ности и так далее. Разумеется, внутри своих границ каждое сообщество может проводить выборы представителей в мировой парламент по своему усмотрению. - Что же будет делать мировое правительство? - спросил Коскинен. - Оно будет работать в областях, политически безопасных, здравоохранения, образования, экономики. И принципы внутренней суверенности будут свято соблюдаться. Но разумеется, нельзя позволить, чтобы богатые страны богатели, а бедные беднели. Необходимо поровну разделить все экономические тяготы. Я прикинул, что наши нынешние расхода на поддержание Протектората вполне достаточны, чтобы выделить их в качестве помощи бедным странам. Таким образом мы избавимся от нынешних врагов и приобретем новых друзей. А лет через десять другие страны разбогатеют до такой степени, чтобы разделить с нами расходы. - Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, - сказал Трембицкий. - Не забывайте, что только что кончилась война. И еще никогда в истории все участники войны считали справедливыми исход войны. - Нынешние границы могут быть изменены по общему согласию, - сказал Карлос. - А что касается диктаторских режимов, я считаю, что мировое правительство сможет защищать права людей. Можно будет издать закон, согласно которому любой человек, не обвиненный в уголовных преступлениях, может покинуть страну по политическим мотивам. - А другая страна примет его? - Я уверен, что да, если будет ясно, что он действительно бежит от тираний. Это будет эффективный метод подрыва репутации тирана. Он явно не захочет касаться своих подданных и изменит политику. Вы понимаете, что это не утопическое государство. Жизнь в нем долгое время будет трудной и суровой. Вот почему мне не нравится ярлык эгалитарианства. Он означает панацею от всех болезней общества. Но с другой стороны - это наша цель, наша организация должна работать во имя всеобщего равенства. Я думаю, что мы должны работать уже сейчас, бороться против несправедливости, бороться за то, чтобы снова стать свободными людьми. Разговор продолжался несколько часов, а потом Карлос распрощался и ушел. - Ну? - спросил Ганновей, проводив гостя. - О, Боже! - воскликнул Коскинен, - конечно, да! 14 Зодиак в Манхеттене казался странным местом для штаб-квартиры местной организации эгалитарианцев. Это было очень модное и дорогостоящее место. Очень много людей посещали его. Поэтому сюда можно было придти в любой время и не привлечь внимания. Кроме того, многие входили сюда в масках. А обилие помещений давало возможность проводить тайные встречи. Коскинен шел вместе с сопровождающими по гулким коридорам, погруженным в полумрак. Генератор давил на его плечи. Коридор привел их к окованной двери, которая открывалась после того, как Ганновей всунул в щель сканера какую-то карточку. Они вошли в небольшую комнату, где не было ничего, кроме стульев и небольшого стола. Здесь уже находились человек пять или шесть. Все они настороженно выжидали. В них не было ничего от тех заговорщиков, которых показывали в ТВ-передачах. Возраст их колебался от 3О до 6О лет, одеты они были как люди среднего достатка, и они были представлены Коскинену просто, без лишних формальностей. Но Коскинен чувствовал, что все эти люди были насторожены. У некоторых на лбу виднелись капельки пота. - Наш совет собрался потому, что каждый из присутствующих имеет возможность выехать для встречи в случае необходимости, - объяснил Ганновей. - Однако слишком часто мы не можем этого делать, - резко заявил Брерсен. - Надеюсь, что сегодня причина для встречи действительно важная. - Да, конечно, - сказал Ганновей и коротко изложил причину столь экстренного совещания. - После этого говорил Коскинен, и когда он закончил и ответил на многие вопросы, он сел, задыхаясь и чувствуя, что у него пересохло в горле. Он жадно выпил кофе, предложенное ему Трембицким, который говорил немного, оставаясь стоять. Члены совета по очереди осматривали генератор и возвращались на места. Дым сигарет плавал в воздухе. Ганновей нарушил тишину: - Как мы можем использовать этот прибор - ясно, - сказал он, - особенно, если проделать кое-какую предварительную работу. Если сделать, чтобы прибор создавал экран, непроницаемый для лучей лазера, это будет нечто потрясающее. Достаточно будет небольшой армии в тысячу человек, чтобы контролировать всю страну. - Подождите, - вмешался Трембицкий. - Мы с Питом еще ни на что не согласились. Особенно на революцию. - А что вы хотите делать? - с вызовом спросил Рораубр. Трембицкий изложил план Абрамса. - Прекрасно, - фыркнул Лайфер. - а теперь расскажите мне что-нибудь более реальное. - А что этот план не реален? - Начать с того, что план очень рискованный. Даже если предположить полное сотрудничество с вами президента, неужели вы думаете, что Маркус будет спокойно сидеть и ждать своей участи. У него в Вашингтоне много сторонников и своя пропагандистская машина. Он будет говорить, что тайну прибора невозможно сохранить в других странах этот прибор рано или поздно будет создан. Следовательно, скажет он, СБ нуждается в подкреплении, а не в ослаблении. - Но ему придется иметь дело с национальным героем, Питом Коскиненом, который передал прибор правительству США. - Ха! Героев легко свергнуть с пьедестала. - Но против СБ могут быть выдвинуты обвинения в похищениях, незаконных арестах, даже в попытке убийства. - На эти обвинения вам скажут, что м-р Коскинен просто лжец, или же он неправильно понял ситуацию и впал в панику. И что его товарищи из экспедиции были изолированы для их же блага - чтобы защитить их от китайцев, что частично будет правдой, если вспомнить о капитане Твене. А психологические исследования были необходимы, так как возникла чрезвычайная ситуация и СБ должна была быстро получить необходимую информацию. Лайфер пожал плечами: - В конце концов Маркус может пожертвовать несколькими незначительными агентами, обвинив их в том, что они превысили полномочия в действии по собственной инициативе. Во всяком случае он сам выйдет сухим из воды. - Даже если президент будет против этого? - Даже в этом случае. Вы недооцениваете ту роль, которую СБ в формировании общественного мнения. Американский народ уверен, что доктрина Норриса это единственная альтернатива ядерной войне. И эта доктрина автоматически требует существования СБ. - Теперь вы видите, - сказал Ганновей, что даже если ваш план сработает, он ничего не изменит в структуре Протектората? - Пожалуй, - признал Трембицкий. - Но при всех обстоятельствах США долгое время будут единственными обладателями прибора. Ведь в его основе лежат внеземные идеи, которые трудно осознать человеческому разуму. Пройдут долгие годы прежде, чем человек разработает второй такой прибор без помощи марсиан. И значит долгие годы наша страна будет в полной безопасности. Страх покинет людей. Он уступит место разуму и здравому смыслу. Идеи эгалитарианства проникнут в сердца людей. Я могу обещать, что мой босс бросит все силы в поддержку вашей организации. И это будет нечто большее, чем просто огромные деньги. Многие влиятельные люди прислушиваются к мнению Натана Абрамса. - Если вспомнить, сколько вы видели за свою жизнь, - сказал Ганновей, - просто удивительно, как вы высоко цените здравый смысл. Трембицкий печально улыбнулся: - Я ценю его ниже, чем вы. Но все же надеюсь, что события будут протекать так, хотя никто и ничего не может гарантировать в этой жизни. Члены совета переглянулись. Наконец Ганновей закурил сигарету, медленно выпустил дым и ответил: - Вы правы, любые действия рискованны. Проблема в том, как уменьшить риск. Как вы должны знать, Ян, единственный способ уменьшить число неизвестных факторов, это познакомиться с ними. Я прекрасно понимаю себя, своих друзей, вас двоих и Ната. но я не знаю президента, и не могу предсказать его действия. Да и вы тоже. Кроме того, существуют еще многочисленные чиновники его аппарата, бизнесмены, военные, все те, кто составляет структуру общества. Мы тоже не знаем, как будут реагировать они. А вспомните о миллионах простых американцев! С их страхами, надеждами, убеждениями, и привязанностями! Все они живут в условиях существующего общества. Как поступят они? Все эти неизвестные, которые действуют помимо нас и поэтому результат совершенно непредсказуем. Значит вы предлагаете надеяться на лучшее. Трембицкий прищурился: - А вы считаете, что единственный предсказуемый фактор - это сила? - Да, - ответил Ганновей. - Разве не так? Когда я прошу незнакомого человека сделать что-то, он либо делает, либо нет, но если я наставлю на него пистолет, он обязательно сделает. - Хм. Я бы мог вам назвать несколько примеров исключения. Но оставим это. Как вы предлагаете поступить нам? - Подробнее я не могу сказать, нет времени. Но ясно одно, аппарат должен быть в наших руках и мы должны научиться работать с ним. Кроме того, следует вести разработки для создания более усовершенствованной модели. - Минутку, - возразил Коскинен. - Это потребует много времени. А что будет с моими товарищами? - Верно, - согласился Ганновей. - И Нат не пойдет на то, чтобы его сын долго томился в тюрьме. Кроме того, его следует убедить, чтобы он не ходил к президенту... О'кей. Сделаем несколько аппаратов существующей модели - это можно сделать быстро - и тогда мы сможем освободить ваших друзей. И несколько наших товарищей, которые тоже сидят в тюрьме. - Прямое нападение? - Рембурн сжал кулаки. Наконец. Экран закроет небольшой флайер. Мы захватим нескольких агентов СБ, психологическими исследованиями узнаем от них, где содержатся пленники, а затем ударим. А когда мы сделаем усовершенствованные аппараты, мы проведем следующую стадию - нейтрализацию СБ, - сказал Ганновей. - Будете убивать агентов? - спросил Трембицкий. - Никогда. В основном мы будем просто изолировать их, чтобы они не мешали. - СБ - орган государственной власти. Значит, вы покушаетесь на основы государства. - Да. - А вы думали над тем, что в дело вмешается армия? Полагаете ли вы, что Конгресс и президент одобрит все это? - Нет. - А как отнесется народ к вашим действиям? - Разумеется, мы проведем большую пропагандистскую компанию. - Этого мало, если вы решили поднять оружие против государства. Согласно конституции - это измена. - Джорджа Вашингтона тоже называли изменником, когда он делал революцию. - Я не говорю просто так. Если вы сказали "А", вам придется говорить и "Б", - Трембицкий обвел взглядом всех, сидящих за столом. - Вам придется признать, что ваша цель - свержение правительства США. - Пусть так, - свирепо заметил Риконсти, - другого пути нет. - Значит какая-то полувоенная хунта захватит власть и будет править силой оружия. Мир исчезнет с земли. Что тогда произойдет? - Ничего особенного, - ответил Ганновей. - Мы детально изучили эту проблему. Не забывайте, что мы не замшелые анархисты, изобретающие бомбы в подвалах. Мы изучали теорию игр, стратегический анализ, политическую антропологию, не хуже, чем в Вест-Пойнте. Мы целые годы разрабатывали свой план. - Нельзя забывать о заграничных гарнизонах. Даже когда не будет СБ, они могут долгое время контролировать территорию страны. Обширное восстание нельзя подготовить за короткое время. На нашей стороне те преимущества, которые всегда на стороне тех, кто производит переворот - быстрота и решительность. Как только порядок в стране будет восстановлен, мы созовем всеобщую конференцию. Мы уже знаем делегатов, которые там будут присутствовать. Мы ознакомим их с планом Карлоса, ратифицируем их, а затем вызовем домой американские войска. После этого люди будут наслаждаться жизнью на новой планете, на которой никогда не возникнет угроза войны! 15 Уже было ранее утро, когда Коскинен и Трембицкий вернулись. Но ни тот ни другой не могли спать. Коскинен положил генератор на пол, уселся на стул, а затем вскочил, выпив воды и подошел к окну. Темная громада города раскинулась перед ним. Коскинен ударил себя по ладони и выругался. Трембицкий закурил. Его лицо не выражало ничего. - Что же делать, Ян? - спросил Коскинен. - Бежать отсюда, - сразу отозвался Трембицкий. - Правда, я не знаю, куда. Вероятно СБ уже взяла под контроль все убежища Натана. - Так куда же? - Коскинен повернулся к нему. - Если мы пойдет с эгалитарианцами, нам придется идти с нами до конца. Я не вижу способа уговорить их придерживаться умеренного курса. - Они... может они правы? Трембицкий хмыкнул: - Я имею в виду, что они вполне искренни. - Искренность не самое лучшее достоинство. - Я не знаю... Когда я отправлялся в экспедицию, я подписал клятву, что я всегда буду поддерживать конституцию. Может это звучит по-детски, но я все еще серьезно отношусь к своей клятве. а эгалитарианцы призывают меня нарушить эту клятву. - Да. - Но с другой стороны - ведь все революции в прошлом были справедливыми. - Я в этом сомневаюсь. - А наша революция? - Это совсем другое дело. Вспомни, она началась с того, что Англия решила превратить Америку в свою колонию на основании того, что большинство колонистов выходцы из Англии. Но они уже давно перестали быть англичанами. Восстание против иностранного вторжения легко назвать справедливым. - А восстание против внутреннего притеснения? Например Французская Революция. - Тебе нужно почитать историю. Французская революция не была основана на насилии. Она даже не упразднила монархию. Революционеры просто использовали политическое давление для проведения нескольких реформ. Но затем экстремисты привели Францию к правлению террора и Наполеону. Первая Русская революция проходила точно также. Сначала Дума упразднила царя, а затем большевики силой захватили власть. Я мог бы привести тебе еще дюжину примеров. - Но должны же быть... - Да, конечно. В некоторых случаях народы избавлялись от тиранов. Но это ненадолго. Очень скоро оно попадали под власть нового деспота, часто более жестокого, чем прежний. Иногда, правда, диктатор оказывался добрым, но от этого он не переставал быть диктатором, хотя он давал народу кое-какие свободы. Наиболее известный пример этому - Кемаль Ататюрк. - Оставь историю, - сказал Коскинен. - Мы живем сегодня. Разве есть другой путь создания мировой Федерации, чем тот, что избрали эгалитарианцы? - Вполне возможно. У нас нет времени глубоко проникнуть в проблему. Правда я сомневаюсь, что ее можно развить приказом свыше. Такая проблема не решается быстро, она должна созреть. - А ей дадут время созреть? Ян, я не верю в сияющие вершины всемирного рая и прочую чепуху. Но я пытаюсь понять, и где правда. Ты не можешь не согласиться с тем, что говорил Карлос о Конституции: она уже сейчас превратилась в мертвую бумагу. Разве не единственный выход из создавшегося положения радикальные изменения? Огонек сигареты Трембицкого мерно вспыхивал и затухал: - Может и правда, - наконец сказал он. - Вполне возможно. Но есть разные виды радикализма. Такой радикализм, в котором народ силой заставляют принять изменения, мне не по душе. Я думаю, и тебе тоже. Послушай, Пит, мы же еще не исчерпали все имеющиеся возможности. Мы еще не зажаты в угол. Маркус вовсе не такой вездесущий демон, как его изображают. Да и президент совсем не слабая пешка в его руках. Они говорят о поддержке народом СБ, но это не игнорирует тот факт, что существует и оппозиция, хотя они сами являются частью ее. Они фанатики и совершенно не хотят видеть того, что не входит в их схему. К примеру, Маркус: он совсем не так уж жаждет личной власти, хотя элемент этого присутствует в его действиях. Нет, он просто убежден до мозга костей, что все зло идет от иностранцев, и что он единственный, кто знает, как спасти цивилизацию. Ты хочешь сменить одного Маркуса на другого? - Но Ганновей сказал, что хунта отойдет от власти, как только порядок будет установлен. - Мир уже слышал такие песенки, мой мальчик. Если эгалитарианцы ухватятся за руль, то они будут держаться за него так крепко, как держались за них другие революционные группы в прошлом. Они будут оставаться у власти, чтобы убедиться что порядок в мире устанавливается таким каким его хотят видеть они. И если что-либо будет идти не по их плану - снова аресты, снова убийства, снова СБ, снова диктатура. Нет, если ты пытаешься весь народ втиснуть в рамки своей идеологии, ты обязательно будешь тираном. Другого пути нет. - Карлос не позволит им! - Что он может сделать? Он всего лишь теоретик. Если он увидит правду и выскажет протест - снова разыграется сцена, какая уже была в истории - снова инквизиции. Впрочем, что я говорю абстрактно. Тебе нужно спросить себя только о том, можно ли доверять людям, которые хотят добиться цели таким образом. Молчание воцарилось в комнате. Коскинен сидел и смотрел на генератор. - Зачем я привез его на землю? - в отчаянии думал он. - Зачем я родился? Звук шагов вернул его к действительности. Дверь в спальне Вивьен открылась. Она вышла к ним в халате. Блики света играли в ее волосах. - Мне показалось, что вы разговариваете, - сказала она. - Ты все слышала? - спросил Трембицкий. - Многое. Но сейчас я расскажу о том, что узнала я. - Она взяла сигарету, закурила и заговорила безразличным тоном. - Я ходила в город. Я ходила под видом босса банды, вернее, помощника босса, и делала вид, что хочу завязать деловые контакты со здешними гангстерами. Вы не знаете, что вся страна поделена между разными гангстерскими бандами. А когда погиб Зиггер, естественно, что на его территорию всегда найдутся охотники. Я подружилась с несколькими девушками, которые уже давно здесь и много знают. Они вывели меня на одного типа, с которым я немного пофлиртовала, чтобы выведать обстановку. И я узнала, кому принадлежит Зодиак. - Ну? - Одной незарегистрированной корпорации, где главным держателем акции является под вымышленным именем Ганновей. - Что? - Коскинен вскочил. Трембицкий не удивился. - Я думал об этом, - сказал он. - Это место слишком открыто и не очень удобно для эгалитарианцев. Я думаю, что они выбрали его не для того, чтобы устроить здесь штаб-квартиру, а в основном из-за того, что это богатый источник денег. Для каждой революционной организации финансирование одна из серьезных проблем. - О, нет, нет, - содрогнулся Коскинен. Но вот он снова стал решительным и холодным. - Одевайся, Ян, - сказал он, - мы уходим. - Тебя этот так встревожило? - спросила Вивьена. - Нет, теперь ему просто стало многое ясно, - ответил за него Трембицкий, - Собирайтесь... Коскинен ходил по холлу взад-вперед. Ладони у него вспотели. Что делать? Куда уходить? Можно ли оставаться в доме Абрамса? Трембицкий говорит, что нельзя, а он знает. Кроме того, подвергнуть опасности Ли... нет, нет. - А что говорила Ви об убежище Зиггера? Да, он теперь вспомнил и сказал об этом Трембицкому. Возможности там у них будут небольшие, но будет небольшая передышка, где они могут обдумать следующие действия. Трембицкий согласился. - Возможно, мы даже можем взять такие. У нас есть шанс пробраться туда. Ты готова, Ви? - Сейчас. - Она вышла из комнаты и уже в платье. Кошелек был пристегнут к поясу. - Может нам надеть маски? - Только когда будем на улице. Это иначе вызовет подозрение. Куда же я дел свою маску? Внезапно дверь распахнулась, Трембицкий резко повернулся и схватился за пистолет, но было уже слишком поздно. - Стоять! - рявкнул Ганновей. Пистолет в его руке был направлен на них. За ним стояли вооруженные члены совета. - Неужели вы думаете, что я мог оставить вас без присмотра и не подслушать ваши разговоры, - сказал он. 16 - Пит! Генератор! - крикнула Вивьена. Генератор был на спине Коскинена. Он включил его и отчаянно постарался расширить поле, чтобы закрыть Вивьену И Трембицкого. И тут выстрелил пистолет. Черт, поздно! Тишина сомкнулась вокруг него. Пуля упала перед ним на пол. Двое держали за руки Вивьену, а еще двое схватили Трембицкого. Ганновей взял пистолет у Трембицкого и бросил его на софу. Затем он запер дверь. Все происходящее казалось Коскинену кошмаром. Ганновей заговорил с Вивьеной, она что-то презрительно отвечала. Советники переговаривались между собой. Ганновей заставил его замолчать повелительным жестом, подошел к экрану и долго смотрел на Коскинена. Пит мог только выругаться. Ганновей щелкнул пальцами. Открыв шкаф, он достал переговорное устройство с парой наушников. Затем он написал на листке бумаги что-то и показал Коскинену. Тот прочел: - Такой способ общения слишком утомителен. Если ты отключишь экран на короткое время, то можешь взять наушник. На это время положу пистолет в другой конец комнаты, и не смогу выстрелить в тебя. Остальные поднимут руки вверх. Хорошо? Коскинен кивнул. Он хотел кое-что сказать Вивьене, пока экран был отключен но времени было мало. Снова включив экран, он надел наушник на кисть. Ганновей положил второй наушник на стол так, чтобы его могли слышать все. - Теперь мы можем разговаривать, - сказал Ганновей. - Разговаривать не о чем, - сказал Коскинен. - Напротив. У вас фантастически неверное мнение о нас и наших целях. - Ваш способ действий все время укрепляет меня в своем мнении. - Ты слушал нас, когда мы говорили в кабинете, а теперь Ян Трембицкий отравил твой разум. - Он только разъяснил мне то, к чему вы стремитесь. Я не собираюсь принимать участие в убийствах своих сограждан. - За исключением некоторых, - сказал Трембицкий. Ринелати ударил его по лицу. - Прекратить! - приказал Ганновей. - Неужели революционер не может позволить себе немного грубости? - ехидно спросила Вивьена. - Мы хотим быть вашими друзьями, - заявил Ганновей. - Начните с того, что представьте нас самим себе. - Это сумасшествие. Вы не пробудете на свободе и неделю. Я не могу допустить чтобы генератор попал в руки Маркус. - Тогда помоги, чтобы он попал в руки президенту. - Я уже объяснял вам... - Такое объяснение нас не удовлетворяет, - прервал его Коскинен. - Я хочу передать прибор властям, которые смогут воспользоваться им так, как необходимо. Ты, Ганновей, не входишь в число таких людей. - Все это бесполезно, Карс, - прорычал Томсон. - Они фанатики. - Трембицкий - да, - сказал Ганновей, - Но Пит кажется вполне разумным. Ты можешь посмотреть с нашей стороны точки зрения? - Могу. В этом-то все дело. - Мне не хотелось бы быть жестоким. Но ты не сможешь выйти отсюда и умрешь от голоду через несколько дней. Коскинен удивился тому, что не испытывает страха. Он хотел жить, как и любое другое существо, может даже больше. Но страха в нем не было. Только ярость. - Я готов к этому, - возразил он. - Но тогда мое тело навсегда останется под экраном. Разве что вы разрежете генератор лазером, но это не поможет вам создать новый. - Когда-нибудь построим. - Это будет очень долго. За это время люди пошлют экспедицию на Марс - может сам Абрамс финансирует ее. И марсиане помогут землянам создать новый генератор. - Может быть, - Ганновей повернулся к своим пленникам и глаза его сузились. - Может ты и не боишься смерти, но не захочешь же ты, чтобы из-за этого упрямства погибли твои друзья? Трембицкий с негодованием сплюнул: - Ну, разве он не мошенник? - Слишком большая ставка, - сказал Ганновей, - я пойду на все. Коскинена бросало то в жар, то в холод. - Если ты убьешь их, - крикнул он, - ты убьешь последний атом надежды, который еще остается у тебя. - Я не имею в виду немедленную их смерть. Ты можешь подумать три-четыре дня. Краска схлынула с лица Вивьены, она с трудом проговорила: - Не слушай его, пит. Пусть будет, что будет. - Ты еще не знаешь что будет. - Ганновей повернулся и сказал: - Ребята, вы знаете, где находится аппаратура. Принесите ее сюда. Советники вышли. Ганновей сел, закурил. - Можете поговорить друг с другом, - сказал он. - Ви, - прохрипел Коскинен. Она сделала несколько коротких вздохов, чтобы придти в себя. - Не думай обо мне, пит. Мне не нужна жизнь, если за нее нужно помогать всем этим выродкам. - Эй, вы! - крикнул Томсон. - Вы думаете, что нам приятно заниматься этим? - Конечно, - сказал Трембицкий. - Я понимаю вас, - сказал Ганновей, и в его голосе послышалось отчаяние. - Вы даже не можете представить, как я хотел бы, чтобы мы были друзьями. Мы могли бы столько сделать для планеты. Неужели я выгляжу преступником? Трембицкий обратился к Коскинену: - Они, скорее всего, пристрелят меня, но... - в его глазах стояли слезы, - ...если я вдруг сломаюсь, не выдержу и попрошу тебя открыть экран, не слушай меня, Пит. Коскинен почти не слушал его. Ужас овладел им. Он видел Вивьену, как сквозь туман. - решение за тобой, - проговорил он. - Ты единственная, кто имеет право решать. - Я уже решила. Будь твердым. - Послушай, что для тебя все эти бредни о политике? Единственное, что ты хочешь, это месть Маркусу. Эгалитарианцы тебе это могут обещать. Ви, я хочу, чтобы ты сделала выбор. Она слабо улыбнулась: - Ты трус, Пит, - сказала она, - Ты хочешь переложить ответственность на меня. - Но я не могу взять на себя ответственность, - взмолился он. - О'кей, возьму я. Будь твердым, Пит. Моя жизнь мало что значит для меня, потеря невелика. - Не говори так! - А как насчет того, о чем вы сами знаете? - внезапно спросил Ганновей. Детонатор! Вспомнил он. Безумная надежда вспыхнула в нем. - Хорошо, я выйду, - сказал он. - Только сначала отпустите ее. И тогда я выключу щит. - Сначала выходи, - ответил Ганновей. - А то я боюсь какой-нибудь шутки с твоей стороны. - Нельзя, Пит, - сказала Вивьена. - Слишком шикарный подарок для них. - Но если у тебя будет шанс, пока я... - продолжал он. - Лучше умереть так, чем от голода и жажды, да еще после того, как увидишь ее мучения. Нет, - дрожащим голосом сказала она. - Я не могу. - В чем дело? - спросил Брерсен. И тут вернулись Хилл и Риколетти. Они принесли тяжелый ящик с ручкой и рулон пластика. - Где его поставить? - спросил Хилл. Ганновей осмотрелся. - Вот сюда, возле двери в спальне. Силовое поле занимает большое пространство, - сказал он. Риколетти расстелил пластик. - Чтобы не пачкать ковер, - ухмыльнулся он. Хилл открыл ящик, достал веревки и бросил их Венбурну. - Свяжи этого парня, - сказал он. Трембицкий глубоко вздохнул и что-то пробормотал по-польски. Он не стал сопротивляться, когда его привязали к креслу, но он позвал Коскинена: - Пит! Коскинен услышал его только с третьего раза. - Да, да. - Пит, взгляни на меня. - Трембицкий внимательно смотрел в глаза Пита. - Слушай, я уже мертвец. - Нет, нет, - сказал Ганновей. - Отдайте мне генератор и вы проживете еще долгие годы. Трембицкий проигнорировал его: - Слушай внимательно, Пит. Не думай обо мне. Я люблю жизнь, но уже давно не боюсь смерти. Я много повидал смертей за свою жизнь. Жена моя мертва, дети выросли, никто от меня не зависит. Я умру с легким сердцем, если буду знать, что я хоть немного помог делу свободы. Быть рабом я не желаю. Ты понимаешь? Коскинен кивнул. Он чувствовал, что Трембицкий что-то хочет сказать ему. - Если у тебя появится шанс, не думай обо мне, - продолжал Трембицкий. - Я уже прожил жизнь. Ви еще молода. И ты тоже. К тому же ты единственный, кто может передать миру секрет генератора. Когда-то давно, еще в Европе я приказал уничтожить город, где в тюрьме находились мои друзья. Они погибли. Но я никогда не чувствовал угрызений совести. Ты тоже не думай обо мне. Ганновей что-то заподозрил: - Эй, заткнись, Ви. - О'кей, - сказал Трембицкий. - Гуд бай. - Пока еще рано, - сказал Ганновей и подошел к Коскинену. - Пит, ты понимаешь, что все это означает? Скоро она перестанет быть собой. А в конце она даже не будет человеком. - Значит тебе уже приходилось делать это, - сказала Вивьена. Ганновей прикусил губу. - Начнем с воздействия на нервы, - сказал он. - Это не причинит вреда, если не делать это слишком долго. Как только ты захочешь прекратить это, скажи нам. Но если ты будешь упорствовать... - Он показал рукой на Риколетти, который готовил аппаратуру. Хилл поставил кресло в открытом проеме двери в спальне. Риколетти подключил возбудитель нервов. Они подвели Вивьену к креслу, усадили ее и привязали. - Ол'райт, теперь отойдите, - сказал Ганновей. С Вивьеной остался один Риколетти. остальные вошли в комнату, где внутри экрана находился Коскинен, который не видел Трембицкого, который сидел возле стены позади него. - Ну, Пит? - спросил Ганновей. - Нет, - ответила за него Вивьена, - пошли их к черту, Пит. Риколетти начал подключать электроды к рукам и ногам Вивьены. Сначала его похотливые руки были заняты не только электродами, особенно, когда он касался ног девушки. - Пит! - крикнул Трембицкий. - Расширяй поле! руки Коскинена действовали помимо его сознания. Они повернули ручку до максимума. Вся запасенная в аккумуляторе энергия рванулась наружу и силовое поле как будто взорвалось изнутри. И только тогда он понял, что он делает. Он увидел Ганновея, раздавленного на стене, как насекомое. А остальные члены совета... нет, один был зажат в угол. Расширяющееся поле вдавило его в стену. Стены трещали, на потолке пошли трещины. Выдавленное окно вылетело на улицу, за ним стол. Вивьену и Риколетти просто выдавило в спальню. Коскинен выключил поле и бросился к ним. Риколетти, как безумный шарил по тунике. Наконец он поднял руку с пистолетом. Коскинен в груде обломков увидел нож и схватил его. Выстрел... В дюйме от ноги Коскинена взорвалось облачко пыли. И одним прыжком Коскинен достал Риколетти. Он ударил ножом. Лезвие легко вошло в горло Риколетти. И тот опустился на пол, обливаясь кровью, а Коскинен перескочил через него в спальню. - Ви! Ты не ранена? - Нет. - выдохнула она. - Разрежь ремни. Нам нужно выбираться отсюда. Сейчас весь дом будет на ногах. Разрезав ремни, он бросил нож на пол. Вивьена встала. Чувствовалось, что она лучше владеет собой, чем он. - Идем. Коскинен не мог посмотреть туда, где сидел Трембицкий. Но он поднял руку в прощальном жесте. Где-то в коридоре вскрикнула девушка. Вивьена на ходу подняла пистолет и сунула его в сумку. Открыв дверь они оказались в коридоре. Вивьена повела Коскинена в противоположном направлении. Из бокового прохода вышел служитель. - Что случилось? - спросил он. - Я думаю, что-то взорвалось, - сказала Вивьена. - Мы идем за помощью. Ее рука была готова нырнуть в сумку за пистолетом. Однако служитель, не обратив на них внимания, бросился бежать туда, где произошел взрыв. Выйдя из холла, они направились вниз по лестнице, где находилось много возбужденных людей. На беглецов никто не обратил внимание. Двумя этажами ниже Вивьена снова повернула в коридор. Тогда они завернули еще за один угол, где их никто не видел, она остановилась отдышаться. - Мы свободны, свободны, - как во сне повторял Коскинен. - Мы сбежали. Она оперлась о стену, закрыв лицо руками. - Ян не сбежал, - сказала она сквозь слезы. Коскинен обнял ее за талию. Так они простояли, поддерживая друг друга несколько минут. Наконец она подняла голову и сказала почти спокойно: - Нам лучше уйти отсюда, пока они не спохватились и не связали нас с тем, что произошло. И из города тоже нужно уехать. Дай мне подумать... Наша квартира находилась на южной стороне. Давай мы уйдем через северный проход. Сними генератор со спины и неси его в руке, Пит. Это менее заметно. Они шли нормальным шагом. Вивьена достала гребенку и попыталась придать себе более или менее приличный вид. - Какой человек погиб, - сказала она со вздохом. Ему было странно, что он ничего не ощущал по отношению к тем, кого убил. ему, конечно, было жаль Трембицкого, к тому же он сам освободил Пита от ощущения вины. А что касается остальных - так он не чувствовал ни жалости, ни радости. Их гибель была чем-то таким, что его не касалось, что уже исчезло из его памяти, вытесненное более важными эмоциями, необходимостью бегства. 17 Уже было утро, когда они очутились на улице. В задней части неба еще сверкали звезды, а в восточной стороне уже разливалось сияние. Перед ними лежала пустынная улица. Где-то вдали промелькнуло наземное такси. Воздух был неправдоподобно свежим и холодным. - Полагаю, мы идем в убежище Зиггера? - спросил Коскинен. - А куда нам еще идти? - А оттуда мы можем попытаться связаться с Абрамсом? - Можем попытаться, но черт меня побери, если его телефоны не прослушиваются. А ты знаешь, есть одна верная мысль в рассуждениях эгалитарианцев. Мне разъяснил ее Трембицкий. Передать генератор Протекторату и надеяться на улучшение условий жизни, это все равно, что давать наркоману аспирин и думать, что он излечиться. - Кому же еще можно передать генератор? - Не знаю... не знаю... Вот такси! Водитель распахнул дверь и они уселись. - Сиракузы, - сказала Вивьена. - а точный адрес я дам, когда мы будем на месте. Это была только первая их остановка. Они пересаживались с машины на машину, постоянно меняя направление. Коскинен уже видел восход солнца. Водитель нажал кнопку и панель, отделяющая кабину от пассажирского салона, стала закрываться. - Нет, - сказала Вивьена, - пусть будет открыта. Водитель удивился, но повиновался. - Я... я люблю смотреть вперед, - капризно заявила она. Вивьена наклонилась вперед, чтоб сказать место назначения. Коскинен внезапно вспомнил. Он обхватил руками талию Вивьены и отстегнул кошелек со взрывным устройством. - Какого черта! - воскликнула она и попыталась отобрать его у Пита, но он крепко держал девушку. Он сунул детонатор в карман и после этого он отпустил Вивьену. Она отпрянула от него, наполовину рассерженная, наполовину испуганная: - Что с тобой, Пит? - Прости, Ви. Не думай ничего такого. Но ситуация изменилась. Теперь я сам хочу принимать решения. - Ты мог бы попросить его у меня. - Да, но ты могла сказать нет. Ведь ты уже отказывалась использовать его? Я благодарен тебе за это, но я был слишком пассивен. Пора мне стать хозяином самому себе. Она глубоко вздохнула. Мышцы ее постепенно расслабились. Она улыбнулась, медленно, тепло. - Ты быстро становишься мужчиной, - пробормотала она. Он вспыхнул. Затем он с беспокойством заметил, что водитель смотрит на них через зеркальце. Почему Ви не позволила опустить панель? Экран вызова сказал Коскинену, почему. На нем вспыхнула надпись: "Внимание всем машинам! Внимание всем машинам! Сообщение Бюро СБ! Два преступника, два иностранных агента разыскиваются для немедленного ареста. Они могут передвигаться в..." Пистолет Вивьены уже был направлен в голову водителя. - Не двигайся, парень, - приказала она, - и руки подальше от передатчика. - "...очень опасны, - закончил хриплый голос. И на экране Коскинен увидел себя, свое лицо, вероятно записанное, когда он звонил в СБ. А вот и фотография Вивьены, интересно, откуда она у них?... Если вы увидите этих людей, то ваш долг..." - Мне сразу показались ваши лица знакомыми, - пробормотал водитель. - Что вы сделаете со мной? Что вы хотите? - Мы не сделаем тебе ничего плохого, если ты поможешь нам, - сказала Вивьена. - Пожалуйста... у меня жена, дети... Коскинен выглянул из окна. Они уже вылетели из центра города и теперь внизу были видны крыши маленьких домов. - Вам не скрыться на каре, - сказал водитель. - Ни на каком каре. если они считают, что вы где-нибудь в машине, то служба контроля перекроет все пути. - Вряд ли, - сказал Коскинен, - почему же они до сих пор не сделали этого? Вивьена бросила на него косой взгляд. Значит, они еще не перебрали другие нити. Но раньше или позже, но они возьмутся за тотальную проверку каров. Как только они узнают о том, что произошло в Зодиаке, а они узнают быстрее, они мгновенно сложат два и два. И тогда самое логичное с их стороны, перекрыть пути бегства на каре. Водитель прав. Нам нужно выбраться отсюда, пока не поздно. - Но... как... - Не знаю, не знаю. Подожди. Да, опускайся здесь. Они скользнули вниз и колеса коснулись старого потрескавшегося асфальта улицы. Вокруг стояли дома, с острыми крышами, узкими окнами. В этот час город еще спал. Вивьена предложила связать водителя и заткнуть ему рот кляпом. - Я поменяюсь с ним одеждой, - сказал Коскинен. - Ведь теперь после Зодиака известно, как я одет. - Прекрасно. ты становишься настоящим преступником. Коскинен быстро переоделся, затем нашел в машине кусок провода, связал водителя и оставил его в салоне для пассажиров. - Кто-нибудь наверняка скоро освободит тебя, - заверил он водителя, - ты прости, но тебе придется подождать несколько часов. - О, - прошептала Вивьена, - кто-то идет. Коскинен вышел и запер дверь. Огромный человек в комбинезоне механика шел по улице. Он приблизился к такси и сказал: - Поломка, приятель? Может я могу помочь? - Благодарю, - сказал Коскинен, - но компания запрещает пользоваться услугами чужих механиков. Необходимо анализировать каждый случай поломок. Где здесь ближайшее метро? Мне нужно отправить даму. Механик подозрительно посмотрел на него. - Здесь нет поблизости метро. - О, - рассмеялся Коскинен. - Я недавно из Лос-Анджелеса. Никак не привыкну. а станция монорельсовой дороги? - Я сам туда иду. Коскинен по пути подробно отвечал на вопросы о жизни на западном побережье, хотя никогда сам там не был. Во всяком случае это отвлекало механика от вопросов о генераторе, который, как он мог предположить, принадлежал леди. Сам механик сообщил, что зарабатывает мало и не имеет возможности путешествовать. Благодарение богу, что есть хоть такая работа... Он еще долго распространялся о том, как трудно жить. Плохо, подумал Коскинен, а ведь американцы были когда-то свободными людьми. К счастью возле станции не было такси. Если, конечно, это нищее предместье обслуживается ими. Коскинен зашел в телефонную будку и сделал вид, что звонит для Вивьены. Механик вошел в вагон поезда, который только что подошел. Вивьена тут же бегом потащила Коскинена в другой вагон, подальше. - Не нужно, чтобы наш друг долго видел нас, - сказала она. Прямо чудо, что он не узнал нас по объявлению. Но когда он в следующий раз увидит объявление, он обязательно вспомнит нас. Коскинен кивнул. Они сели. В вагоне было всего несколько сонных, плохо одетых пассажиров. Вряд ли когда-нибудь этот вагон набивается полностью. Людям, не имеющим работы ездить некуда. Да, подумал он, этим людям остается только три пути: преступность, самоубийство или нудная бессмысленная работа. А когда вся индустрия будет полностью автоматизирована и производство пищевых продуктов будет вынесено на внеземные базы? Совершенно ясно, что в существующих условиях нация свободных независимых людей потребует коренной перестройки общества, и для того, чтобы противостоять этому, любое правительство будет вынуждено закабалять людей налогами, делать их зависимыми от себя. Да, я отчетливо вижу, что общество, в этом виде, как оно есть, в корне