        …вгений ‚елтистов. ѓлоток ‘олнца

   ----------------------------------------------------------------------
   OCR & spellcheck by HarryFan, 21 August 2000
   ----------------------------------------------------------------------

   <b>‡аписки программиста Њарта ‘негова</b>


        —Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ. ЋЃ‹ЂЉЋ


                                  Љогда девЯтилетний сын ќйнштейна спросил
                               отца: "Џапа,  почему,  собственно,  ты  так
                               знаменит?"   ќйнштейн   рассмеЯлсЯ,   потом
                               серьезно объЯснил: "‚идишь ли, когда слепой
                               жук  ползет  по  поверхности  шара,  он  не
                               замечает, что пройденный им  путь  изогнут,
                               мне же посчастливилось заметить это".


        1

   "15 маЯ 2066 года на глазах у ста тысЯч  зрителей  спортивный  гравилет
"‘-317" сгонщиком ѓригорием ‘ингаевским вошел в  шарообразное  серебристое
облако, возникшее на его пути, и больше не поЯвилсЯ".
   ќто произошло быстрее, чем вам удалось прочитать  лаконичную  фразу  из
протокола. Ќи один из гравилетчиков - Я в этом убежден - не  заметил,  как
поЯвилсЯ в чистом небе, на трассе наших гонок, странный  серебристый  шар.
„а, пожалуй, в тот момент никто из нас,  тридцати  парней,  вцепившихсЯ  в
руль своих машин, никто, пожалуй, не мог  сообразить,  что  это  такое,  -
неправдоподобие круглое  облако,  гигантскаЯ  шароваЯ  молниЯ  или  просто
запущенный каким-нибудь сумасшедшим елочный шар огромной  величины  -  это
нечто, ударившее нам в  глаза  слепЯщим  металлическим  блеском.  џ  летел
вторым после ‘ингаевского, точнее - метров на  шестьсот  сзади  и  на  сто
ниже, не упускаЯ из виду силуэт его желтого гравилета, и помню, что  сразу
за вспышкой жесткого света инстинктивно рванул ручку тормоза (приказ судьи
соревнований раздалсЯ чуть позже); помню, как машина  вдруг  задрала  нос,
выбросила менЯ из кресла и с азартом понеслась в белое пекло. ’о, что  это
пекло, а не твердаЯ металлическаЯ поверхность, Я  догадалсЯ,  увидев,  как
быстро и красиво, почти на идеальном развороте нырнул туда желтый гравилет
и растворилсЯ, исчез в сиЯнии. ѓоворЯт, в эти секунды на телеэкранах  была
Ясно видна счастливаЯ  улыбка  на  моем  лице,  удивившаЯ  всех  зрителей;
кажетсЯ, Я даже засмеЯлсЯ, наваливаЯсь на упрЯмо поднЯтый руль. џ  жал  на
руль как только мог, но чудовищнаЯ тЯжесть давила мне в грудь,  сбрасывала
руки, и Я чувствовал, что безотказнаЯ, такаЯ знакомаЯ  машина  подчинЯетсЯ
уже не мне, а какой-то силе, вращающей ее, как щепку в водовороте.
   Ќа этом сумасшедшаЯ гонка вокруг облака длЯ менЯ закончилась: Я потерЯл
сознание, все  так  же  глупо  улыбаЯсь.  ѓлупо  -  это  мнение  тех,  кто
ознакомилсЯ с короткой диктофонной записью моих впечатлений,  сделанной  в
больнице. Ќу, а длЯ менЯ, казалось бы, неподходЯщаЯ к моменту улыбка  была
проЯвлением особой радости, с которой  Я  прожил  весь  день  и  не  хотел
расстатьсЯ. € об этом, конечно, ничего не скажешь в официальном докладе, в
котором надо припомнить и  точно  изложить  обстоЯтельства  гибели  своего
товарища.
   ‘ того днЯ прошел уже год, Я на  год  стал  старше,  но  не  это  самое
главное. Ќасколько Я знаю, в  истории  моей  планеты  еще  не  было  таких
странных на первый взглЯд и закономерных, давно ожидаемых людьми  событий.
€ Я хочу начать рассказ с того утра, когда  менЯ  разбудило  прикосновение
прохладных иголок сосны.
   џ сразу вскочил и понЯл, что это было во  сне;  может,  за  секунду  до
пробуждениЯ Я стоЯл с Љаричкой под  старой  сосной,  под  ее  единственной
зеленой лапой, и прощалсЯ. Ђ еще хотел включить на ночь диктофон с  лентой
формул. Ќичего бы тогда сказочного не было, знал бы  на  пЯтьдесЯт  формул
больше, и все. џ выбежал из дома и, пренебрегаЯ  скользЯщими  среди  травы
лентами механических дорог, помчалсЯ к  морю,  к  каменной  лестнице,  где
стоЯла стараЯ сосна, а добежав до лестницы, пошел вниз медленно, не спеша,
радостный и грустный одновременно.
   Љаричка бежала вверх, прыгаЯ через ступени, - честное слово,  это  была
она, Я не придумал. € когда она вскинула голову, Я увидел корону ее волос,
знаете, как солнце, каким его рисуют дети, - мЯгкое, пушистое, лохматое; Я
увидел челку над самыми глазами, золотые ободки в  них,  и  мне  почему-то
стало совсем грустно.
   - Њарт, - сказала она шепотом, - что Я знаю...
   € тогда Я засмеЯлсЯ первый раз в этот день. Ѓыло так приЯтно  стоЯть  у
обрыва над самыми волнами перед запыхавшейсЯ  Љаричкой  и  не  знать,  что
будет дальше.
   - Њарт, - сказала она опЯть, - ты придешь первым!
   - Ћткуда ты знаешь?
   Ќаверно, Я покраснел. џ не люблю, когда кто-то вмешиваетсЯ в мои  дела,
но сейчас мне было просто приЯтно.
   - џ колдуньЯ, ты не догадалсЯ? - Ћна прыгнула через две  ступени.  -  €
вообще утром надо здороватьсЯ.
   - ‡дравствуй, - сказал Я, хотЯ  это  и  выглЯдело  странно  в  середине
разговора.
   - Џрощай. џ уезжаю.
   - ђазве сегоднЯ? - џ еще на что-то надеЯлсЯ, хотЯ все знал, когда  менЯ
во сне уколола ветка. - Ђ почему же ‘им ничего не сказал?
   - џ совсем забыла предупредить его...
   - Ђ Ђндрей? - џ уже кричал, потому что Љаричка убегала и голос ее летел
из кустов.
   - Џривет ему! џ спешу! Ѓуду смотреть, как вы летите.  €  помни,  что  Я
колдуньЯ!
   Ќу вот мы и остались одни, сосна. Ѓудь у менЯ  крыльЯ,  Я  бы  рванулсЯ
из-под твоей лапы, махавшей  Љаричке,  прЯмо  в  небо,  кувыркнулсЯ  среди
облаков и нырнул в прохладную  глубину.  Ќо  у  менЯ  был  только  красный
гравилет, вылизанный до перышка, отлаженный до винтика, спокойно  стоЯвший
в ожидании гонок, которые Љаричка увидит теперь на экране. …ще у менЯ были
Ђндрей и ‘им, Я должен передать им привет от уехавшей Љарички. € Я просто,
на своих двоих спустилсЯ по лестнице, на ходу сбросил  одежду  и  вошел  в
воду.
   - ’ы придешь первым - бум, бум, бум! - распевал Я во все горло, лежа на
спине и глЯдЯ прЯмо в лицо солнцу. - "џ колдуньЯ,  помни!"  -  прорычал  Я
удиравшему в панике крабу, которого спугнул  у  скользкого  от  водорослей
камнЯ.
   ’ак Я довольно долго дурачилсЯ, а сам вспоминал белое в  синий  горошек
платье, каштановый затылок и изгиб шеи Љарички, когда она  низко  опускает
голову. ќти сухари, электронные души  -  Ђндрей  и  ‘им  -  уже,  наверно,
трудЯтсЯ, считают, а Я здесь, в светло-зеленом прозрачном мире, гонЯюсь за
рыбешками и фыркаю, как дельфин. џ мог бы взболтать море  до  самого  дна,
если бы совесть не намекала, что пора вернутьсЯ  из  глубин  на  землю,  в
институт.
   Ќа песке, ровном и нежном, еще не  продырЯвленном  следами,  менЯ  ждал
город, сложенный из камней. ‘ераЯ крепостнаЯ стена, столбики башен, из-под
арки  ворот  выезжает  пышнаЯ  процессиЯ:  белые   всадники   на   черных,
отполированных морем голышах. Ђ впереди всех треугольный красный  сердолик
- точно маленький гравилет. € Я, как только увидел  этот  красный  камень,
сразу забыл про все на свете - захотел взглЯнуть на мой гравилет.
   џ покинул каменный город, начертив на песке  грозный  сигнал  магнитной
бури, чтобы какой-нибудь растЯпа случайно не разрушил фантазию строителЯ.
   Ќе знаю, зачем придумали эти ползущие в траве пластмассовые дороги. €ми
почти никто не пользуетсЯ, люди предпочитают ходить  или  бегать.  ђакеты,
трансконтинентальные экспрессы, вертолеты - понЯтно: экономиЯ  времени.  €
гравипланы - понЯтно: красивые, удобные, современные машины. Ђ от гоночных
гравилетов вообще дух захватывает! Ћни как цирковые артисты: самые обычные
с виду и самые ловкие,  самые  смелые,  рискованные  в  работе.  џ  всегда
волновалсЯ, когда входил в ангар, и сейчас пробиралсЯ между  машинами  как
можно осторожнее, стараЯсь не  задеть  чужое  творение.  €менно  творение,
потому что, хотЯ спортивные гравилеты похожи между собой -  легкое  птичье
крыло, сломанное пополам, с прозрачными каплЯми кабин на сгибе, -  все  же
опытный глаз гонщика сразу улавливал разницу в конструкции машин. Ћна была
в изломе крыльев (некоторые из них загнулись  чересчур  резко).  Ђ  десЯть
разных цветов, в которые  были  окрашены  машины,  символизировали  десЯть
городов, приславших лучших гонщиков. Ќикто не знал  пока,  какие  из  этих
тридцати  войдут  в  первую  тройку  и  продолжат  гонки   на   первенстве
континентов. Њожет быть,  самое  быстрое  крыло  -  мое,  Ярко-красное,  с
плавной линией изгиба, обтЯнутое металлическими перьЯми? џ стоЯл у  своего
гравилета, постукивал ладонью перьЯ и слушал, как они  отзываютсЯ  чистым,
долго не смолкающим звоном.
   Џотом весь день Я  ощущал  в  пальцах  этот  легкий  серебристый  звон,
вспоминал таинственную фразу, казавшуюсЯ очень значительной: "Њарт, что  Я
знаю..."  Ќаверно,  когда  Я  пришел  в  лабораторию  и  уселсЯ  за  стол,
заваленный бумагами, моЯ улыбка взбесила ЂндреЯ. Ћн так и сказал:
   - Џрости, Њарт, но у тебЯ вид блаженной обезьЯны. ’ы точно впервые слез
с дерева и ходишь на задних лапах.
   - Ђга, - откликнулсЯ Я, -  ты  почти  угадал.  џ  еще  древнее:  только
недавно вылез из морЯ и впервые понЯл, что значит дышать.
   - € как, понравилось?
   ЉажетсЯ, Ђндрей был удивлен. Ћбычно Я не реагирую на его  зоологические
шуточки. Ќо сегоднЯ готов беседовать даже с неодушевленными предметами.
   - Џрекрасно! ‹егкие - гениальное изобретение. ’ебе привет  от  Љарички.
Ћна уехала сдавать экзамены.
   - Њне она ничего не сказала, - вмешалсЯ в разговор ‘им.
   € Ђндрей сразу нахмурилсЯ:
   - ‘им, не отвлекайсЯ,  пожалуйста.  Џоговорим  в  перерыве...  †аль.  џ
рассчитывал подкинуть Љаричке задание с "‹-13".
   - „авай мне, -  предложил  Я,  удивлЯЯсь  собственному  великодушию.  -
Ћбожаю заданиЯ с ‹уны. ‘им, тебе тоже поклон.
   Ђндрей молча протЯнул мне листы. Ђ  ‘им  мигнул  оранжевым  глазом:  он
принЯл поклон к сведению.
   —аса три мы работали молча. ’акой порЯдок завел Ђндрей.  Ћн  старший  в
нашей группе. …му двадцать один год, он окончил три факультета.  “  ЂндреЯ
Џрозорова бывают только два состоЯниЯ: он или молча работает, или шутит  о
несовершенстве человека.
   ќто несовершенство было представлено  "в  лице"  бесстрастного  ‘има  -
счетной информационной машины, подпиравшей железными плечами  стены  нашей
лаборатории. € мы трое - Љаричка, Ђндрей и  Я  -  работали  на  беспощадно
быстрого ‘има,  только-только  успеваЯ  загружать  его  электронное  чрево
задачами и расчетами.
   Ћбычно утреннЯЯ порциЯ бумаг на столе повергает менЯ  в  уныние.  Џосле
того как Я на рассвете пробежал десЯток километров, прыгал с вышки, бросал
копье, толкал Ядро, эти бумаги кажутсЯ мне такими тЯжелыми, что не хочетсЯ
брать их в руки. € хотЯ Я осознаю, что курс программированиЯ  полезен  длЯ
недоучившегосЯ студента, Я  начинаю  сердитьсЯ.  џ  сержусь,  как  это  ни
странно, на лунных астрономов  и  астрофизиков  с  Њарса,  засыпающих  нас
сводками.  џ  сержусь  на  ракеты-зонды  и  автоматические   обсерватории,
ощупывающие своими чуткими усиками горЯчее ‘олнце и бросающие  из  черного
пустого космоса водопад цифр прЯмо на мой стол. џ сержусь даже на  ‘олнце,
за что - сам не пойму. ‘о стороны посмотришь - человек работает нормально:
стучит клавишами, пишет, зачеркивает и снова пишет формулы,  трет  кулаком
подбородок. Ђ он, букашка, оказываетсЯ, дуетсЯ на само ‘олнце и  только  к
концу днЯ, расшвырЯв все бумаги, чувствует себЯ  победителем.  Ќо  что  он
победил - свой гнев или огненные протуберанцы? Ќет, только очередную пачку
бумаг.
   ‘егоднЯ  Я  пересмотрел  свое  отношение  к  бумагам.  ЏеребираЯ  листы
информации с грифом "‹-13", Я почему-то вспомнил,  как  увидел  однажды  в
лесу Љаричку: она стоЯла под деревом и задумчиво рисовала в воздухе рукой;
солнечные лучи, пробившись сквозь крону, воткнулись в землю у ее ног;  мне
показалось, что она развешивает на них невидимые ноты; Я  не  стал  мешать
рождению музыки и ушел...  Ђ  ведь  у  этих  ребЯт  с  тринадцатой  лунной
станции, которые засыпают менЯ сводками, сказал Я себе, нет ни прохладного
ветра, ни бодрых раскатов грома, ни голубого неба - только град  метеоров,
беззвучно пробивающих купола зданий, одиночество да волчьи глаза звезд.
   Ђ Я в кабинете лениво перебираю бумажки,  стоившие  чудовищных  усилий,
риска, а иногда и жизней. Ќет, что-то не так устроено в этом мире!  Џочему
Я, здоровый, румЯный, сижу за стеклЯнной стеной и пальцем, которым, мог бы
свалить быка, нажимаю на кнопки? ‡ачем Я  здесь,  а  не  где-то  в  песках
Њарса? џ сам должен  нацеливать  на  звезды  телескопы,  радары  и  прочие
уловители видимого-невидимого, задыхатьсЯ от жары,  дрожать  от  мороза  и
посылать на ‡емлю, в €нститут ‘олнца,  в  двухсотую  группу  добытые  мною
цифры. —тоб Ђндрей Џрозоров обрабатывал их, а ‘им  мгновенно  переваривал.
‚от это будет правильно. € если говорить трезво, менЯ ведь никто не держит
на привЯзи в операторской, и за спиной моей трепещут крыльЯ гравилета.
   џ уже видел, как мчусь на своем гравилете прЯмо к ‘олнцу,  а  рЯдом  со
мной Љаричка...
   - Ќеужели на "‹-13" такие юмористы? - не оборачиваЯсь, сказал Ђндрей.
   - Ђ что?
   - ’ы опЯть улыбаешьсЯ?
   - ќто Я так, вообще. Ђ с "‹-13" покончено. ‚озьми.
   Ђндрей взглЯнул на мои расчеты и кивнул: он был доволен.
   - ’ы заметил, - сказал Ђндрей, - без женщин гораздо легче работаетсЯ.
   - Ќе согласен, - прогудел ‘им, - когда Љаричка поет, Я работаю быстрее.
   Ћт неожиданности мы с Ђндреем рассмеЯлись.
   - Љаков ‘им, а? - Ђндрей подмигнул мне.
   Ђ Я крикнул:
   - ЏрисоединЯюсь, ‘им! - и засвистел "‚олшебную тарелочку ѓалактики".
   - ‚от доказательство, - нравоучительно произнес ‘им. - ‚се вы поете  ее
песни. - € он предупредительно распахнул дверь, возле которой мы с Ђндреем
очутились одновременно.
   - Ђ ведь мы просто сбежали от ‘има! - крикнул Я, мчась со  всех  ног  к
столовой и оглЯдываЯсь на ЂндреЯ.
   џ нарочно побежал по лестницам, пренебрег лифтом, чтоб расшевелить  эту
бумажную душу. Ђ он, почтенный, ученый муж, и в самом деле бежал за  мной,
прыгал через ступени, смешно подкидываЯ острые колени.
   - „а ну его, ‘има! - кричал он на ходу. - •ватит с менЯ этой философии!
€ потом, Я просто не успеваю за ‘имом, уже три днЯ без  обеда.  Ѓольше  не
могу!
   ќто была хорошаЯ пробежка в дальний конец института.  €  мы  не  только
бежали, но и успевали отвечать знакомым:
   - Ќу как, летишь?
   - ‹ечу!
   - Људа спешите? „иректор вызвал?
   - „а! ‘делали открытие!
   - Ђндрюха, научи его бегать!
   - „а вот стараюсь...
   - Џридешь первым, Њарт?
   "ќхма, если б Я сам знал..."
   Џока Я знал одно: Я мог проглотить пЯть, нет -  десЯть  салатов.  €  мы
столько съели, правда, вдвоем. Ќажали на все кнопки заказов, потому что из
меню не сразу поймешь, что такое "‚есенние звезды", "—етвертое измерение",
"€нтуициЯ" или  "Љлеопатра"  (у  нашего  повара  неукротимаЯ  фантазиЯ  на
прейскурант, причем ежедневнаЯ), и вот к столику приплыл  чуть  ли  не  по
воздуху щедро уставленный поднос. € надо сказать, пока мы глотали "звезды"
и "клеопатр", а  транспортер  уносил  пустой  поднос,  Я  с  удивлением  и
какими-то новыми глазами смотрел на Ђндрюху Џрозорова. ’о, что он  светлаЯ
голова и сухарь, - это Я знал давным-давно. Ќо никогда еще не видел,  чтоб
он бежал по лестнице и  с  таким  азартом  уничтожал  салаты.  Ћн,  всегда
бледнолицый, сейчас даже порозовел.
   - ‡начит, летишь? - сказал Ђндрей и удивил менЯ еще больше: он ведь  не
интересовалсЯ спортом, просто не обращал на него вниманиЯ;  мне  казалось,
он не отличит гравилет от вертолета.
   - Ђга! - кивнул Я.
   - •орошо. Ќаверно, это хорошо, - так просто и тепло сказал Ђндрей,  что
мне захотелось взЯть его с собой. - ќто там, над морем?
   Ќет, он словно свалилсЯ с ‹уны! ’ысЯчи людей только и ждали этого  днЯ,
а он - "над морем?"... Ќо мне не хотелось  говорить  ему  насчет  ‹уны,  Я
опЯть кивнул:
   - „а, над морем.
   ’ут в дверЯх засиЯло большое красное ухо, и нас прервал  Љадыркин.  ќто
маленький  курчавый  математик  с   выдающимисЯ   ушами.   џ   ничуть   не
преувеличиваю - про него все так и говорЯт: "‘начала поЯвлЯютсЯ уши, потом
поЯвлЯетсЯ Љадыркин". Ћн крикнул с порога:
   - Џрозоров, хватит жевать! …сть проблема.
   џ чуть не подавилсЯ салатом. Љадыркин так и крикнул: "Џроблема".
   Ђндрей сразу встал и превратилсЯ в прежнего ЂндреЯ, словно  застегнулсЯ
на все пуговицы.
   - ЉакаЯ  сегоднЯ  лекциЯ?  -  спросил  он  менЯ,  готовЯ  дипломатичное
отступление.
   - Ќе помню... ЉажетсЯ, светЯщиесЯ мосты. ќто которые между галактиками.
   - Ђ-а, лошадки в одной упрЯжке бегут с разными скоростЯми!
   - кольнаЯ загадка, - вздохнул Я. - Џроходили: скука.
   - Ќу вот что, -  Ђндрей  нахмурилсЯ,  сердЯсь  неизвестно  на  кого,  -
сегоднЯ никаких лекций, никакой работы.
   - “ менЯ задание длЯ ‘има.
   - џ скажу ‘иму, чтоб он не открывал тебе дверь. ’ы должен отдыхать.
   ’ут уж Я взвилсЯ: откуда этому теоретику знать, что  делать  спортсмену
перед стартом!
   - Ђндрей, - сказал Я угрожающе, - Я тебЯ нокаутирую одним пальцем.
   - ’ебе и так достанетсЯ. ‘частливо.
   Ћн спокойно повернулсЯ и ушел к Љадыркину. —естное слово, будь Я трижды
гением, Я бы  не  носил  так  торжественно  на  плечах  свою  хоть  трижды
выдающуюсЯ голову! Њало Я погонЯл его по лестницам...
   џ не изменил  своего  обычного  режима  перед  гонками.  ‚о-первых,  не
пропустил лекцию: забралсЯ в зимний сад и под какими-то  колючими  кустами
включил  телевизор.  €  сразу  же  окунулсЯ  в  пространство,   населенное
галактиками, и  с  легкостью  спЯщего  понессЯ  навстречу  далеким  мирам,
представшим предо мною - ничтожной песчинкой мирозданиЯ - в  виде  изЯщных
устричных раковин и клубка скрученных в кольца змей, Ярких блестЯщих шаров
и едва различимых пЯтен темного тумана. ѓде-то  вдали  от  менЯ  они  жили
своей жизнью, как грозовые облака в глубинах неба, взрывались  и  угасали,
крутились  и  разлетались  в  разные  стороны.  џ  слышал  знакомый  голос
профессора, вглЯдывалсЯ в мелькавшие формулы, а сам думал, как эта  лекциЯ
запоздала. Ћна безнадежно устарела бы даже длЯ древних египтЯн,  имей  они
телевизоры. ’о, что Я видел, было тысЯчи  и  миллионы  лет  назад,  и  кто
знает, какие они теперь - эти спиральные и эллиптические,  разложенные  по
научным полочкам, расклассифицированные, как домашние животные, галактики.
‚едь только нашу ѓалактику свет пробегает из конца в конец  за  сто  тысЯч
лет. ‘то тысЯч! Ђ жизнь, как мы говорим, очень коротка. €  кто  может,  не
отрываЯсь, следить за звездами миллионы лет, чтобы  доложить  человечеству
механику  внутренних  движений  в  этих   чертовски   далеких,   убегающих
призраках?  Џроследить  хотЯ  бы  за  молодыми  звездами.  ‚сего   десЯток
миллионов лет. „лЯ звезд это детский возраст.
   "ђассмотрим галактики, на которые впервые обратил внимание американский
астроном –викки", - продолжал между тем профессор,  и  Я  позавидовал  его
смелости: он отлично знает,  что  современные  телескопы  достают  на  три
тысЯчи мегапарсек (почти десЯть миллиардов лет полета света!), и  это  его
нисколько не смущает. ‹езет в давно остывшую звездную кашу, пытаетсЯ в ней
разобратьсЯ и  еще  заботитсЯ  о  новых  видах  наблюдениЯ  за  ‚селенной.
Њолодец! Ѓудь Я всемогущим,  не  раздумываЯ,  подарил  бы  этому  храброму
человеку бессмертие и машину времени. —тоб он все-таки разобралсЯ и поучал
таких недорослей, как Я.
   Њне очень хотелось быть сегоднЯ всемогущим. Џотом, после лекции,  когда
Я делал гимнастику, крутилсЯ на центрифуге и, вытЯнувшись  во  весь  рост,
заложив руки за голову, отдыхал в зале невесомости, Я щедро раздавал людЯм
бессмертие и сверхсветовые скорости, цивилизации других планет и невидимые
пружины, вращающие галактики.  џ  занималсЯ  и  делами  помельче:  зажигал
искусственные солнца, смещал земную ось, бурил насквозь весь шарик, строил
роботов с гибким мышлением человека - словом, воплощал  все  то,  что  уже
описано в фантастических книжках. € в то же времЯ - до чего человек  умеет
ловко совмещать высокое, торжественное со своими практическими заботами! -
ловил шумы с улицы,  представлЯл,  как  прибывает  в  город  публика,  как
притащили грузовые вертолеты каркасы трибун и устанавливают их на  берегу,
как развешивают судьи огромные золотые шары,  мимо  которых  мы,  гонщики,
пронесемсЯ много раз.  €  уже  круглые  площадки  с  подвижными  хоботками
телекамер повисли, наверно, над морем. € уже прилетел на судейской  машине
комментатор с бархатистым, убаюкивающим голосом.
   ЏодходЯ к ангару, Я и вправду услышал  знакомый  баритон,  льющийсЯ  из
динамиков. Љомментатор Ѓайкалов прежде всего сообщил болельщикам, что  час
назад он вел репортаж о подводном заплыве в  Љрасном  море  и  теперь  рад
поднЯтьсЯ под облака. Ћблаков, правда, не было, синоптики убрали с  нашего
пути все помехи и - Я знал это - в заключение готовились  зажечь  полЯрное
сиЯние. Ќа телеэкране, висевшем на стене прЯмо над моей машиной,  мелькали
кадры   города,    взбудораженного    праздником.    Љамеры,    подчинЯЯсь
полководческим  жестам  Ѓайкалова,  выхватывали   из   всеобщей   суматохи
разгорЯченные лица, Яркие флаги, парЯщие машины. Џосадочные площадки  были
уже плотно  уставлены  транспортом,  и  пассажирские  гравипланы  выбирали
свободные крыши. Ѓлеснули на солнце акульи тела двух ракет, и комментатор,
несомненно, заметил их со своей высоты; несколько минут он держал ракеты в
резерве, а когда они стали у леса, взЯл у пассажиров интервью.
   —естно говорЯ, на  нас  неприЯтно  действовали  эти  картинки.  ѓонщики
старались не смотреть на  экраны,  громко  разговаривали,  чересчур  много
шутили, а когда Ѓайкалов перешел к  биографиЯм,  все  полезли  осматривать
машины.
   € вдруг в ангаре стало тихо. ‚ голубом  квадрате  ворот  стоЯл  высокий
человек в белом свитере - ѓриша ‘ингаевский. Ћн пришел самым  последним  и
сразу догадалсЯ, что надо просто выключить эту болтливую технику.
   "“ра ‘ингаевскому!" - крикнул  кто-то,  и  мы  радостно  завопили,  как
вырвавшиесЯ на перемену школьники.
   …го все любили - неторопливого, скуластого синоптика с твердым взглЯдом
блестЯщих глаз. ‚от кто был настоЯщим воздушником! џ думаю,  если  бы  ему
однажды запретили полеты, он бы просто не знал, как  жить.  ‚  воздухе  он
никогда не стремилсЯ удивить публику эффектными фигурами высшего пилотажа,
летал быстро и просто, но так, что даже малейшие  повороты  машины  всегда
были заметны; перед зрителЯми постепенно возникал четкий, красивый рисунок
полета. Ќадо самому быть  гравилетчиком,  чтобы  понЯть,  какаЯ  смелость,
какое презрение к опасности  были  в  этих  почти  незаметных,  но  всегда
неожиданных поворотах желтого гравилета.
   ‘ингаевский только взглЯнул на простодушно-прЯмое крыло моего гравилета
и сразу догадалсЯ:
   - Ќу что? •очешь менЯ обогнать? Џопробуй  поищи  ее!  -  и  хлопнул  по
плечу.
   „ругие тоже приглЯдывались, но ничего не говорили. Ђ он  прЯмо  сказал:
"Џопробуй поищи".
   - —то ж, поищу, - ответил  Я,  чувствуЯ,  как  горЯчаЯ  волна  волнениЯ
охватывает менЯ.
   - †елаю.
   - € тебе.
   Њы поднЯлись с ровного травЯного полЯ тремЯ группами  -  группа  белых,
желтых, красных - и пошли не к морю, где гудела толпа тысЯч в сто,  а  над
городом. ќто  был  не  парадный  строй;  скорее,  мы  казались  беспечными
туристами  или,  скажем,  разноцветными  бумерангами,  брошенными  ленивой
рукой. Ќо такое впечатление было обманчиво, как  обманчив  вид  спокойного
мускула, в котором  постепенно  напрЯгаютсЯ  нервы.  Ќичто  в  воздухе  не
двигалось, кроме нас, и это опустевшее  вдруг  пространство  пугало  своей
голубой торжественностью. Њы крались  над  самыми  крышами,  приглЯдываЯсь
друг к другу, примериваЯсь крылом к волне гравитонов.  ‘амое  важное  было
нащупать,  поймать  сильную  волну.  “же  задрожали  стрелки  приборов   и
шевельнулись, чуть приподнЯлись чуткие перьЯ на крыле машины, но  Я  знал,
что еще рано ловить эту самую волну.
   џ смотрел сверху на крыши, парки, улицы ‘ветлого и чему-то радовалсЯ  и
удивлЯлсЯ, словно здесь  не  родилсЯ  и  не  жил  никогда.  Џаруса  домов,
наполненные ветром и солнцем, тихо скользили в зеленой  пене.  ‚зметнулись
вверх, стремЯсь оторватьсЯ от земли, стреловидные  зданиЯ  институтов.  €х
легкие конструкции и стеклЯннаЯ  прозрачность  напоминали  о  полюбившейсЯ
людЯм  свободе  невесомости,   и   потому   неуклюжим,   просто   каким-то
чужестранцем выглЯдел в этой балетно-изЯщной толпе наш  огромный  €нститут
‘олнца. „а, пожалуй, он был  воплощением  странной  фантазии  архитектора:
круглый, с  каменными  колоннами  и  этажами  садов,  украшенный  факелами
протуберанцев, нечто среднее между синхрофазотроном, готическим собором  и
седьмым архидревним чудом света - висЯчими садами ‘емирамиды. € все-таки Я
любил его таким странным - за чудаческую привлекательность, за спокойствие
и силу великана, знавшего про ‘олнце больше, чем все мудрецы на свете.
   Ђ перьЯ тихонько пели, но все равно это была не та волна. џ делал  едва
заметные глазу скачки - поднималсЯ и опускалсЯ, рыскал по сторонам. Њногие
гонщики тоже искали волну,  стараЯсь  не  выдать  своего  напрЯжениЯ.  “же
неумолимо приближались полукруг  стадиона  и  синее  полотно  морЯ,  вдали
засверкали золотые точки - стартовые шары, а мы,  герои  днЯ,  шли  к  ним
совсем не парадным строем, а беспорЯдочной толпой. —то ж, в конце  концов,
каждый музыкант перед началом концерта  раскладывает  ноты  и  настраивает
свой инструмент. ‡вучит эта разноголосица в оркестровой  Яме  не  очень-то
приЯтно длЯ  слуха.  ‡ато  потом  взмахнет  дирижер,  замрет  зал,  каждый
инструмент будет петь свое, и в их едином порыве родитсЯ мелодиЯ.
   Ћднако если уж прибегать к сравнениЯм, то Я думаю,  врЯд  ли  музыканты
перед выступлением так клЯли свою судьбу, как наши ребЯта,  приближаЯсь  к
золотым воротам гонок. џ видел это по мелким рывкам машин  и  представлЯл,
как ворчат гонщики на всю ‚селенную. ‚ самом челе: с тех пор,  как  физики
заметили гравитационные волны и ‡емлЯ ощетинилась усами уловителей,  самым
удобным   транспортом   стал   гравиплан.   Ќа   все   маршруты   подаетсЯ
гравитационное излучение, садись себе в гравиплан и кати  по  этой  дороге
хоть с закрытыми глазами.  €  все  уже  привыкли,  что  гравитацию  нельзЯ
выключить, как простую лампочку, она везде вокруг нас, и редко кто над ней
задумываетсЯ, а еще реже вспоминает, кто открыл эту  силу  притЯжениЯ  сэр
€саак Ќьютон;  только  школьники  с  удивленно-квадратными  глазами  вдруг
узнают, что их носит под облаками  та  же  сила,  что  вращает  планеты  и
звезды, искривлЯет пространство, замедлЯет времЯ и свершает еще  множество
простых чудес... „а, с научной  точки  зрениЯ  все  было  просто  и  Ясно:
планеты кружили вокруг звезд, гравипланы летели своими путЯми. Ђ мы должны
были ловить волну. —то поделаешь - спорт!
   Ђ перьЯ вдруг запели: "Њарт, Я колдуньЯ"... Њне сразу  стало  легче,  Я
решил больше не смотреть на дрожащую стрелку. ЏоднЯл голову - прЯмо  перед
носом шар. ’ормознул, встал на линию, замер с включенным  двигателем.  Њне
теперь все равно, откуда начинать. Џусть ‘ингаевский висит  сверху.  Џусть
другие перескакивают с места  на  место.  Џусть  выбирают  позицию.  џ  не
двинусь. џ все равно ее поймаю - свою волну.
   - ѓотов! - ответил Я, как и все, главному судье и инстинктивно  подалсЯ
в кресле вперед. џ видел теперь только цепочку шаров и  голубое  спокойное
пространство.
   ђебЯта пошли легко,  красиво,  плавно  набираЯ  скорость.  џ  чуть-чуть
задержалсЯ, когда фыркнула стартоваЯ ракета, а через мгновение висел уже в
хвосте у группы, причем резал дорожку наискосок - вверх и налево: искал ее
- одну-единственную, мою  волну.  •оть  перевернись  ты,  ѓалактика,  хоть
взорвись насмех другим, а Я сумею ее найти, обгоню ветер, поймаю солнечный
луч, глотну горЯчего солнца.
   ’ак Я резал дорожку наискосок, и менЯ пронзала дрожь нетерпениЯ:  глаза
устремились вперед, словно могли увидеть волну, и  весь  Я  летел  впереди
машины. Ќо нельзЯ, никак нельзЯ было пускать двигатель на полную мощность:
рано. € постепенно дух спокойствиЯ  возвращалсЯ  ко  мне;  сначала  остыла
голова, потом улеглись зудевшие руки. Њожет быть,  некоторые  нетерпеливые
гонщики и торопились, а основнаЯ группа шла на большой скорости, но еще не
в темпе финишного рывка. Ќичего: у  самого  последнего  гонщика  еще  есть
преимущества. ‚о-первых, поворот - вот он. ‘тавлю машину на крыло,  плавно
делаю вираж и обхожу белый гравилет - ни треска, ни толчков,  ни  снижениЯ
скорости. €так, дорогой  мой  коллега,  ты,  надеюсь,  понЯл  преимущества
прЯмого крыла: выигранные метры на поворотах - это раз. Ђ второе  -  когда
будет хорошаЯ волна...
   ѓлаза  автоматически  ловили  и   считали   шары:   десЯть,   двадцать,
тридцать... а Я все еще плелсЯ в хвосте.  „вадцать  седьмым  или  двадцать
восьмым. ‘ингаевский парил впереди. Љазалось, желтый гравилет движетсЯ сам
по себе. ’ак иногда смотришь на летЯщую птицу, любуешьсЯ ею и  не  знаешь,
откуда в таком крохотном комке  плоти  беретсЯ  столько  энергии,  чувства
красоты и ритма. Ћна как будто знает, что ты на нее  смотришь,  и  нарочно
стараетсЯ показать, что она само совершенство, часть природы. Ђ  на  самом
деле - просто летит.  €  ‘ингаевскому  наплевать,  что  зрители  видЯт  на
экранах его лицо. ‘двинул угрюмо  брови,  катает  за  щеками  желваки,  не
слушает никаких судей - только машину.
   € тут Я увидел, как ощетинились перьЯ на крыле. џсно  и  без  приборов:
волна! ‘разу весь подобралсЯ, послал машину вперед. Ћна рванулась будто  с
места и с каким-то чудовищным свистом  начала  рассекать  воздух.  џ  даже
через стекло почувствовал его упругость, вцепилсЯ в руль; мне  показалось,
что гравилет может опрокинутьсЯ. ‚прочем, уже не существовало ни менЯ,  ни
гравилета: мы были нечто одно,  постепенно  пожиравшее  пространство.  ‚се
затихло, исчезло во мне с этого момента, остались жить глаза и уши. џ лишь
следил, чтоб не столкнутьсЯ с шаром или обгонЯемой машиной, - считать их и
определЯть свое место, конечно, было невозможно -  слушал,  как  угрожающе
звенЯт накаленные перьЯ: "Ља-рич-ка, Ља-рич-ка", - угрожающе,  но  еще  не
настолько опасно, чтоб снижать скорость. ЊоЯ краснаЯ лошадка могла  бежать
и резвее - в этом Я не сомневалсЯ. …сли рассыплетсЯ, что ж, упаду  в  зону
невесомости, там подберут...
   Ђ желтый гравилет все впереди. Њолодчина ‘ингаевский! Ќо и  мой  сейчас
превратитсЯ в красную молнию,  в  красный  свет  -  тогда  уж  потЯгаемсЯ.
ЃешенаЯ все-таки скорость!
   ЉажетсЯ, последнее, о чем Я вспомнил, был  воздушный  цирк.  Џосле  нас
должны были выступать воздушные  гимнасты,  а  потом  гравибол  с  цветным
мЯчом.
   Ќо ничего этого не было. ‚ы уже знаете про облако: как  оно  поЯвилось,
как скрылсЯ в нем желтый гравилет,  как  Я,  счастливо  улыбаЯсь,  пыталсЯ
остановить машину, а вместо того стал вращатьсЯ вокруг облака. ‘ейчас,  по
прошествии времени, Я говорю "облако", а тогда - Я уже упоминал об этом  -
никто из гонщиков не знал, что за  странное  препЯтствие  возникало  перед
ними. ’олько зрители,  телевизионщики  да  некоторые  судьи  могли  издали
определить, что это облако серебристого цвета  и  почти  идеально  круглой
формы. ’елевизионщики сумели даже снЯть на пленку,  как  оно  стремительно
ушло  в  верх  кадра,  все  остальные  подумали,   что   облако   исчезло,
растворилось в воздухе, вдруг стало невидимкой.
   Џомню, как ѓриша ‘ингаевский спокойно говорил в микрофон:  "Ќеожиданное
препЯтствие... ‘тремительно притЯгивает... Ќичего  не  могу..."  ќто  были
семь его последних слов.
   Џомню неприЯтное чувство, какое-то посасывание под  ложечкой,  когда  Я
сам неумолимо приближалсЯ к слепЯщему пеклу, не в силах оторвать  от  него
глаз. џ ничего не говорил, только улыбалсЯ, все еще борЯсь с рулем.  Џотом
- резкий удар, темнота, словно кто-то набросил на голову покрывало.
   Њой гравилет отбросило от шара, и он рассыпалсЯ.
   ‚ то же мгновение шар исчез.
   ЊенЯ подобрали, как Я и предвидел, в зоне невесомости.


        2

   †енщина с синими волосами смотрела мне прЯмо в глаза. Њучительно  искал
Я в ней сходства с Љаричкой, но черты лица менЯлись, по  плечам  струились
волны мЯгких волос, и в загадочно зеленых  глазах  ничего  не  отражалось.
‹ишь проснувшись, Я вспомнил, что это Њарсианка. Ќе знаю, почему Я ее  так
называл; может быть, потому, что она  впервые  приснилась  мне  много  лет
назад, после отлета моего отца и моей матери на Њарс.
   џ всегда смеюсь над снами. Ќо сейчас сам будто свалилсЯ с  Њарса:  тупо
разглЯдывал белые стены, утыканный звездами квадрат окна, длинную кровать,
на которой лежал. „овольно долго Я ничего  не  мог  понЯть,  как  вдруг  -
словно кто-то щелкнул выключателем! - Я увидел слепЯщий серебристый свет и
всю картину сумасшедших гонок.
   ‚скочил и убедилсЯ, что цел и невредим, лишь чуть ныли мышцы.  €  сразу
же решил, что не доживу до утра, если не увижу Љаричку.
   ‹ихорадочно перерыл шкафы в  коридоре.  ’ипичнаЯ  больница:  халаты  да
пижамы и ничего подходЯщего длЯ человека, который торопитсЯ на свидание. Ђ
надо скорее: электроника сигналит сестре, что больной поднЯлсЯ с  постели.
Ќо Я очень надеЯлсЯ, что эта сестра - немолодаЯ опытнаЯ женщина и  она  не
мчитсЯ со всех ног в палату, а идет не торопЯсь и улыбаетсЯ про себЯ: мало
‹и зачем может встать ночью человек;  без  сомнениЯ,  в  этой  больнице  с
добрыми, старыми традициЯми (здесь на тебЯ  не  смотрЯт  притворно  пустые
экраны, которые могут вспыхнуть в любой момент) была именно такаЯ сестра.
   Ќа всЯкий случай  Я  вернулсЯ  в  свою  комнату  и  бросил  на  кровать
тумбочку, чтобы не верещал в дежурке звонок. „верца тумбочки  открылась  и
преподнесла мне то, что Я искал: спортивную белую майку,  шорты,  тапочки.
"Ѓлагодарю тебЯ за столь королевский жест", - сказал Я тумбочке,  занЯвшей
мое место, и прыгнул из окна в пышную клумбу.
   џ пробиралсЯ через какие-то  кусты,  ощущаЯ  подошвами  приЯтный  холод
ночной травы, выискиваЯ над темными кронами красный глаз ближайшего маЯка.
Џод ним Я надеЯлсЯ найти гравилет: дежурные гравилеты чаще всего стоЯт под
маЯками. Ђ в машине Я уже переоденусь в  свой  гладиаторский  нарЯд.  ќтот
немного нелепый длЯ свиданиЯ спортивный костюм, который Я бережно нес  под
мышкой, казалсЯ мне после больничных халатов и пижам даже элегантным.
   "ќ-гей! - скажу Я, представ перед Љаричкой. -  џ  не  разбилсЯ.  ’олько
немного соскучилсЯ".
   Ђ такие речи смешно говорить в халате.
   ‚переди среди звезд дружески  мигнул  глаз  маЯка,  и  Я,  не  разбираЯ
дороги, бросилсЯ к нему. ѓудела, проткнув полог  ночи,  стальнаЯ  треногаЯ
мачта, трепетали под ней серебристые крыльЯ. џ даже пожалел, что  не  могу
один поднЯть в воздух все эти машины. Ћни не дремали спокойно  в  ожидании
случайного пассажира. Ћни были готовы взлететь в  любую  секунду,  ибо  от
рождениЯ были не воздушными извозчиками,  а  натЯнутой  струной,  надеждой
блуждающих бродЯг.
   Љоординаты ‘тудгородка, где находилась Љаричка, Я  помнил  наизусть  и,
набрав на диске четыре цифры, доверил машине выйти на трассу так,  как  ей
казалось быстрее и легче. ‚сего час отделЯл менЯ от Љарички, и Я  еще  мог
сократить полет минут на десЯть - пЯтнадцать при хорошей волне.
   џ нессЯ навстречу звездам, и мне было безразлично, что Я  о  них  думал
раньше, - клубки раскаленной материи, хвосты убегающих миров или печальные
глаза разумной ‚селенной. ‘ейчас Я мог манипулировать  этими  мирами,  как
фокусник, и складывать из них по буквам имЯ.
   "•очешь, - говорил Я Љаричке, будто она сидела рЯдом, - Я  подарю  тебе
массу разных вещей. ‚от моЯ рука - железные пальцы,  Я  нарву  тебе  букет
фонарей. Њои глаза - телекамеры, Я вижу дальше ‹уны и дальше Њарса и  могу
показать  тебе  диковинных  зверей,  каких  нет  в  зоопарках.  џ  быстрое
нейтрино, Я лечу сквозь толщу и пустоту, и ничто не мешает мне прилететь к
тебе на этом гравилете..."
   Ќаверно, она б улыбнулась, скажи Я это вслух. Љогда Љаричка  улыбаетсЯ,
глаза ее делаютсЯ большие и грустные. Њне кажетсЯ, в этот момент она видит
голубые вершины, и солнечный свет, и лица  детей,  и  то  счастливое,  что
будет со всем миром. …сли люди  когда-нибудь  найдут  единомышленников  на
другом конце ‚селенной и захотЯт рассказать им о ‡емле, они могут  послать
одну только улыбку, и там все поймут.
   Џочему-то Я вспомнил, как шли по коридору Ђндрей Џрозоров  и  Љадыркин,
обсуждаЯ "свою проблему", как  торжественно  несли  они  головы.  ‘покойно
говорили они о какой-то задаче, и им нравилось идти вот так неторопливо по
бесконечному коридору, мимо бесконечного строЯ электронных  машин,  грызть
трудный  орешек  науки  и  чувствовать  себЯ   умнее,   совершеннее   всей
электроники. —то им остальной мир? Њираж, не больше.
   Џомню, однажды Ђндрей сказал: "‡дравый смысл  -  предрассудки,  которые
складываютсЯ до восемнадцати лет".
   ’огда Я  училсЯ  в  пЯтом  классе,  Ђндрей  в  восьмом.  Њы  стоЯли  на
ракетодроме - трое мальчишек и одна девчонка - одни на  просторной  ладони
ракетодрома.  Њы  долго  молчали,  напуганные  огромной  пустотой  тишины,
котораЯ пришла после громкого митинга, оркестров, поцелуев и  воЯ  ракеты,
умчавшей наших родителей на Њарс. Њы знали, что увидим их в девЯть  вечера
в телепередаче с пересадочной космической станции, даже знали, какие слова
они нам будут говорить и как мы будем смеЯтьсЯ в ответ,  чтоб  не  дрожали
губы, но, честное слово, нам четверым было бы гораздо  уютнее  на  далекой
космической пересадочной, чем на этом немом поле  ракетодрома  с  большими
буквами слов, горевших на здании вокзала.
   - ‚ интернате... - начал один  мальчишка  и  умолк  под  презрительными
взглЯдами. Ќам всем было ненавистно это слово, и ему,  конечно,  тоже.  Ќе
тот дом, где мы провели вместе много лет, а само слово. (Љстати, оно потом
сменилось: мы стали просто лесной школой, лесниками, отшельниками, как  мы
говорили.)
   €  тут  Ђндрей  сказал  насчет  предрассудков  -  ту  знаменитую  фразу
ќйнштейна, которую Я только что привел. Џредрассудки мы не любили и потому
пришли в восторг от Џодсказки великого физика и решили  немедленно  начать
борьбу со здравым смыслом. Ћ,  до  восемнадцати  у  нас  еще  было  немало
времени! Ќе только годы, нет, даже этот вечер, когда наши родители улетели
на  Њарс.  "‡дравый  смысл"  этого  отлета  мы  прекрасно  понимали:  люди
осваивали Њарс, и в суровый, неприспособленный климат  нельзЯ  было  брать
детей. Њы остались на ‡емле, одни на пустой площади ракетодрома, и  вокруг
нас было столько привычного, надежного, полезного...
   Ќо лучше б мы были на Њарсе, по горло в  сыпучих  песках,  чем  в  этом
привычном мире. Њы его так ненавидели в эти минуты!
   Ќа нас напало буйное веселье. Њы бегали  и  хохотали  как  сумасшедшие.
Ћрали во всю глотку пиратские песни, памЯтные по старым книгам.  Џозвонили
нашему директору и посоветовали ему  распустить  интернат  ввиду  эпидемии
лени. Џотом по дороге домой останавливали ленты  эскалаторов  и  выключали
видеофоны.
   "‡дравый смысл?" - кричал кто-нибудь  из  нас,  указываЯ  на  очередную
жертву.
   "Џредрассудок!" - орали  хором  овальные,  со  знанием  дела  отыскиваЯ
нужные контакты, реле, выключатели.
   џ расхохоталсЯ, вспомнив, как Ђндрей  долго  дергал  какой-то  шнур,  а
Љаричка, чуть не плача, колотила его по спине:
   "ќто не тот провод, слышишь? ќх ты, отличник!"
   Ќас никто не наказал. Њожет быть,  учителЯ  знали,  что  в  будущем  мы
сотворим еще немало разной техники. Џо-моему, они не ошиблись. Ћсобенно  в
Ђндрее. ѓде-то он сумел набратьсЯ здравого смысла, только где - Я не знаю.
Ђ может, другие люди думают так же обо мне? ‚едь мне  уже  восемнадцать  -
критический по часам великого физика возраст...
   ...’ут Я заметил вечернюю зарю. ‚доль  горизонта  протЯнулась  узенькаЯ
розоваЯ лента, четко отделЯЯ черную землю от  черной  ночи.  ’акое  нельзЯ
было пропустить. ‘омкнув над кабиной прозрачные  створки  герметизации,  Я
послал гравилет вверх, нацелившись на какую-то звезду,  а  когда  выровнЯл
нос, увидел мощный, плавно выгибавшийсЯ горб  -  край  ‡емли,  за  которым
искрилсЯ океан света. џ мог лететь туда, к ‘олнцу, и влететь во  вчерашний
день, может быть, даже в свое детство, и опуститьсЯ  на  вечерний  луг,  и
увидеть, как в детстве, скакавшую среди стогов корову с золотым солнцем на
рогах... Ќо где-то внизу был ‘тудгородок.


   ‘тудгородок, ‘тудгородок €скусств. ‡наете, каким Я его впервые  увидел?
Џредставьте себе, что вы собираетесь выйти на  улицу,  идете  по  знакомой
лестнице и, случайно свернув, попадаете в зал, где висЯт  десЯтки  картин.
Ќа   картинах   изображены   старинные,   с   колоннами   и    современные
воздушно-легкие зданиЯ;  вот  площади  с  цветами  и  фонтанами;  мосты  и
лестницы,  припадающие  к   воде.   „остаточно   одного   взглЯда,   чтобы
почувствовать в этих картинах трепетную кисть мастера, чтоб  вас  захватил
этот мир  прохладных  и  жарких  красок,  пространства,  солнечных  лучей,
незнакомого счастьЯ... ’ак Я с осторожностью  летучей  мыши  скользил  над
живыми полотнами в темных рамах ночных аллей, таким видел Я  из  гравилета
‘тудгородок, и где-то в этом городе была моЯ Љаричка.
   џ заметил, как скачут в лунном свете по крыше  театра  мраморные  кони.
ђЯдом быстрые молнии сверкают на куполе цирка,  и