ющие державы... И обе деревни веселой толпой героев в поход провожали. Вот мухобойщиков строится полк: оптические мухобойки, гнедые усы, терпкий запах сапог, амбре от вчерашней попойки. Ровняя в шеренгах лихих поросят, в сражениях жарких проверенная, копыто к копыту, за рядом ряд выстраивается кавалерия. Послышались крики: "Виват королю!" - то верной своей армаде король предъявляет персону свою при полном, понятно, параде. При звездах, погонах, в крестах и парче. Дрожите, монархи-соседи! С державой и скипетром он, и ваще - на белом велосипеде. О, полководец! Неполеон! Любимый народом образ: бинокль, полмешка запасных корон и старый походный глобус. Оркестры грянули марш-гопак. Хоругви пыхнули цветом розы. Визг свиноматок, брехня собак, галдеж детишек да бабьи слезы. - Солдаты! Воины! Цвет страны! Не опозорьте! Не посрамите! Мы на пороге большой войны, Я свято верю! Вы победите... Покинув клюквенный уголок, шагал в строю с боевой лопатой Опасный снайпер: глаз - на восток, ну, а другой, как всегда, на запад. Ему навстречу аж до печенки пронзенный лозунгом: "С нами бог!", мчал Нок на взмыленном поросенке, само собою, не чуя ног. В обеих державах прошел парад. И митинги. И молебны. Монетный двор - на литье наград, естественно, только медных. Газеты: "Родина вас зовет!", пророки выплеснули предвиденья: "Нас, безусловно, победа ждет. Виват победа!" А телевиденье с утра до вечера - об истории, о славных предках, зовущих к подвигу. Как им велели, народ настроили, чтоб остальное народу пофигу. Предприниматель патриотический на благо родины двинул "рацио": "Протез да здравствует механический и с охлаждением гроб да здравствует!" Юнцы посыпались добровольцами, шпионы зримо душой воспрянули, спецслужбы занялись инородцами, а инородцы как в воду канули. Передний край, увы, не рай, иль побеждай, иль умирай, а только чувствам волю дай - судьба известна. Летают пули тут и там, и ходит белая мадам всегда и всюду по пятам, твоя невеста. Все ближе, ближе с нею ты, вокруг бинты, вокруг кресты. Ее заветные мечты тебе понятны. Ну, а твои мечты не в счет, поскольку - чет или нечет. Хотел бы чет, но что-то, черт, невероятно... А впрочем, черта вспоминать - себя заранье поминать. Себя заранье поминать - дурной обычай. Ложись, осколочный снаряд, и женихов пополнен ряд. Ее шаги, ее наряд - он неприличен. Уйди, уйди, красотка, прочь, не нагибайся, не морочь, ты видишь, мне сейчас невмочь, пройди же мимо. Хотя постой, не уходи, оставь ладони на груди. О, этот жар... Ты остуди... Ну вот... Спасибо... В плантациях клюквы который уж год нельзя побывать без опаски. Нахальным будыльем зарос огород, незнающий мыковой ласки. За шесть деревень, за пятнадцать дворов царит запустенье в сараях. Никто не приветит унылых коров, и Нок им хвосты не свивает. Зато посреди обоих деревень, приличествующие моменту, кидают на площади грозную тень гранитные монументы. Вот Мык. Он при жизни был очень красив, рассказывают поэты. Профиль - орлиный, глаза - цвета слив, ничуть не косые при этом. А Нок на гранитных могучих ногах застыл в энергичном вальсе. И что теперь вспоминают в домах, как танцами Нок наслаждался. КЕНГУРЕНТНЫЕ МОТИВЫ ПЛАНЕТЫ НАБЛЮДЕНИЯ ГАЛАКТИЧЕСКОГО СПЕЦИАЛИСТА КАСАТЕЛЬНО ПОЛОЖЕНИЯ ВЕЩЕЙ НА ЗЕМЛЕ Я, видимо, похож на динозавра: Родился я еще во время оно, Когда все знали, что сулит нам завтра, И сотовых не знали телефонов. Усвой, потомок, следуйщее прочно, Не закати родителям скандала - Ведь жизнь у них без электронной почты, Без пейджеров годами протекала. Отстал от жизни твой, потомок, предок. Подумай: он не ведал Интернета! Компьютер - да и тот был столь же редок, Как в Африке пингвин в разгаре лета. А жизнь текла бушующим потоком, И никому - о странность! - не мешало Отсутствие в тех временах далеких По телику семнадцати каналов. Однако же рогатку и скакалку Уже тогда мир знал не понаслышке. Изобрели к тому моменту салки... Отстали мы, конечно. Но не слишком. - Это стихотворение непонятно. - Проговорил юпитерианин. - На самом деле злоба дня не в этом... Без всякого перехода Цынцегры принялся за свое беспристрастное повествование: - Бывал ли кто-либо из вас в юпитерианской Австралии? Нет. По глазам вижу, что не бывали. Так послушайте правдивый рассказ. Мне неоднократно доводилось участвовать в поимке тамошних кенгуру. Разумеется, с сугубо научными целями: всепланетная лаборатория "Холкинд" окольцовывала кочующих кенгуру с целью доподлинно узнать маршруты их миграций. Как вам, без сомнения, известно, кенгуру на всех планетах солнечной системы живут табунами. Их стремительные набеги на окрестные развлекательные центры приводили в холодное отчаяние тамошних шоу-бизнессменов, поскольку у кенгуру, как правило, за душой одна пустая сумка, и больше ничего. Ну, максимум, с детенышем. Решено было отвадить кенгуру от противоправных действий путем массового усовещения. Однако кенгуру повели себя неожиданно вероломно: они напрочь отказались признать за собой факты беспредела, и потребовали доказательств. Продолжительные наблюдения за этими животными поневоле приводят к выводу, что кенгуру вовсе не такие общительные и расположенные к человеку животные,ак об этом думают люди. Напротив, выясняется, что кенгуру очень даже себе на уме. В лаборатории "Холкинд" произошло ЧП: кто-то украл заготовленные для меты кенгурентов серебряные кольца со стразами. Разыгрался скандал. В ходе короткого расследования выяснилось, что похититель - наш же холкиндец, лаборант-кенгуру. Кенгурщик был настолько уверен, что его не заподозрят, что даже не потрудился надежно спрятать умыкнутые кольца. Все это только еще раз подтверждает то трижды верное в любой ситуации подозрение, что положение вещей не таково, каким кажется сначала. И лишь после того, как было научно доказано, что кенгуру развлекаются в чужих владениях без разрешения хозяев, дальнейшие запирательства были признаны самими кенгурами бессмысленными. Всем этим я вовсе не хочу сказать, будто кенгуру в своей массе не заслуживают доверия. Я просто пытаюсь скорректировать сформировавшееся безоглядное отношение к ним как к виду. Кенгуру весьма самобытный народ, с собственным укладом и моралью. Если мораль разных индивидов не совпадает, это не значит, что кто-то из них априори неправ. Я взял на себя смелость перевести на русский несколько кенгуровских песен, взяв за основу, конечно, песни российской кенгуриной диаспоры, как наиболее близкие нам по менталитету. Если среди наших читателей также найдутся собиратели кенгуриного фольклора, мы будем рады возместить пробелы нашей далеко не полной коллекции. Проникнутые духом тоски по юпитерианской Австралии, песни кенгуру не оставят равнодушным даже кенгуроненавистника. Для контраста мной дана песня кенгуролова ("Самообман губителен и жалок..."). Всю свою речь юпитерианин транслировал через компьютерный дисплей. В конце на экране высветилось: "В заключение своей вступительной речи не могу не выразить благодарность за помощь в подготовке этого труда к печати Тимохе Рыжему, естествознавту и природоведу, сделавшему ряд ценных замечаний по тексту". КЕНГУРОЛОВЧАЯ ПЕСНЯ Самообман губителен и жалок: Ты кенгуру за жабры не поймаешь. Поскольку жабры (равно как и жало) У кенгуры отсутствуют, ты зешь. Да, кенгура - не птица и не рыба, Не стрекоза, не травка луговая. Кто не уймет губительных порывов - Ловить ее полезет в Гималаи. Когда ж мечтаешь смело заарканить Ты кенгуру в саванне австралийской - Я за тебя обеими руками. (Кенгуроловство мне довольно близко). Ведь кенгура опаснее пантеры, Хищна, и сразу в руки не дается. Должны осознавать такие звери, Что и на них кенгуролов найдется!.. КЕНГУРКОЛЫБЕЛЬНАЯ Кенгуреныш-малыш, я спою колыбельную, Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру. И немного печальную, и немного весельную, Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру. Ты большой кенгуру, так что хватит дурачиться, Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру. (Хвост немного подрос, но еще недостаточно). Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру. Далеко от России и даже от Индии, Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру, Край простерся богатый и нами невиданный, Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру. Кенгуреныш, расти, там тебя дожидаются, Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру. Потому что Австралией край называется, Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру. РОМАНС-АКРОСТИХ Когда холодное дыханье льдов полярных Едва ли не к Москве придвинется вплотную, Нам остается взмах хвостов прощальный. Где чашка с чаем? Дайте, я тоскую!.. "Увы!" - Мы говорим, но жизнь превратна, Растает лед, вернется все обратно, "Ура, гип-гип!" - Мы прокричим парадно. КЕНГУРИНАЯ МАНТРА Кен Гуру Кен Гуру Гуру Кен Гуру Кен КЕНГУРАШНЫЙ БЛЮЗ Когда последний кенгуру на юг поскачет, не прощаясь, Не говори, не бормочи, не верещи: "Какая жалость!" Ты вспомни, что круговорот разумен кенгуров в природе, Воскликни вслед: "Мы ждем тебя!" и все в тому подобном роде. Как знать, вернется ли опять тот кенгуру весною ранней, Ведь быть детьми перестают, а к взрослым кенгуру не тянет... И перелет сезонных птиц, и перепрыг зверей сезонных, И переход, и переплыв на теплый юг - вполне резонен. Зимы не очень подходящ суровый холодрыгный климат Для тех, кто к теплому привык; и от добра добра не имут. Не от тебя зависит, друг, вернется ль кенгур лопоухий, Но ты скажи ему: "Мы ждем!" и все в тому подобном духе... Никто из нас не заметил, как дверь на кухню тихонько приоткрылась, и вошел Тимоха. - Вот смотрю я на вас и чего-то не пойму, - прислонился он к косяку, - до каких же это пор вы будете в экзотике вариться. Кенгурацкие песни петь, мадагаскарских дракончиков нянчить - дело нехитрое. Как вам это не надоест, не понимаю. Нет, - произнес он, и голос еще более окреп. - Пора вам отведать правды жизни. Игрушки - это все хорошо, но надо смотреть в глаза реальности. Я слушала сей спич, невольно улыбаясь, и наблюдала за присмиревшими Икой и Лялей. Цынцегры выпал куда-то, лишь один радужный хвост, зацепившись за спинку стула, остался висеть в реальности. А может, это был мой газовый шарфик. - Галопом по Европам скачете. - Продолжал укорять Тимоха. - Аж в юпитерианскую Австралию занесло. Не выйдет, други! Вам, утомленным разнообразными джунглями своих внутренних миров, я хочу предложить правдивую повесть. Читая которую, сразу понимаешь, что к чему. В подлинной жизни нет места всей этой зауми, всем этим... - Ладно, Тимошенька, давай свой рассказ. - Попросила Ика. - Ну, вообще-то он ведь не совсем мой. - Чуть стушевался Тимоха. - Однако, врать не буду, вещь автобиографическая. - Ладно тебе, Тимка, - нетерпеливо подпрыгнула Ляля. - Повесть давай. - Только она без названия. Произошло это еще прошлым летом. Кажется, в июле. Или в июне? Нет, точно, в июле. В самом конце. Уже хлеба начали вызревать. И неплохие хлеба - в этом Тимоха убеждался практически каждый день. Утром, чуть заря, он наведывался на ближнее пшеничное поле. Подкрепиться. Прикинуть, когда можно будет всерьез заняться уборкой урожая. А день Тимоха проводил на опушке леса. Ему здесь нравилось. Солнечно, и прекрасный вид: неподалеку деревенские сады, за ними озеро Кыколово, домишки села Дударкова. На опушке, недалеко от Чертова оврага, располагалась Тимохина нора. В случае чего вильнул хвостом - и ты дома. Но самое большое Тимохино богатство, дороже всего дома - это полка с книгами. С самыми настоящими. Аж с двумя. И каждая имеет свою историю. Одну ему подарила девушка из компании туристов. Ну, не то, чтоб подарила - так, оставила. Да и оставила, собственно, не Тимохе, а на пеньке возле палатки. Но поскольку пенек находится в Тимохиных владениях, он сделал вполне законный вывод. Другую книгу Тимоха тоже приобрел по случаю. Она досталась ему от одного приятеля. Этот приятель, Петька, будь он неладен, по дороге в школу частенько устраивал на Тимоху облаву. Гонялся за ним по полю, продирался через заросли, прыгал по оврагу, с треском подминая сучья, а портфель свой использовал в качестве метательного снаряда. Однажды он так умело заслал свой снаряд вослед Тимохе, что и отыскать его уже не смог. То есть, ни Тимохи, ни портфеля. Тимоха разыскал тот портфель в Чертовом овраге на следующий день. Ничего ему в портфеле так не поглянулось, как сплошь расписанный Петькой под хохлому букварь. По нему-то Тимоха и выучился читать. Сколько Тимоха себя помнил, его всегда куда-то тянуло. Вот только куда? На колхозное зернохранилище?.. К дальним, еще неизведанным огородам? Куда-нибудь в глубины галактики? Ах, если б он знал! Особенно тянуло летними вечерами. Когда звезд на небе насыпано, как зерна на току. Остановясь у входа в свое жилище, Тимоха столбиком замер в дозорной стойке. Бдительно оглядел окрестности, каждую кочку и бугорок. Тихий ветерок шелестел травинками. Внизу, в Чертовом овраге, журчал ручей, тоже Чертов. Вдалеке задушевно мычали коровы. Эх, тишь да гладь, да божья благодать, как поговаривает пастух Иннокентий, сейчас шагающий со своим длинным бичом позади стада. И, надо отдать должное Иннокентию, хорошо сказано! Отдав должное способности Иннокентия емко выражать мысли, Тимоха юркнул в нору. Слегка сполоснувшись под душем, занялся ужином. Нет, он не был особым гурманом, просто сегодня решил побаловать себя жареным пшеничным зерном с бразильским кофе. Откуда, спросите, бразильский кофе? Все от тех же туристов. Слышал он, как они хватились этой банки в первый же вечер. Выйдя на свежий воздух с чашечкой кофе, Тимоха присел на корточки. Солнце садилось за деревней. Ярко-белое, раскаленное, оно постепенно становилось желтым, оранжевым, а когда его край коснулся крыш, стало ярко-красным, а затем - багровым. Эти волшебные превращения дня в ночь, непременные, но такие неповторимые, всегда волновали его. Но сейчас Тимоху как краеведа и прирожденного естествоиспытателя занимало другое. А что, если прыгнуть на это низкое Солнце. Вон с той крайней избы. Хорошенько примериться... да разбежаться... Тимоха представил, как бы все это выглядело. Даже привстал на пригорке. И хмыкнул: - Хоть солнце к вечеру и остывает, риск подпалить усы все же присутствует. Тут его осенило: - Вот если на Луну... Чем больше он размышлял о таком предприятии, тем больше оно ему нравилось. Тимоха отбросил травинку, которую жевал. Окинул внимательным взором меркнущий небосвод. Так, Луна еще не появлялась. А что, если и в самом деле рискнуть? Это было бы приключение! - Луна это вам не Солнце, - энергично заходил по поляне Тимоха. - Не-е-ет, это далеко не Солнце! - Он кому-то погрозил пальцем. - Солнце - с ним все понятно. Ну, светит себе и светит, пока дождя нету. А вот Луна!.. Луна! Это, безусловно, фе-но-мен!.. Луна особенная. Тимоха тоже особенный. Он в три раза рыжей самых разрыжих сородичей. И на своей шкуре испытал, каково это - быть рыжее, чем надо. Тимохе вдруг представилась огромная, крутобокая Луна: - Лети ко мне, Тимоха. Я давно жду, когда ты откроешь все мои тайны. - Да, я хочу раскрыть твои тайны. Ты очень таинственная планета. То прибываешь, то убываешь. Почему? Луна молчала. Она висела над Тимохой, тяжелая и невесомая. Ну, почему Луна убывает - это довольно просто, почесал суслик за ухом. Вполне может быть, что Луна - вкусная планета. И ее кто-то постоянно съедает. Как мыши съедают головку сыра. Что ж, вполне научная гипотеза. Но, с другой стороны, откуда на Луне мыши? И сколько их там? И куда деваются, когда съедают Луну до крошки? И почему всякий раз Луна возникает снова? Каждый ответ порождает множество новых вопросов. - Ну, мыши, положим, бывают и летучие, - вслух заявил Тимоха. - Хотя... Спросите кого угодно, скажет всяк, что летучие мыши питаются лишь лунными лучами. Вобщем, так, - подвел итог Тимоха. - Если никто не говорит о чем-нибудь, если кто-нибудь об этом даже не знает, в особенности если он такой не один, а их много, то есть никто не знает о том, о чем кто-нибудь не говорит, значит, все это - очень большая тайна. Он влетел в нору как заполошенный. Раскидывая всякую всячину на антресолях, разыскал походный рюкзак. (Когда-то это был чей-то шерстяной носок). Из буфета - чайник, с полки - кружку. В одежном шкафу Тимоха откопал главные ценности, незаменимые в путешествиях: бинокль и компас - спасибо туристам, хорошие были ребята. С трудом Тимоха вытолкнул рюкзак из узкой норы. Сопя под тяжестью поклажи, понесся на восток, на край леса. Нужно только перебраться через Чертов овраг, а там уже лапой подать. Чертов овраг зиял черной пропастью. Буреломом туда уронило немало деревьев, их корни страшно торчали на фоне неба. Даже днем местные жители обходили это место стороной. Судорожно вздохнув, Тимоха ступил на белеющий ствол березы. Ствол уходил во мрак. А вдруг это имечко оврагу не зря дадено?.. Не успел Тимоха додумать эту мыслишку, как внизу, в самом темном углу, что-то дернулось, рявкнуло, хрюкнуло. С другой стороны противно захихикало и заурчало кровожадно. А сверху спикировала какая-то тень. - А-а-а! - заорал Тимоха. Его шатнуло вправо, повело влево. Он рванул вперед, но кто-то коварно ухватил его за ногу. С высоты Тимоха падал явно в чью-то разинутую пасть. Он шмякнулся и его всосало с глухим чавканьем. - О-ой, - вякнул он, шаря лапой вокруг. Нет, это была не пасть неведомого зверюги. Это была илистая лужа. Пришлось обшарить все вокруг, чтобы свыкнуться с мыслью: рюкзака не будет. Бинокль, и на том спасибо. Из оврага Тимоха выбрался весь в грязи, пыли и паутине. Отдышавшись, с усилием поднял к глазам бинокль. Луна приближалась. Оставляя за собой кочки, деревья и след бинокля, Тимоха запаленно гнал к опушке: - Главное, чтобы Луна была нынче полная. Прыгая на тощую Луну и промахнуться можно. А если сейчас она убывает, то вообще придется отложить прыжок. Начнешь там научные изыскания, а Луна возьмет и исчезнет. Ка-ак хлопнешься об землю! Бинокль точно разобьется. На отшибе рос старый дуб. Его могучие корни доходили, наверно, до самого центра земли. А крона уж точно доставала до неба. И стоял он прямо на пути, которым восходила Луна. Дело оставалось за малым... Отсутствие практики лазания по деревьям могло обернуться срывом всего дела. Он пыхтел, фыркал от напряжения, цеплялся коготками за каждую неровность коры, впивался зубами в каждую веточку. Передыхал на развилках и снова лез, лез наверх, рвался туда всей душой. Бинокль наверх не рвался. Добравшись до очередной ветки, суслик рвал его к себе что есть силы. Если б случайный натуралист увидел Тимоху в этот момент, вот была бы потеха. Там, наверху, у Тимохи дух захватило. Прямо перед ним величаво поднималась Луна. От нее по земле стелились длинные прозрачные тени. Ночное светило дрейфовало к вершине дуба, как корабль в спокойном океане темного неба. Но до борта этого корабля было еще далековато. Устроясь на крепеньком суку среди листьев, Тимоха обозревал окрестности. А все-таки его отчий край был, несомненно, одним из красивейших уголков вселенной. Внизу в сторонке серебрилась речка. За ней чернел дальний лес. На поле за озером светлячками мерцали фары комбайнов - там уже начали убирать пшеницу. И Тимохе взгрустнулось. Как покинуть все это? Что ждет его там, впереди? Какие опасности? И позволит ли ему судьба снова вернуться сюда? Неожиданно для самого себя Тимоха заговорил стихами. Они пришли сами собой. Прости-прощай, моя нора... Я улетаю, мне пора. Не доживу я до утра На этой ветке, и ура ... "Причем здесь "ура"? - думал Тимоха. - И почему "не доживу"... Чушь какая-то..." Нет, стихи - это была не его стихия. Между тем Луна не торопилась. Слишком медленно она приближалась к дубу. "Эдак и ночь пройдет! - Досадовал Тимоха. - Может, вздремнуть слегка?" Покачиваясь в теплом вечернем воздухе, Луна опускалась к кромке дальнего леса. А он, Тимоха - путник, обветренный всеми лунными ветрами и слегка потрепанный невзгодами, стоял на самом краю серпа. Он готовился сойти на Землю, которую покинул давно, будучи еще молодым, наивным сусленком. Седая жесткая щетина сменила некогда ярко-рыжую шерстку. Сверху он видит, что на его родном поле ему приготовлена встреча. В праздничных одеждах здесь собрались все обитатели леса, жители близлежащих сел и городов. Сверкают блицы фотоаппаратов, чутким ухом герой улавливает жужжанье видеокамер. Первым навстречу бесстрашному покорителю неизведанного бросился его лучший друг, бельчонок Цапчик. Он радовался искренне и самозабвенно. Пастух Иннокентий с длиннющим бичом на плече разводил руками: - Ишь ты, какая хвигура оказался этот Тимоха! Еж Егор ерзал здесь же. Покалывал соседей иголками и на Тимоху показывал: "Я всегда знал, что из этого рыжего толк будет! Он еще под стол пешком ходил, а я уже знал!" Колхозный бык Реформатор мычал что-то восторженно невразумительное. Под звуки оркестра на Тимоху повесили дубовый венок. Из листьев того самого дуба, с которого некогда все и началось. Но самого Тимку вся эта шумиха нисколько не занимала. Мир должен ознакомиться с его открытиями. Он высыпал перед встречающими образцы лунных пород, вручил ученым свой исследовательский дневник. Потом он напишет книгу... Шальной полуночный комар в этот момент впился Тимохе в щеку. Тимоха дернулся. И проснулся. Луна находилась прямо перед носом. Она была так огромна, так близка. Тимоха затрепетал. Да, было страшно. Поэтому все приготовления к прыжку космонавт совершал, честно говоря, с крепко зажмуренными глазами. Луна была так близка, что прыгнуть мимо нее все равно было бы невозможно... И он прыгнул. О! Что это был за прыжок! Все, когда-либо прыгавшее на Земле и других планетах, затрепетало бы от восторга, увидев этот прыжок в неизведанное. Это был один из самых грациозных и дерзновенных прыжков, на которые когда-либо взирало мироздание. Тимка рвал притяжение Земли, как школьник с урока рвет когти. Невесомость кончилась внезапно. Б-э-м-м-с! Пожалуй, прилунение оказалось слегка жестковатым. Он врезался в поверхность как метеорит. "Как минимум, свернул шею", - решил Тимоха. Охая и ахая при каждом движении, сел. Похлопав по поверхности Луны, огляделся. Странное дело, непроглядная тьма окружала его. Тимоха глянул наверх, чтобы увидеть Землю. Тучи быстро заволакивали небо. Пахло прелыми листьями... Неожиданно привычный, родной запах на чужой планете! Тимоха обрадовался ему, словно встретил земляка на чужбине. Собственно, так оно и было. Тимоха вздохнул полной грудью и весело произнес: - А что, среда вполне обитаема! Как смог, почистился, привел себя в порядок. Нужно было предстать перед лунатянами во всем блеске. Встречают-то по одежке, это провожают по уму. Вот они, первые шаги по Луне. Сердце, как птаха, забилось в груди. - И темнота навалилась... Погуще, чем в Чертовом овраге. Тимохе вдруг ужасно захотелось обратно, домой. Однако он не дал воли малодушию. ...Живое двинулось, прянуло в темноту. Лунатянин! Первый представитель неземной цивилизации. - Я рад приветствовать вас от имени всех землян! - Тимоха решил, что большой беды не будет, если он возьмет на себя полномочия представителя всей Земли. - Я прибыл сюда с миром. Мы хотим наладить контакт с братьями по разуму. Тимоха, конечно, знал, что скорей всего его не поймут. Но, даже не зная лунных наречий, он обязан был произнести эти слова. Тот, на кого наткнулся Тимоха, фыркнул: - Ни днем, ни ночью покою от вас, шалопаев, нету. Шляются тут разные. - О, неведомый мой собрат! Ты понимаешь меня! - Тимоха обрадовался. - Это телепатия! Ваша мысль проникает в мой мозг безо всякого перевода. Вы извините, что разбудил Вас. Я понимаю, вы еще не готовы к этой встрече. Но она, как видите, состоялась. Здравствуйте... - Здра-а-асте! Тимоха ухватил лапу туземца и начал ее трясти. - Пре.. ре.. крати... Пе.. перестань, тебе говорят, - вырывался абориген. - Похоже, здешние обитатели слегка заторможены, - пробормотал Тимоха, - во всяком случае, этот субъект явно не понимает всей значимости нашей встречи. Более низкий уровень развития. Ну ничего, они еще поймут, в какую влипли историю. - И громче продолжил. - Скажите, мой друг, на вашей планете уже бывали пришельцы? Или это произошло впервые? Расскажите о здешней жизни, о себе. Нам будет легче понимать друг друга. - Я знал, что в этом лесу все чудики, но не настолько же! - Бубнил себе в усы абориген. - Расскажите ему о себе. Посреди ночи! Эх, Тимоха, Тимоха... - У-ди-ви-тель-но! - Провозгласил Тимоха. - Вы уже знаете мое имя. Мне придется долго привыкать к вашим телепатическим способностям. Как ваше имя, лунатянин? - Клинический Случай, - назвался тот и громко чихнул, - лунная шизофрения. Впрочем, молодец, Тимка, что разбудил меня. Сыро сегодня что-то. Пойду домой... Послышался шорох и Тимоха остался один. Тимоха настиг странного лунатянина в три прыжка. - Милейший, Вы не все мне объяснили, - дернул Тимоха аборигена, - я хотел бы к себе большего внимания. Я прилетел издалека... - Да ты, мой брат по разуму, оказывается, буйный, - изумился тот. - Мне все равно, откуда ты прилетел. Но я знаю, куда ты сейчас улетишь. А ну-ка! - Хорошенькая планетка! Полное отсутствие галактической вежливости! - Возмущался Тимоха, продираясь сквозь заросли, на которые оказалась щедра Луна, - Космическое свинство! Если бы Землю посетил пришелец, сбежались бы все. Все! Даже те, кто еще не научился ходить. Какой тут сон? Какое тут "пойду домой"?! Теперь вот броди в потемках, того и жди шею свернешь! И Тимоха налетел на какое-то дерево. В тот же миг что-то тяжелое и опять живое кинулось на него сверху. ОНО буквально прихлопнуло Тимоху. Суслик заверещал: неизвестное чудовище явно покушалось на жизнь. А он не мог пойти на такие утраты. Погибнуть во цвете лет, полным замыслов и надежд! Ради утоленья чужого голода... Тимоха рванулся. Врезался во что-то своей и без того многострадальной головой. Сыпанули искры из глаз, и словно от них вдруг посветлело. Развернувшись лицом к противнику с намерением подороже отдать свою жизнь, Тимоха остолбенел. Позади него сидел насмерть перепуганный бельчонок Цапчик! Да, это был он, его старинный друг с Земли-матушки. Но ведь он же остался там, на Земле. Да-а, на этой планете есть вещи похитрее телепатии. Мираж! Галограмма! И, судя по ушибам, довольно осязаемая. - Цапчик? - шепотом позвал Тимоха. - Это ты? Или... не ты? - Я. - Отозвался Цапчик. - Это ж надо обломиться подо мной ветке. Я, понимаешь, из дупла, а сучок - хрусть... Тимоха осторожно приблизился к Цапчику. Потрогал его. Галлюцинация была пушистая. Впрочем, сейчас он проверит, кажется ему это или нет. Тимоха изо всей силы дернул за ухо. Естественно, не себя. Цапчик взвизгнул. Сердце у Тимохи упало. Цапчик не был галлюцинанией. И он понял. Он все понял. Теперь ясно, почему на Луне знают земной язык. И почему не удивляются, увидев здесь пришельца. Встреча с Цапчиком многое объясняла. Конечно, это ему, суслику, стоило больших трудов попасть на Луну. Белки же могут сигать туда-сюда когда захотят. Должно быть, они путешествуют по этому маршруту уже не одно поколение. - Так, говоришь, из дупла? - Наполнился обидой Тимка. - Ветка, говоришь, обломилась? Ничего не скажешь, хорош друг. Ну-ну, валяй дурака дальше. А я послушаю. - Ой, Тима, ты обиделся?.. Но я же не виноват... - Не виноват. - Горько повторил Тимоха. - Отговорка слабаков. Нет, ну как можно дружить с такими? Ты к ним всей душой, а они тайны, понимаешь, строят! - Тимочка, милый, какие тайны? - Ах, какие мы непонимающие! Ах, какие мы удивленные! - Вконец расходился Тимоха. - Ты мог бы мне все рассказать раньше. Дескать, так и так, есть у нас, белок, традиция... Намекнул бы, мол, до Луны не так уж далеко... Я уж не говорю о том, чтобы пригласить как-нибудь. Эх, какие же мы все - все норовим в одиночку... Тимоха бушевал. Отбушевав, махнул лапой: - Ладно, я, как видишь, и без тебя обошелся. - Тимочка, миленький, - захныкал Цапчик, - я, конечно, виноват... - Все, все, - еще раз махнул лапой Тимка, - не злопамятный я. И знаешь... Тимоха вдруг приобнял Цапчика и заговорил вкрадчивым голосом: - В конце концов, я даже рад, что ты на меня свалился. Я, честно сказать, чувствовал здесь себя одиноко. Теперь мы вдвоем. А это вдвое лучше, чем одному. - Спросонок я плохо соображаю. Ты уж прости... - Чего уж там, Цапчик, - сделал широкий жест Тимоха, - считай, что я все забыл. Тимоха сделал несколько шагов и остановился. Обернулся к Цапчику, зорко глянул на него. - Мы можем говорить откровенно? - Можем. - Тогда вот скажи мне... Ты здесь с какой целью? - Я? - Ну, не я же... Ты точно плохо соображаешь. Я спрашиваю, чего ты здесь потерял? - О, правда! Тапочка нету, - глянул вниз бельчонок, - Где же он? Ты не видел? - Не дури, Цапчик! Может, ты скажешь, что в этот неизведанный мир, - Тимоха повел лапой вокруг, - прибыл за тапочками? Скажи еще, за сосновыми шишками. - В этот мир... А, ты вот в каком смысле. Да, в этот мир мы прибываем не за тапочками. Чтобы оставить, так сказать, след. Наверняка, Тимка, мы живем не только для того, чтобы носить тапочки... - Вот твой тапочек, - вытащил из-под себя тапок Тимоха. - Обувайся. Пошли. Они шли и говорили. Тимоха был рад, что так все вышло. Что он не один на Луне. Цапчик радовался меньше. Тапочки все время спадали, а теплое дупло оставалось все дальше. - Видишь ли, Цапчик, нам всем приходится до всего доходить самим, - рассуждал Тимоха, озирая окрестности, - в каждом из нас, дружище, существуют задатки, одни из которых следует развивать, а другие... С другими следует расстаться. Вот, например, тебе... - А что мне? - заинтересовался Цапчик. - Ну, у тебя есть один недостаток, с которым лучше всего расстаться прямо сейчас. - Какой? - Врешь много. А врать не умеешь. Тебе надо либо научиться хорошо врать, либо вообще от этого отказаться. - Я не умею врать, - возмутился Цапчик. - Вот-вот. - Подтвердил Тимоха. - Я и говорю, учись. Ну вот, скажем, встретились мы на Луне. И, допустим, тебе нельзя выдавать тайну, что ты здесь бываешь. Что делаешь ты? Плетешь ерунду о веточке, которая обломилась. Что сделал бы я? Я сделал бы вид, что я - не я. Не понимаешь? Ну, меня бы спросили: "Это ты, Цапчик?" А я: "Нет, я не Цапчик, а только галлюцинация." Или там - галограмма. Ну, мираж, наконец. Усек, конспиратор? - Не-ет, - вытаращился Цапчик. - А зачем?.. - Объясняю, - терпеливо вздохнул Тимоха, - всякий, кто впервые попадает на Луну, мало что о ней знает. И поэтому верит в самое невероятное. А чужими заблужденьями надо уметь пользоваться. - Стоп, Тима! - Остановился Цапчик. - У меня и так голова кружится. Что ты мне про Луну да про Луну? Если у тебя такая игра, ты объясни мне. Тимоха остановился, с интересом взглянул на Цапчика: - Ну... - Ты так говорил, что я невольно подумал: а не кажется ли Тимохе, что мы на Луне. - Так... - с еще большим интересом глянут Тимоха. - Но мы ведь не на Луне? - Настаиваешь, значит, - Тимоха глядел на Цапчика с уважением. - Молодец. Не ожидал. Хороший ход. Может, немного рискованный, но хороший. Значит, ты решил убедить меня, что мы встретились на Земле? - Тима, - заволновался Цапчик. - Да ты оглянись! Мы на Земле! - Неплохо. - Покивал Тимоха. - Быстро схватываешь. Ну а теперь можешь оставить свои шутки. - Но я... - Ладно, ладно, я понял. Я же сказал - хорошо. Далеко пойдешь. Может, даже станешь президентом всемирной партии вралей. - У тебя температура. - У тебя у самого температура, - Тимоха начал сердиться. - Потренировался и достаточно. Есть закон вранья: не отрывайся от реальности. Ты оторвался. И вообще, вселять в души сомнения - дурная школа. - Да не вру я! - Обиделся Цапчик. - Какой ты мне друг, если врать учишь? Какая тут тебе Луна? Тимочка, миленький, пойдем домой, это все пройдет. - Ах, так? Дальше я пойду один. Прощай, бывший друг! - Как это? - Тихо произнес Цапчик. - Ты же сам говорил, хорошо, что мы встретились. Тимоха уходил. Цапчик бросился следом. - Я тебя не брошу. Нельзя дальше... Тимоха остановился: - Нельзя?! Ах, вот в чем дело, - он горько засмеялся. - Я ждал, когда ты наконец покажешь свое истинное лицо. Я давно понял, что встретил тебя здесь не случайно. Нет, это ты меня встретил. Поджидал. Кто-то не хочет, чтобы я далеко зашел? Я тебя понимаю, ты не хочешь, чтобы кто-то кроме тебя занимался исследованием Луны. А притворялся другом. Эх, ты, Цапчик, малолетний предатель. Тимоха развернулся и угрюмо зашагал в темноту. Он не слышал, что кричал ему вслед бывший друг. Тимоха шел все дальше и дальше, переполненный жгучей обидой. Конечно, в жизни первопроходца бывают разочарования. Но предательство? Кто бы мог подумать, предательство Цапчика! В голове не укладывается... Землю на небе по-прежнему обволакивали тучи. Заплакал мелкий дождик. Сейчас Тимоха был особенно одинок на этой чужой планете. Тимка продирался сквозь бурелом. Такой бурелом на Земле редко встретишь. Откровенно говоря, он заблудился. И потому обрадовался, когда вдруг выбрался на дорогу. Вообще-то на Земле Тимоха держался подальше от дорог. Возле них шумно и грязно. И может встретиться человек. Но здешнюю дорогу следовало изучить. Трава на обочине была, можно сказать, мертвой. Задушенная пылью и грязью, она молчаливо свидетельствовала: дорога служит еще не вымершей цивилизации. Послышалось ворчание мотора. Тимоха едва отскочил, когда, ослепив его, мимо пролетел автомобиль. Клубы едкого дыма ударили в ноздри, набились в легкие. Чихая, кашляя, задыхаясь, Тимоха отполз в сторону и скатился с откоса. Здесь он долго лежал, отходил. "Надо обязательно обратиться ко всем лунатянам, - думал он, - пусть остановятся, пока не задымили всю Луну так, что ее с Земли не увидишь". Внезапно Тимоха услышал какие-то вопли в отдалении. Он насторожился. Загудел могучий рык. Следом раздался еще один, в котором звучал смертный страх и беспомощность. Тимоха готов был обойти это место. Но все его существо неожиданно воспротивилось этому. Где-то рядом неизвестное существо попало в беду. И, может быть, кроме Тимохи, некому прийти на помощь. Нет-нет, это не по-земному - не прийти на помощь собрату по разуму. Тимоха ринулся навстречу опасности. Что-то крупное, темное билось в испуге. Задние ноги зверя подгибались. Головой он уперся в расщепленное дерево. Внешне оно напоминало земную буренку. - Что случилось? - Издали прерывающимся голосом спросил Тимоха. - Помощь нужна? - А ты кто? - испуганно скосился Бык. - Я суслик. Есть такие зверьки на Земле. - Успокоил Тимоха. - Н у , т о г д а п о м о г и ! - В з м о л и л с я з в е р ь . - Е с л и с м о ж е ш ь . О б о й д я в о к р у г н е г о , Т и м о х а о б н а р у ж и л : р о г а Л у н н о г о Б ы к а з а с т р я л и в р а з б и т о м д е р е в е . И к а к е г о у г о р а з д и л о ? . . - Я н е с п р а в л ю с ь . Т у т н и к т о н е с п р а в и т с я . . . - К а к э т о , н и к т о ? - З а в о л н о в а л с я " п р я м о х о д я щ и й " - А н у - к а , п о д е р г а й м е н я з а х в о с т . . . Т и м о х а у х в а т и л с я з а х в о с т , и з о в с е х с и л д е р н у л . - М - м у - у ! Т и м о х а д е р н у л с и л ь н е й . - Т ы м н е х в о с т о т о р в е ш ь . - Т ы к а к в о о б щ е с ю д а в о т к н у л с я ? - О х , б р а т , л у ч ш е и н е с п р а ш и в а й . Т у т п о л е с у б р о д и т с т р а ш н а я з в е р ю г а , к о т о р а я п и т а е т с я , к а к в и д н о , к р у п н ы м р о г а т ы м с к о т о м . Д е л о б ы л о т а к . З н а ч и т , о т б и л с я я о т с т а д а . Д у м а ю , п о е м ч е г о в л е с у . П а с т б и щ е - т о н а ш е с о в с е м в ы е д е н о . Т а к и х о д