лся и продолжил: - Да, конечно, старина. Я попытаюсь сделать связный и хронологически верный отчет из всего этого. Итак, Земля была родным домом человечества и миллионов видов животных и растений. Так продолжалось бессчетное число лет, пока не были открыты гиперпространственные путешествия. Тогда и были основаны Спейсерские миры. Они откололись от Земли, развивая свою собственную культуру, и начали презирать и угнетать материнскую планету. После пары столетий таких отношений Земля вернула себе свободу, хотя Моноли так и не объяснил, каким образом это произошло, а я не решился распросить поподробнее. Даже если бы я и улучил шанс прервать его монолог, что маловероятно, это могло просто увести его в новые лабиринты воспоминаний. Он, кстати, упомянул культурного героя по имени Илия Бейли, но упоминания о нем столь характерны для попытки приписать одной личности все достижения целого поколения, что не было смысла пытаться... - Да, Пел, дорогой, мы поняли этот кусок, - заметила Блисс. Пелорат вновь умолк на полуслове, пытясь поймать разбегающиеся мысли - Конечно. Извините. С Земли ушла вторая волна поселенцев, основав множество новых миров и на новый лад. Новая группа Сеттлеров, действуя более энергично, чем Спейсеры, вытеснила, разгромила и пережила их, и, наконец, создала Галактическую Империю. Во время войн между Сеттлерами и Спейсерами - нет, не войн, он использовал слово "конфликт", если быть более точным - Земля и стала радиоактивной. - Это же нелепо, Джейнав, - с явным раздражением заявил Тревайз. - Как мог целый мир с_т_а_т_ь радиоактивным? Каждый мир в той или иной степени радиоактивен с момента его образования, и эта радиоактивность постепенно снижается. Они не с_т_а_н_о_в_я_т_с_я радиоактивными. - Я лишь передаю тебе то, что сказал он, - пожал плечами Пелорат. - А он рассказал мне только то, что сам слышал - от кого-то, кто рассказал ему, что о_н слышал - и т.Д. Это - народные предания, передающиеся от поколения к поколению, из уст в уста, кто знает, с какими искажениями, вкрадывающимися при каждом пересказе. - Я понимаю, но разве здесь нет книг, документов, древних летописей, которые сохранили историю с ранних времен и которые могли бы дать нам что-нибудь более точное, чем современные сказки? - Действительно, я попытался спросить и об этом, но ответ был - нет. Он туманно заявил, что были книги об этом в давние времена и что они давным-давно утеряны, но тем не менее все сказанное им содержалось в тех книгах. - Да, хорошая работа. Та же самая история и здесь. В каждом мире, который мы посетили, записи, касающиеся Земли, так или иначе исчезли. Хорошо, так как он сказал возникла радиоактивность Земли? - Он не привел никаких деталей. Максимум, что он сказал - что Спейсеры были благоразумны, но затем я пришел к выводу, что Спейсеры являлись теми демонами, которых люди Земли винили во всех напастях. Радиоактивность... В это мгновение его перебил звонкий голос: - Блисс, я - Спейсер? Фаллом стояла в узком дверном проеме между двумя комнатами со взъерошенными волосами. Ночная рубашка (предназначенная для более пышных форм Блисс) соскользнула с одного плеча, обнажив неразвитую грудь. - Мы беспокоились о неожиданных визитерах снаружи, - сказала Блисс, - и забыли одного внутри. Ну, Фаллом, почему ты это спросила? - Она встала и подошла к подростку. - У меня нет того, что есть у них, - заявила Фаллом, показав на мужчин, - или того, что есть у тебя, Блисс. Я - отличаюсь. Это потому, что я - Спейсер? - Да, Фаллом, - успокаивающе произнесла Блисс, - но небольшие отличия не важны. Ступай обратно в постель. Фаллом стала покорной, как всегда, когда Блисс хотела этого от нее. Она повернулась и уходя, словно разговаривая сама с собой, сказала: - Я - демон? Что же такое - демон? Блисс, бросив через плечо: - Подождите меня минутку. Я скоро вернусь, - вышла вслед за ней. Она вернулась через пять минут, качая головой. - Теперь она будет спать, пока я не разбужу ее. Я должна была это сделать раньше, но любое вмешательство в сознание должно проводиться лишь в случае действительной необходимости. - Словно оправдываясь, она добавила: - Я не могу избавить ее от размышлений о различиях между ее гениталиями и нашими. - В один прекрасный день она все-таки узнает, что она - гермафродит, - заметил Пелорат. - Но не теперь, - возразила Блисс. - Продолжай свой рассказ, Пел. - Да, - поддержал Тревайз, - прежде чем что-либо еще помешает нам. - Хорошо. Земля стала радиоактивной, или, по крайней мере, ее поверхность. Тогда на Земле жило огромное население, сосредоточенное в гигантских городах, размещавшихся, по большей части, под землей... - Ну, это, - встрял Тревайз, - наверняка не так. Должно быть, из местного патриотизма они превозносят золотой век планеты, а все детали - просто искаженные воспоминания о Транторе времен е_г_о золотого века, когда он был имперской столицей системы миров, раскинувшейся на всю Галактику. - Послушай, Голан, - после некоторого раздумья ответил Пелорат, - ты не должен меня учить, как заниматься моим делом. Мы, мифологисты, хорошо знаем, что мифы и легенды содержат заимствования, мораль, природные циклы и сотни других включений и искажений. Но мы работаем, чтобы их отсеять и добраться до того, что может оказаться сердцевиной, правдой. Фактически, те же приемы могут быть применены к наиболее достоверным историям, поскольку никто не пишет явную и очевидную правду, хотя и говорят, что она существует. Теперь я более или менее рассказал вам то, что говорил мне Моноли, хотя, я полагаю, и я внес свои собственные искажения, несмотря на все мои попытки избежать этого. - Хорошо, хорошо, - согласился Тревайз. - Продолжай, Джейнав. Я не хотел тебя ни в чем упрекать. - Я не в обиде. Огромные города (примем за истину их существование) рассыпались и съеживались по мере того, как радиоактивность все более и и более возрастала, пока население, вернее то, что от него осталось, постепенно не было вытеснено в относительно свободные от радиации области. Численность его была сокращена посредством контроля над рождаемостью и эвтанзии людей старше шестидесяти. - Ужасно, - негодующе произнесла Блисс. - Несомненно, - согласился Пелорат, - но именно так они делали, согласно Моноли, и это могло быть правдой, хотя и не льстит людям Земли. И не похоже, что такая нелестная характеритика могла быть выдумана. Люди Земли, презираемые и угнетаемые Спейсерами, не испытывали презрения и гнета Империи, хотя здесь мы могли столкнуться с преувеличенной жалостью к себе, очень соблазнительным чувством. Это случай... - Да, да, Пелорат, но в другой раз. Пожалуйста, продолжай о Земле. - Извините. Империя, в качестве благородного жеста, согласилась заменить импортированной, свободной от радиации, почвой почву Земли и вывезти прочь зараженную. Нет нужды говорить, что эта величественная задача вскоре утомила Империю, особенно из-за того, что в то время (если мои догадки верны) произишло падение кандора V, после чего у Империи появилось много гораздо более важных забот, чем забота о Земле. Радиоактивность все росла, население сокращалось, и наконец Империя, в новом порыве благотворительности, предложила перевезти остатки населения на новый мир - на э_т_о_т мир, короче говоря. Задолго до этого, оказывается, какая-то экспедиция засеяла океан, так что ко времени, когда были разработаны планы переселения сюда Землян, здесь уже была кислородная атмосфера и достаточное количество пищи. Никакой другой член Галактической Империи не претендовал на эту планету из-за определенной антипатии к обращающимся вокруг двойных звезд мирам. Существовало так мало подходящих планет в подобных системах, я полагаю, что даже они отвергались из-за подозрений, что здесь что-то не так. Это общепринятый образ мыслей. Был хорошо известный случай... - Позже с этим хорошо известным случаем, Джейнав. Давай про перемещение людей. - Осталось, - слегка проглатывая в спешке слова, продолжил Пелорат, - подготовить сушу. Была обследована наиболее мелкая часть океана и подняты осадочные породы с более глубоких участков, чтобы нарастить мелководье и в конце концов создать остров - Новую Землю. Валуны и кораллы, зацепленные драгами, добавились к этому острову. Были высажены растения, способствовавшие упрочению почвы. И вновь Империя взвалила на себя огромную задачу. Возможно, вначале планировались целые континенты, но ко времени, когда создали только один остров, Имперская благосклонность кончилась. То, что осталось от населения Земли, было перемещено сюда. Имперский флот увез своих людей и машины, и никогда уже не вернулся. Земляне, живущие на Новой Земле, оказались в полной изоляции. - Почему? - Усомнился Тревайз. - Моноли действительно утверждает, что никто изо всей Галактики не появлялся здесь до нашего прихода? - Почти полной. Я полагаю, здесь нет ничего, ради чего стоило бы прилетать, даже если оставить в стороне суеверную неприязнь к двойным системам. Случайные корабли могли время от времени посещать их, как наш например, но в конце концов планета оказалась полностью забытой и никаких последствий эти визиты не имели. Вот и все. - Ты спросил Моноли, где расположена Земля? - Конечно, спросил. Он не знает. - Как может он столько знать о истории Земли, не зная, где она сама? - Я специально спросил его, Голан, не эта ли звезда в каком-то парсеке от Альфы - то солнце, вокруг которого обращается Земля. Он не знал, что такое парсек, и я объяснил, что с точки зрения астрономов это очень небольшое расстояние. Большое или нет, сказал Моноли, но он не знает, где Земля и не знает никого, кто бы знал. И, по его мнению, ничего хорошего попытка найти ее не принесет. Ей должно быть позволено, заявил он, до скончания времен в покое плыть через пространство. - Ты тоже согласен с ним? - В общем нет, - печально покачал головой Пелорат. - Но он сказал, что при той скорости, с которой нарастала радиоактивность, планета должна была стать совершенно непригодной для жизни вскоре после переселения остатков людей, и что сейчас она должна настолько интенсивно излучать, что никто не сможет к ней приблизиться. - Чепуха, - уверенно заявил Тревайз. - Планета не может стать радиоактивной, и, даже если и так, не может постоянно увеличивать свою радиоактивность. Радиоактивность может только спадать. - Но Моноли так в этом уверен! Столь много людей говорили нам одно и то же на различных мирах - Земля радиоактивна. Наверное, продолжать все это бесполезно. 80. Тревайз глубоко вздохнул, затем, тщательно выговаривая слова, сказал - Чепуха, Джейнав. Это не правда. - Но послушай, старина, ты не должен верить чему-либо только потому, что ты хочешь в это верить. - Мои желания не имеют к этому никакого отношения. Мы обыскивали мир за миром и обнаружили, что все сведения о Земле изъяты. Зачем это, если скрывать нечего, если Земля - мертвый радиоактивный мир, к которому даже приблизиться нельзя? - Я не знаю, Голан. - Да, не знаешь. Когда мы приближались к Мельпомене, ты сказал, что радиоактивность может оказаться другой стороной медали. Уничтожение записей, чтобы изъять точную информацию; создание легенд о радиации, чтобы внести дезинформацию. И то, и другое могло у любого отбить охоту искать Землю, но мы не должны поддаваться панике и разочарованию. - Слушай, - вмешалась в их диалог Блисс, - ты кажется думал, что ближайшая звезда - солнце Земли. Зачем тогда продолжать спор об этой радиоактивности? В чем проблема? Почему просто не слетать туда и не посмотреть, Земля ли это? А если это она, на что она похожа? - Потому что те, на Земле, - ответил Тревайз, - должны быть на свой лад исключительно могущественны, и я предпочел бы появиться там хоть с какими-то знаниями об этом мире и его обитателях. Поскольку я продолжаю оставаться в неведениии о том, что творится на Земле, приближение к ней остается опасным. Предлагаю оставить вас на Альфе, а сам я двинусь к Земле. Достаточно одной жизни, чтобы рискнуть. - Нет, Голан, - горячо возразил Пелорат. - Блисс и ребенок могут ждать здесь, но я должен быть с тобой. Я занимался поисками Земли еще до того, как ты появился на свет, и не могу отступить. - Блисс и ребенок н_е б_у_д_у_т ждать здесь, - заявила Блисс. - Я - Гея, а Гея может защитить нас даже от Земли. - Надеюсь, ты права, - мрачно отозвался Тревайз, - но Гея не смогла предотвратить уничтожения всех ранних воспоминаний о роли Земли в ее основании. - Это произошло на заре истории Геи, когда она еще не была столь хорошо организована, столь развита. Теперь дело обстоит иначе. - Надеюсь, что это так. Или это та информация о Земле, которую ты получила нынче утром и еще не поделилась ею с нами? Я имел в виду, что ты говорила с кем-то из этих старых женщин и что-то из сказанного может нам пригодиться. - Так оно и есть. - И что же ты обнаружила? - Ничего о Земле. Это совершенно темная область. - Эх... - Но они поразительные биотехники. - О? - На этом маленьком острове они вырастили и проверили бесчисленные сорта растений и животных; достигли поразительного экологического баланса, стабильного и самоподдерживающегося, несмотря на те немногие виды, с которыми они начинали свою работу. Они улучшили виды океанской живности, найденные ими при своем появлении здесь несколько тысяч лет назад, повысили их питательность, сделали вкуснее. Это их биотехника сделала этот мир таким рогом изобилия. У них есть планы и в отношении самих себя. - Что за планы? - Они вполне понимают, что не могут существенно увеличить свою численность при современных обстоятельствах, ограниченные, как теперь, одним небольшим клочком земли, который только и существует в их мире, но альфиане мечтают стать амфибиями. - Стать ч_е_м? - Амфибиями. Они собираются отрастить себе жабры в дополнение к легким. Они мечтают о возможности проводить значительную часть жизни под водой, найти области мелководья и возвести постройки на дне океана. Мой источник информации сияла от гордости, говоря об этом, хотя призналась, что альфиане добиваются этой цели уже несколько столетий, но прогресс пока невелик, если он вообще есть. - Такми образом, есть два направления, в которых они нас, возможно, опередили: управление погодой и биотехнология. Хотел бы я знать, что представляет собой их техника. - Мы можем найти специалистов, - сказала Блисс, - но они могут не пожелать говорить об этом. - Это не главная наша забота здесь, но Основанию явно имеет смысл попытаться изучить этот миниатюрный мир. - Мы управляем погодой, - присоединился к разговору Пелорат, - на Терминусе, например, и вполне успешно. - Такое управление хорошо поставлено на многих мирах, - согласился Тревайз, - но как правило, контролируется погода на всей планете в целом. Здесь же альфиане управляют погодой лишь на ограниченном участке планеты, и должно быть, обладают такой техникой, какой у нас нет. Что-нибудь еще, Блисс? - Общественные собрания. Кажется, эти люди устраивают праздники все время, когда они могут оторваться от сельхозработ и рыбной ловли. После обеда, ночью, состоится музыкальный фестиваль. Завтра днем - пляжный фестиваль. Очевидно, по всему побережью острова все, кто сможет уйти с полей, соберуться и будут радоваться солнцу и воде, поскольку пара дней после этого может оказаться дождливыми. Затем, на следующее утро, вернется рыболовная флотилия, хлынет дождь, а вечером будет фестиваль пищи, сортировка улова. - Еда так обильна и теперь, - простонал Пелорат. - На что же будет похож фестиваль пищи? - Я полагаю, его особенность будет не в количестве еды, а в ее разнообразии. В любом случае, мы все четверо приглашены принять участие в этих фестивалях, особенно в музыкальном, сегодня ночью. - С древними инструментами? - Спросил Тревайз. - Верно. - Что же делает их такими древними? Примитивность компьютеров? - Нет, нет. Дело в том, что это вовсе не электронная музыка, а механическая. Они описали мне ее. Они щиплют струны, дуют в трубы и стучат по барабанам. - Надеюсь, ты просто чего-то непоняла, - ужаснулся Тревайз. - Нет, все правильно. И я поняла, что твоя Хироко будет дудеть на одной из этих труб, забыла ее название... И ты обязан стерпеть это. - Что касается меня, - заявил Пелорат, - я с радостью пойду. Я очень мало знаю о примитивной музыке и хотел бы услышать ее. - Она не "моя Хироко", - холодно сказал Тревайз. - Но ты думаешь, это будут инструменты того типа, что когда-то исползовались на Земле? - Так мне кажется. По крайней мере, альфианка сказала, что они были изобретены задолго до прихода сюда их предков. - В таком случае, возможно имеет смысл послушать весь этот концерт, какую-бы информацию о Земле он ни дал. 81. Довольно странно, но больше всех в возбуждение от предстоящего музыкального вечера пришла Фаллом. Они с Блисс купались в маленькой пристройке за их домом. Там был бассейн с проточной водой, горячей и холодной (или, скорее, теплой и прохладной) умывальник и комод. Все было очень чисто и удобно и весело сияло в лучах послеполуденного солнца. Как обычно, Фаллом была очарована грудью Блисс и та вынуждена была сказать (поскольку сейчас Фаллом понимала Галактический), что в ее мире таким образом и выглядят люди. На что последовал неизбежный вопрос Фаллом: - Почему? - И Блисс, после некоторого раздумья, решила, что нет иного разумного пути ответить на него. Поэтому она прибегла к универсальному во всех обстоятельствах ответу: - Потому! Когда они закончили, Блисс помогла Фаллом надеть белье, присланное им альфианами, и разобралась в способе, которым поверх этого надевалась юбка. Выше пояса Фаллом осталась обнаженной, что было вполне разумным. Сама Блисс, ниже пояса облачившаяся в одежды альфиан (довольно узкие для ее бедер), надела и свою блузку. Возможно, это глупо - прикрывать грудь в обществе, где никто из женщин этого не делает, особенно если ее собственная была вполне нормальной и той же формы, как и большинство тех, что она видела. Но тем не менее... Мужчины занимались собой в другой пристройке. Тревайз ворчал, повторяя обычные мужские выражения, касающиеся времени, необходимого женщинам для одевания. Блисс повертела Фаллом, чтобы убедиться, что юбка сидит нормально на ее мальчишеских бедрах и ягодицах. Наконец она сказала: - Это просто прелестная юбка, Фаллом. Тебе нравится? Фаллом поглядела в зеркало и ответила: - Да. Но не будет ли холодно? - И провела рукой по обнаженной груди. - Не думаю, Фаллом. Здесь довольно тепло. - Но н_а т_е_б_е кое-что надето. - Да. Так принято у меня на родине. Теперь, Фаллом, мы встретимся со множеством альфиан во время обеда и после. Как ты думаешь, сможешь ты вынести все это? На лице Фаллом появилась гримасса страдания, и Блисс продолжила: - Я буду сидеть справа и держать тебя за руку. Пел сядет с другой стороны, а Тревайз - напротив тебя. Говоритьс тобой мы никому не позволим, и тебе не нужно будет ни с кем разговаривать. - Я попытаюсь, Блисс, - Фаллом пропищала это в самом высоком тоне. - После этого некоторые альфиане будут для нас музицировать на свой особый манер. Ты знаешь, что такое музыка? - Она напела, как смогла, нечто, имитирующее электронную гамму. Лицо Фаллом осветилось. - Ты имеешь в виду... - Последнее слово было из ее собственного языка и она взорвалась пением. Глаза Блисс удивленно расширились. Это была прекрасная мелодия, пусть даже и дикая и богатая трелями. - Правильно. Музыка, - сказала она. Фаллом возбужденно произнесла: - Джемби... - Она помедлила, но затем все же решила использовать слово из Галактического, - музицировал постоянно. Он играл на... - Вновь слово на ее языке. - На фифьюл? - В сомнении повторила это слово Блисс. - Не фифьюл, а ... - Рассмеялась Фаллом. Когда оба слова произносились подряд, Блисс могла уловить различие, но отчаялась воспроизвести второе. Тогда она спросила: - А на что она похожа? Но поскольку Фаллом была еще ограничена в знании Галактического,то не могла дать точного описания, а ее жесты не сумели внести ясность в представление Блисс об этом инструменте. - Он показывал мне, как пользоваться ею, - гордо заявила Фаллом. - Я делала пальцами в точности так же, как Джемби, но он сказал, что вскоре они мне не понадобятся. - Это чудесно, дорогая. После обеда мы посмотрим, столь ли искусны альфиане, как твой Джемби. Глаза Фаллом искрились и приятные мысли о том, что будет после, помогли ей перенести обильный ужин несмотря на скопление народа, смех и шум вокруг нее. Только однажды, когда случайно опрокинулось блюдо, вызвав вблизи их компании возбужденные крики, Фаллом испугалась и Блисс проворно прижала ее к себе, в теплые, оберегающие от всего объятия. - Удивляюсь, как мы сами сможем вынести подобную еду, - пробормотала она, обращаясь к Пелорату. - Так или иначе, мы должны убраться отсюда. Это отвратительно - есть эти животные белки Изолятов, но я д_о_л_ж_н_а покорно выносить все это. - Все это - высокие материи, - заметил Пелорат, который готов был стерпеть что угодно, если имелся шанс изучить примитивное поведение или веру. А затем ужин окончился и объявили, что вскоре начнется музыкальный фестиваль. 82. Зал, в котором он должен был состояться, оказался почти столь же велик, как и обеденный. Здесь были складные сидения (довольно неудобные, как выяснил Тревайз) примерно на сто пятьдесят человек. Как почетных гостей, их провели в первый ряд и множество альфиан вежливо и восхищенно обсуждали их одежду. Мужчины выше пояса были обнажены. При мысли об этом Тревайз напрягал пресс и в самодовольном восхищениии поглядывал вниз, на заросшую темными волосами грудь. Пелорат, с восхищенным пылом озиравшийся вокруг, был безразличен к своей внешности. Блузка Блисс вызвала скрытые удивленные взгляды, но ничего, касающееся ее, не было произнесено вслух. Тревайз заметил, что зал был только наполовину полон, и что большую часть аудитории составляли женщины, поскольку, вероятно, многие мужчины находились в море. Пелорат наклонился к Тревайзу и шепнул: - У них есть электричество. Тревайз бросил взгляд на вертикальные трубки на стенах и другие на потолке. Они мягко светились. - Флуоресценция, - сказал он. - Весьма примитивно. - Да, но они работают, и подобные штуки есть в наших комнатах и в пристройках. Я думал, это просто декоративные элементы. Если мы найдем, как их включать, нам не надо будет сидеть в темноте. - Они могли бы сказать нам, - раздраженно заметила Блисс. - Они думали, что мы знаем, - вступился Пелорат, - что каждый должен знать это. Четыре женщины появились из-за ширмы и уселись группой перед зрителями. Каждая держала лакированный деревянный инструмент, похожий на три других, но ни один из них невозможно было описать без затруднений. Главным образом, инструменты отличались по размеру. Один из них был очень мал, два - несколько больше, а четвертый - значительно больше трех других. Каждая женщина держала в свободной руке длинный прут. Аудитория нежно засвистела, как только показались музыканты, в ответ на что женщины поклонились. Их грудь была туго подвязана полоской газа, вероятно, чтобы не мешать им играть. Тревайз, поняв свист как знак одобрения и предвкушения удовольствия, счел вежливым добавить свой собственный. Фаллом присоединила к этому и свою трель, которая была уже чем-то большим, нежели свист, и начала привлекать внимание, но пожатие руки Блисс остановило ее. Три женщины безо всяких приготовлений приложили свои инструменты куда-то под подбородки, в то время как самый большой оставался меж ног у четвертой женщины, стоя на полу. Длинный прут в руке каждой из них запилил поперек струн, натянутых вдоль почти всей длины инструмента, а пальцы левой руки быстро запорхали по верхним концам этих струн. Это, подумал Тревайз, и был "скрип", которого он ожидал, но звучало это вовсе не как скрип. Это была нежная и мелодичная последовательность нот; каждый инструмент вносил что-то свое и все сливалось в нечто приятное. Это было лишено бесконечной сложности электронной музыки ("настоящей музыки", как продолжал думать о ней Тревайз) и в ней наблюдалось некоторое однообразие. Все же, когда прошло какое-то время и его уши приспособились к такой странной системе звука, он начал различать неуловимые оттенки. Это было утомительно, и мысленно он пожалел об отсутствии здесь электронной музыки с ее шумом, математической точностью и чистотой реальности. Но ему пришло в голову также и то, что если он достаточно долго будет слушать музыку этих простых деревянных устройств, то она сможет ему понравиться. Не прошло и сорока пяти минут с начала концерта, как вышла Хироко. Она заметила в первом ряду Тревайза и улыбнулась ему. Он от чистого сердца присоединился к аудитории в свисте одобрения. Хироко выглядела прелестно в длинной, искусно сшитой юбке, с большим цветком в волосах и с не прикрытой ничем грудью, поскольку, очевидно, не было опасности, что она помешает обращаться с инструментом. Ее инструментом была темная деревянная трубка, примерно две трети метра длиной и почти два сантиметра толщиной. Она поднесла ее к губам и дунула в отверстие вблизи одного из концов, взяв высокую нежную ноту, меняющуюся по высоте, когда ее пальцы бегали по металлическим клапанам вдоль трубы. При первых же звуках Фаллом вцепилась в рукав Блисс и зашептала: - Блисс, это .... - И слово для Блисс вновь прозвучало как "фифьюл". Блисс покачала головой, но Фаллом настаивала: - Но это она! Альфиане уже начали оглядываться на Фаллом. Блисс ладонью прикрыла ей рот и, наклонившись, пробормотала: - Тише! - Прямо ей в ухо. После этого Фаллом вслушивалась в игру Хироко молча, но ее пальцы спазматически двигались, словно работая с клавишами инструмента. Последним выступающим на концерте был пожилой мужчина, игравший на инструменте с гофрированными боками, висевшем на его плечах. Он то сдвигал, то раздвигал его, в то время, как одна из рук мужчины двигалась вдоль ряда белых и черных клавиш, нажимая их поодиночке и группами. Тревайз нашел эти звуки особенно утомительными, довольно варварскими и неприятными; напоминающими вой диких собак с Авроры. Не то чтобы они были так уж похожи, но вызываемые ими эмоции совпадали. Блисс выглядела так, словно предпочла бы заткнуть пальцами уши, а лицо Пелората застыло в каком-то непередаваемом выражении. Похоже, это доставляло удовольствие только Фаллом, поскольку она притопывала ногой и Тревайз, заметив это, понял, к своему собственному удивлению, что она отбивает такт. Наконец, концерт завершился и началась настоящая буря - свит, с явно слышимыми во всем этом трелями Фаллом. Затем слушатели рассыпались на маленькие, разговаривающие между собой группы и превратились вновь в шумных и крикливых альфиан, какими они казалось и были при любом стечении народа. Музыканты, игравшие на концерте, стояли у стены, беседуя с подошедшими поздравить их людьми. Фаллом выскользнула из рук Блисс и подбежала к Хироко. - Хироко, - воскликнула она, задыхаясь, - позволь мне посмотреть... - Что, дорогая? - Не поняла Хироко. - Вещь, на которой ты играла. - Ах, - рассмеялась Хироко. - Это - флейта, одна из небольших. - Могу я взглянуть на нее? - Конечно. - Хироко открыла футляр и вынула инструмент. Он состоял из трех частей, но она быстро собрала их вместе и протянула Фаллом нужным концом к губам: - Сюда, подуй в это отверстие. - Я знаю, знаю, - нетерпеливо бросила Фаллом и схватила флейту. Машинально Хироко отдернула ее назад и взяла покрепче. - Дунь, но не прикасайся к ней. Фаллом казалась разочарованной. - Могу я тогда просто взглянуть на нее? Я не прикоснусь к ней. - Конечно, дорогая. Она снова протянула флейту и Фаллом серьезно уставилась на нее. А затем свет в зале слегка померк и звук флейты, немного неуверенный и дрожащий, раздался в шуме людских голосов. Хироко от удивления чуть не выронила флейту, а Фаллом воскликнула: - Получилоась, получилось. Джемби говорил, что когда-нибудь я смогу делать это. - Это ты вызвала звук флейты? - Спросила Хироко. - Да, я, я. - Но как же ты это сделала, дитя? - Я виновата, Хироко, - вмешалась красная от смущения Блисс. - Я уведу ее отсюда. - Нет, - возразила Хироко. - Я хочу, чтобы она сделала это снова. Несколько альфиан приготовились слушать. Фаллом нахмурила брови, словно в большом напряжении. Свет померк, и на этот раз гораздо сильнее, и вновь возник звук флейты, более чистый и уверенный. Затем он стал меняться, по мере того как металлические клапаны вдоль флейты двигались, беря свои аккорды. - Она слегка отличается от ... - Сказала Фаллом, слегка задыхаясь, словно это ее дыхание привело флейту в действие, а не движимый энергией воздух. (- Она, должно быть, получает энергию от электрического тока, питающего лампы, - сказал Тревайзу Пелорат.) - Попробуй снова, - хрипло сказала Хироко. Фаллом закрыла глаза. Звук теперь стал мягче, чувствовался более уверенный контроль. Флейта играла сама по себе, а клапанами двигали не пальцы, а энергия, передаваемая через все еще недоразвитые доли мозга Фаллом. Начавшиеся почти случайные звуки складывались в музыкальную последовательность и сейчас все в зале собрались вокруг Хироко и Фаллом, наблюдая, как Хироко осторожно держит флейту большим и указательным пальцами за концы, а Фаллом, закрыв глаза, управляет потоками воздуха и движением кнопок. - Это фрагмент того, что я играла, - прошептала Хироко. - Я запомнила это, - кивнула Фаллом, пытаясь не нарушать свою сосредоточенность. - Ты не ошиблась ни в одной ноте, - сказала Хироко, когда музыка стихла. - Но все это не так, Хироко. Ты сыграла это неправильно. - Фаллом! - Возмутилась Блисс. - Это невежливо! Ты не должна... - Пожалуйста, - повелительно сказала Хироко, - не мешайте. Почему это неправильно, дитя? - Потому что я могу сыграть это иначе. - Тогда покажи мне. И вновь зазвучала флейта, но более затейливо, поскольку силы, что нажимали кнопки, делали это быстрее, в стремительной последовательности и более тщательно разработанных сочетаниях, чем прежде. Музыка стала сложнее и бесконечно более эмоциональной и живой. Хироко стояла вытянувшись, во всем зале не раздавалось ни звука. Даже после того, как Фаллом кончила играть, никто не проронил ни слова, пока Хироко не произнесла, глубоко вздохнув: - Малышка, ты когда-нибудь играла это раньше? - Нет, - сказала Фаллом, - прежде я могла использовать только свои пальцы, а ими я не смогла бы извлечь ничего похожего. - Затем добавила, простодушно и без следа превосходства: - Никто не может. - Можешь ты сыграть что-нибудь еще? - Я могу что-нибудь изобразить. - Ты имеешь в виду, сымпровизировать? Фаллом запнулась на этом слове и поглядела на Блисс. Блисс кивнула и она ответила: - Да. - Тогда, пожалуйста, сделай это. Фаллом на пару минут задумалась, затем медленно начала играть, с очень простой последовательности звуков, что-то довольно мечтательное. Флуоресцентные огни меркли и разгорались вновь, когда количество энергии, забираемое Фаллом, увеличивалось или уменьшалось. Казалось, никто этого не замечал, словно мерцание огней было эффектом музыки, а не помехой, словно дух электричества откликался на заклинания звуков. Эти комбинации нот затем повторились, но более громко, потом - более усложненно. Возникли вариации, не заслоняющие ясной основной композиции, мелодия становилась все более огненной и возбуждающей, до тех пор, пока не стало почти невозможно вздохнуть. И наконец, она зазвучала еще быстрее, чем раньше, так что когда музыка умолкла, это произвело на слушателей впечатление внезапного падения на землю, оставив одновременно чувство, что они парили высоко в небе. Альфиане очнулись и в зале начался ад кромешный, расколовший воздух. И даже Тревайз, привыкший к совершенно отличному типу музыки, печально подумал: "И я теперь уже никогда не услышу это вновь." Когда альфиане более-менее утихомирились, Хироко протянула флейту Фаллом: - Теперь, Фаллом, она твоя! Фаллом пылко схватила ее, но Блисс перехватила протянутые руки подростка и сказала: - Мы не можем принять это, Хироко. Это очень ценный инструмент. - У меня есть другой, Блисс. Не такой хороший, но так и должно быть. Этот инструмент должен принадлежать тому, кто играет на нем лучше. Я никогда не слышала такой музыки, и это было бы ошибкой, чтобы я владела инструметом, который не могу использовать в полную его силу. Хотела бы я знать, как можно играть на нем, не касаясь пальцами. Фаллом взяла флейту и, с выражением полного удовлетворения, крепко прижала ее к груди. 83. Каждая из двух комнат их дома была освещена флуоресцентной лампой. В присторйке горела третья. Свет был тусклым, неудобным для чтения, но по крайней мере в комнатах больше не было темно. И все же они задержались снаружи. В небе сияло множество звезд, что совершенно очаровало рожденных на Терминусе, где ночное небо было почти беззвездным и в котором выделялась только слабо светящаяся галактическая туманность. Хироко проводила их до дома из страха, что они могут заблудиться в темноте или оступиться. Всю дорогу назад она держала руку Фаллом и потом, после того, как зажгла для них свет, осталась с ними снаружи, все еще не в силах расстаться с подростком. Ясно было, что Хироко находилась в состоянии тяжелого эмоционального конфликта и Блисс еще раз попыталась помочь ей: - В самом деле, Хироко, мы не можем взять твою флейту. - Нет, ею должна владеть Фаллом, - но казалось, она твердит это из последних сил. Тревайз продолжал глядеть в небо. Ночь была действительно темной и на эту темноту практически не влияли три светильника в их собственном доме; еще меньше были заметны мелкие искры других отдаленных домов. - Хироко, ты видишь эту яркую звезду? - Спросил он. - Как она называется? Хироко глянула вверх и без особого интереса сказала: - Это - компаньон. - Почему же его так назвали? - Он кружит около нашего Солнца с периодом в восемь Стандартных Лет. Это вечерняя звезда в настоящее время года. Вы сможете увидеть ее и днем, когда она низко над горизонтом. Хорошо, подумал Тревайз. Она не совсем невежественна в астрономии. - Ты знаешь, - сказал он, - что у Альфы есть еще один спутник, очень маленький, тусклый, который гораздо дальше, чем эта яркая звезда? Ты не можешь увидеть его без телескопа. (Он сам его не видел и не позаботился отыскать, но корабельный компьютер имел соответствующую информацию в своем банке данных). - Нам говорили об этом в школе, - равнодушно отозвалась она. - А что ты скажешь об этой? Ты видишь эти шесть звезд, образующих что-то вроде зигзага? - Это кассиопея. - Да? - Удивился Тревайз. - Которая? - Все они. Весь зигзаг. Это и есть кассиопея. - А почему они так называются? - Не знаю. Я ничего не знаю об астрономии, уважаемый Тревайз. - Ты видишь самую нижнюю звезду зигзага, ту, что ярче других? Что это? - Звезда. Я не знаю ее названия. - Но за исключением двух звезд-спутников, это ближайшая к Альфе изо всех звезд. До нее всего около парсека. - Ты так говоришь? Я этого не знала. - Не может ли это быть той звездой, вокруг которой и кружится Земля? Хироко поглядела на звезду с некоторым интересом. - Я не знаю. Я ни от кого не слышала ничего подобного. - Ты думаешь, что это не так? - Откуда я могу знать? Никому не ведомо, где может быть Земля. Я - я должна покинуть вас теперь. Я должна отработать свою смену в полях завтра утром, перед пляжным фестивалем. Я увижу вас всех там, сразу после обеда. Да? Да? - Конечно, Хироко. Внезапно она быстро, почти бегом скрылась во тьму. Тревайз глянул ей вслед, затем вместе со всеми вошел в тускло освещенный коттедж. - Можешь ли ты сказать, лжет она или нет, говоря о Земле? -Спросил он Блисс. - Не думаю, чтобы она лгала, - покачала та головой. - Она находится в огромном напряжении, такого я не чувствовала в ней до окончания концерта. Оно существовало еще до того, как ты спросил ее о звездах. - Потому что она отдала свою флейту? - Возможно. Я не могу сказать. - Она повернулась к Фаллом. - Теперь, Фаллом, я хочу, чтобы ты шла в свою комнату. Когда ты подготовишься ко сну, сходи в пристройку, вымой руки, лицо и зубы. - Я предпочла бы поиграть на флейте, Блисс. - Тогда недолго, и о_ч_е_н_ь тихо. Поняла, Фаллом? И ты должна кончить, когда я тебе скажу. - Да, Блисс. Теперь взрослые остались одни; Блисс - на стуле, а мужчины - каждый на своей койке. - Есть ли какой-то смысл оставаться и дальше на этой планете? - Спросила Блисс. Тревайз пожал плечами. - Мы не спрашивали о связи Земли с древними инструментами и мы можем обнаружить что-либо здесь. Возможно, полезно и обождать возвращения рыболовной флотилии. Мужчины могут знать что-нибудь, чего не знают домоседы. - О_ч_е_н_ь маловероятно, я думаю, - возразила Блисс. - Ты уверен, что не темные глаза Хироко удерживают тебя здесь? - Я не понимаю, Блисс, - нетерпеливо сказал Тревайз, - какое тебе дело до того, чем я занят? Почему ты присваиваешь себе право морального суда надо мной? - Я вовсе не озабочена твоей моралью. Но это дело влияет на нашу экспедицию. Ты хочешь найти Землю, чтобы наконец решить, был ли ты прав, выбирая Галаксию, а не миры Изолятов. Я хочу, чтобы ты поскорее пришел к такому решению. Ты говоришь, что необходимо посетить Землю для этого, и ты кажешься уверенным, что Земля вращается вокруг той яркой звезды в небе. Тогда отправимся туда. Я согласна, что было бы полезно получить какую-нибудь информацию о ней, прежде чем мы полетим туда, но мне ясно, что такой информации здесь не предвидится. И я не желаю оставаться просто из-за того, что тебе нравится Хироко. - Может мы и улетим, - сказал Тревайз. - Дай мне подумать об этом, но Хироко не играет никакой роли в принятии мной решении, уверяю тебя. - Я чувствую, - сказал Пелорат, - что мы должны двигаться к Земле, хотя бы только для того, чтобы посмотреть, радиоактивна она или нет. Я не вижу смысла дальше ждать здесь. - А ты уверен, что это не темные глаза Блисс тянут тебя отсюда? - Обозлился Тревайз, но затем, почти мгновенно, сказал: - Нет, я беру свои слова обратно, Джейнав. Я снова повел себя по-детски. Все же - это очаровательный мир, даже несмотря на Хироко, и я должен сказать, что при иных обстоятельствах непременно задержался бы здесь. Не думаешь ли ты, Блисс, что Альфа нарушает твою теорию об Изолятах? - Каким же образом? - Спросила Блисс. - Ты настаивала на том, что любой истинно обособленный мир превращается в опасный и враждебный. - Даже кампореллон, - спокойно сказала Блисс, - который всего лишь отошел от основного потока