отдает и ссылкой, возразил Игорь. - Что это вы моего тезку обижаете? вступился за "графа" подняв- шийся на точку Ветишин. За что такого золотого парня обижаете? - Вот хотя бы одна родственная душа, брат ты мой, Сережка! Буду фотографировать только тебя, пошли они к черту. Крестьяне! - По повадкам замполит тоже из дворян. Спальник носить не хочет, дрыхнет в чужом, одевается не как все в "песочник" или "горник", умные речи произносить пытается, вставил словечко Ветишин. - Нет, Серж, я к тебе не примазываюсь, моя порода совсем другая, мы из обыкновенных разбойников, ссыльнокаторжных, отмахнулся я. - Ребята, завидую я вам, вмешался в разговор Марасканов, сменив тему. А чему тут завидовать? удивился я. - С такими теплыми спальными мешками можно год в горах, не спускаясь, воевать. У нас в Кандагаре их совсем мало, в основном тро- фейные. А тут на всю роту ватные, теплые, большие. - Вот то-то и оно, что большие, усмехнулся я. Большие и тяже- лые. Дружище, когда я в прошлом году в полк прибыл, то солдаты парами спали на одном бушлате, накрывшись вторым, да еще плащ- накидку одну подстелят, а другую от солнца и дождя на СПС растянут. И никаких спальников! Но в декабре разведрота шестьдесят восьмого полка возле Рухи попала в засаду и почти вся полегла. На помощь бросили рейдовый батальон и разведбат. В Кабуле стояла солнечная пого- да, тепло, а в горах началась снежная буря. Температура минус пятнад- цать! Пехота обута не в валенки, а в сапоги и ботинки, одеты легко, по- - % летнему, спальных мешков почти ни у кого, только у старослужащих трофейные. В результате померзли: больше шестидесяти обмороженных, в том числе и с ампутациями конечностей и даже со смертельными исхода- ми. Примчалась комиссия из Москвы, а в полках теплых вещей нет, хотя воюем уже пять лет. Оказалось, все это лежит на армейских складах, но "крысы тыловые" не удосужились выдать в войска. Зато теперь есть и свитера, и бушлаты нового образца, и ватные штаны, и спальные мешки, и горные костюмы. Но чтобы получить это имущество, надо было поте- рять людей и искалечить десятки бойцов. Нашему батальону очень повезло во время этих морозов. Сначала объявили готовность к выдвижению, но из-за приезда адмирала на партконференцию дивизии полк оставили на показ. А то на леднике полегли бы и роты нашего доблестного восьмиде- сятого полка, в том числе и ваш покорный слуга с ними. Серж точно бы монументального носа лишился. Как-то раз в районе Бамиана рота попала в ливень, а затем в снежную бурю неприятнейшие ощущения. Мокрые насквозь до нитки были, запорошенные снегом, замороженные, как сырое мясо в холодильнике. Бр-р-р. Как вспомнишь, так вздрогнешь. Острогин ходил синий, как залежалый цыпленок, общипанный культурист "кур турист". На его красивом носу намерзла длинная сосулька. - Прекратить трогать мою гордость, это основа моего римского профиля, вскричал возмущенный Сергей и со всей силы треснул меня в бок. Ну что, все в сборе! Можно фотографироваться, пока пригла- шаю и никто не мешает, сказал Острогин со снисходительной барской добротой в голосе. Чистый теплый горный воздух, солнышко, хрустальная вода, белый, чистейший снег. Швейцарский курорт, а не район боевых действий. - Кто первый на съемку, в очереди на исторические кадры, заорал весело Сергей, снимая крышку с фотообъектива. Наверное, самый мо- лодой? Ветишин осторожно потрогал водичку рукой, тотчас же принялся отряхивать ее и зафыркал, как домашний кот: - Фр-р-р! Черт! Как ошпарило! Серж, а если я буду имитировать обливание и мытье, получится на фотографии реализм? Я склонюсь над ледяной водой, раздетым по пояс, а ты меня щелкни. - Трус! А ну, не сачкуй, заорал Острогин и принялся подталкивать Сережку к ручью. Быстро в воду! Лейтенант скинул куртку, тельняшку, осторожно шагнул в ручей, пригнулся над водой и заорал: - Камера, мотор, съемка! Скорее!!! И он тут же получил легкий пинок под зад от меня. В результате Сережка упал в ручей, опираясь на четыре точки, макнув в воду нос и лоб. - & - "Золотой" кадр, снято! Следующий! радостно воскликнул Острогин. - Давай, давай, замполит, теперь ты показывай личный пример. Си- биряк "комнатный". - Даю! Показываю! Я снял тельняшку и осторожно принялся мыть руки, при этом завы- вая все громче и громче под щелканье фотоаппарата. В это время "летеха" подкрался сзади и, зачерпнув котелком воду, плеснул на мою голую спину. - Сволочь! У-у, гад! завопил я истошно. - Вот поделом тебе, не будешь обижать маленьких, ехидно улыб- нулся Ветишин. - Бери фотоаппарат, Ники! Очередь геройствовать моя и Игорька. - Предлагаю съемки по очереди и в финале групповой портрет. А потом и я в вашей группе снимусь! предложил я. Щелк, щелк, щелк. - Теперь обтирание снегом! "Ветиша", сними мой мужественный поступок, рявкнул я и, делая глубокий вдох, бросился в сугроб. У-ух-у. Хорошо. Ха-рра-шо! - Замполит, а ты чего там рычишь, как медведь в зимней берлоге? Прекращай, пленка давно кончилась! радостно воскликнул Острогин. - Негодяй! А чего же ты клацал, когда я натирался? - Понравилось, как ты позируешь. Ты был просто неотразим. Надо послать в журнал "Огонек" или "Советский воин". И подпись под снимком: "Коммунистам подвластно все", или "Повесть о настоящем замполите". - А под твоей фотографией должен стоять заголовок: "Повесть о самом несчастном взводном". - Это почему же? - А что за счастье? Высылка лишенного наследства графа из сытой Германии в нищий и убогий Афган без права на амнистию. - Опять крестьяне притесняют дворян! Меня не ссылали, я сам при- ехал. Презренный смерд, фотографий не получишь! - Ну, ты же знаешь мой стиль: что не дают, стянуть или реквизи- ровать. - Беда с этим парнем, я ношу с собой фотоаппарат, а у него фоток больше, чем у меня раза в два. Жулик! Проходимец! - Ладно, мсье герцог, вас и всю свиту угощаю бесплатным чаем. Помните мою доброту. x x x Неделю ходили-бродили роты по горкам и лощинам, но без толку. Немного мин, немного боеприпасов, ни одного уничтоженного "духа". - ' Операция с треском провалилась. Безрезультатно действовали и другие части. В конце концов командование приняло решение возвращаться. То ли в наказание за отсутствие результатов, а может, в целях экономии топлива, но идти пятнадцать километров к броне пришлось пешком. Вертолеты за нами не прислали. Вот жалость-то, вот беда. В моих ботинках-бахилах можно ходить по снегу, взбираться по крутым обледенелым скалам, но топать по песку и камням невозмож- но! Уже через пару часов ноги налились свинцовой тяжестью. Шипы и подковы вгрызались в почву, цеплялись за неровности рельефа и бороз- дили землю как плуги. В такой ситуации не кому-то помогать, а меня самого бы в пору нести. Опять Царегородцев быстро выдохся, да еще тот сачок, "крысе- ныш" госпитальный, Остапчук умирает. Отлеживался восемь месяцев по медсанбатам и госпиталям, еле-еле разыскали и вытащили обратно в роту, но он через два дня вновь в санчасть слег. Только перед самым рейдом из- за недостатка людей удалось все же вырвать его из "лап" медицины. Муталибов и Томилин приволокли Остапчука силой, в больничном халате. В первом взводе всего пятеро солдат воевать некому, а этот рожу наел в столовой и медпункте каска не налезает, под подбородком не застегивается. Верещал он как поросенок про здоровье ослабленное, про остаточные явления гепатита. - Остапчук! зарычал я. Еще слово о гепатите, и будешь зубы выпле- вывать. Почему за тебя, гадина, другие отдуваться должны, чем они хуже? И вот теперь этот "сачок" совсем издох, еле ползет, и приходится чуть ли не нести его на себе. Я и сам еле живой с этими колодами на каждой ноге. Такое ощущение, что пудовые гири привязаны. К черту форму одежды, к дьяволу комбата с его придирками, свобо- ду ногам! Я сел на камень и достал из мешка кроссовки. Быстро пере- обулся, напевая от радости. Дойду до брони, а там что-нибудь обую для построения, если оно будет. Но что делать с этими монстрами? Нести в мешке? Ни за что на свете! Просто выбросить? Жалко. Я с такими мыслями я достал из нагрудника РГО, разжал усы у запала, засунул ее в ботинок и отошел чуть в сторону от тропы. Затем аккуратненько поставил обувку за камни, засунул руку внутрь и выдер- нул чеку из запала. Вот он мой привет нашим недругам. Завтра-после- завтра кому-нибудь понравятся мои ботинки, возьмет их этот кто-то и ка-а-ак бабахнет! Сейчас ботинок даже шевелить нельзя. Уф-ф. Я успокоил дыхание, вытянул из ботинка руку и осторожно вернулся обратно на дорожку. - ! - Вечно вы озорничаете, товарищ лейтенант, не живется спокойно. А если бы выскользнула, поминай, як звалы... Нам, между прочим, вас нести пришлось бы. Мало мне этой сволоты Остапчука? Урода этакий! Из двух лет в роте и месяца не пробыл, скотина! с этими словами он дал затрещину трясущемуся и хнычущему солдату. - Дубино! Ручонки не распускай! Бери его мешок и вперед! рявк- нул я на сержанта. Васька подхватил вещи, Томилин бронежилет, у Остапчука остался только автомат. Солдат еще яростнее всхлипывал, слюни и сопли он уже и не вытирал. Тьфу ты, убожество! - Послушай, специалист по госпиталям и столовым, не вой и не стони. Шагай, пока я тебя не пристрелил. Нести тебя не собираемся! Понял? тряхнул я за ворот гимнастерки убогого солдата. - Вы меня просто не понимаете. Я болен, я очень болен. В конце концов просто умру от бессилия. - Ну, чмо болотное, вот дрянь! По столовой с подносом и тряпкой каждый сумеет бегать! Ты пулемет поноси в горы! Я за таких гадов два роки безвылазно хожу пид пулями, возмутился Томилин. (Остапчук из санчасти каким-то образом попал в госпиталь, из гос- питаля в медсанбат, оттуда снова в санчасть. Кто-то из медиков при- ставил его "к делу": помогать официанткам в офицерской столовой. Однажды я с удивлением узнал, что этот уборщик наш солдат, а в рейде пулеметы и гранатомет носить некому, в расчетах некомплект. Взял его обратно в взвод, а теперь сам с ним мучаюсь.) Немного передохнув, мы двинулись в путь нагонять уходящую роту. Товарищ замполит, чого вы усе время меня с собой цепляете? поинтересовался Дубино. Ладно, Томилина, ему как медику положено при вас быть, а почему я? - Щас дам в рыло! Положено, возмутился Степан. Это Мутали- бову положено, а я, наверное, останний раз иду в рейд, пора в ридну Украйну, в Закарпатьте. - Я, между прочим, "бандера", на три месяца дольше тебя в роте! огрызнулся Дубино. - Это от тупости, учебку закончить надо было, попал бы попозже, селянин! усмехнулся Степан. Идем, переругиваемся, только Гасан помалкивает. Хороший парниш- ка пришел в роту. Он прибыл к нам в декабре, с последней партией молодого пополнения. Все командиры рот взять его к себе отказались, а Сбитнева никто не спрашивал только назначен на должность. Мутали- бов оказался тихим, спокойным человеком, даже очень спокойным для жителя Дагестана. Володя произвел его в сержанты. Пока что справляет- ся, лишь бы не сбили с толку земляки. - ! Гасан! Возьми у Царегородцева мешок, надо торопиться, отстаем от роты, прикрикнул я и подумал про себя: Вон уже комбат догоня- ет. Опять начнет придираться и насмехаться, мол, рота без Кавуна дох- нет и деградирует. Вначале Ивана травил и третировал, а теперь после его замены возводит его на пьедестал и сам греется в лучах чужой славы. Парни, скорее, скорее, не отставать! Остапчук, не прибавишь шаг верну тебе бронежилет и каску! Хныканье только усилилось, но скорость движения нисколько не увеличилась. Я снял тельняшку, кроссовки, засунул шмотки в мешок и пошел босиком. Зачем получать лишний выговор? Вот и Подорожник, идет и сияет. О, комиссар! Что авианосец утонул? Ну, ты прямо как с корабле- крушения: почти голый, босой, но с пулеметом! Улыбнись фотографи- рую! и он, вынув из куртки фотоаппарат, сделал снимок. Спасибо, но зачем такое внимание и забота? попытался съязвить я. А, вообще, это лучший корабль в вашей флотилии. Не стоит благодарности. Это для документальности выговора. Ска- жем так, почти для протокола. Какого выговора? За что? За отсутствие бронежилета и каски. Какого, к дьяволу, бронежилета, какой каски? Зачем они мне, толь- ко мобильность сковывают. А каска это консервная банка на голове. Толку от нее никакого, лицо ведь открыто. Носи каску с металлическим козырьком. Бери пример с капитана Лонгинова! У него здоровья на семь мамонтов. Для повышения физической кондиции будем проводить ежеднев- но зарядку с офицерами в бронежилетах. Уговорил! Тьфу ты, черт! Еще издевается. Комбат ушел дальше, а я быстро обулся, натянул тельняшку и вновь подхватил автомат Остапчука. Бегом, гад! Скоро уже замыкание полка, состоящее из разведчиков, нас нагонит. Броня уедет, пешком до Кабула пойдешь! x x x Техника медленно ползла по шоссе к Кабулу. Я и Острогин сидели на башне, жевали галеты и болтали на разные вольные темы. Серж, вот подумай, неделю бродили вокруг Пагмана и ни одного "духа". А ведь их тут должно быть много, как китайцев в Шанхае. Это точно, в прошлый раз даже по кавалеристам стреляли. В этот раз тишь и благодать. - ! - "Зеленые", наверное, информацию "духам" слили, операция ведь совместная. - Это точно. Как "царандой" на боевых вместе с нами, так либо засады, либо "пустышка". - Нет, одна организация у афганцев хорошая полк спецназа гос- безопасности. Мы с ними в октябре-ноябре прошлого года три раза работали, помнишь? Особенно комбат у них молодец. - Отлично помню. Это тот, чья кепка у тебя на тумбочке лежит, да, Ник? Ага. Отличный мужик, Абдулла! Иван Кавун ему финку подарил, а он нам гору консервов и со мной кепкой махнулся на память. - Что-то ты ее не носишь? Боишься, что опять попутают с "духами"? Не бойся, Грошикова в роте уже нет, нечаянно стрелять по тебе некому теперь. Ты в полной безопасности. Если авиация не засомневается, что ты свой будешь цел и невредим. В маскхалате, афганской кепке, боро- датый, но с русской мордой вот какой замечательный портрет! - И так выговор за выговором от Подорожника за внешний вид. А если еще кепку с афганской кокардой нацепить, то он сразу взорвется, и я погибну от его ядовитых осколков. - Что, опять досталось? поинтересовался Ветишин. Кстати, а где мой подарок, где мои ботиночки? - Сережка! Они скоропостижно скончались, иначе умер бы я вместо них. Ноги почти отвалились под тяжестью прикрученных железяк, тогда я их снял и заминировал. - Больше я тебе ничего не подарю. - Да ладно, тебе, Сережа, вредничать. Я так измучился, ты просто представить себе не можешь как. Одел с горя кроссовки. Затем меня догнал комбат и опять издевался. - Каков итог? Взыскание? поинтересовался Острогин. - Увы. Опять! вздохнул я. Откуда-то снизу раздалось негромкое: "А я бы три наряда вкатал". - Эй, там, на "шхуне", кто вякнул про наряды? прикрикнул я на солдат. - Это я, рядовой Сомов, Олег Викторович. - А-а, москвич. Ты, как и все жители нашей столицы, очень умный и разговорчивый, даже несмотря на свой юный возраст. Слушай, клоун, сиди и помалкивай. - А откуда вы узнали, товарищ замполит? осторожно поинтересо- вался солдатик. - Обращаться надо "товарищ лейтенант". Сомов, это тебе понятно? Лей-те-нант! - Понятно. - !! А что "откуда я узнал"? Что я клоун. На роже у тебя написано. Большими буквами: "Я КЛОУН". А-а, разочарованно протянул солдат. Я думал, вы личное дело читали. Между прочим, меня в армию призвали из училища циркового искусства. Одного единственного с курса. Жонглеры "закосили", дресси- ровщики заболели, а я как ни чудил не прошло. Мне сразу сказали на призывной комиссии: работать под дурака можешь даже не пытаться, не поверим, ты же клоун. Пострадал я из-за искусства, из-за профессии. Сомов, хочешь тут выжить шути через раз. Не каждый врубится в твои шутки, не все поймут юмора. Можно еще сильнее, чем от военко- мата пострадать. Усек. Но куда же более жестоко? Для знакомства получи наряд на службу. За что? За юмор. Выбирай: дневальным по роте или выпуск четырех образ- цовых боевых листков. У-ф-ф! Ручка легче, чем швабра! Боевые листки. И сатирическая газета. Не было такого уговора! Уже был! Оле-ег! Выбирай: замполит и фломастеры или старшина и швабра! Чувствую: попал я, бедолага, на крючок. Ты прав попал! На огромную блесну или даже в сеть! "Москва", ты теперь наш человек! Никогда в жизни еще писарчуком не работал, не доводилось... Будем считать, что твоя биография пишется с чистого листа... На следующее утро, после возвращения из Пагмана, я зашел в казарму и остолбенел. Дневальный Сомов стоял у тумбочки с внушитель- ным сизым фингалом под глазом. - Олежек, зайди в канцелярию, строго сказал я. Что случилось вчера? - Выпускал боевые листки, ответил вызывающе весело солдат. - Ты еще скажи, что на тебя упал стенд с наглядной агитацией. - Что-то вроде того. - Садись, пиши объяснительную. С Хафизовым подрался или с Ке- римовым? - Да ни с кем я не дрался. - Так кто тебя ударил? Работать за себя пытались заставить, да? Ко- лись, колись. - Я не стукач, сам разберусь, это мое личное дело. - Ты мне тут "вендетту" не вздумай организовать. - Товарищ лейтенант! Я себя в обиду не дам, в Москве хулиганом был, а из-за вас у меня будет плохая репутация. - Прекрати рожи свои клоунские строить. Пиши и иди работать. Боевые листки-то сделал? - Мучился всю ночь, щурился заплывшим глазом, но сделал. - Молодец! Сержант Юревич, теперь ты рассказывай, в чем дело, что за драка была ночью в наряде? - Я не знаю, товарищ лейтенант. Вчора усе было нормально, а утром смотру, а у них фингалы под глазами, холера их побери! - У кого у них? Кто пострадал, кроме Сомова? - Ешо Хафизов. Ентот папуас зуб выплюнул, и юшка из носа текла. - Значит, счет боя один-один. - Вроде того. - Подвожу итоги. Боевая ничья не в вашу пользу. Сдавай наряд, сейчас я Грымову доложу, думаю, он возражать не будет. Не хватало нам в роте неприятностей и нареканий от комбата. - А хто меня сменять будэ? - Разберемся. Эдуард появился через пять минут и одобрил мое решение: - Не будем "дергать тигра за усы", хватит раздражать Подорожника. Всех в парк работать на технике, а вечером в том же составе вновь дежу- рить. Хафизов, я тебя на плацу размажу, если еще подобное повторится. - !% - А что сразу Хафизов, вы разберитесь сначала. Я никого не трогал. - Уговорил. Но смотри, солдат, как бы после моего разбирательства ребра и почки не заболели, как у Исакова, когда его телом полы в бытовке натирали, пообещал строго лейтенант. Солдатик побледнел и боком-боком ушел в сторону. - Ник, сегодня в клубе концерт Леонтьева в восемнадцать часов, слышал об этом? спросил Грымов. - Нет, а кто сказал? - Только что командир полка на постановке задач объявил. - Наконец-то, хоть кто-то нас посетил. За восемь месяцев ни разу в полку не попал ни на один концерт. Когда Кобзон и "Крымские девча- та" гастролировали, мы в рейдах были, а когда "Каскад" выступал, я Острогина на горе инспектировал. Главное сегодня в наряд не попасть. - Разрешите, товарищ лейтенант? В канцелярию вошел Юревич. Я наряд Лебедкову уже сдал. - Ну и что дальше? - Там якой-то прапорщик или не прапорщик, чисто як генерал, не пойму хто, ходит и боевые листки читает. А до этого он в ленинской комнате плакаты разглядывал. Я его видел раньше где-то, а кто он, не ведаю. В общем, який-то товарищ! - Сейчас мы посмотрим, какой это "товарищ Сухов". - Хто, хто? Сухов? - Тундра! Классика кино "Белое солнце пустыни". - Якая пустыня, якое солнце, я в колгоспе на Гомельщине с утра до ночи пахал. Нас у сямье дятей восемь душ, а я старшой. - Все, Юрик, иди, отдыхай, готовься к наряду, обслуживай любимую бронетехнику. Я вышел из канцелярии, огляделся: в коридоре никого не было. - Дневальный, где гуляет проверяющий? спросил я у Свеколь- никова. - В курилке сидит. Он совсем ведь не проверяющий, я его знаю, это наш новый "комсомолец батальона". - А-а-а. Вот кого боятся наши сержанты. Я вышел из казармы познакомиться с " товарищем инспектирую- щим". В просторной беседке сидели дружной компанией заменщики Чулин и Колобков, а рядом с ними курил и травил анекдоты сменщик Колобка молодой прапорщик. - О, приветствуем героическую личность батальона, непобедимого замполита первой роты, истребителя "духовского" спецназа "черные при- зраки"! заорал Колобок. Это лейтенант Ник Ростовцев. Собственной персоной! - Вольно, вольно, снисходительно и смущенно ответил я. - !& Нет, честно, я хоть и награжден двумя орденами, но они заработа- ны моей бестолковой контуженой головой. Один раз осколок ухо пе- рерубил, во втором случае орден за шандарахнутую камнем макушку получил. Но чтоб вот так, в психическую атаку ходить нет уж, извини- те. Да еще два раза... Может, ты псих? поинтересовался Колобок. Отставить разговорчики! Понял. А вот это, сынок, мой сменщик, представил мне Колоб- ков нового прапорщика (Ему исполнилось тридцать пять лет, но выглядел он на все сорок пять, поэтому Колобок разговаривал с нами как папаша.) Прапорщик Виктор Бугрим, усмехнулся в ответ красавчик. Приятно познакомиться, товарищ лейтенант. У прапорщика была кудрявая шевелюра, "фраерские" усики, хитрая улыбка и наглые голубые глаза. Ловелас-сердцеед, гроза женщин. Почти что Баграм! Ты попал в "одноименную" дивизию, заулы- бался я. Будем знакомы, перейдем лучше на ты, мы ведь коллеги. Хорошо, будем на ты. Меня, Артюхин отправил наглядную агита- цию проверять. У тебя и во второй роте все в плюсах, а в третьей и у минометчиков одни нули. Хороший результат, в трудные для нашей роты времена. А то в первой плохо да плохо. Пока ротный в госпитале, каждый норовит лягнуть, что-то найти нехорошее. Когда домой, Колобок? спросил я сочувственно у ветерана. Да вот отдам-передам бумажки Витьку и в дорогу. Только лететь страшно очень. Чуля (Чулин) вчерась из командировки вернулся, "груз-200" отвозил в Гродно, припахали заменщика. Так такие ужасы рассказывает. Какие это ужасы? заинтересовался я. Никифор, шо я пережил позавчера, кошмар какой-то. Сел в АН-12, разговорился с бортстрелком, а он земляком оказался, из Витебска. Эки- паж из Белорусского округа, самолет "крайние" рейсы летает. Вот-вот до- мой им. Залезли мы в хвост самолета, выпили их бутылку водки за знаком- ство. У меня с собой была в сумочке трехлитровая банка самогона, под компот вишневый замаскированная, на замену вез в роту, коллективу. Я возьми да и проболтайся. Стрелок как узнал об этом, так обрадовался, так развеселился! Пойдем, говорит, в кабину, чого мы тут будем мучаться? Там все свои земляки, угостишь родным напитком ребят! Зашли, угостил по- хорошему, по-человечески. Они как давай глушить ее стаканами, почти не закусывая. Крепкие ребята летчики. Летим, самолет на автопилоте, песни поем. Я почти в хлам, и они уже ничего не соображают. Смотрю, бог ты мой, штурман пьян, бортинженер пьян, второй пилот в хламину нажрал- ся, командир еще более-менее держится, но тоже пьян. Испугался страш- но, несмотря на то, что "бухой" был, даже почти протрезвел от ужаса. Куда - !' летим? Это состояние экипажа из всех пассажиров наблюдаю только я, а так бы паника поднялась на борту. Ну, черт с ним, со стрелком-радистом, хрен с ними, со штурманом и инженером, но пилоты-то в хлам! "Ребята, ору летчикам, браты, как садиться будем? На автопилоте приземлимся?" "Нет, говорят, садиться будем сами, вручную. Сейчас допьем остаток из банки и возьмем управление на себя." "Мужики, заорал тут я диким голосом, ни хрена, баста, хватит пить, сажайте самолет!" Отбираю бу- тыль, там еще больше литра, а они не отдают, сопротивляются. "Трезвейте, сволочи", говорю им. А хлопцы совсем уже никакие. Песни горланят, матерятся, а на горизонте уже Кабул виднеется. Шо делать, шо делать? Я в ужасе. Они, гады, садятся в кресла, пристегиваются, выключают автопи- лот и заходят на город: один круг, другой, третий, уже взлетно-посадочная полоса внизу, и явно они на нее не попадают. Промазали! Поднялись чуть- чуть, командир орет: "Штурман и инженер, ко мне, помогайте, будем вместе сажать" Взялись втроем за штурвал (второй пилот совсем скис, уснул) и пошли на посадку. "Взлетка" аэродрома болтается по курсу, мы качаемся, почти машем крыльями, мне так, по крайней мере, показалось. Сели! Я их обнимать, целовать и материться! "Суки, шо же вы творите, пьете за штурвалом". А командир мне с ухмылкой: "Сам виноват, а ты зачем наливал? Мы чуток для храбрости пригубили, а ты нас своим вкус- ным "первочом" соблазнил и с толку сбил". В общем, негодяи. Но асы! В таком состоянии машинешку-то легковую не припаркуешь, не то что гру- зовой самолет посадить. Шо там дальше было, не знаю, я скорей оттуда со своей банкой бежать, а то они ее родимую чуть не отобрали, дескать, отметить удачную посадку. И как они с начальством разговаривали потом? - Ха-ха-ха. - Гы-гы. - Вот тебе свезло так свезло. Ха-ха!!! засмеялся я и похлопал по плечу прапорщика. Запомни теперь на всю жизнь, какими последстви- ями чревато пьянство в воздухе! Это тебе не в БМП брагу гнать и пить, пока батальон по горам ходит. - Нет-нет, с пьянством покончено. Я даже допивать "первач" со сво- ими орлами не стал, отдал все Луковкину и Мелещенко. Тем временем, весело смеясь, к казарме подошли Острогин и Ветишин. - Чему радуемся? поинтересовался Грымов. - Жизни! Жизни, дорогой ты наш командир, воскликнул Остро- гин. Каждый новый день радость! Комбат не вдул радость. Коман- дир полка матом не покрыл счастье. "Духи" не убили верх блаженства. - Ступай, разбирайся с Хафизовым и готовься к очередным п... нам, вздохнул Эдуард. - Вот черт, такое солнечное утро, весна, трава зазеленела, и так сразу обламывают. - " - Для поддержания настроения, скажу новость дня, сказал я. Сегод- ня концерт звезды эстрады, твоего любимого Валерия Леонтьева! - Ура, ура! Ох, Ник, ох обрадовал! Иди, занимай места! С меня "Боржоми". - Концерт вечером, "Боржоми" сейчас! - Вечно ты строишь взаимоотношения со мной как какой-то рвач и хапуга. Корыстный какой. - Не как рвач, а как твой спаситель! За спасение под Бамианом ты со мной не рассчитаешься и цистерной минералки, слишком легко отде- латься хочешь. С тебя вагон коньяка! - Ладно, встречаю вечером тебя в клубе с лимонадом и водичкой, а то ведь как всегда душно будет. А коньяк будет в Союзе. - Товарищи офицеры, внимание! вмешался в беседу Грымов. Перед концертом совещание в шестнадцать часов, а концерт позже, в восемнадцать. Всем прибыть с рабочими тетрадями. - Мне тоже идти? спросил я. В это время у нас по плану воспи- тательная работа беседа с солдатами. - Ничего не знаю. Приказ прибыть всем. Пусть беседу проведет Бо- дунов. Начальник штаба подводил итоги боевых действий. Командир полка, как всегда, юмором и сочным матерком сдабривал сухие цифры и фак- ты. Эти вставки "эпитеты" были неподражаемы, а армейский матерный фольклор уникален. Начфин хвастал, что ведет блокнот с цитатами из репертуара Филатова, их количество давно перевалило за двести и все нецензурные. Герой (а он и на самом деле был Героем Советского Союза) морщил- ся, но ровным и четким голосом продолжал подведение итогов, он ни- когда публично не переходил на маты. Командира, несмотря на его грубость, любили. Был он вспыльчив, но быстро отходчив и добродушен. Начальника штаба, майора Ошуева, уважа- ли, Герой как никак, но не любили. Вот и сейчас он похвалил танкистов и артиллеристов, не сказал ничего плохого про саперов, разведчиков и связис- тов и опять раздолбал наш славный батальон. Это у него от ревности. Мы пехота, нас много крайние как всегда. По-другому не бывает! - Товарищ подполковник, еще в заключение совещания слово про- сит начальник медицинской службы, закончил доклад Герой. - Что ж, вещай, "шприц-тюбик", вальяжно произнес "кэп". Толь- ко покороче, а то артистов пора встречать. - Товарищ командир! Срывается план прививок! Офицеры совер- шенно не хотят их делать. С солдатами проблем нет никаких, а офице- ры, особенно первого батальона, саботируют эту процедуру. - " - Я им, бл...м, посаботирую! Строиться в колонну по одному между рядами и подходить к столу. Начмед, бегом за аппаратурой, шприцами, лекарством, я вообще-то и сам для примера руку или плечо подставлю. - Товарищ командир, руку не надо, нужно штаны спустить. - Что? Что ты сказал, я должен снять? - Штаны... - Ну, ладно, убавил тон командир и далее уже миролюбиво про- должил: Для личного примера этим бездельникам сниму штаны, так и быть, но первым, вне очереди. - Так точно! Так точно! Пожалуйста, товарищ подполковник, все готово, подходите. Вытирая пот со лба, волнуясь, капитан-медик подвел командира к автоматическому шприцу-пистолету. Командир крякнул, рыкнул матом и, застегивая штаны, встал у входа. Присутствующие в зале покатились со смеху. - Все проходят мимо и показывают отметку в медкнижке. Поставил укол штамп в книжке и свободен! Хватит ржать, спускайте штаны, громогласно гаркнул луженой глоткой Иван Васильевич. Я вас, бл...й, сачков гребаных, в бараний рог сверну! Не зря у него прозвище Иван Грозный. С ним не поспоришь, может и в лоб двинуть. Я и Острогин сразу загрустили. Если Грымов с Ветиши- ным добросовестно ходили в медпункт, то мы его игнорировали. У меня вообще была теория: тот, кто соглашается делать уколы, получает инфек- цию, но в ослабленной дозе. Но все равно это зараза для организма. И кто прививается, тот и болеет, а кто сачкует, тот здоров. У Голубева была другая теория: красные глаза не желтеют, и он заливал печень спиртным. Этой теории придерживались многие, но с переменным успехом. В основном гепатит, тиф и малярия побеждали их ослабленную иммунную систему в первую очередь. Что ни день новый больной. Черт! Сейчас нарушится мое правило всеми силами уклоняться от прививок. Вот и очередь подошла. Я слегка спустил штаны и шагнул к столу. - Фамилия? спросил молоденький врач. - Лейтенант Ростовцев, буркнул я. Он порылся в стопке, сделал отметку в моей книжке и переложил в другую пачку. - Следующий! - Острогин. Лейтенант нашел книжку Сергея и, проштамповав, швырнул ее туда же. Я сделал шаг в сторону со спущенными штанами, осторожно обо- шел стол, незаметно зацепил рукой наши книжки и, подмигнув Сергею, бочком-бочком отошел в зал. Острогин сделал то же самое движение. Застегивая брюки, мы двинулись к выходу, где стоял командир. - " Прививки сделали, обалдуи? Так точно, товарищ подполковник! взвизгнули мы дружно и показали ему на раскрытой странице штампы. Молодцы, свободны! и он дружески хлопнул меня по спине. За дверями мы дружно расхохотались Как мы их ловко сделали!!! орал Серж. Нас не проведешь! вторил ему я. Голыми руками не возьмешь! Хрен им этим медикам! Не дадим дырявить задницу! Никакой заразы в организм! Но если "кэп" узнает про обман убьет! Через полчаса, когда все вышли из клуба после экзекуции на перекур, к нам подошел прапорщик Айзенберг и укоризненно покачал головой: Мальчишки! Балбесы несмышленые! Дурачье! Детский сад! Только меня не проведешь, я видел, как вы сбежали, и доложу начмеду. "Папа"! Ты что издеваешься, вот книжки с отметками! Иди к черту! Может, тебе тут и прямо сейчас зад показать, усмехнулся Остро- гин. Мы чисты перед законом, "свободен, дорогой старина". В следующий раз вам этот номер так не пройдет, лично сделаю укол и не автоматом, а шприцом с большущей иглой. До следующего раза, улыбнулся я дружелюбно батальонному медику. x x x Мы еле-еле нашли свободные места, но почти в самом конце зала. Сергей был возбужден, предвкушая выступление любимого артиста, и, жестикулируя, заранее громко восторгался. К нам подскочил Артюхин и зашипел: Острогин, прекратить визжать! Уже прекратил! Я теперь буду только кричать и петь. Перестань паясничать. Веди себя прилично. Договорились. Со мной не надо договариваться. Выполняйте приказ. Слушаюсь, товарищ старший лейтенант, и Сергей шутовски при- ложил два пальца ко лбу. Артюхин что-то сказал себе под нос и отошел на свое место. Сережка во время исполнения первых двух песен хлопал, сидя на стуле. Но когда зазвучала третья, вскочил на сиденье и заорал, приплясывая и визжа. Замполит батальона подскочил и схватил за рукав Острогина. Я тебя сейчас с позором из зала выведу. Ты бы меня хоть раз с гор или из "зеленки" вывел, а то вы только в полку герои и указчики. Ну ладно, поговорим после концерта, старший лейтенант. Поговорим, товарищ старший лейтенант! ухмыльнулся много- обещающе Сергей и поиграл мускулатурой. - "! Шоу тем временем продолжалось, и на нас со сцены фонтанировал своей энергией Леонтьев. В зрительном же зале бесновался Сергей, его эмоции выплескивались через край, он никак не мог усидеть на месте. То притоптывал, то припля- сывал, то взвизгивал в экстазе. Я пару раз дернул его за рукав и прошипел: - Серый, нас сейчас выведут из зала. Из-за тебя и я пострадаю, кон- церт не досмотрю. - Отстань, отмахнулся тот. Не мешай отдыхать и наслаждаться музыкой, моя душа ликует, черствые вы люди. Золотарев оглянулся на "галерку" и что-то сказал Артюхину, указывая на нас. Замполит прибежал и сдернул Серегу с сиденья. - Я сейчас выведу тебя из зала, лейтенант! - Не тебя, а вас? И напоминаю: не лейтенант я, а старший лейтенант! Я же вам не кричу "эй, лейтенант", а говорю вежливо, культурно, "това- рищ старший лейтенант". - Уймитесь, товарищ старший лейтенант, в последний раз предуп- реждаю! пробурчал Григорий, отходя от нас. Прошло минут пять, и после очередной зажигательной песни Серж вновь вскочил на стул и принялся прихлопывать в ладоши над головой и орать, подпевая фальцетом. Примчавшийся Артюхин был мрачнее тучи. - Я что сказал, слезьте со стула и прекратите безобразничать. - Я не безобразничаю, а отдыхаю. - Сейчас выведу из зала, и на этом концерт для вас закончится. - Ха! Выводильщик нашелся. На боевых я тебя что-то не наблюдаю, а на концерте указывать все горазды. - Ладно! Разберемся позже, пригрозил замполит батальона. - Легко! Очень даже не против, я давно накопил столько отрицатель- ной энергии, не знаю на ком отыграться, и Серега принялся вновь играть всеми бицепсами и трицепсами и в завершение тирады угрожаю- ще звонко хлопнул кулаком по ладони. Артюхин злобно еще раз взглянул в нашу сторону и отошел на свое место. - Серж, он тебе эту выходку еще припомнит, ты явно перегнул палку! пообещал я. Он же наш новый замполит батальона. - Да и черт с ним. Ни в горах, ни в кишлаках я его не видел и близко. А в полку все такие орлы! Начальники! Меняются как перчатки, всех и не упомнишь. Надолго ли он к нам? огрызнулся взводный. Давай отдыхать дальше. Сергей так и не унялся до окончания концерта. Все равно накажут. - Вот это Валера, вот это трудяга! Завел меня, зарядил энергией, кричал и пел фальцетом Серега в казарме, приплясывая под магнитофон. - "" На вечернем построении Острогин получил очередной строгий выговор от замполита батальона, а комбат пообещал скорый суд "чести офицеров". x x x Самое замечательное мероприятие "братство по оружию". Брата- ние с дружественной армией! Утром на разводе комбат строго спросил: - Кто в первой роте из офицеров и прапорщиков действовал совме- стно с полком спецназа афганской госбезопасности? - Я, два раза на операции ходил с ними вместе. Кавун и Грошиков уже заменились, Острогин в карауле. Все, больше никто из офицеров, подал я голос из строя. Санинструктор Томилин их бойцов несколько раз перевязывал, а Зибоев, Мурзаилов все время переводчиками были. - Ну вот и хорошо! Четыре человека идут от первой роты, если вы их так хорошо знаете, от второй Митрашу и с собой берешь сержанта Джаб- раилова, от третьей Мелещенко и старшина Заварыч. От отдельных взво- дов представителем поедет лейтенант Арамов, распорядился Подорожник. Ну что ты будешь делать! Всегда так получается: как на полигоны, так командиры, а как к афганцам в гости отправляться, то одни замполиты. Нет, не могу я все вам на откуп отдать! Старшим группы поедет капитан Лонгинов. Семен Николаевич, будьте "американцем", построже там с ними. - Куда же еще строже и что значит "американцем"? удивился вслух Николай. - Это образно и без комментариев. А ты, Мелещенко, вообще по- малкивай, оборвал его комбат. Едешь случайно в этой компании, и радуйся молча, что командир роты дежурным по полку стоит. Не то сейчас Афоней Александровым тебя заменю! - Мовчу, мовчу! - Семен Николаевич, построение через полчаса, проверить внешний вид, чтоб подшиты, побриты, начищены были! Оружие не брать, развед- рота на двух БМП сопровождает, едете на "Урале", а управление полка в автобусе. Главное не зевайте, не потеряйтесь! x x x Полк специального назначения размещался рядом с Кабулом, на выез- де у дороги на Пагман. Неделю назад группа афганцев из тридцати-сорока человек этого полка болталась с экскурсией по нашим казармам, по парку. Посмотрели фильм в клубе, послушали речь командира и замполита. Скром- ный обед в столовой завершил это мероприятие. Теперь ответный визит. Машины медленно вползали на гору по дорожному серпантину и остановились перед широкими воротами высокого каменного за- - "# бора. Афганцы высыпали навстречу и радостно обнимались с нашим начальством. Мы выстроились в узком, мощеном булыжником дворике. Толпа собралась довольно приличная. Командир, его замы, начальники служб, весь политаппарат в полном составе, тыловики. Но когда мы воева- ли вместе с афганцами, то всех этих штабных никто не видел. Лонгинов, как старый приятель, обнялся со знакомым нам комбатом. - Абдулло! О, ты настоящий командир! - А, командор, салам, здравствуй! похлопал афганец после дружес- ких обниманий меня по плечу. - А, доктор! улыбаясь, пожал он руку Степану. О, cарбозы! и спецназовец принялся на своем языке быстро и радостно болтать с Зибо- евым и Мурзаиловым. - Командор спрашивает про ротного Кавуна и Грошикова, пере- вел вопросы Зибоев. - Скажи ему: они домой уехали, война для них закончилась, с жена- ми отдыхают, живы и здоровы! - Говорит, что рад за командоров, передавать просит всем привет. - Обязательно передам при встрече. Горячий, пламенный привет, ухмыльнулся я. Нас принялись водить по казармам, медпункту, автопарку, спортпло- щадке. Очень все убого: минимум рассыпающейся мебели, застиранное постельное белье, рваные одеяла, старые автомобили намного хуже, чем у нас. В заключение прошел митинг, на котором каждому вручили по наручным электронным часам, а управленцам еще и по сервизу. Вот это да! Хорошо-то как, не даром потеряно время. Экскурсия с элемента- ми восточной экзотики, да еще с материальной выгодой. Их командир полка долго обнимал нашего, они расцеловались, и афганец вручил Филатову магнитофон. Иван Васильевич даже растерялся в первую минуту. - Это подарок полку? - Нэт, нэт, это лично вам, моему хорошему советскому другу! Бак- шиш (подарок)! Командир обхватил своими "медвежьими лапами" маленького пол- ковника, и тот исчез в крепких объятиях. "Кэп" задумчиво и смущенно почесал затылок (мы афганцам в знак дружбы на всех подарили только самовар и гитару) и, сняв с себя буш- лат, одел на афганца и трижды, расчувствовавшись, расцеловал. Полков- ник смущенно покраснел и объявил начало банкета. Давненько я так вкусно не ел. Меню для гурмана! Плов и мясо, мясо, мясо (все блюда из него различного вкуса и приготовления), а также зелень, овощи, фрукты, немного водки. Полковые начальники ушли в банкетный зал, остальные офиц