, где ночевала третья рота, горела, как и наша. Оттуда по связи матерился зам.комбата. На Радионова сыпались все шишки. Командир полка отборно матерился со штабными из дивизии, ком- бат ругался с полковыми артиллеристами, в эфире стоял сплошной мат. Счастье, что мы не погибли, никого не ранило, не убило. Ни я, ни ротный не могли в это чудо поверить. Мы сидели на стене укрепления, которое нас спасло, и благодарили Аллаха и "духов" за крепкую пост- ройку. Все сухие колючки догорели. Солнце взошло и принялось припекать. Тут в небе появилась пара штурмовиков. Я с интересом и тревогой наблюдал за их приближением. Внезапно самолеты вошли в пике. - Ложись, заорал капитан, и все рухнули за каменные стены. Две бомбы взорвались между нашей и третьей ротой. Осколки вновь ударили по валунам. - Козлы, ишаки, мудаки чертовы, стонал от злости Иван. В воздух взлетели сигнальные ракеты, все взводы зажгли дымы и огни. Штурмовики развернулись и возвратились на второй заход. Каж- дый из солдат запустил по ракете, получился настоящий фейерверк: жить хочется всем. Самолеты еще покружили чуть-чуть, поверили, что мы свои, и, помахав крыльями, улетели. В это время в небе зависли две пары вертолетов. "Крокодилы" при- летели. Это было уже чересчур! - Они что, все охренели там?! заорал Кавун. Иван выхватил радио- станцию у связиста. Уберите вертолеты, они заходят на штурмовку! - $" Четыре "Ми-24" встали в карусель, немного покружили, наблюдая за нашими дымами и ракетами, а потом улетели. И опять удача! Бомбы штурмовиков никого не зацепили. - Не поймешь: то ли нам повезло, то ли бомбить не умеют, сказал, улыбаясь, Острогин, подходя к ротному. Артиллеристы все вокруг пе- репахали, но ни одного прямого попадания. Даже стены не завалило! продолжил смеяться он. - Вот и верь после этого в эффективность бомбометания и артнале- тов по мятежникам! улыбнулся Кавун. Трава и колючки вокруг нас понемногу догорели, ветер погнал огонь вниз по склону. Каменные островки укрытий резко выделялись на этом пепелище. Продолжалась свистопляска по радиосвязи. Командиры всех рангов запрашивали данные о потерях, мы отвечали об отсутствии тако- вых, нам не верили, переспрашивали. Замполиты узнавали о потерях, о моральном состоянии, тоже не верили в отсутствие жертв. Пехота ругалась с артиллерией и авиацией, артиллерия ругала своих арткорректировщиков в ротах и батальонах. Авиация спрашивала: как мы там оказались, мы отвечали, что они нас тут и высадили. Авиация уточняла задачи пехоты, пехота материла авиацию. Перепалка не прекра- щалась. Приказ на прочесывание местности не пришел, а день клонился к завершению. По-прежнему оставалось только вести наблюдение. Это означало: есть, дремать, охранять себя. Сутки завершились распоряжени- ем усилить наблюдение, выставить посты и быть готовыми к прорыву мятежников. Так и пролежали пять дней. x x x Однажды утром, еще в предрассветных сумерках, поступил приказ на пеший выход. Авиация, наверное, обиделась, и вертолеты снимать полк с гор не прилетели. Выходить самим это переход в тридцать километров по горам. А это спуски и подъемы, все по крутым склонам и таким же крутым подъемам. Быстро позавтракали, собрали спальники, уложили по мешкам бое- припасы, остатки пайка. Воды почти не было, так как спуститься за водой не разрешило командование. Может, по дороге что-то попадется. Родник или ручей. Первыми ушли вторая рота, группа управления батальона и отдельные взводы, затем третья рота. Разведрота и группа управления полка ушли еще раньше, они оказались где-то в стороне от батальона и гораздо ближе к броне. Наша группа уходила в замыкании. Переход обещал быть ужасным. Минометные мины не расстреляны. Ленты для НСВ, "мухи" тоже. Хоро- - $# шо, что почти все ленты АГС расстреляли. Постепенно взводы вытяну- лись в цепочки, цепочки взводов растянулись в роту. Солдаты запыхтели и потащили все, что сюда привезли с комфортом на вертолетах. Солнце постепенно вышло из-за вершин в зенит. Промежуток между ночной прохладой и пеклом считанные минуты. Мы медленно шли второй час. Вдруг в ущелье заметили группу местных жителей: это были двое мужчин и четыре женщины с детьми. Ротный подозвал Мурзаилова. - Ну-ка, останови их, окликни! Пулеметчик по-таджикски что-то крикнул, женщины присели, сбив- шись в стайку, как напуганные птицы. Мужчины что-то громко завере- щали. - Что они говорят? спросил Кавун. - Они говорят, командыр, что они мирный, идет с женами домой. - Пшенкин! Спустись с двумя солдатами, проверь их. Если все нор- мально мужиков к нам наверх, будут станочки к АГСу и "Утесу" нести, а женщины пусть идут домой или тут ждут. Будь осторожен, чтоб под паранджой не оказались бородатые рожи. Рота заняла оборону, молодежь радовалась передышке. Воды давно не было ни у кого. Если солнце не ослабит свое жжение, у кого-нибудь может случиться тепловой удар. Я двигался в замыкании и подгонял более слабых. Мне, конечно, гораздо легче идти. Ни бронежилета, ни каски, ни мин, ни пулеметных лент. Моя "муха" давно расстреляна, продукты кончились, воды нет. Только спальник тащу да боеприпасы. Я год до Афгана служил в Туркмении и Узбекистане, много лет жил в Киргизии, но к такой жаре все равно трудно привыкнуть. Чувствовал себя скверно. А каково же этим молодым пацанам, особенно из центра России? На почерневших от солнца и грязи лицах, там, где текли по щекам капельки пота, оставались светлые бороздки. Глубоко запавшие глаза, всклоченные волосы, лица перекошены гримасами страдания и усталости. Такое вот лицо солдата. Грустно. Кто сэкономил папироску, принялся курить и переругиваться со "стрелками" окурков. Да! Видок у нас у всех... Оборванцы! Вон, Колесников скатился по камням, теперь идет практически без брюк, задница прикрыта рваными кусками ткани. То-то достанется в полку от армянина-старшины. Веронян, конеч- но, поорет для приличия, но оденет. А куда денешься? Сфотографиро- вать бы солдата таким, какой он есть на самом деле, да в цветной военный журнал "Советский воин" в раздел "Тяготы войны", но кто ж такой снимок напечатает? А солдат выглядит очень живописно: снай- перская винтовка, пулеметная лента сверху вещмешка, снизу болтается - $$ привязанная мина к миномету, и почти голый исцарапанный солдатс- кий зад. Привели местных мужиков, они не сопротивлялись. - Все нормально, командир. Местные с женами домой возвращают- ся, доложил комвзвода. - Зачем идут и откуда? Наверное, душманы? улыбаясь, недобро спросил командир. - Нист, нист, душман, забормотал испуганно один из афганцев. - Конечно, нет, кто ж признается, согласился Ваня. Объясни ему, Мурзаилов, мы их не тронем, пусть только помогут нести станок от пулемета, а потом отпустим. Афганцы выслушали пулеметчика и выглядели обреченно. Нам не верили, но что они могли сделать. Не откажешься. Одеты они были в видавшие виды халаты, сандалии на босу ногу, грязные шаровары и такие же чалмы на головах. По лицу возраст их не определишь трид- цать лет или пятьдесят, не понять. Взвалили они на себя станки и, улыба- ясь, с надеждой смотрели нам в глаза: не убили сразу, жен не тронули, может, отпустят живыми? - Рота, подъем! Вперед! скомандовал Кавун. Взводные и зам.комвзвода принялись подгонять солдат. Сзади своих нет, с воздуха никто не прикрывает, батальон ушел далеко вперед. Ну, что же, передохнули, перекусили, перекурили. До чего ж тяжело поднимать измученное тело с земли, когда на тебе имущество весом, почти что равным твоему собственному. Особенно сочувствовал тем, кто несет тело "Утеса" или АГС, или миномета. Но минометчики все же по очереди несут миномет. Ох, и каторжный труд в гранатометно- пулеметном взводе! Запыхтели, поднапряглись встали, сдвинулись и пошли быстрее, быстрее, быстрее. Даже порой бежим трусцой на полусогнутых ногах по крутым спускам. Так и идем. В бинокль Острогин заметил двигающуюся за нами на большом расстоянии группу моджахедов. Командир роты приказал ар- тиллеристу поставить миномет и придержать преследователей. Откуда они взялись? Видно, давно следили за нами. Они у себя дома, а мы на вражеской территории как оккупанты. Миномет выплюнул несколько мин, и противник залег за камнями. Видимый противник опасен, но не так, как невидимый. Главное не нарваться на засаду. Бойцы роты, осознавая, что нас преследуют, заметно прибавили ходу, не желая отставать друг от друга. А мне опять ползти сзади с выдохши- мися, тянуть, подгонять, помогать. - $% Часа через три оторвались от "духов", хотя скорей они нас отпустили: не хотели вступать в бой. "Уходят, ну и уходите, Аллах с вами", дума- ют, наверное, они. Горы стали пониже, лагерь с техникой полка все ближе и ближе. Командир объявил привал и подозвал офицеров: - Ребята! Афганцев отпускаем, пусть топают к женам, а то они ис- стонались. Детей куча и одеты бедно, может, и правда, они мирные крестьяне. Вообще-то бедные-то они бедные, а жен по две-четыре на каждого. Вот халява, разлюли малина. Мне б так. - Не справишься, засмеялся я, ты же после гепатита, наверное, и с одной не сладишь. - Но-но, "зелень", не сметь думать плохо о начальстве! улыбнулся мечтательно Кавун. Ислам что ли принять, есть хорошие моменты в их религии. Хватит болтать, "бачи" свободны, а то увидит какой-нибудь начальник из штабных, что носильщики-афганцы пулеметы тащат, так затрахает! - Или чего доброго их какой-нибудь болван контуженый застрелит, поддержал я. Командир гранатометно-пулеметного взвода Голубев неодобрительно посмотрел на нас и, сплюнув, произнес: - Лучше бы шлепнуть. Все они "духи"! - Вот видишь, зам! Контуженый Голубев говорит шлепнуть, а там, на позициях дивизии, контуженых точно будет больше. Эй, идите сюда! "Буру бача!" "Замполь", дай им пинка под зад, пусть бегут быстрее, не будем брать грех на душу, пусть живут. Я через таджика объяснил старшему мужику о решении командира. Что тут началось! Афганцы бросились целовать мне руки и благодарить добрых солдат, офицеров, восхвалять Аллаха. Затем, осмелев, более старый принялся мне что-то толковать, показы- вая на свою руку и стуча по моим наручным часам. - Мурзаилов! Что он хочет? спросил я солдата. - Да, все нормально! Ничего страшного, часы свои просит, обратно чтоб отдали. - А кто забрал, ты, "абрек"? грозно спросил я у переводчика. - Нет, не я, отвернулся, насупившись, он. - А кто? продолжал я допрос, хотя краем глаза заметил, что один из сержантов снял с руки часы и положил их в карман. - Худайбердыев! Ко мне! Вытащи то, что в кармане спрятал. - Нет ничего там, товарищ лейтенант! По бегающим глазам было видно, что врет. Пока абориген помогал ему тащить станок, сержант часы стянул. - $& Я сунул руку в карман сержантских брюк и вынул хорошие японс- кие часы "Seiko". Сержант злобно посмотрел на меня, что-то пробормо- тал про "дембель". Сгною, гад, за мародерство, а главное за твой злобный взгляд и вранье. Ну-ка, быстро схватил станок пулемета и вперед. У, сволочь! Он еще в нас стрелять будет. Посмотрите. Застрелить его надо, прорычал сержант. Ага, а часы тебе как трофей вернуть надо. За часы человека готов убить? Они все не люди, а "духи"! Ничего, еще жизнь вас тут попинает. Скоро изменишься, лейтенант, прошипел сержант и побрел, согнув- шись под тяжестью станка. Вот подумай-ка. Казах, мусульманин, а единоверца готов за часы расстрелять. Хлопнуть, как муху. Ведь дома в мирное время, наверное, и мысли такие б не возникли в его голове. Что сделала война с человеком! Сзади на почтительном расстоянии, которое постепенно сокраща- лось, передвигалась группа "духов". Артиллерию после ошибочного об- стрела ротный вызывать побоялся. "Духи", может, не догонят, а свои, точно, снарядами завалят. x x x Мы сидели вместе с Пшенкиным на башне и жевали галеты, заедая апельсинами. "Броня" разворовала склад с апельсинами. Когда стояли в саду, то неожиданно заметили ящики с апельсинами, загрузили ими все десанты и кабины. Охранял склад только один сторож. Он выстрелил в воздух из ружья, а в ответ раздалась очередь из автоматической пушки. Больше он не появлялся. Пропал урожай. Потом неделю, пока мы лазили по горам, тыловые и технари жрали апельсины и дристали. Вот теперь десяток этих апельсинов катался в коробке возле пулемета на нашей башне. Сашка! А как ты попал к нам? Ты ведь в третьем батальоне служил. Почему служил, я к вам на один рейд. Случайно загребли, в нака- зание. Сволочи, стукачи заложили. Катьку-пулеметчицу помнишь, застал? Ну, помню. Когда приехал, то пили вместе за одним столом с заменщиками. Она тогда сидела, пила, плясала, орала. Чокнутая. Вот-вот. Я в сентябре из отпуска приехал, ну и с ней переспал. На заставу вернулся, оказалось, триппер подхватил. Лечиться там на посту, нереально, пост-то далеко на дороге, вот комбат и отправил в полк. Я уже выздоровел, а тут как-то пьяный сидел у женского модуля и попался на глаза начальнику штаба. Герой меня и загреб. Выбирай: или гарнизон- - $' ная гауптвахта, или взводным в рейд в вашу первую роту. Чего я на гауптвахте забыл? И надо же было Корнилову вашему ноги повредить. Черт! Устал я с вами, совсем устал. Приедем домой, вернусь на родную заставу. Начальства никого, тишина, спокойствие. Ешь, спишь и дни до замены считаешь. Ты только про триппер никому! Хорошо? - Значит, не останешься? - Нет-нет. Спасибо за такое счастье. Вы тут сами загибайтесь. Жаль, что Катька уехала, морду набить не успел. Зараза! Я только весело засмеялся, слегка сочувствуя несчастью Пшенкина. В полк Кавун принес небольшой мешок с апельсинами, в нашу комнату, и приказал: - Витаминчики не трогать! Это мне для поправки здоровья! - А как же дружба и войсковое товарищество? возмутился я. - Да никак! Тебе, "замполь", один, нет, два апельсина в день выде- ляю, и то, как не курящему. А Грошиков и водкой обойдется. Я, конечно, самостоятельно увеличил суточную норму апельсинов в два раза. - Что-то резерв фруктов быстро сокращается. Грабишь? поинтере- совался Иван, спустя несколько дней, явно что-то подозревая. - Как можно? Просто помогаю замениться. С последним апельси- ном прибудет сменщик, обещаю. - Так какого же черта ты их все еще не сожрал? Перерыв между боевыми несколько затянулся. После второго похо- да на Джелалабад мы крепко засели в полку. У дивизии были дела поваж- нее. Особенно для нашего полка дивизионная партийная конферен- ция. В ходе этой конференции предстояли выборы партийной комис- сии, и показуха развернулась не на шутку. Каждый день солдаты выпускали то стенгазеты, то сатирические "мол- нии", то боевые листки. Все это приносили в штаб на рецензию и про- верку пропагандисту, секретарю парткома, обоим замполитам. Переписывали и вновь создавали партийную и комсомольскую доку- ментацию. Одновременно обновляли ленинские комнаты, изготовили новые походные ленкомнаты на плащ-палатках (палатки при этом дыря- вились, что очень бесило старшин в ротах). На территории полка нагро- мождали щиты наглядной агитации, строили аллею героев. Красили забо- ры, бордюры, казармы, штаб, клуб, размечали плац, белили деревья. За два дня был возведен постамент, на который водрузили списан- ную БМП-2, отреставрировали на плацу трибуну. Все бегали как угоре- лые, с шести утра и до двадцати четырех часов, а времени не хватало. "Помощь" приехала из штаба дивизии в виде проверяющих готовность к работе. На отчетно-выборную конференцию, шутка ли, приехал адмирал фло- та. Адмирал флота в песках Афганистана! Адмирал был не простой, а политический первый зам. начальника главы политуправления вот как! Через неделю суеты и беготни под руководством штаба дивизии нас "взбодрила" группа офицеров из политуправления армии. Понаехали проверяющие все забраковали. Все ленкомнаты, все газеты, все боевые листки, покраску заборов, казарм, мусорных бачков. Все началось зано- во, но еще более энергично, с привлечением дивизионных художников и писарей со всех полков. Еще через пару дней прибыла помощь в виде проверяющих из округа, и вновь все не так. Естественно, офицеры на совещаниях были выставлены бездельника- ми, лентяями, дилетантами, политически близорукими людьми, почти ревизионистами и оппортунистами. Вскоре появился очень холеный майор, высокий, стройный, тщатель- но выбритый, чистенький хлыщ. Кандидат на должность секретаря парткомиссии, если выберут. А кого же у нас не выбирают, если его предлагают и рекомендуют. Альтернативы нет! - ! Этот тип начал ходить и командовать с утроенной энергией, накоп- ленной во время учебы в академии. Мы уже всю наглядную агитацию переделывали по три раза. Но ведь полк не только этим занимался. Полк создавал всеобщую показуху. Столовые мыли и перемывали зано- во, казармы чистили и драили, постельное белье меняли и заменяли на новое, все кругом красили и перекрашивали. Оружейную комнату вы- лизали до блеска. Всюду бирки и на них кто ответственный, чья казарма, курилка, мусорка, пожарный щит и т. д. А еще ротная доку- ментация, журналы боевой подготовки. Учет всего, что поддается и не поддается учету. Конспекты офицеров, конспекты солдат. А еще планы, таблицы, схемы, расписания занятий. Писари валились с ног, глаза у них были красными от бесконечных ночных бдений над бумагами. После нуля часов спать никто не ложился, и до середины ночи все были чем-то заняты. Это сумасшествие не прекращалось ни на минуту. Солдаты и офице- ры мечтали о скорейшем выходе на боевые действия. Наконец, все вышли на финишную прямую. Сумасшедшая суета трех недель подходила к своему апогею. Началась подготовка выступаю- щих, плакатов, клуба, походного магазина. Походный магазин это большая палатка, в которой ставятся столы-прилавки для продажи дефи- цитов, и мини-кафе. Вот на меня эту задачу и повесили. Привезли палат- ку, новенькую. Командир дивизии, седой генерал, лично указал место, где ее устано- вить, в какую сторону у нее будет вход, и напоследок благословил: "Дей- ствуй, сынок!" Командиры бесились от бесконечного ожидания неминуемо при- ближающегося мероприятия. Но конференция все откладывалась ждали адмирала, хотя по плану через пять дней после конференции выход на боевые. Так вот, получил я палатку, получил столы, ротный неохотно выде- лил восемь солдат. Знаешь, Ник, такое ощущение, что мы все в дурдоме. Рядом ведь наш дукан (магазин) стоит в пятидесяти метрах. Зачем палатку снимать с хранения и портить? Сбитнев! Это, как сказал начальник политотдела, событие чрезвы- чайной политической значимости, а мы с тобой политически близору- кие люди. Володя, чтобы назначили ротным, недавно стал кандидатом в члены партии, поэтому как бывший разгильдяй высмеивал все "исторические мероприятия". - " И вот, несмотря на отсутствие опыта в установке огромных палаток, немного помучавшись, я ее все-таки поднял, выровнял, развесил отбели- ватель (утеплитель), разместил плакаты, установил столы и стеллажи. Чув- ствовал, себя абсолютно счастливым, вначале боялся, что не получится. Сержанты и солдаты были довольны так же, как и я, теперь они лежали по углам и дремали. Вдруг полог палатки распахнулся, и в палатку ворвался какой-то незнакомый офицер. Майор, как я разглядел по звездочкам. Пришлось встать со стола, где я сидел, и сделать вид, что очень интересуюсь чтением плакатов. - Кто старший? завизжал майор. Это был тот самый высокий, холеный красавчик кандидат в сек- ретари парткомиссии. Палатка наполнилась запахом приятного одеколо- на, весь он был начищен, отутюжен, тщательно выбрит. Солдаты просну- лись и принялись ползать по полу и создавать видимость расправления швов и морщин на отбеливателе-утеплителе. - Я тут старший, лейтенант Ростовцев. Приложил руку к козырьку. - Почему торговый центр стоит здесь? Почему дорожки к нему не посыпаны? Вход необходимо развернуть в сторону штаба! Быстро дей- ствовать, даю времени сорок минут. - Ни х... себе, ляпнул из угла сержант Дубино. - Дубино! Заткнись! рявкнул я. Почему хамите сержанту? обрадовался возможности докопаться до меня майор. - Дубино это фамилия такая. Его фамилия, усмехнулся я. - Вы еще и смеетесь надо мной! Издеваться! Дискредитировать! зашелся в крике красавчик. - Никто не издевается. Просто все устали, две недели почти без сна, и это после боевых. - Быстро выполнять приказ, лейтенант! - Нет, я ваш приказ выполнять не буду. Я не знаю, во-первых, кто вы, во-вторых, комдив лично все объяснил, и как ставить в том числе, указал и разметил. - Ах, не будешь выполнять приказ?! Не знаешь, кто я?! Да я Ромаши- ца секретарь партийной комиссии! Это я руковожу всем этим мероп- риятием. Выполнять! майор продолжал орать и делать при этом страш- ные глаза напугать хотел, наверное. - Ну, вы еще не секретарь парткомиссии, мы вас еще не избрали, буркнул нагло я. А сам подумал, может, еще и не изберем. (Ха! Не изберем!) Если прислали, значит, изберем: других ведь кандидатур, как всегда, не будет. - # - Да я тебя в порошок сотру! Ты кто по должности, лейтенант? начал брызгать слюной секретарь. - Зам. командира первой мотострелковой роты по политчасти. - Ты у меня взводным станешь, я тебе устрою. Выполнять приказ! Даю сорок минут. Объявляю вам строгий выговор за хамство. - Есть, строгий выговор, ответил я, только не понял, за что и от кого. Молчать! вскричал майор и, повернувшись на каблуках, выско- чил из палатки. Лицо его стало красным, глаза чуть из орбит не выскочили. Еще немного воплей и пена изо рта хлынет от бешенства. - Ложись все! Отдыхать! скомандовал я солдатам и загрустил. Вот, ишак, упал на мою шею, откуда взялся такой негодяй. Тут война, люди гибнут сотнями, а такая сволочь сидит в штабе и изводит всех, да еще орденов нахватает. Майор на полковничьей должности. Сей- час станет подполковником, а под вывод досрочно и полковником (как я угадал!). Сержант подошел ко мне и извиняющимся тоном спросил: - Товарищ лейтенант! Переставлять будем але не? - Дубино, и надо же было тебе ляпнуть матом! С тебя все пошло. - Ну вот, нашли крайнего. Чуть что, сразу Дубино. Фамилия что ли нравится всем? Да он уже злой был, як пес зайшев. - Да я понимаю все. Но от этого не легче. В палатку вбежал полковой писарь. Оглядевшись, он подбежал ко мне, взгляд нагло-ехидный. - Товарищ лейтенант! Вас в штаб в строевую вызывают! - Кто и зачем? - Да капитан Боченкин. Какой-то майор из-за вас скандал закатил. - Ну ладно, не болтай, прямо ты изнемогаешь, выполняя боевую задачу. Иду-иду. Я вошел в штаб. Штаб гудел, как улей. Трещали пишущие машинки, трезвонили телефоны, люди бегали из кабинета в кабинет с бумажками. Строевик встретил меня удивленно и недоуменно. - Лейтенант! Ты чего натворил? - В смысле? - В прямом. Тебя только и осталось под трибунал отдать. Прибежал тут новый секретарь парткомиссии, как с цепи сорвался, начал с порога орать и топать ногами, служебную карточку твою требовать. А она, между прочим, до сих пор не пришла с предыдущего места службы, почему-то. Я ему объясняю, а он слушать не хочет, требует новую завес- ти. Пока я ее "создавал", он вот тут у моего барьерчика топтался и - $ багровел. Стул предлагал не садится. Боялся, наверное, что злость прой- дет. Вот, гляди, что он тебе в нее вписал: "За попытку срыва отчетно- выборной конференции соединения строгий выговор". Так что тебе, как замполиту, можно дальше не служить. После этого только сорвать с тебя погоны и расстрелять! Он при этих словах добродушно засмеялся, затягиваясь сигаретой. - Вот спасибо, обрадовали. А то я думал: наградной на орден опять вернули. - Ты шутишь или как? - Да какие шутки! Выговор-то он мне уже объявил факт, а вот если еще и наградной лист вернется, тогда труба. Ромашица теперь точно его зарубит. - Что стряслось-то, объясни? Клуб поджег? Аллею героев сжег? В клубе на сцене кучу навалил? - Что издеваться-то? Палатку под магазин не так поставил. Спорить начал, сказал, что он пока еще не партийный босс, еще не избран и всякое бывает. - Ха-ха-ха! Ну, ты даешь! "Не избран еще и всякое бывает". В армии всякое не бывает. Что, другого изберем, что ли? Шутник. Ну ладно, я результат твоей шутки положу к остальным служебным карточкам. Пока для истории. Весь полк ознакомлю: повеселится народ. - Он, гад, орать начал, ногами топать, а мне комдив лично все указал, где ставить, в какую сторону вход. Ладно, пойду, скоро проверять заявятся. В палатке дремали бойцы, усталость этих суматошных дней их про- сто подкосила. После Джелалабада ни минуты отдыха, да и там мы не на курорте были. - Дубино! Собирай солдат и на ужин, затем в роту, а я тут пока отдуваться буду перед начальством. Все ушли, а я загрустил по причине взыскания, могильной плитой рухнувшего на меня (да и черт с ним, после Афгана уволюсь, к дьяволу, из армии). Долой дурдом. Вдруг раздались знакомые голоса, и, распахнув полог входа, ворвался потный и большой, как слон, командир полка, следом вошел генерал и "начпо", полковник Севостьянов, затем зампо- лит Золотарев, Ромашица и еще несколько штабных. Я встал со стола и направился докладывать, но командир полка махнул на меня кулаком, и я замер, сливаясь с белым фоном утеп- лителя. Генерал огляделся и произнес: "Ну, вот, тут все хорошо. Дорожку только песочком посыпать и доставить пару столов. Все. Идем дальше!". - % Ромашица злобно посмотрел на меня, ничего не произнес, я вышел вместе со всей толпой. Основной замполит полка подозвал меня и про- мямлил: - Дорожки посыпать, столы взять в клубе, поставить охрану на ночь, чтоб ничего не украли. Сейчас телефонную линию протянут связисты. Ну, а вы в роту работать. Потом на совещании расскажите, что у вас тут было. Ростовцев, с вами одни неприятности. Совещание в двадцать три ноль ноль . Идите. Трудитесь. Я отправился в роту, взял солдата, точнее вырвал у ротного (каждый человек на вес золота: "работы" непочатый край), старшина выдал ему спальник. - Колесо! Двигай обратно в палатку и дежурь у телефона. Чтоб ни тебя, ни палатку, ни столы не сперли. Не проспи! Не кури! - Есть, товарищ лейтенант. Я палатку изнутри завяжу и у телефона лягу на столе. - Валяй! Замученный солдат, схватив в охапку спальный мешок, радостно затрусил в сторону клуба. Я же, взяв блокнот для указаний, отправился на совещание. Немного опоздал, но руководства все еще не было. Радостный не- понятно отчего, комсомольский полковой вождь о чем-то оживленно говорил вождю партийному. Остальные все устало дремали. Из баталь- она я прибыл самым последним. Новый замполит батальона Констан- тин Грицина глазами указал мне на место рядом с собой. Я присел, и он мне зашептал: - Что там произошло у тебя? Все говорят, но толком никто не знает. - А что произошло у меня? - Какой скандал был с секретарем парткомиссии? - Каким секретарем парткомиссии? Мы его еще не избрали, майор какой-то из дивизии, Ромашица, докопался. - Ромашица это и есть секретарь парткомиссии. - Он мне то же самое говорил, но я-то знаю, что он врет, мы его еще не избрали. Я бы его точно не избрал, и если бы альтернатива выбора была, голосовал бы против. - Сейчас придет Золотарев и всех нас вздует. Ты не представляешь, какую крамолу ты говоришь. Такие кандидатуры в отделе ЦК рассматри- вают, в ГлавПУре, а ты оспариваешь мнение ГлавПУра. - Не уверен в правильности выбора ЦК. Хлыщ холеный и блатной. Наверное, или папа генерал, или с дочкой генерала спит. В кабинет бесшумно вплыл Золотарев, и первый вопрос ко мне: - & - Что случилось у вас с майором Ромашицей? - Да ничего. Он отменял приказ комдива, грубил, орал, хотя он пока формально никто. - Ну, это ваше личное мнение. И ваши проблемы... Приступим к совещанию. Все сочувственно улыбались и подмигивали. Ну, и понеслось дальше. Бред, маразм. Опять исправлять, переделывать, восстанавливать, заводить. Готовить докладчиков к конференции. Мне, к счастью, выступающего не доверили. Доверили подготовить умного сержанта с задачей менять ста- кан со свежим чаем на трибуне. Подстричь, одеть в новое обмундирова- ние, чтобы "с умным, нормальным лицом, русский, коммунист". - А у меня русского нет, есть хохол. - Есть разница? живо осведомился Золотарев. Как вы понимаете, я имею в виду славянское лицо. - Для этого сержанта есть разница. Он с Западной Украины. Он в полку никого, кроме себя, хохлом не считает, даже секретаря парткома. - Да ну! воскликнул майор Цехмиструк. А я думал, хохлее меня нет. А на второе место ставил Мелещенко. Надо с твоим сержантом познакомиться поближе. - Нет-нет! На первом комбат, вы второй, я третий, живо откликнулся Микола и заулыбался. - Мелещенко! Ты, Микола, все время такой сытый и счастливый, явно где-то сало достаешь и каждый день употребляешь, продолжал Цехмиструк. - Нет, товарищ майор, он на кильку перешел, это новый вид нарко- тика, прыснул Мелентий. - Все! Прекратили базар! За работу, марш по подразделениям, ряв- кнул замполит полка и закончил совещание. - Ну-ка, ну-ка, расскажи, Мелентий Александрович, заинтересовался Цехмиструк, выходя из кабинета и обнимая Мелентия за плечо. - Да! Тут такая смешная история. Рота ушла на стрельбище, а Ми- кола остался в роте стенгазету выпускать. Выпускал-выпускал, устал, проголодался. Взял банку килек у старшины- землячка, открыл, идет по коридору и вилочкой рыбку накалывает. А тут на беду комбат зашел. В роте никого, дневальный туалет моет, а Микола с баночкой. Команду "смирно" никто не подал. В казарме тишина, тут они нос к носу и столкнулись. Подорожник подходит к Николаю, а на того столбняк напал. - Что делаем? - Кильку ем, отвечает Колян. - ' - Ах, килечку! Рота на стрельбах, а он килечку трескает! Килечник! Килькоед! Ну и понеслось. Старшина через окно сбежал, услышав шум, а в каптерке на столе еще банка кильки открытая стоит, комбат, как увидел, сильнее взвился. В общем, вечером на совещании в батальоне "гвоздем программы" были Микола и две банки кильки. Мол, нормальные хохлы едят сало, а этот килечек жрет. А Николай возьми да и брякни, что сало в полку нет, а килька есть. Комбат в бешенстве как заорет: - Килька заменитель сала?!!! Кильку и Кольку обсуждали минут пятнадцать. Он сразу несколько прозвищ получил: "Килечник", "Килькоед", "Колька-килька". На любой вкус. Николай стоял чуть в стороне и слушал рассказ, зеленея от злости. - Ну-ну, насмехайтесь, издевайтесь, злорадствуйте! Пошли вы все к черту, еще друзья- товарищи называются. И, развернувшись, он заша- гал в роту. Вокруг все прыснули от смеха. - Зря хорошего хлопца обидели, вздохнул Цехмиструк. - Ничего, переживет, жлобина, рубанул Мелентий. К этому хоро- шему хлопцу, главное, спиной не поворачиваться. Утром началось действо, ради которого весь полк стоял на ушах три недели. Партийный форум. Я представил замполиту полка для осмотра Степана Томилина. - Хорошо. Только почему без наград? поинтересовался Золотарев. - А у мэнэ, их нет. - К наградам представлен? - Так точно, к двум медалям. - Вот и отлично, товарищ лейтенант, возьмите в роте чью-нибудь медаль, и пусть выходит с наградой. Так представительнее. Нас обоих отправили за кулисы. На сцене восседал президиум во главе с адмиралом и командармом. У края сцены за занавесом стоял инструктор дивизии по культмассовой работе ("балалаечник") и давал отмашку на замену чая. Степан брал нервно трясущейся рукой стакан и двигался к трибуне на цыпочках с напряженным каменным лицом, движения как у робо- та. В первый выход в зале раздалось несколько смешков, во второй выход количество смеющихся увеличилось, в третий их стало еще боль- ше. Зал ждал выхода Степана. Замполит полка сообразил: что-то проис- ходит не так и выскочил к нам. - Ты что творишь? С какой рожей ходишь по сцене? У тебя вид, как- будто сейчас лопнешь от напряжения, двигаешься как ходячий памят- ник. Зал смеется. Спокойно, расслабься, улыбнись. Понял? - & - Поняв, обреченно вымолвил Томилин. В четвертый раз он, выйдя на сцену, напряженно оскалился залу в вымученной улыбке. В клубе многие откровенно заржали. Началь- ник политотдела раздраженно замахал руками на Степана. Даже ад- мирал в президиуме проснулся, а Золотарев выскочил из зала и зашипел на нас: - Марш отсюда! Чтоб я больше этого идиота не видел! Шуты горо- ховые! Уничтожу! Обоих. Карьера выносильщика чая для Степана закончилась. Мы вылетели из клуба. Я ругался и одновременно дико смеялся. Томилин матерился и громко возмущался. Только отошли от клуба, как раздался громкий взрыв, затем второй, и от КПП поднялся столб дыма. Дежурный по полку выбежал из штаба и влетел в клуб. Оттуда выскочили командир полка, начальник штаба и помчались к въезду в полк, мы побежали следом. Из санчасти выехал УАЗик с медиками. Произошло следующее. Для встречи высокого руководства и обеспечения безопасности вдоль дороги разместили БМП разведроты и нашего батальонного разведвзво- да. Машины заехали на минное поле вдоль дороги. Поставили их для солидности, чтоб показать вышестоящему начальству заботу. На БМП находились только экипажи. Один механик захотел до ветру, и вместо того чтобы все "свои дела" сделать прямо с машины, прыгнул на землю. Ногой попал прямо на противопехотную мину. Взрывом оторвало ногу, и тело отбросило в сторону, где он головой задел вторую мину. Вот и два взрыва. Теперь солдат лежал весь запутанный в проволокепаутине, без ноги, без головы. Подогнали танк, сапер зацепил труп "кошкой" и вытащил на дорогу. Вот так грустно и даже трагически закончилась отчетно-выборная партийная конференция дивизии. Адмирал додремал первую половину дня, после перерыва его увезли в штаб армии на обед, и в полк больше он не вернулся. Хватит, отметил- ся в действующей армии. Разведчика кое-как собрали, за исключением головы, и отправили в "цинке" домой. Командованию разведроты крепко досталось за наруше- ние мер безопасности. А кто виноват? Всех солдат проинструктировали, что вдоль дороги минные поля и писать надо, не сходя с БМП. А парень застеснялся: недалеко кишлак, а сзади зенитно-ракетный полк, да и маши- ны ездят. И вообще, бог его знает, почему он спустился. Адмирал так и не узнал, во что обошлась его охрана, точнее показуха для солидности. Это место ведь днем совершенно безопасное. - & Ромашицу благополучно избрали секретарем парткомиссии, а выго- вор в моей служебной карточке остался. Однако пока что скандал про- должения не имел. Посмотрим, что будет дальше. Вскоре новые заботы заслонили вчерашние неприятности. Весь полк забегал, готовясь к выходу на боевые действия в Баграмскую "зеленку". Меня опять назначили исполнять обязанности замполита батальона, так как Грицина срочно заболел и попал в медсанчасть. Через пять дней я уже сидел на броне БМП, пыль и песок летели в лицо и, несмотря на опасность, я чувствовал себя счастливым. Радовался окончанию всей этой дури. Был конец декабря, скоро Новый год, и праздник предстояло провести явно не возле елки, а вокруг чужих виноградников, в далеком афганском кишлаке. Самый любимый и самый веселый праздник Новый год! Мы принялись к нему готовиться за неделю. Новый ротный ( старший лейте- нант Сбитнев) ухмылялся на наши приготовления, но не мешал. Комна- ты офицерского общежития украшались, в казарме повесили гирлянды, на окна налепили всякую мишуру. Острогин у родственников в посоль- стве достал шампанское и сухое вино. Но надежды рухнули 27 декабря. Тревога! Выход в Баграмскую "зе- ленку". Необходимо завести на заставы боеприпасы, продукты, заменить солдат. Вот вам и праздник. Раньше отдать приказ было нельзя? Двадцать дней дурака валяли. Вернемся домой в январе. Сбитнев (каково с ним будет воевать?) был воспитанником третьей роты, а умением она не отличалась. Он собрал офицеров и весело сказал: Ну что, отпраздновали? Мороженое, мандарины, бананы, шампан- ское, конечно, не пропадут! Надеюсь, все вернемся, а на старый Новый год все это и употребим. Выходим я, замполит, Острогин, Серега Недо- розий. Недорозий, тебя хоть и отправляют в Союз, а сходишь, наверное, с нами, больше некому. Не возражаешь? Замполит пойдет со вторым взводом, тоже больше некому. Грымов в госпитале и вернется ли, неизве- стно. Голубев с ГВП, старшину не берем, заменщика оставим дома. Пусть живет. Правильно? А нам, значит, жить необязательно? подал голос Острогин. Обязательно! Только еще полтора года, мсье Острогин, в Афгане послужите, чтоб потом штаны в полку протирать. Интересное кино! подал голос я. Мы одновременно заменяем- ся через полтора года. Все будем штаны в полку протирать, а в рейд отправится тот, кто придет в третий взвод и молодой старшина! Ха-ха-ха, заржал Серега. Во, будет потеха, все начнем сачковать, а нас ротный будет под автоматом на боевые гнать. Его самого придется гнать, политотдельские скажут: "Товарищ, ты же коммунист!" улыбнулся я. Разговорчики! Выход завтра, собирайте манатки! рявкнул Сбитнев. Недорозий схватил меня за руку в коридоре. Ник! У меня нет ни х/б, ни бушлата, ни шапки. Дашь что-нибудь? А, не переживай, оденем! Все будет хорошо. Не бойся, пошли экипироваться к старшине. - &# x x x Серега появился в роте как-то внезапно. Как привидение. Однажды в дверях канцелярии нарисовалась какая-то серая личность в форме капи- тана-десантника. - Капитан Недорозий! Прибыл для прохождения службы в вашу роту, на должность командира взвода. Мы дружно переглянулись. Лейтенанта забрали, а прислали капитана. Вот-те на! Ветишин, Корнилов, Пшенкин, теперь десантник. Кто будет следующий? - Тебя как звать? спросил Острога. - Сергей. - А ты откуда к нам? поинтересовался Сбитнев. - Из Кандагара, из спецназа. Неделю был командиром группы. - Во! А что ж к нам транзитом? Ссылка? - Да, я с комбригом характером не сошелся. - Характерный, значит? Нам только очень характерных не хватало. И так балбесов полный комплект, вздохнул я. - Да нет! Я с ним в Забайкалье служил слишком долго. Сюда при- ехал, а он уже комбриг. - А сколько долго? спросил Сбитнев. - С этим не очень долго три года, а всего в Забайкалье пятнад- цать лет. Наступила гробовая тишина. Пятнадцать лет в Забайкалье! И все капитан и капитан. - Серега! Пойди в каптерку, вещи положи, сдай старшине прод. и веще- вой аттестаты, чтоб тебя на довольствие поставил, распорядился командир. Когда за ним закрылась дверь, мы грустно переглянулись. - Зубр! В Забайкалье пятнадцать лет. Каторжник! вздохнул ротный. - Да, вот так сюрприз! Этого нам только не хватало в нашем друж- ном, молодом, боевом коллективе, согласился я. Однако случилось то, чего мы совсем не ожидали. Сергей поначалу рьяно взялся за дело. Был очень деятельным, исполнительным. Быстро познакомился с солдатами взвода, сержантами, проверил технику, при- нялся за документацию. Через пару дней пришел ко мне и сообщил, что уезжает в Баграм встать в политотделе на партучет, вернется, наверное, завтра. Назавтра Сергей не приехал. Как не приехал и послезавтра. Ни через три дня, ни через пять. Я подошел к ротному через неделю и спросил: - Володя, что будем делать? Недорозий-то пропал. - А ты звонил куда-нибудь? Узнавал? - &$ Звонил. На партучет он встал, куда делся дальше, никто не знает. Ладно, я пошел к комбату, а ты иди, докладывай замполиту и сходи к особисту. Весь полк через полчаса построили на плацу. Пересчитали, провери- ли всех по списку полка. Разведчики обыскали все модули, все загашни- ки, боевое охранение, позиции зенитчиков. Нет нигде. Никто ничего не знает. Нас всех на ковер к кэпу. Шум, крик, мат. Мы с ротным и комбат в дураках. Новый замполит батальона Грищина не при чем, в стороне. Все ругал