тя очень долгое время почти, вся вода была вычерпана, и в грязи на дне пруда появилось нечто большое. Юноша орудовал ведром, пока не увидел высокого мужчину, покрытого с головы до ног, точно ржавчиной, рыжим волосом. Рыжий открыл глаза и посмотрел на юношу. Тот поманил его пальцем. Рыжий поднялся на ноги, неуклюже отряхнулся, выбрался из пруда и пошел следом за юношей через заросли. И вот они в замке. Все стражники и челядь разбежались в панике, и только король стоял перед ними. -- Это Железный Джон, -- сказал юноша. -- Надо посадить его в железную клетку и держать здесь, во дворе замка. Если вы запрете клетку, а ключ отдадите королеве, можно будет ходить по лесу без опаски. Сцену заволокло туманом. Конец. На плече Джима лежала тяжелая рука, обросшая рыжей шерстью. Но это его не беспокоило. -- Теперь ты понимаешь, -- с небывалой теплотой в голосе сказал Железный Джон. -- Теперь ты можешь освободить Железного Джона. Давай, Джим, давай. Я хотел сказать, что понял далеко не все, точнее, ни черта не понял. Кое-что почувствовал, но что именно -- не взялся бы выразить словами. Но я промолчал. Поскольку ощутил, как на глазах выступили слезы. Ни с того ни с сего. Но стыдиться тут нечего. Это я понимал. Железный Джон улыбнулся и громадным пальцем стер слезинки с моих щек. Глава 16 -- Ну, и что там было? -- спросил Флойд, когда я вернулся. Уже в коридоре слышалось его тромбонио -- хитроумная и блестящая коллекция золотистых труб и салазок, временами издающая довольно-таки забавные звуки. К сожалению, большинство из них так и норовило растерзать барабанные перепонки. -- Продолжение учебного фильма, -- ответил я как можно беспечнее и огорчился, услышав в голосе легкую дрожь. Флойд этого не заметил -- он уже вернулся к игре, -- но Стинго, который лежал на койке и вроде бы спал, сразу открыл глаз. -- Учебный фильм? О лесном водоеме, что ли? -- В яблочко. -- Теперь ты знаешь, что это за пруд? И кто утопил собаку? -- Глупая история. -- Флойд выдал коротенький пассаж. -- И все-таки жалко песика. -- Это был ненастоящий пес. -- Стинго, как мне показалось, смотрел выжидающе, но я стиснул зубы и отвернулся. -- И пруд ненастоящий, -- добавил он. -- Что ты имеешь в виду? -- Я повернулся к нему. -- Мифология, дорогой Джим. И ритуалы перехода. На дне пруда сидел Железный Джон, верно? Я подскочил как ужаленный. -- Верно! А как ты догадался? -- Я же говорю -- интересовался когда-то мифами. Впрочем, на самом деле меня волнует не учебный фильм, как ты его называешь, а тот факт, что Железный Джон -- здесь, во плоти. Здоровенный и волосатый. -- Э, ребята, про меня забыли. -- Озадаченный взгляд Флойда перескакивал с меня на Стинго и обратно. -- Вам не кажется, что небольшое пояснение будет очень кстати? -- Да, конечно. -- Стинго свесил с кровати ноги и принял сидячее положение. -- Человечество создает культуру, а культура создает мифологию, дабы объяснить свое существование. Далеко не последнюю роль играют мифы и обряды перехода для мальчиков. Я имею в виду переход от отрочества к зрелости. В эту пору юноша расстается с матерью и другими женщинами. В некоторых первобытных культурах мальчики уходят жить к мужчинам и уже никогда не видят своих матерей. -- Невелика потеря, -- пробормотал Флойд. Стинго кивнул. -- Джим, ты слышал? Всегда и везде матери пытаются лепить сыновей по своему -- женскому -- образу и подобию. Ради их же блага. Естественно, мальчики противятся, и в этом им помогает обряд перехода. Тут всегда замешана уйма символов, поскольку символика -- способ выражения мифов, лежащих в основе любой культуры. Я поразмыслил над этим -- и тотчас разболелась голова. -- Стинго, извини, но я за тобой не поспеваю. Растолкуй. -- Пожалуйста. Возьмем Железного Джона. Ты сам сказал, что ничего не понял из фильма. Но я думаю, он все-таки произвел на тебя впечатление. Чисто эмоциональное. Я хотел было отмахнуться -- мол, ерунда, -- но спохватился. Почему ерунда? Уж кому-кому, а себе я стараюсь не лгать никогда. Самое время последовать этому правилу. -- Ты прав. Меня проняло, а почему, не знаю. -- Мифы воздействуют на эмоции, а не на логику. Давай разберем символику. Молодой человек вычерпал пруд и нашел там Железного Ганса или Джона, так? -- Тютелька в тютельку. -- Железный Джон, по-твоему, кто? Я не о нашем приятеле, а о том, из легенды... И кто -- тот парнишка? -- Ну, это не так уж сложно вычислить. Парнишка -- тот, для кого предназначен фильм. Зритель. Поскольку на этот раз вас в Вериторию не приглашали, можно предположить, что этот юноша -- я. -- Ты прав. Итак, ты -- герой мифа, что-то ищешь в пруду, и тебе надо хорошенько потрудиться с ведерком, чтобы добиться своего. Теперь мы приближаемся к Железному Джону, волосатому чудищу, живущему на дне водоема. По-твоему, это живой человек? -- Конечно, нет. Мужик на дне пруда -- это символ. Элемент мифа. Воплощение мужества, брутальной натуры. Первобытный самец, который прячется в каждом из нас под тонким лоском цивилизованности. -- Отлично, Джим, -- сказал он, понизив голос. -- Идея фильма ясна: когда мужчина -- не мальчик, а взрослый мужчина -- заглядывает в недра своей души, погружается в них достаточно долго и упорно, он обнаруживает там грубого волосатого мужика. Флойд оторвался от инструмента, у него отвисла челюсть. -- Не иначе вы, ребята, шизеете в свое удовольствие, а про меня забыли. -- Мы не шизеем, -- ответил Стинго, -- а пьем из источника древней мудрости. -- Ты поверил в этот миф? -- спросил я его. Он пожал плечами. -- И да и нет. Половое созревание -- трудный процесс, ритуалы взросления подготавливают мальчиков, дают им уверенность в себе, которой так недостает на пороге новой жизни. С этим я согласен, но только с этим. Я говорю твердое "нет" мифу, выдающему себя за реальность. Что мы видим? Железного Джона -- живого, здорового, залезшего на самый верх. И расколотое общество, лишенное женщин. Даже не подозревающее об их существовании. Нехорошо. Я бы даже сказал, паршиво. Мне стало не по себе. -- Не во всем с тобой согласен. Честно говоря, кино мне понравилось. Я ведь не из легковерных простаков, и все-таки меня проняло. -- И должно было пронять, ведь мифы воздействуют на самые тонкие материи -- психику и эго. Сдается мне, Джим, детство у тебя было не из счастливых... -- Счастливое детство! -- Я рассмеялся. -- Попробуй расти счастливым на свинобразьей ферме в общении с буколическими селянами, которые по части умственного развития ненамного выше своей скотины. -- В том числе твои родители? Я чуть не взорвался, но сообразил, куда он клонит, и прикусил язык. Флойд вытряс из инструмента слюну и нарушил паузу: -- Жалко песика. -- Это ненастоящий пес, -- повторил Стинго, отворачиваясь от меня. -- Как и все остальное. Символический. Собака -- твое тело, то, чем ты распоряжаешься: "сидеть!", "лежать!" Флойд обалдело потряс головой. -- Слишком глубоко для моего куцего умишка. Как тот пруд. Нельзя ли ненадолго перейти от теории к практике? Что еще у нас на повестке дня? -- Разыскать Хеймскура, поинтересоваться у него насчет находки. -- Я с удовольствием переключился на более злободневную тему. -- Предложения? -- Пустота в башке, -- сказал Флойд. -- К сожалению. Проклятый бодун, когда ж ты кончишься?! -- Хорошо, что хоть один из нас не надрался. -- В голосе Стинго вдруг появилась нехарактерная нотка раздражения. По личным причинам я слегка обрадовался -- все-таки живой человек, а не мешок с подарками. Вся эта мифология основательно вывела меня из равновесия. Ладно, забудем -- сейчас не до этого. -- У нас два пути. Можно ронять намеки и выуживать информацию. А можно взять и выложить напрямик про находку. Лично я -- за второй вариант, поскольку времени у нас с гулькин нос. -- Десять дней до мрачного финала, мысленно договорил я. -- Давайте начнем с Золотистого, нашего мажордома. Похоже, он тут каждую собаку знает. -- Поручи это мне, хорошо? -- Стинго встал и потянулся. -- Поговорю с ним по душам и как бы невзначай переведу разговор на науку и ученых. И на Хеймскура. Скоро вернусь. Флойд мерил комнату шагами, наигрывая марш. Когда за Стинго затворилась дверь, он сказал: -- Ты вроде и впрямь принял близко к сердцу эту лабуду насчет Железного Джона. -- Да. А почему, не понимаю. Вот беда. -- Женщины. У меня шесть сестер и две тетки, я среди них вырос. А братьев нет. Никогда не думаю о женщинах. Только о какой-нибудь одной -- в конкретной ситуации. Не дожидаясь, когда он пустится в жлобские описания какой-нибудь "конкретной ситуации", я извинился и сбежал на улицу. Размявшись до пота, возвратился, сделал несколько отжиманий и приседаний и забрался под душ. Когда вернулся в комнату, Стинго был уже там. Я вопросительно поднял бровь, а он потряс над головой сомкнутыми руками. -- Удача! Хеймскур -- вожак шайки, "созидающей во имя науки", так выразился Вельди. -- Вельди? -- Коридорный. Да, у него, оказывается, есть имя. В беседе с ним у меня сложилось впечатление, что мы попали в сильно дифференцированное общество, где каждый индивидуум занимает отведенное ему место. Особенно тут уважают ученых. Вельди отзывался о них с великим почтением -- судя по всему, они очень влиятельны. -- Чудненько. Как же нам встретиться с Хеймскуром? -- Надо подождать. -- Стинго взглянул на часы. -- Вот-вот должен подъехать экипаж и отвезти нас в резиденцию его высоколобой милости. -- Опять огненные колесницы? -- Нет. Однако название не менее зловещее. Транспорт восторга -- каково? Мы не успели как следует поразмыслить над этим. В дверь отрывисто постулали, и появился золотистый Вельди. -- Следуйте за мной, джентльмены. Если угодно. Мы вышли парадным шагом -- грудь вперед, подбородок вскинут. Пряча все сомнения и опасения. И все-таки содрогнулись при виде того, что нас поджидало. -- Транспорт восторга, -- гордо сообщил Вельди, взмахом руки указав на самую настоящую спасательную шлюпку. Оставалось лишь ломать голову, каким ветром ее с морских просторов перенесло на сушу. Впрочем, нельзя сказать, что она прогадала. Белоснежный корпус был украшен вымпелами, белые колеса прятались под килем. Стоявший у фальшборта капитан в мундире посмотрел вниз, отдал честь, скомандовал, и к нашим ногам ссыпался веревочный трап. -- На абордаж! -- Я первым полез на борт. Нас дожидались обитые плюшем диваны; слуги подобострастно кланялись и протягивали кувшины с прохладительными напитками. Как только мы расселись, капитан дал сигнал, и барабанщик на носу пустил частую дробь, а затем повернулся к басовому барабану. Под металлическое уханье транспорт восторга дернулся и медленно покатил вперед. -- Галера, -- сказал Флойд, -- без рабов и весел. -- Как же -- без рабов! -- Я брезгливо поморщился -- из белого раструба за моей спиной хлынула брутальная вонь. -- А вместо весел -- педали или что-нибудь наподобие. -- Никаких жалоб! -- отрезал Стинго, потягивая вино. -- Что, еще за брюзжание после огненных колесниц? Мы помпезно катили между домами, кивали зевакам и время от времени царственным жестом приветствовали восхищенных фанов. Шлюпка оставила за кормой нечто вроде жилого квартала и углубилась в пригород, похожий на парк. Дорога попетляла среди деревьев, вытянулась в струнку вдоль ряда изящных фонтанов, и наконец шлюпка тяжеловесно остановилась перед огромным зданием со стеклянными стенами. Нас встретила группа старцев в элегантных одеяниях, ее возглавлял старейший -- весь в белом и прямой как жердь. Я сорвался с трапа и шлепнулся перед ним. -- Имею ли я честь обращаться к благородному Хеймскуру? -- Да. А ты, несомненно, Крыса Джим? Милости просим, милости просим. Мы еле устояли под шквалом рукопожатий и радостных возгласов, наконец Хеймскур прервал церемонию встречи и повел нас в стеклянное здание. -- Милости просим, -- приговаривал он, -- милости просим в сокровищницу знаний, откуда проистекает все благое. Извольте следовать за мной, я ознакомлю вас с тематикой наших исследований. Поскольку вы, джентльмены, -- выходцы из неспокойного смешанного общества, лежащего за нашими мирными пределами, вы, безусловно, высоко оцените достижения разума, благодаря коим мы живем в счастливой и уютной стране. Ни раздоров, ни различий, -- места хватает всем, и все -- на своих местах. Этим путем мы с вами пройдем через Фазенды Физики и Хоромы Химии. Нас ждут Агора Агрономии, Музей Медицины, а чуть дальше -- Архив Антропологии. -- Архив? -- небрежно переспросил я. -- Архивы я люблю. -- Тогда непременно побывай в здешних. Там ты найдешь подробное описание нашего многотрудного пути до переселения на эту планету. Ты узнаешь, как мы свершили обряд перехода и очищения, чтобы найти эту тихую гавань. Тут мы возмужали и обрели достаток и теперь любой желающий может зачерпнуть из источника нашей мудрости. Архивы открыты для всех! Скучища, подумал я, и вдобавок -- откровенная несообразность. Какие мы чистенькие, какие мы беленькие. Только крылышек да нимбов не хватает. -- Вдохновляет, -- сказал я, когда мы добрались до конца экспозиции. -- О да! -- А там, дальше, что? -- Музей для студентов. Биологи изучают флору нашей планеты, геологи -- сланцевые толщи. -- А археологи? -- Увы, очень немногое. Примитивные поделки давно усопших бедолаг первопоселенцев. -- Можно взглянуть? -- Отчего же нельзя? Вот, пожалуйста: палочки для добывания огня, грубая керамическая посуда. Топорик, несколько наконечников для стрел. Едва ли стоит их беречь, но мы беззаветно преданы своей миссии хранителей и архивариусов. -- И это все? -- Все. Я глубоко вздохнул, извлек из внутреннего кармана фотографию и протянул Хеймскуру. -- Вы, наверное, уже в курсе, что вертухаи из Пентагона не останутся в долгу, если им помогут разыскать вот эту штуковину? -- В самом деле? Я бы не верил ни одному их обещанию. -- Он взял снимок, поморгал, отдал. -- Как это похоже на них! Вечно лгут, вечно мутят воду. -- Лгут? -- В данном случае -- безусловно. Этот предмет был доставлен сюда. Я лично его осмотрел. Никакой научной ценности. Абсолютно никакой. Похоже, всего-навсего обломок старого космического корабля. Неинтересный, бесполезный хлам. Мы от него избавились. -- Избавились? -- Не возьмусь описать усилия, которые я затратил, чтобы в голосе не прозвучало отчаяние. -- Списали. В Раю его больше нет. Все, что не предоставляет ценности для мужчин, должно исчезнуть. Да что тебе в этой безделице, Джим? Давай-ка выбросим ее из головы и поговорим о чем-нибудь действительно интересном. К примеру, о музыке. Скажи-ка, голубчик, ты сам пишешь тексты или?.. Глава 17 На обратном пути мы помалкивали, будто воды в рот набрав, и почти не замечали роскошеств, которые окружали нас на транспорте восторга. Лишь за закрытыми дверями апартаментов мы дали волю языкам. Одобрительно кивая, я выслушал весь флойдов запас проклятий и ненормативной лексики, -- надо сказать, он оказался в высшей степени изобретательным по этой части и практически ни разу не повторился. -- Присоединяюсь, -- сказал я, когда отсутствие воздуха в легких заставило его стихнуть. -- Нам и правда здорово не повезло. -- Ага, -- согласился Стинго, -- а еще нам здорово соврали. -- То есть? -- То есть Хеймскур попытался продать нам старую лепеху верблюжьего кагата. Так называемая история науки в его изложении -- по большей части пропаганда для солдатни. И раз уж мы это понимаем, то с какой стати должны верить истории насчет археологической находки? Ты запомнил его последние слова? -- Нет. -- И я -- нет. Но кое-что, надеюсь, запомнилось. Или ты не заметил, как на экскурсии я постоянно чесал в затылке и ковырял в носу? Флойд с самого утра соображал туговато; он уставился на Стинго, разинув рот. Я улыбнулся и сунул в ухо указательный палец. -- Эй, небесное око, ты меня слышишь? -- Нет, зато я слышу, -- отозвался через мой ноготь капитан Тремэрн. -- Чудненько, но не это главное. Главное -- слышали вы нашего экскурсовода? -- Все до последнего слова. Скучища. Но все равно я записал, как ты просил. -- Как просил Стинго -- каждому по делам его. Не откажите в услуге, воспроизведите последние слова насчет штуковины. -- Пожалуйста. В ногте пощелкало, попищало, а затем наш престарелый гид занудил: -- Списали. В Раю его больше нет. Все, что не представляет ценности для мужчин, должно исчезнуть... Он повторил это пару раз, пока я переписывал. -- Готово. Спасибо. -- Вот. -- Стинго щелкнул по бумаге ногтем. -- Хитрый старый котофей. Решил с нами поиграть, сообразил, что неспроста мы разнюхиваем. Заметьте, он не сказал "уничтожили". Ни разу. Он сказал "списали". А значит, находка, возможно, еще существует. В Раю ее нет -- следовательно, она где-нибудь в другом месте. Но особенно мне нравится обмолвка насчет того, что эта вещь не нужна мужчинам. -- Он улыбнулся, точно игрок в покер, открывший пять тузов. -- Если мужчинам она ни к чему, то как насчет женщин? -- Женщин? -- У меня отвисла челюсть, но я тотчас спохватился и с лязгом вернул ее на место. -- А при чем тут женщины? Здесь же одни мужчины. -- Святые слова! А за стенкой-то кто? Готов поспорить: дамы! Либо они, либо в этом городе имеется высокоразвитая технология клонирования. В чем я очень сомневаюсь. Готов поставить на естественные контакты через стену. Зажужжал челюстефон, и по мозговым извилинам разбежался голос Тремэрна: -- Я согласен со Стинго. И Мадонетта. Она уже идет вдоль стены к центру и доложит, как только что-нибудь выяснит. Я сразу понял, что возражать бессмысленно. -- Годится. Вожаки местной шайки только и знают, что нам вешают лапшу на уши. Логично допустить, что они солгали и про находку. Ничего не остается, как подождать... Я замолк. Вельди негромко постучал, затем отворил дверь. -- Благая весть! -- заявил он, возбужденно сверкая глазами. -- Железному Джону угодно встретиться со "Стальными Крысами" -- и не где-нибудь, а в Веритории! Высочайшая почесть! Но сначала отряхните одежду от пыли и удалите с музыкальных челюстей суточную щетину -- Флойда с его героической бородой это, естественно, не касается. О, если б вы знали, какое вас ждет удовольствие! "Готов поспорить, без такого удовольствия мы бы прекрасно обошлись", -- подумал я, но вслух ничего подобного не высказал. Царская милость есть царская милость, от нее не отвертишься. Я избавился от щетины с помощью быстродействующей депиляционной мази, расчесал волосы и постарался не кукситься, глядясь в зеркало. Из апартаментов я вышел последним, молча взобрался на транспорт восторга, и мы с тяжеловесным шиком покатили во дворец. -- Не возьму в толк, почему на этот раз все трое? -- Стинго пригубил бокал охлажденного вина. -- В прошлый раз, Джим, на фильм приглашали тебя одного. -- Понятия не имею. Мне не очень нравился беспечный тон Стинго, захотелось сменить тему. Я попытался представить, как Мадонетта одна-одинешенька бредет по чужому городу, но мысли упрямо сворачивали на Железного Джона. Какой еще сюрприз он приготовил? Наконец мы вступили в Вериторию, освещенную лучше прежнего, и я поразился -- насколько же она просторней, чем показалось вчера! Кресла были расположены полукругами, в каждом сидел зритель -- я еще не видал в Раю такого сборища старых пней. Куда ни глянь -- лысины, седины, морщины и беззубые рты. Сам Железный Джон вышел на сцену и обратился к нам с приветственной речью: -- Мы искренне рады видеть вас здесь. Эти кресла -- для вас. Он указал на передний ряд, удаленный от прочих и состоящий всего из трех, но лучших кресел. -- Музыкальные Крысы, вы наши почетные гости. Это особый случай, особый для юного Джеймса диГриза. Джим, ты здесь самый молодой. Скоро ты поймешь, что я имею в виду. А твои друзья, несомненно, получат удовольствие. Не только удовольствие, но и полезный урок, я надеюсь. Итак, начинаем... Едва он вымолвил: "Начинаем", -- погасли огни и тьма заполнила Вериторию. Во мраке зазвучали шаги, раздался смех. Загорелся свет, я увидел малыша лет восьми. Спотыкаясь, он семенил к нам с большой коробкой в обнимку. Он положил коробку, откинул крышку, достал и запустил волчок. Потом, вынув лоток с кубиками, начал строить башню. Когда она поднялась довольно высоко, мальчик полез в коробку за новой игрушкой. Выглядел он при этом уморительно серьезным и сосредоточенным. Он порылся в коробке обеими руками, потом огляделся, по-детски морща лобик. -- Не прячься, Мишутка. Он заглянул за коробку с игрушками, снова покопался в ней и вдруг решительно повернулся и убежал в темноту, но шаги я слышал -- они удалялись, затихали. Затем малыш вернулся с игрушкой -- самым обыкновенным потрепанным плюшевым медвежонком. Усадил его возле коробки и взялся сооружать вторую башенку из кубиков. Стало еще светлее, и я понял, что мы опять во дворе замка. И мальчик m` сцене не одинок. В полумраке прорисовывался человеческий силуэт. Все резче и резче. В железной клетке безмолвно сидел Железный Джон. Мальчик вскрикнул, пинком расшвырял кубики и тут же кинулся их собирать. Посмотрел на Железного Джона, отвел глаза. Видимо, он давно привык и к этой клетке, и к ее узнику. Больше ничего особенного не происходило. Мальчик играл. Железный Джон пялился на него. Но в воздухе копилось электричество, дышалось все труд нее. Я уже понимал, что должно произойти, и когда мальчик снова потянулся к коробке, невольно подался вперед. Как только малыш достал золотистый мячик, я понял, что сдерживаю дыхание, и с хрипом выпустил воздух из легких. Тут я был неоригинален -- рядом в темноте прозвучали точно такие же звуки. Мячик взлетал, падал и подпрыгивал. Мальчуган заливисто смеялся. Вдруг он бросил мячик сильнее, чем хотел. Тот все катился, катился... За прутья клетки. К ногам Железного Джона. -- Мячик! -- воскликнул малыш. -- Мой! Отдавай! -- Нет, -- сказал Железный Джон. -- Сначала отопри клетку и выпусти меня. Тогда и получишь обратно золотистый мячик. -- Заперто, -- возразил малыш. Железный Джон кивнул. -- Конечно. Но ты ведь знаешь, где ключ. Мальчик отрицательно покачал головой и попятился. -- Где ключ? -- спросил мохнатый узник, но мальчик уже исчез. -- Где ключ? Наверное, ты и в самом деле не знаешь, ведь ты еще ребенок. Но подрастешь и узнаешь, где спрятан ключ. Невидимые зрители одобрительно зашептались. Я понял: очень важно найти ключ. Ключ... Вот тут-то я и осознал, что Железный Джон смотрит на меня. Из фильма. Из голографической клетки. Он кивнул, встретив мой взгляд. -- Да, Джим. Я уверен, ты знаешь, где ключ. Ты уже не мальчик, ты сможешь его найти. Сейчас. Противиться его зову было невозможно, я встал и двинулся к коробке с игрушками. Кубик, задетый моей ногой, с шумом покатился прочь. -- Ключ в коробке с игрушками. -- Я понял, что ошибаюсь, еще до того как закончил фразу. Взглянул на Железного Джона, он отрицательно качнул голо вой. -- Нет, Джим, не в коробке. Я опустил глаза. Я знал, где спрятан ключ. Снова посмотрел на Железного Джона, и он с серьезным видом кивнул. -- Да, Джим, теперь ты все понял. И сможешь наконец меня выпустить. Потому что знаешь: ключ в... -- В Мишутке, -- сказал я. -- В Мишутке. Не в живом медвежонке, заметь. Плюшевые мишки -- для детей, а ты уже не ребенок. Ключ -- в Мишутке. Смахивая ресницами слезы, я протянул руку, схватил игрушку, ощутив в ладони мягкую ткань. И вдруг тишину разорвал знакомый голос: -- Неправильно, Джим! Ты ошибаешься! Ключ не здесь. Наверное, он под подушкой у мамы. Стинго вышел на сцену и встал рядом со мной. Последние слова он был вынужден прокричать -- в зале поднялась настоящая буря. -- Мать не хочет потерять сына. Ключ от клетки железного человека она прячет под подушкой. Сыну придется выкрасть ключ... Орущие старцы не дали ему договорить. Свет погас, кто-то набросился на меня, сбил с ног. Встать во весь рост не удалось -- чья-то твердая нога наступила мне на руку. Я вскрикнул от боли, но возглас потонул в неимоверном гвалте. Снова кто-то врезался в меня, а затем все сгинуло в кромешном мраке. -- Джим, ты цел? Слышишь меня? Надо мной маячило лицо Флойда, очень встревоженное. Цел ли я? Непонятно. Я лежал в кровати, должно быть, спал. Зачем он меня разбудил? Тут в голове слегка прояснилось, я сел и схватил его за руки. -- Веритория! Погас свет, что-то произошло... Не могу вспомнить... -- Вряд ли я смогу тебе помочь, сам ничего не соображаю. Помню, кино нам показывали, вроде неплохое. Правда, я не особо вникал. А ты в нем сам участвовал, припоминаешь? Я кивнул. -- Тебе как будто даже нравилось, хотя идею распотрошить плюшевого мишку ты принял без восторга. Тут на сцену вылез Стинго, и началась потеха. Или кончилась. С этого момента почти ничего не помню. -- А где Стинго? -- Я думал, ты знаешь. Последний раз я его видел на сцене. Я ведь тоже спал, только что проснулся. Оглядываюсь -- Стинго нет, а ты лежишь, посапываешь. Ну, я тебя и встряхнул. -- Если его здесь нет... Послышался робкий стук, через секунду дверь отворилась и в комнату заглянул Вельди. -- Доброе утро, джентльмены. Мне послышались голоса, и я осмелился предположить, что вы уже проснулись. Я принес послание от вашего друга... -- Стинго?! Ты его видел? -- Не только видел, но даже насладился дружеской беседой с ним, пока вы почивали. Прежде чем уйти, он надиктовал это сообщение и велел передать вам. Сказал, что вы поймете. Вельди положил на стол миниатюрный диктофон и со словами: "Серая кнопка -- воспроизведение, красная -- стоп", -- удалился. -- Сообщение?-- удивился Флойд, поднимая диктофон и вертя его перед глазами. -- Чем таращиться на эту хреновину, проще кнопку нажать. Мой тон заставил Флойда недоуменно покоситься, затем он опустил диктофон на стол и включил. "Доброе утро, Джим и Флойд. Вы, ребята, не дураки поспать, и я решил не будить вас перед уходом. Мне начинает казаться, что этот городишко не для меня. Тянет на простор, никак не сидится на месте. Прогуляюсь, что ли, до стены, подышу свежим воздухом, осмотрюсь. Оставайтесь здесь, я дам о себе знать". -- Узнаю старого непоседу, -- сказал Флойд. -- Вот ведь субчик! Все с него как с гуся вода. Его голос, точно. И манера выражаться. Это он, Стинго. Я посмотрел ему в глаза. Парень был мрачнее тучи -- как, наверное, и я. Он отрицательно покачал головой. Я тоже. "Послание" оставил не Стинго. Да, это был его голос. Подделка -- несложная задача для опытных электронщиков. Стинго исчез. Что происходит? Глава 18 -- А ведь я действительно спал, -- сказал я. -- Как убитый. -- Я то же самое. Схожу-ка, пожалуй, за соком и стаканами. -- Отличная идея. Я нацарапал записку, и когда Флойд вернулся, незаметно сунул ему. Флойд развернул ее, прикрыв кувшином, и прочел: "Жучки". Что будем делать?" Он кивнул и протянул мне полный стакан. -- Спасибо. -- Я наблюдал, как он пишет на другой стороне листка. Трудно сказать, стоят здесь оптические "жучки" или только аудио. Пока не выяснили наверняка, считаем, что стоят. Читая записку, я прикрывал ее ладонью. "Стинго очень беспокоился. Перед уходом в кино оставил это тебе". Я допил сок, поставил стакан, вопросительно поднял брови. Флойд быстро показал кулак. Затем встал и, проходя мимо, уронил мне что-то на колени. Выждав минуту, я налил себе еще соку, выпил и блаженно откинулся на спинку кресла, а руку положил на колени. Два маленьких мягких предмета. Знакомые на ощупь. Я почесал нос и посмотрел на них. Носовые затычки-противогазы. Стинго что-то знал. Или догадывался. От него не укрылось, как сильно подействовали на меня сеансы в Веритории. Он заподозрил, что там потчуют не только духовной пищей, но и кое-чем вещественным. Ну, конечно! В ретроспективе все всегда яснее ясного. Я же знаком, по меньшей мере, с дюжиной гипнотических газов. Они лишают человека критического восприятия, открывают его разум для внешнего воздействия. Так что чрезмерная эмоциональность тут совершенно ни при чем, благодарить надо добрую старую химию. Стинго первым обо всем догадался, но почему же он меня не предупредил? Мои несчастные мозги, одурманенные на прошлом сеансе, ему бы просто-напросто не поверили. Оставалось только одно -- сунуть в нос затычки и отправиться в Вериторию. И когда Стинго увидел, как меня с головой затягивает в ритуал, он вмешался. Спас меня, может быть, ценой собственной жизни. Я услышал скрежет зубовный -- моих зубов -- и с превеликим трудом взял себя в руки. Стинго говорил о матери и ключе под ее подушкой. Говорил перед людьми, которые отрицают само существование женщин! С точки зрения райцев, чудовищное преступление. И тут я по-настоящему испугался. Вдруг они решили убить Стинго? Или уже убили? Они на все способны, в этом теперь сомнений нет. Как быть? Пожалуй, самое время связаться с крейсером, с группой прикрытия. Позвать Тремэрна на выручку. Для этого надо выбраться на открытое место, туда, где нет "жучков". Стинго надо спасать. Мы с Флойдом непонятно почему еще на свободе, Мадонетта тоже в любой момент может попасть в беду. Да и вообще операция -- на грани провала. Стоило подумать о плохом, как еще одна неприятность поспешила напомнить о себе. Компьютер нарисовал в высшей степени нежелательную девятку. Девять суток до моего персонального провала. Впервые услыхав о яде с тридцатидневной отсрочкой, я не особо расстроился. Месяц -- огромный срок. Так мне казалось тогда. Девять дней -- гораздо меньше, чем тридцать. И с неожиданным исчезновением Стинго проблем не убавилось. Совсем наоборот. -- Пробежаться хочу, -- крикнул я Флойду, вскакивая под энергичным напором страха. -- А то мозги в ступоре, надо же было столько продрыхнуть! Не дожидаясь отклика, я раздвинул створки двери и выбежал из гостиницы. На сей раз мой маршрут отличался от обычного -- сначала я трусил в противоположную сторону, затем -- куда глаза глядят. А они в конце концов углядели фруктовые сады -- аккуратные ряды деревьев, густо усеянных полпеттонами. Туда-то я и свернул, уповая, что райцы не догадались посадить "жучков" на ветки. Но все же это не исключалось. Я свернул на вспаханное поле и побежал по борозде. Вряд ли в округе найдется более безопасное место. Я дважды клацнул зубами. -- Алло, Тремэрн, как слышите? -- Отлично, Джим. Ждем не дождемся от тебя донесения. Рассказывай, мы записываем. Я потрусил немного на месте, затем нагнулся завязать ботинок, а заканчивал подробный отчет, сидя на земле. Я здорово устал; из организма еще не до конца испарилась вредная химия. -- Так-то вот, -- сказал я. -- Стинго исчез. Может, уже мертв... -- На сей счет могу тебя слегка успокоить. Несколько часов назад мы его слышали, правда, связь неожиданно прервалась. Должно быть, он где-то в городе, за толстыми стенами, непроницаемыми для радиосигнала. Возможно, его переводили из корпуса в корпус, и на открытом месте он едва успел подать голос. -- Что он сказал? -- Мы записали буквально клочок передачи. Начало и конец невозможно разобрать из-за статики. Но это Стинго, мы уверены. Вот, слушай: "...Все мало! Когда я до тебя дотянусь, ты..." Следующее слово понять очень трудно, но у меня есть полдюжины вариантов. -- Как нам, по-вашему, поступить? Идти на прорыв? -- Нет. Действуйте по обстановке. Вам помогут. -- Помогут? Кто, когда, как? Алло, Тремэрн? Отвечайте! Ответа не последовало. Я встал и отряхнул шорты. М-да, загадка. Тремэрн что-то задумал, но предпочитает не раскрывать карты. Может быть, знает то, чего не знаю я? Я неторопливо побежал назад, затем перешел на спортивную ходьбу. Поднимаясь на крыльцо, я уже еле ноги волочил -- еще минута, и опустился бы на все четыре. Когда я ввалился в комнату и с хриплым стоном растянулся на кровати, Флойд озадаченно посмотрел на меня. -- Ну и видок! Как будто тебя замесили, раскатали и свернули. -- А самочувствие еще гаже. Воды, быстро. И побольше. Я глотал воду, пока не поперхнулся. Чуть передохнул, попил еще и дрожащей рукой протянул Флойду стакан. -- Добегался. Будь другом, подай мой рюкзак. Подкреплюсь витаминами. Когда он принес рюкзак, я вылущил из упаковки две старт-капсулы. Одну проглотил сам, другую предложил ему. Флойд соображал уже заметно быстрее он не задал ни одного вопроса. Мы отлично подгадали -- едва смертельная усталость отхлынула под натиском свежих сил и возвратилось хорошее самочувствие, в комнату ворвался Вельди. -- Встать! -- заорал он. Я не шелохнулся. -- Вельди, -- протянул я, -- старый преданный слуга, я тебя не узнаю. Где робкий стук? Где подобострастие в голосе? -- Есть сведения, что вы, "Стальные Крысы" -- самые обыкновенные крысы. Смутьяны! На выход! Раздалось топанье марширующей стражи, и появился сержант Льотур с отделением солдат, вооруженных жуткими копьями с зазубренными блестящими наконечниками. -- Вы пойдете со мной, -- объявил сержант далеко не радостным тоном. -- Как? -- спросил я, медленно поднимаясь на ноги. -- Льотур, ты уже не фанат? -- У меня приказ. "Который тебе наверняка не по вкусу", -- подумал я. И который все равно будет выполнен, поскольку независимость мышления спокон веку не в чести у военных. Флойд вышел вслед за мной на улицу, отделение построилось: четверо перед нами, четверо -- позади. Льотур придирчиво осмотрел строй, кивнул, встал во главе и поднял копье. -- Вперед! Burtu! Мы двинулись легкой рысью, на перекрестке свернули, на прямую дорогу к хоромам из красного кирпича -- обиталищу Железного Джона. Этот путь я пом нил еще с первого визита. Когда мы вбежали в туннель, что проходил под зданиями, один из стражников похлопал меня сзади по плечу. -- Подсоби мне, слышь? -- хрипло попросил он. Затем качнулся вбок и двинул соседа кулаком в живот. Тот сложился пополам и рухнул без звука. Разъяснений не потребовалось. Как только парень начал, я стал поворачиваться; не прерывая этого движения, приложил ладони к шеям двух охранников. И огорченно поморщился, когда они наставили на меня копья. -- Флойд! -- прохрипел я, вкладывая все силы в удушающие захваты, чтобы вырубить шутников, пока они меня не загарпунили. Один рухнул, зато второй -- обладатель более крепкой шеи -- ткнул копьем. Мне в живот... Нет, не совсем. Конвоир, просивший о помощи, влепил ему ребром ладони под ухо. В следующее мгновение мы развернулись, чтобы броситься на выручку к Флойду. И застыли на месте. Остальные четверо солдат лежали на земле безмолвной грудой. Флойд одной рукой держал Льотура, а другой прижимал к его подбородку наконечник копья. -- Хочешь потолковать с этим парнем? -- спросил меня Флойд. -- Или пускай отдохнет? -- Я ничего не знаю... -- Он ничего не знает. Роняй. Прежде чем я договорил, бесчувственное тело Льотура увенчало пирамиду спящих конвоиров. -- Как насчет этого? -- Флойд указал согнутыми пальцами на оставшегося стражника. -- Погоди! Это он все начал. Должно быть, неспроста. -- Неспроста, -- прохрипел солдат. -- Я хочу вам кое-что открыть. Вы спокойно выслушаете и не будете смеяться. Понятно? -- Нам не до смеха, -- заверил я. -- Спасибо, парень, ты нам помог. Так что ты хочешь сказать? -- Повторяю: никаких смешков! Я не парень, а девушка! Кажется, я вижу ухмылки? -- Ошибаешься! -- воскликнул я, кляня себя за неосторожность -- все-таки на моей физиономии промелькнуло веселье. -- Ты нас освободила. Мы перед тобой в неоплатном долгу. И не смеемся. Выкладывай, в чем дело. -- Хорошо. Но сначала давайте уберем с дороги этих так называемых солдат. И пойдем дальше. У меня приказ доставить вас к Железному Джону. И я его выполню. Ваш друг в беде, не совершайте опрометчивых поступков. Вперед! Мы подчинились. Мало что поняли, однако побегали. Флойд хотел что-то сказать, но я поднял руку. -- Дискуссии потом. Вот убедимся, что Стинго жив-здоров, тогда и потребуем объяснений. Скажи-ка, Флойд, неужели я своими глазами видел, как ты в одиночку вырубил пятерых, пока я возился с жалкими двумя? -- Ничего ты не видел. Все закончилось еще до того, как ты обернулся. Рядом со мной бежал все тот же старина Флойд -- но откуда эта твердость в голосе? Что ни говори, а денек выдался щедрым на сюрпризы. И Флойд был прав: в деле я его не видел. Только результаты. В поле зрения возник кирпичный дворец. Видимо, далеко не всем солдатам сообщили, что мы больше не кумиры. Стражники у входа подпрыгнули на месте, чтобы привлечь наше внимание, и отдали честь. -- Стой! -- скомандовал наш благоприобретенный друг (или правильнее сказать -- подруга?), и мы остановились перед часовыми у дверей. -- Приказано доставить этих людей к Железному Джону. Разрешите войти? -- Войдите, -- позволил дежурный офицер. Дверные створки раздвинулись и сдвинулись, пропустив нас. Кроме Железного Джона мы увидели в большом зале только одного человека. Стинго. Весь в кровоточащих ссадинах, он лежал у стены; глаз заплыл огромным синяком. Бедняга попытался заговорить, но лишь прохрипел что-то невразумительное. -- Наконец-то все в сборе, -- сказал Железный Джон. -- Солдат, стереги выход. Никого не впускай и не выпускай. Пора разобраться с этими любителями совать нос в чужие дела. Раньше я хотел уладить это втихую, но теперь передумал. Слишком долго я внимал советникам. Хватит секретничать, да свершится правосудие. И оно свершится -- здесь и сейчас. Сначала прикончу старого черта -- мне обрыдло его сквернословие. А вы на это полюбуетесь. Потом разделаюсь и с вами. Рыжее чудовище начало поворачиваться к Стинго. Могучие волосатые ручищи поднялись, чтобы убить. Глава 19 -- Дай копье! -- крикнул я девушке, оставшейся у дверей. Она отрицательно мотнула головой и заявила: -- У меня приказ. Ясно. Уговоры бесполезны. Железный Джон уже развернулся и приближался к Стинго. Я бросился наперехват, прыгнул и всю свою силу, всю свою тяжесть перелил в смертельный удар пяткой. И отскочил, точно мячик, налетевший на биту. Железный Джон оказался столь же проворен, сколь и огромен. Пока я летел, он успел повернуться и взмахнуть лапищей. Отбросил меня в сторону, распластал на полу. И произнес -- гулко и зловеще, как далекий вулкан: -- Торопишься, мальчишка? Хочешь, чтобы дружки полюбовались твоей смертью? Пожалуй, это и впрямь забавно -- ведь ты вожак. Он медленно двинулся на меня, и я поймал себя на том, что дрожу от страха. Страх? Да, самый настоящий. Потому что передо мной -- не человек. Супермен. Железный Джон, ожившая легенда. И я совершенно беспомощен перед ним. Нет! Он -- всего лишь здоровенный мужик. Я кое-как встал и, припадая на ушибленную ногу, двинулся к Джону. Он был гораздо больше меня -- выше, шире в плечах. И сильнее. Ручищи со скрюченными пальцами тянулись ко мне. Я нанес обманный удар с прицелом в челюсть, а когда он дернулся, чтобы поставить блок, воспользовался инерцией разворота и хорошенько двинул ему по колену. Пинок удался, тем более что Железяка даже не попробовал увернуться. Я отшиб себе вторую ногу. А его нога, его коленная чашечка, выглядела невредимой. -- Я Железный Джон! -- заорал он. -- Железный! Железный! Я подался назад, но бежать было некуда.