- Как можно допускать подобное хулиганство? Его надо пресекать! Звонить даме домой и оскорблять ее, да, оскорблять! Я не привыкла терпеть такие оскорбления. После войны нравственность так упала, все распустились - аморальность! Говорят что попало, носят что попало... - Согласен, - поспешно ввернул полковник Мельчетт. - Расскажите, что именно произошло? Миссис Прайс Ридли сделала глубокий вдох и снова заговорила: - Мне позвонили... - Когда? - Вчера днем - точнее, ближе к вечеру. Около половины седьмого. Я подошла к телефону ни о чем не подозревая. И на меня тут же посыпались грязные оскорбления, угрозы... - А в каких словах это выражалось? Миссис Прайс Ридли слегка порозовела. - Я отказываюсь их повторять. - В нецензурных выражениях, - сообщил констебль, слегка приглушая свой рокочущий бас. - Вы услышали площадную брань? - Смотря что называть площадной бранью. - А вы поняли, о чем идет речь? - спросил я. - Разумеется, поняла. - Значит, никакой грубой брани не было, - сказал я. Миссис Прайс Ридли подозрительно взглянула на меня. - Утонченная леди, естественно, не может быть знакома с грубой бранью, - пояснил я. - Да нет, никаких дурных слов не было, - сказала миссис Прайс Ридли. - Вначале я даже попалась на удочку. Приняла за обычный разговор. Потом это... э-э... лицо перешло к личным оскорблениям. - Оскорблениям? - Да, это были ужасные оскорбления. Я так перепугалась! - Угрожали вам, да? - Да. А я не привыкла, чтобы мне угрожали. - А чем они вам угрожали? Речь шла о телесных повреждениях? - Этого бы я не сказала. - Боюсь, миссис Прайс Ридли, что вам придется быть несколько более откровенной. Чем именно вам угрожали? Миссис Прайс Ридли явно не хотелось отвечать на этот вопрос. - Точно не могу вспомнить. Я так переволновалась. Но под конец, когда я была уже совсем вне себя, этот _негодяй_ расхохотался. - Голос был мужской или женский? - Голос дегенерата, - авторитетно заявила миссис Прайс Ридли. - Неестественный, я бы сказала. То грубый, то писклявый. Очень _странный_ голос. - Наверно, обычный розыгрыш, - утешил ее полковник. - Если и так, то преступный розыгрыш - у меня мог случиться разрыв сердца! - Мы постараемся все выяснить, - сказал полковник. - Верно, инспектор? Проверьте, откуда звонили. Вы не могли бы сказать нам более определенно, что он говорил, миссис Прайс Ридли? В глубине души миссис Прайс Ридли началась жестокая борьба. Скрытность боролась с мстительностью. Мстительность возобладала. - Конечно, это должно остаться между нами, - начала она. - Разумеется! - Это существо сказало - я вряд ли смогу повторить эти слова... - Ничего, ничего, - ободряюще вставил полковник Мельчетт. - Вы _зловредная старая сплетница_! Я, полковник Мельчетт! Я - "старая сплетница"! _Но на этот раз вы зашли чересчур далеко. Скотленд-Ярд вас притянет к суду за клевету_. - Понимаю, как вы разволновались, - заметил полковник Мельчетт, покусывая усы, чтобы скрыть улыбку. - _Попридержите язык, а то вам будет худо, и очень худо_. Не могу вам передать, с какой угрозой это было сказано. Я еле выговорила - "Кто вы?", вот так, и голос ответил: "Мститель". Я слабо вскрикнула. Слово прозвучало так жутко. А потом - потом оно засмеялось! Засмеялось! Это я точно слышала. И все. Я слышала, как оно повесило трубку. Конечно, я тут же позвонила на коммутатор, узнать, откуда звонили, а они сказали, что понятия не имеют. Вы же знаете, какие там барышни. Ужасающе грубые и черствые. - О да, - сказал я. - Я просто лишилась сил, - продолжала миссис Прайс Ридли. - Нервы были так взвинчены, что, когда в лесу раздался выстрел, я буквально подскочила на полметра, уверяю вас. Можете себе представить! - Выстрел в лесу? - насторожился инспектор Слак. - Я была в таком состоянии, что он мне показался выстрелом из пушки. О, воскликнула я и без сил упала на софу. Клара была вынуждена принести мне стаканчик черносливовой наливки. - Ужасно, - сказал Мельчетт. - Ужасно. Для вас это было тяжкое испытание. Выстрел был очень громкий, как вы сказали? Как будто стреляли поблизости? - Мне это показалось, у меня нервы не выдержали. - Конечно. Я понимаю. А в какое время вы слышали выстрел? Нам нужно знать, чтобы проследить, кто звонил. - Примерно в половине седьмого. - А более точно вы не могли бы сказать? - Видите ли, маленькие часы у меня на камине только что отзвонили половину часа) и я сказала себе: "Эти часы опять спешат". (Часы и вправду убегают.) Я посмотрела на свои часики, и на них было всего десять минут седьмого, но, когда я поднесла их к уху, оказалось, что они стоят. Тут я подумала: "Что ж, если эти часы спешат, я через минуту-другую услышу звон на церковной колокольне". Но тут, как назло, зазвонил телефон, и у меня все из головы вылетело. - Она замолчала, еле переводя дух. - Что ж, это достаточно точно, - сказал полковник Мельчетт. - Мы все для вас сделаем, миссис Прайс Ридли. - Вы просто считайте это глупой шуткой и больше не тревожьтесь, миссис Прайс Ридли, - добавил я. Она холодно посмотрела на меня. Я понял, что происшествие с фунтовой бумажкой еще не позабыто. - Диковинные вещи творятся у нас в деревне последнее время, - сказала она, обращаясь к Мельчетту. - Диковинные вещи, иначе не скажешь. Полковник Протеро собирался ими заняться, и что же с ним сделали, с бедняжкой? Может, настал и мой черед? И она удалилась, недовольно покачивая головой. Мельчетт пробормотал себе под нос: "Держи карман!" Потом вопросительно взглянул на инспектора Слака. Славный служака медленно наклонил голову. - Похоже, все сходится, сэр. Выстрел слышали трое. Остается узнать, кто стрелял. Возня с делом мистера Реддинга порядком нас задержала. Но у нас есть кое-какие кончики. Пока я считал мистера Реддинга виновным, я за них не брался. Теперь все переменилось. И первое, чем я займусь, - это телефонный звонок. - К миссис Прайс Ридли? Инспектор ухмыльнулся. - Да нет, хотя придется взять и его на заметку, а то старушенция от нас не отвяжется. Я говорю про ложный звонок, которым вызвали викария. - Да, - сказал Мельчетт. - Это очень важно. - А потом мы выясним, что делал каждый из них между шестью и семью часами. Я хочу сказать, опросим всех в Старой Усадьбе, да и в деревне тоже придется почти всех допросить. Я не сдержал вздоха: - Вы на диво энергичны, инспектор Слак. - Мой девиз: работа, работа, и еще раз работа! С вас, пожалуй, и начнет, мистер Клемент. Расскажите, что вы делали. - Охотно. Мне позвонили около половины шестого. - Голос мужской или женский? - Женский. По крайней мере, мне так показалось. Но я, само собой, был в полной уверенности, что говорит миссис Аббот. - Но вы не узнали голос миссис Аббот? - Нет, этого я утверждать не берусь. Я вообще не обратил внимания на голос, как-то не задумывался над этим. - И вы тотчас вышли? Пешком? У вас что, нет велосипеда? - Нет. - Понятно. Вы шли - много это заняло? - До фермы две мили без малого, какой дорогой ни пойдешь. - Через лес Старой Усадьбы все же короче, не так ли? - Вы правы. Но дорога плохая. Я шел туда и обратно тропинкой через поля. - Той самой, что подходит к калитке вашего сада? - Да. - А миссис Клемент? - Жена была в Лондоне. Вернулась на поезде в 6:50. - Верно. Служанка ее видела. Ну, с вашим домом все ясно. Надо побывать в Старой Усадьбе. Потом хочу допросить миссис Лестрэндж. Она ходила к Протеро накануне убийства - что-то тут нечисто. Да, в этом деле много странностей. Я согласился. Бросив взгляд на часы, я увидел, что пора ко второму завтраку. Я пригласил Мельчетта закусить чем бог послал, но он отговорился тем, что ему надо непременно быть в "Голубом Кабане". Там кормят отменно - у них всегда подадут и жаркое, и гарнир из овощей. Я подумал, что он сделал правильный выбор. После разговоров с полицией Мэри, вероятно, не в самом благодушном настроении. 14 По дороге домой я попался мисс Хартнелл, и она не давала мне проходу минут десять, если не больше, гулким басом обличая расточительность и неблагодарность бедняков. Камнем преткновения, насколько я понял, было то, что беднота не желала пускать на порог мисс Хартнелл. Я был всецело на их стороне. Мое общественное положение лишает меня возможности выразить свои симпатии или антипатии в столь недвусмысленной форме, как эти простые люди. Я умиротворил ее, как сумел, и спасся бегством. На углу, где я должен был свернуть к своему дому, меня обогнал Хэйдок на машине. - Я только что отвез миссис Протеро домой, - крикнул он. Он ждал меня у ворот своего дома. - Загляните на минутку, - сказал он. Я не возражал. - Поразительная история, - сказал он, бросая шляпу на стул и отворяя дверь в свою приемную. Он уселся в потертое кожаное кресло и уставился неподвижным взглядом в стенку напротив. Хэйдок был явно ошеломлен, сбит с толку. Я сообщил ему, что нам удалось установить время, когда был произведен выстрел. Он рассеянно выслушал известие. - Это окончательно исключает вину Анны Протеро, - сказал он. - Что же) я рад, что эти двое не виноваты. Они оба мне нравятся. Я верил ему, и все же не мог не задать себе вопрос: если, по его же словам, оба они ему нравились, почему он впал в такое мрачное настроение, узнав, что они невиновны? Только сегодня утром он был похож на человека, у которого с души свалился камень, а теперь сидел передо мной растерянный, в глубоком расстройстве. И все же я знал, что он говорит правду. Ему нравились оба - и Анна Протеро и Лоуренс Реддинг. В чем же дело, откуда эта сумрачная сосредоточенность? Он сделал над собой усилие, чтобы встать. - Я хотел поговорить с вами о Хоузе. Весь этот переполох заставил меня позабыть про него. - Он серьезно болен? - Да нет, ничего серьезного у него нет. Вы, конечно, знаете, что он переболел энцефалитом, или сонной болезнью, как это обычно называют? - Нет, - ответил я, крайне удивленный. - Понятия не имел. Он мне ни слова про это не говорил. А когда он болел? - Примерно с год назад. Он выздоровел, в общем, насколько можно выздороветь при такой болезни. Странная болезнь - у нее бывают поразительные остаточные явления, она отражается на психике, на моральном облике. Характер может измениться до неузнаваемости. Минуту или две он помолчал, потом продолжал: - Сейчас мы с ужасом думаем о тех временах, когда жгли на кострах ведьм. Мне кажется, что настанут дни, когда мы содрогнемся при одной мысли о том, что мы когда-то вешали преступников. - Вы не верите в высшую меру наказания? - Дело даже не в этом. - Он умолк. - Знаете, - медленно произнес он наконец, - я бы предпочел свою профессию вашей. - Почему? - Потому что вам приходится очень часто судить, кто прав, кто виноват, а я вообще не уверен, что можно об этом судить. А если все это целиком зависит от желез внутренней секреции? Слишком активна одна железа, слишком мало развита другая - и вот перед вами убийца, вор, рецидивист. Клемент, я убежден, что настанет время, когда мы с ужасом и отвращением будем вспоминать долгие века, когда мы позволяли себе упиваться так называемыми справедливыми мерами наказания за поступления, и думать, что мы осуждали и наказывали людей больных, которые были не в силах справиться с болезнью, бедолаги! Ведь не вешают же человека, больного туберкулезом - Он не представляет опасности для окружающих. - Нет, в определенном смысле он опасен. Он может заразить других. Ладно, возьмем к примеру несчастного, который воображает, что он китайский император. Вы же не обвиняете его в злом умысле. Я согласен, что общество нуждается в защите. Поместите людей куда-нибудь, где они никому не причинят вреда, даже устраните их безболезненным путем, да, я готов согласиться на крайние меры, но только не называйте это наказанием. Не убивайте позором их семьи - невинных людей. Я с интересом смотрел на него. - Я никогда раньше не слышал от вас таких речей. - А я не привык рассуждать о своих теориях на людях. Сегодня я сел на своего конька. Вы разумный человек, Клемент, а не о всяком священнике это можно сказать. Вы, безусловно, не согласитесь, что такого понятия, как "грех", вообще не должно существовать, но хотя бы сможете допустить мысль об этом - вы человек широких взглядов. - Это подрывает самую основу общепринятого мировоззрения, - сказал я. - А как же иначе - ведь мы набиты предрассудками, чванством и ханжеством и обожаем судить о том, чего не понимаем. Я по чести считаю, что преступнику нужен врач, а не полиция и не священник. А в будущем, надеюсь, преступлений вообще не будет. - Вы могли бы их лечить? - Мы вылечили бы их. Какая удивительная мысль! Вы когда-нибудь интересовались статистикой преступности? Нет? Очень немногие ею интересуются. А я ее изучал. Вас поразило бы количество несовершеннолетних преступников - опять дело в железах, понимаете? Юный Нийл, убийца из Оксфордшира, убил пятерых маленьких девочек, прежде чем его задержали. Хороший мальчик, никогда никаких проступков за ним не водилось. Лили Роуз, девушка из Корнуэлла, убила своего дядю за то, что он не разрешал объедаться конфетами. Ударила его молотком для разбивания угля, когда он спал. Ее отослали домой, и она через две недели убила свою старшую сестру из-за какой-то пустяковой обиды. Конечно, их не приговаривали к повешению. Отослали в исправительные заведения. Может, они с возрастом исправились, а может, и нет. Девочка, во всяком случае, вызывает у меня сомнение. Ничем не интересуется, обожает смотреть, как режут свиней. Вы знаете, на какой возраст падает максимум самоубийств? На пятнадцать - шестнадцать лет. От самоубийства до убийства не так уж далеко. Но ведь это не моральный порок, а физический. - Страшно слушать, что вы говорите! - Нет - просто это для вас внове. Приходится смотреть прямо в лицо новым, непривычным истинам. Менять соответственно свои понятия. Однако порой это сильно осложняет жизнь. Он сидел, сурово нахмурясь, словно придавленный необъяснимой усталостью. - Хэйдок, - сказал я, - если бы вы подозревали, если бы знали, что некто совершил убийство, вы предали бы это лицо в руки закона или постарались бы выгородить его? Воздействие этого вопроса превзошло мои ожидания. Хэйдок вспылил и бросил мне подозрительно и сердито: - Почему вы это спросили, Клемент? Что у вас на уме? Выкладывайте начистоту. - Признаюсь, я ничего определенного не имел в виду, - смущенно ответил я. - Но ведь мы сейчас только об убийстве и говорим. Я просто хотел узнать, как бы вы отнеслись к этому, если бы случайно угадали правду, вот и все. Его гнев улегся. Он снова устремил взгляд прямо перед собой, как будто старался прочесть ответ на мучительную загадку, рожденную его собственным мозгом. - Если бы я подозревал - если бы знал - я исполнил бы свой долг, Клемент. По крайней мере, я на это надеюсь. - Вопрос только в том, что вы сочтете своим долгом? Он взглянул мне в глаза, и я не смог ничего, прочесть в его взгляде. - Этот вопрос встает перед каждым человеком рано или поздно, Клемент. И каждый принимает решение лично. - Значит, вы не знаете? - Не знаю... Я счел за благо переменить тему. - Мой племянник - вот кто получает от всего этого бездну удовольствия, - заметил я. - Все забросил, рыскает в поисках следов и окурков. Хэйдок улыбнулся. - Сколько ему лет? - Шестнадцать исполнилось. В этом возрасте трагедии всерьез не воспринимаются. В голове только Шерлок Холме да Арсен Люпен. Хэйдок задумчиво сказал: - Красивый малый. А что вы с ним собираетесь делать дальше? - Университет, боюсь, мне не по карману. Сам он хочет пойти в торговый флот. В военные моряки его не взяли. - Да, жизнь там не сахар, но ведь он мог выбрать и похуже. Да, это еще не самое плохое. - Мне пора бежать, - воскликнул я, бросив взгляд на часы. - Я почти на полчаса опаздываю к ленчу! Мое семейство как раз усаживалось за стол, когда я пришел. Они потребовали полного отчета о том, чем я занимался утром, и я все им рассказал, чувствуя, что рассказ звучит как-то неинтересно, буднично. Деннису, однако, очень понравился рассказ про телефонный звонок к миссис Прайс Ридли, и, когда я описывал нервное потрясение, которое потребовало лекарства в виде черносливовой наливки, он так и покатывался со смеху. - Так ей и надо, старой греховоднице, - заявил он. - Самая злодейская сплетница в округе. Жаль, что мне не пришло в голову позвонить ей и напугать до полусмерти. Слушь, дядя Лен, а не вкатить ли ей вторую дозу, как ты думаешь? Я поспешно и убедительно попросил его даже и не думать об этом. Нет ничего опаснее, чем блате намерения молодежи, которая старается искренне помочь вам и проявить свое сочувствие. Настроение у Денниса резко переменилось. Он нахмурился и напустил на себя вид светского льва. - Я почти все утро провел с Летицией, - сказал он. - Знаешь, Гризельда, она и вправду _очень_ огорчена. Не хочет показывать виду, конечно. Но она очень огорчена. - Хотелось бы верить, - сказала Гризельда, тряхнув головкой. Гризельда не особенно любит Летицию Протеро. - По-моему, ты несправедлива к Летиции, вот что. - Ты так думаешь? - сказала Гризельда. - Сейчас почти никто не носят траур. Гризельда промолчала, и я тоже. Деннис не унимался: - Она почти ни с кем не может поделиться, но _со мной-то_ она говорила. Эта история ее жутко взволнована, и она считает, что надо что-то предпринимать. - Она будет рада узнать, - сказал я, - что инспектор Слак разделяет ее мнение. Он сегодня собирается зайти, в Старую Усадьбу, вполне вероятно, что от усердия в поисках истины он сделает жизнь для всех совершенно невыносимой. - А как ты думаешь, в чем истина. Лен? - внезапно спросила моя жена. - Трудно сказать, дорогая моя. Сейчас я вообще не знаю, что и думать. - Ты, кажется, говорил, что инспектор собирается проследить, откуда тебе звонили, когда вызвали к Абботам? - Да. - А он сумеет? Ведь это очень трудно сделать, да? - По-моему, вовсе не трудно. На центральном коммутаторе отмечают все звонки. - О! - и моя жена надолго задумалась. - Дядя Лен, - сказал мой племянник, - с чего это ты так набросился на меня сегодня утром, когда я пошутил, что ты, мол, хотел, чтобы полковника Протеро кто-то прикончил? - А потому, - сказал я, - что всему свое время. У инспектора Слака чувство юмора отсутствует. Он принял твои слова за чистую монету, он может подвергнуть Мэри перекрестному допросу и выправить ордер на мой арест. - Он что, не понимает, когда его разыгрывают? - Нет, - сказал я. - Не понимает. Он добился своего теперешнего положения неустанным трудом и служебным рвением. У него не оставалось времени на мелочи жизни. - Он тебе нравится, дядя Лен? - Нет, - сказал я. - Отнюдь. Я его терпеть не могу. Но не сомневаюсь, что в своей профессии он достиг многого. - Как ты думаешь, он докопается, кто убил старика Протеро? - Если не докопается, - сказал я, - то вовсе не от недостатка усердия. В дверях возникла Мэри и объявила: - Там мистер Хоуз вас спрашивает. Я его провела в гостиную. Вам записка. Ждут ответа. Можно словами. Я развернул записку и прочел: "Дорогой мистер Клемент, я буду очень благодарна вам, если вы зайдете ко мне, как только сможете. Я в большом затруднении, и мне необходим ваш совет. Искренне ваша Эстелла Лестрэндж". - Передайте, что я буду через полчаса, - сказал я Мэри. Потом пошел в гостиную, где ждал Хоуз. 15 Я очень огорчился, увидев Хоуза. Руки у него тряслись, лицо нервно подергивалось. Судя по всему, ему полагалось лежать в постели - так я ему и сказал. Он настойчиво возражал, что чувствует себя совершенно здоровым. - Уверяю вас, сэр, я никогда не чувствовал себя лучше. Никогда в жизни. Это так разительно противоречило действительности, что я не нашелся, что ответить. Нельзя не почувствовать уважения к человеку, который героически сопротивляется болезни, но Хоуз зашел слишком далеко. - Я пришел выразить вам свое глубокое сочувствие относительно событий, имевших место в вашем доме. - Да, - ответил я, - приятного в этом мало. - Ужасно, ужасно. Кажется, они освободили мистера Реддинга из-под ареста? - Да. Произошла ошибка. Он, э-э, довольно необдуманно оговорил себя. - И полиция окончательно уверилась в его невиновности? - Безусловно. - Могу ли я спросить - почему? Разве... то есть... Подозрение пало на кого-то другого? Мне никогда бы и в голову не пришло, что Хоуз может так заинтересоваться перипетиями расследования дела об убийстве. Может быть, причина в том, что убийство произошло в доме священника. Он выпытывал подробности, как заправский газетчик. - Не думаю, чтобы инспектор Слак посвящал меня во все свои соображения. Насколько мне известно, он пока не подозревает никого в частности. Он занят расследованием. - Да, да, разумеется. Но вы могли бы вообразить, что кто-то способен на такое черное дело? Я покачал головой. - Полковник Протеро не пользовался популярностью, я знаю. Но пойти на убийство! Для убийства нужны очень серьезные основания. - Надо полагать, - сказал я. - А у кого могли быть настолько серьезные основания? Полиция знает? - Не могу сказать. - У него могли быть враги, если подумать. Чем больше я размышляю над этим, тем более убеждаюсь, что у такого человека обязательно должны быть враги. В судейских кругах у него была репутация сурового судьи. - Да, я полагаю. - Как, сэр, разве вы не помните? Он еще вчера утром говорил вам об угрозах этого самого Арчера. - Да, теперь я припоминаю, - сказал я. - Разумеется, помню. Вы как раз стояли совсем рядом с нами. - Да, и я слышал его слова. Невозможно не подслушать - такой уж у него был голос. Очень громкий голос. Я помню, что на меня произвели большое впечатление ваши слова. Вы ему сказали, что, когда настанет его час, к нему могут тоже проявить справедливость вместо милосердия. - Разве я так сказал? - спросил я, нахмурившись. Сам я помнил собственные слова несколько иначе. - Вы сказали это так внушительно, сэр. Я был потрясен. Справедливость может быть ужасной. И подумать только: бедного полковника так скоро постигла смерть. Поневоле поверишь в предчувствия. - Никакого предчувствия у меня не было, - отрезал я. Мне очень не по душе склонность Хоуза к мистицизму. В нем есть что-то от духовидца. - А вы сообщили полиции про этого Арчера, сэр? - Мне о нем ничего не известно. - Я имел в виду то, что вам сказал полковник Протеро, что Арчер ему угрожает. Это вы им передали? - Нет, - медленно произнес я. - Не передал. - Но ведь вы собираетесь это сделать? Я не отвечал. Вызывать гонения на человека, который уже пострадал от рук закона и правопорядка, - это мне не по душе. Я не заступаюсь за Арчера. Он закоренелый браконьер - один из тех развеселых бездельников, которые водятся в любом приходе. И что бы он там ни говорил в горячности, когда его посадили, я не был уверен, что, выйдя из тюрьмы, он будет лелеять чувство мести. - Вы слышали наш разговор, - сказал я наконец. - Если вы считаете своим долгом сообщить полиции, можете это сделать. - Лучше, если это услышали бы от вас. - Возможно, но, по правде говоря, я этого делать не собираюсь. Не хотелось бы помогать затягивать петлю на шее невиновного. - Но если это он застрелил полковника Протеро... - Ах, _если_! Против него нет никаких улик или показаний. - Он угрожал. - Если говорить начистоту, угрожал не он, а полковник Протеро. Полковник Протеро грозился показать Арчеру, чего стоит месть, когда он попадется еще раз на браконьерстве. - Мне непонятно ваше отношение, сэр. - Вот как? - устало сказал я. - Вы человек молодой. Вы ревностно служите делу справедливости. Когда доживете до моего возраста, вы увидите, что предпочитаете толковать сомнение в пользу обвиняемого. - Дело не в том - то есть... Он замолк, и я посмотрел на него не без удивления. - Вы сами - вы никого не подозреваете - не предполагаете, кто убийца, я хотел спросить? - Боже упаси, нет. Хоуз настаивал: - А о причинах убийства?.. - Ничего не знаю. А вы? - Я? Что вы, нет. Просто полюбопытствовал. Может быть, полковник Протеро поделился с вами - упомянул - в частной беседе... - Его "частная беседа"! Все, что он сказал, слышала вся улица нашей деревни вчера утром. - Да, да, вы правы. Так вы не думаете про Арчера? - Полиция вскорости будет знать про Арчера все, что нужно, - сказал я. - Если бы я собственными ушами слышал, как он угрожает полковнику Протеро, это было бы другое дело. Но можете быть уверены, что, если он и вправду угрожал полковнику расправой, его слышало полдеревни, и до полиции это дойдет своим чередом. Но вы, естественно, вольны поступать по собственному разумению. Однако Хоуз с непонятным упорством отказывался предпринимать что-либо лично. Во всем его поведении проглядывала неестественная нервозность. Я вспомнил, что говорил Хэйдок о его болезни. Очевидно, этим все и объяснялось. Он нехотя распрощался со мной, как будто хотел еще что-то сказать, но не знал, как к этому подступиться. Я договорился с ним, что он возьмет на себя службу для Союза матерей, а заодно и собрание Гостей округа по окончании службы. У меня на вторую половину дня были свои планы. Хоуз ушел, а я, выбросив из головы и его, и его горести, решил, что пора идти к миссис Лестрэндж. На столике в холле лежали нераспечатанные газеты: "Гардиан" и "Церковный Вестник". По дороге я вспомнил, что миссис Лестрэндж встречалась с полковником Протеро вечером накануне убийства. Вполне возможно, что в этом разговоре проскользнуло что-нибудь, указывающее на тайну убийцы. Меня сразу же проводили в маленькую гостиную, и миссис Лестрэндж поднялась мне навстречу. Я еще раз глубоко почувствовал ту чудодейственную атмосферу, какую умела создать вокруг себя эта женщина. На ней было платье из совершенно черной, без блеска, материи, подчеркивавшей необычайную белизну ее кожи. В ее лице застыла какая-то странная мертвенность. Только глаза сверкали огнем, были полны жизни. Сегодня в ее взгляде я уловил настороженность. И все - никаких признаков оживления я больше не заметил. - Вы очень добры, мистер Клемент, - сказала она, пожимая мне руку. - Спасибо, что пришли. Я хотела все вам сказать еще тогда. Потом передумала. Но я была не права. - Как я вам уже сказал - я готов помочь вам всем, чем могу. - Да, вы это сказали. И мне кажется, это не пустые слова. Очень немногие, мистер Клемент, когда-либо искренне хотели мне помочь. Считанные люди, на всем белом сеете. - В это трудно поверить, миссис Лестрэндж. - Это правда. Большинство людей - большинство мужчин, по крайней мере, - преследуют свои собственные цели. - В ее голосе прозвучала горечь. Я не отвечал, и она продолжала: - Прошу вас, присядьте. Я повиновался, и она села на стул напротив. Немного помедлив, она заговорила неторопливо и задумчиво, словно взвешивая каждой слово прежде, чем его произнести. - Я попала в очень необычное положение, и мне хочется с вами посоветоваться. То есть я хотела бы спросить у вас совета - как мне быть дальше. Что прошло, то прошло - тут ничего уже не изменишь. Вы понимаете меня? Я не успел ответить - горничная, которая мне открывала, распахнула дверь и испуганно пролепетала: - О, простите, мэм, там пришел инспектор полиции, он сказал, что ему нужно с вами поговорить, простите! Наступило молчание. Миссис Лестрэндж нимало не изменилась в лице. Только медленно прикрыла и снова открыла глаза. Мне показалось, что она преодолела легкий спазм в горле, но голос у нее был все тот же - чистый, спокойный: - Проведите его сюда, Хильда. Я собрался было уходить, но она повелительным жестом приказала мне остаться. - Если вы не возражаете - я была бы очень вам обязана, если бы вы остались. Я снова сел, пробормотав: - Разумеется, как вам угодно. Тут в комнату беглым строевым шагом ворвался Слак. - Добрый день, мадам. - Добрый день, инспектор. В эту минуту инспектор заметил меня и скорчил злую гримасу. Можно не сомневаться - Слак добрых чувств ко мне не питал. - Надеюсь, вы не возражаете против присутствия викария? Очевидно, Слаку было неловко сказать, что он возражает. - Н-н-ет, - сварливо сказал он. - Хотя, возможно, было бы желательно... Миссис Лестрэндж намеком пренебрегла. - Чем могу быть полезна, инспектор? - спросила она. - А вот чем, мадам. Я расследую дело об убийстве полковника Протеро. Мне поручено собрать все сведения. Миссис Лестрэндж кивнула. - Это чистая формальность, но я всем задаю вопрос: где вы были вчера между шестью и семью часами вечера? Чистая формальность, как вы понимаете. - Вы хотите знать, где я была вчера вечером между шестью и семью часами? - Так точно, мадам. - Попробую вспомнить. - Она немного поразмыслила. - Я была здесь. В этом доме. - А! - я видел, как блеснули глаза инспектора. - А ваша служанка - у вас, кажется, одна служанка - она может подтвердить ваши показания? - Нет, у Хильды был свободный вечер. - Понятно. - Так что, к сожалению, вам придется поверить мне на слово, - любезно сказала миссис Лестрэндж. - Вы с полной ответственностью утверждаете, что были дома весь вечер? - Вы сказали "между шестью и семью", инспектор. Несколько раньше я выходила прогуляться. Когда я вернулась, еще не было пяти. - Значит, если некая дама - к примеру, мисс Хартнелл - определенно заявляет, что зашла сюда около шести, позвонила, но так никого и не добилась и вынуждена была уйти, вы скажете, что она ошибается, э? - О, нет, - миссис Лестрэндж покачала головой. - Однако... - Если горничная дома, она может сказать, что вас нет дома. А когда остаешься одна и тебе не хочется принимать визитеров - что ж, остается только терпеть, пока они трезвонят в дверь. Инспектор Слак слегка смешался. - Старые дамы нагоняют на меня ужасную скуку, - сказала миссис Лестрэндж. - А мисс Хартнелл в этом смысле не имеет себе равных. Она позвонила раз шесть, прежде чем соблаговолила уйти. Она благосклонно улыбнулась инспектору Слаку. Инспектор переменил тему. - А если кто-нибудь сказал, что видел вас около этого времени... - Но ведь меня никто не видел, не правда ли? - она мгновенно нащупала слабое звено. - Меня никто не видел, потому что я была дома. - Вы совершенно правы, мадам. Инспектор пододвинул свой стул чуть ближе. - Теперь вот что, миссис Лестрэндж: мне известно, что вы нанесли визит полковнику Протеро накануне убийства, поздно вечером. Миссис Лестрэндж спокойно подтвердила: - Да, это так. - Можете ли вы сказать мне что-нибудь о теме разговора? - Беседа касалась личных дел, инспектор. - Боюсь, что я должен настаивать: объясните, о чем шел разговор. - Никаких объяснений я дать не смогу. Могу только уверить вас, что этот разговор не имел никакого отношения к преступлению. - Не думаю, что вы можете судить об этом вполне компетентно. - Тем не менее вам придется поверить мне на слово. - Получается, что я во всем должен верить вам на слово. - Кажется, вы правы, - согласилась она с той же улыбкой, с тем же спокойствием. Инспектор Слак вдруг сделался красным, как рак. - Это дело серьезное, миссис Лестрэндж. Мне нужна правда... - Он грохнул кулаком по столу. - И я намерен ее узнать. Миссис Лестрэндж не произнесла ни слова. - Разве вы не видите, мадам, что ставите себя в весьма сомнительное положение? Миссис Лестрэндж по-прежнему не удостоила его ответом. - Вы будете обязаны дать показания на следствии. - Да. Короткое словечко. Без нажима, без интереса. Инспектор изменил тактику. - Вы были знакомы с полковником Протеро? - Да, я была с ним знакома. - Близко знакомы? - Я не виделась с ним много лет, - ответила она после небольшой паузы. - Были ли вы знакомы с миссис Протеро? - Нет. - Вы извините меня, но время для визита выбрано довольно странное. - Я думаю иначе. - Что вы хотите сказать? - Мне хотелось видеть полковника Протеро наедине. Я не хотела встречаться с миссис Протеро или с мисс Протеро. И я сочла это время наиболее удобным для моих целей. - Почему вы не хотели видеть ни миссис Протеро, ни мисс Протеро? - А это уж мое дело, инспектор. - Значит, вы отказываетесь от дальнейших показаний? - Категорически. Инспектор Слак вскочил. - Если вы не поостережетесь, мадам, то можете поставить себя в скверное положение. Это все выглядит очень подозрительно - весьма подозрительно. Она рассмеялась. Я мог бы пояснить инспектору Слаку, что такую женщину напугать не очень-то просто. - Ну, ладно, - сказал он, стараясь отступить без ущерба для собственного достоинства, - только потом не говорите, что я вас не предостерег. Доброго вечера, мадам, но помните: мы все равно добьемся правды. Он удалился. Миссис Лестрэндж поднялась и протянула мне руку. - Я хочу попрощаться с вами - да, так будет лучше. Видите ли, теперь советоваться поздно. Я сделала выбор. Она повторила с какой-то безнадежностью в голосе: - Я сделала свой выбор. 16 На пороге дома я столкнулся с Хэйдоком. Он бросил неприязненный взгляд вслед Слаку, как раз выходившему из калитки, и резко спросил: - Он ее допрашивал? - Да. - Надеюсь, он был вежлив? По моему мнению, вежливость - искусство, которому инспектор Слак научиться так и не сумел, но с его собственной точки зрения, как я полагал, он был достаточно любезен, и, кроме того, мне не хотелось еще больше расстраивать Хэйдока. Он и без этого выглядел озабоченным и удрученным. Поэтому я сказал, что инспектор держался в рамках вежливости. Кивнув, Хэйдок прошел в дом, а я пошел вперед по деревенской улице и вскоре нагнал инспектора. Подозреваю, что он нарочно замедлял шаг. Какую бы антипатию он ко мне ни испытывал, он не из тех, кто допустит, чтобы симпатии и антипатии мешали ему раздобыть нужную информацию. - Вы что-нибудь знаете об этой даме? - спросил он меня напрямик. Я ответил, что совершенно ничего не знаю. - Она вам не говорила, почему сюда переехала? - Нет. - Но тем не менее вы к ней ходите? - В мои обязанности входит посещение моих прихожан, - ответил я, не упоминая о том, что за мной посылали. - Угу... Пожалуй, это так. - Он минуту или две помолчал, а потом заговорил снова, не устояв перед искушением поговорить о своем недавнем промахе. - Скверное дельце, как я погляжу. - Вы так думаете? - Спросите меня, и я вам скажу: "вымогательство". Забавно, если подумать, какая репутация была у этого полковника Протеро. Но ведь верить никому нельзя. Великое дело - церковный староста, который ведет двойную жизнь. Не он первый, не он последний. У меня в голове промелькнуло смутное воспоминание о высказывании мисс Марпл по тому же поводу. - Неужели вы серьезно думаете, что это возможно? - Так уж выходит, все факты налицо, сэр. С чего бы такой изящной и нарядной леди забираться в эту забытую богом дыру? С чего это она отправляется к нему в гостя в такое время, когда с визитами не ходят? Странно! А почему она не желает видеть ни миссис Протеро, ни мисс Протеро? Да уж, все сходится. Она не спешит признаваться, ведь вымогательство - уголовно наказуемое деяние. Но мы из нее правду вытряхнем. Можно ожидать, исходя из того, что нам известно, что ее показания будут очень интересны. Если у полковника Протеро был какой-то темный секретик в жизни - что-нибудь постыдное - тогда, сами понимаете, перед нами открываются широкие возможности. Я вполне понимал. - Я пытался вытянуть что-нибудь из дворецкого. Мог же он подслушать, о чем говорили полковник Протеро и Лестрэндж. За дворецкими это водится. Но он клятвенно уверяет, что даже понятия не имеет, о чем они говорили. Кстати, он на этом потерял работу: полковник на него набросился чуть не с кулаками за то, что он посмел ее впустить. Дворецкий в ответ предупредил об уходе. Говорит, что место все равно было ему не по душе и он собирался уходить в любом случае. - Вот как. - А нам это дает еще одного человека, который мог затаить зло на полковника. - Но вы же не подозреваете всерьез этого человека - как его фамилия, кстати? - Фамилия его Ривз, и я не говорил, что я его подозреваю. Верить никому нельзя, вот что я вам скажу. Мне его манеры не нравятся - уж больно он елейный, скользкий, как угорь. Интересно, что сказал бы Ривз о манерах инспектора Слака? - Теперь пришла пора допросить шофера. - В таком случае, - сказал я, - нельзя ли мне подъехать с вами на машине? Мне нужно поговорить с миссис Протеро. - О чем это? - О предстоящих похоронах. - А! - инспектор Слак едва заметно смутился. - Следствие будет завтра, в субботу. - Именно так. Похороны, вероятно, будут назначены на вторник. Казалось, инспектор Слак слегка устыдился своей грубости. Он сделал попытку примирения, предложив мне присутствовать при допросе шофера, Мэннинга. Мэннинг славный малый, ему не больше двадцати пяти-двадцати шести лет. Инспектор явно нагонял на него страх. - Ну вот что, парень, - сказал Слак, - мне нужно у тебя кое-что узнать. - Да, сэр, - пролепетал шофер. - Как угодно, сэр. Если бы убийство было делом его рук, он вряд ли выглядел бы более потерянным и перепуганным. - Ты возил своего хозяина в деревню вчера днем? - Да, сэр. - В котором часу? - В пять тридцать. - Миссис Протеро была с вами? - Да, сэр. - По дороге нигде не останавливались? - Нет, сэр. - А что вы делали в деревне? - Полковник вышел и сказал, что машина ему больше не понадобится. Он пойдет домой пешком. Миссис Протеро поехала за покупками. Свертки уложили в машину. Она сказала, что я больше не нужен, и я поехал домой. - А она осталась в деревне? - Да, сэр. - Который был час? - Четверть седьмого, сэр. Точно четверть седьмого. - А где ты ее оставил? - Возле церкви, сэр. - Полковник говорил, куда собирается, или нет? - Он сказал, что надо повидать ветеринара... насчет одной из лошадей. - Ясно. И ты приехал сюда, прямиком? - Да, сэр. - В Старой Усадьбе два въезда - Южный и Северный. Как я понимаю, в деревню ты выезжал через Южные ворота? - Да, сэр, как всегда. - А обратно - тем же путем? - Да, сэр. - Гм-м... Ну ладно, пока достаточно. А! Вот и мисс Протеро. Летиция шла к нам медленно, словно нехотя. - Я беру "фиат", Мэннинг, - сказала она. - Заведите мотор, пожалуйста. - Сию минуту, мисс. Он подошел к двухместной спортивный машине и поднял капот. - Можно вас на минуту, мисс Протеро? - сказал Слак. - Мне необходимо знать, кто где был вчера во второй половине дня. Простая формальность, не обижайтесь. Летиция смотрела на него, широко раскрыв глаза. - Я никогда в жизни не замечаю, который час! - Насколько я знаю, вы ушли из дому вчера вскоре после ленча? Она кивнула. - А куда, разрешите узнать? - Играть в теннис. - С кем? - С семьей Хартли Напье. - Из Мач Бенэма? - Да. - А когда вы вернулись? - Не знаю. Я же вам сказала, что никогда не знаю, который час. - Вы вернулись, - сказал я, - около половины восьмого. - А, верно, - сказала Летиция. - Прямо в разгар представления. Анна в истерике, а Гризельда ее утешает. - Благодарю вас, мисс, - сказал инспектор. - Это все, что я хотел узнать. - Странновато, - сказала Летиция. - Все это удивительно малоинтересно. Она пошла от нас к "фиату". Инспектор украдкой дотронулся до своего лба и шепотом спросил: - Что, малость не в себе? - Ничего подобного, - сказал я. - Но ей нравится такой казаться. - Ладно. Пойду, допрошу прислугу. Заставить себя полюбить инспектора Слака - свыше сил человеческих, но его кипучую энергию нельзя не одобрить. Мы расстались, и я спросил у Ривза, где я могу найти миссис Протеро. - Она прилегла отдохнуть, сэр.