ный деятель Лемкус говорил: - Вы, Сергей, постоянно шутите надо мной. Высмеиваете мою религиозную и общественную деятельность. А вот незнакомые люди полностью мне доверяют. Загадочный религиозный деятель Лемкус был еще и писателем. Как-то он написал: "Розовый утренний закат напоминал грудь молоденькой девушки". Говорю ему: - Гриша, опомнись. Какой же закат по утрам?! - Разве это важно? - откликнулся Лемкус. Лемкус написал: "Вдоль дороги росли кусты барышника..." И еще: "Он нахлобучил изящное соломенное канапе..." У того же Лемкуса в одной заметке было сказано: "Как замечательно говорил Иисус Христос - возлюби ближнего своего!" Похвалил талантливого автора. Знакомый режиссер поставил спектакль в Нью-Йорке. Если не ошибаюсь, "Сирано де Бержерак". Очень гордился своим достижением. Я спросил Изю Шапиро: - Ты видел спектакль? Много было народу? Изя ответил: - Сначала было мало. Пришли мы с женой, стало вдвое больше. Изя Шапиро часто ездил в командировки по Америке. Оказавшись в незнакомом городе, первым делом искал телефонную книгу. Узнавал, сколько людей по фамилии Шапиро живет в этом городе. Если таковых было много, город Изе нравился. Если мало, Изю охватывала тревога. В одном техасском городке, представляясь хозяину фирмы, Изя Шапиро сказал: - Я - Израиль Шапиро! - Что это значит? - удивился хозяин. Братьев Шапиро пригласили на ужин ветхозаветные армянские соседи. Все было очень чинно. Разговоры по большей части шли о величии армянской нации. О драматической истории армянского народа. Наконец хозяйка спросила: - Не желаете ли по чашечке кофе? Соломон Шапиро, желая быть изысканным, уточнил: - Кофе по-турецки? У хозяев вытянулись физиономии. Изя Шапиро сказал про мою жену, возившуюся на кухне: "И все-таки она вертится!..." Звонит приятель Изе Шапиро: - Слушай! У меня родился сын.Придумай имя - скромное, короткое, распространенное и запоминающееся. Изя посоветовал: - Назови его - Рекс. Нью-Йорк. Магазин западногерманского кухонного и бытового оборудования. Продавщица с заметным немецким акцентом говорит моему другу Изе Шапиро: - Рекомендую вот эти "гэс овенс" (газовые печки). В Мюнхене производятся отличные газовые печи. - Знаю, слышал, - с невеселой улыбкой отозвался Изя Шапиро. Мать говорила про величественного и одновременно беззащитного Леву Халифа: "Даже не верится, что еврей". Лев Халиф - помесь тореадора с быком. Одна знакомая поехала на дачу к Вознесенским. Было это в середине зимы. Жена Вознесенского, Зоя, встретила ее очень радушно. Хозяин не появился. - Где же Андрей? - Сидит в чулане. В дубленке на голое тело. - С чего это вдруг? - Из чулана вид хороший на дорогу. А к нам должны приехать западные журналисты. Андрюша и решил: как появится машина - дубленку в сторону! Выбежит на задний двор и будет обсыпаться снегом. Журналисты увидят - русский медведь купается в снегу. Колоритно и впечатляюще! Андрюша их заметит, смутится. Затем, прикрывая срам, убежит. А статьи в западных газетах будут начинаться так: "Гениального русского поэта мы застали купающимся в снегу..." Может, они даже сфотографируют его. Представляешь - бежит Андрюша с голым задом, а кругом российские снега. Какой-то американский литературный клуб пригласил Андрея Вознесенского. Тот читал стихи. Затем говорил о перестройке. Предваряя чуть ли не каждое стихотворение, указывал: "Тут упоминается мой друг Аллен Гинсберг, который присутствует в этом зале!" Или: "Тут упоминается Артур Миллер, который здесь присутствует!" Или: "Тут упоминается Норман Мейлер, который сидит в задних рядах!" Кончились стихи. Начался серьезный политический разговор. Вознесенский предложил - спрашивайте. Задавайте вопросы. Все молчат. Вопросов не задают. Тот снова предлагает - задавайте вопросы. Тишина. Наконец поднимается бледный американский юноша. Вознесенский с готовностью к нему поворачивается: - Прошу вас. Задавайте любые, самые острые вопросы. Я вам отвечу честно, смело и подробно. Юноша поправил очки и тихо спросил: - Простите, где именно сидит Норман Мейлер? Приехал из Германии Войнович. Поселился в гостинице на Бродвее. Понадобилось ему сделать копии. Зашли они с женой в специальную контору. Протянули копировщику несколько страниц. Тот спрашивает: - Ван оф ич? (Каждую по одной?) Войнович говорит жене: - Ирка, ты слышала? Он спросил: "Войнович?" Он меня узнал! Ты представляешь? Вот она популярность! Молодой Андрей Седых употребил в газетной корреспонденции такой оборот: "...Из храма вынесли огромный ПОРТРЕТ богородицы..." Андрей Седых при встрече интересовался: - Скажите, как поживает ваша жена? Она всегда такая бледная. Мы все за нее так переживаем. Как она? Я отвечал: - С тех пор, как вы ее уволили, она живет нормально. Заболел старый писатель Родион Березов. Перенес тяжелую операцию. В русскоязычной газете появилось сообщение на эту тему. Заметка называлась: "Состояние Родиона Березова". Там же появилась информация: "Случай на углу Бродвея и Четырнадцатой. Шестилетняя девочка, ехавшая на велосипеде СВАЛИЛАСЬ под мчавшийся автобус..." В заметке чувствуется некоторое удовлетворение. В той же газете: "На юге Франции разбился пассажирский самолет. К СЧАСТЬЮ, из трехсот человек, летевших этим рейсом, погибло двенадцать!" Рекламное объявление там же: "За небольшие деньги имеете самое лучшее: аборт, противозачаточные таблетки, установление внематочной беременности!" Траурное извещение: "ПРЕЖДЕВРЕМЕННАЯ кончина Гарри Либмана". Знаменитый артист Борис Сичкин жил в русской гостинице "Пайн" около Монтиселло. Как-то мы встретились на берегу озера. Я сказал: - Мы с женой хотели бы к вам заехать. - Отлично. Когда? - Сегодня вечером. Только как мы вас найдем? - Что значит - как вы меня найдете? В чем проблема? - Да ведь отель, - говорю, - большой. Сичкин еще больше поразился: - Это как прийти в Мавзолей и спросить: "Где здесь находится Владимир Ильич Ленин?" Сичкин попал в автомобильную катастрофу. Оказался в госпитале. Там его навестил сын Эмиль. И вот они стали прощаться. Эмиль наклонился, чтобы поцеловать отца. Боря ощутил легкий запах спиртного. Он сказал: - Эмиль, ты выпил. Я расстраиваюсь, когда ты пьешь. Сын начал оправдываться: - Папа, я выпил один бокал шампанского. Боря тихим голосом спросил: - Что же ты праздновал, сынок? Едем как-то в машине: Сичкин, Фима Берзон, жена Берзона - Алиса и я. Берзон - лопоухий, маленький и злобный. Алиса говорит Сичкину: - Ответьте мне, Боря, как это женщины соглашаются работать в публичных домах? Обслуживают всех без разбора. Ведь это так негигиенично! И никакого удовольствия. Сичкин перебил ее: - Думаешь они так уж стараются? Всем отдаются с душой? Ну, первый клиент еще, может быть, туда-сюда. А остальные у них там идут, как Фима Берзон! Лет тридцать назад Евтушенко приехал в Америку. Поселился в гостинице. Сидит раз в холле, ждет кого-то. Видит, к дверям направляется очень знакомый старик: борода, измятые штаны, армейская рубашка. Несколько секунд Евтушенко был в шоку. Затем он понял, что это Хемингуэй. Кинулся за ним. Но Хемингуэй успел сесть в поджидавшее его такси. - Какая досада, - сказал Евтушенко швейцару, - ведь это был Хемингуэй! А я не сразу узнал его! Швейцар ответил деликатно: - Не расстраивайтесь. Мистер Хемингуэй тоже не сразу узнал вас. Рассказывают, что на каком-то собрании, перед отъездом за границу, Евтушенко возмущался: - Меня будут спрашивать о деле Буковского. Снова мне отдуваться? Снова говно хлебать?! Юнна Мориц посоветовала из зала: - Раз в жизни объяви голодовку... Юнна Мориц в Грузии. Заказывает стакан вина. Там плавают мухи. Юнна жалуется торговцу-грузину. Грузин восклицает: - Где мухи - там жизнь! Алешковский рассказывал: - Эмигрант Фалькович вывез из России огромное количество сувениров. А вот обычной посуды не захватил. В результате семейство Фальковичей долго ело куриный бульон из палехских шкатулок. Алешковский уверял: - В Москве репетируется балет, где среди действующих лиц есть Крупская. Перед балериной, исполняющей эту роль, стоит нелегкая хореографическая задача. А именно, средствами пластики выразить базедову болезнь. Томас Венцлова договаривался о своей университетской лекции. За одну я беру триста долларов. За вторую - двести пятьдесят. За третью - сто. Но эту, третью я вам не рекомендую. В Нью-Йорке гостил поэт Соснора. Помнится, я, критикуя Америку, сказал ему: - Здесь полно еды, одежды, развлечений и - никаких мыслей! Соснора ответил: - А в России, наоборот, сплошные мысли. Про еду, про одежду и про развлечения. Оказался в больнице. Диагноз - цирроз печени. Правда, в начальной стадии. Хотя она же, вроде бы, и конечная. После этого мои собутыльники по радио "Либерти" запели: "Цирроз-воевода дозором Обходит владенья свои..." Сцена в больнице. Меня везут на процедуру. На груди у меня лежит том Достоевского. Мне только что принесла его Нина Аловерт. Врач-американец спрашивает: - Что это за книга? - Достоевский. - "Идиот"? - Нет, "Подросток". - Таков обычай? - интересуется врач. - Да, - говорю, - таков обычай. Русские писатели умирают с томом Достоевского на груди. Американец спрашивает: - Ноу Байбл? (Не Библия?) - Нет, - говорю, - именно том Достоевского. Американец посмотрел на меня с интересом. Когда выяснилось, что опухоль моя - не злокачественная, Лена сказала: "Рак пятится назад..." Вышел я из больницы. Вроде бы поправился. Но врачи запретили мне пить и курить. А настоятельно рекомендовали ограничивать себя в пище. Я пожаловался на все это одному знакомому. В конце и говорю: - Что мне в жизни еще остается? Только книжки читать?! Знакомый отвечает: - Ну, это пока зрение хорошее... Диссидентский романс: "В оппозицию девушка провожала бойца..." Волков начинал как скрипач. Даже возглавил струнный квартет. Как-то обратился в Союз писателей: - Мы хотели бы выступить перед Ахматовой. Как это сделать? Чиновники удивились: - Почему же именно Ахматова? Есть более уважаемые писатели - Мирошниченко, Саянов, Кетлинская... Волков решил действовать самостоятельно. Поехал с товарищами к Ахматовой на дачу. Исполнил новый квартет Шостаковича. Ахматова выслушала и сказала: - Я боялась только, что это когда-нибудь закончится... Прошло несколько месяцев. Ахматова выехала на Запад. Получила в Англии докторат. Встречалась с местной интеллигенцией. Англичане задавали ей разные вопросы - литература, живопись, музыка. Ахматова сказала: - Недавно я слушала потрясающий опус Шостаковича. Ко мне на дачу специально приезжал инструментальный ансамбль. Ангичане поразились: - Неужели в России так уважают писателей? Ахматова подумала и говорит: - В общем, да... Миша Юпп сказал издателю Поляку: - У меня есть неизвестная фотография Ахматовой. Поляк заволновался: - Что за фотография? - Я же сказал - фото Ахматовой. - Какого года? - Что - какого года? - Какого года фотография? - Ну, семьдесят четвертого. А может, семьдесят шестого. Я не помню. - Задолго до этого она умерла. - Ну и что? - спросил Юпп. - Так что же запечатлено на этой фотографии? - Там запечатлен я, - сказал Юпп, - там запечатлен я на могиле Ахматовой в Комарове. Миша Юпп говорил своему приятелю: - Ко мне довольно часто являются за пожертвованиями. Но выход есть. В этих случаях я перехожу на ломаный английский. Приятель заметил: - Так уж не старайся. Гриша Поляк был в гостях. Довольно много ел. Какая-то женщина стала говорить ему: - Как вам не стыдно! Вы толстый! Вам надо прекратить есть жирное, мучное и сладкое. В особенности сладкое. Гриша ответил: - Я, в принципе, сладкого не ем. Только с чаем. Блюмин рассказывал, как старая эмигрантка жаловалась мужу: - Где моя былая грация? Где моя былая грация? Муж отвечал: - Сушится, Фенечка, сушится. К нам зачастили советские гости. Иногда - не очень близкие знакомые. В том числе и малосимпатичные. Все это стало мне надоедать. Мама бодро посоветовала: - Объясни им - мать при смерти. Лена возражала: - В этом случае они тем более заедут - попрощаться. Эмигрантка в Форрест-Хиллсе: - Лелик, если мама говорит "ноу", то это значит - "ноу"! В Ленинград приехала делегация американских конгрессменов. Встречал их первый секретарь Ленинградского обкома Толстиков. Тут же состоялась беседа. Один из конгрессменов среди прочего заинтересовался: - Каковы показатели смертности в Ленинграде? Толстиков уверенно и коротко ответил: - В Ленинграде нет смертности! Беседовал я с одним эмигрантом. Он говорил среди прочего: - Если б вы знали, как я люблю телячий студень! И шашлыки на ребрышках! И кремовые пирожные! И харчо! - Почему же, - спрашиваю, - вы такой худой? - Так ведь я кушаю. Но и меня кушают! Самый короткий рассказ: "Стройная шатенка в кофточке от "Гучи" заявила полной блондинке в кофточке от "Лорда Тейлора": - Надька, сука ты позорная!" Зашла к нашей матери приятельница. Стала жаловаться на Америку. Американцы, мол, холодные, черствые, невнимательные, глупые... Мать ей говорит: - Но у тебя же все хорошо. Ты сыта, одета, более-менее здорова. Ты даже английский язык умудрилась выучить. А гостья отвечает: - Еще бы! С волками жить... Произошло это в грузинском ресторане. Скончался у молоденькой официантки дед. Хозяин отпустил ее на похороны. Час официантки нет, два, три. Хозяин ресторана нервничает - куда, мол, она могла подевалась?! Некому, понимаешь, работать... Наконец официантка вернулась. Хозяин ей сердито говорит: - Где ты пропадала, слушай? Та ему в ответ: - Да ты же знаешь, Гоги, я была на похоронах. Это же целый ритуал, и все требует времени. Хозяин еще больше рассердился: - Что я, похороны не знаю?! Зашел, поздравил и ушел! Моя жена училась водить автомобиль. Приобрела минимум технических знаний. Усвоила некоторое количество терминов. И особенно ей полюбился термин "вил элайнмент" (выравнивание колес, центровка). Она с удовольствием произносила: - Надо бы сделать вил элайнмент... Вил элайнмент - это главное... Как-то раз мы вспомнили одного человека. Я сказал: - У него бельмо на глазу. Моя жена возразила: - Это не бельмо. Это что-то другое. Короче, ему надо сделать вил элайнмент. Бахчанян сообщил мне новость: - Лимонов перерезал себе вены электрической бритвой! Сложное в литературе доступнее простого. Романс диетолога: "И всюду сласти роковые, И от жиров защиты нет..." Романс охранника: "В бананово-лимонном Сыктывкаре..." Серманы были в Пушкинском театре. Показывали "Бег" с Черкасовым. Руфь Александровна страшно переживала. Особенно ее потряс Черкасов в роли генерала Хлудова. Она говорила мужу: - Что с ним будет? Что с ним будет? Илья Захарович ответил: - А что с ним будет? Дадут очередную сталинскую премию. Сорок девятый год. Серман ожидает приговора. Беседует в камере с проворовавшимся евреем. Спрашивает его: - Зачем вы столько крали? Есть ли смысл? Еврей отвечает: - Лучше умереть от страха, чем от голода! Томашевский и Серман гуляли в Крыму. Томашевский рассказывал: - В тридцатые годы здесь была кипарисовая аллея. Приехал Сталин. Охрана решила, что за кипарисами могут спрятаться диверсанты. Кипарисовую аллею вырубили. Начали сажать эвкалиптовые деревья. К сожалению, они не прижились... - И что же в результате? Томашевский ответил: - Начали сажать агрономов... У Аксенова заболели почки. Саша Перуанский рассказывал: - Я решил позвонить Васе. Подошла Майя. Я начал очень деликатно: "Вася еще подходит к телефону?" Подошел Вася. Я говорю ему: "Не падай духом, старик. У меня был рак почки. Доктор сказал, что года не протяну. В результате почку мне удалили. Я стал импотентом. Но прожил уже четыре года..." Перуанский закончил: - Вася так приободрился! У советского композитора Покрасса был родственник - американский композитор Темкин. Покрасс сочинял кавалерийские марши. Темкин - музыку к голливудским фильмам. Известно, что Сталин очень любил кино. И вот был однажды кремлевский прием. И Сталин обратился к Дмитрию Покрассу: - Правда, что ваш брат за границей? Покрасс испугался, но честно ответил: - Правда. - Это он сочинил песенки к "Трем мушкетерам"? - Он. - Значит, это его песня - "Вар-вар-вар-вара..."? - Его. Сталин подумал и говорит: - Лучше бы он жил здесь. А вы - там. Стихи такие четкие и хорошо зарифмованные, как румынские стихи. Блок отличался крайней необщительностью. Достаточно сказать, что его ближайший друг носил фамилию - Иванов. Меркантилизм - это замаскированная бездарность. Я, мол, пишу ради денег, халтурю и так далее. В действительности халтуры не существует. Существует, увы, наше творческое бессилие. Один эмигрант вывез из Союза прах нелюбимой тещи. Объяснил это своим принципиальным антибольшевизмом. Прямо так и выразился: - Чтобы не досталась большевикам! Все интересуются, что там будет после смерти? После смерти начинается - история.