ает следы. Я жду финального маневра - по-моему, это будет звезда: корабли разлетятся врассыпную и удерут, пока та фирма будет решать, за кем из них гнаться. Я угадал. - А что теперь? - Мы выиграли время, - уверяет меня Яневич. - Следующая остановка - точка заправки. Глава 4. Первый клайминг Господи, я выдохся. Будто уже неделю не спал. Всего пару раз ненадолго придремал с тех пор, как расстался с Шерон... А вот об этом лучше бы и не думать. Случайность. И помнить нечего. Грязь. А глядя назад, вспоминаешь с грустью. Бессонница сама по себе не так уж страшна, но вызывающий ее стресс... Корабли противника вокруг... То ли мы их видим, то ли нет. Неудивительно, что все просто лунатиками стали. Сейчас мы в гипере. Я просто обязан немного поспать, пока есть возможность. Если не поспать до точки заправки, то, когда мы вернемся в нормальный режим и снова надо будет работать, я сломаюсь. Остальные чувствуют себя неплохо. Но ведь они привыкли. Большинство из них уже здесь бывали. Проклятие! Какого черта я выбрал такой сумасшедший способ зарабатывать на жизнь? Скучный день почти закончился. Только что закончен второй цикл на моей койке. Спать здесь хуже, чем я ожидал. Все время кто-нибудь то на вахту, то с вахты. И каждый просто-таки обязан остановиться и попользоваться раковиной. Если они не умываются и не стирают носки, то используют чертово приспособление в качестве писсуара. На этом летающем пончике только один унитаз. Бредли говорит, что раньше было три. Один для низкой и два для любой гравитации. Два последних разделили участь душа. Их заменило дополнительное вооружение. Перед сменой вахты образуются очереди. Идущие на вахту хотят сделать свои дела, поскольку потом у них уже не будет возможности. Желающие присесть выстраиваются в очередь к "адмиральской каюте". Остальные отливают в раковину и смывают из крана. Порой на всех уходит полчаса. Потом наступает время повторного спектакля - для уходящих с вахты. Еще добрых полчаса. И все время насмешки и проклятия, нескончаемый поток грубых шуток и непотребных анекдотов. Мне думать противно в этой раковине что-нибудь мыть. Одного запаха хватает, чтобы не дать уснуть. Я искал себе место для житья получше и пришел к выводу, что такого места нет, хотя меня стоило бы похвалить за настойчивость. Как и тех, кто ищет эйдо. Эйдо. Услышав это слово в первый раз, я подумал, что оно от греческого "эйдолон" - невидимый. Привидение. Дух. Некто невидимый, проскальзывающий мимо, заглядывающий через плечо. Но нет, оно произошло от слова "эйдетика" - как в выражении "эйдетическая память". Экипаж начинает каждый патруль с этой игры. Интеллектуальная разрядка. Все началось, как мне кажется, с грубой ошибки, допущенной Психологическим бюро. В трудную минуту скорее эйдо может стать козлом отпущения, чем тот, кого я называю Нытик. Эйдо - это человек-магнитофон, член экипажа с гипнотически расширенным объемом памяти. Предполагается, что он смотрит, слушает и запоминает все, включая эмоциональную реакцию на события. Это непременно один из тех, кто летит впервые, - якобы для большей объективности. Та грань жизни клаймера, о которой молчат журналисты. Непостижимая грань. Когда я впервые услышал об эйдо, я посчитал это излишним дублированием. Потом я задумался. Он - инструмент Психологического бюро, а не Главного командования клаймерного флота. На Главное командование работает магнитофон. Разница существенна. Психбюро интересуется людьми. И часто это различие создает непреодолимую пропасть между бюро и штабом. Психбюро - единственная, похоже, сила во Вселенной, способная приказывать адмиралу. Задача штаба - выиграть войну. Задача Психбюро - расставить нужных людей по нужным местам, чтобы работа выполнялась эффективнее. И, что еще более важно, Психбюро старается минимизировать нагрузки на человеческий мозг. Цель охоты - распознать эйдо и потому знать, когда придержать язык. Разгадавший загадку никому ничего не скажет. Будет стоять сзади и злорадствовать, когда кто-нибудь скажет что-нибудь, что потом ему напомнят. Теперь я понимаю, почему все так меня сторонятся. Заставить их раскрыться будет та еще головная боль. Я ведь главный подозреваемый. Пока я бегаю в стае и надеюсь доказать, что я не шпион командования. И без этой мути с эйдо у меня работа трудная. У космофлотчиков просто паранойя по отношению к своему знаменитому военачальнику. Я уже спрашивал старпома, не знает ли он какой-нибудь способ, как мне успокоить этих людей. Он улыбнулся своей саркастической улыбкой дикаря и ответил: - А ты уверен, что эйдо сам знает, что он эйдо? Сукин сын этот Яневич. Всегда ему есть, что сказать, всегда сумеет отправить тебя на охоту в болота твоего собственного разума - искать пространные, из миллиона слов, ответы на его короткие, из дюжины слов, вопросы.

Точка заправки - большой клок пустоты в необитаемом пространстве, ограниченный тетраэдром из звезд, ближайшая из которых находится на расстоянии в четыре световых года. Взгляд сквозь объектив видеокамеры упирается в совершенно незнакомый для глаза пейзаж, хотя я знаю, что мы находимся в каких-то десяти световых годах от Ханаана. Попади я в плен, мне нечего будет выдать. - А кто-нибудь когда-нибудь в плен попадал? В открытом космосе? - Не слышал ничего подобного, - отвечает Рыболов. - Спроси Патриота. Он знает много подобной ерунды. - Не знаю, лейтенант, - говорит Кармон. - Ничего такого не слышал. А был случай, чтобы мы поймали Кого-нибудь из них? Ну да, было такое, но я так сказать не могу, потому что сам знать не должен. По клаймеру пробегает дрожь, передающаяся с корабля-носителя. Тому нужно значительно снизить скорость, чтобы выровнять курсы перед заправкой. Интерком Тродаала вещает на весь отсек. Случайно мы слышим, как кто-то с корабля-носителя пытается связаться с идущими нам навстречу судами. У Джангхауза озабоченный вид. - Может быть, им не удалось уйти. Последние у нас сведения - что танкер заметает следы после случайного контакта с одиночным кораблем противника. - Даст Бог, они успели воззвать к небесам. Похоже, его чувства задеты всерьез. - А то нам просто придется возвращаться. - Нет, этого не будет. Мы останемся здесь, пока не пришлют новый танкер. Ага! Появился свет. - Вижу вас над собой, "Акернар", - говорит отдаленный голос. - Настраивайтесь и спускайтесь. "Метис", конец связи. Рыболов заметно расслабился: - Это буксир. Мы, наверное, были вне полосы частот. Столько накручено для безопасности, что с полосами частот бывает путаница. Но это может быть и имитация переговоров, попытка конкурента усыпить нашу бдительность. Однако это подозрение больше никому в голову не приходит. Все радуются. Через мгновение Тродаал говорит: - "Акернар", "Акернар", это "Сьюбик Бей". Звездная песня. Линкольн тау тета Пекин Борс. Конец связи. - Почему не "шибболет"? - бормочу я. - "Сьюбик", "Сьюбик", это "Акернар". Голубой свет. Иди гамма-гамма высокий ветер. Лондон Гейзенберг. Конец связи. - Сладость юной любви, - говорит Яневич из-за моего плеча. - Мы нашли, кого искали. - Зачем здесь буксир класса "Титан"? Что тут тащить? - Лед. "Метис" срежет несколько кусков и скормит их кораблю-носителю, а тот их расплавит, дистиллирует и заполнит наши баки. - А тяжелая вода? Я думал, что нам нужен только легкий водород. - Молекулярные сортировщики. Тяжелый водород корабль-носитель заберет домой, для производства боеголовок. - "Сьюбик" - это танкер? - Угу. Еще несколько часов - и можешь начинать молиться, чтобы мы пережили заправку. Заправка вынесена так далеко из-за антиматерии. Если что-то не заладится, взорвется - мало не будет. АВ везут откуда-то еще. Нет смысла провозить его сквозь блокаду Ханаана. - Ты думаешь, самая суровая служба на клаймере? - спрашивает Яневич. - На танкер АВ меня только мертвым затащат. Там служить - психом надо быть. * Слово, по которому воины библейского военачальника Гедеона отличали чужаков от соплеменников. Он прав, если подумать: сидеть на паре сотен тысяч тонн антиматерии и знать, что микросекундная ошибка в системе контейнеров - и тебя нет... - Но кто-то должен это делать, - добавляет он. Танкеру приходится здорово поманеврировать. Наши относительные скорости абсолютно не совпали. Пришлось потратить несколько часов, чтобы вывести корабли на одну траекторию. Надо бы мне нацарапать что-нибудь в блокноте, пока есть время.

Мы со Стариком, старпомом и еще несколькими офицерами в кают-компании. Наш третий ужин. Командир пытается провести эту процедуру так, будто мы на цивилизованном корабле, а это непросто. Откидной стол ужасно исцарапан. Я цепляюсь локтями с лейтенантом Пиньяцем. Старик спрашивает: - Как тебе спалось? - Это, черт возьми, не курорт в Биг Рок Канди Маунтин, но осваиваюсь. Еле-еле. Черт! Опять Пиньяц шевелит локтем. Начальник оружейного - на удивление маленький и тощий, родом со Старой Земли, черный и блестящий, как полированный идол черного дерева. Говорит, что он из города Луанды. Никогда не слышал о таком. Этот маленький человеко-паучок прошел на корветах всю унтер-офицерскую лестницу. На клаймеры пошел добровольцем, когда ему предложили офицерское звание. В свои двадцать девять он старше всех на борту. К сожалению, патернализм его характеру совершенно чужд. Младший лейтенант Бредли и кок-пират по имени Кригсхаузер крутятся возле конклава и прислушиваются. Здесь, они считают, открываются тайны - хоть лопатой греби. Что кок услышит, о том через час будет знать весь корабль. - Может быть, и не курорт, - улыбается командир. Сегодня его улыбка - тень той, что была два дня назад. Он играет на публику. И много играет. Будто твердо убежден, что командиру нельзя выходить за рамки жестко определенной роли, не оставляющей места для актерских интерпретаций. Он подозревает, возможно, что назначен на эту роль по ошибке. Играет, кажется, в основном на Кригсхаузера. - Но ты, кажется, из людей, побуждающих к действию. Эта посудина не видала столько стирки носков и протирания яиц с тех пор, как мы встречались в патруле с клаймером Мириэм Ассад. Кригсхаузер делает вежливейшее и невиннейшее выражение лица и наливает нам всем по капле командирского кофе. Я начинаю догадываться. - Может быть, это твое благотворное влияние. Может быть, они беспокоятся за свои репутации, хотя сомневаюсь. Кригсхаузер, с тех пор как служит на клаймерах, ни разу белья не менял, а уж стирать его и не думал. На реакцию кока командир не смотрит. - Если его волнует его репутация, пусть лучше займется жратвой, - говорю я. - Назвать это восстановленным дерьмом - комплимент. - Назови-назови. Ты никого не обидишь. И в самом деле дерьмо. Вязкое вещество в тюбиках и порошки в коробках - вот основные ингредиенты этой еды. Кригсхаузер с кем-нибудь, кто назначен в помощники, смешивает эту дрянь с водой и капелькой купоросного масла. Клаймерщики единодушно настаивают, что это имеет вид дерьма и запах дерьма. Разве что вкус не тот. Витаминов, минералов, аминокислот там, однако, навалом. Все, в чем нуждается тело для хорошей работы. Только о душе не заботятся. Хорошая еда, конечно, слишком много весит. Здесь нет синтезатора, как на больших кораблях. Теперь я понимаю, почему все рюкзаки были забиты овощами и фруктами. Меня беспокоит отсутствие грубой клетчатки. После аварии я долго был помешан на диетическом питании, да и сейчас иногда слежу. Грубая клетчатка - это важно. Раньше на клаймерах были склады для свежих продуктов, но все холодильники и морозильники исчезли, когда увеличилось количество ракет. Командир вгрызается в яблоко. Глаза его смеются. Единственное, что здесь можно любить, - это фруктовый сок. Побольше концентрата да побольше воды. Членам экипажа нравится такой рецепт. Конечный результат они называют "сок из клопа". Иногда похоже. Воды нужно много. Она используется в качестве топлива, в аварийной системе охлаждения, в системе поддержания атмосферы и как основной пищевой ингредиент. Она делает брюхо набитым, дом теплым или прохладным, воздух пригодным для дыхания и заставляет мурлыкать камеру ядерного синтеза. - Прошу разрешения на выброс за борт, - говорит Бредли в явной попытке привлечь к себе внимание командира. Если есть у младшего лейтенанта слабость - так это его желание быть на глазах начальства. Я ищу, кто бы объяснил, о чем он говорит. Объясняет сам Бредли. - Использованную воду, все наши отходы, включая углерод из воздуха, прессуют и выбрасывают за борт. Для сложных перерабатывающих устройств места нет. - Давай выбрасывай, - говорит Старик. И поворачивается ко мне. - Представляешь? Плывет в нормальном пространстве корабль-носитель в облаке говенных канистр. Улыбается, грызет яблоко. Как только я готов слушать дальше, он продолжает: - Через миллионы лет найдет одну из них иноземная цивилизация. И канистра станет самым загадочным экспонатом в их ксеноархеологическом музее. Я вижу, как они пятьдесят тысяч тваречасов потратят, чтобы понять культовые функции этого предмета. - Культовые функции? Это местный юмор? Старик тычет огрызком яблока в сторону старпома. Яневич говорит: - Это он надо мной смеется. Во время отпуска я помогал археологам копаться в дочеловеческом культурном слое. - У друзей мистера Яневича, - продолжает командир, - есть ответы на любые вопросы. Если не задавать вопросов неправильных. Когда они говорят, что предмет имеет культовое или ритуальное значение, они на самом деле просто не знают, что это такое. Так вот они работают. Мое удивление, должно быть, заметно. На лице Яневича появляется одна из его довольных улыбок. Он смотрит на меня. Люди - бесконечная загадка. Складываешь кусочек за кусочком, но всегда остаются детали, которые в мозаику не лезут. Воет сирена боевой тревоги. Это звук типа "банг-бэнг-бэнг", не очень неприятный сам по себе, но реакция такая, будто кто-то царапает ногтями по школьной доске, а потом стреляет над ухом из стартового пистолета. Кают-компания взрывается. Я растренирован и несколько отстаю. Стараюсь догнать за счет рвения, карабкаясь вверх за более умелыми. Добравшись до люка в оружейный отсек, я нечаянно оглядываюсь. Командир смотрит на часы и улыбается. - Учебная тревога! Проклятая учебная тревога прямо посреди ужина! Садист ты! Меня подводит нога. Люк между рабочим и оружейным отсеком захлопывается прежде, чем мне удается до него добраться. Я так и остаюсь с позором болтаться на потолке. Гигантский несчастный фрукт. - Спускайся сюда, - говорит Пиньяц преласковым голоском. - Ты не успеваешь вовремя добраться до своего пульта. Я твою дохлую задницу пристрою к работе. Садись за пульт этой дурацкой магнитной пушки. Хеслер! За лучевой пульт. Умный маленький Ито. Ставит лишнее тело на самое свое бесполезное оружие. А ведущего космонавта Иоганнеса Хеслера ставит на систему, которую тому все равно изучать. Через пять минут звучит отбой. Пиньяц оставляет отсек шеф-артиллеристу Холтснайдеру и отправляется в офицерскую кают-компанию. Я следую за ним. - Ваш дружок не слишком-то проворен, - ворчит он Старику. Его обращение с командиром на миллиметр отстоит от наглости, а тот ему спускает. Я не понимаю, почему. Любому другому уже бы небо с овчинку показалось. - Он еще научится. Старик улыбается своей тонкой, предназначенной для пользования на борту корабля улыбкой. Я хватаю бутылку с апельсиновым соком и присасываюсь. Кригехаузер разлил напитки по "детским бутылочкам", поскольку гравитация в паразитном режиме слишком ненадежна для обычных чашек. Сила притяжения постоянно изменяется по некоей формуле, известной только инженерам. Однажды, когда мы с Дикерайдом играли в шахматы, фигуры вдруг взлетели и унеслись прочь. - Проклятые учебные тревоги, - говорю я без настоящей злости. - Забыл об этой ерунде начисто. Никогда не мог к ним привыкнуть. Разум говорит: так надо. Брюхо говорит: фигня. - Ноющий космонавт - счастливый космонавт, - замечает командир. - Тогда можешь считать, что я очень склонен к счастью. Я пытаюсь посмеяться. Не получается - змеиный взгляд Пиньяца выводит меня из себя. В следующий раз учебная тревога раздается, когда я сплю. Заправка была снова прервана, и я решил урвать немного сна. Не тут-то было. В одних шортах я припустил в сторону оружейного отсека на максимально возможной скорости. Почти успел. Качая головой, как разочарованный тренер, Пиньяц указывает мне на пульт пушки. И ни слова не говорит. Я тоже. Я - единственный человек на борту, кому приходится спать не в том отсеке, где находится его пост по расписанию. Может это служить оправданием? Нет. На флоте не бывает оправданий. Если, конечно, не хочешь заслужить репутацию маменькиного сынка. - Привет, пульт. Похоже, мы станем друзьями. Развлекательное шоу. Я в бешенстве. Я киплю от злости. Я стараюсь ни на секунду не забывать свои клятвы не взрываться ни от чего такого, над чем я не властен или что должен был предвидеть заранее. Если нога будет мешать, буду стараться сильнее. Каждому что-нибудь мешает. Больше сон ничто не нарушало. Я думаю, что Кригсхаузер замолвил словечко. Экипаж уважает командира. Так должно быть, а здесь так оно и есть. Это относится и к новичкам, и к тем, кто служил с ним раньше. Я подозреваю, что это из-за желания остаться в живых. Старик приводит свои клаймеры домой. Это более, чем что-либо еще во всей Вселенной, производит на людей впечатление. Я начинаю замечать странности. Рыболов, помешанный на христианстве, потратил свои пятнадцать килограммов на какие-то брошюры. Никастро выходит из себя, если кто-нибудь проходит мимо него слева, так что лучше попросить его оторваться от работы и пропустить. Кригсхаузер никогда не меняет белье, потому что этот комплект приносит ему удачу. Командир придерживается строгого ритуала подъема и выхода из каюты. Полагаю, что неукоснительное его соблюдение гарантирует клаймеру очередной день жизни. Командир просыпается ровно в 05:00 бортового времени, которое соответствует тервинов-скому, которое, в свою очередь, приравнено к тербейвилльскому и лунному времени. Помощник Кригсхаузера выносит из-за занавески кофе и концентрат сока. В 05:15 появляется командир и говорит: - Доброе утро, джентльмены. Новый день славы. По обычаю, дежурный отвечает: - Воистину. Потом командир спускается в эксплуатационный отсек и в "адмиральскую каюту", всегда пустую. Умывается. Получает от кока еще один тюбик с кофе и то, что полагается на завтрак. Потом он отправляется в операционный отсек и в свою каюту, где хранится экземпляр Гиббона, выгоняет вахтенного офицера со своего места и читает до 06:15, когда начинаются утренние доклады, - обычно за пятнадцать минут до положенного по расписанию времени. После докладов он просматривает бортовой журнал за предыдущий день, затем - блокнот квартирмейстера. В 06:30 он поднимает глаза, осматривает свое царство и кивает головой, будто бы давая понять, что своими вилланами доволен. Что замечательно - весь экипаж одновременно испускает вздох облегчения. Начинают те, кто видит командира, а потом это распространяется за пределы кэна и во внутренний круг. День начался. Наше рандеву с танкером состоялось на четвертый день после отбытия с Тервина. Мы начинаем с долгого и тщательного процесса перехода в рабочий режим. Все оборудование, включая мое гнездышко, нужно приготовить к условиям новой гравитации. Наш корабль выполнил больше всех патрулей - шестнадцать и будет заправляться первым. Для этого мы на тысячу километров ушли в сторону от корабля-носителя. Если что, взорвемся только мы, танкер и тот, кто еще будет заправляться в тот момент. Одновременно заправляется несколько кораблей. Переход в рабочий режим завершен. Я поел, прочистил кишечник и теперь отправляюсь на прогулку в операционный отсек, где предусмотрительно занимаю свое место перед экраном внешнего обзора. Сейчас это стало сложной задачей - ведь гравитация пока паразитная. Я такой искусный оператор, что мне лучше подготовиться заранее. Мимо проходит Старик: - Отсюда ты ничего не увидишь, спускайся в инженерный. Эта мысль мне нравится, я люблю наблюдать, находясь в центре событий. Но тогда зря я старался вовремя попасть на пост. - Я им буду мешать. - Мистер Вейрес говорит, что там есть место. - Правда? Я не могу себе представить, чтобы Вейрес освободил для меня место или пригласил меня вниз. Наши отношения не стали теплее. И уже, похоже, не станут. - Давай вниз. - В голосе легчайший оттенок приказа. Вейрес поджидает меня у люка в инженерный с нарисованной на лице улыбкой. - Доброе утро, сэр. Рады видеть вас у себя. Покажем вам наш самый лучший спектакль. Крайне желательно, сэр, чтобы вы держались на заднем плане. В такой манере он разговаривает почти всегда - будто бы изо всех сил сдерживается, но на этот раз у меня такое ощущение, что он действительно приглашает меня, что я здесь не только по настойчивой просьбе командира. Вейрес не хочет, чтобы я мешался, но рад показать, как работает его команда. Странный персонаж. Эдакий горделивый отец. - Вот здесь хорошее место, сэр. Обзор порой ограничен, но это лучшее, что мы можем вам предложить. Его принужденные приветливость и вежливость настораживают больше, чем обычная враждебность. Кресло на добрых восемь метров отстоит от центра действия. Ладно, мог бы сейчас смотреть заправку из операционного. - Можете делать записи, если хотите, но вопросы приберегите, пока мы не закончим. Не ходите вокруг. Будут напряженные моменты, нас нельзя отвлекать. - Конечно. Я не дебил, Вейрес. Я знаю, какой это будет деликатный момент. При переносе антиводорода нельзя потерять ни одного атома. Мельчайшая утечка может оставить яму или порез на АВ-шаре клаймера. Даже если бак не пробьет, риск ослабления столь велик, что нам придется возвращаться на Тервин. Командование гениально умеет изобретать мерзости для совершившего подобную ошибку экипажа. Во время заправки клаймером будет командовать Вейрес. Он ближе всех к месту действия и лучше всех знает, что нужно делать. Мы продолжаем сближение до объявления общей тревоги. Вейрес начинает переговоры с операционным отсеком. - Расстояние одна тысяча метров, - докладывает операционный. По голосу - ведущий космонавт Пикро. - Скорость сближения - метр в секунду. Включаем габаритные огни. Резервная рубка, готовьтесь принять управление. - Есть резервная рубка! - отвечает Вейрес. Он оглядывает идиотские огоньки на длинной панели, на что-то указывает одному из своих людей. Вспыхивает первый инженерный экран обзора. Прожекторы под управлением огневого взвода ощупывают танкер. Тот слишком близко для хорошего общего обзора. Огромное судно. На бортах кодовые пятна люминесцентного покрытия. Компьютеры ведут сближение с недоступной ни одному человеку точностью. Они выводят нас на стыковку с точностью до миллиметра. И тем не менее всех прошибает пот: ни один космонавт не доверяет компьютерам на все сто. - Расстояние пятьсот метров. Это говорит старпом. - Скорость сближения - один метр в секунду. Резервная рубка, принять управление. - Есть резервная рубка! Говорит мистер Вейрес. Резервная рубка принимает управление. Вейрес поднимает подпружиненную предохранительную планку, перебрасывает три предохранительных переключателя. Дикерайд повторяет это у себя на пульте. Вейрес вставляет в скважину ключ с драматически увеличенной красной рукояткой. Вся эта чрезмерная осторожность говорит о том, что даже конструкторы этого судна с уважением относились к сложностям заправки АВ. Компьютеры, держащие связь со своими родственниками на танкере, устанавливают клаймер под огромное висячее летающее блюдце бака. - Второй инженер! Начать проверку внутренней магнитной системы! - Есть, сэр! Дикерайд склоняется над своей приборной доской, как склоняется над книгой с мелким шрифтом очень старый человек. - Шахпазян! Включить первый испытательный режим. Он начинает молебен, перечисляя основные, резервные и аварийные трубопроводы, переходники, клапаны, соединения, изоляцию, генераторы, цепи управления и схемы .слежения. В основном называются формирующие магнитные поля, вроде тех, что держат плазму в термоядерной камере. Я замечаю, что и эта система имеет тройной резерв. - Включить второй испытательный режим! Молебен начинается заново. На этот раз Дикерайд сам переключает схемы контроля. Тем временем лейтенант Вейрес удостоверяется, что клаймер принял самую удобную позицию по отношению к танкеру. - Стопоры приготовить! - приказывает он, обращаясь к кому-то на борту другого судна. - -Первый выпускай! Я наклоняюсь вперед, насколько хватает наглости, чтобы лучше видеть. Из корпуса танкера выползает ярко-оранжевая штанга и мягко касается сферы клаймера. Вейрес изучает экраны на своей стороне и отдает ряд приказов, в результате которых мы сдвигаемся на доли сантиметра. Стопоры резко вдвигаются в гнезда. - Первый фиксирован. Второй выпускай! Всего у танкера три стыковочные штанги. Они фиксируют клаймер относительно танкера. - Мазерный зонд, интенсивность минимальная! - говорит Вейрес. Через несколько секунд у него на панели вспыхивают зеленые лампочки. - Мазерный зонд, интенсивность средняя! Зеленого прибавляется. Путь для невидимого трубопровода проложен. Вейрес еще раз проверяет приборную панель. При стыковке кораблей нет страховочных систем. Зонд на максимум! Мистер Дикерайд, что у вас? - Все в порядке, сэр. Готовы к заливке. - Он продолжает текущую проверку. - Готовьтесь принимать! - Есть, сэр! Шахпазян! Аварийные схемы включить! - "Акернар", говорит "Сьюбик Бей", заправляемся на первом. Повторяю, заправляемся на первом, - говорит Вейрес. - Говорит "Сью-бик", ждем вашего отсчета. - "Сьюбик", - отвечает тонкий голосок, - "Акернар" дает добро. Тридцать секунд. Отсчет пошел. Мигающие лампочки загипнотизировали меня, я перестал записывать. Да и нечего записывать, почти все происходит вне моего поля зрения. - Тринадцать секунд и остановка. - Что? Гипноз спадает. Остановка? Почему? Становится тревожно. По экрану плывут сообщения - поблизости маневрирует еще один клаймер, приближаясь к другому баку. "Акернар" просит его отойти подальше, пока нам не подадут топливо. - Тринадцать секунд и продолжение отсчета. - ...один. Ноль. - Давление на внешнем главном стыке! - говорит Дикерайд. - Очень хорошо, - отвечает Вейрес. - Отлично глядится. Открыть стык! Начать заправку! - Открытие внешнего главного клапана. Давление на втором главном клапане. Открытие второго главного клапана. Давление на приемном клапане главного бака. - Отлично смотримся. - Вейрес пересекает отсек и приближается ко мне. - Сейчас будет тонкий момент. Он в первый раз делает это сам. Если справится, оставлю его на этой работе. Вейрес хватается за перекладину и встает рядом со мной, наблюдая за своим учеником. - Для начала надо пускать по нескольку молей. Для аннигиляции всей обычной материи внутри бака - полного вакуума не бывает. И несколько минут там будет жарче, чем в аду. - Вы летаете с открытым баком? Это не приходило мне в голову. Он кивает. - Космос - лучший откачиватель. И еще одна причина заправляться так далеко: здесь не слишком много межзвездного водорода. Сравнительно говоря. Я попытался подсчитать, сколько высвободится энергии при выжигании содержимого бака. Безнадежно. У меня нет даже приблизительного представления о плотности водорода в этом регионе. Дикерайд открывает последний клапан. Мы все, затаив дыхание, ждем, а не бахнет ли? Танкер сжимает внутреннее поле бака. Дикерайд бомбардирует отсек сообщениями об уровне давления. И тут все заканчивается. Как-то очень буднично. Я был в таком напряжении, что, когда все закончилось нормально, почувствовал, будто меня обманули. Расстыковка после заправки выполнялась в обратном порядке. Единственный сложный момент - продувка соединений от АВ еще в состыкованном состоянии. Весь цикл с момента принятия управления Вейресом до возврата управления в главную рубку занял чуть более двух часов. Вейрес с Дикерайдом пожали друг другу руки. Вейрес говорит: - Молодцы, ребята. Не видал еще такой хорошей работы. Должно быть, это правда - очень уж редко случается ему сказать что-нибудь положительное. - В этот раз нам повезло, - говорит мне Дикерайд. - Обычно приходится делать три или четыре попытки. Старик будет доволен. Инженеры возвращаются к обычной работе. Я не обращаю на них особого внимания. Дикерайд пускается длинно и путано объяснять - в своем стиле. - При переходе в клайминг, - говорит он, рассказав сначала о том, что мне было уже известно, насчет бака на крыле танкера и магнитного поля, предохраняющего корабль от контакта с АВ, - мы впускаем АВ в камеру синтеза одновременно с потоком обычного водорода. Вместо синтеза идет аннигиляция, а энергию закачиваем не в линейные двигатели, а в тор. Я особо не прислушиваюсь. Чтобы слушать Дикерайда, необходимо установить у себя в голове ментальный фильтр: большую часть болтовни отсеиваешь, оставляя информацию. - Подавить затуманивание невозможно. Потому что корабль изолирован от Вселенной. Если ты не в состоянии это выдержать, не лазь в ноль-состояние. Он рассказывает о субъективных эффектах клайминга. Когда корабль набирает высоту - уходит в клайминг, - все вокруг начинает казаться нереальным. С точки зрения стороннего наблюдателя корабль обнаруживается лишь как исчезающе малая черная дыра. Ученые спорят: действительно ли это черная дыра, или же нечто, что просто так выглядит и похоже себя ведет? Бывают моменты выхода за границы как эйнштейновской, так и райнхардтовской физики. В сущности, корабль в состоянии клайминга извне не виден, а это неоценимое в бою свойство. К сожалению, изнутри тоже ничего не видно. Навигация на клаймере - очень хитрая работа. Этим объясняется эротическое отношение Уэстхауза к прибору слепого полета. В ноль-состоянии нет ориентиров, но есть возможность маневрировать. Если даже ничего не делать, все равно сохраняется собственная скорость из нормального пространства и набранная в гипере масса. Как векторные величины. И нужно внимательно за ними следить, если не хочешь вмазаться в звезду. - На самом деле проблем нет, - утверждает Дикерайд. - Если не приходится работать в сильно плотных системах, ни во что не въедешь. По статистике, шанс практически нулевой. Построй купол радиусом в один километр. Покрась его изнутри в черный цвет. Попроси приятеля покрасить пфенниг в черный цвет и прилепить на купол при выключенном свете. Теперь завяжи себе глаза, возьми снайперскую винтовку и попытайся попасть в монету. И у тебя шансов будет больше, чем нам нечаянно врезаться в звезду. Настоящая опасность - тепло. Каждая машина - и человеческий организм в том числе - вырабатывает лишнее тепло. В норме и в гипере корабли избавляются от лишнего тепла автоматически, за счет его утечки сквозь обшивку и - особенно клаймеры - при помощи охлаждающих плоскостей. На одной из самых больших плоскостей закреплен бак с АВ. Еще много их на кэне и на торе. И потому у корабля такая причудливая надстройка над основным профилем - цилиндр кэна и тор. В ноль-состоянии мы не можем избавиться ни от единой калории. Теплу просто некуда деваться. Избыток тепла - проклятие клаймеров, и не только из-за дискомфорта. Фактически все вычислительные системы и системы управления работают на сверхпроводниках в атмосфере жидкого гелия. И температуру гелия надо держать близко к абсолютному нолю. Один из способов вывести клаймер из строя - прижать его так, чтобы он не мог выйти из клайминга. Если там продержать достаточно долго, он сам себя сварит. Вынудить к этому - любимая тактика охотников из той команды. Не так уж непредсказуемы и неуязвимы клаймеры, как убеждают журналисты зрителей, голосети. Эта маленькая черная дыра, эта крохотная тень, которую мы отбрасываем на нормальное и гиперпространство, может нас убить. - Псевдодыра Хоукинга, - продолжает Дикерайд. - По имени того человека, который впервые заявил о существовании субзвездных черных дыр. Тень клаймера хоть и мала необычайно, но все же искажает пространство. Стоит кому-нибудь, имеющему достаточно чувствительные приборы, приблизиться к нам, и нас обнаружат. - По клаймеру в ноль-состоянии можно ударить тремя способами, - говорит Дикерайд, загибая один из трех поднятых пальцев. - Первый, теоретически самый эффективный и самый дорогостоящий, - это послать беспилотный клаймер для столкновения с целью и взрыва ее запаса АВ. Пока это не проблема, поскольку у той фирмы нет клаймеров. Будем надеяться, что до конца войны они не успеют их создать. - Да уж. - Сарказма в моем голосе вполне достаточно, чтобы он приподнял бровь. - Другие способы представляются более трудоемкими и, возможно, таковыми и являются, но именно их приходится использовать ребятам из той команды. Их излюбленный прием - мощный удар коротковолновой энергии по нашему псевдохоукингу. Естественно, это не причинит нам вреда непосредственно, но каждый фотон, врезавшийся в нашу тень, обостряет сложности с нашей основной проблемой избыточного тепла и сокращает время, за которое мы должны улизнуть. Точно таким же образом они используют термоядерные бомбы, хотя это пустая трата поражающей силы. На сам поперечник псевдохоукинга не попадет и триллионной части всей энергии взрыва. Но они все равно это делают, если очень хотят до тебя добраться. - Кое-что им удавалось, - продолжает он, - пока мы не поумнели. Они научились накрывать нашу тень своим термоядерным реактором. Таким образом очень быстро вырабатывается очень много тепла. Но если знаешь об этом, можно сманеврировать и дестабилизировать их магнитную бутылку. Им пришлось это бросить. Следующий способ атаки - обыкновенный механический удар. Точка псевдохоукинга так тонка, что проскальзывает между молекулами, и той фирме негде развернуться, чтобы добиться приличного удара. Но они нашли способы - обычно бьют гравитонными лучами со всех сторон. Когда поток когерентных гравитонных лучей бьет в точку псевдохоукинга, отбрасывая ее на сантиметр в ту или другую сторону, клаймер трясется от каждого толчка. - В первом патруле я под такой атакой побывал, - говорит Дикерайд. - Как в металлическом барабане, по которому колотят палкой. Больше страха, чем повреждений - эффективное сечение слишком мало. Если уж становится совсем невмоготу, набираешь высоту и еще уменьшаешь эффективное сечение. Игра в кошки-мышки. Они все время пробуют новую тактику или новое оружие. Говорят, что и у нас готовится кое-что новенькое. Ракета, которую можно запускать из ноль-состояния. Устройство, которое может в ноль-состоянии работать на сброс тепла. - А магнитная пушка? Он насмешливо фыркает. - Должен признать, это единственная новая хреновина, которую нам пришлось видеть. Какая от нее польза, я без понятия. - Знаешь, Эмброуз, у меня такое чувство, что тут что-то есть. Никто не знает, какая от нее польза. А в штабе сидят не такие тупицы, чтобы брать что-либо на вооружение исключительно потому, что это изобрел племянник адмирала. Такие теории вырастают в объяснение чего угодно, что командование не считает нужным сообщать. - Может быть, что-то специальное, на одну цель. Спецзадание. - Сам так думаешь или Старик говорил? - Нет. Да он и знал бы - не сказал бы, а он не знает. Приказы еще не получены. - Кто-нибудь рассказывал тебе, как Таркентон подбил один из их линкоров во время осады Кармоди? Это было на "Восьмом шаре" в его третий полет. Танниан по прозвищу "Клаймерный Флот" создал кучу легенд о великих патрулях и командирах. Одна из главных - история о Таркентоне. Он подбил линкор в самый тяжелый час войны. Вражеский флот был полностью дезориентирован. Подбитый им корабль командовал всей операцией при Кармоди. Это были времена славы, беспечные дни. Таркентон жив и поныне, командует Вторым клаймерным флотом, далеко отсюда, ближе к Внутренним Мирам. Однажды я видел его, сразу же после назначения на должность. Худой человек с пустыми глазами, шествующий в окружении призраков. Историй тысячи, и я уверен, что услышу их все - Дикерайда хлебом не корми, дай поговорить. Сейчас он рассказывает о Палаче. Палач - лучший в той команде. Он командует группой охотников. Их стиль - охота за скальпами, а не прикрытие конвоев. - Нам не стоит беспокоиться, шесть месяцев назад его послали против Таркентона. Космолетчик, прославившийся на истребителях, достоин восхищения. Служба на истребителях - самая неблагодарная, самая незаметная.

Все работавшие на заправке пульты консервируются, и я возвращаюсь в операционный отсек. Мне хочется взглянуть, как Старик воспользуется везением при заправке. Дикерайд правильно предположил - он хочет как следует встряхнуть новичков, чтобы они вработались. - Не так плохо, когда есть возможность прогуляться, правда? - спрашивает Яневич, когда я вхожу. - Правда. Хотя условия для прогулки немного пугают. А как только я привыкну, мы снова перейдем в паразитный режим. Он подмигивает. - Именно так. Именно так. Садись. Он предлагает мне кресло перед монитором. Я не отказываюсь. Нога болит, и к тому же мне хочется получше рассмотреть "Сьюбик Бей", снизу я его почти не видел. Я перехожу в режим инфракрасного усиления и переключаюсь с камеры на камеру. Изображение, когда я его нахожу, оказывается призрачным, как нередко бывает в инфракрасном диапазоне. - Это заправщик нового типа? Или это из-за усиления? Единственный известный мне до этого танкер представлял собой длинный прямоугольник из балок со сплюснутыми баками на концах. Летающая рама. Посередине, на поперечинах к оси корабля, превращая раму в гигантскую крестовину, находились двигатели. Жилые помещения располагались в поперечинах. "Сьюбик Бей" в целом имеет такую же структуру, но он в два раза длиннее. Две рамы меньшего размера располагаются крест-накрест, и у него поэтому четыре бака, а не два. Поперечины в середине корабля длиннее, двигатели мощнее и жилые помещения, возможно, просторнее. Два клаймера заправляются, третий на подходе. Мы, очевидно, заправлялись из бака, с которого снято прикрытие. - Сам впервые такой вижу, - говорит Яневич. - Новый корабль, класс "Кайел". Штаб усиливает боевые действия. Посылают больше клаймеров и увеличивают число заданий для каждого. А потому нужно быстрее доставлять больше АВ в точку заправки. - А безопасность? Вроде бы вероятность катастрофы по теории пропорциональна кубу емкости. - Пока еще танкеры не гибли. - Мой кислый вид вызывает у него улыбку. - Эти ребята очень осторожны. Они знают, что это такое - сидеть на действующем вулкане. Думаешь, у нас в офицерском клубе перед отлетом это из ряда вон? Ты бы на этих людей посмотрел. Полеты у них по году. И когда они оттягиваются, так уж оттягиваются. - Он тоскливо посмотрел на экран. - Но у них экипажи смешанные. Отсутствие спутников более деликатной природы не может не сказываться. Разговоры стали менее безличными и менее профессиональными. Тродаал развлекает вах