Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     Солдаты удачи-8:
     Изд: "АСТ"
     OCR: Sergius A. Smirnof
---------------------------------------------------------------

     



     В романах серии "Солдаты удачи" все события взяты из жизни. Мы изменили
только имена героев. Почему? Это нетрудно понять: слишком тяжела и опасна их
работа.  Каждый  из  них всегда  на  прицеле,  вероятность  избежать  смерти
приближается к нулю...  Имеем  ли  мы  право  лишать  таких людей надежды на
завтрашний день?..
     Таманцев А.
     Т17 Псы господни: Роман. -- М.: Олимп; ООО "Издательство ACT", 2000. --
432 с. -- (Солдаты удачи).
     ISBN 5-7390-0957-Х ("Олимп")
     ISBN 5-17-002050-3 (ООО "Издательство ACT")
     Их  осталось только  пятеро.  Пятеро  тех, кого испокон  веку  называют
наемниками, "солдатами удачи"...
     Они  вступают  в новую игру со  смертью.  Их противники --  фанатики, в
которых не  осталось  ничего человеческого. Если они проиграют,  -- в  руках
"Псов господних" окажется  ключ к самой опасной информации мира. Значит, они
не имеют права проиграть. Какую бы цену ни пришлось заплатить за победу...
     ББК 84(2Рос-Рус)6
     © "Олимп", 2000
     © Оформление. ООО "Издательство ACT", 2000

     Содержание

     Глава первая. Рыцари с большой дороги 2
     Глава вторая. 666 тысяч долларов 7
     Глава третья. Обмен ударами 23
     Глава   четвертая.    Управление   по    планированию    специальных
мероприятий 36
     Глава пятая. Газават 46
     Глава шестая. Поворот "кругом марш" 60
     Глава седьмая. Работа над ошибками 83
     Глава восьмая. Тараканьи бега 99
     Глава девятая. Игра в прятки 120
     Глава десятая. Пустышки 140
     Глава одиннадцатая. Время личных расчетов 158

     Вы все хотели жить смолоду,
     Вы все хотели быть вечными, --
     И вот войной перемолоты,
     Ну а в церквах стали свечками.
     А.Чикунов
     Глава первая. Рыцари с большой дороги
     Сияя  всеми  своими   хромированными  зеркалами,  фарами  и  антеннами,
роскошный   "харлей",  стоивший  Мухе,  как  выражались  в  старину,  целого
состояния,  --  замечательный  этот  мотоцикл,  выглядевший  покруче  всяких
"ягуаров" и "мерсов", легко нес двух седоков. Шлемы с зеркальными щитками на
лице  и бронежилеты под  длинными джинсовыми  рубахами защищали  этих  людей
надежней,  чем  стальные доспехи,  да и боевой конь был  резвей и выносливей
Росинанта. Будь  у  Боцмана, восседающего  сзади, в руках  пика, они с Мухой
вполне  бы сошли  за современных участников боевого турнира. Однако были они
всего лишь  охранниками,  подрядившимися сопроводить восточный  "караван" по
"великому мандариновому пути" в столицу.
     На этот  раз в мягкой  соломе грузовых автомобилей тяжело  покачивались
ранние дыни и  арбузы,  уколотые на  узбекских  бахчах для красной  спелости
раствором  аммиака,  а может  быть,  и просто  мочой,  --  так  поговаривали
конкуренты.  Согласно  предписанию  охранного  агентства  "Набат",   колонна
трейлеров  двигалась компактно,  не  давая  посторонним  машинам  вклиниться
внутрь и оттереть "хвост", потому что "хвост" в этом  случае мог  затеряться
навсегда.
     -- Вот  они. --  Боцман  непроизвольно наклонился к уху водителя,  хотя
голос передавался через ларингофон прямо в наушники Мухиного шлема.
     -- Вижу. -- Муха вел  мотоцикл по  крайней левой полосе  позади колонны
трейлеров, чтобы иметь полный обзор мобильного "объекта опеки".
     Приземистая  алая "мазда" обгоняла колонну грузовых автомобилей, как бы
вынюхивая самое  слабое звено или хищно оценивая возможность  "зарезать" все
стадо. После продолжительной войны дорожной  милиции с затемненными стеклами
на автомобилях таковых в столице не осталось вовсе, и  потому Мухе и Боцману
были  хорошо  видны четыре стриженых затылка в  салоне "мазды".  Сейчас алая
машина, подойдя к голове колонны, мчалась вровень с первым трейлером.
     Как  и  полагалось   по  инструкции,   водитель  с   сопровождающим  не
реагировали  на  знаки,  которые  им  подавали из  салона легковушки.  Тогда
"мазда", несколько  раз взревев клаксоном, прибавила скорости и, сместившись
вперед, пошла перед колонной.
     -- Не торопись, Муха, -- сказал Боцман водителю, который прибавил газа,
чтобы оказаться поближе к театру событий. -- Пусть проявят себя.
     "Мазда"  начала притормаживать,  загораживая колонне  дорогу.  Трейлеры
твердо держали свои  сто  десять:  до сих  пор  этого  упорного  монолитного
движения хватало, чтобы мелкие дорожные шакалы и волки, покрутившись вокруг,
отставали,  решив,  что  добыча  слишком  крупна  и  не  склонна  к  нервным
действиям.  Однако  здесь,  на  подступах  к  Москве,  их   встречал  кто-то
достаточно  уверенный в  себе.  "Мазда"  тормознула,  и в  следующую секунду
массивный бампер трейлера подбросил легковушку вперед, смяв задний бампер  и
рассыпав по дороге яркие осколки габаритных фонарей, "Мазда" рванула вперед,
как  подстегнутая,  и, сдав  влево, снова  поравнялась  с  кабиной  головной
машины. Водитель трейлера внезапно исчез из окна кабины -- могло показаться,
что мощный автомобиль обрел самостоятельность и движется теперь сам по себе.
     -- Это они ствол показывают  водиле, --  прокомментировал  происходящее
Муха.
     Действительно,  увидев направленное из салона  "мазды" оружие, водитель
трейлера  откинулся  вправо  и вниз,  чтобы не  маячить  в  боковом окне, но
скорости не сбавил.
     -- Вмешаемся?  -- спросил Муха, которому не терпелось показать водителю
"мазды" превосходство своего "росинанта" в силовых играх на дороге.
     -- Подожди.  -- Боцман  переключился на  частоту  колонны.  --  Руслан,
Руслан,  притормаживай,  они  сейчас откроют огонь. Всей  колонне:  стоп, не
обгонять!
     Головной  трейлер  мигнул  тормозными  огнями,  замедляя ход.  Караван,
преодолевая  инерцию,  начал  смыкаться,  сокращая  дистанции,  напирая всей
массой на голову колонны и маленькую яркую "мазду", --  будто стадо буйволов
занимало оборонительную позицию, встретив опасного зверя.
     Раздался хлопок, и левое переднее колесо  трейлера  сморщилось в нижней
части  и опало.  Машина "охромела", пошла  юзом;  в то  время  как  водитель
стремился  достигнуть безопасной обочины, массивный корпус трейлера выносило
на середину шоссе. Колонна завизжала тормозами, ломая строй.
     --  Давай вперед!  --  скомандовал,  наконец, Боцман,  и Муха, прибавив
газку,  лихо пронесся  вперед  по  шоссе  мимо  головной  машины и  "мазды",
провожаемый взглядами стриженых "братков" в салоне.
     Трейлер, наконец, сумел  остановиться  на обочине, перегородив шоссе по
диагонали. "Мазда"  развернулась впереди него, перекрывая путь, одновременно
распахнулись  все  ее  четыре   дверцы.  Водитель  выставил  ноги  наружу  и
неторопливо  закурил, тогда  как остальные трое, расправляя  широкие  плечи,
двинулись к  трейлеру. Из-под джинсовых курток выпирали тяжелые  "аргументы"
стволов, готовые к предъявлению.
     -- Выходи, гад! -- крикнул один из "братков", со злобой пиная спущенное
колесо грузовика.
     Справа из кабины трейлера  с опаской спустился сопровождающий Руслан --
молодой узбек в дорогом костюме с галстуком в тон.
     -- Зачем стреляешь? -- сказал он,  разводя руками.  -- Мы  все платили,
справка есть, пропуск есть.
     Он протянул "братку" бумажку, на которой было  написано: "Дорожный сбор
уплачен", а ниже стояла дата и издевательский штамп -- "ГлавРэкет Серпухов".
Такие  "справки"  -- после  уплаты  "дорожного сбора"  --  теперь  частенько
выдавали бритоголовые  ребятки, утверждая, что они послужат  купцам охранной
грамотой  (она же "отмазка") на остальном пути, -- очередной  миф-воровского
"порядка", которому верил только  глупьш. Пачку таких  "документов" вместе с
печатью Муха утром изъял на предыдущем "посту" дорожных грабителей.
     "Браток" скомкал дешевую бумажку и брезгливо бросил под ноги.
     -- Все, сука, ты влетел! Ты у меня сейчас сильно кашлять будешь!  -- Он
с  яростью  оглянулся на  покореженный задок  "мазды".  --  Ты что с машиной
сделал?
     Лицо узбека приобрело  землистый  цвет: он увидел,  как второй рэкетир,
передернув затвор, направил на него короткий ствол "узи".
     -- Зачем стрелять, э? Давай поговорим! -- срывающимся  голосом произнес
Руслан,  зная по опыту,  что  у "отмороженных"  "братков"  зачастую  первыми
начинали разговор оружейные стволы.
     -- Раньше надо было базарить! --  напирал "браток". -- Ты не видел, что
мы тебе показали: "Стоять, олень недоделанный!"
     Бритоголовый   сделал   движение,   порываясь   ударить  Руслана,   тот
отшатнулся.
     -- Десять "штук" за машину и по "полштуки"  с каждого борта, -- объявил
цену "браток". -- И кашляй быстрее, пока дороже не стало.
     -- Мы же еще товар не сдали, -- попробовал  защищаться Руслан, глядя за
спину рэкетира.
     -- Я его щас грохну, паскуду, -- сообщил владелец "узи".
     --  Эй,  сзади!  --   послышался   предостерегающий  голос  четвертого,
оставшегося в "мазде".
     Одновременно с этим  окликом за спинами  "братков" остановился "харлей"
Мухи,  вернувшийся   и  неслышно  подкативший  по  обочине   с   выключенным
двигателем.  Боцман, сняв шлем,  уже сидел  боком,  двумя  ногами  в сторону
"беседующих". Он  плавно  соскочил  с сиденья мотоцикла и сразу же  оказался
внутри собравшейся  компании, отвлекая все внимание на себя.  А в  следующий
момент Муха, оставив драгоценный "харлей" по возможности дальше от вероятных
линий стрельбы, уже страховал Боцмана слева -- сзади.
     "Братки", не успевающие оценить ситуацию, на секунду растерялись.
     -- Вы не  правы, ребятки, --  примирительным тоном сказал Боцман. -- Он
же тяжелый, у него тормозной путь знаете какой...
     Теперь он был в  самом центре геометрической фигуры, образованной тремя
"корсарами"  подмосковных  дорог. Боцман  крутил в широкой ладони левой руки
три  стальных  шара,  сверкавших  на  солнце и  приковывавших  взгляды  этим
блеском.  Тяжелые   полированные   предметы,  казалось,  жили  в  его   руке
собственной жизнью,  то  перемещаясь  по кругу, то произвольно  перескакивая
друг через дружку.
     Тот, что  с автоматом,  наконец сориентировался и повел ствол в сторону
Боцмана. И тут же  один  из шаров, неизвестно как оказавшийся уже  в  правой
руке Боцмана, вдруг исчез и оттуда, ускользнув от взгляда, пролетел короткое
расстояние, чтобы с сочным звуком впечататься в кисть руки, сжимавшей "узи".
Автомат полетел на землю, а "браток" охнув и прижимая к животу раздробленную
руку,  начал оседать на асфальт. Второй в это время выхватывал из-под куртки
свою  "волыну",  думая,  видимо,  что  на  это  ему отпущено целое столетие.
Прыгнувший вперед Муха, который считал иначе, успел подсечь его, рубануть по
шее  и  немедленно  подхватить  ствол,  оказавшийся  дорогим  восьмизарядным
"магнумом", и  тут же направить его на водителя "мазды" -- тот все еще сидел
в прежнем положении в распахнутой дверце.
     "Браток",  ведший  переговоры, по  всей  видимости  бригадир,  оказался
сообразительней: увидев, что рука Боцмана с  новым шаром в ней уже совершила
второй замах и что  шар  этот  предназначен ему,  он оставил мысль  вытащить
собственное оружие и замер, предусмотрительно растопырив перед собой ладони.
     --   Правильно,   --  приветствовал   его  решение  Боцман.  --  Двести
восемьдесят  три грамма, --  сообщил он, как бы  взвешивая  стальное  ядро в
руке. -- Ничего калибр? Пробьет грудную клетку, как скорлупу. Ложись  мордой
вниз и руки на затылок.
     Пока тот нерешительно  опускался  на колени,  видимо  еще не веря,  что
ситуация окончательно проиграна, Руслан подошел к нему сзади и толкнул ногой
в спину. Бандит зарылся лицом в землю.
     -- Ноги шире! -- прикрикнул на него Руслан, ударяя по колену ботинком.
     --  Не  трогай,  --  предупредил  Боцман  Руслана, который  хотел  было
обыскать  лежащего  "братка".  -- Пусть ствол  будет  при нем. Он  за ним не
полезет -- моих шариков опасается. Не дурак...
     --  Давай  побазарим,  братан,  --  донеслось  снизу.  --  Что  мы,  не
договоримся?
     --  Опусти морду,  -- брезгливо сказал Боцман. -- Со своими "братанами"
ты теперь в Бутырках базарить будешь, на нарах.
     Муха, щелкнув переключателем каналов, на рации, уже говорил:
     -- Вызываю пост 113, вызываю пост  113. На восемьдесят втором километре
Варшавского  шоссе  задержаны  четыре   преступника  с  оружием.   Разбойное
нападение. Есть пострадавшие, вызовите "скорую". Как поняли?..
     Ноги, торчавшие из  открытой дверцы  "мазды", исчезли. Дверца хлопнула,
когда  автомобиль, резко  взвизгнув  проскальзывающими  на высокой  передаче
шинами, сорвался с места.
     -- Не все  поняли, -- с тайным удовлетворением добавил Муха, бросаясь к
мотоциклу.
     -- Муха! -- укоризненно прикрикнул Боцман, без труда догадавшийся,  что
напарник специально  спровоцировал  четвертого на бегство. -- Тебе  лишь  бы
гонять!
     Муха махнул  ему  стволом в  левой руке, в  то время как правая крутила
ручку газа:
     --  Сейчас  доставлю!  -- И  широко  улыбнулся  из-под  шлема,  опуская
"забрало" резким кивком головы.
     Игра на дороге на скорости под двести километров  в час  доставляла ему
неизъяснимое наслаждение. "Харлей"  на обгонах плавно наклонялся то  вправо,
то  влево,  обдавая  всякие там "форды" и  "мерседесы" легким дымком из трех
выхлопных труб. "Мазда"  виляла разбитым задком уже недалеко впереди, идя то
по третьей, то по четвертой полосе.
     --  Аккуратней, дурачок,  сковырнешься, --  пробормотал Муха,  которому
вовсе не хотелось стать свидетелем или, того паче, участником аварии.
     Он наконец поравнялся с преследуемым, зайдя справа, и показал ему ствол
трофейного "магнума", покачав при этом головой, затем указал этим стволом на
обочину, куда водителю "мазды" следовало съехать, чтобы сдаться.
     "Браток" сделал движение  рукой, и  Муха резко  притормозил. На боковом
стекле  передней  дверцы "мазды" появилась аккуратная  дырочка,  а  по шлему
мотоциклиста резко что-то щелкнуло.
     -- Чуть  девять  граммов не  поймал, -- сообщил  Муха кому-то, наверное
пуле, которая, зацепив  его шлем по касательной, унеслась в пространство. --
Придется тебя поучить.
     Водитель "мазды"  теперь нервно крутил  головой,  высматривая, с  какой
стороны  к нему собирается подкрасться "харлей". Муха прекрасно понимал, что
при такой  скорости бандит не сможет стрелять назад -- иначе просто потеряет
управление и закувыркается по шоссе, теряя крылья и колеса.
     Держась сзади, он  зашел  слева  и  отстрелил "братку"  зеркало заднего
вида, демонстрируя высокую  профессиональную выучку, хороший бой "магнума" и
устойчивость  своего  "харлея",  --  одно   удовольствие  работать  в  такой
обстановке. Правое зеркало постигла участь левого. Теперь водитель,  считай,
наполовину  ослеп и к тому же убедился,  что по  нему  бьют  прицельно.  Это
должно было его деморализовать.
     "Нагоним жути", -- сказал сам себе Муха  и включил громкоговоритель, по
заказу  установленный  на  его  мотоцикле.  Над дорогой раздался мощный  рев
динамика:
     -- Водитель  красной "мазды"! Немедленно сдайте вправо  и остановитесь!
Не создавайте опасной ситуации на дороге! Иначе я тебя сейчас грохну, козел!
-- совсем неофициально завершил Муха.
     "Браток" не поверил и еще прибавил газку: оставив мысль отстреливаться,
он решил просто уходить от преследования.  "Правильно,  -- подумал  Муха. --
Ничего  я   тебя  не  "грохну"  на  дороге.  А  вот  ты  кого-нибудь  можешь
"кувыркнуть", подрезав на скорости, и создать мне затор. Ладно..."
     Муха снова зашел справа и, переложив "магнум"  в левую руку, выстрелил,
разнеся  вдребезги прибор  на  щитке перед  лицом водителя. "Уж это-то  тебя
должно убедить". Он снова приотстал и взревел через усилитель:
     -- Всем  уйти  с  дороги!  Всем  водителям уйти с дороги! Слушай  меня,
кретин! Я считаю до трех и стреляю по заднему колесу! Раз!..  Всем водителям
уйти с дороги и остановиться! Два!..
     На этом гонка завершилась. Нервы бандита не  выдержали, и он поверил  в
то, что Муха сейчас освободит дорогу и пробьет ему задний баллон. На двухсот
двадцати -- это верная смерть. И "мазда", быстро теряя ход, приняла вправо.
     -- Выбрось "волыну" в окно! -- орал Муха. -- Бросай!
     Для  убедительности он  выстрелил  еще  раз,  расщепив рулевое колесо и
раздробив лобовое  стекло, которое  покрылось  трещинами  и лишило  рэкетира
всякого обзора. К  счастью,  скорость у него уже была небольшой.  Взвизгнули
шины, "мазду" вынесло за обочину, а  из салона вылетел пистолет, ударился  и
лег на дороге.
     Муха,  который  вовсе  не  собирался подставлять  голову  под  пулю  из
утаенного  "братком" запасного  оружия или под  осколки гранаты,  затормозил
метрах  в пятнадцати  позади  и все так  же, подавляя барабанные перепонки и
психику рэкетира, скомандовал через мегафон:
     --  Выходи, "браток" хренов, руки за голову. Дернешься -- получишь пулю
в печень.
     Обыскав  бандита  и салон, Муха пресек сильным ударом  в грудь обещания
рэкетира "разобраться", "сгноить" и всякие там "землю  жрать будешь". Влетев
от этого удара внутрь своей "мазды", "браток" затих, беззвучно разевая рот.
     -- Разворачивайся и на малой  назад, -- распорядился Муха. -- Превысишь
"сотню", сразу стреляю  по  баллонам и уродую  тебя, пока  не  начнешь  меня
понимать с первого слова. Поехал!
     Через десять минут он сдал задержанного и два ствола омоновцам, которые
грубо,   резкими   движениями   перегоняли   арестованных,   обыскивали  их,
подталкивали  к  "газику"  с  решеткой. Была в  этих  движениях и  голосах и
ненависть  сторожевых псов  к  дикому  зверю,  и  привычная  хватка,  умение
добиться  безусловного   подчинения,   не  допустить  малейшей   слабины  --
единственно возможная манера поведения  с убежденными  уголовниками, которые
только что надолго потеряли свободу.
     Врач "скорой помощи" фиксировал "братку" изувеченную кисть руки, сделав
обезболивающий укол,  а может  быть, и просто прививку от столбняка. Капитан
омоновцев  рассматривал тяжелый  стальной  шар,  не находя в нем ни малейших
хитростей --  обычный шарик, извлеченный  из тяжелого подшипника. А  Боцман,
стоя перед ним, все так же привычно крутил в руке два оставшихся.
     -- Давайте их сюда, приобщу в качестве вещдоков, -- сказал ему капитан.
Боцман пожал плечами:
     -- А одного не хватит? Эти два ни при чем.
     -- Положено сдать, -- заявил капитан.
     --  В  честь  чего? -- удивился  Боцман.  -- Загляните в перечень:  эти
шарики не считаются холодным оружием. А если  бы я камнем кинул  -- что, всю
гальку вокруг собирать и "приобщать"? -- Боцман насмешливо улыбнулся.
     -- Сдайте все оружие, -- всерьез потребовал омоновец.
     Муха, снимая шлем, присоединился к разговору:
     --  А где же "спасибо",  капитан? -- весело и даже несколько насмешливо
поинтересовался он.  -- Все  вам  отдай: и  бандитов, и оружие,  и  славу  с
аплодисментами.
     --  Славу  с аплодисментами оставьте  себе,  -- хмуро ответил  капитан,
которому  напомнили,  что  отнюдь  не  он   подставлял  сегодня  голову  под
бандитские пули. -- Покажите ваши удостоверения.
     Боцман достал "корочки" и разрешение на ношение огнестрельного оружия.
     -- Частное  агентство... "Набат"...  У вас  огнестрельное оружие? А  вы
дурачков строите? -- возмутился капитан.
     -- А как же, -- предъявил Муха наплечную кобуру под рубашкой. У Боцмана
за поясом оказался ППМ.
     -- Сдать оружие! -- Капитан настороженно сделал шаг назад.
     -- Понюхай стволы,  они  сегодня в  работе  не  были, -- предложил  ему
Боцман,  протягивая пистолет. --  Почитай разрешение. А потом позвони своему
начальству  и спроси, стоит  ли  тратить время на  нашу проверку. Телефончик
дать? Тебе  четырех гадов  теплыми слепили, с уликами, а ты  недоволен.  Нам
надо колонну сопровождать, у нас люди и груз, а ты...
     Омоновец с  недоверием на лице понюхал одно и  второе дуло  -- гарью не
пахло. Сверив номера  на пистолетах и в удостоверениях, он отошел к машине и
начал связываться по рации с управлением.
     Боцман и  Муха,  не  обращая внимания на его  суету,  подошли  к группе
водителей,  которые  совместными усилиями  меняли  простреленное  колесо  на
головном трейлере. Руслан по-узбекски гортанно отдавал какие-то распоряжения
-- и расплылся  в  широкой  улыбке,  когда  Боцман  похлопал  его  по спине.
Водители  тут же  окружили  двоих  охранников,  наперебой  поздравляя  их  с
победой.
     -- Скоро  поедем?  -- с беспокойством  спросил Руслан,  оглядываясь  на
дорогу.
     --  Занимайте  места в  машинах,  скоро двинемся, --  уверенно пообещал
Боцман, зная отношение упомянутого им омоновского начальства к "Набату".
     И действительно, через минуту его позвал капитан:
     -- Вас к рации! Полковник...
     Боцман с усмешкой взял трубку, второй рукой при этом указав капитану на
свое оружие, которое и было незамедлительно возвращено частному детективу.
     -- Хохлов на связи, товарищ полковник... Так точно, прихватили каких-то
четверых --  крутые,  аж заворачивались. Но  недолго... У  меня  колонна  из
пятнадцати  машин,  узбеки, арбузы везут... разрешите продолжать следование.
Есть, буду завтра утром как штык... Вместе с  напарником... Спасибо, мы-то в
полном порядке...
     Капитан,  торопясь, записывал  с  их слов  короткое  изложение событий,
Руслан  с готовностью  подтвердил  все  факты. Обозленные водители,  толпясь
вокруг, подавали по-узбекски реплики,  перемежая  их русской бранью  в адрес
обезвреженных бандитов.
     -- Все, вопросов пока нет, -- захлопнул блокнот капитан. -- Он протянул
руку  Боцману. --  Спасибо,  вы  их  красиво  сделали.  Мои аплодисменты. Не
сердитесь за подозрительность: в частных агентствах сейчас, сами  знаете кто
в основном работает. Такие же "братки", как эти...
     Арбузно-дынный "караван" тяжело, как ртуть, потек под уклон по дороге в
сторону Москвы.
     Глава вторая. 666 тысяч долларов
     Человек  в  военной  рубашке,  чей полковничий китель  висел на  спинке
стула, оторвался от монитора персоналки и  устало закрыл  глаза. На  экране,
защищенном   поляризованным  стеклом,   панелька  информировала,  что  файлы
сархивированы и копируются с диска "D" на диск  "А". Тридцать секунд отдыха.
Все.  Полковник быстро  поднял  веки,  протянул  руку  и,  вынув  дискету из
дисковода, положил ее во внутренний карман кителя.
     -- Хватит, -- сказал себе человек. -- Это становится бессмысленным.
     Он закурил и, покачиваясь, продолжал  рассуждать сам с собою о том, что
давно уже было решено. Оставалось только выполнить.
     -- Пора, --  убеждал он себя. -- Иначе окажется, что ты способен только
играть в игрушки, а на самом деле ничего не стоишь в этой жизни.
     По давней привычке он  прикурил вторую сигарету  от первой,  поднялся и
начал ходить из угла в угол по диагонали комнаты.
     -- Бери  ручку и пиши, -- понукал  он себя. --  Другого такого удачного
случая не  будет.  Именно  сегодня. И ты ни у  кого  не вызовешь ни малейших
подозрений. Вперед.
     Он  подошел  к зарешеченному  окну  и выглянул  наружу. Солнце  щедро и
весело  заливало светом автостоянку, где сытые личные водители прохлаждались
возле иномарок, переговаривались и, казалось ему, самими фигурами выказывали
довольство собой и своими хозяевами. Лицо полковника побледнело.
     -- Ты  же презираешь эту сволочь --  до  физической  тошноты, до язвы в
желудке, -- сказал он, почти ненавидя и самого себя, и тупую гастритную боль
под ложечкой.  --  Сдохнешь,  а они  так  и  будут продолжать жиреть, только
спишут тебя на мыло, как потерявшую нюх служебную собаку.
     Этому   лысоватому   человеку   с   широким  затылком   и   недостатком
решительности,  по-видимому, все  же удалось себя убедить. Он резко  оборвал
надоевший  внутренний диалог,  отвернулся  от окна,  подошел  к  письменному
столу, взял лист бумаги из пачки с  надписью "DATA COPY. Бумага для лазерных
принтеров" и уверенно вывел аккуратным, почти каллиграфическим почерком:
     Начальнику отдела
     стратегического планирования
     Главного штаба
     Ракетных войск стратегического назначения
     генерал-лейтенанту Рябцеву Д.Ф.
     полковника Дудчика Виталия Петровича
     РАПОРТ
     Прошу предоставить  мне неоплачиваемый отпуск на пять дней в  связи  со
смертью жены моего родного брата, майора Дудчика А.П., проходящего  службу в
206-й мотострелковой дивизии на территории Таджикистана.
     Приложение:
     1. Телеграмма о смерти, заверенная печатью.
     Более не  медля, покуда решимость  не оставила  его,  полковник  Дудчик
надел китель  и  вышел. С  листиком  рапорта он вошел в приемную генерала  и
поздоровался с секретаршей Галочкой, которая ответила ему довольно сухо.
     -- Мне надо срочно попасть к Дмитрию Федоровичу, Галина.
     -- Зачем? -- бесцеремонно спросила она.
     Полковника снова окатило холодной яростью,  однако ссылаться на военную
тайну и  приструнивать эту вольнонаемную  девчонку было  бы неосмотрительно.
Обидится и мало ли что наплетет про тебя, закрывшись в генеральском кабинете
на ключ.
     -- Рапорт об отпуске, -- мягко ответил Дудчик.
     -- Давайте его сюда, я подам на подпись. -- И Галочка открыла папку.
     -- Это связано со смертью близкого родственника. Вечером надо вылетать,
-- просяще пояснил полковник.
     -- А, хорошо.  -- Галочка  нажала  на селектор. -- Дмитрий Федорович, к
вам полковник Дудчик, у него семейное горе, рапорт подписать.
     "Да, пусть войдет", -- ответил селектор.
     -- Пожалуйста.
     Пройдя  двойной   тамбур,  Дудчик  оказался  в  просторном  кабинете  с
ковровыми дорожками,  столом  заседаний,  стоящим в  стороне  от рабочего, и
мягким кожаным диваном.
     -- Что случилось, Виталий Петрович?
     -- У брата в Душанбе умерла жена,  Дмитрий Федорович. Разрушена печень,
желтуха. -- Он  положил на стол-аэродром  свой рапорт. -- Надо похоронить. И
ребенка забрать у него, привезти в Москву. Ему теперь будет трудно за дочкой
досматривать. Еще если бы сын был, то...
     -- Понимаю, понимаю, -- перебил его, проявляя  сочувствие, генерал.  --
Желтуха  теперь стала страшная, отправляет  на юге на  тот  свет  за здорово
живешь.  Там почти все с этим  гепатитом...  --  Он  постучал карандашом  по
столу. -- Таджикистан. Сложности есть, Виталий Петрович.
     -- Я понимаю, -- согласился Дудчик.
     Сложности, которые имелись в виду, были связаны с разрешением выезда за
границу лицам с его допуском секретности.
     -- Ладно, Дудчик, -- решил генерал. -- Части наши там  стоят, и вообще,
никакая это не заграница, пока  ее охраняют  наши  пограничники. В общем,  в
исключительных  случаях  выезд  разрешен.   Хотя  к  исключительным  случаям
относится только смерть близкого родственника, но, тем не менее, слава богу,
что не брат у тебя умер. Поезжай.
     --  Спасибо,  -- поблагодарил  Дудчик,  получая  визу  и  ретируясь  из
кабинета.
     -- Смотри, сам не заразись там. Водкой получше дезинфицируйся.
     -- Есть, -- позволил себе ответить на мрачноватую шутку полковник.
     Вот и все, надо ехать. Назад дороги нет.
     Полковник  заказал  по телефону  билет на самолет и оформил  документы,
передав текущие дела майору Семенцову.
     * * *
     Свою карьеру Дудчик начал лейтенантом в отделе криптографии в  Западной
группе войск, а затем --  в отделе технического обеспечения  и  застал самую
зарю  современной  компьютеризации, когда, посмотрев с недоверием на систему
управления ракетными силами НАТО,  генералы наконец принялись за электронное
дело и в родной армии.
     Сегодня Дудчик был одним из самых молодых полковников в Главном штабе и
отвечал за электронные  архивы и обработку сведений, поступающих от ракетных
частей.
     Систематизация и всякое  упорядочивание было основой его натуры. Тот же
порядок царил в его доме,  на рабочем столе, в голове, в конце концов. И это
вовсе не значило, что Дудчик был лишен человеческих  чувств. Напротив, такие
живые  чувства стали появляться  в  чрезвычайном  избытке  со  времен вывода
частей  из Германии,  Чехословакии,  ликвидации стратегических баз в ближнем
зарубежье.
     Все началось тогда с маленького, но вызвавшего жгучую обиду случая -- с
искреннего горя и  растерянности  жены, когда они разбирали  контейнер с  их
личными  вещами, два  месяца  добиравшийся из  Германии  в  Москву.  Исчезло
практически все, на  что  экономились  эти  несчастные  марки  из небогатого
офицерского жалованья. Исчезли тяжелые бордовые шторы в спальню, музыкальный
центр,  телевизор. Даже старая,  но еще крепкая  немецкая обувь приглянулась
каким-то  мерзавцам.  Вместо  вещей, которые так  любовно приобретала жена в
маленьких  немецких  магазинчиках,  из-за  которых он  частенько питался  из
солдатского  котла,  чтобы  сэкономить на  обеде,  --  вместо  всех  дорогих
пустяков,  которые  составляют  домашний уют,  в  контейнер  были  натолканы
грязные мешки, ящики, всякая дрянь.
     То, что происходило во  время  выхода из Германии, он не мог определить
для  себя иначе как  вакханалия воровства. Крали  все,  начиная  с постоянно
пьяных  сержантов,  сопровождавших  грузы и  догола "раздевающих" по  дороге
новенькие автомобили. И сержанты эти не несли наказания. Не  несли наказания
и командиры  частей, бросая половину имущества в  военных городках, а вторую
половину разбазаривая среди вороватых российских просторов. Да кого и за что
было наказывать,  если весь развал был санкционирован  с самого верха. После
строгого  порядка, традиционно насаждавшегося  в военных  городках  Западной
группы войск,  Дудчик  с  брезгливостью  глядел  в тот год на  длинные  ряды
техники  и  вооружения,  которые обречены были гнить под открытым  небом  на
территории каких-нибудь заштатных военных складов.
     В  то  же  время  кипела   работа  по  бешеной  распродаже  всего,  что
представляло   хоть   какой-то   интерес   для    немцев:    обмундирование,
стройматериалы, техника менялись на грошовый ширпотреб,  который отправлялся
на  родину  в  контейнерах  или прятался среди  военных  грузов.  Но  и  это
ворованное  добро потрошилось на каждой станции,  отнималось таможенниками и
пропадало неведомо куда.
     Дудчику  не  приходила тогда в  голову мысль покинуть страну, на глазах
превращавшуюся в  уголовный  барак.  Он  был еще только  истовым  служакой с
особой систематичностью  и  четкостью  понятий. Тогда  в  нем  родилась лишь
стойкая ненависть к тем, кто потерял голову, офицерское  честолюбие -- пусть
не  честь -- и всячески  способствовал увеличению неразберихи лишь для того,
чтобы прикрыть собственные грязные делишки.  Свою ненависть Дудчик методично
копил год за годом, пока разрушалась армия.
     Он не сумел вовремя отказаться от  военной карьеры,  тем  более что она
складывалась  вполне  благополучно:  закончив  по возвращении  академию,  он
остался  в   родной  Москве.   Исполнительность  и  аккуратность  открывали,
казалось,  все перспективы для работы в штабе, своевременно падали звездочки
на погоны.
     Трудно  сказать,  что  больше  воздействовало  на   решение  полковника
Дудчика:  бездарный  крах  военных   авантюр  в  Чечне,  подорвавший  всякий
авторитет офицерства,  или тот простой  факт, что сам Дудчик  обнаружил себя
стоящим очень  далеко от кормушки. Тихо уходил  в отставку генерал-лейтенант
Сытин,  полгода  "крутивший"  в  коммерческом  банке  зарплаты  оренбургских
ракетчиков. Уголовное дело то открывалось,  то закрывалось,  а внуки его уже
учились в английском колледже, а сын подъезжал время от времени на пятисотом
"мерседесе",  чтобы  обсудить  что-то  с  генералами  тылового  обеспечения.
Командно-штабные учения другой армии задерживались после этих переговоров на
два месяца из-за  нехватки горючего, но лица ответственных за это безобразие
генералов не становились менее "сытыми", чем у самого Сытина.
     Набивая  на клавиатуре коды допуска и  просматривая базы  данных разной
степени секретности, полковник Виталий Дудчик все так же методично обдумывал
простую вещь: сколько вся эта информация стоит? Было совершенно понятно, что
информация эта стоит добрый миллиард долларов, ибо многие миллиарды тратятся
ежегодно,  чтобы  эту информацию  добыть.  Для этого летают спутники-шпионы,
работает  ЦРУ  и МИ-6,  сотни  аналитиков  ежедневно  занимают свои места  в
секретных службах всего света, -- и все  это делается для того, чтобы добыть
как можно более полную, точную и свежую информацию о размещении, управлении,
стратегии  и тактике  использования ядерных  сил России  --  непредсказуемой
сверхдержавы, разваливающейся на глазах, но все еще способной  одномоментным
ударом разрушить полмира.
     И  вот именно  эта информация,  рассортированная и систематизированная,
находится в руках полковника Дудчика, ежедневно  пополняется и  обновляется,
но не приносит ему ничего,  кроме скудной зарплаты, которой хватает  лишь на
скромную совковую жизнь.
     Почему  же так небрежно здороваются  или вовсе  не  замечают его  бойцы
"невидимого тылового  подполья",  безмозглые секретарши  и  сами  "спасители
отечества"  в  своих  отделанных  полированным   дубом  кабинетах?   Неужели
американский  полковник,  сидящий  на  таком же  кресле  в  таком же  штабе,
чувствует себя столь же униженным и обманутым, как он, полковник Дудчик?
     А что будет, если полковник Дудчик однажды взбунтуется и разом лишит их
всех сытных  мест у  армейской кормушки? Каково им  будет сознавать, что сам
Дудчик при этом останется не просто безнаказанным, а пожизненно обеспеченным
и хорошо охраняемым человеком?  Ведь загудит осиное  гнездо! Полетят  головы
сытых Сытиных!  Вся Россия, в конце  концов,  встряхнется, почуяв  настоящую
опасность.  Пусть   ненавидят  и  проклинают  его  на  все  лады,  лишившись
успокоительной  ядерной  "дубинки",  но  ведь  и  он  не станет  молчать,  у
полковника  Дудчика хватит  голоса  сказать  на  весь  мир  --  через тысячи
разноязыких  газет  --  о  главных  негодяях  и  главных  врагах,  сделавших
бессмысленной его жизнь и жизнь миллионов  таких же честных и добросовестных
людей.
     Однажды появившись,  эта мысль была так  же методично проанализирована,
оценена и отточена в тишине рабочего кабинета,  как и вся  проходящая  через
его голову информация.
     * * *
     Последняя  капля  терпения, упав, разбилась полтора  года назад,  когда
полковник  обнаружил  в том  же  Оренбуржье, где  он  был в  командировке  с
плановой  проверкой,   что  практически   ничего  из   нового  компьютерного
оборудования,  которое  -- он точно  знал -- направлялось туда в технические
центры, не было установлено. Дудчик пришел в негодование, подозревая сначала
леность местных специалистов. Те юлили и ссылались на  полное свое неведение
о  новом оборудовании, кроме  того,  что уже установлено. Дудчик  потребовал
объяснений у зампотылу, начиная догадываться, что мощные компьютеры пошли на
игры  генеральским  деткам.  Но  в ответ он  получил  полуявные-полутуманные
намеки  на то,  что  копать в  этом  направлении  --  это рыть  могилу своей
собственной  карьере  и...  триста  долларов,  дружески  засунутых  в карман
кителя. "Передавай привет  Петру  Иосифовичу", --  похлопали  его  по плечу,
прощаясь.  Петр  Иосифович  был  тем  самым  генералом, который  отвечал  за
поставку компьютеров в Оренбургский округ.
     К чертовой матери летела работа  по унификации и налаживанию системного
контроля  ресурсов, над  которой  он  бился  последний год.  Дудчик  свернул
командировку  и вернулся домой. Осторожно наведя некоторые справки  в других
ракетных  частях,  он  понял, что  держит  в  руках  нити  масштабной  кражи
оборудования,  прокрученной конечно  же  здесь  --  в Главштабе.  У  Дудчика
появился выбор. Можно было инициировать скандал  и  попытаться вытащить  эту
историю на свет божий.  В этом  случае, нет сомнений, он рисковал похоронить
не только  карьеру; но  и жизнь. Вариант второй -- потребовать у того самого
Петра  Иосифовича  свою  долю  и  пробраться  поближе  к всеобщей  армейской
кормушке.
     Дудчик, не  торопясь,  думал. Сомнения решила  встреча  с самим  Петром
Иосифовичем,   который  не  замедлил  появиться  с   совершенно  неожиданной
просьбой:
     --  Послушай,  Виталий  Петрович,  у тебя  нет  какой-нибудь  списанной
оперативной  памяти?  Племянник замучил:  принеси,  мол,  а  то  "комп"  еле
шевелится.
     Глядя  в ясные  глаза офицера,  только  что  укравшего сотни или тысячи
единиц оборудования, полковник Дудчик понимал,  что его просто  прощупывают:
как поведешь себя, дурилка картонная, получив долю малую?
     --  Поищем,  Петр Иосифович, -- ответил  Дудчик,  в то  самое мгновение
решив для себя вопрос.
     -- Вот  и спасибо.  Принесешь  ко мне  в кабинет,  как  будет.  Обрадую
племяша,  --  добродушно  продолжал генерал.  --  А  как  дела  идут?  Какие
трудности?
     Дудчик спокойно сообщил ему, что разваливается последний проект, потому
что не хватает оборудования на местах.
     --  Ну,  ты  и  сам  понимаешь, у всей страны сейчас такие проблемы. Не
переживай, спишем на  объективные трудности.  А  к лету  подумаем,  как тебе
помочь.
     Полковник Дудчик снял корпус с  процессора и вынул шестнадцать мегабайт
RAM  --  чипов  оперативной памяти -- с собственной персоналки  и оставил  у
секретарши  генерала.  Через  некоторое  время   начальник   штаба   выразил
недовольство  неудовлетворительным  состоянием  дел  по проекту  "системного
контроля с обратной связью", но охотно принял отписки отдела об "объективных
трудностях", и  дело было  отложено в  долгий ящик. Петр Иосифович  время от
времени покровительственно похлопывал полковника, который то ли  купился  на
три сотни, то ли не осмелился "прыгнуть выше задницы", по плечу. Все вошло в
свое русло. Летом ему  действительно помогли,  но не  с оборудованием,  а  с
семейной путевкой в санаторий.
     Однако со  дня встречи с генералом -- она произошла полтора года назад,
-- с момента  принятия решения, полковник Дудчик начал подбирать, шифровать,
копировать и выносить из  штаба  секретные сведения. Он выбрал  тогда третий
путь: вместо  того чтобы разоблачать воров или примазываться  к их кормушке,
он решил испортить им весь остаток жизни.
     Полковник  Дудчик очертил  круг основных вопросов, который мог в первую
очередь заинтересовать иностранные разведки и, соответственно, стоить дороже
всего. Полковник  методично подбирал файлы  с наиболее секретными и наименее
"скоропортящимися"  сведениями и переносил их на трехдюймовые  дискеты.  Все
это следовало зашифровать, сархивировать и записать на заветную дискету.
     Использовав  сто  восемьдесят долларов  из "заветных"  трехсот,  Дудчик
приобрел для  домашнего  компьютера собственный "ZIP" и по  ночам  работал с
маленькой квадратной трехдюймовой дискетой толщиной полсантиметра, -- ее так
легко  спрятать  в карман  и выехать в  нормальные, уважающие  себя  страны,
обладая бесценной информацией. Выехать и там, на месте, оценить ее,  скажем,
в два миллиона долларов. Не бог весть какая  по западным меркам сумма, но не
просить же какие-то нереальные и ненужные ему десятки миллионов. В общем-то,
его  вполне устроила  бы работа консультанта  или  пенсия обычного западного
масштаба,   но...  Изучив  вопрос   о  перебежчиках,  о  незавидных  судьбах
гордиевских и пеньковских, Дудчик был настроен здраво: всегда лучше обладать
независимостью,  аккуратным  особнячком  и  гарантией  безбедной  жизни   до
старости.
     И вот  этот  диск полностью  готов. Сведения, которые  Виталий Петрович
копировал сегодня, на главной  дискете уже есть, но она спрятана в  надежном
месте -- зарыта  на  даче, а эти файлы он захватит с собой в Душанбе  -- для
образца.
     * * *
     В  Домодедове  царила  обыкновенная  суета  и  неразбериха,  однако  по
сравнению с тем последним разом, когда он здесь был  --  а было это семь лет
назад, -- народу значительно  поубавилось.  Мало кто может сейчас  позволить
себе роскошь пользоваться услугами Аэрофлота.
     Дудчик  получил  свои  заказанные билеты,  отправил  брату  телеграмму,
зарегистрировался, прошел на посадку, подвергся проверке на металлоискателе.
Оружия для захвата самолета он не вез, так что все шло по плану.
     Место попало у  иллюминатора, соседкой оказалась  миловидная девушка  с
миндалевидными глазами. Ее спутник попросил  поменяться с ним местами, чтобы
лететь рядом с подругой или  женой, но Виталий Петрович отказал, заявив, что
будет   занимать  место  согласно  купленному   билету.   Девушка   обиженно
отвернулась  от  него,  игнорируя  существование  Дудчика,  что  вполне  его
устраивало, потому  что  женщинам  в его мыслях не отводилось почти никакого
места.  Он терпеливо жил с  женой,  утомлялся  от  бессистемности  поведения
дочери,  пытался приучить  обеих к минимальному  порядку  в  доме, и только.
"Самцовые"  страсти не  донимали его никогда, и надо  сказать, это в немалой
степени способствовало его ровной офицерской карьере.
     Самолет,  разгоняясь,  пошел  на  взлет.  Дудчик  откинулся  в  кресле,
пристегнутый, как положено, ремнем, и задумался, в который раз проверяя свой
план по пунктам.
     С дискетой все  в порядке.  Полтора года  кропотливого  труда подошли к
концу. В общем-то, у него все было готово еще полгода  назад, но приходилось
ждать случая, чтобы выехать в Душанбе. Конечно же он не  полагался только на
случай: через месяц Алексей  -- его брат -- так или иначе  сам приехал  бы в
отпуск. Но со смертью  невестки получилось еще лучше. Всегда предпочтительно
самому побывать на месте и проанализировать ситуацию самостоятельно.
     Вторая часть  плана  Виталия  Петровича  заключалась в том, чтобы найти
покупателя информации. Здесь и таилась основная сложность, потому что именно
на этом этапе, на этапе поиска западного партнера, ему грозили самые большие
опасности.  Полковник  Главного штаба  ракетных  войск  --  слишком заметная
фигура. Стоит раз попасть на  заметку,  и контрразведка начнет  разглядывать
тебя под микроскопом. Это Дудчик понимал прекрасно.
     Заинтересованных лиц следовало искать  подальше от  Москвы --  там, где
нет всепроникающих  спецслужб и жадных на поживу ловких московских  людишек.
Лучше  Душанбе -- этой крупнейшей перевалочной  базы  наркобизнеса,  где все
повязаны одной веревочкой и привычны к крупным и рискованным делам, -- лучше
Таджикистана места не найти. И вот он летит туда.
     Брат живет с семьей (которая, к сожалению, позавчера  уменьшилась ровно
на треть),  живет  в самом  Душанбе, поскольку служит  пресс-секретарем  или
представителем  по  связям  с  общественностью  той  самой  206-й российской
дивизии,  которая  держит  афганскую   границу.  Обстановка  в  Таджикистане
исключительно сложная,  маленькая страна с  населением меньше пяти миллионов
человек живет в основном на доходы от наркобизнеса или голодает на подножной
бескормице.  Два больших  клана  борются  между собой,  исламская  оппозиция
глядит  на  соседний  Пакистан  и  Афганистан,  на  местах  всем   управляют
феодальные баи или как их  там по-таджикски.  Через границу  ежедневно  идут
караваны  с  опиумом-сырцом,  коноплей   и  героином.  Стрельба,   стрельба,
нападения  на  заставы, бесконечные беженцы. Поэтому пресс-секретарь большую
часть  времени  проводит в  столице,  общается  со  всеми  заинтересованными
лицами, всех  знает  --  журналистов,  политиков,  спецслужбы, наркодельцов,
иностранцев.
     В этом и  суть -- найти тех заинтересованных лиц, которые наверняка там
присутствуют, раз в республике находятся наблюдатели из  миротворческих  сил
ООН и, понятное дело, шпионы. И его задача -- выйти на этих  шпионов. Потому
что информация  о  Ракетных  войсках стратегического назначения нужна только
ведущим странам -- тем, которые входят в "агрессивный блок НАТО",  неуклонно
распространяющийся на Восток.
     Дудчик  обдумывал   детали  разговора   с  братом,   прикидывал,  какие
финансовые запросы могут у того появиться, инструкции, которые надо вдолбить
в его  не слишком систематичный ум. Так много поставлено на карту ради этого
плана! Это  беспокоило  Дудчика, он не  любил,  когда  в  игре присутствовал
элемент  случайности  и  риска.  Вот  почему  подготавливаемая  им  ситуация
представлялась ему  не в виде карточной игры  с козырной  мастью на руках, а
интеллектуальным шахматным полем, где он выполнял роль игрока и одновременно
затаившейся до поры  до времени проходной пешки. Сегодня пришла пора сделать
ход  для разведки  территории  противника.  "Королем" в этой  игре была  его
дискета, которая тщательно охранялась от всех враждебных сил.
     * * *
     Когда закончились восемь часов полета, он  вышел на трап, держа в  руке
небольшой чемоданчик, и сразу будто оказался в парной бане. Виталий Петрович
огляделся,  спускаясь,  и направился к  горстке встречающих за  ограждением.
Брат был тут, в форме, как всегда.
     -- Молодец, Виталик, я не очень-то надеялся, что  ты сможешь прилететь.
Спасибо, брат.
     --  О  чем  говорить.  --  Виталий  Петрович обнял младшего  брата.  --
Сочувствую твоему горю. Ты на машине?
     --  Да,  конечно,  пойдем. Лизу  утром похоронили. Ты понимаешь,  здесь
покойников стараются  спрятать под  землю  как можно быстрее. Мы обкладывали
тело  льдом, и все  равно... --  Алексей промокнул  глаза, вынув  из кармана
платок.
     Был он  высушен солнцем, в меру пьян, горестен.  Дудчик приобнял его за
плечо.
     -- Терпи уж, брат, такому горю только время поможет.
     -- Я понимаю, -- ответил тот. -- Как у тебя дела? Все здоровы?
     -- Все здоровы, а про дела мои попозже расскажу, когда минутка выпадет.
Не боишься ехать пьяным?
     --  Тут  тебе не как в Москве, брат. Тут  мало кому есть  дело до таких
пустяков,  а  если  и  остановят, то несколько  российских  рублей решат все
вопросы в один момент.
     Жил  Алексей  с  семьей   в  двухкомнатном  номере  гостиницы,  который
оплачивало  военное  ведомство.   Странная  это   была  жизнь,  с  постоянно
меняющимися соседями, но  они к  этому  привыкли,  как привыкли к отсутствию
собственной  кухни.   Впрочем,  они  завели   микроволновую   печь,  и  Лиза
приспособилась готовить на  ней. Супы и  чай кипятились на электроплитке,  а
дочка выбегала в школу через парадный вход так  привычно, будто  это  был ее
собственный  родной  дом, а  не что-то вроде коммуналки или  общежития.  Она
всегда замечала новых постояльцев и первая приносила в дом свежую информацию
о новых людях, получая ее вместе с  каким-нибудь  лакомством у регистраторши
"тети Лейлы".
     В жарком номере он застал накрытый стол и десяток человек вокруг таза с
бешбармаком.  Его  представили,  налили  водки,  почтили  память усопшей  по
русскому обычаю, закусив  водку ломтиком ароматной  дыни, какую на столичном
базаре не купишь.
     * * *
     Утром,  пока  не  навалилась  удушающая жара,  они съездили на  русское
кладбище,  чтобы  поклониться пыльной,  как  и  все в  этой  стране, могиле.
Алексей был сегодня трезв и сосредоточен. Он обдумывал свою новую жизнь.
     -- Ты сможешь забрать Ларису к себе?
     --  Конечно, -- ответил  Виталий. -- Поживет у  нас  сколько надо. Моей
дочке даже веселее будет.
     -- Я рассчитывал на это.
     -- Я за этим и прилетел.
     Алексей искоса бросил на брата взгляд. Он слишком хорошо понимал и знал
его, чтобы не почувствовать присутствия некой задней мысли.
     -- Но есть и еще причины, правда?
     -- Правда, -- не стал скрывать Виталий. -- Давай посидим в каком-нибудь
прохладном  месте, пока из меня не  вся вода  испарилась.  Как вы только тут
живете?
     -- Плохо, -- сказал Алексей. -- Но некоторые -- очень хорошо.
     -- Вот  об  этом  и  поговорим,  брат.  Алексей отвез брата  в ресторан
"Бухара",  где  оказались  настоящие  кондиционеры,  которые свели  жару  до
каких-нибудь двадцати пяти градусов -- и это показалось настоящей прохладой.
     -- Ты пьешь водку по такой жаре, -- ужаснулся Виталий, услышав в заказе
слово "бутылка".
     -- И ты  выпей. Неужели ты  думаешь, будто я не знаю, что делаю, прожив
здесь  три года?  Как  ни странно, водка спасает русского  человека даже  от
жары.  После  ста  пятидесяти граммов, если только  у  тебя  нет гипертонии,
становится легче.
     Виталий  пожал  плечами,  мало веря  в  русские  народные  средства  на
таджикской земле.
     -- Что здесь происходит? -- спросил старший брат.
     -- А что здесь может происходить? Феодализм. Один клан захватил власть,
второй клан  на  севере  пытается  его  свергнуть.  В  городе  правительство
поделилось влиянием с официальной оппозицией -- демократической и исламской.
Но  первой все меньше, а второй все больше, потому что у нее больше долларов
и автоматов. А в горах каждое селение -- независимый род  со своим хозяином,
который плевать хотел на всех. Раньше советская власть придавала всему этому
хоть какую-то видимость порядка, а теперь они живут по-своему, как в прошлом
и позапрошлом веке.
     -- И кое-кто неплохо? -- припомнил Виталий брату его слова.
     -- Везде кто-нибудь живет неплохо. Но при этом всегда стреляют.
     -- Что ты имеешь в виду?
     -- Наркотики, конечно. Неужели для тебя это новость? Не поверю.
     -- Караваны из Афганистана?
     -- Караваны, одиночки, самолеты, вертолеты, героиновые цеха" поставки в
Россию, в Европу, в Америку, черт  побери"  -- перечислил Алексей.  -- Здесь
все крутится вокруг этого.  Можно с гордостью сказать:  мы кормим всю Россию
"дрянью", как называют здесь, к примеру, анашу.
     -- И в Америку, говоришь? -- аккуратно направил разговор Виталий.
     -- А  что ты думаешь?  -- Алексей  проглотил вторую рюмку,  и ему стада
заметно  легче,  средство  сработало,  -- Послы  только об этом  и  говорят,
наблюдатели из  ООН  --  то  же  самое. Здесь лежит магистраль  из "золотого
треугольника" на  Запад,  и  это  конечно  же их волнует. Хотят перекрыть. А
думаешь, что-нибудь у них получится?  Шиш!  Ты считаешь, я за свою  зарплату
или  любой  полевой  офицер подставим  голову  под пули?  Он  сидит на своей
заставе  или  а своем  лагере  и думает  только  о  томг  как  защититься от
очередного налета, и при этом сам курит травку.
     -- Что же ты  отсюда не уедешь? Алексей пристально взглянул на старшего
и криво усмехнулся:
     -- А это? -- Он пошевелил пальцами, будто мусолил деньги.
     -- Значит, деньги здесь есть?
     --  Хочешь  войти в бизнес? Валяй.  Конечно  же мне кое-что перепадает,
когда сведешь человека с человеком или сумеешь подать информацию прессе так,
как это  нужно людям. Хочешь связаться с мафией? Давай мы с  тобой создадим,
фирму "Братья Дудчики и К°". Поставка "дури" и "дряни" оптом и в розницу".
     Виталий видел, что брат находится в подавленном состоянии. Конечно, тут
сыграла роль тяжелая болезнь и смерть жены, но  дело не только в этом.  Брат
устал от Азии, от  бесконечной нарковойны и наркобизнеса с их  беспредельной
жестокостью.
     --  А что,  если я предложу тебе  кое-что более серьезное? Может  быть,
даже более опасное, чем ваши дела.
     -- Более опасного дела, чем наркотики,  не  существует, -- настороженно
ответил младший брат. -- Надо все время ходить со снятым предохранителем, но
и это не поможет: слишком большие деньги.
     -- То, что я держу на уме, -- это очень  большие деньги. Но на это надо
решиться.
     --  Родину продать?  -- ухмыльнулся  брат.  Виталий  вздрогнул,  что-то
бесовское мелькнуло во взгляде и ухмылке Алексея.
     --  Что  ты  шарахнулся от  меня?  --  Брат  наливал третью  рюмку.  --
Работаешь ты  при секретах, так что продать можешь только их. Давай  выпьем.
Если ты имеешь в виду то, о чем я подумал, то я не против попробовать.
     Они выпили и закусили.
     Дудчик,  который полтора года обмозговывал  этот  разговор, растерялся,
когда его обдуманный им до  мелочей сценарий  до такой степени не  совпал  с
действительностью.  Он  предполагал  долго  водить брата кругами, постепенно
приближаясь к  истине. Он  хотел  сначала  заронить  в его сознание мысль об
огромной  ценности  информации,  которую  можно  раздобыть,  объяснить  свою
человеческую позицию,  свою  ненависть  к  армейской верхушке  и лишь  потом
намеками и недомолвками подготовить  почву для прямого предложения. Алексей,
почувствовав эту. паузу и эту растерянность, пришел ему на помощь:
     -- Да что ты удивляешься? Поживи тут немного и станешь циником. Тут все
думают  о  том,  как схватить большой  кусок и унести его в свою норку  так,
чтобы  никто не успел отобрать.  А  тебя я  знаю  тридцать пять  лет, что ты
можешь от меня скрыть? Говори прямо -- я угадал или нет?
     Виталий уже  справился  с собой,  поняв,  что брата  не  удивить  и  не
напугать словами "измена Родине" и "предательство".
     -- Ты бы согласился помочь? -- спросил он.
     -- Нет.
     Старший брат с недоумением посмотрел на младшего:
     -- Почему?
     -- А что  ты мне кота  в мешке суешь? Кроме того, всегда  лучше сначала
сказать "нет": предложат больше. -- Алексей лукаво улыбнулся.
     --  Да,  я вижу,  азиатские  штучки привились  тебе.  С  родным  братом
торгуешься.
     --  Я  еще не торгуюсь. Я еще  не  слышал  ничего  по  делу,  а ты  уже
спрашиваешь о  согласии.  Что у тебя есть? Сколько будет в моей доле?  Каков
риск? Каков  план? Что я должен сделать?  Могу задать  еще десять,  двадцать
вопросов. И пока я не получу  на  все  вопросы точные ответы, я  за  дело не
возьмусь.
     Такой подход  не мог  не нравиться  старшему  Дудчику:  так и  делаются
настоящие дела -- обстоятельно, неторопливо, вдумчиво и систематично.  Он не
стал излагать свои  идейные  взгляды.  Кажется,  это  вовсе не  интересовало
Алексея. Укатал его  Таджикистан, жара,  наркотики,  смерть подруги,  полная
бесперспективность  жизни  в   этой  стране.  И  Виталий  принялся  во  всех
подробностях излагать деловую часть своего предложения.
     Алексей больше не притрагивался к водке. Он сидел и слушал.
     Когда  Виталий остановился передохнуть, Алексей уже закончил  еду и был
готов задать свои десять -- двадцать вопросов.
     -- В качестве твоей информации я не сомневаюсь. Ты специалист  надежный
и туфту гнать не будешь. Провокацией это быть тоже не может: ты мне все-таки
брат.  Мне  лишь  непонятно,  почему  ты  прилетел  в  эту  глухомань,  если
покупатели в первую очередь сидят в Москве?  Почему ты не рванешь  просто на
Запад, положив дискету в карман?
     -- И куда я приду  с  ней на Западе? В Интеллидженс сервис? Они у  меня
заберут  ее  и  дадут  под  зад коленкой.  Вот  и  все.  А  в Москве  вокруг
иностранцев крутится  слишком много людей,  которые  пытаются им  что-нибудь
всучить или что-нибудь у них украсть. И спецслужбы, и  уголовщина там держат
ухо востро.  При малейшем подозрении меня там раскрутят в один момент. Я  не
самоубийца. Я не хочу в Лефортово и не хочу лежать с утюгом на животе.
     -- Думаешь, здесь будет проще связаться с нужными людьми?
     --  А  разве нет?  Разве  мало  здесь  консульств  с  профессиональными
шпионами? А представители ООН, среди них разве нет цэрэушников?
     -- Есть. Пожалуй, я даже уверен  насчет  одного человека из английского
консульства. Подойдет?
     -- А какая разница? Они все в НАТО.
     -- Что  ты собираешься им показать? У тебя  должен быть презентационный
материал.
     --  Конечно.  Нужен  только  компьютер  с  принтером,  и  я  распечатаю
несколько  документов,  которые  должны  их  полностью   удовлетворить.  Для
затравки, конечно.  Данные поддаются проверке,  так что  они быстро выяснят,
что им предлагают не дезинформацию.
     -- Сколько ты хочешь выделить мне? Назови цифру, как говорят в Одессе.
     Виталий испытующе посмотрел  на  брата.  Перемены, происшедшие в нем за
последние  годы,  не  радовали  душу.  Он решил на время  забыть  о  честной
"братской" половине, которую собирался предложить. Пожалуй,  в этой ситуации
лучше ему остаться  старшим партнером, чтобы брат  чувствовал  его  влияние.
Весомо помолчав, он произнес:
     -- Двадцать процентов.
     -- От какой суммы? -- последовал быстрый вопрос.
     -- Я собираюсь требовать два миллиона. Алексей присвистнул:
     -- Губа у тебя не дура.
     -- У меня информация "не дура". Такого материала у них никогда не было.
Пойми, они же тратят миллиарды, --  Виталий с напором  проговорил это слово,
будто камень перекатил во рту, чтобы Алексей ощутил всю серьезность дела. --
А  тут  не надо  спутники на  "шаттлах" запускать:  переведи  на  мой счет в
швейцарском банке сумму -- и получи дискету.
     -- Если ты говоришь  "двадцать",  то я должен сказать "пятьдесят".  Где
сойдемся?
     -- Двадцать пять.
     -- Сорок, и ни цента  меньше. Уступаю тебе только как старшему. Но если
ты накинешь восемь процентов, то я скину семь и еще оплачу счет за ресторан.
Получится тридцать три и три в периоде. Идет?
     Виталий, выдержав соответствующую паузу, согласился:
     --  Хорошо, Алексей. Пусть  будет ровно  треть,  это  справедливо. Брат
налил:
     --  За  успех в нашем... надежном  деле. -- И  закусив,  продолжил:  --
Сейчас съездим и найдем принтер. Сколько  ты пробудешь  в  наших "курортных"
краях?
     -- Завтра улечу.
     -- А как же наши дела?
     --  На  покупателя  ты должен  выходить  сам.  Я  не  могу  даже  здесь
встречаться  с иностранными гражданами. При моей должности это сразу вызовет
подозрения.  В  том и состоит твоя  задача,  чтобы  аккуратно, не  привлекая
внимания,   найти  нужного  нам   человека.  Вот   что   я   думаю  о  мерах
безопасности...
     * * *
     Через час Алексей просматривал "загрифованные" бумаги, выходящие из-под
каретки матричного  принтера.  Он небрежно покачивал ногой, сидя на столе, и
читал их по диагонали. Виталий наблюдал за реакцией младшего брата.
     Пытается сделать  вид, что ему все нипочем. Так  было и  в  детстве  --
вечное   самоутверждение  перед   старшуном,  попытка   доказать,   что   он
самостоятелен и его ничем нельзя удивить. Виталий внутренне усмехнулся:  это
тебе не анашой приторговывать.
     -- Не боязно? -- спросил он.
     Алексей посмотрел на брата. Тот явно чувствовал  себя "большим боссом".
Оно понятно:  "стратегическое  планирование", "пятьдесят миллионов двигаются
направо, остальные налево, авиации не будет, потому что летчик заболел". Эх,
теоретики штабные,  компьютерные войны, чашечка чая перед пультом с  ядерным
ключом. Тьфу! Что ты знаешь о страхе, дурилка картонная.
     --  Виталик, -- с непонятным  выражением в  голосе сказал  младший,  --
хочешь,  я  тебя отвезу заночевать на заставу?  Если тебе повезет,  то ночью
будет обстрел из минометов с той или с этой стороны границы -- это делается,
чтобы  наши залегли  на  сутки и  вызвали подмогу  и  вертолеты из  дивизии.
Соседние  заставы тоже займут  круговую оборону, и мимо них спокойно пройдет
караван, везущий товара на миллион долларов,  который  где-нибудь в Гамбурге
среди ихних "пидоров" будет  продан за десять миллионов. Долларов! Не марок.
И не рассказывай мне про страх.
     Виталий настороженно поглядел на брата. Полевой синдром,  нервы  сдают,
когда  человек  долгое  время  находится в  условиях  постоянной  физической
опасности.  Привыкая   к  непосредственной  угрозе  смерти,  он   утрачивает
способность  к  долгосрочному  планированию,  жизнь  кажется  ему  зыбкой  и
наполненной случайностями. Это плохое качество для того  дела, к которому он
привлек брата.
     -- Будь осторожен,  Алексей, -- сказал Виталий. -- Я понимаю, что такое
непосредственная опасность. Но мы с тобой не в разведку идем в четвертый раз
за одну неделю. Здесь опасность не такая явная, но не менее серьезная. Кроме
того,  мы рискуем не за идеи и не за зарплату, которую не выплачивают третий
месяц подряд,  мы рискуем за  настоящую жизнь, а  желающих урвать себе  этот
кусок очень и очень много. Наберись терпения и выдержки.
     -- Тебе бы в замполиты, -- с показным почтением отозвался младший брат,
--  в  полевой  лагерь  --  поднимать  боевой  дух, воспитывать стойкость  и
мужество к  лишениям и тяготам.  Давай мы лучше о деле. Как мы с тобой будем
держать связь?
     -- Звони. Я продумал кодовую таблицу, сейчас выведу на листок. Говорить
будешь очень аккуратно:  чем черт  не шутит,  меня  могут  прослушивать. Вот
смотри:   "веселился"   на   крестинах   --   значит,   вел   переговоры   с
заинтересованным лицом. "Родился мальчик" -- это означает, что  они согласны
заплатить  задаток,  последние три цифры веса ребенка -- это сумма  задатка.
Например,  "три  килограмма  пятьдесят  граммов"  --  это  готовность выдать
пятьдесят тысяч наличными. -- Виталий поднял глаза на скептически слушающего
брата. --  И мы на это не соглашаемся. Задаток  за сведения должен превышать
сто тысяч,  иначе  это сигнал, что к  нам относятся несерьезно. "Девочка" --
значит,  тянут  резину,  проверяют,  требуют  подтверждений,  но в  принципе
согласны.
     Алексей вздохнул:
     -- А если родилась "неведома зверушка", значит, я лежу с утюгом на пузе
или  с включенным паяльником в  заднице и прощаюсь  с тобой, брат. Последняя
цифра -- число  часов, которые мне осталось  жить. Ладно, давай твою кодовую
таблицу, выучу. Осторожность не повредит, тут у нас тоже много любопытных --
не меньше, чем в Москве.
     Братья на час занялись оговариванием тонкостей кодированной связи.
     --  Вот этот  листок -- главная  ценность. -- Виталий подал  бумагу  со
списком из двух десятков  пунктов. -- Это список материалов, которые я готов
предоставить сразу или по частям, в зависимости от того, как договоримся. Не
раскрывай его сразу. Перечисли часть  пунктов устно. Отдавай список только в
том  случае,  если уверен,  что имеешь дело не  с посредником, а  со штатным
работником спецслужбы.
     Алексей на этот раз внимательно прочитал бумагу от начала до конца.
     -- Это же целая библиотека, -- сказал он с неподдельным удивлением.
     -- А я тебе о чем? -- не без гордости хмыкнул Виталий. -- Я  положил на
это полтора года  ежедневного  труда.  Если это вывозить  за границу в  виде
бумажных листов, понадобится грузовик. А ты все не  хочешь понять, насколько
серьезен мой товар.
     -- Наш, -- поправил брат. -- Я в доле.
     -- Конечно, конечно, -- успокоил его старший. -- Но  товар  у меня, и я
хочу, чтобы  ко мне  относились серьезно.  Самое  важное --  надежный  канал
выезда, мне не так-то легко выбраться за границу.
     Алексея волновало другое.
     -- Почему только два миллиона? "Эх, мальчишка!"
     -- Будь  я  частным агентством  Пинкертона в  Нью-Йорке, я бы проставил
постраничную  цену и  сорвал  с  них миллионов двести пятьдесят.  А  будь  я
разведкой Израиля, я бы блоку НАТО -- по старой дружбе -- выставил бюджетный
счет   на  два  миллиарда   семьсот   одиннадцать   миллионов  долларов   по
фиксированному  золотому  курсу. Но  я  всего лишь нищий полковник из  нищей
страны, и мне больше не дадут.
     Глаза Алексея сузились.
     --  Не щурь глаза, -- предупредил  его  старший. --  Когда ты в детстве
начинал щуриться, я тебе сразу  давал  в  лоб, пока ты  не  успел кинуться в
драку первым. Я тебя помню, задиру.
     Младший рассмеялся:
     -- Не советую: пока ты долбил по клавиатуре,  я не пропускал занятий по
"рукопашке". Здесь это бывает необходимо. Так что давай жить дружно, а то...
-- последовало  два резких выпада, демонстрирующих боевое искусство младшего
брата.
     --  Стоп,  -- поднял руки старший, -- лучше  будем  играть в "магазин":
продайте  товару  на  шестьсот  шестьдесят  шесть  тысяч  долларов,  такова,
кажется, твоя доля?
     -- И шесть  в  периоде, -- подтвердил Алексей. --  Не божеская какая-то
цифра получилась -- число зверя. Давай добавим процент из суеверия?
     -- Отнимем, -- сделал встречное предложение старший брат.
     --  Оставим,  --  рассмеялся Алексей, но глаза  его были все  такими же
холодными.
     Когда последние распечатки  были  сделаны,  Виталий  вынул  дискету  из
гнезда и спрятал ее в карман.
     -- Дай мне дискетку, -- протянул руку Алексей. -- Давай-давай.
     --  Зачем?  Все, что на ней было, я распечатал. Может быть, ты думаешь,
что  на  ней все сто пятьдесят  мегабайт?  Та дискета совсем  другая, она  к
"зипу", а не к дисководу. Лишних копий быть не должно.
     -- Не читай мне курс молодого бойца, а дай на всякий случай дискету.
     Виталий протянул дискету:
     -- Хорошо. Только думай, что делаешь. Помни свое "число зверя".
     * * *
     Они прощались  в душном  буфете аэропорта. Десятилетняя  дочка Алексея,
которая улетала вместе с дядей в Москву, ела импортное мороженое -- красивое
и с вязким  химическим вкусом. С ней никак  не удавалось завязать  разговор,
она думала о чем-то своем, замкнувшись после первой в ее жизни смерти.
     Алексей опять заказал сто граммов -- "стремянных" -- и теперь глядел на
брата слегка осоловевшими глазами. Виталий обильно потел и все подливал себе
минеральную воду из двухлитровой пластиковой бутылки. Вода с каждой  минутой
становилась  все  теплее  и  противнее.  Алексей  заговорил,  уставившись  в
пространство:
     --  На  перевале  Талдык мы  остановились сменить  колесо,  рассчитывая
догнать  колонну  минут   через   пятнадцать.  Нас   было  трое   в  машине:
сержант-водитель, полевой капитан и я. Мы корячились на холоде -- была зима,
-- когда на перевал вьшетел на полной скорости джип "чероки". Он пер в гору,
как  по  шоссе. Позади  на  станине --  крупнокалиберный спаренный  пулемет.
Разнести нас таким в  клочки --  дело одной секунды.  В машине  четверо, все
таджики.  Нас положили на землю и допросили.  Они выяснили, что наша колонна
идет впереди. Затем главный из них поднял меня и спросил: "Это  тебя я видел
в  доме Довлата?" И я мгновенно вспомнил  его  в  костюме-тройке и назвал по
имени: "Да, Вазим". -- "Возех, -- усмехнувшись моему страху, поправил он. --
Что за ребята с  тобой?" -- "Обычные ребята, -- заверил я его. -- Они ничего
не  видели и ничего не скажут". --  "Теперь не скажут",  -- подтвердил  он и
выстрелил  в затылок  одному  и  в  лоб  другому.  Потом  он дал  команду, и
пулеметчик разнес  в щепки  наш "газик". "Прости, дорогой,  -- обратился  он
снова ко мне. -- Ложись полежи лицом вниз, пожалуйста".  И я  минут двадцать
лежал,  ожидая  пули,  пока приближалась и проходила мимо  колонна из  шести
грузовых  машин.  По-моему,  "Уралов". "Все,  Алексей,  -- разрешил  он  мне
встать. -- Не  сердись, пройди пешком. Передавай привет Худайбердыеву. Скажи
Довлату, что Возех  никогда не огорчает друзей. Я появлюсь в городе нескоро.
Месяца через два". И они ушли на большой скорости вслед за колонной.
     Алексей помолчал, крутя в руках пустую рюмку.
     --  А ты говоришь: "Леша, малыш, будь осторожен". Я буду осторожен, как
крыса, брат, и сделаю все, чтобы вырваться из этой проклятой дыры.
     * * *
     В самолете  Виталий откинулся на спинку кресла, пристегнувшись  ремнем,
помог устроиться  племяннице,  молча застывшей  с книжкой в  руках  в кресле
возле иллюминатора.
     -- Когда ты  в  последний раз была  у нас, Лариска? -- мягко спросил ее
Виталий.
     -- Не помню, -- ответила девочка.
     -- Или ты вовсе не была?
     -- Была.
     -- А сестричку Катю помнишь?
     -- Помню, -- пожала худенькими плечами девочка.
     Вот  и  весь разговор с  ребенком.  Ну да ладно, у жены  с дочкой лучше
получится.
     Дудчик погрузился в долгие размышления, анализируя ситуацию и возможные
варианты  ее развития.  Реакция  брата  на  предложение  оказалась в  чем-то
неожиданной.  Алексей просто сломался, человек быстро  и  навсегда меняется,
попав в боевую обстановку.  Он явно готов теперь  на многое,  чтобы убраться
как  можно  дальше из  страны, и  --  что  было опасно  --  может  превысить
необходимый риск.
     Что-то стояло теперь стеной между Виталием и Алексеем. Он так и не смог
поговорить с братом по душам, объяснить, что на этот шаг его почти неодолимо
толкает  сила ненависти и бессильной ярости против  жирующих  паразитов.  Но
Дудчик  чувствовал, что брат не  поверил  бы  ему, а если бы  и  поверил, то
постарался бы отстранить от  дела партнера-идеалиста.  В жестокой таджикской
каше,  сваренной из  политики и наркодолларов,  все  решали  сила  и деньги.
Дудчик с  удивлением  обнаружил, что операция вышла  из стадии теоретических
выкладок  и  ночных фантазий  и... стала  развиваться  по  своим собственным
законам.  Виталий  почувствовал, что  его бессильная  ярость требует  теперь
силы, она  жаждет разрядиться, а казавшийся прежде  второстепенным  денежный
вопрос диктовал  необходимость быть твердым и осторожным даже в отношениях с
братом. Странное дело, не найдя точек соприкосновения в личных взглядах, они
без труда пришли к деловому сотрудничеству. Что ж, так и должно быть,  какие
могут быть сантименты в крупном и рискованном предприятии.
     * * *
     Через два дня Алексей Дудчик, стоя по пояс в прохладной  воде открытого
бассейна,  разговаривал  с  господином  Нейлом  Янгом,  атташе  по  вопросам
культуры английского  посольства. Между  гостями плавали  на  толстой пробке
подносы с  миниатюрными бутербродами  с  лососиной, стаканами вина  и виски,
банками пива.  Происходило это во  дворце -- иначе не  назовешь --  министра
социального обеспечения.  Он  устроил сегодня мальчишник в  честь  какого-то
местного праздника -- то ли Дня труда, то ли Поминовения.
     -- Нейл,  -- сказал младший  Дудчик, --  а  почему вы приехали  сюда на
должность атташе по вопросам образования и культуры?
     --  This  is  my  job,  --  ответил  Янг  с   неподражаемой  английской
интонацией, которую никогда не повторить иностранцу, если  он  не обучался в
специальной школе ГРУ для внешних разведчиков.
     --  Я  понимаю,  что  это ваша  работа, я спрашиваю  только о  названии
должности. Если я не ошибаюсь, в Кении вы были военным атташе?
     Англичанин усмехнулся:
     -- Война  -- древнейшее из  искусств, я  думаю, что фехтование  дубиной
изобрели несколько раньше, чем наскальную живопись.
     --  Нельзя не  согласиться.  --  Алексей приподнял бокал.  --  Вы  ведь
наверняка военный в отставке. Это так?
     --  Может быть,  -- согласился Нейл.  --  Я прослужил  двадцать  лет  в
десантных войсках Королевского флота и вышел в отставку в чине майора.
     -- Ваше здоровье, господин майор. То-то я замечаю, что вы предпочитаете
общество военных и политиков, а не пропадаете в развалинах и музеях.
     --  Чем  вызван  ваш  интерес,  Алексей?  Это  грубый  образец  попытки
завербовать  меня? Или российские власти потребуют моей высылки? Признаться,
я бы не прочь: мне надоела жара и запах вашей травки.
     --  Я  разговариваю с вами как сугубо частное лицо и хочу задать только
один вопрос.
     -- Так задайте его, и с вашим волнением будет покончено.
     Алексей поставил пустой бокал на поднос и взял с него банку "Гиннесса",
аккуратно вскрыв ее так, чтобы не напустить пены в бассейн.
     --  Нейл,  что  бы  вы сказали,  если бы  я  попросил  вас  передать  в
соответствующие руки несколько документов? Я хочу,  чтобы, -- Алексей сделал
нажим на следующее слово, -- соответствующие люди проверили их подлинность и
ценность. Каков был бы ваш ответ?
     --  Вашему ведомству  следовало бы  знать,  что я был на службе военным
психологом и занимался этическим воспитанием личного состава. Именно поэтому
я сейчас специализируюсь на гуманитарных вопросах. Я ответил бы вам, что это
очень неловкая  провокация.  Вы  несете  мне документы, снабженные страшными
грифами "Совершенно  секретно", "Экземпляр единственный",  "После  прочтения
сжечь", а меня  берут под руки люди из ФСБ, предъявляют видеосъемку, снимают
отпечатки  пальцев и  выдворяют со скандалом из страны. И  я  в наказание за
неосторожность  получаю назначение  в  еще худшую дыру, где вместо  бассейна
будет  грязная река  с пиявками и  аллигаторами. --  Англичанин  отсалютовал
Алексею  бокалом  и  повернулся  в  другую сторону,  направляясь  "вброд"  к
американским и немецким коллегам из дипломатического корпуса.
     Алексей  сощурил   глаза.  Глядя  на   стриженный  по-военному  затылок
британца,  он представил, как в  него врезается, разбрызгивая пиво, жестяная
банка  "Гиннесса".  Он  рассчитывал хотя бы на минимальный интерес, малейшую
готовность выслушать предложение.
     -- Алексей, -- окликнули его.
     Дудчик  разглядел среди  голых тел участников  этого  в  высшей степени
неофициального приема  двух знакомых,  которых  он не  без причин сторонился
последние полгода. Алексей махнул им рукой и, разгребая воду, подошел:
     -- Мои приветствия.
     Заместителя министра социального обеспечения звали Довлат Худайбердыев.
Рядом  с  ним  стоял  бородатый  человек,  тот  самый, кто  передавал "другу
Довлату" слова о дружбе на перевале Талдык в мае этого года, когда рядом еще
продолжали агонизировать тела двух русских ребят.
     --  Алексей, оказывается, ты  забыл  передать мне  привет от  друга, --
укорил его Довлат.
     Возех широко улыбнулся и протянул руку:
     -- Я рад, что имею приятную возможность снова встретиться.
     Дудчик отчетливо понял:  этот человек  считает, что после оказанной  им
услуги  -- когда он мог  убить, но  не убил  --  Алексей должен испытывать к
этому профессиональному убийце самые теплые чувства.
     Очевидна,  он  только  что рассказал замминистра,  как смешно  выглядел
Алексей,  уткнувшийся  носом  в пыль,  и  тот  сумел  оценить  и  комичность
ситуации,  и любезность своего друга. Что и говорить, ведь  по всем правилам
сопровождающий колонну не  имел права оставлять  русского свидетеля. То, что
он бросил его посреди гор без припасов и средств передвижения, но не отнял у
него жизнь и даже оружие  -- это была поистине азиатская услуга. И теперь он
готов был принять приличествующую случаю благодарность.
     Алексей подал руку:
     -- Здравствуйте, Возех. Все ли у вас благополучно?
     -- Слава Аллаху! Вы напрасно не передали моих слов,  потому что  Довлат
волновался, отчего меня так долго нет. Я рассчитывал, вы скажете ему, что  я
жив и здоров, буду месяца через два. -- Он с укоризной посмотрел на Алексея.
     Дудчик  понял,  какой мелочи  он  обязан тому, что остался жив. Не будь
этого  малого случая  -- необходимости  передать весточку,  он бы  "раскинул
мозги" по дороге вместе с капитаном и сержантом.
     -- Я не догадался, что это важно, --  вполне  честно объяснил он.  -- И
подумал, что следует как можно меньше говорить на эту тему...
     Легкое  презрение  скользнуло  по губам  Возеха. Он  видел перед  собой
глупого человека, который не умеет быть благодарным  и не понимает тонкостей
взаимоотношений мужчин. Воин совершил глупую ошибку, оставшись без прикрытия
на перевале, но получил в подарок  жизнь  из уважения к его другу.  Но он не
отправился, бросив все дела, чтобы передать этому другу поручение и выразить
свою  глубокую благодарность,  а, наоборот,  сторонится  его,  потому что не
хочет признать услугу и выполнить долг чести.  Это не воин,  это не мужчина.
Это просто русский, человек без чести.
     --   Ну  ничего,  ничего,  --  успокоил  русского  офицера  Довлат.  --
Недоразумение  уже выяснилось. Алексей просто не понял тебя, Возех, он хотел
как лучше.
     Бешенство вскипало в Алексее. Перед ним были, враги, откровенные враги,
которые и  относятся к нему, ко  всем русским, как к чужакам. Все их понятие
жизни -- это понятие рода. Все, что полезно моему роду, --  хорошо. Все, кто
не относятся к моему роду -- враги. Для него убить двух чужаков на дороге --
поступок, который  никак  не может  отяготить совесть,  потому что он  убил,
во-первых, неверных, а во-вторых, они  могли чем-то повредить доставке груза
оружия,  или наркотиков,  или  ворованных баранов, черт бы их всех побрал --
двуногих и четвероногих баранов с одинаково твердыми лбами!
     --  О  чем  вы   секретничали   с   Нейлом?   --   улыбаясь,   небрежно
поинтересовался Довлат, -- Вербуешь его между делом?
     --  Разве  что на  охоту, тура подстрелить. Худайбердыев  отвлек  его в
сторону, оставив Возеха одного:
     --  О,  Нейл отменный стрелок. Я  был  с ним в  горах,  он вообще очень
крепкий человек.
     -- Бывший морской пехотинец, -- запустил на пробу Алексей.
     -- Вот  как? -- изобразил удивление Худайбердыев. -- Послушай, Алексей,
--  сказал он  совсем  другим, доверительным  тоном,  когда  они  отошли  на
достаточное расстояние. -- Я понимаю твои чувства. Но  ты ведь не первый год
в нашей стране. В Москве ты тоже встречаешься с бандитами,  которые  вечером
стреляли  в  людей, а утром ходят по  вашей Думе  и чувствуют себя хозяевами
страны.  Возех  --  мелкая фигура,  и он считает -- по  своим  диким  горным
понятиям, -- что оказал  тебе большую  милость. Пойми, самое главное, что ты
остался жив, и я рад этому. Мы вынуждены держать нейтралитет с этими горными
феодалами, потому что у нас  не хватает сил навести там порядок. Но ведь и у
вас нет этих  сил. Поэтому  надо или работать в  той обстановке,  какой  она
сложилась, или вовсе уезжать из этой страны.
     --  Честно сказать,  я  об  этом  и думаю,  -- вполне  искренне  сказал
Алексей, у которого все-таки стало немного легче на душе от слов Довлата.
     -- Будет жаль,  если ты покинешь страну,  потому  что ты один из лучших
специалистов.  Ты умеешь  правильно видеть  ситуацию, и  ты один из немногих
среди  военных,  с  кем мы  по-настоящему плодотворно  сотрудничали  все это
время.
     Это  было  правдой.  Довлат  являлся  известным   журналистом,  который
вернулся в  страну,  как  только  речь  зашла  о  ее независимости,  и  стал
действующим   политиком.  Он  быстро   превратился   в   одного  из  лидеров
демократической оппозиции  в  стране,  где клан  Рахмонова захватил власть и
силился  ее  удержать.  Ему   пришлось   пойти  на  уступки  и   включить  в
правительство представителей демократической и исламистской оппозиции, чтобы
сохранить достаточное  влияние  хотя бы  в  пределах  Душанбе. Именно  тогда
Довлат стал  заместителем министра социального обеспечения.  На  севере  шли
непрерывные  бои и стычки. Наблюдатели ООН  и российские  войска  не  давали
развязаться  полномасштабной  гражданской  войне.  Со  стороны  Узбекистана,
Пакистана,  Афганистана   подпитывались   исламисты,   все   более   набирая
политический и военный вес. Демократической оппозиции приходилось плохо, она
теряла сторонников. В  ее  представителей  начали стрелять. И  за всем  этим
стояли героиновые деньги.
     Алексей,  с  которого  схлынула ярость,  представил  себе всю трудность
положения  Худайбердыева,  который  балансировал на столь  тонком  азиатском
канате, что казалось, будто он просто парит  в воздухе. Алексей почувствовал
неловкость:
     --  Я  еще никуда не сбежал,  Довлат, не прощайся со  мной.  Это просто
усталость и упадок сил после похорон.
     -- Каких похорон? -- удивился Худайбердыев.
     -- Разве ты не знал? Четыре дня назад скончалась моя жена...
     -- Лиза? -- Лицо Довлата отразило искреннее переживание. -- Я ничего не
знал,  меня  не  было  две  недели,  и  мне  никто  ничего  не  сказал.  Мои
соболезнования, Алексей. Я позволяю приставать к тебе с пустяками,  а у тебя
такое горе. Как же дочка?
     -- Отправил к брату в Москву. Довлат покачал головой.
     -- Не будем об этом, -- предложил Алексей, -- Как твои дела?
     -- А разве ты не понимаешь?  Деньги и оружие у  исламистов, у торговцев
наркотиками,  у  правительства.  Что  у  нас?  Пятьдесят  наблюдателей  ООН,
гуманитарная помощь, неопределенные обещания -- но только в том случае, вели
мы сумеем  перекрыть ноток наркотиков, которые идут  в Европу, а оттуда  и в
Америку. Нас сминают. Я боюсь, в этой стране прольется большая кровь.
     Худайбердыева громко позвали из какой-то оживленной группы людей.
     -- Извини, Алексей, надо помогать  хозяину вечеринки. Заглядывай ко мне
безо  всякого стеснения. Я  теперь  понимаю,  отчего  ты  сторонился меня  в
последнее  время: ты подумал, что я заодно с этими убийцами. А я просто не в
силах отдать их под трибунал.
     Алексей  вылез из бассейна и присел на шезлонг. Кожа мгновенно высохла,
и стало горячо. "Не суетись, старик, -- говорил он себе. -- Ты же понимаешь,
что  отсюда  надо  убираться. А  потому надо  думать,  кто  сможет  серьезно
отнестись  к  твоему  предложению.  Разве   ты  предполагал,  что  торговать
государственными  секретами   так   же  просто,  как   пирожками?   Налетай,
торопись..."
     Глава третья. Обмен ударами
     Тревожный звонок раздался, как и положено, на рассвете:
     -- Слушаю, Пастухов.
     В  телефонной  мембране, не вмещаясь в диапазон, рокотал  низкий  голос
Боцмана:
     -- Здравствуй, Пастух! Сережа? Не разбудил?
     -- А, Боцман. Не беспокойся, в деревне утро раннее. Что случилось?
     Было понятно,  что  без  серьезных причин Боцман не  станет тревожить в
такой час.
     -- Есть  дело, Сергей, --  подтвердил голос.  --  Пересеклись мы тут  с
одними "братками"... Последовал быстрый вопрос:
     -- Ты ранен? Муха?
     -- Господь  с  тобой,  Пастух.  Чтобы  такая  шантрапа  меня  или  Муху
завалили. Но офис мне подпортили. "Хлопушек" накидали.
     -- Еду.
     -- Не  торопись так.  Тут служивые пишут  пока свои  протоколы, осколки
собирают, соседей опрашивают. Захвати с собой и Артиста, если по дороге.
     -- А Док?
     -- Док пока  не отвечает. Поискать надо в этом его обществе  ветеранов.
Ты сам-то как?
     --  В  порядке.  Еду,  --  коротко ответил Пастух.  Из кухни  выглянула
встревоженная Ольга, жена:
     -- Куда ты? Опять?
     Пастухов вздохнул и укоризненно покачал головой:
     -- Что "опять", Оля? -- Всего лишь съезжу в Москву и навещу Боцмана.
     Он видел:  Ольга не верит.  Ох  уж  это  женское сердце-вещун. Пастухов
всегда  терялся  под взглядом  ее глаз -- и когда,  еще в погонах, убывал  в
Чечню, и потом, когда, выкинутый из армии, пропадал вдруг на неделю, а  то и
на целый месяц. Но ведь возвращался же, всегда возвращался... Пока.
     -- Оленька, кто-то пробует  угрожать  Боцману, его с ребятами "Набату".
Надо съездить и задействовать мои связи.
     По  тому, как  глаза жены  налились  слезным блеском,  Пастухов  понял,
почуял, что предстоящее дело будет не  таким простым,  как  ему показалось с
ходу.  Предчувствиям  Ольги  можно  было  верить  едва  ли  не  больше,  чем
аналитическим сводкам родного управления.
     -- Обещай, что позвонишь, как только сможешь, -- только и  сказала она,
не  слушая уверений  в том, что все  это пустяки, которые выеденного яйца от
наших хохлаток не стоят.
     Выруливая на  своем заслуженном "ниссане-террано" по проселочной дороге
на московское шоссе, бывший капитан спецназа, а ныне частный предприниматель
Пастухов выбросил  из головы  заботы о  лесопилке и столярном цехе, немецких
многофункциональных  станках "вайсмахер"  и  заказах  "новых  русских",  что
кормили  сейчас  все  его родное село  Затопино.  Будто  четыре  капитанских
звездочки  проступали на  его плечах -- он снова  ехал, чтобы собрать  своих
людей в полноценную боевую единицу. А их -- вместе с ним самим -- оставалось
совсем немного.  Пятеро. И еще две  свечи,  которые  он  всякий раз ставит в
маленькой церквушке за упокой  душ двух погибших товарищей.  И никому нельзя
позволить изменить этот счет...
     Им уже  приходилось несколько  раз  проводить разъяснительные беседы  с
бритоголовыми  "братками",  когда  те изъявляли  желание  взять  предприятие
Пастухова "под крышу".  Прихватив  Боцмана,  Муху,  Артиста  и  Дока, Сергей
приезжал на "забитые стрелки"  и убеждал мелких  зарайских авторитетов,  что
ему не нужна их опека и "защита".  Авторитеты, залечив в больнице переломы и
ушибы,   соглашались,   что  погорячились,  и  признавали  в  конце   концов
суверенность территории, на которой действовало  предприятие Пастухова.  Все
это было не слишком серьезной, но докучливой возней.
     Знай авторитеты,  с кем  они пытаются помериться силами, их  до  костей
пробрал  бы запоздалый  страх, потому  что  группа Пастуха  не раз выполняла
задания, какие  и  голливудским  сценаристам не  снились.  Но  знать  мелкой
уголовной  сошке  конечно же  ничего не  полагалось,  с  них хватало и  того
простого  знания,  что эти  бывшие офицеры  -- слишком  хлопотная и  опасная
добыча, которую лучше оставить в покое. На их век хватит беззащитных "лохов"
и "бобров", готовых платить при первом же окрике.
     Однако  на  этот   раз,   как  понимал   Пастухов,  дело  оборачивалось
значительно серьезнее.  "Набат",  видимо,  затронул интересы  одной  из  тех
крупных   московских   группировок,  которые   представляли   собой   хорошо
организованные и, по их же терминологии, "отмороженные" структуры. Опасность
была  в  многочисленности  такой  братвы,  хорошей  экипировке  и  традициях
"кровной мести", на которой держался их авторитет...
     * * *
     Захватив из обшарпанного клуба в  Черемушках  Артиста,  где  он, как бы
стараясь  отвечать своей кличке,  репетировал  что-то с очередной молодежной
студией, Пастух довольно быстро добрался до офиса "Набата". Во дворе дома на
Шаболовке  пацанва  крутилась  вокруг  великолепного,  как китайский дракон,
мотоцикла Мухи. Артист погрозил им пальцем:
     -- Руками не трогать!
     -- Нас дядя  Муха  попросил охранять! --  раздались в ответ возмущенные
голоса  одних мальчишек,  а другие  тут  же поторопились  сообщить: -- У них
взрыв был. Во-он, окна все выбиты.
     Да,  последствия взрыва хорошо были  видны с улицы. Пастухов с Артистом
вошли в подъезд, а потом -- сквозь вынесенные воздушной волной двери --  и в
двухкомнатную квартиру, которая служила Боцману и Мухе офисом. Штаб "Набата"
представлял собой плачевное зрелище: груды мусора и клочков бумаги, осколков
стекла, посеченные стены, расщепленные взрывом косяки.
     Людмила, жена Боцмана, увидев гостей, поставила веник к стенке:
     --  Здравствуй, Сережа. А, и  ты,  Семен, тут. Проходите в хату. -- Она
развела руками. -- Извиняйте за беспорядок. Митя с Мухой на кухне, хоть туда
гранату не кинули.
     Казалось, ничто на свете не может выбить из колеи эту  цветущую женщину
из провинциального городка, которую судьба  некогда свела  с боевым офицером
Дмитрием Хохловым. Пастухов улыбнулся ей и в который раз удивился ее  умению
спокойно  держаться в  любой ситуации. Так же хлопотливо,  но без нервов она
провожала  Боцмана  в  Чечню,  потом  отправляла  в  несколько  таинственных
"командировок" с друзьями мужа, так же буднично  она выметала теперь осколки
боевых гранат  из офиса охранного агентства "Набат". Столь непоколебима была
ее  вера  в  надежность и силу мужа. "Нет,  -- думал Пастухов,  заглядывая в
разгромленные комнаты, -- не только. Это ее собственная жизненная стойкость,
умение не  думать о  беде, пока она  не придет, умение  думать о жизни, пока
продолжается жизнь. Повезло Боцману: счастливый у бабы характер..."
     А Боцман уже и сам выглядывал из кухни:
     -- Здорово, хлопцы! Люся, давай еще кофе.
     Обменявшись  твердыми рукопожатиями,  они  расселись  на  табуретах. Из
выбитых окон задувал летний ветер, пуча уцелевшие занавески.
     -- С кем это вы так схлестнулись? -- с ходу спросил Артист о главном.
     Боцман почесал затылок:
     -- Да,  понимаешь,  прихватили вчера четырех дурней на  дороге,  а  они
оказались из какой-то  крутой группировки. Машина их дружков  пасла  нас  от
самого шоссе...
     --  Догнала  она ветер  в поле, --  вставил  Муха, хлопая обеими руками
Артиста по спине. -- Посмотрите на мой "космический корабль"! -- Он выглянул
за штору, чтобы кинуть взгляд на свой бесценный "харлей".
     Боцман неторопливо продолжал:
     -- Догнать не догнали, однако вычислили они нас быстро. Не думал я, что
они такие скорые. Ночью  накидали  "хлопушек"  -- по одной в каждую комнату.
Пропал евроремонт, одним словом. -- Боцман сокрушенно покачал головой.
     Муха  зло  усмехнулся, но  не  сказал  ни  слова. Не  в его натуре было
обсуждать  потери, пока он  был  на ногах, пока  "бил копытом"  во дворе его
мотоцикл и не кончились патроны в обойме.
     --  Не  газуй, Олег,  -- зыркнул на него Пастух, прекрасно почувствовав
его состояние. -- Что за группировка?
     Боцман секунду помолчал, глядя на жену, готовившую кофе.
     --  Вот  что, Люся,  -- обратился  он к жене. -- У тебя, похоже, отпуск
намечается.
     -- Оплачиваемый? -- улыбнулась Людмила.
     --  А  как же.  --  Боцман  полез  в карман  и достал  небольшую  пачку
долларов, отделил от нее немного, остальное протянул жене.  -- Плата вперед.
Ты давай-ка собери сына, и прямо сейчас поезжайте к  маме в Калугу, посидите
там.
     Людмила вздохнул", положила доллары в сумочку и спросила:
     -- Кофе наливать?
     Как  только  выяснилось, что  Мухе прекрасно известно  новое место, где
можно найти Дока, вся компания снялась с места.
     * * *
     По дороге,  едва командирский  "ниссан" тронулся, занялись арифметикой.
Считал  главным образом  Муха,  и  получалось по  его  бухгалтерии,  что для
полного счастья ему, как герою Ильфа и Петрова, не хватает пятидесяти тысяч.
После небольшой паузы уточнялось, что не хватает пятидесяти тысяч не ему  --
им всем: не следовало забывать о восстановлении офиса.
     -- Что, на  "работу" потянуло? -- сочувственно спросил Муху  Артист. --
Гляди, накличешь.
     Боцман неопределенно хмыкнул, и все с затаенным интересом посмотрели на
командира.  Пастух  вел  машину  все  так  же  молча.  Минутная  пауза  ясно
растолковала команде, что ни о каких "работах" командир говорить не намерен:
нет никаких "работ" и не предвидится.
     Пастухову же, если честно, о "работе" сейчас думать не хотелось. Придет
время -- она сама их найдет, и не откажешься. И не об оплате думать будешь.
     Муха  показал дорогу  к маленьким мастерским бывшего знаменитого на всю
страну НИИ, где теперь обосновался Док.
     На  проходной  к ним  отнеслись равнодушно.  Лет  десять  назад,  чтобы
попасть в священные недра филиала отечественной  космической науки, пришлось
бы неделю  оформлять разнообразные  допуски,  но в  наши времена институт  и
опытное  производство,  растеряв  все стоящие кадры,  не представляли больше
интереса для  международного шпионажа. В холле на стене красовались  десятка
полтора табличек разных фирм, подтверждающих тот нехитрый факт, что институт
живет в основном за счет арендной платы, собираемой с коммерческих структур.
     Боцман,    отыскав    табличку    "Центр    социальной     реабилитации
воинов-инвалидов, офис 34", повел компанию наверх.
     --  Вот,  значит,  где  обосновался Док, --  сказал  Артист.  -- Святое
дело...
     Все посерьезнели. Сколько они видели мальчишек за эти  годы, призванных
в восемнадцать в родном военкомате, брошенных в мясорубку войны, вернувшихся
искалеченными, чтобы  до конца дней  проклинать страну и "отцов-командиров",
которым больше нет до них дела.
     Наверху послышался  шум: громыхание  дверей, возня и сдавленные хриплые
крики:
     -- Да вы что?.. Что делаете... Гад! Помогите!..
     Компания   ускорила   шаг   --  и  вовремя:  по  лестничному   пролету,
сопровождаемый   звуком  звонкой  затрещины,  на   них  свалился  мужчина  в
растрепанном  костюме, с  остатками тонированных очков  на  ухе  и  разбитой
физиономией. Пастухов подхватил его за лацканы дорогого пиджака,  спасая  от
неминуемой стыковки со стеной, в которую они тем не менее врезались вместе.
     -- Ого! -- подал голос Муха. -- Тут, оказывается, не только лечат, но и
производят инвалидов!
     Пастухов, не выпуская человека из рук, поднял голову. Он увидел наверху
разъяренного  Дока.  Поза капитана медицинской службы  Ивана  Перегудова  не
оставляла  сомнений  в  том,  что  именно  он  является  автором  затрещины,
запустившей в полет модно одетого мужчину.
     --  Док,  -- окликнул  друга Пастухов. -- Может, забросить его обратно?
Может, ты ему добавить хочешь?
     Командир не допускал вероятности, что  Док не  прав  в своих действиях:
столь высока была его репутация.
     -- Познакомься,  Сергей,  --  отозвался сверху  Иван Перегудов.  -- Эта
стерва -- мой начальник, только что из Германии. Купил нам хрен с редькой, а
себе -- новый "фолькс".
     --  А  может,  у  него  что-нибудь  осталось?  --  предположил  Боцман,
перехватывая   у  Пастухова   "начальника"  за   штаны  и  мощным  движением
переворачивая  его вверх  ногами. Без особого труда  держа довольно плотного
мужчину на весу, он хорошенько его потряс.  Из карманов  посыпались  ключи и
бумаги,  зажигалка "зиппо" в чехле,  документы, деньги...  Мужчина, багровея
лицом, издавал неясные хрипы и стоны. Боцман швырнул его на пол:
     -- Не много же  я из  него натрусил. Все больше мусор...  -- сказал он,
разглядывая "добычу".
     -- Хорошо, что дерьмо не посыпалось, -- философски заметил Артист.
     --  Прихватите  у  него, ребята,  ключи  от  машины  и  документы.  Они
действительно пригодятся, -- взял себя в руки Док. -- Надо созывать собрание
и выкидывать этого гада из общества. А машину мы у него изымем прямо сейчас.
     Человек рвал на себе душивший его галстук и, хватаясь за перила, тяжело
поднимался  с   пола.   Увидев,  что  Пастухов   снял  с  брелока  ключ   от
"фольксвагена" и присовокупил к нему документы на машину, оставив все прочее
на площадке,  он кинулся сгребать оставшееся барахло, с бешенством, срываясь
на визг, бормоча:
     -- Грабеж... Я тебя самого выкину... Я тебя посажу...
     А через мгновение  "начальник"  отправился в очередной полет --  этажом
ниже, сопровождаемый звуком новой затрещины.
     * * *
     В офисе  их встречала пожилая  женщина, охавшая, обхватив щеки  руками,
будто у нее разболелись все зубы разом.
     -- Иван Степанович, что ж это делается? -- причитала  она. -- Как же вы
это? Нельзя же так.
     --  Успокойтесь,  Марья  Ивановна.  Проходите,  ребята. Марья Ивановна,
поставите нам чайку? -- Чувствовалось, что Док сам взволнован этой историей.
     -- Будет, будет, Иван,  -- успокоил его Пастухов.  --  Расскажи толком,
что  за начальство  с  лестницы летело и  чем ты  здесь  занимаешься,  кроме
мордобоя.
     -- Из сорока тысяч тридцать две на  себя просадил,  подлец, --  уточнил
Док,  зажигая  сигарету  (только он один из всей команды курил, периодически
бросая),
     -- Это же надо  -- тридцать с  лишним  тысяч на баловство перевести!  А
деньги чьи? Твои, Док?
     .-- Нет, Дима. -- Док никогда  не называл друзей до кличкам,  -- Деньги
дал Фонд  Сороса. Моей мастерской  материалов  на эту  сумму хватило  "бы на
полгода  работы,  а теперь через месяц стану  на прикол. Видишь, присосались
тут ребятки.  Гуманитарную  помощь, понятно, воруют, как везде, а теперь вот
решили и мастерскую оставить без сырья.
     -- Покажи, что ты производишь-то?
     --  Сравнивайте. -- Док  поставил на стол  две  искусственные ноги.  --
Угадайте с трех раз, которую ставит ребятам государство, а что производим мы
на немецком оборудовании.
     -- Да-а-а, -- протянул Артист. -- Чудеса. Ты, наверное, робокопа можешь
тут сделать.
     -- Пожалуй, -- невесело усмехнулся Док  и показал еще образец. -- Вот с
такой рукой со спинным креплением и управлением при известной сноровке можно
писать,  работать  на  клавиатуре,  селедку чистить,  в  конце  концов.  Эх,
ребятки,  у  нас  же   только  до  Москве  двенадцати   тысяч  заявлений  на
протезирование!  А я в месяц от силы сотню могу сделать  -- на  моих-то трех
станках.
     Марья Ивановна  додала чай. На фарфоровых чашках сытые детки в коротких
штанишках и пышных платьицах тискали толстых собачек.
     -- Подарок  от немецкой  фирмы, -- хмыкнул Док, заметив неодобрительный
интерес, с которым друзья разглядывали сюжеты этой росписи.
     Боцман, молча пивший чай, широко улыбнулся и простодушно заявил:
     -- А молодец ты, Док, хорошим делом занят. Вернулся, значит, к основной
специальности.
     Однако Пастух уже раскланивался с хозяйкой, сказав в сторону Дока:
     -- Поехали поговорим. Есть тут одна забота...
     * * *
     Военный совет  группа капитана  Пастухова открыла в  парке недалеко  от
"Горбушки" -- известной на весь бывший  Союз музыкальной  "толкучки".  Здесь
любил  бывать  их погибший товарищ старший лейтенант  Коля Ухов, игравший на
баритоновом саксофоне,  влюбленный в  музыку,  за  что и прозванный друзьями
Трубачом.
     В  этот час на "Горбушке" было немноголюдна, торговля еще почти не шла,
а потому они уютно устроились на  бревнах, оставшихся после прочистки парка.
Со  стороны --  обычное  зрелище:  собралась  компания  праздных  московских
мужиков раздавить бутылочку-другую да потрепаться про политику.
     Ни взрывной  Муха, ни шутник Артист, ни тем более уравновешенный Боцман
или интеллигентный  Док не  пытались начать  разговор:  право  открыть совет
принадлежало только командиру.
     -- Рассказывайте, ребята, -- распорядился Пастух, обращаясь к Боцману и
Мухе.
     -- Гранаты в офис "Набата", по-видимому, кидали ребята Спицына, кличка,
понятно, Спица, -- начал Боцман четко, излагая дело.
     --   Вы   считаете,   что   это   факт?   Спицынские,  как   говорится,
"подписываются" под этим? Вам были звонки, угрозы, требования? Других врагов
у  "Набата"  нет?  --  Голос  Пастуха был  суров,  он  требовал  достоверных
сведений, и это было справедливо.
     Боцман закряхтел, почесывая затылок, и тут вмешался пылкий Муха:
     -- Вообще-то другие враги у нас есть. Но похоже все-таки на спицынских.
Другие начинают издалека, предупреждают, угрожают,  но все же  к немедленным
действиям с гранатами не переходят.
     --  Кто они такие, эти спицынские?  -- спокойно спросил  Док, попыхивая
сигаретой. -- Я бандитскую геополитику не очень хорошо знаю.
     --  В  том-то и дело,  --  охотно  объяснил Боцман, -- что почерк очень
похож  на этих парней. В столице они  все недавно,  год-два, крыло  новое и,
казалось  бы,  неоперившееся.  Типичные  провинциалы  с   Урала,  приехавшие
покорять Москву.  Их пытались сразу  поставить  на место,  а  они с  ходу за
стволы. Они даже  среди братвы считаются "отморозками" и "беспредельщиками".
Старые авторитеты не признают, законы воровские уважают  слабо, то и дело на
чужие территории лезут. Вот такой вот портрет.
     Муха добавил:
     -- Они как-то погрызлись с чурками, ну с азерами, и в течение двух дней
устроили им  взрыв на рынке и еще  двоих  прошили из "Калашникова". Те сразу
отступились. Спицынские  работают грязно: облагают банкиров,  выбивают чужие
долги,  нанимаются на толковища.  В  общем, после одной  большой разборки  с
солнцевскими даже  крупные бригады предпочитают  со  Спицей не  связываться.
Себе дороже.
     -- Кто их "кроет"?
     Вопрос оказался непростым даже для Боцмана.
     -- Да, понимаешь,  Пастух, непонятно получается.  Уж больно быстро  они
стали на ноги в столице. Ходил слух,  что благоволил им  сам Сильвестр... Но
Сильвестра давно как  не стало, а ребятки эти чувствуют себя ничуть не хуже.
Многие бригады хотели бы им перья пообрывать, а не могут. То ли они, сучата,
хорошо  маскируются,  то  ли  их  специально  стараются  не  очень  трогать.
Единственное, что мне смогли толком сказать, что помимо Спицына известны два
его близких сподвижника.  Дима Шрам  занимается его  автомобильными  делами:
автосервисы -- один из них под их полным контролем, затем рэкет на дорогах и
угон  машин.  И  еще  некто  Гапон  --  министр  "вооруженных   сил",   этот
непосредственно управляет  боевиками, выезжает  на  разборки. Оба в розыске.
Где их искать, неизвестно. Сам Спица тоже старается лишний раз не светиться.
Известно, что захаживал он прежде в казино "Авокадо", но не часто.
     -- Есть  еще один  человечек,  --  добавил  Муха, --  Гриша Солуха.  Он
навроде адвоката или банкира у  этого Спицы. Живет  открыто на  Варварке,  в
особнячке,  работает  в Думе  в  помощниках  у депутата.  Человек серьезный,
"положительный", как принято говорить.
     -- Подведем  итог, -- сказал  Пастух.  --  Другие  версии по  авторству
взрыва есть?
     -- Пока нет, -- ответил Боцман. Муха, поразмыслив, признался:
     -- Идей мало.
     -- А мы что, уже обсуждаем план? -- спросил Артист.
     -- Пожалуй, да, -- подтвердил Пастух. -- Ты что-то думаешь, Док?
     -- Я-то?.. Ну если наш "Набат" в какой-то мере работает под  прикрытием
МВД...
     -- Не так,  -- возразил Боцман. -- Мне их "крыша" нужна не больше,  чем
бандитская. Просто мы при случае, что называется,  "в строгом соответствии с
законом" сдаем им бандитов, если есть надежные улики. А они, соответственно,
понимают,  что мы не  связаны ни с  какими группировками. Но под венец  мы с
ними не ходили и на серьезную помощь от них не рассчитываем.
     -- А в управление ты  не собираешься  обратиться, Пастух?  -- задал Док
самый сложный, наверное, вопрос.
     Пастухов нахмурился, потирая щеку:
     --  Нет,  Доктор.  И  "Набат"  не  милиция, и  управлению  нет  дела до
криминальных разборок  с этой мелочью -- разбойниками с больших подмосковных
дорог.  Я считаю, что бить надо самим, бить надо всей  силой  --  так, чтобы
врагов у  нас за спиной просто не осталось. Случись что -- спицынские  легко
достанут нас  или  кого-то  из  наших родных, даже  находясь в Бутырках,  из
камеры. Давайте решать  этот вопрос принципиально.  А потому  главным считаю
получение полной и достоверной  информации о наших врагах.  И для начала вот
что:  действительно ли это Спица  автор  нападения  и  кто еще находится  на
верхушке группировки.
     -- Я за операцию по полной зачистке, -- серьезно сказал Артист.
     -- И по-моему так, -- рассудительно поддержал Боцман.
     -- Это деловой разговор, -- обрадовался Муха. Док развел руками:
     --  Значит,  решение  принято.  Отдавай  приказ,  командир,  будем  его
выполнять.
     Все  оживились,  а  Пастухов  сосредоточился  и  перешел  к  конкретным
заданиям:
     -- В  первую очередь нам нужны фотографии и приметы  всех,  кого только
можно, из окружения Спицы.
     Муха и Боцман активно закивали, показывая, что это как раз не проблема:
Шрам  с  Гапоном вообще находятся  в розыске,  так что агентство  "Набат", в
уставе которого  записана обязанность  "оказывать  помощь правоохранительным
органам в розыске преступников", просто обязано иметь эти фото.
     -- Хорошо. Наблюдение организуем за обеими известными точками. Артист и
Муха  берут  на себя  дом адвоката,  а Боцман и  Док дежурят  возле  казино.
Боцману внутри показываться запрещаю: бандиты могут знать его и Муху в лицо.
     -- Прослушивание, -- напомнил Артист.
     --  Обязательно,  -- согласился Пастухов. --  Наша задача -- обнаружить
Спицына,  установить  личности всего его окружения, получить  доказательства
того, что именно он открыл  против "Набата" -- а значит,  против всех нас --
боевые   действия.  Только  получив  эти  сведения,  мы  можем   планировать
собственную операцию.
     Боцман по карте отслеживал расстояние между двумя точками наблюдения:
     -- От казино до Варварки четыре  с  половиной  километра. Чтобы держать
оперативную связь, можно обойтись обычными переговорниками.
     Вскоре компания  "отдыхающих" в разгар рабочего дня мужчин поднялась на
ноги, распугав не терявшую надежды подкрепиться стайку шумных синиц.
     * * *
     Завершались шестые сутки слежки.  Днем Артист вышел на связь и, пряча в
голосе откровенную злобу, сообщил:
     -- Пастух, это они!
     Еще  через  полчаса Муха доставил  на  мотоцикле  кассету,  на  которой
Пастух, Боцман и Док услышали:  "Хорошо,  завязывай с ними  базары,  это все
гнилое".  -- "Пора  делать "афганистан"?" -- "Делай.  Дальше,  что у нас  по
частникам, с "Набатом"  этим?" -- "Ушли в тину. В офисе не бывают, на звонки
не отвечают.  В квартире старшего -- Хохлова -- никого  нет, женку спрятал".
-- "Значит, притухли, олени  кудрявые.  После сегодняшней  "стрелки" пошлешь
"быков", пусть кинут "хлопушку" ему  в хату. Додавливай их. Надо,  чтобы эти
спецы  отказались  от всех показаний по нашим  ребятам,  тогда пацанам кроме
изъятых "волын" ничего не пришьют. Через год откинутся на волю..."
     -- Вопросов больше не имею, -- протяжно выговорил Боцман.
     Пастухов был предельно деловит:
     -- Их "стрелка" в "Авокадо" подтверждается?
     --  Так точно, -- по-уставному  ответил  Муха.  -- Будут сразу все.  До
этого на кассете  записан  разговор о встрече с таджиками. Готовят серьезное
дело:  хотят  переправлять  партию  наркотиков. Поэтому "братков" из Душанбе
будут принимать  на  высшем  уровне.  Сначала  деловой разговор  в  особняке
адвоката, потом ужин в казино, потом на их усмотрение -- сауна или гостиница
с девочками.
     -- Ведите запись в доме, пока они  не  закончат переговоры. Как  только
спицынские отправятся в казино,  ведете их вместе с Доком на его "шестерке".
Если кто-то из спицынских  откалывается в  сторону, ваша  задача не упустить
его и ликвидировать. Потом отправляетесь по месту алиби. Задача ясна?
     -- Так точно, -- вновь по-уставному ответил Муха.
     Боцман  вышел  вслед за  ним из машины и пересел в разбитую "шестерку",
купленную  утром  на  авторынке.  Отогнав  "харлей" в гараж, Муха  пересел к
Боцману.  Возле  двухэтажного  особнячка  на  Варварке  их ожидал Артист  на
голубом  потрепанном   микроавтобусе,   набитом   дорогой  аппаратурой   для
наблюдения, подслушивания, записи и скрытой видеосъемки.
     Операция началась.
     * * *
     ...Высокий Док  вольготно расположился на переднем  сиденье в "ниссане"
Пастухова.  Быстро темнело.  В два мощных бинокля с проясненной оптикой были
отчетливо  видны   лица  посетителей  небольшого  ночного  клуба  с  казино.
Заведение претенциозно называлось "Авокадо". Частная охрана надежно защищала
покой  и  конфиденциальность происходящего внутри. Войти  в такое  заведение
было  весьма сложно, а выйти -- нелегально попав -- и того труднее. Впрочем,
никто из команды Пастухова  и  не собирался отдыхать в обществе  авторитетов
спицынской группировки.
     Заговорил голосом Артиста "уоки-токи":
     --  Выходят  из дома. Три автомобиля:  "мерс" и "мазда" --  спицынские,
"кадиллак" -- у гостей. В  "мазду" кроме водителя сел один  Гапон, по-моему,
попрощался со всеми. Выезжают.
     -- Слышу тебя,  -- подал  голос  Боцман  из  своей  машины, стоявшей за
поворотом.  -- Показались --  "мерс"  и "кадиллак" вместе, "мазда" отдельно.
Следуйте за "маздой".
     -- "Мазда"  свернула, идем за ней, -- сообщил Артист, который вместе  с
Мухой был в микроавтобусе.
     -- Веду  колонну из двух машин  по направлению к казино, --  подтвердил
Боцман.
     Через  десять  --  пятнадцать минут  надо  было ждать  гостей,  точнее,
"хозяев жизни" в "Авокадо".
     -- Вот этот  хлыщ  в карденовском костюме -- Борода, -- указал  Док  на
довольно  молодого человека, который вышел из дверей, чтобы лично  встретить
гостей, надо полагать, дорогих, потому что  Борода  был  далеко не последним
человеком в спицынском кругу, выполнял  роль  хозяина и держателя  общака на
подконтрольной территории.
     Надо полагать, только молодой возраст мешал  ему  пока что занять более
высокое  положение в преступной  группировке. Однако на этот раз его даже не
пригласили на  переговоры  с таджикскими гостями. По-видимому,  он был занят
всего лишь приготовлениями к банкету.
     -- Готовится встречать  на пороге,  -- сказал Пастухов. -- По  сотовому
предупредили.
     Показались   "Мерседес-600"   и  громоздкий,   по-восточному  помпезный
"кадиллак".
     -- Гости прибыли, -- сообщил Пастух в переговорное устройство и спросил
у Боцмана: -- Твоя "шестерка" не развалилась по дороге?
     -- Развалится только по приказу, -- ответил Боцман. -- Занимаю место по
плану.
     Док  возился  у  приоткрытого   окна   --  прилаживал  узконаправленный
микрофон-пушку с избирательностью акустических частот, позволяющий  отсекать
посторонние  шумы  от  обертонов  человеческого  голоса. Он  повернул  ручку
громкости на диктофоне, чтобы и Пастуху был слышен разговор авторитетов.
     --  ...вуй,  Возех,  здравствуй, дорогой. Как  дорога,  наши  ребята не
останавливали? -- засмеялся Борода, обнимая главного из гостей.
     -- Давно,  давно не виделись! -- душевно отвечал ему приезжий. -- Когда
бороду отрастишь? А то тебе кличку менять придется.
     -- Там, где мы  виделись,  лучше  нам больше не бывать. Ждем вас, столы
накрыты. Здравствуй,  Зураб, здравствуй, брат. -- В бинокле Борода обнимался
со вторым из восточных людей.
     -- Славные дела.  Будьте гостями. Все  наши люди  вас ждут. Поужинаем и
поедем на дачку. Поговорим там, в бассейне по...
     Вся  компания  скрылась в  дверях.  На пороге остался один  из "быков",
другой, стриженый здоровяк,  бродил  по стоянке,  где был припаркован  пяток
дорогих автомобилей, какие положено  иметь каждому  уважающему себя бандиту,
чтобы его уважали и другие бандиты.
     * * *
     Муха спросил у Артиста через окошечко из грузового салона:
     -- Куда они, по-твоему, собрались?
     -- Мне кажется, они едут в свой автосервис.
     После многодневного  прослушивания  стало  многое известно  о  жизни  и
деятельности  спицынской преступной группировки. Одним из традиционных видов
их  "работы" было обеспечение "крыши"  предприятиям автосервиса. Со временем
они  вообще убрали первоначального владельца одного из  таких предприятий, а
прибыльное   ремонтное  дело  обросло  сугубо  криминальными  ответвлениями:
разборка краденых машин на запчасти, перебивка номеров и тому подобное.
     -- У  Гапона  могут  быть  там  свои  дела,  можем  его  на  горячем  и
прихватить.
     Возле  моечного  цеха  и  ремонтных  мастерских  располагалась  большая
платная стоянка, куда постоянно подъезжали машины. Было похоже, что в темное
время суток и дела здесь проворачиваются более темные, чем обычно.
     -- Артист, где вы находитесь? -- раздалось в "уоки-токи".
     -- Гапон въезжает в автосервис,  -- последовал доклад. --  Предполагаем
брать его здесь.
     Запарковав  микроавтобус   поодаль,  Муха  и  Артист,   держа  в  руках
непрозрачные  полиэтиленовые пакеты, спокойно направились к ремонтному цеху,
где скрылась вишневая "мазда" Гапона.
     Без препятствий войдя вовнутрь, они разделились,  увеличивая расстояние
между  собой, и осмотрелись,  фиксируя обстановку. Десяток мастеров возились
около трех  автомобилей,  производя  несильный  рабочий шум,  еще  несколько
"тачек" стояли в глубине  цеха. Водитель-охранник Гапона вытряхивал коврик и
подметал свою "мазду", раскрыв дверцы с правой стороны.  К нему и направился
Артист.
     -- Привет, братан, -- доброжелательно окликнул  он "быка", заходя из-за
спины. -- А где Гапон?
     -- Наверху, -- равнодушно ответил тот, кивнув головой. Рассмотрев того,
кто спрашивает, добавил: -- А ты кто такой?
     Ответа на этот  вопрос  он не  узнал: сильный  удар в  височную область
отправил его тело  в салон машины, а душу -- если она вообще  была -- на тот
свет.
     Это происшествие  не привлекло пока  ничьего  внимания. Артист  молчком
указал  Мухе  на  кабинет начальника  цеха, размещавшийся  в углу  на уровне
второго  этажа.  Через стеклянные  стены  была видна  группа людей типичного
"бритоголового" вида. Они сидели  за столиками, как мастера участков,  а сам
Гапон  что-то  втолковывал  им,  стоя  спиной к  цеху.  Все  это  напоминало
производственное  собрание  руководителей  среднего  звена  и,  по-видимому,
таковым и являлось,  однако  темой обсуждения были, вероятнее всего,  рэкет,
шантаж,  разбой  и  другие  вопросы,  входившие   в  компетенцию  Гапона  --
руководителя боевиков в спицынской группировке.
     Муха кивнул, извлекая из пакета тридцатисантиметровое устройство в виде
трубы с прицелом и одновременно откидывая слева приклад. Сорокамиллиметровая
граната  уже находилась  внутри  несерийного одноразового  гранатомета РГ-1,
который был  весьма  удобен в работе из-за своих  небольших размеров и веса.
Точно такую же штуку достал и Артист, разложив свой пакет на капоте "мазды".
     Оба воина синхронно приложили резиновые наконечники прикладов к  плечу.
У Артиста была  дымовая граната, и направил он ее в дальний угол цеха,  где,
судя  по всему,  находился  склад смазочных  материалов.  Густые клубы дыма,
которые тут же повалили по цеху, сопроводились, как заметил Артист,  языками
пламени от масел и мазута. Бросив использованное оружие  на пол, Артист взял
в  руки  мощный "штурмовой"  пистолет "Гюрза" и  повернулся  к застекленному
кабинету  под  потолком,  где уже вырастала волна осколков стекла, пламени и
дыма: граната Мухи, направленная  непосредственно в  груду производственного
собрания  боевиков,  была осколочно-кумулятивной и  обеспечивала  абсолютное
поражение живой силы противника в радиусе нескольких метров. Граната  вполне
выполнила свое предназначение, о чем можно было судить уже  хотя бы по тому,
что она выбросила тело  Гапона наружу. Пролетев  несколько  метров по крутой
дуге, спицынский  "министр  вооруженных  сил" распластался на полу цеха. Тут
его тело еще раз подбросила тяжелая пуля "Гюрзы" с плоской головкой.
     Резко перемещаясь каждый в свою сторону, Артист и Муха обвели помещение
стволами  личного оружия. Однако семнадцатизарядный  "глок",  столь  любимый
Мухой, не нашел на этот  раз своей цели. Рабочие быстро повалились на пол за
машины,  к  тому  же  цех  начали  заволакивать  клубы  черного дыма,  лишая
возможности вообще что-либо  видеть. Охранники тоже не возникали  в пределах
видимости:  их либо  вообще  не осталось  в  наличии,  либо они  не  спешили
ринуться в бой.
     Вся силовая операция заняла не больше двух минут.
     Артист  и  Муха вернулись  к  своему  автобусику,  еще  какое-то  время
наблюдая за встревоженным осиным гнездом автосервиса.
     * * *
     Пастух  и  Док расслабленно  отдыхали  на  удобных  сиденьях "ниссана",
приглядывая за выходом из казино. Их тренированные тела и нервы  были готовы
в  любое мгновение перейти  к  активным  и  умелым действиям,  но не меньшим
боевым умением была их способность  не пережигать себя зря, терпеливо ожидая
в засаде, покуда появится враг.
     --  Пастух!  --  раздался в переговорном устройстве голос Артиста, чуть
более возбужденный, чем обычно.
     -- Слушаю.
     -- Гапон и шесть "быков" "отдыхают", заведение горит, -- доложил бывший
лейтенант Семен Злотников. -- У нас все чисто. Какие будут приказания?
     -- Действуйте по плану, -- ответил Артисту командир. -- Удачи в игре.
     -- До связи.
     Пожелание Пастуха имело вполне конкретный смысл: закончив связь, Муха и
Артист  прямым   ходом  отправились   к  коллегам,   чей   микроавтобус  они
использовали   все   последние  дни,  чтобы  посидеть  с  ними  до  утра  за
преферансом, обеспечивая себе алиби.  Липовое  алиби, которое  тем не  менее
вряд ли сумеют сломать даже самые опытные следователи.
     -- Сейчас вылетят и наши пташки, -- сказал по рации Боцман.
     -- Вероятно, -- подтвердил Пастух. -- Прогрей свой движок.
     -- Уже, -- последовал ответ сквозь гудение старого двигателя.
     Однако  прошло  еще  не  меньше  двадцати минут,  прежде чем  кто-то из
руководства автосервиса сообщил  хозяевам в казино  о налете на их детище, и
паханы решились "подпортить лицо", сообщив гостям из солнечного Таджикистана
о своих  неприятностях. Они  предпочли бы  вовсе скрыть от гостей свои беды,
потому что налет на вотчину серьезно  ронял их авторитет  и вызывал законные
сомнения в способности вести дела. Но таджики все равно завтра же узнают все
из теленовостей. Так что пришлось дружескую вечеринку малость подпортить.
     Первыми появились охранник с Бородой и внимательно осмотрели местность.
Бандиты,   встревоженные   сообщением   по   сотовому  телефону,   проявляли
осторожность и  соблюдали все  известные  им  правила  безопасности.  Однако
припаркованный здесь уже много часов "ниссан" их внимания не привлек.
     -- Боцман, внимание, клиент поужинал, -- сказал Пастухов. -- Выходят.
     -- Как они рассаживаются?
     Док,  приникнув  к  биноклю,  внимательно  глядел  на процесс выхода  и
посадки в машины. Процедура производила  впечатление посольского разъезда --
столько  в ней было нарочитости  и показной  церемонности:  спицынские всеми
силами пытались сохранить лицо и не показать гостям своей обеспокоенности.
     -- Спица, Борода,  Шрам садятся в шестисотый "мерс", за рулем  "бык" --
сказал Док, и Пастухов повторил это в переговорник. -- Оба таджика садятся к
себе... причем устраняют водителя. За руль сел главный...
     -- Понял вас, -- ответил Боцман. -- Делаем, конечно, обе?
     Пастух на секунду умолк, думая:
     -- Гостей, если не сунутся по своей инициативе, не трогать.
     Теперь  последовала  озадаченная пауза  Боцмана  перед  ответом, а  Док
вопросительно взглянул  на Пастуха. Однако  командир  никак не комментировал
свое  решение,  а позволить  себе  во время операции обсуждать  ясный приказ
командира было делом невозможным.
     -- Понял, -- подтвердил наконец Боцман. -- Делаем только "мерседес",
     "Мерседес"   хозяев  двинулся  первым,  "кадиллак"   таджикских  друзей
доследовал  за  ним.  Немного  погодя,  выдерживая   достаточную  дистанцию,
тронулся и "ниссан".
     Они  свернули через  квартал, чтобы выбраться  на  проспект, ведущий  в
сторону Кунцева. Воровской шик и  соображения безопасности требовали высоких
скоростей,  поэтому  двигались  машины быстро.  Конечно,  это повышало  риск
попасть в аварию, зато уменьшало  вероятность попадания в машину гранаты или
очереди  из  "калаша".  К  тому  же  уголовщина  давно  приучила  московских
водителей как огня бояться их "мерседесов".
     Однако шестисотый  "мерс"  недалеко успел  разогнаться  по темной тихой
улице.  Из арки старого  дома  на  дорогу резво  выскочил задком обшарпанный
"жигуль". Вел его кто-то явно нетрезвый, потому что машина двигалась, вихляя
и  дергаясь. Она боком перегородила пол-улицы, остановилась, потом двинулась
вперед, выворачивая на свою полосу. Водитель  "мерса" принял влево, объезжая
водилу, который  собрался сегодня ночью  то ли в отделение  милиции, то ли в
морг. Скорость снижать не  стоило,  потому что  "шестерка" уже выровнялась и
приняла  крайнее  правое  положение. Однако  никакой водитель,  даже  такого
высокого класса,  какой сидел за рулем "мерса", не способен предугадать, что
в  следующий момент  предпримет сидящий  за  рулем алкаш. Во всяком  случае,
водителю "мерса"  и в  голову не  пришло, что  этот, не показывая  поворота,
затеет маневр через все полосы движения.
     "Шестерка"  вдруг,  выворачивая, резко вильнула влево.  "Мерс" со всего
разгона  ударился  в  нее  -- фара  в фару.  Раздался  резкий стук,  полетел
раздробленный в кусочки  пластик,  "мерседес"  завизжал  тормозами и вылетел
влево на тротуар, а "Жигули" отбросило далеко вправо.
     Из "шестерки" выскочил, как на пружинке, небольшой неуклюжий человек и,
размахивая руками, заматерился. И тут он увидел, как раскрываются все четыре
дверцы "шестисотого",  как  поодаль  тормозит и  тоже выезжает на пешеходную
часть  "кадиллак", и, сообразив, что  случилось, и не  найдя лучшего выхода,
торопливо юркнул назад в машину, захлопнув за собой дверцу.
     -- Ну,  гад!  -- послышался  разъяренный голос Спицы. -- Сейчас  своими
руками удавлю.
     Все четверо седоков  "мерседеса" покинули машину, чтобы отвести душу на
незадачливом  пьянчуге.  Спица  первым   подошел  к  несчастной  "шестерке",
стоившей   примерно  столько,  сколько   разбитый  фонарь  и  помятый  капот
"мерседеса",  и рукояткой  пистолета со злобой  врезал по  лобовому  стеклу,
покрыв его паутиной трещин.
     Из машины ударил негромкий выстрел.  Пуля, проделав маленькую дырочку в
переносице бандита,  разнесла на выходе  весь  его затылок, разбросав вокруг
сгустки крови и мозга.
     И тут  же  пошел  задним  ходом  "кадиллак", медленно удаляясь от места
происшествия. Мимо него справа проскочил "ниссан" и  резко затормозил метрах
в десяти от места столкновения.
     Из передней дверцы "шестерки"  снова  выросла -- теперь  уже совершенно
трезвая --  фигура водителя. Это был Боцман с "Калашниковым" в руках. Только
теперь Борода и Шрам, суетливо оглядываясь, полезли за оружием. Одновременно
захлопали  выстрелы  Боцмана  и  Дока,  успевшего  покинуть  место пассажира
"ниссана" и тоже вступить в игру.
     "Кадиллак" все еще двигался  задним ходом, в машине таджиков, казалось,
ничего  не происходило:  не  открывались дверцы,  не опускались  стекла,  не
менялась скорость движения. Только горящие фары ярко освещали всю арену.
     Из-за распахнутой левой дверцы "ниссана" в лоб  гостям глядел "калаш" с
подствольником.  Пастух,  почти  не  защищенный  со  спины  от  выстрелов из
"мерседеса", спокойно целился в них из гранатомета с колена.
     Борода  и  Шрам  упали под перекрестным огнем, не  успев даже выхватить
оружие.  Быстрее  всех  среагировал  водитель  "мерса",  который только  что
обогнул машину, используя единственный шанс уйти из-под обстрела, он  нырнул
в переднюю дверцу cejbe-го автомобиля.
     Тогда  Пастух повернул  "Калашникова" в сторону  "мерседеса" и выдержал
паузу,  чтобы  дать Боцману  укрыться от  осколков  в  "шестерке".  Водитель
"мерса" успел за это время захлопнуть за собой дверцу и тронуть автомобиль с
места. Однако он не успел или не догадался закрыть заднюю распахнутую дверь,
и,  прежде  чем  она  захлопнулась  от  стартового  рывка,  в  щель  влетела
подствольная граната. Пастухов и Док  присели за дверцы "ниссана",  когда во
все стороны полетели осколки и горящие лохмотья обивки "мерседеса".
     "Кадиллак" в этот момент наконец развернулся и дал полный газ.
     Контрольных выстрелов не делали, в этом не было необходимости. Ненужное
больше оружие полетело на асфальт. Вся операция заняла двадцать пять секунд.
     Кварталом дальше Боцман пересел в "ниссан".  Еще через два квартала они
притормозили  в  темном месте, из  машины выскочил  Док и сорвал с  номерных
знаков "ниссана" наклейки с напечатанными на ней  фальшивыми номерами. Через
семь минут  после акции  автомобиль  Пастухова влился в  густой поток машин,
двигавшихся по направлению к центру города. Засечь их было уже невозможно.
     Все в "ниссане" молчали. Боцман вяло произнес:
     -- Похоже, мы им напрочь сорвали большую криминальную сделку.
     Док, закуривая, отозвался:
     -- А  ведь  таджики  специально выгнали  шофера,  садясь  возле казино,
держали  дистанцию  между  машинами.  Они  были  настороже  и  не собирались
вступать в чужую драку.
     --  Надо  было  и  их  тоже...  Тремя  бандитами стало  бы  меньше,  --
скептически заметил Боцман.
     -- А мы что, занялись истреблением преступного мира? -- возразил Док.
     -- В общем-то, мы с Мухой -- практически да, и даже на профессиональной
основе, -- заявил Боцман, имея в виду свое охранное агентство.
     -- Только не вздумай в свой отчет о проделанной работе включить Спицына
и его хлопцев...
     Пастухов в  этот вялотекущий  спор не вмешивался, думал о своем.  Через
некоторое  время  разговор  переключился на  совершенно будничные  предметы.
Никто больше не хотел обсуждать происшедшее.
     * * *
     Сергей, доставив  ребят  по  местам,  возвращался в родное  Затопино  в
шестом часу  утра. Проезжая мимо храма отца Андрея, двери в который были еще
затворены, он подумал, что следовало бы снова поставить семь свечей за своих
ребят  --  живых  и мертвых. Но,  конечно, не  сейчас,  когда руки в  еще не
остывшей за ночь крови...
     Может быть, завтра.
     Завидев на  оговоренном  месте ранних  рыбаков, Сергей подъехал  к ним.
Мишка Чванов и Костик Васин исправно поджидали его -- с рыбацкими снастями и
готовым уловом. Разговаривать ни о чем не хотелось, и ребята, с  которыми он
когда-то  учился  у в школе и  которые  воспряли  духом после  беспробудного
деревенского пьянства, когда он открыл свой цех, ребята, которые подготовили
ему сегодня  ночью  алиби, наверное, почувствовав  тяжелое  настроение этого
загадочного человека, ни о чем  его не расспрашивали. И  знать они не хотели
его разгадок, чуя их темную силу,  да  и зачем, если  они навсегда  поверили
ему?
     Уже дома,  лежа в чистой постели, Сергей думал об этих днях и последней
ночи. В голове шевелились тяжелые, холодные, как рыбы в Чесне, мысли: "Мы --
профессиональные воины. Мы с Боцманом и Доком быстро и хладнокровно перебили
четырех человек, которые даже не успели поднять оружие и выстрелить в ответ.
Это сделал я и мои ребята, выполнявшие мою команду. Муха и Артист успокоили,
судя  по докладу,  еще  семерых. Но  почему  я так решил? Потому что я  знаю
правила игры этих уголовников, вернее, знаю, что у них нет правил.
     Но отчего же так тяжело на душе?
     Гапон, Спица, Шрам, Борода, боевики, подручные. Если собрать всю кровь,
которую пролили эти выродки, можно было бы затушить пожар в их автомобилях и
утопить  их самих.  Они-то не моргнув глазом убили бы водителя "шестерки" за
разбитую  фару или  покалечили бы его и  заставили  продать квартиру,  чтобы
рассчитаться за  свою паршивую  престижную тачку.  Разве  не надо этих новых
хозяев стрелять, как бешеных собак, --  стрелять буквально, как это  сделали
мы этой ночью?
     Но почему же  так  тяжело  на  душе? Не потому  ли, что  я играл  по их
воровским правилам -- без всяких правил?
     На  исповедь  надо сходить  тебе,  воин.  После  боя  надо  сходить  на
исповедь, раз уж остался жив..."
     Глава четвертая. Управление по планированию специальных мероприятий
     Полковник  Голубков  сидел  в  кабинете  у своего  непосредственного (и
единственного)  начальника  генерала  Нифонтова.  Яркое солнце  било в  щели
жалюзи, покрывая пол полосками света.  Голубкова заслуженно,  хотя и  скупо,
хвалили,  что  наводило  его  на  мрачноватые  предчувствия,   ибо  баловать
подчиненных  было  не   в  правилах  генерала.  По-видимому,  он   собирался
подсластить какую-то неприятную пилюлю.
     -- Случилось что-нибудь, Александр Николаевич? -- не выдержал Голубков.
     Нифонтов  --   начальник   Управления   по   планированию   специальных
мероприятий --  и полковник Голубков, которого  он взял к себе руководителем
оперативного  отдела, работали вместе  уже почти три года,  хорошо  понимали
друг друга  и едва ли  не с первых месяцев  перешли на "ты", хотя и называли
друг друга по имени-отчеству.
     -- Кофе будешь, Константин Дмитриевич? -- отозвался генерал.
     -- Чай.
     -- Правильно. Один кофе, один чай, -- сказал он в селектор.
     Голубков  сидел возле  самого стола  начальника,  разложив  оперативные
документы. Не только круг задач, но даже  само существование управления было
глубокой тайной, не известной ни журналистам, ни большинству государственных
деятелей. Однако  полковник  чувствовал,  что не  состояние оперативных  дел
будет сегодня главным  предметом разговора.  Слишком неторопливо вел  беседу
генерал,  обычно  жестко  экономивший  свое   время   и  время  подчиненных.
По-видимому, дело будет  касаться  щекотливых кадровых вопросов или  его  --
Голубкова -- личного служебного соответствия.
     Постучав, вошел лейтенант-порученец и  поставил  два тонких  стакана  в
металлических вагонных подстаканниках, как любил генерал.  Подождав, пока он
скроется за дверью, Нифонтов начал, прихлебнув кофе:
     -- Что у нас с группой Пастухова? Вот оно что.
     -- Группа  в  порядке.  Мы не  привлекали ее  к  работе  больше четырех
месяцев. Что-нибудь не так?
     -- Ребята ценные, не спорю, -- тяжело сказал Нифонтов, -- но, по-моему,
Пастухова стало сильно заносить. Агентство "Набат" -- их контора?
     -- Да. Правда, Пастухов там ни при чем, а владельцы -- Дмитрий Хохлов и
Олег Мухин.
     --  Стало  быть, Боцман  и  Муха.  --  Нифонтов  задумчиво  побарабанил
пальцами по столу. -- Ты слышал, что в агентстве был взрыв?
     --  Так  точно,  предполагаю,  что  это  спицынская  группировка  мстит
Боцману. Он только что сдал МВД четырех членов банды.
     -- Ты,  видимо, не  читал еще утреннюю  милицейскую сводку,  Константин
Дмитриевич.
     -- Читал, -- признался Голубков.
     -- Покрываешь своих?
     -- Никак  нет,  товарищ генерал.  --  Голубков поднялся  из-за стола  и
перешел на официальный тон. -- Я далеко не  уверен,  что расстрел спицынской
верхушки --  их  рук  Дело.  С местными бандитами  в казино были  таджикские
авторитеты,  они  что-то  затевали  и могли перейти дорогу  кому угодно. Так
что,, возможно, Пастухов ко всему этому совершенно не причастен. Я собирался
проверить и доложить. ^
     Генерал махнул рукой:
     --  Да не  становись  ты  в  позу.  Я  вполне  тебе  доверяю,  присядь,
пожалуйста. -- Нифонтов  заглянул в опустевший стакан из-под кофе. --  Мы не
занимаемся милицейскими делами, и нас не волнует судьба десятка уголовников,
давно заслуживших  пулю. Но если  Пастухов решается  на подобные, м-м, акции
возмездия непосредственно  в столице,  то  складывается впечатление, что его
группа  становится  не  просто  чрезмерно  самостоятельной, а выходит из-под
контроля управления.
     Это был не первый их разговор о лучшей оперативной группе, привлекаемой
управлением.  Этим   "вольным  стрелкам",  практически  наемникам  полковник
Голубков  и  управление   не  раз   доверяли  в  высшей  степени  опасную  и
конфиденциальную  работу,  которую   по  ряду  причин   не  могли  выполнять
официальные  службы.  Впрочем,  для  таких  щекотливых  дел  и  существовало
управление.
     --  Пастухов обладает жесткой оперативной хваткой и хорошим  чутьем. Он
всегда действовал в наших интересах, Александр Николаевич.
     -- Из каких побуждений? Деньги?
     Блестящий  офицер  спецназа,  Пастухов  вместе  со  своей  группой  был
несправедливо  и жестоко разжалован и уволен  из армии в самый разгар первой
чеченской  кампании. Потом он долгое  время  работал по заданиям управления,
но, кажется, снова тучи сгущались над его головой.
     -- Нет, деньги -- не в первую очередь, -- убежденно заявил Голубков. --
Он просто хорошо оценивает ситуации, сочетая личную и общую пользу, но мы не
раз убеждались,  что основная внутренняя мотивация действий Пастухова и всей
его группы -- обостренное чувство долга.
     -- Перед кем, Константин Дмитриевич? Вот вопрос. Ты в состоянии на него
ответить? Голубков промолчал.
     -- Ты  профессионал и должен  сознавать, что Пастухов  с увольнением из
армии потерял  внутреннюю  опору,  --  жестко продолжал Нифонтов. --  Он сам
затрудняется  определить, кому  или  чему  он служит.  Вроде  бы  внешне  он
придерживается удобной формы: он наемник, который время от времени выполняет
задания  нашего  управления. Но всякий  раз,  получая  приказ --  или,  если
хочешь, заказ, -- он подвергает его  некой  собственной оценке и,  выполняя,
привносит  некоторые коррективы  сообразно своим  неопределенным и  размытым
ценностям, которые с большим трудом поддаются рациональному анализу.  Посуди
сам,  в  одном случае он поступает  сообразно  неписаному кодексу офицерской
чести,  а в другом, как  прошлой  ночью, хладнокровно  расстреливает  больше
десяти человек.
     -- Я не уверен  в его авторстве,  -- упрямо повторил  Голубков, отдавая
себе  отчет в том, что действительно  пытается  защитить Пастухова, в чем-то
заведомо становясь на его сторону.
     --  Напрашивается вывод, что наметился определенный  моральный  дрейф в
его сознании. Теперь он все больше выступает в качестве защитника "своих" --
и к этим "своим" он относит очень узкий круг людей, которым доверяет лично.
     -- Ну что ж, могу сказать, что управление входит в этот круг, -- твердо
заявил Голубков. -- Я не верю,  что Пастухов мог  провести  такую масштабную
акцию, не поставив управление в известность.
     -- Во-первых, не управление, а лично полковника Голубкова,  который для
Пастухова  является  моральным  гарантом  его действий. А во-вторых,  спрошу
тебя: надолго  ли  он останется лояльным?  Если  он предпринимает самосуд  в
интересах  своих  друзей,  значит, он не доверяет нам. Что, если в  какой-то
момент  Пастухов  решит,  что управление  действует  не в  русле его  личных
ценностей?   Каковы   будут   его  поступки?   Вы  готовы   взять   на  себя
ответственность?
     -- Да, готов, -- сказал Голубков, -- иначе я давно бы расстался с идеей
использования группы Пастухова. Он профессиональный военный, русский  офицер
-- несмотря  на разжалование, -- который  выполнит любой  наш приказ.  Кроме
того"  если  мы  хотим  иметь высококвалифицированную  группу,  способную  к
инициативным и самостоятельным действиям, мы должны не только мириться, но и
поддерживать  ее  относительную независимость  и готовность  к  принятию  ее
членами ответственных решений.
     Генерал покачал головой:
     --  Сойди  с  трибуны,  Константин  Дмитриевич,  ты  начальству  лекцию
читаешь.  Мы должны  их в узде держать, твердо контролировать их,  иначе они
таких дров  наломают  со  своей  хваленой самостоятельностью...  И,  похоже,
наломали. Устроить такую бойню в центре Москвы!
     Голубков мог бы заметить (про  себя,  конечно), что проведению подобных
акций Пастухова обучило государство и не  раз  потом требовало применять это
умение  на  практике. Но генерал прав:  если  Голубков  стал вести  войну от
своего имени, его песенка спета.
     --  Вы  приняли  какое-то  решение  относительно  Пастухова,  Александр
Николаевич? Генерал поднял удивленный взгляд:
     -- В таком случае я не рассусоливал бы с тобой, теряя время, а отдал бы
приказ, который ты бы в точности  выполнил. Ценность  этой группы достаточно
велика, и я хочу сохранить эту группу -- именно  в  силу ее инициативности и
надежности.  Еще  проще  скажу:  в  силу  ее  результативности.  Но  я  вижу
опасность. Если  Пастухов возомнил  себя самостоятельной силой, то  придется
делать неприятные выводы. И второе. Подобные действия демаскируют эту хорошо
законспирированную группу. Из МВД один человек сообщил мне, что они пытаются
сейчас  вычислить  авторов  акции, и среди прочих  вариантов  уже прозвучало
слово "Набат".
     -- Понял, Александр Николаевич.
     -- Проверь причастность Пастухова  к сегодняшним; событиям. В целом МВД
вполне  довольно  "Набатом"   и  отдельно  тем,  что  Спицын  доигрался.   У
спицынских,  кстати, недавно была жаркая схватка с солнцевскими, да и другие
группировки  они нередко затрагивали. Так  что списать  эту войну гангстеров
есть на кого.
     Голубков  понял; генерал нисколько не сомневается в  том,  будто только
Пастух мог так коротко  и жестко разобраться с держащей в страхе  пол-Москвы
бандитской группировкой.
     -- Разрешите идти, Александр Николаевич?
     -- Иди,  Константин Дмитриевич, работай, Однако время  зря  не трать, И
учти, в  ФСБ и МВД кое-кто  дорого бы дал за такую группу. Это чудо куда как
похлеще их доморощенного суперкиллера Слоника. А в случае засветки перед МВД
группа  Пастухова теряет для нас практическую  ценность --  это во-первых  и
главное.  А  во-вторых,  то,  что  я  уже  сказал: вышедший  из-под контроля
Пастухов, который занимается в столице личным "джихадом", также обесценивает
для нас свою бригаду.
     --  Я  им покажу, сукиным детям, "джихад",  --  в  сердцах  пробормотал
Голубков, выходя из кабинета.
     * * *
     После  того   как  за  последние   десять  лет   промышленность  района
благополучно угомонилась  и  стоки окрестных заводиков поубавились,  в Чесну
понемногу стала возвращаться рыба. Кризис во всем пошел Чесне на пользу: вот
и удобрения с полей, которые раньше применялись немерено, теперь, на радость
этой рыбе, перестали мутными потоками стекать в  реку  после  каждого дождя.
Даже раки, которые, как известно, водятся только в чистой воде, снова изрыли
обрывистый правый берег своими глубокими норами.
     Вот на воскресших-то волнах Чесны и качался этим ранним утром катерок с
двумя рыбаками.
     -- Выгребай, Константин  Дмитриевич, вон  он, мой  поплавок,  -- указал
Пастухов на пенопластовый буек, которым было помечено прикормленное место.
     Полковник  Голубков, который  вчера  вечером неожиданно  позвонил ему и
напросился в  Затопино на рыбалку, откладывавшуюся "на  лучшие  времена" уже
сколько лет, сильно заработал веслами.
     -- Тише на веслах, -- негромко сказал Пастухов. -- Лещ шума не любит.
     -- Отвык, -- оправдался полковник.
     Пастухов, понятное дело, нисколько не верил в то, что настали  те самые
"лучшие  времена",  когда  у  полковника  управления  может  освободиться на
рыбалку в водах Чесны целое утро.
     Сейчас  он, не торопя Голубкова с разговором, налаживал на борту катера
какой-то мудреный аппарат с экраном, крутил ручки настройки.
     -- Что это? -- поинтересовался Голубков.
     -- Сам посмотри, Константин Дмитриевич, -- отозвался Сергей.
     Голубков тихо положил весла и  перебрался к экрану, на котором виднелся
контур речного дна и темные силуэты подлещиков, поклевывавших прикормку.
     --  Дорого  отдал?  --  поинтересовался  Голубков, покачав  головой. --
Игрушка.
     Они заякорились над  подводным склоном, и силуэты рыбешек исчезли с тут
же зарябившего экрана.
     -- Тише, ушла рыба, распугали...
     -- Вернется, --  успокоил гостя Сергей,  разматывая снасть. -- Игрушка,
понятное  дело,  не моя. Мои ребята  рыбу бредешком добывают. Не те времена,
чтобы удочкой баловаться для успокоения  души.  А  это фирменный эхолот  для
рыбаков. -- Пастухов посмотрел на бирку. -- "Лоренс-Игл" называется. Один из
клиентов хранит у меня все снасти и эту игрушку в придачу. Иногда приезжает.
     Настроившись на глубину, закрепили в пазах удочки, приготовили подсачик
и стали ожидать, поглядывая на экран, когда вернется распуганная рыба.
     -- О чем предстоит беседа? -- в лоб спросил Пастухов.
     Голубков, прекрасно понимая, что разговор будет очень нелегким, ответил
вопросом на вопрос:
     -- Сергей Сергеевич, тебе нечего мне сообщить?
     --  Если  б  было  --  я позвонил  бы немедленно,  --  спокойно ответил
Пастухов.
     -- Расстрел Спицы и остальных -- ваше дело? -- прямо спросил  Голубков.
-- Или ты полагаешь, что это управления не касается?
     -- Именно так я и полагаю.
     -- Почему, позволь тебя спросить?
     --  Потому что  до тех пор,  пока  я не  сообщил вам  об  этом,  вы  не
являетесь соучастниками или укрывателями преступника, -- размеренно объяснил
Пастухов.
     Поплавок его удочки нырнул, Пастухов  резко дернул в  сторону, а затем,
перебирая  руками   леску  и  аккуратно  укладывая  ее  на  воду,  чтобы  не
запуталась, вытянул подлещика, подхватив его у поверхности подсачиком.
     Что ж,  такое место для тяжелого разговора позволяло избежать тягостных
пауз и в то же время давало возможность для спокойного формулирования фраз.
     --  Стало  быть,  осознаешь себя  преступником?  --  спросил  Голубков,
принимая из его рук рыбу и отправляя ее в садок, привязанный за бортом.
     -- Юридически, -- внес ясность Пастухов.
     -- "Набат"  находится под подозрением в  связи с этим происшествием, --
сообщил Голубков.
     Пастухов принял это к сведению, но упрямо сказал:
     -- Я не прошу у управления помощи.
     -- Будешь участвовать в войне против московских гангстеров?
     -- Почему бы и нет?
     -- И собираешься ее выиграть?
     -- Почему бы и нет? -- повторил Пастухов.
     -- Потому что управление этого не позволит. Мы не можем покрывать такие
действия в центре Москвы.
     -- Вот поэтому я и не сообщил ничего в управление.
     Тупиковая  ситуация. Патовая. Голубков сидел  напротив Сергея, переводя
взгляд то на поплавок, то на лицо Сергея.
     -- Давай перейдем к конструктивному разговору, Сергей, -- предложил он.
-- Генерал  отдал  распоряжение предупредить и то ли наказать, то  ли помочь
вам. Но я  должен предоставить ему разумные объяснения  того, что произошло.
Он -- по  должности  --  не  настолько  доверяет тебе  и  твоим людям, чтобы
пропустить эту историю мимо внимания.
     -- Что тут объяснять, Константин Дмитриевич?  -- удивился  Пастухов. --
Все предельно ясно. Я, видимо, должен был оставить Боцмана и Муху на прицеле
у бандитов, чтобы не  скомпрометировать перед управлением свой чистый образ.
Позволить им погибнуть и лишиться группы, которая способна работать на то же
управление?  Я  не  собственность управления,  я  только  договорник,  четко
выполняющий   определенные  работы,   по  сравнению  с  которыми  ликвидация
спицынских бандитов -- мелкое правонарушение.
     --  Выполняя  задания  управления, вы действуете  на основании  санкций
самого высокого уровня и приносите огромную пользу России. Не стоит забывать
об этом, -- размеренным голосом четко проговорил Голубков.
     -- Я стараюсь в это верить.
     -- Веришь или только стараешься? -- Последовал жесткий взгляд в лицо.
     -- И да,  и нет. Иногда складывается впечатление,  что мы  отгоняем  от
пирога одних, чтобы  их  место заняли другие. Есть ли от этого польза России
-- не уверен. Я  готов защищать свою  семью и  своих боевых товарищей  всеми
доступными мне  методами. Если бы Боцман  не  отправил жену и сына в Калугу,
они тоже находились  бы в опасности.  Если  бы они погибли, вы  бы  дали мне
санкцию на уничтожение Спицына?
     Разговор не получался.
     -- Послушай,  Сергей,  --  еще раз попытался  начать Голубков, закрепив
удочку в  пазу и  отвернувшись от нее. -- Обратись  ты сразу в управление, я
нашел бы способ воздействовать на ситуацию, не проводя силовых мер. Ты готов
втянуться в  бесконечные криминальные  разбирательства и даже не  оцениваешь
всей  их  безнадежности.  Я прежде  всего расцениваю твою группу как  ценную
боевую  единицу  управления,  способную  к  проведению важных  операций,  от
которых  зависят  судьбы целых народов.  Армия трещит  по  всем  швам. С юга
усиливается   мусульманское   давление,   которое   подпитывается   большими
наркоденьгами.  Террористические   группы,   похищения,   лагеря  подготовки
боевиков, вывоз капиталов на Запад. Все это -- и многое другое  -- находится
в сфере деятельности управления. Твои спицынские рэкетиры не имеют  никакого
значения в масштабе страны, а ты ставишь под угрозу само существование своей
группы, ввязываясь в какой-то мелкий личный "джихад".
     Голубкова,  произносившего  не без  некоторого внутреннего смущения эту
"передовицу из газеты", насторожило внимание Пастухова и даже легкая улыбка,
тронувшая уголки его губ. Полковник остановился.
     Пастухов тщательно вытер руки, достал из сумки небольшой дочкин  плеер,
захваченный из дому, и протянул его Голубкову.
     -- Послушайте  одну запись,  товарищ  полковник. -- С этими словами  он
вынул из кармана магнитофонную кассету.
     Голубков без вопросов вставил  кассету в  плеер. В  тишине раннего утра
над речной зыбью зазвучали голоса, два или три из них -- с акцентом.
     "-- На этот раз мы сильно сократим путь  для товара. Больше мы не будем
возить его через всю страну на колесах.
     -- Он сам полетит, как птица?
     -- Ты зря смеешься, Шрам, товар сам прилетит в Москву вместе с Возехом.
Твое дело -- отправить его дальше и получить деньги.
     -- Самолеты -- дело опасное, большой груз наверняка застукают. Потеряем
все.
     --  Самолеты вообще  -- да.  Но не  военный грузовой самолет. У военных
груз таможня не досматривает.
     -- Смотря откуда он летит.
     -- Место погрузки мы пока назвать не  можем.  Но место  очень  хорошее,
уважаемое. А садится самолет в Москве на военном аэродроме".
     Голубков приостановил запись, спросив:
     -- О каком грузе идет речь?
     -- Наркотики, -- пояснил Пастухов.
     Чтобы  облегчить  полковнику  понимание, он стал  расшифровывать,  кому
принадлежит  каждая  реплика  в  разговоре,  записанном  в  доме адвоката  и
происходившем между спицынскими бандитами и их таджикскими гостями:
     "Солуха. Речь идет, таким образом, о больших партиях?
     Возех. Частями по миллиону -- в наших ценах. Частей будет несколько.
     3ураб.  Это груз одного очень важного человека, который везет товар  из
Пакистана. Это большой друг нашего Гузара.
     Спицын. Он хочет забить постоянный канал?
     Возех.  Мы  все этого хотим.  Но  человека  по  имени  Захир интересует
покупка оружия...
     Солуха. О каком оружии...
     Спица (перебивает).  Подожди об этом. Какова наша роль в деле и  какова
моя доля?
     Возех. Захир -- щедрый человек, но деньги ему нужны на газават, который
он ведет во всем  мире. Его опасно подводить.  Вы должны  обеспечить приемку
груза в Москве, отправку в Петербург и получение денег. Вы  расфасуете товар
в Москве?
     Спица. Как обычно. Назовите процент.
     Зураб. Пятнадцать..."
     На этот раз прослушивание прервал Пастухов:
     -- Дальше они нудно торгуются,  но при этом проговаривают многие детали
операции. Вам интересно, Константин Дмитриевич?
     Голубков сердито взглянул на  него, но это  было  уже  добрым знаком --
сердитое и  деловое  отношение. Голубков приготовился к  работе, его сильный
аналитический ум уже вовсю перерабатывал новую информацию.
     -- Так о каком оружии идет  речь?  И о каком человеке? Кто такой Захир?
Почему ты сразу не сообщил мне об этом материале?
     Пастухов кивнул.
     -- Я сам прослушал это только вчера вечером.
     Запись сделана Мухой и Артистом перед выездом бригады в казино, я в это
время находился в другом месте.
     -- Давай остальные  материалы, отдам в расшифровку. Надо тебе  посидеть
вместе  с  парнями,  помочь  им идентифицировать  голоса.  Сматывай  удочки,
поехали, -- заторопился полковник Голубков, не сводя глаз  с экрана прибора,
на котором снова была видна стайка подлещиков. -- Твою мать, дожили: рыбу на
экране смотрим!
     Теперь  и он  верил,  что спицынская  группировка была отнюдь не только
уголовным сбродом, не стоящим внимания управления.
     Вот только группировки, как таковой, уже не существовало.
     Совершенно секретно
     Экземпляр единственный, машинописный
     Занесению в компьютерную базу данных не подлежит
     Начальнику Управления
     по планированию специальных мероприятий
     генерал-лейтенанту Нифонтову А. Н.
     ИНФОРМАЦИОННО-АНАЛИТИЧЕСКАЯ
     ЗАПИСКА
     Сведения  на  лицо,  именуемое  Возехом,  в  информатории  отсутствуют,
видимо, он является одним из полевых командиров или лидеров родовых групп. В
данном  случае  он представляет  интересы  исламистской оппозиции,  а  также
известного  эмиссара исламистов  Али  Амир Захира  в  вопросах  приобретения
оружия. Зураб -- его помощник и не представляет самостоятельного интереса.
     Солуха  Григорий  Иванович -- помощник  депутата  Госдумы Н.Н.Кубасова,
обладает обширными деловыми и политическими связями, осуществлял юридическую
и информационную поддержку спицынской группировки.
     Данные  на  Спицына  и других см. в  прилагаемой  сводке МВД по  поводу
ликвидации  спицынской  преступной  группировки  11   августа  с.г.  Следует
отметить отсутствие  в  ней каких-либо сведений о причастности группировки к
наркобизнесу и ее связях с Таджикистаном.
     Анализ материалов прослушивания  переговоров  между  членами преступной
группировки  Спицына   и   представителями   таджикской  стороны   позволяет
предположить следующие тенденции и установить факты:
     1.   В  Таджикистане   произошла   смычка  между  лидером   радикальной
исламистской  оппозиции  Азимом  Гузаром  и  дельцами наркобизнеса  с  целью
проведения совместных финансовых операций.
     2.  Упомянутый   в  переговорах  Али  Амир  Захир   является  известным
международным террористом,  возможно,  представителем  Бен Ладена;  Али Амир
Захир, настоящее имя  -- Дуфар Сарух, находится  в розыске  Интерпола с 1983
года, участник терактов в Иране, Ливане, Вашингтоне, его ожидаемое появление
в Душанбе свидетельствует о  растущей поддержке со стороны арабских  лидеров
международного терроризма исламской оппозиции Таджикистана.
     3.  Ожидаемая  переправка  груза  наркотиков  посредством  транспортной
военной авиации  должна  происходить не с  территории  Таджикистана, где для
этого  нет условий, следовательно,  наркотический синдикат, который пытается
построить  таджикская  оппозиция,  включает  себя и  военных  некой  третьей
страны, прилегающей к Таджикистану.
     Тенденция  к  увязке интересов  столь разных  групп  свидетельствует об
изменении  политической обстановки  в Таджикистане,  о стремлении  исламской
оппозиции   обзавестись   независимым   финансовым    источником,   наладить
нелегальные международные связи. Эти факты хорошо увязываются с поступающими
из  Таджикистана  сведениями о  растущей агрессивности  политического  блока
Азима Гузара, вытеснении с арены борьбы демократической оппозиции и растущем
давлении на правительство Рахмонова. Политические тенденции в Душанбе входят
в сферу непосредственных интересов управления.
     Организация нового мощного наркотического коридора способна повлиять на
криминогенную обстановку  в  Москве и России, обострить  ее, резко расширить
международные   связи  наркобизнеса.  Участие  в  наркосиндикате  российских
военных и военных третьих стран, способных предоставить транспортную авиацию
и аэродромы под  Москвой, требует самостоятельного изучения, однако входит в
компетенцию соответствующей службы ФСБ.
     Требует  дальнейшей разработки информация о  нелегальном пребывании  на
территории  Таджикистана   и,  возможно,  России  Али  Амир  Захира.   Можно
предположить, что лидеры исламистской оппозиции Таджикистана  (в  частности,
Азим  Гузар)   явились  связующим  звеном  между  зарубежными  исламистскими
террористическими  организациями  и местными наркодельцами. Ключевой интерес
представляют   цели  пребывания  Али  Амир  Захира  на  территории   страны;
необходимо выяснить, что является  его основной задачей: помощь исламистской
оппозиции в Таджикистане либо предполагаемая закупка вооружений. Обращает на
себя внимание интерес к  зенитным  системам, которые могут  быть, к примеру,
использованы Бен Ладеном для  защиты учебно-тренировочных  баз  боевиков  от
превентивных ударов США.
     В    связи    с   вышеизложенным    считаю    целесообразным   провести
разведывательную операцию на территории Таджикистана,
     Дата.
     Начальник аналитического отдела
     генерал Слепцов П. В.".
     К короткому отчету аналитиков,  который Нифонтов, просмотрев, бросил на
стол,  прилагалась  расшифровка  переговоров,  исчерканная  в нужных  местах
маркером полковника Голубкова. Генерал углубился в чтение:
     "Солуха. Давайте  все-таки  вернемся к прозвучавшему  вопросу о закупке
оружия.
     Спицын. Возех, у тебя стволов не хватает? Дарю!
     Смех. Передача подарка.
     Возех. Спасибо, брат. Но Захир не интересуется карманным оружием.
     Солуха. Что за человек хочет покупать оружие? Захир? Кто это?
     Возех.  Очень серьезный человек, Григорий Иванович. Он привезет товар и
хочет купить оружие для воинов ислама. Партия очень надеется на его помощь.
     Солуха. Как, говоришь, его имя?
     Возех. Али Амир Захир, так его имя полностью.
     Солуха. Мне оно неизвестно.
     Возех. За ним стоят люди, имена которых хорошо  известны во всем  мире,
но ему  следует называть  эти  имена  самому, если  у вас  найдется чем  его
заинтересовать.
     Спицын. "Калаши", "хлопушки", взрывчатка?
     Возех. Эти вещи,  скорее, понадобятся нам самим. Захир интересовался по
большей части системами залпового огня, зенитными установками, "Иглами"...
     Солуха. А С-300 он не купит?
     Возех. Разве это возможно?
     Солуха.  Нет, конечно. Мы на Кипр никак  ее не  продадим... (Пауза.)  Я
должен понимать, что речь идет о таких (выделено интонацией) деньгах?
     Возех. Именно.
     Солуха. И человек, обладающий такими деньгами, приедет к вам?
     Возех.  Человек, который  сможет вести  переговоры  о  таких  (выделено
интонацией) деньгах..."
     Нифонтов отложил распечатку в сторону.
     --  Какие  ты видишь возможности  для работы  по этому направлению?  --
спросил  генерал  у  сидящего  перед  ним  полковника  Голубкова.   --  Дело
практически  провалено действиями Пастухова. Московские  фигуранты  попросту
уничтожены.
     --  Уничтожены  только  посредники.  Картина представляется  следующей:
таджикские связники до сих пор имели ограниченные объемы сделок, они впервые
пробовали организовать крупную поставку и впервые связаны с  политическими и
военными  силами.  Таким  образом,  основные фигуранты нам известны,  и  они
находятся  в  Душанбе.  Это Азим  Гузар,  Али  Амир  Захир,  некий Возех.  В
создавшейся  обстановке  они  будут вынуждены либо искать  новые  каналы для
поставки наркотиков, либо должны отказаться от своих планов.
     -- Что ты предлагаешь, Константин Дмитриевич?
     --   Послать  в   Душанбе  команду  Пастухова   под  видом  покупателей
наркотического  сырья.  Поручить   им  разведывательную  операцию,   а  если
возможно, то и внедрение в эту группировку. Нифонтов задумался:
     -- Таджики опирались на  уголовников.  Захотят  ли они  поверить группе
Пастухова? Ведь у него и его ребят, так сказать, совсем другой "окрас"...
     -- А  что,  если  послать  их  под  таким  "соусом"...  Они  уничтожили
конкурентов. Они хотят перехватить спицынское  дело.  Они бывшие военные.  У
них,  следовательно, могут  быть соответствующие связи с торговцами оружием.
Такое положение дел открывает для нас оперативные возможности.
     Нифонтов хмыкнул:
     --  Их увольнение и разжалование во время прошлого чеченского конфликта
неплохо  вписывается в такую  легенду.  Хорошо,  давай  обсудим  подробности
операции.
     Оба офицера подумали также о том,  что  задание,  если  оно будет дано,
разом решит проблему с группой Пастухова.
     * * *
     Пастухов отказался от ужина, но остался сидеть вместе с семьей за общим
столом. Дочка, Настена, канючила, как она умела, роликовые коньки.  И хотя в
Затопино   была  только  небольшая  заасфальтированная   площадка  --  перед
сельсоветом,  да  и та  сплошь  изрытая  проплешинами, Пастух,  из  которого
Настена  вила  веревки,  обещал  ей  подумать  об  обустройстве  специальной
площадки для катания.
     -- Вернусь только из поездки, -- сказал Пастухов, -- и займусь этим.
     И тут же на глазах Ольги появились слезы.
     -- Опять... -- выдохнула она.
     -- С чего ты взяла?! Я же по два раза на неделе по делам езжу.
     -- Да не пытайся ты меня обмануть, Сережа, я ведь душой все чувствую...
     --  Ну перестань,  Оленька, -- Пастухов  вздохнул. --  Ты же знаешь  --
надо...
     Ему случалось  без запинки проходить детекторы  лжи, но еще ни  разу не
удалось обмануть свою  Олю,  она чуяла серьезные перемены  любящим  сердцем,
удивительным женским чутьем.
     -- Я тебя не обманываю, Оля. -- Он ласково положил ей руку  на затылок.
-- Еще ничего не  решено, скорее всего, мы откажемся от этой работы. И  даже
если ребята решат взяться -- задание на  этот раз  совершенно простое, ничем
таким нам не грозит. Веришь?
     Ольга опустилась на табурет и тяжело вздохнула.
     * * *
     "Вот она  -- еще одна моя  роль в этой жизни, и, наверное, основная, --
невольно  думал  Пастухов, стоя  на службе  в  маленькой  сельской церкви  в
Спас-Заулке.  --  Я исполняю  ее под  режиссурой Управления  по планированию
специальных мероприятий, которое  подчиняется непосредственно  администрации
президента. Я имею дело со старым  сослуживцем --  Константином Дмитриевичем
Голубковым -- и сам даже толком не знаю, что это за управление -- не ФСБ, не
внешняя  разведка,  не  МВД.  Я  научился  до   некоторой  степени  доверять
Голубкову, который не раз уже отстоял наши жизни в грязных играх политиков и
спецслужб.  Больше  того,  я  почти  верю  в  то,  что  задания, которые  мы
выполняем, идут на пользу... Трудно только до  конца понять -- кому. России?
Добрым людям? Здоровым силам в правительстве? Жителям  моей  деревеньки  они
идут на пользу  -- вот  это  точно, потому что все станки в моей мастерской,
где мои односельчане заняты, куплены на гонорары от наших заданий.
     Факт остается фактом:  мы профессионалы, и время от  времени  полковник
Голубков предлагает  нам выполнить задание, которое нельзя поручать разведке
или ФСБ. И мы действуем на  свой страх и риск -- страна немедленно откажется
от нас, если мы попадемся на горячем -- во имя этой же самой страны..."
     Вечерняя  служба  завершилась.  Певчие  разошлись,  перекрестившись  на
купола,  сторож подметал церквушку. Отец Андрей тушил свечи перед  образами,
завтра утром их снова зажгут.
     Он повернулся на  мои шаги, понял, почему я остался после службы, молча
посмотрел и, ни слова не говоря,  достав  из ящика семь свечей, протянул  их
мне.
     И я поставил их перед образами. Две за  упокой душ убиенного лейтенанта
спецназа  Тимофея  Варпаховского  и убиенного  старшего лейтенанта  спецназа
Николая Ухова по кличке Трубач.
     Четыре во здравие, перед Георгием Победоносцем, покровителем воинов.
     Во здравие бывшего  капитана  медицинской службы  Ивана  Перегудова  по
прозвищу Док.
     Во  здравие бывшего старшего  лейтенанта  спецназа  Дмитрия Хохлова  по
прозвищу Боцман.
     Во  здравие бывшего лейтенанта  спецназа Семена  Злотникова по прозвищу
Артист.
     Во здравие бывшего лейтенанта спецназа Олега Мухина по прозвищу Муха.
     И  седьмая  свеча...  За себя?  Во свое здравие  тостов  не произносят,
свечей  не ставят.  Так  за что она --  седьмая свеча?  За то, чтобы приказ,
который выполняешь, был не во зло? Вот только боевой приказ всегда во зло --
для врага. Тогда, может быть, за то, чтобы отличать вряга от друга, от ни  в
чем не повинного человека?  Но  чаще  всего враг  -- это такой  же, как  ты,
профессионал, который стреляет в тебя. Вот и все. Тогда за что же эта свеча?
     И я просто прочел единственную молитву, которую знаю целиком: "Господи,
Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного" -- и зажег седьмую свечу.
     * * *
     -- Что пришел, Сергей Сергеевич,  опять собираешься в  путь? -- спросил
священник, когда я закончил.
     Я смолчал,  подивившись про себя,  как безошибочно сегодня  узнают  мои
мысли. Впрочем, кому и знать твою душу, если не жене и священнику...
     --  Беспокоишься перед  дорогой? -- Он снова  поднял свой  невозмутимый
взгляд.
     -- Я и  вправду  еще не знаю,  отец  Андрей.  Но  вы,  видимо, правы...
Похоже, завтра придет... -- я замялся, -- приказ. Опять мне в поход.
     -- Что же мучит тебя?
     -- Двое товарищей  моих уже погибли, а  я не  знаю, стоило ли наше дело
того, чтобы эти люди ушли из жизни.
     Отец Андрей прошел в глубину храма и  вернулся, держа небольшую книгу в
мягком переплете, листая, сказал:
     -- Никто не уходит из жизни раньше времени, все мы в Божьей руке. А что
касается  твоего  пути...  Вот  послушай:  "Благоугодим Господу,  как  воины
угождают  Царю;  ибо, вступивши в это звание,  мы подлежим строгому ответу о
служении. Убоимся  Господа  хотя так, как  боимся зверей; ибо я видел людей,
шедших красть, которые Бога  не  убоялись,  а  услышав там лай собак, тотчас
возвратились назад, и  чего не сделал  страх  Божий, то успел сделать  страх
зверей".
     Священник  смолк. Помолчал  и я, удивленный. Я всегда знал, что были  в
русской армии священники, которые благословляли воинов на ратный подвиг, что
заповедь "Не убий"  не означает, что  не должно человеку защищать свой дом и
страну,  -- все это я чувствовал и понимал, но не  знал, что  так  в Писании
сказано про воина, про меня, русского офицера: "...вступивши  в  это звание,
мы подлежим строгому ответу о служении".
     -- Откуда эти слова, отец Андрей?
     -- Из наставления монахам, писанного в восьмом  веке игуменом Синайской
горы,  оно  называется "Лествица".  Человек  этот, прежде чем  принять сан и
написать свое наставление,  удалился в пустыню и  молчал там сорок лет. Если
бы и все мы помолчали  и подумали сорок лет или хотя  бы сорок  дней, прежде
чем говорить что-нибудь людям...
     -- Значит, и с точки  зрения  Церкви дело воина -- служить? То  есть --
убивать? -- Я напрягся, глядя ему в глаза. Не за этим ли разговором пришел я
в храм?
     -- Не прячься за Церковь, Сергей. -- Первый раз в жизни  меня упрекнули
в том, что я прячусь, но возражать я не стал, потому что священник был прав:
видно, я захотел получить от  него  индульгенцию. -- Твой  путь --  это дело
твоей веры, никто, кроме Господа, тебе не ответит, праведен ли твой путь. По
делам твоим увидишь,  кто ты. Я прочитал тебе строки из "Лествицы", чтобы ты
сам, внутри себя прислушался к своей вере.
     И  я ушел  из  опустевшего  храма, наполнившись  чем-то  вроде молитвы:
"Вразуми меня,  Господи.  И если  судьба моя быть псом  Твоим, то  укажи мне
воров, которые не устрашились имени Твоего, чтобы я остановил их..."
     Глава пятая. Газават
     Старший  Дудчик  возвращался к привычной рутине службы  в Главном штабе
РВСН[1] в Москве. Сделав решительный шаг, он на время успокоился,
и   даже  сыновья  генерала  Сытина,  даже   покровительственный  тон  Петра
Иосифовича, купившего  его за  триста долларов и путевку в Сочи, -- даже они
теперь  не  столь  тревожили  его  ненависть.  Он понемногу копировал свежую
информацию, но делал  это, скорее, по привычке и врожденной добросовестности
в работе. От брата сведений пока не поступало. Дискета стоимостью в миллиард
долларов хранилась в  надежном тайнике.  Племянница подружилась с дочерью, и
вместе  они наполняли  непривычным  гамом  и  беспорядком ухоженную квартиру
Виталия Дудчика.
     Полковник с явной скукой на  лице читал свежий номер газеты  "Сегодня",
купленный  по дороге на  службу,  где рьяные газетчики расписывали перипетии
очередной гангстерской войны  с  расстрелом  машин и взрывом ремонтного цеха
автосервиса. Полковника ракетных войск не впечатляло число убитых, поскольку
оружие,  которым  он  ежедневно  профессионально  занимался,  было  способно
уничтожить в одни сутки всех  гангстеров  Москвы и Чикаго.  Не остановил его
внимания  и  тот  факт,  что  погибшие  накануне гибели встречались с  тремя
таджикскими авторитетами,  --  это позволяло  газетчикам  предположить связь
спицынской  группировки с международной  наркомафией. Мало  ли  таджиков  на
свете?  И  откуда  было знать  полковнику Дудчику, что  судьба, протянувшись
несколькими незримыми нитями между Душанбе и  Москвой,  готовилась  намертво
замотать его в  тугую  и липкую паутину, где первыми жертвами оказались  эти
нелюбопытные ему люди.
     * * *
     Алексей  Дудчик,  в  свою  очередь,   находился   в  совершенно  другом
настроении.  Он метался по душной, комнате гостиницы в Душанбе. Время шло, а
вариант все не  находился. Хотя,  допустим, времени-то как раз прошло совсем
немного. Но холодное отношение английского атташе, проявленное им на фуршете
у  министра, настолько обескуражило  Алексея, что он растерялся. Он пробовал
уговаривать  себя,  что  такое   серьезное  предприятие   потребует  месяцев
подготовки, но  ему  хотелось,  чтобы  все  произошло побыстрее.  А главное,
хотелось хоть какой-то определенности.
     Тем  большей  была  радость Алексея,  когда, подняв трубку, он  услышал
английское:
     -- Good day, Alex.
     -- Добрый день, -- ответил младший Дудчик, у которого сразу  отлегло от
души. -- Чему обязан?
     -- Я слышал, что вы отправляетесь на заставу.
     -- Вас правильно информировали. Прилетела съемочная группа с ОРТ, будут
делать   репортаж.  Мы   полетим  по  нескольким  заставам,   в  том   числе
высокогорным. Дня на три-четыре. Потом они отправятся в Узбекистан.
     -- У них будет свой вертолет?
     -- Да, организация не из бедных.
     --  А   в  их  вертолете  найдется  место   для  одного  англичанина  и
гуманитарной  помощи?   У  меня  есть  лекарства  для  ваших  пограничников,
килограммов сорок -- пятьдесят.
     -- Я думаю, телевизионщики с  радостью  возьмут вас  с собой.  Я сейчас
перезвоню сначала им, а потом вам, господин Янг.
     -- Буду вам очень благодарен. А когда планируется вылет?
     -- Завтра в четыре утра.
     -- Всего доброго, Алексей. Жду вашего подтверждения.  Да, и не забудьте
вашу заявку.
     "Учись, мальчишка, как дела делаются, -- сказал себе Алексей. -- Сбил с
меня  спесь, а  через день-другой  спокойно  позвонил  и  предложил вариант,
совершенно  безопасный для  себя.  Попробуй  спрячь  группу  захвата  ФСБ  в
вертолете или на горной заставе".
     Алексей, не в силах сдержать волнение, набрал  сгоряча московский номер
брата.  Ответила невестка, охала, сочувствовала, совсем не  думая о том, что
за  международный  разговор придется платить  отнюдь  не  богатому  офицеру,
служащему в Таджикистане. Впрочем, спишу на служебные нужды, подумал Алексей
и попросил  к телефону дочку. Дочка весело защебетала  в трубку о том, что в
Москве совсем не так  жарко, она  даже кофточку надевает на улицу. Все детки
во дворе русские, только один негритенок, а скоро она  пойдет  в ту же самую
школу, что и сестричка.
     Алексей совсем  растаял, пообещал при первой  возможности  прилететь на
побывку,  а в заключение попросил  передать дяде Виталику, что ловил крупную
рыбу, можешь развести руками и показать: во-от такую. А у дяди Леши  жена  в
роддоме, может,  мальчика родит. "Вот пусть  и  "декодирует"  мое сообщение,
криптограф хренов", -- с ехидцей и весело подумалось Алексею.
     * * *
     Вертолет,  покачиваясь,  утвердился  на  каменистой   площадке,  и  рев
двигателей начал  ослабевать. Полет на этом  железном чудовище  вряд  ли мог
доставить  кому-либо  хоть  малейшее удовольствие.  Три часа  оглушительного
шума, вибрации и болтанки измочалили пассажиров.
     Под  винт бежали  офицеры  и  солдаты,  соскучившиеся  по  новым лицам.
Командир  заставы по-военному  представился съемочной группе  ОРТ, а с давно
знакомым Алексеем просто  обнялся, и потом они  долго хлопали  друг друга по
плечам, предвкушая хороший ужин.
     Угощали их мясом  горного  тура,  специально подстреленного по  приказу
командования к приезду гостей. У  Янга --  завзятого охотника --  загорелись
глаза.
     -- Господин Янг хочет подстрелить козочку, -- объяснил Алексей.
     -- А почему нет,  --  пожал плечами  командир.  -- Немного везения -- и
подстрелит.
     -- Тогда мы, может быть, пробежимся по  горам, пока будут  идти съемки?
-- предложил Алексей.
     -- Да я и сам бы с вами с удовольствием пошел, но надо интервью давать.
Старшего прапорщика Васина  отпущу с вами. Коля, пойдешь еще раз за козликом
или хочешь в звезды телеэкрана? -- спросил он у худенького прапорщика. -- Он
у  нас главный добытчик.  Только  поэтому и  не голодаем особо,  --  пояснил
капитан.
     -- Есть дичь? -- с интересом переспрашивал Нейл.
     -- Как не быть.
     --  А  не опасно?  -- спросил режиссер.  --  Ведь совсем  недавно  было
нападение на заставу.
     -- Поэтому и безопасно. Мы вызвали Ми-24, которые прочесали все вокруг.
Боевики  ушли  после обстрела куда подальше. Так что можно идти спокойно. Но
бдительности не терять, -- добавил он.
     Снабженные  карабинами,  один из  которых был  с  оптическим  прицелом,
охотники ходко пробирались тропой.
     Прапорщик оказался довольно разговорчивым:
     -- Сейчас козы высоко пасутся. Лето все-таки. Мы выйдем на юго-западный
склон,  наверняка  встретим  стадо,  а  то  и  два.  Какие  там  бои  весной
происходили, только  стук стоял. Видели рога в столовой? Я завалил в прошлом
году. Знатный был самец, есть противно было -- до того вонял.
     Прапорщик Васин приложился к биноклю:
     --  Вот что, гости дорогие. Ступайте  вы вон в ту ложбину  с кустами  и
сидите. Сидеть с час придется. Я пройду выше по склону и пугну на вас стадо.
А вы уж не зевайте -- и получите полное удовольствие.
     Это как нельзя  лучше устраивало  Алексея, у которого за пазухой лежали
заветные документы.
     -- Вот и прекрасно. А горные куропатки тут есть? Они  сейчас упитанные,
вкусные.
     -- Есть,  как не быть.  Этого добра здесь немерено. Тут, я  вам  скажу,
ирбис  ходил.  Вот его бы завалить. --  Прапорщик почмокал губами. --  Такую
шкуру домой бы привезли, просто заглядение.
     -- What is it "irbis"? -- спросил Нейл,  не разобравший главное слово в
речи проводника.
     --  Это  снежный  барс  на местном  языке.  Красивая  кошка и  довольно
опасная. Поглядывайте, Нейл, она может крутиться вокруг туров.
     Минут  через пятнадцать  они  достигли ложбинки  и укрылись  в  кустах,
положив приготовленные карабины перед собой.
     -- Показывайте ваши бумаги, -- сказал Янг.
     Алексей достал из кармана рубашки сложенные вчетверо листочки. Нейл Янг
углубился в их изучение.
     -- Я  понимаю, речь  идет о  стратегических ракетах. Я  весьма удивлен.
Откуда у вас могут оказаться такие, материалы?
     --  Товаром  земля  полнится.  Я  только  посредник.  Мое  дело  свести
покупателя и продавца.
     --  Я  понимаю, что  такое  посредник.  Но  мне непонятна  дикая  мысль
торговать этими сведениями здесь.
     -- Отчего же?
     Господин Янг на этот раз испытывал трудности не только с  русским, но и
с родным языком, пытаясь объяснить Алексею всю несуразность его затеи:
     -- Трудно найти более неподходящее место.
     --  А  вам  не  кажется,  что  попытки  выйти  на  контакт  с  западным
разведслужбами  именно в  этих  диких  местах более безопасны  именно в силу
своей неожиданности?
     -- Не знаю, -- пожал плечами Нейл.  --  А чего, собственно, вы ожидаете
от меня?
     -- Я уже говорил вам, что хочу одного -- чтобы вы передали эти бумаги в
надлежащие руки,  специалистам.  Пусть  их проверят  на достоверность. Лицо,
которое предложило эти сведения, говорит, что  именно эти сведения поддаются
относительно несложной проверке.
     -- Возможно, я не специалист.  Допустим на минуту, что сведения внушают
доверие. Что дальше?
     --  Дальше  продавец  надеется  получить  задаток  в  знак  серьезности
намерений  покупателя.  После  чего  я  сведу  потенциального  покупателя  с
владельцем  полного  пакета сведений.  Они проведут  переговоры по стоимости
всего пакета.
     Янг внимательно осмотрел склон, но прапорщик  еще не мог  успеть обойти
стадо.
     -- Каким же должен быть задаток?
     -- Двести тысяч.
     -- Двести тысяч чего? -- уточнил Нейл.
     -- Долларов, естественно.
     -- Ого! Вы всерьез полагаете, что эти листики стоят такой суммы?
     -- Не знаю, потому что я, как и вы, не специалист. Возможно, и стоят, а
возможно, и  нет.  Но  именно столько стоит  возможность  войти в  контакт с
владельцем секретов.
     -- То есть это ваша доля как посредника?
     -- Нет, хотя часть этих денег осядет в моем кармане, не скрою.
     -- Очень  сомневаюсь,  что  она у вас  осядет,  -- прямо заявил Янг. --
Более реальная  цифра  -- две,  три, от  силы пять тысяч.  Но кто же  станет
платить такие значительные суммы за обещания?
     -- По-видимому, тот, кто разбирается в вопросе.
     -- Какова же стоимость основного пакета?
     -- Три миллиона.
     -- God! Вам нужно работать  на фондовой бирже  -- вы с  такой легкостью
оперируете  суммами, представляющими  значительное  состояние  для  простого
англичанина. Вы в своем уме?
     -- Это  цена, назначенная  владельцем пакета, он  считает, что на самом
деле его стоимость в десятки и сотни раз больше.
     -- Что же в этом пакете?
     Алексей начал неторопливо перечислять, как научил его старший брат.
     -- Перестаньте, Алексей, -- поморщился англичанин. -- Я  уверен, что  у
вас в кармане лежит листок  с полным перечнем,  иначе мы  имеем дело с явным
мошенничеством. Вы ведь не специалист, как вы сами недавно признали?
     -- Совершенно верно.
     --  Следовательно,  хозяин  сведений  должен  был  оставить  вам полную
спецификацию своего информационного товара.
     -- Мы  предполагали, что до нас черед дойдет несколько позже, когда  вы
убедитесь в подлинности полученных документов.
     --  Но  откуда следует, что  если вот  эти листики содержат  полезные и
достоверные сведения, то и остальная информация будет истинной?
     Алексей стал в тупик.
     -- Ну... по крайней мере, такая вероятность появится.
     --  И  вы думаете, что за  эту вероятность вам заплатят сначала  двести
тысяч, а потом три  миллиона  долларов? Знаете, вы мне напоминаете человека,
который  показывает  то  ли  настоящий,  то  ли  фальшивый  золотой  пиастр,
предлагает  его  проверить на  зуб,  а  затем пытается  уверить вас, что  он
продаст вам подлинную карту Острова сокровищ.
     Алексей  полез  в  карман, когда Нейл вдруг схватил  карабин и дважды с
неподдельным азартом выстрелил. Подняв глаза, Дудчик  увидел, как горный тур
с завернутыми  рогами, поднявшийся  на дыбы после первого выстрела, медленно
валится на бок. Стадо самок метнулось вверх по склону, как это всегда делают
горные животные, а вожак забил в агонии ногами.
     -- Поздравляю, -- сказал Алексей.
     -- Причем,  -- продолжил англичанин свою речь с того места, где прервал
ее, -- человек этот предлагает  даже не  оригинал карты, а собственный с нее
рисунок, где он мог произвольно изменить любую деталь.
     Алексей похлопал в ладоши:
     --  Браво,  господин Янг,  вы  меня  уничтожили |  своими  сарказмами и
метафорами. Вот  список, взгляните на него,  но  с собой я  вам его дать  не
могу. Таковы инструкции, и я намерен строго им следовать.
     Янг углубился в чтение.
     -- Впрочем, я думаю, что вы сами составите дома точно  такой же список.
Мнемонические упражнения в  обязательном порядке входят в программу там, где
вас готовили к вашей миссии.
     -- Вы меня за Джеймса Бонда принимаете? -- усмехнулся атташе.
     --  Стреляете  вы,  по  крайней  мере,  не  хуже, --  польстил  Алексей
охотнику.
     -- Благодарю  за  оценку. Вы  хотите  сказать, что  весь этот объем  вы
готовы предоставить на продажу?..
     --  Позвольте назад  бумажку. Именно это я пытаюсь битый час донести до
вашего сознания. Теперь  представьте на  минутку,  что  весь  этот  материал
стратегического  значения  действительно продается за три миллиона долларов.
Ваша страна тратит  миллиарды на то, чтобы получить  с  помощью  спутников и
агентуры малую часть этих сведений. А тут они все.
     --  Но вероятность того, что это не  фальшивка  и  не дезинформация, --
меньше одного процента.
     -- Проверяйте.
     -- Есть один-единственный способ  достоверной проверки  -- опубликовать
эти сведения, и  если Россия  начнет менять  всю систему управления ядерными
силами, значит,  мы  купили оригинал.  Но  он,  к  сожалению,  уже  не  даст
преимуществ в военном отношении.
     -- К чему мы пришли?
     -- Как вы и  требовали, я отправлю  эти сведения в компетентные руки. К
сожалению,  вы  не   хотите  назвать  даже   приблизительно  источник  вашей
информации,  и поэтому  и  так изначально небольшие  шансы  на осуществление
сделки будут стремительно падать и дальше.
     --  Стоит  назвать  этого  человека,  и  он  попадет  в  очень  опасное
положение. Поэтому необходимое условие -- выплата аванса. Эти деньги помогут
ему обезопасить себя на период до завершения сделки.
     -- Как он надеется получить эти миллионы?
     -- Банковский счет в Швейцарии, Лихтенштейне или  Гонконге и переправка
за границу.
     -- В каком виде находятся все эти сведения?
     -- ZIP-дискета.
     --  Могу   посоветовать   одно,  --  завершил   англичанин,   глядя  на
появившегося  наконец на склоне прапорщика, -- будьте осторожны и наберитесь
терпения.
     Нейл срубил штык-ножом крепкую ветку куста, и они отправились связывать
тяжелую тушу, из которой проводник уже выпускал кровь.
     Оператор  с  удовольствием  отснял  сцену,  как  Алексей  и  Нейл  Янг,
сгибаясь, тащат в лагерь огромного тура с завитыми рогами.
     * * *
     На  следующий  день  Довлат  Худайбердыев  включил  в  своем  служебном
кабинете  телевизор,  чтобы   посмотреть  программу  "Время",  пробегая  тем
временем  деловые бумаги.  Третьим  сюжетом  шел репортаж  из  Таджикистана,
который не мог не привлечь его внимание.
     Девушка-репортер с микрофоном рассказывала о том,  что  не прекращаются
провокации на таджикско-афганской границе, обстрелы гарнизонов застав.
     Камера  шла вдоль стены казармы, демонстрируя  следы автоматной очереди
(оставленной   для   красочности  самим  капитаном  после  горячей   просьбы
телевизионщиков), на фоне  этой  стены командир  заставы,  волнуясь  и пряча
руки, рассказывал согражданам:
     -- Мы понимаем,  что никто, кроме нас, границу здесь держать  не будет.
Московский  погранотряд  продолжает нести службу,  а  что  делать?  Двадцать
восемь  человек  личного  состава,  три  офицера,  два  прапорщика  -- и  мы
контролируем больше двадцати километров сложнейшей горной местности.
     -- Часто бывают обстрелы?
     -- Бывают... На этот раз, к  счастью, не  были использованы минометы. В
прошлом году у  нас погибли двое и были госпитализированы  четверо, когда по
заставе ударили минометом с афганской стороны.
     -- А как вас снабжают здесь? Деньги платят вовремя?
     -- Деньги здесь, в общем-то, тратить негде. Денежного довольствия мы не
получали  три месяца, но не это  главное. Солдат угнетает изолированность от
мира, плохая пища. Прилетает два раза в месяц  вертолет, привозит вермишель,
тушенку.  Картошки  не видели с зимы. Свежих  овощей практически  не бывает.
Спасибо, прилетел англичанин с гуманитарной помощью: теперь выдадим солдатам
хоть муль-тивитамины, чтобы не болели от авитаминоза.
     Худайбердыев насторожился.
     -- К счастью,  в  этой  дикой местности воинам-пограничникам, о которых
совершенно забыла родина и командование, иногда  удается помочь себе  самим,
--  завершала  девушка свой репортаж  на оптимистической  ноте.  --  Скудный
казенный паек  они  разнообразят свежей дичью, выделяя на эти  самозаготовки
охотников.
     Камера  показала  приближающихся  охотников  с  тушей  горного козла на
палке. На весь экран  улыбался господин Нейл Янг, за ним  стоял утиравший со
лба пот Алексей Дудчик.
     Довлат хмыкнул. Вот тебе раз. Он набрал телефонный номер:
     -- Кодир?
     -- Слушаю тебя, дорогой.
     -- Можешь заглянуть ко мне?
     -- Сейчас? Да, иду.
     Когда  президент Таджикистана был вынужден пойти на включение в  состав
правительства представителей официальной оппозиции, главным достижением было
создание  совместных силовых  структур. Кодир Савдо стал вторым заместителем
начальника  МВД,  и  это был один из  немногих козырей, которые оставались в
руках  у демократов. К сожалению, коалиция исламистов и  демократов, которые
вместе  и  составляли  официальную  оппозицию,   быстро  распалась.  Уступки
президента пошли  на пользу исламистам,  они  быстро  набирали  вес  и силу.
Однако  теперь  им  было тактически  выгодно  оттеснить в  сторону  недавних
союзников, отнять  места в правительстве, которые  достались демократической
оппозиции,  расшириться  за  счет нее и стать  значимой единственной силой в
Душанбе.  Довлат Худайбердыев  и Кодир Савдо  -- оба  в  ранге  заместителей
министров  --  оставались  последней  опорой  в  стремительно  распадавшемся
демократическом  движении.   Поэтому  журналист   и   общественный   деятель
Худайбердыев немедленно обратился к соратнику  по  движению, который обладал
реальными возможностями в силовой структуре.
     Заместитель  министра  внутренних дел -- высокий человек с  молодым, но
усталым  лицом  -- появился в дверях  минут через десять и с  шумным вздохом
откинулся  на  спинку кресла, закуривая сигарету, извлеченную из портсигара.
Ноздри  Довлата  затрепетали,  уловив  легкий  знакомый запах,  но  обращать
внимание на подобные пустяки считалось в республике нетактичным.
     -- Хочешь?
     -- Нет, спасибо. -- Довлат включил вытяжку, чтобы посетители завтра  не
принюхивались к воздуху, пряча при этом улыбку в усы.
     -- Какие проблемы?
     -- "Время" сейчас не видел?
     -- Видел, техотдел записал на пленку этих двоих. Охотятся ребята.
     -- Они договаривались об этой охоте на приеме у нашего министра.
     -- Что у них общего?
     --  Именно  это я и  хочу узнать. Нейл Янг  -- профессиональный шпион с
длинным  послужным  списком.  Он  здесь  отслеживает   коридоры  поступления
наркотиков   из  "золотого   треугольника".   Не   думаю,   чтобы  мальчишка
пресс-секретарь вербовал его. Скорее, происходит  обратное, и нам желательно
знать, что именно.
     -- Я  поставлю людей,  но  многого не обещаю.  Сам понимаешь,  надежных
сотрудников не то что мало, их почти не осталось.
     --  Обрати  внимание  на  это  дело.  Если  Нейл  Янг  начнет  получать
оперативную информацию  от  русских военных,  это повлияет на  многое. А нам
сейчас надо держаться за каждую соломинку.
     --  Хорошо,  Довлат.  --   Малая   доза  анаши,  подмешанная  в  табак,
одновременно расслабила и взбодрила уставшего  от бессонных ночей Кодира. --
Я прицеплю "хвост" к  Дудчику, потому что Янга голыми  руками не возьмешь, у
моих людей  не  хватит  квалификации  вести этого волка.  А  Леша  Дудчик на
чем-нибудь да проколется.
     -- Спасибо.
     Кодир  поднялся  и  резко  взмахнул   несколько  раз  руками,  прогоняя
сонливость, затем улыбнулся и покинул кабинет.
     * * *
     Группу  Пастухова  встречал  в  грязном  и  душном  аэропорту   Душанбе
маленький  человек со ссохшимся  загорелым лицом, в форме майора  Российской
армии.
     Прошло три напряженных  дня подготовки к операции. Память  Пастухова  и
его  людей насыщали огромными пластами  информации, которая могла неожиданно
пригодиться. В первую очередь это  были персоналии таджикского политического
и уголовного мира, местные условия, карта города.  Были  сразу же  проверены
списки офицеров,  проходящих  службу  в  206-й дивизии, на предмет выявления
знакомых хотя бы одного  из членов группы Пастухова. И такой человек нашелся
-- это  был бывший сослуживец  самого Пастухова,  майор Владимир Ситько. Ему
была от имени Пастуха  отправлена телеграмма, в  которой сообщалось,  что он
собирается   прилететь  в  Душанбе,   просит  встретить,  просит  прийти  на
переговорный пункт. Разговор состоялся, майор  сослуживца помнил,  будет рад
увидеть,  а  дальше следовал  немалый  список  заказов  на  простейшие  вещи
обихода, который Пастух по своей инициативе завершил обещанием привезти ящик
неподдельного московского "Кристалла".
     Бессонными ночами  с  глазу на глаз с  полковником Голубковым  командир
группы  повторял  все детали  первой и  второй  легенды, прогонял  возможные
варианты  развития событий  и ответные меры группы.  Им были известны  имена
лидера  исламистов  Азима Гузара,  боевика  и  наркокурьера Возеха,  которые
должны встретить в Душанбе эмиссара Бен Ладена, международного террориста, а
теперь и наркодельца  Али Амир Захира. Известны были  их ближайшие цели... И
на  этом  оперативная  информация  исчерпывалась. Предстояло  самостоятельно
найти подходы к этим людям и самостоятельно внедриться в их круг.
     -- Блеф, -- оценил диспозицию Нифонтов. -- Думаешь, пройдет?
     -- У ребят  инструкция не зарываться, -- пожал  плечами Голубков. -- Их
задача  в  основном -- разведка, сбор информации. Никаких  силовых акций. На
кону в  этот  раз не  стоит  судьба государства... как бывало, -- неожиданно
резко закончил он.
     -- Ну что  ж, -- согласился генерал Нифонтов. -- Пусть  поработают, раз
сами  ввязались  в такое дело. Ничем особенным мы  действительно не рискуем.
Кроме  их жизней, --  так же  неожиданно закончил он. -- Пусть не  строят из
себя героев. Если не получится корректно выйти на Гузара и Амира, то незачем
контактировать вообще. Наблюдение, прослушивание, сбор информации. Мы сможем
прижать их позже,  в  Москве. Давай, Константин Дмитриевич, перейдем к более
важным делам...
     Голубков повторил  про себя:  "...раз сами ввязались  в  такое дело". А
ведь действительно,  Пастухов  сознательно не  зачистил свидетелей-таджиков.
Почему?  Предусмотрел  заранее,  как  вывести группу  из-под  удара,  из-под
ответственности? Или это просто показалось ему лишним? Но в их работе ничего
не  бывает "просто", непрост и  Пастухов. По крайней мере, Голубков тогда не
стал ничего выспрашивать в упор. Понимал, что Сергей не ответит.
     * * *
     Владимир Ситько, беспрестанно  морща в улыбке и без  того измятое лицо,
вел Пастухова и Дока  к стоянке такси и живо рассказывал про местные правила
жизни,  цены, возможности. Он  отвез и  поселил их в забронированные  номера
гостиницы "Россия", в которой традиционно останавливались и русские военные,
и  различная   европейская  (восточноевропейская)  публика,   не  обладавшая
возможностью  платить за  номер по  полторы сотни  долларов  в сутки. Богачи
жили, как и при советской власти, в "Интуристе".
     Остальные трое, покинув самолет, добирались до "России" самостоятельно.
Группа изначально разбилась па три части: первую и главную составляли Пастух
с  Доком. Боцман  и Муха,  обеспечивавшие по специфике  "Набата" техническую
сторону слежки и прослушивания, также поселились вместе. Артист изображал из
себя хищника-одиночку  -- то  ли афериста,  то  ли  художника  --  и заказал
двухкомнатный люкс. Все три группы не должны были контактировать между собой
на виду.
     Боцман  и Муха первым делом  отправились на улицы Душанбе. Жизнь города
сосредоточивалась на  немногих  центральных  площадях,  где  почти постоянно
шумели толпы  людей,  то  ли занятых  политикой,  то ли  постоянно живущих в
среде,  совмещавшей  в себе  черты  митинга и  восточного  базара.  На  фоне
удручающей бедности проносились дорогие  блестящие машины  партийных боссов,
наркодельцов  и  религиозных  лидеров.  Обычная картина  всякого  восточного
города.
     Прогулявшись,  они  позвонили из автомата  по телефону, голос в котором
коротко сообщил  им адрес  и  название туристической фирмы. Хозяин фирмы, не
задавая вопросов, предоставил  в их  распоряжение  живо бегающую "девятку" и
предупредил об опасностях,  подстерегающих иногороднего  водителя в Душанбе.
Впрочем,  большинство  из этих  опасностей  решалось  при помощи  нескольких
российских рублей. На заднем сиденье ребята обнаружили чемоданчик с оружием.
     Им было известно: Гузар живет  в своем  доме на краю города. Причем это
было целое родовое гнездо: много семей, охранники.
     -- Поехали посмотрим, -- предложил Боцман, вытирая пот со лба.
     Муха крутил баранку, переключал передачи, проверяя машину на ход.
     -- Покатаемся, -- согласился он. -- Разворачивай карту, штурман.
     * * *
     Выяснив, что обед в номер заказать нельзя, гости последовали за майором
Ситько  в  гостиничный  ресторан. Подкормленный  разменом двадцатидолларовой
купюры, официант  проявил должное  старание, и вскоре компания опрокинула по
первой, закусив водку, по рекомендации Владимира Ситько, ломтиком дыни.
     При  всей  своей  радужности  давний  знакомый  Пастухова  был  все  же
несколько  обескуражен  неожиданным  появлением  гостей.  Знакомы  они  были
шапочно и много лет назад, еще до Чечни...
     -- Как вы меня все-таки нашли? -- удивлялся вслух Ситько.
     --  Именно  нашли, Володя,  --  объяснил  Пастухов.  --  Мы  собирались
приехать  в Душанбе, есть  дело, но практически никого тут не  знаем.  Через
знакомых в штабе  армии  проверили списки личного состава вашей дивизии, и я
вспомнил тебя.
     -- И молодец,  -- налил  по  второй Ситько,  -- а  то мы здесь  одичали
совсем. Подали закуски.
     --  Чем вы теперь  занимаетесь? Спецназ? Я  слышал  о тебе  в Чечне, --
сказал Ситько, поднимая рюмку. -- Майор или повыше?
     -- Рядовой, -- жестко ответил  Пастух. -- И Док, и  вся моя группа была
разжалована и уволена из армии. Именно там, в  Чечне. -- И залпом выпил,  за
ним -- Док.
     --  Сволочи,  -- как тост за погибель врагов, произнес майор, ни  о чем
больше не расспрашивая.
     Пастух стал  подробно  излагать  первую  легенду,  согласно которой они
прибыли разведать авторынок Душанбе.
     Тем  временем  ресторан наполнялся людьми, в  том числе  и  российскими
офицерами,   находившимися  в  Душанбе   в   командировке.  Они   подходили,
здоровались с майором... и оставались за столом.
     На третьей-четвертой бутылке разговор наладился. По поведению официанта
офицеры  убедились,  что  их  бывшие собратья  по  оружию  в отличие от  них
процветают, и это произвело соответствующее впечатление и даже настроило  на
гусарский  лад. Именно  это и было необходимо на  первом  этапе  врастания в
ситуацию.
     Володя  Ситько  выразил  сомнение  в  прибыльности  автобизнеса в  этом
городе:
     -- Бензин  --  постоянная  проблема. Сам посмотри,  сколько  на  улицах
машин. Это тебе не Москва.
     -- А если поставлять дорогие престижные колеса?..
     --  Гм... На этот товар всегда есть спрос, -- согласился майор  Ситько.
-- Всегда кто-то живет хорошо, и его не беспокоят цены на бензин и запчасти.
     Удобство простой  легенды о поставке престижных иномарок заключалось  в
том,  что  это  должно  было  позволить  накоротке  сойтись с  нужным кругом
состоятельных людей.
     -- Вторая проблема -- доставка. Сюда дорога трудная, особенно с дорогой
машиной.
     Пастухов усмехнулся:
     -- Думаешь, отнимут?
     Ситько вспомнил, кем был Пастухов по военной специальности.
     -- Понимаю, -- сказал он и перевел разговор на другую тему.
     Ни  Пастух, ни Док  не пытались  педалировать  общение, они выклевывали
крупицы   общей  информации,   чтобы  сориентироваться   на  здешней  жаркой
местности. Для этого в первый день следовало закинуть широкую сеть и выбрать
в ней рыбу покрупнее.
     Через  несколько часов  в ресторане  появились на минуту Муха и Боцман,
сочувственно  глянули  на   товарищей,  изображавших  участие  в  офицерской
попойке, и  тут же скрылись. Артист сидел за дальним столиком, непринужденно
беседуя с двумя неизвестно откуда взявшимися девушками.
     К вечеру, когда часть офицеров  была уложена спать, а  часть отвлеклась
на  женщин,  общение было перенесено в номер  к гостям  и  приобрело  совсем
непринужденный  характер.  Некто,  уже  голый по  пояс,  убеждал  Дока,  что
познакомит  его  со  "всем Душанбе",  потому  что  на  вещевом  складе можно
познакомиться  с любым деловым человеком. Он забыл, что два-три  часа назад,
жалуясь на нищенское снабжение, утверждал обратное.
     -- Я  знаю, кто вам нужен, -- с энтузиазмом продолжал он, заставив Дока
обратить на  свои  слова внимание. -- Леша Дудчик всех знает,  у него служба
такая. Леша, что  ты  молчишь? -- обратился он  к  хмурому майору, сидевшему
напротив. -- Помог бы людям разобраться, к кому обратиться в этом городе.
     -- А кто вам нужен? -- впервые за вечер поинтересовался Алексей Дудчик,
который  как-то незаметно  присоединился к  компании,  но  участия  в бурных
разговорах не принимал.
     В его жизни  дни шли  за днями, но никаких ответных шагов от Нейла Янга
не следовало.  Служба МИ-6 проявляла железную  выдержку,  или  скупость, или
осторожность, или скудоумие, или бюрократическую косность -- Алексей терялся
в  догадках и  все  больше  нервничал. Одинокая  жизнь с постоянной тревогой
способствовала желанию отключиться к вечеру, чтобы не мучили навязчивые сны.
Он не мог понять, что им было сделано неправильно.
     -- Володя, -- повернулся он к Ситько, поднимая  глаза от рюмки.  -- Кто
интересует гостей?
     --  Им нужны серьезные люди, которые имеют возможность покупать дорогие
вещи, -- ответил Ситько. -- А ты единственный из нас, кто владеет таджикским
языком и знает весь  круг. Вот и познакомь людей!.. Мне-то все равно скоро в
часть.
     -- Загляните, когда я протрезвею, -- не очень радушно пригласил Дудчик.
-- Я ведь тут рядом, на втором этаже.
     * * *
     За  полночь  группа собралась на  совет.  Проверка комнаты  при  помощи
электронного сканера  выявила примитивное устройство в  телефонном аппарате,
которое попросту вывели из строя, раскусив,  как орех, и оставили стоять  на
месте.  Кто-то  наверняка  охотился  за  небольшими  секретами  постояльцев,
оправдывая  должностной  оклад  в  нищей  стране  или  имея  личный интерес.
Пастухов и  Док  морщились:  от таблеток,  снимающих  алкогольное опьянение,
осталась тяжелая муть в  голове  и желудке.  Однако дело было сделано -- они
обрели некоторый социальный статус в местном обществе.
     -- Что на вилле у Азима Гузара? -- спросил Пастух.
     -- Какая там вилла, это крепость. Днем  там делать  нечего, любой чужой
человек  заметен  сразу. Сейчас поедем  снова,  попробуем установить внешние
микрофоны с  автоматикой,  заделаем под стену. Собак  он  вроде  во дворе не
держит, где мужская сторона дома и комнаты Гузара, мы вроде бы разобрались.
     -- Не нашумите, лучше понаблюдайте лишнюю ночь, -- посоветовал, все еще
морщась, Пастух. -- Как у тебя, Артист?
     Артист  осуществлял  внешнее  наблюдение  и  "контрразведку",  находясь
поодаль и присматриваясь.
     -- Пристального интереса вы не  вызвали. Покрутились  уголовники, шлюхи
-- ясное дело, может быть, кто-то из местных спецслужб приглядывал. Но особо
активного наблюдения никто не вел. Видно, от офицерских пьянок никто  ничего
серьезного здесь не ждет.
     -- Как и везде, -- добавил Муха.
     --  Почему же, -- возразил  Док. -- Один контакт мне показался довольно
любопытным для нас. Этот офицер по связям с общественностью, который владеет
языком,  может  оказаться  весьма  полезным. Другое дело,  что он  наверняка
завербован  армейской разведкой. Еще  начнут  крутиться  под ногами, если он
сдуру срочный отчет настрочит...
     -- Не настрочит, -- заметил Муха, -- если  расчетный день  поставить  в
самом конце. А когда получит в  последний день свою копейку -- пусть строчит
хоть из пулемета.
     -- Артист, понаблюдай ночью  за  нашими  комнатами. Да, в номер к этому
Алексею Дудчику надо что-нибудь  поставить. Займись этим, Док, когда пойдешь
к нему завтра утром.
     * * *
     ...Утром  Док  набрал номер Алексея Дудчика  и  долго  ждал,  когда  он
подойдет к телефону. К  себе майор,  однако,  не  пригласил, хотя  и  вполне
помнил вчерашних знакомых. Он  предложил  встретиться через полчаса в  баре,
чем разрушил план по установке в его комнате "жучка".
     Явился он  минут через сорок,  заказал кофе, сок,  неизбежные  утренние
пятьдесят граммов.
     -- Вы действительно хотите получить от меня какую-то конкретную помощь?
-- спросил Алексей Дудчик не церемонясь.
     --  Если  вы  в  состоянии ее оказать,  то  мы  готовы  ее оплатить, --
подтвердил  Док.  --  Нам нужны  некоторые  коммерческие,  а может  быть,  и
политические связи в этом городе.  Как мы поняли из вчерашнего разговора, вы
обладаете и  необходимым кругом  знакомств, и знанием языка, без которого мы
чувствуем себя скованно.
     -- Кого вы представляете? -- Дудчик опрокинул рюмку и скривился.
     -- Себя.
     -- Тогда вам здесь нечего делать. Вас двоих ограбят и убьют,  и  станет
двумя офицерами меньше. Потеря, наверное,  и  небольшая,  но я  не собираюсь
этому содействовать. Не то воспитание.
     -- Вы пессимистически настроены с утра.
     -- Да. А к вечеру -- мрачно. Кто вас интересует конкретно?
     -- К примеру, окружение Гузара: коммерсанты, уважаемые  люди  родов. Вы
ведь знакомы  с  этими  людьми? Нас интересует  деловая  информация о  них и
непосредственный контакт. --  Док намеренно играл в  открытую, его вполне бы
устроило, если бы слухи дошли по назначению, чтобы эти люди заинтересовались
их группой и как-то себя проявили.
     -- Наркотики?
     -- Ничего подобного незнакомому человеку я  не говорил,  -- открестился
Док. -- С тем же успехом я мог подать объявление в газету. Скажем проще: нас
интересует автомобильный рынок.
     -- Здесь  нет  автомобильного  рынка.  Здесь есть  только  наркотики  и
политическая борьба.
     Дудчик сразу понял, что мог бы свести этих московских людей с кем-то из
местных.  И  вычислили  они  его  быстро  и  правильно,   но  именно  это  и
настораживало: сейчас  ему совершенно не хотелось рисковать из-за нескольких
сотен долларов,  когда  перед глазами стояла огромная цифра и -- главное  --
надежда вырваться отсюда, стать свободным.
     Но Нейл Янг упорно уходил от всякого контакта.
     --  А  с  Возехом  вы  не согласились бы  нас  познакомить? -- еще  раз
выстрелил навскидку Пастух.
     По тому, как дрогнули и зашевелились пальцы у  офицера, Пастухов понял,
что он нашел в душе Дудчика живой отзвук. Именно на моторику кистей обращает
внимание следователь, она говорит больше, чем мимика.
     -- Скажу вам честно, -- заявил  Дудчик своему неизвестному собеседнику,
--  мне  не  нравится  обстановка  в  Таджикистане, и  я не хотел  бы сейчас
впутываться ни во что. Ни с какой стороны.
     --  И  ни  за  какие  деньги, --  продолжил  Док  с  полувопросительной
интонацией.
     Майор небрежно хмыкнул, но пальцы продолжали его выдавать.
     -- "Какие", -- он иронически выделил слово "какие", -- деньги мне никто
не предлагает. Док сообщил свои выводы Пастухову:
     -- За Дудчиком надо бы присмотреть. Он сторонится нас по какой-то своей
причине. Может  быть, опасается провокации или занят важным делом и не хочет
попусту привлекать к себе  внимание.  По-моему, он  вполне  ориентируется  в
круге наших интересов, наверняка знает  и Возеха, и  окружение Гузара, но не
хочет идти навстречу.
     * * *
     В молитвенной комнате четыре человека  в европейских костюмах совершали
благодарственную молитву за  то, что  Аллах  берег гостя в пути, за то,  что
позволил встретиться братьям по вере и продолжить общее дело.
     Наконец Али Амир Захир поднялся с колен и свернул коврик. За ним встали
Возех  и  два  других  человека,  один  из которых  был  лидер  исламистской
оппозиции Азим  Гузар, а второй  -- его  правая  партийная рука, которой  он
руководил Министерством социального обеспечения, -- Урсун.
     -- Передаю привет вам  от вашего  брата  и  друга Бен Ладена, -- сказал
Захир.
     Он довольно  свободно  говорил  по-таджикски, как  и  на многих  других
языках в странах, где ему  приходилось  работать. Впрочем, его  родной фарси
очень близок к таджикскому.
     -- Благодарю тебя,  Али Амир, -- ответил Гузар. --  Пусть  Аллах пошлет
ему здоровье. Прошу к столу.
     Все  четверо  уселись  в  соседней  комнате  на низкий  диван.  Женщины
принялись подавать еду.
     -- Ты прибыл издалека и с новым именем, -- сказал Гузар.
     -- Так  было угодно Аллаху.  На войне приходится  делать многое,  а Бен
Ладен объявил священную войну газават неверным.
     -- Мы слышали об этом и поддерживаем эту войну всем сердцем.
     -- Ее надо будет поддержать не только сердцем. Я прибыл по делу.
     --  Понимаю,  Али.  Или  ты  предпочитаешь,  чтобы  в нашем  кругу тебя
называли прежним именем? Али улыбнулся:
     -- Оно тоже не было настоящим. Так что зовите меня так, как написано  в
моих документах. Я слышал, вы добились  больших успехов. Возех бывал у нас в
лагере, мы следим за обстановкой в Таджикистане.
     --  Да, мы  тесним  противников  во  всех областях,  партия  исламского
возрождения скоро будет главной в этой стране.
     --  Пора создавать сильные отряды. Бен Ладен окажет помощь в подготовке
полевых командиров. Не правда ли, Возех?
     Возех,  который  прошел  полугодовую  подготовку  в  Пакистане,  охотно
закивал:
     -- Прекрасная учебная база. Мужчина становится там воином.
     -- Мы думаем об этом, Али Амир, --  важно заявил Гузар. -- Но отряды --
дорогое удовольствие.
     --  Это  не  удовольствие,  а  необходимость. Даже если  вы возьмете  в
конечном  результате  под  контроль  регулярную  армию, ваши элитные  отряды
боевиков останутся главной силой в городе.
     -- Спецназ своего рода, -- поддакнул социальный министр.
     -- Совершенно верно.
     -- Сейчас мы видим нашу главную задачу в том, чтобы занять ведущие роли
в коалиционном правительстве. Лагерь оппозиции  до сих  пор был  расколот на
демократов  и  исламистов.  Но  все  меняется,  мы  становимся  единственной
альтернативой, и Рахмонову приходится постоянно считаться с нами.
     -- Демократы перебегают к нам толпами, -- гордо сказал Урсун.
     -- Особенно  после того, как некоторым прострелили их пустые головы, --
жестко заметил Возех. -- Хватит церемониться.
     -- Газават --  это война, и в сердце воина не должно  быть жалости ни к
врагу,  ни  к тому, кто трусливо мешает сражаться, потому что  воин газавата
сражается за Аллаха, -- нравоучительно заметил Али.
     После  обильного  ужина  и  долгих  разговоров  вокруг  да  около,  где
собеседники на все лады состязались друг перед  другом  в верности  истинной
вере и преданности идее  священной войны, --  после всего,  что  обязательно
предшествует  деловому  разговору  в Средней Азии, Али  Амир  перешел к  тем
вопросам, ради которых он и появился в Душанбе.

     -- Ты все еще водишь караваны по горным тропам, Возех? -- спросил он.
     Это  был  традиционный способ: опий-сырец и экстрагированная  индийская
конопля  небольшими  партиями на спинах носильщиков или на  вьючных животных
доставлялись  из Афганистана  к  тайным  складам в  горах. Когда  собиралась
изрядная  партия,  Возех  грузил  ее на  автомобиль  и сопровождал к  тайным
фабрикам или напрямую отдавал оптовым покупателям.  Процесс был трудоемкий и
достаточно  опасный.  Слишком  многие  были  заинтересованы  в   том,  чтобы
перехватить ценный груз.
     -- Все так же, Али Амир, -- ответил Возех. -- И ни разу не обошлось без
стрельбы. Непримиримая оппозиция  на севере сторожит нас по  всем перевалам.
Но Аллах пока милует нас, товар я еще не терял.
     Али покивал головой.
     --  Трудная работа.  Но  я  передавал  вам  с  друзьями, что есть более
простые способы. Например,  наши  братья из Узбекистана  отправляют  самолет
"Руслан" и не рискуют в дороге. Вы готовы принять мой караван?
     Гузару предстояло сказать неприятную новость:
     -- Мы благодарны  тебе, Али Амир, за твое щедрое предложение. Мы готовы
участвовать в  нашем  общем деле.  Я лично  съездил в  Кзыл-Орду и говорил с
военными летчиками из  Байконура,  имена которых ты великодушно сообщил нам.
Наш караван будет отправлен в Москву, как только ты этого захочешь. К нашему
огорчению, трудности появились в самой Москве.
     -- Что такое? Вы говорили,  что с  московскими людьми у  вас налаженные
контакты,  вы говорили о  надежной группе некоего Спицы. -- Али  Амир Захиру
новость сильно не понравилась.
     -- Наши друзья  и партнеры  в столице России подверглись  нападению как
раз в тот день, когда мои люди приехали договариваться о нашем караване. Они
все уничтожены в один вечер. Это были наши друзья.
     -- Сочувствую вашему горю,  -- холодно произнес  Али Амир. -- Но вы  не
выполняете ваших обязательств.
     --  Нападение  произошло  всего  несколько   дней  назад.  Это  большая
неожиданность,  и мы еще  не знаем,  кто его совершил. Все это поправимо, но
потребует некоторого времени.  Мы  найдем новых людей или наладим контакты с
теми, кто остался жив.
     -- Или с теми, кто их сменил в деле? -- предположил Али Амир.
     Гузар  предпочел  вежливо  согласиться,  хотя  эта  мысль  ни  разу  не
приходила ему в голову.
     -- Мы найдем для вас надежного покупателя, -- заверил он.
     -- Я не тороплю вас, -- сказал  Али  Амир. -- У нас достаточно времени.
-- И  тут  же поставил вежливый, но оттого  не менее  жесткий ультиматум. --
Большой караван придет недели через две, не раньше.
     -- Надеюсь, это время ты погостишь  в моем  доме, -- учтиво предположил
Гузар.
     -- Если позволят обстоятельства, то с радостью, -- согласился Али Амир.
     * * *
     ...Работа  группы Пастухова начала приносить  первые плоды. Каждую ночь
Муха и  Боцман отправлялись, чтобы извлечь из  стены  дома Гузара  очередные
кассеты  с  многочасовой  записью  разговоров. Магнитофон  начинал  работать
только  в  том  случае,  если   чувствительные  микрофоны  фиксировали  звук
человеческого голоса, но он не сортировал разговоры по важности, и потому на
кассеты попадала перебранка женщин, убиравших  дом в отсутствие мужчин на их
половине, и даже работу телевизора.
     Одну  из  главных  трудностей  представлял  собой  языковой  барьер.  К
сожалению, даже самые важные записи не могли ничего сообщить ни одному члену
группы, потому что разговоры в доме  исламиста-таджика велись на  таджикском
языке.  Приходилось  передавать  кассеты  неведомому  резиденту через  ту же
туристическую фирму,  что  предоставила  машину  и  оружие.  Через  день-два
расшифрованные переводы наиболее важных разговоров  возвращались по  тому же
каналу Пастуху.
     Фотографирование дома позволило идентифицировать Возеха, которого сумел
опознать   Пастух,   видевший   его  у  казино  "Авокадо".   Проследить  его
передвижения по городу было не слишком сложно. Хорошо заметный джип "чероки"
раскатывал по  городу, неся  в  себе Возеха с  боевиками его отряда,  всегда
готовыми к схватке. Именно с Возехом, по мнению группы, стоило  инициировать
контакт, поскольку  он  впрямую  занимался  доставкой  и продажей  опиума  в
Москве.
     Пастухов к  тому  времени в  достаточной степени уяснил ситуацию в доме
Гузара. Раз в два дня он связывался с Голубковым и, пользуясь кодом, коротко
докладывал обо всем.
     Настал день, когда прослушивание показало, что в доме лидера  исламской
оппозиции  появился важный  гость -- Али  Амир Захир. Пора было переходить к
активным действиям.
     К Возеху Пастухов и Док обратились, не мудрствуя понапрасну. В то время
когда он разговаривал с  кем-то за столиком в чайхане,  они  передали  через
официанта  записку:  "Ребята  из  Москвы хотят  поговорить  с Возехом".  Они
спокойно  сидели  за  чаем, пока к ним не  подошел один из людей, окружавших
своего командира.
     -- Откуда знаете Возеха? Кто такие? -- спросил он.
     И получил незамысловатый ответ, что они  слышали  о нем от авторитетных
людей, например от  покойного Спицы, Бороды и остальных,  а потому хотели бы
завязать личные отношения. За тем и приехали. Парень отошел назад, поговорил
с командиром и вернулся.
     -- Что хотите?
     -- Товар.
     -- Сколько?
     -- Для начала  -- на  пять тысяч.  Посланец  снова отошел, посовещался,
снова вернулся.
     -- Подождите здесь, если деньги с собой. За вами приедут.
     Через  полчаса на площади появилось такси, шофер  которого подошел к их
столику -- видно,  узнал по описанию. Он  не говорил по-русски, просто повез
их  на  окраину  города  и  крутился  там  по  улочкам,  пока  не  выехал  к
заброшенному заводику.  За забором стоял джип Возеха. Самого хозяина не было
видно.
     Работали Пастух с Доком абсолютно без прикрытия, поэтому некоторый риск
оставался:  в  любой  момент  они могли попасть  под неожиданный огонь.  Все
оказалось проще: на капот были выложены  два пакета с желтоватым содержимым,
от них  потребовали рядом положить  деньги.  Пастух  пожал плечами и положил
рядом стандартную пачку стодолларовых банкнот в банковской упаковке.
     Док с незажженной сигаретой в зубах шпателем проткнул пакет, извлек  на
его конце  крупицу  содержимого  и опустил  в пробирку,  которую  достал  из
кармана.  Подождал реакции.  Убедившись в том, что реакция  не соответствует
продукту, он  надорвал  пакеты  и  демонстративно высыпал  их содержимое  на
землю.
     Туркмены, молча ухмыляясь, достали оружие, один  из них забрал с капота
деньги. Не возражая и не говоря ни слова, Док  вынул из губ сигарету, сломал
ее  в  пальцах и  бросил на  капот, затем  оба  гостя повернулись к боевикам
спиной и крепко зажмурились. Сломанная "сигарета" с ампулой внутри полыхнула
ярчайшим  пламенем.  Даже  при закрытых веках  этой  вспышки  хватало, чтобы
вывести человека на несколько  минут из строя.  Поэтому, когда Док и  Пастух
повернулись снова к бойцам Возеха, те лежали вокруг машины без сознания. Док
вернул свои  деньги, а Пастухов затолкал  на заднее сиденье  машины водителя
такси. Когда они вернулись на площадь, с которой началось  путешествие,  тот
все еще не мог проморгаться.
     --  Для первого  знакомства  --  неплохо, --  было  решено на  вечернем
совете.
     Собрав воедино сведения  об Алексее  Дудчике,  полученные  наблюдением,
сделали вывод о том, что его основной связью с авторитетной верхушкой города
является  контакт с заместителем  министра  Довлатом  Худайбердыевым.  Через
Худайбердыева проще всего выйти на Гузара и его окружение.
     На этот раз на  встречу пошел  Пастух. Он постучал утром в дверь номера
Дудчика и, войдя, без приглашения сел за стол.
     -- Чем обязан? -- хмуро спросил Алексей, не успевший одеться.
     Пастух  выложил  на стол  три банкноты.  Триста  долларов были  большим
гонораром для этого города.
     -- Довлат Худайбердыев, безусловно, знаком с Гузаром. А  с Возехом?  --
спросил Пастух.
     Вопрос почему-то очень не понравился Дудчику, но он молча кивнул.
     -- А вы сами? Дудчик смолчал.
     --  Ну что ж,  пусть Худайбердыев,  если  вы  не хотите, передаст этому
человеку, что меня с ним -- Возехом -- познакомил Спица в казино  "Авокадо".
И  еще:  Пастухов знает  о  проблемах  Возеха  и его  друзей. Пусть приходит
поговорить, мой номер комнаты вы знаете. Это все.
     Пастух выжидательною посмотрел на похмельного майора Дудчика.
     Тот снова кивнул.
     Нейл  Янг  все  еще не подавал признаков  жизни,  а  майора Дудчика тем
временем  какие-то  крупные  московские  дельцы  покупали  за  оскорбительно
мизерную сумму.
     Глава шестая. Поворот "кругом марш"
     Пакет, который пришел с дипломатической почтой из России, лег через два
дня  на стол полковника Вилли  Диксона, руководителя русского отдела  службы
внешней разведки  МИ-6, в ведении которого все еще находились по традиции  и
страны  распавшегося СССР. Однако в последнее  время назревали перемены, так
как  южные  республики  бывшей  Страны  Советов уже следовало  рассматривать
скорее  в  контексте  среднеазиатских   проблем.   Однако   Таджикистан,  на
территории которого находились российские войска  и где несли службу русские
пограничники, оставался в ведении Вилли Диксона.
     Только для руководства
     Допуск по форме А-3
     Руководителю русского отдела
     полковнику Уильяму Диксону
     Специальный агент Нейл Янг
     ДОНЕСЕНИЕ
     Довожу до вашего  сведения, что 11 августа сего года на контакт со мной
вышел "инициативник" с предложением продать  некие  секретные документы.  14
августа я  провел  с  ним  конфиденциальную  встречу.  Данное  лицо является
офицером российской 206-й МСД, дислоцированной в Таджикистане. Майор Алексей
Петрович   Дудчик  --   пресс-секретарь  российского  контингента,   активно
участвует в местной политической жизни, частично поддерживая демократическую
оппозицию.
     Им были предоставлены как образец 12  документов, касающихся управления
стратегическими ядерными  силами  России  (см.  Приложение), а  также список
документов,   которые   предлагаются   для  продажи.   Дудчик   представился
посредником некоего лица, владеющего этой информацией, и изложил требования:
двести  тысяч  долларов  аванса  наличными  и  три  миллиона  окончательного
расчета, которые  должны  быть  переведены в один из банков,  обеспечивающих
конфиденциальность клиента.
     Предоставленные  им документы являются  компьютерными распечатками,  не
содержащими  никаких  реквизитов  организаций (печатей  или факсимиле),  что
позволяет  судить об  их подлинности  только  по  содержанию.  Общий  список
предлагаемых документов представляет  собой практически  всеобъемлющую  базу
данных  по  составу, дислокации,  боевому управлению,  целям и  мерам защиты
Ракетных войск  стратегического назначения России (восстановленный по памяти
список прилагается).
     Направляю   вам   данные  документы  для   проверки  на   достоверность
информации.
     По  моему  мнению, данный контакт  является грубой  провокацией местной
российской контрразведки,  что вытекает из небрежности в подготовке образцов
документов, несоразмерности цены и масштаба предлагаемой  информации, отказа
объяснить   ее  происхождение  и  источники.  Такая  провокация  может  быть
инициирована с целью удалить меня из Таджикистана.
     Возможности  игры с русской контрразведкой в  этом случае  или вербовку
майора Алексея Дудчика оцениваю как бесперспективные.
     Нейл Янг.
     Вилли   Диксон  пролистал   небрежно  распечатанные  на  плохой  бумаге
документы. С таким  же успехом Нейл мог повесить их  в  собственном сортире.
Через его коридор проходят десятки тонн наркотиков, вокруг практически  идет
гражданская война, а он тратит свое внимание  и время начальства на глупости
местных Бондов дивизионного масштаба.
     Диксон  поставил   на  документах  свое  резюме:  "Отправить   в  отдел
стратегических исследований для проверки на достоверность информации". Пусть
лучше морочат себе голову эти теоретики мирового масштаба.
     * * *
     Алексею  Дудчику было  совершенно  невдомек,  так  же как его  старшему
брату,  что во  всех без  исключения разведках мира бытует  подозрительное и
презрительное отношение  к так называемым "инициативникам"  --  добровольным
шпионам, которые на свой страх и риск собирают разведывательную  информацию,
а потом рыщут,  не  зная, кому  бы ее  продать. Их фантазия питается глупыми
фильмами и дурацкими книжками про шпионов, которые сорят деньгами и палят из
бесшумных  "магнумов"  сорок  пятого  калибра.  Поэтому  эти  люди  задирают
немыслимые  цены,  ставят невыполнимые условия,  они неоправданно  рискуют в
одних случаях  и отчаянно  трусят  в других. Они  не нужны разведке, которая
сама  выбирает свои  цели и тогда уж прилагает все  усилия,  чтобы  убедить,
купить или запугать человека, обладающего необходимой информацией.
     Агенты-зарубежники  и  дипломаты,  повидавшие  на  своем  веку  десятки
"инициативников",  терпеть их не  могут. Во-первых,  они  чаще всего  просто
являются   в   посольство,   или   звонят,  или   используют   любую  другую
подвернувшуюся  возможность,  чтобы  выйти  на  контакт, --  и  все это  без
малейшего   понятия  об  элементарных  правилах  конспирации.   Поэтому  уже
изначально  есть процентов  пятьдесят риска, что контрразведка засекла этого
горе-шпиона  на  этапе  первого  контакта.  Получив  отпор  в  одном  месте,
"инициативник" идет во  второе и третье, лавинообразно  увеличивая риск. Для
дипломатических  работников и разведчиков  все  это кончается объявлением их
персоной нон-грата и высылкой из страны.
     Во-вторых,  сотрудники местных  спецслужб  сознательно запускают  таких
провокаторов, чтобы  скомпрометировать того или иного иностранца и  получить
галочку в своем послужном  списке. Кроме  того, провокаторы засылаются и  из
соображений превентивных: на  одного  настоящего "инициативника"  приходится
один засланный, и это затрудняет работу чужой разведки.
     В-третьих,    "инициативник"   может   быть   исключительно   тщательно
подготовленным агентом, которого почти  невозможно разоблачить, который, как
Голицын или  Пеньковский, будет двадцать  лет  морочить  головы,  причем так
никогда  и не удастся до  конца выяснить, кто он  -- истинный перебежчик или
дезинформатор. Еще хуже,  если факт дезинформации обнаружится через год  или
через  пять,  --  результатом  будет   крах  собственной  карьеры.  Зачастую
"инициативник"  попадает  в поле зрения  контрразведки своей страны  еще  на
стадии  сбора материалов,  и  тогда он сам свято верит  в истинность "дезы",
которую ему подсунули изощренные во лжи спецслужбы.
     В-четвертых, они  тащат не то, что нужно,  или вообще то, что  не нужно
никому.  Половина из них пытается поделиться секретами, о которых можно было
прочитать в открытой западной прессе еще  лет  десять назад, но которые  все
еще  проходят под грифом "секретно"  в  их родной  стране.  Другие  пытаются
выдать  за секреты такие фантазии  собственного  производства, которые лучше
нести в издательство, занимающееся выпуском книг научной фантастики.
     В-пятых...
     Одним  словом,  "инициативник"  --  существо  опасное  для  карьеры   и
неудобное в работе. Более  того, он  существо жадное, поскольку обычно хочет
денег, и презираемое, как всякий добровольный предатель.
     И все-таки с ними приходится работать, потому что в любом грязном песке
нет-нет  да  и мелькают  крупицы чистого  золота, когда почти  без  труда  и
расходов приобретаются новые технологии или важные сведения, когда новенький
сверхсекретный  МиГ  сам  собой  садится  на  японский  аэродром,  оставшись
незамеченным для всех защитных систем ПВО.
     Все это никак себе не  представляли ни Алексей, ни Виталий Дудчики. Они
знали, что владеют информацией огромной ценности, что она крайне  необходима
покупателю, и не могли  понять, почему этот потенциальный покупатель хотя бы
не  посмотрит на  товар.  Поэтому Алексей  день за  днем нетерпеливо  ожидал
известий от своей английской надежды на светлое будущее. А тем временем Нейл
Янг  сторонился его,  холодно здоровался  при  встрече  и  не  давал никакой
возможности задать самый короткий вопрос.
     Когда  терпение  кончилось,  Алексей  просто  позвонил  из  автомата  в
английское представительство и назначил Нейлу  Янгу встречу в кафе  "Лейли и
Меджнун".  По его голосу Нейл  понял, что нужно либо обрывать  контакт, либо
соглашаться  на  встречу.  Поскольку  ответа  о  достоверности документов из
Лондона   все   еще   не   было,   он   решил   встретиться  с  нетерпеливым
шпионом-"инициативником" и успокоить его нервы.
     * * *
     В этот день Дудчика "водил"  по городу Мирзо Кудимов, привычно фиксируя
его  контакты  и  тяготясь  рутиной  наружного  наблюдения.  Обычно  ему  не
приходилось заниматься столь  примитивной  работой, но его  начальник  Кодир
Савдо  -- второй заместитель  министра внутренних  дел  --  предупредил, что
контакт   русского   офицера  и  английского   шпиона   может   представлять
значительный интерес. Поэтому Кудимов  отнесся к делу  со всей серьезностью.
Была  и  еще одна  причина  интереса:  поскольку дело  касалось  российского
офицера, то оно затрагивало и российскую ФСБ. А Мирзо  Кудимов был давним  и
результативным агентом этой уважаемой  организации. Таким  образом, в данном
случае  он  работал "на две  ставки", что  было попросту выгодно --  как  из
соображений оплаты, так и из соображений карьеры.
     Его подопечный сел  на открытой террасе под зонтик и заказал кофе и сто
граммов. Мирзо же зашел  внутрь  кафе,  где  было прохладней, и  наблюдал за
Дудчиком, почитывая  газету.  Увидев, что  к  подопечному подсаживается Нейл
Янг, он разом утратил интерес к содержанию газеты.
     Это была именно та встреча,  которая интересовала замминистра, да и его
самого.
     Взгляд  его упал на стоявшую  перед Дудчиком  пепельницу, которую майор
успел уже набить окурками. Мирзо подозвал официанта и сунул ему в руку целых
пять долларов, вызвав к себе неподдельный интерес.
     -- Парень, бегом принеси мне пепельницу.
     Когда  тяжелая глиняная  пепельница оказалась у  него в  руках, Кудимов
перевернул ее  и срочно разжеванным  кусочком  "Дирола" прилепил  к ее днищу
черную "таблетку"  микрофона-передатчика. Поставил на  стол -- пепельница не
качалась, потому что дно ее имело углубление.
     -- А  теперь  быстренько поставь эту пепельницу на стол вон  к тем двум
людям, а грязную забери. И спроси, может, они еще что-нибудь хотят заказать.
Беги.
     -- Это  не  мой столик, я не могу, --  заартачился мальчик, со  страхом
глядя на пепельницу с непонятным предметом под ней.
     Что за дурака послал Аллах! Этот идиот наверняка думает, что посетитель
прилепил бомбу или, того чище, какой-нибудь злой магический амулет.
     Пятерок  у Мирзо  больше  не  было,  пришлось  достать целую  десятку и
протянуть ее глупому официанту.
     -- На, а пятерку отдашь тому официанту, чей столик. Быстрей, паренек.
     --  Я не могу, забери  свои деньги, -- пробормотал официант  и полез  в
карман за пятеркой.
     Кара господня. Мирзо вынул из кармана удостоверение старшего лейтенанта
МВД и, раскрыв, показал его  из-за газеты  официанту,  сменив  тон на  самый
страшный, какой только смог изобразить:
     -- Я  сейчас арестую тебя и забью в камере  до смерти,  ублюдок. Хватай
пепельницу и беги!
     Вот так-то, страх преодолевается только еще большим страхом. Кто-кто, а
спецслужбы в  Душанбе  сумели зарекомендовать себя так,  что их  боялись  не
меньше, чем бандитов.
     Мирзо  достал  из сумки приемное устройство и наушники, выглядевшие как
обычный музыкальный плеер,  поставил этот "плеер" на стол,  нацепил наушники
на голову,  изображая  меломана. Повернул  ручку  громкости и  вздрогнул  от
резкого стука:
     -- Вот, пожалуйста, чистая пепельница. Что-нибудь закажете еще?
     -- Кофе и сок, -- раздалось в ответ.
     -- Одну минуту.
     Техника, не считая легкого треска и фона, работала  отлично. Английский
Мирзо понимал  вполне сносно, тем более что Алексей изъяснялся, не выходя за
пределы базовых знаний, полученных  им в высшем военно-политическом училище,
и Нейл Янг тоже учитывал это.
     --  Это  совершенно неоправданный риск.  Прошу вас не  повторять  таких
ошибок впредь, -- выговаривал ему Янг.  -- Случайная встреча в кофейне может
случиться только  раз, да и  в этот  единственный раз никто  не поверит в ее
случайность, если этот кто-то осуществляет слежку. А ведь  и за  вами, и  за
мной наверняка здесь присматривают.
     -- Вы сами ставите меня перед необходимостью вызывать вас на встречу.
     -- Каким образом?
     -- Я ожидаю день за днем, а вы уклоняетесь от всяких контактов.
     -- Я ведь предупредил, что вам придется запастись терпением.
     --  И это  при всей важности материала, который идет к  вам  в руки? --
Алексей не мог понять, что  крылось за этим равнодушием,  он подозревал, что
его держат в  "черном теле", чтобы сбить цену,  или -- второй вариант -- что
они  уже  самостоятельно  вышли  на брата  и давно  ведут  с  ним переговоры
напрямую.
     -- Именно  стратегическая  важность  должна  диктовать  нам  предельную
осторожность.
     -- Вы не боитесь, что владелец информации найдет покупателя помимо вас?
     -- Вы обращались еще к кому-то? -- встревожился Нейл Янг, перед которым
замаячила отчетливая перспектива высылки из страны.
     -- Нет, но почему с вашей стороны такие проволочки?
     -- Вашу информацию проверяют. Ответа у меня пока нет. Инструкций нет.
     --  А  вы  не могли бы  связаться и поторопить  Лондон? --  все  больше
раздражался Алексей.
     Нейл  Янг  пожалел, что пришел на эту встречу. Он хорошо понимал, что в
Лондоне присланные  листки вызвали такой  же  презрительный скепсис,  -какой
испытывал  он  сам.  В противном  случае  инструкции  пришли  бы  уже  через
день-два.
     -- Если бы вы  открыли источник информации, хотя бы намекнули, откуда у
заштатного  майора стратегические сведения, это могло бы  ускорить  движение
дел.
     -- Источник слишком  уязвим  и  прозрачен,  поэтому мы  сначала  должны
получить аванс.
     -- Вы опасаетесь лишиться своей доли? -- догадался наконец Нейл Янг.
     -- Вот, возьмите список документов, которые вам предлагаются...
     -- Не надо. -- Нейл остановил его руку, потянувшуюся к карману.  -- Это
уже не нужно. Уничтожьте его побыстрее, но не при мне. Ничего не передавайте
мне при людях. Вы  не соблюдаете самых элементарных правил и чрезмерно много
пьете.
     Майор застегнул карман и опустил руку, зажав в ней пустой стакан.
     -- Я жду  еще  неделю, --  подвел  он  итог,  -- а  потом  обращаюсь  к
американцам. Все равно эта информация в конечном счете попадет к ним.
     --  Не порите  горячку, вас  просто засекут  на  контактах. И  тогда вы
подведете и себя, и меня.
     Официант принес заказ, и Алексей, пользуясь случаем, попросил повторить
"сотку":
     -- Неужели вам не  понятно,  что  сам  факт  нахождения  у  меня  таких
документов доказывает, что они пришли из какого-то серьезного источника? Или
вы  думаете,  что  их  сфабриковала в нашей  дивизии пара-тройка  безмозглых
подполковников?  Да  они  даже  отдаленного  представления не  имеют о таких
специфических и специальных предметах.  Кстати,  и  я сам большей части этих
бумаг даже не понимаю.
     "А ведь это  аргумент,  -- подумал Янг. --  Версия о местной инициативе
отпадает. Что за черт?"
     -- Хорошо, --  решил Нейл  Янг. --  Я сделаю запрос и потороплю Лондон.
Вас устраивает такой ответ?
     -- Как мы свяжемся?
     --  Вам  в   ближайшее  время  пришлют   какое-нибудь  приглашение   на
официальный  прием,  брифинг,  вечеринку,  где в правом  верхнем углу  будет
стоять двойная птичка  карандашом.  Будьте там  обязательно, а  уж  во время
мероприятия я сумею найти способ поговорить с вами.
     -- Я согласен, -- расслабился Дудчик.  --  Ваше здоровье, господин Нейл
Бонд.
     Янга покоробила фамильярность этого спивающегося сопляка.
     * * *
     Отлепив с донышка пепельницы микрофон,  Кудимов бросил слежку. Понятно,
что  вплоть до вечеринки  с Нейлом Янгом следить  за  подопечным смысла нет.
Зато  есть смысл  немедленно  доложить о результатах  начальству. Причем как
местному, так и московскому. "Стратегические сведения", "Лондон",  "обращусь
к американцам",  --  кажется,  наклевывается  отличное  дело,  в  результате
которого Мирзо Кудимов получит  очередную  звездочку и хорошую  сумму денег.
Удача находит  достойных. Он представил, как  рассказывает своему начальнику
Кодиру Савдо о собственной ловкости с пепельницей, и переполнился гордостью.
     И действительно, стоило заместителю министра услышать первые фразы, как
лицо его просветлело и наполнилось интересом.  Он внимательно прослушал весь
разговор и принялся спрашивать:
     -- Дудчик нервничал?
     -- Два раза пил водку.
     -- Это для русского нормальное занятие, Мирзо.
     --  Но  не  тогда,  когда он  идет  на рискованный  контакт  с западной
разведкой.
     -- Пожалуй. Где он сейчас?
     Мирзо смутился:
     --  Я  посчитал, что  важнее  доставить  эти  сведения  вам,  и прервал
наблюдение.
     --  Правильно  сделал.  Быть  тебе  капитаном, Кудимов, если  это  дело
раскрутим как надо.
     Мирзо зарделся.
     --  Бери  двух  наших ребят из оперативки --  и дуйте  на обыск. Дудчик
будет  сегодня пить, раз начал  с  утра, найдите его, позаботьтесь, чтобы не
свалился вам на голову. А сам аккуратнейшим и  тщательнейшим образом проверь
его  комнату. Живет-то он  сейчас  один, так  что  тебе никто  не  помешает.
Смотри, не оставь следов, нам важно его не спугнуть.
     Мирзо  Кудимов отправил  оперативников на  поиски Дудчика,  назвав им с
десяток мест, в одном из которых  они обязательно нашли бы  его подопечного.
Сам же заперся в кабинете и сел  за компьютер.  Пальцы  быстро  забегали  по
клавишам, составляя  отчет для ФСБ: "Полковнику Мирзоеву.  Мною зафиксирован
контакт  российского офицера Алексея Дудчика,  пресс-секретаря 206-й МСД,  с
представителем   английской  разведки  Нейлом   Янгом,  атташе  по  вопросам
культуры, в ходе которого выявилось, что Дудчик предлагает англичанину некие
стратегические сведения, по-видимому, за значительную  сумму денег. Характер
этих сведений пока  не  установлен. Насколько  можно  предположить,  образцы
секретных  материалов  отправлены  в штаб-квартиру  британской  разведки,  в
Лондон, для  экспертизы. В настоящее  время  Дудчик ждет ответа о готовности
Лондона купить эту информацию. Сегодня на квартире  Дудчика будет произведен
тайный обыск. О результатах доложу позже. Расследование с таджикской стороны
ведется Кодиром Савдо, вторым заместителем начальника МВД. Рустам".
     Мирзо отыскал среди многочисленных файлов одной из электронных игрушек,
стоявших  на  компьютере, программу  кодировки текста и  превратил  буквы на
экране в бессмысленный  набор знаков.  Затем  он  включил модем  и вызвал на
экран панель электронной почты. Набрал электронный адрес некоего московского
почтового ящика и  отправил  свое  короткое  сообщение прямиком туда.  Через
пятнадцать минут это сообщение, миновав ряд серверов, окажется в  компьютере
специальной службы ФСБ. И если  девочки не спят, то еще через полчасика  оно
ляжет на стол его куратора.
     Особая прелесть  заключается в том, что расшифровать сообщение, не имея
программы  кодировки,  было  практически  невозможно. Так  что даже если  на
центральном  сервере  Душанбе  кто-нибудь установил перехват  сообщений,  то
прочитать  его  донесение  он  не  сумеет.  Специальная  программка   в  его
электронной почте  отсекает обратный адрес, так что даже автора  непонятного
письма никто установить не сумеет. Мирзо, названный в честь дяди-полковника,
которому  пошло донесение и который сам завербовал его  несколько лет назад,
аккуратно  подтер архив  "out.let",  в  который  автоматически  записываются
отправленные сообщения, уничтожил свое письмо в памяти компьютера и вздохнул
свободно.
     "Вот так шагнула техника. Практически  без риска отправил донесение. Не
надо  никаких раций и радисток Кэт. Быстро,  выгодно, удобно". Агент  ФСБ по
кличке "Рустам" был доволен собой.
     * * *
     Кодир  Савдо, прослушав кассету Кудимова с записью утреннего разговора,
поспешил к  Довлату Худайбердыеву.  Прав  оказался Довлат, и сам он оказался
прав,  когда поставил  лучшего работника на это дело, хотя ничто вроде бы не
предвещало такой удачи -- одна голая интуиция.
     -- Можно к тебе, Довлат? -- открыл он дверь.
     -- Заходи. Что ты так цветешь? Хорошие новости?
     -- Лучше не бывает. -- Кодир Савдо показал ему аудиокассету.
     -- Музыка понравилась? -- пошутил Довлат.
     -- Музыка, именно музыка. Ты сейчас сам ею заслушаешься.
     -- У меня нет в кабинете магнитофона.
     --  Тогда  пошли  ко  мне.  Это  про  твоих  охотников  --  русского  и
англичанина,  -- которые очень  хотят друг друга  вокруг пальца обвести,  --
широко улыбался Кодир.
     * * *
     Мирзо повернул в  замке ключ, выданный администратором гостиницы -- тот
привык не возражать, видя удостоверение офицера МВД, так что требовать ордер
на обыск, подписанный прокурором, ему даже  не пришло в  голову. Трехчасовой
осмотр комнаты, к  сожалению, ничего не дал.  Впрочем, на удачу трудно  было
рассчитывать с  самого начала. Находясь в чужой стране с довольно враждебным
отношением к русским, Дудчик не мог не учитывать возможности обыска у себя.
     Кудимов  зашел  к  администратору,  чтобы вернуть  ключ. На  глаза  ему
попался компьютер, за которым какая-то женщина играла в  электронный  покер.
Мирзо неожиданно развернулся и прошел назад в номер Дудчика. Он раскрыл стол
и  взял небрежно лежащую дискету -- единственный предмет в квартире, который
остался непроверенным, так как домашнего персонального компьютера Дудчик еще
не завел.
     Снова вернувшись к стойке администратора, Кудимов сказал:
     -- Будьте добры, уступите мне компьютер на несколько минут.
     -- Какая жалость, -- сказала женщина. -- А я уже чуть было не выиграла!
-- И она кокетливо посмотрела через плечо на красавца Мирзо.
     -- Побыстрее, -- неприязненно поторопил ее Кудимов. Женщина обиделась и
ушла.
     Мирзо  вставил дискету  в  дисковод  и  заглянул в список файлов. Как и
следовало ожидать, дискета оказалась девственно чистой.
     "А ты что  хотел, за один день  разоблачить шпионскую организацию?"  --
сказал он себе.
     Однако врожденное упрямство подсказало ему  еще одну мысль,  и он нашел
стандартную    программу    "unerase.exe".    Эта   стандартная    программа
восстанавливала уничтоженную  информацию на диске, если только поверх нее не
успели  записать  новую.  На  экране  возник целый  список. Ну  что ж! Мирзо
терпеливо восстановил все тринадцать файлов.
     Все они оказались текстовыми. Посмотрим... Команда просмотра: F3.
     На экране появились строчки:
     Совершенно секретно
     Главный штаб
     Ракетных войск стратегического назначения
     БОЕВОЙ СОСТАВ
     Оренбургской ракетной части
     Кудимов быстро нажал на кнопку "Esc", и документ исчез с экрана. Офицер
оглянулся -- никто, к  счастью, ничего  не видел. Он  быстро просмотрел  еще
несколько  файлов.  В  них оказались столь же  секретные  сведения.  В  душе
разлился холодок.  Последний документ представлял собой  список документов и
баз данных с количеством страниц справа. Кудимов начал догадываться, что все
это значило.
     --  Администратор!  --  окликнул  он. --  Найдите мне  чистую  дискету,
быстро!
     Администратор,  мужчина  пуганый, не  стал  возражать  и  быстро  нашел
ненужную ему дискету. Мирзо скопировал на  нее документы. Затем стер файлы с
дискеты  Дудчика,  приведя  ее в первоначальное состояние. Пришлось еще  раз
подняться  на  второй  этаж, чтобы положить  пластмассовый квадратик в  ящик
стола.
     Кудимов отправился назад в  здание правительства. Место дневной радости
заняло  беспокойство.  Он вспоминал  позиции списка  секретных данных.  Вот,
значит, о чем шла  речь между российским офицером и английским дипломатом и,
что скорее всего, сотрудником Интеллидженс сервис.
     Не заходя к начальнику, он прошел в свой кабинет и сел к компьютеру. Он
просмотрел еще раз тексты документов, скопированных  на дискету,  полученную
от  администратора  гостиницы.  Так и  есть,  документы  были высшего уровня
секретности.  Поторопившись, он выпустил  известие  о серьезном деле сразу в
две  спецслужбы.  И  теперь он представил  себе,  какая  в  ближайшее  время
заварится  каша и  в  городе Душанбе,  и  в  Москве.  Возможно, все  не  так
серьезно, раз Лондон молчит. Может быть, документы эти -- "фуфло", "деза"...
     Как бы там  ни было, в ближайшие полчаса ему предстоит принять решение,
на  чьей  стороне он остается.  Нечего и  думать передать содержимое  в  оба
ведомства. Дудчик  --  кретин. Как  можно  вести  такую  игру,  не  соблюдая
элементарных мер предосторожности! Люди теряют жизнь за знание секретов куда
меньшего масштаба...
     Мирзо  Кудимову  потребовалось  гораздо  меньше получаса, чтобы принять
решение. Он скопировал файлы на жесткий диск и по очереди их закодировал. Та
же участь постигла короткую сопроводительную записку:
     "Полковнику  Мирзоеву.   При  негласном   обыске  в  квартире   Дудчика
обнаружена  дискета со  скрытыми  файлами,  содержащими  документы  высокого
уровня секретности. Эта информация передается только вам. Жду инструкций.
     Рустам".
     Через  полчаса  электронное  письмо  должно быть  получено  дежурным  в
Москве, распечатано и  положено на  рабочий стол полковнику ФСБ.  Он прочтет
его утром.
     * * *
     К  воротам особняка подъехал  видавший виды "рено",  из  которого вышел
Худайбердыев, прошел мимо охранника на воротах и спросил у женщины во дворе:
     -- Где Азим?
     -- В доме.
     -- Скажи ему, женщина, что приехал Худайбердыев по срочному делу.
     Азим  Гузар  проводил  время  со  своим  гостем  Али Амиром  за дневным
чаепитием и беседой. Утром  был получен  ответ  от  господина Бен  Ладена  с
весьма  выгодным для  таджиков  предложением.  Лидер исламистской  оппозиции
видел все большие перспективы от сотрудничества с Бен Ладеном  и  оттого как
только можно обласкивал его доверенное  лицо. Сейчас они  обсуждали проблему
талибов  в  Афганистане,  влияние  и   вес  которых  становились  все  более
определяющими  в  стране.  Очень  удачно,  что  господин  Бен  Ладен активно
поддерживал последние годы именно их.
     Женщина, принесшая чай, тихо сказала, что  прибыл  еще один гость. Азим
скривился.
     -- Кто такой Худайбердыев? -- спросил Али Амир.
     --  Он  заместитель  у министра,  с  которым  вы познакомились  в  день
приезда. Министр социального  обеспечения -- второе  лицо в  нашей партии, а
заместитель у него  -- представитель демократической оппозиции. Худайбердыев
--  популярный человек  в нашей стране, известный  журналист  и  из хорошего
рода, но он  упорно хотел  идти своим путем. Теперь ему придется приползти к
нам на животе. Говорит, что приехал с какими-то важными новостями. Я выйду к
нему в соседнюю комнату, ему не надо видеть вас.
     ...Гость вежливо поклонился хозяину дома.
     -- Как я  рад тебя видеть под крышей своего дома,  Довлат, -- обнял его
лидер исламистской оппозиции и похлопал в ладони. -- Женщина, принеси чай.
     -- У вас есть на чем послушать вот эту кассету? Тут интересный  для нас
разговор, -- с ходу взял быка за рога Довлат.
     Женщина, разлив чай,  сходила  на женскую половину  дома и принесла  от
детей японский двухкассетник.
     -- Это, я думаю, подойдет?
     Худайбердыев поспешил объяснить:
     -- У нас  появилась  уникальная  возможность  прижать сразу  и  русских
военных, и  этого  англичанина.  Оказывается, они  снюхались между  собой  и
затеяли  куплю-продажу   российских  военных  секретов.   На  этой   кассете
доказательство сговора и  предательства.  Мы сможем взять  за горло одного и
второго.
     Он продемонстрировал  хозяину  часть  разговора,  которая  не  оставила
сомнений  в  сути  происходящего  между  офицерами  двух  отнюдь  не   самых
дружественных стран.
     -- Кто знает об этом? -- первым делом спросил Азим Гузар.
     -- Только Кодир Савдо  и его сотрудник Кудимов, но вы знаете, что Кодир
по-настоящему подчиняется только  мне.  Я принес эту ценную информацию туда,
где она принесет наибольшую пользу нашей бедной стране.
     Лидер исламистов гордо  выпрямился  и выдержал паузу,  должную показать
гостю его место. Происходило то, что в политике называется "переметнуться из
лагеря  в лагерь". Довлат  Худайбердыев  принял  свое решение: он понял, что
демократическая оппозиция в скором времени будет окончательно разгромлена, и
переходил на сторону своих  недавних  противников-исламистов.  Альтернативой
для  него было изгнание или смерть.  Он  решил  остаться  и  в политике, и в
жизни. Для чего пришел и принес в зубах кость.
     -- Я рад  приветствовать  тебя в наших  рядах. Ты  поступил мудро,  как
дальновидный политик. Пусть это станет для тебя еще одной ступенью наверх.
     Сказанное прозвучало как  обещание  поста  министра  социальной защиты,
когда  Азим  займет  более  значимый  пост.  При условии,  конечно,  полного
послушания.
     -- Еще одно сообщение для Возеха. Правда, я его не понимаю.
     Худайбердыев в точности передал слова Пастухова, сказанные Дудчику.
     -- Я тоже не могу понять, -- сказал Гузар. -- Пусть  разбирается сам, я
скажу ему.
     --  Благодарю  вас.  Заметьте,  что  это  послание  почему-то  попросил
передать все тот же Алексей Дудчик. -- Довлату очень хотелось быть полезным.
     --  Пойдем, Довлат, в  соседнюю комнату, я  познакомлю  тебя с  дорогим
гостем.
     Они прошли  к Али, и тот  был представлен как доверенное лицо господина
Бен  Ладена. Довлат должен сразу почувствовать  себя в  организации, которая
пользуется международным авторитетом в мусульманском мире.
     --  У господина  Худайбердыева хорошие новости, которые могут оказаться
полезными  для вашего дела, -- сказал хозяин дома.  -- Довлат поймал за руку
русского офицера, пресс-секретаря российской дивизии. Оказывается, тот решил
продать англичанам несколько стратегических секретов.
     --  Пресс-секретарь продает  секреты?  Такие  ли они стратегические? --
усмехнулся Али Амир.
     --  Не знаю, -- ответил ему Худайбердыев. -- Но в сегодняшнем разговоре
с англичанином, который  нам удалось записать, звучало это слово. Позвольте,
я  позвоню в МВД, может быть, появились новости.  Они  сейчас обыскивали его
комнату.
     Однако Кодир ответил  по телефону, что результаты обыска нулевые, агент
только что вернулся из гостиницы с пустыми руками.
     -- В чем вы видите пользу? -- спросил Али Амир у хозяина.
     -- Этот офицер пользуется достаточно большим влиянием и знаком по своей
должности со всеми. Он может предоставить нужные сведения и нужных людей для
проведения какой-то из частей операции  переброски вашего "имущества". Кроме
того,  нам  может оказаться  выгодным  скандал,  связанный  с  разоблачением
деятельности разведок на нашей территории.
     Али Амир задумался. С одной  стороны, у них в руках есть доказательства
предательства этого офицера, и их надо использовать, с другой стороны, самих
материалов,  содержащих секретные сведения, не  обнаружено. Интересно и  то,
что представляют собой  эти "стратегические"  материалы. Сейчас в России все
торопятся разворовать последние остатки и наперегонки торгуют секретами...
     --  Я  думаю, что  не стоит терять  времени.  Если  этот человек завтра
сбежит в Англию, он будет для нас потерян, как и его сведения. Я бы на вашем
месте просто поговорил с  ним и  спросил, зачем  ему Англия и враги из НАТО.
Его секреты могут понадобиться и здесь, -- высказал  Али свое мнение.  -- Но
это, конечно, ваше внутреннее дело.
     -- Вы правы, дорогой гость, -- решил Гузар. -- Я так и поступлю.
     * * *
     Алексей Дудчик,  разменяв свеженькую  сотню  долларов, сидел в компании
знакомых журналистов,  накачиваясь "по полной  программе",  как он определял
для  себя  это  состояние. Надежда  на огромные деньги  и  спокойное  житье,
казалось,  отравили  его дух. Хитросплетения  азиатской  политики, карьерные
соображения, умение  лавировать  между  десятками разнообразных  интересов и
находить компромиссы --  все  это стало казаться  мелким и никому не нужным.
Только  что разрушилась  его  семья, беспомощность  российской армии в чужой
стране была  унизительной, и оставалась одна-единственная перспектива --  во
что бы то ни стало довести до конца трудное и бесчестное  дело, чтобы уехать
самому и  увезти маленькую  дочь туда, где нет ни галопирующей инфляции,  ни
полной  потери  самоуважения,  ни  примитивных   политиков,   ни  ежедневных
обстрелов застав, ни проклятых азиатов с их феодально-родовой системой.
     -- Вы  сегодня мрачно настроены, -- говорил  ему молодой журналист, чьи
статьи в последний год  стали  призывать к  исконным  ценностям  и воспевать
великое прошлое и будущее таджикского народа. -- Вам надо в отпуск. Давно не
были в России.
     -- Я там никогда  не был  и никогда не буду,  --  ответил  ему Алексей,
помахивая перед лицом рукой.
     Перед журналистами,  польстившимися  на  угощение  шиковавшего Дудчика,
вставала во весь рост  невеселая перспектива транспортировать пьяного майора
домой в гостиницу.
     -- Добрый вечер. --  Возле столика  появилась фигура  крепкого смуглого
человека  с  холодными  глазами,  и  журналистам  стало  неуютно. --  У  вас
трудности?
     Алексей поднял мутный взор:
     -- А, добрый человек с перевала Талдык, --  узнал он Возеха. -- За мной
должок. Официант! --  крикнул Алексей  куда-то в зал. -- Еще шампанского для
моего старого боевого друга!
     Журналисты замерли, они  хорошо представляли себе  уровень оскорбления,
которое   сейчас  нанесет   Дудчик  воину   ислама,  предложив   ему  выпить
виноградного вина. И то, что "воин ислама" снабжает народ Алексея караванами
"дури", ничего не значит, а потому личный "газават" может произойти сейчас и
прямо у них на глазах.
     --  Помоги-ка мне, --  сказал Возех одному из журналистов, беря Алексея
под руку. -- Отведем в машину. Лучше ему отправиться домой.
     Журналист с готовностью подхватил нестойкое тело офицера и повлек его к
выходу  вместе с Возехом, не решаясь заикнуться о неоплаченном счете. Однако
он напрасно волновался, потому что внизу  Возех, передав обмякшее  тело двум
своим людям, достал из кармана двадцать долларов и протянул ему:
     -- Возьми. Заплатишь за стол.
     -- Это много, -- робко возразил газетчик.
     Возех выпустил из пальцев купюру, которая зеленым листиком спланировала
на пол, и пошел к своему джипу, куда уже усадили Дудчика.
     Журналист сглотнул слюну и поднял бумажку под взглядом швейцара.
     -- Ну что, -- сказал  он, вернувшись  за стол  и  показывая "баксы". --
Гуляем?
     * * *
     Артист  в  стильном  белом  костюме  а-ля  Делон,  который  в  обществе
ресторанной  дамы вел  сегодня  вечером  наблюдение  за Дудчиком, немедленно
извинился и  вышел. Заставив слив в туалете непрерывно шуметь, он связался с
Пастуховым:
     -- Дудчика только что забрал из ресторана Возех. Правда, толку от него,
похоже, пока немного.
     -- Пьян?
     -- В стельку.
     -- Так и должно быть. Значит, передал сообщение и пропивает гонорар.
     -- Думаешь, клюнуло?
     -- Похоже. Давай к нам, будем наготове. Сегодня можно ждать гостей.
     Артист вернулся к  столику  с сотовым возле уха.  Сложив трубку,  он  с
вальяжным сожалением сказал своей даме:
     --  Регина,  как  сказал  мой  знакомый поэт:  "О как внезапно кончился
диван!"  Ты  представляешь,  они опять меня  срывают с места.  Вызвать  тебе
такси?
     Огорченная  дама,  однако,  выразила  готовность  еще  некоторое  время
"поскучать в одиночестве" за изобильным столиком.
     * * *
     Прохладный вечерний воздух, бьющий  из открытого бокового окна, освежил
Алексея. Он поежился и  оглянулся, короткий  период дремоты прошел. Слева за
рулем сидел Возех и гнал сильную машину по ночной улице.
     -- Куда это мы? -- не соображая, спросил Алексей.
     Он всмотрелся за окно -- мимо мелькали глинобитные домики окраин.
     -- В гости.
     -- К кому?
     -- Гузар  хочет поговорить с тобой, он  послал меня,  чтобы я пригласил
тебя в дом.
     Алексей  начал  стремительно трезветь от  ощущения  холода и пустоты  в
животе  и  низу   груди.  Адреналин  выбрасывался   огромными  порциями   из
надпочечников  и  пережигал алкоголь. Дудчик оглянулся:  позади сидели  двое
боевиков с равнодушными каменными лицами.
     Прикидываясь  все таким  же  пьяным  и бессмысленным,  Алексей  положил
голову на край открытого  стекла, чтобы ветер  посильнее задувал  В  лицо, и
сложил  руки  на  груди.  Левая рука осторожно  лезла  в  нагрудный  карман,
медленно  доставала оттуда  бумагу, которую  он собрался-таки передать Нейлу
Янгу.
     Он подтащил руку со  скомканным листком к  самому окну, одно незаметное
движение -- и она выпорхнет в ночь за окном.
     Железная рука Возеха схватила его за  запястье, автомобиль  вильнул,  и
тут  же  человек,  сидевший  позади,  обхватил  Алексея  за горло, не  давая
шевельнуться. Пальцы утратили силу и сдались, список стратегических сведений
оказался у Возеха.
     К Алексею пришло ощущение конца.
     * * *
     В приборе  ночного  видения  мелькнуло  знакомое  лицо  майора Дудчика.
Молодчики Возеха за руки провели российского офицера из машины в дом.
     Муха, наблюдавший за домом из-за дерева, вынул переговорное устройство:
     -- Пастух!
     -- На связи, -- ответили ему.
     --  Тут  происходит что-то  странное. Похоже, общий сбор  с  выяснением
обстоятельств. Сначала появился Худайбердыев, а теперь Возех привез Дудчика.
     -- Решили выяснить  все  обстоятельства? Неужели мое  сообщение вызвало
такой переполох? Вполне  возможно. А может  быть, что-то нам неизвестное, --
задумчиво сказал Пастух. -- Боцман, что ты слышишь?
     Боцман сидел за прослушиванием.
     -- Болбочут  по-своему. Через пару дней узнаем, о чем именно. -- Боцман
был   раздражен   явной   бессмысленностью   своего   занятия:   только   по
проскальзывающим именам да по интонации он мог следить  за развитием беседы,
однако и в этом ему мешала восточная  церемонность разговора,  где  ласковая
речь,  к примеру, могла  означать  смертный  приговор  или  вовсе ничего  не
означать...
     Пастухов  напряженно думал.  Ситуация была  понятна.  Утром он  передал
сообщение  для наркоторговцев  Дудчику,  тот  --  как  и  предполагалось  --
Худайбердыеву. В  результате последний  появляется  в  доме  своего главного
политического  противника,  туда  же привозят,  выяснив  источник,  Дудчика.
Сейчас они попытаются выкачать из него сведения о московских гостях.
     -- Говоришь,  через пару  дней  узнаем?  Послезавтра  может  быть очень
поздно, -- решил Пастухов. -- Вышли за нами Муху с машиной.
     * * *
     В гостевой комнате Дудчик с удивлением обнаружил Худайбердыева. Неужели
его  тоже?.. Появилась  некая надежда:  не  может же  быть,  чтобы исламисты
решили сегодня устроить  "ночь длинных  ножей". Довлат сидел спокойно, кушал
рукой бешбармак из казана.
     --  Добрый вечер, Алексей Петрович,  -- приветствовал его хозяин,  Азим
Гузар. -- Присоединяйтесь к нам. -- Он указал на свободное место.
     Возех тоже сел за угощение.
     -- Как добрались? -- вежливо спросил  хозяин. Возех достал  из  кармана
скомканный листок и подал его Гузару.
     -- Пытался выкинуть вот это в окно, как только немного протрезвел.
     Гузар пробежал глазами список.
     -- Вы это продаете? -- с удивлением спросил он у Дудчика. -- И носите в
кармане?
     Али  Амир  твердо  протянул руку, и Гузар, недолго поколебавшись, отдал
список ему.
     Али  Амир   Захиру   потребовалось   совсем  немного   времени,   чтобы
сориентироваться  в  обстановке.  И  в   этот  момент  она  так  кардинально
изменилась, что  груз  опия перестал быть единственной задачей, он  перестал
быть даже задачей первой важности. Однако знал об этом пока только он -- Али
Амир Захир.
     -- Вы на самом деле знаете, где взять все эти сведения? Они у вас есть?
-- спросил он у Алексея по-русски.
     Русская  речь, которую  от Али  Амира  все услышали  впервые, оказалась
вполне свободной и даже литературно  правильной. Не  русские ли  специалисты
когда-то   давно  занимались   с  ним  в   диверсионных  лагерях?   Впрочем,
предполагать  о жизненном  пути Али Амира можно было  что  угодно, но узнать
достоверно -- ничего.
     Повисло молчание.
     --  Вы  понимаете,  Алексей Петрович,  что  вам  придется  назвать  ваш
источник  информации.  Я представляю  здесь  господина  Бен Ладена, и  у нас
достаточно денег, чтобы купить эту информацию. Сколько вы за нее хотите?  --
Али Амир знал, о чем нужно спрашивать человека в первую очередь.
     Алексей  достал  из кармана сигареты и закурил. Он  с холодной ясностью
ощущал, что  никаких надежд  больше не осталось,  а  остались  только боль и
смерть. Он слишком хорошо знал и понимал этих людей, чтобы верить  в то, что
они заплатят, если у них будет возможность отнять силой, он  также  понимал,
что посредник для них -- всего лишь нежелательный свидетель.
     И еще  он почувствовал, что эта информация  больше не продается. Он  не
чувствовал врага  в лощеном и по-европейски  воспитанном Нейле Янге, но всей
кожей и  внутренностями чуял чужеродность окружавших его людей.  Он курил  и
смотрел на то, как  жадно поглощает пищу  Возех, застреливший на его  глазах
капитана и сержанта просто за то, что они попались на пути не вовремя.
     Все  было ошибкой,  огромной и непоправимой ошибкой. Эх,  брат! И  Нейл
такой же враг, как эти люди. И он сам оказался в лагере врага.
     Али Амир спросил у хозяина:
     -- Скажите, нет ли у вас обыкновенных карандашей? Мне нужно три.
     Гузар, нисколько не удивившись, позвал:
     -- Женщина!
     И та появилась, бесшумная, как тень.
     -- Возьми у детей три карандаша и принеси нам.
     -- Хочу  вам показать, как эффективна такая  простая вещь,  как обычный
карандаш, когда нет под рукой специального оборудования, -- сказал Али Амир.
     Женщина  подала  гостю  карандаши. Али  Амир резво  поднялся  на ноги и
подошел к Алексею.  Он вынул  у  него из правой  руки  окурок  и  затушил  в
тарелке, стоявшей перед Дудчиком. Он потянул эту руку к себе, но офицер стал
сопротивляться. Тогда Али рывком поднял его на ноги и,  отшвырнув в сторону,
подальше  от сидевших, нанес  три точных  удара в нервные узлы  на  горле, в
районе солнечного  сплетения и в области копчика, полностью парализовав тело
тренированного мужчины. Алексей скорчился на полу, испытывая страшную боль.
     Али  Амир вложил карандаши между пальцами правой руки  Алексея и сильно
сжал его  кисть своей широкой ладонью. Послышался хруст костей, тело Алексея
задергалось  в  пароксизме  страдания,  но кричать он  не мог:  гортань была
парализована ударом.
     Али  Амир спокойно посмотрел на своих сотрапезников. Возех, не прерывая
еды,  с  интересом наблюдал  за ним  --  перенимал  опыт, а  остальные  двое
сохраняли невозмутимое восточное спокойствие.
     -- Прошу прощения, хозяин, -- обратился Али  Амир  к Гузару. -- Я прошу
предоставить мне для допроса отдельное помещение.  Вы можете присутствовать,
но для остальных эта информация может оказаться лишней и даже опасной.
     Гузар почувствовал, что  должен поставить гостя на место. Ведь дела его
далеки  от интересов Таджикистана, тогда  как рассчитываться за исчезновение
заметного российского офицера придется в конечном счете не Али Амиру, а ему,
Гузару.
     Али Амир почувствовал эту заминку, оба они посмотрели на Возеха, но тот
не  собирался вмешиваться  в дела  больших  людей,  а  обратиться  к нему  с
приказом Гузар  не решился. Возех же  хорошо  понимал, что через неделю  или
через месяц он окажется  в  Афганистане, на территории, где  Али и Бен Ладен
будут обладать всей полнотой власти над ним, его бизнесом и жизнью. В общем,
пусть  сами  думают, как им договориться о  своих  стратегических  секретах,
он-то  свое  мнение оставит  при себе.  Точно так же  он вел  себя за  рулем
"кадиллака", увидев, что его "брат" Спицын остался  "не при  делах", получив
пулю в лоб.
     -- Дорогой  Гузар, давайте выспросим  у  этого офицера  все до конца, а
потом примем разумное решение, -- предложил Али Амир, и таджик с облегчением
согласился с ним.
     Перед уходом Гузар вспомнил  о сообщении, которое Худайбердыев  передал
для Возеха:
     --  Возех,  поговори  пока  с  Довлатом. У него были  для тебя какие-то
новости.
     * * *
     Пастухов под покровом ночи прокрался  в  сад  к Боцману, остальные пока
сидели в машине.
     -- Как тут дела?
     Боцман  передал  Сергею  наушники, жестко  сощурив глаза.  В  наушниках
раздавался крик и стон боли.
     -- Дудчика отвели в сарай и, по-видимому, все это время пытают.
     -- Он не говорил по-русски?
     -- Только матерился от боли.
     -- Черт бы побрал его знание языка.
     -- Али Амир две фразы произнес по-русски.
     Пастухов удивленно  приподнял бровь.  Значит,  этот  Али  действительно
собрался вести серьезные дела в России. Или давно знает язык?
     -- Что он сказал?
     -- Требовал  у  Дудчика  какие-то  сведения,  их  источник и  предлагал
деньги. Упоминал состоятельность Бен Ладена.
     В  наушниках  теперь  слышалась  таджикская речь, изредка  перемежаемая
стонами.
     -- Раскололи, -- прокомментировал Боцман.
     Похоже было на  то, что наркодельцы,  у  которых принята  очень жесткая
манера ведения игры, да  еще  напуганные ликвидацией банды Спицы, решили для
подстраховки выпотрошить  Дудчика полностью. Они, скорее всего, допытывались
у ничего не подозревавшего офицера по связям с общественностью, кто же такие
эти  залетные  московские  гости.  "Да, подставили мы тебя,  майор, -- думал
Пастухов. -- Убьют ведь теперь, нельзя же такого выпускать".
     -- Кончат его, -- сказал Пастух.
     -- Будем доставать майора?
     -- Не только, -- ответил Пастухов, приняв решение. -- Они с захваченным
российским офицером,  на котором  непременно  окажутся следы пыток, сейчас в
наших  руках. Будем брать с  поличным. -- Он отдал приказание  по  связи. --
Муха, веди всех к дому. Приготовьтесь к штурму.
     * * *
     Возех,  оставшись в комнате  на время допроса, первым делом  расспросил
Довлата о  словах, переданных ему  Пастухом. Худайбердыев снова  старательно
повторил слово в слово утреннее сообщение.
     -- Откуда ты знаешь этих людей, Довлат? -- удивился Возех.
     -- Я их не знаю вовсе. Днем мне передал эти слова Дудчик.
     Первым  порывом Возеха  было  подняться  и сообщить Гузару об еще одном
вопросе,  на  который  майор  должен  ответить.  Это  движение  не  осталось
незамеченным, и,  чтобы  сохранить  лицо  перед  Худайбердыевым, Возех вышел
через главную дверь и отдал команду охране усилить наблюдение.
     Врываться к Гузару и Али Амиру  во время допроса со своим сообщением --
значило рисковать случайно услышать последний в своей жизни секрет. Не стоит
спешить -- ведь не  станет же Али Амир  сразу после допроса убивать русского
офицера. Дознание по важному вопросу требует  повторения и сверки показаний,
--  в  тренировочном  лагере  Али  Амир сам  учил  его  этим  азам  военного
искусства.
     Али Амир вошел стремительным  шагом, он был возбужден и активен: Дудчик
заговорил  нескоро,  однако,  как  только  удалось  сломить  его  физическую
возможность терпеть боль, дело пошло быстрее. Допрос занял фактически десять
минут: источник, должность брата, адрес, состав семьи, лица, осведомленные о
существовании  дискеты и вообще сведений, материалы, поступившие Нейлу Янгу,
ответ Лондона.  Дальше  быстрая  контрольная  проверка,  и  наконец  Алексея
оставили в покое, вызвав человека для охраны.
     Хозяин  дома Гузар за это время приготовился  к  долгому разговору, где
он,  конечно, уступит право на обладание  этими  сведениями, потому что  это
слишком крупный кусок, которым неминуемо подавишься,  пытаясь проглотить. Но
зато можно немало выторговать, например  вертолет  или два, за помощь в этом
деле. Полмиллиона долларов, и не меньше!
     Пока он  вызывал  женщину и приказывал  принести  чай, Али  Амир  успел
достать трубку сотового телефона и набрать длиннейший номер. Сигнал, как это
любят показывать  в телевизионных  заставках, ударился  о тарелку  спутника,
висящего над Памиром, отразился от  него, попал  в тарелку  антенны  другого
космического корабля, под которым плескался Персидский залив, и срикошетил к
Земле.
     После  второго  звонка  раздался  бодрый  голос, принадлежащий пожилому
человеку:
     -- Слушаю.
     -- Да продлит Аллах ваши годы, -- с почтением сказал надлежащую формулу
Али Амир, и Гузар понял, что ему ответил непосредственно Бен Ладен.
     -- А, это ты, Дуфар.
     -- У меня срочные новости. Простите, что беспокою вас среди ночи.
     -- Надеюсь, это хорошие новости, иначе ты рискуешь вызвать мой гнев.
     -- Я нахожусь в Душанбе, чтобы обеспечить провоз нашего груза.
     -- Хорошо. Передай мои приветствия Азиму Гузару.
     -- Он рядом со мной, и я с удовольствием передаю ему ваши слова.
     Гузар поклонился,  понимая,  что от него уже  почти ничего не зависит в
этой ситуации.
     -- В чем проблемы? Нужны деньги?
     -- Ради этого я не нарушил бы ваш сон.
     -- Я молился, Дуфар.
     --  Прошу прощения. Я только  что допросил офицера Российской  армии. У
его брата находятся сведения стратегического значения.
     -- Кто его брат?
     -- Главный штаб ракетных войск.
     -- Это действительно важные сведения?
     -- Я видел список. Очень важные.
     -- Купи их или возьми даром. Теперь это твоя главная задача.
     --  Он  предлагал  их  англичанам, те  пока  тянут  резину,  проверяют,
осторожничают.
     -- Тогда поторопись ты. -- Бен Ладен всегда  отличался стремительностью
в решениях и того же требовал от своих людей.
     -- Я вылетаю в Москву, как только произведу здесь чистку.
     -- Какая помощь тебе требуется?
     -- Люди.
     -- Сейчас подумаю. Налмаз и Коршун должны быть в Ташкенте.
     --  Они  не подойдут.  Надо действовать в Москве, а они  даже  не знают
русского языка.
     -- Что предлагаешь?
     -- Тут  находится Возех,  вы его  помните по  тренировочному лагерю, он
проходил подготовку.
     Пауза.
     -- Он ведь работает на Гузара?
     -- Да, господин.
     -- Это разумно. Дай ему трубку, и я поговорю с ним от себя.
     Али  Амир сдержанно  улыбнулся и протянул  сотовый телефон  невозмутимо
сидевшему воину:
     -- Господин Бен Ладен хочет говорить с вами, Возех.
     Воин, час которого  неожиданно пробил,  вскочил с места и говорил с Бен
Ладеном стоя:
     -- Да продлит Аллах вашу жизнь на долгие годы, Усама-шах!
     --  Возех, мальчик мой, как твой последний караван? Можешь не отвечать:
раз ты жив, значит, груз доставлен на место.
     -- Вы правы, господин.
     -- Ты хочешь помочь нам в важном деле?
     -- Приказывайте, Усама-шах.
     -- Ты должен отправиться с Али  Амиром -- так его сейчас называют? -- в
Москву и сделать все,  что он скажет.  Я  заплачу тебе сто тысяч и заберу  к
себе,  если   оставаться  в  твоей  стране  будет  опасно.  Поэтому   можешь
действовать смело.
     -- Я сделаю все,  что  потребуется, --  заверил его Возех, благословляя
свою звезду.
     -- Дело важное, удачи тебе, сынок.
     Гузар внутренне  признал  поражение.  Вот так  делаются дела.  На твоих
глазах  у  тебя  перекупают твою опору, и твой гость  становится  хозяином в
твоем доме. Али Амир может  теперь приказать устранить тебя,  потому  что ты
слишком много знаешь, и твой же воин не моргнув глазом свернет тебе голову.
     Али Амир приступил к делу.
     -- Возех, -- окликнул он своего воина.
     -- Слушаю, господин, -- с готовностью отозвался тот новому хозяину.
     -- Пусть твои люди первым делом съездят и закопают куда-нибудь поглубже
этого офицера -- Дудчика.
     -- Живым?
     --  Зачем?  Он  должен  быть  мертвым,   чтобы  никому  ничего  не  мог
рассказать,  а мы должны быть в  этом  уверены.  Пусть думают, что он исчез,
загулял. Это даст несколько лишних дней.
     -- Я схожу и застрелю его своей рукой, -- предложил Возех.
     -- Ты не доверяешь своим людям? Если ты скажешь убить его, разве они не
выполнят в точности твой  приказ?  Тогда с ними нельзя работать, и именно их
надо застрелить собственной рукой.
     Возех покраснел:
     -- Мои люди выполнят мой приказ в точности или же умрут.
     -- Тогда незачем  оскорблять их недоверием. Ты должен делать только то,
что они  не могут сделать без тебя, -- завершил Али  Амир, преподнося своему
новому помощнику урок в парадоксальной суфийской манере.
     * * *
     Пастух приказал по рации:
     -- Муха, приготовьтесь к штурму с парадного входа. На большом дворе два
охранника. Один у ворот,  второй  гуляет по периметру. В доме не меньше трех
человек смены, скорее  --  четыре.  Доложите  о  готовности и действуйте  по
команде. Мы с Боцманом пойдем...
     -- ...другим путем, -- буркнул про себя Боцман, проверяя экипировку.
     -- ...через внутренний двор.  Задача --  захватить дом без выстрелов  и
без единого трупа.
     -- Ты,  конечно,  имеешь  в  виду: с  их  стороны?  -- довольно  ехидно
отозвался Муха. -- А мы?
     Пастух  отметил про  себя,  что постоянная работа в паре  выработала  у
"набатовцев" -- Боцмана и Мухи -- одинаковую манеру пошучивать в напряженные
моменты. Видимо, это давало им разрядку, хотя немного отдавало американскими
боевиками  -- этакие небрежные  ковбои. Что  ж, следовательно, внутри группы
Пастухова существует  теперь "особое подразделение"  со  своими собственными
традициями... Поэтому Пастух ответил ему в стиле Боцмана:
     -- Много текста, Олег. Мимо нас и муха не должна прожужжать, не то, что
пуля.
     Внезапно Пастух ощутил в  себе решимость  выжечь это  бандитское гнездо
дотла, если с кем-то из ребят случится что-нибудь плохое. Он тут же привычно
одернул себя: "Что за мысли перед боем!"
     Пастух и Боцман, разделившись, двинулись через садик к высокой  ограде,
вдоль которой прохаживался охранник. Приблизившись метров  на восемь, Пастух
снял его простейшим способом: вынув из чехла метательный  нож, он бросил его
ручкой вперед, в затылок часового. Раздался  глухой  звук, и тот,  не охнув,
осел на сухую  землю. Его быстро упаковали: руки к ногам, на рот  -- широкий
скотч.
     Со  вторым было сложнее. Часовой охранял пленника, который  находился в
одном из  сарайчиков или  гаражей -- хозяйственные  строения длинным  рядком
примыкали к женской половине дома. Часовой торчал почти посредине, на хорошо
освещенном  пространстве, и незаметно подобраться к нему было трудно. Боцман
проверил  крышу --  железная, тихо  никак не пройдешь.  Приходилось ожидать,
осторожно выглядывая из-за угла крайнего сарайчика.
     Ожидание  оправданное: природа неминуемо  возьмет  свое. Вот,  наконец,
охранник направился в их сторону и  завернул  за  угол, расстегивая на  ходу
штаны.  Он  не  служил в регулярной армии и не учил  ночами  напролет "Устав
караульной   службы",  а   потому  не  знал,  что  часовому  строго-настрого
воспрещается  справлять  нужду.  За  это  он  был   наказан  рукой  Боцмана:
немудреным,  но  абсолютно надежным прямым ударом в  подбородок. Как  всегда
бывает при резком и точном ударе,  нокаутируемый  упал  вперед, прямо в руки
Боцмана.
     Пока тот вязал часового, Пастух отдал приказ:
     -- Муха, готовы?
     -- Да.
     -- Начинайте.
     Пастух  бросился  через внутренний дворик  к дверям мужской  половины и
занял там позицию, а Боцман побежал к расположенным напротив сарайчикам, где
недавно пытали Дудчика.
     * * *
     С парадной  стороны  дома,  где каменная  стена,  не  хуже  крепостной,
сменялась возле  ворот  кованой  оградой, поступили и того  проще.  Один  из
охранников прогуливался  у  ворот,  а второй совершал  вояжи вдоль  ограды в
глубину сада.  Дождавшись, когда они оба  окажутся  поблизости от въезда,  к
воротам с  визгом тормозов подлетел  на "девятке"  Артист и, опустив окошко,
начал  что-то сердито  кричать охранникам  на  тарабарском языке.  Покуда те
растерянно препирались с ним, делая угрожающие жесты и наставляя оружие,  из
сада  к  ним  за  спину  вышли  Док  и Муха  и надежно  зафиксировали обоих.
"Девятку" тут же  загнали во двор, а Муха уже встречал ударом  приклада  еще
одного  боевика,  который высунулся в дверь, чтобы  выяснить, что  за шум во
дворе.  Дальше штурм  развивался по  классической  наработанной  схеме: один
прикрывает,  двое  прорываются по  коридору,  взламывая двери.  Обошлось без
стрельбы.  Едва двое  сонных боевиков успели, вскочив с топчанов, схватиться
за  оружие,  как  разъяренный  на  вид,  но  совершенно  трезво  оценивающий
обстановку Док уложил их обратно.
     * * *
     Возех  пошел отдать  приказание  убить и закопать Дудчика --  и  тут же
влетел назад в комнату под напором Боцмана и Пастуха, штурмующих дом Гузара.
От  удара  Пастуха  Возех  рухнул прямо  на  низенький  столик,  уставленный
пиалами, опрокинув стоявший рядом чайник. Вслед за ним в комнату  со стороны
внутреннего хозяйского дворика ворвался и сам Пастух.
     Неожиданное  нападение произвело на  собравшихся изрядное  впечатление.
Али Амир, увидев огромный пистолет "Гюрза", направленный твердой рукой ему в
грудь, предпочел  не пытаться извлечь личное оружие. Возех, не успевший даже
начать карьеру начальника охраны Амира, барахтался среди осколков.
     Из вторых дверей показался Муха,  мгновенно убедился, что  ситуация уже
под полным контролем, кивнул Пастуху и заявил:
     -- Все, переходим на русский язык, а то я ничего не понимаю.
     Боцман привел,  скорее -- принес  Дудчика, заставил  освободить диван и
уложил его там.
     -- Док! -- крикнул Муха в глубину коридора. -- Есть пациент.
     Док не замедлил появиться и принялся осматривать  Алексея Дудчика. Муха
отправился нести караульную службу вместе с Артистом.
     На  женской половине, куда никто не совался,  поскольку  мужчин  в  той
части дома, согласно обычаям, быть не могло, послышался шум, и Боцман сводил
туда  хозяина дома, держа его под дулом  пистолета Стечкина. Шум  немедленно
затих -- женщины получили приказание никуда не отлучаться, сидеть и молчать.
     --  Профессионально отделали, -- признал  Док,  имея  в виду  состояние
Дудчика. -- Сейчас придет в себя. Опасных повреждений нет, но боль испытывал
страшную. Кто специалист?
     Боцман указал стволом:
     -- Вон тот.
     --  Али Амир Захир,  -- представился  тот  с несомненным  достоинством:
похоже, ему не впервой было стоять под дулом пистолета.
     Гузар наконец понял,  что стрельбы со стороны русских в ближайшее время
не намечается, и решился предъявить свои возражения:
     --  Вы понимаете,  что совершили  налет на дом  Азима  Гузара, министра
законного  правительства   Таджикистана,   председателя   партии  исламского
возрождения?  Это пахнет международным скандалом, --  с апломбом заявил  он:
чувствовалась привычка к официальным выступлениям.
     -- В таком случае мы только защитили жизнь российского офицера, который
подвергался  в  вашем доме пыткам,  причем вы лично в  них участвовали. Это,
по-вашему,   не   вызовет   международных    осложнений?    --   невозмутимо
поинтересовался Пастухов у лидера партии исламского возрождения.
     -- Кто  вы  такие?  --  спросил  тогда Гузар. На этот  вопрос предпочел
ответить Возех:
     -- Это и есть Пастух из Москвы. Вы сами сегодня передали мне сведения о
нем, Довлат мне сказал.
     Гузар, который, как  выяснилось, недооценил важность этого сообщения  и
слишком поздно передал его Возеху, наконец, сообразил:
     -- Да, помню. Так, может быть, ты объяснишь, Возех, в чем тут  дело? --
спросил он тем не менее обвиняющим тоном.
     --  Кажется, я ошибся, когда проверял этого человека, как это говорится
по-русски, "на вшивость". Он обратился ко  мне с просьбой продать товар, а я
послал  ребят,  чтобы  они  прощупали  его  реакцию.   Партнеров  ведь  надо
проверять. -- Возех брал вину на себя.
     Пришел в сознание Алексей Дудчик, он смотрел по сторонам мутным от боли
взглядом, не понимая, что происходит.
     --  Гашиш  или  опий  в  доме есть?  --  с  легкой иронией  обратился к
наркодельцам Док.
     Гузар  тут  же достал из шкафа  коробочку с небольшими желтыми шариками
маслянистой консистенции. Док скормил Дудчику сразу три или четыре -- лучшее
обезболивающее и успокаивающее средство трудно было придумать.
     --  Почему  ты так  поступил с  серьезными людьми,  Возех?  -- удивился
Гузар. -- Ты подвел всех нас.
     -- Я готов понести наказание, --  ответил Возех бывшему хозяину, глядя,
однако,  на Али Амира,  который сохранял выжидательное  молчание, уясняя для
себя обстановку.  -- Я  не знал, кто  эти люди, а они  только  сослались  на
мертвых. Мертвые ничего не могут подтвердить.
     -- Тогда сам подтверди. Мы уже виделись, -- предложил ему Пастух. Возех
вгляделся:
     -- Это ты целился в нашу машину из гранатомета, -- неуверенно узнал он.
     -- Но не выстрелил.
     --  Да,  я обязан  тебе,  -- с  неохотой признал Возех,  в  третий  раз
потерпевший поражение от одного и того же человека.
     Возех снова взял инициативу на себя:
     -- Мои ребята во дворе и в доме -- они живы?
     -- Пока живы, -- заверил Боцман.
     -- Значит, между нами нет  крови, и  мы  можем договориться. Я признаю,
что  ошибся.  Вы  хотели  товара  на пять тысяч.  Вас  устроит  получить его
бесплатно? И мои извинения, конечно.
     Возех  старался выглядеть  хорошо  в  глазах  Амира, но и  на  этот раз
прогадал. Али Амир уверенно подал голос:
     --  Помолчи, Возех, ты оскорбляешь этих людей.  За такой мелочью они бы
не поехали в такую  даль. Скорее, это  они проверяли тебя "на  вшивость", по
твоему  выражению.   Скажи,  Пастух,  какую  партию  товара  ты  рассчитывал
получить?
     Пастух  задумчиво посмотрел на Дудчика  -- глаза у майора  прояснились,
взгляд стал вполне осмысленным.
     Ну что ж, говорить так говорить:
     -- Всю, -- спокойно ответил он. Наступило тревожное молчание.
     -- А вам не кажется, что вы выбрали хорошее время, но  плохое место для
налета? --  спросил Возех.  --  Вы не выберетесь из  республики.  Это просто
невозможно.
     Пастухов  наблюдал,  как  Гузар  и  Али  Амир  просчитывали  про   себя
возможности налетчиков все-таки выехать из республики с товаром, но захватив
одного из них в качестве заложника.
     Али Амир быстро ориентировался в обстановке:
     --  Вы  хотите  занять место  бригады  Спицына  в Москве?  И  устранили
конкурента?
     -- Можно сформулировать и так. Подал голос Возех:
     -- Со Спицей я работал давно и был в нем уверен. А чем вы докажете, что
вас прислала не ФСБ? Кто может поручиться за вас?
     --  Первый свидетель --  ты  сам, и ты уже  поручился,  что  видел  мою
бригаду  в  работе. Как  вы  сами  могли  убедиться, как  раз Спицын не смог
обеспечить требования безопасности. Так вот, ФСБ  никогда не получит санкции
на  такие  действия в Москве  и  всего-то  -- ради захвата  небольшой партии
героина или опиума-сырца.
     Это было довольно убедительно.
     -- Мы  не уголовники, поэтому  никакие авторитеты за нас не  поручатся.
Зато нашу биографию проверить не слишком сложно. Гузару достаточно отправить
официальный запрос в ту же ФСБ, и вам сообщат, что капитан спецназа Пастухов
и  вся его  диверсионно-разведывательная группа  несколько  лет  назад  была
разжалована и уволена из армии.
     Гузар встрепенулся:
     -- В Чечне?
     -- Да.
     -- За что?
     --  Ответ на этот  вопрос попробуйте найти  сами, -- усмехнулся Пастух,
зная, что все сведения на этот счет в архивах армии отсутствуют.
     Али Амир уточнил у Гузара:
     -- Вы действительно можете навести такие справки?
     -- Конечно.
     --  В таком случае там все  будет  именно так,  как утверждает господин
Пастухов. -- Он снова повернулся к Пастуху. -- Я хочу правильно выбрать себе
партнера  в своем бизнесе. Скажите, Пастух, где гарантии,  что вы  смогли бы
представлять наши интересы в Москве?
     -- О каких интересах идет речь?
     -- То же, что мы хотели видеть от спицынских людей. Вы должны принимать
товар, обеспечивать  его отправку, скажем,  в Петербург,  в другие  регионы,
гарантировать оплату. Ваша группа способна это делать постоянно?
     Пастухов достал из  кармана аудиокассету и бросил  ее на стол. Она была
немедленно  вставлена  в  музыкальный  центр.  В  комнате  зазвучали  хорошо
знакомые голоса:
     "--  Ты  зря  смеешься, Шрам,  товар  сам  прилетит в  Москву  вместе с
Возехом. Твое дело -- отправить его дальше и получить деньги.
     -- Самолеты -- дело опасное, большой груз наверняка застукают. Потеряем
все.
     --  Самолеты вообще -- да. Но  не военный  грузовой самолет.  У военных
груз не досматривает таможня.
     -- Смотря откуда он летит.
     --  Место погрузки мы пока  назвать не можем.  Но  место очень хорошее,
уважаемое. А садится самолет в Москве на военном аэродроме".
     Пастух прервал:
     -- Я думаю, хватит? Возех пояснил:
     -- Это запись моих переговоров со Спицей в Москве.
     --  Что это,  по-вашему, должно  подтвердить?  --  спросил  Али  Амир у
Пастухова.
     -- Серьезность  наших  намерений. И наши  возможности. Если бы речь шла
только о захвате партии товара, то мы проделали бы это в Москве без  больших
хлопот. Информация была уже в наших руках,  мы могли просто дождаться,  пока
ваша партия товара поступит в  столицу,  и только тогда провести операцию по
ликвидации Спицы. К чему нам было лететь в Душанбе?
     Настроение  в  комнате  начало  меняться  в  лучшую сторону.  Али  Амир
предложил:
     -- Не пора ли нам позавтракать?
     Гузар крикнул расхожую фразу в этом доме:
     --  Женщины!  Чаю и завтрак для  гостей! Пистолеты перестали глядеть  в
животы хозяев.
     -- Ваши люди пусть  пока посидят в сарае, -- предложил Пастух, и Муха с
Артистом  тут же  отконвоировали охрану Возеха в то  место,  где подвергался
допросу Дудчик. --  Уверяю вас,  мои люди  лучше справятся  с  обязанностями
охраны.
     Принесли обильную еду с множеством свежих фруктов, разнесся аромат чая.
     Разговор продолжился.
     -- О каких  партиях товара идет речь, если иметь в виду перспективу? --
спросил Пастухов.
     -- На миллион каждый месяц, или даже два раза в месяц, -- уточнил Амир.
     --  Не  вопрос!  -- уверенно  сказал Пастух. Амир  заслонился  от такой
самоуверенной голословности рукой:
     -- Вопрос, еще какой вопрос. Спицын действительно оказался  любителем в
части  обеспечения  безопасности.  Но в его деловых возможностях мои  друзья
были уверены.  Мы  должны  получить  доказательства,  что  вы  справитесь  с
задачей.
     --  Проверить  такое  можно  только  на  деле, --  перешел  к  главному
Пастухов.  --  Суть  нашего  предложения  в  том, что  вы отправляете, а  мы
принимаем  пробную  партию  товара,  и  ваш  человек сможет  своими  глазами
убедиться, что  мы готовы решать вопросы  переработки,  фасовки,  отправки и
оптовой продажи.
     -- И своевременного получения оплаты, -- со значением прибавил Возех.
     -- Наши должники живут недолго, -- заверил его Пастухов.
     Али продолжил осторожное прощупывание:
     -- Допустим, что мы придем сейчас к соглашению. Но в чем вы видите свои
гарантии того, что сможете покинуть республику? Вы  что -- готовы поверить в
наше слово?
     Пастух пожал плечами.
     --  Не знаю, что вы  не поделили, но этого парня мы возьмем с собой. --
Он указал на Дудчика. -- И еще кто-то из  вас поедет с  нами. Кроме того, мы
сами -- неплохая гарантия надежности. Даже Возех это понял.
     Дудчик, которому  стало значительно лучше, не притрагивался к пище и не
произносил ни слова. Столь же упорное молчание хранил Худайбердыев. И тот, и
другой  плохо  понимали, что с ними происходит в  этот день и чего ожидать в
следующую минуту.
     Док,  который  обработал разнообразные  повреждения на теле  майора при
помощи автомобильной аптечки, с аппетитом принялся за завтрак, Боцман поел и
сменил на посту в сарае Артиста.
     -- Ну  что ж, -- удовлетворенно сказал Пастухов, --  мы можем завершить
на этом первый раунд переговоров. Давайте договоримся о связи,  а вы решите,
кто  из  вас  поедет  с  нами.  По-видимому,  Возех?  Или  он  должен  будет
сопровождать товар?
     Али Амир, не  торопясь,  завтракал, размышляя и просчитывая ситуацию, а
она была непростой. Эти люди ничего не знали об информации, которую продавал
русский офицер. Не могло быть и речи о том, чтобы отпустить его. Нельзя было
отпускать  с  этими  людьми ни Худайбердыева, ни Возеха.  В то же время было
ясно, что все они пока что полностью находится  в руках этого Пастуха, и без
гарантий он не уйдет.
     Али Амир попросил  принести его сумку  из гостевой  комнаты, что и было
немедленно выполнено одной из  женщин. Он аккуратно отсчитал двадцать  пачек
стодолларовых купюр, упакованных на российский манер по  сто штук, и выложил
их на стол.
     -- У меня есть другое предложение для вас,  -- сказал  он Пастухову. --
Эти деньги послужат вам гарантией нашей готовности  сотрудничать с вами. Или
останутся  у вас в  качестве  неустойки,  если  мы  откажемся от  совместной
работы. Вместе  с  деньгами мы немедленно отправимся все вместе в аэропорт и
посадим вас  в самолет на Москву.  Там вы будете готовиться к приемке первой
партии товара.
     Такие  идеи дон Карлеоне  называл  "предложениями,  от  которых  нельзя
отказаться".  Пастухов задумался,  хотя  мысли  его текли  совсем  в  другом
направлении, нежели предполагало большинство из присутствующих.
     --  А  в Москве  нас  встретят бандиты из друзей  Спицы? -- подал голос
сориентировавшийся Док. -- Или ФСБ?
     -- Это очень  хорошее предложение, -- согласился Пастухов.  -- Но и оно
не дает нам полной уверенности в ваших намерениях.
     --  Ну  что  ж,  --   сказал  Али   Амир  и   довольно  неожиданно  для
присутствующих  положил деньги перед Алексеем  Дудчиком;  во  взгляде майора
прорезалась  затравленность. -- Этот  человек спас тебе жизнь,  а  потому  я
отдаю тебе  деньги,  которые обещал за сотрудничество. Ведь  ты хотел именно
столько.  --  Али Амир имел в виду  сумму в  двести тысяч  долларов, которую
Дудчик назвал в качестве запрошенного у англичан аванса. -- Мы всегда держим
слово, будь то разговор о смерти или о деньгах.
     -- Неплохой  заработок, -- усмехнулся  Пастух. -- А я ему только триста
дал за небольшую услугу.
     -- Ему  придется делиться, -- заметил  Амир,  -- но и шестьдесят  шесть
тысяч  --  неплохая  компенсация  за  тот неприятный час,  который он провел
сегодня.  Этот  человек плохо выбирает  партнеров, --  назидательно произнес
Амир  и  неторопливо  продолжил мысль:  -- А что  бы  вы  сказали  на  такое
предложение:   мы  соберем  в  короткое   время   партию  товара.  Далее  мы
отправляемся вместе, проверяем систему доставки самолетом и затем убеждаемся
на деле, что вы справляетесь с реализацией товара в Москве?
     -- Рискованно, -- сказал Док.
     -- Я не заметил, чтобы вы были робкими людьми. Такие в нашем деле долго
не держатся. Объясняется же моя спешка тем,  что большой караван на подходе,
и поэтому время играет в моих расчетах весьма значительную роль.
     Пастух решил спросить о наиболее важной тайне этого пути:
     -- Где находится наш аэродром?
     -- Это значит, что вы согласны? Короткая пауза.
     -- Видимо, да. -- Это короткое "да" и было главным решением Пастуха.
     -- Это Байконур.
     -- То есть самолеты военные?
     -- Марки "Руслан".
     -- Звучит весьма перспективно, если договор с военными существует.
     Почти  ошеломленный  таким  быстрым  развитием событий,  Гузар  вставил
слово:
     -- С  военными существует твердый  договор.  Они  же заберут  караван с
половины дороги на вертолете. Это сократит путь еще вдвое.
     Пришли к  единому мнению, что с таджикской стороны будут  взяты с собой
пять человек  Возеха. Этого  требовала  прежде  всего  безопасность  груза в
дороге.
     -- Надеюсь,  вы понимаете, что  операция должна начинаться немедленно и
при полном взаимном контроле? -- сказал Али Амир.
     -- Мы можем больше не возвращаться в гостиницу, -- согласился Пастух.
     -- Нам нужно несколько часов, чтобы собраться в дорогу и завершить одно
неприятное дело.
     -- Что вы имеете в виду? -- обеспокоился Пастухов.
     -- Это не  имеет отношения к нашей совместной операции, -- успокоил его
Амир.  --  Надо  произвести  перед отъездом  уборку  на местности.  Я сам  и
уважаемый Гузар все время до отъезда будем оставаться  с  вами, так что  для
вас -- никакого риска.
     Пастух  пожал плечами: он  не находил предлога  интересоваться  делами,
которые напрямую не касались его легенды.
     Али Амир перешел на таджикский язык:
     --  Кто  знает о  контакте  Дудчика  с  англичанином? --  спросил  Али,
обращаясь к Худайбердыеву, который сейчас напоминал каменное изваяние.
     Статуя ожила:
     -- Только заместитель министра внутренних дел, я и его оперативник.
     -- Какой оперативник?
     -- Мирзо Кудимов.
     Али вопросительно глянул на Гузара.
     -- Кудимова я  не  знаю, это  какая-то мелочь, --  ответил  Гузар  безо
всякого  энтузиазма.  --  А  Кодир   Савдо  --  человек  из  демократической
оппозиции. Довлат имеет на него большое влияние, у него и спросите.
     Али снова перевел взгляд на Худайбердыева:
     -- Он вместе с вами? Он переходит на сторону движения воинов ислама или
нет?
     -- Он мой друг, и я надеюсь убедить его в правильности нашего пути.
     Довлат вовсе не  был уверен, удастся ли ему повлиять на  Кодира в такой
степени.
     -- К сожалению, обстоятельства сложились так, что у нас  нет времени на
уговоры.  Ему придется  решать все и  сразу. До полудня мы должны  завершить
чистку здесь и подготовиться к операции, -- предупредил Али своего помощника
Возеха.  --  Сейчас ты отправишься  вместе  с  Худайбердыевым на  встречу  с
замминистра.  Довлат позвонит  и под  любым предлогом  добьется, чтобы Кодир
согласился  прийти  сам и  привел  с  собой  этого  Кудимова.  Вам  придется
поставить перед ним выбор.
     -- А Кудимов? -- спросил Возех.
     -- Убрать.
     Али Амир протянул Худайбердыеву телефон.
     * * *
     Кодир предложил встретиться на одной из конспиративных квартир, которые
использовались агентами для  работы с информаторами, как только услышал, что
у  Довлата   Худайбердыева  есть  сведения   о  материалах,  которые  Дудчик
предлагает на продажу.  Кодир  же  заехал за Кудимовым домой и привез его  с
собой.
     Возех  и Довлат наблюдали из джипа, как  эта пара скрылась в  подъезде.
Тогда они последовали туда сами.
     Дверь  открыл,  заглянув в глазок, Мирзо Кудимов, и в лоб  ему уперлось
дуло пистолета Возеха. Боевик втолкнул  его вовнутрь и провел в комнату, где
заставил  стать  к  стене  и самого  замминистра. Затем  он  быстро  обыскал
оперативника и изъял у него оружие.
     -- Кодир, я не стану  вас разоружать, надеясь на  вашу сдержанность, --
вежливо сказал Возех.
     -- Что это значит? -- спросил Кодир Савдо, усаживаясь в кресло.
     Кудимова боевик заставил лечь на пол и широко раздвинуть руки и ноги.
     -- Нам надо срочно поговорить на серьезную тему, -- начал Худайбердыев.
     -- Ты решил переметнуться на другую сторону? -- сразу расставил акценты
Кодир.
     -- Я  позвал тебя,  чтобы  сообщить новости о  предложении  Дудчика, --
отозвался Довлат.
     -- С интересом послушаю, что же раскопал этот Алексей.
     Возех объяснил:
     -- Сведения о составе и управлении РВСН. Целая гора материала.
     -- Откуда у него?
     -- Это знает только покупатель, -- ответил Худайбердыев.
     -- И  кто  же  покупатель? -- терпеливо спрашивал Кодир, сидя под дулом
пистолета, хоть оно и было направлено в пол. -- Нейл Янг?
     -- Нет, Кодир, ситуация  радикально изменилась, -- со значением  сказал
Довлат.
     -- Я вижу, -- не преминул вставить тот.
     --  Главный  покупатель -- господин Бен Ладен.  Оказав ему  помощь,  мы
можем рассчитывать на существенную поддержку.
     -- "Мы"? -- выделил это слово Кодир.  -- Ты с исламистами, ты уже  воин
газавата, ты сотрудничаешь с международным террористом?
     -- Будь  реалистом, Кодир. Это  наш шанс. Кодир закурил  сигарету, и по
комнате потек сладковатый запах  анаши, смешанной  с табаком. Никто не мешал
ему размышлять.
     --  Я  так  понимаю,  что  это ультиматум?  --  произнес  он,  и ему не
ответили.   --  С  уходом  Худайбердыева   из  демократического  лагеря   он
практически перестанет существовать. Он и сейчас только  воздушный  шар. Так
что ты прав, Довлат, осталось выбирать: уходить из политики или примыкать ко
второй ветви оппозиции. Пока туда зовут... -- добавил он.
     Еще несколько сладких затяжек.
     -- Вы всерьез надеетесь разыграть эту карту со стратегическими играми?
     --  Не  думаю, Кодир, -- рассудил  Довлат.  -- Это  дело Бен Ладена. Но
взамен мы получим кое-что существенное, и это поможет нам прийти к власти.
     -- Надеетесь создать своего рода "третий клан"? Или коалицию исламского
толка? Не  очень  я в  это верю. -- Пауза. -- Ладно!  Что требуется лично от
меня?
     -- Мы вернемся  к  Азиму Гузару  и там  обсудим наши планы,  --  сказал
Возех. -- Но вначале я должен убедиться в вашей лояльности. Встаньте ко  мне
спиной, оба. -- Скомандовал он, дирижируя пистолетом.
     Довлат и Кодир повернулись лицом к окну. Под их ногами лежал лицом вниз
Мирзо Кудимов. За пыльными стеклами разгорался рассвет.
     Возех  наклонился,  положил  на  пол пистолет, изъятый  у  Кудимова,  и
подтолкнул его вперед:
     -- Сначала ты, Довлат.  Подними  пистолет и докажи,  что ты стал воином
ислама  и  готов подтвердить это кровью.  Если  ты  не хочешь  пролить кровь
врага, я пролью твою собственную.
     Худайбердыев  медленно наклонился и  поднял оружие. "Теперь я знаю, как
становятся палачом, -- подумал он. -- Это бывает очень просто".
     Бывший  демократический журналист  вскинул руку  и  выстрелил  в голову
лежащему  перед  ним человеку. Он так же  медленно положил ПМ  на журнальный
столик и на негнущихся ногах подошел к креслу, сел в него.
     -- Быстрей, Кодир, выстрел громкий, соседи вызовут милицию.  Стреляй, и
поехали. -- Возех  был доволен, он от души уважал этих двоих людей, и теперь
они были в одном лагере с ним. -- Все равно он уже холодный.
     Из-под головы Кудимова расползались в стороны ручейки крови.
     Кодир по-деловому быстро взял горячий пистолет левой рукой, переложил в
правую и из-под  руки выстрелил себе за спину. Пуля, попавшая Возеху в левое
подреберье, выбросила его в коридор. Боевик  ударился о  стену и свалился на
пол, заместитель министра мгновенно развернулся и произвел еще один выстрел,
снова попав в грудь. Тело вздрогнуло.
     Худайбердыев смотрел на своего друга  широко раскрыв глаза. Кодир Савдо
с белыми от ненависти зрачками разрядил ему в грудь остаток обоймы.
     -- Тварь! -- это была эпитафия  бывшему  другу и руководителю, которому
он верил как себе все последние годы.
     -- Зря, -- услышал он за спиной.  -- Надо контрольный  выстрел делать в
голову  и не забывать  о бронежилетах.  У меня  теперь  две недели синяки не
сойдут...
     Возех в разорванной выстрелами рубахе стоял в коридоре и целился Кодиру
в лоб. Уходя  из-под выстрела, Кодир моментально  отшатнулся  в  сторону,  в
другую и  бросился  в  окно, укрыв локтями голову.  Прозвучало два выстрела,
звон стекла, тяжелое в утренней тишине падение тела на сухую землю...
     Возех вложил второй пистолет  в руку Худайбердыева,  поднял с пола  две
лишние  гильзы, пули  от которых  застряли в его бронежилете. Теперь  все  в
порядке:  в  руке замминистра  внутренних дел остался пистолет, из  которого
убит его сотрудник Мирзо Кудимов и соратник по партии Довлат Худайбердыев. В
свою очередь  Худайбердыев  держит оружие,  выстрелы  из  которого выбросили
Кодира Савдо из окна. Ничего удивительного -- кинжальная перестрелка.
     Возех  спустился  по лестнице,  вышел  налево из  подъезда  и пошел под
окнами. Минуя тело бывшего замминистра, он убедился,  что обе пули попали  в
цель. Его беспокоило только то, что его джип  был слишком заметной машиной в
полумиллионном городе Душанбе. Но господин Бен Ладен наказал ему действовать
без оглядки...
     Глава седьмая. Работа над ошибками
     Джон Зелински считал себя британцем  во втором поколении,  его родители
были  поляками из Львова, которых их родители  вывозили в Англию сразу после
войны с  Советами. Он с детства говорил  по-польски и с интересом отнесся  к
перспективе  поработать в Восточной Европе, почти  на  родине. С  не меньшим
интересом он согласился сотрудничать с разведкой, как требовала его горячая,
склонная к авантюрам кровь.
     И  вот  он уже полгода топчет  азиатскую пыль  на этой  окраине  мира в
Таджикистане, выполняя  нудные  обязанности  наблюдателя ООН и бессмысленные
задания  резидента МИ-6 в этом невозможном Душанбе. Они с Нейлом Янгом сразу
невзлюбили друг друга,  а  потому  от скуки и  неуюта  отравляли друг  другу
жизнь, как могли. Нейл Янг, как резидент, к сожалению, мог больше.
     Сегодня  Джон осматривал вместе с правительственной  комиссией  местный
госпиталь,  радуясь  двум вещам: во-первых, собственному отличному здоровью,
во-вторых,  английскому  гражданству, --  потому что  эти  две  вещи надежно
ограждали его от необходимости подвергаться лечению в столь ужасающем месте.
     Зелински не понимал, как  можно держать больных  людей  в такой духоте,
вони и грязи.  Тем  более что лекарств  все  равно нет, даже бинты  персонал
вынужден стирать и стерилизовать заново.  Как можно выжить в таких условиях,
он отказывался понимать. Тут и здоровый долго не протянет...
     Выйдя покурить за компанию с  молоденькой докторшей  в  уютную  зеленую
беседку  во дворе госпиталя, он все это высказал ей на ломаном русском. Если
учесть, что круглолицая девушка была из таджикской семьи и русский не был ее
родным   языком,  то  разговор  их  волей-неволей  напоминал  о  вавилонском
столпотворении.  Однако девушка  была  миловидной.  Девушка  возмущалась  не
меньше ооновца:
     --  Я  в  Петербурге училась. Там клиники  не чета этой. А здесь просто
прошлый век. Мы без вашей помощи вообще бы пропали.
     -- Мы понимаем, -- важно говорил Джон,  как будто именно он распределял
гуманитарную помощь.
     -- Но вы  не подумайте. У  нас  хирурги  есть такие, что и в Америке не
помогут,  а наши справятся. Вы бы видели, какое ранение недавно оперировали,
я ассистировала доктору Головко.  Весь затылок, -- она повернулась  спиной и
показала на своем симпатичном девичьем затылке, какая страшная была рана, --
весь   был  разворочен  огнестрельным   ранением.  А  доктор   Головко  стал
оперировать все равно, потому что сердце еще билось.
     Джон  с  показным  удивлением  качал  головой,  любуясь  девушкой.  Она
краснела, догадываясь об этом, и продолжала с еще большим воодушевлением:
     -- Никто не верил, что Кудимов выживет, а он выжил. Да! Может быть, уже
скоро в себя придет. За ним день и ночь смотрят, и охранник в палате.
     -- Зачем? -- удивился Джон Зелински.
     -- Ну понимаете,  в него же стреляли. Бандиты убить хотели. А если  они
узнают, что он жив, то могут прийти и добить.
     -- Что ж вы мне выдаете тайну?
     -- Вам  можно.  Вы же  англичанин и  с нашими бандитами  лаваш  есть не
сядете.
     -- Давайте посмотрим на этого больного, вдруг ему станет лучше. Откроет
глаза, а перед ним девушка.
     Логики  в  этих  словах  не было  ни  малейшей, но девушку  интересовал
высокий  и  красивый англичанин  с  белоснежными,  как на  плакате,  зубами,
поэтому Джон мог говорить все, что взбредет на ум.
     -- Нет, охранник не пустит. К нему только доктора пускают и  медсестру,
и министр приезжал смотреть.
     -- Тогда давайте хоть в окно на него взглянем.
     -- Ну, давайте.
     Девушка повела его к дальнему концу крыла и показала на окно.
     -- Вот это должно быть. Подсадите меня, я загляну.
     Джон с удовольствием обхватил ее бока и поднял вверх. Девушка запищала,
но вырваться слишком не торопилась.
     -- Да, -- сказала она. -- Больной там.
     * * *
     Ночью Джон убедился, что  больной  Мирзо Кудимов лежит под капельницей,
освещенный настольной лампой. На второй кровати прилег охранник в форме.
     Джон Зелински вынул из кармана небольшой  прямоугольник из пластмассы с
проводком и прикрепил его  с краю на  стекло.  Проводок шел  к  миниатюрному
передатчику, который совершенно скрылся в щели под  подоконником. Джон вынул
из кармана баллончик с краской, которую  примерно подобрал по  цвету к охре,
покрывавшей раму больничного окна, и прыснул  в угол, где был резонатор, что
совершенно скрыло и его, и тонкий проводок.
     Джон  вернулся  в  автомобиль  и  включил  приемник:  в  салоне  машины
отчетливо раздалось храпение охранника, тихое затрудненное дыхание  раненого
и даже звук капель в сосуде на подставке.
     Зелински не был посвящен  в большие  шпионские  тайны,  но, безусловно,
знал  про убийство  двух  замминистров  и  офицера Мирзо Кудимова.  Резидент
потерял покой и сон из-за этих происшествий и гонял Зелински, как мальчишку.
     На третий  день  Зелински все-таки дождался  своего  часа: Мирзо  начал
бредить, а потом заговорил.
     Министр  внутренних дел  примчался,  не  дождавшись утра, и  немедленно
выгнал всех из палаты.
     -- Мирзо, -- ласково позвал он.
     В машине Джона Зелински начала мотаться лента магнитофона.
     -- Мирзо, ты слышишь, что я говорю?
     -- Да, -- послышался слабый голос.
     -- Ты узнаешь меня?
     -- Да, господин министр.
     --  Вот и хорошо. Тебе  стало  лучше,  ты пришел  в себя. Теперь я хочу
совсем немного поговорить с тобой, чтобы не утомить.
     Молчание.
     -- Ты знаешь, кто в тебя стрелял?
     -- Я  выживу?  --  спросил больной. Министр понял,  что с больным  надо
говорить немного серьезней, это все-таки не ребенок.
     -- Не знаю, но, по-моему, ты уже выжил.
     -- Меня добьют.
     -- Кто?
     -- Они обязательно добьют меня.
     --  О том, что ты  выжил, никто не знает. Я объявил,  что ты убит, и не
разрешил открывать  гроб,  потому  что  у тебя  якобы обезображено выстрелом
лицо. Так что тебя официально нет на свете.
     -- Все равно добьют. И если я буду молчать, все равно убьют.
     Министр убедился, что раненый находится в здравом рассудке.
     -- Кто это хочет сделать? -- настаивал он.
     -- Возех.
     -- Это он стрелял в тебя?
     -- Нет.
     -- А кто же?
     -- Худайбердыев.
     -- За что?
     -- Ему приказал Возех.
     -- Вот оно что. Но почему?
     -- Довлат продался. Это расписка кровью.
     -- Он убит, -- сообщил министр.
     -- Собаке... смерть...
     -- Похоже, его убил твой начальник -- Кодир.
     -- Он арестован?
     -- Он тоже убит.
     -- Ну, конечно, Возех... Почему он меня не добил?
     -- Ему, наверно, показалось, что контрольного  выстрела  не  требуется.
Это чудо, что ты остался жив.
     -- Они  все продались Бен Ладену. Министр привстал на ноги, чтобы лучше
слышать.
     --  Они забрали  у Дудчика бумаги. Секретные...  По РВСН... И отдали их
Бен Ладену...
     -- Он что -- здесь? -- Удивленный министр готов был и в это поверить.
     -- Нет, не знаю. Гузар с ними... главный...
     -- А при чем во всей этой истории ты? Почему тебя пригласили?
     -- Хотели убить.
     -- За что?
     -- Я записал разговор между Дудчиком и англичанином. Дудчик ему секреты
хотел продать.
     -- Ты сообщил Кодиру?
     -- Да.
     -- А он передал их Худайбердыеву?
     -- Не знаю.
     -- Понятно. Что-нибудь важное хочешь сказать?
     --  Сообщите моим  родственникам,  что я жив.  Они  выручат  меня. Меня
добьют.
     -- Не беспокойся. Я усилю  охрану. Выздоравливай. -- И министр  покинул
палату.
     Молодой человек по имени Джон Зелински знал меньше его, но он, по долгу
шпионской службы, достаточно хорошо ориентировался в  политической раскладке
Душанбе. Вес министра внутренних дел  в среде исламского возрождения сегодня
вечером, конечно, серьезно  увеличится. Он проник в одну  из  серьезных тайн
Гузара,  к тому  же  имел  свидетеля.  Однако и само такое знание,  и  живой
свидетель были опасны, и шансы Кудимова выжить свелись к нулю. По-настоящему
его  единственный шанс был  в том,  чтобы  притвориться дураком, контуженым,
умственно неполноценным. Тогда его вылечили бы и отдали родным.
     Все это  быстро пронеслись  в голове у  начинающего шпиона. Но  из всех
рассуждений следовало только одно -- что времени у него  очень и очень мало.
В любую минуту  в  палату  может  войти, к  примеру, медсестра  с шприцем  и
вкатить  пациенту  в  вену кубик воздуха,  или  охранник получит приказание,
покинет палату, обойдет здание и выстрелит сквозь  окно Кудимову в голову. И
тогда пропадет золотой шанс Джона Зелински!
     Романтичная польская кровь немедленно взыграла, но подвигла  Зелински к
достаточно продуманным действиям.  Он снял с ноги тонкий синтетический носок
и  натянул  его на голову, потому что не  собирался  зачищать  свидетелей. С
пистолетом в одной руке  и баллончиком  в другой он направился к больничному
корпусу и беспрепятственно вошел в него через служебный вход.
     Просунув руку в полуоткрытую дверь ординаторской,  он  пустил  обильную
струю из баллончика, которая почти сразу усыпила дежурную сестру  и нянечку.
Затем с пистолетом наперевес Джон  ворвался в  палату  и застал охранника за
чтением  журнала.  Ударив  его  рукояткой  пистолета  по  затылку, он связал
охранника по рукам и ногам,  при  этом, едва не упустив... самого  Кудимова.
"Безнадежный"  пациент проявил невероятное  мужество  и желание спастись  от
"убийцы", он попытался вскочить и выбежать из палаты.
     -- Я друг! --  хватая беглеца за руки, зашипел Джон и, вдруг сообразив,
чем может обеспечить доверие Кудимова, выпалил длинную фразу по-английски.
     Это, как ни странно, сработало, -- Кудимов сразу поверил, что человеку,
владеющему  английским языком,  незачем  его убивать. Зелински тут же привез
каталку, уложил на нее Кудимова и мигом домчал до глухого забора, за которым
стояла его машина. Там  Кудимов еще раз собрался  с  силами  и через выбитые
доски,  поддерживаемый Джоном,  преодолел  препятствие  и улегся  на  заднее
сиденье.
     Зелински стянул наконец носок с головы и спрятал  его в карман. А через
десять минут он уже въезжал во двор посольства Великобритании.
     * * *
     На  скромной  лондонской улочке в  неприметном доме с кодовым замком на
дверях размещался аналитический  центр службы внешней разведки МИ-6, который
занимался проблемами стратегического планирования.
     Этим же днем, но если учесть  разницу  в часовых  поясах,  то часов  на
восемь раньше  описанных  событий,  Чарльз  Бартон, который  получил от шефа
новое  задание, с ухмылкой разглядывал листки дешевой бумаги с кириллическим
шрифтом, распечатанные на игольчатом принтере с крупной точкой.
     Он  перелистал  бумаги, дошел до  общего списка и пробормотал  себе под
нос:
     --  Ого, даже  так!  Почему  же  они  не  предложили  план марсианского
вторжения?.. Двести тысяч за  стопку  грязных листочков.  Я мог бы  сочинять
таких  на миллион в  неделю,  причем  красиво их  распечатывать  и  украшать
рамочками. Почему же я зарабатываю так мало? Потому что имею глупость писать
в своих отчетах правду, и только правду...
     Документы,     предоставленные     английской     разведке      русским
шпионом-"инициативником",   касались  одной-единственной  Оренбургской  зоны
дислокации ракетных войск и могли быть частично проверены.  Проще всего было
проверить на достоверность состав названных частей, штаты и диспозиции.
     Работа кропотливая, но простая. Чарльз вызвал в  компьютере сведения по
этой зоне из объединенной базы данных. Информация по Оренбургской  зоне было
достаточно    много.    Карты   космических    съемок,    расшифрованные   и
интерпретированные. Бартон стал  накладывать русские данные поверх тех,  что
были в собственной базе, задав их красным цветом. Через час работы  он мог с
удовлетворением  отметить,   что  порядок  совпадений  --   около   тридцати
процентов.
     Итак,  они  имеют дело  не  с голой  выдумкой.  Кое-что  корреспонденту
известно -- это факт.
     Чарльз обратил внимание, что совпадений больше  там, где сведения более
свежие. Много точек, которых нет на английских картах вообще.
     Затем  он  вышел в Интернет и связался по специальному каналу с Лэнгли,
получив допуск  от  своего  начальника отдела. Он забросил американцам новые
точки дислокации  и боевой  состав  и  сделал запрос:  насколько  эти данные
корригируются  с  их  собственными  новейшими  сведениями.  База оперативных
данных  по  русским  ядерным силам  была  в США несравненно  богаче,  чем  у
союзника,  однако  прямой доступ к ней  англичане могли  получить  только  в
случае непосредственной военной угрозы.
     Ответ пришел через тридцать  минут: "По двенадцати точкам из семнадцати
данные   совпадают   на  85%,  пять   точек   неизвестны.  Сообщите  уровень
достоверности ваших данных".
     Чарльз  отстучал ответ:  "Уровень  достоверности пока 0%.  Я  занят его
проверкой".
     Однако  на самом деле Чарльз был уже  уверен, что уровень достоверности
далеко   превышает   нулевую   отметку.  Ответ   из   США   был  объективным
свидетельством серьезности документа.
     Теперь Бартона  заинтересовал кадровый состав.  В  присланной бумаге он
был  очень  подробный  --  до  капитанов,  с  анкетными  данными и  номерами
служебных и домашних  телефонов.  Сравнивая данные, Чарльз, раздел и л экран
на два окна.  Это  почти ничего не дало, так как собственных данных  у  него
почти не было. Только высший эшелон.
     -- Что делать, если не знаешь, что делать? Обратись к Богу.
     Бартон  вышел  по  электронной  сети  на  Венский  центр протестантской
организации "New Age". Неизвестно, как там у них обстояли дела с толкованием
Нового Завета, но базы данных по людям, имеющим  хоть какой-то вес и интерес
в странах Восточной Европы, были в Центре уникальные. Тысячи добровольцев из
протестантских   церквей   нового   толка   агитировали   людей,   раздавали
гуманитарную помощь и, кроме всего прочего, просили заполнить анкеты. Анкеты
отправлялись в Вену, подвергались  обработке, после чего данные заносились в
электронные  базы.  Это   был   проект  стратегического  значения,   который
постепенно набирал вес и значение в мировом масштабе.
     Часть баз данных была открыта к свободному доступу. Правда, стоил  этот
доступ  весьма  недешево.  Чарльз вошел  в эту  интерактивную  базу  данных.
Панелька  "Армия"  потребовала  отдельный  допуск,   и  Бартон  набрал  его,
сверившись  с  записной  книжкой.  Однако выбрав  способ  поиска  "По  месту
службы", он убедился, что его допуска недостаточно.
     Он отследил несколько  человек  по фамилиям, но это было непродуктивно.
Поэтому  Чарльз  отправил сообщение на адрес модератора сайта, с которым был
заочно знаком, найдя с ним некоторые общие интересы:
     "Добрый день, Дик. Нужны данные  по кадровому составу одной из зон РВСН
России. Чарльз-из-чер-товой-коробки".
     "Добрый день, Чарльз. Не могу. Дик-псих", -- пришел немедленный ответ.
     "Знаю, что  не можешь. Я тебе пришлю свои данные, а  ты пометь, что  из
них  совпадает с  твоими.  Там, где  не  совпадает,  поставь  альтернативные
фамилии.   Иначе    не   видать   тебе   сегодня   моих   "двух   кроликов".
Чарльз-из-чертовой-коробки".
     "Каких  кроликов???!!! Ответ  оплачен.  Давай  твои  списки и  присылай
кроликов. Дик-псих".
     -- Вот видишь, -- сказал Чарльз  Бартон кому-то под потолком. -- У Бога
всего много.
     Страсть  у   модератора  в   Вене  была  очень  забавная:   он  собирал
компьютерные  "приколы" -- маленькие смешные или вредные программки, которые
создавались  для развлечения. К  примеру,  такая  программка  переворачивала
изображение на мониторе вверх ногами. Запустив ее на чужом компьютере, можно
было наслаждаться эффектом: владелец чесал лоб,  проверял все, что мог, звал
техников  или просто переворачивал  свой монитор вверх ногами. Бывали  очень
сложные шутки, имитирующие,  к примеру,  состоявшееся "форматирование  диска
"С"".  Такая  шутка  могла  привести  к инфаркту,  так  как "форматирование"
означало  безвозвратную  утрату  всей  информации.  (Чего на  самом деле  не
происходило: просто появлялось ложное сообщение  на  экране.) Бывали шумовые
"приколы",  когда  после определенной  команды  ваша  собственная персоналка
вдруг посылала вас подальше: "Пошел к чертовой матери, надоел!"
     Шутка, которую Чарльз приберег для "Дика-психа", заключалась в том, что
пара  рисованных  кроликов передвигалась по  экрану, поедая  на  своем  пути
изображение и оставляя широкую  черную полосу. Причем  поедал  экран  только
нижний  кролик-самка, а  верхний  в  это  время  занимался  с  ней  любовью,
подталкивая тем самым вперед.
     Чарльз отправил в адрес Дика "прикол" и список личного состава, получив
через час ответ:
     "Извини, что так долго. Не могу оторваться от кроликов.  Я уже отправил
их  по  сети  в компьютер  Элен с командой запуска. Сейчас начнется тарарам.
Получи свой список. По-моему, он точнее нашего. Дик-псих".
     Чарльз  задумался над  списком. Он  выбрал одну  из фамилий, которая не
совпадала в  списке  русского  и в  венской  базе данных.  У русского  стоял
капитан Сидоренко Степан Ильич, тогда  как  Вена считала, что  эту должность
занимает Семашкевич Сергей Михайлович.  Чарльз  взял телефон и стал набирать
номер, который значился в списке русского. Раздался гудок, трубку сняли:
     -- Слушаю.
     -- Здравствуйте.
     -- Слушаю, -- ответил нелюбезный голос. А, понятно, это просто дежурный
на военном коммутаторе, ему надо назвать дополнительный номер.
     -- Сорок -- одиннадцать, пожалуйста.
     -- Соединяю. Гудок, второй.
     -- У телефона, -- ответил чей-то разбитной голос.
     -- Здравствуйте, Семашкевича Сергея Михайловича пригласите, пожалуйста,
к телефону, -- стараясь говорить без акцента, попросил Чарльз.
     -- Ну-у, милый. Сергей уже полгода как перевелся.
     -- А кто на его должности?
     -- Я, -- засмеялись в ответ.
     -- А можно ли с вами познакомиться?
     -- Пожалуйста, капитан Сидоренко Степан Ильич. С кем имею удовольствие?
     -- Чарльз Бартон,  английская  разведка, МИ-6.  -- Чертик дернул его за
язык, навлекая очередное взыскание за ненужное хулиганство.
     -- И что ты хотел, шпион проклятый? -- хмыкнули на проводе.
     -- Просто уточняем перемещение кадров.
     -- Ща как  кину  в тебя  ракетой, -- пообещал Сидоренко, --  пол-Англии
потонет.
     В  трубке  запищали  короткие  гудки  --  это  спохватился  дежурный  в
спецчасти и прекратил сомнительный разговор. Наверняка через несколько минут
он сядет писать рапорт о собственной бдительности.
     Чарльз начал волноваться. Он взял донесение Нейла Янга  и перечитал его
еще  раз. Откуда эти сведения могли  взяться  в  Таджикистане?  Он вызвал на
экран  сведения о кадровом составе Главного штаба РВСН. Не за что зацепиться
взгляду.
     -- Когда все  плохо, -- сказал он  себе, -- не расстраивайся: будет еще
хуже.
     Чарльз еще раз связался с Веной:
     "Дик, посылаю тебе хулиганскую штучку, только не ставь ее себе на комп,
ее очень трудно потом удалить:  она сбивает настройки экрана, и впечатление,
будто  едешь  с  компом  по  булыжной мостовой.  Ты  не  мог  бы  посмотреть
какого-нибудь Дудника или Дудчика в штабе РВСН, а также в штабе Оренбургской
РЧ? Не в службу, а в дружбу. Чарльз-из-чертовой-коробки".
     Чарльз побледнел, когда еще через полчаса на его мониторе возник текст:
     "Еле нашел, невозможно работать: изображение трясется, как в лихорадке.
Дудник Виталий  Петрович, Главный штаб  РВСН, обработка данных и электронные
архивы.  Поставлю  твою  "трясучку"  всем  своим  врагам.  Они  купят  новые
мониторы, но она не прекратится! Дик-псих".
     Чарльз  схватил  трубку телефона и  позвонил  не начальнику  отдела,  а
руководителю  всего  аналитического  центра  генералу  Бронсону и, заикаясь,
пригласил его к себе в кабинет.
     Генерал Бронсон, как ни странно, не замедлил явиться к своему скромному
аналитику. Зайдя в кабинет, он первым делом громко сказал:
     --  Немедленно   отключить  всякую  запись  и  прослушивание  из  этого
кабинета!
     Где-то в  глубине здания техники поспешно  выключили камеры и микрофоны
соответствующей комнаты.
     -- Извините, сэр, но я посчитал,  что у нас нет времени ждать, пока мой
отчет дойдет по команде.
     -- Давайте ваш отчет.
     -- Я еще не сел его писать.
     -- Говорите, в таком случае, -- нетерпеливо приказал генерал.
     --  Мне  сегодня  поступила  на  проверку степени  достоверности  пачка
документов из  России. Несколько образцов и  общий список  того,  что есть у
"инициативника".
     Чарльз зачитал  генералу с десяток  основных пунктов списка с указанием
количества страниц.
     --  Я  понял,  достаточно.  Каков  ваш  вывод?  Чарльз  снял   внезапно
запотевшие очки и принялся протирать их полой пиджака:
     --  Я  считаю,  сэр, что  это не фальшивка и  не  дезинформация --  это
настоящий материал от настоящего "инициативника".
     -- Сядьте и успокойтесь, --  сказал генерал. -- Аргументируйте,  почему
вы так считаете.
     --  Материал пришел из Таджикистана  от некоего  Дудчика, обыкновенного
пресс-секретаря  того  самого  контингента, который  оставлен  русскими  для
охраны южной  границы.  И  обратился  он к  первому  попавшемуся  дипломату,
которого считает работником спецслужбы. Он, кстати, не ошибся. Так  вот, его
поведение становится объяснимым  только в  том случае, если он действительно
хочет  продать материал  и  уверен  в  его  достоверности.  А  достоверность
гарантируется тем,  что он  получил  его от родного  брата, который служит в
электронном  архиве  Главного штаба  ракетных войск  и  на самом  деле имеет
доступ ко всем этим документам.  Может быть,  это искусно затеянная игра, но
скорее  всего, мы имеем дело  с  настоящей утечкой  стратегических сведений,
равной которой не было со времен кражи секретов изготовления атомной бомбы!
     * * *
     ...В спальную комнату Нейла Янга громко постучали.
     -- Что такое? -- недовольно спросил он.
     -- Сэр,  офицер Джон Зелински привез на территорию посольства  раненого
таджика и хочет с вами поговорить, -- прозвучал невозмутимый голос дежурного
офицера.
     Нейл  Янг задохнулся от ярости и только  через несколько секунд выдавил
из себя:
     -- Иду!
     По пути  к приемной ему навстречу вышел сам посол, поднятый по тревоге,
и из нескольких его слов Нейл Янг уяснил, что его карьера закончена.
     Нейл Янг  ворвался в приемную, как бык  на  арену.  Мальчишка Зелински,
которого навязали на его голову штабные вербовщики,  улыбался, он чувствовал
себя матадором.
     -- Что вы натворили, идиот?! -- вскричал Янг.
     В улыбке Зелински появился  оттенок торжества --  он таки довел старика
до  бешенства.  Поэтому резидент МИ-6  в Таджикистане заставил  себя сесть в
кресло и неторопливо закурить.
     -- Я правильно понял из доклада  дежурного офицера, что вы привезли  на
территорию посольства  раненого гражданина Таджикистана? --  наконец спросил
он.
     -- Да, сэр, -- последовал исчерпывающий ответ.
     -- Кто это?
     -- Офицер МВД, сэр.
     -- Где вы его взяли? -- У  Нейла Янга оставалась тень надежды, что речь
идет просто об оказании медицинской помощи случайной жертве.
     -- Выкрал из госпиталя, сэр!
     --  Вы при  этом убили кого-нибудь,  мистер Зелински-Бонд?  --  со всей
ядовитостью задал вопрос Янг, попрощавшись с надеждой на пенсию.
     И получил ответ все тем же горделивым тоном:
     -- Нет, сэр, только оглушил охранника. Нейл сдался.
     --   Бросьте  придуриваться,   Джон.  У  меня  по  крайней   мере  есть
дипломатическая неприкосновенность,  а  вам  предстоит отведать все прелести
таджикской тюрьмы. Какого черта вы это сделали?
     -- Потому что я доставил Мирзо Кудимова! -- заявил Зелински, не скрывая
торжества.
     -- Это что, тот самый, объявленный покойным? -- удивился Нейл Янг.
     -- Именно так.
     -- Если он сейчас  умрет, вам придется вывозить его и  закапывать труп,
-- остудил Янг ликование подчиненного.
     -- Он ходит, хотя был ранен в голову.
     -- Пойдемте в медпункт, взглянем на него. В медпункте срочно  вызванный
врач сердито зашипел на них:
     -- Нельзя. Дайте мне осмотреть больного и оказать хотя бы самую срочную
помощь.
     Мертвенно-бледный,  замотанный  бинтами  Кудимов  лежал  на  каталке  с
кислородной   маской   на  лице.  Врач  снимал  электрокардиограмму,  сестра
неподвижно стояла с пустым шприцем в руке.
     -- Он жить-то будет? -- спросил  Янг  о главном. Кудимов  открыл глаза,
пошарил взглядом по комнате, снял с лица маску и тихо поздоровался:
     --  Good night, мистер Янг.  Теперь я точно  знаю,  что  я в британском
посольстве.
     -- Как вы себя чувствуете?
     -- Появилась надежда выжить, -- был ответ.
     -- Выйдите отсюда, -- сказал врач. Янг и Зелински вернулись в приемную.
     -- Рассказывайте  по порядку и не стройте из себя героя, --  потребовал
Янг. -- Пока что я  вижу перспективу тюрьмы  для  вас  и высылки  для меня и
посла. Излагайте коротко, ясно и точно.
     Однако Зелински первым делом заявил:
     -- Вы  должны твердо пообещать мне, что в донесении будет достоверно --
и не обязательно коротко  -- отражена моя  роль. -- Молодой человек поставил
на  стол  диктофон.  -- В противном случае я  воспользуюсь резервным каналом
связи и пошлю самостоятельный отчет через вашу голову.
     --  Вы идиот, -- вспылил  Янг. --  Вам надо умолять меня,  чтобы я хоть
как-то  помог вам выкарабкаться  из этой истории. А вы хотите  делить славу.
Безнадежный идиот. Да я вообще не хочу иметь отношения к вашему похищению!
     -- Спасибо, сэр. Теперь я расскажу, как мне удалось обнаружить и спасти
господина Кудимова.
     Последовала красочная  история, во  время которой  Нейл  в  ужасе качал
головой.
     --  Что вы узнали о гибели двух лидеров демократов? Говорите короче, --
раздражался Янг.
     -- Если совсем коротко, то их всех перестрелял некто Возех. -- Нейл Янг
кивнул, он  знал это  имя.  -- Чтобы стратегические  секреты  майора Дудчика
достались Бен Ладену!
     -- Какие, к черту, стратегические секреты? -- снова вскипел Янг. -- Эти
секреты  уже месяц  как  лежат в  Лондоне  и никому там  ни черта  не нужны!
Мальчишка! Дудчик давным-давно бегает  по городу с этой дешевой провокацией,
и  я давно  отослал  его  бумажонки  на экспертизу. Какой еще  Бен  Ладен  в
Душанбе?
     Зелински  стоял, будто  его окатили холодной водой. Он внезапно  понял:
все, что он сделал, было глупым романтическим порывом, который действительно
может закончиться для него таджикской тюрьмой.
     -- Но ведь перестрелка была, --  сумел выдавить он  трясущимися губами.
-- И Кудимов -- свидетель, которого объявили мертвым...
     -- Это  обычная практика  полиции всех стран. Это называется:  за-щи-та
свидетеля.  И  вы, идиот,  похитили  важного  свидетеля на территории  чужой
страны, -- раздельно произнес Нейл Янг.
     Раздался громкий стук в дверь.
     --  Срочно к аппарату кодированной связи,  сэр, -- сообщил дежурный. --
Полковник Уильям Диксон, сэр. Бранится, сэр.
     Как  ни торопился Нейл Янг, он не  отказал себе в  удовольствии  отдать
распоряжение:
     --  Дежурный, мистер Зелински находится  под домашним арестом. Отведите
его в гостевую комнату и заприте.
     -- Слушаю вас, сэр! -- сказал дежурный офицер.
     * * *
     -- Слушаю вас, сэр! -- Нейл Янг резво схватил наушники.
     -- Вы идиот! -- послышалось оттуда.
     Нейл оглянулся на дежурного связиста, но тот сделал невинное лицо.
     -- Что случилось, сэр?
     --  Где   находится  брат   этого  вашего  Дудчика,  который  предложил
стратегические материалы?
     -- Не знаю, сэр.
     --  Вот  поэтому  вы  и  идиот!  Это же  элементарно,  это за  два часа
обнаружил первый же аналитик здесь, в Лондоне. Но вы же находитесь на месте,
вам это надо  было сообразить немедленно. Его старший брат служит в  Главном
штабе РВСН!
     -- Так это не фальшивка, сэр? -- встревожился Нейл Янг.
     -- Его родной брат имеет полный доступ ко всем этим  материалам. Велика
вероятность  того, что он на  свой страх и риск собрал  их и держит дома под
подушкой.
     -- Я понял. Это моя вина, сэр.
     -- Немедленно разыщите Алексея Дудчика  и отправляйтесь с ним к брату в
Москву. Брата  зовут Виталий... Петрович.  Соглашайтесь на любые его условия
или же применяйте силу, не...
     -- Разрешите доложить новости, сэр.  -- Кажется, Нейл Янг позволил себе
перебить полковника.
     -- Что?
     -- Только что  на территорию посольства  доставлен  из госпиталя  Мирзо
Кудимов. Это оперативник,  который якобы погиб  вместе с  двумя  таджикскими
заместителями министра. Он оказался жив,  находился в госпитале  и доставлен
сюда моим сотрудником Джоном Зелински...
     -- Короче и яснее, Янг. Излагайте самую суть.
     -- Есть сведения, что роковая  перестрелка произошла как раз вследствие
дележа информации Дудчика.
     -- Так, -- послышалось из Лондона. -- Кто оказался победителем?
     -- Дудчик исчез и находится, скорее  всего, у исламистов.  Более  того,
этот воскресший оперативник, Кудимов, утверждает, что покупателем информации
является, в конечном счете, Усама Бен Ладен, -- закончил Нейл Янг.
     --  Вы  сидите на такой информации  и молчите?  У вас все  в  порядке с
головой, Янг?
     -- Господин  полковник,  Кудимов  доставлен  меньше получаса  назад, он
ранен,  им  занимается врач. Я  получил только  отрывочные сведения от моего
сотрудника Джона Зелински...
     -- Этот Кудимов -- он в сознании?
     -- Да, сэр.
     -- Допросите его и тут же доложите мне. Действуйте немедленно!
     -- Есть, сэр.
     Нейл  Янг  покачал   головой  и  пошел  освобождать   из-под  недолгого
"домашнего ареста" авантюриста и романтика Джона Зелински.
     * * *
     К обеду Нейл Янг окончательно  убедился  в том,  что  ярлык человека, у
которого не все в порядке с  головой, по-настоящему должен был приклеиться к
нему несколько раньше  -- во  всяком  случае, еще до того,  как  этот  вывод
сделает  начальство.  Ему  отказало  чутье  --  возрастная болезнь,  которая
случается с профессиональными  разведчиками. У них  со  временем  ослабевает
охотничий азарт. Увы, именно это и  случилось с Нейлом Янгом. Любая  сволочь
теперь могла  сказать:  "Он потерял хватку.  Он осторожничает.  Ему пора  на
покой". И Янг знал, что это святая правда.
     Он подошел к аппарату кодированной связи и вызвал Лондон.
     -- Здесь Нейл Янг. Полковника Уильяма Диксона, пожалуйста.
     -- Говорите.
     --  Боюсь, сэр, что новости неутешительные... --  И  Нейл  Янг принялся
излагать  руководителю русского  отдела  те факты  и сведения,  которые  ему
удалось вытащить из Кудимова за последние два часа.
     -- Что вы предполагаете? Где этот Дудчик сейчас?
     --  В тот день  Дудчик выходил со мной  на связь. Он сильно нервничал и
торопил  меня.  По-видимому,   этот  контакт,  к   сожалению,  зафиксировали
исламисты, после чего и захватили майора Дудчика.
     -- Вы понимаете, что это значит?
     -- Да, сэр. Мы отстаем от них не меньше, чем на трое суток.
     -- У нас есть хоть какой-то шанс обойти их?
     -- Да, сэр, если поторопиться.
     --  Не  отходите   от  аппарата.  Через  несколько  минут  вы  получите
инструкции.
     * * *
     Муха за эту дорогу измотался. Будучи классным водителем, он не мог себе
позволить отстать на своем дряхлом "уазике" от мощного джипа  Возеха, легко,
как  архар, скачущего  по горным  дорогам.  Экспрессивный  Муха  всю  дорогу
костерил, осыпал "козами" и "козлами" свою и чужую машину, но, в общем-то, в
строю  удержался.  "Девятку" вел Пастух,  и ему на  этих дорогах доставалось
чуть меньше,  потому что  сама "девятка" была меньше загружена: кроме него в
машине находились только Али Амир, да на заднем сиденье -- Алексей Дудчик.
     И Пастух, и Амир демонстративно соблюдали придуманные ими правила игры:
находились все время вместе, отдавали команды  и вели  какие-либо переговоры
только в присутствии друг друга. С ними же постоянно пребывал и майор Дудчик
--  единственное постороннее лицо. На джипе впереди  скакал Возех со  своими
боевиками, иногда отрываясь в разведку. Позади пылил перегруженный "уазик" с
пастуховской командой под старшинством Дока.
     На поездке Гузарова, занятого  срочными  политическими делами, Пастухов
не настаивал, а Худайбердыева в последний  момент неожиданно зачистили свои.
Видно, узнал  слишком много... Впрочем, Амир утверждал, что  его  гибель  --
дело  случая  и  что  Довлата  застрелил  товарищ по партии,  не  простивший
предательства.
     В целом это  все  мало касалось Пастухова, не облеченного  полномочиями
вмешиваться  в  дела  суверенного  государства с его  грязной  и  непонятной
политической кухней.
     Через Гузара караван  поддерживал связь с российской военно-космической
базой в  Казахстане. Они уже дважды пересекли узбекскую границу и находились
на  относительно  более  спокойной  и  пустынной  территории  казахов.  Пока
обходилось без  дорожных  стычек,  единственный  блокпост, встретившийся им,
удовлетворился положенной по  традиции  мздой, полученной из  рук Возеха. По
словам  последнего,  официальные  посты   на  этих   территориях  не  чинили
препятствий контрабандистам и наркокурьерам: они вместе со своим начальством
жили  и  питались  за их  счет.  Куда большую  опасность  представляли здесь
специальные бригады охотников за чужим товаром. Эти были хорошо  вооружены и
готовы принять бой за то, чтобы получить все,  а не малый  дорожный процент.
Настоящие  же  препоны  и контроль  со  стороны  властей  начинались лишь на
границе с  Россией. То есть границы,  как таковой, не было, но здесь всерьез
приходилось опасаться  операций  отдела ФСБ  по борьбе с незаконным оборотом
наркотиков.
     Обе  пришедшие к  соглашению  стороны,  продвигаясь  по  левому  берегу
Сырдарьи,  демонстрировали  друг  другу  довольно  дружелюбный  нейтралитет,
придерживаясь, однако, осторожной, принятой  изначально диспозиции: отдельно
боевая группа Возеха, отдельно отряд  Пастухова  и сами по себе два лидера с
заложником непонятного статуса.
     Пастухов,  автоматически следя за  отвратительной  дорогой,  непрерывно
анализировал сложившуюся ситуацию, искал слабые места, возможные объяснения.
Его  подозрения вызывало то, как легко он  добился рискованного  со  стороны
Амира раскрытия карт с  Байконуром. Пастухов  искал мотивы  такого поведения
опытного террориста, прошедшего международную школу борьбы за выживание.
     Конечно, в  Душанбе, в  доме Гузара, все они попали под полный контроль
группы Пастуха. Однако не было никаких видимых причин для излишнего доверия.
Теперь Пастухову  казалось, что именно его намерение забрать с собой Дудчика
-- единственный совершенно непонятный ему фактор в общей картине -- как  раз
и  заставило Амира  принять решение двигаться всем вместе. Если бы  речь шла
только о наркотиках, Амира вполне должно было устроить предложение отправить
с  группой  Пастуха  Возеха.  Тот  и  раньше  бывал  в  Москве,  сопровождая
наркотики, и вполне  мог уяснить обстановку, проверить  намерения Пастуха. В
этом случае не  подвергался риску ни товар, ни Гузар, ни сам Амир. Задержка?
Задержка составила бы не больше недели...
     Но... Либо этой  недели  в запасе у Али Амира  не было, либо  все  дело
упиралось в майора Дудчика. В пользу последнего предположения говорил и факт
вручения майору двухсот тысяч долларов -- суммы несуразно большой  для этого
человека.   Следовательно,  информация,  которую   мог  разгласить   Дудчик,
представляла для Амира еще большую ценность.
     Что это  могло быть?  Итак,  факты: Дудчика  захватили и  пытали, чтобы
добыть некую информацию.  Содержание кассет с допросом офицера  останется, к
сожалению,  загадкой,  пока  полковник  Голубков  не  найдет  переводчика  с
таджикского. Дудчика, по-видимому, после допроса собирались убить.
     Пастухов  посмотрел  в  зеркальце над ветровым  стеклом. Майор,  приняв
очередную  порцию  гашиша,  мирно  спал  на  заднем  сиденье  или   витал  в
наркотических пространствах.
     После  того как  Пастухов  по наитию  (и  по обычной  человечности,  по
офицерскому кодексу чести, в конце концов)  заявил, что заберет  измученного
русского с собой,  Дудчику вручили деньги. Что это? Плата за  молчание? Если
это так, то своей цели  Амир  достиг: Алексей Дудчик почти  не раскрывал рта
всю дорогу, посасывал гашиш, вяло ел, много спал, а если не спал -- бездумно
смотрел на дорогу.
     Напрашивалась версия  о том,  что военный человек, майор Дудчик  как-то
связан  с  планами  закупки Амиром  оружия. Ведь заявил же Амир, что  Дудчик
"плохо подбирает партнеров" и "должен будет поделиться своей  суммой". Стало
быть,  можно  предположить,  что  майор  попытался  "спрыгнуть  с  поезда" и
передать   наметившуюся  сделку   некоему   другому   --  политическому  или
криминальному? --  партнеру. Таким образом, сумма  в двести тысяч могла быть
платой посредникам: например, ему и Худайбердыеву. Предположим, Худайбердыев
из  лагеря  демократической  оппозиции  переметнулся  в  последний  момент к
исламистам.  В  качестве  вступительного  взноса он  мог  принести  с  собой
контракт на военное оборудование. Тем самым он  подставил Дудчика. Тот сразу
перестал   быть  необходимым,   тем  более  что,   подвергшись   физическому
воздействию, выдал все  свои секреты. Единственным  посредником  теперь  мог
оставаться Худайбердыев.  Но когда  он -- Пастухов -- не дал убить  офицера,
создалась  опасность,  что тот сорвет важный военный контракт. И тогда Амиру
просто  пришлось  заменить --  то  есть убить --  Худайбердыева,  а  Дудчику
предложить   довести  свою  работу  до  конца,  выплатив   ему  своего  рода
компенсацию и сохранив жизнь.
     Что  ж,  такая версия  имела  право на  жизнь  и  вполне объясняла  все
известные факты...
     Али  Амир  мычал  какой-то   восточный  мотив,  безразлично  глядя   на
каменистую дорогу. Почувствовав взгляд Пастухова, он повернул голову.
     -- Сменить?
     -- Пожалуй, -- согласился Сергей.
     Он   притормозил,   и   они  поменялись  местами.  Пастухов   расслабил
натруженные плечи, откинувшись на спинку сиденья. Дудчик  проснулся, но даже
не    попросился   справить   малую   нужду.   Впрочем,   гашиш   притупляет
физиологические рефлексы организма.
     -- Как ваши повреждения?  --  спросил Пастухов у Алексея,  одновременно
выводя из разговора человека, эти самые повреждения нанесшего.
     -- Я их не чувствую, -- ответил Дудчик.
     -- Глядя на  вас, я  думаю: не я ли доставил  вам  эти неприятности? --
Пастухов имел в виду записку и слова, переданные им через Дудчика Возеху.
     -- Скорее наоборот, -- сказал Алексей с полным равнодушием.
     -- Вы живы и богаты на сегодняшний день, но  что-то слишком  мрачны для
такого положения.
     --  Вам  стоит  остановиться,  достать  ствол, и вы сразу  исправите  и
первое, и второе, и третье.
     -- Я же не делаю этого.
     Али Амир пока никак не протестовал против их разговора.
     -- Ваше право.
     Ну что ж, подумал Сергей, зайдем с другой стороны.
     --  Амир, вы не  хотите обсудить будущее  майора Дудчика? Вы,  кажется,
раздумали лишать его будущего?
     Амир охотно ответил:
     -- Он хочет за границу. Я дал ему деньги. Могу помочь отправиться туда.
Если хочешь, сам переправь его. Можем  убить его и  поделить эти  деньги, но
мне кажется, ты против такого выхода.
     Скорее  всего, предложение  убить Дудчика прямо здесь, в степи, сделано
всерьез. Из  этого следует, что майор опасен для  Амира  только как источник
информации и мало полезен в его делах.
     * * *
     Вечером,  как  только  стемнело,  на  ровной  площадке  были  разложены
посадочные костры. Амир связался по телефону с Гузаром:
     -- Мы в точке встречи, костры горят ромбом, дорогой Гузар.
     -- Военные уже вылетели, Али Амир. Я только что говорил с ними. Смотри,
чтобы не возникло разногласий при посадке: их условие -- все  разборки  не в
их  присутствии. Они только  обеспечивают транспорт  и не  хотят подставлять
головы под пули.
     --  Я  так  и   думал.  У  нас  все  в  порядке.  Как  дела  с   твоими
родственниками?
     Гузар  перешел на  таджикский  язык на тот случай, если  Пастухов стоит
рядом и слушает разговор.
     --  Мои  узбекские  друзья  из  Москвы   проверили  историю  с  гибелью
спицынской  группировки.  Есть подозрение,  что их  "сделали" спецназовцы из
агентства  "Набат".  Думаю,  это  они и есть. Сведения по армейским  архивам
также  подтверждают, что Пастухов говорил  правду. Он  и его люди служили  в
Чечне в специальном разведывательно-диверсионном подразделении, все офицеры,
затем  неожиданно  были разжалованы и уволены. Больше никуда  на  службу  не
поступали.
     -- Ну  что ж, значит, они действительно одинокие волки и ни на  кого не
работают. За что их выгнали?
     --  Никаких  сведений.  У  всех  блестящий  послужной  список,  у  всех
правительственные  награды.  А  потом неожиданный  приказ министра обороны с
формулировкой: "За невыполнение приказа". Все остальное изъято.
     -- Кому-то помешали. Дело обычное, -- рассудительно отозвался Али Амир.
     --  Хуже  другое:  "Набат"  недавно  сдал  милиции  четырех человек  из
спицынской группы. Те в ответ закидали их  офис гранатами. Потом уже и  сами
погибли.
     -- Что ты решил?
     -- Не исключено, что они все-таки работают на ФСБ или МВД. Контакты, во
всяком случае, у них имелись.
     -- Хорошо, Гузар, я доволен. Позвоню еще, если вертолет задержится.
     Пастуху очень не понравилось, что разговор перешел на чужой язык. Самое
время было расставить все точки.
     -- Послушай, Амир, я хотел бы подстраховаться.
     -- Как именно?
     -- Дело в том, что на этом этапе изменилось соотношение сил. Я очень не
хочу, чтобы в мою машину, к примеру, запустили с вертолета "Стрелой".
     -- И что ты прелагаешь?
     -- Я хотел бы, чтобы  на время посадки  ты находился среди  моих людей.
Это прибавит мне уверенности в том, что мы играем  по правилам. И Дуд-чик --
тоже пусть будет рядом.
     Реакция была неожиданной.
     -- Возех, -- окликнул Амир. -- Возьми мое оружие.  -- И Амир кинул  ему
свой пистолет. -- Я побуду до посадки с Пастухом,  чтобы они не волновались.
Опасности   нет,  но  на  случай  какой-нибудь   неожиданности   от  военных
рассредоточьтесь. Возех, осмотришь вертолет -- не прячется  ли в  нем группа
захвата.
     И Амир спокойно отошел к машине, где находились люди Пастухова.
     -- Можешь обыскать меня, оружия больше нет.
     Пастухов, не раздумывая, воспользовался этим предложением и обнаружил в
специальной кобуре на ноге небольшой браунинг.
     -- Недоверие всегда  конструктивно, -- рассмеялся Амир этой находке. --
Мне нравится твой стиль работы.
     Пастухов положил браунинг в карман и спросил:
     -- Что мы делаем с машинами?
     -- Джип поедет с нами, а эти две отгонят назад ребята Возеха.
     -- Ты не боишься ослабить свою группу? -- удивился Пастухов.
     -- Большая  группа  только помешает  в Москве,  а  защиты  не обеспечит
никакой. Бойцы были нужны  в горах и в степи. Так что со мной полетит только
Возех. В остальном -- надежда на тебя.
     -- Хорошо. Это, по крайней мере, разумно.
     Пастухов по примеру Амира рассредоточил  своих бойцов, и они  принялись
ожидать борт.
     Вскоре послышался тяжелый басовитый гул, и в небе среди звезд понеслись
к земле  бортовые  огни  грузового  вертолета. Это  оказался  старина  Ми-8.
Покачиваясь,  он  утвердился  посреди  огненного  ромба  на  земле;  раскрыл
бортовой люк...
     Возех, одолевая ветер, поднятый винтами, скрылся внутри машины и вскоре
подал знак:  "Полный  порядок". Пастухов отрядил двух человек для  помощи  в
погрузке,  а сам  спокойно  вместе с Амиром пронаблюдал,  как  переносятся в
грузопассажирский салон мешки и сумки.
     Ребята отвязывали найтовы  и  освобождали  грузовой поддон. Они отнесли
его в сторону, затем загнали на него джип и закрепили.
     Кто-то  из прилетевших направился в  сторону  машин  Пастухова. Это был
офицер в летней полевой форме.
     -- А, вот где отцы-командиры от работы  прячутся, --  весело сказал он,
подавая руку. -- Зарплату нашу часом не забыли?
     Амир достал приготовленные деньги и без слов отдал офицеру.
     -- Самолет готов? -- спросил он.
     -- Ей-богу, не знаю, -- весело сказал офицер. -- Мое  дело -- доставить
вас  на  аэродром и передать с рук на  руки  в целости  и сохранности  Игорю
Владиславовичу. А он займется всем остальным.
     -- Полковник Потебня? -- уточнил Амир.
     -- Он самый. --  Офицер закончил считать деньги во второй раз и спрятал
их в  карман. -- Там  на полосе какой-то "Руслан"  стоит. Наверное, ваш. Так
что к обеду на месте будете.
     -- Откуда знаете, что к обеду? -- поинтересовался Пастухов.
     -- А дальше "Русланчик" не улетит, -- засмеялся офицер. -- Что вы здесь
сидите? Давайте на борт.
     -- Мы загрузимся последними, -- сообщил Пастухов.
     -- Ага. Ну  ваше дело.  Разумная предосторожность,  так  сказать... Это
хорошо. Нам главное  -- лишь бы тихо  все было... Ну спасибо, -- как-то не к
месту завершил он, наверное имея в виду "зарплату". -- Пойду прослежу, чтобы
не забывали центровать...
     Когда военный удалился, подал тихий голос Дуд-чик, все еще  сидевший на
заднем сиденье "девятки":
     -- Зато в космической науке мы впереди планеты всей... -- проговорил он
речитативом. Пастухов обернулся:
     --  Имеете  в виду разложение  личного состава  на  космодроме, Алексей
Петрович?
     -- Да, -- ответил тот безразличным голосом. -- И себя тоже имею.
     -- Это в вас совесть, -- поставил диагноз Пастухов. -- Рецидив.
     Посадка была  завершена  с  соблюдением  всех предосторожностей:  Возех
скрылся внутри,  сопровождаемый Мухой, Боцман контролировал  трап, поднялись
Дудчик, Артист с  Доком, подали знак Пастухову, тот  пошел, пропуская вперед
себя  Амира.  Однако  все  это   было  излишне:  никаких  неожиданностей  не
происходило. Все "воины джихада" из команды Возеха мирно скрылись в темноте.
Тут же загорелись фары, и стало видно, как они удаляются от места посадки.
     Как  только все расселись по  жестким  скамейкам вдоль бортов, Пастухов
вынул из кармана конфискованный браунинг и протянул назад Амиру.
     -- Получи свою "запаску".
     -- Нет-нет, -- отказался Амир. -- Ты ее нашел, ты и владей. Пригодится.
На Востоке от подарков не отказываются, если не хотят оскорбить.
     -- Пригодится  застрелиться, -- шутливо пробормотал Пастух, разглядывая
миниатюрное оружие. -- Что ж, спасибо, Амир.
     Чтобы занять руки, он тут же расстелил на коленях тряпочку, найденную в
салоне, разобрал и почистил незнакомое оружие,  не обращая внимания на шум и
вибрацию.
     * * *
     Так и не  представившийся офицер-вертолетчик действительно  доставил их
на  аэродром  и  "передал  с  рук  на руки  в  целости и  сохранности" Игорю
Владиславовичу. Полковник Потебня был настроен строго по-деловому: точно так
же  потребовав  расчет   вперед   и  пересчитав  деньги,   проинструктировал
заказчиков:
     --  Грузимся  сейчас  же,  пока  не  рассвело.  Вылет  ближе  к  обеду.
Разместитесь как-нибудь на борту и  поспите, вы  ведь за дорогу  должны были
устать. С борта  не высовываться, по летному полю никому не  шляться. Лишние
глаза только во вред.
     -- Что-то не так? -- спросил Пастухов.
     -- Нет,  все в  порядке, --  строго  заявил Потебня.  --  На  поле днем
работают разные  ученые... и другие. В самолет они  не полезут, но на полосе
все видят.
     -- Понятно.
     -- Хорошо,  что  понятно,  --  со знакомой армейской  интонацией,  эхом
отдавшейся в ушах капитана Пастухова, заметил  он.  -- В Москве вас встретит
майор  Стрельчинский и  поможет покинуть режимный объект. Вы старший группы?
-- спросил он.
     -- Заказчик господин Али Амир, -- указал Пастухов.
     --  Очень   приятно,  --   протянул   руку  полковник.  --   Можете  не
беспокоиться, операция отработана. Вас очень рекомендовали.
     --  Мне  тоже  о  вас   хорошо  отзывались,   господин   полковник,  --
по-восточному польстил Амир.
     -- Надеюсь,  мы сработаемся, -- по-уставному выразил надежду полковник.
-- Какие-нибудь вопросы есть?
     -- Хорошо было бы покормить моих людей чем-нибудь горячим.
     --  Через полтора  часа завтрак. Вам принесут термос с  пищей. Это все?
Тогда счастливого пути.
     ...По  грузовому  трапу джип,  заполненный товаром, загнали  в  широкое
брюхо "Руслана" и закрепили на растяжках. Самолет летел в Москву практически
порожним, поэтому и  приютиться  здесь было не на чем. Расселись на откидных
узких скамейках, прислонившись к прохладным стенам.
     -- В  кабину  пилотов  бы  забраться, там кресла --  лучше  не надо, --
размечтался Муха.
     --  И  стюардессу  тебе на колени, -- поддержал его Артист. --  Сначала
кофе, потом -- остальные услуги населению.
     -- Нет, -- твердо сказал Муха. -- И кофе, и женщины очень мешают спать.
А я хочу мягкое кресло, чтоб вытянуть ноги и...
     -- А виллу на Канарах не хочешь? -- снова подковырнул Артист, пришедший
в хорошее настроение.
     -- В бизнесмене все должно быть прекрасно, -- уверенно заявил Муха,  --
и шестисотый "мерс", и вилла на Канарах, и...
     -- И контрольный выстрел в голову, -- не давал ему покоя Артист.
     -- Дурень ты, Артист.
     --  И ты добрый  дурень, Муха,  --  улыбнулся наконец  Боцман, давно не
слышавший,  чтобы  хлопцы дурачились. Это был добрый признак бодрости духа и
надежды на скорый конец операции.
     -- Вон ваши стюардессы, -- обратил их внимание Пастухов.
     По  грузовому трапу  тяжело поднимались два  солдатика в грязных робах.
Они тащили  два военных термоса и плотно набитый чем-то  пакет. Опустив  все
это  рядом  с  пассажирами,  они козырнули,  и старший доложил, обращаясь  к
Дудчику -- единственному среди пассажиров человеку в военной форме:
     -- Завтрак, товарищ майор.  Разрешите идти?  Дудчик, будто проснувшись,
открыл глаза и мутно посмотрел на солдат:
     -- Идите, защитники.
     Горячая еда была очень кстати, потому что за время гонок по  бездорожью
все они питались  от случая  к  случаю и только  консервами.  Поэтому  сразу
закипела  бодрая  работа ложками,  которых  оказалось  ровно столько,  чтобы
хватило  на всех. Это показывало класс выучки полковника Потебни:  не забыл,
отдавая приказание, точно назвать количество едоков.
     --  Послушай  меня,  Пастух, --  сказал Амир,  доедая гречневую кашу  с
бараниной.  --  Обрати  внимание на  Дудчика. Мне не нравится, как  он  себя
ведет. От него могут быть хлопоты.
     -- Он просто объелся гашиша, -- высказал мнение Пастухов.
     -- Нет,  он перестал видеть свое будущее. Прикажи  людям, которые будут
дежурить, чтобы  смотрели  за ним  внимательно.  В  таком состоянии  человек
делает странные поступки -- во вред себе и всем.
     --  Дать  ему  еще гашиша и связать, --  предложил Возех сквозь набитый
рот.
     -- Не надо, будут трудности в Москве, -- отверг эту идею Амир. -- Он не
сможет идти и говорить.
     -- Не надо, ничего не надо, -- повторил Дудчик, как во сне.
     Майора  не  покидало  чувство,  что жизнь  его закончилась  еще там,  в
Душанбе, когда он позабыл уничтожить листок в нагрудном  кармане, а потом не
смог  избавиться от  него в машине, а потом оказался в  комнате, наполненной
врагами. Это  было  такое  же чувство, которое возникло тогда, на  перевале,
когда  Возех убивал  его друзей. Казалось, он должен был бы исчезнуть с лица
земли, когда  его прекратили  пытать, а  он  все еще жил,  существовал.  Под
воздействием гашиша,  делавшим  тело бесплотным,  ему казалось, что он давно
умер  и парит где-то в  вышине. Но, открыв глаза, он понимал,  что еще жив и
снова видит все те же ненавистные лица...
     Амир был прав, у  него действительно появилось зыбкое  и неопределенное
желание  сделать что-нибудь --  пусть бессмысленное,  но  изменившее  бы это
существование среди врагов. Он тягуче размышлял: что?
     Попытаться сдаться властям? Это было невыполнимо.
     Обратиться  к  Пастуху и объяснить ему, почему  он оказался так нужен и
опасен Амиру? Но что, если это приведет к новым допросам и пыткам?
     Может,  попробовать умереть? Но разве смерть спасет его дочь и брата от
уготованной им участи? Кроме того, самоубийство потребует от него проявления
активности,  мужества, а  ничего  этого  сейчас  у  него  катастрофически не
было...
     Понадеяться на  то,  что действительно  эта мутная  волна вынесет  их с
братом  за границу, даст им желанный  покой? Но  это  -- явно детские мечты,
поддерживаемые  только  какой-то   магической,  завораживающей  силой  тугих
денежных пачек за пазухой, которые могут в любую  минуту без труда  отобрать
назад.  Надо, пока не отобрали,  просто раскидать их на какой-нибудь улице в
Москве и смотреть, как люди ловят эти блекло-зеленые бумажки с чужим лицом.
     А  пока принять еще один комочек из коробочки и забыться хоть на минуту
сном и отсутствием всяких желаний.
     Он раздавил языком на небе новый маслянистый катышек с терпким вкусом.
     -- Совсем "обмерз",  -- сказал Возех, толкнув Дудчика  ногой. -- Ничего
он не сделает.
     Глава восьмая. Тараканьи бега
     Полковник Мирзоев читал два донесения, присланных из Душанбе.
     Первое пришло еще трое суток назад.  Оно не слишком насторожило старого
полковника  -- скорее, порадовало, потому  что  его племяннику  выпал случай
попасть на заметку. Контакты заштатного майора  с неким англичанином не были
чем-то из ряда вон выходящим.  Однако звучало громко: завербован  английской
разведкой. Одному срок, другому  депортация, а мальчику -- очередное звание,
премия.
     К  сожалению,  дела у душанбинского "предателя", судя  по всему, шли не
блестяще --  вряд ли  он  вообще  был  нужен МИ-6. Поэтому полковник Мирзоев
принял рутинные  меры: зарегистрировал  донесение,  завел персональное дело,
послал  запрос и по личности Дудчика,  и  по личности Нейла Янга.  Следовало
подождать хоть каких-нибудь результатов.
     Племяннику   он   послал  требование  немедленно  прислать  расшифровку
разговора двух фигурантов дела и копию кассеты с записью.
     Но  вот через  три дня пришло второе  донесение. Полковник взглянул  на
дату  отправления и  вскипел  от бешенства. Он  громовым  голосом потребовал
ответственного из технического отдела:
     -- Почему важнейшее донесение запоздало на трое суток? Вы что, на почте
ямщиком служите? -- отчитывал он девицу в погонах.
     Недолгое разбирательство позволило выяснить, что Мирзо Кудимов напрасно
так радовался новым средствам связи. Душанбинский сервер, ведающий рассылкой
почты, был не самым дорогим и надежным:  перегрузившись  заказами в условиях
возросших нагрузок,  связанных с проникновением людей в Интернет,  он просто
"завис". Программа рассылки сбоила,  и местные умельцы больше суток чинили и
отлаживали  свое  "железо".  Затем  еще  сутки  в  сети  царил  затор  из-за
скопившихся   опаздывающих   заказов.  Словом,   случился   обычный   казус,
свойственный  маломощным серверам, работающим на плохих  телефонных линиях с
низкой  скоростью  передачи  информации.  Все  это  очень  подробно и  нудно
объяснил начальник технического отдела, вставший горой за подчиненную. Затем
он предложил  подать официальный запрос из  отдела  в отдел, чтобы  получить
официальное объяснение запоздания документа.
     Все  это  только  отнимало  время  и  уже  совершенно  не  интересовало
полковника  Мирзоева. Мальчик  явно наткнулся на  что-то важное, и надо было
предупредить  его, чтобы быстро сматывал удочки. Это было ясно,  как  дважды
два. Засветились сверхсекретные штабные документы, а в таких  делах любая из
сторон  будет производить масштабные  зачистки. И  Кудимов  попадет под удар
одним из первых.
     Полковник тянул и тянул время, не докладывая по  команде о донесении. А
на часах было уже одиннадцать.
     -- Ну что? -- раздраженно спросил он по селектору у секретарши.
     -- Домашний не отвечает, на рабочем говорят, что его нет.
     Надо идти к начальству на доклад, иначе он  уже  начинал рисковать сам.
Полковник курировал регион  Узбекистана и  Таджикистана  во вновь  созданной
службе по борьбе с наркобизнесом. Об утечке совершенно секретных документов,
касающихся  военного   ведомства,  ему  было  положено  немедленно  доложить
непосредственному начальству и позабыть об этом. Он же пытался дозвониться к
родственнику и вывести его из-под удара. Мальчику следовало немедленно  уйти
и залечь на дно где-нибудь у родственников в горах,  куда не дотянется ничья
рука -- ни ФСБ, ни ГРУ, ни даже местных хозяев жизни в Душанбе.
     -- Руслан Толипбергенович, вас к генералу, -- послышалось в селекторе.
     Черт побери, придется идти.
     -- Продолжайте  звонить, --  приказал он  секретарше,  выходя из своего
кабинета. -- Я у Петра Григорьевича на докладе.
     Секретарь пожала  ему  вслед плечами: "панасоник" уже два часа трудился
на автодозвоне.
     -- Важные новости, -- хмуро доложил Мирзоев.
     -- Подожди минутку, Руслан Толипбергенович. --  Генерал  демонстрировал
озабоченность и сочувствие. -- Мне очень жаль.
     Перед полковником легла сводка из посольства в Душанбе, которую генерал
решил  показать  ему  лично. Бросились  в глаза  строчки: "...в  ночь на ...
августа   расстреляны   на   конспиративной   квартире   два   лидера   т.н.
"демократической оппозиции": Кодир Савдо, второй заместитель начальника МВД,
и Довлат Худайбердыев, замминистра социального обеспечения, а  также молодой
оперативный сотрудник МВД М.Кудимов"...
     Стало  понятно,  почему   безрезультатны  звонки   секретарши:  звонить
следовало уже на тот свет.
     --  Я полагаю,  что  убийство  моего  племянника связано  вот  с  этими
документами. Он  успел  передать  свое  последнее  донесение три  дня назад.
Донесение запоздало  по вине  таджикских связистов, что  могут подтвердить в
техническом отделе.
     На  стол генерала  легла бумага с  короткой  запиской  Мирзо Кудимова и
пачкой документов Главного штаба РВСН. Генерал начал быстро меняться в лице,
на котором  появилось выражение  хищности и озабоченности. Полковник понимал
чувства своего  начальника: после такого  стратегического прокола у  военных
полетят  головы  и звезды с погон.  Зато ФСБ сможет  показать себя  с лучшей
стороны. Генерал потянулся к селектору и сказал:
     -- Дайте мне оперативный отдел, и пригласите Зотова и Веремейко. -- Тут
он  вспомнил,  что  еще  не  отпустил  полковника.  --  Идите домой,  Руслан
Толипбергенович,  у  вас ведь горе. Только не отлучайтесь далеко,  будьте на
связи. Вы можете понадобиться, сами понимаете...
     Мирзоев вышел.
     Генералу  потребовалось  меньше  часа,  чтобы  установить  связь  между
Дудчиком А.П.  из 206-й дивизии в  Таджикистане  и Дудчиком В.П. из Ракетных
войск стратегического назначения. Дело намечалось масштабное, перспективное,
с внеочередными званиями...
     Генерал  отдал  приказание  срочно  наладить  прослушивание  и наружное
наблюдение  за  этим  предателем-энтузиастом  из  РВСН.  Машина  ФСБ  начала
набирать обороты.
     * * *
     Во время перелета, когда ребята устроились подремать на тюках с овечьей
шерстью,  которые, к счастью, в последний момент закинули в  чрево "Руслана"
летчики, Амир обратился к Пастухову с разговором.
     -- Скажи, Пастух, а ты имеешь какое-то отношение к "Набату"?
     Тот небрежно ответил:
     -- Это фирма моих ребят -- Боцмана и Мухи. Их официальная "крыша".
     -- Они действительно сдали каких-то спицынских людей в полицию?
     --  Правильно сделали.  Какие-то  дорожные  бандиты  под ноги сунулись.
Пусть знают свое место.
     -- Вы сотрудничаете с властями? Пастухов приподнял голову:
     -- А,  вот ты о чем. "Набат" -- официальная "крыша",  частное агентство
обязано  хоть  иногда демонстрировать свою лояльность перед законом... И так
далее. Ты ведь тоже свои сведения у  Гузара  получил через МВД или еще какое
ведомство. Это не значит, что ты с ними сотрудничаешь.
     --  Я  так и  понял,  что эта  мелочь  ничего не  значит, -- миролюбиво
поддержал Али Амир. -- Они действительно забросали "Набат" гранатами?
     -- Это было еще до того,  как мы их угостили  своими. Эта группа больше
не опасна,  она не существует.  Лучше скажи: вас  все еще интересует закупка
оружия?
     Али Амир оживился:
     -- Это  наша главная  цель. Торговля  "дурью"  --  только  средство для
победы  в  священной  войне. --  В  голосе  Али  Амира  вдруг  появились  не
свойственные ему фанатические нотки.
     -- И средство ослабить противника, его молодежь?
     Али Амир засмеялся:
     -- Да ведь ты этим сам и занимаешься. Кроме того, наш враг не Россия, а
Америка. Ты это знаешь. У тебя есть возможность купить оружие?
     -- Но не С-300 и не ядерные боеголовки, -- насмешливо сказал Пастух.
     --  Мы  подробно  поговорим  об  этом  после  завершения  первой  части
операции.  Кстати...   --  Улыбаясь,  он  повторил  недавние   слова  самого
Пастухова: -- Послушай, Пастух, я хотел бы подстраховаться в Москве. На этом
этапе снова изменилось соотношение сил. И я не хочу  оказаться в беспомощном
положении.
     -- И что ты предлагаешь? Амир снова ответил с улыбкой:
     -- На время высадки в Москве и продажи нашего товара я  бы хотел, чтобы
ты  находился среди моих  людей. Это прибавит  мне уверенности в том, что мы
оба играем по правилам. Дудчик тоже должен быть рядом.
     Что ж, возразить было нечего.
     -- Оружие сдавать тебе не потребуется, пусть пистолеты будут у тебя. Но
хочу, чтобы  мой товар,  ты и  Дудчик  находились в  моей машине. Мне  будет
спокойней, если я буду знать, что в случае нечестной игры я смогу застрелить
тебя. Это справедливое требование?
     Пастуху пришлось согласиться:
     -- Хорошо, Амир. Это требование будет выполнено.
     -- Твои люди будут  следовать за нами, но пусть не заглядывают в джип и
не садятся в него. Пастухов помолчал, возразил недовольно:
     -- Но в этом случае мои ребята оказываются с пустыми руками.
     -- Они что -- тебе не доверяют?
     -- У них должна  быть личная страховка  на любой  случай.  Например, на
случай моей  внезапной смерти. Ты сам  говорил  о разумной предосторожности,
которая всегда конструктивна.
     Али Амир рассмеялся:
     -- Мы  хорошо научились цитировать друг друга.  Я согласен, пусть  одна
сумка с товаром будет у них. Это двести тысяч.
     -- Хорошо. Наш план действий остается в силе?
     План был подробно обсужден еще в доме Гузара.
     -- Да. Мы  едем к твоему  главному покупателю,  и  он сразу забирает из
моей части столько, сколько сможет. Ты сразу же получаешь из этой суммы свой
процент.  Потом  ты отвозишь  меня и Возеха  на квартиру, которая будет моим
штабом  и складом. Один из нас -- я или Возех -- постоянно находится  в ней,
второй занимается реализацией  товара вместе с тобой. Ты выделяешь людей для
наружной защиты в этом месте. Дудчик находится там же. Я ничего не упустил?
     -- Ничего не упустил, все правильно, -- подтвердил Пастух.
     -- Я хочу убедиться своими глазами,  как быстро  и  надежно  ты сможешь
реализовывать товар. Мне нужен гарантированный сбыт, тем более что  денег на
полную предоплату у тебя пока  нет. Еще  мы договаривались, что  ты покажешь
мне лабораторию и фасовочный цех.
     -- Мы  обо всем договорились. Все будет предъявлено. Однако ты помнишь,
что в химическую лабораторию ты едешь один и с завязанными глазами.
     -- У нас обоих хорошая память, -- удовлетворенно ответил Амир.
     Пастух закинул главную удочку, на которую надеялся очень мало:
     -- Я должен  вызвать к аэродрому  свою машину. Иначе  на чем  уедут мои
ребята?
     Амир с подозрением взглянул на него:
     --  Извини,  но разумная  предосторожность  говорит мне, что  никто  не
должен знать место и время твоего прибытия. По крайней мере, на первый раз.
     В другой  раз будешь договариваться  об  этом с Возехом. Я не собираюсь
больше возить мешки. Машину найдем у военных.
     Пастух с неохотой согласился с этим доводом.
     "Крупный оптовый покупатель", к которому он первым делом повезет Амира,
будет конечно же  сам полковник Голубков. Он не предупрежден о дне прибытия,
ничего  не знает  о  штурме дома Гузара,  но  этот  вариант  действий  --  с
фальшивым  оптовиком,  фальшивой  лабораторией  и складом  --  был  подробно
оговорен ими во  время  разработки операции. С  того момента,  как  Голубков
"купит" партию  наркотиков, операцию можно считать  практически законченной,
хотя  бы  потому,  что  все  управление  его  перейдет  в  руки  Константина
Дмитриевича. Пусть он сам с генералом Нифонтовым решает, брать ли немедленно
этого  террориста  и  наркодельца,  продолжать  ли  игру  с  целью   поймать
байконурских летчиков с поличным, пытаться ли вычислить торговцев  оружием и
что делать с Дудчиком. Во всяком случае, как только в дело вступит Голубков,
он -- Пастухов --  превратится в  простого артиста,  действующего по  указке
опытного в планировании операций режиссера.
     А пока -- абсолютная бдительность.
     * * *
     Они приземлились ранним августовским вечером  на военном аэродроме  под
Климовском,  --  наконец-то  Амир раскрыл  Пастухову эту тайну. Когда мощный
тягач отбуксировал транспортный самолет в ангар, на борту, как  и ожидалось,
появился офицер, представившийся:
     -- Майор Стрельчинский, к вашим услугам.
     -- Как будем выгружаться, майор?
     -- По возможности быстро, -- озабоченно, но вежливо ответил тот. -- Чем
быстрее мы с вами расстанемся, тем лучше.
     -- Нам необходима еще одна машина, майор. Нас слишком много.
     Майор Стрельчинский справедливо заметил, что каждый сам заказывает себе
экипаж, если не хочет идти пешком. Но о том, чтобы груз оставался в корабле,
пока не приедет автомобиль из Москвы, не может быть и речи.
     -- Неужели в части  не найдется  ни  одного  водителя, который хотел бы
заработать легкие  деньги,  отвезя четырех человек в  Москву?  -- настаивали
Пастухов и Амир.
     Стрельчинский усмехнулся.
     --  Моя  задача -- доставить вас  от  самолета за пределы части.  Но не
более того. Не знаю, -- слукавил он, -- что у вас за груз, но кататься с ним
по дороге в Москву ни я, ни кто другой у нас не согласится...
     Ситуация складывалась тупиковая.
     -- Да что, собственно, за  проблема-то? -- вдруг встрепенулся майор. --
У нас тут, как раз за выездом с аэродрома, находится автобусная станция, так
там постоянно таксисты толкутся. А уж они-то за деньги любой груз повезут.
     А он,  майор Стрельчинский, сам  готов на своей  "ауди" подкинуть  их к
стоянке такси. За символическую плату в сотню долларов. Такой риск он  себе,
пожалуй, позволить может.
     Приходилось соглашаться.
     Майор подогнал  автомобиль,  в  который  уселась вся группа  Пастухова.
Следом   из   самолета  съехал  "чероки",  в  котором  на  переднем  сиденье
разместился майор Дудчик, а позади -- Пастух и Амир.
     Машины  двинулись   через   территорию  аэродрома  к  выезду,  сохраняя
дистанцию в сотню метров. Проходная без помех отворила шлагбаум. Все шло как
по  писаному.  Метров  через   триста,  проехать  которые  стоило  у  майора
Стрельчинского сто "баксов",  находилась автобусная станция. Возле остановки
действительно  стояла очередь свободных такси.  Пастухов хорошо  видел,  как
возле  первого  из  них,  немедленно  согласившегося  отправиться  в Москву,
укладывали в багажник вещи его ребята.
     До станции оставалось всего ничего,  когда возле  такси вдруг  началась
свалка. Между машинами  заметались,  падая, фигуры:  кто-то напал на  группу
Пастухова.
     Перегнувшись  через   сидящего   впереди   Дудчика,   чтобы  разглядеть
происходящее, Пастухов крикнул Возеху:
     -- Жми туда!
     Навстречу  промелькнула,  возвращаясь  в часть, "ауди",  из которой  им
помахал на  прощание майор Стрельчинский: он, видимо, и не  подозревал,  что
происходит на стоянке за его спиной.
     От остановки, где разгоралась драка, врассыпную разъезжались такси.
     Внезапно слева сзади пошел на обгон их джипа какой-то темный "шевроле",
из  окна его  высунулось тупое рыло автомата. По левому боку джипа хлестнули
пули. Возех, мгновенно реагируя, затормозил, юзом  уходя из-под выстрелов на
обочину.
     Нападавшие среагировали мгновенно -- так же быстро остановились посреди
шоссе  немного впереди, продолжая  вести  огонь  из окна.  Из второй  дверцы
выскочил человек  с пистолетом и,  непрерывно стреляя на бегу,  направился к
джипу. Кто-то начал стрельбу из автомата, скрываясь за машиной.
     Седоки джипа, укрываясь от пуль,  подались вниз. Возех и Амир, сидевшие
слева, непосредственно под  выстрелами,  откинулись пониже  назад, выхватили
оружие и ответили им сквозь боковые  стекла. Один  из нападавших свалился на
асфальт.
     Пастухову,  тоже  выхватившему пистолет, было неудобно  стрелять  через
голову Возеха. Он открыл  за  спиной  дверцу и  мигом  вывалился  из машины,
намереваясь   занять  позицию  за  капотом  или  вести  огонь  из-за  колес.
Пригнувшись к земле, он метнулся вперед, изготавливаясь к стрельбе, и в этот
момент в спину ему тяжело ударил выстрел, вслед за ним -- другой.
     Он понял: это стрелял Амир, моментально отвлекшийся от нападения.
     Пока  Пастухов падал, теряя оружие, Амир уже захлопнул дверцу машины, и
"чероки", пронзительно взвизгнув шинами, рванул вперед.
     Как в тумане Пастух  видел,  что  нападавшие,  словно  по команде, тоже
быстренько  заняли  свои места в машине, и  "шевроле", развернувшись, ушел в
обратную сторону.
     На  опустевшей  станции возле  одинокого  такси с  открытым  багажником
стояли четыре бойца группы Пастухова, попирая ногами поверженных врагов.
     * * *
     Пастухов приподнялся на руках и  встряхнул головой, что отдалось резкой
болью  в правом боку  и спине. Два выстрела из крупнокалиберного пистолета в
упор,  вообще-то,  вполне  могли  пробить  бронежилет насквозь  и  убить его
самого. Однако относительно  легкий  синтетический  "броник",  купленный  за
шестьсот долларов, оправдал репутацию фирмы еще раз, потому что владелец был
жив. Вот только ребра его, скорее всего, сломаны.
     Джип и нападавшие исчезли. Пастухов поднялся, нашел пистолет и, хромая,
направился к станции. Там было уже совершенно тихо. Навстречу бежали ребята.
     -- Что с тобой? -- крикнул на бегу Муха.
     -- Жив. Что произошло?
     -- Напали во время посадки, без применения оружия.
     -- Пошли посмотрим. Почему не пробуете догнать джип? -- сообразил он.
     -- Попробовали, -- мрачно ответил Муха. -- Эта тачка вообще не на ходу.
А остальные рванули когти, как только началась заваруха.
     Пастухов   начал  понимать,   что  вся   эта  петрушка   была  блестяще
срежиссирована. Осталось ответить на вопросы: "Как?", "Кем?" и "Зачем?".
     Док  пытался привести в чувство хотя бы одного из поверженных на землю.
Это было не просто -- били-то сами, на совесть.
     --  Артист,  унеси сумку  с  товаром  в сторону, спрячь.  А то  приедет
милиция, а мы сидим тут, как... наркобароны задрипанные.
     Пастух достал  телефон и  покрутил  его в  руке:  самое  время  звонить
Голубкову.
     -- Ну что, Док, дышит кто-нибудь?
     -- Да, один сейчас заговорит. Действительно, один  из мужчин застонал и
пришел в себя. Док дал ему несколько пощечин:
     -- Ну давай, давай, очухивайся. Кто такой?
     -- На фига же так бить? -- простонал пострадавший,  который, видимо, не
ожидал попасть в руки профессиональных рукопашников.
     Пастух достал пистолет и засунул его в рот парню, раздирая губы:
     -- Так тебе ничего говорить не мешает? Тот замычал.
     --  Говори  как только  можешь:  быстро и  четко. У тебя  есть шанс еще
пожить. Кто вас нанял, когда и зачем?
     -- Какие-то чурки нерусские... заплатили по пятьдесят "баксов" на рыло,
--  раскололся  парень. --  Привезли  сюда,  сказали  ждать. Потом  показали
клиентов.
     -- Вы что, бандюки?
     -- Не, спортсмены...
     Муха  вовсю  голосовал   на  шоссе,  держа  для  убедительности  вместо
вытянутого большого пальца долларовую купюру.
     Пастух отошел от парня, которого  продолжил  допрашивать  Док. Основное
было  ясно,  --  можно  было  звонить  в  управление.  Сергей  набрал  номер
дежурного, назвал ему код и тут же был соединен с полковником Голубковым:
     -- Рад тебя слышать, Сергей. Все живы?
     -- Да.  Мы возле аэродрома в Климовске, на  автостанции. Только что  на
нас было совершено нападение. Торговец Али Амир  с товаром скрылся: движется
по Варшавскому шоссе в  сторону  Москвы на джипе "чероки". -- Пастух  назвал
номер. -- За  рулем  боевик Возех, оба очень  опасны. В  машине  заложник --
майор Дудчик, в форме.  По левому борту  выбиты стекла, на  дверцах и крышке
багажника -- следы обстрела.
     Пастухов   услышал,   как   полковник   Голубков   отдает   необходимые
распоряжения, чтобы  к перехвату  джипа была немедленно  подключена дорожная
милиция.
     -- Они вас что -- разоблачили?
     --  Не  знаю,  не  уверен.  Но  как  бы  то   ни  было,  ими  проведена
спланированная  акция. Милиция еще не  явилась. У нас на руках партия товара
на двести  тысяч,  мы срочно уходим.  --  Он кинул взгляд на  номера машины,
которую  наконец притормозил  Муха. -- Микроавтобус  "тойота" желтого цвета,
номер...
     -- Хорошо, встречаю вас по шоссе, будь на связи. -- Голубков дал отбой.
     Как  только машина  тронулась, Пастух  спросил у ребят, рассевшихся  на
сумках среди какого-то мелкого ларечного товара:
     -- Какие у кого соображения?
     Отозвался Док:
     -- Умелая операция. Как думаете, автор -- сам Амир?
     -- Судя по результату, он. Больше некому.
     -- Но -- как они успели подготовить и реализовать такой сложный план?
     Пастухов анализировал происшедшее. Получалось, что они проиграли  почти
в чистую. А результат...  Они захватили у мафии партию  наркотиков на двести
тысяч долларов, которая управлению  напрочь не нужна, с трудом ее сохранили,
рискуют погореть  при первом же милицейском досмотре и, главное, потеряли из
виду фигурантов расследования...
     Совершенно  непонятно  было,   откуда  взялись   силы,   которые   Амир
задействовал в Москве. Ведь достоверно известно, что тут у них были проблемы
даже  с такой относительно  простой задачей,  как  реализация товара. И  вот
налицо умело проведенная акция по уходу. А не могло ли случиться такого, что
в дело вмешалась какая-то третья, конкурирующая сила?
     Пастух   восстановил  в   памяти  подробности  схватки,  вспомнил,  как
немедленно убрался  с  дороги "шевроле", стоило джипу  с Амиром благополучно
убраться. Следовательно,  единственная цель этого нападения в  том состояла,
чтобы Амир смог уйти из-под опеки группы Пастухова.
     Прозвучал зуммер телефона.
     -- Слушаю. Голубков сообщил:
     --  Джип с  названными приметами  задержан  в  районе Подольска.  В нем
какой-то мелкий уголовник, русский. Они сменили машину.
     Это  только  подтвердило выстраивающуюся версию. Все это  звенья одного
плана:  майор  Стрельчинский,  доставивший  группу  к  месту   происшествия;
неисправная  машина,  в которую  усаживали  ребят; нападение без  применения
оружия;  демонстративный обстрел  из  поджидавшего  "шевроле".  Естественное
продолжение этих действий  -- замена чересчур заметного  даже в Москве джипа
"чероки" на другую машину, когда они отъехали чуть дальше по шоссе.
     Но вот какую цель во всем этом преследовал Амир? Какую? Конечно, первым
делом  напрашивается подозрение, что  главной задачей  он  видел "сбросить с
хвоста"  команду  Пастухова  и  оказаться  в Москве  без пригляда. Вместе  с
Дудчиком? Если  Дудчик ему не нужен, тело его должно валяться  примерно  там
же, где они сменили машину. Пастухов доложил об этом соображении Голубкову.
     Ну а если майор Дудчик Амиру нужен, и все дело в этом?
     Что же такое, неизвестное Пастухову, замешано тут на самом деле?
     * * *
     Нейл Янг, получив инструкции от своего шефа, еще раз упомянувшего неких
непрофессиональных "идиотов", срочно  собрал  группу и  отправился  в Москву
исправлять  допущенную ошибку. Самолет делал посадку в Ташкенте, и  здесь, в
аэропорту, они  встретили своего шефа --  руководителя  русского отдела МИ-6
полковника Уильяма  Диксона,  который летел  с ними  до Москвы. И  прямо тут
получили   документы,   инструкции,  деньги  и  хорошую   накачку,  --  это,
собственно, касалось главным образом Нейла.
     Нейл снова  поглядел на сидевшего  неподалеку Джона Зелински, который в
эту  минуту  подавал полковнику Уильяму Диксону свой  собственный  рапорт и,
судя по его напыщенному лицу, вместо "идиота" слышал поощрительную  похвалу.
"Давай,  давай,  сынок,  --  с  усмешкой  расшифровал  эту  похвалу  Янг, --
подставляй  лоб,  хватай на  лету  пулю  зубами.  Это  твой  шанс".  Нейл  с
возмущением вспомнил фразу шефа о  том, что некий аналитик в Лондоне "за два
часа" выяснил родственные связи  и источник информации. Но  ведь  это прежде
всего  означало,  что  его рапорт  и  документы Алексея  Дудчика  две недели
провалялись на чьем-то столе без дела, прежде чем попали в руки специалиста.
     Неподалеку врач заботливо ухаживал  за  Мирзо Кудимовым, у которого под
шейным платком и большой кавказской кепкой угадывались тампоны и пластырь на
ране.  Удивительно,  но  Мирзо мог  передвигаться почти самостоятельно и без
возражений принял предложение отправиться в Москву. Полковник пожал Зелински
руку и пересел к Кудимову, поманив к себе Нейла Янга пальцем.
     --  Как  вы  себя чувствуете, молодой человек?  -- заботливо и серьезно
спросил полковник. Кудимов улыбнулся:
     -- Я  чувствую  себя  спасенным.  Нейл  подумал, что  главное  спасение
Кудимова как  раз в  том и  состояло, что полковник Диксон  изъявил  желание
побеседовать с ним лично за время перелета до Москвы. В противном случае его
как лишнего и опасного свидетеля  похоронили бы в укромном месте уже сегодня
ночью.  Возможно,  Диксон видит  и какие-то перспективы использования  этого
аборигена в дальнейшем. К примеру, как  свидетеля ликвидации демократической
оппозиции в Таджикистане,  то есть для шантажа того же Гузара. В этом случае
он действительно спасся.
     -- Вам следует благодарить мистера Янга, -- полковник похлопал Нейла по
плечу, -- и молодого человека Зелински, который пошел на большой риск, чтобы
вытащить вас.
     -- Спасибо, -- сказал Кудимов. -- У меня действительно не было шансов.
     И Нейл Янг внутренне с ним согласился.
     -- Врач говорит, что пуля прошла вдоль основания черепа. Рана имела вид
смертельной, поэтому  ваши убийцы и  не делали контрольный выстрел. Скажите,
пожалуйста, -- начал полковник, -- а каким образом ваша контрразведка вообще
вышла на этого Алексея Дудчика?
     Мирзо Кудимов говорил отрывисто, с паузами, но достаточно ясно и четко,
возможно, ему ввели какой-то стимулятор:
     -- На контакте с господином Янгом. В кафе...
     -- Я так и предполагал, -- напомнил Нейл Янг, но Диксон взглядом закрыл
ему рот.
     -- Это не контрразведка. У нас сейчас все  перепутано. Я просто старший
лейтенант МВД. Но я работал на Кодира Савдо. Убитого.
     -- Так это вы раскрыли "инициативника", -- догадался полковник.
     -- Я.
     Полковник с некоторой усмешкой посмотрел на Нейла Янга:
     --   Надеюсь,   что  Нейл  не  станет  разрабатывать  планы  мести.  Мы
профессионалы, и вам выпала большая удача. Но вас плохо отблагодарили.
     -- Худайбердыев предал.
     -- Мы бы хотели уяснить, с кем нам придется иметь  дело. У кого в руках
Дудчик?
     -- Я  не знаю, но на  встречу пришел Возех. Он  заставил  Худайбердыева
стрелять в меня. -- У Кудимова перехватило дыхание.
     --  Возех --  это боевик, полевой  командир у  Гузара, из его  родового
клана, -- поторопился пояснить  Нейл  Янг.  -- Есть  данные, что он проходил
обучение в Афганистане или Пакистане.
     -- И еще наркотики, -- добавил Кудимов.
     --  Он  занят  переправкой  наркотиков,  вы  хотите  сказать?  --  живо
подхватил полковник. -- Из Афганистана в Таджикистан?
     -- И дальше, в Россию.
     Это  было, пожалуй, наиболее важным  сообщением в разговоре, потому что
часом позже,  когда  полковник Диксон  беседовал с  Нейлом Янгом с  глазу на
глаз, на этот факт было обращено особое внимание.
     -- У нас есть шанс успеть, сэр, -- вздохнул с облегчением Янг. -- А как
быть с Кудимовым?
     -- С  одним  из  людей  отправьте его на  конспиративную  квартиру.  На
обычном такси. Туда же вернетесь после операции. Связь через Интернет.  Кого
вы отправите с Кудимовым?
     Нейл  Янг  посмотрел  в  ту  сторону,  где  Зелински  подсел  к  своему
подопечному  и  о чем-то с ним разговаривал.  Вот Зелински  нагнулся, достал
из-под  сиденья  "утку" и стал настойчиво предлагать  ее раненому, тот делал
отрицательные жесты и наконец настоял на  своем: Зелински,  подставив плечо,
повел его в туалет.
     --  Я полагаю, сопровождать Кудимова будет  Зелински,  у  них наметился
контакт.
     * * *
     В  восемнадцать  часов  Виталий  Дудчик  закончил  работу и  отметился,
выходя,  у  дежурного.  Его  ожидал  семейный  ужин,  игра  с  девочками  на
компьютере,  телевизор  и сон.  У  Дудчика была  неприхотливая  "пятерка"  и
трехкомнатная квартира  в  Тушине,  скромный дачный участок в Краскове, жена
учительница... и ненависть, ради которой он рисковал потерять все.
     Полковник  в аккуратной форме,  отглаженной женой, с  черным кейсом и в
чистых туфлях поднимался пешком  на  свой четвертый этаж, в то время как три
ведущие  разведки  и международная  террористическая организация  вступили в
фазу "тараканьих  бегов", торопясь  захватить  его  заветную  ZIP-дискету  и
разрушить уютный московский мирок.
     Он  открыл дверь своим ключом и первое,  что увидел,  был черный зрачок
ствола пистолета.  Ствол уперся ему  в лоб, и  кто-то втащил его за  рукав в
прихожую.  Ноги сразу ослабли в коленях, а язык отказался повиноваться, хотя
Дудчику  казалось,  что  он  должен  хоть  что-нибудь  сразу  сказать, чтобы
овладеть ситуацией.
     В спальне,  которую было  видно  через открытую  дверь из коридора,  он
увидел  жену  и обеих девочек -- дочь и племянницу, они сидели на  сдвинутых
кроватях, поджав  ноги  и  глядя  на  него  огромными  покрасневшими от слез
глазами.  Ему  специально  дали  их рассмотреть,  чтобы  он понял  всю  свою
беззащитность. Девочки, увидев Виталия Петровича, попробовали снова зареветь
во  всю  силу, но  кто-то прикрикнул  на  них  гортанным  голосом,  заставив
замолчать.
     Виталия Петровича втолкнули в гостиную, где на диване его ждал, опустив
плечи, младший брат. За спиной с пистолетом в руке оказался мужчина среднего
возраста  с  восточным  типом лица. Мужчина сел на  ручку  кресла  и  сделал
приглашающий жест рукой:
     --  Садитесь,  Виталий  Петрович.  Извините, что приглашаю вас  в вашем
собственном  доме. --  Он  говорил  по-русски  отчетливо  и правильно, но  с
акцентом,   медленно  и  с  какой-то   неуловимой  восточной  интонацией  --
вкрадчивой и угрожающей одновременно.
     -- Кто  вы?  -- сумел выдавить  из себя Дудчик, усаживаясь в кресло, на
которое ему указали.
     -- Меня зовут Али Амир Захир, того человека, что присматривает за вашей
семьей, -- Возех, --  представился  мужчина. -- Не  стоит  так  пугаться. Мы
прилетели вместе с вашим уважаемым братом, чтобы обсудить ваше предложение и
принять его.
     Мужчина  поманил Алексея ладонью, и тот, почему-то из-за пазухи,  начал
доставать и выкладывать на стол пачку за пачкой  огромную  сумму денег. Было
сразу видно, что это доллары, крупные купюры в банковских упаковках.
     --  Алексей Петрович потребовал аванс в  двести  тысяч долларов,  чтобы
доказать  серьезность  наших  намерений. Мы сочли  эту  сумму  приемлемой  и
выплатили  ее, не  торгуясь. Вот ваша часть.  Алексей  нам сказал, что  ваша
часть -- две трети. Все верно?
     --  Да,  -- сказал Виталий  Петрович, машинально беря  в руки  одну  из
пачек.
     Странно,  деньги  под  дулом  пистолета  в захваченной  неизвестно  кем
квартире  почему-то  не  радовали.  Виталий  Петрович  пролистнул  пачку  по
корешку.  Не  "кукла". Сплошь  стодолларовые купюры  нового  образца. Деньги
вообще, скорее  всего, настоящие. Настоящие  сто  с лишним тысяч долларов --
заветная  мечта   каждого  россиянина  --   лежали   у  него  на   столе.  К
Дудчику-старшему  начало возвращаться  соображение,  и Али  Амир отметил про
себя этот факт.
     --  Что  ж  вы так ворвались в квартиру?  --  спросил  Дудчик. -- Разве
нельзя было предупредить и встретиться без шума? Вы мне семью напугали!
     -- У вас будет  время и  средства, чтобы их  утешить. К сожалению,  ваш
брат обратился  до  нас  к  англичанам,  а  потому есть  опасность,  что они
предпримут какие-нибудь решительные действия со своей стороны. Вот почему мы
не смогли вас предупредить, вот почему мы спешно прибыли из Душанбе, готовые
ко всему.
     -- Кто  вы? Кого  вы  представляете?  Ничто  в  этих  людях не вызывало
доверия.
     -- Вы слышали такое имя -- Бен Ладен?
     -- Это знаменитый террорист?
     -- Исламский патриот, -- поправил Али Амир. -- Мы предпочитаем называть
его так в отличие от американцев. Как бы то ни было, можете не сомневаться в
его платежеспособности.
     Виталию Петровичу  совершенно не нравился  вид  брата.  Непохоже  было,
чтобы он прибыл сюда по своей воле.
     --  Итак, сколько  вы рассчитываете получить за  все свои  сведения? --
спросил Амир.
     "Они  все время сбивают меня с толку финансовыми  вопросами, -- подумал
Дудчик. -- В то время как происходит обыкновенный захват заложников..."
     -- Два миллиона, -- довольно рассеянно сказал он.
     Неожиданно для Виталия Али Амир рассмеялся:
     -- Сразу видно дилетантов.  Ваш брат  запросил у  МИ-6 три миллиона, но
предупредить вас не сумел. Разница весьма существенная, не  правда ли? Но мы
дали принципиальное согласие, и вряд ли господин Бен  Ладен станет отступать
от своего слова ради какого-то миллиона долларов.
     -- Что с моим братом?  Алексей,  почему ты молчишь? Я могу поговорить с
ним наедине?
     --  С  вашим  братом?  Ваш   брат   переутомился  по  дороге,  перебрал
наркотиков,  напуган той  кашей, которую  вы  заварили.  Ему не по  себе  от
опасности его  положения,  да и  вам тоже  пора  переходить  на  нелегальное
положение, Виталий Петрович.  Я не  знаю, сколько у нас осталось времени. Мы
рискуем.  Предложения,  подобные вашему, обычно  вызывают  бурную реакцию  у
заинтересованных  спецслужб,  особенно  когда  разворачивается  конкурентная
борьба.  Поэтому  не смотрите осуждающе  на наши предосторожности и довольно
суровые  действия.  Мы не имеем права рисковать. Алексей  нам сказал, что вы
хотите переправиться за границу. Это правда?
     -- Да...
     --  Вполне  разумно.  Вы ведь  не  намереваетесь сразу забирать с собой
семью?
     -- Я один... с братом, -- поправился Дудчик.
     --  В  таком  случае  давайте торопиться. Вам  следует взять дискету  и
немедленно уходить.  Оставьте  семье  на  жизнь,  но  не  обольщайтесь:  ФСБ
наверняка отнимет у них эти деньги. Где вы храните дискету?
     "С  этого  бы  и  начинали,  умники",  --  подумал   Дудчик  и  сказал,
откинувшись на спинку кресла:
     -- Я должен предупредить вас об одном  немаловажном факте. Я  прекрасно
понимаю, что нахожусь в ваших руках и могу под пыткой выложить все,  что  вы
захотите узнать. Но я хорошо подготовился к этой операции. Это заняло у меня
полтора  года. Одна из моих военных профессий -- криптограф. Это значит, что
все сведения  на  дискете  содержатся  в кодированном виде  и  защищены  еще
несколькими способами.  Как  профессионал скажу  вам:  если  вы  попытаетесь
самостоятельно получить  информацию с дискеты, это займет многие годы, и нет
никаких гарантий, что это вам  вообще удастся.  Вы,  вероятно,  знаете,  что
существуют шифрованные материалы времен Второй мировой войны, секрет которых
до сих пор не удалось разгадать.
     Али  важно  покивал,  демонстрируя  полное понимание,  хотя  новости  с
кодированием порождали новую проблему -- необходимость обязательно  тащить с
собой через границу этого болвана, вместо того чтобы просто всадить ему пулю
в затылок.
     -- Мы  и  не  собирались рассматривать вас  отдельно  от дискеты. Более
того, мы  рассчитываем, что вы проконсультируете  нас по многим  специальным
вопросам. Итак, где же дискета?
     Дудчик, словно не слыша, укоренился поглубже в кресло:
     --  И второе,  я не собираюсь никуда двигаться с места, пока  не  будут
переведены на мое имя все деньги. Мне нужны гарантии.
     Для  Али  эти  заявления  не  явились  большой  неожиданностью:  вполне
естественно  было  ожидать,  что  человек,  решивший получить два  миллиона,
предпримет кое-какие меры для собственной безопасности.
     --  Виталий  Петрович, вы  прекрасно  понимаете, что люди,  которых  вы
только  что  назвали  международными   террористами,  не  затруднятся  перед
применением самых  жестких  мер  принуждения. Мы  можем  вывести вас  отсюда
силой, можем  расстрелять  для наглядности  вашу племянницу, жену  или дочь,
применить психотропные средства. Нет  смысла скрывать, что весь этот арсенал
мер  воздействия   --  в  наших  руках.  Поэтому  лучше  нам  оставаться   в
доверительных отношениях. Личное  состояние господина Бен Ладена  достаточно
велико, чтобы  он мог себе позволить платить по счетам, вполне  достаточно и
ваших  мер  предосторожности.  Деньги  на ваших  глазах  вам  переведет  сам
господин Бен Ладен или  его  доверенное  лицо.  Но  если  мы  немедленно  не
уберемся из этого дома, а затем --  чем скорее, тем лучше -- из этой страны,
я не дам за наши жизни даже вашего девальвированного рубля. Итак,  дискета у
вас дома?
     -- Нет.
     Дудчик побледнел,  когда  Али небрежно,  походя  сказал  о  возможности
убийства ребенка, но продолжал все так же  упорно сидеть, вцепившись в ручки
кресла. Виталий  Петрович  поднял  глаза на Алексея, спрашивая его взглядом,
что делать. Брат по-прежнему хранил равнодушное молчание.
     -- Я хочу поговорить с братом наедине. Это коротко, -- попросил он.
     -- Хорошо, -- ответил ему Али Амир. -- Раз вы так настаиваете...
     Али  Амир  вышел  из  комнаты  и, прикрыв за  собой  стеклянную  дверь,
направился в  спальню к заложницам, кивком головы послав Возеха в коридор --
присматривать за братьями.
     -- Алексей, что с тобой случилось? Они тебя что, действительно накачали
наркотиками?
     Алексей достал из кармана коробочку с гашишем и протянул ее брату.
     -- Хочешь? Помогает.
     --  Нет,  не  надо,  --  с  гримасой   отвращения  отмахнулся  Виталий,
убеждаясь, что Амир сказал правду.
     -- Тогда предложи детям и жене, -- вялым  голосом посоветовал  Алексей.
-- Им будет легче пережить страх. Или смерть.
     -- Почему ты говоришь о смерти?
     -- Потому  что  с нашими детьми находится  тот самый  боевик --  Возех.
Помнишь, я рассказывал тебе о встрече на перевале?
     -- А? Помню... Но скажи, какого черта ты попал прямо к ним в руки?
     -- Это было  очень больно, брат.  Я держался, не знаю сколько, а  потом
сломался. И с  того самого  момента у  меня  ощущение, что  жизнь кончилась.
Жизнь  кончилась, и началось что-то совсем  другое.  Не  живое. А ведь  мы с
тобой  догадывались, что все так и будет. Но  почему, почему ты пошел на все
это?
     Виталий понял, что брата и впрямь мучит эта мысль.
     --  Ненависть,  --  ответил  он.  --  Возьми себя  в руки,  Алексей, не
раскисай. Да, ты психологически сломался под пыткой, да еще эти наркотики...
Но ты соберись! Ты можешь говорить о деле?
     -- Ты и вправду все зашифровал? -- вдруг спросил младший.
     -- Конечно.
     Алексей оживился, посмотрел на старшего брата с затеплившейся надеждой:
     -- Тогда вытащи нас отсюда. Они же не могут тебя убить.
     -- Подожди... Что англичане? Ты же говорил, что обращался к ним.
     --  Англичане?  Англичане сразу сказали,  что  придется долго ждать,  и
пропали... аж на месяц. А потом явились эти...
     -- Кто они?
     -- Террористы. Торговцы наркотиками. Убийцы.
     --  Что же ты  наделал, Алексей!  -- сказал Виталий Петрович,  глядя на
деньги, раскиданные по столу.
     -- Но  они, похоже, и впрямь готовы платить. Может  быть, есть какой-то
шанс получить то, что мы хотим? Свободу, деньги, черт бы их побрал...
     Амир подал Возеху  нетерпеливый  знак  рукой.  Возех,  которому надоело
стоять в коридоре, решительно толкнул дверь в гостиную.
     -- Вы закончили?
     -- Сейчас, -- пробормотал Виталий Петрович. -- Еще несколько слов.
     Возех, ни слова больше не говоря, подошел к нему сзади и, взяв  Виталия
Петровича за шиворот, грубо вытащил его из кресла и швырнул по направлению к
двери.  По дороге шагнув  вслед за ним в коридор, походя так пнул дверь, что
из нее вылетело стекло, звонко рассыпавшись по паркету. Возех сразу угадал в
Виталии Петровиче труса и решил давить на эту слабость характера.
     -- Переоденьтесь в гражданское, возьмите самое необходимое и шевелитесь
побыстрее, --  распорядился Али  Амир,  принимая у Возеха  деморализованного
хозяина квартиры.
     * * *
     В то время как сменивший джип белый "мерседес", отряженный за дискетой,
отъезжал  от  дома,  возле подъезда  Дудчика  остановилась еще  одна машина.
Четыре  прилично одетых господина поднялись на четвертый этаж  и позвонили в
дверь той самой квартиры.
     Тишина. Нейл Янг пожал плечами и  кивнул одному из своих агентов. Агент
взглянул на  замки  и  вытащил электродрель с фрезерной  насадкой, произведя
короткий  негромкий визг,  он, не  церемонясь, отпилил  язычок замка. Третий
агент толкнул дверь и проскочил в коридор, держа пистолет наготове.
     Грянул  выстрел, и агент МИ-6 получил  пулю в правое  плечо. Он отлетел
назад по коридору и упал на пол, пытаясь перекатиться в сторону кухни, и это
ему удалось, хотя при этом он получил еще одну пулю в бедро.
     Возех, которого Али Амир оставил  сторожить Алексея, женщину и девочек,
пока ему не придет  приказ по  телефону,  стоял  в дверях  спальной комнаты,
держа пистолет двумя руками и поджидая следующего штурмующего.
     Нейл  Янг  мгновенно  оценил  обстановку  как   на  редкость  паршивую.
Во-первых,  шум; во-вторых, один уже готов;  в  третьих,  дверь  открывается
вовнутрь, закрывает обзор, это  мешает  заскочить и застрелить какого-нибудь
защитника бастионов. Оставалось  одно:  резко  толкнуть дверь и  постараться
проскочить куда-нибудь на кухню, имея все шансы  разделить незавидную судьбу
первого штурмовавшего.
     В  это время раздался еще выстрел, еще, потом тяжелый стук, шум падения
тел, а затем чей-то женский голос истошно закричал:
     -- Быстрее, я его оглушила!
     Нейл Янг, рискнув поверить, ворвался в коридор и убедился,  что женский
голос сказал  чистую правду. Жена  Дудчика стояла  над  распростертым  телом
"воина ислама", держа в руках тяжелый ночник в виде стартующей ракеты. Рядом
лежал мужчина в  мятой военной форме, и из-под его  тела начала расползаться
лужица крови.
     В  полный  голос  заплакали  дети.  Женщина  бросила ночник и, ослабев,
опустилась на пол рядом с истекающим кровью Алексеем:
     -- Вы все-таки успели.
     "Интересно, за кого она нас принимает?" -- Нейл Янг  мягко отстранил ее
и наклонился над упавшим боевиком,  отбросив ногой  в сторону  его пистолет,
потрогал сонную артерию. Уже не опасен. Он скомандовал одному из своих:
     --  Иди посмотри, что с  Джимом!  Перевернул  офицера  -- Дудчик. Но не
Виталий, а старый знакомый -- Алексей.
     -- Перебинтуйте его, -- сказал Нейл женщине.
     Женщина,  услышав   конкретное  требование,  заметалась   по   спальне,
вспоминая, где может быть бинт.
     -- Мамочка, в ящике, -- раздался сквозь плач детский голос.
     Кажется, женщина немного пришла в себя. Нейл спросил ее:
     -- А где Виталий Петрович?
     -- Они увезли его.
     -- Куда?
     -- Не знаю.
     -- Кто "они"?
     -- Не знаю. Я видела еще одного. Такой же, как этот.
     -- Какой?
     --  Ну...  чурка.  --  Она  указала,  как на образец, на  Возеха,  Нейл
подумал, что женщина не любит азиатов и южан. -- Свяжите его,  пожалуйста. Я
все еще боюсь.
     Нейл Янг поднял на нее глаза:
     -- Уже не надо. Вы его успокоили навсегда.
     "Я просто  в  восторге  от  этой операции, --  подумал  Нейл. -- Почему
энтузиасты-засранцы всегда заваривают кашу, потом  отходят в сторону, потому
что  ни черта не умеют, да еще качают головами, пока парни вроде него, Янга,
сидят  по горло вот в таком дерьме и крови? Почему, например, сейчас их  нет
рядом, этих зелински и этих великих аналитиков  из Лондона? Я бы выразил  им
свое восхищение".
     Приходилось быстро соображать.  Времени осталось  --  ноль. Информатора
нет. На руках раненый агент.
     Нейл  подошел к  агенту --  тот уже терял  сознание.  Из раны  на бедре
тугими толчками  выливалась кровь. Плохо. Еще  пара  минут -- и артериальное
кровотечение  из  бедра превратит его в  труп.  Надо срочно  наложить  жгут.
Перетянув кухонным  полотенцем бедро  и остановив кровь, Нейл  Янг достал из
кармана разовый  шприц-ампулу и ввел товарищу дозу обезболивающего средства.
Все, надо уходить.
     -- Где телефон?
     Женщина  показала  рукой,  утешая  тем временем  девочек.  Нейл  вызвал
"скорую  помощь",  соврав   про  тяжелый   инфаркт:   чтобы   срочно   вышла
реанимационная  машина и в то же время врачи не  вызывали бы  прежде времени
милицию. Он еще раз повернулся к женщине и спросил ее:
     -- Вы ничего не слышали из их разговоров? Хоть что-нибудь, что могло бы
помочь, определить, кто эти люди и куда они увезли вашего мужа?
     -- Нет. С Виталиком  они разговаривали  в другой комнате, а между собой
-- на каком-то восточном языке.
     Вот  и весь результат. "Инициативник" захвачен, скорее всего, тем самым
представителем Бен Ладена, из страны  пребывания  придется  срочно исчезать,
потерян  агент,  которого  теперь будут неизвестно как  лечить  в московских
клиниках, а если выживет, долго допрашивать в Лефортове. Информации -- ноль.
Нейл Янг выдернул с мясом шнур телефона и крикнул невредимым напарникам:
     -- Lets go!
     * * *
     Дискета  стоимостью  в три  миллиона долларов,  как  оценил ее  младший
Дудчик, приятно  согревала грудь Али Амира. Старший Дудчик, лишившись своего
сокровища и  совершенно расквасившись, находился  на заднем сиденье. Главное
было  сделано,  и теперь  они  в целости и  сохранности возвращались с  дачи
Дудчика, где он и хранил главную ZIP-дис-кету.
     Али Амир набрал номер квартиры Дудчика по  сотовому телефону  -- должна
была, как  договаривались, ответить жена Виталия.  Пора предупредить Возеха,
чтобы готовился к отходу. Однако номер молчал.
     --  Кажется, мы успели в последний момент, -- сказал Али Амир в сторону
Дудчика. --  Не отвечают. Это может означать только одно:  на квартире после
нас кто-то побывал.
     Дудчик промолчал, не веря ни одному слову. Мысли беспорядочно скакали в
голове. Дело ясное: тот, второй азиат похитил его семью, а то и того хуже --
убил их всех, а сам спокойно скрылся.
     Видно поняв мысли Виталия Петровича и желая  самолично удостовериться в
том, что  произошло,  Амир  рискнул  вернуться  к дому  Дудчика  и  проехать
неподалеку --  так, чтобы  хорошо был виден нужный подъезд. Дудчик прилип  к
стеклу.
     -- Осторожнее, не привлекайте к  себе внимания: вас  же  тут  знают, --
предостерег его Амир.
     Возле подъезда стояли две машины  "скорой помощи", и одна  милицейская,
толпился  народ. Притормозив,  Амир решил  немного понаблюдать: может  быть,
удастся  что-нибудь  увидеть. И  вскоре они  действительно увидели,  как  из
подъезда на  носилках выносят и  задвигают в машину тело, с головой накрытое
простыней.  Вторые  носилки сопровождала  жена Дудчика. Она держала за  руку
смертельно бледного  Алексея Дудчика и что-то торопливо говорила ему. Тут же
милиционер увел ее назад, а "скорые" стали разворачиваться, чтобы выехать со
двора.
     Амир  оглянулся  на  вспотевшего Дудчика-старшего  и спокойно  тронулся
вперед.
     -- С вашей семьей все в порядке, -- уверенно сказал он.
     -- Откуда вы взяли?
     -- Раз вашего брата сопровождала к санитарной машине ваша жена, значит,
с детьми  все  в  порядке.  Иначе  она  осталась бы  с девочками.  А вот мой
человек, видимо, мертв.
     Тут  по  направлению   к  дому  Дудчика  промчалась  целая   кавалькада
автомобилей с сиренами.
     -- А вот и почетный караул. Похоже, я действительно вытащил вас в самое
время. Теперь наша главная задача -- затаиться.
     Амир  привык за  свою жизнь двигаться на  шаг,  даже на полшага впереди
противника.  Не  так важно, что он следует за тобой  по  пятам. Важно, чтобы
инициатива исходила от тебя, тогда преследователь не сможет  вычислить  твой
следующий шаг или поворот.  Пусть ищейки мечутся  сколько угодно по горячему
следу,  усиливая  неразбериху,  они  так  и  не смогут  перехватить  его  --
стремительно уходящего вперед Амира.
     --  Садитесь  за  руль, Виталий  Петрович.  Я  не знаю  вашего  города.
Следуйте вот по этому адресу. Это далеко?
     -- Кунцево? Довольно далеко.
     -- Тем лучше.
     Амир  занял место сзади и вынул телефон. Международный звонок  по этому
номеру следовало делать только  из движущейся машины: уж слишком Интерпол  и
антитеррористический комитет интересуются его абонентом.
     Сигнал снова отразился от  спутников в  космическом пространстве и упал
на этот раз куда-то в Западную  Африку. Дудчик прислушивался к чужому языку,
пытаясь  уловить знакомые  фамилии, города, термины,  одинаково  звучащие на
любом наречии. Наконец послышался голос Бен Ладена:
     -- Слушаю.
     -- Простите,  что  нарушаю  ваш  покой, господин, -- почтительно сказал
Амир.
     -- Ты всегда тревожишь меня во время молитвы Аллаху, Дуфар.
     -- У меня хорошие новости.
     -- Говори их.
     -- Узбекские  люди отлично  сделали свое  дело. Я избавился  от опеки и
получил все необходимое.
     -- Они взяли товар себе?
     -- Да.
     -- Не беспокойся о нем больше. Говори о главном.
     Амир сообщил, не скрывая гордости:
     -- Информатор  и  его  архивы  со  мной  в  машине. Мы вдвоем, едем  на
предоставленную квартиру, чтобы переждать облаву по горячим следам.
     -- Ты хорошо справился и заслуживаешь похвалы.
     --  Этот человек утверждает, что вся информация хорошо им  зашифрована.
Он страховал свою жизнь, готовясь к операции.
     --  Пусть  сохранит  свою  жизнь, -- равнодушно ответил  Бен  Ладен. --
Посоветуйся  с  людьми,  которые получили  наш  товар.  Пусть  помогут  тебе
выбраться за границу вместе с информатором.  Я передам им,  что считаю  твое
дело очень важным.
     -- Благодарю вас, Усама-шах.
     ...В обычной однокомнатной квартирке в районе Кунцево их ожидал молодой
узбек,  сообщивший  для  начала,  что  он  находится в  полном  распоряжении
господина Али. Звали узбека Ибрагим.
     Распоряжения последовали самые простые: сначала позаботиться  о машине,
а потом о пище и питье для них самих.
     -- Хорошо, господин Али, -- сказал Ибрагим и исчез.
     Вопрос,  который так занимал  сейчас Пастухова  и Голубкова, решался на
высоком  уровне.  Пастухов  напрасно  казнил  себя.  Он  правильно  оценивал
возможности таджикских исламистов: они были не слишком велики. Однако откуда
ему   было  знать,  что  окажутся  затронуты  интересы  самого  Бен  Ладена,
обладающего  миллиардным состоянием и располагающего поистине  безграничными
связями в исламском мире. Именно его вмешательством  в  историю  незаметного
майора Дудчика объяснялись неприятности, постигшие боевую группу управления.
     Господин Бен  Ладен обратился в Ташкент и попросил  оказать помощь  его
друзьям  из Душанбе.  Поскольку просьба была подкреплена  обещанием уступить
солидную  партию  груза  наркотиков, то Азим Гузар, ведший  все переговоры с
узбеками,  без   проблем   получил  поддержку  их  национальной   преступной
группировки в Москве. Она была, может быть, не такой разветвленной и мощной,
как закавказские  или чеченские  национальные  уголовные  сообщества,  но  в
поставке  наркотиков  в  столицу участвовала  весьма активно.  Узбеки меньше
светились, похищая людей или беря "под крышу" банки, зато они  имели деньги,
чтобы их в  этих банках отмывать.  Они были тесно связаны с азербайджанскими
бригадами  и  налаживали сеть распространения наркотиков по всей  территории
бывшей империи.
     Пользоваться  платными  услугами  серьезной  и опытной организации было
гораздо безопаснее и надежнее,  чем  тащить за собой  целую  группу. Поэтому
Амир и не стал брать  с  собой лишних людей Возеха. К  сожалению, сам Возех,
видимо, безвозвратно потерян. Хотелось  бы знать,  кто  шел  за ними, хотя и
чуть отстал: все решил какой-то час... Впрочем, так бывает всегда.
     Сегодня Амир был просто не в состоянии обеспечить перемещение по Москве
столь большой группы людей: две девочки, женщина, двое мужчин. Кто-то из них
мог сорваться, устроить шум, и в  результате --  стрельба, сорванные  планы,
непредвиденные  последствия. А  Амиру  требовалось  определенное  содействие
Виталия  Дудчика, для того чтобы  переправить  его за границу, поэтому  он и
рискнул оставить Возеха в квартире --  до той  поры, пока не будет захвачена
дискета с информацией. Оказалось, чутье правильно  говорило,  что времени  у
него уже  не  остается.  Возеха  не  мог устранить  напичканный  наркотиками
Алексей и женщина с детьми; он не сомневался: в квартиру наведался кто-то из
спецслужб.
     Амиру предстояло теперь отсиживаться на этой  тихой, ничем не приметной
квартире, обрабатывать Дудчика, искать путь его переправки за границу.
     -- Вы ужинали, Виталий Петрович? -- поинтересовался Амир.
     Дудчик очнулся от своих мыслей:
     -- Что? Нет.
     --  А  вы  проверьте  холодильник,  давайте что-нибудь  поедим.  Я пока
попробую навести справки по нашим делам. -- И он взял со столика телефон.
     Во  главе узбеков стоял некий Тимур Хабибуллаев,  с которым и собирался
поговорить Амир. Официально  Хабибуллаев держал в Москве  богатый магазин  и
ресторан "Ташкент", куда и адресовал свой звонок Амир.
     -- Здравствуйте, -- сказал он секретарше с низким грудным голосом. -- Я
могу поговорить с Тимуром?
     -- Кто его спрашивает?
     -- Его гость, Али.
     Через минуту их соединили, Тимур был радушен:
     -- Здравствуй,  дорогой! -- Он, похоже, понимал, что имен надо называть
поменьше. -- Откуда звонишь?
     -- Устроился на квартире.
     --  Уже? Очень хорошо. А как другие твои дела? Мы все  сделали, как  ты
просил? Или что не получилось?
     -- Все сделано на высшем уровне. Спасибо, уважаемый Тимур.
     -- Для дорогого гостя мы на все готовы.
     -- Спасибо. Скажи, Тимур,  если у меня возникнет просьба посерьезней, к
кому мне обратиться?
     -- Прямо ко мне звони, дорогой.  Могу зайти  к  тебе, если разговор  не
телефонный.
     -- Спасибо,  я так и думал. Нужно послать  кого-нибудь по  адресу... --
Амир  назвал дом Дудчика.  -- Пусть человек поспрашивает  осторожно, что там
случилось. А то друзья волнуются -- говорят, кого-то убили.
     -- Понял. Подожди.
     Было слышно, как Тимур резким голосом отдает кому-то распоряжение.
     -- Уже поехали. Что еще?
     -- Твои ребята не могут привезти мне на несколько дней компьютер?
     -- Почему не могут? Они все могут. Скажи только какой.
     Амир  повернулся  к Дудчику, который  внимательно прислушивался  к  его
разговору.
     -- Виталий Петрович, какой компьютер вам нужен для работы?
     Дудчик  не имел ни малейшего желания работать на компьютере в интересах
Али Амира, однако не сомневался, что сделать это ему придется:
     --  Там должен быть трехдюймовый ZIP-дисковод, и желательно подключение
к Интернету.
     Тимуру, который  никогда  не  интересовался подобными вещами,  пришлось
подозвать  грамотного  в  компьютерной технике  специалиста и  соединить его
напрямую с Дудчиком. Уточнения специалистов заняли добрых  пять минут, после
чего трубки вернулись к главным собеседникам.
     -- Такие  грамотные  парни, так долго  говорят,  -- посетовал Тимур. --
Сейчас  привезут тебе  игрушку, как заказывал. Говори дальше,  уважаемый Али
Амир.
     -- Документ один нужен... Но и лучше бы нам повидаться.
     -- Срочно?
     -- Сегодня-завтра.
     -- Хорошо.
     Окончив  разговор,  Амир  повернулся  к столу --  Дудчик  постарался на
славу.  Они  молча  поужинали перед телевизором.  Амир  считал,  что Дудчику
сейчас надо дать время остыть и освоиться.
     Вернулся   Ибрагим,  отогнавший   машину  на   стоянку.  Амир  подробно
проинструктировал  его. Ибрагим  должен был спать на раскладушке в коридоре,
следить за всеми нуждами гостя,  не оставлять его без присмотра, отвечать на
телефонные звонки и еще многое другое.
     Первый  звонок,  который  Ибрагим принял, касался  событий  в  квартире
Дудчика. Амир тут  же принял у  него трубку.  Докладывал человек, говоривший
по-русски без акцента, но заплетающимся языком:
     -- Я от Тимура, проверил квартиру.
     -- Слушаю.
     -- Из-вините,  уважаемый... туда не  подобраться  --  столько  машин  и
оцепление. Пришлось п-при-кинуться  "шлангом"  и выпить во дворе с мужиками,
чтобы выведать все, что надо...
     -- Понятно, докладывай.
     -- Дверь  взломана.  Стреляли.  Убито  двое мужчин,  а  третий  --  как
говорят, младший брат хозяина -- ранен. Кто убитые -- неизвестно.
     -- А хозяйка?
     -- Жива-здорова, ее вовсю допрашивают. Дети  -- там было две девочки --
тоже в порядке. Их отпустили к соседям. Они вот что говорят...
     Последовал довольно  сумбурный рассказ, воспринятый информатором  через
дворовый "испорченный телефон". Тем не менее Амир смог  многое почерпнуть из
этого рассказа. В какой-то момент он остановил словоохотливого посыльного:
     --  Вот  что,  повтори это  все моему  другу, чтоб я не  передавал твой
рассказ своими словами.
     Амир отдал  трубку Дудчику, предупредив, чтобы тот ни в  коем случае не
называл себя.  Дудчик довольно долго и тщательно  выспрашивал  у  звонившего
подробности, постепенно светлея лицом.
     Амир и после  этого  выдержал паузу  -- дождался, пока приедут  молодые
ребята  из  магазина  Тимура,  привезшие  компьютер.  Установка и  настройка
"машины"   продолжались   добрый   час,   наполненный   жаргонной   лексикой
компьютерщиков.
     Когда и этот час закончился, а на город опустилась ночь, Амир  попросил
Ибрагима  нарезать лимон  и, достав  из холодильника  бутылку "смирновской",
водрузил ее на стол в гостиной.
     -- Давайте, Виталий  Петрович, выпьем по рюмочке, -- предложил Амир, до
сих  пор  не  выказывавший  никакой  склонности к спиртному.  -- День у  вас
выдался не из легких. Не повредит.
     Дудчик  глотнул  водки, которую почти никогда не пил, торопливо зажевал
ее лимоном. От второй стопки он отказался.
     -- Вы с братом не похожи, -- заметил Амир.
     -- Боюсь, все  неприятности  произошли из-за его  пьянства,  --  сказал
Дудчик.
     --  Что  вы  называете неприятностями?  То обстоятельство,  что вам  не
удался контакт с западными разведками?
     Дудчик поправил:
     --  Неприятностями  я считаю  нападение на мою  квартиру, которое будет
иметь неизвестные последствия.
     -- Будьте логичны. -- Амир уже несколько часов искал правильные ключи к
этому   человеку,  пытался  разгадать  мотивы  его  действий.  --   Вы  были
инициатором  всей  затеи.  Дискета,  --  он похлопал  себя  по  карману,  --
изготовлена вами.  Вы искали контакт. Вы  втравили  брата. И вот когда к вам
пришел покупатель...
     -- С пистолетом в руках и угрозами и захватил в заложники жену, детей и
брата... -- не преминул вставить Виталий Дудчик.
     Амир холодно заметил:
     -- Разве вы еще не  поняли, что произошло? Не поняли, что люди, которые
взломали   дверь  вашего  дома,  отнюдь  не  были   сотрудниками  российских
спецслужб?
     -- Почему?
     -- Почему я думаю,  что это  и были ваши друзья из Лондона?  Да потому,
что местная  контрразведка не стала  бы спешно скрываться,  оставив при этом
труп  своего  человека. Потому, что они  действовали точно так  же  жестко и
напористо,  как  и мы.  Не  забывайте,  между прочим, что  там погиб  и  мой
человек.
     Дудчик  несколько  опешил.  Он  должен  был  в  глубине  души  признать
резонность слов своего похитителя.
     --  Вся  разница между нашими действиями в том, что я пришел всего лишь
на час раньше  и принес деньги, которые и сейчас оттопыривают карманы  вашей
сумки.  Во всем же, что произошло  дальше, только  ваша вина. И  вина вашего
брата Алексея. Дудчик упрямо молчал.
     -- Не будем затрагивать личные счеты между Алексеем и Возехом. Они  уже
закончены.  Но  почему  вы  считаете более  предпочтительным  действовать  в
интересах английской разведки?
     Виталий Петрович наконец снизошел до ответа:
     -- Потому что эта информация интересует прежде всего их.
     -- И только?
     Дудчик повел плечами и сам налил себе вторую рюмку.
     --  Я  думаю,  что  в  вас,  в русских,  сейчас говорит одно желание --
зависть  к  западному образу жизни и  комфорту. Поэтому вы и  хотели продать
свой  товар именно тем, кто обладает всеми этими благами. А ведь они -- ваши
враги.  Они развалили  вашу страну и стремятся захватить ее окончательно. Вы
просто решили переметнуться на их сторону, пока не поздно.
     Дудчик выпил рюмку залпом.
     -- Мы -- единственные, кто противостоит в этом мире Америке.  И поэтому
нас  тоже интересует ваша  информация, поэтому  мы готовы  за  нее бороться,
платить за нее, удовлетворять все ваши разумные требования. Поэтому, Виталий
Петрович, придется вам принять существующее положение  как данность. Я успел
раньше,  пусть  только  на  один  час,  и  я  сделаю  абсолютно  все,  чтобы
приготовленная вами на продажу информация попала в руки тех людей, которым я
служу.
     -- Вы имеете в виду Бен Ладена?
     -- Да.
     Тогда Дудчик сказал:
     -- Давайте  говорить по существу.  Как мы будем выбираться из страны? И
куда?
     -- Это другой разговор. Я намерен переправить вас в одну из тихих стран
Европы, как только немного уляжется суматоха и ослабеет бдительность.
     В этот момент в дверь  позвонил Тимур, которому Амир собирался заказать
документы на выезд из страны.
     * * *
     На  следующий  день  в  кабинете  генерал-лейтенанта  Нифонтова  царило
тяжелое  настроение, которое передавалось от  самого  генерала  подчиненным.
Утром  Нифонтову  сообщили,  что  в  Генштабе  произошла невероятная  утечка
информации, вследствие которой полетят  многие генеральские  папахи. Что ФСБ
допустила  грубейшую  нерасторопность:  мало того  что  утечка  секретнейшей
информации произошла у чекистов под носом, они еще и пришли на место горячих
событий  третьими.  Что  следствием  такого  провала  будут  также  кадровые
перемещения вниз и на улицу в самой ФСБ. Что кашу придется расхлебывать всем
-- и особенно его управлению. От  него ожидают результативной  работы. После
этого генералу Нифонтову были переданы все оперативные материалы.
     Всякому из  собравшихся в комнате было понятно,  что ситуация сложилась
экстраординарная.
     --  Итак,  --  сказал  Нифонтов,  --  вы  ознакомились  со списком  тех
секретов, которых  вчера лишилась Россия.  Степень опасности  всем  ясна?  В
ответ послышалось тихое:
     -- Так точно...
     --  Продолжаю в  таком случае. У нас есть  все  основания  считать, что
данные сведения в руки специалистов НАТО до сих пор не попали.
     Постучав,  в кабинет под  хмурым  взглядом Нифонтова  прошел опоздавший
полковник Голубков. Он  всю ночь  работал с  Пастуховым и  находился слишком
далеко, чтобы  успеть вовремя. Голубков сел на свое  место,  сосредоточился,
чтобы  побыстрее  вникнуть  в  существо  вопроса.  Первое  замечание решился
сделать начальник аналитического отдела управления:
     --  Если  говорить  о  том,  кто  мог инициировать  эту  утечку...  Нам
известно, что Худайбердыев в последнее время смыкался с исламистами. Точнее,
его усиленно склоняли к этому мезальянсу.
     -- Хорошая идея. Судя по общим соображениям,  существуют  два лагеря, к
которым могла попасть информация: правящая партия президента и  исламисты. И
те, и другие  были вполне в состоянии провести несложную операцию по захвату
Дудчика-старшего в Москве.
     -- А что ФСБ, контрразведка?
     -- Там сейчас летят папахи, -- огласил только что полученную информацию
Нифонтов. --  ФСБ  пришла  вчера к  финишу последней,  к  сбору  трупов.  Их
опередила  даже   "скорая   помощь".  Мы  ведем   расследование   совершенно
независимо, однако будьте  бдительны: вокруг будет толкаться  много  народа,
так что не начните стрелять по своим.
     -- Как и с кем офицер по связям с  общественностью Дудчик мог попасть в
Москву? В Душанбе же все было перекрыто в те дни?
     --  У нас  есть возможность  узнать  это от него самого. Однако  сейчас
раненый Алексей Дудчик находится  в реанимационном отделении и еще не пришел
в себя, -- сказал  генерал. -- Так что его рассказа придется некоторое время
подождать.
     Полковник Голубков,  всю ночь  проломавший голову в попытках  разгадать
вместе  с Пастуховым роль Дудчика в таджикских  наркотических и политических
разбирательствах,  слегка  даже побледнел,  услышав последние слова.  Катнув
желваки, он раздельно произнес, глядя на Нифонтова:
     --  Алексей  Дудчик  прибыл  вчера в Москву из  Таджикистана  вместе  с
группой Пастухова.
     Эта тихая фраза поистине прозвучала как гром с ясного неба.
     -- Где Пастухов? -- спросил Нифонтов.
     -- В моем кабинете.
     --  Пойдем  к тебе, --  стремительно  поднялся  генерал.  --  Все  пока
свободны.
     По дороге Нифонтов успел в двух словах обрисовать сложившуюся ситуацию.
С  глазу на  глаз с  Голубковым  это ему удалось  сделать  гораздо короче  и
экспрессивнее, нежели в кабинете на совещании.
     Увидев генерала, Пастух и его ребята по неистребимой армейской привычке
вскочили на ноги.  Генерал  оставил  только Пастухова,  предложив  остальным
отдохнуть.
     -- Лучше бы наоборот, товарищ генерал, -- сказал Док. -- Это я как врач
заявляю. Две пули  даже через бронежилет  -- это  опасно  даже  для  бычьего
здоровья.
     Пастух скривился, он не  любил препирательств  с  начальством, не любил
афишировать  собственные промахи  --  а  что как  не  промах пропущенные  им
выстрелы?!
     -- Уйди, Док, -- сказал он. -- Давай, выполняй приказание.
     Когда  дверь закрылась и  они  остались  втроем, полковник прежде всего
поставил Пастухова в известность:
     -- Вот тебе разгадка, Сережа. Твой Дудчик погорел в Душанбе на том, что
искал  покупателя шпионской  информации. Вчера он был  ранен на  квартире  у
старшего брата, который, собственно, и собрался продать родину.
     Пастух ударил себя по ноге кулаком:
     --  Значит,  все-таки сошлось!  Чувствовал  же,  что  есть тут какое-то
второе дно. Я, правда, думал, что это торговля оружием...
     -- Оружием и есть, --  подтвердил Нифонтов. -- Продаются секреты нашего
ракетного  щита --  военные  тайны  чрезвычайной  стоимости и важности. Вот,
посмотри список.  Оказывается, старший Дудчик  --  своего рода  архивариус в
Главном  штабе  РВСН. То,  что  он затеял,  опаснее для  России,  чем утечка
десятков  эшелонов ворованного со  складов оружия. Так что давай  докладывай
мне все подробно, со всеми мелочами -- все может пойти в дело.
     Последовал подробный доклад о событиях в группе Пастухова, перебиваемый
редкими вопросами генерала.
     -- Таким образом, -- закончил  Пастухов, -- мы  получили мешок опиума и
упустили всех  фигурантов  расследования. Причем, оказывается, располагающих
чрезвычайными  стратегическими  тайнами. --  Список скопированных документов
произвел на Пастухова большое впечатление.
     -- Если  бы мы не послали группу Пастухова на задание, то результат был
бы  тот же,  только в  этом случае у нас не  было бы ни малейшей зацепки, --
позволили себе заметить Голубков.
     -- Я тоже так считаю, --  спокойно ответил  генерал. --  Главное  -- мы
теперь знаем,  с кем  конкретно имеем дело. То-то я никак  не мог понять: за
каким  дьяволом таджикам  потребовались  наши  стратегические тайны?  А  оно
оказывается  -- вон что! За ними, оказывается, стоит сам Бен Ладен... Ну что
ж, давайте еще раз восстанавливать картину событий и искать зацепки.
     Им принесли чай и бутерброды. В среде ученых  такая коллективная работа
называется мозговым штурмом. Трое оперативников  перебрасывались идеями, ища
наиболее эффективный способ предотвратить утечку сверхсекретной информации.
     -- Куда может уходить Амир Захир с Дудчиком? В Таджикистан?
     --  Вряд ли. Это далеко, и, конечно, он догадывается, что там его будут
ждать.
     -- Вообще-то это террорист с опытом работы по всему миру...
     -- Ну какой бы опытный он ни  был, сегодня и в ближайшие дни  он должен
отсиживаться где-то в тихом месте, где-то совсем рядышком с нами.
     --   Согласен,  у   него,   скорее   всего,  не  может   быть   заранее
подготовленного  канала  для  немедленной  переправки   Дудчика.  События  в
квартире Дудчика показывают, что действовал Амир в спешке, экспромтом.
     -- Вполне вероятно, что его  прячут  те  же  люди, которые организовали
нападение, возле аэродрома.
     -- Теперь, после  гибели подручного,  Амир остался один, и руки у  него
связаны  Дудчиком.  Тут,  конечно, многое зависит  от  того, что  предпримет
Дуд-чик? Что о нем известно?
     -- Педант. Службист.  Армейская контрразведка не может сообщить  ничего
существенного о психологических особенностях этого  человека. Скорее  всего,
здесь имеет место неудовлетворенное честолюбие. Раздражение от крушения всех
перспектив.  В то  же  время в  силу отсутствия  у  Дудчика боевого опыта  и
привычки к опасности Амиру несложно будет держать его в руках.
     -- А деньги?
     --  Видимо,  тоже.  Двести  тысяч  наличными -- это  аргумент.  Денег в
квартире не оказалось.
     -- Думай, Сергей, кто возле аэродрома мог организовать на вас нападение
по заказу Амира? -- сказал Голубков.
     --  Учитывая  участие во  всей этой  комбинации Амира и Бен Ладена, это
может быть кто угодно. Связи Бен Ладена могут предполагать подключение любых
организаций.  Например,  чеченцев.  Он  обратился  к кому-то  за  помощью  и
наверняка не пожалел денег.
     -- Или товара.
     --  Действительно, товара у него,  по московским ценам,  было на  очень
большую сумму.
     --  Что,  если  допросить  всех  летчиков,  участвовавших  в  последней
перевозке наркотиков? Они не могут навести нас на помощников Амира?
     --  Это довольно долгий  процесс,  и нет никакой  уверенности,  что они
скажут что-то конкретное.
     --  Подождите,  -- сказал Пастухов. -- Эпизод с нападением  на  нас был
хорошо подготовлен. Кто-то указал бандитам точное место и время.
     -- Конечно, -- ухватился за эту мысль Голубков. -- Время, место...  Сам
Амир  не мог этого  знать. Эти данные  нападавшие получили  от руководителей
аэропорта, от тех, кто принимал клиентов из Средней Азии.
     -- Майор Стрельчинский, -- уверенно сказал Пастухов. -- Кто-то приказал
ему подвезти моих ребят прямо в  руки шпане. И  только он  знал, как и через
какие ворота он будет выводить нас с территории воинской части.
     -- Ну  что,  берем майора,  Александр  Николаевич?  --  спросил заметно
оживившийся Голубков. -- Наблюдение тут мало что даст.
     --  Официальный  арест тоже ничего не даст. Улик у нас никаких нет,  он
уйдет в глухую несознанку, и что тогда?
     -- Есть психотропные средства...
     --  Эка  хватил!  А  потом  --  известие  об  аресте  майора  мгновенно
насторожит всех его подельников. По цепочке тревога дойдет до Амира, он  тут
же сменит место. Сказка про белого бычка...
     -- Значит, надо  его захватить нелегально, -- сделал вывод Пастухов. --
И это делать лучше всего мне.
     -- Почему?
     --  У  меня  есть  достоверная  легенда,  в  которую  верит  сам  майор
Стрельчинский. Я в его глазах -- наркокурьер, которого он подставил...
     Глава девятая. Игра в прятки
     Зеленая "ауди" майора Стрельчинского  покинула аэродром  и  двинулась в
сторону  Климовска, где  он проживал  в  недавно купленной  квартире. Прошли
времена,  когда  майор  ютился  в  офицерском общежитии  или на квартире без
удобств, потому что  на  лучшее не хватало  денег.  Теперь  денег хватало на
скромную,  но  достойную  жизнь,  и он  спокойно  игнорировал  шуточки менее
удачливых  и  оборотистых  товарищей  по поводу "нового  русского  офицера".
Впереди  был  приятный  вечер  в бильярдном  клубе  -- любимом месте  досуга
авторитетных людей города. И там к нему тоже относились с уважением:  он был
"майор при делах".
     Майор остановился  на пересечении  с главной  дорогой, чтобы пропустить
медленно  едущий  "ниссан-террано".   Внезапно  рядом  с   ним   притормозил
сверкающий   никелем   и   хромом   роскошный  мотоцикл   "харлей-дэвидсон",
Стрельчинский  загляделся  на  это чудо  и  упустил  момент, когда  водитель
"харлея" поднял  руку  и  зачем-то  брызнул  ему  в лицо какой-то дрянью  из
баллончика через опущенное стекло. Стрельчинский обмяк.
     "Ниссан"  совсем  остановился, из него  выбежали два  человека --  один
распахнул   дверцу  "ауди",  умелыми,  точными   движениями  опустил  спинку
пассажирского кресла, второй,  выпихнув туда бесчувственного  майора,  занял
место за рулем.  Через несколько  секунд оба автомобиля и мотоцикл тронулись
и, ускоряя ход, направились в сторону лесного массива.
     Когда майор очнулся после недолгого беспамятства, то обнаружил, что его
руки   и  ноги  скованы  двумя  парами  наручников,  глаза  и  рот  заклеены
лейкопластырем,  а  сам  он  находится  на  заднем  сиденье  быстро  куда-то
движущегося автомобиля. Он попробовал замычать, но его небрежно постукали по
голове чем-то тяжелым и твердым, вероятно рукояткой пистолета. Стрельчинский
затих, понимая, что это пришел его черед рассчитываться за красивую жизнь.
     Машина свернула  куда-то, и сразу ее стало раскачивать с боку на бок, и
майор с  тоской  догадался,  что они свернули на проселочную  дорогу. Где-то
впереди слышался рокот мотоцикла.
     Вскоре  Муха, улетевший на  мотоцикле вперед,  показал, что нашел место
вполне удобное для их нехитрых целей. Свернув с дороги и углубившись немного
в  кустарник,  они  оказались  в  укромной   ложбине  с  разлапистой  сосной
посередине. Захватчики --  вместе с мотоциклистом майор насчитал пятерых  --
вышли из машин и вытащили застывшего от страха Стрельчинского.
     Принеся  из  багажника  буксировочный  трос,  Боцман  зацепил  его   за
наручники,   сковавшие   ноги  майора,   перебросил   его   через  невысокую
горизонтальную  ветку  и с  помощью Артиста подтянул несчастного  летуна  на
полметра вверх.
     Док сплюнул и  покачал  головой, глядя  на  болтающегося  вниз  головой
Стрельчинского. Муха резкими движениями сорвал лейкопластырь сначала с глаз,
потом со рта майора, при этом часть его  красивых  бровей и усов остались на
липкой стороне ленты.
     Стрельчинский заморгал, привыкая к свету и непривычному взгляду на мир.
Муха повернул его вокруг оси:
     -- Оглядись вокруг, майор, может, кого признаешь, сволочь.
     Наверное,  не слишком  легко  опознать  малознакомых людей, вися  вверх
ногами, но Стрельчинскому это удалось сразу.
     -- Это вы вчера на самолете были, -- хрипло сказал он.  -- Не знаю, как
звать вас. За что вы меня?
     -- Зачем ты ему хлебало разлепил? -- спросил Артист у Мухи, легко входя
в роль крутого "братка". -- Сейчас будет "метлой" махать без толку.
     Майор залепетал:
     -- Что я плохого сделал? Я же только принял вас и выпустил в ворота. До
города не подвез,  ну  так разве это  вина,  братцы? Не мог я...  Боюсь  я с
товаром ехать...
     -- Я же говорил, что "метлой" будет махать, -- сплюнул Артист.
     --  Если  что  и случилось,  я-то ни  при  чем, --  лепетал  испуганный
насмерть мужик, болтающийся в неудобном и унизительном положении, пока Муха,
решительно остановив его вращение, снова не залепил ему рот.
     Следующие десять минут майор  Стрельчинский  слушал  оживленный  спор о
том, какому роду казни лучше его  предать. Высказывались  самые  невероятные
предложения, скорее всего почерпнутые  из поганых  желтых газетенок, которые
люди читают от  нечего  делать в дороге. Жуткие  истории, описанные  в  этих
газетенках,  на самом деле  в  жизни почти  никогда не происходят, а главным
образом придумываются дешевыми журналистами вечерами  на  кухне,  за стопкой
водки. Однако  майору  в его  положении не  оставалось  ничего  другого, как
верить во все эти страсти безусловно.
     -- Вот  недавно  "братки" из  Казани закопали каких-то козлов  по шею и
косили головы, как капусту. Тоже метод, -- убеждал Артист.
     -- Да где у тебя коса-то? -- возражали ему.
     -- Разорвать его, как жабу, между двумя машинами. Трос же есть.
     Лицо майора налилось дурной кровью.
     --  Хватит базарить, --  сказал до сих пор молчавший человек с  суровым
лицом, конечно старший.
     Он поднялся  с корточек и пошел к машине. Майор понял: начинается самое
страшное.  И  действительно, суровый  старшой  вернулся с  канистрой, открыл
крышку и обильно полил человека бензином.
     Майорская форма мгновенно пропиталась им и потемнела.
     --  Док, ты  же  у  нас  куришь... дай-ка  огня.  Док равнодушно бросил
Пастуху зажигалку. Несчастное майорское тело затрепетало в воздухе.
     -- Отлепи  ему  рот,  Муха. Может,  ему  теперь есть  что  сказать,  --
проронил Боцман.
     -- Ребята!  Возьмите все,  деньги, машину...  Только не  убивайте... Не
виноват я!..
     -- Машину  мы уже взяли, --  сказал Пастух. --  А  деньги твои... Что с
тебя взять-то? Ты  вчера  нас  на пол-лимона  подставил. Ну! Ты хоть десятую
часть этого сможешь вернуть?
     -- Верну, -- хрипел человек. -- Я все скажу! Я  знаю,  как  вам вернуть
свои деньги... Пастух выдержал небольшую паузу.
     -- Снимите его.  Ему  неудобно так разговаривать. Стрельчинский упал на
спину, перевалился на бок. На мокрый от бензина китель налипла хвоя.
     -- Уберите наручники, -- приказал Пастух.
     Майор схватился за лодыжки, на которых были выдавлены глубокие багровые
следы. Он  сел, потом  поднялся в  рост  между пятерых  жестоких  людей,  со
страхом глядя в глаза тому, которого счел за главного.
     Пастух проронил:
     --  Отдышался? У тебя  только  один  шанс успеть сказать  правду.  -- И
чиркнул зажигалкой.
     -- Я скажу...
     --  Кто  приказал подставить  моих ребят? Кто интересовался  временем и
местом  нашего выезда? Кто нас кинул? -- последнее слово  старшой произнес в
разрядку  и  поднес  зажигалку  к  самому кителю, сразу  как-то  особо резко
пахнувшему бензином.
     -- Тимур! -- почти крикнул Стрельчинский.
     -- Фамилия?
     -- Разве вы его  не знаете? -- удивился майор,  но, поняв  по  движению
Пастуха свою ошибку, заорал: -- Хабибуллаев!
     -- Кто это?
     -- "Бригадир" узбеков.
     -- Где найти?
     -- У него ресторан "Ташкент" и магазин.
     -- Это его рейсы регулярно идут с Байконура?
     -- Его.
     -- Почему думаешь, что это он?
     -- Он самолично разговаривал со мною  про вас. Приказал вывести в точно
обозначенное время, подвезти на своей машине к первому такси и договориться.
Он бы меня убил, если...
     Допрос был закончен.
     -- Живи и  помни, -- прервал  Пастух излияния раздавленного майора,  --
что ты мне должен -- жизнь и полмиллиона. И не говори ничего узбеку, а то он
тебя точно спалит.
     --  Смотри не закури по дороге,  --  издевательски бросил  на  прощание
Артист.
     К  удивлению Стрельчинского,  вся "бригада", не обращая больше  на него
внимания,  спокойно  прошла  к  своей  технике,   расселась  и  укатила,  не
позарившись даже на его новенькую "ауди".
     По дороге в машине висело молчание. Док курил в форточку.
     -- Ну что ты хмуришься, Док? -- не выдержал паузу Артист.
     Док выкинул сигарету и ответил:
     -- А я не  хмурюсь, Семен.  Этот парень работает на настоящую узбекскую
наркомафию.  Он  прекрасно  знает  все  правила игры, знает,  что  бывает  с
ослушниками    и    стукачами.   Мы    играли   роли    точно    таких    же
уголовников-наркокурьеров и,  чтобы он в нас  поверил,  должны были напугать
его больше, чем узбеки. Мы и напугали. Я все прекрасно понимаю. Понимаю, что
мы  только  играли  роли  и при этом прекрасно знали, что  мы  -- не они. Мы
выполнили то, что должны были, потому что ставка  очень высока... -- Все это
Док произнес монотонным, размеренным голосом.
     -- Тогда что же ты хмуришься, Иван? -- снова спросил Артист.
     -- Противно.
     -- Да это же... -- начал Артист.
     -- Не агитируй меня, я за вас, точнее, за нас, -- остановил его Док. --
Я  бы убил  этого  хлюста -- и рука  бы  не дрогнула. А вот так  изгаляться,
размазывать по земле, как слизняка, -- противно.
     Все снова замолчали до тех пор, пока Пастух не произнес:
     -- Да, малость переборщили. Док встрепенулся:
     -- Когда  я угрожаю пистолетом  и говорю человеку, что я  его убью,  то
знаю, что  выполню  свою угрозу, потому считаю это правильным. А то устроили
какой-то гнусный театр...
     -- Хотя... без  всего этого цирка он  мог  и не признаться, -- довершил
свое размышление Пастух. Боцман сказал:
     -- Наплюем для ясности.
     Тогда Артист, отвернувшись, со злостью сплюнул в окно и тихо сказал:
     -- А я не играл. Я бы эту мразь и правда огнем палил.
     ...Вечером Стрельчинского трясло.  Он  не  пошел в бильярдную, посвятив
время  отстирыванию  въедливого,   вызывающего  тошноту   сладковатого,  как
смертный страх, запаха бензина.
     * * *
     На второй день пребывания на квартире  в Кунцеве Амир попросил  Дудчика
после завтрака показать ему содержание дискеты.
     -- Я хочу убедиться, что вы меня не обвели вокруг пальца, как ребенка.
     Дудчик  включил   компьютер,  подождал,  пока  загрузится  операционная
система,  и вставил  драгоценную дискету, вызвав  на  экран огромный  список
файлов, хранящихся на диске "F".
     -- Это и  есть моя добыча? -- спросил Амир  с сомнением или, как он уже
выражался в разговоре с Пастухом, с "конструктивным недоверием".
     -- Именно так.
     -- Как в этом убедиться?
     --  Вот  файл оглавления,  --  показал  Дудчик  на  строку  с  надписью
"spisok.arh".
     -- Покажи мне его.
     Дудчик создал  на "винчестере" компьютера  новую  "папку" и  скопировал
туда  файл.  Нажав   кнопку  просмотра,  он  продемонстрировал  Амиру  набор
совершенно нечитаемых значков.
     -- Как прочитать?
     -- Это нетрудно.
     Виталий  Петрович разархивировал  свернутый  для экономии  места текст.
Теперь на экране свободно читался  уже  знакомый Амиру  список разведданных.
Кроме названия документа и количества страниц в этом  списке  присутствовала
еще одна колонка -- имя соответствующего файла.
     -- Так просто? Дудчик усмехнулся:
     -- Если бы это было так просто, вы бы  нашли способ  заставить  меня за
какой-нибудь час расшифровать все данные и уехали с дискетой. А я остался бы
здесь -- живой или мертвый, но без всяких шансов.
     -- А этого нельзя?
     -- Нельзя.
     -- Так в чем же дело?
     -- Этот текст был просто свернут, сархивирован,  чтобы  занимать меньше
места. Это  стандартная операция, которую знают все. Тут нет никакого  шифра
--  я  не  шифровал список, потому что он  все время пополнялся  и постоянно
требовался мне в  работе. Это ведь  только  оглавление. Поэтому я  на  ваших
глазах просто развернул его, вот и все.
     --  Хорошо,  --  сказал  Амир.  -- Разверните мне вот этот текст. -- Он
наугад ткнул в список пальцем.
     Дудчик повторил операцию, скопировав и этот файл в собственную "папку".
И  в  первый,  и  во  второй раз Амир внимательно  следил за его действиями,
запоминая их  последовательность.  Он  убедился,  что Дудчик повторил все  в
точности -- обмана не было. Единственная разница заключалась в  том, что  во
втором  случае  процесс  "разархивации"  длился  несколько  дольше  --  Амир
случайно выбрал слишком большой текст.
     Снова  была нажата  клавиша просмотра "F3",  но  на  экране  --  вместо
текста, вместо значков -- появились замысловатые символы  и криптограммы, не
имеющие с письменностью ничего общего.
     -- Вижу, -- сказал Амир.
     -- Это не доказательство, конечно, -- снисходительно сказал Виталий. --
Я мог показать вам любой незашифрованный текст,  воспользовавшись чуждой ему
кодовой  таблицей,  а вы  бы  увидели "шифр". Но вы  можете  пригласить сюда
любого своего специалиста-компьютерщика, и он подтвердит, что не в состоянии
прочитать мои тексты.
     --  Я  понимаю, что  меня, неспециалиста, можно обмануть  с  легкостью.
Однако я все же хотел бы  убедиться, что на дискете действительно содержится
стратегическая информация. Поэтому я  требую, чтобы вы  расшифровали один из
текстов и сделали это прямо сейчас.
     Дудчик немного подумал и сказал:
     -- Садитесь,  смотрите. Прошу только  вас выбрать  документ с небольшим
количеством страниц, иначе расшифровка может занять довольно много времени.
     Амир выбрал наиболее короткий документ.
     Дудчик  вошел  в информационную сеть.  Выйдя  в  базу данных одного  из
архивных  серверов,  он   после  десятиминутного  поиска  нашел  нужный  ему
программный  файл. Дудчик заказал его по электронной почте и объяснил Амиру,
что теперь надо часок подождать, пока файл пришлют.
     Виталий Петрович достаточно остроумно  продумал  свою  "страховку".  Он
осуществлял  кодировку  разнообразными  программными средствами по принципу,
который помнил наизусть, а программы для декодирования спрятал на нескольких
файловых серверах  по всей  территории России. В  огромных архивах хранились
тысячи и тысячи прикладных программ, к которым мог обратиться по электронной
сети   всякий   пользователь.   Дудчик  просто  заказывал  свою  собственную
программку,  которую  когда-то предоставил на этот  сервер  для занесения  в
архив, получал ее через час-другой, запускал, и она декодировала ту или иную
часть документов с заветной дискеты.
     Покуда шло  ожидание,  они  снова  беседовали, на  этот раз  достаточно
спокойно.
     Дудчик попытался услышать  ответ, в чем он может видеть гарантии  того,
что имеет шанс выйти из сложившейся ситуации живым и свободным.
     Он  получил объяснение:  господин  Дудчик плохо понимает  положение,  в
котором находится. Он сам предложил  на  продажу товар, который не  является
его собственностью. Он поставил себя в положение, когда за ним начали  охоту
разные спецслужбы. Господин  Дудчик напрасно  думает, что ему было бы сейчас
лучше в застенках ФСБ или на  допросе где-нибудь в Европе или Америке. Когда
речь  идет  об интересах  сильных  мира  сего,  маленькому  человеку  всегда
приходится очень плохо.
     Али  Амир запил свои слова соком из холодильника и продолжил говорить о
том, что господин Дудчик самоуверенно полагает себя равноправным партнером в
сделке,  в  то время  как он не способен сам  сохранить свою жизнь. Если его
отпустить сейчас, он погибнет в сибирских лагерях. Если положить на его счет
деньги и даже высадить в Гонконге или Швейцарии, то он тут же попадет в руки
ЦРУ, или российской разведки, или  в любые другие  заинтересованные руки. Он
не  сможет воспользоваться  своими  деньгами,  когда его ищут по всему миру.
Поэтому господину Дудчику надо искать себе защиту.
     Господину Дудчику надо подольше отсидеться в безопасном месте, пока его
не  перестанут  активно разыскивать.  Только тогда  можно будет  попробовать
переправить его в какую-нибудь спокойную страну. В Новую Зеландию, например.
Или на Багамы. У него будет время подумать и выбрать.
     Настроение  Дудчика стремительно падало, он  лишался последних иллюзий.
На самом же деле -- Али  это прекрасно видел -- он  только лишался решимости
сражаться за принцип: "Или все -- или ничего".
     Господину Дудчику заплатят все деньги, как обещано, потому что господин
Бен Ладен  никогда  не меняет своего слова.  Но  для  этого господин  Дудчик
должен предоставить товар.  В настоящее время  мы имеем дискету, наполненную
закодированной информацией. Это имущество, которое совершенно не пригодно ни
для каких целей, и никогда не шло речи, чтобы платить огромные деньги именно
за  это.  А  поскольку речь  все-таки  идет  об оплате стратегически  важных
сведений, поэтому  он предлагает простой вариант: Амир  переправит господина
Дудчика  за границу,  где господин Дудчик сядет за компьютер  и в спокойной,
безопасной  обстановке  начнет  декодировать  свои  материалы. Оплата  будет
производиться пропорционально, за каждую готовую часть.
     -- Много ли времени займет полная дешифровка? -- уточнил он.
     Дудчик прикинул, что бы ему сказать:
     -- Я не думал об этом. Может быть, месяц.
     --  Хорошо.  Будете  расшифровывать  каждый день  одну  тридцатую часть
материалов,  за  что вам будет каждый день переводиться на счет сто  тысяч в
любой банк. Проследить за этим будет совсем нетрудно.
     Наконец  в   почтовом  ящике  электронной  почты  появилась  заказанная
программка, и Виталий Петрович  принялся дешифровывать собственный  труд. Он
не  слишком  торопился,  всячески  демонстрируя сложность работы, но в конце
концов показал Амиру готовый к прочтению текст.
     Сверив  его содержание с  оглавлением, Амир поверил, что  действительно
владеет диском с архивом стратегических сведений.
     Тут возник Ибрагим, сообщил, что обед на столе, и они перешли на кухню.
Амир  с удовлетворением отметил,  что  Дудчик  стал вести  себя раскованнее.
Очень трудно будет вывозить из страны человека, если он не  обретет хотя  бы
относительное  спокойствие и  уверенность. Его  либо  просто задержит  любой
таможенник, либо он сам совершит по дороге какую-нибудь глупость.
     -- Долго мы здесь просидим? -- спросил Дудчик.
     -- Не думаю, -- ответил Амир. -- Я жду паспортов. Вы же  не собираетесь
путешествовать под собственной фамилией,  известной на весь мир,  правда,  в
очень специфических кругах.
     -- И куда мы отправимся?
     -- Я  не могу пока назвать страну. Скажу только, что отправимся в тихую
Европу.
     -- Не понимаю, как вы собираетесь использовать эту информацию...
     -- По  крайней мере, не  для нападения на вашу страну --  в отличие  от
тех, кому вы собирались ее  продать.  У ислама много интересов в России. Вас
действительно интересует эта тема?
     Дудчик пожал плечами.
     -- Больше всего мне  бы хотелось  "поплясать на могилах"  тех подонков,
которые довели страну  до небывалого  позора, развалили армию, лишили меня и
моих детей будущего.
     -- Вы хотите восторжествовать над ними? Что ж, это вам удастся. Если вы
назовете мне  имена  тех конкретных  личностей  в  армии,  кому бы вы хотели
доставить неприятности, мы сможем начать именно с них -- и они  будут знать,
кому обязаны своими проблемами.
     Дудчик задумался. По-видимому, речь шла о мощном шантаже.
     -- Понимаю, -- сказал он. -- Я готов рассказать об этих  людях все, что
знаю, хоть сейчас.
     -- Вам надо изменить внешность, приобрести отпускной вид. Давайте после
нашего обеда первым делом займемся  именно этим, а потом уже  побеседуем и о
ваших генералах. -- Амир  наконец понял слабую струнку этого человека, и она
очень вписывалась в его планы.
     Зато Дудчику  не доставила никакого удовольствия  операция по изменению
прически,  формы   щек  и  носа,  не  понравилась  новая  одежда,  купленная
Ибрагимом. Личная значительность, к которой он все-таки подспудно стремился,
обернулась вдруг своей теневой стороной: как всякая  "знаменитость",  он был
вынужден   скрываться   от   публики.   Учитывая   "всемирный"  размах   его
популярности,  эта  необходимость  теперь  будет  преследовать  его всегда и
везде.
     * * *
     Пастухов,  который по  приезде из  Таджикистана  все еще не был дома, а
только успел позвонить и успокоить Ольгу, докладывал полковнику  Голубкову о
полевом допросе майора Стрельчинского с применением тактики устрашения:
     -- Теперь совершенно понятно, что таджики  и, скорее всего, Азим Гузар,
оставшийся  в  Душанбе,  обратились   за  помощью  к   своим   собратьям  по
наркобизнесу и организовали нападение на нас.
     --  Хорошо,   Сергей.  Но  в   таком  случае   что,  по-твоему,  мешает
Стрельчинскому кинуться к тем же узбекам?
     -- У  него хватит ума и осторожности  помалкивать.  Я боюсь,  как бы он
вообще не скрылся после пережитого страха.
     Полковник Голубков  затребовал оперативную  и информационную сводку  на
Тимура Хабибуллаева, он же вор "в законе" по кличке Тимур Ташкентский, -- из
"новоделанных",  чье  "коронование"  куплено за  огромную сумму, внесенную в
воровской общак.
     Константин Дмитриевич прекрасно понимал, что совершенно бессмысленно не
только брать Тимура под официальный арест, но даже пытаться "потрошить" его,
как  Стрельчинского.  В  наркоторговле,  как  нигде, были  строги  воровские
понятия  о  поведении  на   допросах,   как  нигде,  был  жесток  расчет   с
"предателями",  как  нигде, была сильна  юридическая защита. Слишком большие
деньги крутились тут -- живые миллиарды наличных долларов.
     Можно,   конечно,   обработать   человека   психотропными   веществами,
подавляющими  волю, и после долгого  интенсивного допроса получить  желаемые
сведения,  но  в  этом  случае  слишком  велик  был  риск спугнуть  матерого
террориста  Амира,  который  замел  бы  следы  при  первых  же  сведениях  о
задержании или пропаже узбекского "хозяина".
     -- Амир наверняка сейчас находится у него, -- сказал Пастухов.
     -- Да, ситуация  "приди и возьми". Я  пошел за санкцией к Нифонтову, --
решил Голубков.
     -- Будем брать?
     -- Нет, конечно. Будем устраивать тотальную слежку.
     -- Что это значит?
     -- Будем отслеживать все его контакты, всех  людей, которые  выходят от
него. За несколько дней это даст свои результаты.
     -- - У нас есть такая возможность?
     -- В принципе да.  Но  на деле это  означает, что мы бросаем все силы в
одну-единственную точку. Причем придется задействовать не  только всех наших
"наружников", но и надежные группы из ФСБ и МВД. Слишком велик  объем работ.
Поэтому я и иду за согласием генерала Нифонтова.
     Генерала долго уговаривать не пришлось --  с его подачи была немедленно
получена  официальная санкция  прокурора  на  прослушивание  всех  известных
телефонных линий Хабибуллаева.  Кроме того,  линии,  которые  прослушивались
отделами ФСБ и  МВД  по борьбе  с  наркобизнесом,  были переданы техническим
бригадам  управления. Поднимались также записи и  распечатки  разговоров  по
этим линиям за последние дни.
     Закипела деятельность  бригад  наружного  наблюдения, которые брали под
опеку  каждого, кто  выходил от Тимура. В постоянной готовности в нескольких
ключевых  местах  города  находились  оперативные группы захвата,  готовые в
кратчайший срок достичь любой точки Москвы.
     Контролировался каждый шаг самого Тимура.
     Все это делалось  в глубочайшей тайне, свойственной работе  управления.
Нельзя было вызвать  настороженность ни у  самого  Тимура, ни у  служб ФСБ и
МВД, наверняка в этих службах нашелся бы перевертыш, питающийся из воровской
кормушки Тимура.  Поэтому каждый  шаг прикрывался разнообразными  легендами,
которые должны были усыплять подозрения.
     Контроль  и координация действий  десятков групп наблюдения осуществлял
все  тот  же полковник Голубков  как  руководитель  оперативного отдела.  Он
должен  был мгновенно оценивать перспективность  того или иного шага, каждый
час принимать десятки рискованных решений.
     Жизнь   Тимура   просвечивалась,  как   на   рентгеновском   снимке,  и
фиксировалась по минутам, будто он был президентом сверхдержавы.
     Оказалась практически парализованной вся остальная работа управления.
     И  за  это  ответственность  также  нес  полковник Голубков.  Риск  был
чрезвычайный:  ведь  если  все  эти усилия  не  принесут  результата,  будут
безвозвратно  утеряны  и  другие  шансы,  потому  что  все силы  брошены  на
единственное направление.
     Такие случаи в работе  управления были  исключительно редки. Происходил
настоящий  аврал.  Голубков,  со  всех   сторон   окруженный  разнообразными
средствами  связи,  при  помощи  нескольких  оперативных  дежурных  принимал
поминутно  десятки  донесений  и,  на  ходу  оценивая   их  важность,  давал
распоряжения.
     Это больше всего  походило на  работу диспетчерского  центра аэропорта,
где каждый оператор вел десятки "бортов" в своем секторе.
     Брались под  наблюдение или оперативно проверялись "под  прикрытием" --
то есть под благовидным  предлогом -- десятки квартир. И предлоги  эти также
придумывались в центре оперативного управления операции.
     Приходилось   проявлять  тонкое  чутье,   соблюдать   необходимую  меру
осторожности и решительности: передавишь -- насторожишь окружение Тимура, он
уйдет в глухую оборону и приостановит всякую деятельность; будешь  чрезмерно
осторожным -- упустишь единственный шанс.
     Непосвященный  человек не может  себе  и представить, сколько контактов
совершает в день деловой человек, особенно  если под его контролем находится
целая  преступная  группировка.  А ведь еще надлежало отслеживать дальнейший
путь  каждого человека, говорившего с Тимуром, отслеживать и докладывать обо
всем тому же  Голубкову.  Каждый звонок по телефонам Хабибуллаева засекался,
идентифицировался и проверялся.
     Если учесть, что многие разговоры Тимура были  хоть  и  примитивно,  но
закодированы, а следовательно, вызывали особое подозрение, если  учесть, что
оперативники  имели дело с  законспирированной сетью наркодилеров, привыкших
постоянно оглядываться вокруг себя, то становилось ясно, какой гераклов труд
по  очистке  хабибуллаевских   конюшен  проделывал  сейчас  профессиональный
аппарат управления.
     Слабым  утешением оставался  только тот  факт, что после двух-трех дней
такой  работы  систему связей  Тимура  станет видно как на  ладони,  и тогда
деятельность  преступной  группировки  можно  считать  законченной.  Столько
сведений о  банде:  явочные квартиры,  связи, иерархия, партнеры  -- обычной
следственной бригаде не собрать и за год.
     Группа  Пастухова, как  и другие, была задействована в обычном качестве
-- в качестве группы захвата.  Они  базировались на  Кутузовском проспекте и
уже дважды  выезжали по адресам. Артист  был  на  всякий оперативный  случай
"закамуфлирован"   под   работника   милиции   и   снабжен   соответствующим
удостоверением. Муха был одет  в  кожаную  куртку на  голое тело и такие  же
штаны, увешан .цепями, покрыт заклепками. Особое восхищение вызывали цветные
"татуировки",  покрывавшие  руки и  грудь  этого  "рокера". Татуировки  были
нанесены так же, как это делают дети с "переводными  картинками", только эти
картинки нельзя  было в течение недели смыть никакими усилиями, что вызывало
неуемные шутки и  поддразнивания Артиста  по поводу Мухи,  ставшего  ходячей
галереей абсурда и китча.
     * * *
     Утро в  трехкомнатной квартире в Митине  началось  для Мирзо Кудимова с
вида Джона  Зелински, который, раскрыв  балконную дверь,  усердно  занимался
утренней гимнастикой.  Заметив,  что Кудимов открыл глаза, англичанин тут же
расплылся в дружественной улыбке:
     -- Как здрове, Мирзо? -- Его русский язык частенько отдавал польским.
     После  нелегкой дороги Кудимову  нездоровилось, поднялась  температура,
мучили сильные головные боли.
     -- Мне лучше.
     -- Похуд в туалет? -- с готовностью протянул руку Зелински.
     Кудимов, подавляя стон, поднялся с его помощью и  отправился в нелегкий
поход  по  естественной  надобности. Во второй комнате  расположилась группа
Нейла Янга,  уменьшившаяся  теперь  на  одного человека.  В третьей  жил сам
хозяин приютившей их квартиры.
     Зелински  большую  часть  времени   проводил  с  Кудимовым.  Надо  было
ухаживать за больным, который с трудом передвигался. И нужно было следить за
компьютером, который служил средством связи с Лондоном и  мог в любой момент
выбросить панельку "Корреспонденция в почтовом ящике".
     Кудимов  откинулся  на  подушку  и  попытался  --  только  попытался --
задуматься.  Голова  не  хотела  работать.  Контузия  от пули, беспамятство,
операция,  обезболивающие  -- все это  не  располагало  к  интеллектуальному
труду. Ему хотелось сейчас только покоя, и, как ни странно, он испытывал это
чувство покоя и относительной защищенности  именно  здесь, на конспиративной
квартире агентов МИ-6, в обществе молодого англичанина.
     После завтрака, который состоял из классической яичницы с беконом и чая
с  бутербродами, Кудимов  с бездумным  удовольствием  наблюдал,  как Джон  с
волнением и восклицаниями предается  какой-то  компьютерной  забаве. В конце
концов он попросил, чтобы Зелински развернул экран в его сторону. Оказалось,
Джон гонял по лабиринтам кролика и палил во враждебных скорпионов и черепах.
     * * *
     Этим утром Али Амир дремал перед телевизором, используя  столь редкое в
его жизни время вынужденного отдыха, -- оно выдавалось только в тех случаях,
когда  Амир  скрывался  в  глубоком  подполье  или,  наоборот,  находился за
решеткой. Ибрагим возился на  кухне, занятый приготовлением обеда. Поскольку
всю кухонную работу в  Узбекистане традиционно выполняют  женщины, и  только
приготовление плова считается исключительно  привилегией  мужчин, именно это
блюдо и  готовил  узбек-хозяин  третий  день подряд. Если  постояльцы хотели
что-нибудь другое, они готовили это сами -- Амир не  видел смысла без особой
нужды унижать национальную гордость молодого боевика.
     Дудчик,   утомившись  сидением  перед   телевизором,  лениво  занимался
компьютером. Он, конечно, не собирался производить дешифровку, да и заветная
дискета находилась в  кармане у  Амира. Виталий  просто заглядывал  в ту или
иную программу,  пробовал поиграть в какую-нибудь компьютерную игру, шарил в
поисках  чего-нибудь  забавного в Интернете --  словом, убивал  время. Благо
платить за пользование дорогими сайтами, содержащими, к примеру, порнографию
или  свежайшие  сводки  новостей, придется  владельцам электронного  адреса.
Современный компьютер, да  еще  снабженный  доступом к информационным  базам
всего мира, -- ненасытный пожиратель свободного времени и денег сотен  тысяч
людей.
     От  скуки он начал размышлять на тему  о том, что с Интернетом человеку
становится доступен  весь мир. Он попробовал осуществить поиск по имени "Бен
Ладен", чтобы почитать информацию  мировой прессы  об этом  человеке,  но не
вспомнил, как правильно пишется это имя по-английски. Зато  он  быстро и без
труда нашел американский сайт, где хранился годовой отчет ЦРУ. Покопавшись в
нем,  он вышел  на Пентагон.  Оказалось,  что в отличие от ЦРУ  американское
военное  ведомство заботится  о  своей  рекламе, поэтому  можно связаться  с
дежурным,  который  откликается на вызовы пользователей сети  и отвечает  на
досужие вопросы, а также  рассылает рекламные тексты, призывающие вступить в
ряды вооруженных сил США.
     Дудчик  оглянулся  на Амира,  но тот  нисколько  не  интересовался  его
занятием. Тогда Дудчик запустил на экране простенькую  игрушку  и свернул ее
так,  чтобы можно было одним движением курсора  снова развернуть  ее на весь
экран,  -- этим  способом  пользуются во  всем мире,  чтобы  развлекаться  в
рабочее время.  Стоит только начальнику кинуть на вас подозрительный взгляд,
вы одним незаметным движением руки снова возвращаетесь к работе.
     Подстраховавшись таким образом, Виталий Петрович набрал адрес дежурного
оператора  Пентагона.  Через  некоторое  время   ему  действительно  удалось
соединиться с ним.
     "Good night, friend! -- возникла надпись на экране. -- Can I help you?"
     Дудчик, вспомнив  едва ли  не все, что знал по-английски, написал:  "Do
you can right in Russian?"
     Как ни странно, его вполне поняли, и через  несколько  секунд  возникло
новое сообщение: "Привет, приятель! Я имею электронный переводчик с русского
языка. Могу я тебе помочь?"
     "Посмотрите, пожалуйста, на мой адрес. Я говорю с вами из России".
     "Я вижу. Это бывает часто в ночную смену. Хочешь продать военную тайну?
Атомную бомбу?"
     Дудчик  понял,  что в мире  тысячи шутников и  бездельников  и  ему  не
первому пришла в голову мысль поболтать с Пентагоном из Москвы.
     "Нет, -- ответил Дудчик, -- но, как ни странно, я  нахожусь в серьезном
затруднении, и именно вы можете мне помочь".
     Экран  на  минутку  "задумался",  закачивая  картинку,  затем  на   нем
появилось изображение американского  доллара  и надпись:  "Этого достаточно?
Прислать еще?"
     По-видимому, это была  дежурная шутка оператора. Затем  строка побежала
дальше, американец набивал от руки: "Парень, ты платишь несколько таких штук
за каждую минуту связи со мной. Это не дорого для тебя?"
     "Прошу вас  представить себе на одну минуту, что  я не развлекаюсь, а у
меня действительно есть дело".
     "О.К. Но в этом  случае быстро уходи. Ваша внешняя разведка отслеживает
связь с  этим  адресом, подлавливая  дураков. Правда,  они  делают  это не в
режиме реального времени. Но тебя  быстро найдут, если ты скажешь что-нибудь
серьезное".
     "Это чужой адрес, и через день меня здесь не будет".
     "Тогда говори".
     "Если бы  я захотел отправить в ЦРУ короткую записку, чтобы ее прочитал
кто-нибудь живой, по какому адресу это надо сделать?"
     "Личный  адрес  директора  подойдет?"  --  видимо, серьезная  минута  у
оператора уже закончилась.
     "Еще  минуту  делового отношения, пожалуйста.  Подойдет любой адрес для
входящей  корреспонденции.  На мою записку могут  обратить внимание. Дай мне
шанс. Я единственный раз использую глупость людей, которые меня контролируют
в данную минуту".
     "Какой шпионский роман. Даю тебе  ШАНС. -- На экране возник электронный
адрес. --  Ты мог  найти его  за  полчасика и сам, если  бы не ленился.  Это
открытый  адрес для сообщений граждан. Их  читают.  Завтра  днем  кто-нибудь
передаст твое послание президенту США. Пока".
     "Извини, друг, я не учел разницу во времени. Завтра -- это поздно".
     "Сожалею".
     "Я не прошу ради меня поднимать с постели вашего президента, но  не мог
бы ты отыскать для меня аналогичный открытый адрес в Англии, в МИ-6? Вдруг я
прорвусь к ним?"
     "Парень, мне с тобой весело. Подожди, найду".
     Дудчик сцепил зубы, вывел на экран свою игрушку и  пару минут пострелял
по  монстрам,  успокаивая  нервы.  Амир  дремал.  Когда  Дудчик  вернулся  в
переписку, на экране  висел  электронный адрес с  концовкой,  указывающей на
Великобританию, и текст: "Все, что могу. Удачи тебе, если ты не шутник. Если
шутник, то все равно удачи. Поторопись, в Лондоне скоро конец рабочего дня".
     Дудчик перевел дух  и на всякий  случай  затвердил на память присланный
ему адрес. Затем принялся стучать на клавишах.
     "Good day. I speak  English very  bad.  Do you can right in  Russian? I
need your help!!"
     На  панели  связи возникла карточка "Wait" --  ждите. И Дудчик принялся
ожидать, как велели ему из Лондона. Ожидание продлилось минут десять, однако
связь   не  прерывалась.   Очевидно,   в   МИ-6   оператору   не   поставили
автопереводчики  для  разговоров с любопытными иностранцами.  Наконец  экран
ожил.
     "Добрый день,  сэр.  Извините, что  вам пришлось  долго  ожидать,  пока
придет сотрудник со знанием русского  языка. С  кем  я имею  честь говорить?
Чарльз Бартон".
     "Прошу принять короткое сообщение".
     "Я весь во внимании, сэр".
     * * *
     На  той стороне компьютерной линии  перед монитором сидел, закинув ногу
за ногу, Чарльз Бартон, которого срочно вызвала  к себе оперативная дежурная
аналитического  центра  в  предвкушении  прекрасного  развлечения:  какой-то
русский  хакер неизвестным  образом  разузнал довольно  секретный  адрес  их
аналитического центра, похоже собираясь вдоволь позабавиться. Конечно, хакер
--  другой  это просто  не мог быть.  Секретные агенты  по  открытой линии с
Лондоном не связываются.
     Сначала  дежурная  собиралась расправиться  с шутником сама, но, увидев
русский  адрес  и  требование перейти на русский  язык,  пошла  за Бартоном,
который владел русским в совершенстве.  При  этом она  нарушила  инструкцию,
запрещающую Бартону  находиться в дежурном помещении и тем более участвовать
в связи,  но  это уже ее  проблемы.  Чарльзу  пришлось  захватить с собой на
дискете один из  кириллических  шрифтов  и установить  его  на  компьютер  в
дежурной части, чтобы иметь возможность говорить с русским хакером.
     Его не надо было агитировать: в  голове у него всегда имелось несколько
идей, как самому хорошенько позабавиться, имея дело с таким вот беспардонным
шалуном.
     "Минутку,  сэр!  Вы,  по-видимому, забыли воспользоваться  кодировочной
программой.  Почему вы  пишете  открытым  текстом?  Это неосторожно!  Чарльз
Бартон".
     "Это чужой компьютер. У меня нет этой программы".
     Естественно,  у тебя ее нет,  пробормотал  Бартон  про  себя,  искренне
наслаждаясь, их -- тысячи, как и других способов шифровки.
     "Примите ее и немедленно запустите! Чарльз Бартон".
     И  английский   шутник  отправил  в   Россию  самый  вредный  из  своих
"приколов", предусмотрительно записанный им на той же дискете, что и шрифт.
     Приняв  файл   "stoun.com",   Дудчик  немедленно  выполнил   требование
английского дежурного и запустил присланную программу. Ничего не изменилось,
но изображение на экране начало безудержно подпрыгивать и трястись, будто он
ехал с монитором по булыжной мостовой. Он почти не мог теперь читать.
     Чарльз немного подождал и спросил  у своего собеседника: "Уже работает,
сэр? Чарльз Бартон".
     "Наверное, да. Но почти невозможно читать с экрана".
     "Вашей  контрразведке  тоже",  --  с  неподражаемым  английским  юмором
ответил Чарльз  Бартон  и  мысленно  пожал себе  руку.  Теперь  этот  шутник
набегается со своим монитором по ремонтным мастерским.
     По экрану побежал текст:
     "Уважаемый сэр Чарльз Бартон! Я не вправе рассчитывать на ваше доверие,
и, боюсь, присланная Вами программа кодировки -- злая шутка. Однако прошу на
минуту  отнестись  с  серьезностью  к  моей  записке.  Я  прошу Вас рискнуть
обратиться к Вашему начальству с одним-единственным вопросом: не известно ли
им мое имя  -- ВИТАЛИЙ  ДУДЧИК. Я уже обращался в Ваше ведомство, и,  думаю,
оно заинтересовалось моим предложением. Речь идет о базе данных..."
     У Чарльза Бартона выскочили на лоб глаза. Невероятно. Он накинулся, как
хищная птица, на клавиатуру и застучал.
     Дудчик не сразу заметил, что вперебивку с его запиской начал немедленно
идти ответ,  вот  только его очень трудно оказалось прочитать на мельтешащем
экране:
     "Идентификация: Назовите полное имя вашего брата! Чарльз Бартон".
     "Алексей Петрович Дудчик".
     Чарльз вскричал испуганной дежурной:
     -- Быстро сюда генерала Бронсона!
     "Я знаю вас. Я вызвал к компьютеру генерала. Извините за дурацкую шутку
с "кодом". Удивляюсь, как вы нас нашли. Чарльз Бартон".
     "Всего лишь любезный дежурный в Пентагоне".
     Бартон усмехнулся. Вот это да!  Пентагоновский дежурный, видимо,  решил
подшутить  над английскими союзниками  и подкинул  русскому вполне серьезный
адрес из  секретного справочника. Ведь не мог же  он догадаться, что  с  ним
говорит не один из тысяч шутников Интернета, а умнейший информатор.
     В дежурку ворвался руководитель аналитической службы генерал Бронсон:
     -- Что произошло?
     -- На связи Виталий Дудчик из России!
     Бронсон сразу понял суть.
     -- Как он вышел на нас? Это не контрразведка?
     -- Говорит, что ему дал адрес шутник-дежурный из  Пентагона. Это на них
похоже.
     -- Что сообщил?
     -- Пока ничего существенного.
     -- Быстро запросите его, где он находится.
     Через мгновение по экрану уже бежала строка:
     "Я нахожусь в руках исламского террориста Али Амира Захира. Он работает
на Бен Ладена.  Меня  укрывают  в  московском  районе  Кунцево по  адресу...
Пользуюсь  его неграмотностью  в компьютерной связи.  Больше вызвать  вас не
смогу. Очень скоро меня отсюда вывезут. Я предпочитаю работать с вами,  а не
с террористами, вызволите меня".
     "Сделаем все, что можем. Сколько боевиков в доме?"
     "Двое".
     -- Быстро связь с полковником Диксоном! -- крикнул генерал дежурной.
     -- Сейчас, сэр. -- Она уселась за второй компьютер.
     "Вы можете прямо сейчас отправить нам информацию по сети?"
     "Нет,  она  на  дискете  у Амира.  Не  стреляйте  ему  в  грудь  слева.
Вытаскивайте  обязательно  меня,  потому  что  вся  дискета  зашифрована.  Я
профессиональный криптограф".
     "Вас понял. Куда предполагается вас переправить, если мы опоздаем?"
     "Куда-то  в  Европу,  в  тихое  место...  Это ваши  люди" пытались меня
захватить в квартире?"
     "Да".
     "Один из них погиб".
     "Мы знаем".
     "Англия согласна на мои условия?"
     "Вы будете обеспечены до конца жизни".
     "Почему так долго не было реакции на предложение?"
     "Виновный уволен со службы. Чем вооружены боевики?"
     "Пистолеты".
     "Опишите план квартиры. Где находитесь вы?"
     В дверях комнаты появился, неслышно ступая, Ибрагим в переднике:
     -- Идите кушать, пожалуйста.
     Амир  резко поднялся  с дивана, заглядывая на  экран монитора.  Дудчик,
занятый текстом, не успел вывести на экран игрушку.
     -- Почему так трясется? -- удивился Амир.
     -- Сэкономили ваши друзья на мониторе -- подсунули старый, бракованный.
-- И Дудчик выключил питание компьютера.
     * * *
     На экране  монитора появилась панелька "Connect", и Зелински немедленно
поднял тревогу:
     -- Мистер Янг! Связь!
     Нейл  Янг  немедленно прибежал  в комнату и, торопливо поздоровавшись с
Кудимовым, бросился к компьютеру,  развернув  монитор так, чтобы изображение
не попадало в поле зрения таджика.
     На экране появился раскодированный текст:
     "Центр вызывает "Ловчего". Идентификация: ******"
     Нейл Янг набрал пароль, и диалог начался.
     "Доложите состояние дел. Диксон".
     "Без изменений. Янг".
     "Есть сведения, что Джим, к сожалению, скончался".
     "У него  было артериальное  кровотечение из бедра",  -- с мрачным лицом
набил на клавиатуре Нейл Янг и сказал вслух, обращаясь к своим людям:
     -- Парня спасти не успели.
     Молчание  людей стало более тягостным, и  Зелински теперь чувствовал  в
нем упрек лично себе.
     "Что ж, мы все рискуем".
     "Каждый по-своему.  Мы все участвовали в боевой акции. По всем правилам
нас следует немедленно  вывезти  из страны и прислать на наше место  других.
Почему это не делается?"
     "Возьми  себя  в  руки  или уходи  с  этой работы,  --  жестко  ответил
полковник.  -- Ты опоздал на час. А дело Дудчика уникальной важности,  и его
требуется довести до конца".
     "И поэтому я должен сидеть и ждать ареста?"
     "Дудчик вышел  на  связь. Он  находится  вот  по  этому  адресу...  Его
стерегут".
     -- Есть адрес, --  Нейл  Янг  оглянулся  на  своих.  -- Приготовьтесь к
операции!
     "Один из охранников -- опытнейший террорист Али Амир Захир. Его следует
убить".
     "Чем они вооружены?"
     "Только пистолеты".
     "В чем моя задача?"
     "Дудчик зашифровал все сведения, поэтому он должен остаться невредимым.
Сведения находятся на ZIP-дискете, которая лежит у Амира в левом кармане  на
груди, поэтому в  сердце не стрелять. Задача -- захватить и  информатора,  и
дискету, потому  что  по  отдельности  они не стоят и цента.  В любой момент
террористы могут скрыться, поэтому не теряй ни минуты".
     Нейл Янг взвился в кресле.
     "Опять  без  подготовки?  Я  положу  людей  и  сам погибну. Так дела не
делаются".
     "Захвати этого человека и дискету --  и ты  получишь крупное повышение.
Будешь  сидеть  дома и  инструктировать  тех,  кто, в  свою  очередь, станет
подставлять  голову  под  пулю. Это  твой шанс,  сынок. Разве  не  о нем  ты
мечтал?"
     "Я мечтаю о 24 часах  для наблюдения  и подготовки", -- грустно ответил
Нейл Янг.
     -- Возьмите меня с собой, мистер Янг, --  серьезным  и виноватым  тоном
сказал Зелински, заходя в комнату, где команда собиралась на операцию.
     Нейл Янг поднял голову, и глаза его налились каким-то темным светом:
     --  Захотелось  совершить  подвиг  и получить  рыцарский  крест, мистер
Зелински?
     --  Мистер  Янг, если бы я  ничего не  предпринимал в Душанбе,  вам все
равно пришлось бы отправиться на эту операцию. Вы несправедливы.
     --  Я  бы  с  удовольствием  пустил тебя  первым  под пулю,  сынок,  --
язвительно сказал Нейл. --  Но  ты можешь  сорвать операцию, а потому  иди и
нянчись дальше со своим подопечным. И не забывай, что это офицер спецслужбы.
     -- Всего лишь полицейский...
     Нейл Янг с презрением бросил:
     --  Гляди,  чтоб  он  тебя не  сдал  властям  в  надежде получить  свой
"рыцарский крест" или как он там у русских называется...
     * * *
     Тимур  приказал остановить машину  возле таксофона, вышел, набрал номер
квартиры  Ибрагима.  Рядом  с  будкой  осматривался  по  сторонам  охранник,
контролируя ситуацию.
     -- Ибрагим? Позови мне Амира, мальчик.
     Круто развернувшись, на другой стороне улицы припарковалась  машина.  И
тут же из ее  салона через  приоткрытое окно в Тимура  был направлен длинный
округлый  предмет с прицелом  на конце.  Казалось,  сейчас  кто-то нажмет на
курок и трубка эта  изрыгнет  свинцовую пулю для  мафиози. Но это  был всего
лишь  направленный микрофон, способный  со ста метров уловить  среди  резких
уличных шумов тихий голос отдельного человека.
     На  другом  конце  города  дежурный  оператор  с  воспаленными  глазами
окликнул Голубкова, на которого  усталость, казалось, никак  не действовала,
хотя он работал больше всех:
     -- Интересный разговор, товарищ полковник. Из автомата на улице.
     Оператор  отдал  в  трубку  распоряжение  установить, с каким абонентом
связан таксофон номер NNN.
     Полковник подключился послушать.
     -- Амир, долгих лет тебе, дорогой.
     -- Здравствуй, Тимур.
     -- Послушай, я послал к тебе человечка, так ты не пугайся, если в дверь
постучат.
     -- Хорошо, -- пошутил в ответ Амир, -- не буду бояться.  Ибрагима пошлю
открывать.
     -- Правильно. Человек сказал,  что принесет два паспорта, как ты хотел.
Хорошая работа.
     -- Спасибо, я как раз их жду.
     -- Может, ты не будешь торопиться, погостишь пока у меня в тишине?
     -- Что такое, Тимур?
     -- Беспокойно в городе, и человека твоего ищут.
     -- Какого?
     -- Из квартиры, где  стреляли. Мне  менты  фото показывали, ждут его на
вокзалах и дорогах.
     --  Спасибо, что сказал. Мы лучше  отсидимся пока, через  день-два  они
облаву снимут.
     -- Вот это правильно.  У них сроки такие: если прошло время, считается,
что человек покинул город или область. Не торопись.
     -- Мне у тебя нравится.
     -- Спасибо, живи. И вот  еще: мне  в  офис пока  не звони. Мне кажется,
меня прослушивают. На всякий  случай сиди тихо. Я тебе сам  буду звонить  из
автомата, как вот сейчас.
     -- Осторожность никогда не повредит.
     Амир повесил трубку.
     Сразу же доложил дежурный оперативник:
     --  Звонили  в  Кунцево  по  адресу...  Полковник  Голубков связался  с
Пастуховым:
     --  Похоже,  зацепили. Выезжай!  Будь  осторожен, но  если  что  --  не
церемонься.  Тем более  что  прозвучало  имя  "Амир". Так  что  действуй  по
обстоятельствам.
     * * *
     Ибрагим  подошел к  глазку и выглянул.  Человек был знакомым, к тому же
Тимур ведь  предупредил, что  он должен прийти, и  он сделал Амиру знак, что
все в порядке. Тот, однако, продолжал держать пистолет на изготовку.
     -- Добрый день. -- В коридоре появился забавный старичок в удивительной
старомодной шляпе, похожей на давно забытое канотье.
     Увидев  направленный  на  него  ствол  крупнокалиберного  пистолета, он
дребезжаще рассмеялся:
     -- А, Ералы Рагимович! А я вас сразу не признал. Старичок шутил. И юмор
его заключался  не  только в  том, что он и  не мог признать Амира, которого
видел впервые в жизни, но и в том, что он назвал эмиссара Бен Ладена тем его
новым именем, которое сам вписал в его паспорт. Этакий крестный папаша...
     Торжественно, как в паспортном  столе, вручив новые документы, забавный
человек удалился, отказавшись пить  чай или  брать какие-либо деньги.  Он не
подозревал, что Амир размышлял в это время, стоит ли его отпускать живым. То
есть  тут  не  о  чем  было  и  размышлять,  но...  чем-то  расслабил  Амира
безбоязненный юмор мастера фальшивых документов...
     Старичок ушел, и Амир взялся за дело. Перво-наперво он заставил Дудчика
выучить  наизусть  свои новые паспортные  данные вплоть до номера, несколько
раз проверил  его знания, спрятал новые  документы  в  свой  карман, а потом
неожиданно объявил решение:
     -- Собирайся, уходим.
     -- Почему? Нас же на каждом углу ищут!
     -- Постовая полиция еще никого не поймала.
     -- Ты же только что договорился с Тимуром, что посидишь тихо.
     -- Вот поэтому и  уходим  немедленно. Запомни  правило: если уходишь от
преследования, машина меняется каждые два часа,  квартира -- через двое-трое
суток.
     -- Я не хочу рисковать.
     -- На компьютере не осталось твоих следов? -- вспомнил Амир.
     Дудчик ухватился за этот шанс потянуть время:
     -- Я копировал файлы с диска. Они в компьютере.
     -- Сколько нужно времени, чтобы их уничтожить?
     --  Так,  чтобы  нельзя было  восстановить, примерно  полчаса...  Нужно
провести дифрагментацию...
     Амир  достал  пистолет и  произвел  два  выстрела  --  в процессор и  в
монитор.  Это  мгновенно положило  конец колебаниям Виталия Петровича,  и он
безропотно  сгреб  в  сумку все  самое  необходимое,  позволив  себе  только
пробурчать:
     -- А в монитор-то зачем было стрелять?
     -- Он же старый, бракованный, -- резонно напомнил ему Амир.
     Дудчик подумал и не  стал говорить Амиру, что  его выстрел в процессор,
судя по  пробоине в корпусе, никакого вреда жесткому диску памяти нанести не
мог.
     --  Ибрагим,  --   позвал   Амир  "мальчика",   которого  нисколько  не
обеспокоили выстрелы. -- Где находится "мерседес"?
     -- Пригнать?
     -- А разве нам его не отдадут?
     --  Отдадут.  Вот  жетон с  платной стоянки и  документы. Если  что  --
скажете, что Ибрагим велел отдать. Пусть позвонят мне, если не верят.
     -- Спасибо твоему дому, прощай.
     * * *
     Зеленски в  очередной  раз  погубил  на  экране  своего  кролика, издал
горестный вопль и сказал Кудимову:
     -- Я никудышный оперативник. Эти игры слишком сложны для меня.
     --  Я бы не  сказал, -- ответил Мирзо, намекая  на действия  Зелински в
госпитале.  --  Я  бы вообще ничего не  говорил, если  бы ты не  был хорошим
оперативником, потому что мертвые ничего не говорят.
     Зелински подмигнул ему:
     --   Тогда  я  приготовлю  обед,  и  мы  поболтаем,  пока   есть  такая
возможность.
     Он отключил компьютер и отправился на кухню.
     Мирзо Кудимов,  сцепив зубы, тут же поднялся и включил компьютер снова.
Пошла загрузка, но тут же остановилась, потребовав пароль. "Детские штучки",
-- сказал про себя Кудимов и  набрал длинный универсальный пароль, известный
всякому мало-мальски полуграмотному пользователю. Возникла картинка загрузки
операционной системы Windows. Почти сразу появилась панель, предлагающая ему
ввести индивидуальный пароль.
     Пришлось выключить  машину.  Этот  пароль  обойти было  нельзя.  "Запей
холодной  водой", -- сказал себе  Мирзо  Кудимов.  Он выглянул  в коридор  и
шмыгнул в соседнюю комнату, тихо прикрыв за собой дверь.
     Трубку подняла секретарша.
     -- Полковника Мирзоева...
     -- А кто его спрашивает?
     -- Племянник, быстро, идиотка!
     -- Руслан Толипбергенович, -- послышался оскорбленный женский голос, --
вас какой-то хам к телефону. Говорит, что племянник.
     Мирзоев выхватил трубку:
     -- Кто это?
     -- Это я, Мирзо. Я в плену. Митино... -- Он назвал адрес -- Мирзо бывал
в Москве и немного  в  ней ориентировался,  а  потому  продолжил телеграфным
стилем: --  Ранен.  У  англичан. Нейл Янг на операции.  Захват Дудчика. Джон
Зелински...
     Будто отозвавшись на свое имя, Зелински рванул дверь и  в  прыжке выбил
ногой  трубку  из рук Кудимова. Частью  удар  пришелся по  голове,  и  Мирзо
потерял сознание.
     Очнувшись,  он  обнаружил  себя  лежащим  на  собственной  койке.  Джон
Зелински стоял перед ним, направив пистолет прямо ему в лоб.
     -- Перестань, Джон, -- тихо сказал ему Мирзо. -- На тебе же нет трупов,
а они уже едут.
     Указательный палец напрягся, Зелински нестерпимо хотелось выпустить две
пули -- в  этого сукиного сына, не выполняющего правила игры, и в себя -- за
то, что все  происходившее до сих пор ему представлялось игрой  --  сложной,
взрослой, но игрой...
     Зелински отложил  пистолет  и бросился к компьютеру,  чтобы  сообщить в
Лондон о провале.
     -- Он не включится, Джон, -- так же тихо сказал Кудимов.
     Монитор был мертв.
     Поняв, что зря теряет время, Джон Зелински  поднялся и пошел к  выходу.
Надо  было  занять  позицию  на  дороге,  чтобы  вовремя  перехватить своих,
возвращающихся  с  операции,  не  дать  им  попасть  в засаду. В  дверях  он
остановился и снова направил пистолет на Кудимова.
     На этот раз Кудимов молчал.
     -- Dry-rot, -- бросил Зелински ему в лицо и выбежал.
     * * *
     Нейл Янг оценил опытным взглядом замки на двери. Замков было много. Ему
совершенно  не  улыбалось  снова  штурмовать  квартиру,  врываясь в  нее под
пулями.  Он  сделал  знак  троим  своим  товарищам  укрыться  за  стеной  на
лестничном пролете. Четвертый -- хозяин конспиративной квартиры -- находился
под  окнами  с другой стороны  дома. Жилище  узбеков  размещалось на третьем
этаже, так что уйти через окно было совсем просто.
     Нейл  Янг  постучал  в  двери  соседней  квартиры. Открыла  распаренная
хозяйка в цветастом халате:
     -- Здрасте, кого вам?
     --  Извините, пожалуйста, --  с  преувеличенным  акцентом  сказал  Нейл
(иностранцы в  этом городе вызывали  больше доверия, чем свои). --  Я пришел
посмотреть квартиру на съем, а никого нет дома.
     -- Какую? -- бодро спросила хозяйка.
     -- Смежную, семьдесят шесть.
     -- А, где Ибрагимка живет. А он что, съезжает? Я же его сегодня видела.
Что же это он мне ничего не сказал? -- удивилась она.
     Хозяйка,  по  старой  московской привычке,  еще,  видимо,  не  утратила
безмятежного духа  широкого, без церемоний добрососедства.  Нейл Янг на то и
рассчитывал, что  соседи сами попробуют достучаться в квартиру или, на худой
конец,  сделают  это  под дулом пистолета. И тогда либо  дверь  откроется на
знакомый голос, либо можно будет того, кто на этот голос подойдет,  поразить
сквозь    дверь.   Англичанин   специально   вооружился   на   этот   случай
десятимиллиметровым "ЗИГ-Зауэром" с двенадцатиграммовой пулей.
     Хозяйка ступила за порог.
     -- У них  недавно  еще свалилось что-то...  -- сообщила она  и потрясла
ручку соседской двери.
     Неожиданно  дверь  растворилась  от  этого  усилия,  и  соседка  успела
крикнуть в незапертую квартиру:
     -- Ибрагимка! Ты где?..
     Нейл Янг бросил своим:
     -- Go! -- и рванулся в распахнутые двери.
     Он не ожидал, что соседка по доброй воле так легко пойдет ему навстречу
и что профессиональный террорист оставит дверь незапертой, иначе обязательно
пустил бы  вперед  одного  из своих  бойцов. Однако дверь без  всяких хлопот
открылась, и эту секунду упускать было нельзя.
     Все   дальнейшие  действия  он   выполнял   непроизвольно,   подчиняясь
многолетней выучке. Первая цель слева: молодой человек восточного типа -- он
показался из кухни со словами: "Что, баба Маша?" -- и  немедленно  получил в
корпус тяжелую  тупую пулю, которая не просто  остановила  его  движение, но
отбросила на дверной косяк.
     Первая  комната   вправо  --   диван,  шкаф,  телевизор,  развороченный
выстрелами компьютер и монитор  --  и  ни следа людей. За  спиной уже  вовсю
действовали  трое  ребят:  один  проскочил на  кухню, перепрыгнув через тело
раненного Янгом азиата, а двое проверили вторую комнату, тут же крикнув:
     -- Nothing!
     "Бабу Машу" они успели втолкнуть  внутрь,  свалив  в коридорчике с ног,
входную дверь в коридор захлопнул парень, вернувшийся с кухни.
     -- Опять ерунда! -- окликнул он Нейла Янга.
     Он уже  второй раз был с ним на  провальной  операции, но на  этот  раз
обошлось, по крайней мере, без потерь.
     --  Тут  что-то  происходило,  --   указал  командир  на  простреленный
компьютер. -- Этот парень еще жив?
     Они кинулись  к  кухне.  Наткнувшись  на осевшую на пол  соседку,  Нейл
приказал перетащить ее в дальнюю комнату и не оставлять без присмотра.
     У  мальчишки  был  разворочен  живот;  он  оглушено  валялся  на  полу,
беззвучно шевеля губами.
     --  Быстро тюбик! --  протянул  руку Нейл  Янг,  и напарник  вручил ему
специальный  противошоковый шприц-тюбик,  который следовало  сразу применять
после ранения.  Он  повышал  шансы  выжить  или  позволял  успеть  допросить
тяжелораненого противника.
     Этот шанс и не хотел упускать англичанин.
     -- Если хочешь  спасти жизнь, говори! -- Нейл  Янг уловил осмысленность
во взгляде юноши и приставил пистолет к его голове. -- Где Али Амир?
     Ибрагим все так же беззвучно открывал рот.
     -- Еще один  шприц! -- приказал Янг.  После  второй  инъекции  у  парня
прорезался голос:
     -- Пошел... джепа... -- с акцентом произнес Ибрагим по-русски.
     -- У тебя есть шанс выжить. Скажи, где Али Амир?
     Ибрагим снова скривил рот:
     -- Маладэц... успел...
     -- Амир  и  русский  полковник, они давно ушли? Куда?  Говори,  парень!
Скажешь -- и я сразу вызову "скорую"... Или, может, прострелить тебе башку?!
-- Нейл  Янг был в ярости, и  ярость его была, как всегда, направлена против
молокососов-любителей, которые снова заставили  его  хлебать  дерьмо  вместо
себя.
     -- Нэ дагониш... казел... -- Ибрагим терял сознание и жизнь.
     Напарник тронул Нейла за плечо:
     -- Оставь,  Янг.  Без  толку.  Пошли опросим  хозяйку, может быть,  она
что-то видела.
     -- Черт побери! -- ударил себя кулаком по колену Нейл Янг.
     Смертельно  напуганная   женщина,  которая  больше  никогда  не  станет
открывать дверь незнакомым людям, едва могла ворочать языком:
     -- Жили тут узбеки разные. А постоянно только вот этот, Ибрагимка...
     -- В последние дни кто тут был? Быстро вспоминайте!
     -- Кто-то был... По шуму слыхать...
     -- Кто?
     -- Нешто я видела! Они  не выходили. Только Ибрагимка и бегал,  --  при
слове "Ибрагимка" перед бабой Машей сразу вставала картина его искалеченного
тела на кухне, и она наполнялась животным ужасом.
     --  Русские у него  были в последние дни?  -- тормошил  ее Нейл Янг, не
давая окончательно обмереть со страха.
     -- Дня два назад пришли двое: русский и нерусский. Может, они и жили, а
может, нет...
     -- Кто эти узбеки, которые живут здесь?
     -- Обычные. Иногда только  шум  от них большой.  У дяди у Ибрагишкиного
ресторан, -- вспомнила она.
     -- Какой ресторан?
     -- Ихний, "Ташкент".
     Нейл Янг понял, что дальше  зря теряет время. Было понятно,  что Амир и
Дудчик если и были  здесь, то,  скорее всего, ушли. Причем ушли недавно. Вот
что  значит   проводить  силовую   операцию  безо  всякой  подготовки,   без
наблюдения! Если бы они имели время  установить, что квартира  пуста,  что в
ней  остался только присматривающий  мальчишка, они легко  приняли бы  самое
верное решение: например, тихо взять этого Ибрагима, толком  расспросить его
о  гостях  и о  собственном  дяде,  потом устроить засаду  на этого  дядю  и
выяснить, куда отправились Али Амир и этот чертов информатор, из-за которого
рушится вся его карьера...
     А пока они имеют грязную бессмысленную мясорубку, результат -- ноль, да
еще придется убирать эту женщину-свидетельницу, видевшую их лица.
     Нейл Янг отдал приказание по-английски:
     --  Быстро  разбейте  компьютер, достаньте  "винчестер",  если  он цел.
Ликвидируйте женщину. И сразу уходим.
     * * *
     Пастухов мчался  в  Кунцево,  прикидывая  по  дороге  расстановку  сил.
Соблазнительно,  конечно, было штурмовать,  но гораздо разумнее обложить их,
как  волков, опустить от  соседей  сверху  микрофон в  вентиляцию  и  узнать
обстановку досконально. Если они действительно там, то не уйдут. Хорошо, что
Артист наряжен милиционером.
     Возле нужного дома он крикнул в окошко "рокеру" Мухе:
     -- Давай за дом с мотоциклом. Следи за окнами, пока я "милиционера"  не
пришлю.
     Все  вчетвером вошли  в подъезд  и  поднялись  на третий  этаж. Тут  их
подстерегала  неожиданность: Пастух  увидел  приоткрытую  дверь  в  соседнюю
квартиру, тревожно  валяющуюся перед  нужной им  дверью женскую тапочку.  Но
самое важное -- в воздухе чувствовался  запах пороховой гари. Он прислушался
под дверью: шаги, невнятные голоса.
     -- Они тут. Боцман и Док, оставайтесь, Артист, за мной!
     Пастух и Артист  позвонили в  квартиру восемьдесят, расположенную прямо
над искомой семьдесят шестой.
     -- Кто там?
     --  Милиция. --  Артист стоял во всей милицейской красе перед  глазком,
сделав  строгое,  но  справедливое  лицо  и развернув перед  собой, как  это
положено, служебное удостоверение.
     Поворчав что-то, дверь открыл мужчина в "семейных" трусах:
     -- Чего вам?
     Артист решительно потеснил его внутрь квартиры и тихо спросил  суровым,
как в кино, голосом, чтобы добиться нужного эффекта:
     --  Снизу  шума  не  было?  Выстрелов?  В  квартире  под  вами   засели
преступники!
     -- Блин! Был выстрел! Минут пять назад, это же стреляли, мать твою еж!
     Артист вынул свой  любимый шестнадцатизарядный "глок", удобный в бою, и
предупредил хозяина:
     -- Мы спустимся к  ним на  балкон. Не  высовывайся  никуда,  побудь  на
кухне.
     Через  мгновение  Пастух  уже  был  в  гостиной,  привязывал  к батарее
парового  отопления  альпинистский  шнур,  затягивал  пояс и  открывал окно.
Артист  вышел через спальню  на балкон и делал то  же самое, крепя веревку к
ограждению. Оба переглянулись и разом повисли на стене.
     Муха потихоньку газовал на  углу  дома, --  ему  откровенно не нравился
мужчина в  летнем  пиджаке,  одиноко  сидевший на краю  песочницы, на  самом
солнцепеке, и  читавший  газету.  "Читатель" почему-то регулярно посматривал
вверх на те же самые окна, что нужны были Мухе.
     Как только  на балконе  этажом выше  появился Артист без фуражки, Муха,
понявший,  что  сейчас  будет  штурм,  чертом  выскочил   из-за  угла,  лихо
развернулся и понесся прямо на песочницу.
     Человек изумленно застыл, что неминуемо отвлекло его  от  происходящего
на стене дома  между третьим и  четвертым этажом. Впрочем, нельзя  было  ему
отказать и в хладнокровии:  быстро поняв,  что  к чему, он не сунул руку под
мышку,  не  стал  засвечивать  зря  оружие,  а  довольно  спокойно  поджидал
размалеванного  ковбоя  на  мотоцикле,  надеясь  на собственные  глазомер  и
сноровку --  они  выручат, даже  если  дурака-рокера угораздит  по  глупости
вылететь прямо на него.
     Но Муха не  подвел, он с  отменной рокерской лихостью развернулся перед
самой песочницей, взметнув в сторону мужчины фонтан пыли.
     А потом со словами:
     --  Братан,  тут наши пацаны не  тусовались? --  снял шлем  и ударил им
боевика в переносицу.
     Мужчина завалился в песочницу, открыв на обозрение кобуру под мышкой, а
Муха аккуратно поставил мотоцикл, разоружил боевика, надел на него наручники
и к тому времени,  когда Пастух и  Артист начали спуск по стене, уже стоял с
пистолетом на изготовку,  чтобы контролировать окна.  На тот случай, если из
них кто-нибудь неожиданно высунется и попытается подстрелить его товарищей.
     Пастух  и  Артист еще раз переглянулись  и,  держа наготове  пистолеты,
разом пошли вниз по стене.
     Кинув взгляд в комнату через стекло,  Артист спрыгнул на балкон и сразу
открыл огонь  на поражение по двум сидящим на кровати мужчинам. Они  курили,
глядя  на лежащее в углу тело  пожилой  женщины.  Боевики  не успели  ничего
предпринять:  выстрелы сшибли  их  на  пол,  как  кегли. Артист  отцепил  от
страховочного пояса карабин альпинистского шнура и бросился внутрь квартиры,
где тоже началась стрельба.
     Обнаружив  в  большой  комнате  мужчину,  курочившего  зачем-то  корпус
компьютера, и определив, что это не  Дудчик, Пастух выжидал какое-то  время,
решая, что  предпринять. Решение пришло само, едва мужчина сделал  движение,
чтобы схватить со  стола пистолет,  услышав  выстрелы  Артистова "глока": не
раздумывая больше,  Пастух прострелил ему правое плечо.  Тем временем Артист
разбил  ногой стекло и проник внутрь квартиры. Он не оглядывался направо, на
кухонное окно, -- знал, что Муха его уже контролирует снизу.
     Нейл Янг, решивший  в  какой-то  момент, что  стопка  спиртного  ему не
помешает, находился  во время этого штурма на кухне. Услышав первый выстрел,
он  в  первую  очередь  бросился к окну  и  отпрянул,  схватив  краем  глаза
незнакомую  черную  фигуру  внизу,  вытянувшую  по  направлению к нему руки.
Стрелку  внизу  помешали  два  обстоятельства:  скорость перемещения Янга --
голова  его  лишь  на мгновение  мелькнула  за  окном  справа  налево  --  и
неудобство стрельбы снизу вверх. Так что Янгу повезло: пуля, пущенная Мухой,
прошла мимо и ударила в стену, обдав его штукатуркой.
     Нейл Янг  слышал звон  стекла  в  комнатах, понимая -- это  идет  штурм
квартиры  снаружи, через окна. И решил использовать  свой последний, и очень
ненадежный,  шанс  --  попробовать  прорваться  через  двери  на  лестничную
площадку. Нейл успел отодвинуть  защелку замка, успел рвануть дверь на себя.
Действия его за многие годы были доведены до автоматизма: едва дверь  пошла,
раскрывая дверной проем, он, ведя руку по плавной дуге снизу вверх, три раза
выстрелил вслепую и тут же понял всю бессмысленность этих действий.
     Дверной проем  был  занавешен большой светлой  рубахой Боцмана, которая
надежно  закрывала  обзор.  Док,  вне  всякой  досягаемости  для  выстрелов,
находился  наискосок от  двери и целился в  нее, утвердив руки на перилах. А
Боцман,  голый по  пояс, лежал  на  животе в  коридоре  соседней, оставшейся
открытой  квартиры,  выставив  руки  вперед. Он  только и  ждал того  дурня,
который подставит  ему под  выстрел коленку или поднырнет  под рубаху, чтобы
поймать пулю головой.
     Слева  уже выходил на огневой  рубеж Артист, пробежавший через спальню.
Поэтому Нейл Янг, склонный к мгновенным оперативным решениям, принял главное
из них: он бросился плашмя на пол, выкинул из рук пистолет, который загремел
на лестничной площадке, и крикнул:
     -- Сдаюсь! Не стреляйте!
     Разведчик есть  разведчик: за мгновение, равное небольшой доле секунды,
он успел оценить ситуацию и понять,  что в тюрьму  лучше  попасть совершенно
здоровым, а не инвалидом с простреленной ногой или печенью. Шансов выбраться
у   него   не   оставалось:  обе   комнаты,  кухня  и  лестничная   площадка
контролировались  профессионалами.  Позже он признался, что больше всего его
поразила  рубаха в дверном  проеме, зацепленная за  верхний  косяк, --  этот
оригинальный прием он встретил впервые.
     Оставался у него, конечно, еще один выход, но мысль о самоубийстве была
глубоко противна его религиозным убеждениям.
     Глава десятая. Пустышки
     Мирзо Кудимов ошибался, когда уверял Джона Зелински, что группа захвата
ФСБ  уже едет  освобождать  его.  Правда, после  разговора  с  ним полковник
Мирзоев,   оправившись  от  нового  потрясения,   действительно   немедленно
отправился к генералу, готовый  лично  возглавить и  повести за собой группу
выручки  племянника.  Но  натолкнулся  в  генеральском  кабинете  на  крайне
настороженное отношение.
     Генерал приказал ему не  отлучаться  из его  кабинета,  а сам убежал  к
руководству, держа в руках  клочок бумажки  с адресом Мирзо Кудимова. Вскоре
высокое начальство  вызвало и самого  полковника  Мирзоева и  заставило  его
повторить свое сообщение.
     Группа  была  немедленно  выслана по указанному  адресу,  но  пока  что
оперативники получили лишь  задание перекрыть  все  подходы к  дому  -- всех
впускать,  никого  не  выпускать  --  и,  заняв  квартиры  сверху  и  снизу,
обеспечить прослушивание явки.
     Такое решение объяснялось двойственным  положением ФСБ в этой операции.
С  одной  стороны,  руководитель  рисковал  головой,  точнее, должностью  за
проколы, допущенные в этой операции, -- проворонили, опоздали и так далее. А
потому было необходимо реабилитировать собственную службу. С другой стороны,
решением человека  с самого  "верха"  все  оперативные материалы должны были
немедленно сообщаться  в глубоко  законспирированное  управление,  о котором
генерал ФСБ сам  знал весьма немногое. Поспешный самостоятельный захват явки
мог  не  дать желаемого  результата  --  а результатом  мог считаться только
Дудчик и  его  информация,  --  и  тогда  снова  возникала  угроза  лишиться
должности.
     Из сообщения полковника Мирзоева следовало, что на операцию  по захвату
Дудчика убыла группа англичан. Значит,  надо ждать. И они ждали, ничего пока
не сообщая управлению.
     * * *
     Работа оперативного центра полковника Голубкова была закончена. Горячка
спала, уставшие сотрудники отправлены по домам отдыхать.
     Генерал Нифонтов вместе с полковником только что  провели первый допрос
Нейла Янга. Как выразился генерал, "воспользовались правом  первой  ночи". В
ближайшее время англичанина придется передать в соответствии с законом в ФСБ
и СВР.
     В кабинете Голубкова снова сидели трое.
     -- Вечером мне снова быть  в  Кремле, --  почти пожаловался генерал. --
Вы, конечно,  думаете: все-таки хорошо, что не с пустыми руками. Наша служба
будет  наверняка единственной,  кто  принесет, как на блюде,  подарок в виде
целой  диверсионной  группы.  Причем  взяли  мы  их  на  деле,  связанном  с
предательством Дудчика. Опять-таки  мы  единственные,  кто может определенно
сказать, как сложилась картина преступления, какие  силы захватили материалы
и самого информатора.
     Нифонтов поднялся и прошелся через кабинет.
     -- Надо  полагать,  вы думаете о том, что мы определенно выглядим лучше
других на фоне беспомощных действий СВР, ФСБ и МВД. Так?
     -- Нет, -- первым ответил как младший по званию Пастухов.
     -- Нет, -- ответил полковник Голубков.
     -- И правильно! Мы здесь занимаемся не  карьерой, а делом. В управление
набирались  кадры  по  профессиональному  одному-единственному  признаку  --
способности давать результат.  И оценка нашей работы дается не в сравнении с
другими   ведомствами,   а   исключительно   по   способности  к  выполнению
поставленной  задачи.  Задача же наша  выглядит так: вернуть или  уничтожить
дискету с секретной информацией, задержать или  уничтожить предателя Виталия
Дудчика. Мы ее выполнили?  -- Он обвел взглядом свою небольшую аудиторию. --
Нет. Вот так я оцениваю проделанную нами работу.
     Он выдержал паузу. Пастухов и Голубков, соблюдая субординацию, молчали.
     -- Хорошо, -- подвел черту Нифонтов.  -- Нагоняй за большой оперативный
успех  вы  получили,   можно  приступать  к  конкретной  работе.  Константин
Дмитриевич, расскажите Пастухову о том, кого он захватил, а я пока отдохну.
     --  Его  зовут  Нейл Янг.  Профессиональный разведчик "под крышей" -- у
него есть официальный статус, правда в Таджикистане.  Ему объяснили, что его
судьба зависит от исхода дела по Дудчику, и он выложил все, что знает. Между
прочим, Док с твоими ребятами повезли его сейчас на конспиративную квартиру.
Пусть  войдут  без стрельбы  и доложат начальству в Лондон  о том, что опять
опоздали. К сожалению, Нейл Янг знает очень мало, хотя поведал нам кое-какие
любопытные  детали. Ну, к примеру: Дудчик сам связался  с английской внешней
разведкой по Интернету. Амира  спасло  только звериное чутье.  А может быть,
спугнула наша активность. Сам  Нейл Янг до  сих пор пышет злобой, оттого что
второй раз  упустил "инициативника".  Кстати, дома у  Дудчика  тоже  был он,
обнаруженный неопознанный труп -- его агент.
     -- А остальные?
     --  Обычные "чернорабочие". Впрочем, сейчас из четверых  остался только
один  -- еще двоих твой  Артист уложил. Сделай ему легкий втык: эмоции  надо
сдерживать...
     --  Считаю,  что  он  поступил сообразно  обстановке, --  не согласился
Пастухов.
     -- Почему?
     -- Эти  "чернорабочие" перекуривали после устранения свидетеля.  К тому
же,  поскольку  им поручили  самую  грязную работу, сразу было очевидно, что
большой ценности в своей группе они  иметь не могут. А  в интересах операции
кто-то должен  был их обезвредить, чтобы не  оставалось живых противников за
спиной,  --  отчеканил  Пастухов, прекрасно  сознавая,  что  Артист  завалил
англичан раньше,  чем  успел все это  продумать, -- просто почувствовал, что
этой мрази не место на земле.
     -- И все-таки мы  находимся на том же самом месте, что и два дня назад,
-- решительно  включился  в разговор  генерал  Нифонтов.  --  Амир и  Дудчик
скрываются, и  у нас нет ни единой зацепки.  Давайте приниматься за мозговой
штурм.
     И он заказал чай в кабинет.
     --  А  что  тут  думать,  --  рассудил  Пастухов.  --  Надо  за  майора
Стрельчинского браться. Он не подведет.
     -- Это шутка? -- холодно спросил Голубков.
     -- Не думаю, -- сказал Нифонтов. -- Что у вас на уме?
     --  Надо  в  первую  очередь  узнать новые паспортные  данные Дудчика и
Амира.  В  разговоре  Тимура и  Амира  по  телефону  прозвучало,  что  некий
"человечек" должен принести  Амиру документы.  Полагаю, речь шла о фальшивых
паспортах. Как только Амир их получил, он тут же расстался с узбеками.
     -- Ну и как майор Стрельчинский сможет нам добыть эти данные?
     -- Придется ему постараться, ведь он мой должник...
     Генерал поднялся с места и отменил заказ на чай.
     -- Езжайте к майору вдвоем,  и  немедленно:  дорога каждая минута.  Они
уходят от нас.
     * * *
     Мирзо  Кудимов  уже  несколько  часов  находился  в  квартире один.  Он
совершенно не мог понять  логику происходящего. Не приезжала группа  захвата
ФСБ, не возвращалась с операции команда Нейла Янга. Где же они?
     Оперативники, которые без шума устроили засаду и пункт  прослушивания в
квартире этажом выше, также не могли сообщить начальству ничего интересного.
Микрофоны, опущенные  в  вентиляционные  каналы, фиксировали  только  редкий
скрип кровати, на которой  ворочался  Кудимов. Было  принято  решение занять
соседнюю   с  конспиративной   квартиру,   что   было   тут   же   проделано
профессионально, без малейшего шума  и крика. Ожидание продолжалось,  жильцы
трех  квартир  смотрели свои телевизоры,  отвечали  на  телефонные звонки  и
испуганно  протискивались  по коридору на  кухню мимо бойцов группы захвата,
затянутых в бронежилеты и с короткими автоматами наготове.
     Наконец  пост  внешнего  наблюдения  сообщил,  что  в  конце  проспекта
показалась ожидаемая машина.
     Увидев автомобиль, на котором его товарищи уехали на операцию, Зелински
бросился,  размахивая руками,  наперерез. Сердце бешено колотилось в  груди:
вот  он,   единственный   шанс   вовремя  предупредить   своих   о   провале
конспиративной квартиры.
     Муха, сидевший за рулем, удивился:
     -- Что это он?
     -- Пьяный, -- небрежно бросил Нейл Янг, разглядевший Зелински.
     -- Берем, -- скомандовал Док.
     Уже  вплотную  подбежав  к  затормозившей  машине, Зелински  неожиданно
обнаружил,  что  видит  в ней только одно знакомое лицо: Нейл  Янг  сидел на
заднем сиденье между двумя незнакомыми людьми. И пока он  переваривал это, в
лицо молодого романтичного человека уже глядело два ствола.
     -- Потеснитесь, ребята, -- сказал Муха.
     Артист  вышел  из  автомобиля и пропустил Зелински  вперед,  по  дороге
отобрав у него оружие. Вскоре автомобиль тронулся дальше.
     -- Кого это нам бог послал? -- спросил Артист у Нейла Янга.
     -- Идиота, -- ответил тот.
     * * *
     По  дороге  в  Климовск,  в гости  к  Стрельчинскому,  Голубков спросил
Пастухова:
     -- Как твои ребра?
     -- Ребра ничего, терпят.
     -- Зачем  сам полез  по стене? Мог сорвать операцию. Надо было  Боцмана
послать.
     -- Боцман рубашку придумал на дверях, мне бы ввек не догадаться. Это он
вам  англичанина тепленьким "слепил". Так что спасибо за заботу,  но  мне бы
другое...
     -- Что?
     -- Ольга дома волнуется. Я ей позвонил, а она не верит, что я в Москве.
Говорит, что звоню по сотовому, и не узнать откуда.
     -- В чем проблема? После  Стрельчинского  поезжай домой, успокой семью.
Пастухов покачал головой:
     -- Может, вы позвоните, Константин Дмитриевич?
     Голубков со вздохом взял у него трубку:
     -- Ночь же, Сергей.
     -- Ничего. Ей все равно не спится. Полковник набрал номер; трубку сняли
после первого же гудка.
     -- Да, -- послышался встревоженный голос.
     -- Здравствуйте, Оля. Это полковник Голубков, узнали?
     -- Что-то с Сережей, Константин Дмитриевич? -- был первый ее вопрос.
     --  С Сережей?  Нет, ничего. Сидит вот  рядом  со мной в  машине.  -- И
Голубков повернулся к Сергею. -- Подай голос.
     Пастухов смущенно сказал в протянутую трубку:
     -- Все в порядке, Оля, не волнуйся. Голубков продолжил:
     -- Ты уж извини, Оля. Это я виноват -- никак не могу  отпустить его  со
службы. Тут у нас запарка небольшая вышла...
     --  Я  все понимаю,  Константин Дмитриевич. Я  офицерская  жена. Только
скажите: с ним правда все в порядке?
     --  Здоров, как бык. Правда, по  ребрам получил недавно, но на него это
как бы и не влияет. Сегодня гимнастикой занимался -- любо-дорого смотреть.
     -- Спасибо,  что  позвонили, Константин Дмитриевич.  Я вам так верю. Вы
меня успокоили. Он скоро сможет быть дома?
     -- Ну  об  этом  вы с  ним сами поговорите, я же не  передатчик.  --  И
Голубков еще раз протянул трубку Сергею.
     --  Рассчитываю  быть  утром,  но  не  обещаю,  Оля,  ты   уж   прости.
Действительно у нас тут малость запарка вышла...
     -- Не забудь Настьке коньки купить.
     -- Я помню.
     -- Тогда пока! Да, у нас все в порядке.
     -- Терпи, Олюшка, -- служба.
     -- Хорошо, Сережа. Я терплю.
     Пастухов, положив трубку, сидел нахохлившись. Корил себя молчком за то,
какой плохой из него муж и отец...
     * * *
     Посты наблюдения ФСБ вокруг конспиративной квартиры продолжали сообщать
в центр о продвижении англичан:
     --  Машину встретил  какой-то  молодой мужчина.  Возможно, засек  нас и
хочет предупредить своих.  Всем  к бою!  -- прозвучала в  эфире  команда. --
Машине не дать уйти!
     И сразу после этого:
     --  Отбой!  Машина  продолжает движение  в  сторону дома.  Скорость  не
увеличилась. Следующий пост:
     -- Покидают машину и направляются в подъезд. Всего шесть человек.
     В кабинете руководителя ФСБ было принято мгновенное решение:
     --  Группе  захвата приготовиться.  Попасть  в  квартиру  "на спине"  у
англичан. Без трупов, но чтобы  при этом ни один  из них не ушел, повторяем,
ни один!
     Дверь  в квартиру наконец отворилась. Удивленный Мирзо Кудимов смотрел,
как в  квартиру, не торопясь, входит Нейл Янг, а за ним --  Джон Зелински. И
только увидев  за  ними  незнакомые  лица, Кудимов понял, что  ФСБ взяла  их
снаружи. Однако в следующий момент ему пришлось удивиться снова.
     Он, конечно, не мог видеть, как  дверь соседней  квартиры распахнулась,
как на группу Дока выкатилась волна спецназовцев в камуфляже и масках. Но он
видел  едва ли  не всю  последовавшую  за  этим  заваруху.  Артист,  который
находился слева и был ближе всех к нападавшим, тут же  сделал первому из них
подсечку, а Боцман свалил второго, влезшего  в  квартиру,  можно сказать, по
головам.  Таким  образом,  в  первое  же  мгновение  в  дверях  образовалась
"баррикада"  из трех тел,  нижнее  из  которых,  к  сожалению,  принадлежало
Артисту.
     Сверху  и  снизу  по   лестнице  уже  грохотали  ботинки   двух  других
подразделений.   Прогремела   очередь  в  потолок,   и  раздались  не  менее
впечатляющие крики:
     -- Лежать! Всем лежать! Брось оружие!
     Последнее было бессмыслицей, потому  что никто из группы Дока оружия не
вынимал.  И сразу стало ясно, что случилось  именно то,  о  чем предупреждал
Нифонтов: "Народу вокруг будет крутиться много, по своим не палите".
     Кудимов тяжело упал с кровати и перекатился по полу в сторону, подальше
от линии огня.
     Пока Пастух и Муха  проталкивали вперед англичан, Боцман принял на себя
спецназовца, прыгнувшего с лестницы  через завал из тел. Успев отключить его
ударом в нос, Боцман влетел в квартиру спиной вперед в обнимку с  ослабевшим
телом спецназовца.
     Он исхитрился тут же захлопнуть входную дверь ногой и сразу же услышал,
как снаружи  по  ней хлестнули автоматные очереди. Однако  выходных дырок не
появилось: оказывается, предусмотрительный  владелец квартиры едва ли не  на
этот самый случай обзавелся металлической дверью.
     Док, увидев "пленного", крикнул:
     -- Боцман, пошарь, у него должен быть переговорник!
     В гостиной и  на кухне послышался звон  разбитых окон.  Док  бросился к
окну в комнате Кудимова.
     -- Прекратить стрельбу, мы свои! СВР!
     -- Подстрелят, гады, -- мрачно предрек Муха.
     Боцман схватил  трофейный автомат и,  хоронясь  за  углом  коридора,  в
бронированную дверь всадил длинную очередь, уже зная, что для нападающих это
неопасно. И сразу  стало тихо: бойцы,  штурмовавшие окна и дверь, затаились,
прежде чем открыть ответный огонь.
     Высадив в маленькой комнате оконные стекла,  Док  и Муха  несколько раз
выпалили  в  небо. Штурмовики,  готовившиеся спуститься  на шнурах и к этому
окну, сразу же укрылись на нависающем над окном балконе.
     Нейл  и  Джон  Зелински,  проклиная  все  на  свете,  залегли  рядом  с
Кудимовым.
     Боцман  тем  временем  выпустил еще очередь в  дверь  и  крикнул, чтобы
отбить охоту героически  лезть под пули  у тех ребят, которые уже проникли в
гостиную и на кухню:
     -- Не лезьте, стреляю по ногам! Потом сорвал переговорник  с "пленного"
и крикнул в него:
     -- Прекратите  огонь, придурки! Говорят же  вам, в  квартире  свои! Кто
ведет штурм? Прием!
     По-видимому,  Боцмана  все-таки   кто-то   услышал.  Из   переговорника
послышалась команда:
     -- Прекратить штурм! -- И вопрос в свою очередь: -- Кто в квартире?
     Боцман повторил версию Дока:
     -- СВР.
     --  Немедленно бросьте  оружие и сдайтесь!  Штурм ведет группа  захвата
ФСБ!
     --  Хрен вам, -- ответил  Боцман.  -- У  нас  свое  начальство и другой
приказ!
     -- Мы будем штурмовать, -- пригрозили с той стороны.
     -- Я кидаю вашим ребятам на кухню свое удостоверение, -- сказал Боцман.
-- А ты, козел, наверное, хочешь под трибунал!
     Боцман кинул в сторону кухни фальшивое удостоверение,  которое  получил
для проведения операции в управлении.
     На полу у стены Зелински сказал Нейлу Янгу:
     -- Послушайте, Нейл...
     -- Что?
     -- Хочу сказать, что теперь я согласен с вашим мнением обо мне.
     Док  в  это   время  успел   связаться  по  собственному  переговорному
устройству с управлением:
     --  Говорит  Док. У  нас  силовое столкновение с ФСБ на  конспиративной
квартире.
     Через секунду ему ответили:
     -- Нифонтов связывается с ФСБ, спрашивает, есть ли трупы?
     -- Пока нет. Но у них остался  Артист, а  у  нас один  из их команды --
пусть произведут обмен пленными.
     Из переговорника ФСБ послышался голос:
     -- Командир, какая-то чушь: удостоверение вообще МВД. Это липа!
     -- Не  стрелять,  --  прозвучало  в  ответ.  --  Начальство вступило  в
переговоры...
     * * *
     Пастух и Голубков прибыли в Климовск часа в два ночи и только с помощью
какого-то  позднего гуляки отыскали  нужный  им адрес.  Постояли  под дверью
Стрельчинского. В квартире было тихо.
     -- Он женат? -- спросил Пастухов.
     -- Холостяк, -- ответил Голубков, знавший и помнивший все.
     Пастухов завозился с отмычками.
     -- Дай-ка я, -- сказал полковник и, осмотрев замочное гнездо, засунул в
щель три  замысловатых стерженька, пошевелил ими, повернул.  -- Прошу в дом,
-- наконец пригласил он, отворяя дверь.
     Они бесшумно вошли в квартиру. На кухне --  следы вчерашнего пиршества.
В комнате две фигуры, разметавшиеся на кровати. Одна, конечно, женская.
     Пастухов потормошил Стрельчинского:
     -- Подъем.
     Тот  что-то  неразборчиво  пробормотал.   Пришлось   встряхнуть  майора
посильнее. Стрельчинский вздрогнул и вскочил. Потянулся к торшеру.
     -- Зачем же подругу беспокоить? -- покачал головой Голубков.
     -- Кто? Что? -- Сильный испуг отразился на лице мужчины.
     -- Иди на кухню, -- приказал Голубков, выходя из комнаты.
     Стрельчинский,  уже одетый,  примчался на кухню немедленно,  застегивая
брюки на ходу. На лице читались явные признаки вчерашнего веселья, спросонья
и с похмелья соображал он туговато.
     -- Как вы меня нашли? Как вошли? -- бормотал он ненужные вопросы.
     -- Понадобился, вот и нашли, -- сказал ему Голубков. -- И войти -- дело
нехитрое. Сядь, не мельтеши.
     Пастухов открыл окно, запуская в  прокуренное помещение свежий утренний
воздух. Стрельчинский поежился.
     -- Долг свой помнишь? -- взял Пастухов быка за рога.
     Стрельчинский молчал, обхватив себя руками.
     --  Что  молчишь,  когда  тебя человек о долге  спрашивает? --  вставил
Голубков. -- Или у тебя без бензина память слабеет?
     От этих слов Стрельчинского будто ударило током:
     -- Что вы  хотите от  меня?  Все, что есть -- машина, квартира, --  все
ваше...
     Пастухов оглядел кухню и обнаружил початую бутылку водки.
     -- Давай-ка выпей, а то смотреть на тебя противно.
     Стрельчинский покачал головой:
     -- Не похмеляюсь. Не пью перед службой.
     -- Тогда соберись  и  слушай меня внимательно. Машину и квартиру оставь
себе. Для меня выполнишь  небольшое поручение, но выполнишь его  сегодня  же
без сучка без задоринки.
     -- Что я должен сделать? Узбеки меня действительно спалят...
     --  Сегодня  ты  должен  под  любым  предлогом  случайно встретиться  с
Тимуром. Это возможно?
     -- Да, -- тихо ответил Стрельчинский.
     -- Ты всего-навсего попросишь у него сделать  тебе небольшую услугу. За
деньги.
     -- Какую?
     --  Скажешь,  что на  всякий  пожарный  случай  хочешь  изготовить себе
фальшивые  документы. А  то,  мол, спишь плохо  по  ночам.  Сможешь? Или это
слишком сложно?
     -- Нет. Это я могу.
     -- Это все, что от тебя требуется. Стрельчинский не поверил ушам.
     -- На какую фамилию, какие документы я должен сделать? И что потом?
     -- А это нам все равно, -- объяснил Голубков. --  Нам нужно узнать, кто
для него  изготавливает липовые  ксивы. И  только. Поэтому проси Тимура так,
чтобы он не отказал. В одежду засунешь микрофон.
     Пастухов  достал из кармана изящный  зажим  для галстука  и положил его
перед Стрельчинским.
     -- Документы заказывай, какие хочешь, нам на это совершенно  наплевать.
Все ясно?
     -- Так точно.
     -- Как ты собираешься увидеться с Тимуром?
     -- Очень просто. Подъеду к нему в ресторан, спрошу, есть ли он, загляну
в кабинет на минутку  -- поговорить по делу. Попрошу. Он не  откажет, ведь я
ему только что услугу оказал. Так что проблем не вижу.
     Голубков внимательно посмотрел на Стрельчинского:
     -- С повинной к Тимуру не побежишь?
     -- Я?!  Да он меня сразу же убьет. Ни за какие услуги не простит. Закон
один. Так что здесь моя песенка спета.
     -- Хорошо. Тогда поставь-ка чайку и собирайся. Поедешь с нами.
     -- Рано же совсем.
     -- Ничего, по Москве погуляешь с моим человеком.
     * * *
     Ближе к утру Нифонтов вышел на связь и приказал Голубкову  и  Пастухову
заниматься Стрельчинским, не показываясь в управлении.
     -- Пастуху скажи, что его ребят я отправил  по домам спать.  Англичанин
ведет переговоры с Лондоном из нашего технического центра. Давайте добывайте
паспортные данные, это сейчас главное.
     Положив трубку,  Нифонтов засобирался  в  Кремль,  где  ему  предстояла
встреча с куратором в присутствии шефа ФСБ. Ночью они  кое-как договорились:
"пленные" были обменяны, англичане и  компьютер уехали в управление, Кудимов
и   конспиративная   квартира   остались   в   распоряжении   ФСБ.   Встреча
Стрельчинского  с  узбеком Тимуром  прошла как по  писаному. Голубков  лично
слушал их разговор из машины.
     -- ...Что ты, дорогой, в бега собрался? -- заохал Тимур. -- Может, тебя
кто напугал? Я могу помочь, если что надо.
     Стрельчинский тонко всхохатывал, играя свою роль вполне достоверно:
     -- Мне  пока и  здесь  хорошо.  Квартиру себе  купил.  Обживаюсь.  Дело
молодое, холостое. Просто  хочу спокойно спать по ночам,  а в нужный  момент
сделать ручкой своей службе и ментам. Когда денег на жизнь накоплю.
     -- Ну что ж, правильно мыслишь. Грех не помочь
     хорошему человеку.
     Слышно было, как Тимур берет трубку телефона
     и звонит кому-то:
     -- Егор Кузьмич, загляни ко мне, покушай  в ресторане  сегодня. Балычок
свежий. Да... Там за столиком будет сидеть молодой красивый майор-летун. Вот
он тебя о чем-то попросит,  а ты ему уж выполни эту просьбу. Хорошо? Ну будь
здоров на долгие годы.
     -- Спасибо, Тимур, -- поблагодарил Стрельчинский.
     -- Он через часок подойдет. Смешной такой старик...
     "Смешной старик"  в соломенной шляпе действительно вскоре  появился  на
лестнице, ведущей в ресторан.
     * * *
     ..."Ниссану"  Пастухова  довольно  долго  пришлось  сопровождать  Егора
Кузьмича, пока старичок бодро шел  московскими  улицами.  Он,  видимо, любил
совершать  моцион.  Наконец  старичок  вошел  в  какую-то  контору в  районе
Кузнецкого Моста.
     Контора оказалась из богатых: евроотделка,  охрана, самый центр города.
Роскошная вывеска гласила: "АртГраф. Реклама и дизайн".
     -- Старичок-то не  рукодельем  занимается, -- заметил Голубков, покидая
машину.
     Охранник остановил их и не  допускающим  возражения тоном спросил, куда
это они направляются
     -- К Егору Кузьмичу.
     -- Он вас ждет?
     -- Мы старые знакомые.
     -- Кто такие? Я позвоню, -- потянулся он к внутреннему телефону.
     Пастухов  наполовину  вытащил  из  кобуры пистолет, заставив  охранника
побледнеть,  и  через   мгновение  Голубков,  который  собирался  предъявить
какое-то  удостоверение,  обнаружил,  что  проход свободен,  а сторож,  немо
хватая воздух ртом, тихо сидит на своем стуле.
     -- Ну вот и ладно, -- сказал Пастухов и уточнил у охранника: -- Ты тихо
посидишь или на всякий случай вырубить тебя?
     -- Я вас не видел, -- хрипло выдавил сообразительный охранник.
     -- Где он сидит-то, Егор Кузьмич?
     -- Второй этаж направо в торце. -- Охранник был сама вежливость.
     Как  художественный  салон "АртГраф" поражал  взгляд: в комнатах  -- на
стенах и  на  стендах,  на  мольбертах  и столах -- висели и  лежали десятки
готовых и находящихся  в  работе  плакатов,  интерьеров,  буклетов. Поражало
обилие  техники,   десятки  людей  сновали,   курили,   спорили,  перебирали
фотографии, корпели над компьютерами  и колдовали над эскизами с  простыми и
цветными карандашами.
     У  Егора Кузьмина оказался просторный кабинет-мастерская -- с граверным
оборудованием,   офортным   станком,  огромным   увеличительным   стеклом  с
подсветкой. Увидев гостей, он любезно спросил:
     -- Что вам угодно, молодые люди?
     Голубков, подумав, вытащил и положил на стол одно из своих внушительных
удостоверений.  Старик  внимательно  изучил  документ,  используя  лупу, как
часовых дел мастер.
     -- Настоящее, -- сделал он вывод. -- Чем могу быть полезен?
     -- Мне нужны две  фамилии,  которые  вы  поставили недавно на фальшивых
документах. Старичок покачал головой:
     --  Фальшивыми  документами  я  не занимаюсь  с одна  тысяча  девятьсот
шестьдесят пятого  года. Судя  по тому,  что вы -- в вашем-то чине -- пришли
сюда  сами,  у вас  нет  против меня  ни-че-го. Так что  прошу  себя  зря не
утруждать, ничем подобным, повторяю, я не занимаюсь.
     Голубков достал переговорник и нажал кнопку. Оттуда послышалось:
     -- Дежурный Снегирев слушает.
     -- Пришли мне две оперативно-следственные бригады по адресу...
     Егор Кузьмин всплеснул руками:
     --  И  постановление  на  обыск  у вас имеется?  С  подписью  районного
прокурора и печатью по всей форме?
     --   Как   ваша   фирма   называется,   --  спросил  Голубков,  который
демонстративно  извлек из кармана бланк  постановления на  обыск  и  выбирал
теперь на столе ручку, чтобы заполнить его. -- "АртГраф"?
     Вписав все, что надо, он протянул постановление шустрому старичку.  Тот
изучил документ, потер подбородок вспотевшей ладонью.
     Вмешался в затянувшуюся паузу Пастухов:
     --  Заняты  вы,  Егор  Кузьмич,  изготовлением фальшивых  документов. В
частности, для Тимура  Хабибуллаева. На нем, кстати, и засветились. Записи и
съемки  ваших  деловых  контактов  у  нас есть,  в  ходе  следствия  вам  их
предъявят. А  здесь у вас нам придется поискать вещественные доказательства.
Думаю, кое-что мы найдем без особых усилий.  А  заодно  досконально проверим
всю  эту  вашу  шарашку.  Уж  больно  много здесь техники, которая позволяет
изготовить практически все, что угодно.
     Старичок вздохнул:
     -- Интересно, во что же  я такое  вляпался, раз  потребовалось на  меня
такие средства  и силы  привлекать?  Ума  не  приложу...  Пропала  спокойная
старость, -- подытожил он сокрушенно.
     Под окном взвизгнули тормоза.
     -- Сергей, иди встреть там ребят, -- попросил Голубков.
     Пастухов ушел.
     -- Давайте начистоту, -- предложил Голубков.
     -- Давайте, -- с подчеркнутой готовностью согласился Егор Кузьмин.
     -- Да не ерничайте вы, Егор Кузьмич, --  с усмешкой сказал Голубков. --
Вы  же видите, что с  вами  не  шутят.  Назовете две фамилии  -- и  я с вами
попрощаюсь. Да и оперативники поедут по своим делам...
     --  Сделайте  любезность,  Вячеслав Валерьевич,  --  вспомнил  старичок
имя-отчество  из  документа, --  отошлите ваши машины,  а то  коллеги начнут
волноваться. А фамилии я вам скажу, если они через меня проходили.
     Голубков положил на стол фотографию старшего Дудчика:
     -- Вы делали новые паспорта  для двух мужчин, остановившихся в Кунцеве.
Вот один из них. Старичок покопался в столе:
     --  Вот второй. -- Он сам  выложил фото  Амира. -- Он теперь  Бикмурзин
Ералы Рагимович. А тот, что у вас, называется Степан Гаврилович Поспелов. На
суде и следствии я, естественно, показаний не дам.
     Голубков поднялся и раскланялся.
     -- Вопрос из чистого любопытства: вы с ними виделись?
     -- Отдавал заказ.
     -- Странно, что этот "Бикмурзин" отпустил вас живым...
     * * *
     В  розыск по всей территории страны были поданы новые паспортные данные
Дудчика и Амира, в ориентировке  появилась наконец и свежая фотография этого
международного террориста. Шло напряженное ожидание результатов.
     Голубков использовал  Пастухова  как заурядного оперативного работника,
чего никогда  не  бывало прежде. Причиной тому была  и нештатность ситуации,
когда не  хватало профессионально подготовленных людей,  и то,  что Пастухов
владел  ситуацией  во  всех  нюансах  и  подробностях, а значит, мог и мысль
подать,  и  самостоятельно в  обстановке  сориентироваться.  Это было против
правил  управления,  где  каждый  знал  только  свой  участок работы и  свою
конкретную  задачу,  однако  сегодня   три  человека  --  генерал  Нифонтов,
полковник   Голубков  и  рядовой  запаса  Пастухов  --  владели  оперативной
информацией почти в равной мере.
     Искусственно отсекать Пастухова от работы  по анализу и планированию не
имело на данном этапе никакого  смысла.  Операция  с каждым часом имела  все
меньше  шансов  на  успех,  приходилось   использовать  каждую  возможность.
Безусловно,  Пастухова  ставили  в  известность  далеко  не  о  каждом  шаге
следствия --  у него  был свой предел компетенции. Но в рамках известной ему
части операции Пастухов имел возможность участвовать в действиях и  получать
сведения.
     Поэтому  и  в  палату  к  Алексею  Дудчику,  который  наконец  вышел из
коматозного состояния, Голубков и Пастух пришли вместе.
     -- Здравствуйте,  Алексей Петрович, -- ровно  сказал  Голубков. -- Рад,
что вам удалось выкарабкаться.
     Алексей лежал  в отдельном  боксе  Центрального  госпиталя Министерства
обороны под серьезной охраной устрашающе снаряженных омоновцев. Антураж мало
походил на  больничные  покои  из  американских  фильмов,  где  какой-нибудь
гангстерами раненный главный свидетель обвинения  был бы опутан датчиками  и
шлангами, как  космонавт. Однако  работала искусственная  почка, змеилась на
энцефалографе кардиограмма,  стояла неизбежная капельница.  Вторую  койку  в
двухместном боксе занимал охранник, который мог,  по  мере  надобности, быть
подменен одним из двоих, дежуривших снаружи.
     -- Вы в состоянии с нами поговорить? -- спросил Голубков.
     --  Говорю  же,  --  ответил Алексей, останавливаясь глазами на  второй
появившейся  в его поле зрения фигуре. -- Вот  оно  что...  Стало быть,  ты,
Пастух, тоже из ментов...
     -- Я  солдат, --  ответил Пастухов. -- И ты еще совсем  недавно тоже им
был. Напоминаю.
     --  Завидую тебе, --  сказал Алексей с кривой усмешкой.  -- Я-то думал,
тебя давно выгнали со службы... Ну что ж, допрашивайте.
     Пастухов помрачнел.
     --  Допрашивать вас практически не  о  чем,  все,  о чем  вы можете нам
поведать в  связи с  интересующим нас  делом,  известно  нам  в деталях,  --
спокойным  тоном  продолжал Голубков. -- С вами же мы  пришли  поговорить  о
вашем брате Виталии. Он сейчас захвачен Али Амиром, и они скрываются вместе.
Нам  необходимо  возможно   глубже  понять  психологический  склад   Виталия
Петровича, предугадать его поступки. Это важно.
     -- Психология человека, который попал  в  лапы к  Амиру, уже  не  имеет
значения. Амир будет использовать его, как ему нужно, а потом пристрелит.
     -- Амир тоже допускает ошибки, и даже очень  грубые. Ваш брат  прямо  у
него  под носом сумел  связаться с англичанами. И  это,  заметьте, уже после
того, как он попал под контроль Амира.  Не знаете,  почему он пытается выйти
на Запад? Ему что, не все равно, кому продавать информацию?
     Алексей несколько удивился тому, что сообщил Голубков.
     -- Как он сумел? Наверное, какие-нибудь технические фокусы?
     -- Да, примерно так.
     -- Почему его  тянет  на  Запад? Да просто он еще не понял, что и те, и
другие --  одинаковые враги.  Он  кадровый  офицер, который не видел  войны.
Штабист.  И  поэтому  верит  в  "войну по правилам",  надеется  стать  новым
Гордиевским,  или  Розенбергом,  или  Филби...  Так сказать,  идейным борцом
невидимого  фронта.  Хочет  получить  на  Западе  определенный  статус.  Без
статуса, без  своего  места  в  "штатном  расписании"  он  себя  полноценным
человеком не сможет чувствовать.
     -- А Бен Ладен?..
     -- Это террорист, преступник. Если вас интересует мое мнение, я считаю,
что  Виталий может сдаться на  почетных  условиях,  может перейти на сторону
"вероятного  противника",  но  к  "лесным  братьям",  бандитам,  сторонникам
джихада -- не пойдет никогда. Вот и все.
     -- Вы придерживаетесь такой же позиции?
     -- У меня нет  позиции. Я попал в отходы войны. Вы, -- он оглядел обоих
офицеров,  --  можете  сражаться, потому что  чувствуете свою правоту.  А  я
оказался слаб в коленках. Война оказалась не для меня.
     Голубков,   которого   не    слишком   интересовали   в   этот   момент
психологические переживания офицера, нарушившего  свой долг, плавно  перевел
разговор к основной теме оперативной разработки:
     -- А  что,  Виталий Петрович в какой-то  мере чувствует себя участником
"войны"  или  преследует   исключительно  личные   цели?   Он  находится  на
чьей-нибудь стороне? "Алексей помолчал, прежде чем ответить.
     -- И то, и другое. Он не отделял себя, свои цели от службы и офицерской
карьеры.
     -- Он карьерист?
     --  Он  службист. А  когда начался развал,  перестал  чувствовать  себя
нужным винтиком.
     --  То есть он хочет снова занять какое-то  определенное  место,  чтобы
уважать себя? Так?
     -- Н-не совсем... Он ведь не  сможет стать офицером НАТО. Этот путь для
него  уже  закрыт,  Виталий понимает это.  -- Младший  Дудчик сейчас  то  ли
пытался объяснить  что-то  посетителям, то ли  пробовал  во всем разобраться
сам.
     -- Тогда в чем он видит свое удовлетворение?
     -- Это  тоже своего  рода  шаг  отчаяния. Он ненавидит  людей,  которые
развалили  армию. Причем,  как  я  понимаю,  совершенно  определенных людей,
которых он видел перед  собой. Он мстит этим людям, которые полетят со своих
постов, если дело дойдет до скандала.
     --  А  заодно  мстит стране,  которая  не  оправдала  его  ожиданий?  Я
правильно понимаю? -- продолжил мысль Голубков.
     -- Примерно так... -- согласился утомленный тяжелым разговором Алексей.
     -- Деньги играют для него существенную роль?
     -- Как для всякого нормального человека.
     -- Он пойдет на финансовые жертвы ради  того,  чтобы удовлетворить свою
месть?
     --  Я думаю,  да.  Он же обратился опять к англичанам. Хотя  тут играет
роль и  его  недоверие  к  Амиру. Не может  же он  не  понять, что  Амир  --
террорист, который использует его и уничтожит.
     -- Почему  вы  сказали,  что  он  еще не  понял, что и те и  другие  --
одинаковые враги? Он в состоянии сам сделать такой вывод? Можно  ли ожидать,
что он  попытается  вернуться,  прийти  с  повинной,  содействовать  хоть  в
какой-то мере нам,  если  обстоятельства сложатся так,  что  у него появится
выбор?
     Алексей снова задумался или просто  собирался с  силами для продолжения
разговора.
     --  Если у него будет выбор между арестом  и смертью  от руки Амира, он
все же предпочтет арест. Но он упорный человек, даже упрямый,  поэтому, пока
у  него  есть хоть  какая-то  надежда выпутаться и  завершить задуманное, он
будет пытаться осуществить идею.
     -- Он сильно привязан к семье?
     -- К дочке. Причем больше, чем стремится показать.
     Голубков взглянул на Пастухова:
     -- У вас есть вопросы, Сергей Сергеевич?
     --  Да,  -- ответил  Пастух.  --  Скажите, Алексей Петрович,  в крайней
ситуации он может решиться на самоубийство?
     -- Нет.
     -- Под угрозой ареста он попытается отправить секретные сведения врагу,
чтобы осуществить месть? Снова размышление над непростым вопросом.
     -- Нет.
     -- Почему?
     --  Получится,  что кто-то попользовался им на даровщинку.  Поэтому  --
нет.
     Пастухов покивал головой:
     -- Меня  выгнали из  армии, Алексей  Петрович, вы были правы, -- ровным
голосом проговорил Пастухов. -- Я рядовой запаса.
     У младшего Дудчика достало сил на иронию:
     --  Золотого запаса страны, -- криво улыбнувшись,  произнес  он. -- Тем
более завидую тебе.
     * * *
     В машине по дороге к управлению Голубков спросил у Пастухова:
     -- Что с тобой, Сергей? Сдается, что-то не дает тебе покоя, нет?
     Пастухов рассудительно ответил:
     -- После этого разговора у меня крутится мысль: не попытается ли Дудчик
связаться с  дочкой  через  тот  же  компьютер, как только ему  представится
случай?
     Голубков, который  спрашивал,  в общем-то, совсем  о  другом,  хмыкнул,
получив этот неожиданный ответ.
     -- А что, хорошая мысль. Я поставлю на контроль.
     На самом же деле, особенно после перестрелки в Кунцеве, в Пастухове все
сильнее звучал голос  отца Андрея: "Благоугодим  Господу, как воины угождают
Царю; ибо, вступивши в это  звание, мы подлежим строгому ответу о  служении.
Убоимся Господа  хотя  так,  как боимся  зверей; ибо  я видел людей,  шедших
красть,  которые  Бога  не  убоялись,  а  услышав  там  лай   собак,  тотчас
возвратились назад,  и чего не сделал страх  Божий, то успел  сделать  страх
зверей".
     Сергей думал о людях, которые не убоялись сойти с пути своего служения,
и  теперь  только страх  перед  лающими псами господними -- перед ним и  его
ребятами -- может заставить их отказаться от задуманного воровства.
     "Вразуми меня, Господи, если судьба моя быть псом Твоим..."
     * * *
     В управлении Голубкова ожидала плохая новость:  с погранперехода Чоп на
Украине сообщили, что гражданин Казахстана Бикмурзин Ералы Рагимович пересек
венгерскую границу сутки назад. Никакого второго человека с ним  в машине не
было.  Бикмурзина   хорошо  запомнили,  потому   что   он  пытался  провезти
незадекларированные  четыре  тысячи долларов. Деньги были изъяты,  составлен
акт. Бикмурзин вел себя шумно,  истерично: сначала  предлагал взятку,  потом
шумел,  доказывал что-то,  потом хотел отказаться от поездки, утверждая, что
теперь езда потеряла смысл, раз у него нет денег.
     -- Будьте уверены,  что Степан Гаврилович Поспелов спокойненько проехал
вслед  за  ним и даже  вывез в какой-нибудь скромной машинешке почти миллион
долларов -- своих и Амира, -- сказал  Нифонтов. -- Амир  в  отличие от нас с
тобой действует очень нагло, но -- главное -- результативно.
     --  Значит,  можно предположить,  что  Дудчик  едет  добровольно...  --
отозвался Голубков. -- Интересно, на что он рассчитывает?
     --  Он  вырвался  за  пределы  страны --  и  это  для  него главное.  А
рассчитывает он на новую связь с англичанами, -- жестко ответил Нифонтов. --
Что будем делать?
     -- Ожидать, не поступит  ли новый  сигнал из Лондона. На  этот  раз  он
придет к  нам. И еще, Пастухов высказал идею, что  Дудчик  может попробовать
дать тем же способом весточку семье. Он привязан к своей дочери.
     -- Хорошо. Отдай приказание, пусть следят.
     -- Уже. Есть и еще одно соображение. Разговор с  младшим братом Дудчика
навел и меня на некоторые мысли.  Что  собираются делать Амир  и Бен Ладен с
полученной информацией?  Ведь  лично  ему  эти стратегические сведения никак
пригодиться не могут. Американцам он тоже не станет их продавать. Да те и не
купят.
     -- Я бы не  обольщался. Нельзя вычеркивать и  такой  вариант. Бен Ладен
может  потребовать  в  обмен  на  информацию  некие   политические  уступки,
освобождение осужденных террористов или что-то подобное, и американцы вполне
могут принять такого рода условия.
     --  И все-таки, по  всему  судя, сам Дудчик главный удар  нацеливал  на
собственный   генералитет.   А  что,   если   предположить   целью   попытку
шантажировать именно этих людей?
     -- Почему их?  Скорее уж  следует ожидать попытки политического шантажа
на самом высоком уровне...
     --  Вы считаете,  что  Бен  Ладен попытается  через  кого-то из лидеров
исламских стран выставить свои условия непосредственно президенту?
     --  Скорее, он огласит эти условия на  весь мир  через открытую печать.
Гласно. Ведь это какое паблисити.
     -- Но это может касаться только политических требований. А что, если он
попробует  получить  что-нибудь  материальное?  В конце  концов, не  следует
воспринимать Бен Ладена и ему подобных как реальных ответственных политиков.
Это  же террористы, с их уровнем мышления. Кроме того,  Дудчик  находится  в
руках Амира Захира, а это не одно и то же, что Бен Ладен.
     --  Гм. Что-то  в  этом  есть.  Через  кого  они могут  выставить  свои
требования?
     -- Именно через генералитет,  через людей, на  которых прямо укажет ему
Дудчик. К тому же для государственного  шантажа  нужен полный расшифрованный
пакет  сведений   --  чтобы  иметь  возможность  выполнить  свою  угрозу.  А
расшифровка займет определенное время. А Дудчик пока что находится в дороге,
где-то в Венгрии.
     -- Что ты предлагаешь?
     --  Установить слежку за  верхушкой генералитета РВСН, -- четко  сказал
Голубков. Нифонтов поднял на него взгляд:
     --  М-да... Ты  представляешь себе, Константин Дмитриевич, чья  санкция
для этого нужна?
     Голубков молчал, показывая всем своим видом, что вот это как раз не его
забота,  на  то  есть   начальник  Управления  по  планированию  специальных
мероприятий генерал Нифонтов. Молчание закончилось ничем.
     -- Хорошо, Константин Дмитриевич,  давайте  рассмотрим наши возможности
на  территории Венгрии и сопредельных  стран. Хотя какие уж там возможности,
если здесь проморгали...
     * * *
     Виталий  Петрович  вернулся  с   утреннего  купания.  Солнце,  чудесный
песочный пляж, кристально  чистая  вода.  Девушки  в купальных  костюмах  из
одного-единственного   миниатюрного   предмета,  разноязыкий,  но  одинаково
веселый  и  беззаботный говор.  Уже много лет Дудчик-старший  не отдыхал  на
курорте  и совсем  забыл, какими бывают  люди, не  обремененные заботами, --
мокрые, загорелые, играющие на пляже в мяч.
     Правда, компанию ему составлял один из двоих замкнутых молодых мужчин с
восточным  типом лица,  появившихся  рядом с ними в  последние дни.  Их Амир
оставлял,  когда сам исчезал  по делам.  Они не говорили по-русски,  поэтому
приходилось объясняться знаками. И  если они  не  хотели чего-то, то не было
никакой возможности добиться от них ответа почему.
     --  Ахмад, ты  почему не  купаешься? -- с добродушной  издевкой спросил
Виталий Петрович.
     Мельком оглянувшись на звук голоса, произносящего его собственное  имя,
Ахмад снова уставился перед собой.
     -- Наверное, тебе пистолет мешает, -- продолжал развлекать себя Дудчик.
--  Если  ты  снимешь  рубаху,  все  увидят,  что  у  тебя за  поясом торчит
здоровенный  пистолет,  и захотят его  потрогать руками.  И что  тогда  тебе
делать?
     Ахмад не реагировал и на это.
     -- Знал бы ты, как по-идиотски выглядит на пляже, где все люди радуются
солнцу, твоя хмурая рожа!
     Быстрым  взглядом  Ахмад проверил,  не  слушает  ли кто-нибудь слов его
подопечного, -- ведь неизвестно еще, что он говорит.
     -- Пойдем посидим в кабачке, я бы выпил что-нибудь холодное, -- Виталий
Петрович  указал пальцем  на одно из многочисленных заведений, созданных для
тенистого отдыха.
     Ахмад   не  стал  возражать.  Они  прошли  на  веранду,  увитую  лозами
винограда,  и, придвинув легкие плетеные стулья, сели за круглый столик. Тут
же подскочил юный официант,  скорее  всего школьник, зарабатывающий себе  на
какие-нибудь ролики, а  может быть, и на хлеб своей семье. Жили тут, похоже,
небогато, настолько явным было почтение и приветливость к клиентам.
     -- Добрый день, -- сказал Виталий.
     Юноша  тут же  сориентировался  в  национальности  посетителя  и  выдал
по-русски соответствующий ответ, которому его научил кто-то из туристов:
     -- Привет. Пиво?
     Дудчик улыбнулся:
     -- Пиво и креветки. Что ты будешь, Ахмад? Тот еле-еле  понял, что хочет
услышать от него подопечный, буркнул:
     -- Кола.
     Виталию с трудом верилось  в этом наполненном солнцем и  радостью мире,
что  его жизни грозит опасность, что его напряженно ищут разведки нескольких
стран,  что  и у этого парня, сидящего  с ним за столиком, приготовлена  для
него  пуля и он, не задумываясь, выпустит ее, потому  что так приказал Амир,
потому  что так требует его  священная  война газават.  Или  джихад? Виталий
Петрович не  знал,  в  чем разница.  Скорее всего,  просто языковой  вариант
названия одного и того же убийства.
     Дудчик с наслаждением пил  свежее  пиво, лущил  огромные поджаренные  в
масле креветки. Ахмад,  потягивая свою вонючую колу, поглядывал на небольшую
компанию немцев, завтракавших  неподалеку. Вдруг один из  немцев поднялся и,
оглянувшись, направился к их столику:
     -- Foer? -- спросил он, показывая пальцем вращение колесика зажигалки.
     Дудчик  полез  было  в  карман за  зажигалкой,  но  Ахмад всполошился и
замахал руками:
     -- No, no!
     Понятно: поскольку кабачок выбрал его подопечный, у Ахмада первым делом
возникло  подозрение,  не  привел ли  его Дудчик  на место встречи,  которое
изменить нельзя.  Немец,  пожав плечами, ушел  в  бар  покупать зажигалку, а
Ахмад   продолжал  волноваться   и  торопить  Дудчика,   всячески  выказывая
недовольство и желание поскорее покинуть "опасное" место.
     -- Да подожди ты, придурок, дай креветки-то доесть.
     Ахмад поднял крик, требуя официанта. Подбежал юноша. Виталий со вздохом
оторвался от пива и, пошарив в шортах, достал комок смятых долларов. Хватило
двух, причем мальчик порывался выдать сдачу местной монетой. Дудчик небрежно
отказался  от  этого,  осчастливив  юношу щедрыми  чаевыми,  и с  сожалением
посмотрел на половину порции креветок, которых пришлось оставить на тарелке.
     Они прошли по тропинке вверх к своему двухэтажному  домику, где дежурил
в их отсутствие второй его  охранник -- Джамал. Амира  все  не было.  Дудчик
прошел в  свою комнату на  втором  этаже. Джамал уселся в  кресло в  комнате
напротив, включив  приемник  на какую-то восточную волну.  Двери  в  комнату
закрывать не разрешалось. Впрочем, в остальном охранники его не беспокоили.
     Дудчик подошел  к компьютеру, который  уже успели установить и наладить
специалисты из местной фирмы. У них, естественно, не  нашлось русской версии
программного  обеспечения,  и  Дудчик  пользовался   компьютером   несколько
неуверенно.   Предполагалось,  что  именно  здесь  он  и  осуществит  полную
дешифровку своей информации. Оставалось  окончательно договориться о системе
поэтапной  пропорциональной  оплаты:  пять  процентов  дешифровано  --  пять
процентов переведено на  его  счет. По-видимому,  Амир куда-то  уехал, чтобы
решить именно этот вопрос.
     Ну что  ж, дело теперь за тем, чтобы использовать  это время по-своему.
Дудчик дважды "кликнул" по панельке Интернет и вошел в соединение  с  сетью.
Стуча двумя пальцами по клавишам, он набрал затверженный  еще на квартире  в
Кунцеве электронный адрес аналитического центра МИ-6 в Лондоне.
     Соединившись, он написал всего два слова:
     "Здравствуйте! Дудчик".
     В течение пятнадцати минут, пока дежурный офицер вызывала переводчика и
полковника Диксона, на экране висело слово: "Wait" -- "Ожидайте".
     "Здравствуйте, Виталий Петрович. Мы слушаем вас. Где вы?"
     "В Чехии".
     "Информация находится при вас?"
     "У меня есть единственный расшифрованный документ, который я подготовил
сегодня для Али Амира. ZIP-дискета с остальной информацией находится у него.
Я перешлю  вам  этот документ  в качестве жеста сотрудничества". -- И Дудчик
отправил расшифрованный файл по электронной почте.
     "Благодарим  вас.  Мы  проверим  достоверность этих  сведений. Где  вас
содержат?"
     "Местечко Домбровица  на  берегу Иизеры.  Двухэтажный  зеленый  дом  на
холме. Адрес не знаю,  имени хозяина  не знаю. Во  дворе спиленное дерево  с
гнездом аиста. Флюгер в виде черной кошки".
     "Каково количество охраны?"
     "Два охранника -- Ахмад и Джамал. Сам Амир".
     "Не предпринимайте самостоятельных действий.  Можно ли связаться с вами
по нашей инициативе? Ваша охрана не заглядывает в "почтовый ящик"?"
     "Посылайте письмо свободно, они еще ни разу  не заглядывали в компьютер
без меня".
     "Где хранит дискету Амир?"
     "Носит ее  в левом нагрудном кармане. Не  забывайте, что вся информация
зашифрована".
     "Нам это известно".
     * * *
     Под  начальником  Главного   штаба  РВСН  генерал-полковником  Степаном
Андреевичем Прохоровым  качалось  не  кресло,  а сам  мир.  В  отставку  он,
пожалуй, подал бы и  сам, чтобы не расхлебывать всю эту кашу, но его  сейчас
никто бы и не отпустил. Практически ему было дано понять, и не намеками, а с
употреблением  самых что  ни  на  есть  армейских  выражений,  что он  будет
разжалован  и  отдан под  суд  военного  трибунала,  если сведения о  боевом
управлении ракетными войсками попадут на Запад.
     Степан Андреевич подозревал, что вся эта история закончится не судом, а
больничной палатой,  на  которую  его  свалит инфаркт  или  инсульт.  Однако
кондрашка  пока его не хватал, и он  метал  громы  и молнии, требуя от своих
подчиненных изобрести какое-нибудь  чудо, которое спасет положение.  Страх и
трепет царили в штабе.
     Ситуация же никак не прояснялась. Дудчик не находился, сведения нигде в
мире не всплывали, "чуда" подчиненные создать пока могли. Эта неопределенная
и нервозная ситуация тянулась день за  днем,  разряжаясь только  регулярными
вызовами на ковер и последующими репрессиями по отношению к нижестоящим.
     В  субботу  по правительственной  связи позвонил старинный знакомый  по
службе  в  Узбекистане Закирджан. Когда  Союз  распался,  он  быстро  сделал
стремительную  карьеру  в  национальной  армии и догнал  по званию  старшего
приятеля.   Закирджан  теперь  тоже  был   генерал-полковником   у   себя  в
Узбекистане.  Степану  Андреевичу было не до приятелей, но  тонкий намек  на
некую  помощь заставил  его  ухватиться за соломинку и пригласить Закирджана
назавтра к себе.
     Беседа   между   ними  предполагалась   в   сауне,  причем  привезенный
Закирджаном  специалист, обильно потея, сначала  проверил  баньку на наличие
"жучков" и,  к  удивлению и возмущению начальника Главштаба, нашел  их целых
два. Генералам пришлось уйти в  желтеющий понемногу лес, потому что доверять
собственной бане Прохоров уже, оказывается, не мог.
     -- Послушай,  дорогой, -- сказал Закирджан, придерживая  его за локоть.
--  Не  падай  духом,  твоей  вины  здесь  нет.  Подлец-полковник   оказался
предателем, ну и пусть его ловят контрразведчики.
     --  Что  толку,  что  не виноват.  Был  бы  человек,  а статья для него
найдется, -- буркнул Прохоров, который не раз замечал в своей жизни, что рок
предпочитает выбирать жертвы именно среди невинных. -- Есть  для меня статья
-- "Преступная халатность", под  которую подпадает и все, что сделал, и все,
что не сделал.
     --  Ты ведь  знаешь,  что  эта информация  ушла  к  одному из исламских
лидеров?
     -- У тебя что -- есть сведения? -- встрепенулся Прохоров.
     Закирджан не торопился выкладывать все, что знает, он спросил:
     -- Ты пошел бы на какие-то уступки, если бы  с предложением уладить эти
дела негласно обратились именно к тебе?
     -- А разве у меня есть выбор?
     -- Выбор всегда есть. Ты можешь пойти к своему начальству и  переложить
решение на него. Оно пойдет  к еще более  высокому человеку, а тот связан по
рукам и ногам и не обладает оперативными сведениями, а  главное  -- реальной
властью  на  местах, чтобы  решить нужный вопрос.  Ты  же знаешь, что не все
вопросы можно решить наверху.
     Прохоров понял, что ему бросают спасательный круг, но и платить за этот
круг придется будь здоров.
     -- Где информация  и Дудчик?  С кем надо иметь дело? -- Это был главный
его вопрос.
     Вместо ответа  Закирджан протянул ему несколько  листков  и фотографию.
Прохоров  увидел  на  ней  Дудчика, сидящего  за  компьютером и  вдохновенно
работающего перед монитором, на  котором находилось изображение карты. Внизу
на   фотографии   стояла   автоматическая   календарная   отметка:   полдень
позавчерашнего дня. На листиках были распечатки  оперативных карт из "списка
Дудчика".
     -- Тебя что -- послали посредником? Так Дудчик у вас?
     -- Нет, Степан Андреевич.  Узбекистан не похищал твоего  человека.  Это
сделал знакомый одного моего знакомого из-за границы, а теперь этот знакомый
попросил меня поговорить с тобой.
     -- Я внимательно слушаю.
     -- Мой  знакомый  не собирается передавать эти  сведения Западу. А ведь
для тебя самое опасное -- именно это. Я прав?
     -- Так точно.
     -- По-настоящему эта секретная  информация  представляет интерес только
для Америки и ее союзников. А мой знакомый  ведет  против США свою священную
войну  --  газават. Поэтому можешь не  волноваться,  он  не отдаст  им  ваши
секреты, иначе американский империализм только усилится  за  счет ослабления
России.
     -- Я могу преподнести эти слова своему  руководству? -- Прохоров упорно
спрашивал о главном.
     -- Ну, конечно сможешь, дорогой. И все доказательства представишь. Надо
только продумать, как это сделать.
     У Прохорова  появилась надежда тихо уйти на пенсию с полным содержанием
и сохранением  дач  и привилегий, мечта  эта стремительно  крепла в нем -- а
вдруг  удастся  удержаться на  посту, а вдруг он станет настолько необходим,
что  его  назначат командующим?..  Поднаторевший в  интригах  человек быстро
делает из соломинки смертельное оружие.
     -- Что  хочет  этот  человек  для  своего  газавата  от  меня?  Ядерную
боеголовку?  -- Прохоров боялся услышать "да", потому  что это единственное,
что никто не смог бы осуществить.
     -- Нет,  Степан Андреевич,  этот человек -- реалист и хорошо  понимает,
что возможно, а что -- нет.
     "Слава богу", -- промелькнуло в мозгу у Прохорова.
     --  Для  руководства  он  предъявит   --  через  тебя  --   в  основном
политические  требования.  Сейчас он  находится в относительной политической
изоляции.  Он хочет укрепить  свои  позиции  за  счет  сближения  с Россией.
Естественно, тогда он будет  принят и  у нас,  и  в Таджикистане, и  на всем
Ближнем  и  Среднем  Востоке,  отчего  положение  его станет  намного  более
авторитетным. Это официальная версия. За эти уступки он даст гарантии вашему
правительству, что стратегические сведения не будут разглашены.
     -- Он выдаст Дудчика?
     -- Конечно, о чем разговор.
     -- Это хорошо. Сам Дудчик никому не нужен, но это -- вопрос принципа.
     -- Он это понимает.
     -- Хорошо. Что он хочет еще? Узбек сморщил лицо в улыбке:
     --  Ничего особо невероятного.  К примеру, содействие в приобретении по
остаточной  стоимости  нескольких  грузовых и штурмовых вертолетов  -- Ми-8,
Ми-24. Они нужны в азиатском регионе.
     Прохоров выжидательною молчал.
     --  РПО  "Шмель",  к  примеру,  "Иглы"  или  "Стрелы"  для  вертолетов.
Несколько  вагонов  обычного  стрелкового  вооружения,  АГС "Пламя",  модули
"Гроза".
     Прохоров кивал, что-то прикидывая для себя.
     -- Интересуют его  крупнокалиберные снайперские  винтовки В-94, "Клин",
"Гюрза", "Бердыш". Автоматы АКС-74 с ночными прицелами НСПУМ, бесшумные ПБС.
Да мало ли что. Это уточнить нетрудно в рабочем порядке.
     -- Что еще? -- Прохоров понимал, что все это мелочи.
     Узбек наконец произнес главное:
     -- С-300.
     -- Вы с ума сошли!
     Узбек рассмеялся мелким смехом:
     -- А господин Бен  Ладен почему-то  так не считает. Ты поинтересуйся  у
себя, может быть, все же это подходящая цена?
     * * *
     Нифонтов  остановил  магнитофон, который  прокручивал этот разговор,  и
растер уставшее лицо ладонями.
     -- Что  это значит, Александр Николаевич? --  спросил Голубков.  -- Они
что, действительно сошли с ума и думают, что смогут получить С-300?
     -- Это значит, Константин  Дмитриевич, что они  догадываются  или знают
истинную ценность захваченных сведений. Тебя не удивило, как легко я получил
санкцию на слежку и прослушивание этих старых П...НОВ?
     Голубков молчал.
     --  Это  значит, что нам  с тобой сейчас дадут все,  что угодно,  кроме
ракетно-ядерного удара по Восточной Европе для  уничтожения Дудчика. Вот что
это значит.
     Голубков после короткой паузы сказал:
     --  Контакт Прохорова с Закирджаном  нам ничего  не дает, даже если  мы
арестуем их и допросим с  применением нейролептиков. Узбек имеет связь с Бен
Ладеном, но Дудчик-то где-то в Европе с Али Амиром.
     -- Да, в  оперативном плане  это  пустышка, Константин  Дмитриевич. Они
просто хотят  вытянуть из  напуганного  дурака-генерала все, что  смогут, и,
кроме этого, передают высшему армейскому руководству свой ультиматум.
     Голубков решился уточнить:
     -- Он будет принят? Я имею в виду -- С-300?
     -- Спроси что-нибудь полегче, а  лучше  занимайся  своим делом  --  ищи
Дудчика.  Времени почти  не осталось -- как только его заставят расшифровать
собственные данные, все пойдет прахом.
     -- Разрешите идти, Александр Николаевич? -- спросил Голубков.
     Нифонтов  промолчал.   Голубков  направился  к   двери,  остановился  и
проговорил:
     --  В  документах   Дудчика  есть  сведения  о  неуничтоженных  ядерных
боеголовках? Не уничтоженных  вопреки международным соглашениям о сокращении
стратегических вооружений?
     Нифонтов  поднял  голову  от  бумаг  и  пристально  посмотрел  в  глаза
Голубкову:
     --  Такие данные означали бы мировой скандал, новую "холодную войну"  и
экономический бойкот, уважаемый Константин  Дмитриевич,  -- раздельно сказал
генерал Нифонтов. -- Так что хорошенько помните,  Константин Дмитриевич, что
это вы предположили сами, ничего подобного я вам не говорил. Нам дана полная
свобода  действий,  и,  как  бы  то  ни  было, Дудчик  и его  дискета должны
вернуться на родину.
     -- Я хорошо вас понял. -- Голубков повернулся и вышел за дверь.
     * * *
     По коридору  управления  навстречу ему  бежал лейтенант из технического
центра:
     -- Константин Дмитриевич, Лондон на связи.
     Нейл Янг, сидя за клавиатурой, уже ввел свой пароль идентификации, и по
монитору бежала строка сообщения:
     "Нейл,  срочно  вылетайте  в Прагу.  Дудчик  снова вышел  на связь.  Он
находится в месте Домбровица на  берегу  Иизеры.  Двухэтажный зеленый дом на
холме.  Адрес  не знает, имени хозяина не знает. Во дворе спиленное дерево с
гнездом аиста. Флюгер в виде черной кошки. Подтвердите готовность".
     Нейл Янг застучал по клавишам:
     "К немедленному вылету готов. Кого из людей я должен с собой взять?"
     "Вылетайте  один.  Я  направляю   в   Домбровицу   разведподразделение.
Встретитесь с ними в ...".
     Глава одиннадцатая. Время личных расчетов
     Казалось,  вся  Прага  была  уставлена  столиками,  за  которыми сидели
туристы. Город  был  переполнен молодыми  людьми и  полысевшими тинейджерами
шестидесятых годов. Забросив вещи  в  небольшую  гостиницу, Голубков  и  вся
группа  Пастухова  отправились на  встречу с сотрудником  СВР, работавшим  в
российском посольстве.
     В  кабачок,  определенный  местом   встречи,  стояла  очередь,  поэтому
пришлось потолкаться перед  входом, пока сотрудник их  не  опознал. Впрочем,
это  было  несложно:  шестерых  мужчин  спортивного  вида  нельзя  было   не
приметить.
     --  С прибытием.  Давайте  пройдемся  и поищем другое  место,  раз  тут
занято.  Наплыв  туристов, --  извинился  разведчик.  --  Меня  зовут  Игорь
Заславский.
     -- Что тут у вас происходит? -- поинтересовался любознательный Муха.
     -- Завтра приезжает с  концертом  Ник Кейв, рок-звезда. Так что в Праге
собралась тусовка со всей  Европы. Еле добыл вам места в гостинице.  Продано
сто пятьдесят тысяч билетов, треть из них -- приезжим.
     По  кривым  улочкам центра  двигалась сплошная пестрая толпа.  Огромные
соломенные  шляпы,  цветастые  шорты,  невообразимые  накидки,  разноцветные
прически,  удивительной  формы очки,  разноязыкий  оживленный  говор --  все
придавало городу карнавальный вид и праздничное настроение.
     Они обнаружили и захватили  прежде конкурентов столик, стоящий прямо на
тротуаре. Не  дожидаясь  заказа,  кельнер  принес  первым делом по  полпинты
светлого чешского пива.
     -- Игорь, у нас крайне мало времени, поэтому давайте сразу к делу.
     -- Я к вашим услугам.
     --  Нам  нужно  снять  микроавтобус или джип,  чтобы  поместиться  всей
компанией.
     -- Это не проблема.
     --  В  таком случае к завтрашнему  утру  достаньте нам  машину, как  мы
говорили, желательно  помощнее.  И еще оружие. Шесть  пистолетов,  несколько
гранат,  дымовые шашки. Желательно какую-нибудь стрелялку поэкзотичнее, типа
"Шмеля" или "Мухи". Два хороших бинокля. Хотя бы пару глушителей к стволам.
     У Заславского  по мере речи  полковника все шире  открывался рот, чтобы
выразить возмущение.
     --  Да вы  хоть понимаете, что  вы требуете? Вы  что, решили шестьдесят
восьмой год повторить? Танки вам не требуются?
     --  Если  потребуются  --  вашей  задачей  будет их пригнать  под  окна
гостиницы до четырех часов утра. Вы разве не получали распоряжения от своего
руководства?
     -- Получал. "Всячески  содействовать".  Но  доставить вам к  утру целый
арсенал стрелкового оружия -- это ни в какие рамки не лезет.
     --  Запросите  дополнительные инструкции у генерала Вихрова,  если  вас
обуревают сомнения, -- посоветовал Голубков. -- Мы здесь по  делу Дудчика, а
вы должны были получать по  этому делу определенные указания. К четырем утра
все  заказанное должно быть  у  меня. В  противном  случае  вы  пойдете  под
трибунал.
     Когда  полковник  говорил с  людьми  подобным  тоном, что-то  в  голосе
Голубкова  заставляло человека  верить  его словам, поэтому Заславский сник,
почувствовав, что инструкции генерала СВР Вихрова будут однозначными.
     --  Товарищ  полковник, --  сказал он  упавшим  голосом,  --  разрешите
заметить, что в Чехии не рекомендуется носить при себе оружие. Полиция здесь
ведет себя очень независимо и активно, может проверить машину, полную мужчин
спортивного или, точнее, уголовного вида...
     -- Вот  спасибо, --  заметил Муха. --  А я думаю, кого это я сам себе в
зеркале напоминаю?
     -- В этих случаях, -- упрямо продолжал  Заславский, -- полиция зачастую
останавливает  машину и производит досмотр. Вы очень быстро  натолкнетесь на
неприятности.
     -- Спасибо за предупреждение. В  таком случае позаботьтесь о том, чтобы
имелся в машине вместительный  тайник, куда бы  мы  могли  безопасно прятать
оружие, а при необходимости достаточно быстро его доставать.
     Заславский пересмотрел свои личные планы на этот вечер, а также ночь:
     -- Разрешите выполнять?
     -- Выполняйте.  Погодите.  Вы  что,  собираетесь  все  это  получить по
безналичному расчету? --  Голубков передал  подавленному разведчику сверток.
-- Старайтесь оставаться в пределах этой суммы.
     * * *
     Редкий случай: во время выполнения задания, когда счет  времени идет на
часы и  считанные  минуты  могут  оказаться решающими,  у  группы  Пастухова
оказался практически свободным целый вечер. Они находились в Златой Праге --
маленьком  Париже  Восточной Европы,  и  было  бы  кощунством  пойти  сейчас
отсыпаться перед завтрашним  днем,  тем  более  что все немного подремали  в
самолете.
     Они  прошли  брусчатыми улочками Старой Праги, под сводами  полукруглых
ворот,  мимо  витрин   многочисленных  магазинов,   заполненных  уникальными
сервизами чешского стекла и самобытной керамикой.
     Неподалеку  громыхали  и  позванивали  знаменитые  вагончики   пражских
трамваев.  Рядом с  огромной  зеркальной коробкой пятизвездочного  "Хилтона"
зеленел  пустующий, ничем не  занятый холм -- это в самом-то  центре города;
только   на  вершине  среди  деревьев  смутно   виднелось  какое-то   темное
строеньице. Ниже на  склонах расположились  неунывающие хиппи -- или как там
они сейчас  называют  себя?  --  которые  не  попали  в  стерильный  комфорт
"Хилтона". Расстелив матрасы, они  пили пиво, курили сигареты или  травку и,
кажется, даже занимались любовью.
     Никому из многочисленных полицейских  и в голову не приходило  пытаться
приструнить их  мирное, но отнюдь не чопорное  существование  в городе, хотя
газеты  были  наполнены  громом  литавр  по поводу принципиальности  местных
правоохранительных органов -- только что обычная дорожная полиция  подвергла
штрафу министра иностранных дел, чья машина превысила скорость.
     С  огромных  афиш  на  всю  эту   пеструю   молодежь  поглядывал  своим
пронзительным взглядом таинственный Ник Кейв,  привезший  из  Австралии свои
"Mortal Songs" -- "смертельные песни",  рассказывающие о  серийных убийцах и
жутких кошмарах.  Хиппи слушали  эти  страшные  истории  с  песней-рефреном,
взятым из Боба Дилана: "The Death is  not the end" -- "Смерть -- это  еще не
конец".
     Одно  не  вязалось с другим: "Хилтон" -- с холмом,  жесткие песни --  с
неагрессивной молодежью, полицейский порядок -- с полной свободой. И в то же
время город был наполнен гармоничной атмосферой праздника, на котором  никто
не мешает никому. Прага любила гостей, и Прага жила за счет гостей, продавая
им тысячу сортов пива, стекло, музыку и праздник.
     Ребята в  сгущающихся сумерках дошли понемногу до Карлова Моста, с утра
до вечера наполненного  туристами, подобно  Бродвею или  Старому Арбату. Они
купили  в  палатке по бутылке темного,  ароматно  пахнущего ячменем пива  со
смешным  названием  "Поповский козел" и  теперь медленно продвигались в гуще
людей,  прихлебывая из горлышек.  Художники уже сворачивали  свои переносные
галереи. Фотоаппараты вспыхивали каждую  секунду яркими сполохами, заставляя
на это краткое мгновение застыть роение толпы.
     На  разных  участках  моста  играли  сразу  три  или  четыре  ансамбля.
Бард-ирландец  с девушкой собрал вокруг себя толпу и  заставлял ее подпевать
себе,  устраивал  перекличку  стран.  Из  толпы  охотно  откликались, находя
радость в этом утверждении музыкального интернационала:
     -- Германия?
     -- Йа-йа!
     -- Польша?
     -- Естесьмы.
     -- Россия?
     -- Тут! -- послышался смех земляков.
     Джазмены-старички  классического бэнда,  которые свинговали неподалеку,
казались  в сумерках настоящими неграми. Трубач закатывал белки глаз, стоило
кому-то из туристов направить на него фотоаппарат.
     -- Сюда бы Трубача, -- не выдержал Муха, -- Вот бы кто порадовался.
     Джаз-бэнд обогатился на несколько долларовых бумажек, брошенных  ими  в
огромную шляпу, -- в поминовение погибшего товарища-музыканта.
     Они  посидели на  траве  у воды, праздным глазом поглядывая на пестроту
огней.
     -- Я бы лучше  на концерт  сходил, -- сказал Артист. -- Правы  все-таки
хиппи: "Make love -- not war".
     -- Это что? -- поинтересовался Боцман.
     -- "Занимайся любовью, а не войной", -- объяснил Муха.
     --  Травку и "порошок" им, между прочим, поставляют тоже Амир  и Тимур,
-- заметил Боцман. -- Чтоб они занимались любовью на траве.
     -- В чем-то  я завидую им, -- сказал Док.  -- Даже тому, что отсюда они
поедут  не  на  стройки комсомола,  а  в  Голландию  --  покурить официально
разрешенную марихуану.
     --  И кем бы  ты был  сегодня, если  бы вместо политинформаций  посещал
курильни? -- спросил Пастух.
     --  Не  знаю.  Скорее  всего  --  никем, а  может  быть  --  счастливым
беззаботным человеком.
     -- Сто лет не чувствовал, что отдыхаю, -- признался Голубков.
     -- А вы здесь когда-нибудь раньше бывали, товарищ полковник? -- спросил
Муха.
     --  В  шестьдесят восьмом,  с танковой  бригадой,  --  холодно  сообщил
Голубков. -- В звании лейтенанта.
     --  А  я на  Чесне рыбачу,  когда  захочу отдохнуть,  и ничем не  хуже.
Приезжайте, -- позвал Пастух.
     -- Ушицу сварганим, -- поддержал Муха.
     -- Все, кто вернется, -- отметил Артист.
     -- Что-то ты нервный стал, Семен, -- проговорил Док. -- К работе эмоции
примешиваешь.
     -- А ты не примешиваешь?
     -- Когда  работаю  -- нет, --  резко  ответил  Док. -- Это потом я могу
думать, ненавидеть,  гордиться  собой. А  во время  работы  я  спокоен,  как
машина.
     --  Многие и потом ни о чем не думают, -- сказал Пастухов. -- И  вообще
никогда не думают.
     -- Вам, ребята, замполит нужен, -- сказал Голубков. -- Вот всем хорошая
группа: инициативная, надежная, профессиональная, самостоятельная, а чего-то
вам не хватает... Или, наоборот, что-то у вас лишнее...
     Док посмотрел на полковника:
     -- Вы, Константин Дмитриевич, хотите невозможного. Если группа способна
на самостоятельные действия,  значит, она совершает мыслительные процессы. А
человек не может  думать  только -в  строго  отведенных рамках.  Он начинает
думать  обо  всем на свете. Даже,  представьте, о начальстве и его приказах.
Как это ни печально...
     -- Спокойно,  --  остановил его Пастух.  --  Действия  начальства, если
будет желание, обсудишь у меня на Чесне после выполнения боевого задания.
     -- Наверное, нелегко бывает нас прикрывать перед Нифонтовым, -- пытаясь
смягчить  возникшую  неловкость,  заметил  Муха  полковнику,  снова  нарушая
тонкости субординации.
     -- И это не нашего ума дело, -- отрезал Пастух.
     -- Вы --  самая результативная группа из всех, с которыми я работал, --
сказал  Голубков.  --  Думайте,  ребята,  о  том, чтобы  и в  ближайшие  дни
вернуться  с  результатом. И  с целой  головой. Но  в первую  очередь  --  с
результатом. Так обстоят дела на этот раз.
     -- Это понятно, как божий  день, -- ответил Боцман. -- Считай, кашу эту
мы сами для себя заварили.
     --  Это  не  так,  --  возразил  Голубков.  --  Дудчик   давно  готовил
предательство,  и каша  эта  заваривалась без вашего  участия.  То,  что  вы
оказались в самой гуще, дает нам некоторые преимущества. Без вас мы могли бы
и до сих пор не знать о существовании Амира и вообще работать вслепую.
     --  Может  быть,  позвонить  этому  Игорю  в  посольство? --  предложил
Пастухов. -- Сумеет ли он все приготовить?
     --  Я  уже  связался с  Нифонтовым,  --  сказал  Голубков. --  Так  что
Заславский,  думаю,  уже  получил  от  своего  начальства накачку на  полную
катушку.
     Группа отдыхала, потом неспешно добиралась до гостиницы в позванивающем
трамвайчике. Они не знали, как в Праге рассчитываются за проезд, и не купили
проездные   талончики,  на  которых   другие  пассажиры  бойко  отмечали   в
специальных автоматах  дату и время  посадки. Так что ехали зайцами. Боцман,
отвечавший за общую кассу группы, прикидывал, хватит ли у него чешских крон,
чтобы оплатить штраф за шестерых,  и возьмут ли контролеры доллары. Впрочем,
оказалось, что в Праге никто зайцев не ловит.
     Голубков размышлял по дороге о  том, что в группе давно  назрел кризис.
Это видит генерал  Нифонтов,  это  видит он сам, это не секрет для командира
группы  Пастухова  и  для  глубоко  мыслящего  Дока. В  американской  группе
специального назначения с каждым из  бойцов бесконечно занимался  бы штатный
психоаналитик,  без  его  допуска ни  одного из  людей  не  отправили  бы на
задание, им старались бы обеспечить отдых  и психологическую разгрузку... А,
что там рассуждать об Америке...
     Их акция против спицынских "беспредельщиков"  отчетливо  показала,  что
группа склонна рассчитывать в этой жизни только на себя, занимать при первой
же угрозе их братству "круговую оборону". Хотя со стороны могло  показаться,
что их участие в таджикской операции свидетельствовало, наоборот,  о желании
и готовности  со  всей  ответственностью нести  службу.  По-видимому, группа
Пастухова находилась на каком-то важном этапе, переломе.
     И сегодня от них опять зависит едва ли не судьба России, и что-то снова
заставляет их идти вперед...
     Что же дает им силы?
     * * *
     В три  часа утра -- рассвет  еще не начал брезжить  за окном,  -- когда
группа быстро собиралась в своих  номерах, позвонил Заславский и  сообщил  о
том, что  будет в  половине четвертого.  Сам  он прибыл на "опеле", вслед за
которым припарковался фордовский четырехдверный микроавтобус.
     Муха  немедленно  занял  место  водителя,  освоился с  рычагами, тронул
машину с места.
     -- Все готово, Константин Дмитриевич, -- доложил Заславский; об этом же
свидетельствовали  круги усталости  под  его глазами.  -- Осмотрите  машину:
обнаружьте, где тайник? -- не без гордости предложил он.
     Голубков незамедлительно принял это предложение -- беглый осмотр, какой
может  провести  полиция  на дороге, ничего  не  дал.  Довольный  Заславский
сдвинул вперед до предела задний ряд сидений и вскрыл панель, в которую были
утоплены  динамики  музыкальной системы.  За  панелью обнаружился компактный
тайник, заполненный аккуратно завернутым в холстину оружием.
     -- Хорошо, посмотрим по дороге. Что там?
     -- Шесть пистолетов CZ85, два "Скорпиона" под пули 9 на 19, парабеллум,
десять  гранат  RG-4,  четыре  дымовые  гранаты. Все оружие  новое, чешского
производства.  Граната ударного типа  -- предупреждаю на тот случай, если вы
не встречались с этой моделью,  -- бойко  отчитался Заславский. -- Бинокли в
салоне, хорошая цейсовская оптика. Из экзотики -- вот это.
     Пастухов осмотрел небольшие металлические цилиндры сантиметров двадцати
пяти в длину. На обоих концах -- колпачки: с одной стороны красной, с другой
-- синей маркировки.
     -- Если дернуть за  кольцо с  красной стороны -- осветительная  ракета,
если свинтить колпачок с синей маркировкой -- работает как термитный патрон.
     -- Машина в порядке? -- спросил Пастухов.
     -- Будет бегать.
     -- Тогда поехали. Благодарю, Игорь. -- Он пожал Заславскому руку.
     * * *
     ...По дороге их автобус ни  разу  не  остановили, Однако действительно,
как и предупреждал Заславский, пришлось увидеть,  как  экипированный в стиле
р^мбо  полицейский  в  одиночку  проверял  показавшийся  ему  подозрительным
автомобиль.   Водитель  упирался   руками  в   капот,  полицейский,   отведя
пистолет-пулемет "Скорпион" в сторону -- вверх, настороженно обходил машину,
отворяя все дверцы и цепко контролируя задержанного.
     -- Супермен, как в кино, -- оценил Муха.
     --  Что вы хотите, -- подхватил Артист. -- Полицейское государство. Это
не Польша,  где туриста хоть  раз  остановят бандиты и  пять  раз  потребуют
платить. Здесь четыре раза остановят полисмены.
     -- Так оно, может, и лучше, -- рассудительно заметил Боцман.
     -- Конечно, лучше... -- прибавил Муха  и усмехнулся:  -- Для  бандитов,
которые бы нас остановили.
     Путь  в  курортное  местечко  Домбровица  лежал  через  Млада-Болеслав,
который оказался тихим зеленым городком на берегу все той же нужной им речки
с певучим названием Иизера. Там пришлось спросить  дорогу у местных  жителей
на автостанции. К ним в автобус охотно  подсел  молодой человек, вызвавшийся
показать дорогу, поскольку добирался именно туда же.
     Домбровица  оказалась совсем  недалеко, да  и дорога вела до нее вполне
приличная.  Оно и понятно --  туриста трудно заманить куда бы то ни было  по
проселочной  дороге.  Молодой  человек  охотно   показал,  как  проехать   к
коттеджам,  показав пальцем  в качестве  ориентира  на двухэтажный салатовый
домик с флюгером в виде кошки. Кошка  была такая большая, что казалось,  она
охотится на выглядывающих из гнезда на крыше аистят.
     Группа  разделилась  возле  одного  из кабачков.  Все надели  наушники,
закрепив на поясе переговорные устройства, имевшие вид  музыкальных плееров.
У каждого такого  устройства было два  микрофона: один был спрятан в корпусе
"плеера",  другой  выносился  на  проводке  и  пристегивался   к  воротнику.
Голубков,  под  видом  гуляющего, отправился  поближе  к дому осмотреть  его
расположение: Амир,  которому были знакомы  лица  всех остальных, не мог его
опознать при случайной  встрече.  Боцман  и  Муха, в  чьем  ведении осталась
машина, получили задание снять  комнаты на  семь человек. Пастухов  и  Док с
Артистом тем  временем прошлись по главной  улице  местечка,  представляющей
собой сплошной ряд пивных заведений, кафе и ресторанчиков на любой вкус. Все
остальное  в  Домбровице сдавалось внаем:  хозяева  переселялись  на  летнее
время, как это было когда-то в Крыму, куда придется, только бы заработать за
сезон на жизнь в течение года.
     Пройдя местечко  из  конца в конец, они повернули налево и поднялись на
лесистый холм,  обходя  дом  с  флюгером  с  другой стороны. Конечной  целью
передвижений  группы  было  окружение  дома наблюдателями  и  контроль  всех
подходов к нему.
     -- Двор пустой, окно на втором этаже раскрыто, слышна негромкая музыка,
-- первым сообщил Голубков. -- Как слышно, проверка связи.
     -- Слышу вас. Комнаты дешевые, мы уже договорились, -- сообщил Боцман.
     -- Поднялись на холм с правой стороны, -- включился Пастухов.
     Наиболее  лесистые   места,  высокий   подлесок,  заросли   кустарника,
сваленные деревья, разветвленные  тропинки -- все это фиксировалось в памяти
членов  пастуховской  команды  на  случай, если придется вести на этом холме
бой.
     Следующие сообщения последовали одно за другим с пулеметной скоростью.
     Пастухов:
     -- Обнаружил чужого  наблюдателя.  Мужчина, европеец, следит за домом в
бинокль. Голубков:
     -- Будьте  осторожны, не попадайтесь ему  на глаза. Проверьте,  нет  ли
других.
     -- Понял, выполняю.
     Снова Голубков, с глубоко скрытым в голосе торжеством:
     -- Вернулся Амир.  Подъехал на машине к подножию холма и  поднимается в
дом. Для  всех: полная  готовность.  Боцман, подъезжайте на микроавтобусе  к
холму и поставьте его рядом с машиной Амира -- "фольксваген" цвета асфальта.
     -- Понял.
     --  Пастух, направь  Артиста  навстречу Мухе.  Муха,  выкинь барахло из
дорожных сумок и отнеси снаряжение Пастуху.
     Муха отозвался не сразу:
     -- Вас понял. У меня тоже новость: Дудчик возвращается с пляжа вместе с
каким-то парнем восточного типа. Идут по направлению к дому.
     Голубков:
     --  Амир вошел в дом. Разговаривает в дверях  с молодым человеком, тоже
азиатом. Азиат отправился вниз по тропинке, Амир скрылся в доме.  Я полагаю,
охранника послали за Дудчиком.
     Опять Голубков:
     -- Обнаружены еще двое посторонних наблюдателей. Парень с  девушкой. Он
фотографирует  ее  исключительно  на фоне дома "Поляроидом" с длиннофокусным
объективом  и  тут  же рассматривает  фотографии. Ухожу  с места наблюдения,
встречаюсь с Боцманом у машины.
     Теперь желательно было дождаться темноты...
     * * *
     Отслеживать  чужого  наблюдателя  на  пересеченной  местности  --  дело
многотрудное. Однако группе повезло: они выявили наблюдателей сразу, задолго
до наступления темноты. Эти трое не могли  быть никем,  кроме представителей
конкурирующей разведки.  Самым худшим  был  вариант,  что  это  национальная
чешская  спецслужба,  в  этом  случае при  малейшем силовом  соприкосновении
границы будут закрыты для них наглухо. Приказ  на этот  случай  гласил:  при
неблагоприятном  развитии  ситуации  полковник  Голубков  должен   доставить
Дудчика  и  дискету  в   здание   посольства,  группа  же  Пастухова  уходит
самостоятельно.  Был предусмотрен еще вариант "б": для ребят -- то же самое,
Дудчика и дискету -- уничтожить.
     После  долгого молчания подал  голос  Док:  --  Обнаружил  координатора
противника: находится на юго-западном  склоне холма. С ним четыре штурмовика
в  камуфляже,  вооружены  двумя  крупнокалиберными  снайперскими  винтовками
"Хеклер  и  Кох" PSG-1,  у остальных  безгильзовые  штурмовые винтовки G-11.
Переговариваются на английском языке.
     --  Продолжай наблюдать за  ними,  только с  такого  удаления, чтобы не
слышать их голоса живьем, -- приказал Пастухов.
     -- Есть.
     Работали  тремя парами:  Голубков -- Боцман, Док --  Артист и Пастух --
Муха. Новость Дока могла в любой момент потребовать передислокации сил.
     Пастухов следил за действиями  двоих  противников,  наблюдая за ними  в
бинокль.  Они делали  то же самое,  только разглядывали в цейсовскую  оптику
дом, где  сейчас  находился  Дудчик со своими конвоирами. Конечно,  с такого
удаления Пастухову было плохо видно, что происходит в доме.
     -- Никогда не работал с G-11, -- сказал Муха.
     --  С ней мало  кто  и на Западе  работал.  Их сделали с тысячу штук, а
потом что-то заглохло. Видать, пожалели денег на перевооружение НАТО.
     Муха возился с доставшимся  ему пистолетом, приводя его в порядок, пока
на это было время. Закончил чистку и сборку, предложил Пастуху:
     -- Дай-ка почищу твой "Скорпион", а то все вон в заводской смазке...
     Пастух отдал свой короткий автомат.
     -- Не  пристреляны как надо,  жаль, -- говорил Муха. -- А  похоже,  наш
друг  Заславский  оружием  приторговывает.  Привез, как из магазина,  и  все
производства "Чешска Зброевка".
     -- "Зброевка" хорошие машины делает, надежные, -- похвалил Пастух.
     -- Я знаю. Я  сегодня безгильзовую себе добуду, если получится. Никогда
не выпускал две тысячи патронов в минуту. Это ж небось человека прошивает --
как швейной машинкой.
     Подал голос Голубков:
     -- Англичане  наверняка  будут  штурмовать. Надо  отследить  снайперов,
иначе  они нас из дома как орехи  перещелкают. Пастух,  пошли Муху к Доку, я
Боцмана  тоже отправляю.  Боцман  и  Док, ваша задача --  следовать за  ними
плотно, по пятам, а как только они свое дело сделают -- нейтрализовать.
     -- Понятно.
     -- Док,  управляй перемещением  ребят до места встречи. Сам продолжаешь
следить  за  координатором.  Это,  наверное,  командир   группы.  Он  должен
выдвинуться вместе с остальными бойцами к дому.
     -- Понял.
     Для наблюдателя с  высоты птичьего  полета открывалась картина двойного
окружения.  Английская группа, которая  никак не  могла  дождаться  прибытия
Нейла  Янга, стягивалась к  дому.  Группа  Пастухова  пыталась  охватить  ее
вторым, внешним кольцом.
     Конечно,  о  существовании  этой  двойной  цепи знала  покалишь  группа
Пастухова--  Голубкова.   Стороннему  же  наблюдателю   показалось  бы,  что
происходит некое роение, подобное сложному движению мотыльков  вокруг лампы.
Однако преимущество  группы  Пастухова в том  и состояло:  если  они  и были
мотыльками, то мотыльками, невидимыми  противнику.  Тем  не менее  англичане
имели преимущество и в численности, и в снаряжении.
     -- Основная группа двинулась, -- сообщил Док.
     -- Разделились?
     -- Так точно, снайперы пошли вверх по  склону. Командир и еще двое -- к
дому. Видимо, решили штурмовать самостоятельно, без Янга.
     -- Пастух, ты видишь дом?
     -- Свет горит на обоих этажах. Фигуры плохо различимы.
     -- Боцман и Муха, вы ведете снайперов.
     Сначала  один,  потом другой подтвердили  это чуть  ли не  шепотом: оба
следовали слишком близко к своим подопечным, чтобы не  потерять их из виду в
ночном  лесу. Снайперы будут контролировать обстановку с расстояния, так что
их нельзя было упускать ни в коем случае.
     -- Наблюдатели снялись, -- оповестил Пастухов.
     -- Мой тоже, -- сообщил Артист.
     -- Подтягиваемся  за ними к дому.  Соблюдайте удаление. Могут появиться
те, которых мы не заметили.
     -- Это вряд ли, -- пробормотал Артист.
     Через двадцать  пять  минут  сложная шахматная  партия  была разыграна:
фигуры, которые еще не производили размена и не били друг друга, выстроились
на своих позициях. Всю картинку в целом видел только Голубков.
     Английская группа захвата из трех человек выдвинулась непосредственно к
ограде дома. Двое страхующих отрезали спуск по склону по широким секторам.
     Командир английской группы отдал приказ своим снайперам...
     * * *
     ...Али Амир находился в комнате Дудчика, ведя с ним очередной разговор,
когда в соседней  комнате  послышался глухой  шлепок и  звук падения тела. В
открытую настежь  дверь Дудчик увидел простреленную  голову свалившегося  на
пол Ахмада.
     Штурмовая  группа   англичан  бросилась  вперед,  преодолев   невысокую
деревянную ограду.
     -- Началось, -- четко произнес Голубков кодовое слово. Это была команда
-- действовать.
     По этой  команде  Актер из-за дерева прыгнул  на  спину  одного из двух
страхующих и вонзил ему в горло нож.
     Англичане находились  примерно  на половине  пути  к  дому, когда за их
спинами   раздался  двойной  взрыв.  Это  Али  Амир,   услышав   характерный
"чмокающий"  звук  пули,  ударившей  в  живое  человеческое  тело, и  увидев
рухнувшего Ахмада, выхватил  из  бокового  кармана небольшую коробочку. Сняв
крышку, он повернул  рычажок,  и тут же во дворе, по углам  дома, взорвались
две  гранаты с дымовым  зарядом.  Взрывы  согнали с гнезда аистов,  которые,
натыкаясь на деревья,  заметались в ночном небе, наполненном тяжелыми едкими
клубами.
     Джамал, для которого взрыв  во  дворе послужил сигналом, держа пистолет
наготове, занял позицию напротив входной двери.
     Пастух  выпустил   короткую  очередь,  поразившую  второго  страхующего
британца, и выкрикнул, как команду:
     -- Снайперы!
     Услышав взрыв, английская группа на мгновение смешалась, причем двое из
троих бросились на  землю. Третий --  командир подразделения -- не остановил
бег  и  выбил  ногой  дверь,  стреляя  перед  собой  из  штурмовой  винтовки
непрерывной  очере^ дью. Стрельба вслепую не  затронула Джамала, укрывшегося
за столом, и  он произвел два  выстрела в  грудь  по  появившейся  в дверном
проеме фигуре.
     Удар двух восьмимиллиметровых пуль не  только остановил -- он вытолкнул
командира  английской  группы за  дверь. Англичанин  тяжело упал  на  спину,
выпустив винтовку из рук.
     К этому  моменту двор  уже полностью  заволокло  дымовой завесой.  Двое
штурмовиков, поднявшихся  с земли,  были  вынуждены,  перескочив через  тело
командира, нырком впрыгивать в помещение первого этажа, перекатываясь и ведя
в сторону Джамала неприцельный огонь.
     Поэтому Джамалу  удалось  ранить  в бедро еще одного штурмовика, прежде
чем он сам был буквально изрешечен трехграммовыми автоматными пулями.
     Али Амир  прыжком  преодолел зону, поражаемую снайперами,  и укрылся за
дверным косяком. Он посмотрел на Дудчика, который в страхе сползал со стула,
непроизвольно пряча голову за монитор.
     -- Идешь со мной? -- спросил его Амир.
     Даже  такая простая фраза не достигала сейчас  сознания  непривычного к
боевой обстановке  бывшего  офицера.  Дудчик  был  полностью дезориентирован
выстрелами, взрывом и шумом на первом этаже.  Чувствовалось  по всему, что в
ближайшую минуту он не способен предпринять никаких осмысленных действий.
     Боцман и  Муха,  "нейтрализовавшие"  снайперов несколькими  выстрелами,
быстро и аккуратно передвигались по  ночному лесу, стремясь как можно скорее
достигнуть  дома,  откуда  слышались  выстрелы  и  взрывы. На  втором  этаже
по-прежнему  горел   свет,  служивший   им  хорошим  ориентиром.  Однако  им
предстояло  преодолеть  еще  четыреста  --  пятьсот  метров,  так что  к  их
появлению скоротечный силовой контакт должен был неминуемо завершиться.
     Амир  понимал:   уйди  он  сейчас  с  дискетой,  полной  стратегической
информации, он  оставляет для себя и Бен Ладена возможность  торговаться и с
Америкой,  и  с  Россией.  Но  это только в  том случае,  если Дудчик жив  и
находится в  руках  блока,  противостоящего  России.  Поэтому,  с сожалением
подавив  в себе  желание  прострелить голову  Дудчика,  выглядывавшую  из-за
монитора,  Амир  выстрелил  по конечностям,  видневшимся  под  столом.  Пуля
прошила икру правой ноги, отчего Дудчик, сильно вздрогнув, повалился на пол.
Ранив  пленника,  Амир  максимально  затруднял  его нелегальную  доставку  в
Россию, но это никак не могло помешать информатору остаться в руках разведки
НАТО,  тем более  что  Чехия,  слава богу,  уже  принята в  альянс. Странным
образом в эту минуту интересы Амира и Дудчика совпали -- к счастью для жизни
Дудчика, но отнюдь не для его здоровья...
     * * *
     Пастухов, уничтожив "своего" страхующего, бросился в сторону  той стены
дома, которая  выходила на нижний склон холма. Из окна  второго этажа в этот
момент выпрыгнул человек и бросился сквозь заросли вниз. Пастух встретил его
на  поляне прямым  ударом  ноги в грудь. Амир  отлетел  в сторону и  выронил
пистолет. Задыхаясь от  сильной  боли, он нашел в себе  силы  вытащить из-за
пазухи гранату  и  сорвать кольцо.  Покачиваясь, он поднялся  на ноги, держа
гранату в руке и пальцами зажимая чеку.
     -- Что будем делать, командир? -- почти весело спросил он. -- Умирать?
     Патовую ситуацию  разрешил Артист, который появился  справа  и на  ходу
выпустил  из трофейной винтовки G-11  фиксированную в этом оружии очередь из
трех выстрелов.  Пули  прошили  левый бок  Амира, он  на мгновение застыл, а
затем рухнул плашмя на землю.
     -- Граната, ложись, -- крикнул Пастух, принимая мгновенное решение и на
пределе физических возможностей  выпрыгивая  в сторону уклона: уклон  должен
был  обезопасить его хоть в какой-то мере от осколков оборонительной гранаты
с радиусом поражения в тридцать метров.
     * * *
     Поднявшись  с земли, командир  английской группы, всего лишь оглушенный
двумя попаданиями  в бронежилет, кинулся в  комнату первого этажа, на глазах
заполнявшуюся клубами дыма. Он быстро окинул ее взглядом, сделал контрольный
выстрел в голову Джамала  и, кинув взгляд на  Дудчика, который  корчился под
столом, зажимая рану  на ноге,  откуда тугими толчками выплескивалась кровь,
тут  же  проверил  вторую  комнату, расположенную напротив.  Там  он  увидел
распахнутое окно со  стороны, контролируемой двумя страхующими  бойцами  его
отряда. Тогда командир группы бросился к Дудчику. Он первым делом  проверил,
цела ли кость  информатора, а  затем со сноровкой наложил жгут  выше колена,
использовав свой индивидуальный пакет.
     * * *
     Голубков  и   Док,  занявшие  позицию  у   входной  двери,  перехватили
штурмовика,   помогавшего  передвигаться  второму,  раненному  в  бедро.  Не
производя  выстрелов,  чтобы  не  насторожить  оставшихся   в  живых  членов
штурмовой группы, они несколькими  ударами вывели их из строя и привалили  к
стене дома.
     Командир английского штурмового отряда поднял Дудчика на ноги и потащил
его к двери.
     Дудчик неожиданно с надеждой спросил его:
     -- Англичане?
     И услышал в ответ раздраженное:
     -- Yes, the British. Go, go!
     Co   стороны  склона   командир  англичан  услышал  очередь  из   трех,
сливающихся в один,  выстрелов, произведенную из винтовки G-11, и решил, что
это его  люди задержали  сбежавшего  Амира. Однако на  выходе  из домика его
ожидала та же  ситуация, что и двух штурмовиков до него. Скованный неуклюжим
Дудчиком, он не смог оказать  должного  сопротивления Доку и был  немедленно
выведен из строя ударом по кадыку.
     * * *
     Пастухов и  Актер, так  и не дождавшись взрыва гранаты,  подошли к телу
Амира. Сведенное судорогой,  оно выгнулось назад, скрюченные пальцы с  силой
продолжали удерживать чеку гранаты.  Пастухов залез в левый нагрудный карман
Амира  и  извлек оттуда  ZIP-дискету. Потом  разорвал индивидуальный пакет и
плотно перемотал кулак Амира, удерживающий гранату. Пояснил:
     -- Чтоб  не рвануло, когда  будем мимо идти. Все стихло вроде. Давай во
двор.
     Пастухов  и  Артист  показались  в  калитке.  Им  навстречу  торопились
Голубков, Док -- и между ними болтался,  поджимая перевязанную ногу, Дудчик.
Док уже вколол ему шприц-тюбик, но действие про-медола еще не началось.
     -- Дискета? -- резко спросил Голубков.
     -- У нас. -- Пастухов похлопал себя по карману.
     -- Браво, ребятки. Что Амир?
     -- Холодный, --  с  удовлетворением ответил Артист.  Подбежали из  леса
Боцман и Муха, пропустившие самое интересное.
     --  В комнате  наверху  компьютер.  Закиньте  в  него  на всякий случай
гранату, -- приказал им Голубков.  --  Все равно нашумели --  дальше некуда.
Да, найдите документы Дудчика на имя Поспелова.
     С выстрела снайпера до этого момента прошло ровно девять минут.
     В  темноте под деревьями слепо барахтались насмерть перепуганные аисты.
Птенцы, не ставшие еще на крыло, тревожно звали их из гнезда.
     * * *
     Муха резво гнал микроавтобус по дороге на Вроцлав. Шоссе шло вдоль реки
и пересекало ее  изящными мостами  в  двух местах. Дудчику  сделали еще один
укол,  дали  выпить  коньяка.  Он  беспокойно уснул,  потеряв  всякую волю к
сопротивлению   бурным   обстоятельствам  судьбы.  Чтобы  объяснить  сон   и
неспособность стоять на ногах одного из членов компании, выпили и остальные.
Все  -- кроме  Мухи. Все-таки за  рулем человек.  Отчетливый запах спиртного
должен  был показаться пограничникам достаточной, чтобы объяснить их  ночную
поездку, причиной.
     Муха,  которому  так  и  не досталась винтовка G-11, все  никак  не мог
утешиться и беспрестанно выспрашивал Артиста:
     -- Отдача сильная?
     -- Нет. И автомат почти не трясет.
     -- А как ощущается эта фиксированная очередь из трех патронов?
     -- Да  никак --  как  один  выстрел.  Ты же  понимаешь  --  две  тысячи
выстрелов в минуту. Надо  тебе было взять винтовку  во дворе  да  стрельнуть
пару раз.
     -- Разве что в Дудчика, -- жестоко пошутил Муха. -- Сволочь, сколько за
ним набегались. А пустяками на операции заниматься... некогда. --  Он махнул
рукой,  но тут же снова  оживился. -- А  вот мне  еще что  интересно. Почему
граната не взорвалась, командир?
     --  А потому что тебя  рядом  не  было!  --  заржал  Артист, с  ознобом
вспоминая, как покрылся холодным потом, ожидая этого взрыва.
     Пастух   отозвался   на  вопрос  Мухи:   ему,   как   и   всем   членам
перевозбужденной команды, надо было разрядиться:
     -- Док, может, ты объяснишь? Я тоже не знаю.
     Док заговорил сразу, как будто только и ждал этого вопроса:
     -- Понимаешь ли, друг Муха, при такой  скорости выстрелов пули входят в
тело одна за другой. В раневом канале в момент прохождения пули возникает на
мгновение  вакуум,  а  потом  рана  схлопывается.  Но  тут  буквально  рядом
вонзается вторая и третья.  Вибрация живой ткани не  успевает затухнуть, как
на нее накладывается  новая. Вот эта встряска, вибрация -- они накладываются
друг на друга,  резонируют,  и  пока еще  никто не  может сказать,  к  каким
последствиям  этот  резонанс  приводит. Немцы  провели опыты  на животных --
правда, у  них  там  охрана  природы,  "зеленые"  не позволяют  особо  много
заниматься такими вещами, -- и оказалось, что иногда выстрелы непредсказуемо
влияют на органы, расположенные далеко от места ранения.
     -- И что это значит? Вибрация повлияла на кулак?
     --  Скорее  всего, Амира  просто  парализовало,  мышцы  свела  какая-то
судорога, вот кулак и не  разжался. Темное это дело. Никто ничего не скажет,
пока не  испытают  винтовку  G-11 как следует в  бою.  Как  на  нас  сегодня
пытались испытать.
     Док подумал, что весь  этот довольно кровожадный  разговор был реакцией
на их  вихревую, взрывную активность во время  операции:  все уже кончено, а
адреналин еще кипит в крови. Коньячком бы его немного пережечь...
     -- Давайте, ребята, еще по глотку. Все-таки удача, -- предложил Док.
     --  Не кажи "гоп", -- строго остановил его  Пастух. Но  против  коньяка
возражать не стал. Голубков связался с Нифонтовым.
     -- Доброй ночи, Александр Николаевич, -- сказал он кодовую фразу. -- Не
разбудил?
     -- Бессонница, -- притворно посетовал Нифонтов  -- специально для того,
кто мог прослушивать  их разговор по сотовой связи.  -- Как  твои  дела? Оба
сделал?
     -- Оба.
     -- Вот и хорошо, -- лениво прозвучало в трубке. -- Куда теперь?
     -- Во Вроцлав направляемся.
     -- Музыки много было?
     --   Аж  уши  заложило,  знаешь.  Гости  были,  иностранцы.  Англичане.
Понапивались все в лежку.
     --  Эти  любят пошуметь, --  посочувствовал Нифонтов. -- Поезжай к куму
моему, он вас подвезет.
     -- Вот и ладно, ты бы позвонил ему с утра, предупредил.
     -- Хорошо.
     Разговор  означал  многое.  Поскольку  утром  в Чехии начнется  большой
переполох, как  только  обнаружат  остатки  и  останки  английской штурмовой
команды,  то   положение   группы  Пастухова--Голубкова   оставалось   очень
серьезным. Нечего  и  рассчитывать,  что службы  прорвавшейся в НАТО  Польши
пропустят через границу на  родину ценнейшего информатора и  группу захвата,
устроившую  целое  сражение в Чехии.  Нифонтов  отдал приказ прорываться  по
варианту "д".  "Кумом"  был  польский бизнесмен-фермер -- глубоко  и  прочно
законспирированный   агент,  переданный  управлению  для  подстраховки  этой
операции  из  ФСБ. Фээсбэшники его  отрывали  от  сердца и отдали только под
большим нажимом сверху.  Бизнесмен имел  самолет для  опрыскивания  полей  и
свидетельство летчика.  Вот с его-то помощью  и надо было вывозить Дудчика и
всю группу на свою территорию. Вывозить против всех правил и законов.
     -- Уходим по воздуху, -- сообщил группе Голубков.
     * * *
     --  Ну,  с  Богом.  "Ешчэ Польска не згинела".  --  Мотор затарахтел, и
самолетик  запрыгал по неровной взлетной  площадке, уносясь в воздух, где от
него сторонились аисты и другие загородные птахи.
     "Кум"  Збигнев выбрал курс подальше от больших  городов, летел севернее
Радома и Люблина.
     -- Знал я, что всякое может случиться. К  тюрьме готовился,  -- говорил
Збигнев сидевшему рядом  Голубкову. -- А чтобы вот  так покидать страну... И
во сне не снилось.
     Ребята спали в крохотном салоне, куда хозяйские дети накидали душистого
сена.  Дудчик проснулся, у него снова  прорезались боли, и Док в  самолетной
трясучке вколол ему последний оставшийся шприц.
     -- Скоро прилетим, там окажут помощь, как надо.
     -- В тюрьме, -- тихо  добавил  Дудчик,  и никто ничего ему не  сказал в
ответ, хотя было что сказать ребятам.
     Километров  за  сто  перед  границей  пан  Збигнев  снизил  самолет  до
минимальной высоты, сообщив по радио, что пошел на посадку. Теперь он далеко
облетал даже небольшие деревеньки.
     --  В  пограничных районах  платят  премии за  сведения  о  нарушителях
границы. Так что весь народ тут настроен на поимку  таких, как  мы. В общем,
молитесь  Богу,  чтобы  нас  не  засекли с земли.  -- И  он  по  католически
перекрестился слева направо. -- Радары-то нас вряд ли заметят.
     Самолетик  жался  светлым брюхом  к болотистой  почве, едва не  задевал
верхушки деревьев, лавировал.
     -- Осталось километров пять, -- объявил Збигнев, и глаза его сузились.
     Голубков перешел в салон и улегся на сено рядом с Пастухом.
     -- Давно я на сене не лежал, даже не верится, -- сказал он со вздохом.
     -- Как думаешь, не собьют?
     -- Думаю, нет, -- спокойно сказал Голубков. -- Поляки -- они все больше
на ту стороны границы посматривают: как же, через них тропа в  Европу лежит,
по  ней многие  хотят с московской стороны  пробраться. А назад мало дураков
найдется. Что им, рустов, что ли, ловить?
     Пастух хмыкнул:
     -- Я не о том. При чем  тут поляки?  Они еще  не расчухались,  а если и
расчухались, то  пока еще только перекрывают  дороги. Я спрашиваю про наших,
думаешь, не собьют?
     -- О чем ты?
     --  О  том. Одна ракета --  и все концы... в огонь.  А если  над  рекой
собьют  --  то в воду.  Многим  в  армии хотелось бы  этого. Как удобно:  ни
дискеты, ни Дудчика, ни нас, свидетелей.
     -- Не  собьют,  --  сказал  Голубков.  -- Им  надо  удостовериться, что
дискета  и Дудчик  действительно  у  нас, допросить его  с применением  всех
средств, чтобы знать,  не  просочилась ли куда  информация. Да и Нифонтов не
дурак, чтобы...
     -- Вот этого я больше всего и опасаюсь, -- сказал Пастухов и замолчал.
     "Я тоже", -- чуть не ответил ему полковник Голубков.
     -- Вон она, граница! -- крикнул пан Збигнев.  -- Проскочили! А, холера,
свента матка боска!
     Под  ними  мелькнула  вспаханная  полоса,  и  потянулась  та  же  самая
заболоченная земля, но уже белорусская.
     Сверху с ревом пронесся истребитель. Голубков бросился в кабину:
     -- Подтягивай  чуть  дальше, к Малоритскому шоссе,  и садись  прямо  на
поле. Не угробься только.
     В салоне улыбались ребята, стараясь не глядеть  на Дудчика. Неприятен и
жалок он был в эту минуту.
     Самолетик,  сопровождаемый звеном истребителей,  снизился и запрыгал по
кочковатому полю. Когда он остановился, из  фюзеляжа, как  горох, посыпались
на землю  люди. Как они только в такую крохотную стрекозу все понатолкались!
Наконец высадили и последнего -- вынесли на руках, потащили скорее к дороге,
где прилетевших дожидалась целая кавалькада машин.
     Кто-то возле  машин  отдал  короткую команду, и  тотчас  один из  МиГов
завалился набок, пошел резкой дугой вниз, выпустил из-под крыльев маленькую,
нервно рыскающую  в  полете  ракету. А через  секунду  на  месте  самолетика
Збигнева вырос огромный ало-черный куст взрыва...
     * * *
     Боцман разливал по "маленькой".
     -- Вот послушайте, ребятки, -- сказал Док и достал несколько листочков,
аккуратно вырезанных из газет.
     "БелАПАН. 4  сентября  воздушное  пространство Беларуси  было  нарушено
неизвестным самолетом с  польской территории. На запросы летчик не отвечал и
на  предупредительные выстрелы  никак  не  реагировал. На  подлете к  городу
Бресту воздушный нарушитель границы был сбит ВВС республики".
     --  Ну,   помянем  души  "сбитых"  нарушителей  суверенных  границ,  --
провозгласил Артист.
     -- Ушица-то! -- изнывал Муха. -- Не буду пить водку, пока не дадут ухи.
Водку положено юшкой запивать.
     -- Какая водка? -- возмутился Боцман. -- Чистый самогон!
     -- Тогда ладно, -- сдался Муха.
     А вот еще, -- продолжал Док.
     "ИТАР-ТАСС. По не  подтвержденным официально  сведениям,  полученным из
достоверных источников,  вчера на одном из  подмосковных военных  аэродромов
был задержан самолет "Руслан"  с грузом наркотических  веществ на борту. Как
утверждают, он следовал рейсом с всемирно известного космодрома Байконур".
     -- Не для прессы, -- засмеялся Голубков, -- сообщаю: ваш знакомец майор
Стрельчинский остался тем не  менее  на свободе. Он успел продать квартиру и
укатил   на  своей   машине  в  неизвестном   направлении,  воспользовавшись
паспортом, который по вашей милости ему изготовил старичок Егор Кузьмич.
     -- Видишь, Док, -- сказал Боцман. -- Впрок пошла человеку наша наука.
     --  Туда ему  и дорога, -- отозвался Док. -- В неизвестном направлении.
Дайте ухи!
     -- Ухи тебе! За грехи? Рано еще.
     -- Тогда слушайте.

     "Аргументы и факты":
     "...Военным судом бывший  полковник ВС России Дудчик признан виновным и
приговорен к  12  годам  лишения свободы  с  конфискацией имущества.  Помимо
этого, Дудчик В.П. лишен воинского звания и всех наград".

     -- Да уж,  -- сказал Боцман. -- Поделом, конечно.  А еще бы лучше, если
бы его Амир пристрелил на прощание. Мороки меньше...
     -- Ладно, не кисните. Есть новости повеселее. -- Док перебирал вырезки.
--  "Известия".  Заметка о попытке  в  ЗабВО продажи пяти военных вертолетов
Ми-8  по  цене   двадцать  тысяч  долларов  за  штуку.  Груз  предназначался
неизвестной  иностранной  фирме. Средняя цена такого вертолета составляет на
международном  рынке  двести  пятьдесят  тысяч  долларов  США.  А  вот  еще.
Таможенной службой  США  задержана при попытке  ввезти в  страну на  частном
судне списанная ракетная установка РУ-25 советского производства.
     -- Да хватит тебе, Док, надоело.
     -- Но это же  все о нас. Вот, самое  приятное. Об увольнении в отставку
генералов...
     -- Перестань, знаем все это, надоело. Уха готова!
     -- Политинформация закончена. -- Док со своей миской потянулся к  ведру
с ухой.
     -- В очередь!
     --  А знаете, о чем я жалею, ребята, -- сказал  Артист, отдуваясь после
обильной трапезы.  -- О том, что  мало погулял на  Карловом  Мосту. И что не
увидел его Трубач.
     -- Да, Трубач... -- проговорил Муха.
     -- И Тимоха, -- добавил Боцман.
     От  сельской церквушки, как нарочно подгадав, ударил  надтреснутый звон
колокола, зовущего к вечерней службе.
     -- Пойдемте быстрей, ребята, --  потянул их  Пастух. -- Пойдемте,  пока
служба  не началась. А  потом вернемся, никто тут моего не тронет,  не такие
люди...
     * * *
     И вот стоят они все рядом со мной -- воины, вступившие в  это звание, и
спрашивают у себя самих строгого ответа о служении.
     Кто мы перед лицом Твоим, Господи?
     Воины.
     И дело наше -- служить так, чтобы убоялись  нас  идущие красть, которые
Бога не убоялись, а услышав бы  там лай собак, тотчас возвратились назад,  и
чего не сделал страх Божий, то успел бы сделать страх зверей.
     Страх псов господних...
     Семь свечей, поставленных нами, горят в храме.
     Две  свечи  за упокой души убиенного  Тимофея Варпаховского  по  кличке
Тимоха и за упокой души убиенного Николая Ухова по кличке Трубач.
     А  перед  образом Георгия Победоносца,  покровителя  пахарей и  воинов,
стоит свеча во здравие Ивана Перегудова по прозвищу Док.
     И во здравие Дмитрия Хохлова по прозвищу Боцман.
     И во здравие Семена Злотникова по прозвищу Артист.
     И во здравие Олега Мухина по прозвищу Муха.
     И  еще одна, за Константина Голубкова, которого мы  зовем Полковник, --
потому что он был с нами в этот раз, как простой воин.
     А последняя свеча, которую держу я в руке своей, -- моя.
     Бывшего капитана Российской армии Сергея Пастухова.
     Воина и пса господня по кличке Пастух.



     OCR: Sergius -- s_sergius@pisem.net
     1 РВСН -- Ракетные войска стратегического назначения.
     2
     А.Таманцев. "Псы господни"



     А.Таманцев. "Псы господни"
     3




Last-modified: Mon, 11 Dec 2000 21:05:43 GMT

Оцените этот текст: