чественником Джотто, тоже с выпущенными наружу внутренностями. И последний снимок, вот он, это иллюстрация к изданию "Ада" XV века - тело Пьера делла Винья висит на кровоточащем дереве. Нет нужды снова проводить параллель между ним и Иудой Искариотом, она и так очевидна. Но Данте обходился без готовых иллюстраций: гений Данте в том и проявился, что он заставил Пьера делла Винья, уже попавшего в ад, говорить короткими, напряженными, шипящими и свистящими звуками, сибилянтами, как будто он все еще висит в петле. Прислушайтесь к тому, как он описывает, как его мертвое тело вместе с другими проклятыми тащат, чтобы повесить на покрытом шипами дереве: Surge in vermena e in pianta silvestra: l'Arpie, pascendo poi de le sue foglie, fanno dolore, e al dolor fenestra. Обычно бледное лицо доктора Лектера возбужденно пламенеет, когда он цитирует членам Studiolo булькающие, задыхающиеся слова умирающего Пьера делла Винья, и он нажимает и нажимает кнопку пульта, и изображения Пьера делла Винья и Иуды с кишками наружу сменяют и сменяют друг друга на затягивающем стену холсте. Сome l'altre verrem per nostre spoglie, ma non per ?o ch'alcuna sen rivesta, ch ?e non ?e giusto aver cio ch'om si toglie. Qui le strascineremo, e per la mesta selva saranno i nostri corpi appesi, ciascuno al prun de l'ombra sua molesta. Таким образом, Данте напоминает - с помощью звуков - о смерти Пьера делла Винья и видит в ней смерть Иуды, поскольку это смерть за одни и те же преступления - жадность и предательство. Ахитофел, Иуда и ваш соотечественник Пьер делла Винья. Жадность, повешение, самоуничтожение, причем жадность считается таким же самоуничтожением, самоубийством, как и повешение. А что говорит анонимный самоубийца-флорентиец в конце этой же песни? Io fei gibetto a me de le mie case. В следующий раз, возможно, мы обсудим комментарии сына Данте, Пьетро. Трудно в это поверить, но он - единственный из всех ранних комментаторов песни XIII, который связывает между собой Пьера делла Винья и Иуду. Мне также представляется интересным затронуть тему "загрызания", как ее преподносит Данте. Например, граф Уголино грызет затылок архиепископа, Сатана с его тремя лицами грызет одновременно Иуду, Брута и Кассия. И все они - предатели, как Пьер делла Винья. На этом позвольте закончить. Благодарю за внимание. Ученые принялись с энтузиазмом аплодировать, мягкими и как бы пропыленнными ладонями, а доктор Лектер, оставив свет приглушенным, стал прощаться с ними, с каждым отдельно, называя их по именам, но держа книги в обеих руках, чтобы не пришлось пожимать им руки. Выходя из затемненного Салона Лилий, они, казалось, уносили с собой колдовство и магию услышанной лекции. Оставшись теперь одни в огромном помещении, доктор Лектер и Ринальдо Пацци могли слышать, что среди ученых, спускавшихся по лестнице вспыхнул спор по поводу этой лекции. - Как вам кажется, коммендаторе, я сохранил за собой это место? - Я не ученый, доктор Фелл, однако очевидно, что вы произвели на них сильное впечатление. Если вам это удобно, доктор, я хотел бы сейчас пройти к вам домой и забрать личные вещи вашего предшественника. - Они занимают два чемодана, коммендаторе, а у вас и так в руках портфель. Вы их хотите сами нести? - Я вызову патрульную машину к Палаццо Каппони, чтобы они меня забрали. - Пацци был готов настаивать, если это будет необходимо. - Отлично, - сказал доктор Лектер. - Подождите минуту, мне надо кое-что убрать. Пацци кивнул и отошел к высокому окну, держа в руке сотовый телефон и не спуская с Лектера глаз. Пацци мог убедиться, что доктор совершенно спокоен. С нижних этажей доносились звуки злектродрелей. Пацци набрал номер, и когда Карло Деограциас ответил, произнес в трубку: - Лаура, amore, я скоро буду дома. Доктор Лектер собрал с кафедры книги и сложил их в сумку. Потом повернулся к проектору, вентилятор которого еще гудел, а в луче плясали пылинки. - Мне следовало показать им еще и вот этот снимок. Не понимаю, как это я его пропустил... - Доктор Лектер вставил в проектор еще одно изображение - обнаженного человека, повешенного на укрепленной стене дворца. - Это должно и вас заинтересовать, коммендаторе Пацци. Дайте-ка я поправлю фокус... Доктор Лектер повозился с аппаратом, а потом подошел к изображению на стене; его силуэт черным выделялся на фоне холста и был таких же размеров, как повешенный. - Узнаете? Больше увеличить не могу. Вот сюда его укусил архиепископ. И под ним указано его имя. Пацци не стал приближаться к доктору Лектеру, но подошел ближе к стене и почувствовал какой-то странный химический запах. И решил было, что это какой-то растворитель, который использовали реставраторы. - Буквы можете разобрать? Там написано "Пацци" и еще довольно грубый стишок. Это ваш предок, Франческо, повешенный на стене Палаццо Веккьо, вот под этими самыми окнами, - сообщил доктор Лектер. Он смотрел прямо в глаза Пацци сквозь разделявший их луч проектора. - Кстати, синьор Пацци, еще одна вещь, связанная с вышесказанным. Должен вам сознаться, я серьезно подумываю о том, чтобы съесть вашу жену. Доктор Лектер дернул огромное полотно вниз и набросил его на Пацци, Пацци упал, запутываясь в холсте, пытаясь высвободить голову, и сердце его бешено колотилось в груди, а доктор Лектер, мгновенно оказавшись позади него, с невероятной силой зажал его шею взахват и прижал пропитанную эфиром губку к холсту в том месте, где было лицо Пацци. Ринальдо Пацци отбивался изо всех сил, ноги и руки запутались в холсте, ноги в тряпке - но он все же сумел дотянуться рукой до пистолета, и когда они вместе с доктором покатились по полу, попытался направить свою "беретту" назад под удушающим его полотном; и, уже проваливаясь в крутящийся мрак, он нажал на спуск и прострелил себе бедро... Выстрел из девятимиллиметрового пистолета, да еще под холстом, произвел не больше шума, чем завывания и грохот, доносившиеся снизу. На лестнице никто не появился. Доктор Лектер затворил огромные двери, ведущие в Салон Лилий, и запер их на засов... Немного тошнило и не хватало воздуха. Пацци пришел в себя, ощущая во рту привкус эфира и тяжесть в груди. Он обнаружил, что по-прежнему находится в Салоне Лилий, и понял, что не может пошевелиться. Ринальдо Пацци был весь спеленут холстом и веревками и стоял прямо, как старинные башенные часы, привязанный к ручной тележке, на которой рабочие привезли сюда кафедру. Рот его был заклеен. Тугая повязка остановила кровотечение из огнестрельной раны в бедре. Наблюдая за ним, облокотившись на кафедру, доктор Лектер вспомнил, что и сам он был точно так же связан, когда его в психушке перевозили на ручной тележке. - Вы меня слышите, синьор Пацци? Дышите глубже, пока еще есть такая возможность, это поможет вам - в голове скорее прояснится. Доктор Лектер говорил, а руки его продолжали действовать. Он уже вкатил в салон большой полотерный агрегат и теперь возился с его толстым оранжевым силовым кабелем, завязывая на его конце с вилкой петлю, какую делают палачи для казни через повешение. Резиновая оболочка кабеля поскрипывала, пока он наворачивал традиционные тринадцать оборотов, как это делает профессиональный палач. Дернув за вилку в последний раз, доктор завершил изготовление петли и положил ее на кафедру. Вилка торчала вбок. Пистолет Пацци, пластиковые полоски для связывания рук, содержимое его карманов и его портфель лежали на подиуме кафедры. Доктор Лектер копался в его бумагах. Он сунул себе за пазуху досье из жандармерии, в котором находились его permesso di soggiorno, разрешение на работу и негативы фотографий его нынешнего нового лица. Здесь же лежали ноты, которые доктор Лектер давал синьоре Пацци. Он взял эти ноты и коснулся ими лица. Его ноздри раздулись, он глубоко вдохнул исходивший от листов аромат и приблизил свое лицо к лицу Пацци. - Лаура, если мне будет позволено называть ее Лаурой, должно быть, пользуется замечательным ночным кремом, синьор, - сказал он. - Просто великолепный крем. Сперва холодит, потом согревает. Запах флердоранжа. М-м-м-м! У меня за весь день маковой росинки во рту не было. Вообще-то печень и почки можно использовать на обед сразу же, прямо нынче вечером, но остальное мясо может повисеть с недельку при нынешних-то погодных условиях. Я не читал прогноз погоды, а вы? Полагаю, это означает "нет". Если вы сообщите мне то, что меня интересует, коммендаторе, я вполне смогу уехать, не обедая, и синьора Пацци останется целой и невредимой. Я вам задам несколько вопросов, а потом посмотрим. Вы же знаете, мне можно доверять, хотя вы, я полагаю, вряд ли способны кому-либо доверять, хорошо зная самого себя. Я еще в театре понял, коммендаторе, что вы меня опознали. Вы случайно не напустили в штаны, когда я склонился к руке синьоры Пацци? А когда я понял, что полиция так и не прибудет, стало совершенно ясно, что вы меня продали. Кому вы меня продали? Мэйсону Верже? Моргните два раза, если "да". Благодарю вас, я так и думал. Я однажды позвонил ему по тому номеру, что указан на его развешанном повсюду объявлении, когда был еще далеко отсюда. Просто так, для развлечения. А его люди ждут нас снаружи? Так-та-а-ак. И один из них пахнет как протухшая свиная сарделька? Понятно. Вы говорили обо мне кому-нибудь в Квестуре? Вы один раз моргнули? Так я и думал. Теперь подумайте минутку и сообщите мне ваш код доступа к компьютерным файлам в Квонтико. Доктор Лектер открыл свой нож, "гарпию". - Я сейчас сниму вам ленту со рта, и вы мне все скажете. - Он поднял нож. - Не вздумайте кричать. Как вы полагаете, вы в состоянии удержаться от криков? Голос Пацци был хриплым от действия эфира: - Клянусь Богом, я не знаю код. Я плохо соображаю... Мы можем спуститься к моей машине, у меня там бумаги... Доктор Лектер развернул тележку с Пацци, так чтобы тот смотрел на экран, и начал переключать туда и обратно изображения - с повесившегося Пьера делла Винья на повесившегося Иуду с выпущенными наружу кишками. - Который лучше, как вы полагаете, коммендаторе? С кишками наружу или с кишками внутри? - Код у меня в записной книжке. Доктор Лектер поднес записную книжку к лицу Пацци и держал так, пока тот не нашел нужную запись среди телефонных номеров. - И любой посетитель сайта может считывать информацию дистанционно? - Да, - прохрипел Пацци. - Благодарю вас, коммендаторе. - Доктор Лектер повернул тележку обратно и подвез Пацци к огромным окнам. - Послушайте! У меня есть деньги! Вам же нужны деньги, чтобы скрыться. Мэйсон Верже никогда не остановится. Никогда! А вам нельзя возвращаться домой за деньгами, за вашим домом следят. Доктор Лектер снял две доски со строительных лесов и уложил их на низкий подоконник как пандус, а затем выкатил тележку с привязанным к ней Пацци на балкон. Ветер обдал холодом мокрое лицо Пацци. Он вновь заговорил, с лихорадочной поспешностью: - Вам ни за что не выбраться отсюда живым. А у меня есть деньги. У меня есть сто шестьдесят миллионов лир наличными, это сто тысяч американских долларов! Дайте мне позвонить жене. Я скажу ей, чтоб взяла деньги и положила их в мою машину, а машину поставила прямо перед палаццо. Доктор Лектер забрал петлю с кафедры и вынес ее наружу, таща за собой оранжевый кабель. Другой конец кабеля был несколько раз обмотан вокруг тяжелого полотера. А Пацци продолжал торопливо: - Она позвонит мне по сотовому, когда подгонит машину, и оставит ее здесь для вас. У меня там полицейский пропуск, она сможет проехать через площадь прямо ко входу. Она сделает все, что я ей скажу. У машины дымит мотор, вам сверху будет видно, что он работает, ключи будут в замке. Доктор Лектер развернул тележку и подкатил Пацци прямо к ограде балкона. Перила доходили ему до бедра. Пацци видел площадь внизу, сквозь свет прожекторов ему было видно то место, где сожгли тело Савонаролы и где сам он принял решение продать доктора Лектера Мэйсону Верже. Он поднял взгляд вверх, на низко плывущие облака, освещенные прожекторами, надеясь, насколько это возможно, что Господь, там, наверху, видит все. Смотреть вниз было для него ужасно, но, раз взглянув, он не мог себя заставить отвести взгляд и все глядел туда, где ожидала его смерть, в бессмысленной надежде, что лучи прожекторов могут придать воздуху какую-то плотность, что они каким-то образом поддержат его, что он сможет как-то за них зацепиться. Оранжевая резина оплетки кабеля холодит шею, доктор Лектер стоит рядом. - Arrivederchi, Commendatore. Лезвие "гарпии" мелькнуло вдоль тела Пацци, потом еще один взмах распорол веревки, которыми он был привязан к тележке, и вот его толкают, и он переваливается через перила, таща за собой оранжевый кабель, земля стремительно надвигается снизу, рот теперь свободен, можно закричать, а в салоне тяжелый полотер уже поехал через все помещение и, с грохотом ударившись об ограждение балкона, остановился. Пацци дернулся, задирая вверх голову, шея сломалась и внутренности вывалились наружу. Пацци и его кишки крутятся и извиваются, ударяясь о грубую каменную стену освещенного прожекторами дворца, он еще дергается в последних конвульсиях, но не задыхается, он уже мертв, и его тень, огромная в свете прожекторов, крутится на стене, крутится, крутится, а его внутренности крутятся под ним более короткими и более быстрыми взмахами, его мужское достоинство торчит из прорезанных брюк в посмертной эрекции. Карло выскакивает из ворот напротив, Маттео следом за ним, бегут через площадь ко входу в палаццо, расшвыривая в стороны туристов, у двоих туристов видеокамеры, и они направлены на стену дворца. - Это какой-то трюк, - говорит кто-то по-английски, когда Карло пробегает мимо. - Маттео, проверь заднюю дверь! Если он выйдет там, убей его и режь на части! - крикнул Карло, нащупывая на бегу свой сотовый телефон. Теперь внутрь, в палаццо, вверх по лестнице, на второй этаж, потом на третий... Огромные двери салона распахнуты настежь. Карло дернулся было, направив пистолет на фигуру на экране, выбежал на балкон, обшарил кабинет Макиавелли - все это за несколько секунд. Он дозвонился по сотовому телефону до Пьеро и Томмазо, которые ждали в микроавтобусе перед музеем: - Быстро к его дому! Держите под наблюдением и фасад, и тыл. Если появится - убить и разрезать! Потом набрал другой номер: - Маттео? Сотовый телефон Маттео зазвонил у него в нагрудном кармане, когда он остановился, тяжело дыша, перед запертой задней дверью палаццо. Он осмотрел крышу и темные окна, проверил дверь, держа руку под пиджаком, на рукояти засунутого за пояс пистолета. Достал и открыл телефон: - Pronto! - Что-нибудь видишь? - Дверь заперта. - Крыша? Маттео посмотрел вверх, но не успел заметить, как в окне над ним отворились ставни. Карло услышал в телефоне шорох и крик, и вот он уже бежит вниз по ступеням, падает на площадке, вскакивает, снова бежит, мимо охранника у входа во дворец, который теперь вышел наружу, мимо статуй по обе стороны от входа, за угол, и, топая, устремляется к задней двери во дворец, спугнув на ходу несколько парочек. Здесь темно, он все бежит, сотовый телефон на бегу вскрикивает у него в руке, как маленький зверек. Какая-то фигура перебежала через улицу впереди, закутанная в белое, точно в саван, бежит вслепую, прямо навстречу motorinо, и мотороллер сбивает его на мостовую, фигура вскакивает снова и врезается в витрину магазинчика на той стороне узкой улицы, напротив дворца, прямо в толстое витринное стекло, поворачивается и бежит назад, все так же вслепую, сущее привидение в белом, вопящее: "Карло! Карло!", огромные пятна расплываются на порезанном холсте, в который оно закутано, и тут Карло наконец поймал брата в объятия, разрезал пластиковую полоску вокруг его шеи, которая плотно натягивала холст у него на голове, а холст весь уже пропитан кровью. Стащил холст с Маттео и обнаружил, что тот весь исполосован - и лицо, и грудь, и живот, на груди порез очень глубокий, из раны хлещет кровь. Карло оставил его на минутку, чтоб добежать до угла и оглядеть улицу в обе стороны, затем вернулся к брату. Когда завыли приближающиеся сирены и мигающие огни заполнили Пьяцца делла Синьория, доктор Ганнибал Лектер, поправляя манжеты, подходил к gelateria, расположенной поблизости, на Пьяцца де Джудичи. У тротуара стояли мотоциклы и motorinos. Доктор подошел к юноше в кожаном гоночном костюме, заводившему огромный "Ducati". - Молодой человек, я в отчаянном положении, - сказал он, удрученно улыбаясь. - Если я через десять минут не буду на Пьяцца Беллосгардо, жена меня просто убьет. - И он протянул юноше банкнот в пятьдесят тысяч лир. - Вот сколько сейчас стоит моя жизнь. - И это все, что вам нужно? Просто подвезти? - спросил молодой человек. - Просто подвезти. - Доктор Лектер показал ему пустые руки. Мощный мотоцикл вихрем пронесся сквозь все потоки транспорта на улице Лунгарано. Доктор Лектер, сжавшись, сидел на заднем сиденье за спиной юного наездника. На голове у него красовался запасной шлем, пахнувший лаком для волос и духами. Юноша прекрасно знал город, он проскочил Виа де Серральи, достиг Пьяцца Тассо, потом рванул через Виа Виллани, по узенькому проезду возле церкви Сан-Франческо ди Паола, который выходит на извилистую улицу, ведущую прямо к Беллосгардо, богатому жилому кварталу на холме с видом на Флоренцию с юга. Грохот мощного мотора эхом отдавался от каменных стен по обе стороны улицы, и этот звук, напоминающий треск рвущегося полотна, был крайне приятен доктору Лектеру, наклонявшемуся то вправо, то влево в такт крутым поворотам и боровшемуся с запахом лака для волос и дешевых духов. Он попросил молодого человека остановиться и ссадить его у въезда на Пьяцца Беллосгардо, недалеко от дома графа Монтауто, где когда-то жил Натаниэл Хоторн. Мотоциклист засунул заработанные деньги в нагрудный карман своей кожанки, и красный огонек заднего фонаря его мотоцикла скоро исчез в глубине извилистой улицы. Доктор Лектер, возбужденный гонкой, прошел еще сорок метров до стоявшего у обочины "ягуара", достал спрятанные за бампером ключи и завел двигатель. У него чуть саднило кожу у основания ладони, где съехала перчатка, когда он набросил холщовое полотнище на Маттео, после чего спрыгнул ему на голову из окна второго этажа палаццо. Он наложил на ссадину немного итальянской антибактериальной мази, "цикатрин", и сразу почувствовал себя гораздо лучше. Пока двигатель прогревался, доктор Лектер покопался в кассетах с музыкальными записями и остановился на Скарлатти. ГЛАВА 37 Турбовинтовой санитарный самолет поднялся над красными черепичными крышами и, сделав вираж, взял курс на юго-запад, на Сардинию. Пизанская "падающая башня" торчала вверх под таким крутым углом, на который пилот никогда не отважился бы задрать нос самолета, будь у него на борту живой пациент. На носилках, предназначавшихся для доктора Лектера, вместо него лежало остывающее тело Маттео Деограциаса. Его старший брат Карло сидел возле трупа, одежда на нем заскорузла от крови. Карло Деограциас заставил сопровождавшего их санитара надеть наушники и включить музыку, пока он говорил по сотовому телефону с Лас-Вегасом, где слепой аппарат-шифратор передавал его звонок дальше, на берега штата Мэриленд... Для Мэйсона Верже день и ночь - почти одно и то же. Оказалось, в этот час он спал. Даже в аквариуме свет был погашен. Голова Мэйсона лежала на подушке, повернутая вбок, его единственный глаз как всегда был открыт, как и глаза огромного угря, который тоже спал. В комнате слышались лишь регулярные всхлипы и вздохи респиратора и тихое бульканье аэратора в аквариуме. Но вот на фоне этих звуков возник новый, тихий и настойчивый. Звонок самого личного из личных телефонов Мэйсона. Его бледная рука передвинулась, переступая на пальцах, словно краб, и нажала кнопку включения аппарата. Динамик находился под подушкой, а микрофон возле того немногого, что осталось от его лица. Сперва Мэйсон услышал шум самолетных двигателей, потом давно надоевшую мелодию "Gli Innamorati". - Я слушаю. Говори. - У нас тут кровавая каша, - сказал Карло. - Рассказывай. - Мой брат Маттео мертв. Я сейчас держу рукой его тело. Пацци тоже мертв. Доктор Фелл убил их обоих и сбежал. Мэйсон ничего сразу не ответил. - Вы должны мне двести тысяч долларов за Маттео, - продолжал Карло. - Это для его семьи. - На Сардинии в контрактах всегда предусматривались выплаты семье. - Да, конечно. - Про Пацци тут теперь разведут всякие сопли-вопли. - Лучше пустить слух, что Пацци был куплен, - сказал Мэйсон. - Тогда все будет воспринято гораздо легче, если он окажется замешан в коррупции. А он действительно "замазан"? - Не знаю, кроме нашего случая, мне ничего не известно. А если они проследят его связь с вами? - Об этом я позабочусь. - А вот мне надо позаботиться о себе! - заявил Карло. - Это уже перебор! Угрохали главного следователя Квестуры, мне из такого дерьма вовек не выбраться! - А ты что, наследил? - Ничего я не наследил! Но если в Квестуре меня свяжут с этим делом - о Мадонна! Они же до самой смерти за мной будут гоняться! На меня же никто работать не станет, да я даже пернуть не смогу на улице! А как насчет Оресте? Он знал, кого будет снимать? - Не думаю. - Завтра-послезавтра в Квестуре уже будут знать, кто такой доктор Фелл. Оресте сразу допрет, как только увидит это по телику - хотя бы по совпадению во времени. - Оресте хорошо заплачено. Оресте для нас не опасен. - Может, для вас. Но Оресте ждет суд за порнографию - в Риме, через месяц. А у него теперь есть, что им продать. До вас, что, еще не дошло, что вам сейчас надо кого-нибудь пнуть в задницу, чтоб зашевелились? Он вам еще нужен, этот Оресте? - Я поговорю с ним, - осторожно сказал Мэйсон. Мощный, усиленный радиоаппаратурой голос исходил из его изуродованного рта. - Карло, ты по-прежнему в деле? Ты все еще хочешь поймать доктора Фелла, правда? Тебе ведь придется его поймать, чтобы отомстить за Маттео. - Да, но за ваш счет. - Тогда на ферме все остается, как прежде. Сделай свиньям прививки от гриппа и холеры и получи все справки. Приготовь клетки для их перевозки. У тебя хороший паспорт? - Да. - Действительно хороший? Не какая-нибудь липа из Трастевере? - У меня действительно хороший паспорт. - Ладно. Я скоро с тобой свяжусь. Закончив разговор, Карло случайно нажал кнопку автоматического набора. И телефон Маттео громко запищал в его мертвой руке, намертво зажатый пальцами трупа в последней смертельной судороге. На секунду Карло показалось, что брат сейчас поднесет телефон к уху. Тупо, сознавая, что Маттео никогда уже ему не ответит, он нажал кнопку отключения связи. Лицо его исказилось так страшно, что санитар отвел взгляд, не в силах на это смотреть. ГЛАВА 38 Доспехи Дьявола с прилагающимся к ним рогатым шлемом - замечательный латный доспех работы итальянского мастера XV века, с 1501 года украшавший стену деревенской церкви Санта Репарата, расположенной к югу от Флоренции. В дополнение к изящным рогам, по форме напоминающим оленьи, там, где должны быть башмаки, у нижних концов наголенников, прикреплены шипастые стальные манжеты для латных перчаток - намек на раздвоенные копыта Сатаны. В соответствии с местной легендой, некий юноша, одетый в эти доспехи, помянул имя Мадонны всуе, когда входил в церковь, и обнаружил затем, что не может снять с себя все это железо, пока не попросил у Богоматери прощенья. После чего преподнес свои доспехи в дар этой церкви в знак благодарности. Это весьма впечатляющее произведение оружейного искусства, которое вполне убедительно доказало свои выдающиеся достоинства, когда в 1942 году в церкви разорвался артиллерийский снаряд. Доспехи, вся поверхность которых теперь покрыта толстым слоем пыли, уже превратившимся в нечто, весьма напоминающее фетр, глядят вниз, на маленький храм; в церкви заканчивается месса. Дым благовоний поднимается вверх, проходя через пустое забрало шлема. В церкви только три человека - две пожилые женщины, обе одеты в черное, и доктор Ганнибал Лектер. Все трое получают причастие, правда доктор Лектер прикасается губами к чаше с некоторым колебанием. Священник благославляет всех и уходит. Женщины тоже. Доктор Лектер продолжает молиться, пока не остается в храме один. Поднявшись на хоры, где обычно сидит органист, доктор Лектер с трудом дотягивается до доспехов, перегнувшись через перила ограждения и протянув руку к шлему между рогами; он поднимает пыльное забрало шлема Доспехов Дьявола. Внутри за выступ латного воротника зацеплен рыболовный крючок, от которого вниз тянется леска с прикрепленным на конце свертком, который висит внутри нагрудника, там, где должно быть сердце. Доктор Лектер осторожно достает сверток. В свертке: паспорт прекрасной бразильской работы, удостоверение личности, наличные, чековые книжки, ключи. Он засовывает сверток под мышку, под пиджак. Доктор Лектер не слишком склонен сожалеть о чем-либо, однако ему жаль покидать Италию. В Палаццо Каппони оставалось еще много вещей, которые он собирался отыскать и изучить. Он хотел бы продолжать играть на клавесине, может быть, даже сочинять музыку; он мог бы даже готовить для вдовы Пацци, когда та оправится от горя. ГЛАВА 39 Кровь еще капала с висящего тела Ринальдо Пацци, запекаясь и превращаясь в дым на раскаленных стеклах прожекторов у подножья Палаццо Веккьо, когда полиция вызвала пожарных, чтобы снять его. Pompieri воспользовались своей машиной с раздвижной лестницей. Они всегда подходили к своей работе с практических позиций и, будучи уверены, что повешенный человек уже мертв, не торопились его снимать. Работа была очень деликатная - нужно было сперва собрать вместе все болтающиеся внутренности, подтянуть их наверх, к телу, обернуть всю эту массу сеткой и уже потом закрепить канат, чтобы опустить труп на землю. Как только тело опустилось на вытянутые руки тех, кто стоял на земле, фотокорр "Ла Национе" получил прекрасные снимки, которые потом напомнили многим читателям картины великих мастеров, изображающие снятие с креста. Полиция оставила петлю на месте, чтобы сначала снять с нее отпечатки пальцев, а затем толстый кабель разрезали в середине петли, чтобы сохранить в неприкосновенности узел. Многие флорентийцы были уверены, что эта смерть - всего лишь занимательный спектакль, они считали, что Ринальдо Пацци сам связал себе руки, как это делают самоубийцы, кончающие с собой в тюрьме, совершенно забыв о том, что ноги у него тоже были связаны. В первом сообщении по радио даже говорилось, что Пацци сделал себе харакири, после чего повесился. Полиция же обо всем догадалась с самого начала - разрезанные веревки на балконе, ручная тележка, пропавший пистолет Пацци, свидетельства очевидцев о том, как Карло бежал в Палаццо, и об окровавленной фигуре в саване, слепо тыкавшейся по улице позади Палаццо Веккьо - все это говорило о том, что Пацци был убит. Потом общественность решила, что Пацци убил Il Mostro. Квестура начала с несчастного Джироламо Токка, некогда осужденного за преступления Il Mostro. Его взяли прямо из дома и увезли, и его жена опять выла и причитала посреди улицы. У него было прекрасное алиби. В тот вечер он пил вино в кафе, на глазах у местного священника. Токка отпустили, и он был вынужден тащиться домой из Флоренции на автобусе и заплатить за билет из обственного кармана. Служащие Палаццо Веккьо были опрошены сразу же, в первые часы после смерти Пацци; были сняты допросы и с членов Studiolo. Полиция никак не могла найти доктора Фелла. К полу-дню субботы ему уже уделялось самое пристальное внимание. В Квестуре вспомнили, что Пацци было дано задание расследовать исчезновение предшественника доктора Фелла. Чиновник жандармерии сообщил, что несколько дней назад Пацци изучал permesso di soggiorno доктора Фелла. Досье доктора со всеми документами, включая фотографии, прилагавшиеся негативы и отпечатки пальцев, было выдано на несуществующую фамилию, а расписка написана вроде бы почерком Пацци. В Италии пока еще нет общенациональной компьютерной системы архивизации документов, и permessos оформляются на местном уровне. Из архива службы иммиграции извлекли номер паспорта доктора Фелла, который вызвал большое недоумение в Бразилии. Но все же полиция пока еще не выяснила настоящее лицо доктора Фелла. Они сняли отпечатки пальцев с петли из кабеля, с кафедры, с ручной тележки и из кухни в Палаццо Каппони. Художников вокруг было предостаточно, так что портрет доктора Фелла изготовили за считанные минуты. К утру воскресенья по итальянскому времени эксперт дактилоскопической лаборатории Флоренции после тщательного анализа точки за точкой определил, что на кафедре, на петле и на кухонной утвари доктора Фелла в Палаццо Каппони были одни и те же отпечатки пальцев. Отпечаток большого пальца доктора Лектера, красовавшийся на плакате, висящем в штаб-квартире Квестуры, никто не исследовал. Отпечатки пальцев с места преступления были отправлены в Интерпол вечером в воскресенье и прибыли, как того и следовало ожидать, в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне, округ Колумбия, вместе с семью тысячами других дактилоскопических карт с мест преступлений. Полученные из Флоренции отпечатки были подвергнуты анализу с помощью автоматизированной системы классификации отпечатков пальцев, которая тут же выдала такой результат, что громкий сигнал тревоги зазвенел в кабинете помощника директора, курирующего Отдел идентификации. Ночной дежурный, видя, как из принтера выползает лист с лицом и пальчиками Ганнибала Лектера, позвонил помощнику директора домой, а тот позвонил сперва директору, а потом Крендлеру в Департамент юстиции. Телефон Мэйсона зазвонил в половине второго ночи. Мэйсон был удивлен и заинтересован. Телефон Джека Крофорда зазвонил в час тридцать пять. Крофорд прокашлялся и перевалился на пустую половину супружеской кровати, где раньше спала его покойная жена Белла и где теперь пребывал ее призрак. Простыня там была прохладнее, и Крофорду там вроде бы лучше думалось. Клэрис Старлинг была последней, кто узнал, что доктор Лектер опять кого-то убил. Опустив трубку телефона на рычаг, она лежала неподвижно много-много минут подряд, в темноте, и глаза у нее щипало непонятно по какой причине, однако она не плакала. Не поднимая головы с подушки, глядя вверх, она видела его лицо в крутящемся мраке. Это было, конечно же, прежнее лицо доктора Лектера. ГЛАВА 40 Пилот санитарного самолета не захотел садиться в темноте на поле аэродрома в Арбатаксе - посадочная полоса здесь слишком короткая и нет авиадиспетчера. Они приземлились в Кальяри, дозаправились и дождались утра, а затем поднялись и полетели вдоль берега в потрясающем свете встающего солнца, которое придавало фальшивый розовый оттенок мертвому лицу Маттео. Грузовик с гробом уже ждал на взлетной полосе в Арбатаксе. Пилот заспорил насчет оплаты, и Томмазо пришлось вмешаться, пока Карло не набил пилоту морду. Через три часа они были уже в горах, дома. Карло в одиночестве слонялся под грубым навесом, который он построил вместе с Маттео. Здесь все было готово, все камеры уже установлены - снимать смерть Лектера. Карло стоял под навесом, который собирали руки Маттео, и смотрел на свое отражение в огромном зеркале, висящем над загоном для скота. Он оглядел все вокруг, бросил взгляд на бревна, которые они вместе пилили, вспомнил огромные квадратные ладони Маттео, как они держали пилу, и у него вырвался громкий стон, идущий из самой глубины его израненной души, стон такой громкий, что от деревьев отразилось эхо. Из зарослей травы на пастбище высунулись клыкастые морды. На горном пастбище распевали птицы. Пьеро и Томмазо, тоже братья, ушли, оставив его одного. Из дома вышел Оресте Понти, одной рукой застегивая пуговицы ширинки и размахивая другой, в которой был зажат сотовый телефон. - Значит, вы упустили Лектера. Жаль. Карло притворился, что не слышит. - Слушай, не все еще потеряно, - сказал Оресте. - Все у нас еще может получиться. У меня Мэйсон на связи. Он готов пока удовлетвориться simulado. Съемкой, которую он сможет показать Лектеру, когда наконец его поймает. Раз уж у нас все готово... У нас есть тело. Мэйсон говорит, что это просто головорез, которого ты нанял. Мэйсон говорит, что мы э-э-э можем просто потаскать его вдоль изгороди и подергать, когда свиньи подойдут поближе, и пустить уже записанный звук. На, поговори с ним сам. Карло повернулся и поглядел на Оресте так, словно тот только что упал с луны. Потом все же взял телефон. По мере того, как он говорил с Мэйсоном, лицо его прояснялось и на нем появилось выражение, весьма похожее на умиротворение. Карло со стуком сложил сотовый телефон. - Приготовьтесь, - сказал он. Карло сказал что-то Пьеро и Томмазо, и они с помощью оператора потащили гроб под навес. - Вовсе не надо устанавливать его так близко, чтоб он занимал весь кадр, - сказал Оресте. - Давайте сперва поснимаем животных, как они толкутся вокруг - а потом продолжим с той стороны. Заметив суету под навесом, из зарослей вылезли первые свиньи. - Giriamo! - крикнул Оресте. И они понеслись галопом, дикие свиньи, бурые и серебристые, здоровенные, почти по пояс взрослому человеку, с широкой грудью, с длинной щетиной, двигаясь на своих маленьких копытцах со скоростью волка, умные маленькие глазки на дьявольских мордах, мощные шейные мышцы под вставшей дыбом щетиной на спинах, способные поднять человека своими огромными, острыми как бритва клыками. - Pronti! - откликнулся оператор. Они ничего не ели уже три дня, вот за первыми появились и другие, и вот они надвигаются сплошным фронтом, невзирая на людей, стоящих за изгородью. - Motore! - крикнул Оресте. - Partito! - ответил оператор. Свиньи остановились в десяти ярдах от навеса и столпились, переступая копытами, сплошная линия копыт и клыков, супоросая матка в середине. Они толпились там, подаваясь то вперед, то назад, как линия нападения в американском футболе, а Оресте уже примеривался, кадрируя сцену ладонями. - Azione! - крикнул он сардам, и Карло, зайдя сзади, всадил ему нож между ягодиц, отчего Оресте заорал, а Карло схватил его за ляжки и сунул головой вперед в загон; свиньи тут же бросились на него. Оресте попытался встать на ноги, поднялся на одно колено, но свинья ударила его в грудь и свалила на спину. Они насели на него все, хрюкая и повизгивая, два кабана вцепились ему в лицо, оторвали челюсть и разорвали ее пополам как куриную вилочку. И снова Оресте почти удалось подняться на ноги, а потом он опять рухнул на спину, выставив открытый живот, суча руками и ногами в гуще столпившихся свиней, вопя от боли, уже лишенный нижней челюсти, неспособный произнести ничего членораздельного. Карло услышал выстрел и обернулся. Оператор бросил свою работающую камеру и попытался бежать, но недостаточно быстро, чтобы уйти от дробовика Пьеро. Свиньи уже успокаивались и утаскивали доставшиеся им куски прочь. - Azione! Вот тебе и azione! - сказал Карло и сплюнул на землю. Часть III В НОВОМ СВЕТЕ ГЛАВА 41 Вокруг Мэйсона Верже царило осторожное молчание. Все его служащие вели себя с ним так бережно, будто он только что потерял ребенка. Когда его спросили, как он себя чувствует, он ответил: "Чувствую себя так, будто отвалил кучу денег за дохлого итальяшку". Несколько часов он проспал, потом потребовал, чтобы в игровую комнату привели детей: он хотел побеседовать с парочкой самых неблагополучных; однако в тот самый момент неблагополучных детей под рукой не нашлось, а у его агента в трущобах Балтимора было недостаточно времени, чтобы нарушить чье-нибудь благополучие ради Мэйсона. Потерпев эту неудачу, он заставил служителя Корделла калечить декоративных золотых карпов и швырять их угрю до тех пор, пока тот не пресытился и не убрался к себе в грот; вода в аквариуме окрасилась розовым, в мутном розовом облаке поблескивали золотистые клочки. Он попытался помучить свою сестру - Марго, но та укрылась в тренажерном зале и не час, и не два не отвечала на его призывы. В поместье Маскрэт-Фарм она одна осмеливалась игнорировать Мэйсона. Небольшой, тщательно подрезанный кусок пленки, отснятой туристской видеокамерой, на котором была запечатлена смерть Ринальдо Пацци, показали по телевидению в субботу, в вечерней новостной программе, еще до того как стало известно, что убийца - доктор Лектер. Затемненные кадры пленки избавили зрителей от излишних анатомических подробностей. Секретарь Мэйсона немедленно взялся за телефон, чтобы договориться о получении немонтированной пленки. Фильм был доставлен вертолетом несколько часов спустя. У полученной пленки была прелюбопытнейшая история. Из двух туристов, снимавших Палаццо Веккьо в момент смерти Ринальдо Пацци, один запаниковал, и камера качнулась в сторону как раз в момент падения Пацци. Второй турист, швейцарец, твердо держал камеру в течение всего эпизода, сумев даже панорамировать раскачивающийся и дергающийся шнур. Кинооператор-любитель оказался клерком из патентного бюро, звали его Виггерт. Боясь, что полиция отберет пленку и итальянское телевидение получит ее бесплатно, он немедленно позвонил в Лозанну своему адвокату, договорился об авторских правах на изображение и, торгуясь так, что с претендентов пух и перья летели, продал свои права телекомпании "Эй-Би-Си новости" на условиях оплаты за каждую передачу в эфир. Право первыми опубликовать серию снимков в Северной Америке получил "Нью-Йорк Пост", за ним - "Нэшнл Тэтлер". Пленка сразу же заняла должное место в серии успевших стать классикой ужасающих лент: пленка Запрудера, фильм об убийстве Ли Харви Освальда и кадры о самоубийстве Эдгара Болджера. Однако Виггерту предстояло еще испытать горькие сожаления о том, что он поторопился продать пленку прежде, чем в преступлении обвинили доктора Лектера. Полученная Мэйсоном копия фильма о каникулярных приключениях семейства Виггерт была полной. Мы можем видеть, как во дворе Академии милое семейство швейцарцев с чувством исполняемого долга вершит орбиту за орбитой вокруг гениталий Давида, за несколько часов до событий в Палаццо Веккьо. Мэйсону, следящему за видеоизображением единственным глазом, защищенным толстой линзой, был малоинтересен дорого ему обошедшийся кусок мяса, дергавшийся на конце электрошнура. Коротенький урок истории, преподнесенный газетами "Ла Национе" и "Коррере делла Сера" о судьбе двух Пацци, повешенных из одного и того же окна с промежутком в пятьсот двадцать лет, заинтересовал его и того меньше. Внимание его захватили кадры - и он прокручивал их снова, снова и снова - с дергающимся шнуром, ведущим вверх, к решетке балкона, где в тусклом свете, падавшем изнутри, виднелся размытый силуэт стройного человека, прощально махавшего рукой. Махавшего Мэйсону. Доктор Лектер легко помахивал лишь кистью руки, так, как машут на прощанье ребенку. - До свиданья, - ответил Мэйсон из окружавшей его тьмы. "До свиданья", - прогремел его радиобас, содрогающийся от ярости. ГЛАВА 42 Опознание доктора Ганнибала Лектера в качестве убийцы Ринальдо Пацци дало Клэрис Старлинг возможность наконец-то заняться чем-то серьезным, слава Богу! Она стала de facto осуществлять связь - хоть и на низшем уровне