нно ему запомнились две истории. Одну, чуть ли не в первый день ему рассказал Вьярд, который попросил Малыша понести поклажу пока он, Вьярд сходит в кустики, а сам забрался в фургон к хоббиту и под стук колес начал свой рассказ. Было это в те времена, когда эльфы и гномы впервые встретились друг с другом и страшно удивились тому, что есть в мире такие уродливые существа. Один из сподвижников великого Дьюрина, некий Трор влюбился в эльфийскую красавицу Галадраль и, желая сделать ей дорогой подарок, стал копить золото и мифрил. Однако тогда еще было далеко до великой славы Мории, ее копей, богатых мифрилом, и для того, чтобы скопить много мифрила, приходилось либо добывать его с утра до ночи, промывая руду, без перерыва на обед, либо грабить на больших дорогах близ приисков. Трору не нравилось ни то, ни другое, поскольку не любил работать, а махать топором на большой дороге он не решался, поскольку с детства не выносил вида крови. Тех немногих орков, что он убил в стычках находили утопленными или задушенными. Соблазнив эльфийскую кралю, он пробрался из ее покоев во дворец и похитил волшебное сито, с помощью которого можно было добывать золото и мифрил даже из кучки орочьего помета. Гномы вскоре начали быстро богатеть, а Трора не подпускали после этого к эльфийским владениям на выстрел эльфийской стрелы. В кратчайшие сроки увеличив мифрильно - валютные резервы Морийской гномьей республики, Трор, опасаясь мести эльфов спрятал сито в глубинах Казад - Дума за неделю до своей загадочной смерти. На месте преступления нашли длинные эльфийские волосы и окровавленную пилку для ногтей. С тех пор гномы и эльфы стали сторониться друг друга, устраивая мелкие пакости на пограничной территории. То гномы, нарядившись эльфами, угоняли скот у роханцев, то эльфы, вооружившись гномьими топорами и доспехами останавливали пару-другую почтовых дилижансов Дристанийской почты, разрубая кучера пополам. Вторую историю поведал Балин. В древние времена морийские чертоги были размером с трехкомнатную квартиру. Но неутомимый Дьюрин нашел бешеный камень -- живое каменное существо, проламывавшее в бессильной ярости себе проходы в толще скал. Гномам оставалось лишь идти вслед за ним, обклеивая стены обоями. Но, опасаясь того, что это великое чудо сделает в конце концов из Морийской горы подобие прогрызенного насквозь яблока, его заманили в Ородруин, где он и сгинул. С тех пор говорят, что если увидел катящийся камень, то не торопись сказать что он бешеный. Лучше посмотри, какая собака его укусила. Дождь утих только к следующему утру. Сегодня, по словам следопыта, им предстоял особо длинный переход, составлявшему примерно в две лиги, если верить карманному атласу, который от нечего делать, листал хоббит. - Мы должны добраться до Сизой теснины до вечера, - хмуро сказал Рогволд. -- Кто-нибудь видел мой карманный атлас? Проплутав кругами расстояние примерно в три с лишним раза большее, отряд проголодался и вымотался. - Привал, - огорченно скомандовал Рогволд, близоруко щурясь на вход в теснину. -- И не шумите особо, тут места глухие, разбойники шалят, - распорядился он и, навесив на себя рулон туалетной бумаги, скрылся в придорожных кустах. Вечер прошел в диких песнях, распеваемых для храбрости гномами и охотниками. Звуки песен, исполняемых людьми напрочь лишенными слуха, далеко разносились над окрестностями. Хоббит разжег огромный костер, едва не вызвав лесной пожар. Из порядком обгоревшего кустарника с грубой руганью вылез Рогволд с висячим замком в одной руке и клочками обгоревшей туалетной бумаги в другой. - Негодяи! -- завопил было он, но тут на отряд напали. Черные тени возникли в ночи, как привидения и, обнажив тускло блеснувшие клинки с громкими криками бросились на застигнутых врасплох бойцов. При первых же звуках схватки, хоббит бросился на землю, пытаясь нашарить хоть какое-то оружие. Сжав огромный половник, которым бил по лбу тех, кто пытался залезть в котел и спереть кусочек мяса для готовки, Фолко смело заполз в кустарник и стал прислушиваться. Было настолько темно, что ничего не было видно. Тут и там раздавались крики ярости, звенели клинки, раздавались стоны раненых и хрип убитых. Нападавших было настолько много, что казалось, что невозможно было плюнуть, чтобы в кого-нибудь не попасть. Приблизившегося на опасное расстояние разбойника, Фолко смело приложил половником по голове. Тот с тихим стоном распростерся на земле. Бой продолжался. Кто побеждал, определить было невозможно. Слышались только голоса нападавших. Фолко с испугом понял, что почти все его друзья уже убиты или ранены. Расправив плечи, смелый хоббит решил умереть с достоинством и, нашарив под рукой кирпич, метнул его на голос. Битва была настолько упорной, что длилась почти всю ночь. Хоббит смело размахивал половником, кидался кирпичами, шампурами, найденными рядом с котелком и, как ни странно, остался жив. Светало. Хоббит с удивлением увидел дерущихся между собой неизвестных разбойников, выглядевших как распоследние бомжи. Тут и там валялись многочисленные трупы разбойников. Куда ни кинь взгляд, Фолко не мог найти ни одного знакомого бойца из отряда. Увидевшие, что бьются сами с собой пятеро оставшихся разбойников опустили мечи и виновато уставились на трупы своих сотоварищей. На сердце у хоббита полегчало. Из леса постепенно начали подтягиваться бойцы, измазанные землей, в которую они, видимо, храбро вжимались всю ночь. С большого дерева на опушке спрыгнул как всегда недовольный, но зато живой и невредимый Рогволд. Под деревом наметанный глаз хоббита разглядел свежие нечистоты -- по-видимому, следопыту пришлось выдержать длительную ночную осаду на дереве без горшка, с которым он, обычно не расставался. Разобравшись в ситуации, старый следопыт приосанился и коротко распорядился: - Пленных не брать! Ох, как я зол, как я зол! -- бушевал старый следопыт. - Я им покажу, что такое спецназ! Три десятка людей и гномов, похватав разбросанное вчера в суматохе оружие, принялись кромсать и рубить подлых разбойников. Уже спустя полминуты, пятерка головорезов возлежала на площади примерно в двадцать пять квадратных метров, причем разобрать, где чья рука и кому принадлежала голова, возможным не представлялось. Вдруг на поле поя появился клуб дыма, из него кашляя, вышел давешний противный старичок. - Вы еще живы? -- он выпучил глаза. -- Не может быть! Вы еще об этом пожалеете! -- прошипел он и громко испортил воздух, после чего вновь исчез в клубах дыма. -- Последний раз говорю, не ходите в Морию! -- донеслось из дыма, затем вновь раздался неприличный звук. Все застыли, как завороженные. Но тишину разорвал тихий и спокойный голос Малыша. - Я тоже так умею! -- заявил он и... раздался характерный неприличный звук. Стоявшие рядом Пертольд и Сдрун сморщили носы. - Тут что, недавно произошел выпуск школы хороших манер? - язвительно поинтересовался Сдрун. Все вздохнули и принялись подсчитывать потери. Двое охотников, Мурдень и Парез были найдены пригвожденными к дереву остро заточенными шампурами. Увы, к рассвету, когда неравный бой закончился, они оба уже испустили дух, а кто-то, особо расторопный успел поживиться в их карманах, разорванных с мясом так, что сквозь образовавшиеся прорехи виднелись неопределенного военные трусы цвета хаки. Кроме этих двух несчастных, потерь в отряде не было, если не считать, что у Смелобегу, Балину и Скидульфу кто-то в горячке боя разбил голову половником, а еще у двоих, Глумлина и Дурина под глазами красовались свежие синяки -- следствие попадания в глаз кирпичей, которыми кто-то кидался во время боя. Фолко тут же спрятал за спиной половник, который держал в руках и принялся напевать какую-то неприличную эльфийскую песенку из тех, что записал еще Фродо во время своего безумного приключения. Банда орков как-то раз Захватила унитаз Не простой, как дырка в полу, В обычных эльфийских вигвамах. Из золота сделан он был. И символом веры являлся. Поднял тут на бой королевство Гэндальф Ведь унитаз он привез из Заморья. Отбили его от поганых ручищ, Отмыли от липкого кала, Но было колечко для смыва воды, Оно безвозвратно пропало. Как быстро потом все смекнул Саурон, Найдя злополучную штучку, Решил он изгадить волшебную вещь, Изгадил он суть, извратя колдовством То что было внутри безделушки (купон на скидку при покупке второго унитаза) С тех пор запылился златой унитаз Ввезенный с Заморья Гэндальфом (беспошлинно). И вот повелось кольцо называть Не просто кольцом, а проклятьем. Того же, кто может воду за собою смывать, Назвали колец Властелином. - Я вот только чего не пойму, - сокрушенно покачал головой Рогволд. -- Почему они напали на нас ночью, в лесу, когда мы спокойно могли разбежаться, то есть отступить и перегруппироваться. Впереди ведь узкая теснина, сквозь которую можно пробиться лишь на танке. Не понимаю, - старый генерал-ефрейтор вновь покачал головой. - Они набросились на нас, словно их кто-то или что-то выгнал с удобной позиции, - согласился с ним Торин. Все с интересом высказывали свои идеи и предположения. Каждое последующее из них было еще более диким и невероятным, чем предыдущее. Так и не найдя ответ на этот вопрос, отряд неспешно, распевая воинственную песню, спецотряд двинулся вперед. Фолко тревожно оглядывался по сторонам. Справа и слева нависали холмы, сужая и без того узкую дорогу до неширокой тропки, удержать которую смог бы даже один боец, хорошо владеющий стрелковым оружием. Осознав это, каждый боец ощутил холодок по спине. Какой же враг поджидал их впереди, если выгнал хозяйничавших в этих местах разбойников на верную гибель. Ответ на этот вопрос обнаружился за следующим поворотом. Ужасно знакомый и неприятный запах ударил в нос хоббита, село ехавшего впереди. Правда стоит отметить, что так распорядился Рогволд, но это ничуть не умаляет безрассудной смелости Фолко. Скорее почувствовав, нежели поняв, что развязка ждет его за поворотом, хоббит выпростал из-за пазухи давно припасенный белый флаг и, размахивая им, скрылся за поворотом. Вторым ехал бесстрашный Маленький Гном. Почувствовав запах, он остановился не веря, но все сомнения развеял Фолко, вернувшийся обратно. Белый флаг он повязал на голову, сделав, что-то напоминающее платок морского разбойника. - Вот она, вот она, куча свежего говна, - констатировал он, укоризненно глядя на Торина и Малыша. -- А вы все спрашивали, где она, где она, - высказался Фолко. -- Нечего сказать, удачно это вы, прямо посреди самого узкого места в теснине. Немудрено, что разбойнички сдрейфили, - отряд, натянув противогазы свернул за поворот и застыл. Третья куча нечистот возвышалась прямо посреди тропки, словно неприступная крепость, уходя своим пиком высоко вверх. - Опять! -- выдохнул Малыш, хватаясь за голову. -- Да мне это дерьмо уже во сне снится! Когда все это кончится, я спрашиваю? - Когда возьмешь лопату и раскидаешь, - отозвался следопыт. - Но куда раскидывать-то, Рогволд, - возмутился Торин. - Тут же теснина, вверх, что-ли, кидать, или равномерно сужать дорогу по краям? - Не знаю! -- заорал Рогволд. -- Как хотите, дорожники, хреновы! Но чтобы дорога был проходимой, как прежде! Торин и Малыш сокрушенно молчали. Перспектива убирать огромную кучу, подойти к которой без противогаза можно было минут на пять, не больше, явно не радовала гномов. - Может, найти артезианскую скважину под кучей, пробить дыру, все свалить туда, - предложил находчивый Фолко, чувствовавший, что в этот раз увильнуть от неприятной работы не получится. -- Или подземную речку, на худой конец. - Ага, а потом все это всплывет на Сиранноне, - язвительно отверг рационализаторские предложения хоббита Рогволд. -- Я вам покажу, ублюдки, как окружающую среду загрязнять! Век не отмоетесь от прозвища "гномы - засранцы". Потрясенные страшной угрозой гномы замолчали. Подошедшие другие гномы выразили свое отношение к проблеме молча, дав хорошего пинка Малышу и Торину каждый. - Что будем делать, тангары? -- произнес огорошенный Торин. Сейчас идея с динамитом уже не казалась ему такой веселой, как раньше. - Послушай. Рогволд, - вдруг что-то подтолкнуло хоббита изнутри. -- А ведь на случай войны это идеальная застава, сквозь нее не пройдет ни один враг. Может, ну ее, оставим, на всякий случай, зато потом, вдруг придется отражать страшный удар противника, а ничего делать не придется, а? -- Фолко, всегда страдавшего от недостатка красноречия, просто прорвало. - А счас заберемся на одну из сторон холмов, протянем веревки и перейдем над кучей. - А что мы будем делать с кучей мух, - исподлобья спросил Рогволд, переваривая услышанное. - А ничего, - весело предложил хоббит. -- Пускай кушают. - Поднесший было ко рту бутерброд кривоглазый Пертольд, неровно сглотнул слюну и выбросил еду, с ненавистью глядя на Фолко. - Мохноногий ублюдок, - проворчал он. Фолко сделал вид, что не слышал, но, когда Пертольд переправлялся над кучей при помощи натянутых веревок, кто-то полоснул острым ножиком по одной из них. С громким воплем Пертольд нырнул в кучу с головой. С громким, чавкающим звуком куча поглотила его. - Запиши, - распорядился Рогволд, - Пертольд съеден мухами, облепившими его, как пчелы мед. - А мы что, вытаскивать его не будем, - радостно поинтересовался Фолко. - Нет, - нехотя ответил генерал-ефрейтор. -- У нас секретное задание, а он своим запахом выдаст нас на всю округу. К тому, же, - он понизил голос, - не надо кормить мух, это плохо кончится! Отряд молча попрощался с Пертольдом, не замедлив шаг ни на секунду. - Все траурные церемонии на привале, - сухо распорядился Рогволд. Всю ночь отряд поминал погибших во вчерашнем бою и при переправе. Генерал-ефрейтор, поднеся к глазам луковицу, распорядился, чтобы их имена оставили в табеле рабочего времени бойцов до самого конца. - Это позволит нам хоть немного отдать им дань памяти, - так он объяснил свой благородный поступок. Все ужасно растрогались, даже такие толстокожие существа, как гномы. Всю ночь шли поминки, переходившие под непрекращающийся аккомпанемент баяна, над которым издевался хоббит. К утру похороны бойцов плавно перетекли в "Праздник Урожая". По такому случаю Рогволд отправил отряд охотников в ближайшую деревню за небольшой бочкой брюквенного самогона двойной очистки. - Иногда он напоминает мне здравур, - объяснил опытный следопыт всем. Поминки по несчастным, а особенно по Пертольду продолжались без малого дня три, пока не кончился самогон. К тому же, на исходе второго дня хоббит умудрился порвать баян. После долгого и продолжительного похмелья спецотряд продолжил свой молниеносный бросок к Мории. Они продвигались вперед, не обращая внимание на окружающую природу. Отринув страхи, горесть по павшим товарищам и сомнения по поводу необходимости двойной очистки брюквенного денатурата, гномы и охотники сплотились в единый боевой кулак, готовый ради половинки литра здравура схватиться хоть с самим Сауроном, будь он жив. Лишь хоббит, почему-то чувствовал себя лучше всех, вызывая справедливую зависть и ненависть. Его продубленный пищевод и готовность заедать чем угодно, даже подметкой с одного из сапог Сдруна, которые тот неосторожно оставил на ночь близ костра, позволяли ему чувствовать себя как огурчик в банке с помидорками. - Маленькая зараза, - загремел было Рогволд, но тут же поморщился от возникшей в голове отдачи. -- Небось, заныкал пару другую глотков от всех! Ну погоди, дай только до Мории добраться, там пойдешь в первых рядах. - И баян казенный порвал, - наябедничал вечно недовольный Сдрун. - Где ж это видано, как же играть-то надо, - продолжал он. -- Да ты знаешь, что бывает с солдатом на войне, если он испортит походной музыкальный инструмент. - Так точно, знаю, - отозвался Фолко. -- Если кто-то испортил инструмент, он незамедлительно получает на складе новый. - Тьфу, - только и осталось сказать Сдруну. - Да, с баяном действительно нехорошо получилось, - согласился со Сдруном Рогволд. -- Последний раз баян порвали лет триста назад, на похоронах тещи Великого Короля. -- Но тогда это ж были герои! Сам Король наяривал траурные мелодии так, что мило ж было слушать! Эх! -- махнул рукой Рогволд и скомандовал привал на открытом со всех сторон месте. Фолко с виноватым видом поплелся в ближайшие кустики, располагавшиеся в леске у горизонта. Охая за ним поплелся и Торин, ему приказали заготовить хворост. Фолко обиженно сопел, вспоминая незаслуженные оскорбления со стороны Сдруна. Его рука то и дело тянулась к колчану со стрелами, но он понимал, что так поступать нельзя, тем более что эльфийские стрелы были только у него. Усевшись в лопухах, хоббит мечтательно сопел и кряхтел, представляя, как Сдрун падет у Мории в бою. Он так замечтался, что даже не понял что произошло. Когда прямо у него за спиной кто-то раздвинул ветви и присвистнул, увидев вызывающе уставившуюся задницу хоббита. - Вот это да! -- воскликнул кто-то и кровь хоббита заледенела в жилах. -- Волосатая, розовая. Что ж это за поросенок такой? Фолко медленно, очень медленно повернул голову и увидел давешнего детину в спортивной форме с огромной золотой цепью на шее и горбуна Санделло, облаченного в кожаную куртку с клепками. - Ба, да это же смелый половинчик, - воскликнул Олмер. -- А я думал что его в трактире зашибли! -- оскалился золотоискатель. - Я думаю, многоуважаемый хоббит, тебе лучше всего медленно поднять и застегнуть штаны, но только так, чтобы я видел твои руки, - подсказал ему проклятый горбун, приставив свой клинок к шее хоббита. - Да, тебе повезло, что с нами нет наших друзей хочугов, - усмехнулся тот, кого старый Теофраст называл Олмером, и кого рекомендовал убить Пелагаст. -- Уж хочуги - то, свое название оправдывают, - он весело улыбнулся хоббиту, показав ровные желтые зубы. -- Да, Санделло, убери клинок, это лишнее, можешь испачкаться, - распорядился он. - Повинуюсь, - выдохнул горбун, убирая клинок от шеи Фолко. -- Подтереться не забудь, - загоготал он, довольный своей шуточке. - Хоббиты не подтираются, - огрызнулся Фолко, натягивая штаны. - Не подумай чего плохого, смелый хоббит, - начал речь Олмер, звеня огромной золотой цепью на своей шее. -- Но я давно хотел поговорить. - Фолко, друган, где ты, - заросли вновь раздвинулись и показалась упитанная морда Торина с нечесаной бородой. -- Увидав неизвестных, гном словно взбесился. - И эх! -- в его руках блеснул топор. Навстречу ему устремился клинок горбуна. - Прекратите, - повелительно сказал Олмер и, для профилактики, наставил на каждого из драчунов по парабеллуму. -- Предупреждаю, - заявил он. -- Я одинаково хорошо стреляю с обеих рук. Гном и горбун медленно опустили клинки. Никому из них не улыбалась перспектива получить в спину свинцовый заряд в самый разгар схватки. - А теперь, помиритесь, - приказал Олмер. -- Для пущей важности, пусть сначала гном вылижет сапоги у Санделло. А потом Санделло вылижет сапоги у гнома, он недвусмысленно взвел курки. - Ну, - нетерпеливо бросил он. И тут решился вмешаться Фолко. - Послушай, Олмер, как тебя там, нельзя так унижать людей, или даже гномов. -- Надо читать Карнеги. Надо разрешать конфликты более тонко, - дар красноречия проснулся в хоббите. - Что ты предлагаешь? -- осведомился он. - Ну пусть оба в знак примирения, вылижут мне сапоги, это будет не так обидно и унизительно, - предложил хоббит. - Ты прав черт возьми, - вскричал Олмер. -- А я думал в тебя только еда помещается, а у тебя еще и мозги есть! С ним явно не были согласны Торин и Санделло, с ненавистью глядевшие на хоббита. Но делать было нечего, Олмер, судя по всему, был настроен более чем серьезно. - Ну а теперь, - начал хоббит, любуясь на свои блестящие на солнце сапоги, - Я думаю, что они могут вылизать еще и... - Нет, - твердо сказал Олмер. -- Не будем перебарщивать. Торин и Санделло с благодарностью посмотрели на золотоискателя. Его слова возвысили Олмера в глазах драчунов на недосягаемую высоту. Зато рейтинг хоббита опустился явно ниже критической точки. - А теперь, в знак примирения, обменяемся подарками, - продолжал Олмер, - Торин, прими от нас с Санделло этот посох, - заявил он, подбирая с земли первую попавшуюся кривую палку. - А что я с нею делать буду? -- удивился гном. - Гм, - сказал Олмер, - Ну, сделаешь что-нибудь, - объяснил он. - Может топор? -- подсказал Санделло. - Точно, - воскликнул Олмер, - Сделаешь из него топорище. - Но у меня есть топорище, - заявил гном, демонстрируя топор. - Ну-ка, дай сюда, - сказал золотоискатель. -- Санделло, как бы нам сделать так, чтобы гном оценил наш подарок? Принеси-ка мне мой славный меч. Горбун поклонился и скрылся в кустах. Спустя минуту он появился с бензопилой и протянул ее Олмеру. - Вот этот меч по мне, - хвастливо заявил золотоискатель и, заведя мотор, развалил топорище Торина на два куска. -- Вот теперь, ты оценишь мой подарок, - заявил он. Гном насупился, но подарок Олмера взял, рассматривая палку со всех сторон. - А тебе, половинчик, - почтительно начал золотоискатель, бренча своей цепью, - Я подарю наш Гундабадский трофей. - А что это? -- насторожился хоббит. Олмер хотел было дать команду, но Санделло, предугадывая, уже скрылся в кустах. - Там что, в кустах лавка сокровищ? -- поинтересовался вслух хоббит. - Нет, просто мы скупили по дешевке фургон с краденым, - ответил Олмер. -- Отдал три килограмма фальшивого золотого песка. Наконец, появился горбун. Он брезгливо нес маленький кинжальчик, больше всего походивший на широко расплющенное кувалдой шило сапожника, настолько тонким и неровным был клинок. Единственным отличительным признаком было руководство по применению, написанное на языке оригинала, по - эльфийски. Оно было кратким, но очень точным. "Паркан и анрил двадум" - на древнеэльфийском гласило руководство. Фолко, поднатужившись, перевел это как "Воткни и проверни неоднократно". Его руки невольно задрожали, когда клинок оказался в его руках. Неровная и шероховатая рукоятка очень удобно лежала в ладони хоббита. Фолко почувствовал, что уже не в силах расстаться с клинком, так ему захотелось сделать "паркан и анрил двадум". - Но нам нечего подарить взамен, - попытался возразить Торин. - Я думаю содержимое ваших кошельков нас вполне устроит, - отмахнулся Олмер. Санделло при этих словах немедленно взрезал тонкие ремешки на поясах Торина и хоббита и бросил их кошельки Олмеру. - Нам пора, - бросил золотоискатель. -- Я слышал, что вы собираетесь в Морию и восхищаюсь вами. Если найдете там мифрил, готов купить, - сказал он и исчез в зарослях. Одновременно с ним в заросли шагнул и горбун. С громким воплем им вслед, Фолко метнул метательный нож. Неожиданно из зарослей показался Сдрун, из правого уха которого торчала рукоятка метательного ножа хоббита. Постояв немного, он покачнулся и завалился лицом в траву. - Ой, - сказал Фолко и принялся от смущения ковырять траву носком башмака. - Доставай пиво, - тяжело выдохнул гном. -- Это надо все обдумать. Фолко с тяжелым сердцем подошел к распростертому телу Сдруна и, уперев ему в голову ступню своей мохнатой ноги, принялся с натугой вытаскивать из его уха свой метательный нож. - Ума не приложу, как же мне его убить, - вздохнул Фолко. -- А ведь я обещал старому Пелагасту. - Вот уж у кого нет никаких сомнений, так это у меня, - горячился гном, опустошая фляжку Сдруна, сорванную у того с пояса. -- Сломал мне такой хороший топор. Друзья отсутствовали немного дольше обычного и Рогволд уже успел встревожится. - Где вы так долго собирали хворост? -- накинулся он на них. - У нас горестные вести, - издалека начал хоббит. - Это вы о чем, - испугался генерал-ефрейтор. -- Меня что, разыскивают за неуплату алиментов? -- понизив голос, заговорщицки спросил Рогволд. - Нет, - торжественно заявил Фолко. -- Просто я хотел сказать, чтобы имя Сдруна тоже не вычеркивали из табеля до окончания похода. - А, всего-то, - обрадовался старый следопыт. -- А что с ним? - Он оглох, - виновато объяснил хоббит. -- Навсегда. - А, все равно от него никакой пользы, - отмахнулся ловчий. -- Даже свои носки не стирал, что уж говорить о том, чтобы выполнять свои обязанности. - Эх, - вздохнул Фолко. -- Баян бы сюда. Остаток дня отряд продвигался молча. Привал, который разбил отряд прямо посреди пыльной дороги, также прошел тихо. Вытащив из своих сумок походные надувные матрасы, люди и гномы завалились спать. - А ты, маленькая подлюга, остаешься за часового! -- приказал Рогволд. -- А то никакой пользы от тебя, одни убытки! Фолко вздохнул и, дождавшись, пока генерал-ефрейтор заснет, испробовал остроту своего нового кинжальчика на кожаном надувном матрасе, на котором сладко спал Рогволд. С тихим шипением, матрас потихоньку сдувался. Хоббит, от нечего делать, принялся разглядывать свой клинок. Вдоль всего лезвия в темноте светились руны. - Тесак эльфийский, нож для разделки мелких домашних животных, - гласила рунная надпись на клинке. Устроившись поудобнее в кустах, Фолко подозрительно озирался на каждый звук, но все было тихо. Но пытливый ум невысоклика жаждал познаний. - Где бы найти мелкое домашнее животное? -- думал он. Последние дни пути проходили в пьянках и сранках. И в том и в другом не было равных Рогволду. Опустошая содержимое придорожных харчевень, которые изредка попадались им на пути, отряд бесстрашно продвигался к намеченной цели. Огорошенные выписанными дорожными чеками за подписью генерал - ефрейтора, хозяева трактиров, косясь на обнаженные клинки гномов и охотников, безропотно сносили все бесчинства. Но чем ближе было к воротам Мории, тем более заброшенными казались деревни, и тем более беззащитно выглядели трактирщики и официантки. Наконец, наступил тот день, когда на пороге очередной деревенской корчмы не оказалось никого. Впавшие в тоску гномы с горя принялись бить окна в домах и приставать с неприличными намерениями к брошенным впопыхах на скотном дворе свиньям. Смотреть на это не было никаких сил ни у Фолко, ни у охотников, которые хозяйничали в заброшенных дворах, пытаясь определить, где хозяева зарыли свой скарб. К счастью для отряда, неутомимый хоббит обнаружил тайный ход в винный погреб. Обрадованные гномы, дав хорошего пинка каждой свинье, обратились к содержимому погреба. Всю ночь они распивали песни, бормоча под нос странные слова типа "Холодна и непроглядна (мутна) вода Келед - Зарама, где утопилось немало девственниц, попавших в лапы озабоченных орков из Келед - наны". - Хватит! -- как ножом отрезал Рогволд, которому надоело выслушивать подобные бредни. - У нас тоже немало девственниц попадает в руки нарушителей, гм, девственности, но еще ни одна из них не утопилась. - А у нас, - начал было хоббит, но был грубо прерван. - А тебя не спрашивают, маленькая зараза, - привычно оборвал его Рогволд. -- Твое дело варить кашу, умирать смертью храбрых, закрывая своим телом командира или жертвовать свою почку для спасения жизни своих товарищей. В последний день их пути, когда сожженная от неосторожного обращения хоббита с огнем при варке пищи, деревня осталась позади, отряд наконец начал отходить от беспробудного пьянства, благо, что запасы брюквенного пойла двойной очистки иссякли словно любовь красавицы, вышедшей замуж за старика (смертельно больного), когда тот забыл упомянуть ее в своем завещании. Шатаясь из стороны в сторону, гномы и охотники приблизились к площади перед воротами. Мутный и грязный пруд, который так испугал Фродо преобразился, словно по мановению волшебной палочки. Его площадь увеличилась вдвое, не доходя до самых ворот лишь полуметра, а "чистота" его воды достигла такой отметки, что казалось, кто-то мыл огромную сковороду, обильно политую растопленным маслом и жиром и вылил ее в пруд. Увидеть в нем свое отражение было также трудно, как и в асфальтовом покрытии дорожки, пролегающей вдоль озера. Единственным отличием, о чем Фолко узнал с облегчением, так это то. Что Глубинного Стража больше нет. Его нежный организм не выдержал страшного загрязнения, которому гномы подвергли пруд, набросав за триста лет в него столько пищевых отходов и консервных банок, что у чудовища один за другим отвалились все щупальца и выпали все зубы, после чего Глубинный Страж, надышавшись от переполнявших его газов, всплыл на поверхность, словно мячик. Великий гномий царь, Дилдо Клирасил, собственноручно, на параде, выстрелил в "мяч" из арбалета. Забрызганные при этом первые двадцать рядов воинов хирда, на всю жизнь сохранили страшный запах склизкой жижи, а сам Страж, повинуясь воздушным потокам, улетел за тридевять земель, словно воздушный шарик, из которого кто-то резко выпустил воздух. С тех пор, Дилдо распорядился сжечь пострадавших, дабы избавить остальных от ужасающей вони. Мученики вошли в историю Мории, как пример невиданной доблести, поскольку ни один из них не сделал попытку выйти из огненного круга, что впрочем и неудивительно, ведь их всех приковали цепью из мифрила; и возникла поговорка "смел, как сожженный гном". Весь отряд в немом молчании застыл перед дверями Мории. Вперед смело вышли оба гнома - морийца, разодевшихся в свои самые лучшие одежды -- драные черные майки, брюки-трико с вытянутыми коленками и розовые, невесть откуда взявшиеся, шарфики. Хоббит с изумлением смотрел на ворота. Он был потрясен. Различить, где находится дверь было просто невозможно, настолько плотно железные створки были подогнаны к каменным стенам горы. Если бы не разный цвет ( ворота были выкрашены в ядовито желтую окраску), найти, где же находятся ворота было бы возможно только по большим, но изящным дверным ручкам. Рядом с воротами, на стене были выгравированы слова к путникам, разобрать которые, в свое время смог только Гэндальф, что впрочем, и понятно, поскольку он сам их и написал при помощи волшебного зубила, и не менее волшебного молотка. Рядом для всех остальных висел перевод: Дверь сия открыта настежь, Но тому лишь путнику, Кто назвать сумеет слово, А какое не скажу! Следует ли говорить, что и перевод был написан Гэндальфом, и то лишь после долгих уговоров со стороны эльфийской владычицы и красавицы Галадрали, которой пришлось за это провести с Серым Странником ночь, после которой, кстати, загадочным образом исчезло одно из трех эльфийских колец, и которое потом, якобы, в Мории нашел Гэндальф. Пообещав и сделав работу лишь наполовину, серый маг исчез после той ночи на многие годы, а когда появился снова, то Галадраль не решилась просить его о повторном переводе текста. Поэтому, до начала Третьей эпохи, никто не мог ни войти Морию со стороны Сиранноны. Это настолько обозлило гномов, что они впервые пошли войной на эльфов. Их разборки продолжались, а виновник этой катавасии, Митрандур, спокойно поживал на отшибе, в Хоббитании, пользуясь неограниченным кредитом у хозяина "Гарцующего Пони", с интересом читая сводки с места боевых действий. Все это кончилось тем, что эльфийский президент Элронд повелел начать Третью эпоху и из-за проблемы 2000 года Второй Эпохи, ставшего неожиданно, первым годом Третьей эпохи, вышли из строя почти все заклинания. Грандиозная работа по обновлению версий заклинаний позволила неплохо пополнить бюджет Белого Совета, а его Предводитель, Саруман Честный от избытка денег не успевал покупать кондиционеры для очередного бардачка в своем огромном лимузине. Первым устройством, в котором сменили пароль, были Морийские Врата. Серый Бездельник, как его частенько называл Саруман Честный, в момент замены заклинания не придумал ничего более сложного, чем марка его любимых сигарет "Мэллон", что в переводе означало "друг". В свое оправдание, он затем рассказал целую историю с нападением на него орков, волколаков и какого-то страшного чудовища по кличке "Горлум". Слушать все это без двойной порции здравура с содовой было просто нельзя, поэтому сметливый Саруман поместил эту историю в ежегодный средиземский журнал "Ярбюх фюр Психоаналитик унд психопатологик", подшивка которого была известна всем, как "Красная книга". Благодаря рубрике "Сказки Митрандура", этот журнал продолжал раскупаться на ура в течение почти всей Третьей эпохи, о чем Гэндальф узнал только когда попал к Саруману в плен. Огромная кипа журналов, была единственным предметом чтения и гигиены для Серого Странника, пока его не подобрал почтовый орел Радагаста. Гномы торжественно построились перед воротами. Натянув красную ленточку, Рогволд торжественно ее перерезал и толкнул небольшую речь, суть которой сводилась к тому, что настало время заградотряду расчехлить пулеметы, а авангарду гномов производить разведку боем. - Тяжелый путь вам предстоит, но отступить, значит покрыть себя позором и градом пуль из заградительных пулеметов, - начал он. -- Мы ждем вас через две недели, - отрывисто бросал слова следопыт, - На большее просто здравура не хватит. Вперед орлы, а мы не с вами, вы в гробы а мы за вашими деньгами, - так напутствовал он гномов. -- И этого мохноногого ублюдка с собой возьмите, - распорядился он, глядя на хоббита. Фолко выглянул из-за плеча Торина и показал язык Рогволду. - Мэллон! -- заявил Торин, построив гномов в линию перед воротами. Второй линией выстроился заградотряд с пулеметами. Рогволд дал сигнал, одноухий Смелобег достал из рюкзака патефон с пластинками и под звуки барабанного марша, многозначительно лязгнули затворы заградпулеметов. - Мэллон! -- вновь выкрикнул Торин, начиная нервничать. Один из пулеметов смотрел прямо на него, это он чувствовал спиной. Механизм замка зафырчал, дверь затряслась, но не открылась. - Она словно чем-то склеена! -- высказал догадку хоббит. - Отойдите! -- вдруг властно скомандовал Хорнбори, отодвинув Торина в сторону. Сняв с шеи огромную золотую цепь, на которой висело огромное кольцо, Хорнбори вынул кольцо из цепи и, пошуровав с дверной ручкой, вдел его в нее. Получилось что-то типа декоративной дверной ручки с кольцом. Сделав зверское лицо, гном потянул за кольцо. Дверь заскрипела и начала открываться. Между створками и стеной появилась тонкая щель, вся заполненная каким-то липким и вонючим веществом. - Мэллон! -- вновь сказал Торин. Ворота тряслись, но далее открываться не хотели. Неизвестно, удалось бы открыть двери, если бы не хоббит. Вспомнив о наведенных пулеметах, Фолко подскочил к створкам и полоснул вновь приобретенным эльфийским тесаком по щели. С хлюпаньем, острый тесак разрезал склеивающее вещество и дверь распахнулась с такой силой, что ударила неосторожного Хорнбори так, что он отлетел к стене, обливаясь кровью. Кольцо из ручки выпало и подкатилось к Торину. Увидев это, Хорнбори сделал несколько шагов к кольцу, но в этот момент, огромная куча полузасохшего дерьма, склеивавшая дверь, не выдержала и обрушилась на несчастного Хорнбори по кличке Драконий Помет. - Опять! -- простонал Малыш. - Но это не мы! -- принялся оправдываться он. -- Торин, ну скажи, что это не мы! - Орки! -- принюхался Торин. На лицах гномов появилось отвращение. Все с ненавистью взирали на кучу орочьего помета, высотой в два человеческих роста, воздвигшейся над телом доблестного подземного бойца по кличке Драконий помет. - Вот ведь как бывает! -- горестно воскликнул безумный Дори. -- Из драконьего помета выплыл, а в орочьем утонул! - А говорят, дерьмо не тонет, - вздохнул Маленький гном, снимая боевую каску. -- Оказывается тонет. В другом дерьме, - его примеру последовали другие гномы, снимая каски. Там и сям засверкали лысины. - Заткнуться, ублюдки! -- заорал Рогволд. -- Неужели, вы воображаете, что мы вас тут будем ждать! Две недели и ни секундой больше! А ну, шагом марш! Гномы вздохнули и гуськом, зажав носы вступили в темноту неизвестности. - Эй, Рогволд! -- вскричал хоббит, исчезая в темном проеме ворот последним. -- Ты будешь нас ждать даже через три недели! Я с собой для верности твой ключик от замка на стульчаке захватил! Так что много не кушай! -- с этими словами, врата Мории захлопнулись. Однако рев старого сотника был слышен даже сквозь захлопнутые врата. - Фолко, распиздяй ты эдакий! -- заревел старый сотник. -- Вернись, я все прощу! Я еще с тобой поквитаюсь, крысеныш! - рычал генерал-ефрейтор. С обратной стороны Морийских врат послышался дружный хохот гномов. Среди них выделялся звонкий заливистый смех хоббита, замолкающий по мере того, как отряд удалялся все дальше от ворот. Отряд гномов с трудом плелся вперед, с трудом удерживая равновесие от душившего гномов смеха. Впереди всех плелся Глумлин чуть ли не катаясь по полу от смеха. Смешки и улыбки, которые на лицах гномов обыватели наблюдали только когда бородатым жуликам удавалось сделать какую-нибудь гадость не сходили с их лиц минут пять, пока, наконец, Глумлин едва не сломал ногу, бредя в совершенной темноте по абсолютно прямой, как он утверждал, дороге. Сперва у Фолко не было никаких мыслей, кроме безудержного веселья за удачную шутку. Но вскоре он уже вслушивался в тихую ругань, которая сопровождала гномов всю дорогу, поскольку они то и дело наступали друг другу на пятки. Громче всех слышны были голоса Глумлина и Дурина, споривших о том, куда сворачивать на каждой развилке. Временами откуда-то снизу раздавался шум воды, несмотря на уверения Дурина, что в полу не может быть никаких трещин. Как бы в подтверждение его слов, Глумлин с громким криком сорвался в какую-то расселину и, грязно ругаясь по поводу подлой и тупой мрази, которая лезет указывать дорогу, не зная ничего, кроме расположения всех публичных домов от Лунных гор до Серых гаваней. - Надо засветить факел, - предложил хоббит. -- тогда можно будет идти с меньшей опаской. Наступила тишина. Гномы с изумлением обернулись на звуки хобиччьего голоса. - Воистину, брат хоббит, - радостно разорвал тишину голос Торина. -- Мозгов у тебя гораздо больше, чем у этих двух морийских отморозков. Его радостно поддержали все, кроме, разумеется, "морийских отморозков". Дурин гневно сверкнул глазами в темноте так, что Фолко от испуга даже присел. В ту же минуту над его головой просвистел увесистый булыжник -- Дурин всегда делал то, что ему приходило в голову, не откладывая в долгий ящик. С громкими проклятиями, камень угодил прямо в Глумлина, второй мориец плюхнулся обратно в расселину. - Какая зараза кидается кирпичами? -- гневно возмутился он. -- Найду, этот камень в задницу засуну! При этих словах Дурина буквально передернуло. Это Фолко успел заметить при первых же проблесках свечки, зажженной запасливым Торином. Впрочем хоббит вовсе не удивился этому. Глумлин обычно сдерживал данные им обещания. При свете свечи, Фолко, наконец, смог увидеть, что же представляет из себя Мория, несравненная и могучая, притягивающая к себе гномов, словно дерьмо мух. Высокие потолки, неровные стены, обклеенные старыми газетами, а кое-где и обоями. Кое-где под неровными сводами виднелась побелка. Там и сям, у стен виднелись стройматериалы. Все это напомнило хоббиту огромный дом, построенный неумелыми руками сикись-накись, а затем десятки раз переделываемый. - Вот раньше, когда мы были здесь полновластными хозяевами, - начал оправдываться Дурин, - Все выглядело совсем по иному, евроинтерьер, искусственные пальмы... Это все орки, - в голосе морийца послышалась горечь. Хоббит