, крепких сигарет с черным испанским табаком. - Ничего, если я закурю, сестра? - Конечно, - ответила Лючия. - Пожалуйста. Она смотрела, как он зажег сигарету, и, как только ее ноздри почувствовали запах дыма, ей страшно захотелось курить. - Вы не против, если я тоже попробую? Он с удивлением посмотрел на нее. - Ты хочешь попробовать сигарету? - Просто узнать, что это такое, - поспешно сказала Лючия. - Да, конечно. Он протянул ей пачку. Взяв сигарету, она зажала ее губами, и он дал ей прикурить. Лючия глубоко затянулась, и, когда дым наполнил ее легкие, она почувствовала невероятное удовольствие. Озадаченный Рубио наблюдал за ней. Она закашляла. - Так вот что такое сигарета. - Тебе понравилось? - В общем-то, нет, но... Она еще раз глубоко и с удовольствием затянулась. Боже, как же ей этого не хватало. Но она понимала, что ей надо быть осторожной. Она не хотела вызвать в нем подозрение. Поэтому она потушила сигарету, неуклюже держа ее между пальцев. Она провела в монастыре всего несколько месяцев, и тем не менее Рубио был прав: ей казалось непривычным быть снова в этом мире. Она подумала, каково было Миган и Грасиеле. И что случилось с сестрой Терезой? Может быть, ее схватили солдаты? У Лючии начали слипаться глаза. Ночь была долгой и волнительной. - Я бы немного прикорнула. - Не беспокойся, сестра. Я покараулю. - Спасибо, - улыбнувшись, ответила она. Через несколько минут она уже спала. Глядя на нее, Рубио Арсано думал: "Я еще никогда не встречал такой женщины". Она была возвышенной, посвятившей свою жизнь Господу, и в то же время в ней было что-то очень земное. И так храбро она вела себя этой ночью, под стать любому мужчине. "Ты просто необыкновенная женщина, - думал Рубио Арсано, глядя на спящую Лючию. - Маленькая сестра Иисуса". 20 Полковник Фал Состело курил уже десятую сигарету. "Дольше откладывать нельзя, - решил он. - Плохие вести лучше выложить сразу". Стараясь успокоиться, он несколько раз глубоко вздохнул и набрал номер. Услышав в трубке голос Рамона Акоки, он сказал: - Полковник, прошлой ночью мы напали на лагерь террористов, где, как мне сообщили, должен был находиться Хайме Миро, я решил поставить вас в известность. Последовало угрожающее молчание. - Вы схватили его? - Нет. - Вы предприняли эту операцию, не доложив мне? - Не было времени, чтобы... - Зато было время, чтобы дать Миро уйти. - Голос Акоки был полон негодования. - Что надоумило вас на эту блестяще проделанную операцию? Полковник Состело проглотил издевку. - Мы поймали одну монахиню из монастыря. Она привела нас к Миро и его людям. Во время нападения одного из них мы убили. - А все остальные ушли? - Да, полковник. - Где сейчас эта монахиня? Или вы и ее отпустили? - спросил он издевательским тоном. - Нет, полковник, - поспешно ответил Состело. - Она здесь, в лагере. Мы допрашивали ее и... - Не надо. Я сам допрошу ее. Я буду через час. Позаботьтесь о том, чтобы с нее не спускали глаз до моего приезда. Он бросил трубку. Ровно через час полковник Акока прибыл в лагерь, где находилась сестра Тереза. С ним была дюжина его людей из ГОЕ. - Приведите ее ко мне, - приказал полковник Акока. Сестру Терезу ввели в штабную палатку, где ее ждал полковник Рамон Акока. Когда она вошла, он вежливо встал и улыбнулся. - Я - полковник Акока. "Наконец-то!" - Я знала, что вы придете. Господь сказал мне об этом. Он учтиво кивнул. - Правда? Хорошо. Садитесь, пожалуйста, сестра. Сестра Тереза слишком нервничала, чтобы сидеть. - Вы должны мне помочь. - Мы поможем друг другу, - заверил ее полковник. - Вы сбежали из цистерцианского монастыря в Авиле, так? - Да. Это было ужасно. Все эти люди. Они оскверняли святыню и... Ее голос дрогнул. "Наделали глупостей, позволив сбежать тебе и остальным". - Как вы сюда попали, сестра? - Господь привел меня. Он испытывает меня, как уже однажды испытывал... - А не было ли с Господом еще кого-нибудь, кто помог вам сюда добраться? - терпеливо спрашивал полковник Акока. - Да. Меня похитили. Мне пришлось сбежать от них. - Вы рассказали полковнику Состело, где он может найти этих людей? - Да. Этих злодеев. За всем этим стоит Рауль, понимаете? Он прислал мне письмо, в котором... - Сестра, того, кого мы непосредственно ищем, зовут Хайме Миро. Вы видели его? Ее охватила дрожь. - Да. Да, конечно. Он... Полковник подался вперед. - Замечательно. А теперь вы должны рассказать мне, где его найти. - Он со всеми остальными направляется в Эз. Акока озадаченно нахмурился. - В Эз? Во Францию? Она понесла какую-то белиберду: - Да. Моник бросила Рауля, и он послал своих людей, чтобы они похитили меня из-за ребенка, потому что... Он пытался сдерживать нарастающее раздражение. - Миро со своими людьми идет на север. Эз - к востоку отсюда. - Вы не должны допустить, чтобы они увезли меня назад к Раулю. Я не хочу его больше видеть. Вы можете это понять. Я не могу его больше видеть. - Мне плевать на этого Рауля, - оборвал ее полковник Акока. - Я хочу знать, где найти Хайме Миро. - Я же сказала вам. Он поджидает меня в Эзе. Он хочет... - Ты лжешь. Похоже, ты пытаешься спасти Миро. Вот что, я не желаю тебе ничего плохого, поэтому еще раз спрашиваю тебя, где Хайме Миро? Сестра Тереза беспомощно смотрела на него. - Я не знаю, - прошептала она, дико озираясь по сторонам. - Я не знаю. - Только что ты говорила, что он в Эзе. Его голос был похож на удары кнута. - Да. Господь сказал мне. Полковник Акока решил, что с него хватит. Эта женщина была либо сумасшедшей, либо блестящей актрисой. Как бы там ни было, он был сыт по горло всей этой болтовней о Боге. Он повернулся к своему адъютанту Патрисио Арриете. - Сестре нужно освежить память. Отведи ее в интендантскую палатку. Может быть, ты со своими людьми поможешь ей вспомнить, где Хайме Миро. - Понятно, полковник. Патрисио Арриета со своими людьми был в числе тех, кто участвовал в нападении на монастырь. Они чувствовали, что монахини сбежали из-за их оплошности. "Ну что ж, вот мы за это и отыграемся", - подумал Арриета. Он повернулся к сестре Терезе. - Иди со мной, сестра. - Хорошо. "Слава Тебе, Боже милостивый". - Мы уже уезжаем? Вы не допустите того, чтобы они забрали меня в Эз? Нет? - продолжала она свой лепет. - Нет, - заверил ее Арриета. - В Эз ты не поедешь. "Полковник прав, - думал он. - Она играет с нами в игрушки. Ну хорошо, мы предложим ей другие игры. Интересно, она будет тихо лежать или закричит?" Когда она подошли к интендантской палатке, Арриета сказал: - Мы даем тебе последнюю возможность. Где Хайме Миро? "Разве они меня уже не спрашивали об этом? Или это был кто-то другой? А здесь ли это было или... все как-то ужасно перемешалось". - Он похитил меня для Рауля, потому что Моник бросила его, и он думал... - Bueno. Если ты этого хочешь, - сказал Арриета. - Посмотрим, сможем ли мы освежить твою память. - Да. Пожалуйста. Все так запутано. С полдюжины людей Акоки и несколько солдат Состело в форме вошли в палатку. Сестра Тереза подняла на них глаза и изумленно заморгала. - Сейчас эти люди отведут меня в монастырь? - Они сделают тебе нечто более приятное, - Арриета ухмыльнулся. - Они проводят тебя на небеса, сестра. Подойдя ближе, они окружили ее. - Какой на тебе прелестный наряд, - сказал один из солдат. - Ты уверена, что ты монахиня, милая? - Да, конечно, - ответила она. Рауль тоже называл ее "милой". Может, это Рауль? - Понимаете, нам пришлось переодеться, чтобы скрыться от солдат. "Но это и есть солдаты. Все смешалось". Кто-то толкнул Терезу на раскладушку. - Ты не красавица, но посмотрим, что там у тебя под платьем. - Что вы делаете? Протянув руку, он сорвал с нее блузку, кто-то другой стаскивал с нее юбку. - Неплохое тело для старушки, а, мужики? Тереза закричала. Она смотрела на окруживших ее мужчин. "Господь покарает их всех смертью. Он не позволит им дотронуться до меня, я ведь Его избранница. Я едина с Господом, напоенная Его источником чистоты". Один из солдат уже расстегнул ремень. Через мгновение она почувствовала, как чьи-то грубые руки раздвинули ей ноги, солдат навалился на нее, и она опять закричала, ощутив, как его плоть проникает в нее. - Господи! Покарай же их! Она ждала раската грома и яркой вспышки молнии, которая должна поразить их всех. На нее улегся уже другой солдат. Красная пелена застлала ей глаза. Тереза лежала в ожидании Божьей кары, почти не замечая насиловавших ее мужчин. Она уже не чувствовала боли. Лейтенант Арриета стоял возле раскладушки. Каждый раз после того, как очередной солдат вставал с нее, он спрашивал Терезу: - Ну что, хватит, сестра? Ты можешь прекратить это в любой момент. Тебе нужно лишь сказать мне, где Хайме Миро. Сестра Тереза не слышала его. Она мысленно взывала к Господу: "Порази их, Боже Всемогущий. Сотри их с лица земли, как Ты уничтожил нечестивцев Содома и Гоморры". К ее удивлению, он не отвечал. В это трудно было поверить, потому что Бог вездесущ. И тут она поняла. Когда на ней был уже шестой мужчина, к Терезе неожиданно пришло прозрение. Господь не слушал ее, потому что Его вообще не было. Все эти годы она обманывала себя верой во всемогущего Всевышнего и преданно служила Ему. Но на самом деле не было никакого всемогущества. "Если бы Господь существовал, он бы спас меня". Красная пелена, застилавшая глаза Терезы, рассеялась, и она впервые отчетливо увидела, что творилось вокруг. Не менее дюжины солдат толпились в палатке в ожидании своей очереди. Лейтенант Арриета стоял возле раскладушки, наблюдая за происходящим. Солдаты были в полном обмундировании и даже не трудились раздеться. Когда очередной солдат поднимался с Терезы, другой тут же занимал его место и через мгновение уже насиловал ее. "Бога нет, а есть Сатана, и это - его помощники, - думала сестра Тереза. - Они должны умереть. Все до одного". Когда на ней был уже следующий солдат, сестра Тереза выхватила из его кобуры пистолет. Никто еще не успел ничего сообразить, как она выстрелила в Арриету. Пуля попала ему в горло. Направляя пистолет на других, она продолжала стрелять. Четверо упали замертво, прежде чем остальные, придя в себя, начали стрелять в нее. Из-за лежавшего на ней солдата им было трудно целиться. Сестра Тереза погибла одновременно со своим последним насильником. 21 Разбуженный звуком какого-то движения на краю опушки, Хайме Миро неожиданно проснулся. Он бесшумно вылез из спального мешка и встал, держа в руке пистолет. Подкравшись, он увидел Миган, которая молилась, стоя на коленях. Остановившись, он рассматривал ее. В образе этой очаровательной женщины, молившейся в лесу среди ночи, была какая-то неземная красота. Это вдруг вызвало у него негодование. "Если бы Феликс Карпио не проболтался, что мы направляемся в Сан-Себастьян, я бы сейчас не был обременен присутствием этой сестры". Ему было необходимо попасть в Сан-Себастьян как можно быстрее. Полковник Акока и его головорезы обложили их со всех сторон. Им будет непросто миновать расставленные сети, а с дополнительной обузой, с этой женщиной, тормозившей их продвижение, опасность возрастала раз в десять. Сердитый, он подошел к Миган и резко сказал ей: - Я велел вам спать. Я не собираюсь завтра из-за вас тащиться как черепаха. - Его голос прозвучал грубее, чем он сам ожидал. Подняв на него глаза, Миган тихо ответила: - Простите, если я разозлила вас. - Сестра, свою злость я поберегу на более важные дела. Такие, как вы, просто действуют мне на нервы. Вы живете, прячась за каменными стенами, и ждете, пока вас бесплатно доставят в другой мир. Меня от всех вас откровенно воротит. - Из-за того, что мы верим в другой мир? - Нет, сестра. Из-за того, что вы верите в этот. Вы убежали от него. - Чтобы молиться за вас. Мы проводим свою жизнь в молитвах за вас. - И вы считаете, что это решит все проблемы на земле? - Со временем, да. - У нас нет времени. Ваш Бог не слышит ваших молитв из-за грохота пушек и криков гибнущих под бомбами детей. - Когда веришь... - О, я верю во многое, сестра. Я верю в то, за что борюсь. Я верю в своих товарищей и в свое оружие. А вот в кого я не верю, так это в святош. Если ты считаешь, что ваш Бог нас сейчас слушает, попроси его помочь нам скорее добраться до монастыря в Мендавии, чтобы я от тебя отделался. Он был зол на себя за то, что не сдержался. Она была не виновата в том, что Церковь бездействовала, в то время как фалангисты Франко мучили, насиловали и убивали басков и каталонцев. "Она не виновата в том, - сказала себе Хайме Миро, - что моя семья оказалась среди этих жертв". Хайме был тогда еще совсем мальчишкой, но это навсегда врезалось ему в память... Он проснулся среди ночи от грохота рвущихся бомб. Точно смертоносные цветы, они сыпались со зловещим звуком с неба, сея повсюду семена разрушения. - Вставай, Хайме! Скорее! Страх в голосе отца испугал мальчика сильнее, чем жуткий рев бомбежки. Цитаделью басков была Герника, и генерал Франко решил преподать им урок: "Уничтожьте ее". Наводивший ужас нацистский легион "Кондор" и с полдюжины итальянских самолетов предприняли массированную атаку, они были беспощадны. Жители города пытались бегством спастись от смертоносного дождя, обрушившегося на них с небес, но от него не было спасения. Хайме с матерью, отцом и двумя старшими сестрами бежали вместе со всеми. - В церковь, - крикнул отец Хайме. - Церковь они не будут бомбить. Он был прав. Все знали, что церковь поддерживала каудильо и сквозь пальцы смотрела на жестокость по отношению к его противникам. С трудом пробиваясь сквозь толпу бегущих в панике людей, семья Миро устремилась к церкви. Мальчик судорожно вцепился в руку отца, стараясь не слышать жуткого грохота вокруг. Он помнил то время, когда отец не боялся и не спасался бегством. - Папа, будет война? - спросил он как-то отца. - Нет, Хайме. Все это газетная болтовня. Мы лишь просим у правительства предоставить нам чуть больше независимости. Баски и каталонцы имеют право на свой язык, свой флаг и свои праздники. Мы все одна нация. И испанцы никогда не будут воевать с испанцами. Хайме был слишком молод и не понимал, что на карту было поставлено нечто большее, чем спор с басками и каталонцами. Это был глубокий идеологический конфликт между республиканским правительством и националистами правого крыла, и из искры разногласий быстро разгорелся огромный пожар войны, вовлекший в нее с десяток иностранных государств. Когда превосходившие силы Франко разгромили республиканцев и у власти в Испании утвердились националисты, Франко сосредоточил свое внимание на непокоренных басках: "Их надо наказать". Продолжала литься кровь. Группа баскских лидеров сформировала ЕТА, движение за свободное государство басков, и отцу Хайме было предложено вступить в эту организацию. - Нет. Я против этого. Мы должны получить то, что принадлежит нам по праву, мирным путем. Войной мы ничего не добьемся. Но ястребы войны оказались сильнее голубей мира, и ЕТА быстро превратилась в грозную силу. У Хайме были друзья, чьи отцы принимали участие в ЕТА, и они рассказывали об их героических подвигах. - Мой отец и его друзья взорвали штаб гражданской гвардии, - рассказывал один из приятелей Хайме. Или: - Ты слышал об ограблении банка в Барселоне? Это мой отец. Теперь они смогут купить оружие, чтобы драться с фашистами. А отец Хайме говорил: - Насилие бессмысленно, нужно идти путем переговоров. - Наши взорвали в Мадриде один из их заводов. Почему твой отец не с нами? Он что, трус? - Не слушай своих приятелей, Хайме, - говорил ему отец. - То, что они делают, - преступление. - Франко приказал казнить без суда и следствия нескольких басков. Мы начинаем всеобщую забастовку. Твой отец присоединится к нам? - Папа?... - Мы все испанцы, Хайме. Мы не должны допустить, чтобы нас разъединяли. И мальчик терзался сомнениями. "Неужели друзья правы? Мой отец трус?" Хайме верил отцу. И вот - Армагеддон. Мир рушился вокруг него. Улицы Герники были заполнены толпами кричащих людей, пытавшихся спастись от падавших бомб. Повсюду взрывались здания, монументы и тротуары, разлетаясь осколками бетона и брызгами крови. Хайме, его мать, отец и сестры добежали до большой церкви - единственного уцелевшего здания на площади. С десяток людей барабанили в дверь. - Впустите нас! Во имя Христа, откройте! - Что происходит? - крикнул отец Хайме. - Священники заперлись в церкви. Они нас не пускают. - Давайте выломаем дверь! - Нет! Хайме с удивлением посмотрел на отца. - Мы не будет вламываться в Божий храм, - сказал отец. - Он защитит нас, где бы мы ни были. Когда они увидели появившийся из-за угла отряд фалангистов, открывший по ним пулеметный огонь, было слишком поздно. Безоружные мужчины, женщины и дети падали на площади, сраженные пулеметными очередями. Смертельно раненый отец Хайме схватил сына и прижал его к земле, укрывая своим телом от смертоносного града пуль. После атаки землю окутала зловещая тишина. Как по волшебству стих грохот орудий, топот бегущих ног и крики. Открыв глаза, Хайме еще долго лежал, чувствуя на себе тяжесть тела отца, заботливо укрывшего его от смерти. Отец, мать и его сестры были мертвы, как и сотни других людей. И над их телами возвышались запертые двери церкви. Той же ночью Хайме выбрался из города и, добравшись через два дня до Бильбао, вступил в ЕТА. Принимавший его офицер взглянул на него и сказал: - Ты слишком молод, чтобы вступать в наши ряды, сынок. Тебе бы в школу. - Вы и будете моей школой, - тихо сказал Хайме. - Вы научите меня драться, чтобы я мог отомстить за смерть своих близких. Он никогда не сомневался в правильности своего выбора. Он сражался за себя и за свою семью, его подвиги стали легендарными. Хайме продумывал и совершал отчаянные налеты на заводы и банки, казнил тиранов. Когда кто-то из его людей попадал в плен, он осуществлял дерзкие вылазки, чтобы их спасти. Услышав о том, что для подавления баскского движения формируется ГОЕ, он с улыбкой сказал: "Хорошо. Значит, нас заметили". Он никогда не задавался вопросом, ради чего идет на риск. Было ли это связано с не раз услышанным в детстве: "Твой отец трус", или же он пытался что-то доказать себе и другим. Он просто вновь и вновь подтверждал свою храбрость и не боялся рисковать жизнью ради того, во что верил. Теперь из-за того, что один из его людей проявил в разговоре некоторую неосторожность, на Хайме свалилась эта монахиня. "Есть какая-то ирония в том, что ее церковь теперь на нашей стороне. Но она опоздала, разве что ей удастся устроить второе пришествие и воскресить моих мать, отца, сестер", - с горечью думал он. Они шли по ночному лесу, пестревшему вокруг бледными пятнами лунного света. Они держались подальше от городов и крупных дорог, постоянно настороже, готовые к малейшей опасности. Хайме не обращал на Миган никакого внимания. Они шли вместе с Феликсом и делились воспоминаниями о своих приключениях. Миган с интересом прислушивалась к их разговору. Ей никогда не доводилось встречать таких людей, как Хайме Миро. В нем чувствовалась твердая уверенность в своих силах. "Если кто и поможет мне добраться до Мендавии, - думала Миган, - так это он". Временами Хайме было жалко эту сестру и он даже испытывал невольное восхищение тем, как она держалась во время этого нелегкого путешествия. И он думал о том, как приходится остальным с их подопечными от Господа. У него, по крайней мере, есть Ампаро Хирон, и по ночам ему было с ней очень хорошо. "Она так же предана нашему делу, как и я, - думал Хайме. - И у нее даже больше оснований ненавидеть правительство". Все родные и близкие Ампаро погибли от рук националистов. Она была крайне независима и очень темпераментна. На рассвете они подошли к Саламанке, расположенной на берегах реки Тормес. - Здесь в университете учатся студенты со всей Испании, - объяснил Миган Феликс. - Это, пожалуй, лучший университет в стране. Хайме не слушал, он сосредоточенно обдумывал, что им делать дальше. "Где бы я устроил засаду на месте преследователей?" Он повернулся к Феликсу. - Мы обойдем Саламанку. Сразу за городом есть parador. Там и остановимся. Это был маленький постоялый двор, находившийся в стороне от туристских маршрутов. Каменные ступени вели в холл, где стоял деревянный рыцарь в латах. - Подождите здесь, - сказал Хайме женщинам, когда они подошли ко входу. Он кивнул Феликсу Карпио, и они скрылись за дверью. - Куда они? - спросила Миган. Ампаро Хирон одарила ее презрительным взглядом. - Наверное, твоего Бога искать. - Надеюсь, они найдут его, - в тон ей ответила Миган. Через десять минут мужчины вернулись. - Все чисто, - сказал Хайме Ампаро. - Вы с сестрой будете в одной комнате, мы с Феликсом - в другой. Он протянул ей ключ. Ампаро недовольно возразила: - Querido, я хочу остаться с тобой, а не... - Делай, что я тебе говорю. Смотри за ней. Ампаро повернулась к Миган. - Bueno. Пойдем, сестра. Миган последовала за Ампаро в гостиницу и поднялась вверх по лестнице. Они подошли к одной из дюжины комнат, расположенных в ряд вдоль серого обшарпанного коридора. Ампаро открыла дверь, и женщины вошли. Комната была тесной и убогой, с деревянным полом и оштукатуренными стенами. Из мебели были только кровать, маленькая кушетка, разбитая тумбочка да два стула. - Как здесь здорово, - воскликнула Миган, обведя глазами комнату. Приняв это за насмешку, Ампаро гневно повернулась. - Кто ты, черт побери, такая, чтобы еще выказывать недовольство... - Здесь так просторно, - продолжала Миган. Посмотрев на нее, Ампаро рассмеялась. Конечно, эта комната покажется просторной после тех келий, в которых жили сестры. Ампаро начала раздеваться. Миган не могла удержаться, чтобы не смотреть на нее. Она впервые видела Ампаро при дневном свете. Женщина была красива земной красотой. У нее были рыжие волосы, белая кожа, полная грудь и тонкая талия, ее бедра покачивались в такт ее движениям. Поймав на себе ее взгляд, Ампаро сказала: - Скажи-ка мне, сестра, почему люди уходят в монастырь? На этот вопрос было просто ответить. - Что может быть прекраснее, чем посвятить себя красоте Господней? - А я-то по простоте душевной чего только не думала! Ампаро подошла к кровати и села. - Ты можешь лечь на кушетку. Судя по тому, что я слышала о монастырях, Бог не хочет, чтобы вам было слишком удобно. - Не беспокойтесь, - улыбнулась Миган. - Мое удобство - во мне. В комнате в дальнем конце коридора Хайме Миро растянулся на кровати. Феликс Карпио пытался устроиться на маленькой кушетке. Мужчины не раздевались. Хайме положил пистолет под подушку. Пистолет Феликса лежал на маленьком обшарпанном столике возле кушетки. - Как по-твоему, зачем они это делают? - размышлял вслух Феликс. - Что делают? - Заточают себя на всю жизнь в монастырь, как в тюрьму. Хайме Миро пожал плечами. - Спроси нашу сестру. Как бы я, черт побери, хотел, чтобы мы шли без нее. Не нравится мне все это. - Хайме, Господь отблагодарит нас за это доброе дело. - Ты действительно в это веришь? Не смеши меня. Феликс не стал продолжать эту тему. Было бестактно говорить с Хайме о католической церкви. Они оба молчали, каждый погрузившись в свои собственные мысли. "Господь передал сестер в наши руки. Мы должны благополучно довести их до монастыря", - думал Феликс Карпио. Хайме думал об Ампаро. Ему жутко хотелось ее. "Проклятая монахиня". Он уже начал натягивать на себя простыню, как вдруг вспомнил, что ему надо бы сделать еще кое-что. Сидевший внизу в маленьком темном холле коридорный тихо ждал, когда новые постояльцы наверняка улягутся спать. С колотящимся сердцем он поднял трубку и набрал номер. - Полицейское управление, - лениво ответил голос в трубке. - Флориан, - зашептал своему племяннику коридорный. - У меня здесь Хайме Миро и с ним еще трое. Ты бы мог отличиться, если бы схватил их. 22 В девяноста девяти милях к востоку, в лесу вдоль дороги на Пеньяфиель, спала Лючия Кармине. Рубио Арсано сидел и смотрел на нее, ему очень не хотелось ее будить. "Она похожа на спящего ангела", - подумал он. Но близился рассвет, и нужно было двигаться дальше. Рубио наклонился и нежно прошептал ей на ухо: - Сестра Лючия... Лючия открыла глаза. - Нам пора идти. Зевнув, она лениво потянулась. Ее блузка расстегнулась, слегка обнажив грудь. Рубио поспешно отвел глаза. "Я должен контролировать свои мысли. Она ведь невеста Христа". - Сестра... - Да? - Я... я могу попросить тебя об одном одолжении? - спросил он, краснея. - О каком? - Я уже давно не молился. Но меня воспитывали в католической вере. Не могла бы ты прочесть молитву? Этого Лючия ожидала меньше всего. "Когда же я в последний раз читала молитву?" - пыталась вспомнить она. Монастырь был не в счет. В то время как другие молились, ее голова была занята мыслями о побеге. - Я... я не... - Я уверен, что нам обоим от этого будет лучше. Как она могла объяснить ему, что не помнит ни одной молитвы? - Я... Вот. Одну вспомнила. Когда она была еще совсем маленькой, она стояла на коленях возле своей кровати рядом с отцом, который после молитвы укладывал ее спать. Ей медленно стали вспоминаться слова двадцать третьего псалма. - "Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим. Он подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего..." На нее нахлынули воспоминания. Ей с отцом принадлежал весь мир. И он так гордился ею. "Ты родилась под счастливой звездой", - любил повторять отец. И, слыша это, Лючия чувствовала себя счастливой и красивой. Ничто не могло омрачить ее жизнь. Она же была прекрасной дочерью всесильного Анджело Кармине. - Если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла... Воплощением зла были враги ее отца и братьев. И она заставила их поплатиться. - ...потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня. "Где был Бог, когда я нуждалась в успокоении?" - Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена... Она говорила все медленнее, ее голос переходил на шепот. Что случилось с той маленькой девочкой в белом воздушном платье? Будущее представлялось ей таким лучезарным. И все почему-то пошло кувырком. Все. "Я потеряла отца, братьев и саму себя". В монастыре она не думала о Боге, а теперь, здесь, с этим простым крестьянином... "Не могла бы ты помолиться за нас?" Лючия продолжала: - Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни. Рубио, не отрываясь, смотрел на нее, он был искренне тронут. - Спасибо, сестра. Лючия склонила голову, она была не в состоянии ничего сказать. "Что это со мной?" - думала она. - Ты готова, сестра? - Да, готова, - ответила она, посмотрев на Рубио Арсано. Через пять минут они уже были в пути. Застигнутые неожиданным ливнем, они укрылись в заброшенной хижине. Дождь яростно барабанил по ее крыше и стенам. - Как ты думаешь, эта буря когда-нибудь стихнет? Рубио улыбнулся. - Это не буря, сестра. Это то, что мы, баски, называем "sirimiri". Дождь кончится так же быстро, как и начался. Земля сейчас иссушена. Ей нужен этот дождь. - На самом деле? - Да. Я же крестьянин. "Это заметно", - подумала Лючия. - Прости мне мою откровенность, сестра, но у нас с тобой много общего. Взглянув на этого доверчивого простофилю, Лючия подумала: "Вот это здорово". - Серьезно? - Да. Мне действительно кажется, что жизнь на ферме во много напоминает жизнь в монастыре. Она не улавливала связи. - Я не понимаю. - Видишь ли, сестра, в монастыре ты много думаешь о Боге и сотворенных Им чудесах. Разве не так? - Так. - Ферма в каком-то смысле похожа на Бога, окруженного своими творениями. Все, что вырастает из земли Господней, будь то пшеница, или маслины, или виноград, - все идет от Бога, так ведь? Это все - чудо, и ты видишь его изо дня в день. Ты помогаешь ему расти, и сам становишься частью этого чуда. В его голосе слышалось такое воодушевление, что Лючия не могла сдержать улыбки. Дождь неожиданно перестал. - Теперь мы можем идти дальше, сестра. - Мы скоро подойдем к реке Дуэро, - сказал Рубио. - Прямо впереди будет Пеньяфиельский водопад. Мы дойдем до Арандаде-де-Дуэро, а там - до Логроньо, где и встретимся с остальными. "Ты и пойдешь туда, - подумала Лючия. - И желаю удачи. А я, дружок, буду в Швейцарии". За полчаса до того, как они добрались до водопада, они уже слышали его шум. Низвергавшийся в быструю реку Пеньяфиельский водопад предстал перед ними во всей своей красе. Вода падала вниз с оглушительным ревом. - Я хочу искупаться, - сказала Лючия. Ей казалось, что прошло уже много лет с тех пор, как она в последний раз принимала ванну. Рубио Арсано удивленно посмотрел на нее. - Здесь? "Нет, идиот, в Риме". - Да. - Будь осторожна. Из-за дождя вода в реке поднялась. - Не беспокойся. Лючия терпеливо стояла в ожидании. - О... Я отойду, пока ты будешь раздеваться. - Будь поблизости, - поспешно сказала она. - В лесу, наверное, водятся дикие звери. Когда Лючия начала раздеваться, Рубио торопливо отошел на несколько метров в сторону и отвернулся. - Не заплывай слишком далеко, сестра, - крикнул он. - Река коварна. Лючия положила сверток с крестом так, чтобы он был в поле зрения. Ей было необыкновенно приятно ощущать прохладный утренний воздух своим обнаженным телом. Полностью раздевшись, она вошла в холодную, бодрящую воду. Обернувшись, она увидела, что Рубио продолжал упорно смотреть в другую сторону, повернувшись к ней спиной. Она улыбнулась. Все другие мужчины, которых она знала, с удовольствием смотрели бы на нее. Она зашла глубже, стараясь обходить торчавшие повсюду камни, и окунулась в воду, чувствуя ногами стремительное течение реки. Неподалеку от нее потоком несло маленькое деревце. Наблюдая за ним, она повернулась и, неожиданно потеряв равновесие, поскользнулась. Вскрикнув, она неловко упала, ударившись головой о валун. Оглянувшись, Рубио с ужасом увидел, как Лючия исчезла в потоке бушующих вод. 23 Когда дежурный полицейского участка в Саламанке сержант Флориан Сантьяго положил трубку, его руки дрожали. "У меня здесь Хайме Миро и с ним еще трое. Ты бы мог отличиться, если бы схватил их". Правительство назначило за голову Хайме Миро крупную награду, и вот теперь этот баскский преступник был в его руках. Деньги, которые он получит в награду за его поимку, изменят всю его жизнь. Он сможет устроить детей в лучшую школу, сможет купить жене стиральную машину, а любовнице - украшения. Конечно, ему придется поделиться наградой с дядей. "Я дам ему двадцать процентов, - думал Сантьяго. - Или, может, десять". Репутация Хайме Миро была ему хорошо известна, и он вовсе не собирался рисковать своей жизнью ради поимки этого террориста. "Пусть другие рискуют, а я получу награду". Сидя за своим столом, он думал, как ему лучше поступить в этой ситуации. В памяти тут же возникло имя полковника Акоки. Все знали о том, что полковник горит желанием свести с этим разбойником счеты. Кроме того, под командованием полковника находилась вся ГОЕ. Да, именно так и надо действовать. Он поднял трубку и через десять минут уже говорил с самим полковником. - С вами говорит сержант Флориан Сантьяго из полицейского участка в Саламанке. Я выследил Хайме Миро. Акока старался говорить спокойным голосом. - Вы в этом уверены? - Да, полковник. Он сейчас в гостинице "Раймундо де Боргон", неподалеку от города. Он остановился на ночь. Мой дядя работает там коридорным. Он сам звонил мне. С Миро еще один мужчина и две женщины. - Ваш дядя уверен, что это Миро? - Да, полковник. Он и его спутники занимают два крайних номера на втором этаже. - Слушайте меня очень внимательно, сержант, - сказал Акока. - Я хочу, чтобы вы немедленно отправились в гостиницу и следили за тем, чтобы никто из них не ушел. Я смогу добраться туда через час. В гостиницу не входить. И оставаться незамеченным. Вам ясно? - Да, полковник. Я отправляюсь немедленно. - Он немного помедлил. - Полковник, как насчет награды за... - Когда мы схватим Миро, она - ваша. - Благодарю вас, полковник. Я очень... - Идите. - Слушаюсь. Флориан Сантьяго положил трубку. Ему очень хотелось позвонить своей любовнице и сообщить ей потрясающую новость, но с этим можно было обождать. Он удивит ее позже. А сейчас он должен был идти на задание. Он позвал одного из дежуривших наверху полицейских. - Подежурь за моим столом. Мне нужно выполнить одно поручение. Я вернусь через несколько часов. "И я вернусь богатым, - думал он. - Прежде всего, я куплю себе новую машину - "сеат". Голубого цвета. Нет, лучше белого". Положив трубку, полковник Рамон Акока некоторое время сидел неподвижно, ему надо было хорошенько все обдумать. На этот раз не должно быть никаких промашек. Это был последний ход в их шахматной партии. Он должен действовать крайне осторожно. Расставленная Миро охрана наверняка сообщит ему об опасности. Акока позвал своего адъютанта. - Слушаю, полковник. - Отбери дюжины две лучших стрелков. Проследи, чтобы они все были с автоматами. Через пятнадцать минут мы выезжаем в Саламанку. - Слушаюсь, сеньор. На этот раз Миро не уйти. Полковник уже прокручивал в голове план операции. Они окружат гостиницу со всех сторон, подойдут к ней тихо и быстро. "Нападение будет внезапным, и этот головорез не успеет убить никого из моих людей. Мы их всех перестреляем, пока они будут спать". Через пятнадцать минут адъютант вернулся. - Все готово, полковник. Не теряя времени, сержант Сантьяго добрался до гостиницы. Он не собирался ловить террористов даже и без предупреждения полковника. А теперь, выполняя приказ Акоки, он стоял в тени метрах в двадцати от гостиницы, откуда ему был хорошо виден вход. В ночном воздухе чувствовалась прохлада, но мысли о награде согревали Сантьяго. Он думал о двух спутницах Миро: красивы ли они и спят ли они сейчас с этими разбойниками? Сантьяго был уверен в одном: через несколько часов им всем придет конец. Военный фургон тихо въехал в город и направился в сторону гостиницы. Включив карманный фонарик, полковник Акока посмотрел на карту. Когда до гостиницы оставалось около мили, он сказал: - Остановимся здесь. Дальше пойдем пешком. Соблюдать тишину. Не заметивший их приближения Сантьяго вздрогнул, когда услышал у самого уха чей-то голос: - Кто такой? Повернувшись, он увидел перед собой полковника Рамона Акоку. "Боже, от одного его вида становится страшно", - подумал Сантьяго. - Сержант Сантьяго, сеньор. - Кто-нибудь выходил из гостиницы? - Нет. Они все там. Наверное, уже спят. Полковник повернулся к своему адъютанту. - Расставьте половину людей по периметру вокруг гостиницы. При попытке к бегству стрелять наверняка. Остальные пойдут со мной. Террористы в двух крайних спальнях наверху. Двинулись. Сантьяго смотрел, как полковник со своими людьми тихо вошли в гостиницу. "Интересно, много ли будет стрельбы", - думал он. Если будут стрелять, то его дядя может погибнуть в перестрелке. Вот будет жалко. Но, с другой стороны, ни с кем не надо будет делить награду. Когда люди полковника поднялись по лестнице, Акока прошептал: - Действуйте наверняка. Стреляйте, как только их увидите. - Хотите, я пойду впереди вас? - спросил адъютант. - Нет. Он хотел получить удовольствие от того, что убьет Хайме Миро сам. Комнаты, где со своими сообщниками остановился Хайме Миро, находились в конце коридора. Акока жестом показал, чтобы половина людей прикрыла одну дверь, а остальные шесть человек - другую. - Вперед! - крикнул он. Он долго ждал этого момента. По его сигналу солдаты одновременно вышибли обе двери и ворвались в комнаты, держа оружие наготове. Они стояли посреди пустых комнат, глядя на смятые постели. - Рассредоточиться! Быстро! Вниз! - заорал Акока. Солдаты бросились обыскивать гостиницу, врываясь во все номера, вышибая двери и поднимая ошарашенных постояльцев. Хайме Миро и его спутников нигде не было. Полковник ринулся вниз разыскивать коридорного. В холле никого не было. - Эй, - окликнул он. - Есть здесь кто? Ответа не последовало. Трус куда-то спрятался. Один из солдат заглянул через стойку, где сидел коридорный. - Полковник... Подойдя к нему, Акока посмотрел вниз. На полу у стены лежал коридорный с кляпом во рту. На его шее болталась табличка: "Просьба не беспокоить". 24 Рубио Арсано в ужасе смотрел, как Лючия исчезла в стремительном потоке и ее понесло течением. Не теряя ни секунды, он бросился бежать берегом реки, перепрыгивая через бревна и кусты. На первом изгибе реки он увидел, что тело Лючии несло в его направлении. Нырнув, он поплыл к ней, отчаянно борясь с сильным течением. Он чувствовал, как его сносит в сторону. Лючия была метрах в трех от него, но они казались ему километрами. Он сделал последний яростный рывок и схватил ее за руку, она чуть не выскользнула из его пальцев. Вцепившись в нее изо всех сил, он с трудом поплыл к спасительному берегу. Добравшись наконец до берега, он вытащил Лючию на траву и упал рядом с ней, не в силах отдышаться. Она была без сознания и не дышала. Рубио перевернул ее на живот, сел на не верхом и начал толчками надавливать ей на легкие. Прошла минута, другая, и он уже был близок к отчаянию, как вода хлынула у нее изо рта, и она застонала. У Рубио вырвались слова благодарности Господу. Он продолжал массировать ей грудную клетку, но уже более аккуратно, пока не почувствовал, что ее сердце бьется ровно. Когда она начала дрожать от холода, Рубио кинулся к деревьям, нарвал пригоршни листьев и, вернувшись к ней, начал растирать ими ее тело. Он сам промок и замерз, с его одежды стекала вода, но он этого не замечал. Он страшно боялся, что сестра Лючия может умереть. Теперь, когда он нежно растирал ее тело сухими листьями, его начали одолевать недостойные мысли. "У нее тело богини. Прости мне, Господи, она принадлежит Тебе, и у меня не должно быть никаких низких помыслов". Ощущая на своем теле нежное поглаживание, Лючия постепенно приходила в себя. Она была на пляже с Иво и чувствовала, как он ласково водит языком по ее телу. "Вот так... Хорошо, - думала она. - Не останавливайся, caro". Она загорелась желанием еще до того, как открыла глаза. Когда Лючия упала в реку, ее последней мыслью было то, что она умирает. Но она была жива и видела перед собой своего спасителя. Непроизвольно она обняла Рубио и притяну