того сделано, чтобы пар выходил из мозгов, когда большевистский конник думает". Что-то подобное сейчас творилось с Вовиком, только вместо буденовки над его больной головой светился ярчайший нимб. Теоретик не произносил ни единого слова весь вечер и ночь, но при этом не смыкал глаз. Только на следующий день, поздно вечером, уже после отбоя, Вовик раскололся, очаровав нас заманчивой теорией сакраментального значения. Жаль, что этот полет мысли, совмещенной с чувством, состоялся так поздно - не вчера вечером, а только сегодня. Поспеши Вовик с оформлением своего научного багажа, и нас бы встретила распахнутыми объятиями творческого восторга незабываемая ночь уже на сутки раньше. Ночь изысканных мук творчества и изящных интеллектуальных откровений, равным им может быть только бескорыстная, пламенная любовь к Богу. Вспомнились древние персидские стихи - творение суфий: "Я не существую, но все зло от меня; не существует ничего, кроме Тебя, но все благое от Тебя". Стихи, естественно, обращались к Богу! Конечно, лучше всего они звучали на персидском, а не на русском. Арабские языки больше подходят к стихам мусульманских мистиков, нежели язык православных народов, но заимствовать вековую мудрость имеет смысл из любой копилки. А пока, ничего не ведая об открытие математика, мы продолжали блудить, иначе говоря, толочь воду в ступе. Уже наступило воскресенье и, пока суть да дело, на встречу со своей "Соней-Сонечкой" пошел повторно Василий. Надо сказать, что тяготение к крупным формам - это косвенный признак не шизофрении, а надвигающейся эпилепсии. Иванов был предупрежден: не делать попыток использовать прелестный диванчик в комнате свиданий в качестве ложа для кратковременного пребывания. Ясно, что никакие казенные пружины не способны выдержать тело бегемота, пуст даже женского пола. Вася только многозначительно хмыкнул в ответ на наши предупреждения и сделал многозначительный, успокаивающий жест. У него, оказывается, был свой метод, для которого диванчики были не нужны. Поза "коровы", как говорят французы "аляваш", - вот она мечта простолюдина, страдающего эпилепсией. Вася отдавался страсти, крепко стиснув зубы, ну а его партнерша никогда и не была настоящим партнером - она была вечной молчальницей в сексе. Ее только забавляла страсть "суженного", но не увлекала и не вела в неведомое. Удивительно милое сочетание: настоящий славянский корень, крепыш и мордовская задница необозримых масштабов. Но сказано мудрыми: "Любовь зла - полюбишь и козла"! Моя несравненная явилась поближе к вечеру - у нее было "много работы по дому". Надо сказать, что до сих пор мы живем с ней как бы врозь - по разным квартирам, детей не имеем. Мой брак со Светланой - четвертый из зарегистрированных и восемнадцатый из свободных содружеств. Прочие мимолетные связи я не засчитываю. Каждый раз, пытаясь подбить бухгалтерию мимолетных связей, я сбивался на трудно воспроизводимой цифре. Но брать слишком много на себя не хочется, а маскировать грехи, ссылаясь на беспамятство, - это не в моих правилах. С детства, точнее с юных лет, мне нравилось в сексе амплуа "большого демократа", женщину я воспринимаю планетарно, как философ-чертежник. С ее помощью я очерчивал вселенную моего мировозрения. Что-то, подобное главному герою знаменитого произведения Сент-Экзюпери "Маленький принц", творилось со мной. Для меня главное, чтобы всегда чувствовался "прямой угол" в моих желаниях. Если прямой угол не желает устанавливаться, то есть из него выпадает пружинящая биссектриса, то я отступаю от объекта внимания моментально. Для Маленького принца такой биссектрисой была мысль аутиста, сконцентрированная на образе розы с шипами. Это его дело! Для меня все приобретало планетарно-чертежный масштаб. Но при том при всем, я всегда стремился разобраться: "Кто вы доктор Зорге"? Почему-то со школьной скамьи у меня в голове застрял термин - "амблистома". Слово происходило от греческого: amblys (тупой) + stoma (рот). Я с детства увлекался биологией - не знаю, почему я не сделал ее своей специальностью? Впрочем, скорее всего потому, что мне нравилось зарисовывать биологические объекты. И первичным было все же рисование, как таковое, а потом уже следовали мудрости биологические. Понятия и функции в моих представлениях с возрастом поменялись местами, склонив головы перед такими реальностями, как заработок, - тогда я и подался в художники. Но не буду отвлекаться. Женщин я делю на две категории: во-первых, амблистомы, то есть тупо пожирающих свободу мужчины - существа противоположного пола; во-вторых, аксолотли, являющиеся личиночной формой амблистомы. Такой объект нежнее, утонченнее, грацильнее, но тоже отлично впивающийся в печень, мозг, душу. Для меня предпочтительнее экземпляры второго вида: они - формы, тоже способны к совокуплению и размножению, но в них менее выражена акулья пожирающая активность. Аксолотль превращается в амблистому только под действием неблагоприятных условий, например, при недостатке денег, то есть средств, обеспечивающих приличные условия существования. Но и из такого положения имеется цивилизованный выход: не надо общаться или покушаться на бесприданниц. Иначе говоря, я предпочитаю общаться с "самостоятельными женщинами", а не с никчемными приживалками. Впрочем, если уж быть до конца правдивым, с детства я всегда страдал из-за своей невнимательности и рассеянности - я мог моментально зафиксироваться на какой-то одной детали, упустив весь образ. Например, я спотыкался на невнимательности к обязанностям учить уроки, вежливо отвечать преподавателю в школе, вовремя сдавать домашнее сочинение по литературе, застегивать пальто на все пуговицы и ширинку после облегчения. Все это для меня превращалось в повод для игнорирования бытия, как такового, только потому, что я, скажем, увлекся книгой о рыцарях круглого стола. Тенденция перешла в привычку, а отдельные привычки в совокупности сформировали характер. Свой характер, честно говоря, я не могу назвать "сахарным". Сложный я человек, в том числе и в сексе: вечно мне что-то мешает, может быть, как танцору, мешает нечто. Не в том смысле, конечно, что мне яйца некуда деть, или я боюсь их прищемить ненароком. А потому, что они меня беспокоят, сублимируя похоть в фантазии, которые и не каждая женщина берется удовлетворить, особенно на людях, например, в танце. Кстати, лично я танцевать никогда не умел и просто прилеплялся пластырем к своей партнерше, продолжая двигаться, не чувствуя ритма. Иногда мои мужские ассоциации относительно женщин смещались к другому термину из неживой природы: амблигоний - от греческого amblys (тупой) + gonia (угол) - это минерал, содержащий фторофосфат лития и алюминия, он бывает белого или бледно-зеленого цвета. Ясно дело, что каменная аллегория выпрыгнула из памяти, подталкиваемая моей природной скромностью: ценная руда для извлечение лития - не лучшая рекомендация человеческому характеру и я это осознаю. Однако моя каменная эмоциональная тупость порой раздражала всех и вся, провоцируя безумие. Вот так: осознаю и маюсь, не меняюсь но осознаю, медленно продвигаясь по руслу жизни. Я долгое время упивался собственным аутизмом, то есть склонностью к одиночеству, закрытости чувств, замкнутости внутреннего мира. Не хотел я до определенного возраста впускать туда и представительниц противоположного пола, но вот, наконец-то, в день шестнадцатилетия - оскоромился и стал, как все смертные. Но секс не сумел поставить меня на колени, однако загнал в угол шизофреноподобных выкрутасов. Я постоянно искал женщину "своей мечты". Впрочем, если быть до конца откровенным, то придется признать, что никого я не искал, но только шерстил то, что попадалось под руку и не требовало больших забот, трат времени и трепки нервов. Но вот Светочка, героиня моего нынешнего водевиля, чем-то все же меня очаровала. И наш союз тянется уже несколько лет. Мечтаю о том, чтобы он продлился до самой смерти. Я стал замечать, что скучаю без нее - даже здесь в психиатрической клинике. Переживаю эмоциональные наплывы, подобные весеннему ледоходу по реке Неве или сходу снежных лавин в горах Кавказа. Когда же долго я не ощущаю биополя моего дорогого аксолотля, запечатанного в постельный конверт, то возникают явления, близкие к осеннему наводнению, поражающему Санкт-Петербург почти ежегодно. Жизнь как-то непонятно топчет людей, их отношения между собой - отсюда и неуверенность в завтрашнем дне, начинающая терзать мое больное сознание в последние месяцы все больше и настойчивее. Так что, строго говоря, я не обижаюсь на Зою Леонидовну за то, что она упечатала меня в психушку - вроде бы эта клиника мне по профилю. Однако в цивилизованном обществе не должно быть обмана и коварства! Так вот, весь игровой казус заключается в том, что мы со Светой живем по разным квартирам. Мрачная сторона шутки - это встречи, как у старинных дворян: у мужа усадьба в Москве, а у жены в Санкт-Петербурге, но съезжаться для случки договариваются под Тверью, в бабкином поместье. Зато какие оргии - каков накал страстей. Каждый раз, как самая первая встреча - романтическая, чувственная и безумно активная. После встряски вновь залегаем по берлогам и лелеем чувство до следующего наката страстей. Чужому человеку покажется в нашей версии ненормальным многое. Может быть! Согласен! Все выглядит весьма подозрительно. От шизофрении никто не застрахован - ни при рождении, ни в процессе жизни. Некоторым ставят такой диагноз и после смерти! Но свою очаровательную Светочку я все же люблю и почитаю, как может любить и почитать женщину не совсем благополучный в душевном плане мужчина. Однако за неимением гербовой пишем на меловой. Я неоднократно спрашивал мою психею: "На кой черт я тебе сдался, несравненная"? Но она всегда уходила от прямого ответа, может быть, для того, чтобы меня не расстраивать. И я зависал в неведенье! Пожалуй, и у нее не все в порядке с психикой! Но лучше так, как есть, как у нас сложилось, чем неизвестность или, того хуже, постоянная заскорузлость чувств, присутствующая в надуманном браке. Однако подозреваю, что могут быть и другие ответы. С ними, Бог даст, когда-нибудь Светочка меня познакомит. Прозрение может явиться с неожиданной стороны. Сказано: "Уровнял стезю гневу Своему, не охранял души их от смерти, и скот их предал моровой язве" (Псалом 77: 50). 1.3 Время бежало быстро, но я проводил его в осмыслении своего места на Земле. Брезжили восторги малых дел, разрешенные нам для осуществления Всемогущим Господом Богом. Их исполнению не мог помешать даже Дьявол - большой любитель подставлять неожиданную подножку любым самым замечательным начинаниям. Но, выныривая из своего сумасшествия, я ощущал какую-то недосказанность и недодуманность самого бытия. Что-то мешало мне почувствовать себя свободным человеком. Мне казалось, что неведомая сила ограничивает мое существование, распоряжается мною, ограничивает полет мысли. Она смело, сильной рукой, берет меня за шиворот и тащит по своему пути, а не по тому, который я склонен выбрать, ударяясь в фантазии. С раннего утра во всем я почувствовал предрешенность, именно о ней напоминала и обязательная побудка, и стандартный больничный завтрак, и обязательный врачебный обход. В паху ломило, как будто получил ногой в промежность со всего размаха - вот он "жениховский эпидидимит". Встречаясь с женщиной, необходимо выпивать ее всю без остатка, до основания, до влагалищного дна! Иначе природа накажет, ибо так задумано Богом: ему необходимо продолжение рода человеческого. "Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть" (Откровение 13: 18). 666 миллионов сперматозоидов у меня рвутся наружу, нельзя преграждать им путь! Я понимал, что время с помощью неведомой силы и энергии продавливает нас через жизнь, как корм продавливается перестальтикой и всемирным тяготением сквозь кишечную трубку. По реальной жизни нас сопровождают многие обстоятельства и, самое главное, люди. А в кишечнике корм обтирается об анатомию и физиологию пищеварительного тракта. Но логика заурядного процесса однозначная - подготовить "продукт" к следующему этапу агрегации. Рядом снуют микробы, пытаясь внести свою лепту в преобразование корма. Микробы могут стать друзьями, помощниками или превратиться в беспощадных врагов, имя которым - легион! И вдруг меня пронзило озарение: я даже ослеп от восторга на мгновение, как от яркой вспышки света. Вполне слепой я скрючился под одеялом и затих маленьким беспомощным, но страшно злым зверенышем. Мягко наступала релаксация и я все понял: Бог придумал гениальную схему галактики. Да, вестимо, безусловно, - бесконечность галактики заключается в том, что двигаясь в любом направлении, в любом масштабе материя или энергии, мы все оказываемся проталкиваемыми через Кишечник Вселенной. Мы, людишки, - лишь жалкие микробы этой огромной Трубы! К такому пониманию подтолкнуло мое сознание и планетарной восприятие женщины! У нее тоже многое в организме устроено по принципу гофрированной трубки - влагалище, матка, Фаллопиевы трубы и прочее. Оказывается я был на правильном пути еще с давних пор, с начала моего кобелирования, когда по наитию осознал суть "планетарности": именно половые органы обеспечивают гармонию в созвездии любой женщины. Беспорядок "планет", дисгармония этой сферы заводит женщину в поведенческие аномалии - в половые извращения, в паскудное блядство. Загадка заключается еще и в том, что анальное (иначе говоря, "концевое") отверстие планетарной кишки снова открывается в полость рта, то есть в начало Вселенского тракта. Вот почему в ротовой полости микробов содержится большее количество, чем в прямой кишке! Мои размышления прервал голос математика: - Господа, я призываю вас выслушать меня сегодня внимательно, как никогда. Голос математика был с хрипотцой, с необыкновенной торжественностью. В нем звучали нотки экзальтации, что могло быть и от бессонной ночи. Но что-то подсказывало, что волнение пионера науки связано с проникновением в незримые мыслительные дали. Нимб над головой светился еще ярче! Однако, чем черт не шутит, торжественность могла исходить и от разгула основного заболевания - алкоголизма или шизофрениии. Кто будет возражать против задушевной научной беседы, когда собрались тесным кругом поселенцы Дома скорби за дальней Удельной заставой. Мы были само внимание. Вовик прокашлялся и начал: - Я заранее прошу извинения, если мой разговор превратится в скучную лекцию, или учебный семинар. - как бы извиняясь, Володя резервировал пути отступления в мир товарищеских отношений, но голос его креп, и он продолжал. - Вы, господа, можете перебивать меня, не стесняясь. Пусть это будет нашим обязательным уговором. Мы чувствовали, что Вовик дрейфит, может быть, потому что был не уверен в доступности нашему мышлению своей научной гипотезы. Однако, по себе знаю, что первооткрыватель в науке всегда чувствует себя, как эксбиционист, впервые решающий продемонстрировать окружающим самое драгоценное - свои половые органы. Но мы успокоили математика, простым трехэтажным матом, ласково разорвавшем тишину восьмой палаты. Основной скрипкой, с позволения сказать, мастером на этой линии огня, был, безусловно, наш брат Василий. Впитав в себя легкость простых выражений, Вовик окреп духом и продолжил научные откровения: - Известно, что связь математики с естествознанием довольно тесная, но в современной науке она приобретает более сложные формы, чем в прошлом столетии. Вовик прокашлялся и заявил: - Новые теории в смежных областях возникают, чаще всего, в результате запросов естествознания или техники. Однако для гениальных личностей планов и социальных заказов не существует - они отдыхают в своем внутреннем мире до только им известной поры. В таком состоянии многие из них отыскивают зерна сомнений или продуктивные ростки, которые питаются от чернозема внутренних потребностей математики. Замечательным примером теории, индуцированной интересом самой математики, явилась "воображаемая геометрия", творцом которой был и остается Николай Иванович Лобачевский. Этот раздел математики так и называется "геометрия Лобачевского". Вовик опять обвел нас глазами, контролируя выражения лиц. Но мы дарили ему блеск глаз - подсветку заинтересованной открытости, распахнутости душ и завихрений мозговых извилин. - Лобачевскому удалось применить свою геометрию только в вычислениях некоторых интегралов, но бум применения его взглядов возник как раз после его смерти - при создании теории относительности. А на заре открытия - в 1826 году при первом докладе новой теории на ученом совете Казанского университета - его коллеги встретили "воображаемую геометрию" весьма скептически. - Вот сволочи! - прервал плавный рассказ математика наш экстравагантный Василий Сергеевич Иванов. Он был наделен гигантским чувством эмпатии, то есть способностью к сопереживанию, и потому гневу его не было границ. Мы сообща предотвратили нервный срыв нашего коллеги. И Вовик продолжил песнь песней: - Я полагаю, господа, - несколько более напыщенно, чем требовали материалы доклада, рубил вещим словом гробовую, внимательную тишину наш доцент, - вы позволите мне погрузиться в глубь истории вопроса, дабы проблема стала яснее, понятнее массам и засверкала бы всем многоцветием своих граней на солнце абсолютной истины. Экспрессию и витийства сказанного первым не выдержал человек из народа - Василий: - Во,.. дает, как простыню белоснежную стелет! - со слезами на глазах он почему-то решил выложить свои, видимо, сексуальные ассоциации. Определенно сексуальные. Сомнений в том нет, ибо дальше его понесло в строго заданном фантазией направлении: - Анекдот есть такой. - затараторил, захлебываясь, Василий. - Петька возвращается в полк из командировки в Африку - там он консультировал местные народы по вопросам кавалерии, - на плече у него сидит мартышка и рожи всем строит. Петька только улыбается, головой крутит и гнусавит: "Какие в Африке пальмы, какие бананы, какие закаты и восходы и так далее". Василий Иванович перебивает ординарца: "Ты о бабах расскажи, Петька". Но тот долдонит свое - "пальмы, бананы, закаты, восходы"... Наконец, обезьянка не выдержала, схватила его за нос и говорит: "Ты расскажи, папаня, ему хотя бы про мою мамку"! Анекдот вроде бы не лепился к месту, но сексуальные ассоциации все же в нем просматривались. Из самого горла в виде клекочущего хохота выливалась простая русская душа Василия - ладная, стройная, заковыристая и недремлющая. Вовик, хмыкнув с некоторым напрягом, продолжал: - В истории математики существует много казусов. Мы умеем рассчитывать траектории полета баллистических ракет, а вот теорему Ферма до сих пор не доказали!.. Он обвел нас всех взглядом провинциального массовика-затейника, что-то близкое к ехидной улыбке мелькнуло и растаяло в напускной серьезности. Вовик подмигнул озорно всей честной компании и продолжил: - Пятым постулатом Евклида - доказательством аксиомы о параллельных линиях - занимались более двух тысяч лет. Приложил руку к нему и Птоломей во втором веке, и Прокл в пятом веке, и араб Нассир-Эддин в тринадцатом веке. Из европейцев втюхался в эту проблему Валлиса (1616-1703), Джероламо Саккери (1667-1733), Лежандро (1752-1833) и другие. Однако движения вперед не было. Тайные сплетники толкуют, что Карл Фридрих Гаусс - признанный король математики - тоже занимался этой проблемой аж с пятнадцати лет. Например, в письме от 25 августа 1818 года Герлингу, приславшему работу о параллельных линиях, Гаусс предупреждал: "Осы, гнездо которых Вы разрушаете, поднимутся над Вашей головой". Король математики боялся быть непонятым и потому не выступал со своими умозаключениями о пятом постулате. Это могло звучать, как разговор о пятом пункте! Василий опять попытался вмешаться в повествование, видимо, с новым анекдотом, но Димыч решительно его остановил. А врачей Василий слушался беспрекословно. - Иоганн Больяи - сын известного венгерского математика Вольфганга Больяи - выдвинул свой взгляд на проблему о параллельных линиях. Он уговорил отца напечатать свою работу под заголовком "Appendix" в одной из книг. Отец сомневался в успехе, но все же пошел навстречу настырному отроку. Когда Гаусс познакомился с этой работой, то воскликнул: "Я считаю этого молодого геометра Больяи гением первой величины". И снова Василий рванулся с анекдотом о гениях, но ему опять удалось заткнуть пасть. Трибуна была освобождена и осталась за Вовиком: - Доклад Николая Ивановича Лобачевского на заседании отделения физико-математических наук Казанского университета дал основание считать русского ученого Коперником геометрии. Но изучение математической галактики далось Лобачевскому с великими муками. Не из-за трудов праведных - гений ученого обеспечивал с лихвой такой подвиг - а из-за последствий, обрушившихся на голову смелого человека, посыпались, как из рога изобилия, неприятности. Лобачевский оставался непонятым практически до самой смерти. Коллеги-математики таили либо враждебное молчание, либо швыряли усмешки в его адрес. Эмпатия у Василия опять вырвалась наружу, и он от негодования забился в судорогах прямо на полу. Боялись, что переживания на научной почве перейдут у смелого охранника в затянувшийся эпилептический статус. Но после появления характерной пены на губах, он затих и скоро остепенился. Глаза у мученика еще плавали, но он уже был готов внимать тайнам истории математики. - Каверзы геометрии в жизни Лобачевского переплетались с некоторыми отчаянными разворотами мирской жизни. Да будет вам известно, что доподлинное отцовство у гениального мальчика до сих пор не определено окончательно. - вывалил на стол, как пробирку со зловонными экскрементами, новые сведения наш Герострат. Василий громко всхлипнул, Дима напряг внимание и свесил ноги с кровати, я перестал чесать яйца. Мы все одновременно затихли, распухая вниманием, и Вовик, оценив торжество момента, продолжил: - Ученого нельзя до конца понять, не ведая его биографии. Примите во внимание, что официальный отец ученого - Иван Максимович Лобачевский - скорее всего, был поляком, неизвестно, как появившимся в Нижнем Новгороде. Мелькают сведения о том, что он был племянником местного казначея. Но сам-то страстотерпец только к 42 годам сумел достичь чина коллежского регистратора и относительно прочно утвердиться по межевому ведомству. Он почему-то уезжал от семьи в Оренбург, а его жена - Прасковья Александровна - мать трех детей Лобачевского проживала в доме Сергея Сергеевича Шебаршина - землемера, отставного военного невысокого чина. В доме Шебаршина и родился Николай и его младший брат Алексей, здесь они жили вместе с матерью и старшим братом, получили первичное воспитание и некоторые жизненные установки. Явно запахло "клубничкой". Приятный вкус спелых, сочащихся кровью, ягод появился на губах - Димыч загрустил, Василий снова попытался впасть в эпилептический статус. Он никак не хотел соглашаться с тем, что нет на русской земле ничего святого. Я же воспринимал все случившееся, как должное, оставаясь при этом, словно глас вопиющего в пустыне. Однако в судьбе Лобачевского виделось предзнаменование гигантского масштаба. Все мы засасываемся неведомой силой в какую-то гигантскую трубу и летим в ней больно ударяясь башкой или окороком о жесткие выступы, проходя в социуме испытание на прочность. - Можно попытаться сместить акценты - с социальных заморочек на любовь плотскую - но не все ладно складывается в таком смещении. - продолжал Вовик. - Получается, что от законного брака был только первый сын Лобачевских - Александр ("страдающий за других"). Именно его и настигло первым несчастье - он был студентом в университете, подававшим большие надежды, но рано погиб - умер от алкоголизма и туберкулеза. Вот тут и возникает неувязочка! Для тех, кто пытается связать гений Николая Лобачевского через родство с Шебаршиным, потребуются некоторые объяснения. Если Александр зачат от официального главы семьи - Ивана Максимовича Лобачевского - то гены одаренности идут по этой линии. Вовик снова обвел присутствующих внимательным взглядом. Он словно бы допрашивал всех, узнавал их мнение. - Вообще, генезис фамилии Шебаршин прост - она прилипала к людям, не имевшим особых достоинств, чаще ассоциируясь с прозвищем бормотун, брюзгач, пустобай. Порой, владелец фамилии опускался и до звания сброда, сволочи. Во всяком случае, таким образом толкует эту фамилию Даль Владимир Иванович (1801-72) - известный лексикограф, этнограф, писатель. Теперь вмешался Димыч: - Но ведь интрига могла выглядеть и проще. Допустим амурные отношения у Шебаршина с Прасковьей были более ранними, но, почувствовав беременность, она ударила в колокола: Шебаршин уже был в браке и потребовался подставной муж. Так и появился недотепа Иван Максимович Лобачевский - бедный и безродный поляк, которого приютили и обогрели. Но все дети, однако, продолжали рождаться от Шебаршина. В палате номер восемь нависла гробовая тишина - стратеги интимной психологии напряженно думали. Важно было правильно выбрать сторону, к которой стоило примкнуть. Лобачевский-старший, всего лишь, бедный поляк, а Шебаршин, скорее всего, татарин. Да,.. самое время всмотреться в портрет Николая Ивановича - но трудно сказать, на кого он похож больше - на татарина или поляка? Напряженное молчание прервал Вовик: - Господа, вынося свои строгие суждения, вы должны учитывать маленькую поправку - сам Николай Иванович Лобачевский многократно писал в автобиографических справках о том, что он находился на воспитании у Шебаршина. Он как бы оттирал официального папочку от будущей своей славы. Надо добавить, что младший его брат Алексей, отцовство которому тоже привязывают к Шебаршину, стал математиком, успешно занимавшимся научной работой в области химии. Все приняли во внимание сделанное дополнение и поцокали языком. Димыч попробовал подвести промежуточный итог: - Похоже, что Прасковья Александровна была транзиторным носителем гена гениальности - ее дети наследовали его по рецессивному типу. Он - ген, естественно, - не коснулся мозгов женщины, но передавался детям мужского пола. Получалось что-то похожее на наследование дальтонизма: женщина не воспринимает такую цветоаномалию, а мужчины захватывает ее все без исключения. Однако мы знаем еще из Евангелия, что ничего путного от женщины ждать не приходится. Дверь распахнулась неожиданно и резко - вошла Клара Николаевна и задала наводящий вопрос: - Отчего так тихо в вашей палате? Уж не впали вы в депрессию? Мы посмотрели на нее, как на астральное тело, явившееся пощекотать нам нервы, но не более того. Потом, почти одновременно, во всех четырех головах появилась одна и та же идея - привлечь к обсуждению сложной темы психиатра. Говорят, что среди них попадаются довольно умные особи. Инициативу вовлечения женщины в обсуждение важной проблемы взял на себя наш собственный доктор - Дмитрий Александрович Сергеев. Он прямо спросил Николаеву: - Коллега, вы любили в школе математику? - Да, - ответила Клара Николаевна, - я очень любила математику, хотела поступать в университет на отделение прикладной математики. Но я сломалась на пятом постулате Евклида, так мастерски раздраконенном Лобачевским. Именно этого я и не могла ему простить, потому что питала искреннюю симпатию к Эвклиду. Я многократно бралась за изучение геометрии Лобачевского, но так и не смогла ее постигнуть. Крах в специальных симпатиях завел меня в медицину, вообще, и в психиатрию, в частности. И вот теперь я с вами, мои дорогие пациенты. Ясно, что в лице нашего лечащего врача мы неожиданно получили в некотором роде заинтересованное лицо. А общее дело, общие мысли объединяют даже теснее, чем сексуальные интересы. Остальных членов медицинского персонала можно было исключать - они бы нас никогда не поняли. Вот их-то можно быдло зарезервировать для сексуальных экспериментов, хотя лучше все затеи держать в одном гнезде! В спертом воздухе палаты номер восемь, словно бы, зазвучали слова: "На всяком шагу нашем ныне окружают нас; они устремили глаза свои, чтобы низложить меня на землю; они подобны льву, жаждущему добычи, подобны скимну, сидящему в местах скрытных" (Псалом 16: 11-12). 1.4 Никто из присутствующих, без всякого сомнения, не собирался "низложить" Клару Николаевну. Известно, что об изнасиловании как раз больше всех говорят те, кто мечтают получить потрясающее удовольствие. В нашей просвещенной компании речь могла идти только об интеллектуальном соитии, то есть о приобщении к единому, желательно научному, мнению. В этом смысле Николаева взяла правильный ориентир - она приковалась вниманием к доктрине доцента от математики, тем более, что он был красив лицом и строен видимыми членами - вообщем, мужчиной хоть куда! Я с первого раза заметил, что в глазах у Клары нет-нет да и выпрыгнет пара бесенят. Она, бесспорно, была еще та штучка - от нее можно было ожидать чего угодно - любых поведенческих головоломок. Итак, впившись глазами в лик Вовика, наш лечащий врач вклинилась в беседу - что-то в ее внимании виделось исходящее от природы клеща, но лучше так, чем иначе. Я в своей многотрудной жизни встречал и других особ, которые умеют видеть и слышать только себя. Одной из них была моя докториса в инфекционной больнице, которая упекла меня в психушку. При этом у нее проявились такие неимоверные амбиции, что она накатала на меня клиническую телегу на шести листах. Попробуй теперь "отмойся", стряхни с себя пепел погоревшей избы. Она в моем представлении превратилась в "бронтозавра", одетого в каменные листы глупости, не позволявшей ей усомниться в своей исключительности. Говорят такие особы много и, как правило, выстреливают звуки по принципу - действуй наперегонки. Помнится, та длинноногая цапля вела со мной разговоры так, словно колотила пятками по жестяной крыше - в ее собственной голове стоял шум, будивший самомнения. Ей казалось, что она выделяет мысль, но в действительности выделялась только моча, пот и бестолковое бухтение пустой консервной банки. Она была настолько тупа, что даже не осознавала своей тупости - а это уже неисправимое явление природы! Помнится, что под впечатлением от встречи, я, будучи совершенно бездарным в поэтическом плане человеком, прокорпев всю ночь над ученической тетрадью, накропал простенькие рифмы. В стихах я обратился к иносказательности, замаскировав прежнего своего доктора под псевдоним "Нинка". Стихи не были "белыми", скорее, их можно было назвать "черными", даже "грязными". Сейчас я воспроизвел их только за плотно закрытыми дверями памяти, не доверяя бытовой компромат никому, ибо так писать о советской женщине, как и о советском паспорте, предосудительно:
Крутит Нинку, как пластинку, ни подарков, ни привета.
Тупость, гонор, бабья прыть - Поскучала, помычала,
"пролетарскую смекалку" отдалась и повенчала.
никому не остудить. Закрепила страсть дитем -
Надо к счастью путь искать - нет отказа ей ни в чем.
из провинции линять. За жилплощадь зацепилась -
"С под Урала" подпирала и с общагой распростилась.
Нинку скучная судьба. Дипломчик липовый - победа,
В Петербурге, у причала, не оставит без обеда!
свое счастье повстречала Карьера весело пошла -
Подождала для начала формируют нас дела!
и в парткоме настучала... Жало же смерти - грех;
Нет вниманья и ответа, равняет бездарей всех!
У таких дамочек имеется основательная подпора в виде горячо и нудно любимого мужа, который в силу инерции вынужден поддерживать заблуждения своей благоверной. Такие мужья являлись представителями той волны функционеров, которая накатилась на перестроечный берег России, ударилась о податливую гальку, получив лишь малые синяки, и откатилась. Будет ли второй накат - неизвестно. Ну, а пока, отодвинутые ото всех теплых мест функционеры вынуждены были поубавить аппетит, цыкнуть на своих не в меру расфуфыренных жен и, затаившись, ждать, когда наступит для них весенняя оттепель. Наша Клара была другой. Она умела молчать и наматывать на ус умные сентенции. С ней, видимо, было приятно общаться не только, как с собеседницей, но и как с женщиной, доступной во всех отношениях. Мужчина - удивительно ранимый биологический организм. И я почувствовал, что Вовик от слова к слову, от одного многозначительного жеста к другому, все больше втюхивался в своего лечащего врача. Слов нет, Вовик боролся с надвигающимся чувством и, как истинный татарин, мусульманин, он на наших глазах стал уходить в молитву. Было интересно наблюдать за занятным процессом. Все началось с немого Зикра, то есть сокрытого в душе молящегося. Была заметна лишь отрешенность математика, выросшая до размеров экзальтации: перед нами сидел в позе лотоса человек, не воспринимающий окружающих. Он покачивался, видимо, в такт читаемым про себя посвящениям Богу. Все было так, как завещал Пророк: "Ты ведь не взываешь к глухому или отсутствующему, но взываешь к слышащему, который пребывает с тобой, где бы ты ни был!". Молчаливый Зикр, по мнению Вовика, был предпочтителен, так как не мешал молиться или размышлять всем остальным. А математик не сомневался в том, что перед большим делом, перед важным походом к вершинам науки мы все обязательно должны заручиться поддержкой у Бога. Настал момент, когда Зикр перешел в фазу громкой и совместной молитвы: Вовик принялся повторять вслух известную формулу - "ла илах илла Аллах"! Все компоненты звуков постепенно усекались с нарастанием ритма и громкости произношения, и от того в нашем мозгу фиксировалось рубящий звук "ха"! При этом голова Вовика поворачивалась к левому плечу. Когда же подбородок касался правого плеча, то в нашу сторону выстреливался звук "ху"! При наклоне же головы интенсивно молящегося слышался звук - "хи"! Чувствовалось, что в лице математика мы имели пример мастерства молельной техники. То был истинный суфий - носитель традиций ордена мусульманского мистицизма. С непривычки у меня начало рябить в глазах, а по ушам словно бы стучали колотушкой. Началось запредельное торможение, переходящее в экзальтацию. Мы все скопом уже были вовлечены в занятное таинство, не находя сил к сопротивлению. Потом формула изменилась, и, как потом объяснил Вовик, он перешел на Зикр особого действия - на Зикр Божественных имен. Оказывается, в Коране Бог наделен первостепенными и самыми прекрасными именами, являющимися перечислением Его высоких качеств. Их насчитывается 99. С таким перечислением Вовик справился даже без помощи четок, и это тоже свидетельствовало о его высоком профессионализме и длительной тренировке. "Человек - зеркало, которое, будучи однажды отполировано, отражает Бога". Постепенно я стал догадываться, используя небольшие проблески сознания в тумане наведенной религиозной экзальтации, что конечной целью мистика-мусульманина является приближение путем медитации к самоуничтожению для последующего пребывания в Боге. К состоянию фана и бака тащил нас за уши Вовик. "Вселенная - тень абсолюта". Но для неподготовленного человека такое приближение к таинству было равносильно смерти или потери сознания на долгие времена. По мнению посвященных, "экстаз - это пламя, вспыхивающее в тайнике сердца и возникающее из томления, и когда он приходит, члены общины движимы либо радостью, либо горем". Первым не выдержал напряжения и новизны чувств брат Василий: он громко пукнул и истово перекрестился, как откровенный христианин. Его ни в чем винить было нельзя. "Ма рамайта из рамайта!" Кто же не помнил слова, сказанные Мухаммаду после сражения подле Бадре: "Не ты - о Мухаммад! - бросил горсть песку, когда бросал, это Аллах бросил". В дальних уголках моей памяти высветились предупреждения о том, что сейчас наступит новая стадия мистического проникновения - Сама. И точно, Вовик привстал с больничной койки и с закрытыми глазами стал медленно вращаться, передвигаясь по свободному пространству палаты, руководствуясь ритмом музыки, слышимой только ему одному. Я понял, что сейчас он начнет разрывать на себе одежды и все больше углубляться в транс. Такой "номер" был еще более опасным, чем все предыдущие. Некоторые суфии умирали в экстазе, другие, как отмечают очевидцы, просто исчезали (растворялись) в воздухе, когда их вращение переходило в полет. Меня смущали лишь некоторые обстоятельства, ибо я не видел в них логики. Известно, что для духовного наслаждения в Сама необходимы три свойства медитатора: способность обонять тончайшие ароматы, видеть прекрасные лица, слышать сладостный голос. Я задавал себе прозаические вопросы: "Что можно обонять прекрасного в больничной палате? Где он узрел "прекрасное лицо", когда вокруг плохо умытые хари сумасшедших? Что должно называть "прекрасной музыкой" - шум унитаза, свист сломанного бачка в туалете или вскрики умом тронутых?" Я мог бы понять настроение танцующего, если бы услыхал от него стихи, скажем, Фаридуддина Ираки - великого мистика, влюбившегося когда-то в прекрасного юношу-индуса и последовавшего вместе с группой дервишей за ним в далекую и загадочную Индию. Там - возможно, от неразделенной до конца любви - увлечение перетекло в иную форму, и Ираки выдохнул в атмосферу лесов Индии прекрасные стихи о вине и стекле: "Чаши ли это сверкают с вином, или солнце сияет сквозь облака? Столь прозрачно вино, столь тонко стекло, что оба - одно на взгляд. То ли это - стекло, и вина здесь нет, то ли это - вино, и нет здесь стекла?" Мои губы как-то очень внятно, призывно зачмокали, и я был понят окружающими правильно: "Без пол-литра в таком кураже и танце - ясно дело, не разобраться"! Тем не менее, Вовик творил "танец с Богом", являющийся для него "пищей души". Вовик повторял перевод стихов Асафа Халет Челеби: "Образ во мне - это особый образ... Какое множество звезд падает в мой внутренний танец! Я кружусь, я кружусь, так же кружатся небеса, розы расцветают на моем лице... Я лечу, я лечу, летят небеса"... Согласно Корану, Бог создавал человека "своею мощью" - Он месил глину и лепил Адама сорок дней, равные 40 тысячам земных лет. Бог вдохнул в свое глиняное творение свое дыхание и, тем самым, наделил человека Божьей сущностью. Бог дал человеку знания имени любой вещи, любого явления, и, пользуясь такими шифрами, человек теперь совершает научные открытия. Человек оказался выше ангелов, поскольку Бог наделил его способностью выбора между покорностью и бунтом. Наконец, человеку доверена Амана, иначе говоря, способность к "ответственности". А, между тем, даже Небеса и Земля отказались нести такую ответственность. Таким образом, человек - это вершина Божьего творения! Однако утверждает свою волю Бог, скорее, через разрушение, чем через созидания, и это делает человека практически беззащитным во Вселенной. Суфии напоминают о том, что душа (нафс) должна быть разбита, тело должно быть разбито, сердце должно быть разбито толь