ен был приехать в следующий раз, мне
позвонили.
"Здравствуйте. ... Фейнман?"
"Да"
"Это Джим Бэйкер. - Это был его сын. - Мой отец и я хотели бы
поговорить с вами".
"Со мной?! Я Фейнман. Но я только..."
"Очень хорошо. В восемь часов вас устроит?"
Итак, в восемь часов утра, пока все еще спали, я направился к месту
встречи. Мы вошли в офис в техническом секторе, и он сказал: "Мы думали о
том, как сделать бомбу более эффективной и у нас появились следующие идеи"
Я ответил: "Нет же! Это не сработает. Это не будет эффективно... ла,
ла, ла..."
Тогда он продолжил: "А как тогда насчет того-то и того-то?"
"Это звучит немного лучше, но здесь все равно присутствует эта
идиотская идея".
Так мы спорили около двух часов, испробовав множество идей, возвращаясь
к предшествующим аргументам. Великий Нильс курил свою трубку, которая была
его атрибутом, и говорил очень неразборчиво - мамбл-мамбл - трудно было его
понять. Его сына я понимал лучше.
"Хорошо, - сказал он, наконец, раскуривая свою трубку, - думаю, мы
можем узнать мнение (big shots = ? ) остальных". И он стал звонить всем и
обсуждать с ними все эти идеи.
Позже его сын рассказал мне, что произошло. В прошлый приезд Бор сказал
ему: "Помнишь, как зовут вон того маленького парня, который стоит позади
всех? Он единственный, кто не боится меня и скажет, если мои идеи окажутся
безумными. В следующий раз, когда мы приедем сюда обсуждать наши идеи, будет
бесполезно обсуждать их с этими парнями, которые всегда отвечают: да,
конечно, мистер Бор. Сначала мы найдем его и поговорим с ним".
Я всегда вел себя так. Меня не интересовало в такие моменты, с кем я
говорю, меня волновала только физика. Если идея казалась мне бессмысленной,
я говорил: она кажется мне бессмысленной. Если она звучала разумно, я
говорил: это звучит разумно. Дело нехитрое.
В моей жизни все было так. Это здорово и приятно, когда можно так
делать. И мое счастье, что я умею так поступать.
После того, как мы сделали все вычисления, следующей ступенью, конечно,
шли испытания. Меня в тот момент отправили в отпуск на короткое время (это
было как раз после смерти моей жены) и я находился дома. Я получил
телеграмму следующего содержания: "Ждем рождения малыша в такой-то день".
Я прилетел назад и приехал как раз в тот момент, когда автобусы только
что выехали. Я облюбовал себе место и стал ждать, находясь в двадцати милях
оттуда. У нас была рация, по которой они должны были передавать о начале и
ходе испытаний, но она не работала, и мы вообще не знали, что там
происходит. Но вдруг она заработала за несколько минут до начала
эксперимента и для тех, кто, как мы, находились далеко, передали, что
осталось двадцать секунд до начала. Остальные были гораздо ближе - в шести
милях от места взрыва.
Нам выдали темные очки, с помощью которых можно было наблюдать за
происходящим. Темные очки! За двадцать миль невозможно разглядеть это через
темные очки. Я решил, что настоящий вред глазам может причинить только
ультрафиолетовое излучение, но просто яркий свет не принесет вреда. Я уселся
в грузовике и стал наблюдать сквозь ветровое стекло, потому что
ультрафиолетовое излучение не проникает сквозь стекла. Оттуда было безопасно
смотреть на это чертово зрелище.
Время пришло, и этот ужасающий взрыв был настолько ярким, что я
пригнулся и видел уже только лиловые пятна на полу грузовика. Я сказал себе:
"Это не может продолжаться так долго. Это уже послесвечение". Я снова
посмотрел наверх и увидел белый свет, переходящий в желтый, а затем в
оранжевый. Облака формировались и исчезали снова из-за сжатия и расширения
взрывной волны.
Наконец он превратился в большой оранжевый шар, центр которого был
ослепительно ярким. Оранжевый шар начал расти и колебаться, постепенно
чернея по краям. А затем я увидел большой шар дыма со вспышками внутри, с
раскаленным плавящимся пламенем, вырывающимся наружу.
Все это происходило в течение минуты. Это был ряд последовательных
превращений от ослепительно яркого света до тьмы, и я это видел. Я едва ли
не единственный, кто видел своими глазами этот проклятый взрыв- первое из
трех испытаний. Все остальные были в темных очках, а люди находящиеся в
шести милях от эпицентра не могли ничего видеть, поскольку (как они
рассказывали потом) все лежали ничком на земле. И я единственный смотрел на
все это обычным человеческим взглядом.
Спустя полторы минуты внезапно раздался ужасающий шум- БАХ!- а затем
словно раскат грома, очень убедительный. Никто не произнес ни слова во время
всего этого действа. Достаточно было только смотреть. Но звук этого взрыва
вывел всех из оцепенения. Он потряс меня особенно, потому что такая сила
звука на таком расстоянии обозначала, что все это действительно работает.
Кто-то, стоящий позади меня спросил: "Что это?"
Я ответил: "Это была бомба".
Этим человеком был Вильям Лоренс. Он приехал сюда, чтобы написать
статью обо всем, что здесь происходит. И, предполагалось, что только я могу
ввести его в курс дела. Это оказалось для него слишком сложно технически,
так что позже сюда приехал Х. Д. Смит, и вот что я ему показал. Мы вошли в
одну из комнат, в конце которой на узком пьедестале располагался небольшой
обшитый серебром шар. Можно было дотронуться до него, он был теплым. Внутри
него содержался радиоактивный элемент- плутоний. Мы стояли в дверях этой
комнаты и говорили о нем. Это был новый элемент, открытый человеком, никогда
раньше он не существовал на земле, исключая, вероятно, лишь короткий период
в самом начале. И вот он был здесь, изолированный, радиоактивный,
сохраняющий все свои свойства. И его создали мы. Он представлял невероятную
ценность.
Тем временем (знаете, как обычно люди ведут себя во время разговора:
покачиваются немного и тому подобное) он упирался ногой о дверной косяк и я
заметил: "Кстати, дверной упор здесь особенный, специально сделанный для
этой двери". Между прочим, дверной упор был изготовлен из десятидюймовой
полусферы желтоватого позолоченного металла.
Вот как появилась эта дверь. Мы должны были провести эксперимент -
посмотреть, как отражается на нейтронах соседство с различными материалами.
Мы не использовали много материала, чтобы сохранить нейтроны, но испытания
проводили с различными металлами. Мы испробовали платину, цинк, медь и
золото. И когда мы ставили эксперимент с золотом, у нас был слиток, и кто-то
предложил хорошую идею - сделать из этого внушительного шара дверной упор
для двери в комнату, где помещен плутоний.
После того, как все наши испытания завершились, в Лос-Аламосе царило
невероятное возбуждение. Все устраивали вечеринки, и мы присутствовали на
каждой. Я разъезжал на джипе, играл на барабанах и все такое прочее. Но один
человек (я помню, это был Боб Вильсон) все время оставался угрюмым.
Я спросил его: "Чем ты недоволен?" Он ответил: "То, что мы сделали -
ужасно".
"Но ведь ты же это начал, и ты втянул нас в это".
Понимаете, что случилось со мной и со всеми нами: Мы начинали все это с
хорошими намерениями, а потом работали, вкладывая в это все силы, доводя все
до совершенства. Это доставляло удовольствие и воодушевляло, и мы перестали
думать о чем-то еще. Просто остановились. Боб Вильсон был единственным, кто
все еще продолжал думать об этом до настоящего момента.
Я быстро возвратился к цивилизации после работы в Лос-Аламосе и поехал
преподавать в Корнелл. Первое мое впечатление было очень странным. Не смогу
это хорошо объяснить, но мои чувства и переживания стали гораздо сильнее,
чем раньше. Например, я мог сидеть в ресторане в Нью-Йорке, смотреть на
соседние здания и думать, насколько велик был радиус поражения от бомбы в
Хиросиме и тому подобное... Как далеко отсюда 34-ая улица?.. Все эти здания,
если они разлетятся в прах... Я шел по улицам, видел людей, которые строили
мост или новую дорогу, и думал: они безумцы, они совершенно не понимают, для
чего делают все это, ведь это бесполезно и бессмысленно.
К счастью, это "бесполезность" продолжается уже почти сорок лет, не так
ли? Я был не прав, когда полагал, что строить новые мосты бессмысленно и я
рад, что те люди тогда думали иначе и могли осмысленно заглядывать в
будущее.
ВЗЛОМЩИК ВСТРЕЧАЕТ ВЗЛОМЩИКА
И
ДЯДЕ СЭМУ ВЫ НЕ НУЖНЫ
(Главы в переводе М. Шифмана)
ЧАСТЬ IV
ИЗ КОРНЕЛЛА В КАЛТЕК, С ЗАЕЗДОМ В БРАЗИЛИЮ
ПРОФЕССОР С ЧУВСТВОМ СОБСТВЕННОГО ДОСТОИНСТВА
(Перевод главы М. Шифмана)
ЕСТЬ ВОПРОСЫ?
В то время, когда я преподавал в Корнелле, меня попросили прочитать
небольшой курс лекций раз в неделю в аэронавтической лаборатории в Баффало.
У корнелла была договоренность с лабораторией о том, что по вечерам там
будут проходить лекции по физике, которые будет вести кто-то из
университетского состава преподавателей. Там уже кто-то преподавал, но на
него стали поступать жалобы, и на его место предложили мою кандидатуру. Я
был тогда еще молодым профессором и не мог так просто сказать "нет", поэтому
я согласился.
В Баффало можно было попасть одним-единственным самолетом, из которого
и состояла маленькая авиакомпания. Тогда это была авиакомпания Робинзон
(позже она стала называться Мохак (mohawk airlines)). Помню, когда я первый
раз полетел в Баффало, пилотом самолета был сам мистер Робинзон. Он отколол
лед с крыльев самолета, и мы поднялись в воздух.
Но мне совершенно не нравилась эта идея - вечером каждого вторника
летать в Баффало. Университет доплачивал мне за это 35$ командировочных. Я
был из числа Детей времен Депрессии, и решил, что 35$- это порядочная
надбавка для того времени.
У меня вдруг возникла идея. Я представил, что эти 35$ могут сделать
путешествия в Баффало намного привлекательнее, для этого нужно лишь
научиться тратить эти деньги. Так я решил тратить 35 $, чтобы порадовать
себя, всякий раз, как отправлялся в Баффало и посмотреть, будут ли эти
путешествия иметь для меня больший смысл в этом случае.
У меня не было еще большого опыта в подобных вещах, и я не знал, с чего
следует начинать. Я попросил таксиста, который подобрал меня в аэропорту
повозить меня туда-сюда по Баффало, просто так, ради развлечения. Он был
очень любезен, и я запомнил его имя - Маркусо - и номер его машины- 169.
Теперь каждый свой вечерний визит по вторникам я искал его в аэропорту.
Перед тем, как я собирался прочитать свою первую лекцию, я спросил
Маркусо: "Есть тут какой-нибудь интересный бар, в котором происходит всякая
всячина?" Я считал, что все интересное может происходить в барах.
"Алиби Рум". - Ответил он. - Это живенькое место. Там вы встретите
самых разных людей. Я отвезу вас туда сразу после лекции". После лекции
Маркусо заехал за мной и отвез меня в "Алиби Рум". По дороге я спросил:
"Слушай, я бы хотел выпить чего-нибудь. Как здесь называется хороший виски?"
"Спроси "Черно-белый, воду отдельно сделай",- посоветовал он. "Алиби
Рум" оказалось элегантным местом, многолюдным и полным жизни. Женщины были
одеты в меха, все казались дружелюбными и телефоны звонили не переставая. Я
подошел к стойке бара и заказал "Черно-белый, воду отдельно сделай". Бармен
был очень любезен. Он быстро нашел красивую даму, предложил мне подсесть к
ней и представил ее мне. Я заказал для нее напитки. Мне понравилось там, и я
решил вновь заглянуть в это место в следующий свой приезд через неделю.
Каждый вторник я приезжал в Баффало, и такси No169 доставляло меня на
лекцию, а после в "Алиби Рум". Я заходил в бар и заказывал свой
"Черно-белый, воду отдельно сделай". Через несколько недель меня стали
считать постоянным клиентом. Как только я заходил в бар, на стойке уже ждал
меня мой виски и бармен приветствовал: "Вам, как обычно, Сэр".
Я выпивал целый стакан залпом, чтобы показать, какой я крутой парень
(такое я видел в кино) и потом сидел около двадцати секунд прежде, чем
запить его водой. В последствии мне уже даже не надо было запивать его
водой.
Бармен следил за тем, чтобы быстренько посадить рядом со мной
какую-нибудь красотку, и все начиналось чудесно, но перед тем, как бар
закрывался, им всегда нужно было куда-то идти. Возможно, это происходило
потому, думал я, что я к тому времени был уже довольно пьян.
Однажды, когда бар уже закрывался, девушка, которую я в тот вечер
угощал выпивкой, предложила мне пойти с ней в другое место, где у нее было
много знакомых. Это место находилось на втором этаже другого здания. На
здании не было никакой вывески, свидетельствующей о том, что там находится
бар. Все бары в Баффало закрывались в два часа ночи, и все оставшиеся люди
просачивались из баров в этот большой зал на втором этаже, нелегально,
конечно, чтобы продолжить свое веселье.
Я попытался представить, что будет в том случае, если я останусь в
баре, буду смотреть, что там происходит, но не буду при этом брать себе
выпивку. Однажды я заметил парня, который довольно часто подходил к стойке и
заказывал стакан молока. Всем было известно, что с ним. У бедняги была язва.
Когда я увидел его, мне в голову пришла одна мысль.
В следующий раз я пришел в "Алиби Рум" и бармен спросил меня: "Вам, как
обычно, сэр?"
"Нет, мне кокаин. Чистый кокаин", - сказал я с выражением разочарования
на лице.
Другие парни окружили меня с одобрением и симпатией. Один сказал: "О, я
был под кайфом, три недели назад". А другой добавил: "Вот что действительно
круто, Дики! Вот, что на самом деле круто".
Я снискал уважение, теперь и я "был под кайфом" и оказался своим в этом
баре со всеми его "соблазнами" и заказывал кокс только для того, чтобы
пообщаться со своими друзьями. Так продолжалось целый месяц! Я был чертовски
крутым ублюдком.
Однажды я зашел в мужской туалет бара и там, около писсуара, стоял один
из парней, уже изрядно надравшийся. Он сказал многозначительным тоном: "Мне
не нравится твое лицо. Думаю, что сейчас двину тебе как следует".
Я был ужасно напуган, но ответил тоном столь же угрожающим: "А ну уйди
с дороги, а то сейчас пущу струю прямо сквозь тебя!"
Он сказал что-то еще, и я решил, что дело неминуемо завершится дракой.
Я никогда до этого не дрался и поэтому не знал, точно, что должен делать и
боялся, что меня здорово побьют. Я подумал только, что должен отойти от
стены, потому что, если он нанесет удар, то я тут же получу еще один удар
сзади. Затем я почувствовал удар в глаз с каким-то довольно смешным хрустом.
Я не почувствовал, чтобы это особо сильно мне навредило. Следующее, что я
осознал - это то, что я тут же, автоматически, дал сдачи этому сукину сыну.
Это было замечательное открытие для меня: мне не пришлось думать, "механика"
моего тела знала, что делать.
"Око за око, - сказал я, - хочешь продолжить?"
Он развернулся и вышел. Возможно, мы бы убили друг друга, если бы он
оказался таким же тупым, каким был тогда я.
Я стал умываться. Мои руки оказались разбиты, из десен текла кровь
(десны были моим слабым местом), а глаз был подбит. После того, как я
успокоился, я вернулся в бар, небрежной походкой подошел к стойке и сказал:
"Черный и Белый, воду отдельно сделай". Я думал, это успокоит мои нервы.
Я не заметил этого сначала, но парень, с которым у меня произошла
схватка в туалете, находился в другом конце бара и разговаривал с тремя
другими. Очень скоро эта троица больших крепких парней подошла к столику, за
которым я сидел, и склонилась надо мной. Они посмотрели сверху вниз
угрожающе и заявили: "Что за идея затевать драку с нашим другом?"
Я был настолько глуп, что не сообразил сразу, что меня запугивают: я
лишь знал, кто прав, а кто нет. Я просто вскочил и возмущенно ответил:
"Почему бы вам сперва не разобраться, кто первым задумал эту драку, прежде
чем делать глупости?"
Эти большие парни были настолько поражены тем фактом, что их угрозы не
действуют, что отстали от меня и вернулись обратно.
Спустя какое-то время один из них снова подошел ко мне и сказал: "Ты
прав, Карли всегда так делает. Сначала он влезает в драку, а потом просит
нас заступиться за него".
"Верно говоришь, черт возьми, что я прав!" - ответил я и он сел рядом
со мной.
Карли и двое оставшихся ребят тоже подошли и сели по другую сторону от
меня. Карли сказал что-то о том, что мой глаз не очень-то хорошо выглядит, и
я ответил, что по нему тоже не скажешь, что он в лучшей форме.
Я продолжал разговаривать в стиле крутого парня, потому что считал, что
это лучший способ поведения в баре и так принято вести себя здесь настоящим
мужчинам.
Ситуация накалялась все больше и окружающие стали беспокоиться о том,
что же произойдет дальше. Бармен сказал: "Только не драться здесь, ребята. А
ну остыньте!"
Карли прошипел: "Конечно, мы достанем его, когда он соберется отсюда
уйти".
И тут явился гений. В каждой области найдется свой первоклассный
эксперт. Именно такой парень подошел ко мне и сказал: "Привет Дэн! Я и не
знал, что ты в городе! Как я рад тебя видеть!"
Потом он сказал, обращаясь к Карли: "Эй, Пол! Я бы хотел познакомить
тебя со своим отличным другом! Вот это Дэн! Думаю, вы оба друг другу
понравитесь. Почему бы вам ни пожать друг другу руки?"
Мы пожали друг другу руки, и Карли сказал: "Приятно познакомиться".
Потом этот гений наклонился ко мне и очень спокойно прошептал: "Ну а
теперь убирайся отсюда, да побыстрее!"
"Но они же сказали, что будут..."
"Уходи, я сказал!", - повторил он.
Я забрал свое пальто и быстренько вышел. Я специально шел поближе к
домам, на случай, если им вздумается меня отыскать. Но никто не вышел вслед
за мной, и я отправился в свой отель. Тем вечером как раз была моя последняя
лекция, и я никогда больше не возвращался в "Алиби Рум", по меньшей мере,
последующие несколько лет.
(Я все же оказался в "Алиби Рум" спустя десять лет, но там все
изменилось. Там не было так мило и изысканно, как прежде. Бар выглядел
неопрятно и был заполнен опустившимися людьми. Я разговорился с барменом,
прежнего бармена там тоже не оказалось, и рассказал ему о старых временах.
"О, да! - сказал он. - Это был бар, где обычно собирались букмекеры со
своими девушками". Я понял, почему там было столько вежливых и элегантных
людей, и почему постоянно звонили телефоны.)
Когда я посмотрел на себя в зеркало следующим утром, я обнаружил, что
черный фингал под глазом чудовищно разросся за несколько часов. Когда же я
вернулся на Итаку в тот день, я должен был отнести кое-что в кабинет к
декану. Профессор философии, увидев мой черный глаз, воскликнул: "О, мистер
Фейнман! Только не говорите мне, что вы заработали это, когда проходили в
дверь!"
"Не совсем, - ответил я, - я заработал это в драке в мужском туалете
одного из баров в Баффало".
Он от души рассмеялся.
После этого возникла проблема с проведением лекций на моем постоянном
курсе. Я входил в класс с опущенной головой, якобы изучая свои конспекты.
Когда же наступало время начать лекцию, я поднимал голову, смотрел прямо на
студентов и говорил то, что всегда говорил перед началом каждой своей
лекции, только теперь я произносил это тоном крутого парня и характерным
голосом: "Есть вопросы?"
ХОЧУ СВОЙ ДОЛЛАР!
Пока я находился в Корнелле, я часто ездил к себе домой в Фа-Роквей.
Однажды, когда я находился дома, зазвонил телефон. Это был междугородний
звонок издалека, из Калифорнии. В те дни междугородний звонок обозначал
что-то очень важное. Это было редкостью, чтобы кто-то специально позвонил из
такого чудесного места, как Калифорния, находящегося за миллион миль отсюда.
Парень на другом конце провода спрашивает: "Это профессор Корнельского
Университета Фейнман?"
"Да, это я"
"Вам звонит мистер такой-то из такой-то авиаконструкторской компании".
Это была большая компания в Калифорнии, к сожалению, я не помню ее названия.
Он продолжает: "Мы планируем начать разработку ядерных ракетоносителей
(nuclear-propelled rocket airplanes). Годовой бюджет будет составлять
столько-то миллионов долларов..." Большие числа.
Я отвечаю: "Минутку, Сэр, я не знаю, зачем вы мне все это
рассказываете".
Он говорит: "Позвольте мне договорить. Пожалуйста, позвольте вам все
объяснить. Это необходимо". И он продолжает рассказ о том, сколько людей
задействовано для работы в этой лаборатории: столько-то людей на одном
уровне и столько-то Ph.D. на другом уровне...
"Простите, Сэр, - перебиваю я, - но, кажется, вы обращаетесь не к тому
лицу".
"Я говорю с Ричардом Фейнманом? С Ричардом П. Фейнманом?"
"Да. Но вы..."
"Тогда не могли бы вы выслушать меня, Сэр? Я представлю вам то, что
должен, а потом мы обсудим это".
"Хорошо". Я сел и стал внимательно выслушивать все подробности этого
грандиозного проекта, не имея ни малейшего представления о том, зачем он
дает мне всю эту информацию.
Наконец, он завершил рассказ и говорит: "Я рассказываю вам обо всех
наших планах, потому что хочу знать, не согласитесь ли вы стать директором
нашей лаборатории".
"Вы уверены, что обращаетесь именно к тому человеку? - Говорю я. - Я -
профессор теоретической физики. Я не инженер-ракетчик и не авиаконструктор и
никто в подобных областях".
"Да, мы уверены, что обратились именно к тому человеку".
"Тогда где вы нашли мое имя и почему решили позвонить мне?"
"Сэр, ваше имя указано в патенте на ядерные ракетоносители"
"Аа.", - отвечаю я и вспоминаю, как оказалось мое имя на этом патенте.
Я расскажу эту историю. Я сказал этому человеку: "Простите, но я лучше
останусь профессором в Корнельском Университете".
А случилось вот что. Во время войны в Лос-Аламосе патентным бюро
правительства командовал очень симпатичный человек- капитан Смит. Смит
рассылал каждому записки, в которых говорилось что-то вроде: "Мы в патентном
бюро хотели бы запатентовать для правительства Соединенных Штатов каждую
идею, над которой вы сейчас работаете. Если у вас имеются какие-либо мысли о
ядерной энергии или ее применении, и вы думаете, что все об этом знают, то
совсем не обязательно, что все это знают. Приходите ко мне в офис и
расскажите об этой идее".
Я увидел Смита за ланчем, и когда мы возвращались вместе в технический
корпус, я сказал ему: "По поводу этих писем, что вы рассылаете повсюду: это
выглядит немного безумным, что мы должны бежать к вам с каждой новой
мыслью".
Мы спорили об этом так и эдак, пока не оказались у него в офисе, и я
сказал: "Существует так много идей о ядерной энергии, которые так очевидно
совершенны, что мне пришлось бы сидеть здесь весь день, чтобы пересказать их
все".
"НАПРИМЕР?"
"Нет ничего проще! - Сказал я. - Пример: ядерный реактор... под
водой... вода попадает внутрь... насыщенный пар выходит с другой стороны...
пшшшштс ... ... Вот подводная лодка. Или: ядерный реактор... воздух
стремительно мчится навстречу... разогревается ядерным реактором... выходит
назад... БУМ! ... Пропустить его по воздуху - и получится самолет. Или:
ядерный реактор... пропускаем через него водород...ЗЗУМ!... и- ракета. Или:
ядерный реактор... только вместо того, чтобы использовать обычный уран,
используем обогащенный уран, оксид бериллия (beryllium) при высоких
температурах делают его более эффективным... Вот вам электростанция! Есть
миллион идей!" Я сказал это и вышел из дверей. Ничего такого не произошло.
Спустя три месяца Смит звонит мне в офис и говорит: "Фейнман, подводная
лодка уже существует, но другие три открытия - ваши". Так что, когда парни в
авиаконструкторском бюро в Калифорнии стали планировать свою лабораторию,
они попытались разузнать, кто же является экспертом по ракетным двигателям и
всякой всячине. И нет ничего удивительного в том, что они просто посмотрели,
кто получил на это патент.
Между тем Смит дал мне подписать множество бумаг, касающихся трех идей,
которые я запатентовал для своего правительства. Это было наполовину
легально: когда вы отдаете свой патент правительству, документ, который вы
подписываете, не является легальным, покуда в него не будут внесены
какие-либо изменения. Так в документе, который я подписывал, значилось: "За
сумму в один доллар я, Ричард Фейнман, отдаю этот патент правительству..."
И я подписался под этим.
"И где же мой доллар?"
"но это только формальность, - сказал он, - у нас даже нет таких
фондов, которые могли бы вам выплатить этот доллар".
"Вы получили этот патент, и я подписал бумаги, в которых указано, что
мне полагается за это доллар, - настаивал я, - я хочу свой доллар!"
"Но это же глупо!"- протестовал Смит.
"Нет. Это законный документ, вы заставили меня его подписать и я
честный человек. Ничего глупого в этом нет".
"Хорошо. Ладно. - Ответил он раздраженно. - Я дам вам доллар из своего
кармана".
"Отлично!"
Я взял доллар и придумал, что буду с ним делать. Я отправился в
кондитерскую и накупил разных сладостей на доллар - домашнего печенья,
шоколадных конфет с начинкой, какие были очень вкусны в те времена -
множество всякой всячины.
Я вернулся со всем этим в теоретическую лабораторию и выдал им всем: "Я
получил приз! Угощайтесь все! Я получил приз - один доллар за мой патент!
Мне дали целый доллар за мои открытия!"
Те из присутствующих, у кого были такие же патенты, а множество людей
направляло туда свои идеи, все они направились к капитану Смиту требовать
свой доллар.
Он начал выворачивать для них свои карманы, но вскоре догадался, что
это может довести его до инсульта! Вероятно, в дальнейшем он сходил с ума,
пытаясь учредить фонд, где бы все эти парни могли получить свои законные
доллары, на выплате которых они так настаивали. Даже и не знаю, как он
отделался от этой проблемы.
ТЫ ПРОСТО ИХ СПРАШИВАЕШЬ?!
(Перевод главы М. Шифмана)
СЧАСТЛИВЫЕ ЧИСЛА
Однажды я сидел без дела в Принстоне и подслушал разговор математиков
об экспоненциальном ряде Маклорена, это- 1+x + x^2/2! + x^3/3!. Каждое
следующее слагаемое получается умножением предыдущего слагаемого на x и
делением на номер следующего слагаемого. Например: Чтобы получить следующее
слагаемое после x^4/4!, нужно умножить это слагаемое на x и разделить на 5.
Это очень просто.
Когда я был ребенком, меня восхищали подобные ряды, и я играл с ними. Я
вычислял число е, используя этот ряд, и видел, как быстро новые слагаемые
становятся очень маленькими.
Я промямлил что-то вроде того, как легко вычислить е в какой-либо
степени, используя экспоненциальный ряд, нужно только подставить степень
вместо x.
"Да, - говорили они, - хорошо, тогда что такое е в степени 3.3?" Это
сказал какой-то шутник, кажется, Туки.
Я ответил: "Ерунда. Это- 27.11"
Туки знал, что не так-то просто можно высчитать все это в голове: "Эй!
Как тебе это удалось?"
Кто-то другой сказал: "Ты же знаешь Фейнмана, он всегда дурачится. Это,
на самом деле, неверно".
Они пошли за таблицами и принялись искать результат, а пока они делали
это, я посчитал более точно и сказал: "27.1126"
Они нашли результат в таблице: "Правильно! Но как ты это сделал?!"
"Я просто посчитал ряд"
"Но никто не может посчитать ряд так быстро. Должно быть, ты знал ответ
раньше по счастливой случайности. А что скажешь про e^3?"
Видите ли, - ответил я, - это довольно тяжелая работа. Я могу считать
лишь по одному примеру в день".
"Ха! Так и знали, что это обман", - закричали они радостно.
"Так и быть, - сказал я, - это будет 20.085"
Они взглянули в книгу, поскольку я выдал на этот раз более точный
ответ. Они были крайне удивлены, потому что и этот ответ был верным.
Тогда эти великие математики дня принялись гадать, как я могу вычислять
е в степени x. Один сказал: "Он не может решать это только замещением и
арифметическими вычислениями, это слишком сложно. Здесь какой-то трюк. Ты
вряд ли сможешь сосчитать такое старое ? число (old number) как е^1.4."
Я сказал: "Да, это трудно, но только ради вас- 4.05."
Они снова посмотрели в книгу и обнаружили, что ответ был безоговорочно
верным. "Пожалуй, на сегодня хватит", - сказали они и удалились.
Вот как это происходило. Случилось так, что я знал три числа. Я знал
логарифм 10-и по основанию е (нужно было перевести числа от основания 10 к
основанию е), который был равен 2.3026 (так я знал, что е в степени 2.3
очень близко к 10); из-за радиоактивности (периоды распада и полураспада) я
знал логарифм 2-х по основанию е, который был равен 0.69315 (так я мог
знать, что е в степени 0.7 приблизительно будет равным 2); и я также знал,
что е равняется 2.71828.
Первое число, которое они мне дали, было е^3.3, и поскольку я знал, что
е^2.3 это десять, десять раз е получалось 27.18. Пока они размышляли, как
мне это удалось, я исправил дополнительно 0.0026 -
-- 2.3026 немного больше. Я знал, что не смог бы решить другие примеры,
это была чистая удача. Но когда парни предложили мне е^3, я понял, что это
было е^2.3 умножить на е^0.7 или десять на два. Так я узнал, что это
равнялось чему-то около 20-и. И пока они были обеспокоены тем, как я и это
сделал, я подогнал еще на 0.693.
Теперь я уж точно был уверен, что не смогу решить еще один, мне итак
уже исключительно повезло. Но парни предложили мне е^1.4, что значило е^0.7,
перемноженное само на себя. Так что все, что мне оставалось сделать, это -
слегка уточнить четверку.
Они так никогда и не узнали, как я это делал.
Когда я был в Лос-Аламосе, я обнаружил, что Ханс Бете был превосходный
мастер вычислений. К примеру, однажды мы подставляли числа в формулу, и, в
результате, получилось 48 в квадрате. Я побежал к калькулятору Марчант, а он
сказал: "Это будет 2300." Я стал жать на кнопки, а он добавил: "Если быть
точным, 2304."
Машина показала 2304. "Просто изумительно!", - удивился я.
"Разве ты не знаешь, как возводить в квадрат числа около50-и? - В свою
очередь удивился он. - От квадрата 50-и (а это будет 2500) вычитаешь по
сотне на каждое из чисел (в этом случае два раза), так ты получаешь 2300.
Если тебе нужна точность, ты возводишь в квадрат разницу и складываешь ее с
полученным результатом. Получается 2304."
Через несколько минут нам нужно было высчитать кубический корень из 2
1/2. Чтобы брать кубические корни на Марчанте, нужно было пользоваться
таблицей приближенных сумм (first approximation). Я открыл ящик, чтобы
вытащить таблицу (на этот раз расчеты требовали чуть больше времени) и он
сказал: "Около 1.35"
Я попробовал посчитать это на Мрчанте, и оказалось верно. "А как ты это
сделал? - спрашиваю я. - Ты знаешь секрет вычисления кубического корня из
чисел?"
"Ну, - отвечает он, - логарифм (от) 2 1/2 - такой-то. Одна треть этого
логарифма лежит между логарифмом (от)1.3, который такой-то и логарифмом из
1.4, который такой-то, так я интерполировал."
Таким образом, я узнал нечто: первое - что он знает таблицу логарифмов
и второе - арифметические вычисления для своих интерполяций он делал
быстрее, чем я, разыскивая результаты в таблицах и нажимая на кнопки своего
калькулятора. Это было очень впечатляюще.
После того и я попытался воспроизводить все эти вещи. Я запомнил
несколько логарифмов и стал подмечать кое-что. Например, если кто-нибудь
спрашивал: "Сколько будет 28 в квадрате?", я подмечал, что квадратный корень
из двух- это 1.4, а 28- это 20 раз по 1.4. Таким образом, квадрат 28 должен
быть около 400 раз по 2, т. е.- 800.
Если же кто-то начинал делить 1 на 1.73, можно было незамедлительно
ответить, что это будет .577, потому что 1.73- это число близкое к
квадратному корню из трех, таким образом, 1/1.73- это около одной трети
квадратного корня из 3. И если это 1/1.73 сравнить с перевернутой 7/4, можно
запомнить повторяющуюся десятичную дробь для седьмых: .571428...
Я обнаружил много забавного, пытаясь производить арифметические
вычисления быстро, используя трюки, которыми пользовался Ханс. Было большой
редкостью, если я видел что-то, чего не видел он и обыгрывал его в ответах,
а он от души смеялся, когда мне это удавалось. Он почти всегда был способен
решить любую задачу, плюс-минус пару процентов. Это было просто для него,
каждое число оказывалось близко к тому, которое он уже знает.
Однажды я почувствовал сильный азарт. Это было во время обеда в
техническом корпусе, я не знаю, как мне в голову пришла такая идея, но я
объявил: "Я смогу за шестьдесят секунд решить десять процентов любых
примеров, какие вы сможете изложить за десять секунд".
Присутствующие стали давать мне примеры, которые, по их мнению, были
трудными: например, интегрировать функцию вроде 1/(1+x4), которая трудно
менялась в ряду (изменяла ряд), который они предложили (which hardly changed
over the range they gave me). Самое трудное, что они мне задали - это бином
коэффициент x10 в (1+x)20. Я решил это вовремя.
Они все задали мне задачки, и я чувствовал себя великолепно, когда
увидел, что входит Пол Олум. Мы с Полон какое-то время были вместе в
Принстоне, прежде чем приехать в Лос-Аламос, и он всегда оказывался умнее
меня. К примеру, однажды я бездумно играл с рулеткой, которая скручивается
обратно, когда вы нажимаете на кнопку. Рулетка все время шлепала меня по
рукам, было даже больно. Я как-то воскликнул: "Что же я за идиот! Я
продолжаю играть с этой штукой, хотя она каждый раз причиняет мне боль".
На что он ответил: "Ты просто держишь ее неправильно". Он взял ее,
натянул ленту, нажал на кнопку, и она аккуратненько вернулась назад, не
задев его.
"Как у тебя это выходит?!" - Я был восхищен.
"Сам догадайся".
Следующие две недели я разгуливал по Принстону, щелкая рулеткой, пока
окончательно не ободрал себе руки. В конце концов, я не мог больше этим
заниматься. "Пол, я сдаюсь! Как, черт возьми, у тебя получается держать
рулетку так, чтобы она не била по рукам?"
"Кто тебе сказал, что она не бьет по рукам? Она также бьет меня по
рукам, как и тебя".
Я почувствовал себя очень глупо. Получалось, что он заставил меня
ходить везде с рулеткой и портить руки в течение двух недель.
И вот теперь Пол пришел в столовую, и все ужасно заволновались. "Эй,
Пол! - Позвали его. - Фейнман безумствует! Мы задали ему задачки, которые
можно сформулировать в течение десяти секунд и через минуту он ответит на
десять процентов из них. Не хочешь ли и ты попробовать?"
Он тут же сообщил: "Тангенс 10 к 100-ым (ой)".
Я пропал. Нужно было делить на Пи сотые дроби (?) (divide by Pi to 100
decimal places). Это было безнадежно.
Однажды я похвастался: "Если кому-то понадобится взять контурные
интегралы, я могу брать их другими методами".
И тут Пол предлагает мне ужасающий проклятый интеграл, полученный в
результате решения сложной функции, он знал ответ. Он выбрал (real part)
действительную часть и оставил сложную (complex part). Он развернул его
(unwrapped), так как его можно было решить только контурной интегрированием.
Он всегда подобным образом подкалывал меня. Он был очень остроумен.
Первое время, когда я приехал в Бразилию, я не знал, в какое время там
принято обедать. Я приходил в рестораны, когда там никого не было, заказывал
рис со стейком (который очень любил), а четыре официанта стояли вокруг.
Как-то в ресторан зашел японец. Я видел его раньше, он бродил
поблизости, пытаясь продавать счеты. Он заговорил с официантами и бросил им
вызов, сказав, что может складывать числа быстрее, чем кто-либо другой. Они
не очень-то хотели терять лицо и сказали: "Да, конечно. Почему бы тебе ни
поспорить вон с тем посетителем?"
Он подошел ко мне, но я запротестовал: "Но я не достаточно хорошо
говорю по-португальски!"
Официанты засмеялись и сказали: "Числа - это просто".
Они принесли мне карандаш и бумагу.
Японец попросил официанта назвать несколько примеров. Он побил меня
полностью, потому что, пока я записывал числа на бумагу, он уже складывал их
на своих счетах.
Я предложил официанту написать на двух листах одинаковые примеры и дать
нам их одновременно. Но и это не изменило результата. Он все равно считал
гораздо быстрее меня.
Тем временем японец вошел в раж. Он хотел доказать самому себе, что
способен на большее. "Умножаем", - сказал он.
Снова нам дали по примеру, и он опять выиграл, но уже не так быстро,
потому что в этом я был гораздо сильнее.
И тут он допустил ошибку - предложил поупражняться в делении. Он не
догадывался: чем труднее задача, тем больше у меня шансов к победе.
Мы оба решали длинный пример на деление. Закончилось ничьей.
Это здорово досадило японцу, потому что он, без сомнения, отлично
обучился считать на счетах, а тут вдруг его почти победил этот посетитель
ресторана.
"Кубические корни!" - Сказал он мстительным тоном. Он хотел брать
кубические корни с помощью арифметики! Нельзя отыскать в арифметике более
сложных и фундаментальных задач. Должно быть, это был его коронный номер в
мире, где принято пользоваться счетами.
Он написал число на бумажке - довольно крупное число, я все еще помню
его: 1729.03. Он начинает с ним работать, при этом бубня и бормоча:
"Мммммммммегмммммммебррр." Он трудится, словно демон. Он так напряженно и
сосредоточенно решает этот кубический корень!
Некоторое время я просто сижу.
Кто-то из официантов спрашивает меня: "Чем ты занят?"
Я указываю на свою голову и говорю: "Думаю". Затем я вывожу на бумаге
12, и через некоторое время- 12.002.
Человек со счетами вытирает пот со лба и говорит: "Двенадцать".
"Ну, уж нет, - говорю я, - там больше цифр!" Я знаю, если брать
кубический корень арифметически, каждая новая цифра требует даже большей
работы, чем предыдущая. Это очень тяжело сделать.
Он снова сосредоточенно захрюкал: "Ррррггрррррмммммм..." А я в это
время прибавил еще две цифры. Наконец, он поднимает голову и говорит:
"12.0!"
Официанты, тем временем, пребывают в радостном возбуждении. "Посмотри,
- говорят они ему, - он сделал это, только думая, а тебе понадобились счеты!
У него получилось больше цифр".
Он был абсолютно повержен, и ушел подавленный. Официанты стали
поздравлять друг друга.
Как посетитель ресторана победил такого счетовода? Число, которое было
задано- 1729.03. Я случайно знал, что в кубическом футе содержится 1728
кубических дюймов, следовательно, ответ должен быть чуть больше 12. Остается
остаток 1.03 и маленькая часть до 2000. Я хорошо знал, благодаря
вычислениям, что для маленьких дробей остаток кубического корня - это одна
треть остатка (excess) числа. Поэтому, все, что я должен был сделать, это
найти дробь 1/1728 и умножить ее на 4 (разделить на 3 и умножить на 12). Вот
таким образом я имел возможность вытащить все эти цифры.
Несколько недель спустя в бар для коктейлей отеля, в котором я
остановился, зашел этот человек. Я стоял возле стойки. Он узнал меня и
подошел: "Скажите, - спросил он, - как вам удалось решить ту задачку с
кубическим корнем так быстро?"
Я стал объяснять, что это был метод приближенных вычислений, он не
совсем точный и содержит некоторый процент ошибок: "Предположим, вы дали мне
число 28, а кубический корень из 27- это 3..."
Он берет свои счеты и ззззззззззззззз... "Да, точно", - говорит он
секундой позже.
Я понял: он вообще не знал чисел. Если вы пользуетесь счетами, вам
вообще не нужно запоминать все это множество арифметических комбинаций. Все,
что вам нужно знать, это как катать эти маленькие шарики вверх и вниз. Не
нужно помнить, что 9+7=16, вы знаете только: чтобы прибавить 9, нужно
толкнуть вверх десяток шариков, а затем один из них отправить вниз. В
основах арифметики мы действуем медленнее, но зато мы знаем