в Луцк; но и здесь он не мог долго оставаться спокойным; Юрий велел идти на Луцк зятю своему Ярославу галицкому; тогда Мстислав, оставив брата Ярослава в Луцке, сам ушел в Польшу за помощью; галицкий князь вместе с Владимиром Мстиславичем подошел к Луцку, но, постоявши несколько времени под городом, ушел, ничего не сделав ему. Юрий не мог продолжать войны с Изяславичами, потому что черниговский Давыдович в надежде на вражду Юрия с остальными Мономаховичами и на нерасположение к нему народа в Руси, не оставлял своих притязаний: немедленно по приезде в Чернигов он уже начал уговаривать Святослава Ольговича к войне с Юрием; но тот удовольствовался тем, что отобрал у племянника Святослава Всеволодовича три города (Сновск, Корачев, Воротынск), давши ему взамен какие-то три похуже, и не захотел вооружиться против старого союзника; Юрий, вероятно, знал о замыслах Давыдовича; с другой стороны, беспокоили его половцы; и потому он послал в Смоленск сказать Ростиславу Мстиславичу: "Сын! Приезжай сюда, а то мне не с кем удержать Русской земли". Ростислав приехал к нему и устроил мир между дядею и племянниками своими, причем Владимир Мстиславич и Ярослав Изяславич имели личное свидание с Юрием; но Мстислав Изяславич не поехал из страха, что киевский князь схватит его. Уладившись теперь с своими, Юрий послал сказать Давыдовичу решительно: "Приходи к нам на мир, а не придешь, так мы к тебе придем". Давыдович, видя, что все Мономаховичи в соединении, испугался и приехал вместе с Святославом Ольговичем на съезд, где уладились: Юрий дал им по городу на западной стороне Днепра: Давыдовичу - Корецк на Волыни, Ольговичу - Мозырь в Туровской область; кроме того, Юрий женил сына своего Глеба на дочери Изяслава черниговского. Казалось, что после этого мир должен был водвориться во всех волостях русских; но вышло иначе: в разных концах обнаружилась борьба с тем же характером, с каким велась она незадолго прежде, обнаружились усобицы между племянниками и дядьми: так, в Черниговской волости племянник Изяславов Святослав, сын старшего брата его Владимира, вероятно, будучи недоволен волостию, полученною от дяди, выбежал из Березого (в окрестностях Чернигова) во Вщиж, захватил все города по Десне и, отступив от родного дяди, отдался в покровительство Ростислава Мстиславича смоленского; Святослав Всеволодич также встал против дядей; последние пошли было против племянников, но заключили с ними мир, неизвестно на каких условиях. В то же время подобное явление обнаружилось на Волыни; мы видели, что здесь сидел Владимир Мстиславич с двумя племянниками - Мстиславом и Ярославом Изяславичами; Мстислав по примеру отца думал, что голова Владимира нейдет к старшему месту, ибо Владимир хотя был ему и дядя, но, вероятно, даже моложе его летами и притом был сыном мачехи Изяславовой, второй жены Мстислава Великого, почему и называется в летописи относительно Изяславичей не дядею (стрыем), но мачешичем. Как бы то ни было, впрочем, Мстислав напал нечаянно на дядю во Владимире, захватил его жену, мать, все имение, а самого прогнал в Венгрию. Юрий, сам будучи младшим дядею, должен был вступиться за Владимира и действительно пошел на Мстислава (1157 г.) с зятем своим Ярославом галицким, сыновьями, племянником Владимиром Андреевичем, княжившим, как мы видели, в Бресте, и с берендеями; черниговские также хотели с ним идти, но по совету Ярослава галицкого Юрий не взял их с, собою. Скоро оказалось, что Юрий начал эту войну не за Владимира Мстиславича, но за другого племянника своего, Владимира Андреевича, потому что дал клятву покойному брату своему Андрею и потом сыну его - добыть для последнего Владимир-Волынский. Взять нечаянно этот город Юрию не удалось; он начал осаду, во время которой Владимир Андреевич отпросился у Юрия воевать другие города, и когда подъехал к Червеню, то начал говорить жителям: "Я пришел к вам не ратью, потому что вы были люди, милые отцу моему, и я вам свой княжич, отворитесь". В ответ один из жителей пустил стрелу и угодил в горло Владимиру; рана была, впрочем, не опасна, и Владимир успел отомстить червенцам страшным опустошением их волости. Десять дней стоял Юрий у Владимира, не видя ни малейшего успеха; есть даже известие, что Мстислав сделал вылазку и нанес сильное поражение галицким полкам; тогда Юрий, посоветовавшись с сыновьями и дружиною, пошел назад в Киев, а Ярослав - в Галич; Мстислав шел вслед за Юрием до самого Дорогобужа, пожигая села, и много зла наделал, говорит летописец. Пришедши в Дорогобуж, Юрий сказал в утешение Владимиру Андреевичу: "Сын! Мы целовали крест с твоим отцом, что, кто из нас останется жив, тот будет отцом для детей умершего и волости за ним удержит, а потом я и тебе поклялся иметь тебя сыном и Владимира искать тебе; теперь, если Владимира не добыл, то вот тебе волость - Дорогобуж, Пересопница и все погоринские города". Нападение Юрия на племянников и не в пользу брата, отнятие у них волости в пользу Владимира Андреевича должно было рассердить Ростислава смоленского, обязанного заботиться о выгодах племени Мстиславова. Это помогло Изяславу Давыдовичу черниговскому уговорить его начать войну против Юрия; разумеется, что Мстислава волынского не нужно было уговаривать к союзу против деда. Давыдович попытался было уговорить к тому же и Святослава Ольговича, но понапрасну, тот отвечал: "Я крест целовал Юрию, не могу без причины встать на него". Отказ Ольговича не помешал, однако, союзникам порешить походом против Юрия: Изяслав должен был выступить с полками черниговскими и смоленскими, которыми начальствовал Роман, сын Ростиславов; в то же время Мстислав Изяславич должен был ударить на Юрия с запада; но в тот самый день, когда Давыдович хотел двинуться к Киеву, оттуда прискакал к нему гонец с вестию: "Ступай, князь, в Киев, Юрий умер". Это посольство от киевлян служит доказательством, что они знали о намерении союзников и были готовы к принятию Давидовича, иначе не послали бы прямо к нему с вестию о смерти Юрия и с приглашением приехать княжить у них. Изяслав, получив эту весть, заплакал и сказал: "Благословен еси, господи, что рассудил меня с ним смертию, а не кровопролитием". 10-го мая (1157 г.) Юрий пировал у осменика Петрилы, в ночь занемог и через пять дней умер. В день похорон (16-го мая) наделалось много зла, говорит летописец: разграбили двор Юрьев Красный и другой двор его за Днепром, который он сам звал раем, также двор Василька - сына его - в городе; перебили суздальцев по городам и селам, имение их разграбили: эти действия киевлян служат ясным знаком нерасположения их к Юрию и его суздальской дружине, которую он привел с севера. Смертию Юрия кончилось третье поколение Ярославичей. Главным характером княжеских отношений в их время была, как мы видели, борьба младших дядей с племянниками от старшего брата, кончившаяся торжеством дядей, т. е. торжеством права всех родичей на старшинство; в это же время успели восстановить свое право на старшинство обе линии Святославичей - Ольговичи и Давыдовичи. Из событий в отдельных княжествах мы упоминали о деятельности Владимирка галицкого и сына его Ярослава; видели деятельность потомков Изяслава Ярославича - Юрия Ярославича и внуков Вячеслава Ярославича, причем, однако, ничего не знаем о их волостях; из потомков Давыда Игоревича встречали известия о внуке его Борисе Всеволодовиче, князе городенском. Мы видели, что Изяславичи полоцкие по смерти Мстислава возвратились из изгнания в свою волость, успели овладеть и Минском; после Василька Святославича княжил в Полоцке Рогволод Борисович, женатый на дочери Изяслава Мстиславича; во все продолжение борьбы в Днепровской области не слышно о полоцких князьях, хотя по родственному союзу Рогволод и мог бы помогать Изяславу Мстиславичу, - знак, что он не имел к тому или средств, или времени. В 1151 году полочане не без участия князей схватили Рогволода, отослали в Минск, держали его здесь в большой нужде, а к себе приняли, вероятно, из Минска, Ростислава, сына известного нам Глеба Всеславича; но, как видно, полочане боялись, чтобы торжествующий тогда Изяслав Мстиславич не вступился за зятя своего Рогволода, и потому отдались в покровительство Изяславова врага, Святослава Ольговича северского; Глебович поклялся Святославу почитать его отцом и ходить в его послушаньи. Быть может, этот союз Ольговича с полоцким князем, врагом зятя Изяславова Рогволода, был не без влияния на враждебные действия Изяслава против Юрия, приятеля Святолавова: мы видели, что тотчас после этого союза Изяслав разоряет Городец Юрия. В областях муромских и рязанских мы видели борьбу между дядею Ростиславом Ярославичем и племянником Владимиром Святославичем: племянник действовал заодно с Ольговичем и Юрием, дядя - с Мстиславичами против Юрия, за что и был изгнан в степи к половцам сыновьями последнего; когда он возвратился, не знаем; знаем только то, что в 1147 году князья рязанские являются ротниками Ростислава Мстиславича смоленского, т. е. признают его за отца и ходят в его послушаньи; но в 1152 году тот же самый Ростислав Ярославич муромский с братьею шел вместе с Юрием на его племянников; в 1154 году видим опять вражду Юрия с Ростиславом: возвратись из-под Козельска, Юрий выпнал Ростислава из его волости и отдал ее сыну своему Андрею; но Ростислав скоро явился опять с половцами, напал на Андрея ночью, перебил его дружину; сам Андрей об одном сапоге бежал из Рязани в Муром, а оттуда - в Суздаль; наконец, в 1155 году опять встречаем известие, что Ростислав Мстиславич смоленский целовал крест с рязанскими князьями на всей любви: они все смотрели на Ростислава, имели его себе отцом. В Новгороде мы оставили князем Святополка Мстиславича; посадником, как видно, оставался по-прежнему Судила: Святополк, принявши Новгород из рук Всеволода Ольговича, не мог свергнуть старого приятеля Ольговичей; только через год или больше, в 1144 году, читаем известие, что посадничество было дано Нежате Твердятичу, также товарищу Судилину. Смерть Всеволода Ольговича и утверждение в Киеве Изяслава Мстиславича не могло переменить хода дел в Новгороде: Святополк оставался по-прежнему там князем; только отняли посадничество у Нежаты, старого приятеля Ольговичей, и дали его Константину Микулиничу, старому приверженцу Мстиславичей, за что он и страдал в заточении у Ольговича в Киеве. В 1147 году, по смерти Константина, посадником избран опять Судила Иванович, как видно, успевший примириться со стороною Мономаховичей. Между тем шла война у Новгорода с соседом Юрием ростовским: в 1147 году Святополк со всею областию Новгородскою выступил против дяди, но возвратился от Торжка за распутьем. В следующем году архиепископ Нифонт отправился в Суздаль к Юрию за миром; Юрий принял его с любовию, освободил по его просьбе всех новоторжцев и гостей и отпустил их с честию в Новгород, но мира не дал. В том же году, как мы видели, Изяслав вывел из Новгорода брата Святополка, злобы его ради, и прислал на его место сына Ярослава. По некоторым, очень вероятным, известиям, Изяслав вывел Святополка за то, что тот позволил новгородцам без его ведома сноситься с Юрием о мире; быть может, это желание новгородцев помириться с Юрием было в связи с избранием Судилы, приятеля ростовского князя. Мы видели подробности приезда Изяславова в Новгород и похода его с новгородцами на Ростовскую землю. Должно быть, пребывание ласкового Мстиславича надолго оставило в Новгороде приятную память, потому что во время борьбы его с дядею Юрием на юге, несмотря на неоднократное торжество последнего, новгородцы продолжали держать Ярослава Изяславича и враждовать в ущерб себе с ростовским князем: так, в 1149 году небольшой отряд новгородцев пошел за данью в Двинскую область; Юрий, узнавши, что новгородцев немного, послал перехватить их известного Ивана Берладника, находившегося тогда, как видно, в его службе, но Ивану не удалось перехватать новгородцев: они отбились, причем много лежало с обеих сторон, впрочем, суздальцев гораздо больше, по замечанию новгородского летописца. Но, держа Изяславича во время неудач отца его, новгородцы вдруг выгнали его в 1154 году; о причинах летописец молчит; видно только одно, что Ярослав нарушил наряд, т. е. был причиною борьбы сторон, для примирения которых новгородцы призывают из Смоленска Ростислава Мстиславича - знак, что они не хотели разрывать с Мстиславичами и киевским князем: не мог Ростислав без согласия старшего брата занять Новгород. Но и Ростислав не установил наряда; позванный в Киев по смерти Изяславовой, он оставил в Новгороде сына Давыда при самых неблагоприятных обстоятельствах, при сильном неудовольствии на последние его распоряжения; новгородцы, говорит летописец, рассердились на Ростислава за то, что он не установил у них порядка, но еще больше наделал смуты, и показали по нем путь сыну его, взявши к себе в князья Мстислава, сына Юриева; утверждение самого Юрия на столе киевском утвердило и сына его на столе новгородском. Но мы видели, что Юрий недолго был спокоен в Киеве, недолго спокойствие могло сохраняться и в Новгороде: союз всех Мстиславичей и Давыдовича против Юрия, как видно, послужил знаком к восстанию стороны Мстиславичей и в Новгороде; еще в 1156 году отнято было посадничество у Судилы и отдано старому Якуну Мирославичу; в 1157 году встала злая распря между жителями Новгорода: вооружились против князя Мстислава Юрьевича и начали выгонять его, но Юрьевич успел уже приобрести приверженцев: торговая сторона вооружилась за него, и едва дело не дошло до кровопролития. Приезд двоих Ростиславичей, Святослава и Давыда, и бегство Юрьевича дало торжество стороне Мстиславичей. Через три дня приехал в Новгород сам Ростислав из Смоленска и на этот раз успел примирить стороны: зла не было никакого, говорит летописец; уезжая из Новгорода, Ростислав оставил здесь сына Святослава, а Давыда посадил в Торжке, как видно, для оберегания границы со стороны суздальской. Касательно внешних отношений по-прежнему продолжалась борьба с пограничными варварами, на юге - с половцами, на севере - с финскими племенами. Усобица Юрия с племянником Изяславом давала половцам средства жить на счет Руси. Мы видели, что по утверждении Юрия в Киеве, в 1155 году, Поросье получило особого князя, сына его, Василька; половцы не замедлили навестить последнего в новой волости; но Василько с берендеями разбил их и приехал к отцу со славою и честью, по выражению летописца. Скоро после этого Юрий отправился к Каневу на съезд с ханами половецкими; они начали просить освобождения пленников своих, взятых берендеями в последней битве, но берендеи не отдали и сказали Юрию: "Мы умираем за Русскую землю с твоим сыном и головы свои складываем за твою честь". Юрий не захотел насильно взять у них пленников, потому что опасно было раздражить эту пограничную стражу; он обдарил половцев и отпустил их; это любопытное известие показывает нам отношения пограничных варваров к князьям, за честь которых они складывали свои головы. В том же году половцы опять пришли на границу за миром; Юрий пошел толковать с ними о мире так, как обыкновенно ходили на добрую войну, взял с собою обоих Мстиславичей - Ростислава и Владимира, Ярослава Изяславича, отряд галицкого войска и послал сказать половцам: "Ступайте ко мне на мир". Половцы приехали сначала в небольшом числе поглядеть только, много ли у русских войска, и сказали Юрию: "Завтра придем к тебе все"; но в ночь все убежали. На севере в 1149 году финны (ямь) пришли ратью на Новгородскую волость, на Водскую пятину; новгородцы с водью вышли к ним навстречу в числе 500 человек и не упустили ни одного человека из неприятелей: всех перебили или побрали в плен. Что касается бояр, действовавших в рассмотренный период времени, то из тех, которых мы видели у Мономаха, Иван Войтишич продолжал служить и сыну Мономахову Мстиславу, ходил с торками на полоцких князей, оставался в Киеве и при Всеволоде Ольговиче, который посылал его устанавливать наряд в Новгороде, но вместе с другими главными боярами действовал против брата его Игоря в пользу внука Мономахова. Мы видели при Мономахе переяславским тысяцким Станислава; в рассказе о супойской битве при Ярополке летописец говорит, что в числе убитых бояр находился Станислав Добрый Тукиевич: имеем право принять этого Станислава за прежнего переяславского тысяцкого и считать его сыном Тукия, Чудинова брата, известного нам прежде. Вместе с Станиславом в супойской битве пал и тысяцкий киевский Ярополков - Давыд Ярунович; по его смерти неизвестно, кто был тысяцким; при Всеволоде Ольговиче эту должность исправлял Улеб, действовавший против Игоря Ольговича в пользу Изяслава Мстиславяча и потом ездивший послом от Изяслава Мстиславича к Давыдовичам в 1147 году; вместе с Улебом действовали заодно и Лазарь Саковский, бывший тысяцким после Улеба, Василий Полочанин и Мирослав (Андреевич) Хилич внук; мы встречали имя Василя при Святополке, известное время Василь был посадником этого князя во Владимире-Волынском; если это тот самый, то ему могло быть в 1146 году лет 75 - 80; имя Мирослава видели мы в числе бояр, участвовавших в составлении устава Мономахова. После торжества Изяславова над Игорем взяты были бояре, преданные Ольговичам; нет права утверждать, что эти бояре были именно бояре черниговские, бояре Ольговичей, они могли быть и старинные киевские, но преданные Ольговичам; их имена: Данило Великий, Юрий Прокопьич, Ивор Юрьевич, внук Мирославов. Что касается до отчества второго из них - Юрия Прокопьича, то мы видели Прокопия, белгородского тысяцкого, участником при составлении Мономахова устава о ростах. В 1146 году при осаде Новгорода-Северского Давыдовичами и Мстиславом Изяславичем упоминаются в числе убитых Димитрий Жирославич и Андрей Лазаревич; если последний был с Мстиславом, то мог быть сыном Лазаря Саковского. В 1147 году по случаю убиения Игоря Ольговяча упоминаются в Киеве известный уже Лазарь Саковский, имевший теперь должность тысяцкого, и Рагуйло Добрынич (быть может, сын Добрыни, или Добрынка, боярина в дружине Изяслава Мстиславича), тысяцкий Владимира Мстиславича и другой боярин его, Михаил, помогавший своему князю защищать Игоря от убийц; послами от Изяслава в Киеве с вестию об измене черниговских князей были - Добрынко и Радил. Любопытно, что Лазарь был тысяцким еще при жизни прежнего тысяцкого Улеба, который находился в это время в войске вместе с князем Изяславом; быть может, отказ киевлян идти с Изяславом против Юрия был причиною отречения Улебова от должности тысяцкого. Под 1151 годом упоминается воевода Изяслава Мстиславича - Шварно, который не умел уберечь Зарубского брода; под следующим годом видим Изяславова боярина Петра Борисовича, который ездил послом к Владимирку галицкому. Наконец, по случаю смерти Юрия Долгорукого летопись упоминает о каком-то Петриле Осменике, у которого Юрий пировал перед кончиною. Из бояр Вячеслава Владимировича туровского упоминается под 1127 годом тысяцкий его Иванко, ходивший вместе с своим князем на Полоцкую волость при великом князе Мстиславе. Быть может, это лицо тождественно с известным нам прежде Иванком Захарьичем, потом не раз упоминается имя сына этого Иванка, Жирослава Ивановича: в 1146 году Вячеслав по наученью бояр своих начал распоряжаться как старший, не обращая внимания на племянника Изяслава; последний отнял у него за это Туров, где вместе с епископом Иоакимом захвачен был посадник Жирослав; по связи рассказа можно заключать, что этот Жирослав был одним из главных советников Вячеслава; после, неизвестно каким образом, Жирослав освободился из плена, и мы видим уже его в дружине Юрия ростовского; он пришел вместе с сыном последнего Глебом на юг и получал его захватить Переяславль, представлял, что переяславцы охотно передадутся ему; быть может, он же был воеводою половецкого отряда в войне Юрия с Изяславом в 1149 году; наконец, в 1155 году Юрий посылал Жирослава выгнать Мстислава Изяславича из Пересопницы. Из волынских бояр Андрея Владимировича упоминается тысяцкий его Вратислав. Из галицких бояр упоминаются Иван Халдеевич так деятельно защищавший Звенигород от Всеволода Ольговича в 1146 году, потом Избыгнев Ивачевич, с которым сам-друг бежал Владимирко с поля битвы в Перемышль в 1152 году; наконец, Кснятин, или Константин Серославич, под 1157 годом в посольстве от Ярослава к Юрию Долгорукому. Из бояр Святослава Ольговича северского упомянут Коснятко, хлопотавший по делам своего князя у Давыдовичей в Чернигове в 1146 году; потом Петр Ильич, бывший боярином еще у Олега Святославича; он умер в 1147 году 90 лет, не будучи в состоянии уже от старости садиться на коня; летописец называет его добрым старцем; тиунами Всеволода Ольговича были в Киеве Ратша, а в Вышгороде Тудор, которые так раздражили народ своими грабительствами. Из ростовских бояр упоминается под ИЗО годом ростовский тысяцкий Юрий. В битве Глеба Юрьевича с Мстиславом Изяславичем у Переяславля в 1118 году последний взял в плен какого-то Станиславича, который был казнен казнью злою, вероятно, за крамолу с переяславцами; быть может, это был сын переяславского тысяцкого Станислава Тукиевича, о котором мы говорили выше; Станиславич в это время передался на сторону Юрия, за что и был казнен казнью злою. ГЛАВА ПЯТАЯ  СОБЫТИЯ ОТ СМЕРТИ ЮРИЯ ВЛАДИМИРОВИЧА  ДО ВЗЯТИЯ КИЕВА ВОЙСКАМИ АНДРЕЯ БОГОЛЮБСКОГО (1157 - 1169) Изяслав Давыдович вторично княжит в Киеве; причины этого явления. - Перемещения в Черниговской волости. - Неудачный поход князей на Туров. - Изяслав Давыдович заступается за галицкого изгнанника Ивана Берладника. Это вооружает против него многих князей. - Неудачный поход Изяслава на князей Ярослава галицкого и Мстислава Изяславича волынского. - Он принужден оставить Киев, куда Мстислав Изяславич волынский перезывает дядю своего Ростислава Мстиславича из Смоленска. - Уговор дяди и племянника насчет двоих митрополитов-соперников. - Война с Изяславом Давыдовичем. - Смерть последнего. - Ссора великого князя Ростислава с племянником, Мстиславом волынским. - Смерть Святослава Ольговича черниговского и смута по этому случаю на восточной стороне Днепра. - Смерть великого князя Ростислава; характер его. - Мстислав Изяславич княжит в Киеве. - Неудовольствие князей на него. - Войско Андрея Боголюбского изгоняет Мстислава из Киева и опустошает этот город. - Смерть Ивана Берладника. - Смуты полоцкие. - События в Новгороде Великом. - Борьба новгородцев со шведами. - Война Андрея Боголюбского с камскими болгарами. - Борьба с половцами. - Дружина. В другой раз Святославич, теперь племени Давыдова, получил родовое старшинство и Киев; успехом своим Изяслав Давыдович был обязан тем же самым обстоятельствам, какие дали возможность получить Киев и двоюродному брату его Всеволоду Ольговичу; старшим в племени Мономаховом был Ростислав Мстиславич, нисколько не похожий на доблестного брата своего, могший с успехом действовать только при последнем и резко обнаруживший свою незначительность, когда пришлось действовать одному в челе родичей; бегство его пред полками Изяслава Давыдовича по смерти Вячеславовой могло ли ручаться за успех вторичной его борьбы с тем же князем? Нет сомнения, что, заключая союз против Юрия с черниговским князем, Ростислав отказался от старшинства в пользу последнего, который по родовым счетам, точно, приходился ему дядею; Мстислав Изяславич, самый даровитый и деятельный князь в племени Мстиславичей, не мог действовать один ни в пользу дяди против воли последнего, тем менее - в свою собственную пользу: пример отца показывал ему, что нельзя затрагивать господствующих понятий о правах дядей, особенно старших, И вот вследствие этих-то причин Изяслав Давыдович в другой раз въехал в Киев, теперь уже по согласию всех Мономаховичей: о сыне Юрия, Андрее Боголюбском, не было, по крайней мере, ничего слышно. Но перемещение Давыдовича на стол киевский не могло не повлечь за собою перемещений в Черниговской волости: по родовым счетам Чернигов должен был перейти к Святославу Ольговичу, не только старшему по Изяславе в племени Святославовом, но и в целом роде Ярославичей, и вот Ольгович с племянником своим Святославом Всеволодовичем явился перед Черниговом, но не был впущен туда родным племянником Изяслава, Святославом Владимировичем, которого дядя, отъезжая в Киев, оставил здесь со всем полком своим; летописец говорит оставил, а не посадил - знак, что Изяслав не передал ему Чернигова во владение, но не хотел только, как видно, впускать туда Ольговича, с которым был не в ладах, потому что последний не согласился идти с ним вместе на Юрия. Ольговичи, не впущенные в Чернигов, отступили от города и стали за Свиною рекою, на противоположном берегу которой скоро показались полки Изяслава Давыдовича, пришедшего вместе с Мстиславом Изяславичем. Дело не дошло, однако, до битвы; Давыдовичу трудно было удержат. Чернигов за собою, странно отдать племяннику вместо дяди: оба действия одинаково сильно противоречили современным понятиям; вот почему Давыдович стал пересылаться с Ольговичем и положили на том, что Чернигов достанется последнему, а Северская область - Святославу Всеволодовичу; но Святославу Ольговичу досталась не вся Черниговская волость: большую часть ее удержал Изяслав за собою и за родным племянником Святославом Владимировичем; Мозырь, уступленный прежде Юрием Святославу, также отошел к Киевской волости. На западе, в области Туровской, произошло также любопытное явление: мы видели, что Юрий, утвердившись в Киеве, отдал Туров сыну своему Борису; по смерти отца, при всеобщем нерасположении к нему на юге, Борис не мог удержаться в Турове и был сменен здесь известным Юрием Ярославичем, представителем Изяславовой линии; очень вероятно даже, что Юрий выгнал Бориса. Но ни Давыдович, ни Мстиславичи не хотели позволить этому изгою владеть такою важною волостию, тем более что, как видно, они прежде уговорились отдать ее младшему Мстиславичу - Владимиру, не имевшему стола. Вследствие этого Изяслав отправился на Ярославича к Турову; с ним пошел Владимир Мстиславич, Ярослав Изяславич - из Луцка, Ярополк Андреевич - от брата из Дорогобужа, Рюрик Ростиславич - от отца из Смоленска, пошли полоцкий и галицкий отряды; не пошел Мстислав Изяславич волынский: верно, не хотел он добывать сильной волости враждебному дяде, который в случае удачи похода должен был сделаться опасным ему соседом. Туровская и Пинская волость были опустошены; но Юрий бился крепко на вылазках из Турова. Несмотря на то он видел, что ему одному не устоять против союзников и посылал с просьбою к Изяславу: "Брат! Прими меня к себе в любовь!" Изяслав не соглашался, хотел непременно взять Туров и Пинск, но, простоявши 10 недель понапрасну, принужден был отступить, потому что в войске открылся конский падеж; изгой Ярославич остался спокойно княжить в Турове, а Владимир Мстиславич - по-прежнему без волости. В следующем 1158 году встала смута в Галиче, подавшая повод к изгнанию Изяслава Давыдовича из Киева и переходу последнего опять в род Мономахов. Не раз упоминали мы об изгнанном галицком князе Иване Ростиславиче Берладнике, который принужден был служить разным князьям русским; в последний раз мы видели его на севере, в службе Юрия Долгорукого, который посылал его перехватывать новгородцев. Когда Юрий окончательно утвердился в Киеве, то, нуждаясь в помощи зятя своего, Ярослава галицкого, согласился выдать ему несчастного Берладника, которого уже и привели в оковах из Суздаля в Киев, где дожидались его послы от Ярослава с большею дружиною. Но духовенство вооружилось против такого гнусного поступка; митрополит и все игумены сказали Юрию: "Грешно тебе, целовавши крест, держать Ивана в такой нужде, да еще теперь хочешь выдать его на убийство". Юрий послушался, не выдал Берладника галичанам, только отправил его назад в Суздаль в оковах. Но Изяслав Давыдович черниговский, узнав, что Берладника ведут опять в Суздаль, послал перехватить его на дороге и привести к себе. По смерти Юрия, когда Изяслав занял его место в Киеве, Берладник оставался здесь на свободе, имел полную возможность сноситься с недовольными галичанами. Легко понять, что Ярослав не мог оставаться при этом покойным: он начал искать двоюродного брата своего Ивана, говорит летописец, и подмолвил всех князей русских, короля венгерского, польских князей, чтоб были ему помощниками на Ивана; трудно теперь объяснить, что заставило всех этих князей и короля согласиться на просьбу Ярослава? Что возбуждало их ненависть против несчастного Берладника? Разве то, что, взявши деньги у одного князя, он переходил к другому, потом к третьему; быть может, также Ярослав подобно отцу действовал хитро, каждому князю умел обещать что-нибудь выгодное. Как бы то ни было, один Изяслав Давыдович продолжал защищать Берладника, и когда явились к нему послы от всех почти князей русских (Ярослава галицкого, Святослава Ольговича, Ростислава Мстиславича, Мстислава Изяславича, Ярослава Изяславича, Владимира Андреевича, Святослава Всеволодовича), от венгерского короля и князей польских с требованием выдачи Берладника, то Изяслав переспорил их всех и отпустил с решительным отказом. Берладник, однако, испугался почти всеобщего союза князей против себя, убежал в степь к половцам, занял с ними подунайские города, перехватил два судна галицкие, взял много товару и начал преследовать галицких рыболовов. Собравши много половцев, присоединивши к ним еще 6000 берладников, таких же изгнанников, Козаков, как он сам, Иван вошел с ними с Галицкую область, захватил город Кучельмину и осадил Ушицу: засада (гарнизон) Ярослава крепко билась из города, но смерды начали перескакивать через стену к Ивану, и перескочило их 300 человек; половцы хотели взять город, но Иван не позволил, за что варвары озлобились на него и ушли, а между тем Изяслав прислал звать его с остальным войском в Киев, готовясь к войне. Мономаховичам южным, главным из которых на деле был Мстислав Изяславич волынский, открылся теперь удобный случай изгнать Давыдовича из Киева и опять перевести этот город в свое племя: все князья были сердиты на Изяслава за отказ выдать Берладника, и вот Мстислав и Владимир Андреевич согласились с Ярославом галицким идти на киевского князя. Изяслав, видя беду, спешил по крайней мере примириться с собственным племенем и послал сказать Святославу Ольговичу, что уступает ему два города - Мозырь и Чичерск, в Киевской волости. Святослав велел отвечать ему: "Правду сказать, брат, я сердился на тебя за то, что не отдаешь мне всей Черниговской волости, но лиха тебе не хотел; а если теперь хотят на тебя идти, то избави меня бог волоститься (помогать тебе из волости): ты мне брат, дай мне бог с тобою пожить в добре". В Лутаве (4 версты от Остра) съехались все Святославичи - Ольгович с сыновьями и родным племянником Всеволодовичем, Давыдович с своим племянником Владимировичем, была любовь великая между ними три дня и дары большие, по выражению летописца: они немедленно отправили послов в Галич и на Волынь объявить тамошним князьям о своем тесном союзе, и это объявление достигло цели: Ярослав и Мстислав отложили поход. Но Изяслав видел, что он может быть покоен только на короткое время; вести приходили к нему из Владимира, что Ярослав галицкий и Мстислав волынский все думают идти к Киеву, и потому он решился предупредить их; обстоятельства были благоприятны, потому что Берладник получил приглашение от галичан: "Только покажутся твои знамена, то мы тотчас же отступим от Ярослава", - приказывали они говорить ему. Только свергнувши Ярослава и посадивши на его место Берладника, Давыдович мог спокойно сидеть в Киеве и потому послал сказать Ольговичам, чтоб шли к нему с войском на помощь. Но черниговский князь не умел или не хотел понять необходимости войны для Изяслава и посылал не раз говорить последнему: "Брат! Кому ищешь волости - брату или сыну? Лучше б тебе не начинать первому; а если пойдут на тебя с похвальбою, то и бог будет с тобою, и я, и племянники мои". Мало того, когда Изяслав, не послушавшись этих увещаний, выступил в поход, то в Василев явился к нему посол от Святослава с такими словами: "Брат не велит тебе начинать рати, велит тебе возвратиться". Справедливо раздосадованный Изяслав не удержался и с сердцем отвечал послу: "Скажи брату, что не возвращусь, когда уже пошел, да прибавь еще: если ты сам нейдешь со мной и сына не отпускаешь, то смотри: когда, бог даст, успею в Галиче, то уже не жалуйся тогда на меня, как начнешь ползти из Чернигова к Новгороду-Северскому". Святослав сильно разобиделся этими словами: "Господи! - говорил он, - ты видишь мое смирение: я на свои выгоды не смотрел, хотел только одного, чтоб кровь христианская не лилась и отчина моя не гибла, взял Чернигов с семью городами пустыми, в которых сидят только псари да половцы, а всю волость Черниговскую он за собою держит, да за своим племянником; и того ему мало: велит мне из Чернигова выйти; ну, брат, бог рассудит нас и крест честный, который ты целовал, что не искать подо мною Чернигова никаким образом; а я тебе не лиха хотел, когда запрещал идти на войну, хотел я добра и тишины Русской земле". Между тем Изяслав, отойдя немного от Киева, остановился, чтоб дождаться племянника, которого послал за половцами, и когда тот пришел, то двинулся к Белгороду, уже занятому союзными князьями, волынским и галицким. Изяслав осадил их в городе и не сомневался в успехе, имея 20000 половцев, как измена берендеев переменила все дело; или надеясь выиграть с переменою, или действительно доброхотствуя сыну любимого князя своего Изяслава, они вошли в сношения с осажденными, послали сказать Мстиславу: "От нас теперь зависит, князь, и добро твое и зло; если хочешь нас любить, как любил нас отец твой, и дашь нам по городу лучшему, то мы отступим от Изяслава". Мстислав обрадовался такому предложению и в ту же ночь поцеловал крест, что исполнит все их желания, после чего берендеи не стали медлить и в полночь поскакали с криком к Белгороду. Изяслав понял, что варвары затеяли недоброе, сел на коня и поскакал к их стану; но, увидав, что стан горит, возвратился назад, взял племянника Святослава Владимировича с безземельным Владимиром Мстиславичем и побежал к Днепру на Вышгород; в Гомеле дождался жены и бросился в землю вятичей, которую занял за то, что Святослав Всеволодович ни сам не пришел к нему на помощь, ни сына не отпустил; Святослав отомстил дяде на боярах его, велел побрать всюду их имение, жен и взял на них окуп. Освобожденный берендеями от осады, Мстислав с двумя союзниками вошел в Киев, захватил имение дружины Изяславовой, отправил его к себе во Владимир-Волынский и послал в Смоленск звать дядю Ростислава на старший стол. потому что прежде похода еще союзники целовали крест - искать Киева Ростиславу. Но последний понимал затруднительность своего положения в Киеве, где его после бегства перед Давыдовичем не могли много любить и много уважать; на первом месте здесь стоял деятельный и храбрый племянник, который теперь подобно отцу своему добыл головою Киева и только по необходимости уступает его дяде; Ростислав мог думать, что племянник захочет смотреть на него, как прежде Изяслав смотрел на старого дядю Вячеслава: оказывать наружное уважение, называть отцом и между тем на деле быть настоящим князем-правителем; вот почему Ростислав послал сказать союзным князьям: "Если зовете меня вправду с любовию, то я пойду в Киев на свою волю, чтоб вы имели меня отцом себе вправду и в моем послушаньи ходили; и прежде всего объявляю вам: не хочу видеть Клима митрополитом, потому что он не взял благословения от св. Софии и от патриарха". Но Мстислав крепко держался за Клима и никак не хотел признать митрополита грека Константина за то, что последний проклинал отца его, Изяслава. Тогда Ростислав послал в Вышгород старшего сына своего Романа, уговариваться с Мстиславом насчет митрополита; после долгих и крепких речей князья положили свести обоих, и Клима и Константина, и принять нового митрополита из Константинополя. Уладившись с племянником, Ростислав въехал в Киев в 1159 году и сел на столе отцовском и дедовском; а Мстислав получил из киевских волостей Белгород, Торческ, Триполь. Имея одного врага в Изяславе Давыдовиче, князья киевские и черниговские должны были необходимо соединиться и действительно скоро съехались в Моравске на великую любовь, по выражению летописца; князья обедали друг у друга без всякого извета и дарились: Ростислав дарил Святослава соболями, горностаями, черными куницами, песцами, белыми волками, рыбьими зубьями; Святослав отдаривал Ростислава барсом и двумя борзыми конями в кованых седлах; летописец счел нужным прибавить, что князья - Мономахович и Ольгович - угощали друг друга безо всякого извета; странен и подозрителен казался этот союз в Киеве, не ждали здесь ничего доброго от Святослава Ольговича, постоянного врага Мстиславичей, постоянного союзника Юрьева, не думали, чтоб он мог забыть убийство брата своего, Игоря, Чтоб успокоить киевлян и берендеев, Ростислав должен был взять к себе Всеволода, сына Святослава Всеволодовича, взамен своего сына Рюрика, которого отправил к Святославу в Чернигов на помощь против Давыдовича. Последний не остался сидеть спокойно в земле вятичей: он набрал множество половцев и стал с ними по Десне, но принужден был ограничиться одним опустошением сел, потому что войска Ольговича не пустили его через реку. Несмотря на то, однако, оба Святослава - и дядя и племянник, видели недостаточность своих сил и послали в Киев за новою помощию, Ростислав отправил к ним Ярослава Изяславича луцкого, Владимира Андреевича дорогобужского и галицкий отряд; Давыдович испугался и ушел с половцами в степь, но на дороге нагнал его гонец от черниговских приятелей, которые велели сказать ему: "Не уходи, князь, никуда; брат твой Святослав болен, а племянник его пошел в Новгород-Северский, отпустивши дружину". Получив эту весть, Изяслав немедленно поскакал к Чернигову, а Святослав Ольгович ничего не знал и стоял спокойно перед городом в палатках с женою и детьми, как вдруг пришли сказать ему, что Изяслав уже переправляется через Десну, и половцы жгут села; Святослав тотчас же выстроил полки, послал возвратить с дороги Владимира Андреевича и Рюрика, и те явились в тот же день вместе с галичанами. Таким образом, Изяславу не удалось напасть врасплох на Ольговича: тот ждал с многочисленными и выстроенными полками, а берендеи между тем напали на половцев и побили их; видя, что половцы бегут раненые, а другие тонут в Десне, Изяслав спросил: "Что это значит?" и, получив в ответ, что у города стоят сильные полки, бросился опять за Десну и потом в степь, а союзники стали опустошать занятые им волости; но Изясляв скоро опять явился с толпами половцев, из Черниговской прошел в Смоленскую волость и страшно опустошил ее. Половцы повели в плен более 10000 человек, не считая убитых. Видя против себя и Мстиславича и Ольговича, Изяслав обратился к северному князю, Андрею Юрьевичу, сидевшему во Владимире-Клязменском: Изяслав послал просить у него дочери в замужество за племянника своего Святослава Владимировича, князя вщижского, и вместе помощи, потому что жених был осажден в своем городе Ольговичами - дядею и племянником, и Рюриком Ростиславичем. Андрей отправил к нему на помощь сына своего, Изяслава, со всеми своими полками и муромскою помощию; весть о приближении большой ростовской силы заставила сначала Ольговича отступить от Вщижа; но когда Андреевы полки ушли назад в Р