ми, бросились второклассники, как воробьи, врассыпную, помчались выполнять приказ директоров. В мгновение ока деревня Ковылкино была окружена. Из-за каждого кустика, баньки, стожка выглядывали второклассники, и не то что Наполеон Третий -- мельчайшая курица не вышла бы из деревни незамеченной. Взявши друг друга под руки, директора посовещались и решили сами взять деревню в кольцо, оглядеть все входы и выходы дозорным взглядом. Директор Некрасов пошел на север, директор Губернаторов на юг, и минут через десять они уже встретились на востоке. Следов Наполеона они не нашли. Наверно, ушел Наполеон по дороге, которая так была перепахана, что на ней и сам слон не оставил бы следов. -- Надо расспросить местных жителей, -- предложил Некрасов. -- Интересная задумка, -- поддержал директор Губернаторов. Около магазина директора сразу наткнулись на местного жителя. Это была соседка Нефедова, которая тащила очередной десяток хлебных кирпичей. -- Здравствуйте, тетушка, -- почтительно сказал Некрасов. -- Вы не видали маленькую такую собачонку? -- А на кой же мне пес маленькая собачонка? -- Погоди, не ругайся, -- остановил ее Губернаторов. -- Это не простая собачонка, а вроде лисы. Хвост пушистый. -- С хвостом видала. --Где? -- Да эвон на дороге. -- Ну так и есть! -- воскликнул директор Некрасов. -- Ушел по дороге! Скорей к машине. Директора добежали до школы, повскакивали в "газик", который мгновенно же взревел и помчался вслед за Наполеоном. Ковылкинская дорога бессовестно подкидывала "газик", хватала за колеса, стараясь их оторвать, швыряла в чудовищные бездны -- колдобины, вытряхивала из "газика" душу. Гайки с автомобиля сыпались на дорогу, как чешуя с плотвы. Минут через десять они увидели на дороге какое-то низкорослое пятно. Это был зверек неясного цвета, кажется, и вовсе без хвоста. -- Наполеон! -- закричал директор Некрасов, и в голове его мелькнула ужасная мысль, что хвост чрезвычайному зверю отгрызли дворняжки. Заслышав рев "газика", бесхвостое существо соскочило в кювет и злобно затявкало. Это была незабываемая Полтабуретка, которая рассорилась со всей деревней и решила покинуть ее навсегда. ДВА ДЕРЕВА В ЧИСТОМ ПОЛЕ Разбежались второклассники ловить Наполеона, ушли директора. Только Вера и дошкольник Серпокрылов остались у бани. Они стояли поодаль друг от друга, и каждый глядел себе под ноги. На два дерева были сейчас похожи дошкольник и Вера, на два дерева, которые оторвались от родного леса и стоят посреди поля. Вроде бы вместе растут, недалеко друг от друга, а все-таки поодиночке, и каждое само справляется с ветрами и непогодой. Павел Сергеевич хотел вначале бежать вместе с директорами, но, увидев такие деревья, задержался. -- Леш, -- сказал Павел Сергеевич, подходя к дошкольнику, -- объясни все-таки, что случилось? Зачем ты отпустил Наполеона? Дошкольник молчал. -- Упорный парень, -- вздохнул Павел Сергеевич, -- но нам-то с Верой ты можешь сказать. Ведь мы тебе друзья. При слове "друзья" Вера передернула плечами, а дошкольник, увидев такое презрение, совсем одеревенел. Потом вдруг вспомнил что-то, достал из кармана веревку, на которой водили Наполеона, и отдал Вере. Она равнодушно сунула веревку в портфель. И снова два дерева стояли посреди поля, чуть ближе друг к другу, а все-таки совсем чужие и, наверное, разных пород. Павел Сергеевич хотел было сказать им какие-то правильные слова, но слов таких не нашел. -- А я, пожалуй, схожу за красками, -- задумчиво сказал он, -- да баню нарисую. Вы подождите меня, вместе рисовать будем. Павел Сергеевич похлопал дошкольника по плечу, махнул рукой и скрылся за сараями. -- А тебе нравится баня? -- тихо сказал дошкольник. Вера молчала. Ей даже глядеть не хотелось на человека, который так бессовестно ее подвел, обманул, бросил тень на честное до сих пор имя. Она ушла бы сейчас домой, но почему-то не уходила. Прошло минуты две. Дошкольник вздохнул и тронул Веру за рукав. -- Вер, -- сказал он. Как противную гусеницу, сбросила Вера дошкольникову руку со своего рукава. -- Ну ладно тебе. Вера молчала из последних сил. Наконец она не выдержала, окинула дошкольника ледяным голубым взглядом: -- Зачем ты это сделал, Серпокрылов? -- Сама знаешь -- ему надо на полюс. -- Какой полюс?! Ты мне-то зубы не заговаривай. -- Я точно знаю. -- Что он, сам тебе рассказал? -- Я проверил. По компасу. -- Ну что ты врешь? Откуда у тебя компас? -- Откуда надо, -- ответил дошкольник и достал из кармана плоский и круглый предмет, сильно смахивающий на ручные часы. -- Отцовский. А ведь это и верно был компас, настоящий компас с красной стрелкой, на кончике которой виднелись остатки фосфора. Дошкольник дернул рычажок, и стрелка подскочила на месте, закрутилась, выискивая север. -- Он бежал на север, -- сказал дошкольник, -- от магазина -- до вашего дома -- точно на север. От вашего дома к сосне -- тоже. -- Ну и что? -- Значит, Наполеон бежал на север. Тогда я взял да и отпустил его. Вера недоверчиво покачала головой, взяла компас и положила на ладонь -- стрелка указала на ковылкинскую одинокую сосну. Там, где-то далеко за сосною, лежал Северный полюс -- макушка земли -- и над ним полыхало полярное сияние. Вера осторожно шагнула на север. Дошкольник потянулся за ней. Когда Павел Сергеевич вернулся к бане, он не застал здесь ни Веры, ни дошкольника. Учитель раскрыл альбом, хотел начать набросок -- и раздумал. И баня показалась ему неприглядной, серым, скучным -- небо над нею, и обидно вдруг стало, что ребята его не дождались. ГОРА С ПЛЕЧ Дорога на полюс шла, оказывается, точно через деревню Ковылкино, мимо магазина, школы, силосной ямы, мимо дома старика Карасева. И Вера шла по ней, глядя на стрелку компаса, и удивлялась, что никто не видит этой дороги и не ходит-то ней. Старик Карасев, который сидел на лавочке у калитки, заприметил ребят, хотел достать из кармана очки, но раздумал. Слишком ярко, наверно, сияли колеса вокруг ребят, и старик улыбнулся, залюбовался ими, как будто букетом полевых цветов. -- Как думаешь, поймают они Наполеона? -- спросила Вера. -- Наполеон уже тю-тю, -- свистнул дошкольник, -- мчится на север! Дошкольник подпрыгнул и бешено задвигал локтями, показывая, с какой именно скоростью мчится Наполеон. Тут он и сам не выдержал, схватил компас, сорвался с места и помчался прямо на полюс. -- Постой! -- крикнула Вера, но дошкольник уже скрылся за углом. Вера поглядела ему вслед и пошла домой. Разные мысли крутились у нее в голове, и главное -- решала она сейчас, что сделала в жизни правильно, а что неправильно. Как только увидела Наполеона -- сразу его покормила. Это, конечно, правильно. Потом привязала на веревку. Тоже правильно. Чтоб не убежал. Но если он спешил на полюс, тогда это неправильно. Но ведь она ничего про полюс не знала. Ладно, пускай веревка неправильно. Сажать на веревку всегда неправильно. Но зато в овраге все было правильно, и Вера хорошо сделала, что позвала Павла Сергеевича. Потом Наполеона посадили в клетку. И вот тут уже не поймешь, правильно это или нет. Как государственную собственность его надо было посадить в клетку, но, если он рвался на полюс, его надо было отпустить. И тут Вера сплоховала. Но зато исправилась -- решила спрятать Наполеона. В общем, кое-что сделала она правильно, кое-что неправильно. Были в жизни ошибки, были удачи. "Но зато теперь, -- думала Вера, -- теперь я за него не отвечаю". И Вера вдруг почувствовала, что с плеч ее свалилась гора. Все! Больше она за песца не отвечает. Оказывается, целый день Вера таскала гору на плечах, а даже и не заметила. Нелегкий выпал для нее денек: не только камень тащила она в гору, а еще и другую гору держала на плечах. Вера распахнула калитку и тут почувствовала, что здорово проголодалась. Долго тянулось классное собрание, наверное, обед уж в печке остыл. Ну ладно, главное -- гора свалилась с плеч. Больше Вера ни за что не отвечает. Только за себя. Как это все-таки хорошо и легко -- ни за что, ни за кого не отвечать. А обед можно разогреть на плитке. Услыхав стук калитки, из конуры вылезла Пальма, ласково заворчала. Вера наклонилась погладить ее и вздрогнула. Утомленно потягиваясь, из конуры вышел недопесок Наполеон Третий с мотоциклетной перчаткой в зубах. ГОРА ЗАЛЕЗАЕТ ОБРАТНО Когда камень срывается с горы, а потом его тащат обратно -- это еще куда ни шло. Но когда гора валится с плеч и вдруг опять залезает на плечи -- это уже никуда не годится. Это может человека подкосить. Царственное появление Наполеона буквально сшибло Веру с ног. Она уронила портфель, пала на крыльцо. Ужасную усталость почувствовала Вера, и гора, хихикая, залезла на плечи второклассницы, навалилась так, что заболели лопатки. Гордый, независимый стоял Наполеон у входа в конуру. Как мантия, стелился по земле его императорский хвост, и, как символ власти, держал он в зубах мотоциклетную перчатку. Редкая выпала доля этой мотоциклетной перчатке. Пропахшая бензином, раньше она только и знала, что хвататься за рогульки мотоцикла, накачивать шины, и каждую минуту чувствовала, что зависит от руки, на которую надета. Удивительная судьба свела ее с Наполеоном -- закружилась перчатка в вихре событий, попала в переплеты, какие не снились варежкам и рукавицам. Но, наверно, страсть к приключениям заложена была в перчатке с детства, и хоть потрепали ее, покусали -- она прожила яркую жизнь и, если б пришлось начать сначала, снова пошла бы тем же путем. Редко, очень редко рождаются на земле перчатки, у которых есть в жизни своя собственная, верная, постоянная линия. О мотоциклетная! Наполеон на Веру внимания не обратил, снова направился в конуру, легким кивком головы пригласив туда и Пальму. Нет, жизненные передряги никак не повлияли на его характер -- все те же благородные манеры, та же глубокая внутренняя культура чувствовались в нем. А шуба Наполеона выглядела теперь чистой, ухоженной. Видно, Пальма постаралась, выбила из нее пыль да грязь, помыла недопеска, причесала. Белей сахарина блестела полоска на его носу черного бархата. "Опять он здесь, -- растерянно думала Вера. -- Опять!" Гора наваливалась на плечи, давила, тянула на дно, погружала в болото размышлений. Как только вылез Наполеон из конуры, Вера сразу поняла, что теперь ей некуда деться, что судьба Наполеона только лишь в ее руках и нужно немедленно, сию минуту решать, что с ним делать. "Серпокрылыч", -- подумала Вера и хотела уж бежать за дошкольником, но остановилась. Она ясно представила себе, что скажет дошкольник. У него была своя верная линия, которая вела прямо на Северный полюс. Надо было самой решать, что делать: хватать Наполеона или отпустить на полюс. "Надо отпустить, -- думала Вера. -- Пусть живет на полюсе. У него будут детки. А как блестит полоска на носу! Отпущу. Пусть бежит на полюс ". На минутку стало легче. "От него разведутся самые красивые песцы. Только не в клетке, а на воле". Вера улыбнулась, успокоилась, только какая-то маленькая трещинка мешала успокоиться окончательно. "Постой, -- подумала Вера. -- А ведь я его не держу. Если он бежит на полюс -- зачем в конуру забился?" У Веры закружилась голова, от волнения так заколотилось сердце, что Наполеон даже выглянул из конуры: что это, дескать, колотится? Он пристально глядел на Веру, будто соображал, что ж она за человек -- хороший или плохой, почему так странно смотрит и что собирается сделать. А ты что делаешь здесь, свободный зверь? Зачем забрался в собачью конуру? Беги, если хочешь бежать, живи в клетке, если устал. Видно, не нужен тебе Северный полюс, тебя манит теплая конура, вчерашние щи. Если так, то Вера Меринова ничем не может помочь. Наполеон Третий -- государственная собственность и пусть тогда возвращается на ферму. В конуре, быть может, лучше, чем в клетке, но такой уж большой разницы в этом нет. -- Ладно, -- сказала Вера. -- Подожду еще пять минут. Если уйдет -- пусть уходит. Она подождала пять минут, а потом расстегнула портфель и вынула из него веревку. ДРУЗЬЯ ЗВЕРОВОДСТВА "Надо мне тоже завести пыжиковую шапку, -- думал директор Губернаторов. -- Это настоящий директорский головной убор. И солидно, и красиво". "Газик" возвращался в деревню, безрассудно подпрыгивая на ковылкинской дороге. Директора рядышком сидели на заднем сиденье и туго толкались плечами над самыми заковыристыми колдобинами. Директору Губернаторову очень хотелось примерить шапку, но он не решался попросить. -- А то бывают еще шапки из ондатры, -- сказал директор Некрасов, будто угадавши мысли своего спутника, -- но самые лучшие -- из песца. -- Лично мне нравится пыжик, -- мягко подчеркнул директор Губернаторов. -- Нет, серьезно? -- воскликнул Некрасов. -- Мне тоже! Директора улыбнулись друг другу, радуясь такому чудесному совпадению. Кстати сказать, директор Некрасов давно уже замечал, что директору Губернаторову чего-то не хватает, и только сейчас понял чего. У директора Губернаторова не было пыжиковой шапки. А что такое директор без пыжиковой шапки? Это все равно что генерал без погон и лампасов. Директору Некрасову стало на миг неловко, что у него есть такая шапка, а у спутника нету. Но в то же время он чувствовал и некоторую гордость, понимая, что такие шапки бывают только у важных директоров. У ковылкинского оврага "газик" остановился. В кустах бузины директора заметили фигуру с удивительной сосновою головой. Это был Коля Калинин, несущий дозорную службу. Для пущей маскировки он натыкал себе за шиворот сосновых веток и, как белочка, выглядывал теперь из них. -- Разрешите доложить! -- по-солдатски рявкнул Коля Калинин. -- Докладывай. -- Наполеон нигде не замечен! -- Снимай посты! Через десять минут все второклассники собрались у школы. Наполеона они не видали и ужасно хотели есть. -- Ребята! -- сказал директор Некрасов, взойдя на школьное крыльцо. -- Наполеона мы не поймали. Но кто ищет, тот всегда найдет. И мы найдем Наполеона. Он далеко уйти не может. Он будет крутиться около деревни, и мы должны быть начеку. Он придет в деревню за пропитанием. А пока -- до свидания! -- Приезжайте к нам еще, -- ответили второклассники, собираясь махать руками, но тут слово взял директор Губернаторов. -- Товарищи школьники! -- сказал он. -- Пионеры и октябрята! Вы все теперь юные друзья звероводства. И мы должны обещать директору Некрасову, что не будем смыкать глаз, пока не отловим этого Наполеона. -- Обещаем, обещаем! -- подхватили друзья звероводства. -- Потому что Наполеон, -- продолжал директор Губернаторов, -- ценная зверушка и приносит пользу государству. Такие звери, как этот Наполеон, являются настоящим золотом, потому что их шкурка дорого стоит. Она дорогая потому, что у него красивый мех. Директор Губернаторов считал себя неплохим оратором и, пожалуй, в этом деле мог заткнуть за пояс директора Некрасова. Некрасов сразу почувствовал, что его затыкают за пояс, и пожалел, что сам не сказал про друзей звероводства и государственную пользу. -- Правильно сказал товарищ директор Губернаторов, -- подхватил Некрасов. -- Очень большую пользу государству приносит наша звероферма. Только лишь за этот год мы сдали мехов на миллион рублей. Услыхавши такие замечательные слова, директор Губернаторов хлопнул в ладоши, и юные друзья звероводства дружно зааплодировали. Портфели они зажимали под мышкой. Директор Некрасов поднял руку, чтоб добавить еще что-то посильней миллиона, да так вдруг и застыл. С вытянутой к небу рукою директор Некрасов напряженно глядел вдаль, в глубину деревни Ковылкино. Оттуда, из глубины деревни, по дороге, перепаханной тракторами, медленно приближался к школе недопесок Наполеон Третий. Его вела на веревке второклассница Вера Меринова. ДИРЕКТОРСКОЕ "СПАСИБО" Теперь-то Вера была уверена, что все сделала правильно. Но странное дело -- гора с плеч никак не сваливалась, давила, давила. Понурившись, приближалась Вера к школе, глядела на пышный Наполеонов хвост и ничего прекрасного не видела в нем -- хвост и хвост, чепуха, меховой огурец. Наполеон был ей неприятен: слишком уж легко, слишком беззаботно бежал он навстречу судьбе -- прямо в клетку. "Эх ты, недопесок, -- думала Вера. -- Если б ты бежал на север..." А Наполеон и сам уже не понимал, куда бежит. Когда дошкольник отпустил его, недопесок побежал было на север, но почему-то оказался у Пальмы. А почему -- он и сам не знал. Он видел сейчас много людей перед собой, очень много. Они напряженно молчали, ожидал его, а ведь должны были кричать и размахивать руками. Но вот он подбежит -- и на голову обрушится человеческий рев. Наполеон остановился. Вокруг были люди и заборы. Наполеон лег на землю и закрыл глаза. Точно так лежал Сто шестнадцатый перед шофером Шамовым. Люди молчали. Чуть заскрипело школьное крыльцо, послышались вкрадчивые шаги. Наполеон почувствовал запах кормовой смеси. Кто-то подошел к нему, вдруг крепко взял за шиворот и поднял в воздух. Закружилась голова, послышался далекий алюминиевый звон. -- Постойте, -- сказала Вера. -- Возьмите вот это... -- Что такое? -- Это его перчатка. -- Ну и ну! -- засмеялся директор Некрасов. -- Зачем же ему перчатка? Кажется, к тому же -- мотоциклетная... Второклассники тоже засмеялись. Шофер со зверофермы уносил в машину Наполеона. Наполеон проплывал по воздуху над головами второклассников. -- Умница, -- сказал директор Некрасов, обнимая Веру за плечи. -- Как тебя звать? Вера? А как ты учишься? -- Хорошистка, -- вставил с крыльца директор Губернаторов. -- Ребята! С этой девочки надо брать пример. Она помогла звероферме. Я хочу сказать ей наше звероводческое спасибо. Второклассники затаили дыхание, ожидая, как директор будет говорить спасибо. Они понимали, что такое важное спасибо, к тому же звероводческое, сказать непросто. И директор, как видно, чувствовал, что надо это сделать помощнее. Он набрал в грудь воздуху и сказал изо всех сил: -- Спасибо! Потряс Верину руку и так крепко хлопнул ее по спине, будто хотел сшибить гору, навалившуюся на плечи. -- Пожалуйста, -- тихо ответила Вера. И тут директор Некрасов снял вдруг свою пыжиковую шапку да и нахлобучил ее прямо на голову директору Губернаторову. -- На память! -- сказал директор Некрасов. Директор Губернаторов побелел. Не родилось еще на земле человека, которому позволил бы директор Губернаторов нахлобучивать себе шапку на голову. Но директор Некрасов тоже был директор, а шапка была все-таки пыжиковой, поэтому директор Губернаторов пожал некрасовскую руку и сказал: -- Что вы! Что вы! Зачем это? А как же вы?! -- Не беспокойтесь, -- улыбаясь, сказал директор Некрасов и подмигнул своему шоферу. Шофер мигом понял начальника, подмигнул в ответ и залез в машину. Там он пошарил под сиденьем, торжественно нажал на гудок и выскочил на улицу с новою пыжиковой шапкой в руках. Некрасов принял ее из рук шофера и сам себе возложил на голову. Две золотом сияющие пыжиковые шапки зажглись на школьном крыльце. Большие и пушистые, как стога сена, они ослепляли второклассников, и только лишь хвост Наполеона мог сравняться с ними в пышности и величавой красоте. А у Веры на душе было очень плохо. Гора наваливалась, давила, давила, выдавила из глаз две слезинки. Вере было очень жалко себя и Наполеона. Мир помутнел, пропали лица второклассников, растаял директор Некрасов. Чтоб не расплакаться, Вера сжала зубы и стала глядеть на одинокую ковылкинскую сосну, подпирающую небо. Но вот сосна покосилась набок, стала понемногу расплываться и слилась наконец с ковылкинским серым небом. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР В ДЕРЕВНЕ КОВЫЛКИНО Очень уж рано темнеет осенью в деревне Ковылкино. Черные дома, крылатые сараи вбирают дневной свет и прячут его на чердак до завтра. Из погребов выползают сумерки, но так они коротки, что не успеешь посумерничать -- приходит вечер. С темнотою тихо становится в деревне. В иных окнах горит свет, а в остальных темно, там уж легли спать, там уже ночь. Сегодня ночь задержалась. Во всей деревне горел свет, хлопали двери, скрипел колодец. Мамаши и хозяйки месили тесто, рубили лук и капусту для пирожков. Фрол Ноздрачев затеял резать свинью, вынес на двор лампочку в сто свечей, и огромная его тень легла на соседние дома, шевелилась на крышах и стенах ковылкинских сараев. Мамаша Меринова хлопотала весь вечер, гоняла плотника то в погреб, то на колодец, а Вера крутила мясорубку, готовила начинку для кулебяки. Начинки получался полный таз. -- Дома хозяева? -- послышалось с порога. -- Дома, дома! -- закричал плотник. -- Здравствуйте, добрый вечер, -- говорил Павел Сергеевич, входя в избу. -- Не помешал? -- А вот мы с Павлом Сергеичем грибочки попробуем, -- обрадовался плотник. Мамаша отложила пока месить тесто, вытащила кой-какие грибочки, скорей всего волвяночки. -- Вера-то наша прямо герой, -- улыбаясь, рассказывал Павел Сергеевич. -- О ней только и разговору: Наполеона поймала. Ей премию Дадут. -- А мы на ту премию тесу купим, -- радовался плотник. -- Крышу перекрывать. -- Да что ты сегодня какая вареная! -- недовольно сказала Клавдия Ефимовна. -- Что молчишь? Вера улыбнулась Павлу Сергеевичу, но никак не знала, что сказать. -- Где ж ты его поймала? -- Он у Пальмы был. -- Вишь ты, -- засмеялся плотник. -- К Пальме присуседился. Взрослые о чем-то смеялись, хвалили грибы, а Вера крутила мясорубку. Плохие мысли лезли ей в голову. Вера гнала их от себя, так гнала, что все выгнала и ни одной мысли в голове не осталось -- ни хорошей, ни плохой. -- Надо нам пельмени лепить, -- говорил в этот момент слесарь Серпокрылов. -- Ты слепишь сто штук, и я сто штук, а тогда и спать ляжем. -- Давай кто быстрей, -- сказал дошкольник. -- Давай, -- согласился слесарь, стаканом нарезая кружочки из теста. Дошкольник схватил тестяной кружочек, чайной ложкой положил начинки и мигом скрутил залихватский пельмень. -- Один -- ноль! -- Один -- один! -- возразил слесарь. Пельмени посыпались как из мешка. Они ложились в ряд на доске, присыпанной мукою. Иные получались кривы, другие великоваты, но все были живые, веселые пельмени, серпокрыловские. -- Отстаешь, отстаешь, -- разжигал слесарь. -- Э, да у тебя начинка вываливается! -- Ну где же, где? -- волновался дошкольник. -- Вовсе не вываливается. В окошко кто-то постучал. Слесарь отодвинул закавказский лимон, выглянул на улицу. -- Вера! -- обрадовался он. -- Заходи, Вера. Вера вошла в дом, остановилась у двери. -- Помоги ему пельмени лепить, -- сказал слесарь. -- А то он отстает. -- Ему помоги, -- обиженно сказал дошкольник. Но слесарь лепил пельмени великолепно. Быстро он прикончил свою сотню, понес в погреб на мороз. -- Возьми, -- тихо сказала Вера, протягивая дошкольнику мотоциклетную перчатку. -- Это тебе. -- Положь на сундук. Руки в тесте. Вера вздохнула, положила перчатку на сундук. -- Вот и все, -- сказала она. -- Ничего HP осталось от Наполеона. Только перчатка. Дошкольник хмыкнул, старательно вылепливая особенно какой-то большой и фигурный пельмень. Это хмыканье Вере не понравилось. Кажется, дошкольник ее не понимал. Конечно, он только и думал о полюсе. -- Ты что ж считаешь -- я виновата? Дошкольник искоса глянул на Веру, а после -- на перчатку. -- Вовсе он не бежал на полюс, -- сказала Вера. -- Он у Пальмы был. -- Ну и что? -- Значит, полюс ему не нужен. -- Чепуха. Он забежал попрощаться. -- Это люди прощаются, -- сказала Вера и печально покачала головой, -- а звери нет. Он же не человек. -- Не человек, а тоже понимает. -- Звери не прощаются. -- Еще как прощаются. -- Что это у тебя пельмень такой кривой получился? -- Да это не пельмень, -- ответил дошкольник Серпокрылов, придвигая к Вере странную фигурку из теста. -- Наполеон! -- ахнула Вера. -- Видишь, он кланяется тебе, прощается... -- Не знаю прямо, что и делать, -- говорил в этот же момент директор Некрасов, -- то ли пельмени лепить, то ли кулебяку закручивать. Давай, Катюша, заделаем и то и другое. Сильными белыми директорскими руками он схватил колобок теста и принялся его разминать. В этот вечер директор Некрасов вылепил полторы сотни пельменей, но и в голову ему не пришло, что директор Губернаторов слепил двести. Наконец и дошкольник разделался с пельменями, отряхнул руки, примерил мотоциклетную перчатку. -- Значит, я виновата, -- сказала Вера. -- Он снова сбежит, -- успокаивал ее дошкольник. -- Не волнуйся. Теперь его не удержишь. -- За ним знаешь как будут смотреть! -- Сбежит, сбежит... Долго тянулся вечер, задерживал, отодвигал ночь, но вот наконец она нахлынула на землю, погасила все окна, а в небе над одинокой сосною, по дороге, сотканной из мельчайших звездочек, медленно помчался Орион. Тускло горела красная звезда на его плече, сверкал кинжал, звездным острием указывал на водокачку, отмечающую над черными лесами звероферму "Мшага". Песцы давно уж заснули. Только Маркиз и Сто шестнадцатый метались по клеткам, корябали решетки и глядели не отрываясь на свернувшегося в клубок Наполеона. На этом заканчивается повесть о недопеске Наполеоне Третьем. Добавить больше нечего, кроме того, что ровно через месяц недопесок снова сбежал. На этот раз он нигде не задерживался и наверняка добрался до Северного полюса.