такому добру. Нестор собрал мужиков на свинарнике, дал им немного денег в виде аванса, объяснил каждому, что нужно делать, и работа опять закипела. Кипела она ровно два дня. Пока Нестор переналаживал и переоснащал оборудование, помощников было хоть отбавляй. Но как только первая капля зелья показалась из змеевика, все кипение сошло на нет. К середине третьего дня все занятые на производстве мужики ушли в такую глубокую нирвану, что Марианская впадина по сравнению с ней показалась бы мелкой канавой. Работники, нанятые со стороны, спивались еще быстрее, и Махно понадобилось немало времени, прежде чем запустить конвейер на полную мощность. Все изменилось в одночасье, когда в деревню прибыли первые "сыновья" Нестора из Воркуты, Магадана или чего-то такого же, не менее одиозного. Сразу появилась дисциплина, строгий учет и контроль за качеством выпускаемой продукции. Дело сдвинулось с мертвой точки и вскоре начало приносить свои плоды. Праздник жизни омрачали только родственники незадачливых цеховиков, наезжавшие раза два, забрать оборудование. И оба раза несолоно хлебавших детей гор увозили на допрос люди в масках, только теперь уже из управления по борьбе с организованной преступностью. О чем их допрашивали и как -- тайна за семью печатями, но скоро материальные претензии со стороны кого бы то ни было прекратились и... Пошло-поехало! С тех пор всем было счастье. Начальнику УБЭП достроили дом, начальнику УБОП купили новый полноприводной автомобиль для поездок на рыбалку, а начальнику комитета содействия малому и среднему предпринимательству отгрохали серебряную свадьбу, да такую, что земля ходила ходуном. По непроверенным данным, губернатор лично приезжал хвалить инициативного старика и теперь летает по области на новеньком вертолете. Хотя могу поклясться чем угодно -- это всего лишь совпадение. Мужики сутки напролет паслись вокруг свинарника, деловито выражая озабоченность перспективами расширения производства и освоения новых рынков сбыта. Где они нахватались таких слов, Нестор не вникал, но милая сердцу крестьянина тарабарщина односельчан отвлекала от работы и собственных размышлений, потому что сам Нестор только об освоении новых рынков сбыта и думал. Часть II МАНЕВРЫ Картина восьмая Московское время 11 часов 30 минут (520 ч. 330 м. 12404 с.). Кабинет министра внутренних дел. Тихо. Идет совещание. Кругом -- начальники управлений, не ниже генерал-лейтенанта. Глядит на них Решайло и диву дается: этот делает не то, этот не так, этот не слушает приказов, этому надо по сто раз повторять. Как эти ублюдки умудрились не то что дослужиться до генеральских погон, а вообще дожить до своих лет? "Присвоить, что ли, Худабердыеву полковника?" -- думает министр, а в это время противно звонит секретный телефон. Решайло снимает трубку и со знанием дела говорит в нее: "Алле". Жена Бухайлы (с места в карьер): -- Володя, когда у меня будет приличная машина, как у всех остальных людей?! Решайло: -- Это ты. Ты уже проснулась? Жена: -- Ты мне зубы не заговаривай! Решайло (прикасаясь к виску): -- Не сейчас, у меня совещание. Жена: -- Нет сейчас. Сейчас! Дома тебя не видать, а на работу как не позвонишь, вечно совещания. Чего вы там совещаетесь? И главное, с кем? Я все поняла! Ты завел любовницу! Отвечай! Вова, ты завел себе любовницу? Я ее знаю? Я ее порву... Решайло: -- Что ты городишь? Жена: -- Не порву, так поцарапаю. Ты гляди, допрыгаешься. Ты видел, что со Скуратовым сделали? Такую карьеру коту под хвост. Они и до тебя доберутся... Решайло: -- Хорошо, хорошо, какую ты хочешь машину? Жена: -- Я тебе уже говорила. Решайло: -- Я не помню. Жена: -- Конечно, где тебе помнить о такой ерунде, ты никогда меня не слушаешь. Я ведь всего лишь твоя жена! Решайло: -- Помилуй, у тебя семь пятниц на неделе, разве я могу упомнить все, что ты просишь. Жена: -- Тебе плевать на жену! Тебе плевать на жену?! Скажи, я даже не обижусь, я ко всему привыкшая. Признайся, наконец, что никого на свете ты не любишь. Только себя одного. Ты ведь ждешь, небось, не дождешься, когда со мной что-нибудь случится. А ты не жди, ты возьми и сам организуй. У тебя вон какая работа интересная. Решайло: -- Какая муха тебя укусила? Давай вернемся к этому разговору потом, я занят. Жена: -- Когда потом? Когда потом? Опять потом. Вова, ты меня не зли и не бросай трубку. Я ведь сейчас соберусь и сама к тебе приеду. Ты будешь иметь бледный вид! Решайло (у которого и без того вид бледный): -- Хорошо, давай сделаем так: ты диктуй, а я буду записывать. Жена: -- Что ты там буровишь? Вова, ты пьян? Решайло: - Нет, с чего ты взяла? Жена: -- Я тебя знаю. Гляди, а то враз приеду. Заодно на любовницу твою взгляну. Она молодая? Конечно молодая, могла бы и не спрашивать... Решайло (а желваки так и ползают по морде): -- Диктуй, я записываю. Какая, какая?! Жена: -- Вова, почему ты замолчал? Решайло: -- Ты же знаешь, какая у меня зарплата. Жена: -- Не муми. Ты что меня, за дурочку держишь? В этой стране каждая собака знает, какая у тебя зарплата. При чем здесь зарплата, я тебя спрашиваю? Решайло: -- Какой цвет? Все записал. Целую. Жена (мягче): -- Володя? Вова, мама из деревни прислала горилки настоящей для тебя и сала. А я тебе борщ наварю с вермишелью, как ты любишь. Мур-мур-мур, мой Кузя. Вова, я сказала мур-мур-мур! Решайло (тихо): -- Мур-мур-мур. Жена: -- Не слышу! Я кому сказала мур-мур-мур?! Решайло (громче): -- Мур-мур-мур! Жена: -- Вот теперь целую. Крепко. Решайло кладет трубку и с ненавистью смотрит поверх генералов. Генералы опытные, проверенные кадры, с большим стажем уважения к командирам, делают вид, будто ничего не слышали. Министр зовет адъютанта, протягивает ему листок. Есть в Москве такая машина? Сейчас уточним, товарищ генерал. Есть!!! Представьте себе, есть!!! Одна-одинешенька на всю Москву. Но. Находится в частном владении. Как написано: белый "Ягуар". Будем оформлять? Решайло: -- Найдите мне владельца. Отправьте пару человек к нему домой, на работу, если нужно, объявить "Перехват" по всему городу. Из-под земли достаньте. Все. Худабердыев щелкает каблуками и растворяется в воздухе. Дорога пошла в гору, затем опять покатилась под уклон, и за вторым или третьим поворотом показался ровный край деревни. Село скорее напоминало стоянку Золотой Орды на привале, чем ту патриархальную деревеньку, с которой я знаком по русским народным сказкам. Всюду, куда падал взгляд, была грязь. Грязь была на снегу, на крышах и окнах домов. Грязь была во дворах и за их пределами. Грязь торчала из щелей и почти витала в воздухе. Грязь была везде и повсеместно. Но больше всего грязи было на вершине холма с южной стороны деревни. Там ее было просто завались. Что творилось за холмом, страшно даже представить. -- Бьюсь об заклад, -- пришел к заключению Максимовский. -- что они не только водку самопальную делают. Здесь, брат, дела посерьезнее. Может быть, даже нефть. Мы проехали деревню насквозь и уткнулись в стену колючей проволоки. За стеной, как по мановению волшебной палочки, грязь закончилась. -- Тут есть над чем поработать ученым, -- сделал вывод Максимовский. Вправо уходила только что вычищенная от снега дорога. Мы поехали прямо по ней, пока она не вывела нас к стенам монолитного железобетонного ограждения, раза в два выше человеческого роста. На полстены чьей-то уверенной рукой было написано: IN PATRIA NATUS NON EST PROPHETA VOCATUS И ниже еще одна, не менее таинственная, надпись: ОСТОРОЖНО! ЯДОВИТЫЙ ПЕТУХ! -- Это здесь. -- Максимовский остановил машину у ворот и посигналил. -- Смотри, сейчас появятся деревенские девки в пестрых сарафанах с хлебом и солью. -- Какие, в жопу, девки? -- усомнился я. -- По-моему, у них сейчас посевная в самом разгаре, и все девки в поле. -- Что же они, по-твоему, сеют? -- Известно, что -- озимые. -- Отчего ты не агроном? Так, слово за слово, безвозвратно сгинули еще десять минут жизни, а девок в пестрых сарафанах не было видно даже на горизонте. Максимовский погудел еще раз. Наконец ворота раздвинулись, но не широко, а ровно настолько, чтобы в проем мог протиснуться только один человек. Сначала показалась голова, потом и все остальные принадлежности. -- Красные верблюды идут на восток! -- бодро выкрикнул Максимовский какой-то старый пароль. -- Я тебя сразу узнал. Ты Махно? Человек выплюнул на снег зубочистку. -- А в чем, собственно, дело? -- Я первый спросил, -- помахал ему пальцем Максимовский. Если этот расфуфыренный чудак и есть тот самый Дон Корлеоне, о котором с такой страстью и таким воодушевлением говорила Майя, то я, в худшем случае, принц Уэльский. По моему глубокому убеждению такие авторитетные и влиятельные люди, как Нестор, должны выглядеть несколько иначе. Я думал, сейчас приедем, нас встретит получеловек-полубог в забрызганном кровью фартуке. Ноги у него как сваи, а вместо рук -- кувалды, и в правой его руке -- громы и молнии, а в левой -- трезубец самого Посейдона. Его глаза как окна. Рот словно пещера. Каждый его выдох вызывает отливы в мировом океане, а каждый поворот головы или наклон туловища -- гравитационные бури. Голос гремит, как Иерихонская труба, а когда он откроет рот, чтобы заговорить с нами, мы от страха навалим в штаны и потеряем ориентацию в пространстве. Ничего подобного. Махно был невысокого роста и среднего телосложения. Из расстегнутой до пупа рубахи торчал куст белых волос, а на мозолистом потемневшем от времени кулаке сверкал огромный рубин. Пердимонокль, сафьяновые сапоги, расшитые стеклярусом, и кривая турецкая сабля на боку окончательно рассеивали предыдущий образ, но ничего нового о своем обладателе не говорили. Казалось, что старик, как две капли воды похожий на спившегося опереточного флибустьера, просто выскочил за пределы съемочной площадки прямо в гриме и, переговорив с нами, незамедлительно вернется обратно. Мы с Максимовским изучали разодетого по последней деревенской моде старика, а он изучал нас. Вставив в зубы свежую зубочистку, он спокойно снял пердимонокль, сощурился и принялся сверлить глазами по очереди то меня, то Максимовского. На меня его взгляд никак не подействовал, думаю, что на Максимовского и подавно. -- Может, хватит меня гипнотизировать? -- Максимовский повысил голос. -- Язык, что ли, проглотил? Я тебя последний раз спрашиваю: ты Нестор Костромской или нет, и на хера у тебя во всю стену по латыни написано "Нет пророка в своем отечестве"? Ты что, пророк? -- Дальше-то что? -- эхом отозвался дед. Я совсем забыл, что Максимовский учился латыни в своем медицинском институте. Дискуссия тем временем продолжалась. -- Блядь, заманал ты меня, огрызок старый. Семен у тебя? -- У меня, -- совершенно невозмутимо подтвердил дед, после чего сразу же оглушительно пернул, вспугнув стаю ворон на дереве. -- Тогда принимай гостей. -- Максимовский взял пальто, подошел к старику и, отодвинув его в сторону, полез через ворота во двор. -- Блин, дед, а ты мутный... -- Это ты мутный. Почем я знаю, кто вы такие. Нестор покрутил пальцем у виска и вопросительно кивнул. Я ответил тем же. -- ...Ни хера ты не хлебосольный... Старик нырнул за Максимовским, следом за ним во двор вошел я. -- ...Кто так гостей встречает? Мы поднялись на крыльцо и зашли в дом. Снаружи ничего примечательного, дом как дом. Сейчас вокруг Москвы таких домов много понатыкано. Подумаешь, колоннада из мрамора в дорическом стиле. Что я, мрамора никогда не видел? А вот внутри. Боюсь, что Фридман на фоне деда выглядит очень бледно со своим антиквариатом. Всюду шик, блеск и позолота. В глубине большой комнаты с готическим сводом, окнами до самого пола и камином размером с футбольные ворота, я разглядел Семена с пирогом в руке. -- Кого я вижу! -- вскинул руки Максимовский. -- Семен, дружище, ты ли это?! Вот так встреча! -- Он сложил ладони трубочкой и склонился над Нестором. -- Пациент, этого человека я знаю, гоните его в шею, пока он все тут не пожрал. -- Где вас черти носят? -- Сколько я помню Семена, он всегда что-то жует, при этом не поправился ни на грамм и только немного подрос. -- Семен, ты здесь пироги трескаешь, а мы тебя, между прочим, везде ищем! -- Спокойно, я сейчас все объясню... познакомьтесь, Нестор Захарович, это -- мои друзья... -- Это и так видно, что друзья. -- Нестор, кажется, успокоился. Он вразвалочку обогнул стол, уселся, стукнув саблей об пол и спросил: -- А вы кто будете, студенты или нет? -- Мы хуже, -- внес ясность Максимовский, -- мы престидижитаторы! -- Престижитаторы? Был у нас один престижитатор. По фамилии Шухерман. С высшим экономическим образованием! Я, говорит, рулить желаю денежными потоками. На макроэкономическом, говорит, уровне. Так я его на тракторе без руля прокатил по оврагу. С тех пор его и не видели. -- Престидижитатор, -- вразумил невежественного старика Максимовский, -- это вроде как выездная торговля. Продаем товары первой необходимости в полевых условиях... -- Это коммивояжер, -- поправил я. -- Как? -- Коммивояжер продает товары. Престидижитатор -- это из другой оперы. -- Коммивояжеры, престидижитаторы, все это сейчас не важно! Мы продаем редкие автомобили, Нестор Захарович. Хотите "Ягуар"? -- Хочу, -- просто и без лишнего кокетства признался Нестор Захарович. -- Тогда милости просим к столу. -- Максимовский накинул пальто на высокую спинку стула, стул передвинул ближе к камину, а сам тоже сел за стол напротив хозяина. -- Где наши бокалы? Нестор принес четыре хрустальных стакана и поставил на скатерть в шахматном порядке. -- Что пить будем: коньяк, виски или, может, водочку? -- Наливай что хочешь, только всем из одной бутылки. Нестор ухмыльнулся. -- Тогда виски. -- Он вынул из шкафа две бутылки "Белой лошади", зачем-то встряхнул и обе протянул Максимовскому. -- Выбирай. -- Вот эту. -- Если вам все равно, -- сказал Семен, -- я бы выпил шампанского. Нашлось в доме и шампанское. -- Ну, -- отогнул мизинец Нестор, когда стаканы, наконец, наполнились, -- как говорится, "абузус нон толлит узум", что в переводе означает: злоупотребление не исключает правильного употребления. За новые впечатления и взаимопонимание. -- С наступающим, -- добавил Максимовский. Никакой специальной закуски не потребовалось. На столе и так было все, что нужно: пироги с грибами и капустой, три вида варенья, сортов пять сыра, моченые яблоки, буженина, лоханка красной икры, соленые опята, птичье молоко и остальное по мелочи. -- Коммивояжеры, говорите? -- вытерся рукавом Нестор, покончив со вторым стаканом. -- Продавцы "Ягуаров"? А большой нынче спрос на "Ягуары"? -- На "Ягуары" всегда хороший спрос. Другое дело, что не у всех есть деньги. -- Не в деньгах счастье, -- тонко заметил старик. -- Вот именно. Давай, дед, гони бабки, извините за каламбур, а я тебе пока выпишу ордер на заселение автомобиля. -- Придется ждать до вечера, -- Нестор сунул в рот полную ложку икры, -- когда дети вернутся. Сейчас детей нет -- все в городе на работе. Вечером соберутся, привезут деньги. -- Нет, нам до вечера нельзя. Нам сейчас надо. Наливай. -- А сейчас -- никак. Совсем другое дело вечером, когда дети приедут. -- За Царя! А дети вдруг не приедут? -- встревожился Максимовский. -- Приедут, куда они денутся. -- Но вечером? -- Вечером. -- В таком случае, пациент, я вас больше не задерживаю. -- Максимовский встал. -- Увидимся в следующей жизни. -- А на посошок? -- Наливай! -- Что за гость пошел неусидчивый? -- Старик разлил по стаканам виски. -- Куда вы все торопитесь? Я вот за это Москву и не люблю: у вас в Москве все такие... -- Давайте, пациент, не будем отклоняться от темы. -- Я же говорю, дети с работы вернутся, принесут деньги, -- Нестор уже запьянел, язык его развязался. -- Каждый день одно и то же. Не было случая, чтоб не приносили. Тащут и тащут. И ведь помногу тащут, сорванцы. Накатили. -- А кем ваши сорванцы работают, дедушка? -- спросил я. -- А кто их разберет? Чего-то там по коммерческой части, за одно и деньги заколачивают. Престижитаторы, вроде вас. -- А как они выглядят? -- Дык, все по-разному, у меня же их шесть штук. В комнату, скрипя половицами, ввалился громадный петух, кашлянул и остановился в дверях. -- Здоровый, лось! -- У Максимовского отвисла челюсть. Петух скорее напоминал разъяренного быка. Он встряхнул мясистым гребнем, склонил голову набок и исподлобья оглядел всю нашу компанию, не удостоив внимания только хозяина. -- Сидеть, Армагеддон! -- одернул рьяного петуха Нестор, -- место. Ты же видишь, все свои. Петух снова кашлянул, сделал два шага назад и посмотрел на хозяина с недоверием. -- Я два раза не повторяю. -- Нестор подался вперед. Петух отступил еще на полшага. Дед и петух были чем-то похожи. Я пригляделся повнимательнее. Тот же орлиный профиль, та же грудь колесом, те же повадки. Мне почему-то вспомнилась собака Баскервилей, и я подумал, что эта самоуверенная парочка могла бы натворить немало бед, если бы только захотела. -- Чем ты его кормишь? -- спросил Максимовский. -- Анаболиками или сырым мясом? -- Чем бог пошлет, -- поскромничал Нестор. -- Но, ваша правда, прожорлив, стервец, как акула. Может за один заход батон сырокопченой колбасы сожрать и выпить два ведра воды. Максимовский взял из корзинки на столе посыпанный маком бублик и кинул в Армагеддона. Петух расценил этот жест доброй воли по-своему. Он наступил на бублик своей крючковатой лапой, от чего тот моментально раскрошился, присел и приготовился к нападению. -- Субъект, дай по петуху разок стрельнуть. -- Максимовский выглядел абсолютно счастливым человеком. Но Махно идея, видно, не понравилась. Он быстро и пронзительно взглянул на Максимовского, усмехнулся и разрешил: -- А чего ж, стреляй, коли хороший человек. Но только если промахнешься... -- А если промахнусь, я выстрелю тебе прямо в голову, -- Максимовский наклонился через стол, -- вот сюда. Армагеддон молча поменял дислокацию. -- Ты, старый хрен, свои дешевые трюки деревенским девкам на базаре по выходным показывай. Посади петуха на цепь, пока я ему голову не открутил! -- Норовистый паренек. -- Старик едва заметно шевельнул кистью руки. Армагеддон разбежался, оттолкнулся от пола и послушно взгромоздился на шкаф. -- А с вами так и надо -- оборзели, блядь, совсем! Настроение Нестора менялось с каждой рюмкой, сказывался все-таки возраст -- организм уже не тот. -- Вот вы, молодые, не знаете ничего, не помните. Живете как у Христа за пазухой. Страху в вас не осталось. А при советской власти в людях был страх. Порядок был и конституция. А Максимовский набирал темп. -- За Императора! Ты, тупой садист, будешь мне рассказывать, что такое конституция? -- Чего вы знаете об жизни-то? -- пошел молотить Нестор старческую ерунду. -- Пороху не нюхали! А у меня орденов только пять штук! За Сталинград -- раз. За Киев -- два. Я Героя за переправу Днепра получил от самого товарища Сталина! Я до самого Берлина дошел! У меня пять ранений и девять осколков в голове! -- И тра-та-та-та-та-та. Ты только не обижайся, старик, но мне сейчас не до мемуаров. Я тебя в другой раз послушаю. -- А я не обижаюсь. Ты хоть и необходительный со стариками, но человек, сразу видно, самостоятельный. -- Зубы на полку! То есть деньги на бочку! -- Нет денег. Сказано ведь: сорванцы вечером приедут, будут вам деньги. Каждый вечер денег видимо-невидимо. Не было случая, чтоб кто-то без денег вернулся. На износ работают ребята. -- А ты знаешь, кем его дети работают? -- озарило Максимовского. -- Я сразу тему просек, ждал, когда ты сам догадаешься. -- Я тоже сразу просек и ждал, когда ты догадаешься. -- Значит, мы оба молодцы. -- Железяка. В пользу того обстоятельства, что между двумя головорезами, которые отправили нас за деньгами, и Нестором существует прямая связь, говорило хотя бы то, что в комнате на стене, чуть левее иконостаса и прямо под надписью: "Внимание, разыскиваются особо опасные рецидивисты!" среди прочих, висели роскошные черно-белые фотографии наших старых знакомых. Нестор перехватил мой взгляд и улыбнулся в стакан. -- Никто не святой. -- Тогда сыграем в карты, -- предложил Максимовский, -- в дурака. "Ягуар" против твоего петуха и ятагана. Махно вынул саблю из ножен, вытер клинок краем скатерти и положил рядом с собой, острием к Максимовскому и рукояткой к себе. -- Давай сначала на щелбаны. -- Э, нет, так дело не пойдет. На щелбаны ты вон с Семеном играй в Чапаева, а мы давай по-взрослому. Наливай! Договорились играть десять партий в подкидного, не тасуя колоду, а при равном счете -- до первой победы. Максимовский вынул из кармана запечатанную колоду и кинул через стол. -- Проверяй. -- Не надо, я и так везучий. -- Тогда наливай. Сеня, распечатай колоду, проверь и сдавай. Послушай, субъект, -- Максимовский снял пиджак, отпустил галстук и закатал рукава, -- скажи, пожалуйста, зачем тебе белый "Ягуар" в такой дыре? -- Подарю. -- Кому? -- Младшему сыну на Новый год. Он такой вот, как ты, только стрижется покороче и пошире в плечах. Такой молчун, слова лишнего не вытянешь. Игра в дурака только на первый взгляд -- легкая затея, особенно -- для нетрезвого человека. Гроссмейстеры путали масть, забывали козыри и, в конце концов, сошлись на том, что для начала из колоды следует вынуть джокеров и всю мелочь ниже шестерки. После двух ничьих играть стали сразу на вылет. После пятой ничьей выпили еще по полстакана забугорного самогона и решили, что дальше играть бестолку. -- Ладно, -- подытожил Максимовский, вставая, -- видимо, не любишь ты, Нестор, своего младшего сына. Из чего следует, что не видать ему на Новый год "Ягуара". Мы поехали домой. -- Стойте! -- Нестор вылетел из-за стола, опрокинув пустую бутылку. -- Вспомнил! Как же я сразу-то не вспомнил! Склероз! Деньги нужны? У меня есть деньги, я вспомнил. Выпил немного и сразу вспомнил. На, бери! На столе появилась зеленовато-коричневое изделие из глины, по форме напоминающее коровью лепешку. Если я правильно разбираюсь в коровьих лепешках, то это -- именно она, только надо отрезать глаза и руки. -- Это же Брумгильда! -- воскликнул Максимовский. -- Она самая. Посмертный слепок. Наш гончар делал. -- Дай-ка я на тебя полюбуюсь! Если это -- свинья, значит, это -- копилка! А если это -- копилка, значит, в ней есть деньги! -- Максимовский поднес лепешку к уху. -- Как вы думаете, сколько здесь? -- Мульен! -- заржал Нестор. -- Придется разбить. Не жалко? -- Бей -- это копия! По замыслу гончара копилка оказалась двухкамерной. Во второе нижнее отделение он замуровал три пятака, которые, очевидно, своим грохотом должны были отпугивать злых духов, поскольку добрых духов внешним видом отпугивала сама Брумгильда. Несколько купюр были изорваны настолько, что едва походили на деньги. -- Это от того, -- объяснил Нестор, -- что я их ножом утрамбовывал. Через щель. Таким образом, он утрамбовал всего-навсего семь тысяч долларов. Семен пересчитал дважды. -- Шесть тысяч восемьсот тридцать два доллара, семьдесят немецких марок и немного меди. -- Не густо, -- огорчился Максимовский. -- А другой копилки у тебя нет? -- Другая, большая, в лесу закопана, но ее раньше весны не взять. -- Это если стараться не взять. Нестор, скажи честно: у тебя есть динамит? -- Есть зенитная установка, -- Махно вошел в раж, -- но у нее в позапрошлом годе затвор перекосоебило, когда салют давали на день Победы. Да и земля промерзла, зениткой все одно не взять. Миной возьмем. Мина есть противопехотная в сарае. И два фугаса... -- Не надо фугаса, ограничимся миной. -- Одной мины мало, -- со знанием дела заметил Нестор, -- нужен еще пехотинец. Все дружно обернулись на Семена. -- Я пас. -- Сеня хлебнул шампанского. -- Что угодно, только не мина. -- Проворные вы ребята! -- Нестор попал в родную стихию, и теперь душа его пела на все лады. -- Понравились вы мне, особенно вот этот, хитрожопый. Оставайтесь жить в деревне. У нас охота, рыбалка, свежий воздух. Девки -- клубника в сметане, все ядреные, как на подбор. В хозяйстве рук не хватает. Опять же Армагеддону веселее. Дремавший на шкафу петух презрительно кашлянул и отвернулся, не открывая глаз. -- В следующей жизни обязательно. -- Максимовский сунул в карман деньги и ключи от "Ягуара". -- А сейчас, извини, Нестор, не могу. Дело есть. -- А ключики? -- Ну, дед, тебе не угодишь. Ключики получишь сразу, как только заплатишь по счету. -- Вечером? -- Вечером, вечером. Ведешь себя, как маленький. Давай на посошок. С наступающим! -- Вечером. А будьте моими сынами! -- смахнув слезу, предложил вдруг Нестор, уже на пороге. -- Ты своих сыновей нанимаешь, что ли? -- Почему, нанимаю? Зову... -- Понятно. Вечером, Нестор, вечером. Семен, на этот раз ты поедешь за нами! -- За вами, так за вами, -- согласился Семен равнодушно. -- Мне все равно. Но это было уже после того, как мы бегали по всему лесу в поисках елочки для Фридмана, нашли ее, срубили саблей под корень и сожрали всю икру. Картина десятая Московское время приблизительно 14 часов 30 минут (940 ч. 0 м. 0 с.). Пикет ДПС ГИБДД РФ на Можайском шоссе. Все движение стоит. Дорога, кроме одной полосы в каждую сторону, перегорожена. Гибэдэдэшники, наслаждаясь эффектным зрелищем, напряженно вглядываются в бескрайний поток автомобилей. Потом они видят нас, снимают автоматы с предохранителей и довольные бегут навстречу. -- Нам конец! -- крикнул Максимовский. -- Наверное, мы срубили не ту елку! Я не виноват! Это он меня заставил! Что ты сидишь?! Ты же мужчина, придумай что-нибудь! -- Хули тут думать, все давно придумано: подпустим их поближе -- сказал я, -- и в рукопашную. Вызывая своим странным поведением чувство облегчения, перемешанного с разочарованием, наряд пробежал мимо. -- Они нас не заметили! -- обрадовался Максимовский. Но радоваться было рано. У белого "Ягуара" наряд рассыпался и, окружив его с четырех сторон, взял Семена на прицел. Потом Сеню вытряхнули из машины, заковали ему руки и в таком виде потащили в пикет. -- Вот это Семен! -- воскликнул Максимовский. -- В тихом омуте!.. От кого, от кого, но от Семена я такого не ожидал!.. Что-то тут не то. Надо проверить. Мы оставили свою машину на обочине подальше от пикета и вернулись обратно пешком. -- С наступающим! -- празднично сказал Максимовский. -- И вас также, -- передразнил его капитан. -- С чем пожаловали? -- Кто здесь дежурный? -- Я дежурный. Чего надо? -- Поговорить. -- Хотите поговорить? Давайте поговорим. О чем? -- Вы только что задержали человека... -- Понял. Мы только что задержали человека, а вы хотите об этом поговорить. Мне все ясно. А документы у вас есть? -- Мы пешеходы, а пешеходам документов иметь не полагается. -- Пешеходы. Двух слов связать не можете, а уже пешеходы. -- Ты на себя-то посмотри. Тоже мне, Цицерон нашелся. -- Значит, документов нет. Оружие при себе имеете? -- Капитан взял в руку переговорное устройство. -- Але, але, Фролов?.. Здорова, Фролов! Ага... угу... слушай меня... направляю к тебе двух пешеходов... пешеходов, говорю, к тебе... пьяны, понимаешь, хамят... ага... имей в виду, одно пальто мое... оба черные... разберемся... давай Фролов, давай... бди! -- Товарищ капитан, -- выступил какой-то инициативный добродетель, -- может, завести этих клоунов за пикет и в расход? -- Жалко патронов, -- капитан насторожился, как цепной пес. -- Слышите?! Приблизительно в 14 часов 45 минут по кольцевой дороге с юга примчалась кавалькада надраенных до блеска лимузинов. Через минуту потустороннее сияние хромированных решеток зажало нас в тесное кольцо. Дежурный капитан от страха чуть не проглотил свою полосатую палку. -- О, Господи! -- прохрипел он, стиснув зубы, и сразу сделался в два раза ниже ростом. -- За что?! -- А вот и твой пиздец, -- злорадно сказал Максимовский. -- Так тебе и надо! Дать тебе веревку, красавец, или ты застрелишься? -- За что? -- повторил капитан беспомощно. Он рванулся было к одной машине, затем к другой, но, не в силах принять правильное решение, встал между ними, как вкопанный, и замер. Наконец, из первой по счету машины на свет появился подполковник в распахнутой шинели, потянул носом воздух и озадачил капитана медленным вопросом: -- Фамилия? -- Дежурный капитан Кадочников! -- прорычал инспектор, метнувшись подполковнику под ноги, и взял под козырек. -- Кадочников говоришь? -- уничижительная интонация подполковника сменилась неуставной нежностью. -- Родственник? -- Никак нет, -- отрапортовал капитан, заикаясь от восторга, -- однофамилец! -- Однофамилец, говоришь? -- подполковник похлопал его по плечу. -- Молодец, Кадочников. От слова кадочка? Молодец. Сегодня твой день, капитан. Дырку приготовил? Готовь дырку. Щека капитана дернулась. -- За что?! -- За понимание исторического момента. -- Я, я ничего не понимаю, я ничего не знаю, -- залепетал вконец растерявшийся капитан, -- меня здесь не было. Я. Обедал. Я. Я не я. Спросите у кого угодно. Это не я. -- А кто? -- раздался тихий, но уверенный голос из-за спины подполковника. Худабердыев-оглы шагнул влево, и перед глазами одеревеневшего от страха капитана, как мираж посреди пустыни, возник министр внутренних дел. -- Что же вы молчите? -- Генерал стоял с непокрытой головой, заложив руки за спину. Что с капитаном творилось дальше, описать словами невозможно. Он побелел как снег, разинул рот, да так и стоял, пока все не разъехались, с открытым ртом, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Кто знает, может быть, он и до сих пор там стоит. Решайло (обращаясь к нам): -- Вы меня знаете? Максимовский: -- Кто же вас не знает. Вы Березовский. Решайло: -- Очень остроумно. К счастью, я не Березовский, но все равно мне приятно. Чья это машина? Максимовский: -- Которая? Решайло: -- Которая белая. Максимовский: -- Моя. Решайло: -- Продайте ее мне. Семен: -- Эта машина не продается. Максимовский (заглядывая Рушайле в глаза): -- Ваше превосходительство, пройдемте сюда за пикет. Эта машина ничья и продается с самого утра. Оба исчезают за желто-голубой постройкой. Семен: -- Я недоволен! Худабердыев-оглы: -- Стой, раз-два! Как фамилия? Семен: -- Семен Борисович Комиссаржевский-Печальный. Худабердыев-оглы (наливаясь кровью): -- Я серьезно спрашиваю! Семен: -- А я серьезно отвечаю: моя фамилия -- Комиссаржевский-Печальный. Вас что-то не устраивает? Худабердыев-оглы: -- Меня? Меня все не устраивает. А вас? Семен: -- Меня тоже. Худабердыев-оглы: -- Ну вот и все. Чего ты орешь? Стой спокойно, Семен Борисович, а не то башка отвалится. Надо же... Через три минуты, поддерживая друг друга на скользком утоптанном снегу, из-за пикета появляются Максимовский с министром. Решайло (протягивает Максимовскому визитку): -- Вот мой прямой номер, я очень хочу, чтобы до наступления темноты все решилось, как мы с вами договорились. Повторяю, я очень этого хочу. Максимовский: -- Не извольте беспокоиться, господин воевода. Ваше желание -- закон. Решайло: -- Я не ставлю никаких условий, однако не советую злоупотреблять моим доверием. Максимовский: -- Мы народ темный, ваше сиятельство, но неужто мы не понимаем. Решайло: -- Честь имею. Максимовский: -- Кланяйтесь от меня супруге. Решайло: -- Непременно. И... Я не воевода. Они бьют по рукам, отвешивают церемониальные поклоны, после чего генерал, ни на кого не глядя, направляется к своей машине. -- Бывает же такое, -- никак не может успокоиться подполковник. -- Комиссаржевский, да еще и печальный. Строго говоря, вас бы всех надо засадить лет на пять строгого режима, чтоб другим неповадно было. Ни хера себе: печальный Комиссаржевский. Кому скажешь, не поверят. Адъютант хлопает дверью, вся процессия в ту же минуту срывается с места и под завывание сирен уносится прочь, в направлении центра города. -- Вот так, Семен, -- сообщил Максимовский, провожая вереницу машин глазами, -- я только что загнал твой "Ягуар" министру внутренних дел. Я знаю, что поступил плохо, но худа без добра не бывает. Генерал был настолько любезен, что подкинул немного деньжат. Теперь в нашем распоряжении двадцать тысяч долларов наличными, два с половиной часа времени и все шансы играть в финале. -- Майя меня убьет. -- Семен тяжко вздохнул и поскреб темя ключницей. -- Напоит и навалится ночью с подушкой. Или приклеит меня к полу и заморит голодом... -- И хуй бы с ней. Вали все на меня. Не об этом сейчас надо думать. -- Зато будет что на старости лет вспомнить! -- прикинув так и этак, все-таки решил Семен. -- Слова не мальчика, но мужа! Семен, ты только что получил взрослый разряд! Поздравляю! Я отвел Максимовского в сторону и сказал: -- Друг мой ситный, у тебя голова есть на плечах? -- Что такое? -- Ничего такого. Но! Поправь меня, если я ошибусь. Ты только что продал машину министру внутренних дел. И получил с него задаток. Чужую машину. Я напомню, что часом раньше ты продал ее одному старому мошеннику, у которого заклепки в голове, и тоже получил задаток. Мы делаем большие глупости, Максимовский, и плохо кончим. -- Чувак, ты читаешь мысли на расстоянии?! -- Тебе не кажется, что ты заигрался? -- Телепат! -- Это не смешно. -- Не смешно. -- Максимовский был бледен и действительно не шутил. Я видел его таким всего два раза в жизни: первый, когда он похоронил отца, и второй, когда мы, за каким-то лешим, полезли на смотровую площадку в Останкино. Картина тринадцатая Московское время приблизительно 17 часов 00 минут (36 ч. 0 м. 0 с.). Апартаменты Фридмана. Присутствуют те же: Фридман в нирване, полуживая Катя, два робин гуда и Епифан под кроватью. -- Удачно съездили? -- угрожающе спросил худосочный у Максимовского. -- Удачно! -- ответил тот. -- Но у меня две новости. -- Надеюсь, что новости хорошие. -- Плохая только одна, а другая, разумеется, хорошая! Худосочный встал. -- Начало мне уже не нравится. -- Вынужден с вами не согласиться, начало действительно немного банальное, но наберитесь терпения, вас ждет настоящий сюрприз. -- Ближе к делу. -- Да будет вам известно, -- я совершенно уверен, что Максимовский пошел кратчайшей дорогой, -- что в школе, а потом и в институте у меня был первый разряд по стрельбе. Я все первые места выигрывал. Если не верите, спросите у моего друга. Если бы это было и не так, я бы обязательно соврал, но в данном случае в этом не было никакой необходимости. Не существует на свете такого вида спорта, по которому у Максимовского не было бы первого разряда. Он и бегал, он и прыгал, и стрелял, и плавал, и на чем только не ездил: и верхом на лошадях, и зимой на лыжах, и даже выпускал стенгазету, за которую ему постоянно полоскали мозги в комитете комсомола. Худосочный подошел к Максимовскому: -- Где мои деньги, чудак? -- Я же сказал, спроси у моего друга!.. Дальнейшее происходило так стремительно, что многие детали остались просто незамеченными. Помню только, как Максимовский выхватил из-за спины пистолет, помню сам выстрел, как потом всю комнату заволокло едким дымом, и что-то до крови оцарапало мне лицо. -- Руки! Оружие на пол и всем на выход! -- крикнул Максимовский, переводя грозное орудие с потолка в самый центр лица нашего маленького и удивленного кредитора. -- Отличная мишень! Ты слышал, что я сказал?! -- Да. Вы сказали: "Отличная мишень", -- амбал на заднем фоне скукожился. -- Я сказал, спроси у моего товарища, говорю ли я правду, когда утверждаю, что имею первый разряд по стрельбе из огнестрельного оружия! В доказательство своей безусловной правоты вторым выстрелом Максимовский, почти не целясь отстрелил худосочному половину уха. -- Скажите, -- пролепетал худосочный, обращаясь непосредственно ко мне, -- правду ли говорит ваш друг... Максимовский: -- Когда утверждает... Худосочный: -- Когда утверждает... Максимовский: -- что имеет первый разряд по стрельбе из огнестрельного оружия? Худосочный: -- что имеет первый разряд по стрельбе из огнестрельного оружия? Я (в сторону): -- Ни хуя себе поворот! -- Да, провалиться мне на этом месте! -- ответил я. -- А еще его взгляд оказывает на женщин омолаживающее воздействие, и на этом можно неплохо зарабатывать... -- Не сейчас, -- остановил меня Максимовский. -- Хочешь, я тебе расскажу про свою первую жену? -- Умираю от любопытства, -- процедил худосочный, разглядывая окровавленную руку. -- Вот как было дело. Я познакомился с ней прямо на дороге. И даже не выходя из автомобиля. Мы поравнялись на светофоре, и она так стремительно вручила мне свой телефон, что я сразу приуныл. Что при подобных обстоятельствах первым делом приходит на ум такому знатному и храброму кабальеро, как я?.. Не слышу! -- Что? -- Что девушка одинока и несчастна. Второе, что она нимфоманка. Третье -- идиотка. Потом выясняется, что ей срочно нужны деньги. Предпочтительно, чтобы сразу пять мешков. Осенний гардероб уже составлен, а дополнить его следует часиками "Картье" с желтыми бриллиантами. Последний крик моды. Поэтому не упускаются никакие шансы. Это были ее слова. Я ей не поверил. Понимаешь, братан, мне безумно хотелось, чтобы эта эмансипистка втрескалась в меня по самые бакенбарды. В такого, какой я есть. Чтобы, обливаясь слезами, она ползала у моих ног и умоляла о любви. А я бы стоял, такой нарядный, и гневно говорил: "Ну, уж нет, барышня. Пардон. Максимум, что я могу для вас сделать, -- это позволить вам меня, как это по-русски лучше сказать, отбарабанить. А потом я, разумеется, уйду, вытерев о вас свои красивые ноги". Нет, мне совсем не нужно было видеть ее унижение. Я достаточно видел и так. Я видел, что она одинока и несчастлива, хотя никому в этом не собиралась признаваться. Вполне респектабельная маска. Такая успешная суфражетка. Знает, чего хочет. Знает, как это получить. Знает, как манипулировать мужчинами. Естественно, сильными и успешными мужчинами. Неудачников и художников не любит, поскольку и у тех, и у других скромно с денежным довольствием. Ими даже манипулировать не интересно. А, главное, незачем. Все самые отвратительные качества, которые я наблюдал в женщинах, в ней присутствовали и были выставлены на витрине. Чем эта алчная, напичканная литературным хламом сука меня отравила? Давно не испытывал ничего подобного. Бывает у тебя такое? -- Не припоминаю. -- Такая, знаешь, эмоциональная сумятица и произвол собственного мозга. Моя голова не служила мне больше. Я влюбился. Тоска навалилась на меня! Чудовищная тоска размером с Индийский океан. И тогда я сказал себе... -- Можно мы пойдем? -