. Я прощаю тебя. Тириэль удивленно смотрел на благородное лицо Ойнира, словно светящееся собственным мягким светом. Теперь он был совершенно уверен, что перед ним -- нечто большее, чем человек. -- Кто ты, господин? -- спросил он тихо. -- Я? -- переспросил Ойнир с легкой улыбкой. -- Ну ладно, скажу. Я -- Небесный Певец. Тогда Тириэль пал перед ним на колени и снова стал молить о прощении. -- Но я ведь уже простил тебя, -- сказал Небесный Певец, ласково поднимая его. -- Мало того -- я обещал тебе награду за пение и не забыл об этом. Я дарю тебе золотые струны для лютни, услышав которую люди будут смеяться и плакать. Теперь мне пора, я ухожу. А ты помни сегодняшний урок и не давай больше нечестивых клятв. И, произнеся эти слова, Небесный Певец растаял в воздухе. Тириэль взглянул -- синий меч в его руке превратился в благоухающую фиалку. С тех пор как не стало Лойсинн, Тириэля покинули все беды. Люди вновь стали звать его на праздники, князь вернул свою милость. Золотые струны на его лютне звенели так нежно, что люди смеялись и плакали. Но глядя на седые волосы и печальные глаза Тириэля, люди думали, что ничто в этом мире не дается даром. * * * Дослушав до конца, Господь соизволил милостиво похвалить меня: -- Мне нравится и эта история. Определенно, у тебя есть талант рассказчика. Скажи Мне только, кто такой этот Небесный Певец? -- И сам не знаю, -- ответил я. -- Его образ часто являлся мне во снах и приносил радость и вдохновенье, но кто он и откуда взялся -- я не могу сказать... -- Тогда, наверное, это был Я, -- задумчиво протянул Всевышний. -- Я являлся людям во стольких ипостасях, что многие позабыл. Но этот Ойнир очень похож на Меня в былые времена -- Мне тогда еще не прискучили дела смертных. Я искоренял зло всеми способами, пока не увидел, что там, где Я срубаю у чудища одну голову, вырастает десяток новых! Даже не в дьяволе тут дело -- куда страшнее, что зло слишком крепко пустило корни в сердцах людей! И, пока люди не изменятся, Мне, как это ни печально, часто приходится предоставлять их самим себе... Господь умолк, словно погрузился в раздумья, а потом вспомнил обо мне и сказал: -- Ну да ладно, вернемся к твоему рассказу. По правде говоря, Мне стало очень любопытно, что это за история о королеве эльфов, полюбившей смертного? Ты ее, случайно, не знаешь? Я, не без торжества, воскликнул: -- Конечно знаю, Господи! Именно эту историю я и собирался Тебе поведать! История о печальной любви королевы эльфов I Минуло немало лет с тех пор, как в Эймрате жил некий юноша по имени Труан. Происходил он из славного, но обедневшего рода. Мать Труана умерла, когда он еще лежал в колыбели, отец вскоре погиб в походе. Мальчика взяли на воспитание дальние родичи, но он видел от них мало любви. Достигнув восемнадцати лет, Труан получил скудное наследство, оставленное отцом. Он без сожаления покинул приемных родителей, видевших в нем лишь обузу, и вернулся в родной дом. Там и зажил он в полном одиночестве. От прочих смертных Труан не отличался ничем, кроме необычайной красоты. Всякий, кто смотрел на него, невольно вспоминал рассказы про эльфов -- странно ли, что многие всерьез считали красивого юношу подменышем? Разве могут у обычного человека быть такие сияющие золотом кудри, такие глубокие темно-зеленые глаза, такой тонкий стан? Вот и выходило, что красота приносила Труану больше огорчений, чем радости. С детства его дразнили "эльфийским отродьем" и "подменышем", да и когда он повзрослел, невежды по-прежнему сторонились его. Труан с малолетства был влюблен в Энсинн, дочь Корбала Черное Дерево. Девушка эта, хорошенькая и свежая, как многие юные девушки, была первой в танцах, и от женихов у нее не было отбоя. Но привлекала их вовсе не красота Энсинн. Корбал Черное Дерево был богачом и владел лучшими землями в округе, а Энсинн была его единственным чадом. Не зря Корбал заслужил свое прозвище -- душой он был жесток и черен. Он видел, как вокруг его дочери вьются падкие на мед пчелы, и это ему совсем не нравилось. И однажды Корбал объявил, что отдаст дочь только за того, чье богатство будет не меньшим, чем его собственное. Женихи Энсинн недовольно загудели и унеслись прочь, к более доступным цветам. Не с кем стало бедняжке танцевать на гуляньях, никто уж не шептал ей на ушко, как она прекрасна. От этого Энсинн, привыкшая к другому, сникла и загрустила. Тогда Труан, единственный, кто любил девушку ради нее самой, явился к Корбалу и принялся умолять отдать ему Энсинн. -- Поверь мне, Корбал, -- говорил он, -- когда б Энсинн была нищей в рубище, я все равно любил бы ее и только ее! Знай, не в богатстве тут дело! -- Дело всегда в богатстве! -- оборвал его Корбал. -- Энсинн пока не нищая. Нищий здесь ты, да и говорят про тебя всякое разное. Я никому не верю на слово, а уж тебе -- и подавно! Условие одно для всех, и я от него не отступлюсь. Возвращайся, когда разбогатеешь -- тогда и посмотрим! И Труан ушел ни с чем, опечаленный, потерявший всякую надежду. Легко сказать -- разбогатей! А как это сделать, если не знаешь даже, с чего начать? Сколько ни ломал Труан голову, но так и не смог придумать способа выполнить условие Корбала. Пришлось ему смириться с тем, что Энсинн достанется другому -- а то и вовсе никому. От невеселых дум стал Труан мрачен. Он и раньше любил одиночество, теперь же совсем перестал выносить людей. Часто уходил он в лес, чтобы там погоревать над своей несчастной судьбой. И однажды в лесу случилось с ним чудо. II Как-то по весне Труан в который раз скрылся от назойливых людских взглядов в лесу. Он долго шел понурив голову, не разбирая дороги, а когда осмотрелся, то понял, что забрел в совсем незнакомое место. Перед ним была красивая поляна, поросшая ровной и мягкой травой. Вокруг стояли величавые клены. Посреди поляны лежал большой белый камень, покрытый древними полустершимися рунами. Пока Труан рассматривал открывшееся ему место, недоумевая, почему он не бывал здесь раньше, вдалеке послышался топот копыт и нежный звон. Вскоре из-за деревьев на поляну вылетел тонконогий молочно-белый конь в зеленой упряжи, украшенной золотыми бубенцами. На коне сидела молодая женщина. Едва взглянув на нее, Труан понял, что перед ним -- знатная госпожа, и почтительно преклонил колено. Женщина небрежно кивнула в ответ и уже проскакала было мимо, как вдруг, случайно обернувшись, встретилась глазами с юношей. В тот же миг дама внезапно осадила коня, так что тот глухо заржал и встал на дыбы. Не успел Труан вмешаться и помочь ей, как всадница твердой рукой заставила коня замереть и, бросив поводья, легко, словно пушинка, спорхнула наземь. -- Кто ты такой? -- спросила она Труана, не отрывая от него изумленных глаз. -- Если ты из моих подданных -- почему я тебя не знаю? А если ты из смертных -- почему так походишь на эльфа? Труан, потерявший дар речи, в ответ лишь растерянно смотрел на нее. Дама эта была не из тех, кого ожидаешь встретить в лесу. Она была прекрасна, как сама любовь, а в облике ее и манерах сквозило подлинное благородство, даже величие. Кожа у дамы была белоснежная, глаза -- ярко-зеленые, как изумруды, и словно мерцали изнутри. Тяжелые волосы цвета старого золота были перевиты мелким жемчугом и уложены в высокую прическу. Простое платье из гладкого белого атласа, лишенное всяких украшений, облегало ее тонкий стан, а с плеч спускался богато расшитый золотом плащ из зеленого бархата. -- Отвечай же! -- воскликнула дама в нетерпении. -- Или ты проглотил язык? Почему ты молчишь? -- Госпожа... -- с трудом выдавил из себя Труан. -- Госпожа, я не знаю, что ответить тебе... -- Госпожа? -- рассмеялась дама. -- Как непочтительно! Ты разве не догадался, кто я такая? И тут Труан наконец понял. Он уставился на нее широко раскрытыми от восторга глазами и выпалил: -- Не может быть! Так Вы и есть королева эльфов, о которой в народе сложено столько песен?! Ну и ну! -- А обращаться ко мне следует так: Ваше Величество! -- добавила королева. -- Так Вы действительно существуете? И все, что поют о Вас -- правда? -- Кто это усомнился, что я существую? -- нахмурилась королева. -- Но постой, ты так и не ответил на мой вопрос! Хотя, думается, я и сама знаю ответ. Таким бестолковым может быть только смертный! -- Вы правы, Ваше Величество, -- скромно подтвердил юноша. -- Я -- всего лишь простой смертный. Зовут меня Труан. -- Поразительно... -- пробормотала королева, внимательно вглядываясь в него. -- И лицо, и даже глаза -- все как у эльфа! Ты уверен, Труан, что в тебе нет эльфийской крови? -- То же самое говорят обо мне в народе. Но сам я ничего не знаю об этом. И, по правде сказать, эти разговоры принесли мне немало горя! -- Вот как? -- сочувственно спросила королева. -- Мне жаль тебя, смертный с лицом эльфа и печалью в глазах. Расскажи мне о своем горе -- быть может, я смогу ему помочь? III Тогда Труан стал рассказывать ей, как он осиротел так рано, что совсем не знал родительской любви. Как молва о том, что он подменыш, с самого детства отравляла ему жизнь. Как из-за бедности и людских пересудов он остался одинок и во всем мире нет у него ни единого друга. О многом рассказал Труан, лишь о своей любви к Энсинн умолчал -- боль и стыд накрепко запечатали ему уста. Королева молча слушала его рассказ, а когда он закончил -- положила узкую, прохладную ладонь на лоб юноши и мягко сказала: -- Я заговорю твою боль. Обида уйдет, не оставив следа. Забудь о злых речах глупцов! Смотри на солнце -- оно светит и для тебя! Пока она говорила, покой и свежесть изливались на Труана, залечивая сердечные раны. Душа его словно омылась в прозрачном роднике, вернув себе чистоту и силу. Юноша замер, наслаждаясь этим чувством, а когда королева отняла руку от его лба -- упал перед ней на колени и смущенно забормотал слова благодарности. Королева ласково подняла его с колен: -- Не нужно, Труан! Это такая малость! Я рада, что хоть немного смогла помочь. Ты нравишься мне, как до тебя не нравился ни один смертный, и я хотела бы стать твоим другом. Что ты на это скажешь? Труан, вместо того чтобы обрадоваться словам королевы, испуганно посмотрел на нее и неуверенно проговорил: -- Ваше Величество... Вы оказываете мне большую честь... Слишком большую! Мне кажется, я недостоин Вашей дружбы! -- Ты чего-то боишься! -- сказала королева удивленно. -- Но чего? -- Ваше Величество... не знаю, как и сказать... -- Говори же, прошу тебя! -- В песнях, что поют про Вас, говорится: если молодой мужчина встретится с Вами, он может пропасть навсегда. Вы обольстите его и заберете в свою страну. И я боюсь, как бы это не случилось со мной... -- Какие глупости! -- возмутилась королева. -- Ваши песни просто лживы! Поверь, мой мальчик, многие смертные желали попасть в мою страну, но мало кому это удавалось. Чтоб я обольщением и обманом заманивала их туда? Быть может, кое-кто и мечтает об этом, но подобного никогда не бывало! Тебе нечего бояться, Труан. Ты веришь мне? Труан заглянул в ее мерцающие, такие живые и искренние глаза и ответил: -- Да, Ваше Величество. -- Значит, мы друзья? -- с сердечной улыбкой спросила королева. -- Я почту за счастье, если Вы одарите меня своей дружбой. Королева улыбнулась ему так нежно, что у юноши перехватило дыхание. Она сказала: -- Благодарю тебя, Труан! Я так рада, что ты больше не боишься меня! Сейчас, как мне ни жаль, я должна покинуть тебя. Но когда ты захочешь вновь увидеться с другом -- приходи на это место. Оно связано с древней магией, и, если ты позовешь, я услышу, где бы ни была, и явлюсь так быстро, как только смогу! А теперь прощай! До встречи! -- До встречи, Ваше Величество! Еще раз улыбнувшись на прощание, королева легко взлетела в седло, помахала юноше рукой и ускакала. А Труан остался стоять у белого камня, прислушиваясь, как звон бубенчиков растворяется в лесной тиши, едва веря в то, что случилось с ним. Сердце его было переполнено королевой эльфов. IV Три дня Труан провел в мучительных раздумьях. Образ прекрасной королевы стоял у него перед глазами, почти совсем затмив собою Энсинн. Юноша проклинал себя за неверность прежней возлюбленной и боялся, что причина тому -- эльфийские чары. Но королева была так хороша собой, так нежна и добра! Она так искренне желала быть ему другом! Мог ли он сомневаться в ней, если она поклялась, что не будет обращать против него свои чары? Всю жизнь Труан мечтал о друге, но то, что подарила ему Судьба, было куда больше любых его мечтаний. И его тянуло пойти в лес и вновь увидеться с королевой, -- но тут он вспоминал об Энсинн и стыдился себя и своих желаний. На четвертый день Труан все же не выдержал и поспешил в лес. Встав у белого камня, он позвал королеву и стал ждать. Прошло уже с полчаса, и сомнения прокрались в душу юноши, но тут он услышал знакомый звон и топот копыт. Вновь белоснежный конь вылетел на поляну, и королева эльфов приветствовала юношу: -- Ах, Труан! Как я рада, что ты не забыл о нашем уговоре! Прости, что заставила ждать, -- я явилась так быстро, как только смогла! На королеве было длинное голубое платье из диковинной ткани, мерцающей подобно солнечным бликам на воде. На лебединой шее сияло ожерелье из звезд -- и Труан подумал, что это вполне могут быть настоящие звезды, спустившиеся с небес чтобы порадовать ее. Роскошные волосы королевы были распущены, и ветерок шаловливо перебирал мягкие золотые пряди. Труан, завороженный красотой королевы, поспешил подать ей руку, и она спрыгнула с коня, такая легкая, словно совсем лишенная веса. -- Ваше Величество, Вы так прекрасны, что смертный недостоин смотреть на Вас, -- еле слышно проговорил Труан. К его удивлению, королева слегка покраснела. -- Смертные редко меня видят, -- ответила она, опустив глаза. -- Но ты не простой смертный, Труан, ты друг мне! И она улыбнулась юноше так доверчиво и нежно, что тот, не найдя подходящих слов, смог лишь кивнуть в ответ. -- Что мы будем делать? -- спросила королева. -- Ты хотел о чем-то поговорить со мной или позвал просто так? -- Я скучал без Вас, -- ответил Труан и вновь удивился тому, как она смутилась. -- И мне все равно, чем заняться -- лишь бы быть с Вами! -- Замечательно! -- рассмеялась королева. -- Тогда я покажу тебе мой лес! Ручаюсь, ты многое здесь не видел! -- Я думал, что исходил весь лес, но лишь три дня назад впервые попал на эту поляну. -- Мне странно, что ты оказался здесь именно в тот миг, когда я проезжала мимо. А теперь я слышу, что ты не бывал здесь раньше. Как же так получилось? -- Мне кажется, -- ответил Труан задумчиво, -- меня вела Судьба... Королева внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала. V С тех пор Труан и королева эльфов встречались у белого камня чуть не каждый день. Они гуляли по лесу и беседовали, все лучше и лучше узнавая друг друга. Вскоре Труан совсем перестал опасаться чар королевы. Она могла быть смешливой и простой, как деревенская девчонка, могла быть величественной, как настоящая королева, но никогда не бывала ни злобной, ни надменной. Мягкость и доброта были сутью ее природы, и Труан вновь и вновь благодарил Судьбу, подарившую ему такого друга. Лишь одно порой смущало юношу: он никак не мог понять, зачем могущественной королеве эльфов понадобилась дружба простого смертного. Что находит она в нем? Он чувствовал себя ребенком у ее ног -- так велика была ее мудрость. Но королеве, казалось, ничуть это не мешало, и она с удовольствием делилась с Труаном всем, что знала. Она никогда не давала понять, что он хоть в чем-то ниже ее, но сам он не мог отделаться от этой мысли. Королеве Труан ничего не говорил, боясь обидеть или огорчить ее. И еще одно терзало сердце Труана -- Энсинн. Ее облик все больше стирался из его памяти. Он редко вспоминал о ней -- по правде сказать, рядом с королевой думать о ком-то другом было просто немыслимо. Да и оставшись наедине с собой, Труан куда чаще думал о королеве, чем об Энсинн. По сравнению с королевой Энсинн была такой незначительной и блеклой... И все же, казалось юноше, забывать о той, кого любил так долго -- предательство. От этого он чувствовал себя еще более недостойным. Иногда ему хотелось обо всем рассказать королеве, спросить совета, -- но он боялся, что ей вряд ли это понравится. К тому же Энсинн была недоступна. И, хотя Труан все еще любил ее, он был иногда даже рад, что меньше думает о ней, -- так было легче. VI Уже кончилось лето, и клены вокруг заповедной поляны стояли в уборах из золота и багрянца, когда королева однажды сказала Труану: -- Мне надо поговорить с тобой об одном очень важном деле. Обещай, что внимательно выслушаешь! Труан заметил, что королева печальна, а в глазах ее стоят слезы. Недоумевая, что могло так сильно ее расстроить, он сел рядом и сказал как можно ласковее: -- Конечно, я выслушаю Вас! Что случилось? Королева заговорила, с трудом подбирая слова: -- Ах, Труан, ты и не знаешь, что скоро нас ждет разлука! Едва выпадет первый снег, я не смогу больше приходить к тебе. С наступлением зимы я не должна покидать свое королевство, и так каждый год, до следующей весны. Лишь когда распустятся первые цветы, я смогу прийти сюда вновь. Мое сердце болит, когда я думаю, как долго не увижусь с тобой! По щеке королевы скатилась слезинка. Труан, которого тоже огорчила эта новость, сказал, желая хоть немного утешить ее: -- Мне тоже будет нелегко не видеться с Вами. Но подумайте, Ваше Величество, ведь это -- не навсегда, а всего лишь на несколько месяцев! Пройдет зима, наступит весна, и мы снова будем вместе! Нужно смириться с тем, что мы не можем изменить... -- Нет, можем! -- воскликнула королева. -- Я долго думала и приняла решение. Я не хочу расставаться с тобой, даже на несколько месяцев. Я хочу, чтобы ты поехал вместе со мной в мою страну! Труан молча смотрел на нее, не веря своим ушам. А королева тем временем продолжала: -- Подумай сам -- что удерживает тебя здесь? У тебя нет ни родных, ни друзей -- никого, кто любил бы тебя. Если ты сделаешь, как я прошу, то ни в чем никогда не будешь знать нужды. Я рассказывала тебе о моей стране; ты знаешь, как она прекрасна! Там -- вечное лето. Там цветы, чудеснее которых нет нигде. Там я смогу быть с тобой всегда! Я никого еще не просила об этом, Труан, но тебя -- прошу. Поедем со мной! Она посмотрела на него с мольбой. Труан не отвечал -- былые подозрения и страхи зашевелились в его душе. Потом он сказал, не глядя на нее: -- Ваше Величество, когда-то давно Вы обещали, что никогда не станете заманивать меня в свою страну. Как так случилось, что Вы не держите слово? Королева вспыхнула: -- Но Труан, разве ты не понимаешь, я не заманиваю тебя! Это же совсем другое! -- Я давно хотел спросить Вас, -- перебил ее Труан, -- зачем я вообще Вам понадобился? Что такого Вы находите во мне, чего нет в Вашей прекрасной и полной чудес стране? Мне это кажется странным! Изумрудные глаза королевы широко распахнулись от изумления. Еле слышно она проговорила: -- Как, Труан, ты не знаешь? Но ведь я люблю тебя! VII От ее слов Труан окаменел. Это было совсем не то, что он ожидал услышать. А королева снова заговорила, и голос ее дрожал от волнения: -- Я полюбила тебя еще в день нашей первой встречи. Ты думаешь, я всем подряд предлагаю свою дружбу? Думаешь, у меня нет других забот, кроме как бродить по лесу со смертными? Но я люблю тебя, и мне все равно, смертный ты или эльф. Мне казалось, что ты все понимаешь, что ты тоже любишь меня, хоть и не произносишь слов любви. Но теперь настало время их произнести! Скажи, Труан, ты любишь меня? -- Ваше Величество, -- хрипло ответил Труан, -- простите, что я был так слеп и глуп! Но я люблю и всегда любил другую женщину! Королева отшатнулась от него, прижав руку к груди, побледнев от боли. -- Другую женщину?.. -- только и смогла она вымолвить. -- Но почему ты никогда не говорил мне о ней? Труан, чувствуя себя палачом, упал перед ней на колени и забормотал: -- Умоляю, простите, Ваше Величество! Во всем повинна моя глупость! Я не хочу причинять Вам страдания! Видит Бог, Вы очень дороги мне, Вы -- мой единственный друг! Прошу Вас, давайте навсегда забудем об этом разговоре! Пусть все будет как раньше! Пока он говорил, королеве удалось взять себя в руки. -- Нет, Труан, теперь я хочу знать всю правду! Расскажи мне о той, которую любишь. Как ее зовут? -- Энсинн. -- Красивое имя, -- бесцветным голосом сказала королева. -- А что, она тоже любит тебя? На мгновение Труан замялся, но все же ответил: -- Я думаю, да. -- Ну так расскажи мне о ней. Расскажи мне об Энсинн. Труан посмотрел на королеву. Она была бледна как смерть, но лицо ее выражало непреклонную решимость. И юноша понял, что, хочет он того или нет, но ему придется все рассказать ей. Тогда Труан заговорил. Сбиваясь, перескакивая с одного на другое, он рассказал об Энсинн и о том, почему не может жениться на ней. VIII Королева слушала молча, глядя куда-то вдаль. Когда Труан закончил свой рассказ, она все так же смотрела вдаль, словно обдумывая что-то. Труан со страхом гадал, что же она собирается делать. Вдруг королева сказала: -- Я все поняла. Ты виноват предо мной: не нужно было так долго скрывать свои чувства. Но и я виновата пред тобой -- мне следовало догадаться раньше! Или хотя бы спросить тебя. Прости, Труан! Я постараюсь все исправить. Труан недоуменно спросил: -- Что Вы хотите исправить? -- Скажи, -- спросила королева, внимательно глядя на него, -- если ты будешь богат, Корбал Черное Дерево отдаст за тебя дочь? -- Он сказал: "Разбогатей -- тогда и поговорим!" Но, мне кажется, отдаст. Ему все равно, кто станет мужем Энсинн -- были бы деньги! Королева стремительно поднялась на ноги. -- Жди меня здесь и не вздумай никуда уходить! Я сейчас вернусь. -- Но что Вы задумали? -- Я задумала, -- ответила королева, садясь на коня, -- помочь тебе выполнить условие Корбала и стать мужем той, которую ты любишь. Жди меня здесь! Она хлестнула коня и ускакала. Труан изумленно глядел ей вслед. Он не ждал ничего подобного. Он боялся, что королева разгневается, быть может, даже убьет его. Или станет мстить Энсинн, отнявшей у нее любимого. Но то, что она собиралась сделать, было выше его разумения. Он и не представлял, как велико ее благородство. А сам он низок и достоин презрения. При мысли о том, как он обошелся с королевой, Труан застонал. Пусть бы она убила его -- он это заслужил. Как он мог не разглядеть ее любовь -- ведь она никогда ее не скрывала! Сколько раз он видел, как любовь светится в ее взгляде! Но ему было удобнее ничего не замечать, считая нежность всего лишь проявлением дружбы. Он и сам был почтительно нежен с королевой -- потому она и решила, что он любит ее! Теперь же все кончено. Королева оскорблена и не захочет больше его видеть. Ему будет так не хватать ее! И вдруг блеснуло нежданное озарение: а что, если он, сам того не ведая, влюблен в королеву, просто боится себе в этом признаться? Юноша горько рассмеялся -- надо же, как разыгралось воображение! Он любит Энсинн, он всегда любил только ее. Но почему тогда ему стало так тоскливо при одной мысли, что он больше не увидит королеву? Почему он все время думает о ней, вспоминает ее, а не Энсинн? Труан вскочил и принялся расхаживать вокруг белого камня, пытаясь собраться с мыслями. Даже если он действительно любит королеву -- она ему не пара! Она -- порождение другого, волшебного мира, и любой смертный ничтожен по сравнению с ней. Она -- могучее дерево, а он -- лишь росток у подножия. Пусть сейчас она влюблена -- скоро Труан надоест ей, она разочаруется. Да и кем он будет в ее стране? Любовником, игрушкой? Он даже не знает, есть ли у нее супруг. По сути, он ничего не знает о ней! Он знает только, что королева прекрасна, добра и благородна. Труан застонал еще громче. Он уже умирал от тоски по ней! Быть может, нужно сказать ей об этом, попросить подождать, пока он разберется в своих чувствах? Но сказанного не воротишь. Королева не поймет, если он теперь заговорит о своей любви и муках, она лишь станет еще больше презирать его! А Энсинн? Что делать с ней? Неужели он предаст ее сейчас, когда наконец-то появилась надежда получить ее в жены? Конечно, Энсинн далеко до королевы, но, может, это и к лучшему? Она такая же простая смертная, как он сам, она ему ровня. Она станет ему женой, будет принадлежать ему и только ему, не то что королева. И Труан решился. Пусть королева прекрасна, пусть он любит ее -- он все равно останется с Энсинн. Так будет лучше для всех. IX Королева воротилась через час. Завидев ее, Труан вскочил и протянул было руку, чтобы помочь ей сойти с коня, но королева словно не заметила этого. Поспешно спрыгнув наземь, она протянула юноше маленький золотой ларчик, украшенный яркими зелеными камнями. -- Возьми, это тебе. Эта вещица поможет тебе получить Энсинн. -- Что это? -- удивленно спросил Труан. -- Ларчик волшебный. Что бы ты ни положил в него -- все превратится в золото. Вот, смотри. Королева сорвала алый кленовый лист и положила на дно ларчика. Потом она захлопнула крышку, помедлила пару мгновений и открыла вновь. Внутри лежал кленовый лист, во всем подобный прежнему, но из чистого золота. -- Теперь ты будешь богат, Труан, -- сказала королева. -- Но будь осторожен. Если ты разбогатеешь слишком быстро, о тебе пойдут толки и пересуды. Лучше не торопись и начни с малого. И не показывай ларчик никому, даже Энсинн! -- Ваше Величество, -- проговорил растроганный Труан, вертя ларчик в руках, -- это слишком ценный подарок! Я не могу принять его. Королева только махнула рукой в ответ: -- Пустое! Тебе ларчик нужнее, чем мне. К чему мне золото? Должна ведь я чем-то одарить тебя на прощание! Труан этого ждал, но сделал вид, что не понял: -- Как, Ваше Величество, Вы хотите распрощаться со мной? И я никогда больше не увижу Вас? -- Именно, -- кивнула королева. -- И не спорь -- уходи! У меня и так разрывается сердце! -- Хорошо, Ваше Величество, -- тихо сказал Труан, -- я уйду. Но я не могу расстаться с Вами вот так. Прошу Вас, поцелуйте меня на прощанье! Всего один раз! -- Нет! -- воскликнула королева. -- Нет! Ты принадлежишь другой женщине! Уходи же, не делай мне больно! Увидев, что она едва сдерживает слезы, Труан сдался. Он сунул ларчик в карман и в последний раз посмотрел королеве в глаза: -- Прощайте, Ваше Величество. Я никогда не забуду Вас! -- Прощай, моя любовь... -- еле слышно выдохнула королева. Едва юноша скрылся за деревьями, королева рухнула на землю, закрыла лицо руками и зарыдала. Х С тех пор случайные путники не раз видели королеву эльфов, сидящую в одиночестве у древнего белого камня. Она оплакивала свою отвергнутую любовь, а порой пела песню, печальнее которой не слышал никто из живущих. Один странствующий бард услышал дивную песню от начала до конца и сумел запомнить слова. Песня эта так полюбилась людям, что спустя много лет ее все еще пели в Эймрате. А что же Труан? Люди немало удивились, когда узнали, что у него завелись деньги. Хоть юноша был осторожен и, помня совет королевы, богател не слишком быстро, без толков и пересудов все равно не обошлось. Тем, кто напрямик спрашивал, откуда он взял столько золота, Труан отвечал, что нашел клад, спрятанный одним из его предков в доме. Ему поверили, и толки вскоре прекратились. Когда прошло полгода с тех пор, как королева подарила Труану волшебный ларчик, юноша явился к Корбалу и посватался к Энсинн. Корбал, уже слыхавший о свалившемся на Труана богатстве, не стал возражать. И Энсинн стала женой Труана. Первое время все шло прекрасно. Молодые жили богато, не зная ни в чем недостатка. Труан был рад, что получил любимую в жены. Энсинн тоже была рада -- она наконец избавилась от власти отца, жестокого скупердяя. Но счастье их было недолгим. Вскоре Труан понял, как плохо знал Энсинн. Он считал ее веселой и доброй -- а она оказалась капризной и сварливой. Целыми днями бранилась она со слугами, с соседями, с мужем. Стоило отказать ей в малейшей прихоти -- и Энсинн заливалась слезами и кричала, что Труан скаред похуже Корбала. Больше всего на свете любила она наряжаться и часами вертелась перед зеркалом, забросив дом и хозяйство. На наряды и украшения Энсинн тратила столько, что, не будь у Труана волшебного ларчика, они пошли бы по миру. А главное -- Труан понял, что Энсинн не любит его и никогда не любила. Она вышла за него, как вышла бы за любого другого -- лишь бы стать хозяйкой в своем доме и избавиться от Корбала. Как жалел теперь Труан о том, что сделал! С какой тоской вспоминал королеву эльфов! О, если б только можно было вернуть тот осенний день, когда он отверг любовь королевы и потерял ее навеки! XI Однажды, когда Труан прожил с Энсинн уже немало тоскливых лет, бедный бард подошел к воротам его дома и попросил дозволения показать хозяину свое искусство. -- Отчего же, спой что-нибудь, -- сказал ему Труан. -- Но только не пой веселых песен -- у меня тяжело на душе, и они будут не к месту. Спой лучше что-нибудь грустное! -- Хорошо, господин, -- кивнул бард. -- Я спою тебе самую грустную песню, которую знаю. Он тронул струны и запел ту самую песню, что сложила королева эльфов о своей печальной любви. Едва услышав первые строки, Труан изменился в лице. Каждое слово было ему словно нож в сердце. Он не сомневался, что песня эта -- о нем, но никак не мог понять, откуда бард все узнал. Ведь он никому и словом не обмолвился о том, что было между ним и королевой! Когда же бард умолк, Труан схватил его за ворот и воскликнул: -- Умоляю, скажи, где услышал ты эту песню?! Я озолочу тебя, только скажи мне правду! -- Успокойся, господин, -- отвечал перепуганный бард. -- Конечно, я скажу тебе. Три или четыре года назад я шел лесом -- здесь, неподалеку. Вдруг я увидел прекрасную златокудрую деву, что сидела на поляне у белого камня. Она пела эту самую песню, и по лицу ее струились слезы. Она не заметила меня, а я стоял, пораженный ее красотой и горем, и слушал. А потом, когда она смолкла, я тихо ушел -- мне не хотелось ее тревожить. Но песню я запомнил слово в слово. Знаешь, кто была та дева? -- Знаю... -- тихо проговорил Труан. -- Это была королева эльфов... -- Как ты догадался?! -- вскричал удивленный бард. -- Это и правда была она! Труан выгреб из карманов все золото, которое там было, и сунул его в руку барду. -- Возьми, это тебе. Но поклянись, что никому не расскажешь! -- Что не расскажу? -- не понял бард. Он с ужасом посмотрел на золото: -- Господин, но это слишком много за одну песню! -- Нет, бери, ты достоин и большего, -- сказал Труан. -- А теперь прощай. И спасибо тебе за то, что открыл мне глаза! И он стремглав выбежал за ворота и помчался к лесу. Бард проводил его изумленным взглядом и только покачал головой. XII Труан мчался по лесу, словно олень, по следу которого идет свирепая свора. Ветки хлестали его по лицу, в боку кололо, но он не замедлял бега. По щекам катились слезы -- казалось, им не будет конца. Наконец, впереди показалась знакомая поляна и белый камень. Труан остановился, стер с лица пот и слезы и закричал: -- Ваше Величество! Заклинаю, услышьте меня! Прошу Вас, придите ко мне, как когда-то! Я знаю, что виноват перед Вами, -- но я должен увидеть Вас! Только один раз увидеть -- или я умру! Так он долго звал и рыдал, а потом голос охрип и перестал его слушаться. И не было в тот день на всем белом свете человека несчастней. Вдруг вдали послышался нежный звон. Труан вновь заплакал: он узнал его. Белоснежный конь легкой тенью скользнул меж деревьев, и на поляну выехала королева эльфов. На ней было серебряное платье, украшенное сапфирами, и синий, как ночное небо, длинный плащ. Не сходя с коня, королева молча смотрела на Труана, и перед глазами его промелькнули счастливые дни, когда они вместе гуляли по лесу. Теперь он знал, что всегда любил только ее -- а все остальное было ложью и мороком. -- Зачем ты звал меня? -- наконец нарушила молчание королева. -- Мне кажется, мы уже все сказали друг другу! -- Сегодня я услышал от барда песню, которую Вы сложили о нас, -- проговорил Труан, не сводя с королевы глаз. Она вздрогнула: -- Откуда люди узнали об этой песне? Я сложила ее не для них и не для тебя! -- Я в жизни не слышал песни прекрасней, -- продолжал Труан, словно не уразумев ее слов. -- И печальней я тоже ничего не слышал. Она пронзила мое сердце. Знаете, Ваше Величество, отчего я плачу? Я понял, что не могу жить без Вас! Королева побледнела, но взгляд ее не смягчился. Она сказала с самым невинным видом: -- Как поживает Энсинн, твоя любовь, твоя жена? Надеюсь, вы счастливы? -- Зачем Вы так, Ваше Величество, -- с укором сказал Труан. -- Это не похоже на Вас, ведь Вы всегда были добры! Зачем Вы глумитесь надо мной? -- Я всего лишь спросила, как поживает женщина, ради которой ты оставил меня, -- холодно проговорила королева. -- Что здесь такого? -- Что мне сказать Вам... -- опустил голову Труан. -- Как объяснить... Энсинн -- ничтожество, и я не хочу даже говорить о ней! Вся моя жизнь с ней -- тоска. Тоска по временам, когда Вы любили меня! -- Прошлое не воротишь, Труан. Мне жаль, что моя песня причинила тебе боль. Труан опустился перед королевой на колени и стал целовать край ее плаща. -- Умоляю, простите меня, забудьте жестокие слова того, кто ничего не знал о любви! Я любил Вас всегда, но сам не понимал этого. Если б Вы только знали, как я жалею теперь о том, что сделал! Так не длите пытку -- простите глупца! -- Тебе не нужно просить о прощении, -- печально ответила королева. -- Я давно уже простила тебя. -- Тогда -- я Ваш раб навеки! Я готов следовать за Вами, куда ни прикажете. Прошу Вас, возьмите меня с собой в Вашу страну! Королева вдруг склонилась над Труаном, ее длинные волосы коснулись его лица. -- Когда-то давно, -- медленно заговорила королева, и слова ее падали, словно гранитные глыбы, -- когда ты был для меня самым дорогим на свете, я умоляла тебя поехать со мной. Высокородные эльфы добивались моей руки, но я хотела сделать своим супругом тебя, потому что никого и никогда не любила так сильно. И никто не смог бы мне помешать! Ты стал бы велик, как ни один смертный, а я помогла бы тебе быть достойным такого величия. Но ты боялся меня и не верил себе. Ты сделал свой выбор, и только ты виноват, если он оказался неверным. А теперь ты просишь, чтоб я взяла тебя в мою страну рабом. Но мне не нужны рабы! И я никогда не прошу дважды. Судьба навеки развела нас, нам нечего больше сказать друг другу. Возвращайся в свою жизнь, где мне никогда не было места. Я же вернусь в свою, где больше нет места тебе. Труан попытался схватить королеву за плащ, но она вырвалась из его рук и, хлестнув коня, помчалась прочь. У края леса она остановилась и крикнула: -- И не зови меня больше -- я не приду! Она ускакала. Труан остался. Душа его была мертва. Он в последний раз с тоской взглянул на белый камень, а потом, опустив голову, побрел к тому, что сам для себя выбрал. Навеки. * * * Господь воскликнул: -- Истинно, вот они, люди! Боятся неведомого, боятся того, что кажется им чересчур прекрасным, -- и крепко держатся за серое и обыденное только потому, что слишком к нему привыкли! Алмаз готовы променять на кусок стекла! Был даже один, что сменял право первородства на миску похлебки! Помнишь Исава? -- Да, Господи, -- грустно отвечал я. -- Но хуже всего, что, упустив свое счастье, люди принимаются жаловаться Мне! Только и слышу от них: "Господи, за что?! Господи, почему?!" Да вот потому! Умнее надо быть или хотя бы смелее! Но помогать трусам и глупцам!.. И Всевышний в негодовании покачал головой. Помолчав немного, Он вновь заговорил, и в голосе Его слышна была горечь: -- Но больше всего Мне жаль эту бедняжку, королеву эльфов. Скудную же награду получила она за свою любовь! Да разве люди способны оценить такое! Порой Мне кажется, что люди совсем позабыли, что на свете есть настоящая любовь! Тут я осмелился возразить: -- Нет, Господи, не позабыли. Мне известна история, где говорится о любви еще большей и о том, как любовь эта сгубила смертную девушку. Если желаешь, я расскажу Тебе. -- Что же, послушаем, -- кивнул Он в ответ, и я принялся за новый рассказ. История о Дженни и Ганконере Гордая Дженни Уиллоу, дочь фермера Фрэнка Уиллоу, была самой красивой девушкой в Англии. По крайней мере, так считали все парни в деревне Литтлбридж и на пять миль вокруг. У Дженни были пушистые каштановые волосы, огромные темно-синие глаза и точеный носик. Она была стройна и гибка, как молодая ива, а двигалась так изящно, что ей позавидовала бы любая знатная леди. О ту пору, когда началась эта история, Дженни едва минуло восемнадцать лет. Надо сказать, что Дженни была красавицей неприступной и уже разбила немало сердец. Не то чтобы она была жестока -- просто, если поклонник ей не нравился, она ему так и говорила, и в выражениях не стеснялась. О, Дженни знала себе цену! Втайне она мечтала выйти за джентльмена, лучше городского, -- какие только фантазии не рождаются в девичьих головках! И деревенские парни, один за другим, получали от ворот поворот. Такая красавица, как Дженни, имеет право и покапризничать -- так считали почти все. Почти все, кроме отвергнутых воздыхателей. Правда, родители Дженни тоже были не в восторге от капризов дочери. Не раз Фрэнк Уиллоу пытался наставить ветреную девчонку на путь истинный, но все без толку. -- Дженни, скажи-ка мне, -- говорил он ей, посасывая неизменную трубку, -- почему я больше не вижу у нас Долговязого Тома? Раньше он почти каждый день заходил. -- Да потому, что я ему напрямик сказала: нечего тебе здесь ошиваться, все равно замуж я за тебя не пойду! -- нимало не смутившись отвечала Дженни. -- Господи! -- охал Фрэнк. -- Так прямо и сказала? Но, дочка, Том ведь славный парень, а его отец владеет прекрасной землей! Зачем ты прогнала его? -- А вот затем, -- говорила Дженни, мило улыбаясь, -- что даже ты, батюшка, называешь его "Долговязым" -- чего же ждать от остальных?! Я не хочу, чтобы моему мужу мальчишки кричали вслед: "Дядя, достань воробушка!" На такое заявление Фрэнку нечего было возразить, и он, нахмурив брови, молча раскуривал трубку. Тогда в разговор вступала миссис Уиллоу. -- Дженни, -- говорила она укоризненно, -- а что ты наговорила Джеку Дэниэлсу? Недавно я встретила его у калитки, и он был мрачнее тучи. -- Да ничего такого, -- грациозно пожав плечиками, отвечала Дженни. -- Просто спросила у него, отчего у всех кузнецов такие красные рожи. -- Как тебе не стыдно! Ты же знаешь, что Джек работает подмастерьем в кузнице! -- Потому я его об этом и спросила, -- бесхитростно объясняла Дженни. -- По правде, у него рожа тоже красная... Миссис Уиллоу возмущенно смолкала, не зная, что и сказать, а потом, строго покачивая головой, выговаривала дочери: -- Ох, Дженни, плохо все это кончится! Скоро не останется ни одного парня в округе, который посватался бы к тебе! Всех разогнала! За кого же ты собираешься замуж?! -- Там видно будет, -- беспечно отвечала Дженни. -- И вообще, куда мне торопиться -- я еще так молода! Замуж выйти всег