их строгих узакониваний и шлагбаумов, (как, говоря о немецком,
обойти этот германизм?). Там и происходят все упрощения. Это языки:
2. Обиходно-разговорная форма. Мы ее совершенно не знаем и не слышим.
Иногда она приводится в подписях под юмористическими рисунками в немецких
журналах. Там слова все немецкие или очень похожи на немецкие, а перевести
совершенно ничего нельзя! Совсем другой язык.
3. Диалект. Это местные говоры, которые наряду с обиходным языком No2
добавляют собой еще огромное количество внутринемецких языков, носители
которых хоть и немцы, но плохо понимают друг друга. Здесь еще один неведомый
нам пласт языкотворчества, поскольку практически каждая деревня имеет свой
диалект, и что там с языками происходит, мы не знаем, но со всей
определенностью догадываемся.
4. Полу-диалект. Это ослабленные формы диалектов, которые уже почти
стали обиходной формой языка No2, но еще не потеряли своих отличительных
особенностей, как диалектов.
В настоящее время немцы ставят вопрос о частичной реформе орфографии,
что, прежде всего, должно означать "устранение колебаний в написании
иностранных слов". Устранение колебаний можно с полным на то основанием
считать уменьшением числа вариантов, то есть, тоже упрощением. Далее
ставится задача "унификации отдельных орфографических вариантов", что
предполагает освобождение от ненужных вариантов и возведение в стандарт
отобранных вариантов, что тоже, по сути, имеет целью упрощение. В третьих,
будет проводиться "замена кодифицированных ранее норм" произношения
свободными, что опять упростит дело, ибо теперь станет возможным говорить,
как хочешь, а к чему это приведет, мы, думаю, долго гадать не будем. Как
видим, даже там, где за язык берется не просто какой-то "великий творец"
народ, а самые матерые языковеды, максимум, что получается - это
организованное отступление.
Говоря о немецком языке, как об уникальном явлении среди языков,
следует сказать и о венгерском языке, который уникален не только по своему
синтаксису, (это самый сложный из европейских языков), но и по ситуации, в
которой он исторически оказался. Дело в том, что венгерский язык, этот
выразительнейший и красивейший язык, стал государственным только в 1843
году. До этого он угнетался и забивался иноземными властителями до такой
степени, что те готовы были идти на любой компромисс, (вплоть до
использования в официальной переписке латинского), лишь бы не иметь дела
непосредственно с венгерским. Всем правительствам, которым подчинялись
венгры, было легче совершить личный ратный подвиг, чем осилить венгерский
язык. Когда венгры получили языковую независимость, все предшествующие
мытарства тут же отразились на правилах использования языка. Венгры очень
любят свой язык и оберегают его всеми силами создаваемых литературных
традиций и лингвистических установлений. Слишком дорого он им достался,
чтобы теперь пользоваться им без особых правил предосторожности и почитания.
Отсюда - повышенное стремление венгров не пропускать в свой язык иностранные
слова, благодаря чему появляются такие чисто венгерские превращения
распространенных международных слов, как сифилис (по-венгерски "байвер",
буквально "беда с кровью"); "лабдаруго" ("пинание мяча", футбол);
"форрадалом" ("переворот-вскипание", революция); "тавират" (здесь - шедевр
венгерских лингвистов, поскольку это набор корней, одновременно обозначающих
и "пошаговое письмо" и "дальнее сообщение", то есть телеграмма); "теркеп"
("рисунок земли", карта); "харишньянадраг" ("чулковые брюки", колготки);
"фенькепезегеп" ("светом дающее картинку устройство", фотоаппарат);
"рендершег" ("порядкоустройствость", полиция) и т.д. Наряду с этим,
получивший, наконец-то, жизнь, язык утверждается и как разговорный, и как
литературный, и как канцелярский в обстановке всеобщего праздника и
чувственного наслаждения смакованием каждого его слова и каждого его звука.
Так подросток, впервые одевший часы, смотрит на них по поводу и без повода,
ложится с ними спать, играет в футбол, пытается с ними на запястье сыграть в
баскетбол, добить одноклассника аудиокассетой по голове, отстоять для
девушки место в очереди школьного буфета на большой перемена, а потом
удивляется - почему от часов так мало осталось буквально через три дня после
покупки? Вроде бы все внимание было только им! Недостатком внимания и любви
венгерский язык от своего народа после его официального признания в качестве
государственного не страдал, как ни один другой язык, и вот что случилось
только за 150 лет:
приветствие "йо реггельт киванок" (хорошего утра тебе желаю),
превратилось в "йо реггельт" (хорошее утро, доброе утро).
"Телевизио" (телевизор) превратился в "теве", "аутобус" - "бус" (как
это знакомо!), "тролибус" - "троли", "доханьболт" (табачная лавка) -
"трафик" (вообще не в связи с исходным словом!).
"Ёнкисолгало елельмисерарухаз" - так почтительно назывался раньше в
Венгрии гастроном самообслуживания. Его титул немного уменьшился со временем
и стал произноситься как "абецеарухаз", а в настоящее время вообще растерял
все свое величие и приобрел самый плебейский вид - "абеце".
"Йонатаналма" (яблоко сорта джонатан) стало просто "йонатан".
В Венгрии в магазинах не говорят "дайте килограмм масла или сто граммов
водки", там говорят: "будьте любезны, отвесьте 10 декаграмм масла и 10
декалитров водки". Меряют на десятки. Покупают венгры, видно, часто, потому
что в итоге "декаграмм" стал "дека", а "децилитр" - "деци", даже если им
меряется и водка! Управились.
"Фекете каавее" (черный кофе) стал просто "фекете", то есть, "черный".
Кофе вместо имени и отчества получил кличку.
"Хютесекрень" ("охлаждающий шкаф", холодильник) превратился в "хюте",
"охладитель", отбросив от себя лишнюю половину.
"Ренделеинтезет" - поликлиника, превратилась в "естека"; "едьетемишта"
(студент) - "диак", "реуматизмо" (радикулит) - "реума", "вецемошдо" (туалет)
- "веце".
Исчезло целое личное местоимение 3-го лица "белеле"(из него) в
выражениях "из него получился врач, художник, карманник" и т.д. Звучало
раньше "орвош летт белеле" (он стал врачом), а теперь звучит просто "орвош
летт", "врач получился".
Автомобильная катастрофа в русском языке давно заменена на "аварию"
из-за неудобства ее произношения. Если бы русские знали, как произносится
это словосочетание на венгерском, то они не считали бы исходно русский
вариант неудобным или сложным. У венгров оно звучит как
"аутосеренчетленшег", что страшно уже само по себе. Два ужаса от одного
происшествия венгром было переносить тяжело вдвойне, и они заменили один из
ужасов, ужас названия, на игривое "карамбол". Это даже не "авария", а что-то
вроде "вот те на!".
Тот, кто ездит в Венгрии на электричке, тот поймет почему из
"хейиердекю вашут" этот электропоезд превратился в "хев", так же, как
"дьершвонат" (скорый поезд) скоренько стал просто "вонат"-ом. "Ментеауто"
(скорая помощь) отбросила упоминание о механическом способе спасательных
рейдов и стала "менте", и даже "кеньедеш пайтааш" (закадычный друг) стал еще
закадычнее, став просто "кеньедеш".
Фраза, относящаяся к временам венгерского рыцарства "тельешитени а
кетелешшегет", (что означало "исполнить свой долг"), теперь произносится
просто "мегтенни" (исполнить), что упоминает о некотором рыцарском оттенке
взятых на себя обязательств.
"Фогадья есинте ресветемет" - "примите мои искренние соболезнования",
заменено кратким упоминанием об общем горе - "ресвет".
"Тейешитекепешшег" (емкость) независимо от реального объема теперь
звучит короче - "капациташ", Адриатенгер (Адриатическое Море) - Адриа,
"бочанатот керек" (прошу у тебя прощения) - "бочанат" (прощение, извинение),
"фельветели вижга" (приемный экзамен) - "фельветели" (приемный),
"фельдалатти вашут" (подземный трамвай, метро) - "фельдалатти", "шюлтхуш"
(жареное мясо) - "шюлт". Наверное, следует остановиться, поскольку
направление "развития" и венгерской речи нами уже вполне понято, несмотря на
особое отношение к ней венгров.
Кроме отдельных слов мы находим в этом языке и такое явление, при
котором некоторые, некогда самостоятельные, существительные, образовали из
себя сначала наречия, а потом эти же наречия довели до состояния просто
приставки. Очень ловко, и главное просто стало произносить разные фразы
одним словом, например "идти домой" - "домоидти", или "дай сюда" - "сюдай"
или "тудай" (дай не мне, а ему, например). Также стало возможным говорить,
используя этот прием упрощения существительного до уровня приставки, когда
подстрочный перевод имеет некое более глубокое значение, чем набор корней:
"мозгобить" (избивать до смерти), мозгопалить (расстреливать), мозгоделать
(работать, не щадя себя). Когда существительное используется как приставка -
это упрощение.
Еще один очень интересный момент: в последнее время стало возможным
употреблять вместо утвердительного ответа всего лишь одну приставку
вопросительного глагола! По-русски это могло бы звучать так: "Ты приедешь
завтра?" - "При", (то есть, "конечно приеду, о чем разговор, когда я тебя
подводил?"), или: "Не передадите, пожалуйста, салат?" - "Пере", ("с
превеликим удовольствием, сколько угодно, давайте вашу тарелку"). Венгерский
язык идет знакомым нам и правильным путем.
Когда-то у венгров было три указательных местоимения - "е", "ез" и
"аз". Теперь осталось только два из них, а "е" уже не употребляется. Только
иногда-иногда в научной литературе, в качестве тонкого изыска.
Ну и дадим слово лингвистам: "современный венгерский язык имеет меньше
глагольных форм", чем старый венгерский. Также исчезли составные формы
прошедшего времени глагола для выражения длительных или многократно
повторяющихся однообразных действий. "Упрощение - главный побудительный
мотив любого "развития" любого языка" - говорит нам и венгерский язык на
чистейшем и давно упрощенном русском языке.
Есть еще и такой язык, как санскрит. На нем записаны какие-то индийские
священные тексты, которые до этого в десятках поколений передавались друг
другу устно. Ничего не можем про него сказать, кроме того, что это очень
древний язык, который в настоящее время в повседневной жизни не
используется, потому что он очень ... сложный! В санскрите существует
(внимание!) 4000 (четыре тысячи!) строгих правил! Какой из современных
языков может похвастать таким количеством правил? Вот если бы на санскрите
люди все же исхитрились говорить, а не только писать в свое время, то от
него осталось бы сейчас правил сорок основных, и еще десяток
вспомогательных. Тогда бы санскрит существовал на равных в общем бравом
строю тех современных языков, которые человек за это время добросовестно
"усовершенствовал" и "развил". А так - пусть обижается сам на себя.
А вот современный таджикский язык, наверное, представляет собой то, во
что превратятся со временем все другие мировые языки, которые наберут
столько же почтенных лет, сколько этот среднеазиатский ветеран. В настоящее
время таджикский язык является языком аналитического типа, утратившим
флективную падежную систему. То есть, обходится вообще без падежей. Рудаки,
Фирдоуси и Саади писали еще с падежами, а потом их потомки язык развили и
усовершенствовали до состояния "аналитического типа". Это такое коматозное
состояние языка, при котором он может лишь поводить глазами и шевелить одним
из пальцев безжизненной руки, а близкие родственники (таджики) из малейших
нюансов этих проявлений остатков жизни извлекают правильные сведения и
необходимую информацию о желаниях больного. Проще говоря, все, что говорится
на таджикском, должно подвергаться мгновенному специфическому анализу, для
чего надо или быть таджиком, или учить язык непосредственно у таджиков.
Грамматики не осталось. Очевидно, это то, что ждет все остальные более
молодые языки, потому что человек постоянно заботится о том, чтобы его речь
стала более человеческой.
Естественно, что перекопать все языки на предмет их неуклонно
устойчивого упрощения, задача очень интересная. Но этот интерес может
удовлетвориться только на базе специальных знаний, так как, вытаскивая из
лингвистических описаний различных языков то, что непосредственно говорит об
их упрощении в веках, мы не везде можем распознать это упрощение, если о нем
не говорится нелингвистическим, раскодированным и открытым текстом. Многие
термины лингвистики пугают своими слогосочетаниями и взаимными комбинациями
не хуже, чем свойства логарифмов или состав какой-либо химической смеси.
Если знать лингвистику, то, несомненно, фактов можно привести намного
больше, чем приводим мы. Но даже наши скромные сведения убеждают нас
достаточно основательно в наших выводах. Поэтому, закругляя приведение
примеров, просто отметим, что те тенденции, которые мы увидели в
характеристиках некоторых языков, чье описание было достаточно простым для
непрофессионала, чтобы увидеть то, что мы надеялись в нем увидеть,
несомненно присутствуют и в тех языках, через дебри сложных терминов
описания которых нам продраться не удалось.
Нам осталось еще два языка, первым из которых будет чешский. Итак, мы
читаем: "В начале XY века язык избавляется от многих архаичных черт в
грамматике и лексике". Такое читать особенно интересно! Получается, что люди
говорили до пятнадцатого века архаично, а потом стали от этого избавляться.
Надоело. Интересно, а как они вообще догадались, что они говорят архаично?
Но даже не это самое интересное. А самое интересное то, что для того, чтобы
жить стало легче и веселей, людям в очередной раз пришлось от чего-то в
языке избавиться! Здесь надо правильно понимать - то, что перестало
использоваться в языке (то есть, из всего массива имеющегося языка что-то
стало уже непосильной ношей!) признается тут же архаичным (то есть, не
соответствующим новому времени), и от него избавляются. Мы не найдем ни
одного примера, когда для приведения языка в соответствие с новым временем,
к нему что-то добавляется человеческим гением, или язык усложняется в ногу с
усложняющимся уровнем информации! Из языка, наоборот, постоянно что-то
выбрасывается или что-то попросту теряется в запарке дел (от форм глаголов
до падежей включительно). Ничего другого не происходит. Как мог человек
ранней цивилизации создать язык, который человек зрелой цивилизации
постоянно присобачивает к своему времени путем остругивания синтаксиса,
лексикона и грамматики, в результате чего от старого языка остаются только
клочья? В том же чешском языке во второй половине IX века произошло то, что
и должно было произойти: "чешский язык постепенно освобождается (!!) от
лексических и фразеологических архаизмов, (внимание!) сложный синтаксис
упрощается (!!!)". Вот так. Насоздавал пращур сложных синтаксисов по своей
дикости, а перед самым двадцатым веком высокообразованный его потомок
еле-еле все это упростил. Если есть более забавный анекдот, чем рассказ о
том, как человек создал и усовершенствовал свой язык, расскажите мне его.
Ну и последний язык, на котором мы также остановимся несколько
подробней. Еще один красивый язык: Грузинский. Остановимся мы на нем из-за
того, что это один из самых древних языков на земле, развившийся очень давно
и остающийся неизменным также очень давно. На грузинском языке говорили еще
до нашей эры, рано появилась его письменность, а закрепился он в
незапамятные времена и находится в законченной и совершенной форме уже 15
веков. Любой не только грузин, но и знающий грузинский язык негрузин может
сегодня свободно читать и понимать сочинения от 5 до 18 веков, которые
относятся к грузинской истории. Вряд ли какой язык еще может этим
похвастать, но нам интересно другое - все процессы в языке уже свершились,
если пятнадцать веков он один и тот же, следовательно, если и остались
какие-то процессы, то как отголоски самых мощных языковых бурь прошедшего.
Как слабые периферийные круги самых определяющих некогда возмущений его
сердца. Есть ли сейчас отголоски процесса упрощения в грузинском языке?
Судите сами, мы не специалисты по грузинскому языку, и материала по нему, в
отличие от венгерского, практически нет, но даже при таком малом по объему
материале и нашей малой компетенции удалось найти вот что.
Во многих языках есть глаголы-связки, "я есть, ты есть, он есть" и т.д.
В русском языке они опускаются, а, например, в немецком они сохраняются,
поэтому немцы и по-русски говорят: "Я есть хотеть познакомиться с хороший
девушка для переписка". В грузинском глагол-связка - обязательный член речи
и звучит он как "арис", не опускаясь в разговорной речи. В современной
грузинской речи этот глагол все чаще не произносится полностью, а заменяется
на свой первый звук "а". Упрощение.
В грузинском языке семь падежей. Один из них звательный. Он применяется
только при обращении одного лица к другому лицу. Однако сейчас при обращении
звательный падеж начинает все чаще заменяться просто именительным падежом,
особенно когда обращаются по имени и фамилии. Падеж обречен. Одним падежом
со временем станет меньше, и это также не процесс усложнения. Как видим,
даже в грузинском супердревнем по стабильности языке, все идут и идут
упрощения.
Ну и, наконец, вершина того процесса упрощения, который протекает
абсолютно во всех языках, независимо от их древности, - сложносокращенные
слова, образованные первыми буквами нескольких слов, или их первыми звуками.
Здесь мы отходим от конкретно каждого языка и характеризуем это явление, как
присущее абсолютно всем языкам. Это повсеместный непрекращающийся случай,
начавшийся в XX веке, когда вместо двух-трех слов создается одно слово,
составленное из первых слогов или звуков этих слов. Это называется
аббревиацией. XX век отменно отличился этим процессом в языковых
трансформациях. Началось все сравнительно недавно, но аббревиация в
настоящее время стала просто единственным и довлеющим способом образования
новых слов из все тех же старых корней. Уж проще аббревиации вообще
придумать что-либо было бы сложно! И мы, наконец-то, закономерно всему тому,
что мы умеем делать с языком, придумали! И язык нашими дружными усилиями
покатился необратимо к междометийной форме.
Началось это, повторяем, в двадцатом веке и особенно усердствовала в
этом молодая Советская Республика, отражая в этом всю присущую ей натужную
извращенность традиционных безобидных форм человеческого мышления. Процесс
был намеренным, государственно одобряемым и целенаправленным, благодаря чему
появлялись всякие "наркомпросы" (народные комиссариаты просвещения),
"реввоенкомы" (революционные военные комитеты), "коминтерны", "тюзы",
"совнардепы", "комбеды", "кимы", "мопры", "вопры", "исколаты", "рабкрины",
"чревколапы" и прочие птичьи слова. Докатились в высоком рвении даже до
"замкомпомордел" (заместитель командира по морским делам) и "шкрабов"
(школьные работники). Однако этот ветер в голове устроителей нового общества
всего лишь предвосхитил тот лингвистический процесс, который царствует
сейчас повсеместно и монопольно. Перечислим для наглядности
слова-аббревиатуры, а, чтобы было понятней иногда, что имеется в виду, мы
соединим их раскрывающими глаголами. Также мы пойдем на некоторое нарушение
правил их грамматического написания, когда будем писать их не так, как они
должны писаться, а так, как они произносятся, поскольку уже все чаще многие
аббревиатуры стали писаться именно так, как они звучат (самбо вместо САМБО),
и эта судьба рано или поздно постигнет все используемые на всех углах
аббревиатуры:
Диджей, камаз, цээска, поехать на вэдээнха, вуз, дать цэу, исполком,
профсоюз, госсовет, главком, начпрод, завхоз, комсомол, партактив собрался,
служить в вэвээс, мопед, эсминец (эскадренный миноносец), прораб
(производитель работ), колхоз, универмаг, завуч, нии; выстрелить из тэтэ,
пэпэша, акээма; полететь на миге, су, ту, яке; атээс, квазар, лавсан, лазер,
мазер, мельхиор, мотель, напалм, радар, самбо, смог, универсам, полпред,
завмаг, гаи, гибэдэдэ, спид, спецназ, собр, руоп. Джи-ай (рядовой
американской армии), краз, маз, ваз, бээмвэ, послушать новый сиди; эсэс,
сос, оон, юнеско, дживиси, элджи, учхоз, членкор, элдэпээр, матфак, филфак,
биофак и т.д. Завком, партком, дурдом, местком - слова одного ряда и
понятия; госкомстат, система гас (выборы); бэтээр, бээмпэ, бээрдээм -
военные средства передвижения; жэбэи и смики - заводы по изготовлению
железобетона; пиар (технология выборов), выстрелить эрэсами или птурсами;
включить агэвэ (котел); оэртэ, энтэвэ, рентиви, эмтиви, эстээс, эртээр,
бибиси и т.д.; зил, сэшэа, фээргэ, аре; отремонтировать на эстэо дэвээс,
шрусы (шарнирные регуляторы угловых скоростей!) и капэпэ; газ (марка
грузовика) заправить гэсээмом с разрешения завгара, дэпээс, вэдэвэшники и
зэки тоже хотят играть в кавээн; кзот вохровцу не указ; затормозить абээсом;
послушать БэГэ (Бориса Гребенщикова) или эрхэчепэ (Ред Хот Чили Пэйперз) ;
выкурить пачку элэм; зип, фиат, тэдэка, фэбээр, цэрэу, кэгэбэ, гэрэу,
обээсъе; фидэ, фифа, уефа; морпехи, гэбэшники, фээсбэшники; генсек, оуновцы,
и-мейл, и-нет, интернет; энбэа, энхаэл, аська, примат (прикладная
математика); омоновцы задержали на жэдэ бомжа, такое чмо!; сексот (секретный
сотрудник), эмчеэс; включить тэны и послушать ремикс; минюст, минфин, сми,
уфо, энлэо, эвээм; увэче, узи, экагэ; иномарка, инофирма; случилось чепе;
гост главнее ту, телефон с аоном (автоматический определитель номера); загс,
рэп, оэрзэ, кабэ, сизо, капэзе, капэпэ. Посмотрим, что мы сделали с
размерами одежды: миддл (средний) стал "эмкой", смолл (маленький) стал
"эской", ладжь (большой) стал "элькой", или просто эм, эс и эль.
Учения по гэо; заплатить эндээс, указав иэнэн, начислить фот;
израсходовать энзэ; засесть в дзоте (деревоземляной огневой точке); кей-фор;
давать команды с цупа; наса, интерпол, опек, волны эфэм, укавэ; комбат, лэп,
хай-фай, вгиковское образование и мхатовская постановка на просторах эсэнгэ;
госстрах и медстрах; гознак, грэс, гэс, аэс, госиздат, политиздат, детгиз,
учпедгиз; басф, освод, досааф, дээндэ, эмгэу, бэцэжэ (вакцина от
туберкулеза); военторг, агропром, военспец, сиэнэн, интерфакс, вип-концерт и
пр. и пр.
Вот так в последнее время осуществляется "развитие" речи и
"совершенствование" языка. От чего-то еще оставшегося сложного, к новому
дебильно-простому. Но это еще не вершина падения, вершина - это смайлики на
форумах, которые появились от бессилия человека в своей письменной речи без
голосовых интонаций передать собеседнику легкую иронию, тонкую насмешку,
доброе подначивание, дурашливый прикол, издевательский смех или
торжествующе-снисходительную шутку. Вместо всего этого и много другого -
смайлики. Понимай, как хочешь. Допрыгались.
В общем, подведя итоги, напрашивается вывод, что мы за все время
существования человека такое сделали с речью, что просто обязаны теперь на
ней жениться.
Но как бы мы теперь ни поступили, а факт остается фактом - невозможно
представить себе, чтобы человек когда-то создал нечто такое из ничего, что
потом до седьмого пота упрощал бы применительно к своим способностям этим
воспользоваться. Бог польстил нам, когда дал такие сложные и многогранные
языки. Нам всегда была непосильна ноша Его интеллекта, и мы упорно и
мастерски низводим его продукт до своего понимания.
Исходя из этого предположения существует великая возможность проникнуть
в Его тайны, если пристальнее взглянуть на языки, как на Его творение. Здесь
многое могло бы нам открыться, так же, как открывается все больше и больше в
физическом мире, сотворенном Им. Однако никто, насколько известно, с этой
стороны на язык не смотрит, и в этом аспекте его не исследует. Есть еще одна
наука, которая занимается языком и она называется этимологией. Но она
занимается взаимопревращениями уже готового языка, и не дает ответа, почему
именно эти слова и понятия выражены именно этими словами. Если бы этимология
занималась, например, не словом, а камнем, а мы спросили бы у этимологии -
"а что такое камень?", то она ответила бы нам: "О, камень - это такая
прекрасная и чудесная вещь! Из камня могут получаться мосты, дома, дороги,
есть драгоценные камни, даже песок - все это камень!" Если мы будем
настаивать, и спрашивать, - "а что же такое камень?", этимология нам
раздраженно ответит: "Неужели до сих пор непонятно? Есть даже искусственные
камни - кирпич и бетон, причем кирпич может войти в состав бетона... и т.д."
Но - что такое именно сам камень, эта наука тоже не ответит.
Тот, кто разгадает тайну слова, его исконную связь между звуком и
смыслом, тот приблизиться к Тайне Тайн. Нам это пока не по силам, мы можем
только предполагать, что слово "Бог", означает "Тот, которому принадлежит
все", поскольку слова "богатый" и "богатеть" означают меру владения чем-то.
Слово "человек", произносилось раньше как "целовече", где "вече" - собирать,
а значит человек - это нечто собранное в целое, сборная деталь. "Сознание" -
дает нам понятие через приставку со-, что когда наше знание соответствует
какому-то Знанию, только тогда оно становится сознанием, знанием совместным
с Ним. Слово "мысль" - это то, что мы и есть. Мы это мысль, а мысль это мы.
Семья - должна состоять из семи "я". Строить - сложить вместе три
компонента: материал, идею и действие. Слово - то, что осмысленно ловится,
улавливается, славливается из набора слышимых звуков. Родить - ввести в род.
Воздух - дух, который вокруг. Вода - то, что ведет куда-то, ибо раньше
дорожно-строительных фирм не было, и передвигались вдоль берегов рек. Смерть
- от умирать. Успокаиваться или переходить в другой мир? Правда - то, что
правит, доминирует. Ложь - то, что отклоняется от прямой правды, ложится.
Исцелять - делать целым, неповрежденным, устранять повреждения от ран. Душа
- уменьшительное от Духа, маленькая аналогия большого Духа. Жизнь - от
"жито", хлеб, то есть жить, это питаться.
Все это лишь смешные догадки, но и за ними можно набрести на
определенные подсказки. А если кто-то достаточно умный начнет искать в речи
Его подсказки осознанно и самоотверженно, то не миновать революционных
открытий. Может быть, Господь кого и сподобит со временем на это, а мы
остановимся на той мысли, что кроме таких подсказок, речь, если она явление
нематериальное, должна нести в себе обязательно нечто нематериальное и
иррациональное. Помимо непознаваемой нами высшей сверхлогики в речи должны
быть и еще какие-то признаки, указывающие на ее непривязанность к человеку.
Но мы видим, что она полностью привязана к земному и человеческому. Даже
идеи, которые она собой выражает, несут нематериальный, но все же вполне
рациональный, опирающийся на земную базу и земные потребности, смысл.
Нематериальный характер речи должен проявляться не в содержании речи, потому
что болтать можно обо всем, но это будет болтовней материального человека, а
в самой какой-то особенности речи, которая упархивала бы при ее
(особенности) проявлении от законов реального мира и превышала бы узкие
материальные задачи, которые ставит перед ней человек. Если человек только
использует полученную речь, то у самой речи должно быть и нечто такое, что
при неправильном использовании сохраняло свой особый смысл, раз человек
только вторичен.
Пояснить эту мысль можно следующим примером. Если мы возьмем цветы, то
их создавал не человек. Поэтому, как бы ни складывал человек цветы в букет,
это все равно будет букет цветов. Цветы не созданы человеком. Следовательно,
они не созданы применительно к человеческой логике, поэтому у цветов есть
своя внутренняя логика, не зависящая от человека, которая позволяет им в
любом количестве и в любых сочетаниях создавать из себя цветник или букет. А
если мы возьмем запчасти к какой-то обособленной машине, которую создал
человек, то они или будут располагаться в порядке, оговоренном человеческой
логикой, создавая при этом машину, или будут просто грудой металлического
хлама. По своей внутренней логике множество гаек может нанизаться на
множество болтов, а множество червячных передач взаимодействовать со
множеством шестеренок, но если они будут собираться по своей внутренней
логике, то машины не получится. В данном случае вся логика замысла человека
распадется на отдельные логики сопрягающихся механически частей и получится
белиберда, а не действующий механизм.
Так же точно каждое слово имеет свою внутреннюю логику, и если слова
будут сочетаться случайно - то получится ли что-нибудь? Если не получится
ничего, то мы вынуждены будем сказать, что слова - это создание человека и
они, создаваясь человеком применительно к своим потребностям, должны
применяться человеком только в определенном наборе, который определен
исходным замыслом и общей человеческой логикой применения, или не
применяться вообще. То есть внутренняя логика слов должна подчиняться
внешней логике создавшего их человека без способности создавать что-то свое
без участия человека. А если даже случайный набор слов дает всегда хоть
какой-то смысл, то мы должны будем признать, что у слов есть своя внутренняя
логика, которая выше логики человека, а такое может быть только в том
случае, если источник жизни слов не в человеке.
Всем понятно, что здесь даже и споров не должно быть. Любому ясно при
самых поверхностных экспериментах, что человек всего лишь только использует
независимую внутреннюю логику слов, создавая из них что-то применительное к
себе, но не может, устранившись из этого процесса, сделать из набора любых
слов абсолютно бессмысленную рухлядь. Так аранжировщик цветов (есть такая
странная профессия) составляет в магазине букет и получает за это деньги, но
даже если бы он этого не делал, то собранные произвольно с закрытыми глазами
любым покупателем в одну кучу, цветы все равно составили бы из себя букет, -
и чем это не метод аранжировки?
Человек, таким образом, только приспосабливается к использованию
внутренней логики речи, все упрощая и упрощая ее, поскольку речь и сама
может создавать из себя нечто несущее собой вне человеческой логики, но все
же имеющее какой-то смысл. На этом свойстве речи устроены так называемые
гадания по книге, когда называется несколько раз страничка, строка, номер
слова по порядку в строке, и так составляется фраза, которая дает ответ на
загаданный вопрос. В этом случае слова вынимаются из книги совершенно
случайным порядком, но всегда формируют собой некую фразу, которая несет
собой мысль или суждение, которые можно толковать в качестве ответа на
волнующий девушек вопрос.
Своя иррациональная логика языка, независимая от человека,
прослеживается не только в тех тяжелых случаях, когда слова набираются
случайно, но даже и тогда, когда человек со своей логикой влезает в речь и
начинает ее неквалифицированно "аранжировать". Это вообще сверхудивительно,
потому что здесь идет прямое столкновение двух логик - нецеленаправленной и
свободной речевой, естественно и без усилий исходящей просто из собственной
жизни слов, и целенаправленной человеческой, исходящей от всей силы его
интеллекта. Мы имеем в виду те случаи, когда человек хотел сказать одно, а у
него получилось другое. Например, когда независимая девушка отрезает: "Я вам
- не девочка!" и только потом понимает, насколько откровенно звучит в ее
устах эта информация. Что при этом происходит? А происходит при этом то, что
речь имеет абсолютно свою логику, которая, если ее недостаточно умело
использовать, в прямом столкновении с намерениями говорящего запросто
побеждает логику человека, как вторичную. Иными словами, нематериальное
происхождение речи просвечивается за содержанием, набранным неумелым
человеком, или вообще стоит над ним, если человек набрал нечто, полностью
отменяющее первоначальный его замысел внутренней силой логики самой речи.
Для примере можно привести известные афоризмы-оговорки: девиз транспортников
- "Каждому пассажиру - по мягкому месту!", девиз лесорубов - "Дадим дуба
раньше срока!", девиз сталеваров - "Наша сила - в плавках!", девиз
птицеводов - "Каждому жителю на завтрак - по яйцу!", девиз
курсантов-артиллеристов - "Наша цель - Генеральный штаб!" и т.д. Или,
например, такая обескураживающая исполнительного человека оговорка из
утренней радиозарядки: "Откройте форточку, встаньте прямо, ноги на ширине
плеч, глубоко вдохните, разведите руки и наложите их на себя". Если человек
первичен - то такие абсурды, как "неслыханные голосовые данные", невозможны.
При ошибках содержания в этом случае должна получаться лишь абракадабра, как
в случае, если человек из телефона и сапожных принадлежностей вздумает
собрать тостер. А если человек вторичен, то что-то обязательно должно
получаться, хотел человек, или не хотел этого, что мы и увидели, потому что
слова живут самостоятельной жизнью по принципу - хоть берите нас, хоть не
берите, мы и без вас живем вполне осмысленно.
И еще одно обстоятельство, прямо намекающее на то, что человек в речи
вторичен ей. Человек изобрел микроскоп, и если он его разберет и неправильно
соберет, то микроскопа не получится и человек сильно огорчится. Здесь
человек первичен и, если нарушается его замысел, то он резко воспринимает
это как неприятность. Кроме того, этот чертов микроскоп, если человек хочет
его получить из разобранного состояния во вновь рабочее, должен, собака,
собираться только в определенной последовательности и только определенными
способами и никак не иначе! Как какой-то человек его задумал, так ты и
расхлебывай. А если будешь пытаться собирать микроскоп всякими дикими и
неправильными методами, то никогда больше микроскопа не получишь. Опять
человек первичен. Но рождается, например, человек по воле Бога, и как бы
неправильно и дико человек не проводил половой акт, у него все равно родится
человек, а не кружка с пивом. Человек вторичен. То есть этот процесс по
своей внутренней логике автономен от человека и не зависит от
последовательности его действий. Мы уже выяснили, что речь также автономна,
и как бы дико человек не обращался со словами, они все равно создают смысл,
независимо от того, закладывал в них человек именно этот смысл или нет. Но
вот - что сказать о том самом огорчении, когда не получилось? Если у
человека что-то не получается, то он обязательно расстраивается или
раздражается. Если человек первичен, то неправильные сочетания слов должны
его раздражать и неприятно тревожить как что-то, нарушающее эстетику его
замысла. А если человек вторичен, то неправильные сочетания слов должны или
оставлять его равнодушным или вызывать другое чувство, но не связанное с
нарушением его внутреннего ощущения разрушения гармонии того, что им
создано. Если дыра даже не на своей рубашке вызывает у человека чувство
дискомфорта, потому что он знает, что рубашку человечество задумало без дыр,
то дыра в горе возбуждает у него лишь любопытство или добрый интерес, потому
что горы не задумывались человечеством ни с дырами, ни без дыр вообще, и
человеку эстетически все равно есть ли в них дыры, потому что он вторичен.
Есть ли в речи наличие такой вторичности человека? Представляется, что
есть. Это -юмор. Во-первых, как мы знаем, неправильные сочетания слов
человека не только не оскорбляют, но и даже нещадно веселят. Этого не
происходит больше нигде ни в одном виде творчества или деятельности
человека! Потому что везде в своем творчестве и в своей деятельности человек
- сам создатель, и любое искажение порядка создаваемых им вещей режет ему
глаза, возмущает душу или коробит слух. Представьте себе человека, который
разобрал телевизор, собрал его совершенно неправильно, уселся перед ним в
кресло - и покатывается со смеху от того, что получилось! Невозможно себе
такое представить, а если это с кем-то и произойдет, то все мы знаем, куда
следует, не затягивая, звонить в таких случаях. Или представьте себе, что в
картине Ильи Репина "Иван Грозный убивает собственного сына" поменять между
собой части тела у всех персонажей. Будет смешно? Будет глупо. Правда
изначальным составлением частей реального мира в неоправданные сочетания
может получиться или невразумительный Пикассо или совершенно потерянный
Сальвадор Дали, но и от их картин мы не прыскаем в ладошку. Они нас слегка
шокируют, на что они и рассчитаны, но и шок, ведь, - это тоже не
положительная или равнодушная реакция. Следовательно, смешные сочетания слов
не нарушают нашего спокойствия или не вызывают шока только потому, что - не
нами делалось и не нам судить: как оно правильно, а как неправильно. Мы
можем только судить - это нам подойдет в данный момент, или подойдет в
следующий раз.
А теперь - во-вторых. Прямое содержание юмористических фраз ничего не
даст не только тому, кто чувства юмора не имеет, но и даже тому, у кого
этого чувства в избытке. Юмор находится за логическим содержание и над
логическим содержанием. Это послание от Него. Даже тот, кто чувства юмора не
имеет, не может преодолеть своей вторичности и может постоянно говорить
смешные вещи, не подозревая об этом и не желая этого. Если человек не хочет,
а получается смешно, то кто Автор того, что смешно? Содержания нет, а
сверхсмысл, нелогичное сочетание нелогичных частей в абсолютно улавливаемое
конкретное понятие смешного - есть. Если нет содержания, то это абстракция.
Так это принято называть. Абстрактное отражается в реальном на уровне смеха.
Получается стык нематериального и материального в единой форме веселого
казуса. Если пересказать анекдот с подробными аннотациями, то смешно не
будет, потому что выверенное логически содержание убьет абстракцию.
Следовательно, пренебрегая логикой и конкретностью, мы отвлеченностью
добиваемся эффекта смешного. Так что вторично, а что первично в этом случае?
Разумный и детально правильный человек, или не осязаемое и невыразимое
состояние соприкосновение с мгновенным состоянием истины абсурда?
Приведем несколько примеров, для этого мы не будем выдумывать новые
шутки или эксплуатировать старые, а просто возьмем известные пословицы с
поговорками и просто перемешаем их. Что будет, если смешать глину с глиной?
Будет глина. Потому что глина не имеет никакой самостоятельной логики. А что
получится, если смешать одно содержание с другим содержанием? Получится
убогое содержание, но вполне значительное ощущение, что первоначальные
содержания слов тут вообще ни при чем, и за ними теперь стоит совсем другое
содержание, которое невозможно выразить нашими понятиями, но которое мы
улавливаем и нам становится смешно. Из двух глин получится одна глина. А из
двух содержаний получается совершенно третье содержание. Это нам и надо было
доказать - содержание есть даже там в речи, где нет ни смысла ни замысла.
Береги честь смолоду, а бабу с возу.
Сделал дело - и кобыле легче.
Слово не тетка, не вырубишь топором.
Незваный гость не воробей, сколько ни корми, все как с гуся вода.
Имеющий уши да не разбросает камни, а имеющий глаза да не посеет, что
пожнет.
Семь раз отмерь, и береги смолоду. А если не лает, не кусает, то один
раз отрежь, но чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
Сколько волка не корми, а гусь свинье не подарок.
Тише едешь - там и слезешь.
Где сядешь, там и висит груша.
Из пруда встречают по одежке, а из огня провожают по уму.
Жареный петух дареному коню в зубы.
С пылу с жару - в зад.
Не ко