то, как она выглядела: нервной, растерянной, испуганной. Бонд подошел к удобному креслу, повернулся к ним лицом и сел, положив ногу на ногу. Он достал портсигар, закурил, глубоко затянулся и выдохнул дым через зубы. Точно по центру изо рта Спэнга торчала зажженная сигара. Он вынул ее и сказал: - Уинт, останься здесь. Кид - иди и сделай, как я сказал. Крепкие зубы как бы откусывали слова. - Теперь - ты, - его рассерженный взгляд уперся в Бонда. - Кто ты такой, и что происходит? - Если уж мы намерены беседовать, то я бы не отказался чего-нибудь выпить, - сказал Бонд. Взгляд Спэнга стал холодным. - Налей ему, Уинт. Бонд бросил через плечо: - "Бурбон" с родниковой водой. Пополам. Послышалось недовольное ворчание и скрип досок: толстяк направился в другой конец вагона. Вопрос Спэнга Бонду не понравился. Он неторопливо изложил всю свою придуманную историю. Звучала она, вроде бы, убедительно. Бонд сидел, курил и изучал Спэнга. Охранник принес ему бокал и сунул его так резко, что часть выплеснулась на ковер. - Спасибо, Уинт, - сказал Бонд. Он сделал глоток. Хорошо! Еще глоток, и он поставил стакан на пол рядом с креслом, вновь посмотрев на напряженного хмурого Спэнга. Бонд продолжил рассказ: - Я не люблю, когда меня начинают прижимать. Я сделал свое дело и получил за это деньги. Если мне захотелось поставить их на карту, то это - мое дело. Я ведь мог и проиграть? Но тут ваши люди стали дышать мне в затылок, и я потерял терпение. Уж если вам надо было со мной поговорить, почему же вы просто не позвонили мне? Пускать за мной хвост - так друзья не поступают. А когда эти ребята начали хамить и стрелять, то я решил, что пришел и мой черед нажать. Ни один мускул на лице Спэнга не шевельнулся. На фоне золотых корешков книг оно казалось очень бледным. - До тебя, наверное, не доходит, парень, - мягко сказал Спэнг. - Стоит ввести тебя в курс дела. Я тут вчера получил одно занятное сообщение из Лондона. - Не спуская глаз с Бонда, он вытащил из нагрудного кармана черной ковбойской рубашки листок бумаги. Бонд сразу понял, что в бумаге этой есть что-то плохое для него, очень плохое, как будто ему вручили телеграмму, в которой первым словом было слово "глубоко"... - Это сообщает мой хороший друг из Лондона, - сказал Спэнг. - Он медленно перевел взгляд с Бонда на бумагу. - Вот что он пишет: "Надежный источник сообщил, что Питер Фрэнкс задержан полицией. Причины неизвестны. Рекомендую обязательно задержать фальшивого курьера. Если операции окажутся под угрозой - курьера уничтожить и доложить об исполнении". В вагоне стало очень тихо. Глаза Спэнга оторвались от бумаги и вновь впились в Бонда. - Ну-с, мистер "как-тебя-там?" Похоже, что по гороскопу в этом году с тобой должно произойти нечто ужасное... Похоже на то, подумал Бонд, а его мозг уже переваривал информацию. Одна его часть ума рисовала картины, как это должно произойти, но другая одновременно подсказывала, что он выполнил свою миссию в Америке: алмазная цепочка со Спэнга начиналась и Спэнгом кончалась. Теперь он был в этом уверен, теперь он знал то, что ему и было поручено узнать. Оставалось всего лишь как-то сообщить об этом М. Бонд потянулся и взял свой бокал. Кубики льда перемешались с легким стуком, когда он сделал последний долгий глоток и поставил бокал на прежнее место. Он посмотрел на Спэнга и заявил: - Питер Фрэнкс столкнул мне эту работу. Ему она почему-то не нравилась, а мне нужно было заработать. - Нечего мне лапшу вешать, - вяло сказал Спэнг. - Ты - полицейский или частный детектив, и я обязательно узнаю, кто ты такой, на кого ты работаешь и что тебе известно, что ты делал в грязевых ваннах рядом с этим продажным жокеем, почему ты носишь пистолет и где ты научился так из него стрелять, каким образом ты связан с агентством Пинкертонов - через этого псевдотаксиста? Ну, и многое другое. Ты и похож на частного детектива, и ведешь себя в их стиле. - Он неожиданно, гневно повернулся к Тиффани Кейс. - А вот как ты, дура, купилась, я не понимаю! - Как же! Не понимает он! - вспыхнула Тиффани. - Этого парня на меня наводит сам "АВС", парень делает все как надо. Может мне надо было вновь звонить "АВС"? Ну уж нет! Я знаю свое место, и не думай, что можешь и мной помыкать как другими. К тому же этот парень, может, правду говорит? Ее сердитые глаза скользнули по лицу Бонда, и он прочел в них беспокойство и страх. За него. - Ну, что ж, - сказал Спэнг. - Скоро мы все узнаем, и будем спрашивать до тех пор, пока он не расколется. А если он думает, что сможет вытерпеть, то придумаем что-нибудь еще. Он посмотрел поверх головы Бонда на охранника: - Уинт, позови Кида, да скажи ему принести бутсы. Бонд сидел молча, собирая в кулак волю и выдержку. Спорить со Спэнгом смысла нет, да и бежать некуда: вокруг пустыня. Ничего, он вылезал и не из таких передряг. Только бы они не убили его сразу. А для этого он должен молчать. Молчать и думать об Эрни Курео, о Феликсе Лейтере. И может быть, о Тиффани Кейс. Он посмотрел на нее. Она сидела, наклонив голову, внимательно изучая ногти на руках. За спиной Бонд услышал шаги обоих охранников. - Выведите его на платформу, - сказал Спэнг. Бонд заметил, как он быстро облизнул узкие губы кончиком языка. - Бруклинский вариант. На восемьдесят процентов. Ясно? - Ясно, босс, - это был голос Уинта, и в нем сквозило нетерпение. Двое в капюшонах уселись рядом на красную кожаную банкетку напротив Бонда. На пол рядом с собой они поставили футбольные бутсы и начали расшнуровывать ботинки. 20. ВЕРШИНА ИЗРЫГАЕТ ПЛАМЯ Черный облегающий водолазный костюм сильно жал. От него болело все тело. Черт побери это Адмиралтейство! Когда же там наконец запомнят его размер?! На глубине было очень темно, и течение било его об заросли кораллов. Придется ему выгребать против этого течения. Но что это коснулось его руки? Что это?... - Джеймс. Бога ради, Джеймс, - ее губы отодвинулись. В этот раз она ущипнула обнаженную, всю в кровоподтеках руку изо всей силы, и Бонд наконец открыл глаза, посмотрел на нее, двинув разбитыми бровями, и застонал. Она потянула его за руку в ужасе, что он опять выскользнет. Видимо, он понял, что от него хотят, так как перекатился на живот и кое-как приподнялся на четвереньки. Но голова его, повиснув, все еще касалась пола, как у раненого зверя. - Ты можешь ходить? - Погоди, - разбитые губы едва сумели прошептать одно слово, звук которого показался странным даже ему самому. А ей, видимо, и подавно. - Погоди, - вновь сказал он, пытаясь определить нанесенный телу ущерб. Он мог ощущать руки и ноги, двигать головой. Он видел тени и слышал ее голос. Значит в общем - в порядке, но совсем не хотелось двигаться. Воля его была подавлена. Он просто безумно хотел спать. Или даже умереть. Все, что угодно, лишь бы ослабить охватившую его боль, режущую, колющую, грызущую внутренности, лишь бы забыть о том, как две фигуры в капюшонах били его ногами в футбольных бутсах. Как только он подумал об этих двоих и о Спэнге, к нему сразу вернулось желание жить, и он сказал: - Порядок. И еще раз: - Порядок, все нормально, - чтобы она все точно поняла. - Мы в гостиной, - прошептала девушка. - Мы должны добраться до края станции. Это - налево, за дверью. Ты слышишь меня, Джеймс? - Она протянула руку и убрала с его лба мокрые, свалявшиеся волосы. - Поползу, - сказал Бонд. - Иди. Девушка встала и открыла дверь. Сжав зубы, Бонд выполз на залитую лунным светом платформу. Когда ему на глаза попалось темное пятно на ней, ярость и жажда мести придали ему сил, и он, качаясь от боли, поднялся на ноги, пытаясь прогнать стоявшие перед глазами красно-черные волны. Тиффани Кейс, обхватив его руками за талию, помогла ему доковылять до края платформы. Прыжком это нельзя было назвать: они просто свалились на насыпь, рядом с блестевшими рельсами. Там, на рельсах, стояла дрезина. Бонд замер, уставившись на нее. - А бензин?... - кое-как выговорил он. Тиффани показала рукой на стоявшие у стены вокзала железные бочки. - Только что заправила, - шепнула она в ответ. - Они пользуются ею для проверки путей. Я умею управлять, а стрелки перевела заранее. Быстрее. Залезай, - выдохнула она. - Следующая остановка - Риолайт. - Ну и девчонка! - прошептал Бонд. - Но ведь шум поднимется страшный, как только мы тронемся. Подожди, есть идея. Спички у тебя есть? Боль понемногу отпускала его, но дышал он с трудом, стараясь не двигать губами. Взгляд Бонда уперся в здание вокзала, построенное из хорошего, сухого дерева... Девушка была одета в рубашку с брюками, из кармана которых она достала зажигалку и протянула ему. - Что за идея? - спросила она. - Нам надо быстрее сматываться. Но Бонд уже был у железных бочек, отвинчивая крышки и выливая содержимое на платформу и на стены здания. Расправившись с полдюжиной бочек, он подошел к Тиффани. - Запускай, - сказал он. Преодолевая боль, он наклонился и поднял лежавшую на насыпи скомканную газету. За спиной у него послышался визг стартера, и маленький двухтактный мотор деловито заурчал. Бонд чиркнул зажигалкой, и едва газета запылала, он швырнул ее в сторону бочек с бензином. Жадные языки пламени чуть было не коснулись его, когда из последних сил он рывком забросил свое тело в кабинку дрезины. Но Тиффани уже отпустила тормоз, и они поехали. Раздался скрип, посыпались искры из-под колес, но они уже проскочили стрелку и мчались по главной линии. Спидометр показывал пятьдесят километров в час, волосы Тиффани развевались подобно золотому знамени. Бонд оглянулся и посмотрел на оставшийся у них за спиной столб огня и дыма. Ему казалось, что он слышит треск сухого дерева и крики сладко спавших сторожей, выскакивающих из своих мягких постелей. Если бы только огонь смог добраться до Уинта и Кида, до пульмановского вагона и тендера "Пушечного ядра", чтобы покончить и с гангстерами, и с их игрушками! Но у него с Тиффани и своих проблем хватало. Интересно, сколько сейчас времени? Бонд вдохнул прохладный ночной воздух и попытался заставить мозг работать. Луна стояла низко. Четыре утра? Бонд, морщась, сел рядом с девушкой на откидное кресло. Он обнял ее за плечи, а она повернулась к нему и улыбнулась. Стараясь перекричать шум мотора и стук колес, она крикнула: - Отличное начало! Как в кино с Бастером Китоном. Как ты себя чувствуешь? - И, взглянув на его разбитое лицо, добавила: - Выглядишь ты просто ужасно... - Главное - ничего не сломано, - сказал Бонд. - Наверное, это и значит "восемьдесят процентов". Он болезненно улыбнулся. - Но уж лучше, когда тебя бьют, чем когда в тебя стреляют. Губы Тиффани скривились. - А мне пришлось сидеть там и делать вид, что меня все это не касается. Спэнг следил за мной, пока тебя били. Потом они связали тебя, бросили на пол в гостиной и, довольные собой, ушли спать. Я целый час просидела в своем купе, прежде чем начать действовать. Самое страшное было - приводить тебя в чувство. Бонд крепче обнял ее. - Когда говорить будет не так больно, я скажу все, что о тебе думаю. Но как же ты решилась, Тиффани? Ведь если они поймают нас, тебе будет худо. А что собой представляют эти двое, Уинт и Кид? Что они смогут сейчас предпринять? Я бы, честно говоря, с удовольствием еще раз встретился с ними. Девушка отвела взгляд. - Я никогда не видела их без капюшонов. Говорят, что они из Детройта. Никто никогда о них доброго слова не молвил. Они делают всю грязную работу. Сейчас они, скорее всего, уже пустились за нами, но обо мне не беспокойся. - Она снова посмотрела на Бонда, и глаза ее сияли счастьем. - Главное - добраться до Риолайта. Там надо будет раздобыть машину и пересечь границу штата, уехать в Калифорнию. Денег у меня полно. Мы вызовем тебе врача, примем ванну, переоденемся и сядем думать. Пистолет твой у меня. Его принес кто-то после того, как они закончили вытаскивать по частям тех двоих, что ты отделал в "Розовой подвязке". Когда Спэнг ушел спать, я его и подобрала. Она расстегнула рубашку и достала из-за пояса пистолет. Бонд взял "беретту", хранящую тепло тела Тиффани. Он вытащил обойму. В ней оставалось три патрона. И один в стволе. Бонд вогнал обойму на место, поставил пистолет на предохранитель и сунул за пояс. Впервые он осознал, что пиджак исчез. Один из рукавов рубашки висел лохмотьями, и он оторвал и выбросил его. Пощупал правый задний карман брюк: портсигар пропал. Но паспорт и записная книжка в левом заднем кармане были на месте. Он вытащил их, рваные и мятые. Но деньги по-прежнему лежали в записной книжке. Он сунул документы обратно в карман. Какое-то время они ехали молча, и тишину ночи нарушали лишь рокот мотора, да перестук колес. До самого горизонта узкие полоски рельсов были прямыми, только в одном месте серебряная линия прерывалась: там была ветка, отводившая покрытую ржавчиной и бурьяном колею вправо, в горный массив. Слева же не было ничего, кроме бесконечной пустыни, на краю которой первые проблески солнца смутно обрисовывали голубым контуром заросли кактусов, а на расстоянии около трех километров отсвечивала металлом полоса дороги N_95. Дрезина весело неслась вперед. Никаких приборов в ней не было, кроме тормозного колеса и рычага с резиновой рукояткой подачи топлива, которая была повернута до отказа. Стрелка спидометра стояла на пятидесяти километрах в час. Пролетали километры и минуты, и Бонд все чаще посматривал назад, изучая встающее там красное зарево. Они ехали уже около часа, когда Бонд замер, скорее почувствовав, чем услышав, пульсирующий монотонный звук, исходящий от рельсов. Он опять оглянулся. Не чудится ли ему этот малюсенький желтый огонек на фоне горящего городка-привидения? Бонд ощутил знакомое покалывание кожи. - Ты ничего там сзади не видишь? Девушка повернулась. Затем, ничего не ответив, она уменьшила скорость, и звук мотора почти затих. Они прислушались. Да. Рельсы звучали. Пока еще чуть-чуть, едва слышно. - Это - "Пушечное ядро", - бесцветным тоном произнесла Тиффани. Она резко повернула ручку, и дрезина вновь набрала скорость. - Сколько он может выжать? - спросил Бонд. - Под сто. - Сколько еще до Риолайта? - Около сорока. Бонд мысленно прикинул время и скорость. - Скоро они нас догонят. Хотя точно я не знаю когда. У тебя есть в запасе какие-нибудь хитрости? - Ни одной, - угрюмо сказала Тиффани. - Ничего, все будет в порядке, - утешая ее, сказал Бонд. - Ты, главное, рули. Может, он взорвется, или что-то в этом роде. - Ага, - сказала она. - Или может, у него завод кончится, или Спэнг забыл ключ от мотора в штанах, которые оставил дома. Минут пятнадцать они ехали молча, но теперь Бонд отчетливо видел свет огромного фонаря, рассекавший ночную мглу всего километрах в сорока за ними, и искры, вылетавшие из огромной трубы. Рельсы под ними уже дрожали, и то, что раньше казалось легким постукиванием, теперь переросло в угрожающий отдаленный грохот. Хорошо бы у них там дрова кончились, подумал Бонд и, повинуясь чувству опасности, спросил как можно более спокойно: - У нас, надеюсь, все в порядке с бензином? - Конечно, - ответила Тиффани. - Целую бочку залила. Индикатора никакого нет, но такой двигатель на одном литре работает черт знает сколько. Не успела она закончить фразу, как мотор, будто выражая свое отношение к сказанному, чихнул. Но тут же бойко заработал. - Господи, - прошептала девушка. - Ты слышал? Бонд помолчал. Он почувствовал, как у него вспотели ладони. Опять мотор чихнул. Тиффани нежно погладила рычаг. - Ну, милый мой, хороший моторчик, - жалобно сказала она, - дорогой, умный моторчик. Сжалься. В ответ мотор еще несколько раз чихнул, свистнул и умолк. Они катились по инерции. Тридцать километров в час, двадцать, десять, пять... Последний, судорожный поворот рычага, бессильный пинок по кожуху мотора, и они остановились. Бонд выругался. Кривясь от боли, он слез на насыпь и, хромая, подошел к баку для топлива, стоявшему на дрезине сзади. Бонд достал окровавленный платок, отвинтил крышку и опустил платок в бак, пока не достал до дна. Потом вытащил платок и пощупал его. Сухой. - Приехали, - сказал он девушке. - Теперь давай думать. Он поглядел по сторонам. Слева прятаться негде, а до дороги - три километра. Туда они могут успеть добраться и спрятаться там. Но надолго ли? Однако другого пути нет. Земля под ногами уже дрожала. Он посмотрел на летящий к ним свет фонаря. Сколько еще? Два-три километра? Увидит ли Спэнг дрезину вовремя? Успеет ли он остановиться? Сойдет ли поезд с рельсов? Но тут Бонд вспомнил про огромный скотосбрасыватель, который сметет маленькую дрезину как пушинку. - Пошли, Тиффани, - сказал он. - Надо успеть добраться до гор. Где же она? Он обошел дрезину. Девушка бежала по шпалам ему навстречу, задыхаясь. - Там впереди, совсем рядом, ветка, - выдохнула она. - Если нам удастся затолкнуть ее туда и перевести стрелку, он может не заметить нас и промчаться мимо. - Боже мой, - только и вымолвил Бонд и добавил с восхищением в голосе: - Можно придумать и кое-что получше! Помогай! Он уперся плечом в дрезину и, скрежеща зубами от боли, начал толкать ее. Тяжело было сдвинуть ее с места, но потом она пошла легко, и им оставалось только идти сзади и слегка подталкивать. Вот, наконец и стрелка. Они остановили дрезину метрах в двадцати за ней. - Зачем это? - тяжело дыша, спросила Тиффани. - Давай, давай, - крикнул Бонд, бросаясь назад, к заржавевшей стрелке, рычаг которой сиротливо торчал над рельсами. Мы пустим "Пушечное ядро" по этой ветке! - Вот это да! - только и сказала та. И вот уже они вдвоем налегли на рычаг, и мускулы Бонда напряглись от усилия и боли. Ржавый рычаг медленно, очень медленно выдвигался из гнезда, где он простоял пять десятков лет, но вот миллиметр за миллиметром в рельсах наметилась трещина, а затем и довольно широкий зазор, и Бонд еще сильнее навалился на рычаг. Наконец стрелка была передвинута, а Бонд сел, опустив голову и борясь с охватившей его тошнотой. Тем временем луч прожектора был уже совсем рядом, Тиффани потянула его за руку, и он встал и, ковыляя, вернулся к дрезине. В воздухе вокруг них стоял ужасный грохот, когда, блистая огнями и гремя колоколом, огромное железное чудище, казалось, вот-вот раздавит их. - Лежи и не двигайся! - перекрывая шум крикнул Бонд, увлекая ее рядом с собой на землю за дрезиной. Сам он поднялся, вытащил из-за пояса пистолет, встал боком к несущемуся на них паровозу, вытянув, как дуэлянт, руку с "береттой" и прицелившись в надвигающуюся пасть окутанного дымом и пламенем чудовища. Господи, как же ужасен этот паровоз! Не сойдет ли он просто с рельсов на повороте? Не врежется ли всей своей массой прямо в них? "Пушечное ядро" было уже всего в нескольких метрах. Вдруг что-то вонзилось в землю у самых ног Бонда, а затем он увидел вспышку от выстрела где-то на уровне кабины. Еще одна вспышка, и еще одна пуля, ударив в рельс, с визгом ушла в пустыню. Еще три выстрела, но теперь Бонд уже слышал их за шумом, производимым паровозом. Пули пролетели совсем рядом. Бонд не стрелял. У него всего четыре патрона, и он знал, как надо ими распорядиться. В двадцати метрах от него паровоз, наконец, влетел на стрелку и со страшным скрежетом, наклонившись так, что на насыпь полетели из тендера дрова, вошел в поворот. Раздался дикий визг металла, двухметрового диаметра колеса впились в ржавые рельсы, перед Бондом сквозь искры и дым оказалась кабина, где стоял, держась одной рукой за стойку, а другую положив на вентиль, по-прежнему одетый в черный с серебром костюм, сам Спэнг. Пистолет в руке Бонда сказал свои четыре веских слова. Мелькнуло перекошенное, дернувшееся назад лицо гангстера, и черный с золотом паровоз пронесся мимо, в сторону гор. Луч главного фонаря все еще разрезал ночные тени, а колокол все еще звенел, но как-то грустно, видимо чувствуя свою печальную судьбу... Бонд медленно засунул пистолет за пояс и стоял, провожая взглядом уносящийся, достойный миллионера, гроб с телом Спэнга... Дым из паровозной трубы на миг закрыл луну. Тиффани Кейс подбежала к нему, и вместе они смотрели вслед облаку дыма и огня и слушали рождающееся в горах эхо от несущегося на встречу с ними паровоза. Девушка невольно сжала руку Бонда, когда в одну секунду "Пушечное ядро" скрылось за нагромождением скал. Теперь был лишь слышен удаляющийся стук колес, да виден был отблеск огней. Внезапно из-за горы взвился огромный язык пламени и послышался страшный удар железа о камень, как будто где-то там натолкнулся на рифы огромный океанский корабль. Потом земля вздрогнула у них под ногами, раздался взрыв, а горы отразили в пустыню его эхо. И наступила абсолютная тишина. Бонд глубоко вздохнул, как будто пробуждаясь от страшного сна. Вот какой оказалась кончина одного из Спэнгов, жестокого, склонного к театральным эффектам, ударившегося в детство основателя банды Спэнгов. Он создал для себя театр, в котором сам был актером, окружил себя театральной бутафорией, был старым ребенком. Но это не мешало ему играть жизнями других людей. И убивать. - Пойдем отсюда, - настойчиво сказала Тиффани. - С меня хватит. По мере того, как спадало напряжение, боль во всем теле вновь начала давать о себе знать. - Пойдем, - ответил Бонд. Он был рад, что его отвлекли от видения перекошенного бледного лица в кабине удивительно красивого, черного с золотом, бешено несущегося навстречу своей гибели паровоза. Голова у него раскалывалась, и Бонд не был уверен, что сможет идти. - Нам надо добраться до шоссе. Трудно будет, но идти надо, - произнес он. Три километра они одолели за полтора часа. У самого края дороги ноги у Бонда подкосились, и он рухнул на песок. Теряя сознание, он подумал, что Тиффани фактически принесла его сюда. Один, без нее, он наверняка проплутал бы в зарослях кактусов, сбился бы с пути и сейчас лежал бы где-нибудь в пустыне, ожидая, когда взошедшее солнце покончит с ним своими жаркими лучами. А сейчас его голова лежала на коленях у Тиффани, которая что-то ласково говорила ему, вытирая пот с его лица подолом рубашки. Время от времени девушка поднимала глаза и напряженно вглядывалась в прямую как стрела полосу бетонной дороги, уходящей за горизонт, где в первых лучах солнца уже дрожали волны теплого воздуха. Так прошло больше часа, когда Тиффани вскочила, заправила рубашку и вышла на середину дороги. Из марева к ним приближалась со стороны Лас-Вегаса низкая черная машина. Она остановилась прямо перед девушкой, и из окна высунулась голова с орлиным носом и копной неряшливых светлых волос. Внимательный взгляд серых глаз изучил ее в одно мгновение с ног до головы, затем обратился на распростертое в пыли у дороги тело мужчины и вновь остановился на ней. Потом, с заметным техасским акцентом, водитель дружелюбно сказал: - Меня зовут Феликс Лейтер, мадам. Я к вашим услугам, но не совсем понимаю, чем могу быть вам полезен в это столь прекрасное утро? 21. НИЧТО ТАК НЕ РОДНИТ, КАК РОДСТВО... - И приезжаю я в город, и звоню моему другу Эрни Курео. Джеймс его знает. А жена устраивает мне истерику: Эрни в больнице. Я еду туда, он мне все рассказывает, и я понимаю, что Джеймсу может понадобиться подкрепление. Прыгаю на своего вороного и пускаю его в галоп, а рассвет застает меня неподалеку от Спектервилля, где, как я понимаю, мистер Спэнг решил развести для утехи небольшой костерок, чтобы пожарить вкусного мясца или чего-нибудь в этом роде. Ворота открыты, и я решил разделить с ним эту трапезу. Однако, хотите верьте, хотите - нет, в городке я не нахожу ни одной живой души, кроме парня со сломанной ногой и всякими там царапинами, ползущего по дороге с целью удрать оттуда побыстрее. Но я гляжу - здорово он похож на молодого балбеса по имени Фраско, про которого мне сказал Эрни, что он один из тех, кто увез с собой моего дорого Джеймса. Паренек был не в силах отказать мне в любезности поведать как тут все было, и я решаю, что следующая моя остановка - Риолайт. Поэтому я утешаю паренька и говорю, что ему недолго совсем быть тут одному, так как сюда мчится вся пожарная команда штата, подталкиваю его за воротник поближе к воротам, где благополучно и оставляю в целости и сохранности. Еду это я по дороге, глядь - прямо на середине стоит девушка в таком виде, будто ею только что из пушки выстрелили. Вот как все было. Теперь - твоя очередь. "Так все-таки это не сон, и я действительно лежу на заднем сиденьи "студиллака", и голова моя лежит на коленях у Тиффани, и это самый настоящий Феликс, и мы правда едем как ветер по дороге к безопасности, врачу, горячей ванне, еде и питью, а главное - долгому-долгому сну и отдыху". Бонд пошевельнулся и почувствовал, как рука Тиффани гладит его волосы, и понял, что все это и есть на самом деле, и продолжал лежать молча, слушая как звучат их голоса и шуршат по бетону шины. Когда Тиффани закончила свой рассказ, Феликс Лейтер присвистнул. - Ну и дела, - сказал он. - Вы вдвоем проделали не слабую дырку в банде Спэнгов. Что же, интересно, будет дальше? Там еще полно живчиков, которые не привыкли в таких случаях сидеть сложа руки. Они быстренько примутся за дело. - Это точно, - сказала Тиффани. - Спэнг был членом синдиката в Лас-Вегасе, а там люди крепко держатся друг за друга. Потом еще "Тенистый" и эти двое, Уинт и Кид, или как их там зовут на самом деле. Поэтому, чем быстрее мы уберемся из этого штата, тем лучше. А что делать потом? - Пока у нас все идет нормально, - ответил Лейтер. - Через десять минут будем в Битти, там перескочим на 58-ю дорогу и через полчаса пересечем границу. Потом - через Долину смерти, через горы и в Оланчу, где попадем на 6-ю. Там можно остановиться, вызвать Джеймсу врача, поесть и искупаться. А затем по 6-й дороге до Лос-Анжелеса. Гнать придется будь здоров, но думаю, что к обеду мы будем на месте. Вот тогда уже можно будет расслабиться и как следует поворочать мозгами. Мне кажется, что вас с Джеймсом надо побыстрее отправить из страны. Бандиты будут рыскать везде, разыскивая вас, и уж если они вас засекут, я и гроша ломанного за вашу жизнь не дам. Лучше всего вам было бы уже сегодня вечером самолетом долететь до Нью-Йорка, а оттуда - в Англию. Там Джеймс уже сам будет знать, что делать. - Это все разумно, - сказала девушка. - Но все-таки, кто такой этот Бонд? Чем он занимается? Он частный детективы? - Об этом вы лучше спросите его самого, - ответил Лейтер, подумав немного, - но вам не стоит беспокоиться на этот счет. Он в состоянии позаботиться о вас. Услышав такую сентенцию, Бонд улыбнулся, а потом, пока они ехали в молчании, погрузился в беспокойный сон и проспал до тех пор, пока они не проехали пол-Калифорнии и не остановились у белой калитки с надписью "Отис Фейрилей, врач". После того, как его искупали, побрили, забинтовали и накормили обильным завтраком, Бонд вновь оказался в машине, где Тиффани вновь прикрылась броней иронии и непреклонности, а он сам, окончательно придя в себя, пытался хоть чем-то помочь Феликсу, следя, не появятся ли где полицейские машины, пока "студиллак" мчался со скоростью сто сорок километров в час по бесконечному шоссе, направляясь к покрытому облаками горизонту, за которым скрывались горы Высокой Сьерры. И вот они уже плавно катили по бульвару "Сансет" вдоль пальм и изумрудных лужаек, и их запыленный "студиллак" выглядел ископаемым монстром среди сияющих свежей краской "корветов" и "ягуаров". Наконец, ближе к вечеру, они уже сидели в затемненном прохладном баре отеля "Беверли Хиллз", а в номерах их ждали новенькие чемоданы, только что купленная одежда, и даже покрытое боевыми шрамами лицо Бонда не мешало принять их за только что вернувшихся со съемок киношников. Прямо на столике, рядом с бокалами, стоял телефон. Феликс Лейтер говорил по нему с Нью-Йорком уже четвертый раз за вечер. - Все улажено, - сказал он, вешая трубку. - Мои коллеги взяли вам места на "Элизабет". Корабль задержался из-за забастовки в порту. Отплывает завтра в восемь вечера. Вас встретят утром в аэропорту "Ла Гвардия", дадут вам билеты и доставят на борт. Все твои вещи из "Астора" они уже забрали: маленький чемоданчик и знаменитую сумку для гольфа. В Вашингтоне сейчас оформляют паспорт для Тиффани, и человек из госдепа передаст его ей в аэропорту. Вам обоим придется там заполнить кое-какие бумаги. В этом вам поможет один мой приятель из ЦРУ. Газеты полны описанием пожара - "Город-призрак превращен в призрак" и тому подобное - но вашего друга Спэнга пока не нашли, и имена ваши нигде не упоминаются. Мои ребята сказали, что полиция вами не интересуется, но зато шевелятся банды: они получили ваши приметы и начали поиск. Награда за поимку - десять тысяч долларов. Так что вы сматываетесь вовремя. На корабль вам лучше подниматься по отдельности. Прикройте, насколько это можно, лицо, забейтесь в кабины и не выходите. Здесь пойдет дым коромыслом, как только они узнают, что произошло на самом деле. Ведь выяснится, что счет в вашу пользу минимум 3:0, а такое соотношение трупов им явно придется не по вкусу. - Похоже, что у "Пинкертонов" машина отлажена, - сказал Бонд с восхищением. - Но, честно говоря, я и сам рад убраться отсюда. Я раньше считал ваших гангстеров опереточными разбойниками, которые в рабочие дни набивают брюхо пиццей и пивом, а по воскресеньями грабят ларек-другой, чтобы было что поставить на скачках. Но, как оказалось, кровь у этих итальяшек действительно играет, и они просто обожают насилие. Тиффани Кейс саркастически рассмеялась. - Тебе явно не помешает провериться у психиатра. Будет чудом, если мы окажемся на корабле в добром здравии. Вот они какие! Слава богу, что у нас есть шанс, благодаря этому вот "Капитану - металлический крюк". Но это всего-лишь один шанс из ста. А ты - "итальяшки"! Феликс Лейтер усмехнулся. - Ладно, голубки, - сказал он, глядя на часы. - Пора двигать. Мне надо поскорее вернуться в Лас-Вегас и приниматься за поиски костей бедняги "Застенчивой улыбки". А вам пора на самолет. Цапаться друг с другом можете продолжить на высоте восьми тысяч метров. Сверху все видно гораздо лучше. Может, вы даже решите подружиться. - Он подозвал официанта. - Знаете, как говорят: ничто так не роднит, как родство душ. Лейтер отвез их в аэропорт и уехал. Бонд почувствовал ком в горле при виде его долговязой фигуры, направившейся, прихрамывая, к машине после того, как Тиффани ласково поцеловала Феликса на прощанье. - Хороший у тебя здесь друг, - сказала она, глядя как Лейтер захлопнул дверцу машины и, резко взяв с места, отправился в долгий путь через пустыню. - Да, - ответил Бонд. - Феликс - настоящий парень. Лунный свет блеснул на металлическом крюке, которым Лейтер помахал им в последний раз, а затем пыль осела на дороге, и голос из репродуктора произнес: - Компания "Транс-уорлд", рейс 93 Чикаго-Нью-Йорк начинает посадку у выхода номер 5. Просим всех пассажиров пройти на посадку. Они прошли сквозь стеклянные двери и сделали первые шаги на пути в Лондон, через полсвета. Новый самолет, "Супер-Джи Констеллейшн", летел над укрытым ночью континентом, а Бонд лежал на удобной спальной полке и, ожидая, пока сон победит боль и усталость, думал о Тиффани, спавшей на соседней полке, и о том, что ему предстоит делать дальше. Он думал о прелестном личике, лежавшем на подложенной под него маленькой ладони, о том, каким беззащитным и уязвимым было оно во сне, когда в глазах не было обычного ехидства, а чувственные губы не кривились в иронической усмешке, о том, что он был очень близок к тому, чтобы влюбиться в эту девушку. А она? Насколько сильным оказалось чувство протеста и ожесточения в ту ночь, в Сан-Франциско, когда в ее комнату ворвались мужчины и изнасиловали ее? Сможет ли ее женское начало пробиться сквозь баррикаду, которую она начала возводить против всех мужчин на свете? Удастся ли ей разрушить злые чары, в плену которых она находилась столько лет, обрекши себя на одиночество? Бонду вспомнились моменты последних суток, когда ответы на все эти вопросы казались совершенно очевидным, когда сквозь искусственно созданную маску разбойницы, контрабандистки, шулера проглядывало полное страсти и желания лицо счастливой женщины, говорившей: "Возьми мою руку и уведи меня из этого страшного мира в мир солнца и любви. Не беспокойся. Я не отстану от тебя на этом пути. Я все время готовилась к твоему появлению, но ты все не приходил"... Да, подумал он. Все будет хорошо. С этой стороны. Но готов ли он сам к последствиям? Ведь если он возьмет ее за руку, это должно быть навсегда. Он должен будет стать ее врачом, ее целителем-психиатром, которому она, пациентка, доверила свою любовь, свою веру в торжество исцеления. Выпустить ее руку из своей было бы безмерно жестоко. И, кроме того, понимает ли он, что может произойти с его жизнью, с его карьерой? Бонд заворочался, пытаясь отогнать эти мысли. И вообще - пока рано задумываться над этим. Он слишком торопится. Поживем - увидим. Все надо делать постепенно, шаг за шагом. Он стал думать об М. и о своем задании, которое еще предстояло завершить, и только после этого можно будет поразмыслить о своей личной жизни. Итак, часть змеи отрублена. Что это - голова или хвост? Трудно сказать, но Бонду все же казалось, что главными действующими лицами в контрабанде алмазов были Джек Спэнг и таинственный "АВС", а Серафимо Спэнг отвечал лишь за их получение. Про роль Тиффани теперь уже можно забыть. "Тенистый", про которого Тиффани могла бы многое рассказать, теперь наверняка уйдет на дно, где и будет отсиживаться, пока не уляжется поднятая Бондом заваруха. А вот против Джека Спэнга и его "Бриллиантового дома" никаких улик нет. Единственной же ниточкой, ведущей к АВС, является номер телефона в Лондоне, который Бонду необходимо будет узнать от девушки как можно быстрее. Но ведь и номер телефона, и вся система контактов будут изменены, как только в Лондон поступит информация о "предательстве" Тиффани и о том, что Бонду удалось скрыться. Поэтому, подумал Бонд, следующей его целью должен стать Джек Спэнг, а через него может быть удастся выйти и на "АВС". Остается, таким образом, лишь самое начало цепочки, в Африке, а на него может вывести только "АВС". Последним решением, которое принял Бонд прежде, чем уснуть, было решение связаться с М. сразу же, как только он ступит на борт "Куин Элизабет", чтобы Лондон мог начать действовать. Возьмутся за дело, конечно, люди Вэлланса. Так что, собственно, Бонду не так уж много останется делать по возвращении. Разве что кучу докладов предстоит написать. Опять эта постылая работа с бумажками! А вечерами он будет с Тиффани, которая поселится, естественно, в его квартире на Кингз Роуд. Надо будет послать телеграмму домоправительнице. Значит так, купить цветы, шампунь для ванны непременно от "Флориса", постельное белье... Спустя десять часов после вылета из Лос-Анжелеса они уже подлетали к "Ла Гвардиа", и самолет начал разворот над морем перед посадкой. Было воскресенье, восемь часов вечера, но несмотря на это, у самолета их ждал сотрудник аэропорта, который провел их через боковой вход в комнату, где сидели, дожидаясь их прихода, два молодых человека - один от "Пинкертонов", а второй - из Госдепартамента. Пока они беседовали с ними о том, как прошел перелет, прибыл их багаж, их опять вывели через боковую дверь на служебную стоянку, где с работающим мотором и опущенными шторами стоял шикарный коричневый "понтиак". Несколько часов они провели в квартире сотрудника "Пинкертонов", пока в четыре часа дня, с разрывом в пятнадцать минут, не поднялись по крытому трапу на борт огромного корабля и не скрылись за запертыми дверями своих кают на одной из верхних палуб. Однако никто не обратил внимания, что когда Тиффани Кейс, а через пятнадцать минут после нее - Джеймс Бонд, входили под навес трапа, один из докеров быстрым шагом направился к телефонной будке рядом с таможней. А через три часа черный седан высадил у пирса двух американских бизнесменов, которые едва успели пройти паспортный контроль и таможню и подняться на борт, прежде чем корабельные громкоговорители оповестили провожающих, что им пора покидать корабль. Один из бизнесменов был моложавым человеком с приятным лицом и челкой слишком рано поседевших волос, выбивавшейся из-под широкополой шляпы в водонепроницаемом чехле. Его имя, согласно табличке на саквояже, было Б. Киттеридж. Второй был крупным, склонным к полноте мужчиной с затравленным взглядом маленьких, спрятавшихся за толстыми линзами очков, глазок. Он обильно потел и постоянно вытирал лицо и шею большим носовым платком. На его чемоданчике была табличка с именем В. Уинтер, а ниже красными чернилами была написана его группа крови... 22. ЛЮБОВЬ И БЕАРНСКИЙ СОУС Ровно в восемь часов вечера басовитый рев корабельной сирены "Куин Элизабет" заметался между небоскребами Манхэттена, побился об их задрожавшие стекла. Буксиры вытащили огромный лайнер на середину акватории порта, поставили его носом к выходу из бухты, и, осторожно набрав скорость в пять узлов, он начал свой дальний путь. Предстояло еще высадить лоцмана у Амброзского маяка, а затем четырехлопастные винты взобьют морскую воду до цвета сливок, и "Куин Элизабет", набрав крейсерскую скорость, поплывет по огромной дуге (от 45-й до 50-й параллели), в конце которой стоит точка под названием "Саутгемптон". Сидя у себя в каюте, прислушиваясь к поскрипыванию дерева и наблюдая за карандашом, который перекатывался на столике между расческой и паспортом, Бонд вспомнил о временах, когда курс этого судна был другим, когда оно шло зигзагом, углубляясь даже в южную часть океана, так как надо было скрываться от немецких подводных лодок, выходивших на охоту из объятой огнем войны Европы. Конечно, любое плавание - своего рода приключение. Но сейчас, когда корабль шел под защитой радиосигналов, радара, эхолота, подобно восточному деспоту, окруженному толпой телохранителей, ничего, кроме скуки и морской болезни Бонд от этого путешествия не ожидал. Он поднял телефонную трубку и попросил соединить его с мисс Кейс. Услышав его голос, она издала нарочитый стон. - Моряк ненавидит море, - сказала она. - Меня уже тошнит, хотя мы еще по реке плывем. - Меня тоже, - сказал Бонд сочувственно. - Питайся драмамином с шампанским и не выходи из каюты. Мне самому надо еще два-три дня отлежаться. Я вызову к себе врача и массажиста и попытаюсь опять стать самим-собой. Да и все равно, нам обоим лучше не появляться на людях до Англии. Ведь они вполне могли нас засечь еще в Нью-Йорке. - Ладно. Но с условием, что ты будешь мне каждый день звонить, - заявила Тиффани, и что как только можно будет, ты пригласишь меня в гриль-бар на открытой палубе, чтобы я смогла покушать икорки. Согласен? Бонд рассмеялся. - Ну, что с тобой поделаешь? - сказал он. - Но за это ты должна будешь вспомнить все, что знаешь или слыхала про "АВС" и о том, как работает цепочка в Лондоне. Я имею ввиду и номер телефона, и все остальное. Я потом расскажу тебе что к чему, а пока ты просто должна довериться мне во всем. Договорились? - Конечно, - безразличным тоном ответила та, как будто все, что касалось этой стороны ее жизни, утратило для нее интерес. Минут десять Бонд подробно расспрашивал ее, но ничего, кроме малозначащих деталей, про "АВС" не узнал. После разговора он вызвал стюарда, заказал ужин и сел за доклад, который ему еще предстояло зашифровать и отправить этой же ночью в Лондон. Корабль бесшумно скользил по волнам,