к человеку, на вопрос о жен- щинах отвечающего " А что ", лучше не лезть с подобными воп- росами. На улице раздались дикие вопли: новой пакостью Бормана было расставление всевозможных капканов, и ничего не подоз- ревающий Айсман весьма неосторожно попал в самый плохо за- маскированный. От такого сильного вопля повязка, закрывающая глаз Айсмана, лопнула и оба его совершенно идентичных глаза полезли на лоб. Айсман орал до тех пор, пока двое здоровен- ных негров, воспользовавшись огромными ломами, не раскрыли капкан. Пока охающего Айсмана уговаривали не кусаться и на- деть повязку на глаз, вопли повторились. Шелленберг, возвра- щающийся с плантации бананов, где он уговаривал всех выращи- вать вместо бананов кокаин, героин или коноплю, зазевался и попал в другой капкан, поменьше, но помощней. Штирлиц, видя такой оборот дела, залез в свой походный чемодан и разыскал пару кирзовых сапогов. В таких сапогах его боялись все. Уда- ры этих сапогов по телу оставляли такие синяки, что Шеллен- бергу, которого Штирлиц в свободное от работы время очень любил пинать ногами, оставалось желать лучшего. Вечером Шелленберг, хромая на всякий случай на обе ноги, шел по лестнице в самом дурном расположении духа. По ка- кай-то прихоти судьбы женщинам Шелленберг не нравился и ко- каин на капризной кубинской земле не рос. Шелленберг шел по лестнице и, скрипя новыми зубами, думал о смысле жизни. Пока он окончил мысль, начатую на полпути между первым и вторым этажом, бывший шеф контрразведки с удивлением обнаружил, что попал на чердак. Совершенно неожиданно к нему подошла заросшая личность в форме НКВД и на ломанном немецком поинтересовалась: -- Вы не скажете, как пройти в библиотеку ? -- До Арбата на метро, а там пешком, - неожиданно для себя четким металлическим голосом справочного бюро ответил Шел- ленберг. Заросшая личность холодно посмотрела на него из-под поросшего мхом козырька фуражки. -- Ты что за птица ? - спросил Шелленберга лейтенант НКВД Помордайский, присланный специально из Москвы для того, что- бы контролировать работу Штирлица. -- Не знаю, - прошелестел Шелленберг, перепуганный до спол- зания галифе. Лейтенант Помордайский достал из кармана маузер и мрачно стал им поигрывать. Шелленберг облегченно вздохнул и подтя- нул галифе. Маузеров он не боялся - чего его бояться, им как не бей, больше двух зубов не выбьешь. Это знали все в Рейх- канцелярии, даже беззубый Кальтенбрунер, с рождения пользо- вавшийся протезами. У Штирлица, например, маузеров было шесть. Со временем коварный Боран перетаскал их все колоть орехи. Сам Штирлиц предпочитал кастеты. Лейтенант Помор- дайский не знал таких тонкостей, иначе вместо сорока шести маузеров он положил бы в свои бездонные карманы парочку кастетов. Сейчас же он стоял и думал, почему эта нацистская морда так хладнокровно смотрит на него и еще так гордо под- держивает штаны. На Лубянке Помордайского знали и боялись. Там он имел еще более темную репутацию, чем партайгеноссе Борман. Темные ко- ридоры Лубянки позволяли устанавливать еще более сложные комбинации веревочек, потянув за которую, несчастный, кото- рому посчастливилось не смотреть себе под ноги, в лучшем случае выпускал в коридор из скрытой в стене потайной клетки голодного медведя. Об веревочки, которые Помордайский протя- гивал во время ночных дежурств в Кремле, спотыкался сам то- варищ Сталин. После таких спотыкновений Помордайский пря- тался подальше и все время ожидал, что за ним придут и само- го отдадут на растерзание свирепому медведю, но медведь был лучшим другом Помордайского, и не хотел его терзать. Помордайский показал гордящемуся Шелленбергу кулак с на- колкой, изображающей фигу, сказал " Смотри у меня, фа- шистская ..., спичками не балуйся " и пошел искать Штирлица. Штирлиц ждал американского шпиона с вытекающими отсюда последствиями в виде эшелона тушенки. Штирлиц был голоден, а кроме тушенки ему ничего не хотелось. Наконец в кабинете Штирлица загромыхала рация. Телефонный звонок Штирлицу заме- няло ведро с камнями. Штирлиц надел наушники и важно сказал " Алле ". Так как телефонной трубки у Штирлица не было, его никто не услышал. Из наушников раздалось шипение, и кто-то весьма противным голосом сказал " Тушенка в пути ". Штирлиц оживился. За свою жизнь он видел тушенку в раз- личных количествах, но эшелонами он видел только солдат и лошадей. Он мгновенно размечтался о большом количестве блюд, которые можно приготовить из тушенки. Воображение рисовало ему заманчивые картины: тушенка со спаржей, тушенка с трюфе- лями, заливное из охлажденной тушенки. Облизывающегося Штир- лица прервал смущенный Борман. -- Чего тебе ? - спросил раздраженный такой истинно борма- новской бестактностью Штирлиц. -- Да вот, - сказал Борман, протягивая Штирлицу листок бу- маги. " Заявление ", - прочел Штирлиц, - " Прошу принять ме- ня, ... ( много раз зачеркнуты хвалебные эпитеты ) ..., Бор- мана в вашу русскую партию. Мартин Борман. " -- Так, - озабоченно сказал Штирлиц. - Только Бормана нам и не хватало ... Борман обиделся и стал, сопя, ковырять указательным паль- цем правой руки в ладони левой. Штирлиц встал и начал поход- кой очень большого начальника ходить взад-вперед по комнате. " Сейчас будет бить ", - подумал Борман. " Да, и очень больно ", - подумал Штирлиц. -- Ну, я пойду ? - спросил Борман. -- Иди, - сказал Штирлиц, вынимая из ящика стола бланк за- явления о вступлении в ВКП(б). - Заполнишь и принесешь, - сказал он Борману, протягивая заявление. Борман радостно высунул язык и вцепился обеими руками в заявление. Если бы у него был хвост, он незамедлительно на- чал бы им вилять. Борман ушел в себе и стал исследовать бланк заявления. Он был составлен лично Штирлицем для пере- вербования немецких офицеров. Перевербовываться никто не хо- тел, и первый бланк Штирлиц израсходовал на Бормана. Борман прочитал заявление с начала до конца, затем с кон- ца до начала и почувствовал некоторое закипание в мозгах. На двадцать шесть вопросов он не мог дать вразумительного ответа. Анкета требовала отвечать на все вопросы однозначно: да или нет, а что, думал Борман, написать в графу " Пол " ? Да ? А что это значит ? А если нет ? Нет, пол у Бормана был. Поэтому Борман плюнул и написал в графе "Пол" слово "паркет- ный". В графе "семейное положение" он, не долго думая, на- писал "днем - снизу, вечером - в зависимости от влажности воздуха". На вопрос есть ли родственники за границей, он на- писал "я сам за границей". Некоторые пункты анкеты представ- ляли собой образчики истинно советского крючкотворства. На просьбу описать свои характерные черты Борман послюнявил об- грызанный карандаш, наморщил лоб и вписал: "толст, лыс и злопамятен". В конце концов к вечеру у Штирлица на столе лежал истре- панный листок бумаги, проженный в трех местах и с маслянным пятном посередине на тему советской анкеты, в которой Борман изголялся, как мог. Штирлиц брезгливо взял его кончиками пальцев, перечел, вздохнул, высморкался в анкету, выстрадан- ную Борманом в течение трех часов тяжелой работы и выписал ему партбилет на имя Бормана Мартина Рейхстаговича. Штирлиц не знал, как звали отца великого пакостника, а фантазировать на тему немецких имен ему не хотелось. Получив статус члена ВКП(б), Борман загордился, торжест- венно оборвал все свои веревочки и дал клятвенное обещание больше не мазать лестницу салом и не связывать вместе никому шнурки. Ему не поверели, и очень правильно сделали. Поздно ночью алкоголик Холтофф, возвращаясь с дебоша, зацепившись за одну из свежеустановленных веревочек Бормана, получил от тяжелого резинового манекена удар по голове бутылкой. Хол- тофф был человек неглупый и догадался, что манекены не де- рутся, иначе несчастному мешку с соломой, из которого Борман за два дня изготавливал свирепого мужика, очень сильно не повезло бы. Штирлиц получил от американского шпиона эшелон тушенки и устроил банкет. Блюда были исключительно из тушенки, и все приглашенные на банкет сидели голодные и с обиженными физио- номиями. Американский шпион намекнул, что неплохо было бы Штирлицу подписать договор о переходе на службу в ЦРУ, но Штирлиц по- обещал, что посадит его в рацию, и американский шпион успо- коился и на устном договоре. Каждый вечер он приходил к Штирлицу и требовал доклада, в ответ на что Штирлиц, как мог культурно, посылал его в непонятное благопристойному амери- канцу место. Шпион пожимал плечами и уходил к Борману, с ко- торым и пьянствовал до помрачения рассудка, после чего они изливали друг другу души. Борман жаловался на плохое качест- во кубинских кирпичей и веревки, а также на отсутствие пур- гена в местной аптеке. Американский шпион жаловался на жад- ность и плохой характер многочисленного начальства, на что Борман заявлял, что нормальные немецкие гири ему никогда не заменят никакие кокосовые орехи. После каждой такой пьянки у Бормана зверски болела голова и массив утренних пакостей пе- реносился на вечер. ГЛАВА ПЯТАЯ. Около недели лейтенант Помордайский искал Штирлица. Вилла у Фиделя была большая, а где живет Штирлиц, лейтенант не знал. Однажды он, голодный, заросший и злой на пакостные изобретения Бормана, шел по коридору в поисках жертвы для мордобития. Из одной из дверей выглядывала личность, спокой- но поедавшая тушенку из огомной банки. Помордайский не мог догадаться, что это и есть Штирлиц. Неизвестно, чего ему больше хотелось: тушенки, дать в морду или получить в морду, но Помордайский с яростным воплем " Ненавижу ! " бросился на Штирлица. Штирлиц видел за свою жизнь много нахалов и вовре- мя успел среагировать. Охающий от удара головой об рацию обиженный лейтенант сидел в углу кабинета Штирлица, а тот спокойно открывал следующую банку тушенки, ожидая объясне- ний. Помордайский стойко отказался давать показания. Штирлиц пытался применять различные пытки, но НКВД-шник попался на редкость стойкий. Тогда Штирлиц решил применить новую пытку: кормление тушенкой. Изголодавшийся лейтенант без каких-либо проблем съел первые одиннадцать банок. Двенадцатая прошла через силу. Когда Штирлиц начал открывать тринадцатую, По- мордайский завопил о помощи. -- Здесь тебе никто не поможет, - пообещал Штирлиц. - Если Штирлиц кого-то пытает, значит, ему это жизненно необходимо. -- Так Вы Штирлиц ?! - обрадовался Помордайский, ощущая не- которые позывы в нижней части своего тела. Съеденные двенад- цать банок тушенки давали о себе знать. -- Да, - гордо сказал Штирлиц, довольный, что его все зна- ют. -- Тогда развязывайте меня скорее ! Я к вам из Центра ! - Помордайский скорчился и стал дергаться. Позывы стали еще нестерпимей. Штирлиц еле-еле успел его развязать. Помордайский вскочил со стула и, на ходу расстегивая штаны, помчался искать ва- терклозет. К счастью, ватерклозет и Штирлиц были соседями. Штирлиц взял для самообороны вилку и встал около ватерклозе- та, чтобы Помордайский не вздумал удрать. Тот удирать и не собирался: он нашел Штирлица и больше ему не было ничего нужно. -- А зачем ты ко мне из Центра, - спросил Штирлиц. -- Щас, выйду, скажу, - сказал глухо, как из бочки, Помор- дайский. Штирлиц начал сосредоточенно ковырять вилкой в банке ту- шенки. В отличие от всяких лейтенантов НКВД он мог съесть неограниченное количество тушенки и других продуктов, чем он постоянно и занимался. Из ватерклозета появился облегченный Помордайский, счаст- ливо улыбающийся и на ходу застегивающий штаны. Штирлиц про- должал глубокомысленно ковырять несчастную тушенку, изобра- жение президента выглядело настороженно; Штирлиц тоже не разделял радость Помордайского. Неожиданно Штирлиц чертых- нулся и выплюнул случайно попавшую в тушенку лимонку. Помор- дайский проводил взглядом укатившуюся под лестницу гранату, удовлетворенно прослушал последовавший звук взрыва и отрях- нул с фуражки откуда ни возмись посыпавшуюся побелку. Из-под упавшей лестницы вылез обштукатуренный Борман. -- Ну чего вы деретесь ? - плаксивым голосом сказал он, вытряхивая из единственного сапога части мрамора от лестни- цы. - Человек полез поспать под лестницу, а ему - по голове ... Вот все вы такие ... Штирлиц смотрел на него совершенно равнодушно. Помор- дайский радостно скалил кривые черные зубы. Увидев такую наглость, Борман достал из кармана бутылку с зажигательной жидкостью и с криком " Вот тебе ! " бросил в лейтенанта. По- ка лейтенант соображал, что это такое к нему прилетело, бу- тылка издала противное шипение и очень сильно грохнула. Ког- да дым рассеялся, оскорбленный вырыванием из рук банки с ту- шенкой Штирлиц обнаружил вместо Помордайского дырку с кусоч- ком ясного неба и ботинки военного образца. " По делам ушел, наверное ", - подумал русский разведчик. - " Но где моя тушенка ? " Около минуты он стоял в задумчивости. Но из этого состоя- ния его вывела та самая банка. " Ее-то как раз и не хватало ...", - задумчиво зашевелились мозги бедного разведчика. Банка была пуста. Штирлиц на всякий случай поковырял в ней вилкой, но тушенка почему-то не появилась. Он оскорбленно принялся открывать следующую банку, так и не узнав, каких гадостей ему хотел наговорить Помордайский. Примерно в середине августа Шелленберг лично обошел план- тации конопли и велел " снимать урожай ". Что он имел в виду под урожаем, никто не догадался, кроме, конечно же, Штирли- ца. Штирлиц не любил торопить события. Он спокойно ел тушен- ку и ждал, что придумает бывший шеф контрразведки для переп- равки наркотиков в США. " Урожай " скосили и начали перера- батывать. Жизнь всех на вилле превратилась в кошмар. Круглые сутки по вилле сновали негры, пришедшие из лаборатории по переработке конопли за инструкциями. Мюллер, который очень боялся негров, потребовал, чтобы его песочницу перенесли в безопасное место. Где-то через неделю из конопли получилось что-то, что никто не видел, но что Шелленберг тщательно ох- ранял. Поздно ночью он сидел около склада и останавливал всякого, кто пытался пройти мимо. От таких окриков Айсман, так и не привыкший к кубинским неудобствам, очень страдал и у него, естественно, пропадала всякая охота идти дальше, к ближайшим кустам. Штирлиц понимал, что ему необходимо пробраться на склад и посмотреть, что там такое, но найти способ для этого мог только разве сам великий пакостник Борман. -- Айсман, прекратите шляться по ночам мимо моего склада, - сказал однажды очень обиженный Шелленберг. - Я постоянно пу- таю вас с грабителями и могу в вас выстрелить. -- Попробуй только, выстрели, - сказал Айсман, сверкая единственным глазом. -- Айсман, вы идиот, - сказал подошедший Мюллер. - Когда Шелленберг вас окликает, надо не материться и не брасать тя- желые предеметы, а надо закричать каким-нибудь зверем: кош- кой там, собакой ... Ободренный Айсман так и сделал. Ночью разбуженный Шелленберг вскочил и дико заорал: -- Стой, кто идет ? -- Да так ... - ответили ему из темноты. -- Что " да так " ? - переспросил Шелленберг. -- Ничего, - сказали ему. -- Я говорю, идет-то кто ? - вежливо поинтересовался Шел- ленберг. -- Надоел ты мне, Шелленберг. Какая разница, кто идет ? Ну там, кошки, собаки, тебе-то что ? Из-за тебя человек уже не- делю запором страдает. -- Так бы сразу и сказал, - успокоился Шелленберг. Он лег спать и больше не отзывался ни на какие шорохи. Штирлиц вздохнул с облегчением - путь к складу был открыт. Когда он отпиливал решетку, мимо склада, довольный, что хоть один раз ему не помешали, пробежал Айсман, гордо под- держивая сползающие штаны. Забравшись на склад, Штирлиц огляделся по сторонам и не заметил ничего интресного. В углу стояла огромная бочка. Штирлиц со вздохом достал из кармана лом и совершенно равно- душно отбил крышку. Из бочки стал подниматься тяжелый запах. Шелленберг понимал, что чем больше он доставит наркотиков, тем лучше, и поэтому добросовестно наполнил цистерну довер- ху, применяя банановую кожуру, очистки колбасы и помои с кухни. Штирлиц походил вокруг бочки, постучал по ней носком са- пога и удовлетворенно чмокнул губами. Достав вилку, которой он любил ковырять тушенку, он подумал: " Интересно, пробъет ли моя вилка эту бочку ? " Штирлиц был человеком действия, и притом он был русским разведчиком, а у них, это знал даже Мюллер, положено сначала делать, а потом уже думать. Произведя ужасную отрыжку, от которой вздрогнул даже без- мятежно спящий Шелленберг, Штирлиц злобно воткнул вилку в самый низ бочки. Ценный наркотик, выстраданный Шелленбергом в течение трех месяцев, хлынул на пол. " Пропала вилка ", - с сожалением подумал Штирлиц. Русский разведчик не любил стоять в луже всякой гадости или чувство- вать себя виноватым, поэтому он предпочел вытереть сапоги о пиджак спящего Шелленберга, почистить вилку о его брюки и удалиться. Утром гнев Шелленберга был безграничен. Он извергал страшные ругательства ругал Бормана. Досталось всем, даже ни в чем не повинному Мюллеру. Тот сказал, что пусть Шелленберг к его песочнице больше не под- ходит. Штирлиц, как ни в чем не бывало, скалил зубы и ел тушен- ку. Сегодня у него был второй день рождения за последние три месяца. Сейчас он ест тушенку, но ровно через три минуты он рыгнет, бросит банку и продолжит свою тяжелую и опасную ра- боту. Обеспокоенные отсутствием наркотиков, американские дипло- маты решили направить на Кубу Даллеса. Об этом Геббельсу по большому секрету сообщил Шелленберг. Он не знал, что для то- го, чтобы распространить новость, надо сообщить ее Геб- бельсу, поэтому вечером о приезде Даллеса знал даже Мюллер, который составил из куличиков надпись " Привет американским шпионам " и охранял ее всю ночь. Приезд Даллеса совпал с возвращением любимого Фюрера из Бразилии, где он лечился от импотенции. Волей судьбы Фюрер попал на тот же захолустный аэродром с главным зданием из пальмовых ветвей, где в ожидании зажравшихся таможенников сидел голодный и небритый Даллес. Увидев Даллеса, Фюрер сильно засмущался и отвернулся, прикрывая лицо раскрытым на самом экстравагантном месте журналом " Play Boy ". Красотка с огромным бюстом завлекающе смотрела на пронырливого амери- канского дипломата, который даже застеснялся и покраснел до запонок пиджака. Неожиданно Даллес увидел лицо Фюрера. " Где я видел этого развращенного мулата ? " - подумал Дал- лес, упорно смотря на загоревшее до черноты лицо Фюрера. Тот застенчиво смотрел на Даллеса через странички " Play Boy " и ужасно боялся, что Даллес узнает его и закричит что-нибудь типа " Держите любимого Фюрера ". Внезапно в проеме пальмо- вых ветвей появился подхалим Шелленберг, приехавший встре- тить вождя. Толстый таможенник тщетно пытался сдержать его. Шелленберг, подпригивал, вытягивая тощую шею, вопил: -- Я здесь, мой Фюрер, я здесь ! " Развелось же этих фюреров ", - подумал Даллес. Шелленберг подвел к дверям телегу, запряженную парой ра- бов, посадил в нее любимого Фюрера ( что неграм, запряженным в телегу, совсем не понравилось ) и направился на виллу Фи- деля. Штирлиц был в ужасном расположении духа. Тушенки было много до ужаса, но даже это не радовало профессионального разведчика. Шелленберг нажаловался Фюреру, что кто-то испор- тил все его наркотики. Фюреру было не до наркотиков. Выле- чившись в Бразилии от импотенции, он теперь страдал от отсутствия женщин. Негритянок он терпеть не мог и очень бо- ялся. Пришлось отправить пару негров на почту и выписать Фю- реру из Германии Еву Браун. Узнав про это, Штирлиц поперхнулся. Ева Браун принадлежа- ла для Штирлица к тому классу женщин, которые убегали от не- го до восьми вечера. Все остальные убегали от него в девять - тридцать. Некоторые не доходили до дома Штирлица, не дослушав его рассказ о всемирной победе мировой революции и обилии "Беломора" и тушенки. Приезд Евы Браун не предвещал Штирлицу ничего хорошего, и он, решив потешиться, выбрал са- мый тяжелый кастет и отправился искать Мюллера. ГЛАВА ШЕСТАЯ. Даллес искал виллу Фиделя Кастро. Он знал по описаниям Шелленберга, что " она такая большая ", но для обычного аме- риканского агента этого было явно недостаточно. Даллес не смог догадаться, что все, кроме помойки и зарослей кактусов и есть вилла Фиделя Кастро. В это время Штирлиц спаивал Фиделя и уговаривал его про- возгласить на Кубе развитой коммунизм. -- Может, социализм ? - спрашивал Фидель после очередного стакана, на что Штирлиц отвечал: -- Нет, ты меня уважаешь ? - и наливал следующий. Горилка Геббельса была на редкость хороша. Утром Фидель пошарил в темноте рукой по столу, поймал скользкий теплый огурец и съел его. Затем с трудом одел га- лифе, предварительно разобравшись, где у них левая штанина, а где подтяжки, выпил теплого пива и ползком выбрался из ка- бинета Штирлица. В коридоре стоял Даллес. Ночью он каким-то образом пробрался на виллу Фиделя и теперь основательно на ней заблудился. Утром он пошел на запах туалета, надеясь встретить цивилизованных людей и напоролся на волосатого небритого Фиделя, с урчанием выползающего из кабинета Штир- лица. С воплем "Спасите, хищник" Даллес бросил чемодан и повис высоко на занавеске. Фидель от этого звука очнулся, подоб- рался все так же на четвереньках к висящему высоко наверху Даллесу и неожиданно для себя залаял. Штирлиц проснулся, как всегда, злой и небритый. Вокруг глаз советского разведчика темнели синие круги. Голова раскалывалась от вчерашней пьянки. " Чертов Фидель ", - подумал Штирлиц, - " Две бутылки извел на всякие пьянки " Штирлиц рыгнул и позвал: -- Федя ! -- Р-р-р-р ? - вопросительно прорычал Фидель в ответ из ко- ридора, теребя штанину Даллеса. -- Ползи сюда... -- Р-р-р-р, - прорычал Фидель, отрицательно помотав голо- вой, отчего Даллес, зажатый зубами Фиделя посредством штани- ны, закачался на занавеске. -- Ну тогда я к тебе поползу, - сказал Штирлиц, переползая с дивана на пол. Внезапно он почувтвовал, что кто-то его держит. Крепко выругавшись, Штирлиц начал дергать руками и ногами в разные стороны. Через двадцать минут опытный раз- ведчик, получив информацию к размышлению в виде хлопка не- большим металлическим предметом по лбу, понял, что его сдер- живают подтяжки, которые он забыл отцепить от лежащего на полу маузера. Пошарив рукой сзади себя, Штирлиц нащупал что-то эластичное. Подергав это что-то в разные стороны, он понял четыре вещи. Первое: это что-то являлось подтяжками. Второе: Штирлица сдерживали другие подтяжки ( не эти ). Третье: к подтяжкам был прицеплен Фидель, стягивающий со шторы зубами вопящего Даллеса. И что Даллес к подтяжкам от- ношения не имеет. -- Ты что это кусаешься ? - удивленно спросил Штирлиц. -- Р-р-р-р, - прорычал Фидель что-то невнятное, не разжимая зубов. -- Кого поймал ? - спросил Штирлиц. Фидель выпустил Даллеса, который, воспользовавшись приоб- ретенной свободой, быстро забрался по шторе вверх. -- Не трогайте меня ! - завопил он оттуда. - Я вас боюсь. -- А я что, кусаюсь ? - обиженно спросил Штирлиц. Даллес начинал ему не нравиться. Даллесу не понравился Фидель. Даллес пробрался сквозь толщу занавесок к окну и стал биться об стекло головой, пытаясь его открыть. -- Бейся, бейся, - сказал Штирлиц, с трудом поднимаясь на ноги. -- Там бассейн с крокодилами. -- Ага ! - радостно подтвердил Фидель и одобрительно зары- чал. -- Федя, - сказал Штирлиц. - Что это за птица на окне ? -- Ворона ! - сказал Фидель и заржал. Шутка показалась ему жутко оригинальной. Штирлиц разозлился и для разминки, прислонив Фиделя к стенке, начал бить ногами. Когда Фидель согнулся пополам, Штирлиц стал бить его кастетом. Он не рез- вился так уже девять лет, с тех пор, как адмирал Канарис имел удовольствие наступить ему на ногу. Отколотив Фиделя до глухого урчания, Штирлиц поставил ему напоследок большой красивый фингал под левый глаз, подправил его двумя ударами и прислонил охающего Фиделя к стенке. После физических упражнений русский разведчик становился добр и безобиден. Даллес изнемог от тяжелого висения на скользкой шелковой занавеске и непроизвольно сполз вниз, произведя некоторый шум, разбудивший Бормана, который провел всю ночь над реали- зацией очередной безобидной шутки и теперь спал детским сном на чердаке с улыбкой на устах и милым, полным нежности к предстоящим жертвам лицом и чувством полного удовлетворения. Рядом с ним покоился обычный кубинский кокосовый орех с не вполне обычным содержанием. Борман стал обожать кокосы с тех пор, как они не понравились Штирлицу. Ядерная мина на тушен- ке должна была не понравиться Штирлицу еще больше. Борман прервал свой многосерийный сон "Приказано выжить" и прислу- шался. Большую весомую цену бомбе придавали тридцать шесть таблеток пургена, которые он достал у Айсмана. Штирлиц стукнул Даллеса пару раз носком сапога и спросил: -- Ты кто ? -- А ? - после часа, проведенного на занавеске, Даллес выг- лядел полным придурком. -- Все ясно, - сказал Штирлиц. - Ты - вражеский шпион, враг мировой революции и всего советского народа, троцкист, наци- оналист, пособник Бухарина, буржуазный элемент, пособник контрреволюции ... Даллес зажмурился. На тему вражеского шпиона Штирлиц бре- дил четыре часа, ни разу не повторяясь, и закончил свою речь внушительным ударом кастета. По прошествии этого времени Борман, основательно подка- чавшись в своей лексике, так как ругательства Штирлица дава- ли глубокую тему для размышления ( все выражения Борман за- писал в книжечку ), зашел к Штирлицу, держа в руке кокосовый орех. Сердце его приятно согревалось при мысли, что он как-то намерзит русскому разведчику. Всунув Штирлицу орех, Борман с криком "За Ленина, за Сталина !" скрылся в дверях. Штирлиц, основательно озадачившись, смотрел на орех. На скорлупе было выгравировано " ШТИРЛИЦ- СКОТИНА И РУССКИЙ ШПИОН ". Произведение гравировального исскуства было сделано очень красивым почерком и без единой ошибки. Борман очень старался. Он любил делать гадкие, но приятные сюрпризы, сби- вавшие с толку разных разведчиков. " Никак не успокоится ", - подумал Штирлиц. Он попробовал поковырять вилкой надпись, но плод экватора просто так не поддавался. Исправить слово "шпион" на "разведчик", как в старые добрые времена, было весьма трудно - кокосовый орех был сделан из какого-то материала, очень отдаленно напоми- навшего стены в рейхканцелярском ватерклозете. Штирлиц злоб- но воткнул в орех искривленную вилку. Внутри оказалась ту- шенка. Это наводило на странные мысли. Во-первых, где Борман научился говорить по-русски, а тем более писать и хамить русским разведчикам. Во-вторых, где Борман достал тушенку. В конце концов, Штирлиц пургена не любил. С кокосовым орехом пришлось расстаться, хотя Штирлицу очень было жаль расста- ваться с тушенкой. " Надо, разведчик Исаев, надо - такая у нас работа", - с такими мрачными мыслями он поставил кокос в коридоре. Его мысли были прерваны неприятным появлением Айсмана. Айсман решил облегчить душу и заглянул с какой-то странной целью. Штирлиц недолюбливал такие посещения, так как Айсман сильно пачкал сантехнику. Айсман по пути прихватил пачку "Беломо- ра", зонтик, бинокль, шляпу, молоток и кокос. После недолго- го разговора Айсман изчез из поля зрения. Разведчик все ви- дел, но не предпринял никаких действий. " Свое не уйдет ", - скромно проявил он свое удовольствие. Через десять минут в его комнату ворвался Айсман, который с разбега вышиб дверцу сортира и скрылся. Раздался радостный облегченный вздох. Освеженный Айсман предстал перед Штирлицем, скаля зубы и радостно сверкая единственным глазом. Точнее, глаз у Айсмана было два, но один из них постоянно был закрыт повязкой: Айсман знал, что по этому глазу он от Штирлица не получит. Выражение лица Штирлица ему перестало нравиться, так как Штирлиц был вооружен кастетом, который он подозрительно зло- веще взвешивал на руке; сегодня, как никогда, Штирлиц был в приятном расположении духа - тренировка пошла ему на пользу. И вообще, надо было облегчить душу за испорченную тушенку, а бинокль был просто необходим. " По морде дать или ногами ? " - подумал Штирлиц, продолжая подбрасывать кастет. Такие движения Айсману жутко не нравились. Он не очень любил, когда его били, потому что не любил надрывать горло, а дико орать во время избиения его заставлял характер Штир- лица - орущих жертв русский разведчик бил не так сильно и почти не бил сапогами. Айсман зажмурился, открыл рот и приготовился орать. " А может, ногами ? ", - подумал Штирлиц, поднося зажигалку ко рту Айсмана. -- " И где он, паразит, спиртное берет", - оскорбленно подумал русский разведчик, смотря на факел, выр- вавшийся из пасти Айсмана вместе с воплем. Борман исходил слюной, не видя процесса избиения, но вопли ему положительно нравились. Вопли жертв доставляли Борману огромное удо- вольствие. Из-под карниза было плохо видно, и Борман просу- нул свое личико в окно. Внезапно прилетевший зонтик заставил его принять исходное положение, а молоток ему пришелся по душе. Душа очень сильно заболела. Схватившись за ушибленное место, Борман вскрикнул и упал. " Что-то молотки разорались ", - подумал Штирлиц, покрывая тело орущего Айсмана многочисленными аккуратными синяками. Заключительным аккордом его художественного произведения бы- ло подвешивание Айсмана посредством повязки за угол двери и испробование всех известных ему ударов. После того, как тело Айсмана целиком и полностью приняло фиолетовый оттенок, Штирлиц потешился еще полчасика и перестал. " Месяц форму не стирал, паразит. Вот пачкай после этого руки об этих Айсманов ", - с досадой подумал русский развед- чик, разглядывая испачканные ладони и вытирая их об Айсмана. Борман высунулся посмотреть, почему Айсман перестал орать. -- Борман ! - нежно воскликнул Штирлиц. - Иди сюда, хороший мой. Ласковые нотки в голосе постоянно злого и на кого-то оби- женного Штирлица звучали неестественно. Великий пакостник понимал, что самое хорошее, что можно получить от Штирлица, это очень несильный пинок или совсем незаметный синяк. -- Чего ? - спросил он с подозрением, на всякий случай при- готовившись прыгать в заросли довольно недружелюбных как- тусов. -- Хочешь конфетку ? - ласково спросил Штирлиц, доставая из кармана завернутую в фантик лимонку. Красный фантик с желты- ми полосками заманчиво поблескивал на заходящем солнце. Бор- ман открыл рот и уставился на что-то слишком доброго Штирли- ца. -- Бери, не стесняйся, - лелейным голосом сказал Штирлиц, придавая своему лицу как можно более ласковое выражение. - У меня их мно-о-го ... Борман хищно схватил гранату и исчез за окном. Взметнув- шийся в небо кактус ясно продемонстрировал, что Борман решил съесть конфету прямо в прыжке в заросли. Оборваный и обго- ревший Борман, пролетая мимо окон ватерклозета, заорал: -- Я вот тебе дам конфетку ! Я тебе дам конфетку ! Я тебе вечером торт принесу ! -- Сам скушай ! - ласково закричал Штирлиц, сохраняя на ли- це ангельское выражение. Проводив взглядом Бормана, так внезапно улетевшего в джунгли, он посмотрел на лежащего перед ним Айсмана, ка- ким-то образом сползшего с двери. -- Еще хочешь ? - удивился Штирлиц, доставая кастет. -- Может, завтра ? - с надеждой попросил Айсман. -- Ладно, я сегодня добрый. - сказал Штирлиц, мощным ударом в челюсть повергая Айсмана в состояние неограниченного удив- ления. После своего коронного удара он вытащил Айсмана из апартаментов. По пути Айсман умудрился стащить из коридора шнурки и щетку для чистки сапог. Штирлиц, возвратясь, с удивлением заметил Даллеса, подающего признаки жизни. " Сла- бак ",- подумал Штирлиц, исполняя роль пращи; роль камня исполнял Даллес. Через секунду раздался оглушительный рев; " И кактусы он не любит ", - оскорбленно подумал Штирлиц. Офи- церы Рейха кактусы не уважали, но знакомиться с ними прихо- дилось. Штирлиц после такого эмоционального подъема решил немного подкрепиться. Достав штук десять банок, на которых не по-русски было написано "Tinned stew meat for russian spyes", приготовился отужинать. Но это ему не удалось. Вор- вавшийся в комнату ананас, разбросавший по комнате отбросы столовой Фиделя, поверг Штирлица в состояние транса. Такой гадости он не ожидал. Развернувшись, он не глядя выметнул в окно банку, залитую свинцом, предназначенного для кастетов, и с удовольствием приметив, что кому-то не поздоровилось. Путем логических умозаключений Штирлиц постиг, что это была месть Даллеса, обнаружевшего запасы Бормана на черный день. Месть Бормана должна быть очень большой,- а Штирлиц ожидал именно такой мести,- и месть эта должна была вынашиваться долго. Штирлиц успокоился и, в течении получаса уничтожив десять банок, овладел собой и уснул. ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Всю Кубу потрясла новость, что Штирлиц собирается позаго- рать. Из-за этой новости было организовано восемнадцать драк, в одной из них принял участие и сам Фюрер. Штирлиц, как ни странно, участия не принимал: он изредка стукал слиш- ком настойчивого вопросителя по голове, и на этом инцендент исчерпывался. И вот, ясным летним днем Штирлиц вышел на пляж в своих любимых семейных трусах, полотенцем из простыни и темных очках из закопченного оконного стекла, попробовавшего одного из садистких извращений великого мерзкопакостника. Борман решил не упускать этого знаменательного события. В голове его зрел зловещий план. Штирлиц должен был получить свое -- обещанный пирог русский разведчик еще не получил. Штирлиц притормозил тележку с тушенкой. Негритянки устави- лись на интересного мужчину. Штирлиц, не обращая внимания на знаки уважения, снял ботинки и носки, шлепнул резинкой трусов по животу, напичканному тушенкой, и улегся на песок. Мюллер невдалеке строил башню из песка, украшая ее довольно увесистыми булыжниками ( отчасти ради самозащиты ). Борман разработал генеральный план поражения разведчиков всех времен и народов. Штирлиц должен был, как истинный боец невидимого фронта, исчезнуть с глаз долой под недоуменным взглядом офицеров Рейха. Попутно организовывалось несколько довольно приятных мерзостей на вариации a la Germany, с фе- йерверками и хлопушками. После шумихи Штирлиц должен быть посрамлен. Все побережье Кубы было обложено минами, кладовые Фиделя были зверски распотрошены. Под поверхностью земли бы- ли проложены сложные коммуникации, веревки. А сам Борман в это время с окромным трудом, ваполняя роль крота, прокапывал туннель прямо к Штирлицу. Но Борман не учел одной мелкой де- тали: этой деталью оказался Мюллер, возводящий из песка вну- шительные и массивные замки и застенки дорогой ему сердце Германии. Массивный булыжник стукнул Бормана по потной лыси- не, причинив мерзопакостнику нестерпимую боль. Но цель была превыше всего. Но Мюллер так не думал. Раздался вопль, напо- минающий сирену. Дорогие Мюллеру застенки вполне некультурно накренились, красная звезда на вершине поехала вниз. ... Штирлиц засмотрелся на дам и решил с ними познако- миться. Встав с полотенца, он, прихватив тележку с обожаемой тушенкой, подкатил, радостно сверкая очками и улыбаясь, к обнаженным красотам экватора. Красотки недоуменно посмотрели на тележку. Штирлиц завязал с ними разговор о победе Мировой Революции и роли Штирлица в русской истории. ... Подхалим Шелленберг за спиной Штирлица, элегантно об- локотившегося на тележку, завалился на простыню, отвесил гу- бу и захрапел. Хлопоты Шеллеберга тяжело отразились на его здоровье и поэтому он не мог контролировать свои действия. Борман выполз на противоположном конце острова и удовлет- воренно потер руки. День обещал быть на редкость приятным и захватывающим. Он бодрым шагом возник на пляже, ликуя и улы- баясь. Он подошел к Штирлицу и, многозначительно сказав " А девочки ничего.. ", прошел к Фюреру, как наиболее нейтраль- ному лицу. Штирлиц поперхнулся. Через полчаса Борман осоз- нал, что Штирлиц нахадится не на изначальной позиции, и возвращаться явно не собирался. Еще через полчаса он понял, что сидит на пустой консервной банке. Шелленберга было жаль, но поделать было ничего нельзя. Мерзопакостные устройства Бормана срабатывали неукоснительно и при испытаниях страдал даже сам изобретатель. Медленное исчезание шпиона всех разведок возвестило об начале акции. Шелленберг проснулся и неудовлетворенно помор- щился. Стало холодно снизу и жарко сверху. Открыв глаза, он действительно понял, что его тело на расстоянии двух метров не различается. Он подвигал конечностями и этот жест был последним целеноправленным движением на этот день и на мно- гие последующие. Скрытая система веревочек и проволочек ско- вала его прочно и надежно. Перед удивленными взглядами офи- церов Рейха медленно и верно, как Христос, Шелленберг начал подниматься из песка. Скрытые реактивные двигатели работали на всю катушку ( пронырливый Борман проник в самые сокровен- ные места фиделевского склада. Фидель не знал, из чего сде- лан самолет и запасливо отложил запасные части Боинга в ук- ромный уголок ). Струи песка волнами разлетались вокруг. Шелленберг оказался на платформе, к которой были прикреплены двигатели от ракеты дл взятия проб воздуха. Внезапно появив- шийся пузырь неприятно хлопнул Шелленберга по лицу, размазав более неприятную массу. Секретом приготовления этой массы поделились с Борманом негры, вернее Борман их попросил, еще вернее, Борман применил одно из адских приспособлений. Масса применялась для ублажения богов. Нечто вязкое размазалось по всему Шелленбергу, причиняя нестерпимое жжение и повышение потенции. На этом злопыхания Шелленберга не кончились. Также вне- запно отрубившиеся двигатели устремили шпиона вниз. Пляжники разбежались. Последним шел Штирлиц, одной рукой удерживая новую радистку и назойливо прося остаться со словами " Ну куда вы, мадам ! Мировая Революция не за горами ! ", другой таща тележку. Шелленберг в гордом одиночестве плюхнулся в прибрежную воду. Натянутые по всему побережью веревочка вызвала к действию мины. Прекрасный фейерверк приятно порадовал зрите- лей, сидящих на крыше обширного дома Фиделя. Шелленбергу зрелище не понравилось... Далнейшее словами не передавалось. Известно, что Шеллен- берг два месяца ходил на костылях, прилипшие перья не давали не то что взлететь ( летать самолетами "Аэрофлота" Шеллен- берг не любил ), но и сесть, вонючая жидкость первичным воэ- действием не ограничилась и Шелленберг приобрел повышенную потенцию на всю жизнь, но его внешний вид отпугивал дам на расстоянии трехсот метров. Тело шпиона было покрыто язвами и рытвинами, лицо представляло большой волдырь, волосы непри- лично вспучены как глаза, уши забиты клеем "Момент", пол-ли- ца закрывала детская пластмассовая маска для игры в хоккей, причем она была приклеена тем же клеем, пальцы были свернуты и завязаны в узел. В рот напихано "Бустилата" и зашито нит- ками. Как мог извратиться Борман до такой степени, сам мел- копакостник не знал, но переход в иной стиль явно про- чувствовался. Борман ходил на подъеме, хотя цель не достигла конечного пользователя - Штирлиц продолжал наслаждаться ту- шенкой, радистками и другими прелестями жизни. До него с са- мого начало понял, для кого предназначался пирог, но внима- ния не подавал. И к тому же Штирлиц нес сложное бремя - бре- мя разведчика. Бремя в лице мерзопакостника Бормана вырыва- лось и дрыгало ногами. -- Я тебе покажу пирог, - грозно обещал Штирлиц, останавли- ваясь передохнуть. Борман трепетал. Он знал, что от Штирлица можно ожидать таких пинков, которых не удостаивался ни один китайский шпион. Еще русский разведчик любил бить своих жертв ногами, а ноги у него были сильные, как у страуса. Неожиданно вдалеке показалась телега. На ней, в обнимку с канистрой бензина, ехала Ева Браун. Штирлиц бросил Бормана, который не преминул быстро уползти, и прислонился к карте СССР, которые везде развешали рабы Фиделя специально для Штирлица. Русского разведчика неукротимо рвало на Родину. Такая реакция на Еву Браун у Штирлица вырабатывалась годами. Не доезжая двух шагов до Штирлица, корова, запряженная в телегу, упала, высунув наружу сухой жесткий язык. -- Однако, бензина кончилась ! - радостно сообщил Штирлицу извозчик со странными чертами лица, явно с крайнего севера, завернутый в телогрейку и с унтами на кривых тощих ногах. Отобрав у Евы Браун канистру бензина и лишив ее таким об- разом возможности сопротивляться падению в кучу навоза, из- возчик отвернул крышку и начал поливать корову бензином. Ко- рова удивилась и вылупила глупые зеленые глаза. Остатки бензина извозчик с крайнего севера предусмотри- тельно вылил коров