тного и командир ГПВ, как и я, полтора года отвоевали. Техник роты с весны, гортанно тараторил прапорщик. Рота в рейды ходит каждый месяц, солдаты боевые, но сейчас много дембельнется, вместо них на днях молодежь прибудет. Как вы воевать будете, не знаю! Одного взводного еще не хватает, скоро придет. Так за кружкой чая я понемногу узнавал, куда я попал и с кем служу. В дверь постучали, и заглянувший в каптерку солдат выпалил: - Нового замполита в штаб вызывают! x x x В штабе полка меня и Миколу отправили в партком. В кабинете сидел седой, с сильными залысинами майор. - # - Секретарь парткома майор Цехмиструк! представился он. Захо- дите, хлопцы, заходите, садитесь, разговор есть к вам малоприятный. - Вы чего дисциплину нарушаете, водку пьянствуете? - Шо? Кто набрехал? возмутился Микола. - Сорока на хвосте принесла! Все только за стол сели, а батька Цех- миструк уже об этом знал! Вы, молодые люди, сюда прибыли выполнять интернациональный долг, воевать. А что творите? Сразу с первого дня пьянствовать. Не хорошо это. - Так ведь с заменщиками по чуть-чуть, продолжил Микола роб- кую попытку оправдаться. - А-а, не пьянства ради, а для укрепления воинской дисциплины и сплочения воинского коллектива? - Ага! глупо ухмыльнулся Мелещенко. - Ты хоть и хохол, как и я, а спуску не получишь, учти, продолжал майор нас распекать. Я вам пока даю дружеский совет, между нами "мальчиками". Указ вышел о борьбе с пьянством и алкоголизмом зна- комы? Мы дружно закивали. Башка с утра слегка трещала, было душно в кабинете, желудок был пуст, и организм требовал завтрака, а нотаций слушать не хотелось. - Так вот, трезвость норма жизни политработника! Зарубите на носу. Исправляйтесь! Еще спасибо позже мне скажете Ну, шагайте на завтрак и крепко подумайте о своей службе в полку! Мы угрюмо вышли из штаба. - И какая сука успела стукнуть с утра? возмущался Николай. - А может, не с утра, а еще с вечера? спросил я, размышляя вслух. Долго ли умеючи. Тем более стучать не воевать. Легче и для карьеры полезнее. Может, орден или медаль получит... - Дать бы в рыло, ведь за столом, гад, наверняка с нами сидел и пил вместе. - Ну, о себе он в парткоме, наверное, промолчал из скромности. В канцелярии роты сидел веселый и довольный ротный. - Что уже взгрели? - Да вот, вчера по чуть-чуть для приличия и знакомства, а стук на весь полк. - Эти крысы штабные что-что, а стукачество хорошо организовали. У нас на полк два замполита полка, партком, начальник особого отдела и особисты в батальонах. Наш особист уже месяц как ловит меня, хочет "Берету" отобрать трофейную. - $ - "Берету"? Пистолет что ли? Трофейный? Ну-у! - Показываю один раз, и ты ее никогда не видел. Понял? - Понятно. Из металлического ящика ротный извлек небольшой вороненый пистолет, я такого действительно не видел. В армии, кроме ПМ, на вооружении в линейных частях других пистолетов не встретишь. - Мне его спецназовцы подарили еще на заставе, когда стоял на Джелалабадской дороге в третьем батальоне. Кто-то натрепался, вот пыта- ются изъять, но где пистолет не знают. Потом Растяжкин особисту како- му-нибудь проверяющему от себя подарит как сувенир. А мне жалко, как память хочу оставить, да отдать придется, в Союз не вывезешь. Жалко, был бы наградной, провез бы, а то так просто подарили. Иван загрустил. - А ты мне перед заменой подари. - Ну, ты что-нибудь учудишь с ним, а за мной хвост в Союз потянет- ся. Нет. Я лучше нашему особисту отдам, когда что-нибудь в роте случит- ся. Но пока время не пришло. - Ваня! Давай сегодня вечером после отбоя за знакомство мою вто- рую бутылку водки приговорим с офицерами. Надо ж представиться коллективу. - Никифор! Знаешь, я сам не пью, печень болит после желтухи. Нагрузки в горах большие, тяжело. Офицеры взводные молодые, оба, как и ты, только из Союза, обойдутся, а с прапорщиками не надо. Лучше заму отдай, Сереге Грошикову, он это дело любит, свою контуженую голову поправляет. Вчера из госпиталя возвратился. Дверь открылась и на пороге с широкой глупой улыбкой, касаясь головой дверной притолоки, стоял зам. ротного. Легок на помине. Шагнул в канцелярию, задев макушкой о косяк дверной коробки, по- здоровался. - Черт! Двери низкие, не по людям сделаны. - Ну, мы проходим, а жирафы должны сгибаться, рассмеялся рот- ный. Выздоровел после вчерашнего? Не хулиганил? - Не издевайся, я же недавно из Союза, хулиганить рано. Как рота? Все нормально с утра? - Вот знакомься замполит Никифор Ростовцев. Сейчас взводные подойдут из столовой, не видел еще? - Нет. Как они? Старшина говорит бестолковые, да? поинтересо- вался Грошиков - Есть такое дело. Ну, будем учить. Это был первый рейд. Не научат- ся, не поумнеют не выживут. - - Ты, замполит, внимательней к нам, ветеранам, прислушивайся, при- глядывайся, вникай во все, учись. Тебе бестолковым быть нельзя. Во второй роте один был бестолковый, месяца не прожил. Потом узнаешь все про эту историю подытожил разговор Сергей, уже обращаясь ко мне и оценивающее разглядывая меня. Маловат ты и худой какой-то. - Рост средний, зато я мишень небольшая и по моему силуэту труднее попасть. А худой оттого, что в ТуркВО больше года высох, да я еще вторую неделю по дорогам мотаюсь, толком ни пожрать, ни поспать. - Ха! Ну, у нас тоже не поспишь и не поешь много. Не туда попал, не на курорт, рассмеялся ротный, готовься через неделю в рейд. Занимайся с людьми, получай обмундирование, надо за тобой автомат быстрее закрепить. Слушай, Серега, он тебе "пузырь" привез! - Да ну? Вот молодец! А почему мне? А сам как же, не пьешь? - Уже не пьет. Вчера выпил, сколько надо было для приличия с Алексеевым, и сразу стукнули в партком, козлы. - Ага, а мне, значит, можно!? Хотя мне плевать. Я контуженый. Пусть стучат. Гони водку, замполит! Выпьем с Колобком и Голубевым за твое здоровье. Что б ты сто лет жил и не болел! Я вздохнул с грустью и пошел в каптерку, достал из чемодана "Столичную" и почти торжественно вручил Сергею. Он сгреб ее своей огромной лапой и, высоко подпрыгивая на длинных ногах, убежал, крикнув на бегу: - Спасибо, братан! - Вот так! До завтра его уже не увидим. Колобок не наш, он комсо- молец батальона, а вот Голубева мы перехватим, это командир ГПВ (гранатометно-пулеметного взвода), пусть, старый, людьми занимается. Оружие все чистить нужно. Первый день закрутился каруселью. Мы с Миколой представлялись командиру полка, начштаба, зам. комполка, обоим замполитам, комбату, зам. комбата. Знакомства, беседы, беседы, беседы... Секретарь парткома после общего построения задал глупый вопрос, от которого мы вообще ошалели: - А когда вы собираетесь вставать на партучет в дивизии, товарищи лейтенанты? Коля глупо улыбнулся и переспросил: - А что, нужно куда-то ехать? А далеко? - Штаб дивизии в Баграме, там и парткомиссия и партучет. На БТРе ехать часа два-три, как повезет. - & - Это не опасно? поежился Мелещенко. - Вообще на дорогах все время стреляют, и, в принципе, опасно везде. Это же война. Я сам уже три раза за два месяца туда мотался. И на лице партийного начальника отобразилась вся глубина тоски и ужаса от воспоминаний о пережитых поездках. Он был крепкий мужик, лет сорока, очень высокий, наверное, метр девяносто, голова с глубокими залысинами, волосы тронуты сединой. Морщинистое лицо, довольно огрубелое, видно, служба была не в теп- лых местечках. Почти пенсионер и такая напасть военные приключе- ния. Седой как лунь и все майор. - Я, хлопцы, кроме штаба дивизии еще нигде не был. Сами понима- ете, документация, прием в партию, собрания. Но у нас два батальона стоят на дорогах, нужно будет скоро проехать по подразделениям, продолжил он, грустнея с каждым словом. Один стоит в "зеленке" и на дороге к Баграму, а второй по дороге на Джелалабад. Пока туда никак не вырваться. Ну, а вы давайте-ка побыстрее в дивизию. Кстати, сегодня туда вылетают проверяющие из штаба ТуркВО. Они у нас в полку сегод- ня работают. Через час с аэродрома вертолет заказан, ехать не хотят, лететь желают. Клубный автобус уходит от штаба полка через полчаса. Берите документы и вперед, если в батальоне возражать не будут, май- ор ободряюще улыбнулся. Мы побежали в роты за документами. Микола радостно скакал ря- дом и восклицал: - Отлично, лучше слетаем под охраной (все ж комиссия округа!), чем будем трястись в БТРе. Бежим быстрее. Ехать в дивизию в форменных рубашках, а не в полевой форме не хотелось. Надоело быть новичком, а, переодевшись, не так бы бросался в глаза. Но раз есть оказия, что ж отказываться от удачной возмож- ности. Объяснив ситуацию ротному и получив добро, через двадцать минут я стоял уже у штаба. Николая еще не было, но, к моему удивлению, он оказался в подъе- хавшем автобусе вместе с начальником клуба. Пухлый капитан Володя позвал меня в салон. - Вот, ребята, сейчас снимусь с партучета в дивизии и домой! Квар- тира в Питере, возвращаюсь туда. Как надоела эта жара, скорей к род- ным дождикам. Мы понимающе улыбнулись. Из штаба важно и неторопливо вышли два полковника и в сопро- вождении командира полка направились к нам. - Вы кто такие? поинтересовался строго один из них. За нас ответил начальник клуба и разъяснил, что мы хотели бы попросить их взять нас на борт вертолета. Ну, хорошо! Летите, снизошел до нас один из холеных проверя- ющих. А где охрана? удивился строгий полковник. Охрана? озадаченно почесал затылок командир полка и, выпучив глаза на прапорщика, старшего машины, заорал: Где охрана? Бегом в артдивизион, начштаба сюда! Почему охрана еще не здесь? Где два авто- матчика? Быстро! Начальник клуба утащил нас в глубину автобуса и, давясь от смеха, пояснил, что командир и не думал давать охрану. У водителя есть авто- мат, а у прапорщика гранаты валяются в бардачке. Эта казарма артдиви- зиона ближайшая, потому туда и послал прапорщика. Вскоре примчался растерянный майор-артиллерист вместе с двумя вооруженными автоматами солдатами. У одного из них лицо было по- мятое и заспанное. Наряд по батарее, наверное, снял, засмеялся капитан. Почему опаздывает охрана офицеров штаба округа? принялся орать командир. Я же приказал стоять им здесь еще полчаса назад! Разгильдяи! Я с вами разберусь, товарищ майор! Командир кричал, не позволяя опомниться начальнику штаба артди- визиона, а тот не мог понять, за что его "дрючат". Солдаты, быстро в автобус, а вы ко мне в кабинет! И пожав руки полковникам, командир закрыл дверцу автобуса. Мы тронулись в путь, а командир похлопал по плечу артиллериста и отпра- вил в казарму. Мы оглянулись и увидели всю эту картину: обалделый майор, так и не понявший, за что получил нагоняй, вытирал пот с лысины и пухло- го лица. Выкрутился "кэп", прошипел нач.клуба. У нас по Кабулу с охраной не ездят. Это для вот этих тыловых пыль в глаза пускаем. Они из-за одного своего присутствия здесь себя героями считают. Наконец поехали. Мы с интересом рассматривали город: узенькие улочки, глиняные дома, немногочисленные дворцы, встречались и рос- кошные особняки. По пути попался район пятиэтажек нашей советской постройки. Капитан время от времени комментировал поездку как зап- равский гид. Проверяющие задумчиво молчали, а солдаты дремали, обхватив авто- маты. Солдат спит, а служба идет. - На аэродроме мы подъехали прямо к вертолету, нас внесли в полет- ный лист и сразу взлет. Прильнув к иллюминатору, я с любопытством туриста рассматривал афганский пейзаж с высоты полета птицы. Но только поднялись, как, перемахнув через горный хребет и пролетев над частью широкой долины, сели у скопления казарм на вертолетной пло- щадке дивизии. Нас с Николаем принял неприятного и надменного вида подполков- ник, по фамилии Байдаковский. Он "докопался" до нашего внешнего вида, до формы одежды и все время бубнил и бубнил. Распекал за все подряд. Как объяснил подпол- ковник, он здесь недавно и не допустит распущенности и расхлябанно- сти, будет бороться с анархией боевиков из рейдовых батальонов. На- конец, он от нас отвязался. Пока нас "дрючили" и воспитывали, пока мы сидели в кабинете партучета, стало смеркаться. На КПП нам дежур- ный сказал, что сегодня никаких попуток в Кабул не будет, может, завтра. А что же нам делать? Где ночевать? Да и есть ужасно хотелось. Мы потерянно брели обратно в политотдел. И, о чудо! Начальник клуба вырулил прямо на нас. - Мужики! Я с ног сбился вас искать! Где шарахаетесь? Я тоже завис тут до завтра. - Володя! Ты ужинал? Мы уже очумели от голода! - Вы без меня и от бессонницы бы охренели. Пошли в столовую, что-нибудь придумаем. Он поболтал с кем-то из местных, и недовольная официантка, пре- зрительно глядя на нас, принесла ужин. - Ребята, сейчас быстро едим, потом идем в клуб на концерт, а затем в общаге найдем, где перекантоваться до завтра. В клубе уже не было свободных мест, но Володя согнал трех солдат, и мы уселись в уголке. Концерт шел часа полтора. Но больше всего запала в душу песня "Кукушка": "Десять, девяносто, сто сколько жить осталось лет счи- тает". И еще одна песня бодрая: - Мы выходим на рассвете, - Над Баграмом дует ветер, - Раздувая наши флаги до небес. - Только пыль встает над нами. - Гордо реет наше знамя, - И родной АКМС на перевес. - x x x Товарищи лейтенанты! Вы прибыли в полк не дурака валять, а служить. Чем вы занимались? Что вы делали? Документацию приняли? С людьми познакомились? Боевые листки после боевых действий выпуще- ны? Пьянствуете? кричал майор Золотарев, замполит полка. Он продолжал нести какую-то чепуху, этот круглый майор, свежий выпускник Политической академии. На душе закипала злобная ярость, я готов был его придушить от внезапно нахлынувшей ненависти. Люди воюют, занимаются делом, а тут такой бред. Микола пообещал все упущения устранить, и мы дружно выскочили из кабинета. Вот так встреча с начальством после возвращения из Баграма! Вот сволочь! Ты смотри, какой холеный, гладкий. Гад блатной. Тридцать лет, а уже замполит полка, возмутился я. Майор Золотарев нам обоим жутко не понравился. Скользкий, бега- ющий взгляд, он был какой-то весь мешковатый, говорил монотонно, противным дремлющим голосом, речь как у новобранца, призванного в армию из сельской глубинки. С Николой они лицом были чем-то похожи. Второй замполит по спецпропаганде продолжил накачку о том, чем надо заняться. Ленкомна- той, наглядной агитацией... Секретарь парткома и секретарь комитета комсомола потребовали восстановления партийной и комсомольской документации. Пропаган- дист оформить планы работы с личным составом за этот год. Какие могут быть планы, меня же полгода не было тут? А в ответ: "Принимать надо было хозяйство от предшественника". Да, дела! У Миколы ситуация не лучше. Не было ничего совершен- но никаких документов. Я перерыл бумажки Алексеева. Какие-то листочки, обрывки, начатые тетрадки, да и написана в них была сплошная белиберда. Ну и влип. От чего уехал, к тому и приехал. Нашел пару сержантов, числившихся комсоргами, заставил под дик- товку заполнять дневники комсгрупоргов. Бред! Они смотрели на меня круглыми глазами, как на мудака. Я и сам себя ощущал полным идио- том. Люди с боя пришли, а я какую-то ахинею диктую. Нашелся солдат, умеющий рисовать и с хорошим почерком, опять же под мою диктовку он сделал четыре боевых листка для взводов. На обороте старой стенгазеты выпустили новую. Ватмана не нашлось. - А в ленкомнате работы! Неделю писал, писал, писал Диктовал, диктовал. Разгреб весь завал за семь месяцев. Неустроенность продолжала лежать на душе камнем. Спал в каптер- ке рядом со старшиной, там поставили вторую койку для меня: мое место было занято еще не уехавшим Алексеевым. Каждую ночь город обстреливали реактивными снарядами. Некото- рые из них падали на территорию полка. Стреляли из-за горы, возвы- шавшейся над нашей частью, с противоположной стороны. Между ка- зармами после второго обстрела, когда осколками ранило троих граж- данских служащих и прапорщика, командир приказал вырыть щели-укрытия. Снаряд пробил крышу модуля, когда ребята сидели за очередной бутылкой водки. Не все даже поняли, что произошло. Это избавило их от болевого шока. - Видимо, большой караван пришел из Пакистана реактивные сна- ряды совсем не экономят, задумчиво произнес Кавун ночью во время очередного обстрела. - А, почему, Ваня, наша артиллерия их никак не накроет? поинте- ресовался я. - Попробуй их вычислить! Район большой, а ни одного поста, вот и нет для орудий корректировки. С вечера на ослах и барбухайках (маши- нах) подвезут сто-двести "эРэСов", а затем с доски стреляют. Два "духа", провод, батарейка вот и все. Шума много толку мало. Не прицельно, не эффективно, но очень громко. Главное на психику давит, и отчет- ность наглядная каждый день. Утром все иностранные корреспонденты докладывают на Запад про успехи повстанцев. - Часто так обстреливают? - Нет, такого еще не бывало. Что-то замышляют. Но я думаю: эта наглость долго продолжаться не будет, что-нибудь предпримем. Вот тут- то и начнется наша с тобой работа, Ник! Какое-то время я, как и все ночью, сидел в окопчиках, но потом надоело. Утром, не выспавшись, работать тяжело, и старшина предложил дрыхнуть в каптерке на матрасах. - Если будет прямое попадание, то в окно, возможно, успеем вып- рыгнуть. В принципе, могут и в блиндаж попасть. Ротный принял решение больше не прятаться. Я составил ему ком- панию на соседней стопке одеял. - Тут начался новый аврал пополнение. Пополнение было худое, затурканное, замученное. Солдаты стояли и смотрели на нас, офицеров, затравленными, испуганными глазами. - ! Быстро отправили дембелей в Союз, чтоб не мучали молодежь, не мешались. Когда я уже завывал от бессильной злобы на этот "бумажный дур- дом" и нервотрепку, пришел из штаба ротный и объявил: Все! Завтра на боевые! Радуйся, замполит, отдохнешь от бумажек. На войну! Ура! На войну. Завтра. Ну и дурак же я! Чему радуюсь? Зачем сюда поперся? Война! А вдруг убьют?.. Напросился сам, и обвинить было некого. Доброволец хренов. Рота гудела и суетилась, как растревоженный улей. Завтра выход в боевой рейд, операция в районе поселка Пагман. Меня била мелкая дрожь возбуждения от неизвестного, неизведанного. Завтра могут и убить "вот пуля пролетела и ага!". Готов ли я морально и физически, сам не мог понять. - Замполь! Нервничаешь? поинтересовался ротный - Да, есть немного. Не знаю, что взять, что надеть? - Ну, ничего, мы со старшиной оденем. Итак! Я тебе подарю свою вторую песочку костюм такой, очень удобно ходить в жару, он как из парусины. Дам лифчик-нагрудник. Спальник и кроссовки есть? - Спальник мне подарил Алексеев, а кроссовки куплю. - Вот и хорошо, а остальное имущество старшина выдаст. Давай шуруй в каптерку. В каптерке старшина-армянин, довольный вниманием к нему, об- радованно засуетился вокруг меня. Выдал фляжки, вещмешок, ложку, котелок. - Давай, замполит, не дрейфь. Веронян тебя и соберет, проводит и дождется. Все живыми вернетесь, все будет хорошо. Получил закрепленный за мной АКС-74, взял четыре гранаты, две пачки патронов в лифчик и четыре рожка, снаряженных патронами, пару сигнальных ракет. Кинул в рюкзак мешочек с еще парой сотен патронов. Взводные проверяли готовность бойцов, продолжалась суета, и кон- ца ей было не видно. Носили сухпай в БМП, стоящие в автопарке, пополняли боекомплект, носили баки с водой, вещи и грузили, грузили, грузили. Из каптерок волокли старые матрасы, чайники, какое-то огром- ное количество барахла. Сначала мы сами выявляли недостатки. Прове- ряли снова и снова, осматривали экипировку. После обеда начальник штаба построил батальон. Зло шевеля усами, ходил по ротам, орал, язвил, ругал командиров рот и дал время на устранение еще уймы недостатков. Через час построил батальон вновь и доложил комбату о готовности. Комбат, подполковник Цыганок, бродил по ротам ленивой поход- кой, всем видом показывал, что он болен, устал и делает одолжение этому батальону, проверяя его. Затем пошел докладывать в штаб о готовности. На боевые вел начштаба майор Подорожник. Комбат сачковал, зная, что через месяц уходит на повышение. Через час теперь уже офицеры управления полка изучали готовность тех, кто шел в рейд. Командование строевой смотр решило повторить, но времени не хватило, сроки выхода сократили. Ротный показал мне БМП, на которой предстояло ехать старшим. - Садись на башню, самое идеальное место, а бойцы сами знают, где и как ехать. Главное это будь всегда на связи. Я забрался на машину, сел на край люка, солдаты разместились на броне, и вскоре полк начал медленно вытягиваться в колонну. Между колесными машинами вставали БМП-2 для защиты тыловых подразделений. Техника не спеша выдвигалась из полка и растягивалась по дороге. Когда головные машины миновали дорогу к штабу армии, замыкание колонны полка еще подтягивалось из парка. Ко мне на БМП сел старший лейтенант из управления полка секре- тарь комитета комсомола Артюхин. - Григорий! Ты что меня пасти будешь? - Да нет, я от замполита полка послан с батальоном, ну и с тобой веселей будет. Матрас в десантное отделение бросил? - Да, бойцы в каждый отсек их накидали. Гриша Артюхин раньше служил в разведбате, а в Афгане находился уже год, он был старше меня года на четыре, очень самоуверенный и меня просто раздражал своими нравоучениями. Я с ним познакомился в день отъезда Алексеева, они вместе учились. В нашей комнате он показал мне и Мелещенко несколько фотографий, от вида которых я оказался в шоковом состоянии. Это были снимки ущелья, заполненно- го трупами наших солдат и афганцев. В основном афганцев. Они лежали вповалку друг на друге, истерзанные и окровавленные. Григо- рий пояснил, что это Панджшер лагерь пленных. "Духи" всех расстре- ляли, отступая, когда разведка его обнаружила, и наши попытались штурмом освободить лагерь. Работа подручных Ахмат Шаха, его банда "потрудилась". Кошмар и ужас. Уже вечерело, мы входили в центр Кабула. Множество разных кунгов выехали из штаба армии, еще больше тыловых машин, поэтому мы ползли очень медленно. Августовское солнце нещадно палило, броня была раскалена, несмот- ря на то, что день заканчивался и солнце клонилось к горам. Полк застрял напротив здания афганского Министерства обороны. Стояли - & долго, бойцы дремали, привалившись друг к другу, держась за автоматы, засунутые прикладами между фальшбортами. - Ники! Я завтра высплюсь, а тебе чего рядом сидеть? Ложись в десант, потом поменяемся, предложил старший лейтенант. - А связь? - Я на связи посижу, давай шлемофон, успокоил Григорий. В левом десантном отделении было пусто, я бросил рядом автомат, лифчик не расстегнул, захлопнул люк, но сон не шел. Лежал, скрючив- шись, и нервничал, а вдруг из гранатомета в борт бахнут, вдруг подрыв, а вдруг нападение. Было душно, неудобно, непривычно. Колонна двигалась короткими рывками, метров по стодвести. Тряс- ло, качало, и тут меня понемногу сморило, что-то снилось мирное и домашнее. Резко распахнулся люк. В кроссовки кто-то пнул. Спросонья схватил- ся за автомат и начал отбрыкиваться ногами. - Ника! Ник! пытался разбудить меня "комсомолец". Он принялся усиленно трясти меня за ногу и вытягивать наружу. Голова постепенно начала соображать, и реальность возвратилась со всей своей гнетущей тяжестью бытия. Свежий воздух заполнил десантное отделение, мозги прояснились. Тельняшка, мокрая от пота, липла к телу. Выбрался на асфальт. Колонна стояла в центре города. Мы все еще в Кабуле!.. Звездное небо было чистым, ни об- лачка, ни тучки. Ночная прохлада освежала, город спал, и только тех- ника злобно урчала, загаживая выхлопными газами воздух. В ответ лаяли собаки. Мы поменялись местами с Григорием, я сел на башню, свесив ноги в люк, надел шлемофон, повесил на крышку люка автомат, огляделся. Бойцы по-прежнему дремали. Механик нервно курил: спать нельзя, и поэтому ему было досадно. Наводчик-оператор храпел в башне, откинув- шись на сиденье. Зам. комвзвода Назимов, из старослужащих, лежал на башне между люками, задрав ноги на пушку. Интересно, как это он держался во время движения и не упал? Я поднял голову вверх, посмотрел внимательно и обомлел. Черное небо все в звездах было огромным и бесконечным. Чем больше я в него глядел, тем больше казалось, что оно опускается все ниже и ниже, а я влетаю в него. Эта картина успокаивала. Чаще всего по ночам люди спят и не видят звезд. А вот когда на них долго смотришь, как я сейчас, то словно летишь среди звезд. Действительно, возникало ощущение полета в бесконечность, беско- нечность, которую трудно понять. Она реальна и нереальна. Колонна продолжала медленно ползти. На перекрестке стояли БТРы комендантской службы, на земле сидели "царандоевцы" (афганское МВД) и грелись у костерков. Дремота из-за унылого движения техники со скоростью пешехода не исчезала. Даже ночная прохлада сон не разгоняла. Механик-водитель во время остановки заботливо накинул мне на плечи бушлат. В науш- никах слышно было, как время от времени начальник штаба батальона кого-то ругал, но в основном раздавалось только шипение радио- станции. Под утро я уткнулся лбом в люк и оказался в мире непонятных и жутких сновидений. Солнце выбралось из-за горного хребта быстро, как будто спешило излить свою огненную злобу на пришедших чужаков. Ветер приносил утреннюю свежесть, пока было прохладно. Колотила нервная дрожь. Вся долина, куда собиралась техника батальона, медленно заполня- лась машинами множества штабов. Вдруг раздался грохот и налетел огненный смерч. Установки "Градов" и "Ураганов" начали сеять смерть в горах, вдаль посылая снаряды. Огнен- ные хвосты исчезали сериями в небе. Не хотелось бы попасть туда, куда эти снаряды упадут. Они были похожи на кометы, только не падающие, а взлетающие. Но где-то эти кометы обрушатся на землю и будут сеять смерть. Батальон рассредоточился на ротные колонны, занял оборону, экипа- жи принялись строить небольшие укрепления из камней вокруг машин. Пехота, матерясь и подгоняя друг друга, начала строиться у БМП повзводно и поротно. Ротные ушли на КП полка. Пока мы разбирались с солдатами, Кавун вернулся. Офицеры, ко мне! Прапорщик тоже, сказал он специально для командира гранатометно-пулеметного взвода Голубева (старый пройдоха попытался прилечь у пулемета). Задача такая: рота действует отдельно. На трех машинах нас подбросят вот к этой отметке. Ротный ткнул в точку на карте. Седлаем хребет над шоссе и контролируем соседний кишлак, все подходы к дороге. Ждем удара со стороны горы Курук, ну и, вообще, отовсюду. Рядом не будет никого. Техника сразу уйдет, про- должил ротный. Ваня почесал затылок и, сморщив веснушчатый нос, простонал: Эх, где же моя долгожданная замена! - x x x Вот уже десять минут как мы ползли по склону все выше и выше. Первый подъем в горы. - Ну, как дела, Ника? спросил командир роты. - Тяжеловато, жарко! промямлил я ему в ответ, желания болтать не было.Это все ерунда пока. Разминка. Вот когда тысячи на три будем ползти или совершим марш километров на тридцать по хребтам, вот тут ты маму-папу вспомнишь, пожалеешь, что родился. А пока трени- руйся, привыкай, посоветовал он и дружески похлопал меня по спине. В лощине двигались два силуэта. Кавун взглянул в бинокль и задум- чиво сам себя спросил: - Что за черт этих баб здесь носит? Вдруг раздался выстрел, и одна из женских фигур завалилась на бок, узел, который она несла, упал к ногам. - Кто стрелял?! заорал Иван. Какая сволочь бабу убила? Кто? - Я стрелял! задорно крикнул, закидывая снайперскую винтовку за спину, солдат. Еще не известно: под этой паранджей ханумка или "дух" бородатый. Это все произнес Тарчук, один из двух спецназовцев, которые после госпиталя попали к нам в батальон перед рейдом на доукомплектование. Ротный подошел к нему вплотную, зло взглянул в глаза снайперу и резким ударом в челюсть сбил его с ног. - Без моего разрешения даже не дыши! Еще один такой выстрел, мудак, и ты труп! За эту бабу нам таких п...лей могут навалять. А роте тут целую неделю сидеть. Если что случится, я тебе вторую ноздрю разор- ву. Одна из ноздрей солдата была рассечена, вся правая щека в шрамах от осколков. Тут тебе не анархия, спецназ забудь. Я для тебя царь и бог. И слегка пнув в бок снайпера, ротный переступил через него. Тарчук что-то прошипел, я склонился над ним. - Что шипишь как гадюка? Зубы мешают? Добавить? Такой ласки от меня солдат не ожидал. Он сел, сплюнув кровь себе под ноги, и ехидно пробормотал: - Руки распускает ротный, неуставные взаимоотношения. А зампо- лит не замечает, да? - Нет, замечаю, могу добавить. А пикнешь, пойдешь под трибунал за бесчинство над местным населением. Заткни пасть, вытри физиономию и шагай в гору. - Я догонял капитана, пот лил ручейками по лицу и спине, снаряже- ние тянуло назад, ноги вверх идти не хотели, но все же, превозмогая тяжесть в ногах, добрался до легко шагавшего командира. - Командир! Может, не надо было ему морду разбивать? Стуканет в полку, шуму не оберемся! - Не стуканет. "Ноздря" будет молчать. Не понимаешь еще, какая сволочь к нам попала? Убийцы. Мало ли за что его к нам сослали. После госпиталя в спецназ не забрали, а сбагрили нам. А почему? То-то и оно, что сволочь, видно, большая, вот они его и сплавили. Наркоша, наверня- ка! Присмотрись. Надо и нам от него избавиться. Устроил, гад, привет- ствие от "шурави" аборигенам. Через полчаса рота выбралась на небольшое плато. Командир разде- лил роту по трем точкам. Первый взвод и ГПВ посадил чуть выше, второй взвод и зам. ком. роты на левую вершинку, третий взвод и управление с приданными саперами, минометчиками с минометом, арт- корректировщиком справа и по центру плато. Солдаты бодро и дружно взялись строить что-то непонятное. - Иван, что они городят? - А это СПС называется стрелково-противопульное сооружение. В таких СПСах спать будем, а если нападение, то из них отбиваться. В горах окопы не роют. - Понятно, а я-то думал: как мы оборону будем занимать? Я все ломал голову: что же будет дальше? Ночь приближалась. Вокруг на многие километры других наших подразделений больше не было. Как быть с охраной? А если все заснут и нас перережут во сне? Почему ротный не отдает приказы? Ротный заулыбался в ответ на мою тревогу. - Ник! Они все знают и без меня. Зам. комвзвода сейчас распределя- ет по времени и по количеству постов солдат. Мы, то есть ты и взводные ночью будете их проверять, чтоб не спали и охраняли мой сон заменщи- ка. И он заулыбался своей красивой улыбкой. - Пошли обедать! - Да я еще ничего не достал и не открывал сухпай. - Эх! Всему тебя учить! Солдаты давно все приготовили. Отдай зам. комвзвода свои банки в общий котел, а они все сделают и позовут. Санинструктор, чай готов? рявкнул Ваня. - Чай, чай, проворчал сержант Томилин. Я шо, кашевар что ли? Наверное, узбеки уже усэ сварили. - Так уточни! А то сам будешь кипятить. Ты что не беспокоишься о здоровье командира-заменщика? Чем недоволен, Бандера? - " - Чем недоволен, чем недоволен? забурчал Степан. Один идиот выстрелил, а теперь, п... лей получит вся рота! А мне потом перевязывать. Вбыв бы, дурака! - Степан, не философствуй, не бубни, не разглагольствуй. Сказано про чай узнать, а не насчет придурков возмущаться. Томилин, ворча под нос, ушел к разведенному за грудой камней костру и, все еще ворча и чертыхаясь, пришел с двумя кружками. - Чай подан! произнес он с достоинством и высокомерием опыт- ного официанта ресторана "Метрополь". Сейчас будет еще и каша. - А бифштекс? А фрукты? Витамины где? с наигранным изумлени- ем произнес Кавун. - Нема, ничого бильше. Иван, притворившись раздосадованным, вздохнул и подытожил: - Да, Степан, не видать тебе дембеля, если будешь меня так плохо лелеять. Я же до замены не дотяну. Печень больная после желтухи, чем будешь ее спасать, медицина? - Може вашей сгущенкой! - Ну, вот, улыбаясь, продолжал театр одного актера командир, сгущенка опять моя, нет чтоб своей лечить! - Свою я и сам зъим, тоже пора здоровье беречь к дембелю. - Здоровье беречь! Тебе еще год по горам ползать! - Не год, а восемь месяцев! - Эх, если б мне столько еще было, я б, Степан, повесился! - А шо тогда замполиту делать з его двумя рокими? съехидничал сержант. - Два раза повеситься! весело заржал капитан. Лейтенант! Ты даже представить не можешь, сколько тебе не то что до замены, до отпуска! Ну, не грусти, пей чай и береги здоровье. Расслабься. Я сразу загрустил от нахлынувших мыслей о предстоящих двух годах с их бесконечными походами по горам. - Хто-то идет к нам и не понятно як! доложил подошедший зам. комвзвода сержант Дубино. - Как это "не понятно как"? переспросил ротный - А так! Вы посмотрите. В распадок между двумя склонами входила отара овец, а по склону на одной ноге, опираясь на костыль и палку, скакал парнишка. Прыгал, поднимаясь к нам, да так ловко, что вскоре был уже рядом и что-то кричал. - Просит не стрелять, перевел пулеметчик-таджик. - Зибоев, скажи, пусть хромает сюда, не тронем. Всем по СПСам и не торчать столбами, чтоб не сосчитал. Зибоев, переводить будешь! - "! Через пару минут на вершину выбрался мальчишка без правой ноги ниже колена, опирающийся на самодельные костыли. Весь черный то ли от загара, то ли от грязи. Сверкая белыми зубами, сразу начал что-то быстро-быстро рассказывать. - Говорит, что они из кишлака того вон рядом у дороги, просят больше не стрелять, кишлак не трогать, его не обижать, овец не уби- вать, перевел солдат. Командир заверил его, что все будет нормально, стрельбы не будет, если в нас не будут стрелять. - А зачем ханумку убили? перевел Зибоев. Ротный со злостью взглянул в сторону снайпера и с простодушным видом ответил: - Переведи ему: не разглядели, ошиблись, показалось, что душман убегает. А если кто-то не верит, захочет отомстить, разнесем весь кишлак. Пусть садится чай пить. Мальчишка ловко сел на землю, опираясь на костыль. Солдаты выделили ему банку с налитым в нее кипятком, заварку, кусок сухаря, сахар. Я глядел на мальчишку, и мне было дико от этого зрелища. Пасту- шок без ноги, совсем ребенок, лет одиннадцатьдвенадцать. Но как лов- ко передвигается. Вот он один из кошмаров войны. Одна из невинных жертв этой "мясорубки". Война становилась все реальней, принимала все более ясные очертания. - Что с ногой? Ты, наверное, душман? Ногу "шурави" отстрелили? пошутил санинструктор. Хочешь, пришью. Я медик! Мальчишка засмеялся грубоватой шутке и начал что-то быстро тре- щать переводчику. - На мину наступил года три назад, давно привык, обойдется без пришивания ноги, перевел Зибоев. Паренек встал на ногу, подхватил костыли, попрощался и заторопил- ся вниз к отаре и второму пастуху. - Парламентер! Все обсмотрел, всех сосчитал, чертенок, если "духи" рядом все будут про нас знать, подвел итоги переговоров коман- дир. Офицеров ко мне на совет. Когда командиры собрались, Иван поставил задачу на ночь: - Охранение усилить! Офицерам проверять посты всю ночь. Пасту- хи это "духовская" разведка. Еще, твою мать, бабу убили зазря! Тарчука самого бы вместо нее прибить на месте. Мины собрать с взводов к миномету, ленты к АГС и "Утесу" снести, не забыть. Связистам не спать, быть постоянно на связи, поставить растяжки из сигналок и гранат, но подальше, а то свои, засранцы, подорвутся. Да ставить, как стемнеет, и - "" чтоб не видно было, где ставим. И поаккуратней, чтобы сами ставящие не подорвались. Про ханумку я не докладываю, и ты, замполит, не сообщай. Местные, может, тоже жаловаться не будут, тут ведь террито- рия "духовская". Думаю, все обойдется. Вечерело. Солнце заползало за горный хребет. На душе было мутор- но. Мы убили женщину. Ни за что. Мальчик бегает без ноги и пасет отару овец. Все это "благодаря" нашей интернациональной помощи. А "духов" я еще не видел. Солнце резко упало за вершину горы, и природа вся задышала. Сразу подул легкий свежий ветерок, трава ожила, послышалось трещание сверчков. Кавун окликнул меня из укрытия: - Ник, ты чего не ложишься? Сейчас Бандера, толстожопый, разля- жется, тебе места не будет. Надо скорей устраиваться, пока он с радио- станцией на всю лежанку не развалился! - Так уж и "толстожопый"! Я просто в кости широкий, отшутился Томилин. - Степан! Ты почему на Бандеру не обижаешься? поинтересо- вался я. - А чого обижаться, хороший быв чоловик. Люди его любят. Я опешил. Вот те раз. Этот хохол с Западной Украины меня озада- чил своим заявлением. - Томилин! Ты же комсомолец! Бандера бандит! - Ну, так ужо и бандит, у нас у сели тильки так не считают. Ротный заржал. - Томилин, ты ж комсомолец! Это ж как в анекдоте: и пулемет застрочил с новой силой без патронов. Ха-ха. Вот так, замполит, хохол хохлу рознь. Правильно, Степан? - Я не хохол, я украиниць! поправил важно Томилин с сильней- шим украинским акцентом. - А я хохол, уточнил ротный, и жить буду там, где лучше. - Вань, чуть позже толкнул его я и спросил: А в чем разница: хохол, украинец? - Ах-ха-ха! Об этом у начальника штаба Иваныча спроси. Он любит на эту тему разглагольствовать. Все. Спать давай. Я лежал и смотрел в черное-черное небо. Сон не шел. Было неуютно. Война под боком, внизу "духовской" кишлак, где-то рядом банда, их, может, больше чем нас, а мы спокойно завалились и спим, выста- вив небольшое охранение. Снимут часовых и перережут как ба- ранов. - "# Легкий ветерок обдувал лицо, и после дневного зноя было просто замечательно. Только камушки кололи в спину сквозь спальный мешок и одежду, да автомат и магазины упирались в бок. Неудобно, непривычно. Закрыл глаза, но глаза сами собой открывались. Небо было настолько великолепным, а звезды такими необыкновенно яркими и близкими, что опять возникло ощущение полета. Было никак не уснуть. Ворочаться не получалось, так как наши тела были спрессованы малым пространством укрытия. Я расстегнул молнию на спальном мешке и вылез, стараясь не помешать сопящим соседям. Надел кроссовки, взял автомат и стал обходить посты. Все три поста управления меня окликнули. Солдаты еще не спали, и бодрствовали не только часовые. Лейтенант Саня Корнилов болтал с арткорректировщиком, подсев к ним, попил душистого чая, мы потравили анекдоты. Но жутковатые, неприятные ощущения не пропали. Александр, как и я, пошел в первый раз на боевые и чувствовалось, что нервничает не меньше. Обговорили очередность проверки постов, завел часы на четыре утра мое время проверки и вернулся к своему "ложу". Храпел санинструктор выразитель- но, но после солидного тычка в бок сразу ответил: На связи. Усэ нормально. Не сплю. Ну и не спи, а то храпишь, как паровозный котел. Так я шо, я ведь слышу усэ. Сна ни-ни, та вы ж ошиблись. Глаза закрыл, наверное, сало привиделось, вот и захрапел. Не, я дивчин люблю бильше сала. Со второй попытки я уснул быстрее. Утром запиликал будильник на электронных часах, и я нехотя от- крыл глаза. Вылезать из теплого пухового укрытия не хотелось совсем. Еще было темно, но уже намечался рассвет. Все было пронизано сырос- тью выпавшей росы, а ветерок, который вечером доставлял удовольствие, теперь вызывал дрожь во всем теле и физические страдания. Связист ответил в полудреме, что все нормально, недавно взводный бродил, проверял, во взводах все тихо и спокойно. На постах бойцы тряслись от холодной сырости, а молодые солдаты еще и от страха. Сколько я в низину не вглядывался, видно ничего не было: туман накрыл уще