безработица отодвигала финансовые трудности на второй план - число бездомных и голодающих все увеличивалось. К зиме 2136-2137 годов в общественных парках больших городов возникли городки из лачуг и палаток, муниципалитеты в отчаянии изыскивали средства, чтобы обеспечить их минимумом удобств. Принятые меры должны были уменьшить предположительно временные трудности, обусловленные появлением орд безработных и голодных личностей. Но экономика не собиралась поправляться, жалкие палаточные городки не исчезали. Напротив, они стали как бы городской достопримечательностью, раковые опухоли постепенно превратились в самостоятельные миры, а занятия и интересы их населения были существенно иными, чем в городах, помогавших изгоям. Время шло, и палаточные лагеря сделались очагами отчаяния, бурлящими словно котлы в сердце породивших их городов, вечно грозившими взрывом разнести в клочья то самое, что делало еще возможным их собственное существование. Но пусть и в тревогах, под дамокловым мечом городской анархии, мир проскрипел небывало жестокую зиму 2137-2138 годов, более или менее сохранив основу ткани современной цивилизации. В начале 2138 года в Италии происходили удивительные события. Вершились они вокруг Микеля Балатрези, еще юного новициата францисканского ордена, который позднее прославился во всем мире под именем св.Микеля Сиенского. В личности св.Микеля, временно приостановившего распад общества, ярко слились гениальность, высокая духовная одаренность, политическое искусство, дар полиглота-оратора, наделенного несомненной харизмой, безошибочно знавшего время и цели. Он как-то вдруг появился на мировой арене в Тоскане, словно бы вынырнул из ниоткуда с вдохновенной религиозной проповедью, успокаивая умы и умиротворяя сердца перепуганных, лишившихся гражданских прав жителей мира. Число его последователей стремительно возрастало, не считаясь с границами стран. Непреклонно требуя от властей обращаться к коллективному способу решения всех проблем, возникающих перед человечеством, он сделался потенциальной угрозой почти для всех мировых политиков. Когда в июне 2138 года он принял мученическую кончину при жутких обстоятельствах, отягчающих вину его губителей, исчезла последняя искра надежды, дарованная человечеству. Цивилизованный мир, который уже многие месяцы удерживала от распада одна только надежда, буквально раскололся. Последующие четыре года (2138-2142) несли горе живущим. Бесконечной была их литания о бедствиях рода человеческого. Голод, болезни и беззакония бушевали повсюду. Мелкие войны и пустяковые революции трудно было и пересчитать. Полный развал всех институтов современной цивилизации превратил в невероятную фантасмагорию жизнь всех людей, кроме привилегированной горстки, укрывавшейся в комфортабельных и надежных убежищах. Все пошло навыворот, воцарился хаос. Попытки выбраться из него, предпринимавшиеся добропорядочными гражданами, не удавались, поскольку предлагаемые ими решения носили локальный характер, в то время как проблемы человечества имели глобальный масштаб. Великий хаос простер свою лапу и в космос, к колониям человечества, и разом положил конец славной эре в истории исследований пространства. Экономические невзгоды терзали планету-мать, и разбросанные по Солнечной системе ее колонии, не способные существовать без постоянных денежных вливаний, поддержки оборудованием и кадрами, быстро превратились в заброшенных падчериц Земли. Половина жителей всех колоний возвратилась на Землю в 2140 году; условия жизни на планетах Солнечной системы ухудшились настолько, что, хотя на родной планете приходилось заново привыкать к земному тяготению и повсеместной жуткой бедности, жители колоний предпочитали подобные трудности почти верной гибели, ожидавшей их дома. Процессы иммиграции усилились к 2141 и 2142 годам, когда в колониях начались поломки искусственных экосистем, вызванные катастрофической нехваткой запасных частей для целой армии роботов, поддерживавших жизнь в новых поселениях. Так что в 2143 году только на Марсе и Луне оставалось по горсточке твердокаменных колонистов. Сообщение между Землей и колониями сделалось неравномерным и хаотичным. Денег не хватало даже на регулярные радиопереговоры с ними. Организация Объединенных Планет прекратила свое существование еще два года назад. Исчез всечеловеческий форум, открытый для проблем рода людского. Совет Объединенных Правительств будет создан только через пять лет. И две умирающие колонии отчаянно и тщетно сопротивлялись подступающей смерти. В следующем, 2144 году был совершен последний известный пилотируемый космический полет той поры - спасательный рейс, предпринятый экипажем во главе с мексиканкой Бенитой Гарсиа. На чуть ли не самодельном аппарате, собранном из всякого старья, мисс Гарсия вместе с экипажем из троих мужчин сумела подняться на геосинхронную орбиту, к неисправному лайнеру "Джеймс Мартин" - последнему еще работоспособному межпланетному кораблю, - и спасти двадцать четыре человека из сотни детей и женщин, отправленных с Марса. С тех пор любой историк космических перелетов считает спасение пассажиров с борта "Джеймса Мартина" вехой, отмечающей окончание эры. Шесть месяцев спустя были оставлены и обе последние еще живые тогда колонии; почти сорок лет ни один землянин не поднимался на орбиту. К 2145 году всеми силами сопротивлявшийся мир вновь осознал значимость международных организаций, сочтенных ненужными еще в начале Великого хаоса. Талантливейшие представители рода человеческого, обдумав политическую ситуацию добродетельного начала столетия, начали понимать, что сколько-нибудь цивилизованную жизнь можно будет восстановить лишь коллективными усилиями международных организаций. Совместные титанические усилия на первых порах привели к весьма умеренному успеху, вновь вселившему оптимизм в людские сердца. Начинался процесс обновления. Медленно, очень медленно элементы человеческой цивилизации возвращались на свои прежние места. Прошло еще два года, и признаки выздоровления наконец показала и экономическая статистика. К 2147 году общемировой валовый продукт сократился до 7% уровня шестилетней давности. Безработица в развитых странах достигала 35%. В странах, не столь передовых или вовсе неразвитых, безработные и трудящиеся с частичной занятостью составляли подчас до 90% населения. По оценкам лишь в жутком 2142 году, когда сильнейшая засуха принесла в тропические районы мира прежние заболевания, от голода скончалось не менее сотни миллионов людей. Астрономическая смертность, вызванная множеством причин, и исчезающе малая рождаемость привели к тому, что за десятилетие, завершающееся 2150 годом, население Земли сократилось на один миллиард. Великий хаос навсегда оставил глубокий след на психике переживших его. Шли годы. Дети, рожденные уже после хаоса, взрослели, рядом с родителями, осторожными к фобии. В 2160-х и даже 2170-х годах молодежи вольностей не позволяли. Жуткий отпечаток, оставленный хаосом на юных годах старшего поколения, не рубцевался, заставлял взрослых настаивать на родительской строгости в воспитании. Они твердо знали: жизнь - это не прогулка в парке с аттракционами. Скорее напротив - дело смертельно опасное, и только твердые идеалы, власть над собой и настойчивость в продвижении к достойной цели могут подарить успех. Итак, к 2170-м годам в обществе воцарился дух, далекий от laissez-faire [не мешайте, дайте возможность действовать (франц.); здесь - политика невмешательства в дела личности] пятидесятилетней давности. Многие из старинных и стабильных общественных институтов, например национальное государство как таковое, римско-католическая церковь и Британская монархия, пережили ренессанс за время полувекового междуцарствия. Их процветание было обусловлено проявленной приспособляемостью - именно они и сумели сразу возглавить перестройку, последовавшую за Великим хаосом. К концу 2170-х, когда видимость стабильности вновь посетила планету, возродился интерес и к космосу. Воссозданное Международное космическое агентство - один из многочисленных административных придатков Совета Объединенных Правительств - отправило в космос новое поколение наблюдательных спутников и спутников связи. Поначалу к деятельности за пределами атмосферы правительства относились с большой осторожностью, и годовой бюджет МКА был весьма невелик. Активность в космосе проявляли только развитые страны. Но после первых успешных пилотируемых полетов на 2190-е годы запланировали уже целый ряд космических мероприятий. Чтобы укомплектовать экипажи кораблей обученными специалистами, в 2188 году открыли новую Космическую академию, и через четыре года из нее вышли первые выпускники. До 2196 года, в течение двадцати лет, предшествовавших открытию второго корабля раман, на Земле наблюдался устойчивый невысокий, но вполне предсказуемый рост. С точки зрения технологии, в том году человечество никуда не сдвинулось с уровня, достигнутого семьдесят лет назад, перед первой встречей с внеземной цивилизацией. К моменту второго визита гостей извне опыт космических перелетов оказался в значительной мере утерян; впрочем, в кое-каких жизненно важных отраслях, скажем в медицине и обработке информации, в последнем десятилетии XXII века человеческое общество обнаружило явное превосходство над достижениями родителей в 2130 году. Прошлый и нынешний корабли раман летели к дому схожих, но все-таки неодинаковых цивилизаций, и самое главное: поколения, жившие в 2196 году, особенно те, кто постарше, - а они-то и определяли политику, - пережили и помнили самые болезненные годы Великого хаоса. Они прекрасно знали, что такое страх. И его могучая сила определила намерения тех, кто организовывал экспедицию человечества на Раму II. 6. LA SIGNORA САБАТИНИ - Итак, вы как раз работали над докторской диссертацией по физике в SMU [Юго-Восточный университет, шт.Массачусетс], когда ваш муж сделал свое нашумевшее предсказание вспышки сверхновой 2191 года? Элейн Браун сидела в большом и мягком кресле в собственной гостиной. Облаченная в абсолютно не женственный строгий коричневый костюм и блузку с высоким стоячим воротничком, она выглядела скованной и озабоченной, как будто не могла дождаться окончания интервью. - Шел уже второй год аспирантуры, Дэвид был моим руководителем, - осторожно проговорила она, вопросительно поглядывая на мужа. Тот был в другой половине комнаты, за камерами. - Дэвид очень внимательно относился к своим выпускникам. Все знали об этом. Выбирая SMU для диссертационной работы, я это учитывала. Франческа Сабатини выглядела великолепно. Длинные светлые волосы свободно ниспадали на плечи. Дорогую шелковую блузку украшал просто королевской синевы бант, завязанный вокруг шеи. Брюки были того же цвета, что и бант. Она сидела в кресле рядом с Элейн. Между ними на невысоком столике стояли две чашки кофе. - Доктор Браун, кажется, уже был тогда женат? Я хочу сказать, когда он стал вашим руководителем. Элейн заметно покраснела, не успев дослушать вопрос Франчески. Итальянка по-прежнему невинно улыбалась, словно бы в ее словах не было никакого подвоха. Миссис Браун помедлила, вздохнула и неуверенным голосом начала. - Да-да, помнится, во время нашего знакомства он был еще официально женат, но развод оформили прежде, чем я завершила диссертацию. - Тут она вновь умолкла и лицо ее просветлело. - Он тогда подарил мне обручальное кольцо - сразу как только я закончила работу. Франческа Сабатини пристально разглядывала предмет своего интервью. "После этих слов я могла бы разделать тебя под орех, - быстро пронеслось в ее голове. - И всего какой-нибудь парой вопросов. Но это не в моих интересах". - Хорошо, заканчиваем, - проговорила она. - Дайте еще общий план, и можно убирать оборудование в автобус. Старший оператор подошел к роботокамере N_1, запрограммированной на показ Франчески крупным планом, ввел три команды с миниатюрного пульта, расположенного сбоку на корпусе камеры. Тем временем - Элейн поднялась со своего места - камера N_2 на треногой опоре автоматически поползла назад, на ходу втягивая линзы объектива. Второй оператор махнул миссис Браун, чтобы она оставалась на месте, пока он отключит вторую камеру. Режиссер быстро набрал команды автоматического управления, чтобы воспроизвести пять последних минут интервью. Изображения, заснятые всеми камерами, одновременно появились на экране; в центре его находилось изображение журналистки и Элейн, по бокам крупные планы обеих женщин. Франческа была истинным мастером своего дела. После беглого просмотра она сразу поняла, что весь материал для этого отрывка своего выступления у нее есть. Вот вам Элейн, жена доктора Дэвида Брауна... молода, интеллигентна, честна и открыта, отнюдь не наслаждается обращенным к ней всеобщим вниманием. Все это и запечатлела видеолента. Пока Франческа вместе со своими помощниками согласовывала все детали дальнейших действий и договаривалась, чтобы аннотированное интервью занесли ей к утру до отлета, прямо в отель Далласского транспортного комплекса, Элейн Браун вернулась в гостиную, следуя за обычным роботом-сервировщиком, нагруженным двумя сортами сыра, несколькими бутылками вина и массой бокалов. Франческа успела заметить, как на мгновение нахмурился Дэвид Браун, когда Элейн объявила о начале маленькой вечеринки по поводу окончания интервью. Все обступили робота и вино. Дэвид извинился и вышел из гостиной в длинный коридор, соединявший расположенные в тыльной части дома спальни с гостиными, находившимися спереди. Франческа последовала за ним. - Извини, Дэвид, - проговорила она. Тот, не скрывая нетерпения, обернулся. - Не забывай, что у нас с тобой остались кое-какие неоконченные дела. Я обещала дать ответ Шмидту и Хагенесту, как только вернусь в Европу. Им не терпится приступить к делу. - Я не забыл. Просто хотел убедиться, что твой дружок Реджи закончил интервьюировать моих детей, - он вздохнул. - Подчас так тоскуешь по прежней неизвестности! Франческа подошла поближе к нему. - Не верю тебе ни на йоту, - она не сводила с него глаз. - Я знаю, почему ты сегодня нервничаешь: не можешь проконтролировать, что скажут нам с Реджи твои дети и жена. А для тебя ведь нет ничего важнее, чем руководить всеми. Доктор Браун уже начал было отвечать, но тут по коридору от дальней спальни донесся визг: "_Мамуля_!". Через какую-то секунду мальчишка шести или семи лет промчался мимо Дэвида и Франчески, аккуратно угодив в объятия матери, как раз показавшейся в выходящей в коридор двери. От удара вино выплеснулось из бокала Элейн, она автоматически слизнула капли с пальцев, продолжая утешать сына: - Что случилось, Джастин? - спросила она. - Этот черный дядя сломал мою собачку, - взвизгивал Джастин между рыданиями. - Он ударил по кнопке, и теперь она не включается. Малыш показывал вдоль коридора. К ним приближался Реджи Уилсон вместе с худенькой девочкой - подростком, высокой и очень серьезной. - Папа, - начала девочка, глазами требуя помощи у Дэвида Брауна. - Мы с мистером Уилсоном говорили о моей коллекции булавок и шпилек, как вдруг прикатил этот проклятый пес-робот и укусил его в ногу. А сперва еще написал ему на ботинки. Это Джастин запрограммировал его на такие проказы. - Врет она, - завопил мальчишка, забыв про рыдания. - Она просто не любит Уолли и никогда его не любила. Одной рукой Элейн Браун обнимала за плечи зашедшегося в крике сына, другой удерживала ножку бокала. Сцена явно не производила на нее особого впечатления, хотя на лице мужа заметно было явное недовольство. Проглотив разом остатки вина, она поставила бокал на оказавшуюся под рукой полку с книгами. - Ну-ну, Джастин, - проговорила она, озираясь уже с некоторым смущением. - Успокойся и скажи маме, что случилось. - Этот гадкий дядя не любит меня. И я его тоже. Уолли понял это и начал кусаться, он всегда меня защищает. Тогда возмутилась и девочка, Анжела. - Я чувствовала, что непременно случится что-нибудь подобное. Когда мистер Уилсон стал разговаривать со мной, Джастин все входил в мою комнату, перебивал нас, носил мистеру Уилсону свои игрушки, разные трофеи и даже одежду. Мистеру Уилсону пришлось наконец прикрикнуть. И тут Уолли словно взбесился, и мистеру Уилсону пришлось обороняться. - Она лжет, мама. Она лгунья. Скажи ей, чтобы прекратила... Доктор Дэвид Браун сердитым тоном перебил его и, заглушая весь шум, громко крикнул: - _Элейн_! Убери... _этого_... отсюда. - И, повернувшись к дочери, пока жена вытаскивала упиравшегося мальчишку, проговорил, уже не сдерживая ярости. - Анжела, я же велел тебе не драться сегодня с Джастином, что бы он ни натворил. Девочка так и отшатнулась. Глаза ее налились слезами. Она начала что-то говорить, но Реджи Уилсон загородил ее от отца. - Прошу прощения, доктор Браун, - вмешался он, - но Анжела ни в чем не виновата. Ее рассказ в общем точен. Она... - Послушайте, Уилсон, - резко ответил Браун, - если вы не против, позвольте мне самому управиться с собственными детьми. - Он умолк на мгновение, чтобы успокоиться. - Мне ужасно неловко за этот скандал, - продолжил он негромко, - но все будет улажено за пару минут. - Он взглянул на дочь неласково и холодно. - Возвращайся в свою комнату. Я поговорю с тобой позже. Позвони матери и скажи ей: я хочу, чтобы она забрала тебя перед обедом. Франческа Сабатини с нескрываемым интересом наблюдала за развитием всей сцены. Она подметила раздражение Дэвида Брауна, неуверенность Элейн. "Великолепно, - подумала Франческа. - Все складывается лучше, чем можно было ожидать. Он не будет сопротивляться". Обтекаемый серебристый поезд несся по сельским краям Северного Техаса со скоростью двух с половиной сотен километров в час. За какие-то минуты пути огни Далласского транспортного комплекса (ДТК) замаячили на горизонте. ДТК раскинулся широко - почти на двадцать пять квадратных километров. Это был сразу и аэропорт, и железнодорожный вокзал, и небольшой город. Построенный в 2185 году, чтобы облегчить пересадку с дальних авиационных рейсов на поезда скоростной железной дороги, он, как и другие транспортные центры мира, быстро превратился в город. Более тысячи человек, по большей части работавших в ДТК и не желавших жить далеко от места работы, населяли апартаменты, кольцом охватывавшие транспортный центр к югу от главного вокзала. Сам же вокзал располагал четырьмя большими отелями, семнадцатью ресторанами и более чем сотней различных магазинов, в том числе шикарными - модные товары от Донателли. - Тогда мне было девятнадцать, - говорил Франческе молодой человек, пока поезд подкатывал к станции, - я рос под родительской опекой. И за те десять недель узнал из вашего сериала о любви и сексе больше, чем за всю прежнюю жизнь. Хочу поблагодарить вас за эту программу. Франческа грациозно внимала комплиментам. Она привыкла к тому, что ее узнают повсюду. Когда поезд остановился и Франческа оказалась на перроне, она прощально улыбнулась молодому человеку. Реджи Уилсон предложил ей поднести камеру до народовоза, что должен был довезти их до отеля. - А тебе это никогда не мешает? - поинтересовался он. Франческа вопросительно глянула. - Ну все это внимание, вся эта известность? - добавил он, поясняя. - Нет, - отвечала она, - конечно, нет. - Она улыбнулась самой себе. "Шесть месяцев мы близки, а он все не понимает меня. Как же поглощен собой Реджи, что даже представить не может, насколько честолюбивыми бывают женщины". - Я знал, что оба твоих сериала чрезвычайно популярны, - говорил Реджи, - еще до нашего знакомства на тренировках. Но я даже вообразить себе не мог, что нельзя будет заскочить в ресторан или еще куда, чтобы тут же не нарваться на очередного из твоих почитателей. Народовоз оставил вокзал, повернул к торговому центру. Реджи продолжал болтать. Неподалеку от путей на другой стороне площади возле театра клубилась небольшая толпа. Афиша снаружи гласила, что дают американскую пьесу "В любую погоду" драматурга Линци Олсена. - А ты ее видела? - всуе тарахтел Реджи. - Я посмотрел фильм, когда он только вышел лет пять назад, - ответа ее он не ждал. - С участием Хелен Каудилл и Джереми Темпла. Еще прежде чем пьеса сделалась известной по-настоящему. Странная такая история об одной паре, которой пришлось разделить комнату в гостинице во время метели в Чикаго. Оба - семейные люди. Познакомились и тут же влюбились, только поведав друг другу о неисполнившихся надеждах. Жутковато даже, на мой взгляд. Франческа не слушала. Только что на остановке в торговом центре перед ними сел юноша, напомнивший ей кузена Роберто. Смуглый, черноволосый, с тонкими чертами лица. "Когда же я в последний раз видела Роберто, - гадала она про себя. - Года три прошло, должно быть. Там, в Позитано, он был с женой Марией". Франческа вздохнула, припоминая прежние дни. Она еще помнила себя девчонкой, со смехом носившейся по улицам Орвието. Тогда ей было лет девять или десять, невинное неиспорченное дитя. Роберто было четырнадцать. Они играли в футбол на piazza [площадь (итал.)] перед Il Duomo [кафедральный собор (итал.)]. Ей нравилось дразнить кузена - такого мягкого, такого невозмутимого. Роберто... только-то и хорошего было в детстве, что ты, Роберто. Народовоз остановился перед гостиницей. Реджи глядел на нее остановившимся взглядом. Интуитивно Франческа поняла: он только что спросил ее о чем-то. - Ну как? - услышала она его голос, пока спускалась на землю. - Извини, дорогой. Я опять задремала среди белого дня. Что ты сказал? - Не знал, что я настолько скучен, - без тени улыбки отвечал Реджи. И подчеркнуто повернулся, чтобы убедиться в том, что она слушает. - Так где же мы отобедаем? Я бы предпочел китайский ресторан, может быть каджанский [каджанами - название уроженцев Аркадии, области штата Луизиана, французского происхождения]. Перспектива обедать с Реджи в данный момент Франческу не вдохновляла. - Я очень устала сегодня. Пожалуй, лучше поем в комнате, а потом еще немного поработаю. - Обиду на его лице нетрудно было предвидеть. Привстав на цыпочки, она легонько поцеловала его в губы. - Кстати, можешь зайти в мою комнату около десяти - выпьем на ночь. Оказавшись в своем номере, Франческа первым делом включила компьютер и проверила, нет ли каких вестей. Писем оказалось четыре. В меню на экране значился отправитель, время получения, длительность послания и степень его срочности. Разработка системы срочностных приоритетов (ССП) явилась нововведением "Интернэшнл коммуникейшнс Инк", одной из трех уцелевших коммуникационных компаний, распустившихся пышным цветом после массовых слияний в середине столетия. Пользователь ССП по утрам определял программу работ на день и назначал степень важности сообщений, которыми можно прерывать его дела. На сегодня Франческа задала приоритет первой степени - острой необходимости; послание с этим грифом передали бы прямо на терминал в доме Дэвида Брауна. Интервью с Дэвидом и его семьей следовало завершить за один день, и она не желала никаких помех. Одно трехминутное сообщение было второй категории - от Карло Бьянки. Хмурясь, Франческа набрала на клавиатуре нужные коды и включила видеомонитор. На экране появился приятной наружности итальянец средних лет в лыжном костюме, сидевший на кушетке, позади которой в очаге пылали дрова. Buon giorno, cara [добрый день, дорогая (итал.)], приветствовал он ее. Коротко охватив движением видеокамеры гостиную его новой виллы в Кортина-д'Ампеццо, синьор Бьянки приступил прямо к делу. Почему она отказывается появиться в рекламе его летней спортивной одежды? Его компания и так предлагает за это немыслимые деньги, обещает даже перестроить рекламную политику с упором на космос. Рекламные ролики начнут показывать лишь после завершения экспедиции "Ньютон", поэтому конфликт с МКА просто невозможен. Хорошо, да, хорошо, соглашался Карло; в прошлом у них бывали кое-какие расхождения - так ведь это было много лет назад. Ответа он ждал через неделю. "Черт бы побрал тебя, Карло", - размышляла Франческа, удивляясь глубине собственной неприязни. Во всем мире лишь несколько человек могли вывести Франческу из себя, одним из них и был Карло Бьянки. Набрав несколько команд, она записала послание в Лондон своему агенту Дарреллу Боумену: "Привет, Даррелл. Это Франческа, я говорю из Далласа. Передай этому хорьку Бьянки, что его рекламой я не стану мараться и за десять миллионов марок. Кстати, поскольку сейчас его основным конкурентом является Донателли, можешь встретиться с кем-нибудь из руководителей их рекламы, например с Габриелью, - я познакомилась с ней когда-то в Милане, - и намекни, что я охотно сделаю что-нибудь для них сразу после завершения экспедиции. В мае или апреле. - Она на мгновение примолкла. - Все. Завтра вечером буду в Риме. Передай привет Хетер". Самое длинное послание Франческа получила от своего мужа Альберто. Этому высокому седеющему адвокату уже перевалило за шестьдесят. Альберто возглавлял Итальянское отделение германской фирмы "Шмидт и Хагенест", информационного конгломерата, владевшего, кроме всего прочего, более чем одной третью газет и журналов Европы, а также всеми основными телекомпаниями Германии и Италии. На экране Альберто, одетый в роскошный черный костюм, попивал бренди в самом сердце их дома. Тон был теплый и дружеский, но скорее отцовский. Он сказал Франческе, что ее длинное интервью с адмиралом Отто Хейльманом прошло по всем телеэкранам Европы, и, как всегда, ему понравились все ее комментарии и вопросы; правда, получилось, что Отто выглядит эгоманом. "Неудивительно, - думала Франческа, слушая слова мужа, - адмирал и есть отпетый эгоист. Но иногда может быть полезен... мне". Альберто передал ей добрые вести о ком-то из его детей (у Франчески оказалось трое приемных деток, и все были старше нее), а напоследок сообщил, что скучает и ждет назавтра домой. "Я тоже скучаю без тебя, - размышляла Франческа, прежде чем браться за ответ. - Жить с тобой так уютно. Ты даешь мне и свободу, и безопасность". Четыре часа спустя Франческа стояла на балконе и курила сигарету под прохладным небом декабрьского Техаса. Она туго запахнулась в толстый халат. Такие выдавались всем гостям отеля. "Ну это не Калифорния, - думала она, затягиваясь поглубже. - Во всяком случае, в Техасе курить можно... хотя бы на балконах. А эти ханжи-калифорнийцы, того гляди, введут уголовную ответственность за курение, если только сумеют". Франческа подошла к ограде балкона, чтобы лучше видеть сверхзвуковой лайнер, с запада заходивший на посадку в аэропорт. Ей представилось, что она уже в самолете: завтра пора домой - в Рим. Она подумала, что неторопливо спускающийся самолет наверняка прилетел из Токио, сделавшегося подлинной экономической столицей мира еще перед Великим хаосом. Мгновенно сраженная недостатком сырья в тощие годы середины столетия, промышленность Японии вновь зацвела, едва мир вернулся к свободному рынку. Франческа поглядела на посадочное поле, затем на звездное небо над головой. Вновь затянулась, провожая взглядом тающий завиток дыма. "Итак, Франческа, - размышляла она, - близится твой истинный шанс. Тебя ждет бессмертие... Ну по крайней мере пока не забудут всех членов экипажа "Ньютона". Тут мысль ее обратилась к экспедиции и мгновенно соорудила несколько вариантов воображаемого обличья невероятных созданий, способных построить пару гигантских космических кораблей и направить их в Солнечную систему. Потом - быстро вернулась к реальному миру, к контрактам, которые Дэвид Браун подписал как раз перед тем, как Франческа оставила его дом. "Теперь мы партнеры, высокочтимый доктор Браун. Завершается первая часть моего плана. Если я не ошиблась, в ваших глазах сегодня мерцал огонек интереса". Закончив обсуждение контрактов и получив нужные подписи, Франческа простилась с Дэвидом небрежным поцелуем. Тогда они оставались вдвоем в его кабинете. Она уловила в ответном его поцелуе удвоенный пыл. Докуренную сигарету Франческа ткнула в пепельницу и вернулась в своей номер. Приоткрыв дверь, она услышала храп. Огромная постель была в беспорядке, поперек ее на спине покоился обнаженный Реджи Уилсон, возмущая своим мерным храпом тишину номера. "Друг ты мой, - безмолвно усмехнулась она, - и для жизни, и для любви ты оснащен великолепно. Но ни то, ни другое нельзя назвать атлетическим состязанием. И ты стал бы куда интереснее, проявись в тебе нечто утонченное, даже просто капля изящества". 7. ПРОГРАММА ПУБЛИЧНЫХ ВЫСТУПЛЕНИЙ В предутренних сумерках высоко над болотами парил одинокий орел. Дуновение морского ветра понесло его вдоль берега океана на север. Далеко внизу, под крыльями птицы, сменяли друг друга светло-бурые и белые пески побережья, островки, устья рек, бухточки уходили к западному горизонту, однообразие лугов и болот нарушал только комплекс разбросанных зданий, соединенных мощеными дорогами. Семьдесят пять лет назад космодром Кеннеди считался просто одним из дюжины вокзалов Земли, где путешественники могли пересесть прямо со скоростного поезда или аэроплана на челнок-шаттл, поднимавший их на одну из низкоорбитальных космических станций. Но Великий хаос оставил от процветавшего космодрома лишь обглоданные кости, разбросанные на равнине как напоминание о расцвете ушедшей культуры. Его порталы и соединительные переходы на долгие годы были предоставлены траве, водоплавающей птице, аллигаторам и всяческим насекомым Центральной Флориды. В 2160-х годах после двадцати лет полного бездействия космодром начал постепенно возвращаться к жизни. Первым ожил аэропорт, а потом возродился и транспортный центр, обслуживавший Атлантическое побережье Флориды. Когда к середине 2170-х годов речь зашла о возобновлении космических полетов, вполне естественно было вспомнить про пусковые площадки космодрома Кеннеди. И к декабрю 2199 года более половины прежних его сооружений вновь стали обслуживать медленно крепнущее сообщение между Землей и космосом. Из окна своего временного кабинета Валерий Борзов следил за великолепным орлом, плавно скользившим к гнезду на одном из редких высоких деревьев, разбросанных среди корпусов. Борзов любил птиц. Их полет завораживал его еще с детских лет, проведенных в Китае. Генерал Борзов частенько видел один и тот же сон - как блаженствует в небе далекой планеты, между стаями невиданных пернатых созданий. Он до сих пор помнил, как спрашивал у отца, обнаружила ли экспедиция на первого Раму летающие биоты, и как был разочарован его ответом. Услыхав рев мотора большого автомобиля, генерал Борзов выглянул в обращенное на юг окно. Прямо напротив из ворот нового испытательного цеха выползал двигательный блок на громадной платформе со множеством осей, один из тех двух, что послужат двум кораблям экспедиции "Ньютон". После ремонта его пришлось вернуть на отладку из-за неполадок в ионной системе. Сегодня блок погрузят в грузовой шаттл, который доставит его к месту сборки на "Низкоорбитальную станцию-2", где блок пристыкуют к хвостовой части корабля... к Рождеству можно будет начать комплексные испытания всех его систем. Оба космических корабля экспедиции проходили сейчас отладочные испытания на этой станции. Космонавты же с помощью сдублированного оборудования проводили тренировки на "Низкоорбитальной станции-3". На летные системы они будут допущены только за неделю до полета. Перед южной стороной здания затормозил электробус, из которого появилась горстка людей. Среди пассажиров оказалась блондинка в полосатой желто-черной блузке с длинными рукавами и черных шелковых брюках. С непринужденной грацией она сразу же направилась ко входу в здание. Даже издали генерал Борзов не мог сдержать восхищения. Удивляться не приходилось - до того как стать тележурналисткой, Франческа преуспевала в качестве фотомодели. Что же ей нужно, подумал он, почему она так настаивала на личной встрече сегодня, пораньше - перед медицинским обследованием. Минуту спустя она уже появилась в дверях его кабинета. - Доброе утро, синьора Сабатини, - поздоровался он. - Зачем такие формальности, генерал? - отвечала она со смехом. - Из всего экипажа лишь вы и оба японца до сих пор отказываетесь звать меня Франческой, - она заметила, что Борзов как-то странно глядит на нее, и перевела взгляд на одежду - вдруг что-то не так. - В чем дело? - после недолгих колебаний спросила она. - А... должно быть, это блузка виновата, - вздрогнув, ответил Борзов. - В какой-то момент мне почудилось, что передо мной тигр, уже готовый наброситься на меня, словно на беззаботную антилопу или газель. Старею, должно быть. Или воображение фокусничает. - Он пригласил Франческу сесть. - Кое-кто из моих знакомых уже говорил мне, что я похожа на кошку. Но на тигрицу... - Франческа уселась в кресло рядом со столом и кокетливо мяукнула. - Я всего лишь безобидная киса. - Не верю и не поверю, - усмехнулся Борзов. - Вас, Франческа, можно описывать целой кучей прилагательных. Но уж "безобидная" среди них не значится. - Тон его сразу сделался деловым. - Чем я могу вам помочь? Вы говорили, что хотите обсудить нечто важное и безотлагательное. Франческа извлекла большой лист бумаги из своего мягкого портфеля и вручила его генералу. - Вот программа пресс-службы проекта. Я только вчера согласовала ее с отделом информации и телевещательными компаниями. Прошу вас учесть, что из подробных интервью со всеми космонавтами состоялось только пять. На этот месяц было намечено еще четыре. Но когда вы добавили три дня упражнений на тренажере, то вычеркнули время, выделенное на интервью с Уэйкфилдом и Тургеневой. На миг она умолкла, чтобы проверить, слушает ли генерал. - На следующей неделе в воскресенье мы еще можем перехватить Такагиси, О'Тулов можно будет проинтервьюировать в сочельник. Но Ирина и Ричард дружно утверждают, что у них для этого нет времени. Кроме того, напомню о старой проблеме - и вы, и Николь не включены в расписание... - Значит, вы назначили мне встречу в 7:30 только для того, чтобы обсудить ваши _журналистские_ проблемы, - прервал ее Борзов, тоном давая понять свое скептическое отношение к ним. - И эти тоже, - невозмутимо отвечала Франческа, не обращая внимания на кислый тон. - Опросы свидетельствуют, что из всех участников экспедиции, - проговорила она, - публика испытывает наибольший интерес к вам, Николь де Жарден и Дэвиду Брауну. Но пока я не могу уговорить вас назначить мне дату своего интервью, а мадам де Жарден заявляет, что вообще не собирается давать его. Телекомпании недовольны. До начала экспедиции я могу не успеть познакомить публику со всеми членами экипажа. Мне нужна ваша помощь. Франческа поглядела на генерала Борзова. - Прошу вас отложить эти дополнительные тренировки, назначить мне дату интервью и поговорить о том же с Николь. Генерал хмурился. Требования Франчески рассердили и раздосадовали его. Он уже собирался заявить, что интервью членов экипажа с представителями прессы не принадлежат к числу первостепенных задач экспедиции, но что-то остановило его. Шестое чувство и долгий опыт общения с людьми советовали не торопиться, говорили - всего, что кроется за словами Франчески, он еще не услышал. Генерал переменил тему разговора. - Кстати, должен вам сказать, что начинаю испытывать растущее беспокойство по поводу этой роскошной новогодней вечеринки, которую задумали для нас ваши друзья из итальянского бизнеса и правительства. Я помню, в начале нашей подготовки мы согласились участвовать всей группой в этом социальном мероприятии. Но я представления не имел, что оно будет объявлено вечеринкой столетия - так, кажется, было написано в одном из американских журналов. Вы же знаете всю эту публику, нельзя ли как-то отыграть в обратную сторону? - Гала-вечер - это еще один пункт в моей повестке дня, - отвечала Франческа, осторожно не замечая вопроса. - Здесь мне тоже нужна ваша поддержка. Четверо космонавтов "Ньютона" объявили, что не собираются присутствовать на ней, и еще двое или трое сомневаются в том, что сумеют присутствовать. А ведь в марте все были согласны. Такагиси и Яманака желают отметить праздник в Японии в семейном кругу, а Ричард Уэйкфилд решил вдруг поплавать с аквалангом в море у Каймановых островов. И эта француженка тоже - просто говорит, что не собирается быть, не давая никаких объяснений. Борзов не сумел подавить смешка. - Что же это у вас такие трудности с Николь де Жарден? Мне-то казалось, что женщина с женщиной всегда договорится. - Она полностью не согласна с ролью прессы в нашей экспедиции. И уже несколько раз говорила мне об этом. Она очень упряма в том, что касается ее личных дел. - Франческа пожала плечами. - Но публика от нее без ума. Мало того, что она врач, лингвист и олимпийская чемпионка, так еще и дочь известного писателя и мать четырнадцатилетней девочки... хотя ни дня не была замужем... Валерий Борзов глядел на часы. - Только для информации, - заметил он. - Сколько еще пунктов значится в вашей повестке дня, так вы ее называете? Мы должны быть в аудитории через десять минут, - и он улыбнулся Франческе. - Я ощущаю потребность напомнить вам, что мадам де Жарден изменила свое мнение и согласилась, чтобы вы снимали сегодняшнее совещание. Франческа несколько секунд разглядывала генерала Борзова. "Ну теперь, кажется, готов, - подумала она. - И если я не ошиблась в нем, поймет моментально". Достав из портфеля небольшой кубик, она положила его на стол. Командир экспедиции "Ньютон" казался озадаченным. Взял кубик в руки. - Эту штуку продал нам один независимый журналист, - серьезным тоном проговорила Франческа, - он уверял, что других копий не существует. Она подождала, пока Борзов вставлял кубик в настольный компьютер. Уже начало увиденного заставило генерала побледнеть. Пятнадцать секунд не мигая, он следил за дикими речами своей дочери, Наташи. - Я бы хотела, чтобы этот материал избежал внимания прессы, - мягко добавила Франческа. - И какой же длины запись? - невозмутимым тоном поинтересовался генерал Борзов. - Чуть меньше получаса, - ответила она, - всю видела только я. Генерал Борзов вздохнул. Этой самой минуты жена его Петра опасалась с той поры, как стало известно, что он объявлен командиром "Ньютона". Директор клиники в Свердловске уверял его, что не пропустит к дочери ни одного репортера. И вот перед ним видеозапись тридцатиминутного интервью с ней. Петра была бы сражена. Он поглядел в окно, пытаясь представить себе возможные последствия, если публике станет известно, что у его дочери острая шизофрения. Меня ждет легкий скандал, заключил он, но экспедиции ничего серьезного не угрожает... Генерал Борзов посмотрел на Франческу. Сделки он ненавидел. И далеко не был уверен, что не сама Франческа устроила это интервью с Наташей. Тем не менее... Борзов расслабился и заставил себя улыбнуться. - Должно быть, мне следовало бы поблагодарить вас, впрочем, почему-то это мне кажется неуместным, - он ненадолго умолк. - Предполагаю, что вы рассчитываете на благодарность. "Пока неплохо", - подумала Франческа. Пока - она знала это - лучше было молчать. - Хорошо, - проговорил генерал после затянувшегося молчания. - Дополнительные тренировки мы отменим. Тем более, что остальные тоже возражают, - он покрутил кубик с записью в руках. - Мы с Петрой постараемся прибыть в Рим пораньше - однажды вы это предлагали - специально для вашего интервью. Завтра я нап