дядька жадно очима дивився:
   - Ви ж знаЇте - де. Ходiмте-бо!
   Чоловiк рукою  гребнув  розкуйовджене  волосся  й  замислився.  Дививсь
похмуро в землю. Враз пiдвiв голову й кинув пошепки:
   - Зараз.
   А сам побiг до конюшнi й вивiв кобилу. За ворiтьми пильно оглянувся  i,
скочивши на нењ, зiрвався вихором - понiсся вулицею. Простоволосий i  весь
у бiлому. А Пилипко за ним плигав, цупко вчепiрившися руками в гриву.
   За селом знов шелестiли  хлiба  й  пахло  полином.  Бiгли  скочки.  Пiд
вербами раптом стишились i звернули лiворуч, спустилися в долину, просто в
сивий туман. А в ньому химернi плями якихось кущiв, дерев. Зачiпали вiттям
за ноги, в обличчя стьобали... Так було довго. Аж  до  само?  рiчки.  Бiля
мосту ж њх раптом перестрiли три чоловiки в свитках,  озброЇнi  i  теж  на
конях. Зупинили - почали розпитувати. Дядько все њм  розповiдав.  Iнодi  й
Пилипко вкидав яке слово в балачку.
   Тi  захвилювались.  З-пiд   нахмурених   брiв   грiзно   кресали   очi.
Перегнувшись з коней, жадiбно вслухалися вони в сумне оповiдання й iнодi в
погрозi здiймали руки.
   Один, що в шапцi чорнiй, придивлявся до Пилипка довго. Потiм спитав:
   - Ти з Михнiвки й Ї?
   - Ну да. Явтухiв я.
   - I це аж сюди прибiг звiстити?  -  Блиснув  очима  й  коня  за  поводи
смикнув, аж той цапа став. Враз нагаЇм увiрвав  i  шарапнувся,  лиш  кинув
назад:
   - За мною!
   Загуркотiв мiст пiд копитами. Влетiли в лiс.  В  гущавинi  помiж  дерев
гасли вогнища. Бiля одного сидiла  купка  партизанiв,  курили  й  грiлися.
Пiдбiгли до них. Конi злякано захропли на вогонь. А партизан,  той,  що  в
шапцi чорнiй, пiдвiвсь на стременах i враз - бах! бах! - угору.
   -Встава-ай!-пручнувся крик його, залунав по лiсi.
   Кинулись  мерщiй  люди,  i  лiс  зашумiв...  Ах,  скiльки  њх  було   -
партизанiв! Збилися круг командира свого завзятого, i  залопотiв  гомiн  у
натовпi:
   - Що?
   - Що трапилось?
   - Що таке?..
   Командир знов пiдвiвся на стременах i кинув у товпу:
   - Гайдамаки в Михнiвцi!..
   Товпа онiмiла. А вiн говорив далi:
   - Це ось хлопчина прилетiв, звiстку нам принiс. Вiн бачив, як  катували
бiднякiв, як розстрiлювали на вигонi полонених... I всiх селян те жде,  як
ми, партизани, до свiту не виб'Їмо нiмцiв!
   Змовк. А товпа ревнула, руками нащетинилась i гiзно замахала з криками:
   - Веди нас!..
   - Ходiм!..
   - Ми њм покажемо, як знущатися з нас!
   - Ходiм!..
   Командир пiднiс руку - поволi стихло. А вiн гукнув.
   - По конях!
   Товпа кинулась, забiгала. Сiдали на коней i лаштувалися.  А  за  кiлька
хвилин, проњхавши помiж дерев через мiст, неслися  щодуху  пiд  гору  -  в
степ...
   Свiтало, як проњздили Вiтрову Балку - спiвали  пiвнi  й  де-не-де  з-за
тинiв чи крiзь шибки дивились очi на копитами столочену вулицю.  За  селом
стишились, щоб не стомитися до бою. Пилипко њхав поруч  iз  командиром,  i
той  усе  його  розпитував:  чи  багацько  нiмцiв,  де   стоять.   Хлопець
розказував. А очима тривожно вдивлявся  вдалину,  де  вже  червонiв  схiд.
"Хоча б не спiзнитися!"
   Як порiвнялися з Розкопаною могилою,  стали.  Розсипались  на  боки  од
шляху просто хлiбами й рушили. Пилипковi звелiли вiдстати. Та  вiн  хоч  i
од'њхав назад, усе ж не послухав, рушив i собi слiдом. Сперш поволi бiгли,
а як замаячили вже вiтряки, - зiрвалися  скочки.  Мовчазнi.  Лише  гул  од
копит степом котився та хлiба шелестiли...  Враз  од  села  -  пострiл,  i
кулемет застрочив. А iз сотнi грудей, у ту ж мить шарпнувся крик  i  летiв
iз ними - з оголеними шаблями над головами...
   Пилипко нiсся слiдом i теж кричав. Хоч сам не тямив того, хоч не чув  i
сам свого крику. Ураз - опекло щось,  аж  похитнувся  вiн.  У  ту  ж  мить
ударило щось у голову, а перед очима мигнули копита. Зникли. А замiсть  њх
колоски схилилися й гойдалися тихо, i синi волошки дивилися в очi.  А  шум
рiс, рiс. Ось налетiла хвиля червона, вдарила й  залила  -  i  волошки,  i
колоски, i його...
   Вибили нiмцiв iз села. Вранцi, як сонце з-за левад глянуло,  воно  було
вiльне. Хоч i плямiли розкиданi тут i там помiж синiх трупiв нiмцiв i нашi
- в свитках i сiрих шинелях, ген бiля маЇтку, на вигонi. А скiльки  згасло
њх, як iскри в степу, в житах пiд тихе шелестiння колоскiв!..
   За левадами на луках  клекотiв  бiй.  А  товпа  аж  за  млин  вилилась.
Дивились - ждали з завмерлим серцем: хто подола?
   Збили. Кiнний полк червоних iз-за горба вихором налетiв, порвав њх цеп,
заплутав i степом покотив. Далi, далi...
   Радiсний подих пронiсся в  натовпi.  Заговорили.  Хтось  усмiхнувсь.  А
бабуся старенька пiдiйшла до чоловiкiв, зашамкала старечо  губами.  Явтух,
Пилипкiв батько, блiдий i обличчя в синяках, усмiхнувсь до нењ стиха:
   - Наша, наша, бабусю, бере, -сказав, - ач, як погнали.
   Бабуся перехрестилася й очима пiдслiпкуватими глянула туди - в степ. Од
левад з криками неслися хлопцi - малеча. Пiдбiгли.
   - Одступили!
   - Ой, дали ж нашi! - кричали радi, i  оченята  горiли  в  них.  А  один
тернув рукавом носа й головою хитнув:
   - Ой, набили ж нiмотi! А наших - Карпа убито й  Скаленка,  ще  якихось.
Пiд вербами отам... А партизани сюди вертаються.
   З левад дiйсно виткнулись - поверталися партизани помалу,  зморенi,  на
вiдпочинок. Конi пiд ними мов скупанiу i в яких гриви заляпанi  кров'ю.  I
кров на свитках, на шинелях партизанiв. А обличчя пилом припали, I в  очах
- iскра.
   Товпа оточила њх. З радiсними криками,  з  блискучими  очима  тиснулись
люди до них. Гладили шињ  коням,  до  стремен  тулилися.  Микита,  блiдий,
побитий гайдамаками, протиснувсь до них.
   - Ну, й молодцi ж хлопцi!  -  сказав  i  тепло  усмiхнувся  обличчям  у
синяках. - Думали - пропадати вже. Аж ви, як грiм iз неба...
   Схвильований дивився на молодi обличчя хлопцiв  на  змилених  конях.  А
товпа зашумiла, загула...
   - Збавителi ви нашi...
   - Уже й не думали, що живi будемо...
   Один iз партизанiв пiдвiвся на стременах  i  руку  пiднiс.  Товпа  враз
притихла. А вiн сказав:
   - Та наробили були б  кати  проклятi,  якби  не  ваш  хлопчина  якийсь.
Прибiгло опiвночi до нас аж у лiс: "Нiмцi  в  нас.  Рятуйте!".  Ми  так  i
кинулись...
   Очима вiн пробiг по товпi, мiж дiтвору, мабуть, одшукував того  хлопця.
А в товпi загомонiли -  дивувались,  допитувались:  хто  ж  це?  Чий  воно
хлопець? Враз притихли. Вулицею бiгла Явтухова жiнка. Обличчя заплакане, а
з-пiд хустки вибилось пасмами волосся. Пiдбiгла й затужила. А Явтух вийшов
iз товпи схвильований:
   - Що таке? Що трапилось?
   - Хлопця немаЇ... Пилипка!..
   Жiнка знов заголосила. Чути було лише:
   - Уночi ще не стало. Я вранцi - до конюшнi, аж i коня немаЇ. Ну,  думаю
- пасти повiв. Коли ж уранцi, як уже нiмцi одступили, прибiг кiнь,  мокрий
увесь i грива вся в кровi... Убито ж його, синочка мого... Убито!..
   Мати забилася з розпачу, а жiнки обступили њњ - тiшили. I щось  похмуро
говорили чоловiки. Партизан перехилився з сiдла.
   - Та як, як звуть? Пилипко? Це ж вiн i Ї. До Розкопаноњ могили ще  њхав
з нами, а як в атаку кинулись, мабуть, тодi i забито його.
   Вiн гукнув на хлопцiв i, вдаривши коня, понiсся з ними за село  в  степ
шукати. А мати за ними з тужiнням кинулась,  i  батько,  блiдий,  побитий,
тихо слiдом пiшов. Юрба й собi полилася за ними аж  за  село...  Стали.  А
перед очима хлiба зеленi хвилями котились-котились, аж об ноги  хлюпались.
По них, спотикаючись, бiгла мати Пилипкова, i ген далi-далi  партизани  на
конях цепом розсипались. Ось зупинився один, рукою  замахав.  I  до  нього
кинулись iншi. З коней устали - нагнулись. Не видко в житi.
   - Знайшли! - загомонiли в товпi.
   - Диви, диви - на руки взяли.
   ДвоЇ партизанiв пiдвелися в житi й помалу несли щось. А  за  ними  вели
коней iншi по межi. Пiдбiгла мати й припала до дитини. А вiтер  нiс  понад
житами уривки тужiння.
   Ближче, ближче... Товпа зашумiла схвильована:
   - Ну що? Що?
   - Живий?
   - Живий! У голову поранений.
   Зiтхнули десятки грудей. Навшпиньки спинаючись, очима великими кинулись
до хлопця, що на руках несли. I дихання затањли. I  на  них  глянули  синi
очi, наче волошки в житi. Волосся -  житнi  колоски  бiлявi,  i  по  ньому
стiкала кров на обличчя блiде, на сорочку полатану.

   1928