ющим духовных усилий. В популярной книге В. Пелевина
"Generation П", между прочим, рассказывается о том, что все ведущие мировые
политики, бизнесмены и другие, как сейчас модно говорить, "ньюсмейкеры",
вообще не существуют в реальности - это просто телевизионные изображения,
разработанные средствами компьютерной графики.
- Да ладно, не гони, - неуверенно сказал Татарский. - Их же столько
народу каждый день видит. - Где? - По телевизору... А, ну да... То есть
как... Но ведь есть же люди, которые с ними встречаются каждый день. - Ты
этих людей видел? - Конечно. - А где?
Татарский задумался.
- По телевизору, - сказал он. - То есть понимаешь, к чему я клоню? -
Начинаю, - ответил Татарский. - Вообще-то чисто теоретически ты можешь
встретить человека, который скажет тебе, что сам их видел или даже знает.
Есть специальная служба... У них работа такая - ходить и рассказывать, что
они наших вождей только что видели.
Для христианства главным в познании являются не усилия человека, а
действие Святого Духа:
И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек,
Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не
знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. Дух
Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам
все, что Я говорил вам (От Иоанна 14:16-17,26).
Ибо Дух все проницает, и глубины Божии. Ибо кто из человеков знает, что
в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не
знает, кроме Духа Божия. Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога,
дабы знать дарованное нам от Бога, что и возвещаем не от человеческой
мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая
духовное с духовным. Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия,
потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем
надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не
может (1-е Коринфянам 2:10-15).
По словам Серафима Саровского, цель христианской жизни - стяжание Духа
Святого. В то же время,
Дух дышит, где хочет (!), и голос его слышишь (!), а не знаешь, откуда
приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа (От Иоанна
3:8).
Неожиданную параллель можно найти в священном тексте индуизма:
Этот Атман [дыхание!] не постигается ни толкованием, ни рассудком, ни
тщательным изучением - кого избирает этот [Атман], тем он и постигается,
тому этот Атман открывает свою природу (Катха упанишада 1.2.23).
Символическое противопоставление видения и слышания (откровения)
неоднократно встречается в Библии:
И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили
смоковные листья, и сделали себе опоясания. И услышали голос Господа Бога,
ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица
Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал
ему: [Адам,] где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся,
потому что я наг, и скрылся (Бытие 3:7-10).
И произнес притчу свою и сказал: говорит Валаам, сын Веоров, говорит
муж с открытым оком, говорит слышащий слова Божии, имеющий ведение от
Всевышнего, который видит видения Всемогущего, падает, но открыты очи его
(Числа 24:15-16).
И говорил Господь к вам [на горе] из среды огня; глас слов [Его] вы
слышали, но образа не видели, а только глас ...Твердо держите в душах ваших,
что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на
[горе] Хориве из среды огня, дабы вы не развратились (Второзаконие 4:12-16).
Самая важная часть индуистского канона - веды - называется "шрути" -
услышанное; буддийские сутры начинаются словами "так я слышал". Приведем
также пару дзенских отрывков:
Есть три вида слушания истины: высший, средний и низший. Высшие
существа слушают истину духом, средние слушают истину умом, низшие существа
слушают истину ушами. Поскольку мы имеем дух, ум и уши, как пожелаем мы
слушать истину и какую истину мы будем слушать? (Догэн)
Чоань сказал: Нынешние ученики поверхностны, они ценят собственные уши
и пренебрегают глазами - никто из них так и не смог измерить глубинной
тайны.
Правильный ответ, который не смог дать Адам и его потомки, постепенно
переставшие слышать голос Бога, дается многими праведниками и пророками:
И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет
для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня (Исайя 6:8).
Начиная с Авраама (Быт.17:3), праведники падают на свое лицо, слушая
Бога.
Итак вера от слышания, а слышание от слова Божия (Рим.10:17).
Видение в этом мире имеет ограниченный смысл.
Ибо мы ходим верою, а не видением (2 Кор.5:7).
Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же
лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А
теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше (1
Кор.13:11-13).
Помимо внутреннего откровения, христианство не отрицает возможность и
даже необходимость внешнего познания Бога через тварное:
Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через
рассматривание творений видимы (К Римлянам 1:20).
Близкие по смыслу цитаты можно найти в Коране:
Поистине, в творении небес и земли, в смене ночи и дня, в корабле,
который плывет по морю с тем, что полезно людям, в воде, что Аллах низвел с
неба и оживил ею землю после ее смерти, и рассеял на ней всяких животных, и
в смене ветров, и в облаке подчиненном, между небом и землей, - знамения
людям разумным! (2:159 (164))
Не постигают Его взоры, а Он постигает взоры; Он - проницателен,
сведущ! Пришли к вам наглядные знамения от вашего Господа. Кто узрел, - то
для самого себя; а кто слеп, - во вред самому себе. Я для вас - не
хранитель! Так Мы распределяем знамения, и для того, чтобы они сказали: "Ты
учился" - и чтобы Мы уяснили это людям, которые знают (6:103-105).
Официальная позиция римско-католической церкви (которая последнее время
активно участвует в общественной жизни), изложенная в папских энцикликах,
состоит в том, что научное и религиозное познание не противоречат друг
другу, хотя откровению Писания принадлежит ведущая роль:
И до тех пор, пока ученый и богослов остаются в пределах своих
дисциплин, между ними не может быть никакого разногласия... У авторов
Священного Писания, или, точнее, у Духа святого, говорившего через них, не
было намерения раскрывать то, что не имеет никакого значения в плане
Спасения, то есть внутреннюю структуру чувственной реальности (Лев XIII,
Providentissimus Deus, 18 ноября 1893).
По словам известного католического мистика св. Бонавентуры,
Истина нашей веры находится не в худшем положении, чем все другие
истины, но всякая другая истина, могущая быть оспариваемой разумом, может
быть им же защищаема, следовательно, таким же образом и истина нашей веры
(цит. по кн. Л. Шестова "Афины и Иерусалим").
В ведантическом индуизме проводится различение внутреннего знания своей
подлинной природы и познания иллюзорного внешнего мира:
Ибо знание пробудившегося, который [осознал себя] вездесущим [атманом],
отнюдь не простирается на [внешние] сущности (Гаудапада, Мандукья-Карики,
4:99).
В буддийском тексте "Вопросы Милинды" Будде (в отличие от Бога)
приписывается не "актуальное", а "потенциальное" всеведение, так что
получение информации требует усилия и конечного (хотя и малого) времени:
Да, государь, Блаженный всеведущ, но Блаженный не располагает своим
знанием-видением постоянно и непрерывно. Всеведущее знание Блаженного
связано с исследованием; исследовав, Блаженный узнает все что угодно.
Христианство провозглашает личностную и проверяемую истину (в то время
как абстрактный вопрос Пилата "Что есть истина?" остается без ответа).
А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете. Фома сказал Ему: Господи! не
знаем, куда идешь; и как можем знать путь? Иисус сказал ему: Я есмь путь и
истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (От Иоанна
14:4-6).
Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом; не верующий
Богу представляет Его лживым (1-е Иоанна 5:10).
Слова "Я есмь истина", повторенные исламским мистиком ал-Халладжем,
стали причиной его преследований и казни ортодоксальными мусульманами.
Утверждения о внутреннем критерии истины можно встретить и у философов:
Всякий, кто имеет истинную идею, знает также, что истинная идея
заключает в себе высшую достоверность, ибо иметь истинную идею - это значит
ни что иное, как сполна или наилучшим образом постигать вещь, и сомнение в
этом познании возможно лишь в том случае, когда идея считается чем-то немым,
подобно картине на доске, а не модусом мышления, т.е. самим познающим
(Спиноза, Этика).
(см. также приведенные выше цитаты из Декарта и из Пифагора). Против
"объективной" внешней истины, против принудительных "метафизических" истин
протестовали многие западные мыслители (см. обзор в книге Л. Шестова "Афины
и Иерусалим", а также обсуждение вопроса о законе в гл. 6).
Понимание истины "субъективно" и в буддизме.
Вы сами должны сделать усилие. Татхагаты - единственные учителя. Те,
кто следует этим путем и самоуглублен, освободится от оков Мары (Дхамапада
276).
О, Ананда, ты должен быть светильником самому себе. Полагайся только на
себя и не рассчитывай на помощь со стороны. Уверенно держись истины, словно
светильника и убежища, и не ищи убежища где-либо вне себя
(Махапаринирванасутра, излагающая предсмертные слова Будды).
При этом истина понимается не в логическом смысле и не выражается
универсально и однозначно. В некотором смысле буддийский подход является
"прагматическим":
Все словесные учения существуют просто для лечения болезней. Поскольку
болезни не одинаковы, не одинаковы также и средства. Вот почему иногда
говорится, что будда есть, а иногда - что будды нет.
Истинные слова - те, что лечат болезнь. Если лечение действенно, слова
истинны; если слова не лечат болезнь, они лживы.
Истинные слова лживы, если они порождают самоуверенные мнения. Лживые
слова истинны, если они отсекают заблуждения. Поскольку болезни нереальны,
для них существуют только нереальные средства (Бай-чжан).
Все это, однако, не уменьшает уверенности в истине.
И что бы Татхагата ни говорил, чтобы воспитать людей, и что бы он ни
произносил - является ли он в своем облике или в чужом, говорит ли от своего
лица или от чужого, - все эти речи о дхарме преподаются Татхагатой как
фактически истинные, и нет в них лжи, вложенной Татхагатой. Ибо Татхагата
видел тройственный мир таким, каков он есть в действительности: он не рожден
и не умирает; в нем нет ни кончины, ни перерождения, ни сансары, ни нирваны;
он не реален и не нереален; он не существует и не не существует, ни так, ни
иначе, ни ложно, ни неложно. Не таким Татхагата видел тройственный мир,
каким его видит тупое простонародье. Татхагата видит реальность дхарм лицом
к лицу; поэтому он не может обманываться на их счет. Какие бы слова ни
произносил Татхагата, они истинны, не ложны, и не иначе...
Так как природа у живых существ разная, у них разные желания, деяния и
мысли, и, желая взрастить в них корни добра, Татхагата с помощью различных
рассуждений, сравнений и слов по-разному проповедует Дхарму. Деяния,
совершаемые буддой, еще никогда не были бесполезными... Все эти учения
проповедуются посредством Единой Колесницы Будды, и эти живые существа все в
конце концов обретут всепроникающее знание (Лотосовая сутра).
На Востоке большую роль играет личная передача истины от конкретного
живого учителя (напротив, в теософских традициях часто говорят о связи с
мифическими махатмами Шамбалы). Эта передача часто бывает невербальной.
Один неверующий философ попросил Будду: "Поведайте мне истину, не
говоря и не безмолвствуя". Будда сидел в молчании. Философ поклонился и
сказал: "Вы, Высокочтимый, своей любовью и состраданием развеяли мои
заблуждения и наставили меня на путь истины". Когда философ ушел, Ананда
спросил Будду, что же тот постиг? Будда ответил: "Добрый конь пускается
вскачь, завидев тень от плетки". Умэнь заметит: Ананда был учеником Будды,
но понимал еще меньше, чем неверующий. Насколько же велико различие между
неверующими и учениками Будды? (Хуэйкай, Застава без ворот)
Современный духовный учитель Дж.Кришнамурти, хотя вначале и был связан
с индуистской и буддийской (а также теософской) традициями, затем резко
отрицательно относился к самой концепции "ученичества" и учителя-гуру.
Я начинаю с начала. Я ничего не знаю о просветлении, понимании,
процессе, сравнении, становлении. Я отбросил их. Я их не знаю. Знание - это
средство получить удар, и традиция является тем инструментом, который
наносит мне удар. Мне не нужен этот инструмент, и потому я не получаю удара.
Я начинаю с полной невинности. Невинность означает ум, неспособный получить
удар. И вот я спрашиваю себя: почему же они не увидели того простого факта,
что фиксированной точки нет? Почему? Зачем они настолько загромоздили
человеческий ум, что мне теперь приходится продираться сквозь все это,
отвергать его?.... Они сказали, что просветление - нечто такое, что должно
быть достигнуто с помощью времени, дисциплины, гуру... Зачем одни люди
навязали другим то, что не является истинным? Люди мучили себя, увечили,
чтобы достичь просветления, как будто просветление - это нечто неподвижное.
И они закончили слепотой. Я думаю, уважаемый, именно поэтому так называемый
заблуждающийся человек гораздо ближе к истине, чем тот, кто занимается
практикой для достижения истины. Человек, практикующий истину, делается
нечистым, нецеломудренным (Дж. Кришнамурти, Традиция и революция, СПб, 1994,
с. 179).
Как подчеркивают и ортодоксальные учения, в конечном счете человек
должен искать учителя, как и Бога, внутри себя.
Я все победил, я все знаю; при любых дхаммах я не запятнан. Я отказался
от всего, с уничтожением желаний я стал свободным. Учась у самого себя, кого
назову учителем? (Дхамапада 353)
В суфийской традиции истина преподается "для данного времени, данного
лица и данной цели". С другой стороны,
Истина едина, она является множеством, и [так] ради нас, чтобы научить
нас этому единству посредством любви через множество (Евангелие от Филиппа
12).
Хотя вопрос о рациональной логике является здесь второстепенным, в
религиозных традициях и учениях ему также уделяется внимание. В отличие от
аристотелевой логики, в Индии был принят пятичленный силлогизм.
Пятью членами силлогизма являются пратиждня или суждение (холм в огне),
хету или основание (потому что он дымится), удхарана или поясняющий пример
(все, что огненно, дымится, как, например, кухонный очаг), упаная или
применение общего (а это есть холм), нигамана или утверждение заключения
(следовательно, холм в огне) (С.Радхакришнан, Индийская философия).
Хотя европейскому читателю почувствовать различие от трехчленного
аристотелевского силлогизма не слишком просто, такая схема открывала более
широкие возможности (см. также Ф.И.Щербатской, Теория познания и логика по
учению позднейших буддистов). При этом существовало много философских школ с
богатыми традициями. Системы индийской и буддийской логики богаче
европейской (например, четырехзначная логика "да", "нет", "и да , и нет",
"ни да, ни нет"; закон противоречия считается неприменимым для
сверхчувственных представлений), но и они часто ниспровергаются в буддизме и
ведантическом индуизме:
Есть вопросы из области мнений, который Блаженный оставил без ответа,
не разъяснил, отклонил: вечен мир или невечен; конечен мир или бесконечен;
одно ли и то же душа и тело, или тело - одно, а душа - другое; существует ли
татхагата после смерти или не существует; или и существует, и не существует;
или ни существует, ни не существует... Почему, сын Малункьи, это мною не
разъяснено? В этом нет смысла, это не служит брахманскому житию, отвращению,
бесстрастию, пресечению, умиротворению, постижению, просветлению, упокоению
(Малая сутра о Малункье).
Утверждая, что атман "существует", "не существует", "существует и не
существует", или же "не существует и не не-существует", глупец набрасывает
покров [на идею атмана], говоря об "изменчивости", "постоянстве", о них
обоих вместе, а также об их совместном отсутствии (Гаудапада,
Мандукья-Карики, 4:83).
Вообще, выход за пределы оппозиций и движение к Единому является целью
многих религиозно-философских учений. Следует отметить, что в одном из
современных направлений, исследующем основания математики - интуиционизме -
обычные законы логики (в частности, закон исключенного третьего - "либо А,
либо не А") также не считаются применимыми для бесконечных множеств.
Использование необычных систем логики обусловлено не формальными
упражениями, а "утилитарными" (но в то же время часто достаточно высокими)
соображениями - поисками путей реализации духовных потребностей человека.
Следующий отрывок за компанию характеризует и "женскую логику".
- У нас, - сказала Алиса, - больше одной пятницы разом не бывает!
- Какое убожество! - фыркнула Черная Королева. - Ну, а у нас бывает
шесть, семь пятниц на неделе! А зимой мы иногда берем сразу десять ночей -
чтоб потеплее было!
- Разве десять ночей теплее, чем одна? - рискнула спросить Алиса.
- В десять раз теплее, конечно!
- А, может, в десять раз холоднее! - заметила Алиса!
- Совершенно верно! - вскричала Черная Королева. - В десять раз теплее
и в десять раз холоднее. Точно так же, как я в десять раз тебя богаче и в
десять раз умнее (Л.Кэрролл, Алиса в Зазеркалье).
Тему женщины (которой он отказывает в логике, интеллекте и этике) с
большим эмоциональным напряжением обсуждает также О. Вейнингер:
Существо, не понимающее и не желающее признать, что А и не-А исключают
друг друга, не знает препятствий для обмана, существу этому чуждо само
понятие лжи, так как противоположное понятие - правда - для него не закон;
такое существо, раз уж оно наделено даром речи, лжет, даже не сознавая этого
(Пол и характер).
Если говорить о различии формальной логики и реальной жизни более
серьезно, нужно помнить, что
... полагающиеся на словесные доказательства обязательно будут
опровергнуты, пусть и не сейчас, от твоих доводов; ведь "всякое слово
борется со словом"... Мы называем истинным воззрением не знание, добываемое
рассуждениями и умозаключениями, а знание, являемое делами и жизнью,
единственное не просто истинное, но прочное и непоколебимое (Григорий
Палама, Триады, 1.1.1, 1.3.13).
Утверждением ничего нельзя утвердить. Отрицанием ничего нельзя
отвергнуть (дзен).
Альтернативные системы логических построений известны и в западных
традициях. Слова о том, что Бог ни существует, ни не существует, можно найти
у Николая Кузанского, который следовал традиции Дионисия Ареопагита.
Талмудический подход свободно оперирует с противоречивыми высказываниями и
суждениями. При этом развивается мощная логическая схема, включающая
иерархию авторитетов.
Тора является информацией обо всем сотворенном во всех деталях. Талмуд
предусматривает строгую систему вывода галахи из текста Торы путем
применения правил комментирования. Для Талмуда установлены принципы
точности, полноты и единства текста, а также неповторяемости тем.
1. Мишна (высказывания Танаев - первых Мудрецов) обладают неоспоримым
авторитетом и рассматриваются как аксиомы. Высказывания Амораев (Мудрецов,
живших после завершения Мишны) предыдущего поколения не могут оспариваться
Амораями последующего поколения.
2. Высказывания Мишны предельно точны и заранее учитывают все моменты,
которые могут возникнуть при сравнительном и логическом анализе. Любое
высказывания Мишны может служить основанием для доказательства в любой
области знания. Любые случайности даже в лексике и фразеологии невозможны, и
получать информацию можно из стилистических и грамматических особенностей.
3. Все расходящиеся мнения имеют общую основу.
4. Каждое слово источника имеет смысл и несет информацию, одно и то же
слово и оборот речи не повторяются без особых причин (А. Штейгзальц,
Введение в Талмуд).
Такой подход может иметь и практические применения (юриспруденция, где
важную роль играет система прецедентов).
Не вывел ли р. Ионатан триста юридических решений из стиха "имя жене
его Мегетавеель, дочь Матреды, сына Мезагава" (Бытие 36:39)...? (Зогар
2.145)
В частности, Талмудом заинтересовались японские практики бизнеса.
Как уже говорилось, для европейской цивилизации более привычна
аристотелева логика. В согласии с "Метафизикой" Аристотеля Фома Аквинский
утверждал:
Только то исключено из всемогущества Бога, что противоречит сущности
разума (!), а именно, что нечто одновременно существует и не существует или
что бывшее стало небывшим.
С другой стороны, многие средневековые схоласты не чувствовали себя
скованными законами аристотелевой логики и даже законом противоречия.
Св.Петр Дамиани (1007-1072; к нему восходят слова "философия - служанка
теологии") писал:
Вот, к утверждению, что Бог не может восстановить деву после падения,
будто бы последовательно, прибавляют: разве Бог может сделать так, чтобы
бывшее стало небывшим? Как если бы раз [навсегда] было установлено, что если
дева порочна, уже более невозможно стать ей чистой. Что, конечно, по
отношению к природе истинно и правомерно утверждать; не может быть, чтобы
одному и тому же чего-либо случилось и быть, и не быть [одновременно]. Ведь
одно другому противоположно, так что если одно, другого быть не может ...
Однако эта невозможность ... никак не касается божественного всемогущества.
Ведь тот, кто дал начало природе, легко, если пожелает, устраняет природную
необходимость (О божественном всемогуществе).
В этом смысле можно сказать, что схоластика, в отличие от философии
Аристотеля, выдержала соревнование с упомянутыми выше логическими
построениями буддистов. Позднее на подобные темы много размышлял Декарт:
Но я не думаю, что о какой бы то ни было вещи можно утверждать, что Бог
не мог ее сделать; так как основание истины и блага зависит от его
всемогущества, то я не посмел бы даже сказать, что существует гора без
долины или что один и два не составляют трех; я скорее скажу, что Он дал мне
такой разум, который не мыслит горы без долины и не видит другой суммы
единицы и двух, как три.
Бог был так же свободен сделать так, чтобы все линии, проведенные из
центра окружности, не были равны, как и не творить мир (цит. по книге Л.
Шестова "Афины и Иерусалим").
Вот как комментирует эти мысли Декарта современный философ:
Проблема состоит в том, может ли Бог создавать мир таким образом, что
его структура, его строение превосходили бы наши возможности понимания... Мы
не можем вводить понятие Бога как представление, как элемент нашей структуры
философского размышления, если мы в чем-то его ограничиваем и приписываем
ему необходимость создавать только такой мир, который мы можем понимать. Мы
должны допустить, что он может создать любой мир, в том числе и тот, в
котором три угла треугольника не были бы равны двум прямым и где были бы
горы и не было бы долин. А в нашем мире, по определению, если есть гора, то
есть и долина... Но мы не можем некоему процессу творения или некоей
творящей силе предписать ограниченность нашего мышления. По Декарту, если
есть богохульство, то высшее богохульство - пытаться мыслить вместо Бога.
Рассуждать: вот это возможно, а это невозможно или это имеет такую-то цель
(М. Мамардашвили, Картезианские размышления, с. 58).
Во многих традиционных подходах критерий истины - авторитет (в
частности, таков критерий истины в трудах Генона: он знает, поскольку
является посвященным, то есть прошел соответствующие ступени "инициации").
Подобный критерий является самосогласованным и не подлежит рациональной
критике: всегда можно сослаться на недостаточную компетентность критикующих
и их низкий статус в иерархии (в рамках такой логики подобные аргументы
действительно серьезны). К сожалению, в реальной истории скорее приходится
считаться с непогрешимым авторитетом различных вождей и, шире, "начальства",
а не мистиков-интеллектуалов:
Лучше любых аргументов и доводов мировоззрение защищает полиция (С.
Лем, Звездные дневники Ийона Тихого).
Впрочем, вопрос о роли мистиков в таком историческом процессе тоже не
столь прост (см., напр., Л. Повель, Ж. Бержье, Утро магов, Киев: София,
1994; Н. Гудрик-Кларк, Оккультные корни нацизма, Евразия, 1993).
В вопросах о хронологии событий, авторстве священных книг и т.д.
научная историческая истина не обязательно совпадает с религиозной
традицией. Однако последняя основана вовсе не на слепой вере, а на более
глубоких уровнях реальности.
Взгляд науки - это всегда взгляд извне... С точки зрения научной
критики, Сефер Йецира (мистический трактат, повествующий о структуре
Мироздания) была написана не раньше V века н.э. Таков результат
источниковедческого анализа... Еврейская традиция утверждает, что автором
этой книги был патриарх Авраам (согласно традиции, он родился в XIX веке до
н.э.). В Сефер Йецире есть одно загадочное место, на которое, как нам
кажется, никто не обращал должного внимания. Там сообщается, что центральное
положение на небосводе занимает созвездие Дракона ("Дракон - словно Царь на
престоле"). Как известно, в центре звездного места находится Малая Медведица
(небесный свод вращается вокруг ее альфы). Однако, согласно астрономии,
земная ось в результате прецессии меняет свое направление. И примерно четыре
тысячи лет назад центральное положение в звездной картине мира занимала
альфа Дракона (М. Кравцов, в кн. Зогар).
Остановимся теперь на вопросе о личном познании в рамках мистического
опыта. Проблема его подлинности детально разрабатывалась в практике
православного монашеского умного делания (безмолвной молитвы), см. сборник
отрывков из сочинений греческих отцов "Добротолюбие". Основные принципы
"техники безопасности" здесь - трезвость и смирение, отклонение возникающих
образов, следование указаниям наставника. С другой стороны, руководство
"Духовные упражнения" крупного католического мистика и основателя ордена
иезуитов св.Игнатия Лойолы основано на медитации с понимаемыми
иконографически образами (например, распятого Христа). Сравнение этих
подходов проведено в книге "Синергия". Следует отметить, что противоречия
между ними не настолько радикальны, как это часто считается (кстати, один из
составителей "Добротолюбия", афонский монах Никодим Агиорит перевел на
греческий и "Духовные упражнения"). В частности, практика Лойолы, как и
"умное делание", подразумевает глубокое смирение и с самого начала
предлагаются "правила для ощущения и распознавания различных движений,
возбуждаемых в душе; хороших, чтобы их принимать, и дурных, чтобы их
отбрасывать". Здесь вовсе не строятся образы Бога, а "в размышлении о
предмете невидимом... рекомендуется душу свою вообразить в тленной плоти".
В книге "Старец Силуан", содержащей жизнеописание и поучения афонского
православного подвижника нашего века, в отношении духовных явлений
утверждается принцип "Не отвергай и не принимай":
"Не принимая", христианин ограждает себя от опасности демоническое
действие или внушение счесть за Божественное... "Не отвергая", человек
избегает другой опасности, а именно: божественное действие приписать демонам
и через то впасть в грех "хулы на Духа Святого"... Вторая опасность страшнее
первой, так как душа может привыкнуть отвергать благодать, и возненавидеть
ее, и настолько усвоить себе состояние богопротивления, что так определится
и в плане вечном, благодаря чему грех сей "не простится ни в сем веке, ни в
будущем" (см. Мф.12:23-33).
Об этом же говорит св.Григорий Палама:
Кто слушает святых, тот начинает с сердечным благочестием относиться не
говорю уже к самим сверхъестественным дарованиям, но даже к тому, что в них
спорно, потому что, как говорит св.Марк, "есть неведомая младенцам
благодать, которую нельзя ни анафематствовать ради ее возможной истины, ни
принимать ради ее возможной ошибки" (Триады, 1.3.48).
Впрочем, в православной литературе можно найти и другое мнение:
Тот, кто знаком с этим [еп. Игнатия Брянчанинова] православным учением,
не может не взирать с изумлением и ужасом на легкость, с которой современные
"христиане" доверяют видениям и явлениям... Им [католикам и протестантам]
стало совершенно чуждо самое (?!) существенное христианское свойство -
недоверие к собственным "добрым" мыслям и чувствам (С. Роуз, Душа после
смерти, СПб, 1995, с.79).
Хотя проблема "различения духов" действительно серьезна, такая позиция
чревата нетерпимостью и, в конечном счете, неверием.
В познании Бога с помощью обычных органов чувств и разума религиозный
подход часто утверждает своеобразный "агностицизм":
Единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете,
Которого никто из человеков не видел и видеть не может (1-е Тимофею 6:16).
Он повел меня и ввел во тьму, а не во свет (Плач Иеремии 3:2).
Горе желающим дня Господня! для чего вам этот день Господень? Разве
день Господень не мрак, а свет? он тьма, и нет в нем сияния (Амос 5:18-20).
В слепую тьму вступают те, кто чтут незнание. Словно еще в большую тьму
- те, которые наслаждались в знании. Поистине, говорят, что [это] отлично от
знания, отлично от незнания... Тот, кто знает обоих вместе - и знание и
незнание, переправившись через смерть с помощью незнания, достигает
бессмертия с помощью знания (Иша упанишада 9-11).
Наиболее глубоким в православии считается апофатическое (отрицательное)
богословие, основанное на трудах легендарного Дионисия Ареопагита -
афинянина, упоминаемого в Деяниях апостолов (исторически эти тексты
относятся к V в.). Здесь свойства Бога, Который запределен всему сущему,
определяются только отрицательно (аналогично "не то, не то" индуистских
упанишад), и Он даже оказывается за пределами категорий существования и
несуществования. Приведем отрывки из сочинений Дионисия, содержащие
парадоксальные формулировки:
Мрак исчезает при свете, а тем более при ярком свете; незнание
изгоняется познаниями, а тем более большими познаниями. Понимая эти слова в
самом прямом, а не в переносном смысле, убежденно утверждай, что стремящимся
к познанию света и сущего недоступно неведение Бога; что этот Мрак Его
скрывается при любом свете и затмевает любое познание. И если кто-либо,
увидев Бога, понял то, что он видел, - не Его он видел, а что-либо сущее и
познаваемое; Бог же в своем сверхъестественном бытии превосходит ум и сущее,
и потому вообще не есть ни что-либо познаваемое, ни что-либо существующее, а
существует сверхъестественно и сверхразумно познается ... Полное неведение и
есть познание Того, Кто превосходит все познаваемое (Письмо Гаию Монаху).
Божественный Мрак - это тот неприступный Свет, в котором, как сказано в
Писании (1 Тим. 6:16), пребывает Бог. А поскольку невидим и неприступен он
по причине своей необыкновенно яркого сверхъестественного сияния, достичь
его может только тот, кто, удостоившись боговедения и боговидения,
погружается во Мрак, воистину превосходящий ведение и видение (Письмо
Дорофею Диакону).
В православном богословии большую роль играет учение св. Григория
Паламы (1296-1359), одного из ведущих представителей исихазма (умного
делания - молитвенной практики монахов). В дискуссии с ученым монахом
Варлаамом Калабрийским (который, стоя на рационалистических позициях,
близких к западному богословию, вообще отрицал возможность познания Бога)
Палама утверждал реальность молитвенного созерцания. Исходя из догмата о
Фаворском свете Преображения, он разработал положение о нетварных энергиях,
которые может воспринимать человек (см. также обсуждение в главах 13,14).
При этом Палама использовал такое толкование "божественного мрака" Дионисия
Ареопагита: "Бог выше не только знания, но и непознаваемости", хотя "если
виденье выше отрицанья, то слово, толкующее это виденье, остается ниже
отрицательного восхождения" (Григорий Палама, Триады, 1.3.4).
Переход на определенном этапе от рационального знания к мистике был
характерен для многих теологов. Главный труд Фомы Аквинского "Сумма
теологии" остался незаконченным из-за резкой смены интересов после личного
мистического озарения, происшедшего незадолго перед его смертью.
Дни моего писания закончились; ибо такое было открыто мне, что все, что
я написал и чему учил, представилось мне ничего не значащим, поэтому я
уповаю на Бога моего в том, что, равно как пришел конец моему учению, так и
жизни моей наступит конец (цит. по Дж. Кэмпбеллу).
Отношение к научному познанию Григория Паламы видно из следующих слов:
Поэтому мы не мешали бы обучаться внешней науке желающим их тех, кто не
избрал монашеской жизни, но всю жизнь заниматься ею никоим образом не
советуем никому, а ожидать от нее каких-либо точных познаний о божественных
предметах и вовсе запрещаем, потому что от нее нельзя научиться ничему
надежному о Боге (Триады 1.1.12).
В качестве другого авторитетного примера (по-видимому, более
убедительного для современных научных работников) может быть упомянут Блез
Паскаль (1623-1662). Сделав ряд крупных открытий в математике и физике, он
обратился к религиозной философии и мистике. Осознав ограниченность
философии и "научного" метода, Паскаль отверг новый европейский рационализм
и стал предшественником современных иррационалистических философских систем,
провозглашающих приоритет существования перед сущностью (экзистенциализм).
Вопреки всякому догматизму, мы бессильны доказать, что обладаем
истиной, и, с другой стороны, никакой пирронизм [т.е. скептицизм] не в силах
у нас этого оспорить. Мы ожидаем истины, а находим в себе одно сомнение.
Ищем счастья, а встречаем лишь горе и смерть. Мы не в состоянии не желать
истины и счастья, но не способны ни к верному знанию, ни к счастью. Это
желание оставлено нам столько в наказание, сколько и для того, чтобы дать
нам почувствовать, с какой высоты мы пали (Мысли, М., 1994, с.119).
Мистические озарения играли большую роль также в деятельности других
основоположников науки Нового времени (см. главу 4). Вообще, вопреки
расхожему мнению, на достаточно глубоком уровне внутреннее понимание и
внешнее знание могут быть скорее дополнительными, а не взаимоисключающими:
Когда философ и суфий встретились, Авиценна сказал: То, что я знаю, он
видит.
Абу Саид заметил: То, что я вижу, он знает (Салик Хамзави).
Соотношение научного и религиозного познания с более современной точки
зрения демонстрирует следующий отрывок.
Но то, что повествуют о приключениях своей души эти религиозные люди, -
продолжал он, и к горечи этих слов примешались объективность и восхищение,-
это написано порой с силой и беспощадной убедительностью стендалевского
анализа. Впрочем, - уточнил он, - лишь до тех пор, пока они излагают
феномены и не выражают своего мнения, ложного из-за их убежденности в том,
что они избраны Богом узреть Его непосредственно. Ибо с этого момента они
уже, конечно, не рассказывают нам своих трудноописуемых ощущений, не
признающих ни существительных, ни глаголов, а говорят фразами с подлежащими
и дополнениями, потому что верят в свою душу и в Бога как в два дверных
косяка, между которыми откроется чудо... Ужасно жаль, что у исследователей,
занимающихcя точными науками, не бывает видений! - заключил он свой длинный
ответ.
- А по-твоему, они могли бы у них быть? - спровоцировала его Агата.
Ульрих промедлил одно мгновение. Потом ответил так, словно открывал ей
свою веру:
- Не знаю. Может быть, со мной это могло бы случиться (Р. Музиль,
Человек без свойств).
6. Законы природы и религиозный Закон
Но кто вникнет в закон совершенный, закон свободы, и пребудет в нем,
тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в
своем действии (Иакова 1:25).
В основе всего современного мировоззрения лежит иллюзия, будто бы так
называемые законы природы суть объяснения природных явлений (Л.Витгенштейн,
Логико-философский трактат, 6.371).
Закон ученый открывает
Другой приходит - отменяет
А тот хватает пистолет
И гада в сердце убивает
Поскольку вот - закона нет
Кроме страсти человечьей
И милосердия
(Д.А. Пригов)
- Для начала ты бы мог просветить меня, как тебе удалось освободиться
от закона тяготения.
- Слушай же секрет, Маскалл. Все законы - женские. Истинный мужчина вне
закона - за пределами закона (Д.Линдсей, Путешествие к Арктуру).
Современная наука основана на предположении, что существует
относительно небольшое число фундаментальных законов природы, каждый из
которых применим в огромном числе конкретных случаев. Впервые такая идея
была реализована в "Математических началах натуральной философии" И.
Ньютона. Им были сформулированы "три закона Ньютона" (из которых первые два
в действительности были известны ранее и применялись к рассмотрению
конкретных проблем Галилеем, Гуком, Гюйгенсом и другими) и закон всемирного
тяготения. Однако величайшее значение "Математических начал..." состоит в
разработке общего метода, который позволил выводить из этих законов огромное
число ранее известных, а также новых фактов и закономерностей. В частности,
Ньютону удалось математически обосновать законы движения планет, открытые
ранее Кеплером в результате обработки данных астрономических наблюдений
(подробнее см., напр., В. И. Арнольд, "Гюйгенс и Барроу, Ньютон и Гук", М.,
Наука, 1989, а также главу 4). Тем самым Ньютон сформулировал идеал для
западной науки: все огромное многообразие явлений природы должно объясняться
на основе ряда фундаментальных математически формулируемых положений. Сами
эти положения менялись в ходе развития науки.
В конце XIX века чисто механическую ньютоновскую картину мира сменила
электромагнитная теория Максвелла, а в список основных законов природы
добавилась система четырех "уравнений Максвелла". В XX веке ньютоновская
механика и теория тяготения были заменены в области физики макромира более
фундаментальной физической теорией - общей теорией относительности
Эйнштейна. Для описания свойств микрообъектов понадобилась квантовая
механика со своими законами - уравнение Шредингера в нерелятивистской
квантовой механике, уравнение Дирака, описывающее электрон с учетом эффектов
теории относительности, принцип тождественности микрочастиц и связанный с
ним принцип запрета Паули и т.д. Ряд законов, ранее казавшихся
фундаментальными (начала термодинамики), удалось вывести из законов
классической и квантовой механики (основополагающие идеи здесь были
высказаны в конце XIX века австрийским физиком Л. Больцманом и американцем
У. Гиббсом). Были открыты новые виды взаимодействий микрочастиц и
соответствующие законы, сформулирована (и частично выполнена) программа
построения "единой теории поля", на повестке дня стоит объединение квантовой
физики и общей теории относительности, однако сам подход не менялся.
Целью стремлений ряда поколений ученых после Ньютона был список, по
возможности короткий, самых-самых главных законов - нечто вроде Моисеевых
Десяти Заповедей для природы. Правда, более или менее успешно эту программу
удавалось реализовать только в области физики. Законы химии (скажем,
Периодическая таблица Менделеева, представления о валентности) действуют