ловлю в свои сети за сезон. Это порядком увеличивает мой годовой доход. Я достал сигарету и закурил. - Товар-то сомнительный, - заметил я. - Это всего лишь твое слово против моего. Он кивнул. - Ты прав. Обычно они с радостью расстаются с полсотней зелененьких, лишь бы я не поднимал шума, я и от тебя не ожидал большего, но тут - вот незадача - еще эта авария. Жена рекламного магната отвергла твои притязания и сбежала, да еще в твоей машине. А потом взяла и задавила полицейского - ты случайно не читал об этом в газетах? А я был там через две минуты после того, как она его сбила. Во-первых, она не остановилась, во-вторых, изрядно помяла твою машину. Конечно, это ты здорово придумал - поменять номера, но ведь и я не лыком шит - ты даже не представляешь, сколько часов я проторчал возле твоего дома с фотоаппаратом и вспышкой. И теперь у меня есть прекрасная фотография, которая тебе вместе с дамочкой запросто может стоить десяти лет свободы. А если не повезет и тебе попадется зловредный судья, можешь схлопотать и пятнадцать. Так что я считаю, что могу здесь неплохо поживиться, если ты, конечно, желаешь избежать тюрьмы и чтобы туда не попала она. Я сидел и смотрел на него. Да-а, кажется, я вляпался здорово. - Не надо так грустить, голубь. - Он ухмыльнулся. - В конце концов, деньги - это всего лишь деньги. В жизни есть куда более важные вещи, чем доллар. Да пусть у тебя их хоть миллион, в тюрьме-то не больно развлечешься, верно? Так что переходим к делу. Мне нужны деньги. Мне надо уезжать из города, поэтому предлагаю систему разовой оплаты. Деньги на бочку, и твой босс не знает, что ты играл в бирюльки с его женой, а полиция не знает, что у меня есть шикарная фотография. Как тебе такой вариант? - Потом ты придешь снова. Он потянул виски, ухмылка его стала еще шире. - Что ж, ты, конечно, рискуешь, но, если мы сговоримся на кругленькой сумме, я постараюсь о тебе забыть. Я собрался с духом. - Сколько? - Вас двое, - сказал он, удобнее устраиваясь в кресле. - У нее должны быть бриллиантики, а их можно заложить, да и у тебя наверняка на черный день кое-что припрятано. Так что давайте сойдемся на тридцати тысячах. За мои сведения цена более чем скромная. Ощущение неотвратимой беды змеей поползло вдоль позвоночника. - Да ты спятил! Откуда у меня такие деньги? Я согласен купить фотографию за пять тысяч - и ни гроша больше. Он допил виски и медленно опустил стакан. - А виски у тебя что надо. На сбор наличности я даю неделю. В конце той недели я звоню и говорю тебе, куда привезти хрустяшки. Тридцать тысяч наличными. - Говорю тебе, таких денег у меня нет! Пять тысяч - это предел. Он наклонился вперед и взял сигарету из коробки на передвижном столике. - Что значит "нет"? Ты же не ребенок, голубь. Продай этот дом - вот тебе уже пятнадцать тысяч. Кое-какие деньжата сможет раскопать она. Главное - как следует взяться за дело, к тому же, как я уже сказал, плата за услуги разовая. Приходить и требовать к тебе еще я не собираюсь. - Он вдруг ухмыльнулся. - Не собираюсь, потому что намерен убедиться: требовать больше нечего, стало быть, незачем и приходить. Так вот, голубь, если уж я вылавливаю лопуха и всаживаю в него крючок, крючок этот входит глубоко и вытащить его невозможно. Вариантов у тебя только два: либо ты вместе с ней отправляешься на пятнадцать лет в тюрьму, либо выкладываешь тридцать тысяч зелененьких. Даю тебе шесть дней. Можешь хорошенько подумать. В четверг я позвоню, и ты скажешь мне, как идут дела. В общем, выбор у тебя невелик, нужно только решить, что для тебя лучше: заплатить тридцать тысяч или провести пятнадцать лет в тюрьме. Ни больше ни меньше. - Он поднялся. - Только не советую уж слишком ломать голову, голубь. Ну что такое, в конце концов, деньги? - Он зашагал по комнате, покачивая плечами. - Извини, что пришлось тебя утихомирить, но тут ты сам виноват. Скоро увидимся, так что сильно без меня не томись. Счастливо оставаться, и спасибо за виски. Он подошел к двери и, остановившись, повернулся ко мне. Я буравил его колючим взглядом. Голова снова заболела, и самочувствие было совсем никуда. - И чтоб никаких фокусов, голубь, - сказал он. - Ты, конечно, можешь побрыкаться, это естественно, но ты должен четко понять одно: ты у меня на крючке. Скоро ты убедишься, что крючок сидит глубоко и прочно и освободиться от него нет никакой возможности. С этими словами он вышел, а еще через минуту я услышал рев мотора и шум отъезжающей машины. Я с трудом поднялся на ноги, налил себе хорошую порцию виски и залпом выпил. Потом поплелся в ванную, налил полную раковину холодной воды и сунул туда голову. Полегчало. Я вернулся в гостиную, сел в кресло и зажег сигарету. Вот, значит, как выглядит шантаж на самом деле. Этот Росс сказал, что крючок сидит крепко и отцепиться не удастся. Немного поразмыслив, я понял, что сидит он действительно крепко. Получалось, что, какой бы ход я ни сделал, все равно проигрываю. Допустим, я иду к Эйткену и рассказываю ему всю правду - он тут же выгоняет меня вон. Другой ход: я иду в полицию и рассказываю всю правду им - они хватают Люсиль, и Эйткен стирает меня с лица земли за то, что я выдал его жену. Ход номер три: я неизвестно каким образом наскребаю тридцать тысяч - в этом варианте мне просто не видать новой работы как своих ушей. Да, Росс прав - крючок сидит глубоко. Что же делать? Я раздавил сигарету и взял другую. Существует только один выход. Вытащить крючок - дело не простое, но ведь этого мало. Нужно вместо себя поставить на край ямы самого Оскара Росса. Выбора у меня нет. Либо я его, либо он меня. Ну что ж, по крайней мере, у меня есть шесть дней - может, я сумею под него подкопаться. Но первым делом надо заняться "кадиллаком". Часы показывали половину десятого. Я снял трубку и набрал номер Сэма Лаутера, хозяина гаража, где я всегда ремонтировал машину. - Сэм, - сказал я, когда он подошел к телефону, - извините, что звоню так поздно, но у меня неприятности: мой "кадиллак" крепко поцеловался с деревом. Я бы хотел в темпе его отремонтировать. Как у вас со временем? - Если вам удобно, - ответил он, - привозите машину хоть сейчас. Двое моих парней как раз болтаются без дела, так что, если приедете, они сразу ею займутся. Если работы не очень много, в среду получите машину обратно, но, прежде чем обещать, я хотел бы взглянуть на нее сам. - Ну, спасибо, Сэм, - поблагодарил я. Хотя в голове у меня жужжал улей, я был полон решимости сбыть "кадиллак" с рук сегодня. - Через полчаса буду у вас. - Хорошо, мистер Скотт. Только вот какое дело: вы должны сначала заявить об аварии в полицию. Это из-за вчерашнего наезда на полицейского. Полиция запретила ремонтировать поврежденные машины без специальной справки. Вы, наверное, сами читали об этом в газетах. Можете получить такую справку? - Уже получил. Как только поцеловался с деревом, сразу сообщил полиции, и они все зарегистрировали. - Тогда отлично, мистер Скотт, приезжайте, и ребята займутся вашей машиной. Конечно, он может заметить, что на моей машине стоят чужие номера, но придется пойти на этот риск. Слава Богу, за неделю через его руки проходит не один десяток машин, и вряд ли он обратит внимание на номера. И уж конечно, лучше идти к нему, чем в гараж, где меня не знают, - там бы на меня обрушилась лавина неприятных вопросов. Заперев бунгало, я направился пешком - три четверти мили - к дому Сиборна. "Понтиак" стоял на месте, там, где я его оставил. Я прошел дальше к гаражу. С момента моего отсутствия, когда я бросился в погоню за Россом, здесь ничего не изменилось. Я заперся изнутри и закрепил наконец переднюю табличку с номером. Потом обошел машину сзади и принялся внимательно разглядывать засохшие пятна крови на колпаке и шине. Надо их стереть. Не могу же я надеяться на то, что Сэм не заметит. Я понимал, что хочу уничтожить улику, которая на суде могла бы сыграть мне на руку, но оставить кровь я просто не мог. И я взял ведро воды и смыл пятна. Потом вывел "кадиллак" на дорогу, поставил "понтиак" в гараж и поехал в сторону шоссе. Выбора у меня не было, приходилось ехать с одной фарой. По счастью, на шоссе практически совсем не было машин, буквально две-три, но на мою одинокую фару никто вроде бы внимания не обратил. Я въехал под большой, слабо освещенный навес и вдалеке увидел Сэма, который разговаривал с двумя механиками, они сидели в застекленной комнатке. Сэм, высокий крепкий мужчина с мясистым загорелым лицом и веселыми искрящимися глазами, вышел и пожал мне руку. - Добрый вечер, мистер Скотт, - поприветствовал он меня и взглянул на "кадиллак". - Ого! Вашей машинке пришлось несладко! - Да. Это хороший урок для тех, кто одной рукой обнимает девушку и при этом вовсю жмет на газ, - беззаботно сказал я, уверенный, что его такое объяснение вполне удовлетворит. Он ухмыльнулся. - Да, знаю такие дела, можете не рассказывать. С самим случалось. Через женщин иногда такого натерпишься! В общем, ничего непоправимого я здесь не вижу, но машину получите не раньше конца недели. Подошли два механика и хмуро уставились на машину. - Царапины довольно глубокие, - продолжал Сэм, осматривая боковую панель. - Давайте, ребята, не будем терять времени. Снимайте дверь, с нее и начнем. - Потом повернулся ко мне. - Справка из полиции у вас с собой, мистер Скотт? Я сунул руку в карман за бумажником, но в этот момент раздался звук подъезжающего мотоцикла. Я обернулся - к гаражу подруливал полицейский. Сердце мое на какую-то секунду остановилось, потом рванулось в бешеном галопе. Все же мне удалось сохранить на лице равнодушное выражение. Широко ступая, полицейский вошел в гараж. - Минуточку, - прервал себя Сэм и пошел навстречу полицейскому, которого он, как видно, знал. - Привет, Тим. Ты что-нибудь хотел? - У тебя тут что, побитая машина? - Да, мистер Скотт только что пригнал свой "кадиллак". Поцеловался с деревом. Полицейский окинул меня недобрым взглядом, затем прошествовал к "кадиллаку" и уставился на разбитую фару. К этому времени я взял себя в руки и вытащил из бумажника справку. - У меня есть справка, вот она, - сказал я. - Ее выписал лейтенант Уэст. Полицейский повернулся нарочито медленно и протянул руку. Маленькие жесткие глазки обшаривали мое лицо. Выдержать взгляд этих глаз-локаторов было совсем непросто, но я выдержал. Он стал изучать справку. Вздумай он сверить номера и попросить документы на машину, мне бы пришел конец. Я ничего не мог сделать - просто стоял и ждал. Он взглянул на номера, снова посмотрел в справку, потом сбил фуражку на затылок. - Когда вы видели лейтенанта? - повелительно спросил он. - Он приезжал к мистеру Эйткену, у которого я работаю, - объяснил я. - Лейтенант дал справку мистеру Эйткену и мне. - Неплохо, если бы голос мой звучал потверже. - Сэм хорошо меня знает, с моей машиной ему приходится возиться частенько. - Как это произошло? - Я врезался в дерево. К нам подошел Сэм. - Мистер Скотт ехал с девушкой, ну и... - Он широко улыбнулся. - В его возрасте я тоже один раз так увлекся, но мне повезло - я въехал в витрину магазина. Полицейский, однако, не оценил шутки. Он сунул мне справку. - Надо бы забрать вас с собой, - прорычал он, злобно сверкая глазами. - Ведь вы могли кого-нибудь задавить. - Знаю, мне лейтенант сказал то же самое. - В моем голосе появились смиренные нотки. - Я обещал ему, что это не повторится. Полицейский колебался. Было ясно, что ему страшно хочется извлечь какую-нибудь выгоду из этой истории, но моя ссылка на Уэста портила ему все планы. - Да, лучше не повторяйте такого, - закончил он со мной и повернулся к Сэму. - Я уж думал, что нарвался на шутника, который убил О'Брайена. Только что один водитель сообщил мне, что видел, как в эту сторону поехала побитая машина. Ну ладно, будь здоров. - И он неторопливой, полной достоинства походкой вышел из гаража. Когда он отъехал, Сэм заговорщицки мне подмигнул. - Хорошо, что вы вовремя сообразили всунуть лейтенанта Уэста, иначе этот дубинноголовый уволок бы вас с собой. Я протянул ему справку. - Это вам может понадобиться. - Да, верно. - Сэм сунул справку в карман. - Я могу одолжить вам машину. - Буду очень благодарен. - Тогда берите вон тот "бьюик". Ваш "кадиллак" будет готов в пятницу. По дороге домой заедете сюда на "бьюике", а уедете на своем "кадиллаке". Еще раз поблагодарив его, я сел в "бьюик" и выехал на шоссе. Ехать домой не хотелось. Было не очень поздно - без двадцати одиннадцать. После встречи с полицейским я еще не совсем пришел в себя, и мысль о том, что сейчас я приеду домой, сяду в кресло в гостиной и на меня опять обрушится лавина проблем... нет, только не это. И я повернул в сторону города. Я поставил машину неподалеку от бара, куда мы с Джо иногда заглядывали в надежде, что после легкой выпивки появятся свежие идеи, и подошел к стойке. Бармен, пожилой, слегка оплывший весельчак по имени Слим, приветственно кивнул. - Двойной "скотч", - заказал я, взбираясь на стул. Народу в баре было немного - в дальнем углу четверо мужчин резались в кости, вот и все. - Сию минуту, мистер Скотт, - согласно закивал Слим. - Что-то вы поздновато сегодня. - Да, - сказал я, - но это не страшно, ведь завтра воскресенье. - Точно-точно, - обрадовался Слим. - Мой любимый день. - Он налил в стакан виски, бросил туда два кубика льда и поставил передо мной. - Последние новости насчет наезда на полицейского слышали? Я вдруг почувствовал спазмы в желудке. - Нет. А что там за новости? - Десять минут назад передавали по радио. Кто-то видел, как примерно в то же время, когда задавили полицейского, с шоссе на пляжную дорогу съехала машина. В ней сидели мужчина и женщина. Полиция просит их явиться в участок - надеется, что эти двое могли видеть машину, которая сбила О'Брайена. А может, они сами его и сбили. Я отхлебнул из стакана порядочную порцию виски. - Вот как? - сказал я, не глядя на него. - Ясное дело, они и не подумают являться. Если мужчина и женщина оказываются на такой дороге, так не для того, чтобы наслаждаться видами. - Он подмигнул. - Могу поспорить, этим двоим совсем не улыбается очутиться вместе на первых страницах всех городских газет. - Это точно. Но полиция, я вижу, старается вовсю, хочет этого парня изловить, - заметил я, стараясь не выдавать волнения. - Да. По-моему, слишком большую шумиху они вокруг этого подняли. Людей убивают в день десятками - и все ничего, но когда жертвой оказывается полицейский, тут они трубят во все трубы. Он еще несколько минут распространялся насчет того, что за сволочная публика эти полицейские, а я сидел и слушал. Потом неожиданно спросил: - А вы случайно не знаете такого Оскара Росса? Слим удивился. - Знаю, конечно. Это бармен в ночном клубе "Маленькая таверна" в Маунт-Креста. Вы с ним знакомы, мистер Скотт? - Нет, но кто-то мне говорил, что это лучший бармен в городе. - Я старался сохранить на лице безучастное выражение, хотя чуть не подпрыгнул от такого неожиданного подарка. - А сейчас я вдруг об этом вспомнил. И чем же он так хорош? - Лучший бармен в городе? - На лице Слима я прочитал нечто вроде насмешливого презрения. - Это кто-то его, мягко говоря, перехвалил. От его мартини даже кошку блевать тянет. А вот по женщинам он действительно специалист, тут ничего не скажешь. Красивый малый, дамочки так и падают. Ох, он им дает прикурить, когда они приходят к нему в бар. Ну, вы знаете: пристально смотрит им в глаза, потом раздевает глазами сверху донизу, а когда подсаживает на стул, гладит по задочку. Естественно, им это нравится, но бармен он никудышный. Я бы его к себе, во всяком случае, ни за что не взял, даже если бы он согласился работать бесплатно. - "Маленькая таверна"? Это не там, где поет Долорес Лэйн? - Именно там. - Слим взял тряпку и начал полировать поверхность стойки. - Если вы ее не слышали, то ничего не потеряли. - Кажется, она была обручена с этим полицейским, которого задавили? Слим почесал в затылке, потом с сомнением посмотрел на меня. - Что-то такое вроде было, но возможно, это все газетная брехня. С чего бы вдруг певице из ночного клуба выходить замуж за полицейского? Я допил свое виски. - Да, вы правы. Я и сам тому, что пишут газеты, верю только наполовину, - сказал я, соскальзывая со стула. - Ну ладно, Слим, пора и на боковую. Поеду домой. Пока. - Всегда рад вам, мистер Скотт. Желаю весело провести воскресенье. Я вышел на улицу и сел в "бьюик". Зажег сигарету. По чистой случайности я, кажется, наткнулся на очень важные сведения. Значит, Росс и Долорес Лэйн работают в одном кабаке. Долорес говорила мне, что собиралась замуж за О'Брайена. Да, Слим прав: какого черта певичке связываться с полицейским? Это совсем непонятно. Пожалуй, следует этим заняться. Не долго думая, я решил поехать поглядеть на эту "Маленькую таверну". Нажал на стартер, влился в вечерний поток машин и поехал в сторону Маунт-Креста. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 1 Ночной клуб "Маленькая таверна" оказался типичным придорожным заведением с подъездом по кругу, яркими неоновыми огнями, расфранченным швейцаром и большой стоянкой, заставленной относительно недорогими машинами. Пристроившись в одной из шеренг, я остановил двигатель и выключил фары, потом, прошествовав сквозь строй машин, вернулся к главному входу. Швейцар любезно приложил руку к козырьку, одновременно толкая для меня вращающиеся двери. Я вошел в большой аляповатый вестибюль. От гардероба навстречу мне, покачивая бедрами и радушно улыбаясь, выплыла девица в легком платьице, кончавшемся гораздо выше колен. Но когда она увидела, что оставить у нее мне нечего - ни шляпы, ни чего-то еще - и, стало быть, рассчитывать на чаевые не приходится, улыбка ее сразу поблекла. Я одарил ее одной из своих апробированных "молодежных" улыбок, но с тем же успехом я мог бы предложить нищему наслаждаться свежим воздухом. Все так же покачивая бедрами, она отплыла на свое место. У нее было много общего с Мэрилин Монро - в смысле фигуры, разумеется. Поднявшись по покрытой ковром лестнице, я очутился в ярко освещенном коридоре. Впереди призывно сверкала неоновая надпись "Бар", и я направился туда. В дверях я остановился и окинул помещение внимательным взглядом. Большой зал, в дальнем конце - подковообразный бар, почти вся площадь заставлена столами, за которыми наливались субботней порцией радости человек сто. Публика была не очень изысканная. Ни одного мужчины в смокинге. Женщины - довольно пестрая смесь: одни похожи на секретарш, которых вывели в свет их боссы в благодарность за оказанные услуги; другие, еще молодые, но изрядно потасканные дамы, - на танцовщиц кордебалета второразрядных мюзиклов; третьи - явные профессионалки, в одиночестве сидевшие на почтительном расстоянии друг от друга. Попадались и женщины постарше, нетерпеливо ждущие молодых кавалеров. Короче говоря, это была обычная для Палм-Сити публика, которую в любой день недели увидишь в любом ночном клубе средней руки. Я взглянул в сторону бара. Гостей обслуживали два бармена, но Росса среди них не было. Судя по волнистым черным волосам, темной, чуть блестящей коже, подобострастным яркозубым улыбкам, а также маленькому росту, это были мексиканцы. Я и не надеялся увидеть Росса за стойкой - скорее всего, у него сегодня выходной. Оглядывая зал, я натолкнулся как минимум на десять пар женских глаз, жадно смотрящих на меня. Я неторопливо прошел к бару, стараясь избегать приглашающих взглядов этих жаждущих одиночек. Я занял очередь у стойки за толстяком в чуть помятом белом костюме. Он заказывал ром с лимонным соком и выглядел изрядно пьяным. Очередь подошла, и я заказал "скотч" со льдом. Пока бармен готовил напиток, я спросил его, в котором часу начинается представление в кабаре. - В полдвенадцатого, сэр, - ответил он, подталкивая ко мне стакан. - Это в ресторане, второй поворот налево по коридору. Он отошел обслужить высокую худосочную блондинку в вечернем платье цвета морской волны, которая пыталась расколоть на коктейль из шампанского своего пожилого кавалера, а тот слабо упирался. Я взглянул на часы - двадцать минут двенадцатого. Сидевший рядом спивающийся толстяк повернулся ко мне и застенчиво улыбнулся, словно извиняясь за беспокойство. Распространяя вокруг запах рома, он сказал: - Не советую выбрасывать деньги на это кабаре, приятель. Надувательство чистой воды, и это еще слабо сказано. - Что, без девочек? Он скорчил гримасу. - Да нет, с девочками, если их можно назвать девочками. Я повертел стакан в руках. - А мне говорили, что эту птичку Лэйн стоит подцепить. Он потянул из своего стакана и прикрыл отяжелевшие веки. - Если ее подцепить, это было бы очень даже ничего, да только подцепить ее трудно. Я как-то попробовал, и что, вы думаете, из этого вышло? Два вечера подряд она пела мне свои песенки, а делает она это не лучше меня. - Стало быть, это заведение ничем особенным не блещет? Он обернулся через плечо посмотреть, не слушает ли нас кто-нибудь, потом наклонился ко мне и, понизив голос, сказал: - Как другу, могу вам сказать: у них тут наверху рулетка. Ставочки такие, что будь здоров. А вся остальная мишура здесь - это так, фасад, для прикрытия. Только держите это у себя под шляпой, приятель. Я вам это говорю исключительно по дружбе. - Может, стоит подняться и проверить, есть ли у меня лишние деньги? Он поднял оплывшие плечи. - Насчет входа у них очень строго. Это же совершенно нелегально. Попробуйте поговорить с Клодом: он здесь всем заправляет. Если хотите, можете сослаться на меня. Я - Фил Уэлливер. - Спасибо. А где его найти? Он кивнул на дверь рядом с баром: - Там. - Он оттолкнулся от стойки. - Надо двигаться. Обещал жене куда-нибудь сегодня с ней сходить. Представляете, только что вспомнил об этом. Надо ехать, пока не поздно. Я смотрел, как его несет мимо столиков. Когда он вышел, я поднялся и тоже пошел к выходу из бара, и снова меня сопровождали два десятка зовущих женских глаз. Слева по коридору находился ресторан. Это был овальной формы зал с неярким освещением, зеркалами в розовой оправе и голубой драпировкой. За столиками человек шестьдесят заканчивали ужин, а в воздухе плавал гул голосов и табачный дым. Ко мне подошел метрдотель, задерганный молодой человек с изжелта-рыжими волнистыми волосами, на лице - профессиональная улыбка. - Я хочу посмотреть кабаре, - сказал я. - А ужина не надо. - Как вам будет угодно, сэр. Может, что-нибудь выпить? - Он, словно извиняясь, махнул рукой. - Конечно, - согласился я. - Принесите мне виски и бутерброд с цыпленком. Он провел меня к небольшому столику возле оркестра, но возражать я не стал. Он удалился, и я сел за столик. Оркестр состоял из четырех человек, четырех крепких негров: труба, ударные, контрабас и саксофон. Играли они так, словно давно созрели для отпуска и готовы забастовать в любую минуту, если им этот отпуск не дадут. Скоро официант принес бутерброд с цыпленком и виски. Хлеб слегка зачерствел, а цыпленок... наверное, перед тем, как распрощаться с белым светом, он переболел желтухой в острой форме. Я оставил бутерброд на тарелке. Виски же мне приходилось пить и похуже, но это было давно. Примерно без четверти двенадцать на площадку перед оркестром, цокая каблуками, вывалились четыре девицы в набедренных повязках, лифчиках и гвардейских киверах. Это были еще те красотки - ни к одной из них я не подошел бы на пушечный выстрел. У одной были просто грязные колени. Польститься на таких могли разве что мертвецки пьяные. Попрыгав немножко по сцене и сделав глазки постоянным посетителям, девицы с огромным энтузиазмом прогарцевали по сцене. Да, для кабаре это было чистой воды надувательством. Вскоре после полуночи на сцене появилась Долорес Лэйн. За микрофон она держалась так, как утопающий держится за спасательный пояс. На ней было платье из желтой парчи, плотно ее облегавшее, и в свете прожектора она выглядела совсем неплохо. Она спела две латиноамериканские песенки. Голосочек слабый, но по крайней мере пела она без фальши. Спасал микрофон - без него ее просто никто бы не услышал. Пела она невыразительно, словно вся эта канитель надоела ей до черта, и аплодисменты, которые она получила в награду, легко уместились бы в маленький наперсток. Она ушла с площадки, и посетители снова принялись танцевать. Я порылся в бумажнике, нашел клочок бумаги и написал такую записку: "Не хотите ли выпить со мной? Надеюсь, сегодня утром вы не набрали в туфли песку". Рискованная, конечно, записочка. Но ничего, может, как раз на такую она и клюнет. Схватив за руку проходящего официанта, я сунул ему записку вместе с пятидолларовой бумажкой и попросил отдать записку певице. Вскоре он появился - я допивал вторую порцию виски. - Она ждет вас в своей комнате. - Он оглядел меня с любопытством. - Пройдите через эту дверь, дальше налево, а там увидите дверь с нарисованной звездой. Я поблагодарил его. Он чуть замешкался на случай, если мне придет в голову еще раз слазить в карман за бумажником, но ничего такого мне в голову не пришло, и он смылся. Допив виски и заплатив по счету, который, кстати говоря, тоже оказался крупным надувательством - раза эдак в три, - я направился к указанной двери и очутился в проходе за сценой. Прямо передо мной находилась довольно обшарпанная дверь с выцветшей звездой. Я постучал, и женский голос ответил: - Войдите. Я повернул ручку двери и шагнул в маленькую комнату. Зеркало, туалетный столик, шкаф, два стула, в углу - ширма, на полу - вытершийся ковер. Перед зеркалом, колдуя над своим лицом, сидела Долорес. На ней был халат из красного шелка, чуть распахнувшийся, и я имел возможность созерцать ее холеные ноги в нейлоновых чулках. На столе стояла наполовину пустая бутылка джина, а рядом - стакан, наполненный либо джином с водой, либо чистым джином. Она не обернулась, но посмотрела на мое отражение в зеркале. - Я так и подумала, что это вы, - сказала она. - Хотите джина? Где-то здесь должен быть стакан. Я сел. - Нет, спасибо. Я сегодня пью виски. В общем-то, я хотел угостить вас. Она наклонилась вперед - получше рассмотреть себя в зеркале. Потом взяла кроличью лапку и смахнула пудру с темных бровей. - Почему? Мне показалось, что она немного пьяна. - Понравилось, как вы пели, и я решил, что бутылки шампанского это стоит, - сказал я, наблюдая за ней. - Ну, и хотел поговорить с вами. Она отпила из стакана. По тому, как она поморщилась и даже содрогнулась, я понял: в стакане чистый джин. - А кто вы такой? Глаза ее чуть подернулись дымкой и слегка осоловели. Она была почти пьяна, но все-таки еще соображала, что говорит или делает. - Меня зовут Честер Скотт. Живу и работаю в этом городе. - Скотт? - Она слегка нахмурила брови. - Честер Скотт? Где-то я это имя слышала. - В самом деле? Она сощурилась, наморщила лоб, потом пожала плечами. - Где-то слышала... Значит, вам понравилось, как я пела? - Она протянула руку. - Дайте сигарету. Я протянул ей сигарету, достал зажигалку, дал прикурить ей, потом прикурил сам. - Пели вы хорошо, только оформление никуда не годится. - Знаю. - Она выпустила дым к потолку, потом отхлебнула еще джина. - Вы слышали, какие были аплодисменты? Можно подумать, у них волдыри на руках. - Эта публика совсем не для вас. Она поморщилась. - Если артист чего-нибудь стоит, он справится с любой публикой, - отрезала она и снова повернулась к зеркалу, чтобы заняться своим лицом. - А что вы делали на пляже утром? Только не говорите, что купались, все равно не поверю. - Просто осматривал место. А с чего вы вдруг собрались замуж за полицейского? Она медленно повернула голову. Ее блестящие глаза совсем подернулись дымкой. - А вам-то что, за кого я собиралась замуж? - Да ничего. Просто показалось странным, что такая женщина, как вы, польстилась на полицейского. Губы ее скривились в улыбку. - А он был не простой полицейский. - Не простой? - Я наклонился вперед, чтобы стряхнуть пепел в стоявшую на туалетном столике пепельницу. - В каком смысле не простой? Прикрыв рот рукой, она легонько икнула. - У него были деньги. - Она поднялась и неверной походкой прошла за ширму. - А у вас есть деньги, мистер Скотт? Я чуть развернул кресло, чтобы лучше видеть ширму. За ней Долорес - над ширмой маячила ее голова - сняла халат и бросила его прямо на пол. - Кое-какие есть, - ответил я. - Не очень большие. - Единственная вещь, которая что-то значит в жизни, от которой зависит все, - это деньги. И если кто-то говорит, что это не так, не верьте. Они, говорят, что самое главное в жизни - это здоровье и религия. Какая чепуха! Деньги - вот что самое главное! - разглагольствовала она из-за ширмы. - И если у вас их нет, можете смело идти в магазин, покупать бритву и резать себе горло. Без денег вы полное дерьмо. Вы не можете найти приличную работу. Не можете ходить туда, куда стоит ходить. Жить там, где стоит жить. Общаться с людьми, с которыми стоит общаться. Без денег вы человек из толпы, а быть человеком из толпы - это низшая форма существования, так я считаю. Она появилась из-за ширмы. Красное шелковое платье выгодно подчеркивало ее формы. Нетвердой походкой она подошла к туалетному столику и занялась своими темными волосами. - Я уже десять лет "процветаю" на этом поприще, - продолжала она, расчесывая волосы. - Кое-какие способности у меня есть. Не думайте, я это не сама придумала. Мои способности - это фантазия моего пьянчуги импресарио, который присосался ко мне, потому что ему не из кого было вытягивать деньги. Но способности, увы, всего лишь кое-какие, то есть о моих заработках не стоит говорить серьезно. И когда вдруг появился красномордый полицейский и стал приударять за мной, возражать я не стала, потому что у него были деньги. Наверное, на этом вонючем побережье нет ни одного кабака, где бы я не работала за эти десять лет, и предложения переспать или стать постоянной любовницей сыпались на меня как из рога изобилия, но никто ни разу не предложил мне руку и сердце. Тут на сцене появляется этот полицейский. Он груб, жесток и до ужаса страшен, но по крайней мере он хотел на мне жениться. - Она помолчала, допила свой джин. - И у него были деньги. Он делал мне дорогие подарки. - Выдвинув ящик туалетного столика, она выудила оттуда золотую пудреницу и протянула руку вперед, чтобы я мог видеть. Было ясно, что вещица дорогая, с внушающим уважение орнаментом. - Эту штуку подарил мне он - и, между прочим, совсем не ждал, что я в тот же миг сброшу с себя юбку и прыгну в постель. После этого он подарил мне беличью шубку, а моя юбка все еще оставалась на мне. Он обещал, что, если мы поженимся, его свадебным подарком будет норковое манто. - Она умолкла, чтобы налить себе еще джина. Я внимательно слушал ее; ясно, она не стала бы пускаться на такую откровенность, если бы не была под хорошей мухой. Поэтому я ловил каждое ее слово. - У него был дом в Пальмовой бухте, да еще какой. Терраса с видом на океан, а комнаты непростые, с фокусом; в одной, к примеру, был стеклянный пол и подсветка снизу. Да, если бы этот человек спокойно жил на свете, я бы вышла за него замуж - пусть он был груб, как медведь, пусть приходил сюда прямо в фуражке, клал ноги на стол и называл меня "куклой"... Но он оказался глуп, и с белым светом ему пришлось расстаться. - Она допила джин и, содрогнувшись, поставила стакан на стол. - Он оказался слишком глуп, и даже когда он и Арт Галгано... - Она вдруг замолкла и покосилась на меня. - Я, наверное, пьяна, - сказала она. - Чего это вдруг я с вами разболталась? - Не знаю, - пожал плечами я. - Иногда людям нужно выговориться, сбросить груз с души. Но мне с вами не скучно. Что ж, все мы ходим под Богом. Вам должно быть жаль его. - Жаль его? - Она смяла в пепельнице сигарету. - Вы хотите сказать, что мне должно быть жаль себя. - Она плеснула в стакан еще джина. - А вы что, мистер Скотт, ищете жену? - Да вроде, нет. - А что вы ищете? - Я бы хотел выяснить, как погиб О'Брайен. Она поднесла стакан к носу и понюхала. - Ужасная дрянь. Я пью это редко, только когда собираю после выступления столько аплодисментов, сколько сегодня. - Прищурившись, она посмотрела на меня. - А какое вам дело до О'Брайена? - Никакого. Просто любопытно, как он погиб. - Без всякой причины - просто любопытно? - Да. Она окинула меня изучающим взглядом. - Как, вы сказали, ваша фамилия? - Скотт. - И вы хотите знать, как задавили Гарри? - Совершенно верно. - Я могу вам рассказать. - Она потянула из стакана, затем с отвращением поднялась и вылила джин в маленькую засаленную раковину. - Во сколько вы оцениваете такие сведения, мистер Скотт? Я бросил сигарету в пепельницу. - Вы имеете в виду, во сколько в деньгах? Опершись массивными бедрами на раковину, она смотрела на меня с улыбкой, однако улыбкой отнюдь не доброжелательной, и лицо ее выглядело от этого так, словно его высекли из камня. - Да, в деньгах. Честер Скотт. Ну разумеется. Я вспомнила, откуда я знаю ваше имя. Вас шантажирует Оскар. - С чего вы взяли? - спросил я, сохраняя спокойствие. - Слышу, что говорят люди, - неопределенно ответила она. - Лично я шантаж не одобряю. Мне нужны деньги, мистер Скотт. Я могу дать вам сведения, которые позволят вам освободиться от крючка Оскара, но это будет вам кое-что стоить. Грабить вас я не буду. Всего пять сотенных - и дело сделано. Это почти даром. Я знаю, сколько просит Оскар. Пять сотен - это все равно что бесплатно. - О каких сведениях вы говорите? - А пять сотен долларов у вас есть, мистер Скотт? - С собой нет. - Но сегодня они у вас могут быть? - Не исключено. - Я знал, что на работе в сейфе лежат восемьсот долларов. Я могу их взять, а в понедельник, когда откроется банк, положить обратно. - А с чего вы взяли, что ваши сведения будут для меня настолько ценными? - Дайте-ка сигарету. Я подошел к ней, дал сигарету и чиркнул зажигалкой. Утопив кончик сигареты в огне, она положила руку поверх моей. Рука была горячая и сухая. Я смотрел, как она втягивает дым, а потом медленно выпускает его через ноздри. - Я могу снять вас с крючка Оскара, - сказала она. - Потому что знаю весь сценарий. Хотите узнать - выкладывайте пять сотен. Я уезжаю из города, и мне нужны разгонные. - Как это вы снимете меня с крючка Оскара? - спросил я. Уж не издевается ли она надо мной? - Я скажу вам не раньше, чем вы выложите денежки. Когда человека кусает змея, он применяет противоядие. Я дам вам противоядие против укуса Оскара. И если вы пожалеете пятьсот долларов для спасения тридцати тысяч, значит, вы просто глупец. Можете заплатить сегодня? Если она не врет и действительно знает, как я могу прижать Оскара, пять сотен - это не деньги. - Да, могу. - Я буду дома после двух, - сказала она. - Живу я в "Мэддокс Армз", квартира десять. Приносите деньги, мистер Скотт, и вы получите противоядие. Приходите ровно в два. Мне нужно будет успеть на поезд. - Она подошла к двери и открыла ее. - А сейчас мне еще петь для этой осточертевшей пьяни. До встречи. Я прошел мимо нее и очутился в коридоре. Потом обернулся. Прямо у нее над головой излучала жесткий свет голая лампочка, и я увидел, что лицо ее напряжено, а глаза неестественно блестят. Кажется, она была здорово напугана. Долгую минуту мы смотрели в глаза друг другу, потом она осторожно закрыла дверь у меня перед носом. 2 Отъехав со стоянки, я заметил, как из второго ряда машин вырулил черный "клиппер" и поехал следом за мной. Я не придал этому никакого значения, хотя он держался сзади всю дорогу до города и обогнал меня, только когда я подъехал к зданию нашего агентства. Однако он всплыл в моем сознании позже. Времени было без пятнадцати час. Ключ от главных дверей лежал у меня в кармане, но, открой я их, сработала бы сигнализация, поэтому я позвонил сторожу в надежде, что он еще не улегся спать. Через некоторое время он вышел и принялся разглядывать меня через стеклянную дверь. Узнав меня, он отключил сигнализацию и впустил меня. - Надеюсь, я не вытащил вас из постели, - сказал я. - Я забыл кое-какие бумаги, а мне нужно поработать в воскресенье. - Ничего страшного, мистер Скотт, - сказал сторож. - Вы долго пробудете? - Пять минут. - Тогда я подожду вас здесь, а потом запру за вами. Уж слишком много вы работаете, мистер Скотт. Отделавшись пустячной фразой, я направился к лифту. На то, чтобы открыть свой кабинет и отпереть сейф, ушло всего несколько минут. Взяв из кассы пятьсот долларов, я положил на их место расписку. По дороге из Маунт-Креста я попробовал оценить складывающуюся ситуацию. Долорес сказала, что даст мне противоядие от укуса Росса. Это могло значить только одно: она собирается продать мне сведения, с помощью которых я смогу его запугать, и он не осмелится использовать свои сведения против меня. Я засунул пятьсот долларов в задний карман брюк. Что она мне скажет? Насколько я могу доверять Долорес? В лифте я вдруг вспомнил слова Росса, что он собирается уезжать из города. А если оба они замешаны в какой-то афере, которая со смертью О'Брайена почему-то лопнула? Да, О'Брайен, безусловно, личность, заслуживающая внимания. Если полицейский обещает подарить будущей жене норковое манто, если он живет в доме со стеклянными полами, стало быть, где-то на стороне у него бьет мощный финансовый фонтан. Но тогда какого черта он оставался полицейским? В вестибюле меня терпеливо ждал сторож. Я попрощался с ним и вышел на улицу. Подходя к своей машине, я обратил внимание, что на противоположной стороне улицы в дверях магазина стоит какой-то человек. Я окинул его мимолетным взглядом - что это он здесь делает? - и тот шагнул в тень. Я поехал в сторону жилых кварталов Палм-Сити и вскоре об этом человеке забыл, но, как и черный "клиппер", он всплыл в моем сознании позже. "Мэддокс Армз" находился на Мэддокс-авеню. Это был жилой дом гостиничного типа, довольно невысокого пошиба: выцветшее каменное здание, построенное лет пятьдесят назад и выглядевшее так, словно с той поры оно не знало ремонта. Я поднялся по ступенькам и очутился в тускло освещенном вестибюле. Справа на стене висели почтовые ящики, передо мной - древнего вида лифт, а слева - дверь с надписью "Швейцар". Квартира 10 находилась на третьем этаже. В лифте я взглянул на часы. Было без трех минут два. Лифт потащился наверх, кряхтя и поскрипывая. Казалось, клеть вот-вот сорвется с кабеля и вместе со мной шмякнется о фундамент. У меня отлегло от сердца, когда лифт, напоследок скрипнув, остановился на третьем этаже. Я выш