выстрел был произведен почти навскидку. Ќо  какой
выстрел! џ до сих пор считаю -  это  была  самаЯ  нелепейшаЯ  случайность,
какаЯ может быть только на охоте,  по  тогда,  чтобы  насолить  мотористу,
небрежно сказал:
   - ѓлЯди, мазила, как надо стрелЯть!
   Ћрлан, не успев даже вскинуть крыльев, камнем рухнул в  море.  ќто  был
редкий экземплЯр - размах крыльев чуть не доставал двух метров, лапа  была
равна моей ладони, а когти, как крючьЯ, отливали стальной роговицей и были
необыкновенно остры.
   —то было делать после столь удачного выстрела? Љонечно, продолжать путь
и сунутьсЯ за последний мыс в открытый океан. ’ак мы и сделали.  ‡а  мысом
океан ревел неистово. Ћн гнал громадные синие в бешено белом оскале волны,
грохотал и стелил перед утлым суденышком такие скаты в пучину  бездн,  что
сердце отказывалось работать, а мозг отметил последние секунды жизни.  Љак
не разбило нас на том мысу, именуемом мысом  Ќадежды,  не  знаю  (то  тоже
относитсЯ к  странным  случайностЯм  бытиЯ),  но  только  отчетливо  помню
стремительный полет в разверзшуюсЯ пропасть, и белые черепа камней на  дне
ее,  и  вздыбившийсЯ  над  нами,  закрывший  небо  вал  воды  с   отчаЯнно
загибающимисЯ  в  конвульсии  исполинскими  когтЯми.  Њы  почти  коснулись
скользкого, дышащего холодной неистовостью дна океана, как вдруг  какаЯ-то
сила, не в пример той, что ввергла нас в пучину, легко вынесла к  небу  и,
качнув,  как  на  гигантских  качелЯх,  унесла  за  мыс.  ’ут  океан   был
относительно спокоен.
   џ впервые глЯнул на лица своих товарищей -  они  светились,  словно  бы
просвечивались насквозь, настолько бледны были и отрешены. Њоторист сжимал
такой же, лишенной плоти рукой руль мотора, и самое удивительное,  что  он
работал и удерживал нас на нужном направлении. Њаршал глЯдел куда-то  мимо
всего и, вероЯтно, что-то видел, поскольку, пристыв всем  телом  к  лодке,
все-таки стремилсЯ куда-то, противЯсь этому движению. Љаким был Я,  трудно
сказать, поскольку никто из моих спутников менЯ не видел. € моторист потом
серьезно утверждал, что будто бы менЯ в лодке не было, то ли  Я  лежал  на
дне ее, то ли менЯ смыло. Ќо в тот момент, когда он осознал себЯ, был один
Њаршал, и первое, что напугало, - мое отсутствие, а значит, моЯ смерть.
   Ћкеан с нами обошелсЯ гуманно, показав, что он такое, и вернул к жизни.
Џозднее Њаршал утверждал, что все это произошло из-за орлана. Ќе надо было
его убивать. Ќо, с другой стороны, если бы не орлан, то мы не решились  бы
продолжать нашу странную охоту и вернулись. ‚о  всЯком  случае,  за  мысом
океан стал как океан во времЯ средненького  прибоЯ.  ‚  нас  очень  быстро
восстановилсЯ спортивный дух охоты. Ќе прошло и получаса, как...
   - ‚от он! - закричал Њаршал и, вскочив в полный  рост,  переломил  свою
двенадцатикалиберную бескурковку. Њоторист тоже вскочил, вытаскиваЯ из-под
себЯ пушкоподобную "бельгийку".
   ‘реди прибрежных  валунов  в  громадной  скалистой  бухте,  не  обращаЯ
вниманиЯ на окружающее,  охотилсЯ  медведь.  Ћн  показалсЯ  мне  в  первое
мгновение медвежонком, и в том была большаЯ ошибка. ђаз за  разом  грЯнули
выстрелы. џ подхватил карабин, уловив, как  стремительно  приближаетсЯ  ко
мне берег, и, услышав шум камешника на прибойной волне, выпрыгнул за борт.
‚ода подхватила менЯ под мышки, но Я все-таки, поборов отвальную ее  силу,
выбежал на берег, держа высоко над головой оружие. џ успел  отметить,  что
наше суденышко, которое  неминуемо  должно  было  бы  выкинуть  на  берег,
поскольку  моторист,  забыв  о   моторах,   пулЯл   по   медведю,   тЯжело
вскарабкалось на вал и пошло  в  океан  носом  на  волну.  ќто  Я  отметил
краешком сознаниЯ, а сам продолжал бежать  в  тЯжелой  мокрой  одежде  все
дальше от прибоЯ, силЯсь найти взглЯдом зверЯ. € он восстал  передо  мною:
громадный, нимало не обеспокоенный выстрелами. Ќи одна пулЯ даже близко не
достигла цели, а мы успели выстрелить самое малое  по  два  раза.  Њедведь
скрытно кралсЯ к белым оскалкам, на которых грелись нерпы. €  опЯть  ничто
не остановило менЯ от рокового шага: ни громадность зверЯ,  ни  его  дикаЯ
сила, ни ловкость, с которой он передвигалсЯ по берегу, ни его коварство и
ни отсутствие товарищей. Џрипав на колено, Я выцелил  зверЯ  и  выстрелил.
Џережитое ли на мысу Ќадежды, неосознанный ли страх, когда стрелЯли мы  по
медведю, а наш кунгас гнало на скалы, холодный ли океан или мой тЯжелый до
беспокойной стукотни сердца бег помешали попасть в цель. € на этот выстрел
зверь не отреагировал. ’огда, терЯЯ рассудок в  таком  опасном  охотничьем
азарте, Я выпустил подрЯд еще три  пули,  но  тщетно.  Њедведь  кинулсЯ  в
скалы. € снова Я услышал  обидные  слова  моториста:  "‚ы  и  в  слона  не
попадете".
   џ  кинулсЯ  вперед  и  стрелЯл,  перезарЯдив  обойму.   Ќа   этот   раз
небезуспешно. Ќо странно: медведь продолжал уходить, и, когда еще раз,  по
моим расчетам, Я ожег его по позвоночнику у лопаток, вдруг,  заглушив  шум
прибоЯ, медведь рыкнул, повернулсЯ и пошел на менЯ. Ћн шел, а  Я  стрелЯл,
отступаЯ и поднимаЯсь в скалы. Џули рвали его тело, а он,  громадный,  шел
упрЯмо, как времЯ, как сама жизнь.
   ‚се кануло длЯ менЯ в бездну: культура,  цивилизациЯ,  ќллада,  древние
греки, высшаЯ математика, космические полеты,  всЯ  историЯ  человечества,
войны и революции... Ќичего этого не было на земле, ничего не  было  этого
во мне! Ѓыло одно - убить, защитить свое беззащитное, слабое тело,  слабый
огонек своей жизни! ‡верь шел на зверЯ.  Љаждый  волосик  над  капиллЯрами
моей кожи встал дыбом, ощетинилсЯ, хотел жить. џ хотел  жить.  €  стрелЯл,
стрелЯл, стрелЯл!..
   Ћн встал во весь  рост,  пружинисто  осел.  Ќас  разделЯло  расстоЯние,
достаточное даже длЯ не очень сильного прыжка. џ  видел,  как  шерсть  его
стала дыбом, как он хотел жить, вкладываЯ всю силу, всю  ловкость  в  этот
прыжок.
   Ќо камень подвел его, не выдержал невиданной силы и рухнул, увлекаЯ его
вниз, окружаЯ стремительной осыпью. € тогда он закричал:
   - Ђй-Яй-Яй! Ђй-Яй-Яй! - и это был крик не зверЯ - нет! ќто был  крик  о
несправедливости, творЯщейсЯ в мире. ‘трашный крик. џ еще  не  вернулсЯ  к
себе, но почувствовал, как поднимаетсЯ на голове шапка.
   - Ђй-Яй-Яй! - кричал он, низвергаЯсь в пучину мрака.
   € вот, когда Я увидел живую рану и белые ребра в потеках алой крови  на
громадном боку Њедвежьего увала, вспомнил тот ужасный крик.
   Џо  мере  приближениЯ  точные   черты   лежащего   зверЯ   скрадывались
расстоЯнием  и  глаз  не  мог  уже  ухватить  всего  в  целом.  Ќо   рана,
кровоточащие белые ребра виделись Ясно, и, чем ближе  мы  подплывали,  тем
острее было желание понЯть, что же это такое.
   - ЏодчальсЯ туда, - попросил Я ‚асилиЯ, указываЯ рукой на  берег.  Ћсип
подсел к другу, и они вдвоем погнали лодку вперед.
   Ќаконец Я разглЯдел, что это за рванаЯ рана. Џаводок  содрал  тут  весь
береговой грунт, с  тайгою,  мошевиной,  кустарниками,  оголив  громадный,
уходЯщий в реку ледник. Џо чистейшему, нездешнего  цвета  льду  медленными
струйками сочилась краснаЯ мокраЯ землЯ, лоскутами содранной  кожи  висела
тайга. Ќеземной, нездешний запах стоЯл вокруг. Њы причалились, и Я  глЯнул
вверх,  туда,  куда  уходила  сплошнаЯ,  без  единой  трещинки,  студенаЯ,
стекающаЯ под солнцем исполинскаЯ глыба.
   ’ут   еще   властвовала   ледниковаЯ   эпоха.   џ   вступил   под   эти
голубовато-синие с агатовой глубиною своды, ощущаЯ, как холод сковывает не
только тело, но и сушит, не по-земному томит сердце. ‘бегаЯ, журчала вода,
и шум ее был не такой, какой привыкли улавливать мы. Ѓыл в нем звенЯщий  и
чуть-чуть скрипЯщий звук, словно железом вели по стеклу. € запах  пустоты,
космических расстоЯний и замершего времени витал вокруг.
   ќвенки притихли. ‘идели в лодке, поднЯв плоские лица к небу, и  на  них
лег отсвет холодной пустыни, первобытно огрубив черты.
   џ подумал, что, вероЯтно, уже к осени рваную эту рану, этот  подглЯд  в
доисторические времена затЯнет осевшей  тайгою,  что  тут  лЯгут  один  на
другой и перемешаютсЯ пласты земли, может быть,  даже  оползут  останцы  и
гольцы, которые едва-едва проглЯдываютсЯ в густой  шкуре  тайги,  и  место
это, этот Њедведь, потерЯет свои привычные черты и исчезнет с лица  земли,
как и тот израненный и убитый мною.
   Ќабрав воды в бутылку, Я не увидел воду. Ћна была  чище  самой  чистой,
какую доводилось мне видеть, - байкальской. џ прикоснулсЯ к ней губами, не
решаЯсь сделать хотЯ  бы  маленького  глотка.  —то  содержитсЯ  в  ней,  в
чистейшей, почти невидимой и пахнущей космической ледЯной  пустыней?  ‚ода
была безвкусна и пресна.
   - •отите  попить?  -  предложил  Я  своим  друзьЯм.  €  оба  решительно
отказались, закачав головами.
   - Џоедем, бойе, однако, за два днЯ не добежим так-то, - сказал Ћсип,  и
на лице его Я углЯдел нетерпение.
   - Љолодно, - поежилсЯ ‚асилий. - Џоедем, бойе, а?
   ’ам, где упиралсЯ мыс Њедвежьего увала в Ђвлакан, мы пересекли  реку  и
подчалились к левому берегу. Ћтсюда путь наш лежал тайгою.
   џ привычно сориентировалсЯ, сделав открытие, что мы находимсЯ совсем не
в том месте, куда указывал рукою Ћсип на €наригдском плесе. Ќо  ничего  не
сказал  своим  проводникам.  ’ак,  вероЯтно,  им  нужно  было  -  попутать
направление. Ђ может быть, по  древним  еще  привычкам  эвенк  никогда  не
показывает путь, куда собираетсЯ идти. Ћни не всегда  такие  наивные,  как
нам кажутсЯ, древние поверьЯ и привычки.
   €з всех народов, населЯющих тайгу, Я больше всего люблю эвенков.  Њожет
быть, за то, что они  дольше  других  отстаивают  свое  родное  место  под
солнцем. ‘ какой-то необыкновенной страстью держатсЯ за леса и тундры,  не
рассыпаЯсь и не разбредаЯсь по чужим весЯм. ‹юблю  их,  и  это  точно,  за
скрытую привЯзанность к земной красоте, к природе. Ћна в  них  совсем  так
же,  как  врожденнаЯ  культура  общности  людей.  Ќе  брызжет  наружу,  не
проЯвлЯетсЯ, но крепко и основательно лежит в сердце, и ничем не вытравишь
ее оттуда: ни прекрасными обещаниЯми сладкой жизни, ни горькой  отравой  -
алкоголем, ни проповедью к поклонению перед всесильной машиной.
   џ люблю бродить с  интеллигентами  тайги,  так  зовут  знатоки  таежных
эвенков, в рабочих маршрутах и охотничьих  переходах,  люблю  их,  в  меру
молчаливых и в меру разговорчивых, но всегда готовых  добром  откликнутьсЯ
на добро. ‘тремительное движение отнимает что-то  безвозвратно  и  у  них,
они, как и все вокруг, менЯютсЯ, но все-таки держатсЯ,  из  последних  сил
цеплЯютсЯ за свое таежное, в наших понЯтиЯх, глухое место под  солнцем.  €
не дай тому случитьсЯ, чтобы и  они  потерЯли  его.  Ђ  случись  такое,  Я
глубоко уверен, миру будет нанесен непоправимый и, может  быть,  последний
удар.


        3

   Њысли мои текут безотчетно, легко. џ иду следом  за  Ћсипом,  слыша  за
собой шаги ‚асилиЯ, и мне хорошо в  этом  охранном  движении.  џ  могу  не
следить  за  направлением,  не  думать  о  правильности  пути,   не   быть
ответственным за каждый неверный шаг. ‚се это сейчас неосЯзаемым грузом на
плечах моих товарищей, но они даже не знают об этом. Ћни  просто  идут,  а
значит,  живут  движением,  миром  тайги.  ђедкаЯ   длЯ   моей   профессии
расслабленность посетила менЯ и балует своей  слабостью.  „аже  с  хорошим
проводником в маршрутах Я обычно никогда  не  расслаблЯюсь,  а  значит,  в
полной мере не соединЯюсь с Џриродой. Ќо сейчас Я в ней. €  мысли  мои,  и
думы безответственные, легкие, как сизый наволок дымокура,  стелющийсЯ  на
привале.
   „алеко за •амакаром, что в полпути от €наригды, в урочище ЌювнЯк  живет
старик ‚ычогир. Ќеделю, плывЯ сюда, просидел Я у него в стойбище.
   Љаждый вечер поднимались мы на крутой мыс - на него и мне взобратьсЯ  -
попотеть, а старику и вовсе: ‘ высоты  глЯдели  на  реку.  ’ам,  утверждал
старик, в такую вот пору перед  заходом  солнца,  часов  около  двенадцати
белой ночи, вдруг загораетсЯ гранеными переливами радужный свет и  слепит,
и мерцает, и вспыхивает далеко за полночь.  ‚ычогир  рассказывал  об  этом
многим, но никто не наблюдал этого ЯвлениЯ, кроме старика, а потому  и  не
верил в правоту его слов. џ тоже не верил, впервые услышав  этот  рассказ.
Њы работали за рекою в диких развалах камнЯ, куда и пришел старик.
   Џочти отвесные скалы громоздились друг на друга, и ломаные,  но  хорошо
проглЯдываемые вершины были недоступны. ‚ычогир  же  утверждал,  что  свет
"полощит", "гранитна" и "мерцает" на одной из трех  вершин.  “казывал,  на
какой. Џо строению скалы  были  самыми  заурЯдными,  часто  встречающимисЯ
интрузиЯми. ‘тарик и тогда - было как раз такое же июньское времЯ -  тащил
менЯ на мысочек, чтобы своими глазами убедилсЯ, но Я не нашел  времени.  €
вот нынче  согласилсЯ,  и  пЯть  вечеров  подрЯд  без  всЯкого  результата
просиживали мы на мысочке без малого  по  три  часа  и  спускались,  когда
солнце, на короткое времЯ передохнув за горизонтом, снова  вываливалось  в
мир, алое и словно бы умытое.
   - Ћднако, ждем еще маленько. ‚ечером будет, - говорил ‚ычогир и  глЯдел
на менЯ с надеждой. - Ћднако, куда спешить тебе? „авай еще смотреть.
   € Я соглашалсЯ.
   Ќа пЯтую ночь, когда мы снова ни с чем спустились к чуму, старый  эвенк
чуть ли не плакал.
   - Ќе врет …горша ‚ычогир, не врет, - говорил он, виновато прЯча  глаза.
- Љак есть было так. ‡ачем счас нету? Ќе знаю. Ќикто не хотел  верить.  Ќе
хотел со мной мыс высоко лезть. ’ы полез. Ђ нету! Џочему нету?
   - ‹адно, деда, завтра будет, - сказал Я  и  удивилсЯ  сказанному.  ‚едь
твердо  решил  сегоднЯ  же  двинуть  дальше.  „аже  посмеЯлсЯ  над  собой:
инженер-геолог, как петух на заборе, сидит со стариком на  мысочке,  знаЯ,
что быть такого не может, а все-таки сидит. ’ак вот думал, однако сказал:
   - ‘илы-то у тебЯ есть еще раз взобратьсЯ туда? - ‘тарик с  каждым  днем
все труднее карабкалсЯ по камнЯм.
   - …сть, однако! …сть! …сть! Џойдешь еще, бойе?
   - Џойду.
   ‚идно, еще не подточила мою душу такаЯ спораЯ сейчас, такаЯ  незаметнаЯ
ржавчина - равнодушие.  ‚се  в  жизни  сиюминутно  и  однозначно:  любовь,
ненависть, боль, счастье, зло, радость, жестокость, нежность...  ЏостоЯнно
и многозначно равнодушие. Ћно свободно рЯдитсЯ  в  любое  из  человеческих
чувств, оно надевает на себЯ одежду  неукротимого  действиЯ,  состраданиЯ,
сопереживаниЯ. Ћно, равнодушие, нечто усредненное, оттого и живуче, оттого
легко ползет, как ржа, в общности людей. € на нем махрово расцветает самый
благополучный и самый распространенный индивидуум - мещанин.
   ’олько из-за того, что дрогнуло мое сердце на скрытые и  неуместные  по
такому случаю слезы старика, отозвалось на искренность, решил  Я  еще  раз
вечером поднЯтьсЯ на мысок. —то будет дальше и как себЯ вести потом, когда
придетсЯ в шестой раз спускатьсЯ сюда к чуму, Я не знал.
   Ќо нам не было суждено еще раз посидеть вдвоем над тайгой,  неторопливо
беседуЯ и ожидаЯ чуда.
   ‚ полдень за ‚ычогиром прикатил по реке на  всесильном  моторе  "‚ихрь"
внук. ‡вал его к себе то ли брат, то ли сын, Я так и не понЯл, попавший  в
какую-то  неминучую  беду.  ЏонЯть  что-либо   из   торопливой   и   очень
взволнованной речи было невозможно.
   “же сидЯ в лодке с озабоченным и все же очень спокойным лицом, ‚ычогир,
поманив менЯ, сказал:
   - ’ы, парЯ, однако, сам на  мыс  не  лезь.  ‘бросит  он  тебЯ.  ‚ижу  -
сбросит.
   - „еда, Я двадцать лет в тайге! џ излазил...
   - Ќет, нет, парЯ! - прервал он менЯ. - Ћдин не  ходи  -  сбросит.  -  €
спросил: - ‚еришь мне? - пристально поглЯдев в самые зрачки.
   - ‚ерю. - џ не  лгал,  Я  действительно  верил  ему.  ‚  сердце  сидело
ощущение неотвратимости беды, если шагну Я на крутые камешки мыса.
   - ‚еришь - горит там? - уточнил мою веру старик.
   - ‚ерю.
   - Ќе пойдешь один на мыс?
   - Ќе пойду.
   ‚нук очень торопилсЯ, и мотор,  взревев,  в  один  мах  унес  ‚ычогира,
Љак-то тоскливо, одиноко, не по-доброму одиноко и пусто стало.
   Ђ спустЯ час и Я погнал свою лодку в €наригду,  твердо  верЯ,  что  там
ожидает менЯ не просто отдых, но чудо. € вот оно свершилось: Я пришел сам,
к себе, а теперь легко иду эвенкийской слаборазличимой тропой к настоЯщему
чуду. €ду на рыбалку за десЯтиметровыми щуками.
   ‚сего идем мы не больше двух часов, а отмахали немало.  ‹егки  на  ногу
эвенки. Њеленько семенЯт, ходко и без устали. ‘  менЯ  сошло  пЯть  потов,
трудных, обильных, застивших глаза, пока не пришло нужное дыхание,  а  они
идут себе сухонькие. Ќе случайный Я человек в тайге, всЯ жизнь в  ней,  но
от гнуса страдаю, то и дело тру лицо, шею, руки репудЯном, а их  вроде  бы
эта мразь и не касаетсЯ.
   - “ тебЯ дух не такой, - говорит Ћсип. - € кровь сладкаЯ.
   ‚асилий, услышав на шагу, остер ухом, по обыкновению добавлЯет:
   - “ нас кровь длЯ них ух как вреднаЯ. Џопьют  и  сдохнут.  Њы  завсегда
тайга живет. Ќас не жрут.
   - Ќо оленей-то жрут? - говорю Я. - € собак тоже.
   - †рут, однако, - соглашаетсЯ ‚асилий.
   ‚от и весь наш разговор за дорогу. Њолчим. Џрошли  гиблым  чернолесьем.
Џод ногами чавкала землЯ, словно пыталась проглотить нас. ‚етви сомкнулись
над головами, и мне пришлось  долгое  времЯ  идти  согнувшись.  ЌеуглЯдный
эвенкийский тупик Явно не был рассчитан на мой рост. Ќаконец мы  вышли  из
чернолесьЯ, поднЯлись по лысенькому увалу в сосновые мЯндачи, остановились
у истока ручьЯ.  ‘олнце  село,  было  за  полночь,  и  короткаЯ  сутемень,
осЯзаемаЯ только в тайге, окружила нас тишиной. ‚се затихло, все  забылось
в коротком сне белой ночи.
   - ’ут отдыхать будем. Џотом шибко долго идти будем, - сказал ‚асилий.
   ђазвели костер, наладили дымокуры, развернули пологи - три белых кокона
с куколками внутри, - очень похоже, если глЯдеть  издали.  ђазговоры  наши
были коротки, поскольку неожиданно пришла усталость. џ только спросил:
   - Ћсип, а ты сам щук этих видел?
   - Џридешь - увидишь, - уклончиво ответил он.
   - Ћднако, люди видели, и ты посмотришь, - сказал ‚асилий.
   "Ќеужто и вправду идем мы на это необыкновенное щучье озеро - …гдо?"  -
подумал, засыпаЯ.
   “жин наш был прост, но плотен и сразу же расположил ко  сну.  Ћт  водки
эвенки отказались.
   - Ќа …гдо придем - пить будем, - твердо решил ‚асилий.
   џ заснул, но сон мой был  недолог.  ЏроснулсЯ  от  некогда  испытанного
жутковатого чувства и долго не мог понЯть, что происходит во мне и вокруг.
   ‘утемень все еще лежала, и тайга таилась. ‚ низинках начинал  клубитьсЯ
туман. ‚се было, как и должно быть, кроме потаенного какого-то бормотаньЯ,
всхлипов, рычаньЯ...
   ЏриходЯ в себЯ со сна, Я с тревогой вслушивалсЯ в эти  звуки,  пока  не
понЯл их происхождениЯ.
   Ћсип и ‚асилий сладко храпели, каждый стараЯсь пересилить другого.
   •рап этот ничего общего не имел с тем  пережитым  мною,  но  именно  он
родил воспоминание.
   ’а тугурскаЯ экспедициЯ, когда мы  базировались  в  рыбацком  Ђнгачане,
принесла, пожалуй, больше остальных необыкновенных ощущений. Ќочи и дни ее
были самыми тревожными,  сопрЯженные  с  глубокими  и  порою  трагическими
переживаниЯми. €менно  там,  на  острове  Ѓеличьем,  подучил  Я  известие:
сбросили вымпел с вертолета о гибели отрЯда -  трех  человек  -  в  партии
моего друга Њихаила ЏолЯкова.
   ‘реди погибших был мой  практикант  -  географ  ‘лава.  Ћн  с  отличием
окончил университет и обещал быть хорошим специалистом. џ знал его по трем
полевым практикам. ‚ ’угурской же экспедиции менЯ настигла весть о тЯжелой
болезни, а потом и смерти академика †уравлева, с которым мы последние  два
года сблизились настолько, что собирались вместе еще раз обследовать район
сагджойской катастрофы. Њожет быть, эти трагические обстоЯтельства,  живаЯ
памЯть о навсегда ушедших влиЯли на психику и бродили за мной  следом,  но
выпадали тогда настолько  мрачные  и  терзающие  душу  дни,  что  хотелось
бросить все, убежать и спрЯтатьсЯ в надежном людском жилище. Ђ может быть,
такое ощущение усиливала  природа  этой  узенькой  полоски  земли,  далеко
заброшенной длинным  перстом  в  океан.  ’угурский  оголовок  был  некогда
пустынным островом с высоким водораздельным хребтом. „аже сейчас, в  лихие
осенние штормы, в самом узком месте  его  свободно  перехлестывают  волны.
’айга тут на увалах и сопках  могучаЯ,  непроходимаЯ,  в  низинах  чахлаЯ,
топкаЯ, зловоннаЯ, хотЯ в прибрежье попадаютсЯ солнечные, заросшие  буйной
травою полЯны. Ќа них Ярко цветут ирисы двухметровой высоты  с  громадными
чашами соцветий, алые сараны тоже с удивительно крупными цветами, тарки  и
колокольчики. ‚ подтаежнике травы еще гуще, сочнее,  и  продратьсЯ  сквозь
них не так-то просто. € все-таки главное на оголовке - это камень.  Љамень
тут царствует. ‘мЯтые, вывернутые, извергнутые,  причудливые  извивающиесЯ
породы везде, даже в самых  низинах,  имеют  выходы.  Њесто  длЯ  геологов
необыкновенное.  €   наверное,   поэтому,   несмотрЯ   на   все   тЯжести,
неожиданности, случайности и мрачные  мысли,  экспедициЯ  эта  оставила  в
сердце у менЯ глубокий, запоминающийсЯ след. ‚ нем легла серьезнаЯ  запись
моей жизни. Ѓоль, разочарование,  радость  открытиЯ,  счастье  познаниЯ  и
встреча с неведомым, с не разгаданным еще - все было в  том  поле,  в  той
работе.
   ‘ рабочим ”едором, о котором Я  уже  вспоминал,  нам  предстоЯло  месЯц
проработать, исследовать северное и южное побережьЯ  и  как  можно  глубже
пролезть  по  Ћголовочной  впадине,  представлЯющей  собою  гиблую  низину
смрадных болот, с редкими островками  скальных  выходов,  заросших  мелкой
тайгою и завитых ползучей  березкой,  стланиками  и  зарослЯми  медвежьего
ушка. ‡а месЯц такой объем работ мы могли бы и не успеть сделать, а потому
и решили поставить в —ерных скалах на берегу океана подбазу. Њесто  это  Я
высмотрел еще в той медвежьей охоте. —етыре  черных  базальтовых  истукана
стоЯли над морем. ‚ них было  что-то  от  безысходного  ожиданиЯ  рыбачек,
стоЯщих над  прибоем  после  шторма.  џ  даже  угадывал  очертаниЯ  фигур,
разбирал черты лица и даже тоскливое выражение глаз каждой из ђыбачек (так
мы обозначили эти камни в своих картах).  ‚нечеловеческаЯ  природа  лишена
речи, и это порою вселЯет страх... Њногим, наверное, доводилось поймать на
себе всепонимающий взглЯд собаки, взглЯд, за которым должно бы обЯзательно
последовать слово. “ менЯ не раз леденело сердце, когда Я вдруг встречалсЯ
с глазами домашнего оленЯ, отбракованного на убой. Ћн  обЯзательно  должен
был заговорить, но молчал, и в этом была какаЯ-то тайна, страх не у  него,
животного, у менЯ, человека, был.
   € если это вселЯет в  сердце  страх,  то  уже  мистический  ужас  порою
вселЯет природа, когда вдруг осЯзаешь  на  себе  устремленные  из  глубины
камнЯ глаза и ощущаешь, что бездыханнаЯ,  лишеннаЯ  плоти  и  живой  крови
глыба хочет заговорить с тобой. Ќечасто, но встречалсЯ Я с этим ощущением,
и всЯкий раз на мгновение, на коротенькую вспышку охватывал менЯ ужас. Њне
казалось, что камни мыслЯт, они готовы обрести речь.
   ЏомнитсЯ, что так вот Я воспринЯл ђыбачек, и все же  мы  поставили  там
подбазу. ‡а камнЯми была отличнаЯ, ровнаЯ, продуваемаЯ с океана  площадка,
заросшаЯ  некрупной  мЯгкой  травою.  —уть  левее  -  бухта,  удобнаЯ  длЯ
швартовки нашего кунгаса. Ѓелыми многоэтажными нагромождениЯми  по  берегу
тЯнулись залежи плывуна, а значит, дрова сухие и жаркие  всегда  были  под
рукой. Џлощадка наша, где решено было поставить  палатку  подбазы,  плавно
опадала к голубому озеру, широкому, уходЯщему в тайгу сужающимсЯ каньоном.
Њожно было свЯзать плот и попробовать пробратьсЯ им к Ћголовочной впадине,
каньон навернЯка был устьем реки,  питающей  озеро.  €  наконец,  ко  всем
прелестЯм, тут гнездовали белые лебеди, соседство которых почему-то всегда
приЯтно человеку.
   Њы  причалились  к  бухточке.  Ѓыстро   разгрузили   кунгас.   ЌатЯнули
восьмиместную  палатку,  снесли  туда  продукты,   приборы,   бензин   длЯ
кунгасного мотора (отрЯд, который помогал нам поставить подбазу, уходил на
остров Ѓеличий и сгружал все лишнее. Ќа обратном пути они заберут нас).
   Њы тепло попрощались друг с другом, и ребЯта  ушли.  џ  долго  стоЯл  у
каменных ђыбачек, смотрел в море и махал рукою.
   ‘олнце склонилось к западу, и океан уже окрасилсЯ  в  розовое,  кое-где
ослепительно отливаЯ жаром расплавленного металла. Љунгас удалЯлсЯ, таЯл в
беспредельности и наконец сгорел в палЯщем горниле заката.  €  как  только
скрылось солнце, море стало темным, рЯбистым, словно бы низко  над  водою,
скрываЯ воду, крыло в крыло отмахивала чернаЯ вороньЯ стаЯ.
   - ѓлЯди-ка, Љузьмич, - позвал менЯ ”едор. - ѓлЯди!
   Џо озеру медленно гулЯли лебеди. €з тайги крались сумерки, а птицы были
неправдоподобно белыми.
   ‚ просторной восьмиместной палатке было неуютно, и мы  поставили  рЯдом
свою "маршрутку". Ќедолго посидев у костра,  послушав,  как  широко  дышит
океан - все еще шел отлив, с которым отплыли наши товарищи, - мы поболтали
немного и забрались в спальники.  „ень  был  не  очень  трудным,  всего-то
только  добрались  сюда  кунгасом  от  Ђнгачана.  Ќо  тарахтенье   мотора,
бензиновый перегар и  долгаЯ  морскаЯ  качка  утомили.  ‡аснули  мы  тогда
одновременно и проснулись тоже разом.
   - —то это? - спросил ”едор, приподнимаЯсь. - Ќаши вернулись?
   Ќа воле Ясно слышались голоса, потаенный шепот, какое-то шиканье и стук
весел о воду.
   - Ќе должны, - Я тоже поднЯлсЯ, сел, прислушиваЯсь.
   Љроме нас двоих, на сотни километров тут не должно быть  никого.  Ќаши,
по расчетам, на Ѓеличий должны были дойти еще посветлу и уж никак не могли
вернутьсЯ к этому часу. Ћднако мы отчетливо слышали  голоса,  шаги,  удары
весел по воде, а потом все это как бы  кануло,  наступила  короткаЯ  пауза
тишины, в которую мы успели вылезти из спальников и натЯнуть сапоги. ”едор
уже расшнуровывал выход из палатки, как вдруг снова  раздались  голоса,  и
высокий женский плач, переходЯщий в рыдание, перекрыл их.
   - Љто там?! ‚ чем дело?! - закричал Я, чувствуЯ, как томительно  заныло
у менЯ в груди.
   - —то за шум! - ”едор никак не мог справитьсЯ с завЯзками,  пальцы  его
дрожали. Ђ там кто-то уже бил кого-то, может быть, даже убивал, удары были
глухими, тЯжелыми, сопровождаемые вскриками и стонами.
   ‚ беззащитной замкнутости палатки  невозможно  было  оставатьсЯ,  и  мы
как-то вывалились наружу, готовые к защите пострадавшего и к обороне. Ѓыла
темнаЯ безлуннаЯ ночь. Ћкеан безмолвствовал. Џахло золой затухшего костра.
€ кругом ни души.
   - ќ, кто там? - крикнул ”едор, и в тайге за  озером  заполошилось  эхо.
’ам словно кто-то встрепенулсЯ, разбуженный, откликнулсЯ на окрик и  понес
по всей округе: "...кто та... кто та... кто... та!!!"
   €  еще  не  улеглось  эхо,  как  рЯдом  с  собой  Я  отчетливо  услышал
печально-мЯгкий женский голос. ‘лов не  разобрать,  но  голос  был  Ясным,
словно бы произнесенный ночною тьмой. ќтому голосу так же Ясно откликнулсЯ
другой, тоже женский, и еще, еще, а потом возник плач и стал удалЯтьсЯ  от
нас все дальше и дальше. Ќо на смену ему пришли потаенные, заговорщические
голоса мужчин. џ вздрогнул.
   - „ьЯвольское местечко... - сказал  ”едор,  и  голос  его  был  так  же
громок, как тотчас же прозвучавшее, до звука разборчивое в великой тоске:
   - “мрем тут... “мрем...
   - €дем, ”едор, -  сказал  Я  и  тронул  рабочего  за  руку,  рука  была
напрЯжена.
   ‘тоило нам сделать несколько шагов, как снова наступила  тишина.  €  мы
снова, постоЯв, дождались уже других голосов  и  снова,  сделав  несколько
шагов, опЯть погрузились в тишину.
   ’ак мы дошли до черных базальтовых изваЯнии, услышали  океан,  тихонько
набегавший на берег.
   - ‡наешь, ”едор, а ведь это говорЯт камни, - сказал Я.
   - Љак? Љамни?
   - „а, созданный природой, без разума и рук человека,  радиоприемник,  -
объЯснЯл Я, мало верЯ в это объЯснение редкого ЯвлениЯ, о котором знал  по
книгам.
   ‚сю ночь плакали, стонали, рыдали черные ђыбачки на  берегу  океана.  €
когда они замолчали, мы слышали далекие и близкие голоса, потаенные шепоты
и даже улавливали в них будто бы произносимое нами.
   - ‘лушай, Љузьмич, а ну его к бесу, это место! „авай отсюда  двинем!  -
сказал утром ”едор. ‹ицо его было бледным, и в глазах  стоЯла  мучительнаЯ
тоска.
   - Ђ как  же  подбаза?  ‘юда  будут  выходить  отрЯды,  сюда  приедут  с
Ѓеличьего!
   - Ѓог с ней, пусть стоит. Ѓудем наведыватьсЯ... Ђ жить давай подальше.
   - „авай, - согласилсЯ Я и почувствовал - от этого стало как-то легче на
душе.
   —ерез двое суток, работаЯ недалеко от устьЯ втекающей в озеро реки,  мы
обнаружили старую стоЯнку человека. Ћбломки корабельных досок,  изъеденную
ржавчиной кружку, обломок толстого, глубоко загнанного в землю бамбукового
флагштока и тесаный, памЯтный, врытый в землю столбик. Ќа  нем  с  великим
трудом Я разобрал  выжженную  надпись:  "хуна  Ђлек...  дрина"  (вероЯтно
"Ђлександрина") Џетербургское гид-граф...  щество  ќкспед...  1914  года".
„альше буквы выцвели, выветрились, вымыло их дождЯми,  снегом,  солнцем  и
стужей. ’олько крохотные точечки остались кое-где. € в конце этой  надписи
времЯ сохранило еще: "...лись зи...вать окт...рь 1917..."
   €з  всего  этого  легко  можно  было  уЯснить:  "хуна   "Ђлександрина"
Џетербургского гидрографического общества, отправившаЯсЯ в путешествие  на
восток в 1914 году, потерпела крушение у мыса Ќадежды (он был  от  ђыбачек
всего в трех километрах). Ћстались зимовать. ЋктЯбрь 1917 года".
   ‹юди эти, на четыре года оторванные от родных мест, ничего не знали  ни
о потрЯсшей мир  войне,  ни  о  грЯнувшей  революции.  ’акими  далекими  и
недосЯгаемыми были всего-то чуть больше пЯтидесЯти лет назад эти места.
   Њожет быть, их голоса сохранил камень. Њне  захотелось  снова  провести
ночь у черных базальтовых изваЯнии.
   ‚ечером мы натолкнулись на землЯнку, теперь это  было  едва  различимое
углубление в береговой наносной  морене.  †елаЯ  хоть  немного  приподнЯть
завесу времени, Я покопалсЯ внутри бывшей землЯнки и под  небольшим  слоем
лиственного перегноЯ, на землЯной лежанке  обнаружил  человеческий  череп.
ЏроросшаЯ через него сосна напрочно  вживала  в  себЯ  серые  с  синеватым
отливом черепные кости. Њы снова закопали умершего тут,  неизвестного  нам
человека и поставили, отесав по всем правилам, памЯтный столб. ”едор выжег
на  нем:  "’ут  покоЯтсЯ  прах   и   останки   жилища   неизвестного   нам
землепроходца, открытые геологической партией N_44018 XX ђайона".
   ЏамЯтный столбик, обломок флагштока, корабельные  доски  Я  приобщил  к
нашему имуществу и  образцам.  Ђ  позднее  передал  музею  ѓеографического
общества. Ќикто сразу, даже из больших знатоков, не мог мне ответить,  что
это была за экспедициЯ. Ќо и позднее не нашлось  охотника  занЯтьсЯ  нашим
случайным открытием. Ђ Я в постоЯнных хлопотах тоже не  всегда  помнил  об
этом. Ќадо бы на досуге съездить в ‹енинград да порытьсЯ в архивах. €  вот
досуг поЯвилсЯ. Ђ куда менЯ унесло? €ду за щуками. Ќет,  обЯзательно  уеду
отсюда пораньше и покопаюсь в архивах, пересмотрю и  отдам  на  экспертизу
наши с ”едором находки.
   •орошо бы  еще  побывать  там  и  послушать  говорЯщие  камни.  ђыбачек
послушать.


        4

   Џосле ночного привала (все-таки заснул тогда) шли  долго.  џ  сразу  же
втЯнулсЯ в ходьбу, сразу обрел дыхание,  и  движение  доставлЯло  истинное
наслаждение. Ќа мой взглЯд, самое  страшное  длЯ  человека  -  лишить  его
движениЯ. Ќаверное, совсем не случайно было выдумано наказание - сидеть  в
тюрьме. €менно сидеть. ќтой пыткой  наказывали  во  все  времЯ  и  у  всех
народов.  Ќо  незаметно  человечество  само   заточило   себЯ   в   тюрьму
неподвижности. ‘начала городские люди, а теперь  уже  и  сельские  сели  в
автобусы, машины, трамваи. ‘идЯт уже не только служащие на  работе,  но  и
станочники у пультов, у  машин,  у  сигнальных  систем.  ‘тремление  сесть
настолько захватило человека,  что  вертикально  движущийсЯ,  вероЯтно,  в
конце концов исчезнет с наших улиц, дорог, с полей и сидЯчий  образ  жизни
станет нормой.
   ‘ раннего детства вынесли мы  образ  прекрасного  будущего,  где  будет
делать все за человека машина.
   Ђ что же будет делать  человек?  Ќаверное,  не  одному  приходил  такой
вопрос. € всегда следовал один и тот же ответ:
   - —еловек будет управлЯть машинами, сидЯ за пультом!
   ‘идЯ!
   Љак же это у человечества получилось - раньше карали сидением, а теперь
состоЯние это стало мечтой о будущем?
   ‚ описаниЯх городов будущего, заводов,  цехов  у  самых  Ярких  и  Ярых
гуманистов-мечтателей человек не ходит, не двигаетсЯ по планете, по земле,
передвигаЯ ногами, он обЯзательно сидит, управлЯЯ,  сидит,  проносЯсь  над
землей, сидит, отправлЯЯсь в гости, и уже не касаетсЯ ногою земной тверди.
   Њне довелось провести  две  недели  отдыха  в  изумительной  местности;
доступные горы, зеленые луга предгорий, чистое морское побережье. €  везде
дороги, тропы, тропочки - крутые, пологие, ровные, на  любой  вкус.  •оди,
гулЯй, двигайсЯ, отдыхай, человек. € что же? ‚ санатории общего типа,  где
в общем отдыхают  здоровые  люди,  были  операторы  и  аппаратчики  одного
крупнейшего современного химического комбината - рабочие будущего, как  их
называют, они уже сейчас  сидЯт  подле  пультов,  у  сигнальных  систем  и
кибернетических машин. ‘идЯт в белых халатах, в домашних тапочках, вдалеке
от всех вредных и невредных процессов, творЯщихсЯ в замкнутых  ретортах  и
реакторах. Ќа отдыхе они продолжали сидеть  в  лучшем  случае  на  морском
побережье, и то в  очень  хорошую  погоду,  остальное  времЯ  проводили  в
палатах, занЯтые игрой в карты, выпивкой,  болтовней,  и  отправлЯлись  на
прогулку только автобусом или катером. Ќа менЯ, делающего в день не меньше
двадцати километров, смотрели как на сумасшедшего.
   - Ќеужели вам, ‚асилий Љузьмич, не надоело шлепать ногами на работе?  -
спрашивал менЯ сосед по палате.
   - Ќеужели вам, ѓригорий ѓригорьевич, не надоело сидеть на работе?
   - Џредставьте, нет!
   - € тут не надоело сидеть?
   - —то вы, мы столько ездим, столько видим...
   Ќет, не ЯдернаЯ бомба, не мироваЯ катастрофа  и  не  созданное  опытами
микробиологов новое невидимое существо погубит человечество, но,  лишенное
естественного движениЯ, оно само собой зачеркнет  себЯ.  ‚от  какие  мысли
могут прийти человеку в голову на отдыхе, когда он, отдавшись  наслаждению
от собственного движениЯ, идет  на  озеро  …гдо  с  единственной  надеждой
выловить необыкновенную (не называю метраж) щуку.
   - ‘лушайте, ребЯта, а как же мы ее донесем, коли уловим-то? - спросил Я
на привале, когда мы, отмахав часов шесть крЯду, остановились на дневку.
   - Љого? - Ћсип, помешиваЯ в котелке варево, удивленно глЯнул на менЯ.
   - Љак кого? ™уку?
   - Ћднако, донесем...
   - Џоймай только, - резонно заметил ‚асилий.
   - „а нет, мужики, Я серьезно. Љак?
   - Ћлень надо  было  брать,  -  вздохнул  ‚асилий  и  покачал  сожалеюще
головой. Ќо теперь Ћсип с той же интонацией, что и моторист в том дальнем,
сказал:
   - ’ы, Љужмити, поймай, однако!
   ќто уже был разговор! џ рассмеЯлсЯ.
   - Ћзеро-то есть, по крайней мере? - спросил.
   - Ћсеро есть! - Ћсип подул в ложку, пробуЯ стрЯпню. - Људа идем?  Ћсеро
идем! ‚от чудак.
   Ќу ладно, хорошо, что эту надежду у менЯ не  отбирают.  ™уку,  конечно,
поймать надо - правильно, но если есть озеро...
   - Ћднако, осеро …гдо всегда есть, - сказал ‚асилий.
   Џосле обеда, за которым проводники мои снова отказались выпить хоть  бы
по "маленькой" (люблю это качество в людЯх - делу времЯ, потехе час), Ћсип
спросил:
   - Љужмити, ты, однако, зачем Ђприку бежишь?
   џ даже поперхнулсЯ от неожиданности вопроса. Ќу и дела!
   Ћ своей командировке Я мало кому говорил и уж совсем не распространЯлсЯ
настолько, чтобы первый же спутник по рыбалке спрашивал  менЯ  об  Ђфрике.
’ут на Ђвлакане, в Ѓуньском,  сказал  только  ђучьеву,  секретарю  райкома
партии, да закадычному своему дружку ‚алерию ‚ладимировичу  „ашкову,  надо
было объЯснить свой внесезонный отпуск, да еще, пожалуй,  слышал  об  этом
старик ‚ычогир, с ним мы плыли вместе из Ѓуньского в ЌювнЯк.
   Ќи один из них троих не успел еще и побывать  в  €наригде,  а  тут  уже
известно о моей дальней поездке. Ћтмечу,  между  прочим:  ни  рациЯми,  ни
другими какими-либо средствами свЯзи таежное крохотное  село  с  миром  не
свЯзано. ‚ тайге всегда все наперед известно - об этом Я хорошо  знал,  но
все-таки удивилсЯ вопросу Ћсипа.
   - Ђ ты откуда об этом знаешь?
   - Ќарод говорил!
   - Ћго, уже не просто кто-то - народ! Љакой народ?
   - Ќаш. €наригда, однако.
   - Ќу! Ђ он-то, народ ваш, €наригда, откуда знает?
   - Ќарот все знает, - определенно ответил Ћсип.
   џ только развел руками.
   - Ђ народ, однако, не знает, зачем Я еду?
   Ћсип задумалсЯ, почмокал губами, стараЯсь рассосать загасшую трубку,  и
‚асилий, решив, что пора и ему вступить в разговор, сказал:
   - Ћднако, говорЯт, командировка. ѓоворЯт,  Љужмити  там  будет  искать,
чего не терЯл.
   џ рассмеЯлсЯ, рассмеЯлись и эвенки, довольные, что все знают  обо  мне,
как бы Я ни скрывал. џ никогда не делюсь тем, что предстоит мне,  пока  не
обдумаю всего сам. Ђ сейчас даже и не думал еще  о  предстоЯщем.  ‡аставил
себЯ не думать. Ќо мне напомнили. Ќапомнили  тут,  среди  великой  тишины,
среди ‡емли, котораЯ все еще живет сама по себе, своими простыми и мудрыми
заботами, своей первозданной страстью, своей так и не познанной  человеком
волей. —то ждет менЯ  в  Ђфрике?  Ќайду  ли  в  незнакомых  мне  джунглЯх,
саваннах или пустынЯх ее, любимую и дорогую ‡емлю?  Ќаверное,  найду,  как
нашел ее тут, как нахожу вечно, пока живу. Ћна одна у нас,  одна  на  всех
живущих - ‡емлЯ!
   џ долго рассказывал об Ђфрике своим  спутникам.  ђассказывал  все,  что
знал с детства, что вычитал из газет и журналов о ее настоЯщем, и все  то,
что узнал из прочитанного в ‹енинской библиотеке.
   Ћни слушали, согласно кивали головами, а Я все говорил и говорил, будто
проверЯЯ свои знаниЯ.
   - ‡наешь, Љужмити, - сказал ‚асилий, выслушав  мою  лекцию.  -  “  нас,
однако, гора большой-большой есть, Ђгды называетсЯ. ‡наешь?
   - Ќет.
   - …сть там. - € махнул рукою туда, откуда мы пришли, и  еще  дальше.  -
Ѓольшой-большой гора, и на макушка дым идет. ќто почему?
   ‚от тебе и раз, говорил им, говорил об Ђфрике, и  вдруг  такой  скачок.
—то-то, наверное, натолкнуло в моем рассказе на этот  вопрос.  Ќо  что?  €
почему Я не знаю этой горы Ђгды, как и озера …гдо? —то они,  смеютсЯ  надо
мною?
   - ‚асилий, где это, объЯсни? - прошу.
   - Ѓольшой хребет знаешь? - это уже Ћсип говорит.
   Ѓольшой хребет мне хорошо знаком. џ излазил его  вдоль  и  поперек,  но
горы Ђгды не встречал.
   - ‡наю, - говорю.
   - Њалынкий хребет знаешь? Ѓежишь все вниз, вниз к Ђвлакан, да?
   ‡наю Я и Њалый хребет. €сползал там немало", камни животом точил.
   - Ќу, дальше...
   - „альше, очень дальше Ђвлакан  бежит.  …сть  большой,  однако,  порог.
Џотом туда-сюда Ђвлакан, как заЯц. ЏонЯл?
   - ’ак.
   - ’ак нет еще, - говорит уже ‚асилий. - ’ак дальше на север. €  большой
Яма есть, большой, весь Ђприка туда пойдет...
   џ улыбаюсь. ‡наю, о чем речь, -  ЂгдыйскаЯ  низменность,  район  гиблых
болот, действительно громаднаЯ впадина среди Ђвлаканской платформы.
   - ’ак, - определенно говорит Ћсип.
   - —то так?
   - ’ак, однако, там гора большой Ђгды.
   €зучаЯ аэрофотосъемку одного из районов Ђгдыйской  впадины,  Я  обратил
внимание  на   подобие   возвышенности   почти   в   самом   центре.   Ќо,
посоветовавшись  меж  собой,  прикинув  трезво  и  здраво,   решили,   что
возвышенности там быть не должно, наверное, это брак  в  съемке,  а  может
быть, и тень облаков. Ѓывает такое. € вот пожалуйста, есть  гора  Ђгды.  €
впадина-то   называетсЯ   ЂгдыйскаЯ.   ‚от   номер!   ’опографы    прошли,
аэрофотосъемщики пролетели, мы прошли, и все мимо. Ђ она есть, гора  Ђгды,
и даже дым из верхушки идет.
   - Џочему дым?
   - Џосмотреть надо, - сказал Я.
   - Ђ почему есть большой каменный река? —орнай-чорнай. ‘ сопки  катитсЯ,
в Ђвлакан бежит.
   ќто было что-то новое. Њожет, разыгрывают менЯ ребЯта? ’олько непохоже.
‹ица у них серьезные, даже строгие. “ж не месть ли за Ђфрику?  Џоказалось,
что много знаю Я о ней? Њного чудесного там, необыкновенного, так ведь и у
нас много.
   - џ же говорю, Ћсип, надо посмотреть, что за река...
   - Љамен, камен чорнай, чорнай, однако, большой один к другому, как река
плывет. ‚езде все растет. ’рава растет, дерев растет, кустик растет, Ягель
растет. ’ам ничего не растет - чорнай, чорнай.
   - Љак Ђприка, - шутит ‚асилий и смеетсЯ, очень ему нравитсЯ шутка. ‡убы
желтые, крепкие, десны розовые, лицо плоское, с широкими чистыми  скулами,
а глаза большие, синие,  и  в  них  смех,  лукавство  и  еще  что-то,  мне
непонЯтное. € Я, глЯдЯ на него, тоже смеюсь и хлопаю  по  плечу.  Ђ  Ћсип,
чтобы не оставатьсЯ в долгу, хлопает менЯ и тоже хохочет. џ смеюсь, но мне
чуточку грустно поначалу. ѓрустно, что проглЯдел  …гдо,  не  распознал  на
фотосъемке Ђгды и ничего не знаю про Љаменную реку, где ничего не  растет.
Ќо потом ко мне приходит настоЯщее веселье: как же это здорово,  что  есть
…гдо, Ђгды, ЉаменнаЯ река и что-то еще, чего не знаю Я, что хранит, прЯчет
в себе землЯ, а значит, можно удивлЯтьсЯ  и  радоватьсЯ,  потому  что  без
удивлениЯ, как и без движениЯ, нет человека.
   ‘ейчас в самый раз было бы сдобрить  хорошее  настроение  нашей  редкой
полевой или даже кутейной камеральной чаркой. —то ни  говори,  а  все-та