Уссангу можно было купить
корову, так что со скармливанием малыша не возникло бы никаких проблем.
Вопрос заключался в другом - какие действия следует предпринять в данный
момент? Если я сейчас застрелю слониху, то слоненка тотчас же усыновит
какая-нибудь другая. Поскольку стадо состояло почти исключительно из слоних,
мине пришлось бы устроить настоящую бойню, чтобы в конце концов заполучить
детеныша. О таком варианте не могло быть и речи. Оставалось лишь продолжать
преследование в надежде на более выгодное стечение обстоятельств.
Поскольку никто из носильщиков не удрал, я решил рискнуть и отправиться
за стадом.
Слоны скоро двинутся в пути, и мы вслед за ними. Через шесть часов,
когда караван остановился на ночлег,. расстояние между нами и животными не
сократилось, а скорее увеличилось. Так прошли еще сутки.
Развязка наступила на третий день. Идя по следам, мы вступили в заросли
слоновой травы, и стебли высотой с дом ограничили видимость до двух метров.
Но до стада, судя по всему, было не меньше двух миль, и я шел, не принимая
особых мер предосторожности.
Неожиданно потянул слабый ветерок. не успел я забеспокоиться по этому
поводу, как огромный хобот раздвинул зеленые стебли совсем рядом со мной. В
проеме промелькнули бивни, и слониха - а это была она - затрубив, перешла в
наступление. Успев отскочить в сторону, я упал на колено и с дистанции в
несколько метров разрядил один за другим оба ствола в убойное место за ухом
животного. Споткнувшись на бегу, она грохнулась наземь и больше не
шевелилась. Перезарядив ружье, я прислушался. Вокруг царила тишина - значит,
остальные слоны где-то достаточно далеко впереди. Но вот в траве раздался
приближающийся шорох, и на пробитую слонихой посеку вышел... тот самый
слоненок! Не видя вблизи никого из взрослых, осиротевший малыш остался у
тела матери.
Я тут же отправил оруженосца и носильщика с приказом - всем идти ко мне
и помогать в поимке слоненка, а сам остался наблюдать за ним. Несчастный
детеныш бродил вокруг мертвой слонихи и похлопывал ее хоботом, словно
побуждая встать и продолжить путь. Замирая от страха, я каждую минуту ждал,
что он решит в одиночку догонять стада - тогда я не смогу ему помешать,
слоненок слишком велик и тяжел, чтобы удержать его в одиночку. Но вот,
наконец, послышались возбужденные голоса, и показались носильщики. Они
явились в полном составе и в придачу во всеоружии: с копьями, ножами,
дротиками - каждый схватил, что подвернулось под руку. Потребовался весь мой
авторитет, чтобы убедить их сложит оружие, так как молодой слон должен быть
взят живым и невредимым.
одновременно выяснилось 6что ни у кого из присутствующих нет при себе
веревок, хотя последние недели, именно на случай поимки слоненка или
детеныша носорога, каждый человек в караване постоянно носил с собой
пятиметровый отрезок прочного тонкого каната.
Пришлось пренебречь стыдливостью моих людей и настоять, чтобы в дело
были пущены набедренные повязки. Связав их, мне удалось получить нечто вроде
веревки. После этого мы окружили слоненка со всех сторон и начали сходиться.
Казалось, маленькое толстокожее ничуть не обескуражено нашими маневрами: оно
тут же развернулось и бросилось на ближайшего носильщика. Опасаясь, что наш
фронт будет вот-вот прорван, я кинулся вперед и повис на шее у слоненка,
сцепив руки и крича людям, чтобы они держали его за хобот. Но желающих
рискнуть не нашлось, и слоненок ринулся в сторону кустарника; я висел на
нем, как пиявка, а мои чернокожие ассистенты метались вокруг, подбадривая
друг друга криками.
Мы с ходу врезались в заросли колючки. Я ощутил во рту солоноватый вкус
крови, но не чувствовал боли - было не до того. Наконец, когда слоненок
выбрался из кустов, положение спас четырнадцатилетний поваренок Мунони, не
побоявшийся ухватиться за хобот. еще кто-то вцепился в хвост, и мы все
повалились в одну кучу; я оказался под слоненком и зарылся головой в мягкую
землю. Но все же это была победа: набедренные повязки пошли в ход, и
слоненка привязали к дереву.
Пока мои люди спешно плели путы из лиан и коры, я восстановил дыхание и
убедился, что остался цел, хотя выглядел на лучшим образом - одежда в
клочьях, на носу глубокая царапина, и весь в грязи и в слоновьем навозе.
Однако это были мелочи, не стоящие внимания. Теперь главное - сохранить
слоненка и доставить его к побережью.
Я знал, что нахожусь где-то недалеко от лагеря (слоны, которых мы
преследовали, двигались по дуге), но уже темнело, и пришлось заночевать на
месте охоты. Лили дождь, но я остался рядом с малышом и всю ночь охранял
его, стараясь по возможности развлечь разговором.
Наутро выяснилось, что до лагеря всего четверть часа ходьбы. Мы без
всяких трудностей преодолели этот путь, и пленник был с торжеством водворен
в одну и хижин.
Теперь мне предстояло освоить ремесло кормилицы. Приучить слоненка пить
молоко из бутылки оказалось нелегко. Но вскоре я заметил, что он обожает
жевать мой шейный платок, и задача облегчилась. Для начала я предложил ему
платок, один конец которого был засунут в бутылку. Так состоялось его первое
знакомство с этим предметом.
Затем в бутылку налили молока, и платок стал выполнять роль соски.
Сообразительный малыш уже уяснил взаимосвязь между молоком и бутылкой, и
вскоре его можно было поить, не прибегая ни к каким хитростям.
Пользуясь случаем, хочу дать совет всем, кому придется выкармливать
любого звериного детеныша: употребляйте кипяченое молоко. Во-первых, как
показала практика, он охотней пьют его, чем сырое; во-вторых, гарантия от
болезней.
Слоны вообще неизмеримо более впечатлительные звери, чем, скажем,
носороги. А наш сирота был к тому же капризен в силу своего юного возраста.
Очень быстро выяснило, что он категорически не желает спать в одиночестве,
причем соседство коз и коров его не устраивает: требовалось человеческое
общество. Но ночевать рядом с ним было не слишком удобно. Я испытал это на
себе.
Представьте, что к вашей походной койке старается потеснее подвалиться
годовалый бычок - и вы поймете, что убаюкивание малыша - дело довольно
обременительное. Поэтому был выбран компромиссный вариант: самую большую
хижину в лагере мы разгородили редкой, но прочной решеткой. В одной половине
спал слоненок, в другой - кто-нибудь из людей. Когда наступала ночь,
слоненок ложился, привалившись к решетке, и просовывал хобот между жердями,
стараясь по возможности касаться спящего человека. Так он себя чувствовал
спокойнее.
Через несколько дней один араб, остановившийся в нашем лагере на пути в
Кебелу, рассказал мне, что встретил европейца, который направляется сюда из
Утенгуле. Я воспрянул духом.
На следующее утро люди, посланные нарезать травы для мулов, ворвались в
лагерь с криками: "Бвана кэптен!" и действительно, через несколько минут
появился Хэмминг. Он прибыл прямо из Каронги, где принимал наше долгожданное
снаряжение и одновременно занимался подготовкой нового каравана. Мне была
преподнесена еще одна новая винтовка - штуцер 450 калибра.
Хэмминг уже слышал о моих успехах и жаждал испытать свое охотничье
счастье. Поэтому, проведя несколько дней за распаковкой грузов, он отбыл на
равнины Уссангу-Ньика. Там, по слухам, собрались особенно многочисленные
стада.
При всем желании я не мог составить ему компанию, так как боялся
оставить без присмотра своего воспитанника. Зато у меня было время для
экскурсий в окрестностях лагеря.
С наступлением сухого сезона слоны ушли, и на смену им из горных лесов
спустились жирафы. Стада этих великолепных животных бродили вокруг и
лакомились своим излюбленным кормом - цветками акации. Однажды, когда мы с
Лонгомой отдыхали, сидя в кустарниковых зарослях, послышался характерный
шорох и потрескивание ветвей. Мы притаились, как мыши, и огромный
жираф-самец величественно прошествовал в двадцати шагах от нас. На какой-то
миг прекратив свое удивительное, как бы замедленное, движение, он застыл на
месте, выпрямившись, насторожив уши и глядя в направлении лагеря. Как назло,
в этот день я не взял с собой камеру.
В другой раз моя карьера чуть не оборвалась самым печальным и
бесславным образом. Возвращаясь в лагерь, я пробирался сквозь густой
подлесок. Лонгома шел в нескольких шагах впереди. Тропа проходила мимо
высокого дерева. Мой оруженосец миновал его без всяких неприятностей и
ничего не заметил, когда же я поравнялся со стволом, с одной из ветвей
бесшумно соскользнула и качнулась навстречу мне голова большой змеи. Это
была черная мамба - самое опасное из всех живых существ Африки. Расстояние
между нами не превышало трех футов. я не помню, каким образом успел вскинуть
ружье и взвести курок: как бы то ни было, это оказалось вовремя.
8-миллиметровая пуля разорвала пополам ядовитую тварь, а я вытер со лба
холодный пот.
Впоследствии при сходных обстоятельствах я убил подобным образом около
трех десятков змей. Интересно, что выстрелы в этих случаях всегда
оказывались абсолютно точными, хотя мне случалось промахнуться по канне с
дистанции не больше двухсот метров.
Забыл упомянуть, что с прибытием Хэмминга мы устроили "крестины" нашему
толстокожему бэби. его нарекли звучным историческим именем Джумбо. Мы, в
качестве крестных, отпраздновали это событие, откупорив бутылку шампанского.
Весть о слоненке быстро разнеслась по окрестным селениям, и множество
людей приходило издалека, чтобы посмотреть на него. Временами такой наплыв
посетителей немало раздражал меня. Обиднее всего, что никому не приходило в
голову захватить с собой горшок с молоком для Джумбо. А молока требовалось
много, аппетит у слоненка был отменный. Манкунья не пожелал предоставить нам
во временное пользование нескольких дойных коз, но на помощь неожиданно
пришел Мерере: он в знак своей дружбы послал мне богато украшенное копье
вождя и отличную корову. Это было тем более удивительно, что мы с Мерере,
вообще говоря, не были близкими друзьями.
В это время произошел довольно забавный эпизод. Уже несколько дней
окрестные селения будоражили слухи о некоем белом человеке, как передавали,
греке, ведущем насильственную вербовку рабочих. Обеспокоенные жители, хорошо
помнившие арабских работорговцев, обратились ко мне с просьбой защитить их,
если возникнет такая необходимость. Разумеется, я обещал сделать все от меня
зависящее.
И вот как-то вечером к деревне Ассани подошел "караван" из трех
носильщиков, ведомый одним из моих знакомых, неким господином М. Люди были
страшно перегружены. когда они устроили лагерь, я отправился в гости, будучи
заинтригован - как это М. сумел забраться так далеко, обходясь услугами
столь малого числа людей? Выяснилось следующее. Он путешествовал, так
сказать, "на перекладных" - шел от деревни к деревни, нанимая по несколько
человек только на один переход и выигрывая при этом стоимость прокорма. если
никто не соглашался или в селении было слишком мало людей, то М. просто
оставлял там большую часть своего багажа, приказывая вождю переправить все в
следующий населенный пункт. Туземцы подчинялись, не зная, могу ли они
отказаться и какими неприятностями им это грозит. Платил ли М. носильщикам -
я не знаю. В общем, передо мной был один из тех господ, которые наносят
величайший вред престижу европейца в Африке, подрывая успешную цивилизацию
великого континента - и все ражи сиюминутной выгоды.
К моему облегчению, М. говорил по-английски, так что не было нужды
объясняться на кисуахили в присутствии слуг. Дружелюбно, но достаточно
твердо я объяснил ему, что не потреплю подобных мер "разумной экономии" в
окрестностях моего лагеря. М. принял эти слова довольно близко к сердцу, и
расстались мы не наилучшим образом. Однако назревавший конфликт неожиданно
предотвратил Манкунья, прислав нескольких носильщиков с приказом -
сопроводить М. до Утенгуле.
Теперь я отправился к озеру Уссангу-Ньика. Джумбо остался в лагере,
получившем отныне название "Тембовилль". Первая остановка произошло у
селения Ньямаконгве, где лихорадка снова взялась за меня. Такого приступа не
было со времени путешествия в Бангвеоло. Я бредил,. но каким-то необычным
образом. Так, однажды ночью я обнаружил себя - вместе с мулом - в насквозь
промокшей пижаме посреди густых джунглей; до деревни было, как потом
выяснилось, около часа ходьбы. Лонгома описывал события следующим образом:
"Господин, ты проснулся среди ночи и велел сворачивать лагерь и заседлать
мула, потому что ты отправляешься на охоту. Мы видели, что ты стал "вазиму"
(безумным) и пытались тебя отговорить, но ты повторил приказ и пригрозил
нам. Мы испугались и больше не спорили. Когда мула оседлали, ты вскочил на
него и, не оборачиваясь, поскакал в лес. Мы побежали следов и скоро увидели,
как ты слез, сел под деревом и уснул. Тогда мы осторожно отнесли тебя
обратно, в постель." Слушая все это, я благодарил Бога, что в ту ночь мне
под руку не подвернулось ружье - страшно подумать, чего я мог бы натворить.
К счастью, такое состояние продолжалось недолго, и через сутки я проснулся
совершенно здоровым.
Мула вскоре пришлось вернуть обратно - мы уже находились в области,
зараженной мухой цеце. Еще полгода назад граница распространения ужасной
мухи проходила в четырех километрах к югу, и в деревнях были большие стада
скота. Об этом свидетельствовали краали, теперь уже опустевшие. Раньше
считалось, что цеце всегда придерживается одних и тех же определенных
районов, так что проявление подобной экспансии было весьма существенным
фактом, который следовало учитывать в дальнейшем.
Я перешел в область Яхамеди - плоскую степь, где лишь изредка
встречались небольшие пруды, окруженные деревьями. Здесь сухой сезон давно
вступил в свои права, Эувфорбии, сумевшие запасти в толстых корнях
достаточно влаги, еще зеленели, но трава пожухла, и огромные серые баобабы,
первыми скинувшие листву, простирали к жаркому небу извилистые голые ветви.
За равной начинался буш.
В Яхамеди я взял двух новых проводников, оказавшихся весьма знающими и
надежными людьми. И вот рано утром они нашли свежие следы большого стада
слонов. Около четырех часов мы преследовали животных, и когда был сделан
привал для завтрака, до них оставалось не больше двух километров. Перекусив,
мы тронулись дальше, и вскоре уже можно было расслышать треск веток.
Остановив караван, я осторожно пошел в сопровождении оруженосцев. Мы вошли в
рощу, и до стада оставалось не более сотни метров. Внезапно один из людей
остановился, схватил меня за руку и молча показал вправо. Я увидел, как
зашевелились ветки, и показался великолепный слон - он шел к нам.
Подпустив его шагов на тридцать, я разрядил оба ствола. Слон упал на
колени, но тут же поднялся, шагнул в сторону и исчез за деревьями. Заметив
направление, я побежал наперерез и, дождавшись, когда он появился в открытом
месте, послал в него еще несколько пуль. Против ожидания, ни одна из них не
стала смертельной. Не пытаясь нападать, слон опять бросился в сторону, и
стена кустарников скрыла его от меня. Заросли были слишком густы, и
непосредственное преследование стало невозможным. Между тем солнце уже
склонялось к западу, и пора было думать об устройстве ночлега. Я опустился
на землю, чтобы покурить и дожаться носильщиков. В это время ветерок донес
до слонов мой запах, и все стадо, трубя, побежало прочь. Но мне уже было не
до охоты - страшно хотелось пить, и усталость брала свое. В голове вертелась
лишь одна мысль: хотя бы в калебасах еще осталась вода!
Подошли мои люди. Вода кончилась, но все же ее хватило на вечер.
Походную кровать расставили возле колючего куста, вокруг запылали костры
носильщиков.
В ту ночь я долго не мог заснуть, прикидывал, куда и насколько далеко
ушел раненый слон и ушел ли он вообще. Услышав треск ветки в лесу, я
приподнимался и подолгу всматривался в мрак джунглей, а когда заснул, то
увидел во сне кошмар, который может примерещиться только охотнику: огромный
разъяренный самец идет прямо на меня, я изо всех сил жму на спуск, но ружье
отказывает, дает осечку за осечкой! Наконец происходит выстрел, но какой-то
слабый, почти беззвучный, и пуля ползет так медленно, что можно увидеть, как
она появляется из ствола.
Едва рассвело, мы возобновили погоню. Как ни удивительно, раненый слон
двигался вместе со стадом, и след его шел по-прежнему ровно. Я не смог бы
отличить его от следов остальных взрослых слонов, но проводники знали свое
дело. Проходили часы. Мы миновали цепь прудов - проводники сообщили, что в
конце сухого сезона в них сохраняется вода - и теперь шли, окруженные со
всех сторон бесчисленными стадами диких животных. Грузные канны, отбежав на
сотню метров, останавливались и с любопытством провожали взглядом людей;
неторопливо шествовали огромные жирафы, а от ям с водой с шумом разбегались
бородавочники.
Вот послышался гром сотен копыт - к водопою приближался большой табун
зебр. Увидев караван, они помчались по широкой дуге, огибая нас, и на
мгновение остановились. Затем вожак издал пронзительное ржание, зебры
развернулись и, перестраиваясь на ходу "поэскадронно", умчались прочь. Я с
завистью проводил их глазами - как хорошо было бы снова очутиться в седле!
К моему разочарованию, раненый слон не остался возле прудов, а уходил
дальше. Местность стала понижаться к Руахе, и я уже опасался, что он
переплыл реку и был таков. Поскольку настроение у людей заметно упало, а
исход погони оставался неясным, я застрелил большого лиророгого бубала - так
мы, по крайней мере, были обеспечены свежим мясом. Не прошло и десяти минут,
как громадная антилопа была разделана, так что на земле остался лишь скелет,
шкура и голова. Мы тронулись дальше.
Идти стало трудно. Землю скрывала сухая трава метровой высоты, и мы то
и дело спотыкались о кочки или оступались в старые слоновьи следы. И
по-прежнему не было никаких признаков того, что нам удастся догнать слона,
даже если он не перешел реку, а скрывается где-то в прибрежных тростниковых
зарослях.
Удрученный этими мыслями, я так задумался, что чуть не уткнулся в ствол
ружья, когда шедший впереди Лонгома резко остановился. Широко улыбаясь,
Лонгома показывал куда-то вдаль, и охотничий восторг звенел в его голосе:
"Бвана, тембо!" Глянув в указанном направлении, я увидел довольно далеко в
голой степи какое-то темное пятно и уверенно ответил: "Вазиму вейи" (ты
спятил). Мне легче было представить слона, сидящего за столом в окружном
управлении, чем в стоящим открыто и неподвижно среди высохшей равнины, когда
рядом река, тростники и джунгли. Я поднес к глазам бинокль - действительно
слон!
Отослав носильщиков, я медленно пошел вперед в сопровождении Лонгомы.
Мне еще не доводилось охотиться на слона в такой ситуации, и сердце билось,
пожалуй, сильнее обычного. На полкилометра вокруг - ни кустика, ни деревца!
Если я не убью его первыми выстрелами и он пойдет в атаку, шансы на спасение
будут весьма невелики.
Приблизившись на триста метров, мы согнулись, чтобы хоть немного
замаскироваться в траве, и продолжали движение чуть ли не на четвереньках.
Никогда еще ни один слон не казался мне таким огромным! Когда до животного
оставалось не больше ста метров, я попытался сделать снимок, но в
видоискателе маленькой английской камеры нельзя было ничего разобрать. Между
тем уже миновал полдень, и скоро поднимется ветер. Приходилось спешить -
если слон почует нас, картина может резко измениться. Отложив камеру, я
поднял ружье, и над равниной прогремели два выстрела. Слон вздрогнул,
повернулся и побежал прочь. Выхватив у Лонгомы 9-миллиметровую винтовку, я
посылал ему вдогонку пуля за пулей, пока не кончились патроны. Это не
произвело никакого видимого эффекта. Пробежав около полукилометра, он
остановился в кустах у небольшого пруда. Перезарядив крупнокалиберную
двустволку, я пошел следом. Когда до животного осталось не более шестидесяти
метров, я тщательно прицелился и разрядил один за другим оба ствола. Отдача
вывела меня из равновесия, и я, оступившись, стал погружаться в грязь. В это
время слон Взмахнул ушами и неторопливо направился в мою сторону. Положение
было критическим. Если продолжать стрельбу, меня засосет болото, если
пытаться выкарабкаться - растопчет раненый великан. Но когда нас разделяло
уже около двадцати шагов, слон громко застонал и тяжело опустился на землю.
Несколько конвульсивных движений хоботом, и он испустил дух.
"Слава Богу!" - вырвалось у меня непроизвольно. Через минуту
подоспевший Лонгома помог мне выбраться из трясины.
Я подробно изложил этот эпизод, чтобы читатель мог представить себе
запас жизненных сил взрослого слона. Получив восемь крупнокалиберных пуль,
он прошел за ночь больше тридцати километров. Два с половиной десятка
9-миллиметровых пуль подействовали на него не больше, чем на лошадь -
камушек из рогатки, и только прибавили резвости. И лишь четыре новых
попадания из крупнокалиберной винтовки - итого 12 пуль калибра 15
миллиметров! - прервали его жизнь.
В этот вечер мы остановились возле деревни, жители которой давно уже
страдали от голода. Узнав, что в двух милях лежит только что убитый слон,
они отправились туда целой толпой, включая женщин.
На следующий день мы опять увидели следы, на этот раз целого стада, и
пустились в погоню. Следы вели нас по голой, выжженной солнцем саванне.
Совершенно неожиданным явилось наличие в этой открытой местности нескольких
протянувшихся цепочкой болот; они были сплошь выстланы огромными,
ярко-зелеными круглыми листьями водяных лилий. По сверкающему живому паркету
сновали стаи болотных курочек, склевывая насекомых. Затем потянулись холмы,
населенные колониями скалистых даманов - крупных серых грызунов, похожих не
то на кроликов, не то на медвежат. Они перекликались пронзительными
голосами, сидя у своих нор. Раньше мне доводилось видеть этих зверьков
только в горах Трансвааля.
Вечером мы раскинули лагерь у небольшой рощи. Я велел людям вести себя
тихо, не ломать и не рубить сучья для костра, а кидать их в огонь целиком -
слоны могли быть поблизости. Сам я углубился в рощу ради одного глубоко
личного дела.
"Крах", - донеслось со стороны лагеря. Через несколько секунд громкий
треск повторился. Сидя под кустом, я затрясся от злости - ведь этим дурням
было ясно сказано: не трещать, не шуметь! И вдруг в полусотне метров от меня
в кронах деревьев возникло какое-то движение. Вскоре показался длинный серый
хобот, тянувшийся к сочной листве на верхушке.
Раз наверху - хобот, значит внизу - слон. Сделав это логическое
заключение, я быстро завершил свой туалет и помчался к лагерю. Оттуда мне
навстречу уже спешили Лонгома и оруженосец с 600-м калибром в руках.
Едва я успел застегнуть пояс с патронами, как показались слоны. Они шли
двумя группами - впереди самки с детенышами, а за ними, на некотором
удалении, самцы.
Обогнув животных, я вошел в рощу и под прикрытием кустов подобрался к
стаду. Наметив одного крупного самца, я пропустил слоних и выстрелил ему в
плечо. Не успело отгреметь эхо выстрела, как все стадо - десяти животных -
круто развернувшись, помчалось в моем направлении. Собираясь удрать в
сторону, я шагнул назад и вдруг почувствовал, что крепко схвачен. Усеянные
длинными колючками ветви кустарника оплели меня со вех сторон, намертво
вцепившись в одежду.
Поведение слонов было совершенно обычным и естественным. Услыхав
выстрел, но не почуяв людей, они старались спастись от неведомой опасности,
подстерегавшей их впереди, и убегали по старому следу. Они не нападали -
слон переходит в наступление, лишь почуяв запах врага. Если бы от меня к
слонам подул хоть малейший ветерок, шансы на спасение были бы равны нулю. Но
и то положение, в котором я очутился, выглядело достаточно безнадежным.
Смертный ужас сковал меня. Что делать? Живая лавина - сотни тонн
охваченной страхом могучей плоти - приближалась с невероятной скоростью, и
мне не удалось выпутаться из колючек. Стрелять в них? Это все равно что
пытаться остановить разогнавшийся поезд, паля по вагонам.
Никогда еще не был я так испуган. Не отдавая себе отчета в своих
действиях, я вскинул ружье и выстрелил поверх голов в сторону животных.
Старая слониха, предводительница стада, немного повернула вправо, оставляя
позади широкую просеку, слоны промчались в двадцати шагах от кустов. Задние
напирали, подталкивая бивнями тех, кто впереди, и стадо, все ускоряясь,
скрылось в облаках пыли.
Услышав сзади шорох, я обернулся. Это был Лонгома - он стоял в двух
шагах, с застывшим перекошенным лицом. Парнишка мог убежать, но предпочел
остаться рядом со мной. Что ж, похоже, мне удалось воспитать настоящего
охотника. С этого дня Лонгома был возведен в ранг оруженосца.
Раненого слона на месте не оказалось. По словам людей, стадо, прежде
чем побежать, окружило его и, затолкнув в середину, увлекло с собой.
На следующий день мы встретились с караваном Хэмминга и вернулись в
лагерь, где нас приветствовал Джумбо.
В конце мая я снова покинул наш "Тембовилль", направившись на этот раз
к северу. Трава метровой вышины чередовалась в густыми джунглями. Дичи
вокруг было множество. Взобравшись на термитник, я одновременно видел
пасущихся слонов, бородавочников, несколько канн и двух носорогов - и все
это в радиусе двухсот метров.
На второе утро мне довелось стать свидетелем удивительного зрелища.
Выследив старого слона, я подкрался к нему и, убедившись, что бивни у
животного очень малы, уже хотел ретироваться, когда вдруг заметил, что
слон... играет. Несмотря на возраст, почтенный старец сохранил юношескую
веселость нрава - или просто впал в детство. Как бы то ни было, слон
забавлялся с бревном, примерно в половину железнодорожной шпалы. Подняв его,
он осторожно ставил чурбан себе на голову и отпускал. Бревно с грохотом
валилось на землю, а слон внимательно наблюдал за ним, задумчиво похлопывая
ушами. Этот фокус он повторил не менее полудюжины раз. Наконец, уяснив себе
во всех подробностях закон всемирного тяготения, гигант удовлетворенно
тряхнул могучей головой и неторопливо удалилися.
Пока я любовался веселым старым джентльменом, поблизости расположилось
большое стадо. К моему огорчению, взрослых самцов в нем не было. Около
получаса следил я за животными, пока порыв ветра, донесший до нас запах
человека, не обратил слоних в бегство. Один из молодых самцов, едва вышедший
из детского возраста, скоро отстал от стада. Он немного постоял,
покачиваясь, потом добрел до большого дерева и снова остановился, опираясь
плечом о ствол.
Осторожно приблизившись к нему, я сразу понял, в чем дело. Слон был
жестоко изранен местными охотниками - на боках виднелось не меньше дюжины
ран, оставленных круглыми пулями гладкоствольных ружей. Многие из них уже
загноились, и даже за десять шагов чувствовалось ужасающее зловоние. Не было
сомнения, что слон обречен, и я одним точным выстрелом прекратил его
страдания.
Бивни несчастного подростка, весившие едва по десять фунтов, я отправил
в форт Ирингу вместе с кратким описанием случившегося, а сам возвратился в
лагерь.
Тем, увы, не все обстояло благополучно. На Джумбо свалилась напасть:
песчаные блохи. Эти кожные паразиты, вгрызающиеся в кожу ног, опасны и для
человека, а слоненку могли причинить очень серьезные неприятности - ведь он
не был способен избавиться от них собственными силами. Блохи, въедаясь в
подошвы, образуют ходы, а затем откладывают яйца, из которых впоследствии
выведутся не менее хищные личинки. Единственное спасение - вовремя удалить
всех насекомых, пока они не слишком углубились в кожу.
Эту ответственную операцию вызвались провести два моих боя, и умный
слоненок безропотно подчинился - лишнее доказательство сообразительности
слонов. Все в лагере улыбались, глядя, как Джумбо, лежа н солнышке, покорно
протягивал своим целителям то одну, то другую ногу, громко вздыхая от
избытка чувств.
Когда наш малыш поправился, я совершил еще одну охотничью вылазку, едва
не стоившую жизни мне и нескольким слугам. Старый самец, которого мы
преследовали, обладал лишь одним бивнем, но вполне компенсировал недостаток
вооружения быстротой и свирепостью. После первого выстрела, мгновенно
повернувшись, слон прорвался сквозь заросли лиан с такой же легкостью, как
пушечное ядро - сквозь парусину, и, схватив меня хоботом, швырнул в сторону.
Кусты ослабили удар, и ни я, ни ружье не получили серьезных повреждений. Тем
временем слон обрушился на караван. Носильщики с воплями разбежались.
Исследовав брошенные вещи, гигант забросал из землей и ушел в саванну. На
следующий день мне удалось догнать его и, подкравшись против ветра, сделать
убойный выстрел.
На обратном пути я остановился отдохнуть у своего знакомого, миссионера
Бюттнера. Неделей раньше он пережил не менее волнующее приключение и был,
пожалуй, столь же близок к смерти. Все началось с того, что в миссию
повадился леопард. Религиозные вопросы нисколько не занимали его, а вот куры
заинтересовали.
Ночью, забравшись в курятник, зверь передушил их всех - около
пятидесяти штук, хотя сожрал не более пяти. Через некоторое время,
уверившись в своей безнаказанности, он вернулся и загрыз свинью, причем
несчастная жертва не успела издать ни звука - характерная деталь,
показывающая стремительность нападающего леопарда и страшную силу его
клыков. Утром, узнав о новом визите хищника, миссионер отправился взглянуть
на работу ночного гостя. Вместе с г-ном Бюттнером, уцепившись за руку отца,
шел его трехлетний сын. Никому не могло прийти в голову, что леопард все еще
находится в хлеву. Он затаился и лежал, прижавшись к одной из потолочных
балок. Увидев людей, зверь соскочил вниз, чтобы прорваться к выходу. В это
время дверь случайно закрылась и окаменевший от ужаса миссионер с ребенком
оказались в тесном помещении вместе с яростно рычащим леопардом. Надо
думать, что г-н Бюттнер вел поистине праведную жизнь, раз Бог сохранил его в
то утро. Каким-то чудом ему удалось вытолкать наружу сынишку и вслед за тем
выбраться самому, захлопнув дверь перед самым носом пятнистого убийцы.
Сбегав за ружьем, преподобный Бюттнер вернулся к "леопардовому хлеву" и
пристрелил хищника.
В лагере мы с Хэммингом обсудили один давно уже интриговавший нас слух.
Речь шла о некоем "Мбуга-йа-Тембо" - таинственном месте, где в течение
сухого сезона скапливаются огромные стада слонов. Подобные сообщения слышал
и мой друг Мак-Нейл - о "долине слонов" ему рассказывали два английских
охотника, сопровождавших старого султана Мерере во время экспедиции на
Уссангу. Но никто из рассказчиков сам не видел "слоновьего Эдема". Все
сходились лишь на том, что он находится где-то в бассейне Руахи и что слонов
там несметное множество.
Я решил попытаться разыскать таинственную "мбугу". Хэмминг вызвался
побыть в лагере и присмотреть за слоненком до моего возвращения, а потом мы
вместе отправимся туда на охоту.
Никто из окрестных жителей не мог - или, скорее, не хотел - дать
какие-либо сведения об этом месте; правда, один старый араб подтвердил, что
"мбуга-йа-тембо" действительно существует. По его мнению, она находилась на
другом берегу реки.
Переправившись через Руаху, мы двинулись в сторону гряды Улема. С этих
гор открывался чудесный вид на всю речную долину. Племя вассангу никогда н
увлекалось охотой, и здесь еще сохранились большие стада непотревоженной
дичи. Мир и покой царили вокруг. Стада коров щипали траву в соседстве с
грузными каннами. Огромные антилопы стояли неподвижно, как изваяния, и лишь
изредка отмахивались хвостами от докучливых мух. На водопой к реке
спускались чуткие грациозные импалы; среди них я заметил несколько небольших
красноват-рыжих антилоп, напоминавших пуку, но с рогами другой формы.
Через два дня в одной из деревень мне удалось найти проводника - он
обещал показать дорогу до "мбуга-йа-тембо". Мы снова пошли вдоль берега.
Здесь нам довелось пережить волнующую, но неудачную охоту. Увидев маленького
бегемота - он пасся довольно далеко от воды, и взрослых животных поблизости
не было - я решил, что Джумбо будет рад обществу другого толстокожего, и
бросился в погоню. Детенышу наверняка не исполнилось и года, но трудно даже
представить, на какую прыть оказались способны его короткие ножки!
Носильщики с гиканьем неслись за маленьким бегемотиком, но он ловко
маневрировал, и на дистанции в пятьсот метров никому из нас так и не удалось
приблизиться к нему на расстояние броска. Преследование закончилось после
того, как я споткнулся и упал, разбив при этом свои наручные часы и вдобавок
растянув запястье. Люди замешкались, а бегемотик, кубарем скатившись с
крутого берега, нырнул в Руаху и был таков.
В тот же день мы встретили шестерых охотников-вахехе, направлявшихся за
слонами. Все они имели при себе гладкоствольные ружья. Я полюбопытствовал,
есть ли у них разрешение на охоту, и мне была предъявлена лицензия - одна на
всех, выданная в Иринге. Лицензия была выписана на имя некоего "Мгоголло из
деревни Макадаи".
Вздохнув, я вернул людям этот важный документ, свидетельствующий, что
они не браконьеры, и двинулся своей дорогой.
Вскоре начались заросли камыша, и вода захлюпала под ногами. Идти
становилось все труднее. Мы пробирались сквозь сплошную сеть заболоченных
проток, и рисковали, оступившись, угодить в трясину или окунуться с головой
в один из многочисленных водоворотов. Временами вода была по колено,
временами - по грудь, и тогда приходилось поднимать ружья и патроны над
головой. Наконец вдали послышались крики слонов. Проводник - он шагал
впереди, нащупывал палкой дорогу - обернулся и произнес: "Мы пришли, бвана".
Да, мы пришли. Тростниковые заросли стали редеть, и впереди показалось
что-то вроде острова, покрытого чахлыми деревцами и кустарником. А вокруг
расстилались такие же болота, камыши, ручьи - и всюду, насколько хватало
глаз, стояли слоны.
Здесь были десятки, если не сотни, стад. Видимо, толстокожие
великолепно ориентировались в лабиринте троп, скрытых под водяными
растениями, и приходили сюда со всех окрестных саванн. Обилие вод и корма,
надежная защита от охотников - многокилометровая полоса непроходимых для
опытного человека болот - все это делало "мбугу" действительно идеальным
местом для отдыха толстокожих. Столь же очевидным было и то, что они
собираются тут лишь на время сухого сезона. Когда пойдут дожди, равнина
будет затоплена.
Там и сям влетали фонтаны: животные с наслаждением принимали душ. Их
блестящие огромные тела казались угольно-черными на фоне голубого неба. Стаи
маленьких белых цапель сновали по спинам гигантов, выклевывая кожных
паразитов. Закончив "санитарную обработку" одного слона, они перелетали на
другого, а прежний пациент, удовлетворенно вздохнув, набирал полный хобот
воды и всласть поливал свою свежевычищенную спину.
Животные стояли группами, отдельно слонихи со слонятами разного
возраста, отдельно взрослые самцы. Движения среди слонов почти не было -
корма и воды хватала всем и всюду.
Я как зачарованный смотрел на это редкостное зрелище, забыв о трясине
под ногами, о ноющей руке, о тучах москитов над головой. Но, конечно, об
охоте при нынешнем положении вещей не приходилось и мечтать. первый же
выстрел, независимо от попадания, станет таким же верным самоубийством, как
если бы винтовка была повернута дулом к стрелку.
Надо было возвращаться, пока не подул ветер, и мы, отмечая дорогу,
побрели - наполовину поплыли - назад.
В лагере я застал вполне довольного Джумбо и очень огорченного
Хэмминга. Накануне в одну из нежилых хижин забрался леопард и утащил его
собачонку, а также моего попугая, который только-только научился
произносить: "Доброе утро".
После краткого отдыха мы втроем отправились к "слоновьим болотам". Но
эта экспедиция оказалась более удачной для самцов, чем для нас. Началось с
того, что во время перехода через протоки один из носильщиков, оступившись,
уронил в воду ящик с фотопластинками, и все надежды на уникальные снимки
легендарного места пошли прахом. Мы устроили лагерь на краю камышовых
зарослей. Неподалеку росла большая роща, и на ее ветвях удалось соорудить
достаточно широкую платформу - забравшись туда, можно было наблюдать за
стадами в бинокль. Но слоны не покидали болот, и за три дня, проведенные
возле "мбуги", нам так и не представилась возможность выстрела. К тому же
повторный марш по воде вызвал у меня жестокий приступ лихорадки, и сил
хватало лишь на то, чтобы удержать в руках бинокль, но не двенадцатифунтовое
ружье.
В этот раз мы обратили внимание на огромного старого самца с
великолепными бивнями - он стоял в стороне от всех, по колено в воде,
совершенно неподвижно. Мы окрестили его "Монументом". На второй и на третий
день гигант находился на том же месте. Он даже не пытался пастись, хотя
вокруг было много сочного молодого камыша.
Мне удалось разглядеть большое темное пятно на боку у слона - это
оказалась нашлепка из влажных водорослей. Все стало ясно: слона ранили
охотники - не исключено, что те самые встреченные мною вахехе, выступавшие
под флагом неведомого "Мгоголло из деревни Макадаи". Теперь, укрывшись в
своем болотистом царстве, старый властелин джунглей понемногу оправлялся от
ран, прикладывая к ним холодный пластырь из тины. И отныне, скорее всего,
плачевной будет участь новых охотников, которые попытаются добыть эти
громадные бивни. Память у слонов лучше, чем у людей, и если старый гигант
поправится, он станет очень опасным противником даже для европейца,
вооруженного современной винтовкой.
Наконец мы не выдержали. Подобраться к животным на расстояние верного
выстрела не составило бы труда - но что толку, если мы все равно не сможем
воспользоваться своими трофеями! Потревоженные стада придут в движение, а
наши возможности для отступления или иного маневра были бы крайне
ограничены. Меня по-прежнему трясла лихорадка, а Хэмминг утверждал, что на
болотах не осталось ни одного проклятого москита, который не полакомился
кровью. В этих обстоятельствах мы решили возвращаться в "Тембовилль", к
Джумбо.
Утром в день выступления в лагерь вихрем ворвался один из носильщиков
по имени Асмани. "Слоны! Господин, слоны! Не на болотах, а здесь, в степи,
совсем близко!" Схватив ружья, мы поспешили за ним, недоуменно
переглядываясь - местность вокруг открытая, и было непонятно, почему все еще
не видно обещанного стада. Асмани казался очень растерянным. Дойдя до
небольшого деревца, он, запинаясь, объяснил, что "вот отсюда" увидел слонов
"вон там", совсем недалеко, и даже подробно описал, сколько и каких животных
было в стаде, как они стояли, куда двигались и так далее. Приблизившись на
всякий случай к указанному месту, мы убедились в отсутствии хотя бы одного
слоновьего следа. Асмани совсем сконфузился и пал духом. Видимо, парень
видел мираж.
На обратном пути мы несколько раз встречали небольших бегемотов,
лежавших по берегами ручьев в окрестностях "мбуги". Огорченные неудачной
экспедицией, ни я, ни Хэмминг не обращали на них особого внимания - мяса
было у нас достаточно. Лишь впоследствии я понял, что мы упустили
возможность добыть представителя одного из редчайших видов - карликового
бегемота.
Глава XIV
Вместе с Джумбо - в Дар-эс-Салам
Джумбо заметно подрос и стал уже настолько ручным, что я решился
отправиться в долгий путь к побережью. Оставив в лагере Хемминга, мы
выступили ранним утром 16 августа. Мне было грустно расставаться с нашим
"Тембовиллем"; он уже превратился в целый городок, стал таким обжитым,
уютным и привычным. Целая толпа местн