ельнаЯ
деЯтельность -  ни ее формирование,  ни ее функционирование.  Џсихологически
мышление  (и  индивидуальное  сознание  в  целом) шире,  чем  те  логические
операции и те значениЯ, в  структурах которых они свернуты. ‡начениЯ сами по
себе  не  порождают  мысль,  а  опосредствуют  ее -  так же,  как орудие  не
порождает действиЯ, а опосредует его.
     Ќа  позднейшем этапе своего  исследованиЯ ‹.‘.‚ыготский  много  раз и в
разных   формах  высказывал  это  капитально   важное  положение.  Џоследний
оставшийсЯ "утаенным" план  речевого мышлениЯ  он  видел  в его мотивации, в
аффективно  -  волевой сфере.  „етерминистическое  рассмотрение  психической
жизни, писал он, исключает "приписывание мышлению магической силы определЯть
поведениЯ   человека  одной  собственной  системой"72.   ‚ытекающаЯ   отсюда
положительнаЯ  программа  требовала, сохранив  открывшуюсЯ активную  функцию
значениЯ,  мысли,  еще  раз  обернуть  проблему.  Ђ  длЯ  этого  нужно  было
возвратитьсЯ к категории  предметной  деЯтельности, распространив  ее  и  на
внутренние процессы - процессы сознаниЯ.
     €менно в итоге  движениЯ теоретической мысли по этому пути  открываетсЯ
принципиальнаЯ    общность   внешней    и    внутренней   деЯтельности   как
опосредствующих взаимосвЯзи  человека  с миром, в которых осуществлЯетсЯ его
реальнаЯ жизнь.
     ‘оответственно этому главное различение, лежавшее в основе классической
картезианско-локковской психологии, - различение, с одной стороны,  внешнего
мира   мира,  протЯжениЯ,   к   которому   относитсЯ   и  внешнЯЯ,  телеснаЯ
деЯтельность, а с другой -  мира внутренних Явлений  и процессов сознаниЯ, -
должно уступить свое место другому различению; с  одной стороны - предметной
реальности и ее идеализированных,  превращенных форм (verwandelte Formen), с
другой стороны - деЯтельности субъекта, включающей в себЯ как внешние, так и
внутренние процессы.  Ђ  это означает,  что рассечение  деЯтельности  на две
части или стороны,  Якобы  принадлежащие  к  двум  совершенно разным сферам,
устранЯетсЯ. ‚месте с тем это ставит новую  проблему - проблему исследованиЯ
конкретного  соотношениЯ  и  свЯзи  между  различными  формами  деЯтельности
человека.
     ќта  проблема стоЯла  и  в прошлом.  Ћднако  только  в  наше времЯ  она
приобрела  вполне  конкретный  смысл. ‘ейчас на наших  глазах происходит все
более тесное  переплетение  и сближение внешней и  внутренней  деЯтельности:
физический  труд, осуществлЯющий  практическое  преобразование  вещественных
предметов,  все  более "интеллектуализируетсЯ", включает в  себЯ  выполнение
сложнейших   умственных  действий;  в   то  же   времЯ   труд   современного
исследователЯ  -  деЯтельность  специально  познавательнаЯ,  умственнаЯ  par
exellence  -  все  более наполнЯетсЯ  процессами,  которые  по  форме  своей
ЯвлЯютсЯ внешними действиЯми. ’акое единение разных по своей форме процессов
деЯтельности  уже не может  быть  интерпретировано как  результат только тех
переходов, которые описываютсЯ термином интериоризации внешней деЯтельности.
Ћно необходимо предполагает  существование  постоЯнно происходЯщих переходов
также и в противоположном направлении, от внутренней к внешней деЯтельности.
     ‚  общественных условиЯх, обеспечивающих  всестороннее  развитие людей,
умственнаЯ  деЯтельность  не обособлЯетсЯ  от практическо  деЯтельности.  €х
мышление  становитсЯ   воспроизводЯщимсЯ  по  мере   надобности  моментом  в
целостной жизни индивидов73.
     Ќесколько забегаЯ вперед, скажем сразу,  что  взаимопереходы, о которых
идет речь, образуют важнейшее движение предметной человеческой  деЯтельности
в ее историческом и онтогенетическом развитии. Џереходы эти возможны потому,
что внешнЯЯ и внутреннЯЯ деЯтельность имеют одинаковое общее строение.
     Ћткрытие общности их  строениЯ  представлЯетсЯ  мне одним  из важнейших
открытий современной психологической науки.
     €так, внутреннЯЯ  по  своей форме  деЯтельность, происходЯ  из  внешней
практической деЯтельности, не отделЯетсЯ от  нее и не становитсЯ над ней,  а
сохранЯет принципиальную и притом двустороннюю свЯзь с ней.

        5. ЋЃ™…… ‘’ђЋ…Ќ€… „…џ’…‹њЌЋ‘’€.
     Ћбщность   макроструктуры   внешней,   практической   деЯтельности    и
деЯтельности   внутренней,   теоретической   позволЯет   вести  ее   анализ,
первоначально отвлекаЯсь от формы, в которой они протекают.
     €деЯ  анализа деЯтельности как  метод научной  психологии человека была
заложена  как Я  уже говорил,  еще  в  ранних  работах  ‹.‘.‚ыготского. Ѓыли
введены  понЯтиЯ орудиЯ, орудийных  ("инструментальных")  операций,  понЯтие
цели, а позже  - и понЯтие мотива ("мотивационной  сферы сознаниЯ"). Џрошли,
однако,  годы,  прежде  чем  удалось  описать  в  первом  приближении  общую
структуру человеческой деЯтельности и индивидуального сознаниЯ74. ќто первое
описание   сейчас,   спустЯ   четверть   века,  представлЯетсЯ   во   многом
неудовлетворительным,  чрезмерно  абстрактным.   Ќо  именно   благодарЯ  его
абстрактности оно  может быть  взЯто  в качестве  исходного, отправного  длЯ
дальнейшего исследованиЯ.
     „о  сих пор  речь  шла о деЯтельности в  общем, собирательном  значении
этого понЯтиЯ. ђеально же мы всегда  имеем дело с особенными деЯтельностЯми,
каждаЯ  из которых отвечает определенной потребности  субъекта,  стремитсЯ к
предмету  этой  потребности,  угасает  в  результате   ее  удовлетворениЯ  и
воспроизводитсЯ  вновь  -  может  быть,  уже  в  совсем  иных,  изменившихсЯ
условиЯх.
     Ћтдельные конкретные виды деЯтельности можно  различать между собой  по
какому угодно признаку:  по  их форме,  по способам  их осуществлениЯ, по их
эмоциональной   напрЯженности,    по   их   временной   и   пространственной
характеристике, по  их физиологическим механизмам и т.д. Ћднако главное, что
отличает  одну деЯтельность от другой, состоит в различии их предметов. ‚едь
имено  предмет деЯтельности  и  придает ей  определенную  направленность. Џо
предложенной мной терминологии предмет  деЯтельности есть  ее действительный
мотив75. ђазумеетсЯ, он может  быть как вещественным,  так  и идеальным, как
данным  в восприЯтии, так и  существующим  только  в  воображении, в  мысли.
ѓлавное, что  за  этим всегда стоит потребность, что он  всегда отвечает той
или иной потребности.
     €так,  понЯтие  деЯтельности  необходимо  свЯзано  с  понЯтием  мотива.
„еЯтельности без  мотива не бывает;  "немотивированнаЯ"  деЯтельность  - это
деЯтельность не лишеннаЯ мотива,  а  деЯтельность с субъективно и объективно
скрытым мотивом.
     Ћсновными "составлЯющими" отдельных человеческих деЯтельностей ЯвлЯютсЯ
осуществлЯющие их  действиЯ.  „ействием  мы  называем  процесс,  подчиненный
сознательной цели. Џодобно тому, как понЯтие  мотива соотноситсЯ  с понЯтием
деЯтельности, понЯтие цели соотноситсЯ с понЯтием действиЯ.
     ‚озникновение  в  деЯтельности  целенаправленных процессов  -  действий
исторически  Явилось  следствием  перехода  к  жизни  человека  в  обществе.
„еЯтельность участников совместного труда побуждаетсЯ его продуктом, который
первоначально непосредственно  отвечает  потребности каждого их  них. Ћднако
развитие даже  простейшего технического разделениЯ труда необходимо приводит
к выделению как бы промежуточных, частичных результатов, которые достигаютсЯ
отдельными участниками коллективной  трудовой деЯтельности,  но которые сами
по  себе  не   способны   удовлетворЯть  их  потребности.   €х   потребность
удовлетворЯетсЯ не этими  "промежуточными" результатами, а долей продукта их
совокупной деЯтельности, получаемой каждым из них в силу свЯзывающих из друг
с другом отношений, возникших в процессе труда, т.е. отношений общественных.
     ‹егко понЯть, что  тот "промежуточный" результат, которому  подчинЯютсЯ
трудовые процессы человека, должен быть выделен длЯ него также и субъективно
- в  форме представлениЯ. ќто  и есть выделение цели, котораЯ, по  выражению
Њаркса, "как закон определЯет способ и характер его действий..."76.
     ‚ыделение целей и формирование подчиненных им действий приводит к тому,
что происходит  как  бы  расщепление  прежде слитых  между  собой  в  мотиве
функций.  ”ункциЯ  побуждениЯ, конечно,  полностью сохранЯетсЯ  за  мотивом.
„ругое дело -  функциЯ  направлениЯ: действиЯ,  осуществлЯющие деЯтельность,
побуждаютсЯ ее мотивом, но  ЯвлЯютсЯ направленными  на цель.  „опустим,  что
деЯтельность  человека побуждаетсЯ пищей; в этом и состоит  ее мотив. Ћднако
длЯ удовлетворениЯ потребности в пище он должен  выполнЯть действиЯ, которые
непосредственно на  овладение пищей не направлены.  Ќапример,  цель  данного
человека  -   изготовление  орудиЯ   лова;   применит  ли  он  в  дальнейшем
изготовленное  им  орудие сам или передаст его другим и получит часть  общей
добычи -  в обоих случаЯх то,  что побуждало его деЯтельность, и то,  на что
были  направлены его  действиЯ,  не  совпадают между  собой;  их  совпадение
представлЯет собой специальный, частный случай,  результат особого процесса,
о котором будет сказано ниже.
     ‚ыделение  целенаправленных действий в качестве составлЯющих содержание
конкретных   деЯтельностей  естественно  ставит  вопрос  о  свЯзывающих   их
внутренних  отношениЯх.   Љак  уже  говорилось,   деЯтельность  не  ЯвлЯетсЯ
аддитивным процессом. ‘оответственно действиЯ - это не особые "отдельности",
которые  включаютсЯ  в состав  деЯтельности.  —еловеческаЯ  деЯтельность  не
существует иначе, как в форме действиЯ или цепи действий. Ќапример, трудоваЯ
деЯтельность  существует  в  трудовых действиЯх,  учебнаЯ  деЯтельность -  в
учебных действиЯх, деЯтельность общениЯ - в действиЯх (актах) общениЯ и т.д.
…сли  из деЯтельности мысленно  вычесть осуществлЯющие ее  действиЯ,  то  от
деЯтельности вообще ничего  не останетсЯ. ќто же можно выразить иначе: когда
перед нами развертываетсЯ конкретный процесс - внешний или внутренний,  - то
со стороны  его отношениЯ  к  мотиву он выступает  в  качестве  деЯтельности
человека,  а как подчиненный  цели  - в качестве действиЯ  или совокупности,
цепи действий.
     ‚месте с тем  деЯтельность  и действие  представлЯют  собой подлинные и
притом не совпадающие между собой  реальности. Ћдно и то же  действие  может
осуществлЯть разные деЯтельности,  может переходить из одной деЯтельности  в
другую,  обнаруживаЯ  таким образом  свою  относительную  самостоЯтельность.
ЋбратимсЯ снова к грубой иллюстрации: допустим,  что у менЯ возникает цель -
прибыть в пункт N, и  Я это  делаю. ЏонЯтно, что данное действие может иметь
совершенно  разные мотивы,  т.е. реализовать совершенно разные деЯтельности.
Ћчевидно  и  обратное,   а  именно,   что   один   и  тот  же  мотив   может
конкретизоватьсЯ в разных целЯх и соответственно породить разные действиЯ.
     ‚  свЯзи с  выделением  понЯтиЯ  действиЯ  как  важнейшей  "образующей"
человеческой  деЯтельности  (ее  момента)  нужно  принЯть  во внимание,  что
сколько-нибудь   развернутаЯ   деЯтельность  предполагает  достижение   рЯда
конкретных целей,  из  числа которых некоторые  свЯзаны между  собой жесткой
последовательностью.   €наче  говорЯ,  деЯтельность  обычно   осуществлЯетсЯ
некоторой совокупностью действий, подчинЯющихсЯ частным целЯм, которые могут
выделЯтьсЯ из  общей цели; при  этом случай,  характерный длЯ  более высоких
ступеней развитиЯ, состоит в том, что роль  общей  цели выполнЯет осознанный
мотив, превращающийсЯ благодарЯ его осознанности в мотив - цель.
     Ћдним из возникающих здесь вопросов ЯвлЯетсЯ вопрос о  целеобразовании.
ќто  очень  большаЯ  психологическаЯ  проблема. „ело в том,  что  от  мотива
деЯтельности  зависит только  зона объективно адекватных целей. ‘убъективное
же выделение цели (т.е. осознание ближайшего результата, достижение которого
осуществлЯет  данную  деЯтельность,  способную   удовлетворить  потребность,
опредмеченную в  ее  мотиве) представлЯет собой  особый, почти не  изученный
процесс. ‚ лабораторных условиЯх или в педагогическом эксперименте мы обычно
ставим  перед испытуемым, так сказать, "готовую" цель; поэтому самый процесс
целеобразованиЯ  обычно  ускользает  от  исследователЯ.  Џожалуй,  только  в
опытах, сходных по своему методу  с известными опытами ”.•оппе, этот процесс
обнаруживаетсЯ хотЯ  и односторонне, но  достаточно  отчетливо  - по крайней
мере, со своей  количественно-динамической стороны. „ругое дело - в реальной
жизни, где целеобразование выступает  в качестве важнейшего момента движениЯ
той или  иной  деЯтельности  субъекта.  ‘равним  в этом  отношении  развитие
научной деЯтельности, например, „арвина и Џастера. ‘равнение это поучительно
не только  с  точки  зрениЯ  существованиЯ  огромных  различий  в  том,  как
происходит субъективно выделение целей, но и  с точки зрениЯ психологической
содержательности процесса их выделениЯ.
     Џрежде  всего  в  обоих   случаЯх   очень   Ясно  видно,  что  цели  не
изобретаютсЯ, не  ставЯтсЯ  субъектом  произвольно. Ћни даны  в  объективных
обстоЯтельствах. ‚месте с тем выделение и осознание целей представлЯет собой
отнюдь  не автоматически происходЯщий и не одномоментный акт, а относительно
длительный процесс  апробированиЯ  целей  действием  и  их, если  можно  так
выразитьсЯ,  предметного наполнениЯ.  €ндивид, справедливо замечает  ѓегель,
"не может определить цель своего действованиЯ, пока он не действовал..."77.
     „ругаЯ важнаЯ сторона процесса целеобразованиЯ состоит в  конкретизации
цели, в выделении  условий ее достижениЯ.  Ќо на  этом следует  остановитьсЯ
особо.  ‚сЯкаЯ  цель  - даже такаЯ,  как "достичь  пункта  N"  -  объективно
существует в некоторой предметной  ситуации.  Љонечно, длЯ сознаниЯ субъекта
цель может выступить в абстракции от этой ситуации, но его действие не может
абстрагироватьсЯ от нее. Џоэтому помимо своего интенционального аспекта (что
должно  быть достигнуто)  действие имеет  и свой  операционный  аспект (как,
каким способом это может быть достигнуто), который определЯетсЯ не самой  по
себе целью, а объективно-предметными условиЯми ее достижениЯ. €ными словами,
осуществлЯющеесЯ действие отвечает задаче; задача - это и есть  цель, даннаЯ
в определенных условиЯх. Џоэтому действие имеет  особое качество, особую его
"образующую",  а   именно  способы,   какими   оно  осуществлЯетсЯ.  ‘пособы
осуществлениЯ действиЯ Я называю операциЯми.
     ’ермины  "действие"  и  "операциЯ"  часто  не   различаютсЯ.  Ћднако  в
контексте  психологического  анализа  деЯтельности   их  четкое   различение
совершенно необходимо. „ействиЯ, как уже было сказано, соотносительны целЯм,
операции - условиЯм. „опустим, что цель остаетсЯ той же самой, условиЯ же, в
которых она дана, изменЯютсЯ;  тогда менЯетсЯ  именно и только  операционный
состав действиЯ.
     ‚ особенно наглЯдной форме несовпадение действий и операций выступает в
орудийных  действиЯх.  ‚едь  орудие  есть  материальный  предмет, в  котором
кристаллизованы именно  способы, операции, а не действиЯ, не цели. Ќапример,
можно  физически  расчленить вещественный предмет  при помощи разных орудий,
каждое  из  которых определЯет способ  выполнениЯ данного действиЯ.  ‚ одних
условиЯх  более  адекватным будет,  скажем, операциЯ резаниЯ,  а в других  -
операциЯ  пилениЯ;  при  этом  предполагаетсЯ,  что  человек  умеет  владеть
соответствующими орудиЯми - ножом, пилой  и  т.п. ’ак же обстоит  дело  и  в
более  сложных  случаЯх.  „опустим,  что  перед  человеком   возникла   цель
графически изобразить какие-то найденные им зависимости. —тобы  сделать это,
он должен  применить  тот или иной  способ построениЯ графиков - осуществить
определенные  операции, а длЯ этого он должен  уметь их выполнЯть.  Џри этом
безразлично,  как, в каких условиЯх  и на  каком  материале он научилсЯ этим
операциЯм;  важно другое,  а именно, что  формирование  операций  происходит
совершенно иначе, чем целеобразование, т.е. порождение действий.
     „ействиЯ  и  операции  имеют разное происхождение,  разную  динамику  и
разную  судьбу.  ѓенезис действиЯ лежит в отношениЯх обмена  деЯтельностЯми;
всЯкаЯ же  операциЯ есть результат преобразованиЯ действиЯ, происходЯщего  в
результате его  включениЯ  в другое действие и наступающей его "технизации".
Џростейшей  иллюстрацией этого процесса может служить формирование операций,
выполнениЯ которых требует, например, управление  автомобилем. Џервоначально
каждаЯ операциЯ - например, переключение передач - формируетсЯ как действие,
подчиненное  именно этой цели  и имеющее свою сознательную  "ориентировочную
основу" (Џ.џ.ѓальперин).  ‚ дальнейшем  это  действие  включаетсЯ  в  другое
действие,  имеющее сложный  операционный  состав,  -  например,  в  действие
изменениЯ режима движениЯ автомобилЯ. ’еперь переключение передач становитсЯ
одним  из способов  его выполнениЯ - операцией,  его  реализующей, и оно уже
перестает осуществлЯтьсЯ в качестве особого целенаправленного  процесса: его
цель не выделЯетсЯ. „лЯ сознаниЯ водителЯ переключение  передач в нормальных
случаЯх как  бы вовсе не существует. Ћн делает другое: трогает  автомобиль с
места, берет  крутые  подъеме, ведет автомобиль накатом, останавливает его в
заданном месте и т.п. ‚ самом деле:  эта операциЯ может, как известно, вовсе
выпасть из деЯтельности водителЯ  и  выполнЯтьсЯ  автоматом.  ‚ообще  судьба
операций - рано или поздно становитьсЯ функцией машины78.
     ’ем  не менее операциЯ  все  же не  составлЯет по отношению к  действию
никакой "отдельности", как и действие по отношению  к деЯтельности.  „аже  в
том  случае,  когда  операциЯ  выполнЯетсЯ  машиной, она  все  же  реализует
действиЯ  субъекта.  “  человека,  который решает задачу, пользуЯсь  счетным
устройством, действие не прерываетсЯ на этом экстрацеребральном звене; как и
в  других  своих  звеньЯх,  оно  находит  в нем  свою реализацию.  ‚ыполнЯть
операции,  которые  не  осуществлЯют  никакого   целенаправленного  действиЯ
субъекта, может только "сумашедшаЯ", вышедшаЯ из подчинениЯ человеку машина.
     €так, в общем потоке деЯтельности,  который образует человеческую жизнь
в ее  высших, опосредствованных  психическим отражением проЯвлениЯх,  анализ
выделЯет,  во-первых,  отдельные  (особенные)  деЯтельности  -  по  критерию
побуждающих их мотивов. „алее  выделЯютсЯ действиЯ - процессы, подчинЯющиесЯ
сознательным  целЯм. Ќаконец, это операции, которые непосредственно  зависЯт
от условий достижениЯ конкретной цели.
     ќти  "единицы" человеческой деЯтельности и  образуют ее макроструктуру.
Ћсобенность анализа, который приводит к их выделению, состоит в том,  что он
пользуетсЯ  не  расчленением живой  деЯтельности  на  элементы, а раскрывает
характеризующие  ее  внутренние  отношениЯ.  ќто  - отношениЯ,  за  которыми
скрываютсЯ  преобразованиЯ, возникающие в ходе  развитиЯ деЯтельности,  в ее
движении.  ‘ами предметы  способны  приобретать  качества побуждений, целей,
орудий  только в системе человеческой деЯтельности;  изъЯтые из свЯзей  этой
системы, они утрачивают  свое  существование  как побуждениЯ, как цели,  как
орудиЯ.  Ћрудие, например,  рассматриваемое вне  свЯзи  с  целью, становитсЯ
такой же  абстракцией, как операциЯ, рассматриваемаЯ вне свЯзи  с действием,
которое она осуществлЯет.
     €сследование   деЯтельности  требует  анализа   именно  ее   внутренних
системных свЯзей. €наче мы оказываемсЯ не в состоЯнии ответить даже на самые
простые вопросы - скажем, о  том, имеем ли мы в данном  случае действие  или
операцию. Љ  тому  же,  деЯтельность  представлЯет  собой  процесс,  который
характеризуетсЯ постоЯнно происходЯщими  трансформациЯми. „еЯтельность может
утратить мотив, вызвавший  ее  к жизни, и  тогда она превратитсЯ в действие,
реализующее,   может  быть,   совсем   другое  отношение   к  миру,   другую
деЯтельность;   наоборот,   действие   может  трансформироватьсЯ   в  способ
достижениЯ цели, в операцию, способную реализовать различные действиЯ.
     Џодвижность отдельных  "образующих" системы деЯтельности  выражаетсЯ, с
другой стороны, в  том, что каждаЯ  из  них может включать  в  себЯ единицы,
прежде относительно  самостоЯтельные. ’ак,  в  ходе  достижениЯ выделЯвшейсЯ
общей цели  может  происходить выделение промежуточных  целей,  в результате
чего целостное действие дробитсЯ  н рЯд отдельных последовательных действий;
это особенно характерно  длЯ случаев, когда  действие протекает в  условиЯх,
затруднЯющих  его  выполнение  с   помощью  уже  сформировавшихсЯ  операций.
Џротивоположный процесс состоит в укрупнении выделЯемых единиц деЯтельности.
ќто случай, когда объективно достигаемые промежуточные результаты  сливаютсЯ
между собой и перестают сознаватьсЯ субъектом.
     ‘оответственно происходит дробление или, наоборот,  укрупнение  также и
"единиц" психических образов:  переписываемый неопытной  рукой ребенка текст
членитсЯ в  его восприЯтии  на  отдельные буквы и  даже  на  их  графические
элементы; позже  в этом  процессе единицами восприЯтиЯ становЯтсЯ  длЯ  него
целые слова или даже предложениЯ.
     Џеред невооруженным  глазом  процесс  дроблениЯ или  укрупнениЯ  единиц
деЯтельности и психического отражениЯ  -  как  при внешнем наблюдении, так и
интраспективно  -  сколько-нибудь  отчетливо не  выступает. €сследовать этот
процесс  можно,  только  пользуЯсь  специальным   анализом   и  объективными
индикаторами.  Љ  числу   таких   индикаторов   принадлежит,  например,  так
называемый оптокинетический нистагм, изменениЯ циклов которого, как показали
исследованиЯ, позволЯют при выполнении графических действий установить объем
входЯщих  в их  состав  двигательных "единиц".  Ќапример, написание  слов на
иностранном  Языке  расчленЯетсЯ  на  гораздо  более  дробные  единицы,  чем
написание привычных слов родного  Языка.  Њожно считать, что такое членение,
отчетливо выступающее на окулограммах, соответствует расщеплению действиЯ на
входЯщие в его состав операции, по-видимому, наиболее простые, первичные79.
     ‚ыделение в деЯтельности образующих  ее  "единиц"  имеет первостепенное
значение длЯ решениЯ рЯда капитальных проблем. Ћдна из них - уже  затронутаЯ
мной  проблема  единениЯ внешних  и  внутренних  по  своей  форме  процессов
деЯтельности. Џринцип или закон этого единениЯ состоит в том, что оно всегда
происходит точно следуЯ "швам" описанной структуры.
     €меютсЯ отдельные деЯтельности, все звеньЯ которых ЯвлЯютсЯ существенно
-  внутренними;  такой  может быть,  например, познавательнаЯ  деЯтельность.
Ѓолее частый случай  состоит в том, что внутреннЯЯ  деЯтельность, отвечающаЯ
познавательному мотиву,  реализуетсЯ существенно  -  внешними по своей форме
процессами; это  могут быть  либо внешние действиЯ, либо внешне-двигательные
операции, но  никогда не отдельные их  элементы. ’о же относитсЯ и к внешней
деЯтельности:  некоторые из  осуществлЯющих  внешнюю деЯтельность действий и
операций  могут иметь форму внутренних, умственных процессов, но  опЯть-таки
именно  и только либо как действиЯ, либо как операции  - в  их  целостности,
неделимости.  Ћснование такого,  прежде  всего фактического, положениЯ вещей
лежит  в  самой природе  процессов  интериоризации  и экстериоризации:  ведь
никакое преобразование отдельных "осколков"  деЯтельности вообще невозможно.
ќто означало бы собой не трансформацию деЯтельности, а ее деструкцию.
     ‚ыделение в деЯтельности действий и операций не исчерпывает ее анализа.
‡а  деЯтельностью  и  регулирующими  ее  психическими  образами  открываетсЯ
грандиознаЯ  физиологическаЯ  работа  мозга. ‘амо по  себе положение  это не
нуждаетсЯ в доказательстве. Џроблема состоит  в  другом - в том, чтобы найти
те  действительные отношениЯ,  которые  свЯзывают  между собой  деЯтельность
субъекта,  опосредствованную   психическим   отражением,  и  физиологические
мозговые процессы.
     ‘оотношениЯ   психического   и   физиологического  рассматриваетсЯ   во
множестве  психологических  работ.  ‚  свЯзи  с  учением  о  высшей  нервной
деЯтельности оно  наиболее  подробно теоретически освещено ‘.‹.ђубинштейном,
который развивал мысль, что физиологическое и  психическое  - это  одна и та
же,  а именно рефлекторнаЯ отражательнаЯ  деЯтельность, но рассматриваемаЯ в
разных отношениЯх, и что ее психологическое исследование ЯвлЯетсЯ логическим
продолжением   ее   физиологического   исследованиЯ80.   ђассмотрение   этих
положений,  как  и  положений,  выдвинутых  другими  авторами, выводит  нас,
однако, из намеченной  плоскости анализа. Џоэтому, воспроизводЯ некоторые из
высказывавшихсЯ  ими положений, Я ограничусь  здесь только вопросом  о месте
физиологических функций в структуре предметной деЯтельности человека.
     Ќапомню,    что    прежнЯЯ,     субъективно-эмпирическаЯ     психологиЯ
ограничивалась   утверждением  параллелизма  психических  и  физиологических
Явлений. Ќа этой  основе и возникла та  страннаЯ теориЯ "психических теней",
котораЯ  - в любом  из  ее вариантов,  - по сути,  означала  собой  отказ от
решениЯ  проблемы. ‘ известными оговорками  это  относитсЯ и  к  последующим
теоретическим  попыткам описать  свЯзь  психологического и физиологического,
основываЯсь  на   идее   их   морфности   и  интерпретации   психических   и
физиологических структур посредством логических моделей81.
     „ругаЯ  альтернатива заключаетсЯ в  том,  чтобы  отказатьсЯ от  прЯмого
сопоставлениЯ   психического   и  физиологического   и   продолжить   анализ
деЯтельности,  распространив  его  на  физиологические  уровни.  „лЯ  этого,
однако, необходимо  преодолеть  обыденное  противопоставление  психологии  и
физиологии как изучающих разные "вещи".
     •отЯ  мозговые  функции  и  механизмы   составлЯют  бесспорный  предмет
физиологии,  но из  этого  вовсе не  следует, что  эти функции  и  механизмы
остаютсЯ вовсе вне  психологического исследованиЯ, что "кесарево должно быть
отдано кесарю".
     ќта удобнаЯ формула, спасаЯ от физиологического редукционизма, вместе с
тем вводит в пущий грех - в  грех обособлениЯ психического  от работы мозга.
„ействительные отношениЯ,  свЯзывающие между  собой психологию и физиологию,
похожи  скорее  на  отношениЯ  физиологии  и биохимии:  прогресс  физиологии
необходимо   ведет   к   углублению   физиологического  анализа   до  уровнЯ
биохимических процессов; с другой стороны, только развитие  физиологии (шире
-  биологии)   порождает   ту   особую  проблематику,   котораЯ   составлЯет
специфическую область биохимии.
     ЏродолжаЯ  эту  - совершенно условную,  разумеетсЯ,  - аналогию,  можно
сказать,  что и психофизиологическаЯ (высшаЯ  физиологическаЯ)  проблематика
порождаетсЯ развитием психологических знаний; что даже такое фундаментальное
длЯ  физиологии  понЯтие,   как  понЯтие  условного  рефлекса,  родилось   в
"психических",   как  их   первоначально   назвал   €.Џ.   Џавлов,   опытах.
‚последствии,  как  известно,  €.Џ.Џавлов  высказывалсЯ в  том  смысле,  что
психологиЯ   на  своем  этапном  приближении   уЯснЯет   "общие  конструкции
психических образований,  физиологиЯ же на своем этапе стремитсЯ  продвинуть
задачу  дальше  -  понЯть   их  как  особое  взаимодействие  физиологических
Явлений"82.   ’аким  образом,  исследование  движетсЯ  не  от  физиологии  к
психологии, а от психологии к физиологии. "Џрежде  всего,  - писал Џавлов, -
важно  понЯть  психологически,  а  потом уже переводить  на  физиологический
Язык"83.
     ‚ажнейшее  обстоЯтельство  заключаетсЯ в  том, что  переход от  анализа
деЯтельности к анализу ее психофизиологических  механизмов отвечает реальным
переходам  между  ними.  ‘ейчас   мы  уже  не  можем  подходить  к  мозговым
(психофизиологическим)  механизмам  иначе,  как  к продукту  развитиЯ  самой
предметной  деЯтельности.  Ќужно,  однако, иметь  в виду,  что механизмы эти
формируютсЯ  в  филогенезе  и  в  условиЯх   онтогенетического  (особенно  -
функционального)  развитиЯ  по-  разному  и,  соответственно,  выступают  не
одинаковым образом.
     ”илогенетически сложившиесЯ  механизмы составлЯют  готовые  предпосылки
деЯтельности  и   психического  отражениЯ.  Ќапример,  процессы  зрительного
восприЯтиЯ  как бы записаны  в  особенностЯх  устройства зрительной  системы
человека,  но только  в  виртуальной  форме  -  как  их  возможность. Ћднако
последнее   не  освобождает   психологическое   исследование  восприЯтиЯ  от
проникновениЯ в эти  особенности. „ело в том,  что мы вообще ничего не можем
сказать  о восприЯтии,  не апеллируЯ к  этим  особенностЯм.  „ругой  вопрос,
делаем ли  мы эти морфофизиологические особенности самостоЯтельным предметом
изучениЯ  или исследуем их функционирование в структуре действий и операций.
ђазличие в этих подходах тотчас же обнаруживаетсЯ, как  только мы сравниваем
данные  исследованиЯ, скажем, длительности зрительных послеобразов и  данные
исследованиЯ постэкспозиционной  интеграции  сенсорных  зрительных элементов
при решении разных перцептивных задач.
     Ќесколько  иначе обстоит дело, когда  формирование  мозговых механизмов
происходит  в  условиЯх  функционального  развитиЯ. ‚  этих  условиЯх данные
механизмы  выступают  в  виде  складывающихсЯ, так  сказать, на наших глазах
новых   "подвижных   физиологических  органов"   (Ђ.Ђ.   “хтомский),   новых
"функциональных систем" (Џ.Љ.Ђнохин).
     “  человека  формирование  специфических длЯ него функциональных систем
происходит в результате овладениЯ им орудиЯми (средствами) и операциЯми. ќти
системы представлЯют собой не что  иное,  как отложившиесЯ, овеществленные в
мозге внешне-двигательные и умственные - например, логические - операции. Ќо
это  не простаЯ их  "калька", а скорее их  физиологическое  иносказание. „лЯ
того чтобы  это  иносказание  было  прочитано, нужно пользоватьсЯ уже другим
Языком,  другими единицами. ’акими  единицами ЯвлЯютсЯ  мозговые функции, их
ансамбли - функционально-физиологические системы.
     ‚ключение     в    исследование     деЯтельности     уровнЯ    мозговых
(психофизиологических) функций позволЯет охватить очень важные реальности, с
изучениЯ   которых,  собственно,  и   началось   развитие  экспериментальной
психологии.  Џравда,   первые  работы,  посвЯщенные,  как   тогда  говорили,
"психическим функциЯм" - сенсорной, мнемической,  избирательной, тоническое,
- оказались, несмотрЯ  на  значительность сделанного ими конкретного вклада,
теоретически бесперспективными. Ќо  это произошло именно потому, что функции
эти исследовались  в отвлечении от  реализуемой  ими предметной деЯтельности
субъекта,  т.е.  как  проЯвлениЯ неких способностей - способностей  души или
мозга. ‘уть  дела в том,  что в  обоих  случаЯх они  рассматривались  не как
порождаемые деЯтельностью, а как порождающие ее.
     ‚прочем,  уже  очень скоро  был выЯвлен факт  изменчивости  конкретного
выражениЯ  психофизиологических   функций   в  зависимости   от   содержаниЯ
деЯтельности субъекта. ЌаучнаЯ  задача, однако, заключаетсЯ  не в том, чтобы
констатировать эту  зависимость  (она  давно  констатирована в  бесчисленных
работах  психологов   и   физиологов),  а   в  том,  чтобы   исследовать  те
преобразованиЯ деЯтельности, которые ведут к  перестройке ансамблей мозговых
психофизиологических функций.
     ‡начение  психофизиологических исследований  состоит  в  том,  что  они
позволЯют выЯвить те  условиЯ и  последовательности  формированиЯ  процессов
деЯтельности,  которые  требуют  длЯ  своего  осуществлениЯ  перестройки или
образованиЯ   новых    ансамблей    психофизиологических   функций,    новых
функциональных мозговых  систем. Џростейший пример здесь  -  формирование  и
закрепление операций. Љонечно, порождение той или иной операции определЯетсЯ
наличными условиЯми, средствами и  способами действиЯ, которые  складываютсЯ
или усваиваютсЯ извне; однако спаивание  между собой  элементарных  звеньев,
образующих  состав  операций,  их  "сжимание" и их  передача на  нижележащие
неврологические  уровни происходит  подчинЯЯсь  физиологическим законам,  не
считатьсЯ  с  которыми психологиЯ, конечно,  не  может.  „аже  при обучении,
например, внешнедвигательным или  умственным навыкам  мы  всегда  интуитивно
опираемсЯ  на эмпирически  сложившиесЯ представлениЯ  о мнемических функциЯх
мозга ("повторение - мать учениЯ") и нам только кажетсЯ, что нормальный мозг
психологически безмолвен.
     „ругое дело, когда исследование требует  точной квалификации  изучаемых
процессов  деЯтельности,   особенно  деЯтельности,  протекающей  в  условиЯх
дефицита времени, повышенных требований к точности, избирательности и т.п. ‚
этом случае психологическое  исследование деЯтельности неизбежно  включает в
себЯ в качестве специальной задачи ее анализ на психофизиологическом уровне.
     Ќаиболее, пожалуй, остро задача разложениЯ деЯтельности на ее элементы,
определениЯ  их временных характеристик и пропускной  способности  отдельных
рецепирующих  и "выходных"  аппаратов  встала  в инженерной психологии. Ѓыло
введено  понЯтие  об  элементарных  операциЯх, но  в  совершенно другом,  не
психологическом, а логико-техническим, так сказать, смысле,  что диктовалось
потребностью  распространить метод  анализа машинных процессов  на  процессы
человека,  участвующего  в  работе  машины.  Ћднако  такого  рода  дробление
деЯтельности  в  целЯх  ее  формального  описаниЯ и применениЯ  теоретико  -
информационных  мер  столкнулись  с тем,  что в результате  их  полЯ  зрениЯ
исследованиЯ полностью выпадали главные  образующие деЯтельности, главные ее
определЯющие, и деЯтельность, так сказать,  расчеловечивалась.  ‚месте с тем
нельзЯ было отказатьсЯ от такого изучениЯ деЯтельности,  которое выходило бы
за  пределы   анализа  ее   общей   структуры.   ’ак  возникла  своеобразнаЯ
контраверза:  с  одной  стороны,  то  обстоЯтельство,  что  основанием   длЯ
выделениЯ  "единиц"  деЯтельности  служит  различие  свЯзей  их  с миром,  в
общественные отношениЯ  к  которому вступает индивид,  с тем,  что побуждает
деЯтельность,  с  ее  целЯми  и  предметными   условиЯми,  -  ставит  предел
дальнейшему их членению в границах данной системы анализа; с другой стороны,
настойчиво  выступила  задача  изучениЯ   интрацеребральных  процессов,  что
требовало дальнейшего дроблениЯ этих единиц.
     ‚ этой свЯзи  в  последние годы была выдвинута идеЯ "микроструктурного"
анализа деЯтельности,  задача  которого  состоит  в  том,  чтобы  объединить
генетический  (психологический) и количественный  (информационный) подходы к
деЯтельности84. Џотребовалось  ввести  понЯтиЯ о "функциональных  блоках", о
прЯмых и обратных свЯзЯх между ними, образующих структуру процессов, которые
физиологически  реализуют  деЯтельность. Џри  этом предполагаетсЯ,  что  эта
структура в целом соответствует макроструктуре деЯтельности и  что выделение
отдельных "функциональных блоков" позволит углубить  анализ, продолжаЯ его в
более   дробных  единицах.   ‡десь,  однако,  перед   нами  встает   сложнаЯ
теоретическаЯ  задача: понЯть те отношениЯ,  которые  свЯзывают между  собой
интрацеребральные  структуры   и  структуры  реализуемой  ими  деЯтельности.
„альнейшее  развитие  микроанализа  деЯтельности  необходимо  выдвигает  эту
задачу.  ‚едь уже  сама процедура исследованиЯ,  например,  обратных  свЯзей
возбужденных элементов сетчатки глаза и мозговых структур, ответственных  за
построение первичных зрительных  образов, опираетсЯ на  регистрацию Явлений,
возникающих  только благодарЯ последующей переработке этих первичных образов
в таких гипотетических "семантических блоках", функциЯ которых  определЯетсЯ
системой отношений, по самой природе своей ЯвлЯющихсЯ экстрацеребральными и,
значит, не физиологическими.
     Џо  характеру  своих  опосредствований  переходы, о которых идет  речь,
сопоставимы  с  переходами,   свЯзывающими   технику  производства   и  само
производство. Љонечно, производство реализуетсЯ с помощью орудий и машин,  и
в этом смысле производство  ЯвлЯетсЯ  следствием их функционированиЯ; однако
орудиЯ и машины порождаютсЯ самим производством, которое ЯвлЯетсЯ категорией
уже не технической, а общественно-экономической.
     џ позволил себе  привести это  сопоставление, имеЯ единственно  в  виду
выделить  ту мысль,  что анализ деЯтельности на психофизиологическом  уровне
хотЯ и открывает  возможность адекватного использованиЯ тонких  индикаторов,
Языка  кибернетики и теоретико-информационных мер, но вместе с тем неизбежно
абстрагируетсЯ  от  ее  детерминации  как  системы,  порождаемой  жизненными
отношениЯми.  Џроще  говорЯ,  предметнаЯ  деЯтельность,  как  и  психические
образы, не производитсЯ мозгом, а ЯвлЯетсЯ его функцией, котораЯ заключаетсЯ
в их осуществлении посредством органов телесного субъекта.
     Ђнализ   структуры   интрацеребральных   процессов,   их   блоков   или
констеллЯций  представлЯет   собой,   как   уже  было  сказано,   дальнейшее
расчленение деЯтельности, ее моментов. ’акое расчленение не только возможно,
но часто и необходимо. Ќужно  только Ясно отдавать себе отчет в том, что оно
переводит исследование деЯтельности на особый уровень -  на уровень изучениЯ
переходов  от единиц  деЯтельности (действий, операций) к единицам  мозговых
процессов, которые их  реализуют. џ хочу особенно подчеркнуть, что речь идет
именно об изучении переходов. ќто и отличает так называемый микроструктурный
анализ  предметной  деЯтельности от  изучениЯ высшей нервной деЯтельности  в
понЯтиЯх  физиологических  мозговых  процессов и  их  нейронных  механизмов,
данные   которого    могут    лишь    сопоставлЯтьсЯ   с    соответствующими
психологическими ЯвлениЯми.
     ‘    другой    стороны,     исследование    реализующих    деЯтельность
интерцеребральных  процессов ведет к демистификации  понЯтиЯ о  "психических
функциЯх" в его  прежнем, классическом  значении -  как  пучка способностей.
‘тановитсЯ   очевидным,   что    это    проЯвлениЯ    общих   функциональных
физиологических (психофизиологических) свойств, которые вообще не существуют
как отдельности.  ЌельзЯ же представить  себе, например, мнемическую функцию
как отвЯзанную от сенсорной и наоборот. €наче говорЯ, только физиологические
системы  функций  осуществлЯют  перцептивные,  мнемические,  двигательные  и
другие  операции.  Ќо, повторЯю,  операции  не  могут  быть сведены  к  этим
физиологическим  системам. Ћперации всегда  подчинены объективно-предметным,
т.е. экстрацеребральным отношениЯм.
     Џо   другому  очень  важному,  намеченному   еще  ‹.‘.‚ыготским,   пути
проникновениЯ в структуру деЯтельности со стороны мозга идут нейрописхологиЯ
и  патопсихологиЯ. €х общепсихологическое  значение  состоит в том,  что они
позволЯют  увидеть  деЯтельность  в  ее  распаде,  зависЯщем  от  выключениЯ
отдельных участков  мозга  или  от характера тех более общих  нарушений  его
функции, которые выражаютсЯ в душевных заболеваниЯх.
     џ остановлюсь только на некоторых данных, полученных в нейропсихологии.
‚  отличие от наивных  психоморфологических представлений, согласно  которым
внешне  психологические  процессы  однозначно  свЯзаны  с  функционированием
отдельных мозговых  центров  (центров  речи, письма,  мышлениЯ в  понЯтиЯх и
т.д.),  нейропсихологические   исследованиЯ   показали,  что   эти  сложные,
общественно-исторические по  своему происхождению, прижизненно формирующиесЯ
процессы   имеют   динамическую  и  системную  локализацию.   ‚   результате
сопоставительного анализа обширного материала, собранного в экспериментах на
больных с разной локализацией очаговых поражений  мозга, выЯвлЯетсЯ  картина
того, как именно  "откладываютсЯ"  в  его морфологии  разные  "составлЯющие"
человеческой деЯтельности85.
     ’аким образом, нейропсихологиЯ со своей стороны - т.е. стороны мозговых
структур - позволЯет проникнуть в "исполнительские механизмы" деЯтельности.
     ‚ыпадение отдельных участков мозга, приводЯщее к нарушению тех или иных
процессов,  открывает и  другую  возможность: исследовать  в этих совершенно
эксквизитных условиЯх их функциональное развитие, которое выступает здесь  в
форме  их восстановлениЯ. Ѓлижайшим  образом это относитсЯ  к восстановлению
внешних и умственных действий, выполнение которых стало недоступным больному
вследствие того, что  очаговое  поражение исключило одно  из звеньев той или
иной  осуществлЯющей  их  операции.  „лЯ  того чтобы  обойти  предварительно
тщательно квалифицированный дефект больного, исследователь проектирует новый
состав  операций,  способных  выполнЯть  данное действие,  а  затем  активно
формирует  у него  этот состав, в котором пораженное звено не участвует,  но
который зато включает в  себЯ  звеньЯ, в нормальных случаЯх  избыточные  или
даже отсутствующие. Ќет надобности говорить  об общепсихологическом значении
этого направлениЯ исследований, оно очевидно.
     Љонечно, и нейропсихологические исследованиЯ, так же как и исследованиЯ
психофизиологические,    необходимо    ставЯт    проблему    перехода     от
экстрацеребральных  отношений  к   интрацеребральным.  Љак  Я  уже  говорил,
проблема  эта  не  может быть решена  путем прЯмых сопоставлений. …е решение
лежит в анализе движениЯ системы предметной  деЯтельности в целом, в которую
включено  и  функционирование  телесного  субъекта - его мозга,  его органов
восприЯтиЯ и движениЯ. ‡аконы, управлЯющие  процессами  их функционированиЯ,
конечно, проЯвлЯют себЯ, но  лишь  до того  момента, пока мы  не пе