ычную палатку с выпивкой. Мусий молча сунул в окошко пустую бутылку и деньги, продавец без всякого удивления все это взял, а через пару минут вернул наполненную бутылку. Было понятно, что или продавец всякого здесь повидал или это уже далеко не первый поход Мусия на охоту. Затем они вернулись обратно к воображаемому забору, Мусий сделал вид, что придвигает палку обратно, а Рабинович снял свой воображаемый предмет с плеча и тоже приставил его к забору. Мусий немного отдышался и сказал: - Похоже, охота прошла нормально. У нас есть традиция: сразу после преодоления вражеского рубежа попробовать добытой горилки, чтобы понять - удалась охота или нет. С этими словами он откупорил бутыль, сделал несколько мощных глотков и передал ее Рабиновичу. - Знаете, Моисей, - начал говорить Мусий с какой-то внутренней болью. - Мне сначала показалось, что Вы очень быстро начинаете понимать наши традиции. Но скажите на милость, зачем Вы выдрали дрын у соседа и положили его на плечо? Зачем Вы испортили красивый, древний ритуал? - Видите ли, Мусий, - сказал Рабинович. - Конечно, простите меня великодушно за то, что я не точно следовал всем этапам процесса охоты, но просто подумалось, что во дворе соседа на нас могут напасть злые домашние животные, поэтому я и прихватил этот кусок дерева для того, чтобы нам было чем отбиваться. - Простите меня, Моисей, - сказал Мусий, и суровая мужская слеза проблеснула в его суровых глазах. - Опять я Вас недооценил. Лишний раз убеждаюсь, что сама судьба привела Вас в нашу фирму. - А теперь, - Мусий резким движением опустил бутыль, - каждый Охотник должен спеть песню. Такова традиция. Рабинович задумался. Из песен он помнил только "Когда был Ленин маленький с курчавой головой" и "Хава нагила". Ни одна из них решительно не подходила для данной патетической минуты. - Послушайте, Мусий, - сказал Рабинович решительно. - К чему песни, когда у нас еще осталась горилка? У Мусия вдруг снова увлажнились глаза. - Рабинович! - сказал он проникновенно. - У Вас, случайно, в роду хохлов не было? - Вряд ли, - ответил Рабинович. - Насколько я помню, одни евреи. - Жаль, - сказал Мусий. - Ну, ничего. Конечно, после такого блестящего ответа я уже не могу спеть для Вас песню, поэтому мы еще по паре булек сделаем, после чего отправимся домой. Они сделали несколько солидных глотков и вернулись в офис. Мусий тяжело сел за стол и сказал Рабиновичу: - А теперь, Моисей, после хорошей охоты и последующего застолья мужчины должны насладиться женским обществом. - Как скажете, Мусий Опанасович, - растерянно сказал Рабинович, гадая, какие еще испытания предстоят ему сегодня. Мусий хлопнул в ладоши, и горница сразу наполнилась кучей народу. Какие-то люди нацепили Мусию и Рабиновичу непонятного вида фуражки на головы и сунули в руки по кульку со странными маленькими черными плодами, которые Мусий стал с неимоверной скоростью забрасывать в рот, раскалывать одними зубами и выплевывать черные шкурки прямо на пол. Рабинович попробовал делать то же самое, но только весь обсыпался сухими предметами и замер в ожидании нахлобучки от Мусия. Тот, впрочем, не обращал на него ни малейшего внимания, а напряженно вглядывался в другую дверь горницы, периодически выкрикивая на непонятном языке: "О, це ж, гарны дывчины!". Внезапно дверь распахнулась, оттуда с диким взвизгиванием выбежал целый табун молоденьких девушек, которые начали с бешеной скоростью кружиться вокруг себя, открывая восхищенному взору Рабиновича белые нижние юбки. От всего этого кружения и от выпитой горилки у него совсем поплыла голова, и он сам не заметил, как заснул. Очнулся Рабинович в той же горнице, где было прибрано и никого, кроме Мусия, не было. Тот сидел за столом, с очень серьезным видом читая какой-то документ. Заметив, что Рабинович проснулся, Мусий сказал ему сурово: - Итак, Моисей, мы приступаем к работе. Все необходимые традиции соблюдены. Все писаные и неписаные законы выполнены. Поскольку ты теперь - полноправный член нашей фирмы, я должен раскрыть все секреты и объяснить, в чем будет заключаться твоя работа. Внутренним чутьем Рабинович понял, что сейчас начнется самое интересное. В смысле - самое неприятное. - Как ты думаешь, - тяжело начал Мусий Опанасович, - чем именно занимается наша фирма? - Ну, не знаю, - замялся Рабинович. - Поставляет в Москву горилку? - Нет. - Черевички? - Ни боже мой. - Рушники? - Мелко берешь, - ответил Мусий, немного помолчал и сказал торжественно: - Фирма "Мусий Опанасович Парасько и сыновья" вот уже 150 лет поставляет в Москву САЛО! - Не может быть! - похолодел Рабинович. - Свиное сало? - А какое еще? - загремел на весь дом Мусий. - Лошадиное, что ли? НастоящееСвиное! Первоклассное САЛО! И твоя работа здесь состоит в том, что ты это САЛО будешь ПРОБОВАТЬ! Потому что я не могу доверить это ответственное дело никому, кроме человека, который тонко понимает и чувствует наши традиции! С этими словами Мусий три раза хлопнул в ладоши, в горницу вошли два молодых парубка, которые несли на подносе огромный шмат сала. Поднос поставили перед Рабиновичем, а Мусий грозно сказал: "Ешь, паря! Пробуй эту амброзию небесную!". Мысли в голове Рабиновича крутились со скоростью элементарных частиц так, что их и подсчитать было невозможно. Что было делать? Опрокинуть поднос и прыгнуть в окно? Отпадало, так как на окнах были решетки. Попытаться справиться с Мусием и двумя парубками? Просто смешно, так как после пережитого застолья он и руку-то самостоятельно поднять не мог. Попробовать убежать через входную дверь? Так там стоит охранник Гриша, который только одним могучим выдохом мог сшибить Рабиновича с ног. Парубки, между тем, подняли огромную глыбу с подноса и стали подносить ее ко рту Рабиновича, который все откидывался и откидывался назад, пока не уперся спиной о край стола. Больше дороги назад не было. *** Я открыл глаза и увидел над собой Сову, которая ласково махала над моим лицом своим пушистым крылом. - Очнулся, наконец, - сказала Сова и тяжело вздохнула. - От чего очнулся? Где я? - спросил я, тревожно озираясь. - Где-где? - сказала Сова. - У меня в доме. Где же еще? С неделю провалялся. Винни уж думал, что ты копытца откинул. Главное, ладно бы просто валялся. Так из тебя бред какой-то пер непрерывно. Все подсознание наружу вышло: хвост Иа в виде шнурка от колокола, доски как символ сражения под дубом, незримая летучая тень Кошерного Птеродактиля над всеми поступками и, наконец, этот кошмар - СВИНОЕ САЛО! - Боже мой! - сказал я. - А что, я ухитрился напиться Конопляным Медом и пропустил БОЙ? Какой позор! Как я теперь Винни на глаза покажусь? - Не волнуйся, - успокоила меня Сова. - Наоборот, ты себя показал героем. Только контузило тебя, героя, немного. Неужели ничего не помнишь? - Совсем ничего, - ответил я. - Только чушь какая-то в голове, а также этот каннибализм в виде сала. - Так ты же чуть ли не главным героем сражения был. Сначала Винни решил спилить дуб вместе с пчелами и дуплом. Но звери подняли мятеж, который ты жестоко подавил с помощью Морских Котиков. Иа при этом оторвали, наконец, его мерзкий хвост. Потом Винни решил собственнолапно вступить в бой, пытался залезть на дуб, но у него ничего не получилось, как ты его не подсаживал. Наконец, у тебя появилась шикарная идея: надуть два воздушных шарика и поднять на них Винни к дуплу. - Оба-на! - сказал я. - А котелок у меня, оказывается, еще варит! - Во-во! - ответила Сова. - Винни поднялся к дуплу и уже почти наполовину наполнил горшок, как вдруг налетели вражеские полчища пчел, и Пух попал в окружение. Главное, все зверье растерялось, один ты предпринял серию блистательных отвлекающих маневров, бегая с зонтиком под деревом, крича: "Кажется, дождь собирается!". Но и это не помогло. Винни отбивался из последних сил и казалось, что его вот-вот захватят в плен. Тогда у тебя возникла следующая гениальная мысль: ты выстрелил из пробкового ружья, пробил шарики и Винни грохнулся на землю, оставив таким образом пчел с носом... в смысле - с жалом. - А как я контузию получил? - Видишь ли, - помялась Сова. - Дело в том, что ты бегал под деревом и не видел, как Винни летел на землю. Тот приземлился прямо на острие зонтика и настолько взбеленился (ну, ты же знаешь: Пух - страшен в гневе), что дал тебе жуткий пинок, ты полетел и со страшной силой врезался в дуб. На дубе теперь висит мраморная доска в честь этого подвига: "Медведь в шубе, Пятак в дубе". В смысле, все думали, что ты дуба дал. - Вот это да, - мрачно сказал я. - Да ты не думай, - засуетилась Сова. - Винни на тебя не в обиде. Он, наоборот, знаешь, как переживает, что ты с копыт скинулся. Всю неделю не спит, глушит Конопляный Мед и ждет, когда ты очнешься. Совсем плохой стал. Сочиняет какие-то "пыхтелки" и "сопелки", ночами бродит с диким видом по лагерю и орет их зверью в уши. Мы уже опасаемся, не подхватил ли он какую медвежью болезнь. Сам знаешь, куда армии без начальника? - Ладно, - сказал я. - Пойду с ним беседовать. У меня много вопросов накопилось. Винни-Пух сидел за столом под большим навесом и квасил мед. Видно было, что этому занятию он, с отвращением, предается уже минимум неделю. Самое интересное, что при виде меня он не проявил ровно никаких чувств, только плеснул в пустой горшок меду и поставил его передо мной. - Пей, свинья! - сказал Пух неимоверно хриплым голосом. - Пей, паскуда! В суровый бой ведет ледовая дружина, а мужества отчаянных парней нам не хватило! - Але, Пух, - сказал я. - Вы мне тут всякие рифмы типа "абрам-параллелограм" не разводите! Что за слюни-сопли? Наполеон, вон, тоже что-то там где-то проиграл под Аустерлицем или еще дальше. И на солнце бывают пятна, и первый блин не всегда идеальной формы! Чего расстраиваться? Надо смотреть в корень проблемы! - Какой, нахрен, корень! - диким голосом взвыл Пух. - Враги сожгли родную хату, ведром колотить по подушке! У деревни Крюково погибает взвод, давить таракана по паркету! Все патроны кончились, больше НЕТ ГРАНАТ! - проорал Винни и с неимоверной болью швырнул горшок с медом прямо в проходящего мимо ослика Иа. Тот недоуменно хрюкнул и боком свалился в канаву. - Слушайте, Винни! - сказал я взолнованно. - Давайте рассуждать диалектически. Цель нашего задания - что? - Что-что? Мед, конечно, туды его в литую кружку, - недоуменно сказал медведь. - Кому мы должны доставить этот мед? - Что значит - кому? Отцу-основателю, Кристоферу Робину, благодетелю нашему! - сказал Пух, благоговейно подняв взор к небесам. - Винни! Так ведь Кристофер-то мед не ест! У него от этого меда сыпь на попе выскакивает. - Да ты что? - ахнул медведь. - Прям так и не жрет? А зачем он нас на задание отправил? - Как это - зачем? Пробудить звериный дух! Объединить перед лицом неприятеля! Сообща решить проблему Кошерности Птеродактиля, наконец! - Ты это наверное знаешь? - поинтересовался Винни, пристально смотря на меня своими маленькими глазками. - Чтоб меня акула съела! - побожился я. - Да ну тебя с твоей филозопией, - сказал Пух. - Ты все рассусоливаешь, а мне, если Кристоферу полный горшок не принесу, он ухо отгрызет, ногу оторвет и в самый дальний ящик засунет. Вот и будут тебе свиные консервы на чистом подсолнечном масле. - Винни, - недовольно поморщился я. - Зачем вести беседу в таком тоне? Это Вы со своим зверьем так разговаривайте. Со мной не нужно прибегать к психологическому давлению. Вы просто подумайте: кем мы были до похода? Вот Вы были - маленький плюшевый медвежонок Пух с опилками в голове. Я был - идиотский розовый поросенок Пятачок в клетчатых штанишках. А сейчас? Винни-Пух - стратег, прославленный воитель, тактик, военачальник, вступивший в неравную борьбу с целой камарильей боевых пчел, не выигравший сражение только из-за форс-мажора. Я - Кабан Пятак, наводящий ужас на зверье своими заумными речами и взрывным характером. У нас же еще все впереди! Мы добудем Кристоферу мед и решим проблему Птеродактиля! - Да нету больше проблемы! - неожиданно взревел Винни и страшно зарыдал. - Погиб! Погиб наш юный барабанщик! Но песня о нем не умрет! - пробулькал он, опустив голову в мед. - Постой, - растерянно сказал я. - Что ты несешь? Кто погиб? Почему проблемы нет? - Кто-кто? - простонал Винни. - Птеродактиль погиб, Васятка наш! Как увидел, что зажаливают меня негодяйские пчелы, так взвился в небо, соколик наш перепончатокрылый, чтобы на себя отвлечь основной вражеский огонь. Ты меня, Пятак, в этот момент из ружья вместе с шариками и подшиб, ворошиловский стрелок хренов. А Васятка-то, Васятка, - еще пуще зарыдал Винни, - пчелы на него так и накинулись, когда увидели, что основной агрессор сверзился на землю. Правое крыло - хрусь, пополам! Левое крыло - хрясь, опять пополам. Он только и успел простонать: "Кошерен я или право имею", и бульк в болото, один хвост и торчит. Вон, Иа, скотина длинноухая, уже бродит вдоль берега, пытается Васяткин хвост себе приспособить. А что я теперь Кристоферу Робину скажу? - завыл Винни, размазывая по морде мед вместе со слезами и соплями. - Он же мед наказывал добыть, чтобы Васятку кормить было чем! Птеродактильное животное - не чета нам, мелкоте! Ему этого меда - цистернами возить надо, чтобы он кошерность обрел! У меня тревожным колоколом забухало сердце. Значит, все? Значит, конец нашим светлым устремлениям? И все останется по-старому? Я вернусь в свою квартирку, доставшуюся от геройски погибшего в унитазе дяди Посторонним В? Опять меня будут ни в грош не ставить? Снова мы с Винни пойдем бродить по лесу, подвергаясь насмешкам окружающих. Все! Все пропалоЗачем нужны были эти жертвы? Этот героизм... Чем-то тяжелым сдавило горло, я только и успел простонать: "Виннииииииии"... *** - Петр Сергеевич! Ты чего, с вешалки рухнул? Что ты тут ребенку бормочешь? - Дык... Свет... Я это... Как его... Ребенке сказку читаю. Всякий там биянки агний барто! - Какие, нахрен, бианки? От тебя водкой разит - еще в подъезде пахнет! Я же сказала, чтобы не смел к дитю подходить, будучи выпимши! А ну, кыш из детской, пока я тебя шваброй не измусолила! Пшел вон, негодяйский отец! - Свет... Свет... Да все уже! Дочитал я. Ухожу. Ты не скандаль, Свет, ребенка проснется. Она - вишь как сладко заснула. - Да ребенок уже пьяный вусмерть от твоего выхлопа! Уйди с глаз долой, чтобы я тебя больше не видела! © Copyright (C) 1999, Алекс Экслер, exler(a)exler.ru http://www.exler.ru