же давно
заметил,  что  помимо  множества  индивидуальных  различий   в  человеческой
психологии  существует также и целый рЯд типических  различий.  Џрежде всего
выделЯютсЯ  два различных типа, которые Я  назвал типом <i>интровертным</i> и типом
<i>экстравертным.</i>
     ЌаблюдаЯ за течением человеческой жизни, мы замечаем, что судьба одного
человека более обусловлена объектами его интереса,  тогда как судьба другого
более  обусловлена   его  собственной  внутренней  жизнью,  его  собственным
субъектом. € так  как мы все, в известной степени, отклонЯемсЯ в ту или иную
сторону,  то мы естественным образом всегда склонны  понимать  все  в смысле
своего собственного типа.
     џ  с самого  начала  упоминаю  об  этом обстоЯтельстве,  чтобы  заранее
предотвратить   возможные   недоразумениЯ.  ђазумеетсЯ,  это  обстоЯтельство
значительно  затруднЯет  попытку   общего  описаниЯ   типов.   Њне   следует
рассчитывать на большое  расположение моего  читателЯ,  если  Я желаю, чтобы
менЯ  правильно понЯли. Ѓыло бы сравнительно просто, если бы каждый читатель
знал сам,  к  какой категории он  принадлежит.  Ќо определить, к какому типу
принадлежит человек, оказываетсЯ делом весьма трудным,  в  особенности  если
речь идет  о нас  самих и о нашем  самоопределении. ‘уждениЯ  о  собственной
личности всегда чрезвычайно трудны. ‡атемнение суждений о  себе  встречаетсЯ
так часто потому, что каждому выраженному типу свойственна особаЯ  тенденциЯ
к  компенсации  односторонности   своего   типа,  -  тенденциЯ  биологически
целесообразнаЯ,   ибо   она  вызвана   стремлением   поддержать  психическое
равновесие. ЃлагодарЯ компенсации  возникают вторичные  характеры  или типы,
представлЯющие  собой  картину чрезвычайно загадочную, - разгадать ее подчас
бывает настолько трудно, что  иногда склонЯешьсЯ даже к  отрицанию  и самого
существованиЯ  типов и  ограничиваешьсЯ признанием одних лишь индивидуальных
различий.
     ‚се  эти  затруднениЯ  Я  должен подчеркнуть  длЯ  оправданиЯ некоторой
своеобразности  в  своем  дальнейшем изложении. ‘о  стороны, конечно,  может
показатьсЯ,  что  проще  всего  было  бы описать  пару  конкретных  случаев,
расчленить  их и поставить рЯдом. Ќо каждому человеку присущи оба механизма,
экстраверсии  и  интроверсии, и лишь относительный перевес  того или другого
определЯет  тип.  —тобы придать  картине необходимый  рельеф, пришлось бы ее
сильно  ретушировать, а  это  ведет  уже к  более или  менее  благочестивому
обману.  Љ этому присоединЯетсЯ еще и чрезвычайнаЯ сложность психологической
реакции человека  - эта реакциЯ столь сложна и многообразна, что мне врЯд ли
удалось бы в полной мере и абсолютно верно изобразить ее. Џоэтому Я вынужден
ограничитьсЯ изложением  принципов, выведенных  мной из множества  единичных
фактов,  которые  мне  приходилось  наблюдать.  Џри  этом  речь идет  не  об
априорной  дедукции,  как это может  показатьсЯ, а  о дедуктивном  изложении
эмпирически   приобретенных   взглЯдов   и   прозрений   (инсайтов).   ’акое
проникновение  в суть  положениЯ  дел,  как  Я  надеюсь, послужит некоторому
разъЯснению дилеммы, котораЯ  не только в аналитической  психологии,  но и в
других областЯх науки, равно как и в  личных отношениЯх между людьми, вела и
продолжает вести  к  недоразумениЯм  и  раздорам.  Ћтсюда выЯснЯетсЯ, почему
существование двух различных  типов есть, собственно,  уже  давно  известный
факт, который в той или другой форме уже давно известен и наблюден знатоками
человеческой  природы и  отрефлектирован глубокими мыслителЯми, в  частности
ѓете,  могучей  интуицией  которого  данный факт  воспринимаетсЯ  как  общий
принцип систолы  и  диастолы.  ’ермины  и понЯтиЯ,  под  которыми  понималсЯ
механизм интроверсии и экстраверсии, очень различны и всегда приспособлены к
точке зрениЯ индивидуального наблюдателЯ. ЌесмотрЯ на различие формулировок,
мы постоЯнно видим один и тот же общий принцип в основном понимании вопроса,
а  именно: в одном случае движение интереса направлено на объект, а в другом
случае  оно  отвращаетсЯ  от  объекта  и направлЯетсЯ  к  субъекту,  на  его
собственные  психические  процессы. ‚  первом  случае  объект  действует  на
тенденции субъекта подобно магниту:  объект притЯгивает  их и в значительной
мере обусловливает субъекта, -  более  того, он настолько отчуждает субъекта
от самого себЯ, так изменЯет его  качества в  смысле приравнениЯ к  объекту,
что можно подумать, будто объект  имеет большее и  в конечном счете решающее
значение длЯ субъекта, будто полное подчинение субъекта  объекту ЯвлЯетсЯ, в
известной мере, абсолютным предопределением и особым смыслом жизни и судьбы.
‚о  втором  случае,  наоборот,  субъект  ЯвлЯетсЯ  и  остаетсЯ  центром всех
интересов. ‘оздаетсЯ впечатление,  будто всЯ жизненнаЯ энергиЯ направлена  в
сторону субъекта и поэтому,  всегда препЯтствует тому, чтобы объект приобрел
какое бы то ни  было влиЯние  на  субъекта. ЉажетсЯ, будто энергиЯ уходит от
объекта, будто субъект есть магнит, стремЯщийсЯ притЯнуть к себе объект.
     ’акое противоположное  отношение к объекту очень  трудно  определить  и
описать в  удобопонЯтной  и  Ясной форме  - мы  при  этом рискуем  дойти  до
совершенно парадоксальных  формулировок,  которые  могут  скорее  затемнить,
нежели разъЯснить вопрос. ‚ самых общих  чертах можно было  бы сказать,  что
интровертнаЯ точка зрениЯ есть та, котораЯ всегда и при всех обстоЯтельствах
стремитсЯ  поставить эго и субъективный психологический процесс над объектом
или, по крайней мере,  утвердить  их по отношению к объекту. ’акаЯ установка
придает поэтому  ценность  субъекту  большую,  чем  объекту.  ‘ледовательно,
уровень  ценности  объекта  всегда  будет  ниже  уровнЯ ценности субъекта  -
объект,  таким образом, имеет  лишь второстепенное  значение  -  можно  даже
сказать,  что  он  подчас  ЯвлЯетсЯ  лишь  внешним  объективным  знаком  длЯ
субъективного содержаниЯ, так сказать, воплощением идеи, причем существенным
всегда  остаетсЯ сама  идеЯ - или  же объект ЯвлЯетсЯ  предметом какого-либо
чувства, причем, однако, главную роль играет  переживание чувства, а  не сам
объект  в его собственной  реальности. ќкстравертнаЯ точка зрениЯ, напротив,
ставит   субъекта   в   подчинение  объекту,   причем  объекту   принадлежит
преобладающаЯ ценность. ‘убъект  имеет  всегда  второстепенное  значение,  и
субъективный  процесс иногда даже  мешает или  ЯвлЯетсЯ лишним  придатком  к
объективным   событиЯм.   џсно,   что   психологиЯ,    исходЯщаЯ   из   этих
противоположных точек зрениЯ, должна разделитьсЯ на  две части, диаметрально
противоположные по своему ориентированию. Ћдна рассматривает  все  под углом
зрениЯ  своей собственной ситуации, а другаЯ - под  углом зрениЯ объективных
событий.
     ќти  противоположные  установки  -  не  что  иное, как  противоположные
механизмы: в одном случае диастолическое расширение, выход из себЯ к объекту
и его  захват, в другом - систолическаЯ  концентрациЯ и отделение энергии от
захваченного   объекта.  Љаждому  человеку  свойственны   оба  механизма,  а
соединение  их ЯвлЯетсЯ выражением  его естественного жизненного  ритма - и,
наверное, не  случайность,  что  ѓете образно  выразил этот  ритм  понЯтием,
характеризующим  сердечную  деЯтельность.  ђитмическаЯ   смена   обеих  форм
психической деЯтельности должна была бы  соответствовать нормальному течению
жизненного  процесса. Ћднако сложные  внешние  условиЯ,  в которых мы живем,
равно как и еще  более  сложные  условиЯ нашего индивидуального психического
устройства и предрасположениЯ,  редко  допускают вполне гармоничное  течение
психической энергии.  ‚нешние  обстоЯтельства  и внутреннЯЯ диспозициЯ очень
часто благоприЯтствуют работе одного механизма в ущерб другому. …стественно,
что  это  влечет за собой перевес в сторону работы одного  механизма. € если
такое  состоЯние  по  определенным  причинам  становитсЯ  преобладающим,  то
вследствие  этого  и возникает <i>тип,</i> то есть  привычнаЯ  установка, в которой
один механизм постоЯнно господствует, хотЯ и не будучи в состоЯнии полностью
подавить  другой,  поскольку и  этот  другой механизм составлЯет безусловную
принадлежность всего психического хозЯйства. Џоэтому никогда и не может быть
чистого типа  в том смысле,  чтобы в нем  правил исключительно один механизм
при  полной атрофии  другого. ’ипическаЯ установка  есть  не  что иное,  как
относительный перевес одного механизма.
     ѓипотеза об  интроверсии  и  экстраверсии позволЯет  нам  прежде  всего
различать  две  обширные  группы  психологических   личностей.  Ќо  подобное
группирование носит,  однако, столь  поверхностный  и  общий  характер,  что
допускает лишь  самое  общее  различение.  Ѓолее  внимательное  исследование
индивидуальной  психологии  представителей любой  из  этих  групп тотчас  же
показывает громадное различие  между  отдельными индивидами, принадлежащими,
несмотрЯ на это,  к  одной и той же группе. Џоэтому нам придетсЯ сделать еще
один шаг  в нашем исследовании  с тем, чтобы  быть в состоЯнии определить, в
чем же именно заключаетсЯ различие между индивидами. Ћпыт убедил менЯ в том,
что, в общем, индивидов можно распределить не  только  по их  универсальному
признаку  экстраверсии  и  интроверсии,  но  и  по   их  отдельным  основным
психологическим функциЯм.  ‚нешние обстоЯтельства и внутреннЯЯ диспозициЯ не
только вызывают преобладание экстраверсии  или интроверсии, но способствуют,
кроме того, преобладанию  у индивида одной  из основных функций над другими.
ЋпираЯсь  на опыт, Я  назвал основными психологическими функциЯми - а именно
такими, которые существенно  отличаютсЯ от всех прочих, - <i>мышление, чувство,
ощущение</i> и  <i>интуицию.</i>  …сли  одна из этих функций привычно  господствует над
другими,   то  формируетсЯ   соответствующий   тип.   Џоэтому   Я   различаю
мыслительный,  чувствующий, ощущающий и  интуитивный  типы. <i>Љаждый  из  этих
типов,  кроме того,  может  быть  интровертным  или экстравертным,</i> смотрЯ по
своему  отношению  к  объекту,  как  это  уже  было  описано выше.  ‚  своей
предшествующей работе по  вопросу о  психологических типах Я не проводил еще
такого  различиЯ,  а  отождествлЯл  мыслительный  тип   с  интровертным,   а
чувствующий с экстравертным. Џри более глубоком проникновении такое смешение
оказалось несостоЯтельным. ‚о избежание недоразумениЯ Я попросил бы читателЯ
не  терЯть из виду  проведенное  здесь различение.  ‘  тем чтобы  достигнуть
полной Ясности  в столь сложных  вопросах,  Я  посвЯтил последнюю главу этой
книги определению психологических понЯтий, употреблЯемых мной.


        I. Џроблема типов в истории античной и средневековой мысли


        1. ЏсихологиЯ классического периода: гностики, ’ертуллиан, Ћриген

     •отЯ психологиЯ существует с тех пор, как существует известный нам мир,
но объективнаЯ  психологиЯ ЯвлЯетсЯ  достоЯнием  недавних времен.  Љ древней
науке можно применить следующее положение: субъективной психологии в ней тем
больше, чем меньше психологии объективной. Џоэтому сочинениЯ  древних хотЯ и
полны психологии, однако содержат очень мало объективно психологического.  ‚
немалой мере это может быть обусловлено своеобразностью людских  отношений в
древности  и  в  ‘редние  века.  Ђнтичный  мир  отличалсЯ,  если  можно  так
выразитьсЯ,  почти исключительно  биологической  оценкой человека;  это Ярче
всего выступает в античных привычках жизни и в античных правовых отношениЯх.
‚  ‘редние же века - поскольку  тогда вообще говорили о ценности человека  -
человеку  давалась метафизическаЯ оценка, котораЯ возникла вместе с мыслью о
неутериваемой ценности человеческой души. ’акаЯ оценка ЯвлЯетсЯ компенсацией
по  отношению  к  античной   точке  зрениЯ,  но   длЯ  <i>личностной</i>  оценки  -
единственной оценки,  способной основоположить объективную психологию, - эта
средневековаЯ оценка столь же неблагоприЯтна, как и античнаЯ, биологическаЯ.
     Ќемало  людей  думают, правда,  что  психологию  можно  написать  и  ex
cathedra  (в  порЯдке  догматически  авторитетного  изложениЯ).  ‚ наши  дни
большинство  людей,  конечно, убеждено,  что  объективнаЯ психологиЯ  должна
прежде  всего  опиратьсЯ  на  наблюдение  и  опыты.  ’акаЯ  основа  была  бы
идеальной, если бы она была возможна. Ќо идеал и цель науки заключаютсЯ не в
том, чтобы  давать по  возможности  точное описание фактов -  наука не может
конкурировать   с    кинематографическими    снимками   и   фонографическими
пластинками,  -  нет,  цель,  стремление и  назначение  науки  заключаютсЯ в
постановлении  закона,  а закон есть не что иное,  как сокращенное выражение
длЯ многообразных процессов, имеющих, однако, нечто общее между собой. ’аким
образом,  цель  науки благодарЯ научному  <i>пониманию</i> возвышаетсЯ над тем, что
лишь <i>опытно</i>  познаваемо;  цель  эта всегда останетсЯ продуктом  субъективной
психологической   констеллЯции   исследователЯ,   несмотрЯ  на   всеобщую  и
доказанную  значимость.  ‚ образовании научных теорий и понЯтий  заключаетсЯ
много личного и случайного. "“равнение" бывает не только психофизическим, но
и психологическим, личным. Њы видим  цвета, но не видим длины световых волн.
ќтот  общеизвестный факт никогда  не  следует  терЯть  из  виду  в  вопросах
психологии. ‚оздействие личного  "уравнениЯ" (Gleichung)  начинаетсЯ уже  во
времЯ наблюдений. <i>Њы видим  в объекте то, что лучше всего могли  бы  увидеть
внутри самих себЯ.</i> ’ак, прежде всего "в  чужом глазу сучок мы видим, в своем
не видим  и  бревна". ‚  так называемой объективной психологии Я не  доверЯю
принципу "чистого  наблюдениЯ", разве  что  смотришь через очки  хроноскопа,
тахистоскопа  и  других  "психологических" приборов.  ’аким  образом,  можно
охранить себЯ также и от чрезмерного избытка данных психологического опыта.
     Ќо значение личного психологического "уравнениЯ"  выступает еще гораздо
Ярче тогда, когда исследователь  излагает подробно  свои наблюдениЯ, уже  не
говорЯ о понимании и абстрагировании  опытного материала! ‚ психологии более
чем   где-либо  неизбежно  приходитсЯ  ставить  основное  требование,  чтобы
наблюдатель  и исследователь были адекватны  своему  объекту в  том  смысле,
чтобы  они были в состоЯнии  видеть  не  только одно,  но и другое.  ЌельзЯ,
конечно,  требовать, чтобы  наблюдатель  смотрел  <i>только</i>  объективно, -  это
невозможно.  Ќадо  довольствоватьсЯ уже  тем,  если  он  смотрит  <i>не слишком</i>
субъективно.   —то   субъективное  наблюдение  и   понимание  согласуютсЯ  с
объективными фактами психологического объекта, "лишь постольку  доказательно
длЯ  пониманиЯ,  поскольку  оно  не  притЯзает  на  всеобщую  значимость,  а
ограничиваетсЯ  значением лишь  длЯ  каждой данной области  объекта. ‚ таком
смысле бревно в собственном глазу даже способствует нахождению сучка в глазу
ближнего.  ‚  этом  случае  бревно  в  собственном  глазу  вовсе  не  служит
доказательством того, что в глазу у ближнего нет даже сучка. Ќо расстройство
зрениЯ  легко может  подать повод к всеобщей теории, по которой всЯкий сучок
принимает размер бревна.
     Џризнание  и уважение  субъективной обусловленности  познаний вообще, в
особенности  же  познаний  психологических,  ЯвлЯетсЯ  первым  условием  длЯ
научной  и справедливой оценки  психики, отличной  от  психики  наблюдающего
субъекта.  Ќо  это  условие возможно лишь  в том случае,  если наблюдатель в
точности знает диапазон и свойство своей собственной  личности. Ћднако знать
это  он может лишь  тогда, когда  значительно  освободитсЯ  от  нивелирующих
влиЯний  коллективных суждений  и  коллективных  чувств  и  вследствие этого
достигнет Ясного пониманиЯ своей собственной индивидуальности.
     —ем дальше мы  в  истории оглЯдываемсЯ назад,  тем более  мы видим, как
личность мало-помалу исчезает под покровом коллективности. Ђ если мы наконец
опустимсЯ  до  первобытной   психологии,  то  найдем,  что   там  о  понЯтии
индивидуального и  вовсе  речи  быть  не  может. ‚место индивидуальности  мы
обнаруживаем  лишь  зависимость  от коллектива  и отнесенность  к  нему  или
"мистическое   соучастие"   (participation   mystique   -  ‹еви-Ѓрюль).   Ќо
коллективнаЯ  установка  мешает познанию  и  оценке психологии, отличной  от
субъекта,  ибо   коллективно   установленный  дух  не  способен   мыслить  и
чувствовать  иначе, как только проецируЯ.  ’о, что  мы разумеем под понЯтием
"индивида",  ЯвлЯетсЯ  сравнительно  недавним  завоеванием  истории  духа  и
культуры.  €  неудивительно, что некогда  всемогущаЯ  коллективнаЯ установка
создала,  так  сказать,  невозможность  всЯкой  объективной  психологической
оценки индивидуальных различий, равно как и вообще научного объективированиЯ
индивидуально-психологических  процессов.  ‚следствие  такого   недочета   в
психологическом мышлении  познание слишком Ярко окрасилось психологией - так
сказать,    "психологизировалось",   -   то   есть   оказалось    насыщенным
проецированной психологией. џркими  примерами  тому  могут  послужить первые
попытки  философского  объЯснениЯ  происхождениЯ  миров. ЌарЯду с  развитием
индивидуальности и обусловленным им развитием дифференцированиЯ в психологии
человека мы видим в объективной науке освобождение от психологии.
     €з   всего  вышеизложенного   становитсЯ  понЯтным,  почему   источники
объективной психологии  так скудны в материалах, дошедших до нас из  древних
времен. ђазделение на четыре темперамента, перешедшее к нам от древних, есть
типизирование,  почти  что  лишенное  психологических  свойств,  потому  что
темпераменты  несут в  себе в  значительной степени психофизическую окраску.
Ћднако  недостаток  каких-либо сведений  вовсе не доказывает, что в античной
классической литературе мы не найдем следов воздействиЯ  тех психологических
пар противоположностей, о которых мы здесь говорим.
     ’ак,   философиЯ   гностиков   установила   три   типа,   быть   может,
соответственно  с  тремЯ основными  психологическими  функциЯми - <i>мышлением,
чувством и  ощущением.</i> Њышлению,  таким образом, соответствовал бы пневматик
(pneumatikoi),  чувству  -  психик  (psychikoi), ощущению - гилик (hylikoi).
Џодчиненное положение  психика соответствует духу  гностицизма,  который,  в
отличие  от  христианства,  настаивал  на исключительной ценности  познаниЯ.
•ристианские же принципы любви и веры относились отрицательно  к познанию. ‚
сфере  христианства  пневматик был бы поэтому не  вполне оценен  и  признан,
поскольку он ЯвлЯлсЯ бы чистым представителем только  гнозиса, только одного
<i>познаниЯ.</i>
     ‚спомним  также о различии типов при разборе  долголетней, ожесточенной
борьбы,  которую  –ерковь  от  начала  вела  против  учениЯ  гностиков.  Џри
несомненном   преобладании  практического  направлениЯ,  которым  отличалось
христианство   первых  времен,  человек  интеллектуальный  всегда   рисковал
остатьсЯ за флагом, если только он не следовал своему боевому инстинкту и не
отдавалсЯ  всецело  апологетической полемике.  Џравило  веры  "Regula fidei"
слишком  ограничивало  и  не допускало  никакого  самостоЯтельного движениЯ.
Ѓолее того, оно не несло в себе позитивного  интеллектуального содержаниЯ. ‚
нем  заключалось  ограниченное  число  мыслей, с практической  точки  зрениЯ
чрезвычайно ценных, но сковывающих мышление. Sacrificium intellectus (лат. -
жертвоприношение интеллекта) гораздо тЯжелее поражало человека мысли, нежели
человека  чувства. Џоэтому вполне понЯтно,  что содержаниЯ гнозиса,  главным
образом   познавательные,   ценность  которых   и  длЯ  нашего  современного
умственного развитиЯ не  только не утратилась, но даже значительно возросла,
- что такие  содержаниЯ  неудержимо привлекали  принадлежавших к лону –еркви
людей  интеллектуального типа.  „лЯ  таких людей  именно  эти  содержаниЯ  и
ЯвлЯлись настоЯщим мирским соблазном.  Ћсобенно досаждал  –еркви <i>докетизм</i> со
своим  утверждением, будто •ристос  обладал лишь видимостью плоти и что  все
его земное существование и  страдание было  также одной лишь видимостью. ќто
утверждение выдвигает  мышление на первый  план в  ущерб всему,  что человек
способен воспринЯть чувством.
     Њы  вправе сказать,  что две фигуры Яснее  всего олицетворЯют борьбу  с
гнозисом - фигуры чрезвычайно значительные, не только как  Ћтцы –еркви, но и
как личности. Њы говорим о ’ертуллиане  и Ћригене - оба жили в конце II века
н. э.  и были  почти современниками.  ‚от  что  говорит  о  них ульц: "Ћдин
организм  способен  воспринимать питательное  вещество почти  без остатка  и
вполне  ассимилировать его, -  другой же,  напротив,  выделЯет его почти без
остатка,  словно в  возбужденном состоЯнии энергичной  самообороны. ‘толь же
противоположно реагировали Ћриген  и ’ертуллиан. €х  противоположные реакции
по  отношению  к  гнозису  не   только  обрисовывают   их  характеры  и   их
миросозерцаниЯ, но имеют и  принципиальное значение длЯ роли,  которую играл
гнозис в духовной жизни и религиозных течениЯх той эпохи". /27/
     ’ертуллиан родилсЯ в Љарфагене около 160  года н. э. Ћн был Язычником и
лет  до  тридцати пЯти предавалсЯ чувственной жизни, царившей в его  городе;
после этого он стал христианином.  Ћн был автором  многочисленных сочинений,
которые с несомненной Ясностью вырисовывают перед нами его характер, главным
образом  и  интересующий  нас.  Ћсобенно  Ярко   выступает  перед  нами  его
беспримерно благородное рвение, его свЯщенный огонь, страстный темперамент и
глубокаЯ проникновенность его  религиозного пониманиЯ.  ђади истины, однажды
им  признанной,  он   становитсЯ   фанатичным,  гениально   односторонним  и
нетерпимым.  ’ертуллиан  - боеваЯ  натура,  не имеющаЯ  себе  равных,  борец
беспощадный, видЯщий  свою победу  лишь  в полном поражении противника; Язык
его - словно сверкающее острие меча, с жестоким мастерством  направленное на
врага. Ћн  - создатель церковной латыни, остававшейсЯ в силе в течение более
тысЯчи лет. Ћн же создает и терминологию юной –еркви. "“ж если  он  принимал
какую-либо  точку  зрениЯ,  он  последовательно  проводил  ее  до  последних
пределов,  словно гонимый сонмом бесов,  даже и тогда, когда право уже давно
не было больше на его стороне и всЯкий разумный порЯдок лежал разбитым у его
ног".  ‘трастность  его  мышлениЯ  была  так беспощадна,  что  он  постоЯнно
отчуждалсЯ  именно  от того,  чему  раньше  отдавалсЯ  всеми  фибрами  души.
‘оответственно  с  этим  и этика  его  до  крайности  строга  и  сурова.  Ћн
предписывал  искать  мученичество, вместо того  чтобы избегать  его;  он  не
допускал  второго  брака и  требовал, чтобы женщины постоЯнно скрывали  свои
лица под густой фатой. Џротив  гнозиса,  ЯвлЯющегосЯ страстью  к мышлению  и
познанию, он  боролсЯ с  фанатической  беспощадностью,  равно как  и  против
философии  и науки,  в сущности мало  отличавшихсЯ  от гнозиса.  ’ертуллиану
приписывают грандиозное в  своем роде  признание: Credo  quia  absurdum  est
("‚ерую, потому что  абсурдно"). €сторически это не совсем точно - он сказал
лишь (De came Christ! 5): "Et mortuus  est Dei protsus  credibile est,  quia
ineptum est. Et  sepultus resurrexit; certum est,  quia impossibile est" ("€
умер сын Ѓожий, что совершенно вероЯтно потому, что абсурдно.  € погребенный
воскрес - это достоверно потому, что невозможно").
     ‚следствие  проницательности  своего  ума  он  понимал  всю ничтожность
философских и гностических знаний и с презрением отвергал их. ‚замен того он
ссылалсЯ  на  свидетельства  своего  внутреннего мира,  на внутренние факты,
переживаемые  им  и составлЯющие  одно  единое  целое  с  его  верой. €х  он
дорабатывал до формул и стал, таким  образом, творцом умопостигаемых свЯзей,
и  по  сие времЯ лежащих в основе  католической системы. €ррациональный факт
внутреннего   переживаниЯ,  который  длЯ   ’ертуллиана   был   по   существу
динамическим,  ЯвлЯлсЯ  принципом  и  основоположением,  противопоставленным
миру, равно  как  и общепризнанной  науке  и  философии. Џривожу собственные
слова  ’ертуллиана:  "Џризываю  новое  свидетельство  или,  вернее  сказать,
свидетельство   более   известное,  нежели   все  памЯтники,   запечатленные
письменами, -  свидетельство, более  обсуждаемое, нежели  все системы жизни,
более распространенное, нежели  какое-либо  обнародование,  - свидетельство,
которое полнее и больше всего человека, а именно то, что составлЯет сущность
всего  человека.  ’ак подойди же  и предстань  предо мною,  о душа!  …сли ты
божественна и  вечна, как полагают иные философы, - то ты не можешь солгать;
если  ты не  божественна, а  подвластна смерти -  как полагает, правда, один
лишь ќпикур, - то ты не дерзнешь солгать; снизошла ли ты  с неба или рождена
из праха  земного,  сочетание ли ты чисел  или атомов,  зачинаешь ли ты свое
существование вместе  с зачатием  плоти или  лишь впоследствии внедрЯешьсЯ в
нее - все равно, откуда бы ты  ни произошла и  как бы ни создала ты человека
таким, каким он  есть, а именно существом разумным, способным к восприЯтию и
познанию!  ’ебЯ  же  Я не  призываю,  душа, обученнаЯ  в школах,  искушеннаЯ
книжным  познанием,  вскормленнаЯ  и  вспоеннаЯ  в  академиЯх  и  аттических
колоннадах, -  тебЯ, что вещаешь мудрость. Ќет,  Я беседовать хочу  с тобой,
душа,  что проста и не мудрствуешь  лукаво, - с тобой, неопытной и неловкой,
какою  ты  бываешь  у тех, кто,  кроме  тебЯ, ничего не  имеет, -  с  тобой,
приходЯщей с улицы, с угла, из мастерской. Њне нужно именно твое незнание".
     ‘амоизувечение ’ертуллиана путем sacrificium intellectus приводит его к
открытому признанию иррационального факта внутреннего переживаниЯ, то есть к
истинной  основе его верованиЯ. Ќеобходимость религиозного процесса, который
он  ощущал  внутри  себЯ,  он  выразил  в  непревзойденной  формуле:   Anima
naturaliter  Christiana  ("„уша по  природе  своей  христианка").  ‚месте  с
sacrificium  intellectus  длЯ  него утратили  всЯкое  значение  и философиЯ,
наука,  а   следовательно,   и  гнозис.  ‚   дальнейшем  течении  его  жизни
вышеописанные черты характера стали выступать  еще резче. Љогда –ерковь была
наконец поставлена в необходимость идти  на компромиссы в угоду большинству,
’ертуллиан  против этого возмутилсЯ  и  стал Ярким  приверженцем фригийского
пророка Њонтана. Њонтан  был экстатиком, представителем принципа абсолютного
отрицаниЯ  всего  мирского,  поборником  безусловной   одухотворенности.   ‚
ожесточенных  памфлетах ’ертуллиан  набросилсЯ  на политику папы Љаликста  и
очутилсЯ,  таким  образом,  вместе  с  монтанизмом  более  или  менее  extra
ecclesiam. ‘огласно показанию Ђвгустина, он впоследствии будто бы не поладил
и с монтанистской сектой и основал свою собственную.
     Њожно  сказать,  что  ’ертуллиан -  классический  пример  интровертного
мышлениЯ.    …го    огромный,    необыкновенно    проницательный   интеллект
сопровождаетсЯ     очевидной     чувственностью    (sensuality).     Џроцесс
психологического развитиЯ,  который мы называем <i>христианским,</i> доводит его до
жертвы, до уничтожениЯ, отрезаниЯ самого ценного органа (ампутации  наиболее
ценной  функции)  -  мифическаЯ  идеЯ,  заключеннаЯ  и   в  великом  символе
жертвоприношениЯ ‘ына Ѓожьего. ‘амым ценным органом ’ертуллиана именно и был
интеллект  и  вытекающее из  него  Ясное  познание.  ‚следствие  sacrificium
intellectus он преградил себе путь к чисто логическому рассудочному развитию
и,   по   необходимости,  должен  был  признать   основой   своего  существа
иррациональную  динамику  своих  душевных  глубин. Ћн должен  был ненавидеть
гностический   мир   мысли,   его   специфически   интеллектуальную   оценку
динамических душевных глубин, потому что это именно и был  тот путь, который
ему надлежало покинуть длЯ того, чтобы признать принцип чувства.
     Џолной противоположностью ’ертуллиану ЯвлЯетсЯ Ћриген. Ћриген родилсЯ в
Ђлександрии в 185 году н. э<i>.</i> …го отец был христианским мучеником. ‘ам Ћриген
вырос в совершенно своеобразной духовной атмосфере, в которой  переплетались
и сливались мысли ‚остока  и ‡апада. ‘ большой любознательностью он усваивал
себе все достойное изучениЯ и,  таким образом, воспринЯл совокупность всего,
что  в те  времена  давал неисчерпаемо  богатый  александрийский  мир  идей:
христианских, иудейских, эллинистических, египетских. Ћн с  успехом выступал
в качестве учителЯ в школе катехизаторов. џзыческий философ Џорфирий, ученик
Џлотина,  так  отзываетсЯ о  нем: "‚нешнЯЯ  жизнь  его была  христианской  и
противозаконной, но  в  своих мнениЯх  о вещах  и  о  божестве он был близок
эллинам и в инородные мифы вводил представлениЯ греков".
     …ще до 211 года  совершилось его  самооскопление, о  внутренних мотивах
которого  можно  только  догадыватьсЯ, поскольку исторически они неизвестны.
Љак  личность он  пользовалсЯ  большим  влиЯнием,  речь  его  очаровывала  и
убеждала. Ћн был постоЯнно окружен учениками  и целой толпой стенографов, на
лету ловивших драгоценные слова, исходЯщие  из уст почитаемого  учителЯ.  Ћн
известен как автор многочисленных сочинений; в деле преподаваниЯ он развивал
огромную  энергию. ‚ Ђнтиохии  он читал  лекции  по богословию  даже  матери
императрице,  Њаммее.  ‚  Љесарии  (город  в  Џалестине. -  прим.  ред.)  он
возглавлЯл школу. …го преподавательскаЯ деЯтельность многократно прерывалась
далекими путешествиЯми.  Ћн обладал необыкновенной ученостью и  изумительной
способностью тщательного исследованиЯ вещей. Ћн отыскивал древние библейские
рукописи  и  приобрел  заслуженную  известность своим  разбором  и  критикой
подлинных текстов. "Ћн  был великим ученым, да, единственным истинным ученым
в  древней –еркви", - говорит  о нем ѓарнак. ‚ противоположность ’ертуллиану
Ћриген  не замыкалсЯ от влиЯниЯ гностицизма,  - напротив,  он даже ввел его,
правда в смЯгченной форме,  в лоно –еркви - по  крайней мере таково было его
стремление.  Њожно  даже сказать, что по  своему  мышлению и  своим основным
воззрениЯм он и сам был христианским  гностиком.  …го позицию по отношению к
<i>вере</i> и <i>знанию</i> ѓарнак определЯет следующими психологически многозначительными
словами: "ЃиблиЯ  одинаково нужна как  тем, так и другим: верующим  она дает
необходимые  им факты и заповеди, а люди науки разбирают идеи, заключающиесЯ
в ней,  и черпают из нее силу, возносЯщую их до лицезрениЯ Ѓога и до любви к
Ќему;   благодарЯ   духовному   толкованию   (аллегорическому    объЯснению,
герменевтике)  материальное вещество  растворЯетсЯ и претворЯетсЯ  в космосе
идей, благодарЯ "восхождению"  оно постепенно преодолеваетсЯ  и  оставлЯетсЯ
позади  как  пройденный этап; наконец,  тварь ЃожиЯ - исшедший от Ѓога дух -
возвращаетсЯ  к своему начал)' и достигает  блаженного  покоЯ,  погружениЯ в
Ѓожество (amor et visio)".
     Ѓогословие  Ћригена,  в  отличие от  богословиЯ  ’ертуллиана,  было  по
существу философским и, можно сказать, вполне укладывалось в рамки философии
неоплатонизма.  ‚  Ћригене   мы  видим  мирное   и  гармоничное  слиЯние   и
взаимопроникновение двух сфер: греческой  философии и  гностицизма,  с одной
стороны,  и мира христианских  идей - с другой. Ќо такаЯ широкаЯ и  глубокаЯ
терпимость и справедливость навлекли на Ћригена преследование и осуждение со
стороны –еркви. Џравда, конечный приговор был вынесен лишь после его смерти,
наступившей от  последствий истЯзаниЯ  и пытки, которым  Ћриген, будучи  уже
старцем, подвергсЯ во времЯ гонениЯ на христиан  при „еции. ‚ 399 году  папа
Ђнастасий  I  всенародно предал его анафеме, а в 543 году его лжеучение было
проклЯто  ‚сецерковным собором,  созванным ћстинианом, и это  проклЯтие было
закреплено приговорами позднейших церковных соборов.
     Ћриген - классический представитель  экстравертного типа. …го  основное
ориентирование направлено на объект, это Явствует как из его добросовестного
вниманиЯ  к  объективным  фактам   и  условиЯм,  вызывающим  их,  так  и  из
формулированиЯ верховного принципа - amor et visio Dei. •ристианство на пути
своего  развитиЯ  встретилось  в  лице Ћригена с таким  типом,  первоосновой
которого ЯвлЯетсЯ отношение к объектам; символически такое отношение  искони
выражалось в  сексуальности,  почему по некоторым  теориЯм все  существенные
психические функции и сводЯтсЯ к сексуальности. Џоэтому и кастрациЯ ЯвлЯетсЯ
выражением,  адекватным  жертве  самой  ценной  функции.  ‚  высшей  степени
характерно то,  что ’ертуллиан приносит sacrificium  intellectus, тогда  как
Ћриген  -  sacrificum  phalli,  ибо  христианский  процесс  требует  полного
уничтожениЯ чувственной привЯзанности к объекту,  точнее говорЯ - он требует
жертвы   наиболее   ценной  функции,  наивысшего  блага,  наиболее  сильного
влечениЯ.  ‘   биологической  точки   зрениЯ   жертва   приноситсЯ  во   имЯ
доместикации;  с психологической же точки зрениЯ - во имЯ расторжениЯ старых
свЯзанностей и, следовательно, во имЯ новых возможностей духовного развитиЯ.
     ’ертуллиан   пожертвовал  интеллектом,  потому   что  именно  интеллект
особенно сильно привЯзывал его к мирскому. Ћн боролсЯ с гностицизмом, потому
что это  учение олицетворЯло  в его  глазах  ложный путь, ведущий  в область
интеллекта,  -  интеллекта,  обусловливающего   также  и  чувственность.   €
действительно,  соответственно  с  этим  фактом  мы  видим,  что  гностицизм
разветвлЯетсЯ в двух направлениЯх: гностики одного направлениЯ  стремЯтсЯ  к
чрезмерной  одухотворенности;  гностики же другого - погрЯзают  в  этическом
анархизме,  абсолютном  либертинизме  <i>(англ.</i>  -  распущенность,  распутство;
вольнодумство),  не останавливающемсЯ  ни перед  какой формой разврата, даже
перед  самой  отвратительной  извращенностью и  бесстыдной  разнузданностью.
Џредставители  гностицизма даже  разделЯлись на энкратитов (воздержанных), с
одной  стороны,  и  на  антитактов  и антиномистов  (противников  порЯдка  и
законности) -  с  другой; эти  последние грешили  по  принципу и предавались
самому   разнузданному   распутству   умышленно,   на  основании   известных
постановлений.  Љ числу последних принадлежали николаиты, архонтики  и  пр.,
равно как и метко названные борбориане. Љак  тесно  соприкасались  кажущиесЯ
контрасты,  мы  видим  на  примере  архонтиков,  где  одна  и  та  же  секта
распадалась на энкратическое и на антиномистическое направление, причем и то
и  другое  оставалось логичным и последовательным. Љто желает ознакомитьсЯ с
этическим  значением  смелого и широко проведенного  интеллектуализма, пусть
изучит историю  гностических нравов.  ’огда  sacrificium intellectus  станет
безусловно понЯтным.  Џредставители этого  течениЯ  были последовательны  не
только  в теории,  но и  на практике, и изживали  до  последних пределов, до
абсурда все измышлениЯ своего интеллекта.
     Ћриген  же пожертвовал чувственной свЯзанностью с  миром  и  ради  этой
жертвы оскопил, изувечил самого  себЯ. Ћчевидно, что  длЯ него специфическую
опасность  представлЯл  не   интеллект,  а,  скорее,  чувство   и  ощущение,
свЯзывавшие его  с объектом.  Џутем  кастрации  он  преодолел чувственность,
присущую гностицизму, и смело мог отдатьсЯ богатству гностического мышлениЯ.
’ертуллиан же пожертвовал интеллектом, замкнулсЯ от влиЯниЯ  гностицизма, но
тем самым достиг такой глубины религиозного чувства, какой  мы тщетно искали
бы у Ћригена. Ћ ’ертуллиане говорит ульц: "Ћт Ћригена он отличалсЯ тем, что
каждое свое  слово переживал в  сокровеннейших недрах души; его  увлекал  не
рассудок,  как  Ћригена,  а  сердечный порыв,  и в  этом  его превосходство.
Ћднако,  с  другой  стороны,  он  уступает  Ћригену,  потому  что  он, самый
страстный из всех мыслителей, доходит чуть ли не до отрицаниЯ всЯкого знаниЯ
и свою борьбу с гнозисом  чуть ли не доводит до борьбы с человеческой мыслью
вообще".
     Њы видим  на этих примерах, как в процессе развитиЯ христианства  самаЯ
сущность  первоначального  типа   превращаетсЯ   в  свою  противоположность:
’ертуллиан,   глубокий  мыслитель,   становитсЯ  человеком  чувства;  Ћриген
становитсЯ ученым  и  всецело  терЯет себЯ  в  интеллектуалитете.  Ќетрудно,
конечно,  логически перевернуть вопрос и сказать, что ’ертуллиан  искони был
человеком  чувства, а Ћриген человеком  мысли. Ќо такаЯ  обратнаЯ постановка
вопроса вовсе не уничтожает самого факта типического  различиЯ, а  оставлЯет
его  по-прежнему  в  силе  и,  кроме  того, отнюдь не объЯснЯет,  почему  же
’ертуллиан видел своего  опаснейшего  врага  в  области  мысли,  а Ћриген  в
области сексуальности. Њожно было бы сказать, что оба ошиблись, и в качестве
аргумента  привести факт роковой неудачи, к которой в конечном итоге свелась
жизнь обоих. ’огда пришлось бы допустить, что каждый из них пожертвовал тем,
что  ему  было  менее дорого, то  есть  некоторым  образом совершил обманную
сделку с  судьбой.  Џочему бы не принЯть и не  признать даже такого  мнениЯ?
‚едь  известно, что даже среди первобытных  людей  находились такие хитрецы,
которые, подходЯ  к своему  фетишу с черной  курицей под  мышкой,  говорили:
"‘мотри, вот Я приношу тебе в жертву  прекрасную  черную свинью!" Ћднако мое
мнение таково, что объЯснение, стремЯщеесЯ  во что бы то ни стало обесценить
какой-либо  факт, не  всегда  и  не при  всех  обстоЯтельствах  бывает самым
верным, даже если такое объЯснение представлЯетсЯ нам вполне "биологическим"
и   приносит  среднему   человеку  то  несомненное  облегчение,  которое  он
испытывает  всегда, когда  ему  удаетсЯ  низвести  нечто  великое  до своего
плоского уровнЯ. Ќо  поскольку мы можем судить о личностЯх этих двух великих
представителей   человеческого   духа,   мы   должны   признать   их   столь
проникновенными и серьезными, что о хитрой проделке  или обмане и речи  быть
не могло: их христианское обращение было истинным и правдивым.
     Њы не отвлечемсЯ от прЯмого  пути наших  исследований,  если на примере
настоЯщего  случаЯ  представим себе,  какое  психологическое  значение имеет
нарушение естественного потока наших влечений,  каким  ЯвлЯетсЯ христианский
(жертвенный)  процесс, а  именно:  из  всего  вышесказанного  вытекает,  что
обращение ЯвлЯетсЯ одновременно и переходом в другую установку. ‚месте с тем
становитсЯ  Ясным  происхождение того определЯющего мотива, который ведет  к
обращению; также выЯснЯетсЯ, насколько ’ертуллиан был прав, говорЯ, что душа
"от  природы  христианка". …стественное направление влечений  следует, как и
все в  природе, принципу  наименьшей затраты  сил. Ќо  бывает так, что  один
человек обладает большими способностЯми в одной области, другой человек  - в
другой.  €ли же бывает так, что приспособление  к окружающей среде в детстве
требует то несколько  более сдержанности и вдумчивости,  то несколько  более
эмпатии и участиЯ, смотрЯ по  тому, каковы  родители и обстоЯтельства жизни.
ќто  автоматически  ведет  к  известной,  излюбленной  установке,  благодарЯ
которой  и образуютсЯ  различные типы. ’ак как  каждый  человек,  в качестве
относительно устойчивого существа, обладает всеми основными психологическими
функциЯми, то длЯ полного приспособлениЯ было бы  психологически необходимо,
чтобы  человек равномерно и применЯл их. €бо  должна  же  быть  какаЯ-нибудь
причина длЯ существованиЯ  различных путей  психологического приспособлениЯ;
Ясно,  что  недостаточно одного  лишь пути, потому  что объект, воспринЯтый,
например,  только мыслью или  только чувством, будет постигнут лишь отчасти.
Џри   односторонней    (типической)   установке    получаетсЯ    недочет   в
психологическом  приспособлении,  который  в  течение  жизни все возрастает,
пока,  наконец, рано или поздно, нарушаетсЯ сама способность приспособлениЯ,
а это толкает  субъекта на путь компенсации. ЉомпенсациЯ же достигаетсЯ лишь
отрезанием  (жертвой)  той  установки, что господствовала  до  сих пор.  ќто
влечет  за  собой  временную запруженность  энергии  и  наводнение  каналов,
сознательно еще  не  использованных, но бессознательно уже лежащих наготове.
Ќедочет в приспособлении,  ЯвлЯющийсЯ движущей  силой (causa efficiens)  длЯ
процесса  обращениЯ,  субъективно дает о себе знать в форме смутного чувства
неудовлетворенности.   ’акаЯ   атмосфера   царила  в  самом   начале  нашего
летосчислениЯ.   ЌеобычайнаЯ,   изумительнаЯ   жажда   искуплениЯ   овладела
человечеством  и  вызвала в  „ревнем ђиме  неслыханный  доселе расцвет  всех
возможных  и  невозможных  религиозных  культов.  Ќе  было  недостатка  и  в
представителЯх теории изживаниЯ (Auslebetheorie), которые вместо  "биологии"
основывались на данных  науки тех  времен.  Љроме  того,  люди из  всех  сил
изощрЯлись в  умозрительных догадках  о  том, почему  человеку  живетсЯ  так
плохо;  однако каузализм  тех  времен  был несколько  шире каузализма  нашей
современной науки: искали причины не только  в детстве,  но  погружались уже
сразу  в   космогонию,  причем   измышлЯли  самые   разнообразные   системы,
раскрывающие все, что происходило на заре человечества еще раньше и что было
причиной того невыносимого  положениЯ, в котором человечество в конце концов
очутилось.
     †ертвы, принесенные ’ертуллианом и  Ћригеном, на наш вкус чрезмерны, но
они,  безусловно,  соответствовали  духу  того   времени,  духу  совершенной
конкретности. ‚ согласии с этим  духом представители  гностицизма  принимали
свои  видениЯ  за  саму реально