улия. Неужели мне вечно придется укорять моего Фокленда в такой вздорной мелочности? Неужели рассказы какого-то глупого деревенского соседа значат для вас больше, чем моя испытанная любовь? Фокленд. Нет-нет, они ничего не значат, Джулия! Нетнет, я счастлив, если вы... Только скажите мне, что, когда вы пели, вам не было весело! Скажите мне, что, когда вы танцевали, вы думали о Фокленде! Джулия. Я никогда не бываю счастлива в вашем отсутствии. Если я стараюсь казаться веселой, то это для того, чтобы никто не подумал, будто я сомневаюсь в верности моего Фокленда. Если бы я казалась печальной, злые языки торжествовали бы и уверяли, что я отдала свое сердце человеку, который покинул меня, что я оплакиваю свое легковерие и его непостоянство. Верьте мне, Фокленд, я не хочу упрекать вас, когда говорю, что часто скрываю свое горе под улыбкой, чтобы мои близкие не догадались, от чьей жестокости я терплю. Фокленд. Джулия, вы всегда были по отношению ко мне воплощенной добротой. О, какое я животное, что хоть на минуту смею усомниться в вашей любви! Джулия. Если мое чувство к вам изменится хоть на волос, пусть моим именем нарекут легкомыслие и черную неблагодарность! Фокленд. О Джулия, это последнее слово резнуло меня! Как бы я хотел не иметь никакого права на вашу благодарность! Загляните хорошенько в свою душу, Джулия: может быть, то, что вы приняли за любовь, на самом деле только горячий порыв слишком благодарного сердца? Джулия. За какие же достоинства я должна вас любить? Фокленд. Ни за какие! Ценить во мне какие бы то ни было достоинства ума или души - это значило бы только уважать меня. А что касается внешних качеств... О, сколько раз я хотел быть изуродованным - тогда я по крайней мере знал бы, что в вашем чувстве моя внешность не играет никакой роли! Джулия. Когда природа дарит мужчину этим мнимым превосходством, он имеет право смеяться над неуместностью ее внимания; я встречала людей, которые в этом отношении, может быть, намного превосходили вас, но, хотя мои глаза видели это, сердце молчало. Фокленд. Вот это уже нехорошо с вашей стороны, Джулия! Я презираю внешность в мужчине, но все-таки... Если б вы меня любили так, как я хочу, то, будь я эфиопом, я все же казался бы вам красивее всех. Джулия. Я вижу, вы решили быть со мной недобрым! Или тот договор, которым отец связал нас, дает вам больше прав, чем просто влюбленному? Фокленд. Вот опять, Джулия, вы наводите меня на мысли, которые оправдывают и поощряют мои сомнения. Я не хочу быть свободным. Я горд моим обязательством. Но... но... может быть, только ваше уважение к этому торжественному обязательству явилось причиной вашей любви, которая иначе досталась бы кому-нибудь более достойному? Как я могу быть уверен, что если бы не ваше обещание, я все же был бы предметом вашей постоянной любви? Джулия. Так испытайте меня. Будем так же свободны, как до этого. Будем чужими друг другу: мое сердце не изменится! Фокленд. Вон оно что! Какая поспешность, Джулия! Как вы торопитесь освободиться от меня! Если б ваша любовь ко мне была неизменной и пылкой, вы бы не стали отказываться от своих прав, даже пожелай я этого! Джулия. О, вы терзаете мне сердце! Я больше не в силах выносить этого! Фокленд. Я не хотел огорчать вас. Если бы я меньше любил вас, я бы не доставил вам ни одной горькой минуты. Но выслушайте меня: вот в чем причина всех моих сомнений и мучений... Женщинам не свойственно взвешивать мотивы своих чувств; они часто готовы принять за побуждение своего сердца то, что им диктует холодный рассудок, чувство благодарности или дочерний долг. Не хочу хвастать, но все же должен сказать, что ни мой возраст, ни моя внешность, ни мой характер не могут внушить отвращения; состояние мое таково, что ни одну женщину нельзя будет упрекнуть в неблагоразумии, если она выйдет за меня. О Джулия, когда любви так помогает рассудок, мотивы ее могут показаться подозрительными утонченной душе. Джулия. Не знаю, к чему клонятся ваши намеки; но так как они, несомненно, имеют целью оскорбить меня, я лучше уйду, чтобы избавить вас от раскаяния. Я вам для этого никакого повода не давала. (Уходит в слезах.) Фокленд. Ушла в слезах!.. Подождите, Джулия! Подождите минутку! Заперла дверь? Джулия, душа моя! Одну минутку!.. Я слышу рыданья? О, злодейство! Какое я животное, что так мучаю ее! Но стой... Да! Идет! Как мало выдержки в женщине! Одно нежное слово, и она готова уступить. Не-ет. Я ошибся, не идет!.. Но, Джулия, любовь моя, скажите, что вы прощаете меня; выйдите хоть только за этим, не надо быть такой обидчивой! Стой!.. Она идет... А я-то думал... Полное отсутствие характера! Значит, ее уход только игра. Но я и виду не покажу, что это на меня подействовало, притворюсь равнодушным... (Напевает что-то. Потом прислушивается.) Нет, черт возьми, не идет! И не думала идти, очевидно! Это уже не выдержка, а упрямство, хоть я и заслуживаю того. Как! После столь долгой разлуки так терзать ее нежность? Это варварство, недостойное мужчины! Мне стыдно будет ей в глаза взглянуть. Подожду, пока ее справедливый гнев остынет. И, если я еще раз так огорчу ее, пусть я ее навек утрачу! Пусть судьба соединит меня в наказание с какой-нибудь старой бабой, чтобы ее ненасытная страсть и годами накопившаяся желчь заставили меня день и ночь проклинать мое безумие! (Уходит.) КАРТИНА ТРЕТЬЯ У миссис Малапроп. Миссис Малапроп с письмом в руках и капитан Абсолют. Миссис Малапроп. Уже одно то, капитан, что вы сын сэра Энтони, служит мне достаточной р_е_п_у_т_а_ц_и_е_й, но, кроме того, ваше честное лицо вполне подтверждает отзыв о вас вашего батюшки. Капитан. Позвольте мне признаться вам, сударыня: так как я никогда не имел удовольствия видеть мисс Лидию, меня главным образом привлекает в этом деле надежда породниться с миссис Малапроп. Я так много наслышан о вашей редкой образованности, элегантных манерах и прочих совершенствах; ведь об этом гремит молва. Миссис Малапроп. Вы льстите мне, сэр! Садитесь, капитан, прошу вас. Садятся. Ах, как мало людей в наше время, способных оценить с_к_а_б_р_е_з_н_о_с_т_ь в женщине. Никто не думает, что для светской дамы важно иметь какие-то познания. Мужчины ценят только ничего не стоящий цветок - красоту. Капитан. К сожалению, это слишком верно, сударыня. Но, я боюсь, наши дамы сами отчасти виноваты в этом: они думают, что мы так высоко ценим их красоту, что ум и образование считаем излишними. Поэтому они, подобно плодовым деревьям, приносят плоды только после цветения... Мало кто походит на миссис Малапроп и на апельсиновое дерево, которое одновременно богато и цветами и плодами. Миссис Малапроп. Сэр, вы очень любезны! (В сторону.) Он прямо ананас по благовоспитанности. (Капитану.) Вам небезызвестно, капитан, что эта ветреная девчонка умудрилась каким-то образом влюбиться в нищего, прощелыгу, в какого-то прапорщика, которого никто из нас не видал и не знает. Капитан. Как же, я слышал об этой глупой истории. Но ей это нисколько не вредит в моих глазах. Миссис Малапроп. Вы очень добры и снисходительны, капитан. С тех пор как я произвела полную э_к_з_е_к_у_ц_и_ю всей этой истории, я сделала все, что в моих силах: давно уже к_а_т_а_с_т_р_о_ф_и_ч_е_с_к_и запретила ей и думать об этом о_б_ъ_е_к_т_е, рассказала ей о п_р_о_д_у_к_т_е сэра Энтони, но должна, к сожалению, к_о_н_с_у_л_ь_т_и_р_о_в_а_т_ь, что она решительно отвергает все п_а_р_т_и_т_у_р_ы, которые я ей предлагаю. Капитан. Это, вероятно, очень вас расстраивает, сударыня? Миссис Малапроп. Ах, и не говорите! Я прямо до истерики несколько раз доходила с ней. Я надеялась, что она бросила переписку с ним - и что же? Сегодня я перехватила еще одну записку от этого о_б_ъ_е_к_т_а. Вот она - у меня в кармане. Капитан (в сторону). Черт возьми, моя последняя записка! Миссис Малапроп (дает ему записку). Вот! Может быть, вам известен почерк? Капитан (в сторону). Так и есть, моя записка! Ах, маленькая предательница Люси. (К миссис Малапроп.) Как будто я видел раньше этот почерк... Да, положительно, я его знаю. Миссис Малапроп. Нет, вы прочтите, капитан! (Протягивает ему письмо.) Капитан (читает). "Кумир души моей, обожаемая Лидия..." Как нежно! Миссис Малапроп. Да, но какое кощунство при этом. Капитан. "...Меня чрезвычайно встревожили полученные от вас известия, тем более что мой новый соперник..." Миссис Малапроп. То есть вы, капитан. Капитан. "...Известен за благородного человека и истинного джентльмена". Ну, это довольно любезно с его стороны. Миссис Малапроп. Он так пишет с целью: это хитрость. Капитан. Готов поручиться, что вы правы, сударыня. Миссис Малапроп. Читайте, читайте дальше, вы увидите. Капитан. "Что касается стерегущего вас старого дракона..." - кого же это он подразумевает? Миссис Малапроп. Меня, сэр, меня, он меня подразумевает! Но читайте дальше! Капитан. Наглый негодяй! "... Чего бы это ни стоило, я обману ее бдительность. Я слыхал, что то же смешное тщеславие, которое заставляет ее красить свою физиономию и пересыпать свою скучнейшую болтовню учеными словами, значения которых она сама не понимает..." Миссис Малапроп. Слышите, сэр? Он нападает на мои части речи! Что вы на это скажете? Если я чем-нибудь и могу похвастать, то это именно своими о_р_а_к_у_л_ь_с_к_и_м_и способностями, богатым запасом всяких остроумных э_п_и_т_а_ф_и_й. Капитан. Он заслуживает, чтобы его повесили и четвертовали! Но позвольте. "...То же самое смешное тщеславие..." Миссис Малапроп. Можно не повторять, сэр! Капитан. Прошу прощенья. "...Превращает ее в игрушку грубейшей лести и притворного восхищения". Вот наглый дуралей! "У меня есть план, как нам вскоре устроить свидание с согласия старой ведьмы и даже сделать ее посредницей в наших отношениях". Видана ли такая наглость? Миссис Малапроп. Слыхали вы что-нибудь подобное? Он обманет мою бдительность! Вот как! Ха-ха-ха! Посмотрим, как он войдет в эти двери! Ха-ха-ха! Увидим, кто способен на лучший к_о_м_п_о_т. Капитан. Увидим, сударыня, увидим! Ха-ха-ха! Вот самонадеянный щенок! Ха-ха-ха! Но, миссис Малапроп, если уж молодая особа так увлечена этим субъектом, не лучше ли нам временно закрыть глаза на их переписку? Пусть они доведут свой комплот до конца; дайте ей бежать, я же в это время устрою так, что молодца задержат, и вместо него сам похищу ее. Миссис Малапроп. Очаровательно придумано! Я в восторге. Это неслыханный п_р_е_т_е_н_д_е_н_т. Капитан. А нельзя ли повидаться с молодой особой? Мне хотелось бы узнать ее нрав... Миссис Малапроп. Вот уж не знаю... Она не подготовлена к вашему посещению... В таких вещах ведь следует соблюдать д_е_к_о_р_а_ц_и_ю. Капитан. О, меня она примет. Скажите ей только, что Беверлей... Миссис М а л а п р о п. Как? Капитан (в сторону). Язык мой - враг мой! Миссис Малапроп. Что вы сказали о Беверлее? Капитан. Я хотел вам предложить, чтобы вы, шутки ради, уверили ее, будто ее хочет видеть Беверлей: она живо явится тогда. Ха-ха-ха! Миссис Малапроп. Стоило бы над ней так подшутить: ведь он писал ей, что добьется моего согласия на их свидание. Ха-ха-ха! Пусть попробует! (Зовет.) Лидия, иди сюда!.. Он сделает меня посредником в их отношениях. Ха-ха-ха!.. Лидия, спустись в гостиную! Говорят тебе!.. Не удивляюсь вашему смеху! Ха-ха-ха! Его наглость поистине смеха достойна. Капитан. Это действительно смешно, сударыня! Ха-ха-ха! Миссис Малапроп. Девчонка делает вид, что не слышит. Я сейчас пойду и скажу ей, к_т_о ее ждет. Пусть узнает, что ее желает видеть капитан Абсолют, и я заставлю ее вести себя как следует. Капитан. Как вам угодно, сударыня. Миссис Малапроп. Пока до свидания, капитан. Вы все еще не можете успокоиться? Действительно смешно. Ха-ха-ха! Обмануть мою бдительность! Ха-ха-ха! (Уходит.) Капитан. Ха-ха-ха. Пожалуй, теперь как раз время сбросить маску и беспрепятственно завладеть моей прекрасной добычей... Но это было бы равносильно тому, чтобы потерять ее навек. Мне слишком хорошо знаком капризный нрав Лидии... Посмотрим, узнает ли она меня? (Отходит в сторону и делает вид, что рассматривает картины на стенах.) Входит Лидия. Лидия. Какая неприятная сцена предстоит мне... Что может быть ужаснее, чем выслушивать объяснения в любви человека, чуждого сердцу! Мне случалось читать, что иногда девушки, очутившись в моем положении, ради своего возлюбленного взывают к благородству его соперника. Что, если я так сделаю? Вот он, этот ненавистный соперник! Тоже военный, но какая разница с моим Беверлеем! Что же он не приступает к делу? Какой небрежный поклонник, право! Чувствует себя, как дома. Заговорю первая. Капитан Абсолют! Капитан. Сударыня! (Поворачивается.) Лидия. О боже! Беверлей! Капитан. Тс-с... Тише, тише, жизнь моя! Не изумляйтесь. Лидия. Я так удивлена... И так испугана... И так счастлива... Ради бога! Как вы сюда попали? Капитан. В двух словах: я обманул вашу тетушку; мне стало известно, что мой новый соперник должен быть сегодня вечером с визитом у вас. Мне удалось задержать его, и я явился к ней под именем капитана Абсолюта. Лидия. Ах! Очаровательно! И она приняла вас за молодого Абсолюта? Капитан. Убеждена, что я - это он. Лидия. Ха-ха-ха! Не могу удержаться от смеха при мысли о том, как обманута ее проницательность! Капитан. Но мы даром тратим драгоценные мгновения: другого такого случая может не представиться. Позвольте же мне, мой нежный, мой добрый ангел, молить вас назначить время, когда я смогу спасти вас от незаслуженных преследований и с узаконенным пылом ходатайствовать о награде. Лидия. Итак, вы соглашаетесь, Беверлей, пожертвовать большею частью моего жалкого богатства, этого груза, который отягощает крылья любви? Капитан. О, будьте моей такая, как вы сейчас, богатая одной лишь красотой. Не приносите с собой никакого приданого, кроме вашей любви, и это будет чистейшим великодушием, потому что только любовью может отплатить вам ваш бедный Беверлей. Лидия (в сторону). Как убедительны его слова! Как прекрасна будет наша бедность! Капитан. О душа моя! Какая жизнь ожидает нас тогда! Любовь, одна любовь будет нашим кумиром и опорой. Мы будем служить ей с монашеской строгостью, отречемся от всех светских забав и только на ней сосредоточим все мысли, все поступки. Гордясь своими лишениями, мы будем радоваться посрамлению богатства; на окружающем нас мрачном фоне бедности вдвое ярче запылает пламя нашей чистой любви. Клянусь небом, я с презрением отбросил бы от себя все блага мира, чтобы насладиться той минутой, когда я прижму мою Лидию к своей груди и скажу ей: "В этом для меня вся улыбка жизни - другой нет". (Обнимает ее. В сторону.) Ну, если она это выдержит, то значит в мою игру вмешался сам дьявол. Лидия (в сторону). О, теперь я решила бежать с ним на край света! Но мои несчастья еще не кончены. Незаметно входит миссис Малапроп и подслушивает. Миссис Малапроп. Не могу утерпеть, так мне хочется знать, как эта маленькая негодница ведет себя. Капитан. О чем же вы так задумались, Лидия? Ваша горячность как будто ослабела. Миссис Малапроп (в сторону). Горячность ослабела? Ага! Значит, она тут выходила из себя. Лидия. О нет, этого не будет, пока во мне есть хоть капля жизни! Миссис Малапроп (в сторону). Что за характер! Вот чертенок! Всю жизнь готова злиться. Лидия. Не думайте, что бесполезные угрозы моей нелепой тетушки могут для меня иметь хоть малейшее значение. Миссис Малапроп (в сторону). Вот это послушание! Лидия. Ее выбор - капитан Абсолют, но мой выбор - Беверлей! Миссис Малапроп (в сторону). Какая дерзость! В лицо ему! Так-таки прямо в лицо! Капитан. Так позвольте же мне подкрепить мои мольбы... (Становится на колени.) Миссис Малапроп (в сторону). Бедный молодой человек! На коленях вымаливает ее милости! Сил больше нет этого терпеть! (Выходит из своей засады.) Ах ты, злобное созданье! Я все слышала... Капитан (в сторону). Черт бы побрал ее бдительность! Миссис Малапроп. Капитан, я, право, не знаю, как у вас просить прощенья за ее непозволительную грубость. Капитан (в сторону). Нет, все в порядке, как видно. (К миссис Малапроп.) Я не теряю надежды, сударыня, что время смягчит мисс Лидию. Миссис Малапроп. О, не надейтесь: она упряма, как аллегория на берегах Нила. Лидия. Но, тетушка, в чем же вы меня теперь обвиняете? Миссис Малапроп. Ах, и не краснеет! Бунтовщица ты этакая! Разве ты сама сейчас не сказала в лицо капитану, что любишь другого? Что никогда не станешь его женой? Лидия. Нет, тетушка, этого я не говорила. Миссис Малапроп. Силы небесные! Какая дерзость! Лидия, Лидия! Ты должна бы знать, что лгать в высшей степени неприлично для молодой девицы! Разве ты только что не похвалялась, что Беверлей, один только бездельник Беверлей владеет твоим сердцем? Отвечай правду. Лидия. Это правда, тетушка, никто, кроме Беверлея... Миссис Малапроп. Замолчи! Замолчи, самонадеянная девчонка! Не смей так говорить! Капитан. Прошу вас, миссис Малапроп, не останавливайте мисс Лидию: пусть говорит, что хочет. М_е_н_я это ни минуты не огорчает, уверяю вас. Миссис Малапроп. Вы слишком добры, капитан, слишком мягки и терпеливы... Ну, мисс, пожалуйте-ка со мной... Я буду ждать вас вскорости, капитан. Помните, мы окончательно договорились. Капитан. Не забуду, сударыня. Миссис Малапроп. Простись же с капитаном полюбезнее, слышишь? Лидия. Шлю все благословения на моего Беверлея, на моего возлюбленного Бев... Миссис Малапроп. Негодница! Уж я зажму тебе рот! Ступай, ступай за мной. Уходят в разные стороны: капитан Абсолют - посылая Лидии поцелуи, миссис Малапроп - мешая ей говорить. КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ Помещение Акра в гостинице. Акр и Дэвид. Акр (кончает одеваться). Ну что, Дэвид, идет ко мне новый костюм? Дэвид. Да вы совсем другой человек стали, хозяин! Вот вам крест! С вас хоть модную картинку рисуй! Акр. Да, Дэвид, платье много значит! Дэвид. Еще бы не значило! Платье - это все! Да если бы вы в таком виде показались у нас в имении, старая барыня нипочем бы вас не узнала. Дворецкий глазам бы своим не поверил, а экономка так прямо расплакалась бы! Помилуй боже! Вот бы судомойка-то нахохоталась, подсматривая у дверей! .. А уж ваша любимица Долли покраснела бы, как моя жилетка... Ух! Бочку эля готов прозаложить, что все собаки в деревне стали бы лаять, не узнавши вашу милость. А Филида, пожалуй, и хвостом бы не махнула! Акр. Да, Дэвид! Лоск - великое дело. Дэвид. Вот и я то же самое говорю мальчишке насчет ваших сапог, ваша милость, а он меня и слушать не хочет. Акр. Но, Дэвид, что же это мосье де ла Грае не идет? Мне надо освежить мои щассе-балансе и плие. Дэвид. Я схожу за ним опять, сударь! Акр. Сходи! Да, кстати, загляни, нет ли для меня чего-нибудь на почте. Дэвид. Слушаю! Вот вам крест, не могу наглядеться на вашу прическу. Если бы я сам не видел, как ее стряпали, - хоть сейчас умереть, не догадался бы, что это за кушанье! (Уходит.) Акр (пробует танцевать). Реверанс... Глиссада... Купе... Черт бы побрал того, кто выдумал котильоны. Для нас, деревенских жителей, они хуже всякой алгебры. Еще менуэт - куда ни шло, его я кое-как одолею, коли нужда заставит, да и в контрдансе в грязь лицом не ударю. Клянусь джигой и барабаном, это мне ничего не стоит - направо, налево, фигура... с любым военным поспорю у нас в деревне. Но вот эти все басурманские алеманды - котильоны - ничего в них не понимаю. Никогда с ними не справлюсь. У меня честные английские ноги, не понимают они этой французской тарабанщины... Па туда... па сюда... па, па, а моя нога не глупа и не желает плясать под французскую дудку. Входит слуга. Слуга. Сударь! Сэр Люциус О'Триггер желает вас видеть. Акр. Проси сюда. Слуга уходит. Входит сэр Люциус О'Триггер. Сэр Люциус. Мистер Акр, счастлив обнять вас! Акр. Любезнейший сэр Люциус, я в восторге, что вижу вас! Сэр Люциус. Что вас так неожиданно привело в Бат, друг мой? Акр. Клянусь честью, я последовал за блуждающим огоньком Купидона и попал в конце концов в болото. Короче сказать, меня очень оскорбили, сэр Люциус. Я не стану называть имен, но смотрите на меня, как на глубоко оскорбленного джентльмена. Сэр Люциус. В чем дело, скажите пожалуйста? Я не спрашиваю об именах. Акр. Вы только послушайте, сэр Люциус. Я влюбляюсь по уши в одну молодую девицу. Ее близкие всецело поощряют мое сватовство. Я еду за ней в Бат. Посылаю записку о своем прибытии и в ответ получаю известие, что судьбой молодой особы распорядились иначе. Вот, сэр Люциус! Это ли не оскорбление. Сэр Люциус. Еще бы! Серьезнейшее оскорбление! А вы не догадываетесь о причине этой перемены? Акр. Дело вот в чем. У меня есть соперник, некий Беверлей. Говорят, он сейчас тоже находится здесь. Клянусь сплетнями и скандалами, он-то, наверное, и есть всему причина. Сэр Люциус. Соперник? И вы полагаете, что он недобросовестно вытеснил вас? Акр. Конечно, недобросовестно! Иначе он бы не мог этого сделать. Сэр Люциус. Ну, следовательно, вы знаете, как вам остается поступить? Акр. Понятия не имею, клянусь честью. Сэр Люциус. Здесь не принято ходить при шпагах, но... Вы меня понимаете? Акр. Как! Драться с ним? Сэр Люциус. Конечно! Что же может быть другого в подобном случае? Акр. Но ведь он не подал мне ни малейшего повода для дуэли! Сэр Люциус. Как! По-моему, он вам подал самый серьезный повод! Разве можно нанести человеку более ужасное оскорбление, чем влюбиться в ту же даму, что и он? Клянусь душой, это самое непростительное предательство в дружбе. Акр. Предательство в дружбе? Верно, верно!.. Но ведь я-то с ним не знаком: я даже в глаза его никогда не видел. Сэр Люциус. Это не оправдание! Тем меньше он имел право позволить себе такую вольность. Акр. Черт возьми! Это правильно. Я начинаю сердиться, сэр Люциус! Я начинаю горячиться! Клянусь клинками и эфесами, я вижу, что человек может быть храбрецом и даже не подозревать этого. Но надо как-нибудь устроить, чтобы право было на моей стороне. Сэр Люциус. К черту право, когда затронута ваша честь. Как вы думаете, Ахилл или Александр Македонский спрашивали когда-нибудь, на чьей стороне право? Нет, клянусь честью! Они просто выхватывали свой меч, а ленивым трусам предоставляли доказывать, на чьей стороне справедливость! Акр. Ваши слова для моего сердца все равно, что полковой марш! Очевидно, храбрость заразительна. Во мне пробуждается чувство доблести, так сказать, ощущение мужества, так сказать. Клянусь кремнями, полками и курками, я вызову его немедленно! Сэр Люциус. О мой юный друг! Будь мы с вами сейчас в моем родовом замке, я бы показал вам галлерею моих предков: хватило бы комнату увешать сверху донизу. Каждый из них убил на дуэли не менее одного противника. Хотя фамильный замок и презренные земельные угодья проскользнули у меня между пальцев, но, благодарение богу, наша фамильная честь и наши фамильные портреты до сих пор сохраняют весь свой блеск. Акр. О сэр Люциус, у меня тоже были предки, и каждый из них был или полковником или капитаном ополчения. Клянусь пулями и дулами, я на все готов! Сюда, Убийства ангелы, где б не летали Вы в этот час на гибель естеству!.. Черт побери! Как говорят на сцене: "На все, что может человек, - готов я!" Сэр Люциус. Полно, полно, страсть в таких случаях неуместна. Эти дела надо делать вежливо и с полным самообладанием. Акр. Но во мне должна бушевать страсть, сэр Люциус! Я хочу быть в бешенстве! Дорогой сэр Люциус, позвольте мне быть в бешенстве, если только вы любите меня! Вот перо и бумага. (Садится писать.) Ах, если б эти чернила были красными! Диктуйте, прошу вас, диктуйте. С чего начать? Клянусь пулями и клинками, - во всяком случае, я буду писать смелым, размашистым почерком. Сэр Люциус. Прошу вас, овладейте собой. Акр. Не начать ли мне с хорошего ругательства? Сэр Люциус, можно мне начать с ругательства? Сэр Люциус. Фуй, фуй, ведите дело прилично, как подобает хорошему христианину. Начните так: "Милостивый государь мой..." Акр. Нет, это уж чересчур прилично! Сэр Люциус. "...Чтобы предотвратить недоразумения, которые могут возникнуть..." Акр. Ну ладно! Сэр Люциус. "...Вследствие того, что мы оба питаем чувства к одной и той же леди..." Акр. Вот именно, вот именно, в этом-то все и дело - к одной и той же леди. Ну, дальше? Сэр Люциус. "...Я буду ожидать, что вы окажете мне честь встречи с вами..." Акр. Черт побери! Да разве я его на обед приглашаю? Сэр Люциус. Прошу вас, спокойнее! Акр. Ну ладно. "...Честь встречи с вами..." Сэр Люциус. "...Чтобы разрешить наш спор". Акр. Ну, дальше? Сэр Люциус. Дайте подумать... Самым подходящим местом будет Королевская поляна... "На Королевской поляне". Акр. Ну вот и готово. Сейчас сложу и запечатаю; на печати мой герб - рука, держащая кинжал. Сэр Люциус. Вы увидите, как это маленькое объяснение сразу положит конец всяким сомнениям и кривотолкам, какие могут быть в данном случае. Акр. Да! Поединок разрешит все сомнения. Сэр Люциус. Время выберете сами. Я бы вам советовал покончить с делом сегодня же вечером, и тогда, чем бы оно ни кончилось, завтра утром все уже будет позади. Акр. Вот именно! Сэр Люциус. Итак, мы до вечера не увидимся. В случае чего известите меня. Я с удовольствием взял бы на себя честь передать ваш вызов, но, сказать по правде, мне, кажется, самому предстоит такое же дело. Есть тут один весельчак капитан, который позволил себе пошутить надо мной, задев честь моей родины. Я только жду встречи с ним, чтобы вызвать его. Акр. Клянусь моей храбростью! Как бы я хотел, чтобы вы дрались первым! Ей-богу, я хотел бы видеть, как вы его убьете, хотя бы, чтоб получить живой урок. Сэр Люциус. Весьма польщен быть вашим учителем в этом деле. Ну, пока до свидания. Но помните одно: когда встретитесь с противником, вы должны вести себя как можно вежливей и любезней. Пусть ваша храбрость будет подобна вашей шпаге - смертоносна, но отполирована до блеска. Уходят в разные стороны. ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ КАРТИНА ПЕРВАЯ У Акра. Акр и Дэвид. Дэвид. Ну нет! Я бы этого ни за что на свете делать не стал. Вот вам крест, никакой сэр Люциус в мире не заставил бы меня драться, раз я этого не хочу. Ох, что-то скажет старая барыня, если узнает про это? Акр. Ах, Дэвид, если б ты слышал сэра Люциуса! Клянусь искрами и пламенем, он бы и в тебе сумел зажечь мужество! Дэвид. Никоим образом. Не выношу я таких ненасытных кровопийцев. Видите, хозяин, я еще понимаю - честный бокс, или дубина, или палка... тут бы я вам мешать не стал. Но, что касается этой проклятой резни или стрельбы, ох, никогда из этого ничего хорошего не выйдет. Акр. Но моя честь, Дэвид, моя честь! Должен же я заботиться о моей чести! Дэвид. Ну, понятно, и я бы о своей заботился. Вот вам крест! Но только в отплату за это моя честь должна была бы позаботиться обо мне. Акр. Клянусь клинками, Дэвид! Ни один истинный джентльмен не станет рисковать утратой чести. Дэвид. А я вам говорю: честь и сама не должна бы подвергать риску жизнь джентльмена. Видите ли, хозяин, эта самая честь кажется мне очень фальшивым другом и продажным слугой. Допустим, что я был бы джентльменом, чего обо мне, благодарение богу, никто сказать не посмеет. Ну так вот. Честь моя толкает меня на ссору с другим джентльменом. Так! Мы деремся. Это еще хорошо. Бац! Я его убиваю - мое счастье! Кто же от этого выигрывает? Моя честь. Ну, а если он меня убьет? Вот вам крест! Я иду червям на съедение, а честь перебегает на сторону моего врага! Акр. Нет, Дэвид! Клянусь венцами и лаврами! Честь в таком случае уходит с тобой в могилу. Дэвид. А это как раз такое место, где я и без нее отлично обойдусь. Акр. Черт тебя возьми, Дэвид, ты трус! Мое мужество запрещает мне слушать тебя! Как! Чтобы я опозорил моих предков? Подумай, Дэвид! Что бы это было, если бы я опозорил моих предков? Дэвид. С вашего позволения, меньше всего риску опозорить их - это как можно дальше держаться от их компании. Видите ли, хозяин, если вы вздумаете отправиться к ним так поспешно, да еще с дырявой головой, ничего из этого хорошего не выйдет. Предки наши - народ почтенный, но они последние, с кем бы я согласился вести близкое знакомство. Акр. Но, Дэвид, разве ты думаешь, что это очень, очень опасно? Клянусь жизнью, люди часто дерутся без всяких дурных последствий. Дэвид. Вот вам крест, в этом деле все против вас. Ох! Выходить на поединок с этаким львом, у которого двуствольная сабля и острый пистолет! Господи, помилуй нас! Меня при одной мысли об этом дрожь пробирает. Такие смертоубийственные оружия! Я их с малолетства не выношу. Видите ли, во всем мире нет такого кровожадного животного, как заряженный пистолет. Акр. Черт побери! Нет, я и не подумаю бояться. Клянусь огнем и адом, ты меня не запугаешь. Вот письмо! Я послал за моим другом, капитаном Абсолютом, он передаст мой вызов. Дэвид. Да-да, уж пусть он будет вашим посланным! Что до меня, то я бы за лучшую лошадь в вашей конюшне не согласился приложить к этому руку. Вот вам крест!.. Это письмо даже на другие-то не похоже: оно такое злобное и задиристое. Ручаюсь, что от него несет порохом, как от солдатской сумки. Ох, того и гляди взорвется. Акр. Убирайся ты вон, трус этакий! Кузнечик и тот храбрей тебя. Дэвид. Ладно, молчу... А какое горе у нас дома-то будет. Ладно, молчу. Как Филида-то завоет, когда узнает об этом... Ах, бедная сука... Она и не чует, на какую охоту ее хозяин отправляется без нее. А старый Кроп... ведь десять лет возил он вашу милость по полям и дорогам, небось проклянет теперь день, когда на свет божий родился. (Хнычет.) Акр. Ничего не поделаешь, Дэвид! Я решил драться. Убирайся отсюда, трусишка ты этакий, пока я еще в воинственном настроении. Входит слуга. Слуга. К вам капитан Абсолют. Акр. Ага, проси сюда. Слуга уходит. Дэвид. Ладно, дай бог, чтобы мы все были в живых завтра в это время. Акр. Это еще что? Не выводи меня из терпения, Дэвид! Дэвид. Прощайте, хозяин! (Хнычет.) Акр. Ступай вон! Трус ты малодушный! Ворона каркающая! Дэвид уходит. Входит капитан Абсолют. Капитан. В чем дело, Боб? Акр. Подлый олух! Овечье сердце! Если б я не обладал храбростью Георгия Победоносца и дракона, вместе взятых... Капитан. Зачем ты искал меня, Боб? Акр. А вот! ("Дает ему письмо.) Капитан. "Прапорщику Беверлею". (В сторону.) Что же теперь будет? (Акру.) Что это такое? Акр. Вызов. Капитан. Вот как! Но неужели ты будешь драться, Боб? Быть не может! Акр. Ей-богу, буду, Джек! Сэр Люциус так подействовал на меня. Он привел меня в состояние самое яростное, и я намерен драться нынче же вечером, пока я не остыл. Капитан. Но при чем тут я? Акр. Как при чем? Тебе как-никак знаком этот молодец. Я прошу тебя разыскать его и передать ему этот смертельный вызов. Капитан. Хорошо, давай и будь покоен, передам по назначению. Акр. Благодарю тебя, мой друг, мой милый Джек! Но я не доставлю тебе слишком больших хлопот? Капитан. Нисколько. Не стоит и говорить об этом. Ни малейшего беспокойства, уверяю тебя! Акр. Благодарю! Вот что значит иметь друга! А ты не согласишься быть моим секундантом, а, Джек? Капитан. Нет, Боб, в этом случае мне не совсем удобно. Акр. Ну, тогда я буду просить моего друга, сэра Люциуса, а ты пожелаешь мне удачи, Джек, не так ли? Капитан. Если ты с ним сойдешься - от всей души. Входит слуга. Слуга. Там сэр Энтони Абсолют внизу спрашивает, нет ли здесь капитана? Капитан. Сейчас иду. Ну, мой любезный герой, желаю тебе успеха. (Хочет идти.) Акр. Подожди, Джек, подожди... Если Беверлей спросит тебя, что за человек твой друг Акр, скажи ему, что я не человек, а дьявол. Скажешь, Джек? Капитан. Конечно, скажу. Скажу, что ты отчаянный храбрец, а, Боб? Акр. Да-да, так и скажи, может быть, он испугается и ничего не будет. Скажи ему, что я обыкновенно убиваю по человеку в неделю, скажешь, Джек? Капитан. Хорошо, хорошо. Я скажу ему, что тебя по всей округе так и зовут: "Боб-бретер!" Акр. Вот-вот! Это во избежание зла. Я вовсе не желаю отнимать у него жизнь, хотя и намерен вступиться за свою честь. Капитан. Нет? Как это великодушно с твоей стороны! Акр. Ну да ведь ты же не хочешь, чтобы я его непременно убивал, а, Джек? Капитан. Нет, клянусь богом, совсем не хочу! Так, значит, "не человек, а дьявол", а? (Хочет идти.) Акр. Вот-вот! Но подожди, подожди, Джек, ты еще можешь прибавить, что никогда не видел меня в таком бешенстве, в таком всепожирающем бешенстве. Капитан. Обязательно скажу! Акр. Помни, Джек, - отчаянный храбрец! Капитан. Да-да, "Боб-бретер". Уходят. КАРТИНА ВТОРАЯ У миссис Малапроп. Миссис Малапроп и Лидия. Миссис Малапроп. Ах ты, упрямица! Ну скажи мне, что ты можешь против него возразить? Скажи на милость, что он - не красив, не изящен, не строен? Лидия (в сторону). Она и не подозревает, кого так расхваливает. (Вслух.) Но и Беверлей таков же, тетушка! Миссис Малапроп. Довольно уж ставить всякие попоны - это неприлично для молодой девицы. Согласись, что капитан Абсолют - очаровательный человек. Лидия (в сторону). Да, тот капитан, которого вы видели. Миссис Малапроп. А какая благовоспитанность! Какая любезность и учтивость. Он сам за себя говорит. И как говорит! Какая благородная внешность, какая л_и_м_ф_а_т_и_ч_н_а_я физиономия. Я как только увидала его, так вспомнила, что говорит Гамлет: Чело З_е_ф_и_р_а, кудри А_в_р_а_а_м_а. Взор М_а_р_т_а, чтоб грозить п_о_в_е_л_е_в_а_я. И стройный стан М_е_р_к_у_ц_и_я Г_а_р_а_л_ь_д_а... И что-то там еще про горы и про поцелуи, ну, словом, сходство сразу меня поразило. Лидия (в сторону). Воображаю, как она взбесится, когда откроет свою ошибку. Входит слуга. Слуга. К вам сэр Энтони Абсолют и капитан Абсолют. Миссис Малапроп. Проси, проси сюда. Слуга уходит. Ну, Лидия, я настаиваю, чтобы ты вела себя, как прилично молодой девице. Если уж ты позабыла свой долг, так покажи хоть свое светское воспитание. Лидия. Тетушка, мое решение вам известно. Я не только не намерена поощрять капитана, но не буду ни говорить с ним, ни даже смотреть на него. (Бросается в кресло спиной к входящим.) Входят сэр Энтони Абсолют и капитан Абсолют. Сэр Энтони. Вот и мы, миссис Малапроп! Явились, чтобы смягчить гнев непреклонной красавицы. И немало труда стоило мне притащить этого молодца. Не знаю, в чем дело, но, если б я не держал его за фалды, он непременно улизнул бы. Миссис Малапроп. Сколько вам беспокойства доставляет эта история, сэр Энтони! Мне стыдно за причину всего этого. (Лидии.) Лидия, да встань же, умоляю тебя, поздоровайся с ними. Сэр Энтони. Я надеюсь, судырыня, что мисс Лэнгвиш приняла во внимание достоинства моего сына, выбор своей тетушки и, наконец, возможность породниться со мной. (Капитану.) Ну, Джек, скажи ей что-нибудь! Капитан (в сторону). Черт возьми! Что мне делать? Вы видите, батюшка, она даже взглянуть на меня не хочет, пока вы здесь. Я знал, что так и будет. Я же говорил вам. Прошу вас, оставьте нас наедине. (Тихо разговаривает с сэром Энтони.) Лидия (в сторону). Удивительно! Как это моя тетушка еще не раскричалась? Верно, не рассмотрела хорошенько: мундиры у них похожие, а она так близорука. Сэр Энтони. Нет, сударь мой, я отсюда - ни шагу! Миссис Малапроп. К огорчению моему, я должна сознаться, сэр Энтони, что я в глазах моей племянницы не представляю никакого р_а_р_и_т_е_т_а. (Лидии.) Да повернись же, Лидия, я краснею за тебя! Сэр Энтони. Я льщу себя надеждой, что мисс Лидия откроет нам причину своей немилости к моему сыну. (Капитану.) Чего же ты не начинаешь, Джек? Да говори же, щенок ты этакий! Миссис Малапроп. Это невозможно, сэр Энтони, у нее не может быть никаких причин, она сама вам скажет это. (Лидии.) Отвечай, дрянь девчонка! Чего же ты не отвечаешь? Сэр Энтони. Тогда я надеюсь, сударыня, что ребяческое, легкомысленное предубеждение не буДет преградой для счастья моего Джека? (Капитану.) А ты, малый, язык проглотил, что ли, черт возьми! Лидия (в сторону). Кажется, мой поклонник так же мало расположен к разговорам, как и я. Что за странная слепота напала на мою тетушку! Капитан. Гм... гм... гм... Сударыня. Гм... гм... (Тщетно старается найти слова, потом сэру Энтони.) Ей-богу, батюшка, я в таком замешательстве... я так... так... смущен. Я говорил вам, что так и будет. Я знал. Трепет моей страсти окончательно лишает меня присутствия духа. Сэр Энтони. Но ведь не лишает же он тебя языка, дуралей! Ступай сейчас же и заговори с ней. Капитан Абсолют делает знак миссис Малапроп, чтобы она вышла. Миссис Малапроп. Сэр Энтони, не оставить ли нам их вдвоем? (Лидии.) Ах ты, маленькая упрямая бестия! Сэр Энтони. Нет, сударыня, еще не время. (Капитану.) Да что с тобой творится? Разинь пасть и говори или я тебя... Капитан. Даст бог, она так зла, что и не взглянет на меня. Постараюсь изменить голос. (Говорит низким, хриплым басом.) Неужели мисс Лидия не внемлет нежному лепету искренней любви? Неужели... Сэр Энтони. Что такое с ним стряслось? (Капитану.) Отчего ты не говоришь как следует, а квакаешь, как охрипшая лягушка? Капитан. Мой... мой... тре... трепет... И моя... моя... моя... скро... скромность прямо душат меня. Сэр Энтони. Опять твоя скромность? Вот что, Джек, если ты сейчас же не заговоришь с ней как следует, то я уж по-настоящему рассержусь. (К миссис Малапроп.) Миссис Малапроп, было бы желательно, чтобы ваша племянница соизволила показать нам еще что-нибудь, кроме заднего фасада. Миссис Малапроп тихонько бранит Лидию. Капитан. Ну, теперь все откроется. (Подходит к Лидии и тихо говорит.) Не удивляйтесь, моя Лидия, не выказывайте пока вашего удивления. Лидия (в сторону). Боже! Голос Беверлея? Но как же он мог обмануть сэра Энтони? (Постепенно поворачивается, потом вскакивает.) Возможно ли? Мой Беверлей! Как это могло случиться? Мой Беверлей! Капитан (в сторону). Эх, все пропало! Сэр Энтони. Беверлей? Какого черта Беверлей? Что эта девочка говорит? Это мой сын - Джек Абсолют! Миссис Малапроп. Стыдись, негодница! Стыдись! Ты так помешалась на своем Беверлее, что он тебе и во сне и наяву представляется. Сейчас же попроси у капитана прощения! Лидия. Тут нет никакого капитана! Это мой возлюбленный Беверлей! Сэр Энтони. Черт возьми! Девочка сошла с ума. У нее мозги свихнулись от чтения. Миссис Малапроп. Не иначе! Что ты толкуешь о Беверлее, бесстыдница? Ты ведь сегодня уже видела капитана Абсолюта. Вот он пред тобой, твой нареченный муж!