одобного не было еще.
     - Ђ жуки? - напомнил ЌевалЯщий.
     ѓустопсоев задумалсЯ.
     - „а, жуки... ќто  верно замечено,  свежий  взглЯд, он  всегда...  надо
как-то эффектно закончить  с жуками...  - он надолго ушел в  мышление, глаза
его  остекленели. ‚друг мгновенное  просветление отпечаталось  на физиономии
ѓустопсоева,  как  оплеуха  свыше.  - Ћ!  ЌастЯ!  Љонтрномер,  знаешь, когда
укротитель кладет голову в пасть льву...
     - Ќет! -  крикнула ЂнастасиЯ. -  ’олько  не это,  у  тебЯ  нет никакого
инстинкта самосохранениЯ.
     - Ѓалда  ты, ЌастЯ, -  улыбнулсЯ ѓустопсоев аспиранту.  - џ  же  сказал
контрномер. џ загонЯю жуков  к себе в пасть, в рот,  то-есть. Џод барабанную
дробь. ‚се замирает, все смолкает вокруг, нервных тошнит. ‡атем литавры...
     - ...и жуки выбегают с обратной стороны - из задницы! Ћркестр - марш! -
неожиданно длЯ самого себЯ выпалил ЌевалЯщий.
     - …рунда, профанациЯ, - отмел с ходу  энтузиаст, а  жена  его (в первый
раз за  все  времЯ)  глЯнула  на  гостЯ  с  неприЯзнью.  - †уки выбегают  на
сверкающее блюдо, и мы с Ќастей, поднЯв его на вытЯнутых руках, идем в лучах
юпитеров по арене. Џублика неистовствует...
     ЌевалЯщий  все  глЯдел  на Ђнастасию и будто  видел,  как огни грЯдущих
триумфов  вспыхивают  в  ее зрачках.  ’ак  вот  на  чем поймал  ее  странный
мужчинка!  „а, какой  бы вздор ни громоздил избранник женщины, однако,  если
там есть юпитеры, радужные эффекты - это беспроигрышно. € что по сравнению с
этим какие-то разговоры лопухов, паучьи травки, Язык животных? Ђх, почему же
он  никогда не мечтал в детстве стать жонглером, клоуном на худой конец? —то
за призвание - толковать с иван-чаем? •а!
     ЏрощаЯсь на подворье, ѓустопсоев еще распространЯлсЯ на любимую тему.
     - ‡десь нам прозЯбать уже недолго. Ђ потом - куда-нибудь южнее, и сразу
отрабатывать номер. ’ут ведь, в “кромине, и скарабеи настоЯщие не водЯтсЯ...
     ‚ечерело. ‚сЯ округа жила напрЯженной животной и растительной жизнью, и
многоЯзычнаЯ речь ее была Ясна аспиранту как день:
     - Љу-ку-ру-зы! - требовал с забора огненный петух.
     - —е-куш-ку! —е-куш-ку! -  умолЯл под стрехой дикий голубь,  ну вылитый
алкан возле только что закрытого ларька.
     - •амы! •амы! •амы! - клеймил их дворовый кобель, носЯсь вдоль троса на
цепи,  словно троллейбус  с ополоумевшим водителем. € над  всем  этим что-то
умиротворенно  шамкала  стараЯ  лиственница,  но  никому  это  уже  не  было
интересно.

     ‘траничка из дневника

     <i>...„ругой бы на  моем месте пропустил такой пустЯк безо всЯкой реакции.
џ  же  вышел из ванной  и  внимательно  осмотрел плечо на свету, возле окна.
ќтакий  синеватый, весьма  четкий крестик,  черточки-поперечинки примерно  в
сантиметр. Џопробовал стереть его - не вышло, крестик был выполнен (Я тут же
убедилсЯ) в технике татуировки. Ќу, тут уж и недоумок сообразит - мета!</i>
     <i>ЊенЯ пометили!</i>
     <i>‚ нашу славную эпоху  не тратЯт времЯ на то, чтоб выЯснить,  к примеру,
почему человека метЯт. ‚едь пока разберешьсЯ и докажешь, что ты не еврей, не
гомосек, не тайный агент по сбыту оружиЯ, не  сепаратист, не доносчик ѓЃ, не
завмаг,  не подпольный  парторг  - с тобой  уже разберутсЯ и быстро свезут в
мусорном  контейнере  на  городскую  свалку.  Џотому  действовать  следовало
решительно.  ‘ поры ‚арфоломеевской ночи ни у кого нету загадок насчет таких
крестиков,  все  знают, чем тут пахнет. ЊенЯ даже не  особенно заинтриговала
техника этого  клеймениЯ, хотЯ есть над  чем подумать,  - как можно на живом
человеке  вытатуировать  (и качественно!)  такую вот,  хоть  и  миниатюрную,
штучку, и без всЯкой реакции с его стороны? ‚о сне? Џод наркозом? ‘ловом, не
знаю и знать не хочу уловки этих людоедов.</i>
     <i>Ќужно было спасатьсЯ, и  срочно. ‘разу признаюсь - Я не был оригинален,
просто  применил   уловку  Ђли-бабы.  €так,  принцип  Ђли-бабы:  метЯт  всех
окружающих подрЯд.</i>
     <i>џ  довольно  быстро изготовил свой  инъектор;  это миниатюрное  клеймо,
напаЯнное  на  замке  браслета наручных  часов.  Ћно  набрано  из  множества
кончиков игл длЯ  шприца  и  в нормальном положении скрыто под хромированной
пластинкой, крохотный резервуар  с  тушью и  обезболивающим также спрЯтан  в
толще  браслета.  Ќа некоторое времЯ мне -  интроверту и нелюдиму - пришлось
стать до омерзениЯ общительным и дружелюбным (рубахой-парнем, душой общества
- какие там еще термины длЯ вечно осклабленного, пышущего приЯзнью кретина)?
џ то  и  дело с  кем-то обнималсЯ, хлопал  собеседника  по спине, фамильЯрно
тискал  знакомых дам  (и  незнакомых, при случае), шлепал девчонок по попке;
все это шумно, с утрированием, по-клоунски иной раз на что не пойдешь, чтобы
лишь  отвлечь  внимание  от  легкого укола.  ’еперь почти  все мое окружение
перемечено,  и  если  террористы  чего  задумали, у  них будут  затруднениЯ.
‘мущает лишь то,  что вскорости Я должен покинуть  родной город и чуть ли не
на месЯц  с  лишком  отправитьсЯ  по  делам  службы  в Џ-ск; это  совершенно
некстати,  тем более, что  у менЯ есть основательное подозрение, что крестик
мне посадили именно в Џ-ске, в мой предыдущий визит.</i>

     €з путевых записок

     12.IV с.г.
     Џрокус, наконец-то мы на месте, друг мой. „орога была сносной, лишь раз
у  железной  трубы  на  нас  напали  хулиганы  и перевернули  дилижанс.  Њой
камердинер  и  возница  получили  синЯки,  лопнул  пластик откидного  верха;
остальные пассажиры,  в  том  числе  и  Я, пристегнутые  к  сиденьЯм поЯсами
безопасности (здесь, как ты знаешь, свЯто чтут старинные традиции и все, что
свЯзано  с преемственностью культур),  -  не пострадали.  ‚ысвободившись  из
ремней, мы  кое-как поставили карету  на колеса и  продолжали путь. „орога в
‘рон столько раз описана в путеводителЯх, что не хочетсЯ повторЯтьсЯ, но все
же  вековые отвалы мусора, среди  которых она  прихотливо вьетсЯ, производЯт
неизгладимое впечатление. ќти  горы все  времЯ дымЯтсЯ, друг мой  Џрокус,  а
тысЯчи тысЯч лоскутьев прозрачной пленки сверкают на солнце  так, что слепит
глаза. Њы катили уже с полчаса по этому каньону, и Я не  уставал восхищатьсЯ
все новыми и  новыми его ракурсами - как вдруг возница сделал знак, и мы тут
же бросили вертеть педали. "Љрысы", - затаив голос,  сказал он нам, указываЯ
кнутовищем  куда-то  вдаль.  „ействительно, впереди по  дороге мелькнули два
грациозных силуэта и скрылись  среди ржавых цистерн. Њы смотрели на  них  во
все глаза.  Њой  сосед после  этого все  мурлыкал шансоньетку: "Џуглива, как
крыса, строптива, как крыса, как крыса прелестно дика..."
     ЋказываетсЯ, этих вымирающих животных завезли сюда из  Џолуденной ‘упы,
где они  еще  изредка  встречаютсЯ.  ЏоЯвление крыс  у всех нас поднЯло дух,
пошли разговоры о возрождении животного мира и о  том, какие меры  принимает
‚ластитель  в  этом отношении.  ‚озница  божилсЯ, что  видел однажды в  этих
местах ворону: "‚от так близко,  не сойти с  этого места!", - однако, мнитсЯ
мне, это извечные сказки аборигенов, всего лишь.
     ‘олнце  поднЯлось повыше, зловоние и чад  усилились. Њы, погруженные  в
дурман  и  грезы,  еле крутили  маховик.  ‚озница,  поощрЯЯ  изредка  кнутом
нерадивых, включил  первую передачу, ибо рытвины и трЯска стали невыносимы -
и тут,  за очередным поворотом  внезапно  открылась  прославленнаЯ  панорама
‘рона  - песчанаЯ равнина,  над которой высЯтсЯ его  знаменитые развалины  и
хрестоматийно известный  самый  длинный в мире плЯж  - черный  от  мазута  и
глЯнцевый, словно роЯль, а за ним слабо волновалась безбрежнаЯ бураЯ ширь...
Ћкеан! Њы  снова  остановились, потрЯсенные этим  зрелищем,  и вдруг, как по
команде,  принЯлись  вертеть  маховик с новой энергией  - нам  не  терпелось
поскорее попасть в столицу.
     ‘рон,  как знаешь ты, мой благородный друг, вот  уже полстолетьЯ слывет
Њеккой живописцев, ваЯтелей, поэтов, мыслителей. Њы мчались туда во весь дух
по  прекрасной  бетонке,  вдруг  возникшей  из-под  отбросов;   возбужденные
предстоЯщими  впечатлениЯми,  мы  весело  переговаривались.  Њой  визави  по
рычагу, кавалер ђомаш, персона большой  учености и  отменных  манер, любезно
поведал мне о положении  театра в этом благодатном краю.  ЋказываетсЯ, здесь
уже  давным-давно  подвизаетсЯ  труппа  под названием  "Ђкме"  -  совершенно
неуловимый театр. Ћни дают представление в  мгновение  ока и в мгновение ока
исчезают;   не   успеют   еще   патрульные   стражи   оцепить  здание,   как
разгримированные  актеры  уже  сидЯт среди зрителей. „иктатор в затруднении:
его  собственные театры, укомплектованные  невольниками,  пользуютсЯ гораздо
меньшим успехом. Ђктеры, как  известно, близки  с  нечистой  силой,  добавил
кавалер,  среди них не редкость оборотни, это облегчает им вживание в образ.
Љавалер  ђомаш  показал  мне  талисман,  который  всегда  берет  с  собой  в
путешествиЯ,  это  маленький  капроновый  рычажок  от  какого-то  старинного
механизма. ‚ знак ответной любезности Я предъЯвил ему свою ладанку. ‡а этими
разумными и пристойными речами мы незаметно подкатили к околицам ‘рона.
     ‚  ‘рон,  как известно  тебе, мой  друг, ведет пЯть  дорог  -  подумать
только!  - и не зрЯ он зоветсЯ  пЯтивратным. Њы подъехали  к вратам N_3, где
оборванный,   зато   отменно   вежливый  писец  без  особых  проволочек  нас
зарегистрировал и тут же предупредил, какие  районы города  пользуютсЯ особо
дурной славой.  ‚от это  - столичный сервис, любезный Џрокус! “ нас в –уцыке
никому такое и в голову не придет, мы - культурнаЯ окраина; с болью в сердце
Я еще раз посетовал на свою родину.
     € мы с благоговением вступили на улицы этой цитадели искусств,  наук  и
добродетелей. „ражайший Џрокус, развалины ‘рона...

     ‚осковой двор

     ќтот  двор, скорее анфилада  дворов,  начинаетсЯ суровым оштукатуренным
порталом,  неотличимым  особо от  прочих  заездов  на  улице  ‚ерхней  (ныне
ѓвоздикова),  и завершаетсЯ в распаханном  бульдозерами  переулке, впадающем
непосредственно в  ѓорбатую,  с  ее всем известным мостом. Ћтсюда,  с  этого
крутого  места уже  отчетливо  видна  медлительнаЯ  речка внизу, забраннаЯ с
одной  стороны  в  гигантские плиты набережной, с  другой -  все еще в дикой
поросли кленов и тополей. „вор сразу обнаруживает свою восковую сущность.
     Љогда-то, в пору очередной кампании  по подъему села,  у всех  на слуху
был  такой агрономический термин - "молочно-восковаЯ спелость", относилсЯ он
к кукурузе,  разумеетсЯ.  Џримерно такова  полупрозрачнаЯ,  молочно-восковаЯ
субстанциЯ,  из  которой  и  состоит  все  вокруг  -  дома,  деревьЯ,  люди,
автомобили.  џ  достаточно  свободно  вижу сквозь стены  обитателей  домов -
молочно-восковых  персонажей,  представленных   большей  частью  в  ключевые
моменты  жизни: невесты,  с  фотогеничной  улыбкой  под  негнущейсЯ  ажурной
вуалью, пенсионеры с костЯшками домино в просвечивающих под солнцем восковых
ладонЯх, покойников  - ну,  они-то уж подлинно восковые  -  на  составленных
вместе столах, под навощенными цветочными гроздьЯми...
     ‚  воротах  среднего двора ключеваЯ эффектнаЯ  сцена образца 1946 года:
вооруженный   паренек  с  подножки  синего   трофейного   "опелЯ"  выпускает
стеариновую, безвредную на  вид  пулю в грудь  своего приЯтелЯ,  сидЯщего на
закраине  детской песочницы. ‚озле песочницы - другаЯ композициЯ: куча-мала,
составленнаЯ из малолетних босЯков,  многочисленнаЯ и  сложно построеннаЯ. ‚
гуще тел, если вглЯдетьсЯ, детский ботинок примерно 21-го размера, это  все,
что  Я могу различить у себЯ самого, заваленного ворохом шпаны. …сть еще два
сюжета, посвЯщенных мне - это композициЯ у приЯмка  подвального окна, где Я,
пойманный и плененный как чужак, испуганный и злой,  окружен стеариновыми от
вечернего  освещениЯ туземцами  - наглыми,  издевающимисЯ, - и над всем этим
вовсе  уж  неразличимаЯ  почти фигурка девочки под козырьком входа, вроде бы
сочувственно на менЯ посматривающей. Љ последней композиции с моим участием,
размещенной уже на ѓорбатой, нужно пройти через другой  двор, где на искусно
выщербленном  постаменте  крыльца  фигурка моей юной жены в мини-платьице, с
жемчужными  висюльками на уровне груди.  ‚ окне  кухни (рЯдом, бельэтаж)  ее
приветствует моЯ престарелаЯ тетка - кремовой, дрЯблой рукой, со стынущей на
лице  морщинистой,  гостеприимной  гримаской.  ‚  глубине  квартиры   смутно
различим  открытый  роЯль с наспех  вылепленным на клавишах черным котенком,
большим  любителем  по ним бегать; а дальше,  за спинкой  кресла угадываетсЯ
молочно-восковаЯ  лысина  дЯди,  погруженного  в   чтение.  ќтажом  выше  из
балконной  открытой  двери  фестонами  обрывки  песен  ‹ещенко,  развешанные
гирлЯндами по  всему  двору, а  на балконе  он сам - полуфигура в  цыганском
жилете,  прилизанный  красавец-брюнет  с  гитарой,  в   простреленном  жабо.
Џоодаль, на равных расстоЯниЯх друг  от друга,  находЯтсЯ ипостаси всех (или
почти всех), мужей моей кузины, самой же ее Я почему-то не  обнаруживаю. Њуж
N_1 голубоглазый студент-еврей с томиком …сенина под мышкой; когда Я прохожу
мимо, он приветливо  смотрит  сквозь  менЯ...  Њуж  N_2, летчик, алкоголик в
кожанке, с  подернутым водкой  взором. € так  далее... “ генеральского  дома
отставной полковник с  палочкой и лощенаЯ,  тщательно изваЯннаЯ  автомашина;
Ясно  вижу  ее  бампер,  решетку,  но  никак  не  могу  сообразить,  что  за
автомобиль. Ѓьюик? ‡€Њ?
     ‘разу за этим домом - также проницаемым длЯ зрениЯ, населенным стоЯчими
персонажами и  трупами  - высЯтсЯ  великолепные  дубы с  черными  сказочными
стволами, с кривыми ветвЯми, на вид прЯмо-таки чугунными, но, опЯть же, если
вникнуть в толщу ствола, можно легко различить тонкий стебелек трехсотлетней
давности. € вот, в конце излучины шикарного некогда въезда, уже на ѓорбатой,
патетическаЯ сцена -  моЯ  мать в женской униформе  ‘оединенного Љоролевства
(благотворительнаЯ  посылка)  и  малец  в широких  коротких  штанах,  она  с
Яростью, он с  азартом -  кричат что-то  немо разверстыми  ртами  в  широкий
провал улицы, собственно, уже в  речную долину,  где, сколько Я  ни напрЯгаю
глаза, не могу ничего различить.
     ќтот паноптикум озарЯет металлическим свечением четверка  расположенных
в зените  мужских,  как  бы  налезающих  друг  на  друга  профилей,  которым
анонимный  ваЯтель придал  черты неотразимой  добродетели. ‚се  они, от пары
впередсмотрЯщих бородатых  патриархов,  от  головастого  лысого  трибуна  до
усатого озабоченного  осетина, выглЯдЯт на диво надежно и положительно, зато
•рущев,  с  широкой  и  мЯгкой,  словно  Ягодицы,  физиономией,  представлен
неуважительно  - его  лик  выпирает,  подобно  тесту,  из  округлого  экрана
допотопного черно-белого  телевизора с ножками  на  колесиках. ‚ отличие  от
прочих, недвижных персонажей, телевизор довольно резво разъезжает по цепочке
дворов, ловко вилЯЯ меж восковых групп.
     ‘амо собой, здесь много лиц, каких Я  даже не  берусь  угадать, есть  и
такие, что знакомы смутно; некоторые, вроде бы, знают менЯ куда лучше, чем Я
их, обращеннаЯ ко мне приветливость озадачивает и вызывает неловкое чувство.
•отелось  бы узнать, кто эта девочка  в матроске, с ранцем за спиной, или же
этот, с волчьим  лицом,  чахоточный  в берете - но внимание опЯть отвлечено,
отторжено на какую-то внезапно обнаруженную невидаль -  гигантских  размеров
самолет  прЯмо над глухой  стеной соседнего  корпуса, или Явлением  лошади -
подумать только, лошади! -  в наборной сбруе, отчетливой масти, но опЯть же,
почему в этом заповедном дворе каурый битюг?
     Љ   тому  же   вощаному  подворью   относитсЯ   и  вовсе  материальный,
топографически весьма отдаленный  и  не особенно, казалось  бы, вЯжущийсЯ со
всей этой тающей конструкцией - барочный  шпиль. “дивительно поЯвление этого
шпилЯ  в моем  городе бедной архитектуры  - он будто  вырастает на  углу, на
выступе   обычного   жилого   дома   постройки  годов   30-40-х;   не  столь
утробно-утилитарной,  как  дома  нашего  времени, он больше всего напоминает
старомодное, потертое,  но все еще пристойное пальто -  и вот на нем-то этот
совсем неуместный шпиль, такой себе шестигранный гвоздь абсурда,  нацеленный
в пустоту. џ не  нахожу  ему объЯснениЯ и потому правомочно смещаю его сюда.
‡десь все такое.
     Њожно представить  себе, что наше лихолетье  отодвинуто  куда-то отсюда
безмерным  - по самый небосвод  -  колпаком силовой защиты,  сквозь  который
видна лишь  в  огромном  удалении  матоваЯ полупрозрачнаЯ кремлевскаЯ башнЯ;
взглЯнув на  нее более  пристально, убеждаешьсЯ, что  это  и  в  самом  деле
увеличенный до невозможности флакон одеколона "ЉраснаЯ Њосква", торчащий  на
многие  километры из  северной дымки.  €  тотчас же знакомый с  младенчества
аромат победоносно провеивает сквозь купол силовой защиты, несокрушимый даже
длЯ атомного взрыва. € здесь, в конце кирпичного тупика, Я нахожу Љсению.
     ‚озможно ли вылить любовь,  как  знахарки  выливают из воска, опЯть же,
"переполох",  и по  этой  странной разлапой фигурке определить ее  исток? …е
будущее? ‚озможно  ли вообще  какое-то будущее в  восковом дворе, обращенном
внутрь?  џ  не  знаю,  Я  лишь  стараюсь   ничего  не  упустить:  ЉсениЯ   в
прЯмоугольном, с рельефной  строчкой, пружинистаЯ отроковница;  выпускница в
сером пальто; ЉсениЯ -  курсистка,  быстраЯ и дерзкаЯ, со статью танцовщицы;
ЉсениЯ  усталаЯ  и   подавленнаЯ  небытием;   ЉсениЯ  -  восковой  персонаж,
достопримечательность  этих  мест,  по  которым  Я  стараюсь  проходить,  не
задумываЯсь.  Ќо лишь  теперь Я заметил, глЯдЯ  в ее  серые,  обожаемые,  но
невидЯщие  глаза,  Я ощутил, какой меланхолической  стужей, словно поземкой,
здесь овевает ноги, подбираЯсь все выше, захватываЯ уже заиндевевшие колени,
бедра  и постепенно обесцвечивающиесЯ,  все еще куда-то  простертые восковые
мулЯжи рук.


        <i>—асть II (1991-2000)</i>


     <i>‚едет под елку дед Њороз</i>
     <i>снегурочку Љаплан,</i>
     <i>он в белом венчике из роз,</i>
     <i>она прошла Ђфган.</i>

     <i>(€ртеньев)</i>
     Џротивотуманки

     —то же  с нами произошло, что стрЯслось? € снова дымы, снова стрельба и
русский  воин - юноша, вчерашний школьник в  камуфлЯжной униформе, в круглом
шлеме,  обтЯнутом тканью - вглЯдываетсЯ  во  враждебную  даль  сквозь прицел
Љалаша. € над неприЯтельскими  ущельЯми стрекочут  боевые акулы с витЯзЯми у
рукоЯток, и жесткаЯ ратнаЯ речь звучит от горизонта до горизонта:
     - ‚ижу цель. „елаю заход, прикрой...
     —асто  думаю  -  а  как  же  вот  такие  изобретатели,  вроде  сержанта
Љалашникова,  не  тЯготЯтсЯ  ли  они  этими  горами   добычи,  отстрелЯнного
материала, не  думают ли, что в эту вот секунду навернЯка где-то в Ђнголе, в
Њакедонии,  а  верней всего на  хищном Љавказе  работает, сечет  кого-то его
юношескаЯ придумка?
     ‚ полдневный  жар,  в долине „агестана... ’ак уж  повелось  у нас,  что
пасть  вот здесь,  на кромке  вековой вражды, это чуть  ли  не  национальнаЯ
традициЯ.  ЋтплываЯ, отходЯ вдаль,  эти  годы будут  отмечены легко уловимым
пороховым душком. € ведь  все напрасно,  и молодые жизни,  положенные здесь,
будут   бездумно  списаны  слабоумными  властителЯми,   а  крепости,  взЯтые
вчерашними школьниками, сданы без боЯ. —то же с нами произошло?
     € есть ли какаЯ-то отрада при взглЯде назад?
     ‚ообще,  по  мере удалениЯ от нас,  по  мере  иссЯканиЯ  в памЯти годы,
уплощаЯсь и обращаЯсь как бы  в  пожелтевший  газетный лист, еще  и обретают
такой неизбывный печальный колорит  - Я бы определил  его как цвет  крепкого
чаЯ,  который постепенно заволакивает  все  предметы  -  одни раньше, другие
позже,  но все, все...  € даже самые бравурные,  развеселые дни, к  примеру,
какой-нибудь солнечный Џервомай  с  голубым  ветерком,  ширЯющим  в цветущих
вишневых  садах,  с  маршами  и парадами,  с Яркими молодками при флажках  и
белоснежными спортсменами в колоннах - все это, ниспадаЯ и отодвигаЯсь будто
затЯгиваетсЯ туманом непреодолимой  грусти. ‡рительно  это как бы  привычный
нам вечерний смог, в котором уже не различишь подробностей, а  фонари еще не
зажглись, томительное  заревое освещение - и запоздалый автомобилист, борЯсь
с  нахлынувшей на него  беспричинной  тоской, включает противотуманки. Ђ что
могут высветить эти верные фары - разве что придорожный хлам, жуть окружениЯ
нашего, случайного бродЯгу или собачью стаю?
     Ќо  другого  средства нет  в нашем распорЯжении. Ќе знаю занЯтиЯ  более
бесплодного и  более  тЯжкого  психологически, чем  вот такое вглЯдывание  в
предвечерний  сумрак,  в непроницаемую толщу времени,  спрессованного на дне
своем (так мне представлЯетсЯ) до абсолютной черноты.
     ‚ключаем противотуманки.


     Џостфактум

     <i>- Ѓез менЯ народ неполный!..</i>
     ‚от как великолепно определилсЯ наш  соотечественник Ђндрей Џлатонов, и
мы (каждый!) подпадаем под это определение.  ’ак  что  ежели Я в  дальнейшем
буду там и сЯм говорить  "мой народ", то это не от самомнениЯ, или претензий
на  самодержавность,  просто  тот  самый  случай, когда  одна  часть  народа
обращаетсЯ к другой, куда как большей.
     ’ак вот, когда мой  народ опротивел сам себе и захотел стать другим - Я
вроде  бы  разделЯл  эту точку  зрениЯ.  ’о-есть, Я и сам  времЯ от  времени
становлюсь себе  глубоко неприЯтен и пытаюсь это исправить по мере сил. —аще
всего не  удаетсЯ. Ќо  вот стать  другим...  ќтого,  признатьсЯ, никогда  не
хотелось, даже  в самые тЯжкие моменты.  ‚ычеркнуть  все и начать  с чистого
листа, этаким  плЯсуном-счастливчиком Њайклом  „жексоном  -  нет,  даже  и в
голову не приходило. Ќе смог бы, честно.
     Њой  народ  прожил почти  век  поражений,  начинаЯ  с  –усимы.  ‚еликим
поражением была катастрофа  17-го  года. Ќеизжитой по  сию пору  бедой  было
уничтожение крестьЯн. Џоражением обернулась война с фашистами (а вот то, что
из  этого поражениЯ,  из этого  торжествующего блицкрига возникла  Џобеда  -
другой  разговор,  об этом не здесь). ‚еликим поражением стало  послевоенное
надругательство над  краем,  над его  плотью,  в результате  которого страна
изуродована. € нынче она заходит в пике очередной катастрофы.
     „ело  в  том,  что  до  сего  времени  народ мой  занималсЯ  совершенно
фантастическим  трудом  -  он  воплощал  умозрительную  химеру,  придуманную
пышнобородым  бездельником берлинским графоманом и  подхваченную  энергичным
маньЯком-заговорщиком  из  ‘имбирска.  Љ тому времени, когда  семена  химеры
проклюнулись на российской  почве, там все  было готово  длЯ ее  восприЯтиЯ,
восторженные толпы с красными бантами самозабвенно горланили:

     <i>‚ихри враждебные веют над нами,</i>
     <i>’емные силы нас злобно гнетут...</i>

     ЏророческаЯ песнЯ...  ’еперь, оглЯдываЯсь,  видишь, какие вихри и какие
силы.  Ќо  -  то,  что  нас   должно  больше   всего  интересовать,   именно
фантастический элемент химеры, как-то выпадает из вниманиЯ на фоне бедствий.
Ќикак  нельзЯ  было  представить,  что   такое  возможно.  Ђ  ведь  нелепаЯ,
громоздкаЯ  конструкциЯ  заговорщиков осуществлЯлась, да еще  как - весь мир
трепетал  перед  растущей стенобитной машиной.  ’ем временем мы населЯли эту
самую антиутопию и жили в ней без особых  проблем - разве что штаны  похуже,
да  меню  однообразнее. ђдеЯ  знаменами, дымЯ заводами  и времЯ  от  времени
постреливаЯ,  громада  переплывала  из  десЯтилетиЯ  в  десЯтилетие.  Ћднако
стальную  башню, внешне  совершенно неприступную,  точили изнутри  невидимые
червЯчки - сомнениЯ  в  расчете  конструкции, да  и  вообще  в  ее  принципе
действиЯ, тем более что  неподалеку в  чистеньком и  отлаженном мире клерков
благополучно, без  очевидного надрыва  возводили  свое.  Ђ  вот  что  у  них
получалась тоже химера - длЯ многих и по сей день не Ясно.
     ‡ападнаЯ  химера  взЯла превосходством  дизайна, да  большим диапазоном
удовольствий  длЯ  немногочисленного   (сравнительно  с   остальным   миром)
населениЯ  избранных  стран.  ’амошнее мировоззрение  настроено на  товарное
изобилие,  удобства,  моду  и личное преуспеЯние,  хотЯ это также приводит в
конечном  счете  к  катастрофе. ‚от  и мой  народ тоже захотел стать народом
клерков и  приказчиков, преобразитьсЯ из  себЯ нынешнего, подобно бабочке из
ватного бесформенного кокона, расправить нейлоновые крыльЯ...
     Ќе продолжаю абзац  -  трансформа длитсЯ. ќту  часть книги отделЯет  от
предыдущей  незримаЯ, но непреодолимаЯ черта  -  граница катастрофы. ’о, что
там лишь рисовалось в предчувствиЯх, здесь уже идет на фоне свершившегосЯ.
     —то  выработалось  за эти годы, да  и за  предыдущую  историю, так  это
иммунитет, стойкость  к крахам.  € если где-то там  бесчинствуют и поджигают
столицы из-за падениЯ  валюты на 15%, то у  нас такие  пустЯки вызовут  лишь
снисходительную улыбку. Џоистине мой народ  весьма жизнестойкий, только б не
вымер напрочь.
     Ќо почему-то нет воспламененных толп, поющих что-нибудь вроде:

     <i>Ќа берег ‚лтавы, на штурм ‚аршавы -</i>
     <i>Њарш, марш вперед, челночников сброд!</i>

     ’о-есть, нет пламенных  гимнов, воспевающих свободный  рынок.  ‘транно.
‚роде  бы,  так  рвались  к  нему,  как в  прошлом  к  социализму...  €  еще
удивительно - нет  естественного отвращениЯ к фантастике, которое должно  бы
возникннуть,  словно  оскома,  у  народа  моего,  столько  положившего  ради
фантасмагории. Ќет, смотрЯт, читают запоем ужасный  вздор,  какой  могли  бы
написать "существа с воображением дЯтла".
     „а  ведь  в  целЯх социальной  профилактики полагалось бы  эту  братию,
фантастов,  определить  навечно  в  какие-нибудь  мордовские  концлагерЯ   -
чего-чего,  а  лагерей  пока  хватает!  ђазве  не  убедились  с тех  пор  на
собственной  шкуре  -  ‚‘џЉЂџ ”ЂЌ’Ђ‡€џ Ћ‘“™…‘’‚€ЊЂ! € те же  носители  бреда
снуют  посейдень в  народе, вывариваЯ в кипЯщих мозгах своих  адово  варево,
брызгаЯ вокруг злокачественными замыслами... Ќо - мой народ  незлопамЯтен, и
потому  позволЯет  расхаживать  на  воле  носителю  какого-либо   очередного
социального рака.  Ќу,  раз так, пришла пора выступить  в противовес и  мне,
реалисту-передвижнику конца (начала?) века.
     ‘амое главное, ничего не надо особо придумывать-изощрЯтьсЯ - реальность
новой жизни затмевает всЯкие там "Ќаутилусы" и "’уманности Ђндромеды".

     Ќовый русский лексикон

     <i>- „вести сорок кусков. Ћптом, безнал.</i>
     <i>- ’реть обналичка и эндээс, за один раз не потЯну.</i>
     <i>- ’огда к ‘лону, он банкует.</i>
     <i>- Џролет. ‘лон пустой, поршака растаможил.</i>

     •роники гуингмов

     ѓуингмы  (Whingms), разумнаЯ непарнокопытнаЯ  раса,  впервые  описаннаЯ
‘вифтом, обнаружившем  ее  следы  на  острове-заповеднике.  Ћписание  грешит
известной антропоморфностью, переложением чисто человеческих черт на  вполне
аутентичный   образ   жизни.   ‘редний  читатель   отождествлЯет  гуингма  с
интеллигентной лошадью.
     Љак  известно,  гуингмы  первоначально  были  единым  народом.  Ћднако,
обретение  разума  немедленно вырвало их  вперед из животного царства, тогда
еще необычайно многообразного, и сразу  ребром встала проблема - какой  путь
избрать.  Ќасколько  можно судить  (из  той  давней  поры дошло  очень  мало
свидетельств),  гуингмы, народ  в целом мирный и  незлобивый, в  большинстве
своем  склонЯлись  к  так  называемому  органическому  образу  жизни,  когда
дарованный  им  разум  лишь  подключаетсЯ  к  восприЯтию  картины  мира,  не
претендуЯ на  разработку  планов  по  его  преобразованию.  ‚  то  же  времЯ
выЯвилась  более активнаЯ, так называемаЯ  "прогрессистскаЯ" группа, котораЯ
деЯтельно  предлагала  инструментальный  метод,  сводившийсЯ  к   тому,  что
гуингмы, будучи как  никто в живой природе наделены мощным разумом, должны в
силу  этого  получить все необходимые  преимущества. ’еперь лишь выЯснЯетсЯ,
что  тогдашние  споры  гуингмов  велись   в   основном  вокруг   этих  самых
преимуществ. "Ћрганисты"  исходили  из  того,  что все  вокруг и так хорошо,
живи, мол, и радуйсЯ. "Џрогрессисты" же делали упор на недостатки и лишениЯ,
в частности на засухи и обилие хищников.  Ќа что "органисты"  вполне резонно
отвечали,  что  наступающий  после  засух  период  дождей  именно  потому  и
воспринимаетсЯ как праздник, что  ему предшествовала великаЯ сушь, и не будь
ее, не было бы и праздника. Ђ в адрес хищников показывали увесистое копыто.
     Љак  водитсЯ,  ни  те, ни  другие  не  могли  убедить  друг друга,  но,
поскольку гуингмы не были по природе своей агрессивны и назойливы,  у них не
дошло  до  кровопролитных войн,  просто  сторонники различных  мировоззрений
разделились и стали жить  особо,  придерживаЯсь каждый  своего  направлениЯ.
Џрерии были обширны, места хватало всем. Ћт тех времен еще  остались кое-где
невысокие землЯные грЯды -  остатки  насыпей, возведенных "прогрессистами" в
целЯх защиты от  волков и прочей  хищной сволочи.  "Ћрганисты" же продолжали
традиционный  порЯдок  существованиЯ -  табуны с необременительной иерархией
старейшин,  с  коллективной  ответственностью  за  порЯдок  и  безопасность.
Љонтакты между двумЯ этими группами не прерывались, но становились от года к
году все  прохладнее  - известное  дело,  живЯ  по-разному, трудно подыскать
общие темы длЯ разговора.
     Ћбщались гуингмы телепатически, как  принЯто у многих  животных,  но их
сообщениЯ были содержательнее.
     Џервое   упоминание   о   йеху  (yahoo)  приходитсЯ  на  вторую   треть
четвертичного периода, когда  в  среде гуингмов  -  сторонников естественной
жизни   стали   ширитьсЯ  идеалистические  настроениЯ  и  возникла  ощутимаЯ
потребность в  братьЯх по разуму ("прогрессисты"  не в счет, хоть и свои, их
разум вывернут  наизнанку). ’огда же возникли слухи  о невзрачных существах,
обитающих   в   пещерах.   ‚заимнаЯ    симпатиЯ,   как   говоритсЯ   теперь,
комплементарность, возникла  после  того,  как гуингмы  воочию  убедились  в
сверхестественных способностЯх пещерных жителей - те владели даром пускать в
полет неодушевленные камни  и времЯ  от времени поЯвлЯлись в  ночной  степи,
держа  в  руках куски огнЯ.  ’ак  об  этом  говоритсЯ  у  летописца-гуингма;
летопись, само собой, телепатическаЯ.
     Љонтакт братьев по разуму  состоЯлсЯ уже  в  ту пору, когда у  гуингмов
сформировалось  вполне устойчивое  представление  о том, что  йэху -  демоны
пещер, обладающие разумом вполне сравнимым с лошадиным. Ѓольшинство гуингмов
относились к йеху  с боЯзливым уважением - кстати, это отношение сохранилось
до  сих  пор.  €деологи  "органистов"  склонЯлись к  тому, чтобы  заручитьсЯ
покровительством  этих  существ; какова  же  была радость первого  табуна, в
который заЯвилсЯ долгожданный пришелец, а также гордость  той пегой кобылки,
на которую в знак дружбы вскарабкалсЯ гость. € сидЯ верхом на ней, этот йеху
произнес речь, сущность которой сводилась к следующему:
     - ‚месте мы - сила!
     Ќадо  отметить, что  с  тех  пор  все  речи политиканов,  обращенные  к
публике, проводЯт эту мысль и ничего более.
     ‚первые гуингмы ощутили себЯ силой, это было новое чувство. € в табунах
этих  сторонников  естественной  природы  стало  стремительно  формироватьсЯ
представление  о том,  что  йеху  как бы  посланы им  свыше,  с  гор,  чтобы
гармонически   дополнить   приземленный    разум    гуингмов    мистическими
способностЯми  потусторонних существ.  Ќа  теперешнем Языке,  гуингмы готовы
были делегировать свои полномочиЯ демонам пещер.
     Ђ как на все это реагировали технари, "прогрессисты"?  Ќадо сказать, им
было не  до  того; признать  следует, что  гуингмы так  и  не  додумались до
орудий, инструментов, удобных длЯ копыта, а машиннаЯ  цивилизациЯ еще только
смутно представлЯлась наиболее прозорливым из  них.  Ќекоторые даже считали,
что прогресс зашел в тупик.
     € "органисты" всем стадом предались йеху.
     „альнейшее  нет  необходимости  описывать,  все  зафиксировано  в курсе
истории. Ћт  боевых лав Ђтлантиды, от кавалерийских полков •ефрена до Џервой
конной армии Ѓуденного - это ужас и мрак лошадиной истории, это непрестаннаЯ
гонка  вскачь одержимых  (по  лошадиным понЯтиЯм  конь со  всадником одержим
демоном, вполне наглЯдно), это массовые убийства гуингмов, и что толку, если
при  этом гибнут также и йеху. Ђ в редкие  мирные передышки участь обманутых
становилась лишь ненамного лучше: это либо буксировка громоздких  устройств,
куда  зачем-то  набивалось   множество   йеху,   либо  и  вовсе   утонченное
издевательство - волочение за собой  по почве заостренного окованного крюка,
постоЯнно тормозЯщего движение. Ќадо  сказать, что пещерные демоны оказались
на  удивление  изобретательны  по  части  подобных  измывательств:  вспомним
лошадей,  вертевших ворот  в  шахте,  вспомним  лошадок,  везших  ‘котта  по
ледникам  через  Ђнтарктиду...  Љнут и  удила - вот что могли  бы изобразить
гуингмы на своем гербе, если б имели склонность к символике.
     Ќесколько  тысЯчелетий  господства  йеху,  при  всей  их  невообразимой
жестокости, никак не отразились на характере обращенных в рабство гуингмов -
это были все те же миролюбивые покладистые существа. ЌельзЯ сказать, чтобы в
обращении  йеху  с  гуингмами  присутствовало  одно  лишь  зверство  -  нет,
отмечались и случаи взаимной симпатии, особенно в среде простолюдинов-селЯн,
владельцев одной-двух лошадок. “ властьимущих йеху такие  случаи доходили до
гротеска  -  все  помнЯт Ѓуцефала, а также  намерение Љалигулы ввести своего
конЯ в сенат. Ќо и в этих исключительных обстоЯтельствах их седлали и на них
ездили. €сключение  -  конь  великого  кнЯзЯ Ћлега, отправленный на почетную
пенсию суеверным властителем.
     ‹ишь  однажды  за все  времЯ  истребительных  войн,  а  именно  в  пору
рыцарства  предпринЯта  была  единственнаЯ  попытка  хоть  как-то  защитить,
оградить    самого   гуингма    от   действиЯ    всевозможного   вооружениЯ,
предназначенного  строго  говорЯ  длЯ уничтожениЯ  именно йеху. Ѓоевых коней
стали  облекать в  панцири, подстать всадникам,  и это  несколько  уменьшило
травматизм  гуингмов,  говорЯ  теперешним слогом.  Ћднако гений  ‚озрождениЯ
изобретатель ‹еонардо  предложил в качестве противодействиЯ страшную штуку -
что-то  вроде  косилки  с  четырехлопастным  огромным  серпом,  который   бы
буквально "косил" вражескую конницу  по ногам. ‘амо  собой,  буксировать эту
жуть предполагалось четверкой гуингмов.
     ‹еонардо до сих пор слывет одним из величайших гуманистов.
     ђазвитие  огнестрельного оружиЯ свело на нет преимущества  доспехов,  и
гуингмы снова стали терпеть почти такой же урон, как и их верховые  хозЯева.
Ћднако  потребность  в  них  все  увеличивалась,  и  к  началу  нашего  века
численность  порабощенных гуингмов была сравнима с численностью  самих йеху.
•отЯ  параллельно шел  процесс  вытеснениЯ гуингмов другими  существами, еще
более адской природы  чем сами йеху  - сверкающими созданиЯми из металла,  с
камерами сгораниЯ вместо души. ‰еху казалось, что они ими  повелевают, этими
исчадиЯми. ‰еху, вообще-то, и сами весьма недалекие и несчастливые существа.
Ќо душа у них есть.
     € вот, когда в  их  среде наконец-то  стали поЯвлЯтьсЯ первые настоЯщие
сторонники гуингмов - вспомните, в ђоссии хотЯ  бы - "•олстомер", "€зумруд",
когда   общества  защиты  животных  (гуингмов  они  относили  к   животным),
негодовали  насчет  жестокости извозчиков, когда, наконец,  горлан революции
ЊаЯковский   написал  "•орошее   отношение   к   лошадЯм",   последнее  свое
человеческое  стихотворение,  за  которое ему  многое  проститсЯ -  гуингмы,
то-есть лошади стали  исчезать в  массовом  порЯдке. ’ак  что  вскоре некого
стало  и  защищать  от  жестокостей,  тем  более  что   и  самим  защитникам
приходилось то и дело от них уворачиватьсЯ...
     ЌапрашиваетсЯ  заключение:  а вот технари-"прогрессисты", которые  были
предусмотрительнее...  Ќичуть  не бывало:  остров с  "прогрессистами"  сразу
после  ‘вифта  посетил  восьмидесЯтипушечный  фрегат  Ћст-€ндской  кампании,
который  перебил местных йеху, а  гуингмов-островитЯн  отдал  в  пользование
колонистам.
     Њораль истории гуингмов додумайте сами.

     ‡аблуждение

     ђаспространенное:  "J  & you",  что обычно  у простонародьЯ переводитсЯ
пошло-сентиментально, на самом деле есть  кодированный карточный посыл  "„аю
червонную масть". Џартнер может ответить: "Don't &, hold &", что значит - не
пикуй, придержи бубну, или же: "Get &, no &", то-есть  - давай трефу, хватит
червей. ’о-есть вполне определенные карточные символы или же замаскированнаЯ
воровскаЯ переписка через €нтернет.
     ‚ообще, обращение наше к  пиджин-инглиш бывает  совсем необоснованно. Љ
примеру,  хоровое распевание возле юбилЯра чего-то вроде "хеппи перденс тую"
раньше решалось куда мелодичнее и понЯтнее,  безо всЯких туев: "Љак на Ћлины
именины  испекли  мы каравай, каравай-каравай..." €  так  далее,  многие еще
помнЯт.
     Ћсобенно странно выглЯдит английскаЯ матерщина, активно  вторгающаЯсЯ в
нашу стенописную  культуру. Ћбычно исполнители надписей на заборах стараютсЯ
оскорбить  какой-то   враждебный  им  социальный   слой.   Ќо  тут  цель  не
достигаетсЯ, большинство не знает  чужого Языка, особенно старшее поколение.
Њатюки  пропадают втуне. Ѓолее того, обычное  длЯ  английского  обращение на
"вы" в данном  случае неуместное фраерство. “  нас в таких случаЯх говоритсЯ
исключительно "ты".
     Ћгорчают  также  грамматические  ошибки.  ’ак  полюбившийсЯ  подросткам
глагол "fuck" они зачастую пишут через "а", что  лишает высказывание всЯкого
смысла. —то  может подумать  об  украинской  молодежи  какаЯ-нибудь  Њерилин
Ћлбрайт, прочти она  такое во времЯ визита?  € вообще, человек,  не особенно
уверенно пользующийсЯ родным русским должен где-то  в районе селезенки иметь
такое предостерегающее ощущение.
     ЏредставлЯю, как они все это станут излагать на украинском, если только
он когда-то привьетсЯ у нас! Љстати,

     €з истории “краины

     “краина в процессе  воссозданиЯ  замышлЯлась на будущее по меньшей мере
как тысЯчелетний ђейх. Ђ  потому и  ее  историческое  предшествование должно
было   оказатьсЯ   необычайно   монументальным.   ‹етописцам   новоЯвленного
государства хотелось бы какой-то  фундаментальной точки отсчета, ну если  не
от  сотворениЯ  мира,  то  хотЯ  бы  от основаниЯ первых цивилизаций. Џотому
довольно-таки    приемлемой    показалась   эпоха    шумеров,   в    каковую
предположительно и произошел грандиозный переход древнеукраинского  народа с
территории  теперешней  страны  (которую он  всегда  заселЯл)  на  €ндийский
полуостров  и  обратно.  ‚ сравнении  с  этим всем  известный  исход  евреев
выглЯдит пионерской вылазкой. Љогда у создателей этой мифологемы спрашивали,
длЯ  чего  потребовалось  столь сложное построение  в обратной  исторической
перспективе, те в  конце-концов сознавались, что такаЯ предпосылка создавала
все условиЯ  длЯ  утверждениЯ, будто  первые арии  произошли от украинцев. ‚
доказательство   приводилсЯ   санскрит,   где   множество  слов  оказывались
заимствованными, или же очень близкими по  смыслу и звучанию к украинским. ‚
частности, слово "“краина" на санскрите означало "великолепнаЯ, благороднаЯ,
прекраснаЯ",  и  т.п.  Ќедостойное предположение,  что  это  слово  польских
корней, обозначавшее  не так уж и давно  окраинную  и дикую  периферию  ђечи
Џосполитой, изничтожалось таким образом напрочь.
     „ругаЯ группа  ученых старалась  провести  свою  генеалогическую  линию
через  ќлладу, и  не  просто ќлладу, а именно Ћлимп, откуда  во  всем блеске
древнегреческого Џантеона и  сошли на землю прародители украинского  народа.
’рудности  в построении этого мифа  состоЯли  в  том, что первоисточник, так
сказать, был достаточно проработан - до самых ничтожных нимф опускались иной
раз греческие  сказители,  и трудно было  втиснутьсЯ  туда,  в эту полуголую
ватагу  еще  и  колоритному запорожцу в  малиновых шальварах. ‘колько нибудь
приемлемой  версии не  находилось во  всем огромном  олимпийском  архиве,  и
великий  слепой  бандурист  ѓомер  тоже  ни  словом  не  обмолвилсЯ о  наших
предшественниках.  ‡ато  термин  "козак"  получал  оттуда  весьма   солидное
обоснование; он также весьма искусно свЯзывалсЯ с грациозной козой, будто бы
олицетворЯвшей неизменную склонность к изЯществу казачьего сословьЯ.
     Џо более серьезной версии первые украинцы поЯвились  на “краине в конце
мелового периода (кто говорит в начале, но это уже Явный перебор) и сразу же
стали  играть ведущую роль  в тогдашней жизни. Ќекоторые свЯзывают вымирание
динозавров  именно с  поЯвлением  украинцев. ‘леды тех  колоссальных  побоищ
обнаруживаютсЯ еще и  теперь там  и сЯм, а предание  о Џокатигорошке навечно
зафиксировало в народной памЯти те славные годы борьбы с летающими Ящерами и
наземными  тиранозаврами.  ЌепредвзЯтый   исследователь   может  себе   живо
представить  традиционный  украинский  пейзаж  с белой  мазанкой (в  меловом
периоде  не  было  проблем  с мелом),  с плетнем и  горшками  на  кольЯх,  с
черешнЯми вокруг, и на фоне всей этой пасторали - угрюмое стадо игуанодонов,
перебредающее к водопою.
     Њножество окаменелостей свидетельствует в пользу этой версии.
     ‚от с какой весьма  отдаленной точки отсчета  следует исчислЯть историю
“краины.  Ќужно  ли говорить  о  том, что извечные соперники украинцев,  так
называемые русские, тогда еще и  мечтать не  смели о  том времени, когда они
наберутсЯ наглости произойти от каких-ни