я должен признать по чести и справедливости. Она так и не надела траур, но бледно-зеленое платье оттеняло и подчеркивало в ее облике всю прелесть пастельных тонов. Когда мы выпили кофе, Анна спокойно сказала: - Мне нужно поговорить с викарием. Мы пойдем в мою гостиную, наверх. Наконец-то мне предстояло узнать, почему нас сюда пригласили. Я встал и последовал за ней вверх по лестнице. У дверей комнаты она задержалась. Я хотел заговорить, но она остановила меня жестом. Послушала, устремив глаза вниз, что творится в холле. - Хорошо. Они уходят в сад. Нет, нам не сюда. Пройдемте прямо наверх. К моему удивлению, она повела меня по коридору в самый конец крыла. Оттуда на верхний этаж вела деревянная лесенка из отдельных дощатых ступенек, она поднялась по ней, я - следом. Мы оказались в пыльном, обшитом досками закутке. Анна отворила дверь и провела меня на громадный сумрачный чердак, который явно служил свалкой для всякой рухляди. Там были сундуки, ломаная мебель, несколько старых картин, наваленных как попало, и прочий хлам, который годами накапливается в кладовках. Я не сумел скрыть своего удивления, и она слабо улыбалась. - Прежде всего я вам все объясню. Сейчас я стала спать очень плохо. Прошлой ночью - нет, скорее сегодня, утром, часа в три, я услышала, что кто-то ходит по дому. Я прислушалась, немного погодя встала и вышла из комнаты. Тут я поняла, что звуки доносятся не снизу, а сверху. Я подошла к этой лесенке. Мне опять показалось, что я слышу шорох. Я спросила: "Кто там?" Но ответа не было, и оттуда не донеслось больше ни звука; я решила, что у меня просто нервы шалят, вернулась и легла. И все же сегодня, рано утром, я поднялась сюда из чистого любопытства. И нашла здесь вот что! Она наклонилась к картине, которая была прислонена к стене, оборотной стороной к нам, и повернула ее лицом. Я ахнул от неожиданности. Это был портрет, писанный маслом, но лицо было исполосовано и искромсано до полной неузнаваемости. Мало того, разрезы и царапины были совсем свежие. - Поразительно, - сказал я. - И вы поражены, да? А как вы думаете, в чем дело? Я покачал головой. - В этом есть какой-то дикий вандализм, - сказал я. - И это меня тревожит. Как будто кто-то выместил на портрете зло в припадке бешеной ярости. - И я так подумала. - Чей это портрет? - Не имею представления. Я его ни разу не видела. Весь этот хлам уже был сложен на чердаке, когда я вышла за Люциуса и приехала сюда. Я сюда никогда не ходила и даже не вспоминала про этот чердак. - Поразительно, - повторил я. Я наклонился, перебирая остальные картины. Там, как и следовало ожидать, были несколько посредственных пейзажей, несколько олеографий и две-три репродукции в дешевых рамках. Ничто не могло навести нас на след. В углу стоял старинный сундук, из тех, что называются "ковчегами", на нем инициалы Е.П. Я поднял крышку. Сундук был пуст. На чердаке больше ничего интересного не было. - Да, совершенно необычное происшествие, - сказал я. - И такое бессмысленное. - Да, - сказала Анна. - Но я немного напугана. Рассматривать было больше нечего. Мы спустились в ее гостиную. Она плотно затворила дверь. - Как вы считаете, мне нужно что-то предпринять? Сообщить в полицию? Я помедлил с ответом. - Признаться, трудно сразу сказать, связано ли это... - С убийством, - подхватила Анна. - Понимаю. Это очень трудно. Судя по всему, никакого отношения к убийству это не имеет. - Да, - сказал я. - Но это еще одно Странное Дело. Мы оба молчали, глубоко задумавшись. - Какие у вас планы, могу ли я спросить? - наконец сказал я. Она подняла голову. - Я собираюсь прожить здесь полгода, не меньше, - в ее словах прозвучал вызов. - Не потому, что мне хочется. Я в ужасе от одной мысли, что придется здесь оставаться. Но мне кажется, это единственный выход. А иначе люди начнут говорить, что я сбежала - что у меня совесть нечиста. - Ну что вы! - Нет, я их знаю. Особенно после того... - Она замолкла, потом продолжала: - Через полгода я выйду замуж за Лоуренса. - Она взглянула мне прямо в глаза. - Так мы решили. Дольше мы ждать не собираемся. - Я этого ожидал, - сказал я. Внезапно она разрыдалась и закрыла лицо руками. - Если бы вы только знали, как я вам благодарна, если бы вы знали! Мы с ним уже распрощались - он готов был уехать. Мне... мне так страшно думать о смерти Люциуса. Если бы мы собирались уехать вдвоем, и тут он умер бы - сейчас я была бы в отчаянии. Но вы заставили обоих нас опомниться, удержаться от греха. Вот за что я вас и благодарю. - Возблагодарим господа, - сказал я торжественно. - Но это ничего не значит, - она выпрямилась. - Пока убийцу не найдут, все будут думать, что это Лоуренс, - о, да! Непременно будут! Особенно когда он на мне женится. - Дорогая моя, показания доктора Хэйдока совершенно ясно доказывают... - Какое людям дело до показаний? Они про это ничего не знают. И медицинские свидетельства никогда не убеждают никого из посторонних. Вот еще одна причина, заставляющая меня остаться. Мистер Клемент, _я должна узнать правду_. Когда она говорила это, глаза ее горели огнем. Она добавила: - Поэтому я и пригласила эту девицу. - Мисс Крэм? - Да. - Значит, вы все-таки сами ее пригласили. Я правильно понял, что это ваша инициатива? - Целиком и полностью. Да, конечно, она немного похныкала. На следствии - она была уже там, когда я пришла. Но я пригласила ее сюда нарочно. - Неужели вы думаете, - воскликнул я, - что эта глупенькая девушка имеет отношение к убийству? - Нет ничего легче, чем представиться дурочкой. Легче легкого. - Значит, вы все же думаете... - Нет. Честное слово, я ее не подозреваю. Мне просто кажется, что она что-то знает. Хотелось разузнать о ней побольше. - И в первую же ночь, когда она здесь оказалась, был изуродован портрет, - задумчиво сказал я. - Вам кажется, это она? Зачем? По-моему, это совершенно нелепо и невозможно. - Мне тоже казалось, что нелепо и невозможно было бы убить вашего мужа у меня в кабинете, - с горечью возразил я. - Однако кто-то это сделал. - Знаю. - Она положила ладонь на мою руку. - Как это ужасно для вас. Я это глубоко чувствую, хотя мало говорю. Я вынул из кармана сережку с голубой бирюзой и протянул ей. - Это, кажется, ваша? - О! Да. - Она с радостной улыбкой протянула руку. - Где вы ее подобрали? Я не спешил класть украшение в ее раскрытую ладонь. - Если вы не возражаете, - сказал я, - я бы еще немного подержал ее у себя. - Пожалуйста! - Она глядела на меня удивленно и пытливо. Но я не стал удовлетворять ее любопытство. Я спросил, как ее денежные дела. - Вопрос нескромный, - сказал я, - но, поверьте, я не хотел бы, чтобы вы так его поняли. - Я не считаю, что вопрос нескромный. Вы и Гризельда - мои лучшие друзья в этих местах. Еще я питаю слабость к этой смешной мисс Марпл. Люциус был довольно богат, должна вам сказать. Он разделил состояние поровну между мной и Петицией. Старая Усадьба остается мне, но Петиция имеет право выбрать мебель, чтобы обставить небольшой домик, на покупку которого ей оставлена отдельная сумма, чтобы все было по справедливости. - А вы знаете что-нибудь о ее планах на жизнь? Анна с шутливой гримаской сказала: - Мне она о них не сообщала. Я думаю, что она уедет отсюда очень скоро. Она меня не любит и никогда не любила. Должно быть, это моя вина, хотя я изо всех сил старалась держать себя достойно. Просто любая девочка восстает против молодой мачехи, мне кажется. - А вам она нравится? - спросил я напрямик. Она ответила не сразу, и я еще раз убедился, что Анна Протеро - человек честный и прямой. - Вначале нравилась, - сказала она. - Она была такая хорошенькая девчушка. А теперь нет, теперь нет. Сама не знаю, в чем дело. Может быть, из-за того, что она меня не любит. Видите ли - я люблю, когда меня любят. - Как и все мы, - сказал я, и Анна Протеро улыбнулась. Мне оставалось выполнить еще одно дело, а именно - поговорить с Летицией Протеро. Это трудностей не представляло - я нашел ее в одиночестве в гостиной. Гризельда и Глэдис Крэм вышли погулять в сад. Я вошел и закрыл за собой дверь. - Летиция, - сказал я. - Мне нужно с вами кое о чем поговорить. - Да? Я заранее обдумал, что буду говорить. Я протянул ей на ладони бирюзовую сережку и спокойно спросил: - Зачем вы подбросили это в мой кабинет? Я заметил, что она на мгновенье напряглась, но это было одно мгновенье. Она так быстро оправилась, что я не решился бы присягнуть в том, что видел собственными глазами. Она сказала небрежно: - Я ничего не подбрасывала в ваш кабинет. Это не моя сережка. Сережка Анны. - Это мне известно, - сказал я. - Тогда зачем вы меня спрашиваете, не понимаю? Анна ее обронила, и все. - Миссис Протеро была в моем кабинете только один раз после убийства, и она была в трауре. Вряд ли она могла надеть голубые серьги. - В таком случае, - сказала Летиция, - она обронила ее раньше. - И добавила: - Это вполне логично. - Весьма логично, - откликнулся я. - Я думаю, вы припомните, когда ваша мачеха надевала их в последние раз? - О! - она смотрела растерянным, доверчивым взглядом прямо мне в глаза. - А разве это так важно? - Может быть, - сказал я. - Я попытаюсь вспомнить. - Она сидела, сдвинув брови. Я никогда не видел Петицию Протеро такой очаровательной, как в эту минуту. - О! Да, - вдруг сказала она. - Они были на ней в четверг, я вспомнила. - Четверг, - раздельно произнес я, - это день убийства. Миссис Протеро была в тот день в мастерской, в саду, но, если вы помните, она показала, что стояла снаружи, у окна, не заходя в комнату. - А где вы нашли серьгу? - Она закатилась под стол. - Тогда получается, судя по всему, - безмятежно сказала Летиция, - что она говорила неправду, да? - Вы хотите сказать, что она вошла в кабинет и стояла у самого стола? - А что, разве не так? Она смотрела на меня чистыми, прозрачными глазами. - Если хотите знать, - спокойно сказала она, - я никогда не верила, что она говорит правду. - Но я _точно знаю_, что _вы_ говорите неправду. - Что такое? Она явно встревожилась. - А вот что, - сказал я. - Я видел эту сережку собственными глазами в пятницу утром, когда приходил сюда с полковником Мельчеттом. Она лежала рядом со второй на туалетном столике у вашей мачехи. Я даже подержал их в руках. - О-о! - Она смешалась, потом вдруг перегнулась через ручку кресла и разрыдалась. Ее подстриженные светлые волосы почти касались пола. Поза была странная - удивительно красивая, полная по-детски необузданного отчаяния. Я дал ей поплакать несколько минут, не нарушая молчания, потом очень ласково спросил: - Летиция, зачем вы это сделали? - Что? Она вскочила, резким взмахом головы откинув волосы назад. Она была ужасно перепугана. - Что вы такое говорите? - Из-за чего вы это сделали? Из ревности? Из ненависти к Анне? - О да! - Она снова откинула волосы с лица и внезапно совершенно овладела собой. - Да, можете назвать это ревностью. Я Анну всегда ненавидела - с самого начала, когда она приехала сюда. Строила из себя королеву. Я забросила эту чертову штуку под стол. Я хотела, чтобы у нее были неприятности. И были бы, если бы не вы, - как вас угораздило трогать чужие вещи на туалетном столике! И вообще, духовному лицу не подобает быть на побегушках у полиции! Она так по-детски обрушила на меня свой гнев, что я не обратил на ее слова никакого внимания. В эту минуту она казалась и вправду несчастным, обиженным ребенком. Едва ли ее ребяческая попытка насолить Анне заслуживала серьезного внимания. Так я ей и сказал, добавив, что я верну сережку хозяйке и ни словом не упомяну, где я ее нашел. Девушка, казалось, была тронута. - Вы очень славный, - сказала она. С минуту помолчав, она добавила, отвернув лицо и с трудом подбирая слова: - Знаете, мистер Клемент, - я бы на вашем месте отослала Денниса отсюда, и поскорее. - Денниса? - я поднял брови удивленно и слегка насмешливо. - Я думаю, так будет лучше. - И она смущенно продолжала: - Мне жалко Денниса. Я и не знала, что он... в общем, мне очень жаль. Больше мы об этом не говорили. 23 На обратном пути я предложил Гризельде сделать небольшой крюк и заглянуть на раскопки. Мне не терпелось узнать, занялась ли этим делом полиция, и если они там побывали, то до чего успели докопаться. У Гризельды, однако, оказалась уйма дел дома, и мне пришлось совершить эту экспедицию в одиночестве. Операцию возглавлял инспектор Хэрст. - Пока ничего не нашли, сэр, - доложил он. - Но по всем показаниям это самое лучшее место для cache [cacher - прятать (фр.), здесь - тайник]. На минуту я опешил, введенный в заблуждение его произношением - он произнес cache, как "кэч" [звучит как "ловушка" (по-английски)] - но почти мгновенно сообразил, что он имел в виду. - Сами понимаете, сэр, куда еще могла идти эта молодая особа, раз она шла по тропинке в лес? В одну сторону к Старой Усадьбе, в другую - сюда, больше некуда. - Я полагаю, - сказал я, - что инспектор Слак счел ниже своего достоинства просто спросить об этом молодую леди? - Боится спугнуть, - сказал Хэрст. - Может, она напишет доктору Стоуну или он ей - для нас всякая мелочь сгодится. А если она почует, что мы идем по следу, прикусит язычок, и пиши пропало. Признаюсь, я сильно сомневался в том, что мисс Крэм способна "прикусить язычок" в каком бы то ни было смысле. Я не в силах был представить ее молчащей - ее образ всегда связывается у меня с неудержимым словоизвержением. - Когда человек оказался самозванцем, положено выяснить, почему он пошел на самозванство, - поучительно сказал констебль Хэрст. - Естественно, - согласился я. - А ответ зарыт в этих раскопках, а иначе - к чему он все это и затеял? - Просто raison d'etre [повод (фр.)] для того, чтобы пошарить вокруг, - сказал я, но на этот раз у констебля не хватило познаний во французском языке. Он сквитался со мной за это, холодно ответив на мое предположение: - Это непрофессиональная точка зрения. - Во всяком случае, чемодана вы не нашли, - сказал я. - Найдем, сэр. Можете не сомневаться. - Я в этом не уверен, - сказал я. - Я об этом думал. Мисс Марпл говорила, что девушка вышла с пустыми руками очень скоро. В таком случае она не успела бы дойти сюда и обратно. - Нечего обращать внимание на разговоры старых леди. Стоит им увидеть что-то интересное, как они про все забывают - ждут, что будет, а время летит. И вообще, какая женщина имеет понятие о времени! Я часто задумывался над всеобщей склонностью к поспешным обобщениям. Обобщения почти никогда не содержат истины и обычно отличаются крайней неточностью. Сам-то я не в ладах со временем (поэтому и приходится ставить часы вперед), но мисс Марпл, на мой взгляд, прекрасно чувствует время. Часы у нее всегда идут минута в минуту, и она известна своей неизменной строжайшей пунктуальностью. Тем не менее спорить с констеблем Хэрстом я не стал. Я пожелал ему удачи, распрощался и пошел домой. Я уже подходил к дому, когда меня осенила одна идея. Она возникла без видимого повода, просто у меня в голове вдруг вспыхнула возможная отгадка. Вы, наверное, помните, что в первый раз, когда я обследовал тропинку, на другой день после убийства, я заметил место, где кусты были слегка примяты. Очевидно, их потревожил Лоуренс, которого я застал за тем же делом, по крайней мере, тогда я в этом не сомневался. Но я вспомнил, что мы с ним позже наткнулись на другой малозаметный след, который, как оказалось, проложил наш инспектор. Обдумывая все это после, я отчетливо вспомнил, что первый след (Лоуренса) был гораздо заметнее второго, как будто там прошел не один, а несколько человек. Я подумал, что Лоуренс обратил внимание на это место именно потому, что там уже кто-то прошел. А если это был след доктора Стоуна или мисс Крэм? Я даже вспомнил, - если надо мной не сыграло шутку мое собственное воображение, - что на сломанных ветках было несколько увядших листков, а это значило, что они были сломаны раньше, до нас. Я как раз приближался к этому месту. Узнать его было нетрудно, и я снова углубился в заросли. На этот раз я приметил несколько свежесломанных веток. Значит, кто-то проходил здесь после нас с Лоуренсом. Я вскоре добрался до места, где повстречал Лоуренса. Но едва заметный след шел дальше, и я тоже пошел дальше. Внезапно передо мной открылась небольшая полянка, по которой явно кто-то недавно ходил. Я говорю "полянка", потому что густой кустарник в этом месте отступил, но ветви деревьев сплетались над головой, и всю полянку можно было пересечь за несколько шагов. По другую сторону кустарник снова смыкался стеной, и я видел, что сквозь него никто еще не прокладывал себе дорогу. Но все же одно место показалось мне подозрительным. Я прошел вперед, встал на колени и развел кусты в обе стороны. Передо мной, в награду за мое терпение, блеснула лакированная коричневая плоскость. В радостном волнении я просунул руку глубже и не без труда извлек из кустов небольшой коричневый чемоданчик. Я испустил вопль торжества. Я своего добился! Что ж, пусть констебль Хэрст облил меня ледяным презрением - я все-таки оказался прав, мои рассуждения оправдали себя. Передо мной, без сомнения, был чемодан, который несла мисс Крэм. Я потрогал замок - он был заперт. Поднявшись на ноги, я заметил на земле маленький буроватый кристалл. Почти автоматически я поднял его и сунул в карман. Затем, крепко взяв за ручку обретенный чемоданчик, я пошел обратно к тропе. Когда я занес ногу над перелазом, выходившим к аллее, я услышал рядом взволнованный голос: - О! Мистер Клемент! Вы его нашли! Какой же вы находчивый! Отметив про себя, что в искусстве все видеть, никому не попадаясь на глаза, мисс Марпл не имеет себе равных, я поставил чемодан на разделявшую нас ограду. - Он самый, - сказала мисс Марпл. - Я его сразу узнала. Мне показалось, что она слегка преувеличивает. Таких дешевых лакированных чемоданчиков многие тысячи, и они абсолютно не отличимы друг от друга. Никто не может опознать определенный чемоданчик этого рода, да еще видевши его мельком, издали и при лунном свете, но я понимал, что вся история с чемоданчиком - личный триумф мисс Марпл, а победителей не судят, и ей можно простить это безобидное маленькое преувеличение. - Я думаю, он заперт, мистер Клемент? - Да. Я сейчас отнесу его в полицейский участок. - А вы не считаете, что лучше сначала позвонить? Ну конечно, лучше было позвонить. Прошествовать по всей деревне с чемоданом в руке - это совсем нежелательная сенсация, способная вызвать лишь брожение умов. Я отпер задвижку на калитке садика мисс Марпл и вошел в ее дом. В полной безопасности - из гостиной с закрытой дверью - я позвонил и сообщил о находке. Инспектор Слак ответил, что мигом подскочит - лично. Он явился в самом сварливом состоянии духа. - Значит, мы-таки его раскопали, а? - выпалил он. - Не следовало бы вам, сэр, запираться. Если у вас есть основание предполагать, что вы знаете о местонахождении данного предмета, полагается доложить, кому следует. - Да это была чистая случайность, - сказал я. - Неведомо откуда у меня вдруг возникла идея. - Хороша сказочка, да верится с трудом, - сказал инспектор Слак. - Почти три четверти мили пробирались лесом, вышли точно на место и прибрали его к рукам. Я мог бы изложить инспектору Слаку шаг за шагом те рассуждения, которые привели меня на нужное место, но он в кратчайшее время добился обычного результата - вывел меня из себя. Я промолчал. - Ну? - сказал инспектор Слак, глядя на чемодан с неприязнью и притворным безразличием, - пожалуй, можно взглянуть, что там внутри, раз уж на то пошло. Он прихватил с собой связку ключей и проволоку. Замок был дешевенький. Через две секунды чемодан открылся. Не знаю, что мы ожидали там увидеть - что-нибудь сенсационное, должно быть. Но первое, что нам бросилось в глаза, был засаленный шерстяной шарф. Инспектор вытащил его. За ним последовало сильно поношенное пальто, некогда темно-синего цвета. Далее была извлечена клетчатая кепка. - Ну и тряпье, - заметил инспектор. Там еще оставалась пара стоптанных, сбитых башмаков. На самом дне лежал сверток, завернутый в газету. - Крахмальная рубашка, не иначе, - язвительно проронил инспектор, разрывая газету. Тут он ахнул от неожиданности. Ибо в свертке оказалось несколько простеньких вещиц из чистого серебра и круглая чаша из того же металла. Мисс Марпл пронзительно вскрикнула, узнав их. - Прибор для пряностей! - воскликнула она. - Прибор для пряностей полковника Протеро и чаша Карла II. Ну кто бы мог подумать! Инспектор стал красным, как рак. - Значит, вот в чем было дело, - пробормотал он себе под нос. - Грабеж. Но чего-то я тут не понимаю. Никто не заявлял о пропаже. - Быть может, пропажа еще не обнаружена, - предположил я. - Не думаю, чтобы эти драгоценные вещи все время были в ходу. Возможно, полковник Протеро держал их в запертом сейфе. - Надо это выяснить, - сказал инспектор. - Я немедленно иду в Старую Усадьбу. Теперь понятно, почему доктор Стоун отсюда смылся. Убийство, переполох и все такое прочее - он и струсил, что мы докопаемся до его делишек. Его имущество запросто могли подвергнуть обыску. Он велел девушке спрятать вещи в лесу, и вместе с ними - одежду, чтобы переодеться. Он собирался вернуться тайком и забрать добычу, а она оставалась здесь для отвода глаз. Что ж, это, пожалуй, к лучшему. Отводит от него подозрение в убийстве. В этом деле он не замешан. У него была своя игра. Он побросал вещи в чемодан и удалился, отказавшись от предложенного мисс Марпл стаканчика шерри. - Ну вот, одна тайна разгадана, - сказал я со вздохом облегчения. - В этом Слак совершенно прав: к убийству Стоун не имел никакого отношения. Все объясняется наилучшим образом. - На первый взгляд, может быть, и так, - сказала мисс Марпл. - Хотя никогда нельзя быть в полной уверенности, не правда ли? - Полное отсутствие мотивов преступления, - напомнил я ей. - Он получил то, что хотел, и уже собирался уходить подобру-поздорову. - Да... Было очевидно, что у нее что-то на уме, и я глядел на нее не без любопытства. Мисс Марпл поспешила ответить на мой молчаливый вопрос; она говорила с живостью, словно оправдываясь: - Конечно, я _ничего_ не понимаю. Я такая бестолковая. Я только хотела узнать... кажется, это серебро - большая ценность, или я ошибаюсь? - Такая чаша продавалась недавно больше чем за тысячу фунтов, насколько я помню. - То есть - ценность не только в самом металле, да? - Отнюдь - они имеют ценность для коллекционеров, для знатоков. - Так я и думала. Сразу такие вещи продать не удастся и, даже если договориться о продаже, дело надо держать в тайне. Я хочу только сказать, что, если бы о краже стало известно и поднялся бы большой шум - вещи вообще нельзя было бы продать. - Я не совсем понимаю, что вы хотите сказать, - признался я. - Я знаю, что ничего не умею толком объяснить, - она еще больше разволновалась, чувствуя себя виноватой. - Но мне кажется, что такие вещи нельзя просто украсть. Есть только один способ - заменить их копиями. Тогда кража некоторое время не будет раскрыта. - Весьма хитроумная идея, - сказал я. - Это единственный правильный способ, верно? А ежели так, то вы совершенно правы - как только подмена удалась, нет никакого резона убивать полковника Протеро - скорее наоборот. - Бесспорно, - сказал я. - Я так и говорил. - Да, только мне показалось... конечно, откуда мне знать... а полковник Протеро всегда сообщал заранее, что собирается сделать, а порой и вовсе до дела не доходило, но он сам сказал... - Что? - Что собирается оценить все эти вещи, вызвать оценщика из Лондона. Для завещания - нет, это когда человек умирает, ах, для страховки. Кто-то ему посоветовал непременно их оценить. Он очень много говорил, как, мол, важно это сделать. Конечно, я не знаю, договорился ли он с оценщиком, но если он успел... - Понимаю, - сказал я. - Разумеется, как только эксперт увидел бы серебро, он бы узнал подделку, а тут и полковник Протеро вспомнил бы, что показывал вещи доктору Стоуну, - как знать, может быть, тогда же он их и подменил, ловкость рук - кажется, так это называется? И вот все его хитрости пошли бы прахом, говоря по-старинке. - Я понимаю вашу мысль, - сказал я. - По-моему, надо выяснить все сейчас же. Я еще раз подошел к телефону. Через несколько минут меня соединили со Старой Усадьбой, и я мог поговорить с Анной Протеро. - Нет, ничего особенного. Инспектор еще не прибыл? А! Значит, он скоро будет. Миссис Протеро, вы не могли бы сказать мне, производилась ли когда-либо оценка имущества в Старой Усадьбе? Что вы сказали? Я выслушал ее ответ, точный и ясный. Поблагодарив, я повесил трубку и обернулся к мисс Марпл. - Все совершенно ясно. Полковник Протеро вызвал оценщика из Лондона на понедельник - то есть на завтра - для оценки всего имущества. Из-за смерти полковника все пришлось отложить. - Значит, мотив для преступления _был_, - мягко заметила мисс Марпл. - Мотив, предположим, был. А что еще? Вы запамятовали. Когда прозвучал выстрел, доктор Стоун только что встретился с Лоуренсом и Анной или перебирался через перелаз в это самое время. - Да, - задумчиво произнесла мисс Марпл. - Значит, он вне подозрений. 24 Я возвратился домой - в кабинете меня уже поджидал Хоуз. Он нервно шагал взад-вперед по комнате, а когда я вошел, он вздрогнул, как подстреленный. - Прошу прощенья, - сказал он, отирая пот со лба. - Последнее время нервы у меня никуда не годятся. - Дорогой мой друг, - сказал я, - вам непременно нужно уехать, переменить обстановку. Иначе вы тут у нас совсем расклеитесь, нельзя же так. - Я не могу покинуть свой пост. Нет, на это я ни за что не пойду. - Да это же ничего общего не имеет с дезертирством! Вы больны. Я уверен, что Хэйдок меня поддержит. - Хэйдок? Хэйдок! Разве это настоящий врач? Деревенский лекарь, невежда. - Мне кажется, вы к нему несправедливы. Он всегда считался замечательным профессионалом. - Да? Возможно. Не спорю. Но мне он не по душе. Однако я пришел совсем не за этим. Я пришел спросить, не сможете ли вы произнести проповедь сегодня вечером вместо меня. Будьте так добры, - я... я сегодня не смогу говорить, честное слово. - Безусловно! Я и службу за вас отслужу. - Нет, нет. Я хочу служить сам. Я себя прекрасно чувствую. Просто при одной мысли, что нужно подняться на кафедру, и все глаза будут устремлены прямо на меня... Он закрыл глаза и сглотнул, словно у него комок застрял в горле. Мне было совершенно ясно, что с Хоузом творится что-то неладное. Должно быть, он угадал мои мысли - открыв глаза, он поспешил сказать: - Со мной рее в порядке. Только вот головные боли чудовищные, настоящая пытка. Простите, вы не могли бы дать мне стакан воды? - Сейчас, - сказал я. Я сам пошел и налил воды из-под крана. Звонить прислуге в нашем доме - занятие совершенно безнадежное. Я принес ему воду, он поблагодарил меня. Потом вынул из кармана маленькую картонную коробочку, достал оттуда капсулу из папиросной бумаги и проглотил ее, запив водой. - Порошки от головной боли, - пояснил он. Вдруг меня осенило, - а что, если Хоуз сделался наркоманом? Это объяснило бы многие странности в его поведении. - Я надеюсь, вы не слишком ими увлекаетесь, - сказал я. - Нет, что вы, нет. Доктор Хэйдок меня предостерег. Но порошки просто чудодейственные. Снимают боль как рукой. И впрямь, он на глазах успокоился, овладел собой. Он поднялся. - Значит, вы возьмете на себя вечернюю проповедь! Это будет истинное благодеяние, сэр. - Тут и говорить не о чем. Но я непременно хочу снять с вас и службу. Отправляйтесь домой и отдохните. Не возражайте, я так решил. Ни слова - все решено. Он снова стал меня благодарить. Потом сказал, избегая моего взгляда, уставившись в окно за моей спиной: - Вы сегодня были в Старой Усадьбе, правда, сэр? - Да. - Простите меня - но... за вами посылали? Я удивленно взглянул на него, и он залился краской. - Прошу прощенья, сэр. Я просто подумал, что выяснилось что-нибудь еще, и миссис Протеро послала за вами. Что-нибудь новое... В мои намерения вовсе не входило удовлетворение любопытства Хоуза. - Она хотела обсудить со мной предстоящие похороны и еще какие-то мелочи, - сказал я. - А! Только и всего. Понимаю. Я молчал. Он стал переминаться с ноги на ногу, и наконец сказал: - Вчера вечером ко мне заходил мистер Реддинг. Я никак не пойму, что ему было нужно. - А он сам разве не сказал? - Он только сказал, что забежал на огонек. Сказал, что вечером ему одиноко. Никогда прежде он этого не делал. - Что ж, его считают интересным собеседником, - сказал я с улыбкой. - Зачем ему понадобилось приходить ко мне? Мне это не нравится. - В его голосе послышались истерические нотки. - Он сказал, что зайдет еще. Что все это значит? Что ему взбрело в голову, как вы думаете? - Хоуз почти кричал. - А почему вам кажется, что у него были какие-то тайные цели? - спросил я. - Мне это не нравится, - упрямо повторил Хоуз. - С _ним_ мне делить нечего, я его никогда не трогал. Я никогда не верил, что _он_ виноват, даже когда он сам себя оговорил, я заявил во всеуслышание, что это невероятно. Если уж подозревать кого-то, то скорее Арчера, а его я никогда не подозревал. Арчер - другое дело - негодяй, безбожник. Пьяница и бандит. - Вам не кажется, что вы слишком суровы к нему? - спросил я. - Ведь по сути дела мы о нем почти ничего не знаем. - Браконьер, только что из тюрьмы. Он на все способен. - Неужели вы думаете, что он застрелил полковника Протеро? - полюбопытствовал я. У Хоуза укоренилась привычка никогда не отвечать прямо да или нет. В последние дни я несколько раз ловил его на этом. - Разве вам не кажется, сэр, что это единственное возможное решение? - Насколько мне известно, - сказал я, - против него нет ни одной, даже самой малой, улики. - А угрозы? - живо возразил Хоуз. - Вы забыли - он грозился отомстить. Мне до смерти надоело слушать про угрозы Арчера. Насколько я понимаю, их никто своими ушами не слышал, прямых свидетельств нет, одни слухи. - Он собирался свести счеты с полковником Протеро. Напился для храбрости и застрелил его. - Это чистейшие домыслы, - сказал я. - Но вы признаете, что это вполне вероятно? - Нет, не признаю. - Но все-таки он имел такую возможность? - Возможность - да. Хоуз бросил на меня косой взгляд. - А почему вы считаете, что это маловероятно? - А потому, - сказал я, - что Арчеру и в голову бы не пришло стрелять из револьвера. Не то оружие. Хоуза, кажется, озадачили мои доводы. Он явно ожидал возражений иного рода. - И вы серьезно думаете, что это реальное подтверждение невиновности Арчера? - спросил он неуверенно. - На мой взгляд, это полностью исключает виновность Арчера, - сказал я. Убедившись в том, что я твердо держусь своего мнения, Хоуз больше не спорил. Он еще раз поблагодарил меня и ушел. Я проводил его до входной двери и на столике в холле заметил четыре письма. В них было что-то общее. Почерк, почти несомненно, женский. Одинаковая надпись: "С посыльным, срочно". Единственное различие, которое мне бросилось в глаза, - то, что одно было гораздо грязнее остальных. Это сходство на минуту заставило меня испытать забавное ощущение, что у меня двоится, нет, четверится в глазах. Мэри вышла из кухни и увидела, что я задумчиво рассматриваю эти записки. - Принесли после ленча, - сообщила она, не дожидаясь расспросов. - Кроме одного. Одно я вынула из ящика. Я кивнул, собрал письма и понес их к себе в кабинет. В первом из них было написано: _"Дорогой мистер Клемент, до меня дошли некоторые сведения, которые я хотела бы сообщить Вам. Это касается смерти бедного полковника Протеро. Я была бы очень благодарна за совет - обращаться ли мне в полицию, или нет. После безвременной кончины моего дорогого супруга я так боюсь всякой суеты. Не могли бы вы зайти ко мне сегодня днем на несколько минут? Искренне ваша. Марта Прайс Ридли"_. Я открыл второе письмо: _"Дорогой мистер Клемент, я в такой тревоге - у меня от волнения все в голове перепуталось, прямо не знаю, как быть. Я услышала нечто очень важное, мне кажется. Но при одной мысли, что придется иметь дело с полицией, я прихожу в ужас. Я в полном отчаянии и растерянности. Не сочтете ли вы за труд, дорогой викарий, заглянуть ко мне на минутку и разрешить все мои сомнения и затруднения? Вы такой чудесный утешитель в горестях для всех нас! Извините за беспокойство. Искренне ваша, Каролина Уэзерби"_. Я почувствовал, что содержание третьего письма могу, пожалуй, угадать, не читая. _"Дорогой мистер Клемент, до меня дошло нечто чрезвычайно важное. Я считаю, что вы должны узнать об этом первый. Зайдите ко мне сегодня в любое время. Я буду ждать"_. Это воинственное послание было подписано: _"Аманда Хартнелл"_. Я вскрыл четвертое письмо. По милости судьбы, я получал очень мало анонимных писем. Я думаю, что анонимное письмо - самое низкое и жестокое оружие. То, что я держал в руках, не было исключением. Несмотря на старания выдать его за послание малограмотного человека, некоторые черты заставили меня в этом усомниться. _"Дорогой викарий, я думаю, вам надо знать, что Творится. Вашу леди видели, как она выходила из дома мистера Реддинга, украдкой. Сами понимаете, в чем тут Дело. Между ними Что-то есть. Думаю, вам надо знать. Друг"_. У меня вырвался негромкий возглас отвращения, я скомкал бумагу и швырнул ее в камин. В эту минуту вошла Гризельда. - Что это ты выбрасываешь с таким презрением? - спросила она. - Грязь, - сказал я. Я вынул спичку из кармана, чиркнул и наклонился к каминной решетке. Но Гризельда меня опередила. Она наклонилась, подняла скомканную бумажку и разгладила ее, прежде чем я успел ей помешать. Она прочла, вскрикнула и гадливо отбросила ее мне обратно, отвернув лицо. Я зажег спичку и смотрел, как бумага горела. Гризельда отошла от меня. Она стояла у окна и смотрела в сад. - Лен, - сказала она, не оборачиваясь. - Да, милая. - Я хочу тебе что-то сказать. Не мешай, я так хочу. Пожалуйста! Когда Лоуренс Реддинг сюда приехал, я сделала вид, что мы с ним едва знакомы. И ты мне поверил. А это неправда. Я, в общем, я его давно знала. Честно говоря, еще до того, как я встретилась с тобой, я даже была в него влюблена. Мне кажется, в Лоуренса почти все влюбляются. И я - было время, когда я вела себя, как дурочка. Не подумай, что я писала ему компрометирующие письма или делала глупости, как в романах. Но я была к нему очень неравнодушна. - Почему же ты мне не сказала? - спросил я. - Ну! Потому! Сама не знаю, из-за того, что ты иногда бываешь такой глупый, прямо на себя не похож. Подумаешь, раз ты меня намного старше - это не значит, что я должна... что мне должны нравиться другие люди. Я подумала, что ты начнешь мучиться, раздумывать, - проще было скрыть от тебя эту дружбу с Лоуренсом. - Ты очень ловко умеешь скрывать, - сказал я, вспоминая, что она говорила мне в этой самой комнате на прошлой неделе и какая искренность звучала в ее голосе. - Правда, мне всегда удавалось скрывать, что хочу. Мне это даже нравится. Она сказала это с детским удовольствием. - Я тебе говорю чистую правду. Про Анну я не догадывалась, и ломала голову, почему это Лоуренс так изменился - совсем, понимаешь, совсем не обращает на меня внимания. Я к этому не привыкла. Молчание. - Ты все понял. Лен? - с беспокойством спросила Гризельда. - Да, - ответил я. - Понял. В чем я совсем не уверен. 25 Оказалось довольно трудно загладить впечатление от анонимного письма. Дегтем поневоле замараешься. Но я собрал остальные три письма, взглянул на часы и отправился в путь. Было бы очень интересно угадать, что именно "дошло" до всех трех дам одновременно. Я решил, что новость у всех одна и та же. Но мне пришлось вскоре убедиться в том, что логика моя хромает. Не стану делать вид, что главная цель - мои визиты - помешала мне зайти в полицейский участок. Ноги сами принесли меня туда. Мне не терпелось узнать, вернулся ли инспектор Слак из Старой Усадьбы. Оказалось, он уже вернулся, и, кроме того, с ним вместе пришла и мисс Крэм. Прекрасная Глэдис восседала на стуле в полицейском участке и норовила всех заставить плясать под свою дудку. Она категорически утверждала, что никакого чемодана ни в какой лес не носила. - Что я виновата, что одна из здешних старых сплетниц всю ночь торчит у окна? Делать ей нечего, а вы и рады все свалить на меня. Она уже один раз обозналась - говорит, что видела меня в конце аллеи, в день убийства, но, если она обозналась среди бела дня, разве ночью, при луне, она бы меня узнала? Злые языки у здешних старух, злые! Мелют что попало. А я-то сплю себе в своей постели, ничего ведать не ведаю. Постыдились бы все вы нападать на невинную девушку! - А если хозяйка "Голубого Кабана" признает, что чемоданчик ваш, мисс Крэм? - Что бы она ни признала, все неправда. На нем моего имени нет. Да почти у всех такие чемоданы, если хотите знать. А бедного доктора Стоуна - как можно его обвинять в краже! У него после имени куча всяких букв! [после фамилии ставятся заглавные буквы, обозначающие специальность человека, ученую степень и членство в различных обществах] - Значит, вы отказываетесь давать объяснения, мисс Крэм? - Что значит отказываюсь? Просто вы ошиблись, и все. Вы с вашими старушками Марпл, которые везде нос суют. Больше вы из меня ни слова не вытянете, только в присутствии моего адвоката. И я сию минуту отсюда ухожу, если вы меня не посадите под арест, конечно. Вместо ответа инспектор встал и распахнул перед ней дверь. Встряхнув головкой, мисс Крэм вышла на улицу. - Уперлась на своем, - сказал Слак, возвращаясь к столу. - Отрицает все начисто. Само собой, старушка могла и обознаться. Суд присяжных нипочем не поверит, что можно кого-то узнать с такого расстояния в лунную ночь. И конечно, как я уже сказал, старушка вполне могла обознаться. - Могла, - сказал я. - Но я не думаю, что она ошиблась. Мисс Марпл всегда бывает права. За это ее и недолюбливают. Инспектор ухмыльнулся. - Вот и Хэрст то же самое говорит. Ох уж эти мне деревушки! - А что с серебром, инспектор? - Похоже, все в полном порядке. Ясно, что какой-нибудь из наборов - подделка. В Мач Бенэме есть один знаток, специалист по старинному серебру. Я ему позвонил и послал за ним машину. Скоро узнаем, где настоящее, где подделка. То ли кража уже совершена, то ли имело место покушение на кражу. Вообще-то это не очень важно с нашей точки зрения, понимаете? Кража - пустяк по сравнению с убийством. А эта парочка в убийстве не замешана. Мы можем выйти на него через девушку, потому я ее и отпустил без проволочек. - А я как раз об этом думал, - сказал я. - Жаль все-таки, что мистер Реддинг сорвался с крючка. Не каждый день встречаешь человека, который на все готов, чтобы сделать тебе одолжение. - Да уж, это большая редкость, - сказал я с легкой улыбкой. - Все беды от женщин, - наставительно сказал инспектор. Он вздохнул и продолжал, к моему удивлению: - Конечно, у нас есть еще Арчер. - А! - сказал я. - Вы и о нем подумали? - Само собой, сэр, в первую очередь. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня наводили на след анонимками. - Анонимками? - резко перебил его я. - Значит, вы получили анонимное письмо? - Ничего особенного, сэр. Мы их получаем по дюжине в день, самое малое. Да-да, нам напомнили про Арчера. Как будто полиция не справится без них! Арчер с самого начала был на подозрении. Одна загвоздка - у него есть алиби. Пустое дело