тот и не шевелится, сдернул халатик, а там лужа крови вокруг головы! - " Одного в госпиталь, в реанимацию, другого на гауптвахту, а затем в психушку. Педик ожил, очнулся и говорит, что ничего не помнит, отка- зывается от всего. Чем все закончилось, не знаю, я уже к вам уехал. Да, дела! Армию от этого могут спасти только публичные дома. Как в старину, за войсками двигаются бордели, а в обозе молодые и красивые маркитантки, улыбнулся, показав покалеченную челюсть, Сбитнев. Циник ты, Вова, сказал я. Не циник, а старый солдат, забывший о любви! Выпьем, чтоб с нами такого никогда не случалось, ненавижу я этих голубых! рявкнул новый тост Бодунов. Это все, еще на раз и надо бежать в лавку. А точки давно закры- ты, вздохнул, заглянув на опустевшую посуду, Хмурцев. Хорошо си- дим в первый раз за полгода, может, продолжим? Можно, конечно, но как мы будем завтра выглядеть, вздохнул Сбитнев. Орденоносцам простят, а нам? Эх, сейчас только в двух местах в стране пить разрешают много и регулярно. Это где же? удивился я. В Чернобыле и на атомных подводных лодках вино регулярно дают. Уж в зоне аварии сам бог велел, вздохнул Володя. Вы сбрасы- вались деньгами на ликвидацию последствий? Да, после Дня Победы объявили в обстановке секретности о ката- строфе. Собрали со всех по пятьдесят чеков и рублей по сто, ответил я. Не хотел бы я там оказаться. Сколько ни пей, а яйца все равно фонить и звенеть будут. Какой ты после этого мужик! Сочувствую тем, кто там работает. Давайте за них и расходимся спать, распорядился командир роты. x x x Мы готовились к новому рейду, а заменщика Марасканова в после- дний раз поставили начальником караула. Ну, Игорь, ходить тебе начкаром, пока замена не приедет, усмех- нулся я на разводе наряда. Посмеиваешься надо мной? спросил он. Нет, завидую. По-хорошему завидую тебе. Приезжай в гости, обязательно! В отпуск поедешь и заскакивай. Днем музеи, вечером кабаки, оторвемся на всю катушку! Ловлю на слове! Договорились. Пока Игорь "тянул лямку" в карауле и ничего не знал, к нему при- был сменщик. Он с трудом втащил в казарму огромный потертый чемо- дан, раздувшийся во все стороны, со сломанными замками и связанный веревками, чтоб не рассыпался. - "! - Лейтенант Александр Мандресов. Прибыл для дальнейшего про- хождения службы, товарищ старший лейтенант! представился он ротному. - Шо, хохол, что ли, Манресо? спросил Сбитнев. - Нет, грек. Не Манресо, а Мандресов, поправил он ротного. - Грек, греческий или российский? поинтересовался я. - Осетинский. Из Орджоникидзе. - О, Саня, я тоже это училище заканчивал! воскликнул Ветишин. Почти земляки! Ты какого года выпуска? Я восемьдесят пятого. - А я восемьдесят четвертого. - Хватит щенячьих восторгов, земляки. Сегодня и завтра принима- ешь взвод, и послезавтра уходим на боевые действия за Саланг в район Файзабада. Повезло: с корабля на бал, ухмыльнулся Володя. - Дарю тебе, Сашка, маскхалат. От щедрот души. А то поедешь в своем повседневном кителе, ухмыльнулся я. Смена караула задерживалась. Уже прошли лишних три часа. - Что там случилось, не пойму? злился Володя. Кто их меняет? - Ремонтная рота. - Вот козлы, и без того времени в обрез, а люди не готовы к завт- рашнему строевому смотру. Позвони, Ник, узнай в чем дело! Я вышел в коридор к телефону, и тут к казарме прибыл караул. Ворвавшиеся в оружейку Марасканов и Муталибов были свирепы, как львы. Ну что ж, вопрос с поисками пропавшего караула снят. Я вернулся за стол к бумажкам. Писанины на неделю, а показать нужно завтра. Планы работы на подготовительный период и во время рейда, да еще по этапам. Конспекты, отчеты, партийная, комсомольская работа... Какие собрания, когда всего пять дней между рейдами. Самое главное это наградные на мужиков оформить, поэтому я заполняю свои тетради и параллельно двум писарям диктую текст представлений к орденам и медалям. Фразу одному, фразу другому, лишь бы не перепутать, кому и что диктовать. - Володя! обратился я к командиру. Давай оформим наградой на орден "Красной звезды" Марасканову. Боевой мужик, не повезло с этим дурацким начпо бригады спецназа, остался ни с чем. Пять рейдов прошел с нами, в принципе, имеем право, давай за Алихейль сделаем. - А как быть с Подорожником, комбат, я понял, давно сильную неприязнь испытывает к нему? - Да к кому он ее не испытывает, только к "стюардессе" и к Арамову благоволит и то потому, что с ним одно училище закончили. - Ха! Я тоже Ташкентское закончил, но любви и доброты не замечал. - "" Как же, а кто тебя на роту поставил? Понятно теперь, откуда протекция! Я думал в свое время, что Лука будет ротой командовать. Вот еще! "Чапай" не любит никого выше себя ростом, а Лука вытянулся как каланча. Я же маленький, но удаленький. Василий Иванович в отпуск уехал, а Лонгинов препятствовать не станет, они с Игорем в дружбе, земляки-ленинградцы, продолжал я уговаривать. Ну, если ты ходатайствуешь и все сделаешь, то валяй. Пиши, ходи, подписывай, пробивай, у тебя это получится. А мой наградной оформил правильно? Много раз переделывал? Я и палец об палец не ударил, тебе все разбитая челюсть протолк- нула, прошло по ранению, без сучка и без задоринки. Эх! Челюсть, ты моя "краснозвездная"! пропел Володя, почесывая щеку. Что случилось, Игорь? спросил я вошедшего взводного, у кото- рого от злости было лицо пепельного цвета. Представляете, во время смены караула пришел Ошуев и принялся орать, что нет порядка. Потребовал опись недостатков, а этим недостат- кам полгода уже. Ну и что же вы думаете, он наковырял? Нет термомет- ра, разбито стекло, сломана форточка, порван линолеум. Составил акт, начет будет сделан. Обсчитали рублей пятьдесят получится с кратнос- тью. Ну и армия! Воюешь, а с тебя же еще и высчитывают! Это был дембельский аккорд! Вот лейтенант Мандресов прибыл тебе на смену, собирай монатки, сдавай взвод, плюй на начеты и на всех начальников. Домой! ободряюще улыбнулся Сбитнев. А я тебе бумаги на орден оформляю, с тебя пузырь! ухмыльнулся я. В Ленинграде, когда получу, тогда и поставлю! Заметано! подытожил я, и мы ударили по рукам. x x x Семен Николаевич! обратился я к Лонгинову. Подпишите пред- ставление к ордену на Марасканова. А почему не к комбату несешь? удивился Лонгинов. Но вы же за него остались. Он через час уезжает. Комбат сказал, что его уже нет в полку, он в пути домой, только со "стюардессы" слезет и сразу на аэродром. Будем считать, что сегодня это завтра, хорошо? спросил утвер- дительно Бронежилет. Подписываю завтрашним числом и неси в стро- евую часть, завтра в шесть утра отчаливаем. А успеешь оформить? Да еще подпиши у Ошуева: он остался исполнять обязанности командира полка. Филатов с сегодняшнего дня тоже в отпуске. - "# Черт! Жалко, что "кэп" убыл, с ним проще было бы. Хорошо всем одни отпускники! А я с февраля никак не уеду. Хитрюга! Да ты все время тянул резину до лета, а теперь вместо тебя Грымов и Острогин отдохнут. Ничего, август будет мой, успокоил я сам себя. Я проскользнул к кабинету Ошуева и стал ждать начальство. Когда он появился, я подскочил к нему с протянутым наградным. Герой взглянул на бумаги и молча вернул, не подписывая. Товарищ майор, человек два года добросовестно служил в Алихей- ле, в Баграмке был. Лонгинов прочел и утвердил. А в караульном помещении, знаете, какой бардак был вчера? Но ведь эти недостатки полгода переходят по списку, он то при чем? Тем более, деньги удержат, два раза за одно и то же не наказывают. Да и орден не за караульную службу, а за боевые дают. Что-то не вижу логики, ну, ладно, сегодня у меня хорошее настро- ение, подпишу. Завтра такого шанса у тебя уже не будет. Шагай в роту, "Фурманов"! Как вы без Василия Ивановича справитесь? Не загубите батальон? Кто замполитом батальона выходит в рейд? Артюхин ведь еще болеет малярией? Я и за себя и за того парня! Как обычно в этих случаях, ответил я. Ну-ну, дерзай, похлопал по плечу меня Ошуев и ушел, на ходу продолжая чтение своих бумаг. x x x Куда нас черти несут? Надо по карте поглядеть: где это? Мама род- ная, маршрут через всю эту многострадальную страну! Так далеко от полка нас еще не заносило. Игорь, как ты считаешь, встретимся когда-нибудь после войны? спросил я, провожая к автобусу Марасканова. Не знаю, что сказать, думаю, еще встретимся, главное не потеряй адрес. Он крепко пожал мне руку и обнял на прощание, и я побежал на плац в батальонный строй. Это надо же было придумать такое: вчера был последний строевой смотр, а сегодня прибыла комиссия из Ставки Южного направления. Сытые, одетые в новенькое х/б, холеные, пузатые полковники, скучающе ходили вдоль строя и задавали разные нелепые вопросы, отдавали распо- ряжения, взаимо исключающие друг друга. Ко мне обратился высокий седой полковник: Вы кто, офицер? Оно и понятно, на маскхалате нет погон и знаков различий, нет и звездочек. Так точно, лейтенант Ростовцев, замполит первой роты. Я старший офицер службы ракетно-артиллерийского вооружения. Доложите, сколько в мешках у солдат боеприпасов, сколько гранат? В каждом рюкзаке мешочек по шестьсот патронов и четыре грана- ты. Еще по четыре магазина в лифчике или подсумке. Мало, должно ведь быть не менее тысячи? Почему не все берете, как положено? Так ведь еще четыре мины привязываем для миномета, "муха" каждому, лента к гранатомету или "Утесу", еще воду и продукты куда-то положить нужно, и все это в гору вынести. Ну и что вы этим хотите мне сказать? А то, что есть предел сил человеческих. На бойцах еще каска и бронежилет, а они каждый второй доходяга полуголодный. Вот паек и вода в мешке меня не интересуют, а патронов приказы- ваю досыпать до тысячи! Можете, если тяжело, одну-две фляжки воды оставить и не нести! Что стоите? Выполняйте! проявил настойчивость штабной офицер, видя, что я не тороплюсь исполнять приказ. Муталибов, ступай в ружкомнату, неси ящик патронов, будем на- бивать мешки, прикрикнул я на сержанта и хитро подмигнул ему. Только отошел этот начальник, как подошел другой и молча уставил- ся на меня. Я сразу доложил: Лейтенант Ростовцев. - "' Пухлый, губастый полковник ткнул пальцем в чей-то дырявый вещ- мешок: - Почему рваный мешок, почему сплошные дырки, сколько им лет? - Свекольников, ты давно мешок получил? спросил я у солдата. - Полгода, товарищ полковник. - А почему он в таком состоянии? Дырка на дырке, весь в заплатках! Неряха! Солдат растерянно взглянул на меня, ища поддержки. - Дело в том, что он несет в нем килограмм тридцать, вот материя и не выдерживает, рвется. - Что же вы туда набиваете? Он рассчитан на десять-пятнадцать. - Патроны, гранаты, начал перечислять я, загибая пальцы. - Стоп! Стоп! Вы, вредители! Кто разрешил носить патроны в меш- ке, гранатам там тоже не место. Вам для этого подсумки даны! Немед- ленно выгружайте. Сейчас же! Солдаты вокруг засмеялись, и офицер, очевидно, понял, что сказал что-то не то. - Товарищ полковник! Вот тот, из службы вооружения, только что приказал досыпать еще по четыреста патронов, с ним разберитесь вначале. - Не умничай, лейтенант! Выполняй распоряжение! - А гранаты куда, в подсумок? - У вас должна быть специальная разгрузка! - Но ее нет! Что же делать? - Получайте на складе! Все выгрузить, лишнее оставить, только паек, белье и воду! и он скучающе отвернулся. Черт подери! Командиров рот вызвали в штаб для уточнения обста- новки, и только Сбитнев ушел эти налетели как саранча, а мне отду- ваться за него. Тут на меня грозно надвинулся очередной "хлыщ", но я сделал вид, что его не замечаю, и нагнулся вроде как завязывать шнурки. Он перего- ворил с Юрой Юревичем и окликнул меня: - Замполит, товарищ лейтенант, вы почему не докладываете? - Виноват, не заметил, шнурки на кроссовках развязались. - Почему рота не помыта перед рейдом? Вы что творите? Преступ- ники! Где командир роты? разволновался проверяющий. - Товарищ полковник, баня не работает, воды нет, я вчера доложил зам. по тылу, полковнику Ломако. Он сказал, что когда водовод пост- роят к осени, тогда и будет вода регулярно поступать, а вчера и сегодня ее нет. - Виктор Михайлович! заорал проверяющий, крутанув головой и вытягивая шею в поисках тыловика. Из-за спин солдат вынырнул Ломако. - # - Да, слушаю, что опять этот Ростовцев болтает? - Не болтаю, а докладываю: рота не мыта, потому что воды в душе- вом павильоне нет! - Что вы такое говорите, я ведь с утра послал банщика в батальон, и он всем дежурным по ротам сообщил, что можно помыться! Прямо сразу после строевого смотра и ведите людей. Ох, разгильдяи, ой, низкая исполнительность! Это же надо такое комиссии сказать: нет воды, зам. по тылу не работает, тыл бездельничает! Бессовестный! Нехорошо! - Так что, если я сейчас отведу роту в душ, все помоются? Вода есть? - Конечно! Конечно, все готово, все работает. Сделал круглые глаза подполковник Ломако и недовольно покачал головой. Так ведь и пове- рят, кто не знает, этой чепухе! И дружески обняв полковника за плечико, повел его в столовую. Подошедший Сбитнев слышал этот разговор и скомандовал: - Всем сложить вещи и оружие на плацу. Оставить по одному ох- раннику от взвода, строиться в баню в колонну по три, потом заменить охрану. Замполит, веди моих людей. Молодец, выпросил воду! Строй бегом переместился к душевой, которая оказалась на замке. Якубов быстро отыскал банщика, но солдат удивленно и возмущенно заявил: - Да нет, не ходил я к вам в роту. Не было воды и не будет, напор в скважине слабый. Кто сказал прийти? - Ломако, б...! Морда козлиная, прикрыл свой зад, пудрит мозги комиссии! Скотина! выругался я. Рота, кругом, назад бегом марш! Я надеялся разыскать тыловиков и рассказать все, что думаю об этой подлости, но на плацу меня поджидал еще один начальник, теперь уже непосредственно по мою душу. Офицер политуправления, только его мне и не хватало. - Где ваш план работы на боевые, лейтенант? Я с тяжелым вздохом достал из полевой сумки тетрадь. - Так, хорошо, почитаем, полистаем! Вот это зря написано, сюда нуж- но добавить о работе с местными жителями, тут формулировка некраси- вая, размышлял он вслух. Что-то мало мероприятий на месяц! Ну ладно, теперь где ваши лекции политзанятий и тетради рядового состава? - Все в машинах находится. Мы ведь конспекты видим, когда с гор спускаемся, а наверху только индивидуальные беседы без писанины. - Как так? Занятия должны проводиться в любых условиях! А журна- лы учета проведения занятий? - Это все остается в роте. - Нет, обязательно брать с собой! Где походная ленкомната? - Вот она, расстилай, Фадеев, палатку. - Так-так. Планшеты старые, где фотографии политбюро? - # - Да за ними не уследить, меняются теперь слишком часто, даже в полку-то портретов нет! - Плохо, очень плохо. Так и запишем, и он аккуратно что-то запи- сал в блокнотик. Что ж, плохо работаете! Даже не пойму, как вас держат на этой должности. Разберемся, и он отошел ко второй роте. Там шум поднялся еще больше. Шкурдюк только что приехал из Союза, а роту вернули с застав, и естественно, никакой документации не было. Прибежал Муссолини и что-то начал объяснять. Затем они ушли к Мелещенко, досталось и Коляну. А у минометчиков оказалось еще хуже, но тут виноватым был Витя Бугрим, так как Артюхин назначил его помогать минометчику Степушкину. Политработник, видимо, был совсем какой-то удивленный, наверное, в детстве "ушибленный пыльным мешком из-за угла", раз требует в горах вести конспекты. Они путают Таманскую дивизию в Союзе и войну в Афгане. Поставили знак равенства между мирной жизнью и боевыми действиями. Официально ведь войны-то нет, следовательно, требования должны быть едиными ко всем. x x x Наконец комиссия ушла в "греческий зал" на обед, а войска пошли в парк грузиться на технику и ожидать начала марша. Есть полчаса до выхода, значит, еще успею отдать передачу домой. Ленка, "кубик-рубик", уезжает завтра в отпуск в Союз, обещала отпра- вить посылку из Ташкента. Я подошел к женскому модулю, постучал в дверь комнаты, которая от прикосновения со скрипом приоткрылась. Войдя внутрь, чуть не рух- нул от испытанного потрясения. На кровати лежала лицом вниз в тоненьком не застегнутом просве- чивающем халатике Афонина подружка, Ленка. Черные волосы размета- лись по подушке, ноги раскинуты и толстый зад без трусов. Вот зараза, какой соблазн! От нее сильно пахло духами и спиртным. - Ленка! Лен! Проснись! толкнул я ее за плечо и слегка шлепнул по голой заднице. Это не произвело ни малейшего эффекта, никакой реакции. Спит, как убитая! Вот черт, одна и та же мысль закрутилась в чумной голове: раздвинуть ноги, раздвинуть ноги, раздвинуть ноги и... Зациклило. Вот дьяволица! Это же любовница моего друга, как же так! Но мы сейчас уходим в рейд, могут в любую минуту грохнуть. Может, это будет в последний раз? Пульс участился до ста ударов в минуту, грудь сдавил "лифчик-нагрудник", автомат прилип к руке, мешок на спине стал слов- но бетонная плита, посылка плюхнулась на пол. Бабы злые искуситель- - # ницы, но без них жить совершенно не возможно. За год проклятого воздержания крыша едет, так что и до психушки недалеко. Развернуть, раздвинуть и главное успеть. Соображай быстрее, решайся, времени-то нет: рота пошла в парк загружаться. Подруга друга, подруга друга Это обстоятельство останавливало от решительных действий. Все мысли спу- тались, чувствую еще минута и чокнусь. Животный инстинкт пересили- вал разум. Напряжение достигло предела. А если это мой последний шанс, и потом подорвусь, как Быковский или Шипилов? Оторвет ногу или все хозяйство, как у Семина? Как чертовски не хочется умирать. Я хочу домой! Но еще больше я сейчас хочу вот эту дуреху! Кто настоя- щий мужик: кто не упустит такой шанс, или кто не воспользуется беспо- мощностью женщины? Спорная ситуация Проклятье! Не убьют, через месяц поеду домой и оторвусь на всю катушку! Е... мать! Пошла ты к черту! Я не удержался и ногтем провел по мягкой и гладкой коже от пятки и до конца бедра, а затем с силой шмякнул по пухлой заднице, которая заколыхалась, как студень. Это развеселило меня, и напряжение спало. Ладно, пусть Александров пользуется в одиночку. Полуголая дура! Тьфу ты! Дурманящий запах женщины, пьяной теплой женщины... На негнущихся и подрагивающих ногах я выбрался из комнаты. Легче в атаку сходить, чем вот так отступать, пересиливая желание. Эх ты, вояка, чуть не кончил... Могли бы те, кто нас сюда загнал, что-нибудь такое организовать за счет правительства... В последний раз забежал в казарму и обнялся на прощание с уезжа- ющим завтра в Армению Гогой. - Никифор! Замполит дорогой! Что с тобой, такой потный и крас- ный? спросил прапорщик. - А черт, хотел девку приголубить, валяется, понимаешь, голая и пьяная, ничего не слышит и не чувствует, еле удержался! - Правильно, не надо. Что толку, она, наверное, как брэвно, а ты же нэ дятел долбить по дэреву. - Тебе хорошо говорить. Ты уже почти дома, а я на пути в Файзабад, на дороге не близкой и не безопасной. - Нэ переживай, выбрось из головы, пусть лежит, отдыхает женщи- на, наверное, сегодня на ней много твой друг потрудился. - Вероятно, Афоня измотал перед дальней дорожкой. - Вот видишь, твоя совесть чиста, нэ обидел друга. До свидания, до встречи, обязательно приезжай, нэ потеряй адрэс! Коньяк будет литься рекой, шашлык-башлык, долма. Гостем будешь дарагим! Все, беги, а то уедут бэз тэбя! Постарайся вижить и вэрнуться! Вторая рота была снята с охранения и двинулась в рейд впервые за полгода. Командир роты Габулов психовал и орал на всех подчиненных, - #! суетился и, чтобы успокоить себя, всю дорогу подначивал и задевал меня, Сбитнева, Жилина. Он все эти месяцы без подчиненных, привык сутка- ми спать в нашей комнате отдыха, разжирел, килограммов пятнадцать набрал, пока мы мотались по горам. Только теперь я сумел познакомиться с лейтенантом Серегой Шкур- дюком, что вместо Митрашу прибыл. Парнишке крупно не повезло: только приехал, принял должность и сразу свалился с гепатитом в острой форме. Вот теперь выздоровел, вернулся из отпуска после госпиталя и в тот же день в рейд. Несколько часов ходу и Кабул за спиной, промчались мимо Баг- рамской "зеленки", Чарикара, и впереди виднеется Джабаль-Уссарадж. Отсюда начинается подъем на перевал Саланг. Тут я еще ни разу не был. Вокруг этого знаменитого тоннеля бывали частенько, но всегда на верто- летах забрасывали, и только теперь марш на технике. Ох, и серпантин, ох, и круча! Дорога петляла и заводила армейскую армаду все выше, а в глубокой пропасти валялись остовы сорвавшейся техники. Снова и снова памят- ники и обелиски. Внезапно сверху раздался шум камней, и над обрывом навис "Урал", но водителю повезло, удержал машину на краю обочины. Не вписался в поворот, занесло. Еще часом позже в ущелье улетает "Камаз" отказали тормоза. Удачно, что обрыв невысокий, кажется, все живы. А горный подъем все круче и круче. Возле самого тоннеля на вершинах горных гребней лежат снега, несмотря на разгар лета. Я даже замерз, ни свитера, ни бушлата не взял. Кто же знал об июньских холо- дах на Саланге? В тоннеле еще хуже: темно, душно, загазованно, шумно и почти нечем дышать сплошная гарь. Двигатели машин в начале пути грелись на подъеме, а теперь перегреваются на спуске. Все время торможение на крутых поворотах, и техника собирается в длинные плотные вереницы, тарахтит, ревет и трещит. Армейская техника грохочет по провинции Баглан, где ее сила и мощь давно не обрушивались на местные банды. Пыль, пыль, пыль. "Если хочешь жить в пыли, то служи в Поли-Хумри". Вот он, этот город, расстилается на бескрайней пыльной равнине, продуваемой со всех сто- рон песчаными ветрами. Ровно сутки длился этот переход. Что нам уготовило командование? Еда, сон, дозаправка техники, сбор отставших и сломавшихся ма- шин. Я попытался немного почиститься, снял "песочник" и принялся выбивать из него накопившуюся пыль об ствол пушки БМП. Ох, и много же ее набилось за время движения, поднялась настоящая пыльная буря вокруг меня, чем я развеселил Сбитнева. - #" - Тебя самого об ствол надо постучать, чтобы из легких песок вытря- сти! Ерундой занимаешься. Двинемся в дорогу и снова пропылимся, прокоптимся, и будешь грязный все равно. - А у меня в запасе маскхалат. Сейчас на марше пыль собираю в этом, а в горы переоденусь в другой, ответил я. - Хитрюга! А у меня только этот автомобильный комбинезон. Ужас- но надоел проклятый песок! Все время на зубах скрипит. - А на каких, вставных или настоящих? - На всех. И тело зудит помыться бы. - Разбаловался ты, Володя, в госпиталях. Белые чистые простыни, стерильные медсестры - Нет, я предпочитал докториц, люблю женщин-врачей, особенно чтобы носила очки с тонкой металлической оправой, в этом есть свой шарм! Обнаженная и в очках. - Что, обязательно, не снимая очки, что ли? Не мешают, не царапают? - Нет, не мешают, а возбуждают, волнуют! - А они не запотевают? рассмеялся я над предавшимся воспомина- ниям командиром. - Балбес, чего же им потеть, не на морозе ведь, девушка сама потела, в Ташкенте ранней весной доходило до тридцати пяти градусов жары. А какая женщина была замечательная! - Всего одна? - Чудак-человек! Первое время я лежал в хирургии, сам понимаешь, голова болит, зубов нет, все тело в мелких осколках, которые из меня вынимают. А потенции во мне на шестерых! Я к анестезиологу Марье начал подкатывать, но безуспешно. Расстроился! А посмотрел на себя в зеркало критически оттуда такое мурло взглянуло в ответ и осознал, что еще рано, не готовы дамы меня такого принять и ласкать. Прошел месяц, физиомордия зажила, округлилась, рот начал пахнуть не отврати- тельными лекарствами, а хорошей зубной пастой и коньячком. Когда попал в стоматологию, то без ложной скромности скажу: пользовался успехом. Успевал на двух фронтах: и дома, и в госпитале. - Врешь ты все, рассмеялся я с завистью в душе. - А чего выдумывать, чистейшей воды правда разрывался на части! И жена, и врач, и медсестричка. Одно спасало: дежурства у них не совпадали, а со своей Марьей еще проще: всегда мог соврать, что голова болит и ничего не получится. - Володя, куда двигаемся дальше? спросил я у вернувшегося с сове- щания командира роты. - Сейчас командиры определяются с очередностью десантирования в окрестные горы, ответил задумчиво Сбитнев. Край непуганых дура- - ## ков. "Духи" тут вольготно себя чувствуют, у местного полка сил малова- то. Немного попугаем аборигенов. Запасаемся водой, берем сухпай на трое суток и в путь. В горах, я думаю, лучше будет, чем сидеть три дня на броне. Горы высокие. На карте задачу уже видел? Еще нет, через час Ошуев соберет всех снова и будет уточнять задачи, сейчас ЗНШ полка в дивизии карты рисует, потом мы на своих "яйца" нанесем. ("Яйца" в обиходе это круги с задачами, нанесенные на карту местности). Смотри, Вовка, "яйца" большие не рисуй и слишком далеко не планируй, а то потом свои собственные придется тащить черт знает куда! Да я уже и забыл, как это их в горы нести. На больничной койке, дома, да в пивнушке я их полгода использовал только по прямому назначению. В Алихейле все время вокруг техники бродили, высоко не забирались, даже ноги не перетрудил. Как неохота лезть к черту на рога! Володя, иди, помой физиономию, хотя бы перед вылетом, а то как папуас выглядишь! Ужас! Правильно, пока командиры совещаются, замполиты моются, бе- льишко трясут, газетки читают. А я и тебе захватил парочку, буквы еще не забыл? Вот это хорошо, а то зад вытирать нечем, что-то про бумагу я забыл. Твоя задница какую предпочитает: "Правду", "Красную Звезду" или "Советский спорт"? Вся пресса трехдневной давности. Она предпочитает окружную газету! Это почему? Бумага самая мягкая, и чтением не отвлекает, не задумаешься из-за отсутствия содержания, и снайпер не подстрелит в уязвимой позе. "Окоп- ная правда" поэтому самая лучшая пресса для солдата! Хорошо, что тебя не слышит член Военного Совета. "Члену" от Военного Совета могу лично об этом сказать и о мно- гом другом! В частности, о том, что после тяжелого ранения могли бы и в Союзе служить оставить, а вакантные места предоставлять еще не ню- хавшим пороха. Взятки давать не умею, своими связями пользоваться тоже и быть в долгу не хочу, а на законном основании, скажу честно, с удовольствием остался бы в Ташкенте. При этом чем дольше я тут после возвращения нахожусь, тем сильнее ощущаю, какой я дурак и от этого хочется нажраться до поросячьего визга. Вовка, вернемся и нажремся! Орден еще раз обмоем, и день рож- дения мой подойдет, ну и твоя награда к тому времени подоспеет. Разго- ним твое уныние! Сколько можно обмывать? удивился Вовка. - #$ Так это прелюдия была, остальные роты требуют! Я-то, сам знаешь, не сторонник этого дела. Ладно, побалуемся коньячком, размечтался я. Каким коньячком? Надоел ты с этими дегустациями! Водяры, обык- новенной водяры! Только водкой можно нажраться, чтоб забыться. Вино и коньяк это обман зрения, настоящие русские люди пьют только водку. Значит, я не настоящий. Ладно, тебе лично будет водка. Иди, умой рожу, а то к серой бороденке пыль налипла, выглядит как перхоть, смот- реть противно, скривился я. Ник, не будь педантом, как граф Острогин, тебе это не идет! Ступай-ка, займи место за обеденным столом для командира, а я, так и быть, пойду ополоснусь. Над растянутым между двумя бортовыми машинами брезентом Го- ловской навесил маскировочную сетку, и получилось вполне прилично для полевой столовой. За столом сидел в гордом одиночестве Мелещенко и ковырял ложкой кашу. Колян, что ты там нашел? В тарелке тушенка присутствует, или Берендей всю Лонгинову скормил? Присутствует. Даже мясо трошки е, мелкими кусочками, ответил Николай. Коля, ты в курсе, что мы с тобой почти как братья родные? Это как понимать? Подмазываешься зачем-то? Шо нужно, Ники- фор? Говори прямо. Брат, самый что ни на есть настоящий! Хотя и не очень любимый. У тебя какая группа крови? спросил я. Первая! Резус отрицательный? Ну и шо такого, нахмурился Николай. Отрицательный это не значит, шо я отрицательный. Да знаю, знаю, сам с такой кровью живу. Первая, резус отрица- тельный. Ну! напряг извилины Мелещенко. Вот те ну. А ты знаешь, "килькоед", что в батальоне только у тебя и у меня такая? Это врач сказал, лейтенант Пережогин. Он анализировал списки возможных доноров и группировал по вариантам кто кому может помочь. Мы шо, только двое таких среди усих офицеров, на весь баталь- он? удивился лейтенант. Сержантов и солдат тоже нет. Есть еще сержант в танковом баталь- оне, но он переболел гепатитом, быть донором не может, только в край- нем случае. - #% Двое на весь батальон! Надо же два чудака на пятьсот человек, задумчиво и зачарованно повторил Мелещенко. Да вот, такой у меня неудачный брат по крови оказался, за- смеялся я. Пошел ты на...! Тоже мне брат. Орден получил, и что можно насмехаться над другими? Я, может, не хуже тебя воюю, только не лезу на рожон. Почему я неудачный? Успокойся, я не в этом смысле, а в смысле не повезло нам обоим. Человеку с первой групповой минус кровь может дать только донор с такой же кровью. Больше никто! Ни хрена себе! выдохнул хрипло Николай. Совсем никто? А не врешь, ты постоянно меня разыгрываешь. Было заметно, что парень не на шутку перепугался и даже покрылся мелкой испариной. Подтверждаю, присоединился к разговору подошедший к кухне фельдшер Ярко. Первой минус годится только такая же кровь. У меня вторая положительная, встрял в разговор Соловей. Тебе первая и вторая положительные подойдут. А если я с четвертой группой? поинтересовался Берендеев. Толстячок, тебе даже мочу можно залить или солярку. Все сгодится, главное, чтобы резус присутствовал, подойдет даже кровь обезьяны Ар- кашки с продсклада, улыбнулся я. Ну ты гад! Так оскорбить, с обезьяной сравнил. Больше не буду кормить. Ростовцев, к ПАКу можешь даже не приближаться. Вот сво- лочь! Мне обезьянью кровь! разозлился Берендеев. Это я в смысле, что тебе повезло, Берендей! Поймал любого и он тебе донор! Не то что нам с Миколой. У обезьян отсутствует резус-фактор, поэтому от них кровь тебе, Берендеев, не годится, усмехнулся Ярко. А первая минус это кровь всех замполитов, что ли? У Артюхина какая, такая же? съехидничал Соловей. Нет, у него самая обыкновенная, вторая. Не повезло только нам с Мелещенко, вздохнул я. Ну почему не повезло? Будэмо считать, что королевских кровей, грустно усмехнулся Николай. Он вдруг перестал есть и задумчиво уставился вдаль. Переваривал, видимо, ошеломляющую новость. Ник, а насчет Аркашкиной крови, ее перелить уже не получится. Заулыбался во всю свою широкую усатую физиономию Берендеев. Издох Аркашка. Как издох? Мы со Сбитневым на складе закуску брали, и он с нами спиртягу пил, удивился я. - #& - Вот и допился, за день до выхода помер. Белая горячка, наверное. Пил ведь и курил, как настоящий мужик! Но за человеком угнаться тяжело, особенно за русским. Не сдюжил. В санчасть понесли, что-то вкололи, но не спасли. Медики ругались, сказали, что загубили прапора обезьяну, печень и сердце за год посадили. Не выдержали обезьяньи органы нагрузки. Ваша рюмка оказалась последней, хмыкнул Берендей. - Вот черт! ужаснулся Соловей. А какой зверь компанейский был! Все ж таки в каких мы суровых условиях тут живем, скотина и та не выдерживает! - А ты дозу спиртного уменьши, и все будет нормально. Не хлебайте с Берендеем спирт из кружек, а пейте из французских стаканчиков и доживете до замены, пообещал я. - Если пить из мелкой посуды, то у нас фантазии на тосты не хватит. Мы заканчиваем после четвертого, как раз литр на двоих, ухмыльнулся Соловей. А так пить вроде за что-то надо, да еще сказать что-нибудь придется. Мы же не замполиты, говорим мало. - Это точно, вы тыл! Говорите мало, тащите много, вон какие хари втроем наели! ухмыльнулся я. У Головского куртка не застегива- ется, пузо вывалил, и штаны держатся только на подтяжках. Зеркальная болезнь! "Коки" можно почесать только возле зеркала. Вас это тоже касается в полной мере, рассмеялся я. - Слушай, ты, доходяга! Жри, что дали, и отваливай отсюда, вскри- чал Берендей обиженно. Вес ему наш не нравится. Да мы, как сиамс- кие близнецы, специально так подобраны. Толстый, значит, добрый. - Нет, толстяки в тылу это признак куцей совести и отсутствия неприкосновенных запасов, возразил подошедший Вадик Хмурцев. Этот озорной лейтенант с огненно рыжей шевелюрой приехал из Союза и сменил контуженого, чокнутого командира взвода связи баталь- она Чичина. Парень был большой весельчак и балагур, никогда не унывал. Пока... - Еще один умник заявился! Что ни лейтенант, то философ или государственный деятель, сердито произнес Соловей. - О чем спор, что за шум? поинтересовался, присаживаясь, Ва- дим. Про толстяков это я так, пошутил. Люблю вас, "большие люди", сам давно мечтаю поправиться со своих восьмидесяти до ста кило- граммов. - Мы не спорим, улыбнулся я. Мы тут о группах крови рассуж- даем. У тебя какая? - У меня вторая минус, ответил Хмурцев. - О, почти как у нас с Мыколой, близок к "голубым кровям". Так к чему я всю эту речь завел, Николай! К тому, чтобы ты знал, что делать в случае моего ранения, а? - #' - Собирать деньги со всех офицеров роты на твои поминки? ух- мыльнулся Николай. - Дурак! Себе лучше собери заранее! Ты должен мчаться ко мне и кровь сдавать и как можно больше, до тех пор, пока она в тебе не кончится. - Ага, чуть что, у тебя Мелещенко "сельпо", "килечник", "килько- ед", а как ранят, то беги и кровью выручай, возмутился Николай. - Вот пентюх! Если тебя ранят, я так же примчусь к тебе и помогу! Понятно? пообещал я Миколе. Мы единственное спасение друг друга. Покуда этих доноров найдут, пока кровь доставят помрешь на одном кровезаменителе! - Значит, не побрезгуешь моей кровянкой? обрадовался Николай. - Нет, приму, даже с почтением и уважением. Мы же, говорю тебе, кровные братья! - Братьями станем только тогда, когда сольемся друг с другом кро- вью, на брудершафт. А пока ты для меня насмешник-пересмешник. Все время издеваешься. - Коля, я же шутейно говорю, почти любя. - Точно, любя, Никифор говорит, не держит он на тебя зла, Мико- ла, хитро улыбнулся Сбитнев. Он прав! - Да, Николай, ты зря обижаешься, что я тебя высмеиваю и "селяни- ном" называю. Хочешь эксперимент проведем на эрудицию? Тест. Задаю вопросы, ты отвечаешь, суммируем ответы, оцениваем и сразу подводим итог, предложил я, подмигивая Володе. - Во! Опять перемигиваются, подмаргивают друг другу. Наверняка подлость какая-то. Ну, хрен с вами, начинайте. - Микола, скажи, в каком году была Грюнвальдская битва? спро- сил я. - Грюфальская? Не знаю. - Грюнвальдская! Она произошла в 1410 году между немецкими рыцарями и польско-литовским войском. - А Куликовская битва? - Кажется, в 1270, ответил Николай. - Нет, в 1380, это же элементарно, Ватсон. Ну ладно, с историей закончили, сказал я. - Слабоват, совсем ни черта не знаешь, засмеялся Володя. Колян, я тебя по литературе и искусству буду экзаменовать. Кто такие Ремарк, Пруст, Кафка, Стейнбек? - Кто-кто музыканты, кажется! - Темнота! Писатели, всемирно-известные. Значит, с мировой литера- турой ты знаком слабо, а с советской? поинтересовался Сбитнев. - Спрашивай, нахмурился Мелещенко. - $ Что ты читал из произведений Трифонова, Бакланова, Астафьева, Распутина, Булгакова, Стругацких? Ничего? Перейдем к следующему раз- делу. Знаешь, кто такие Ренуар, Мане, Сезанн, Матисс, Ватто, Дали? Даль? Не Даль, а Сальвадор Дали! Не знаешь? Это художники. А Кан- динский, Шагал, Малевич, Шилов, Глазунов? Нет? Это русские советские художники различных стилей и направлений. О музыке и скульптуре можно, я так понимаю, не спрашивать, продолжал ухмыляться Володя. Николай сидел, и все больше краснел и надувался от гнева и злости. Колян, давай отвечай по географии. Где находится остров Реюньон и чей он? А Каргелен? А столица Египта, столицы Марокко, Аргентины, Таиланда? Уф, какой позор! А с астрономией знаком? Сможешь перечис- лить по порядку планеты Солнечной системы? Или назови спутники Марса. Я счастлив, что мы оканчивали с тобой разные "бурсы"! сказал я с улыбкой. Читай книжки, газеты, а лучше заново учись в школе. Ну ладно, следующий вопрос. Какое удобрение полезнее для почвы? Чем лучше удобрять землю конским навозом или птичьим пометом? Конечно, конским! обрадовался Мелещенко, не подозревая, что попал в точно расставленные нами сети, и ловушка захлопнулась. За столом покатывались со смеху Хмурцев и Сбитнев, даже Беренде- ев с Соловьем улыбались, предчувствуя розыгрыш. Заметь, Николай, тебе задавали вопросы только на гуманитарные темы! Те, в которых ты должен быть подготовлен. Механику, электротех- нику, физику, химию, математику не трогали! ехидно заявил Володя. Микола, не обижайся, но резюме такое: ты не разбираешься ни в истории, ни в литературе, ни в искусстве, ни в географии, ни в астроно- мии, а только в говне! подытожил я экзамен. Ха-ха-ха-ха-ха, заржали все вокруг. Особенно громко смеялись Берендей и Сбитнев. Гуляй, Мелещенко, просвещайся, хлопнул Николая по спине Сбитнев. Подготовившись в рамках школьной программы, подходи на тестирование вновь. Николай резко встал, отбросил тарелку и ложку, и лавочка с шумом упала на деревянный настил. Да пошли вы на..., козлодои! и громко матерясь, он ушел от полевой кухни в сторону своей роты. Твою мать, жлоб хренов! Сельпо! Я с ним полгода служил, он тупой как пробка, сказал Сбитнев. Сильно мы его уели! Теперь неде- лю будет дуться. Это же надо попасться в такую старую ловушку! Ни хрена не знает, что ни спроси. Проще было поставить другое условие: перечисли все, что знаешь. Я даже ответ сразу угадаю: сало, самогон, гармошка. - $ x x x Вертолеты не прилетели, и ситуация резко поменялась: к предгорью на технике, а дальше пешком. Армия окружила по вершинам хребтов несколько крошечных высокогорных кишлаков. Мы, пехота и десантни- ки, в горах, а разведка и спецназ прочесывали хибару за хибарой. Пыль из долины доставала нас даже здесь, да и как ей тут не быть, горы совсем плевые, низкие. Ветер и пыль, вонь со стороны трущоб. И, естественно, запахи нашего солдатского дерьма на горе. За три дня все вокруг, как всегда, загадили, эти "ароматы" ветром гоняло по кругу. Изредка прилетала авиация, что-то бомбила. По сути дела, мы в очередной раз занимались ерундой. Спали, жрали, гадили, нас на проче- сывание почему-то с гор не спустили, а все лавры достались десантникам и разведчикам. Через трое суток по приказу Ошуева подразделения сня- лись с позиций и отправились за три горных хребта к площадке десанти- рования полка. Что же, пеший марш это всегда тяжелейший труд, особенно в жару. А тут даже на малейшую тень нет и намека, а на солнцепеке термометр, наверное, зашкаливает за пятьдесят градусов. Если бы еще он был под рукой, смерил бы температуру для интереса, узнать в каком мы находимся пекле. Идешь и потеешь. Ужасно хотелось пить, но нечего, всю воду выпили за время сидения на высоте. Пока добрались до пло- щадки, я уже еле ноги волочил. А ведь сам иду налегке, только помогаю уставшим бойцам. Пулеметный взвод буквально умирал, но умирать некогда. "Марш, марш, в