. Сегодня Нилов едет в Москву. Может быть, удастся ограничиться переменой обложки "Тараканища", а рисунки оставить. Обнимаю Вас крепко. Ваш С. Маршак 1 Сказка К. Чуковского "Тараканище" 11 раз издавалась с рисунками С. Чехонина. В 1929 году она была выпущена ленинградской детской редакцией Гиза с новыми иллюстрациями В. Конашевича. "Муха-Цокотуха" К. Чуковского была издана той же редакцией в 1929 году с прежними рисунками К. Конашевича (выдержавшими пять изданий) с небольшими изменениями в них. 2 Заведующий производственным отделом ЛенОгиза. 3 К. Чуковский, Мойдодыр. Кинематограф для детей, карт. Ю. Анненкова, изд. 13, Гиз, М. - Л. 1928. 4 С. Маршак, Почта, рис. М. Цехановского, изд. 3, Гиз, М. -Л. 1928. 5 Заместитель директора ЛенОгиза. 6 Сведений о поездке С. Я. Маршака и К. И. Чуковского не имеется. 7 В числе приложений к журналу "Еж" были напечатаны книги: С. Маршак, Веселый час (Песни, загадки, прибаутки, считалки), рис. В. Лебедева, Гиз, Л. 1929; и К. Чуковский, Барабек и другие стихи для детей, рис. В. Конашевича, Гиз, Л. 1929. 73. А. В. БОГДАНОВОЙ и Д. Н. ОРЛОВУ Детское село, 6 декабря 1928 г. Если можно верить слуху, Он, со службы приходя, Вешал часики на муху Недалеко от гвоздя [1]. (Это про меня) Дорогие Анна Васильевна и Дмитрий Николаевич, Вы, должно быть, думаете обо мне дурно. Считаете меня легкомысленным человеком, забывающим друзей. Но если бы Вы знали, в каких ужасных условиях я был во время последнего своего пребывания в Москве, - Вы бы меня простили. Сплошные заседания, суета, бессонные ночи. В последний день Михаил Александрович [2] приехал за мной на Заседание в "Молодую гвардию" и увез меня полумертвого к себе. Когда мы сели у него обедать, случилось вот что. Взял я кусочек чего-то, хочу проглотить - не глотается. Спазма такая от усталости. Это продолжалось около часа, и я думал, что помираю. Вы представляете теперь, что со мною творилось и почему я к Вам не зашел. А я помню и люблю Вас обоих по-прежнему. Встреча с Дмитрием была для меня настоящим праздником. Теперь вот какая история. Общество помощи престарелым артистам Большого театра приглашает меня и Чуковского участвовать в утреннике для маленьких детей 1 или 2 января в Москве. Кроме нас, какие-то певцы будут петь наши вещи, положенные на музыку. Сами-то мы исполнители плохие, мы больше выступим для того, чтобы показаться публике. Особенно плохой исполнитель я - голос у меня глухой, а выступать придется в большом зале консерватории. И выйдет так, как написано у меня в одной сказке: Открывает щука рот, А не слышно, что поет. У Чуковского голос позычнее. Так вот у меня горячая просьба. Не мог ли бы ты, Дмитрий, разучить до 1 января моего "Петрушку-иностранца" (Это брат старого Петрушки [3], бывшего когда-то твоей коронной ролью), или, скажем, мое "Мороженое", или "Багаж", или "Почту" да "Телефон", или другие вещи Чуковского. Все эти вещи запоминаются очень быстро даже полуторагодовалыми ребятами. Вероятно, на утреннике будут дети от 5 до 11 лет. Может быть, кроме названных вещей, ты выберешь что-нибудь из сборничков "Кривоносый" [4] (напр., "Поросята") и других, которые тебе будут посланы. Как читать "Петрушку" - ты знаешь лучше всех людей на свете. А другие стихотворные вещи с правильным размером надо читать с соблюдением ритма и с обращением внимания на рифму, почти всегда комическую. Вот и все. В остальном - свобода. Я просил бы Анну Васильевну тоже почитать, если она найдет что-нибудь из этого материала соответствующим ее репертуару. Хорошо бы, если бы наше первое выступление в Москве дало бы публике ясное представление о нас, как об авторах. А этого не будет без участия таких артистов, как вы оба, умеющие находить не фальшивый, а подлинный путь к детским сердцам. Ты, Митя, давно говорил, что тебе хочется почитать мои вещи. Вот тебе первый случай. Напишите мне оба поскорее, что думаете. А от этого выступления не отказывайтесь. Я приеду дня за два до утренника и послушаю, как Вы читаете. Это не оттого, что я сомневаюсь в Вас (об этом и говорить не приходится), но, может быть, мое знание детей даст мне возможность прибавить какую-нибудь деталь. Жалко, что по разным условиям нельзя почитать что-нибудь из "Финиста" или "Таира и Зорэ" [5] - как бы это чудесно вышло у Анны Васильевны. А впрочем, я помню, как однажды она играла рыжего мальчишку в балагане (в одном из "прологов") [6]. Это было отлично. Митя, "Петрушку-иностранца" надо читать за всех действующих} лиц. Там немного персонажей. И даже в моей читке эта вещь вызывает хохот (особенно с середины). Я только вначале не просто называю персонаж, - скажем, "Отец", "Мороженщик", "Петрушка", - а поясняю перед первыми репликами: "Петрушка говорит", "Отец говорит". А потом дети привыкают, и можно только называть персонажи или даже и не называть. Я бы взял старого "Петрушку", но ребятам больше нравится мой новый - "Петрушка-иностранец". Вам пошлют несколько книжек, но не все надо читать, а по выбору. Администратора общества зовут, кажется, Глясе. Он к Вам и обратится. Надеюсь скоро увидеться с Вами, милые друзья. Целую Митю, а если можно, то и Анну Васильевну. Ваш С. Маршак Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 2216). 1 Строфа из книги В. Пяста "Лев Петрович" ("Радуга", Л. 1926, стр. 3). По свидетельству И. С. Маршака, стихи принадлежат перу С. Я. Маршака и представляют собой первый вариант стихотворения "Вот какой рассеянный" (об этом см.: И. С. Маршак, "Мой мальчик, тебе ЭТ песню дарю" - сб. "Я мыслил, чувствовал, я жил...", "Советский писатель", М. 1971, стр. 69-70). 2 М. А. Алексинский. 3 Роль Петрушки из одноименной комедии С. Я. Маршака. Эту роль Д. Н. Орлов играл в краснодарском Детском городке (пьесу см. в т. 2 наст, изд.). 4 Сборник английских народных песенок в переводе С. Я. Маршака "Кривоносый", Гиз, М. 1928. 5 "Финист Ясный Сокол" и "Таир и Зорэ" - пьесы Е. Васильевой и С. Маршака из их сборника "Театр для детей" (Краснодар, 1922). 6 Имется в виду роль Кирюшки в прологе "Скоморохи", исполнявшемся в Краснодарском театре для детей (текст пролога см. в кн.: Е. Васильева и С. Маршак, Театр для детей, Краснодар, 1922, стр. 25-27). 74. А. В. БОГДАНОВОЙ и Д. Н. ОРЛОВУ Детское Село, 15 декабря 1928 г. Дорогие друзья, Анна Васильевна и Дмитрий Николаевич, Ваше письмо 1 прочли мне по телефону. Спасибо, Митя, что ты согласен принять участие в нашем утреннике. Жалко, что Анна Васильевна не может. Мне почему-то кажется, что такие утренники могут от времени до времени повторяться и опять свяжут Вас обоих с детской аудиторией и со мной. Твои сомнения, Митя, напрасны. Я же помню, как обожали тебя и Анну Вас(ильевну) дети и как Вы умели находить путь к общению с ними. Будь свободен, Митя, в выборе вещей. Кроме "Петрушки-иностранца", может бъпь, попробуешь "Мороженое" или "Багаж". Но ты сам реши вместе с Анной Васильевной, что больше подходит. Получил ли ты все книжки, посланные тебе? Можно читать и "Лентяя" [2], - но выйдет ли он без камня на шее и прочей обстановки? Очень доходит до аудитории "Петрушка-иностранец". Детям он ближе прежнего "Петрушки". В "Мороженом" нужно со вкусом подать самое мороженое, процесс накладывания его, а потом замерзание толстяка. Но, повторяю, я предоставляю полнейшую свободу в выборе вещей. Только пусть администратор вовремя проведет через цензуру все, что будешь читать. Это все вещи, утвержденные ГУ Сом и цензурой для печати. Так что не будет никакого труда провести их. Это можно в один день. Я что-то плохо себя чувствую, и одно время у меня было опасение, что мне не удастся поехать в Москву. Но и в этом случае пускай утренник состоится - и ты, Митя, почитай за себя и за меня. Жалко будет, если не поеду. Очень хочется Вас обоих увидеть, рассказать Вам обо многом, Вас расспросить и почитать Вам нового большого порта, стихами которого я весь полон3. Я верю, что наша дружба с Вами в самом деле никогда не заржавеет. Вот только следовало бы почаще видеться. Крепко целую Вас обоих - милых людей. Ваш С. Маршак Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 2216). 1 Письмо А. В. Богдановой и Д. Н. Орлова не сохранилось. 2 Имеется в виду "Сказка про лентяя" (см. т. 2 наст, изд). 3 По-видимому, стихами В. Хлебникова (1885-1922), которого С. Я. Маршак "открыл" для себя в это время. В 1928 году были изданы семь выпусков неизданных произведений В. Хлебникова, вышел в свет первый том собрания сочинений порта. 75. К. И. ЧУКОВСКОМУ  Детское Село, 23 января 1929 г. Дорогой К. И., Я должен был поехать в Москву 20-го, но не решился. Чувствую себя прескверно - сплю очень мало. Просыпаюсь в два часа ночи и больше заснуть не могу. Если мне удастся в Детском Селе привести себя в нормальное состояние, поеду на будущей неделе. Застану ли еще Вас в Москве? Видели ли Вы Орюва? Когда будет наш утренник? [1] Поклонитесь Марии Мих(айловне) [2] и Рине Зеленой [3]. Жму руку. Ваш С. М. 1 См. два предыдущих письма к А. В. Богдановой и Д. Н. Орлову. 2 М. М. Шкапская (1891-1952), писательница (см. письмо Э 78). 3 Рина Зеленая, народная артистка РСФСР, эстрадная актриса, в репертуар которой входили стихи многих советских детских поэтов. 76. А. М. ГОРЬКОМУ  Ленинград, 30 января 1930 г. Дорогой Алексей Максимович, Вашу статью [1] я прочел в поезде между Ирбитом и Свердловском, возвращаясь из сибирского колхоза "Гигант" [2]. Гигант и Вы вернули мне бодрость и желание работать. Признаться, я сильно приуныл в последнее время. Самая жестокая критика допустима и законна в наши дни, когда все проверяется и переделывается. Но если в полемике сводятся личные счеты, передергиваются карты, - это очень обидно. Посмотрите, как это делается. В "Литерат<урной> газете" защитники Флериной и Кальма [3], отвечая Вам [4], цитируют - на этот раз уже не меня, а Чуковского ("Давай-ка, женушка, домок наживать" и "Нечистым трубочистам стыд и срам"), а Кальм приплетает даже - и совершенно некстати - одиозное имя Пильняка [5]. Почти в каждом Э "Литературной газ<еты>" говорится о писателях, группирующихся вокруг редакции Госиздата и возглавляемых мною и Чуковским. На самом деле Чуковский никогда не имел никакого отношения к редакционной работе Госиздата. Темы и приемы работы у меня и у Чуковского совершенно различны. Единственное общее у нас - да и то на самый поверхностный взгляд - это пользование словесной игрой. Но ведь тем же приемом пользуются, только не всегда удачно, и люди, подписавшие "открытое письмо М. Горькому" - С. Федорченко (всякие "Словца без конца") и прочие. В том-то и беда, что "Литературн<ая> газета" "не косит сплошь" - по выражению Тютчева [6]. Вылавливая из всего мною написанного шутки и безделушки (от которых я отнюдь не отрекаюсь), она сознательно замалчивает тот факт, что я был в советское время одним из первых детских писателей, которые отошли от традиционных тем и приемов. Вы знаете мои книги "Вчера и сегодня", "Отряд", "Почту", "Мастера", "Рубанок" и др. Но, может быть, моя редакторская деятельность дает повод упрекать меня в следовании традициям буржуазной детской литературы? Редакция, в которой я работаю, дала советскому ребенку такие книги о революции, гражданской войне, советской технике, как "От моря до моря" Ник. Тихонова, "Осада дворца" и "Впереди всех" Каверина, книги Бор. Житкова, Ильина, Олейникова, Ал. Слонимского, "Республику Шкид" [7], "Реку в упряжке" [8]. Что могут противопоставить всему этому авторы "открытого письма", говорящие о необходимости воспитания борцов за социализм? (...) Беда не в том, что они пишут плохо, а в том, что они создают псевдодетскую и псевдосоветскую книгу. Хорошо ответил Луначарский Флериной на одном из недавних диспутов. Она сказала: "Я против приспособления к детям". Он ответил: "Да, вы предпочитаете приспособляться ко взрослым" [9]. Спор в "Литературной) газете" идет не обо мне. Спор идет между людьми, пытающимися создать грамотную, добросовестную по материалу советскую детскую книгу, с поставщиками дешевого литературного товара. Но это столкновение случайно совпало с тем огромным сдвигом, который ощущается сейчас не только в детской литературе, но и во всей нашей жизни. Время требует от нас проверки всего, что мы делаем. Появляется новый читатель - в каждом колхозе, в каждом заводском поселке - детский сад, детская библиотека. Этот читатель живет в новых условиях и требует новой книги. Нужна серьезная операция. Но при этом надо думать о том, чтобы не убить больного, не лишить детскую книгу жизненных соков. Письмо мое вышло слишком пространным. Я хотел бы еще поделиться с Вами своими колхозными впечатлениям, но сделаю это в другой раз. Крепко жму руку. С. Маршак Спасибо за книгу ("Rhein"). Мы переведем ее. 1 А. М. Горький, Человек, уши которого заткнуты ватой. - "Правда", 1930, Э 19, 19 января. 2 По поручению журнала "Наши достижения", С. Я. Маршак ездил в творческую командировку в колхоз "Гигант" (Ирбитский район Свердловской области). Статья С. Я. Маршака "Гигант учится" была напечатана в июльском номере журнала "Наши достижения" в 1930 году. 3 Е. Флерива - в то время председатель комиссии по детской книге Наркомпроса РСФСР, автор статьи "С ребенком надо говорить всерьез" ("Литературная газета", 1929, Э 37, 30 декабря); Д. Кальм - автор статьи "Против халтуры в детской литературе" ("Литературная газета", 1929, Э 35, 16 декабря). 4 Речь идет об "Открытом письме М. Горькому", опубликованному в "Литературной газете", 1930, Э 4, 27 января. Авторы письма - группа детских писателей и деятелей детской книги - пытались взять под защиту выступления Д. Кальма и Е. Флериной, подвергнутые суровой критике А. М. Горьким в статье "Человек, уши которого заткнуты ватой". 5 В том же номере "Литературной газеты" Д. Кальм поместил свое "Открытое письмо М. Горькому", в котором, между прочим, ставил детские стихи С. Маршака в один ряд с формалистическими опытами Пильняка. 6 Из стихотворения Ф. И. Тютчева "Две силы есть, две роковые силы...", 7 Повесть Г. Белых и Л. Пантелеева "Республика Шкид"; первое ее издание было выпущено ленинградской детской редакцией в 1927 году. 8 Книга под редакцией Б. Житкова, выпущенная ленинградской детской редакцией в 1927 году. 9 Имеется в виду доклад А. В. Луначарского, произнесенный им в Доме печати в Москве на дискуссии о детской литературе (декабрь 1929 г.). 77. Я. С, И. С. и С. М. МАРШАК Запорожье, 5 мая 1930 г. Дорогие мои Лялик, Элик и Софьюшка, (...)Днепрострой мне очень понравился. Если ты, Элик прочел "Тараса Бульбу", ты знаешь про Запорожскую Сечь. Так вот в этих местах она и была. Теперь там взрывают скалы и целые горы, строят шлюз, плотину, электростанцию в 900 000 лошад(иных) сил, множество заводов. Будет громадный американский город. Но уже и сейчас, когда подъезжаешь к Днепрострою вечером, тебя ослепляют тысячи разбросанных на большом пространстве огней. Работают день и ночь. Почти всю работу делают грандиозные машины. Кран-великан поворачивается, зацепляет крюком целую постройку, несет ее и бережно опускает куда надо. Потом переезжает на другое место (он сам и паровоз). Называется деррик. Другой великан экскаватор. Тоже паровоз. У него огромный черпак - вроде головы на вытянутой вперед подвижной шее. Врежется он рылом в землю, зачерпнет целый воз земли, груду камней, а потом захлопнет нижнюю челюсть и несет груз на платформу стоящего рядом поезда. Над платформой челюсть его опять отвисает (ее дергает за веревку помощник машиниста) и земля с камнями сыплется на платформу. Платформа тоже не простая, а с механизмом. Когда нагруженный поезд въезжает в здание бетонною завода, вагоны-платформы ложатся на бок и высыпают песок и камни в огромные железные ящики. Ящики тоже не простые. Они встают на дыбы и опрокидывают каменные глыбы в люк, который находится между двумя ящиками. Камни гремят, сшибаются с громом и треском - даже их становилось жалко, - рассыпают искры. Но их мучения на этом не кончаются. Этажом ниже они попадают в страшную мельницу. Два железных жернова - вернее, две терки - в огромном котле то сдвигаются, то раздвигаются и со вкусом жуют каменные глыбы. Камни летят в котел лавиной, рекой - что-то вроде горного обвала. А на дерев(янном) помосте над котлом стоит всего один человек и поворачивает ручки. Повернул одну - горный обвал. Повернул другую - заскрежетали железные зубы. Всю работу делают гигантские приводные ремни от моторов. В большом зале - высокий помост, по сторонам его два приводных ремня, а внизу какие-то машины в стальных коробках с ярлыками, на которых нарисованы черепа и написано: "Не трогать. СМЕРТЕЛЬНО". Вероятно, это трансформаторы. Становится страшно. Шипят приводные ремни, похрустывает мельница, дрожит помост. У каждой машины свой голос и свой ритм. Покой и лад нарушается только изредка суматошной пляской сыплющихся камней. Четкость, порядок, простота работающего механизма дают ощущение величавости. Кажется, именно так движутся небесные тела. И вдруг что-то испортилось в камнедробилке. Рабочий насыпал слишком много каменных глыб. Стала работа. Смотрю - по потолку едет помощник - большой крюк с каким-то инструментом. Поковырял он в котле, прочистил горло камнедробилке - и спокойно поехал назад. Вместе с ним поехали какие-то деревянные блоки. А людей почти не видно. Потом камень дробят еще какие-то закрытые машины, потом его смешивают с песком в большом барабане с лопастями внутри. Материал подается из отделения в отделение конвейерами - на широких резиновых лентах. Очень приятно щупать толстую, гладкую резину. Богатая штука. Готовый цемент автоматически насыпается в бадьи, бадьи опрокидывают его на платформы и поезд увозит на постройку. Там разгружают его краны. Как строят плотину - расскажу, когда приеду. Был я на заводе жидкого воздуха. Температура его -183o. Во много раз холоднее, чем воздух на полюсе. Из пузатого бидона налили мне немного воздуха в кружку. Кипит в кружке воздух. Сунули в него веточку - вмиг замерзла, - ломается, как стеклянная. Плеснули на пол - посыпались капли, как сухие, и мгновенно испарились. Плеснули немного в лужицу - лужица покрылась льдом. Сунули в кружку зажженную папиросу (спичку опасно) -вспыхнул воздух ярким, как электрический свет, пламенем. Пропитали жид(ким) воздухом кусок ваты и зажгли - разлетелась вата пухом, как одуванчик. Этим жидким воздухом взрывают скалы и целые горы. А вчера я летал над Днепростроем на военном самолете. Это был мой первый полет в открытой машине. Сел я в кабинку позади летчика. Надел шлем, очки, застегнул на животе пряжку широкого ремня (чтобы не выпасть на поворотах). Снялись с земли очень легко и плавно. Поднялись на 1000 метров. Днепр стал ручейком. При повороте я увидел Землю не внизу, а сбоку перед собой. Стала она стеной - зеленая и коричневая стена с домиками и деревьями. Движется эта стена прямо на меня. Это оттого, что при повороте самолет накренился, встал почти боком. Вниз спускались так: 500 метров "спиралили", потом 200 метров почти падали - "скользили", а потом плавно опустились и опять побежали по траве. Замечательно! Когда приеду, расскажу больше. Спал на Днепрострое плохо. Жил в общежитии, которое я называю "общежутием" (от слова "жуткий"). Немного устал. В дороге отдохну. В Москве пробуду дня три. Надеюсь там получить от Вас известия. Крепко целую мою милую дружную тройку - Софьюшку, Эдика и Лялика. Ваш С. М. 78. М. М. ШКАПСКОЙ  Ст. Токсово, Комендантская Гора, дача Кондратьева, 8 июля 1930 г. Дорогая Мария Михайловна, Открытку Вашу [1] получил только сегодня. В редакции мне никто ничего не говорил о Вашей корректуре, оставшейся у меня. Как только буду в городе, разыщу листки корректуры (если они остались у меня) и пришлю Вам. Книгу Вашу [2] прочту с большой радостью и напишу о своих впечатлениях. Надеюсь, что мне удастся как-нибудь, несмотря на явное сопротивление судьбы, втянуть Вас в детскую литературу. Долго ли еще пробудете в Ленинграде? Куда едете? Ваш С. Маршак Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 2182). 1 Почтовая открыта М. М. Шкапской не сохранилась. 2 М. М. Шкапская кончала работу над двумя книгами, которые были изданы в следующем году: "Вода и ветер (Дальний Восток)", Гиз, М. - Л. 1931, и "Пятнадцать и один", Л. 1931 (Очерки о Ленинграде и других индустриальных центрах). О какой книге идет речь в письме С. Я. Маршака, установить не удалось. 79. С. М., И, С. и Я. С. МАРШАК Абхазия, Новый Афон, 23 мая 1931 г. Моя дорогая Софьюшка, мои милые ребята Элик и Лялик! Получил письма (закрытое от детей и открытку от тебя, Софьюшка) от 15 мая. Не слишком ли рано вы собираетесь на дачу? (...) Беспокоит меня полное отсутствие писем из редакции. Только Смирнов мне иногда пишет. Чувствую я себя значительно лучше. Два с половиной дня я провел в горах, на пасеке. Это были замечательные дни. Чудесный воздух, тишина. Вдали между нашей горой и противоположной виднеется море. Ульи с двускатными разноцветными крышами расположены правильными рядами на склоне горы - на площадках. Целые дни я просиживал на корточках вместе с двумя благодушными пчеловодами (один бородатый, другой усатый) и наблюдал за пчелами. У летка (щелочка - вход в улей с дощечкой внизу) все время толпятся пчелы. На задних ножках у них будто штанишки - это желтые или красные сгустки цветочной пыли. Пчеловод снимает с улья крышу, потом газету и мешок, которыми прикрывают улей для тепла, - и начинает вынимать из улья одну за другой стоячие рамы с восковыми сотами, густо покрытые пчелой. Серая мохнатая масса пчел, поблескивая крылышками, глухо жужжит, не слетая с рамы. Только десяток-другой вьется над пчеловодом, садится ему на щеки, усы, брови и руки, а он, нисколько не волнуясь, мягко и спокойно нащупывает пчелу и снимает ее с себя корявыми пальцами. Для того, чтобы пчелы не слишком жалили, их слегка окуривают дымом. У пчеловодов есть такой "дымарь" - маленькая жаровня с мехами. Но днем, когда пчелы заняты усиленной работой, их не окуривают. Я никогда не думал, что можно так смело переворачивать улей вверх дном, вытаскивать рамы с тысячами пчел, вырезывать части вощины, не боясь пчелиных жал. И не только пчеловоды, но даже и я просиживал среди ульев целые часы. Иногда я надевал на лицо сетку, а иногда сидел без сетки. Ужалили меня всего три раза - один раз в щеку и два раза в руку. Один миг было больно, а потом прошло. Только на щеке оставалось два дня маленькое затвердение. Видел я замечательный эпизод пчелиной жизни - роение. В улье Э 131 стало очень тесно. Часть пчел с маткой решила лететь на поиски нового улья. Мы сначала не разобрали, в чем дело. Над ульем носились тучи пчел. Жужжанье заглушало все остальные ульи. С каждой минутой рой становился все гуще и гуще. Потом этот гул начал затихать, и не успели мы оглянуться, как большая часть пчел снялась и улетела. Пчеловоды кинулись на поиски. Необходимо во что бы то ни стало найти рой на первом его привале. Дело в том, что весь рой обыкновенно садится где-нибудь вблизи и посылает пчел-разведчиц искать помещение для нового улья. Так было и теперь. Мы нашли рой на ветви кипариса шагах в двадцати - тридцати. Пчелы успели усеять ветку дерева и повисли на ней мохнатыми космами. Нижние цепляются за верхних, другие еще за нижних - так образуются огромные космы - целая борода. Пчеловоды принесли мешок на шесте, вроде большого сачка. Мальчишка взобрался на ветку и стряхнул пчел в мешок. Стряхивать пришлось три раза, в три приема. Потом пчел побрызгали водой из шприца, чтобы они успокоились. Мешок взвесили, - оказалось пчел было больше 4-х фунтов. Принесли новый улей. Открыли крышку и часть пчел всыпали в улей сверху. Потом протянули от мешка, который лежал на земле, к летку (входу в улей) холст - устроили что-то вроде лестницы. Пчеловод подогнал к летку передних пчел, и тогда вся масса - тысячи пчел - двинулась в новый дом. Это было грандиозное шествие, длившееся два часа. Пчелы, не давя друг друга, медленно и спокойно шли и вливались в улей. Через несколько часов улей уже жил трудовой жизнью - пчелы входили в леток со "взятком" - цветочной пыльцой на задних ножках и с "нектаром" - медом - в зобиках. Когда приеду, расскажу про пчел подробнее. По вечерам вокруг домика, где я гостил у пчеловодов, начинался волшебный спектакль. По всем направлениям летали светляки - светящиеся жучки. Они летают, вспыхивая и погасая. Очень интересно следить за одним светлячком. Летит он зигзагами, углами, как резвится рыбка в хорошую погоду. Одни говорят, что он светится зеленоватым светом, другие - голубоватым, третьи - желтым. Но лучше всего определил цвет этого света мальчик - сын пчеловода. Я его спросил, каким цветом горят светляки. Он ответил: "огненным цветом". Я почему-то все время вспоминал "Midsummer night dream" ("Сон в летнюю ночь") Шекспира. А где-то близко воют шакалы. Заливаются, захлебываются воем, и воя такой хороший - дикий. Впрочем, далеко не всем этот вой нравится. Многие его считают жутким и противным. Вот теперь я вернулся в пансионат. Осталось пробыть здесь неделю. (...) Если бы не надо было торопиться в Ленинград (я жду от тебя по этому поводу телеграммы, Софьюшка), я бы заехал по дороге и в Тифлис, и в Батум, и в Симферополь. Почему из редакции не пишут? Не был ли в Ленинграде Горький? * Не знаю, успею ли получить от вас ответ на это письмо - почтой и даже телеграфом. Крепко, горячо целую вас всех. Берегите друг друга. Ваш С. М. 1 13 мая 1931 года А. М. Горький приехал в СССР; в Ленинград он в это время не приезжал. 80. С. М., И. С. и Я. С. МАРШАК Москва, Гостиница "Селект". Улица Дзержинского, 21. Комната Э 14а, 7 октября 1931 г. Дорогая Софьюшка, милые Элик и Лялик, Сейчас получил от Вас телеграмму. Очень меня волнует вопрос о твоей поездке, Софьюшка. Хорошо ли, что ты отказываешься ехать? Среди года отдых и лечение тебе необходимы. А теперь придется ждать, по крайней мере, до весны. Не показаться ли тебе доктору для того, чтобы решить окончательно, ехать ли. Мы с Люсей [1] живем в гостинице, спать ложимся довольно рано. Если бы не дела, я бы отдохнул. С Горьким виделись два раза - один раз провели у него почти целый день, на другой день были вечером и обедали. Он меня заставил читать "Рассеянного", а о Люсиной книге [2] говорил очень много. Рассказывает, что начал читать с недоверием, а потом смеялся от радости. Он нездоров, и потому о делах с ним почти не разговаривали. Вчера были в Гизе и в "Молодой гвардии". Видели Татлина, Михаила Александровича) [3]. Пробудем еще дня два, а мож(ет) быть, и три. Если ты решишь ехать, телеграфируй - выеду раньше. Крепко целую вас всех. Люсенька тоже целует. Ваш С. Маршак 1 Уменьшительное имя младшего брата С. Я. Маршака - Ильи Яковлевича (лит. псевд. - М. Ильин). 2 М. Ильин, Рассказ о великом плане, Гиз, М. - Л. 1930. 3 М. А. Алексинского. 81. Н. Г. АНТОКОЛЬСКОЙ  Villa il Sorito, Capo di Sorrento, Provincia di Napoli, Italia [1], 22 апреля 1933 г. Уважаемая Надежда Григорьевна, Буду Вам бесконечно благодарен, если сообщите мне, в каком положении моя книжка [2]. Тов. Сокольников [3] обещал прислать мне корректуру. Воспроизводятся ли рисунки? Вышли ли уже Калевала и Кузьма Прутков? [4] Что еще? Я пробуду здесь еще недели три. А потом - либо останусь здесь же, либо сообщу новый адрес. Свои итальянские впечатления изложу Вам, когда немного поправлюсь. После дороги и автомобильной катастрофы [5] я еще не совсем пришел в себя. Здесь хорошо, все в цвету, на улицах поют и насвистывают, но прохладно и часто идет дождь. Был я только в Венеции и Неаполе. (...) Пишите по указанному выше адресу, Горькому для меня. С. Маршак Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 629). 1 Вилла Сорито, Соррентиискии мыс, провинция Неаполь, Италия (итал.). Сюда по приглашению А. М. Горького приехал С. Я. Маршак. 2 Письмо адресовано Н. Г. Антокольской, секретарю редакционного совета издательства "Academia". Речь идет о сборнике С. Я. Маршака "Сказки, песпи, загадки" с рисунками В. В. Лебедева. Книга вышла в свет в 1935 году. 3 М. П. Сокольников, искусствовед, в то время художественный редактор издательства "Academia". 4 С. Я. Маршак имеет в виду книги, выпущенные издательством "Academia" в 1933 году: "Калевала" в переводе Л. П. Вельского и Полное собрание сочинений Козьмы Пруткова. 5 Незадолго до отъезда в Италию С. Я. Маршака сбила автомашина на Кузнецком мосту в Москве. 82. К. И. ЧУКОВСКОМУ  Capo di Sorrento, 7 мая 1933 г. Дорогой Корней Иванович! Письмо Ваше [1] получил только сегодня. Большое Вам спасибо (...) за то, что не забываете меня. На днях Горький со своей семьей уезжает [2], и я остаюсь один на даче il Sorito. Может быть, со мной вместе останется и Бабель [3]. За три недели моего пребывания здесь я еще не успел прийти в себя. Часто болит голова, плохо сплю (только, пожалуйста, не рассказывайте об этом Софье Михайловне!). Это все следствие переутомления и моего столкновения с автомобилем, о котором Вы так хорошо рассказываете. Но сейчас я не похож на человека, который может сокрушить автомобиль. Во время отдыха я становлюсь грустным созерцателем жизни. Алексей Максимович бодр, здоров, много пишет. Никогда я не слышал от него таких великолепных рассказов о Волге, о купцах, об актерах, о татарах и пр., как в эту встречу. Здесь, несмотря на всю его занятость, у него больше свободных минут, чем в Москве. Италии я почти еще не видел. Почти целый день я провожу в саду. Учусь итальянскому языку и тому замечательному языку жестов, на котором говорят неаполитанцы - народ полувосточный и полузападный. Но, к сожалению, они жестами не ограничиваются и так громко орут и поют на улице у меня за окном с самого рассвета, что не дают мне спать. Мои главные враги - соседский павлин и осел. Здесь сейчас primavera - весна, днем жарко, ночью холодно. Когда немного поправлюсь, поеду в Помпею и на Везувий. Пока видел только издали - и на одно мгновение - красное облако над Везувием. Пишите мне и попросите Лиду писать о редакционных делах, о себе, о Тарасе Шевченко [4] и о Джоне Брауне [5], а также о своей дочке. Очень нравится мне Ваша мысль написать о Пантелееве [6]. Конечно, он самый талантливый из всей нашей литературной молодежи и заслуживает того, чтобы о нем писали. Оказывается, он очень популярен за границей, особенно в Германии и Испании. Я встретил по дороге немецкую писательницу, которая с восторгом рассказала мне сюжет "Часов". Жму вашу руку и жду писем. Ваш С. Маршак Пишете ли повесть об Астор и Моргане? [7] Поклонитесь Мар(ии) Бор(исовне) и Бобе [8]. 1 Письмо К. И. Чуковского не сохранилось. 2 А. М. Горький выехал в СССР 9 мая 1933 года. 3 Писатель И. Э. Бабель (1894-1941) гостил в это время у А. М. Горького. 4 Первая часть "Повести о Тарасе Шевченко" Л. К. Чуковской была напечатана в 1930 году. Чуковская работала над второй частью повести. 5 С. Я. Маршак предлагал Лидии Чуковской написать книгу о Джоне Брауне (1800-1859), борце за освобождение негров в Соединенных Штатах Америки. 6 Замысел статьи о Л. Пантелееве был осуществлен К. И. Чуковским много лет спустя (см. его статьи "Мускулатура таланта". - "Литературная газета", 1954, 4 декабря; "Две удачи". - "Литературная Россия", 1968, 30 августа; "Пантелеев". - Корней Чуковский, Собрание сочинений, "Художественная литература", т. 6). 7 Повесть не была написана К. И. Чуковским. 8 Жена К. И. Чуковского и его сын - Борис. 83. С. М. МАРШАК  Сорренто, 12 мая 1933 г. Моя дорогая Софьюшка, Получил твою телеграмму и спешное письмо от 6 мая. Это письмо дошло очень скоро, - я получил его воздушной почтой (Par avion) 10 мая, то есть на пятый день. Хорошо бы, если бы письма всегда шли так быстро. Удивляет меня, что ты жалуешься на мое молчание. Я пишу очень часто, - по крайней мере, через день. (...) Не знаешь ли, сделал ли Пахомов рисунки к "Мячу" и приступил ли к сборнику? [1] А в каком положении академическое издание? [2] "Известия" должны были уплатить по напечатании статьи [3], а она до сих пор еще не появилась. Вероятно, размеры ее слишком велики, и она ждет очереди, а может быть, есть и другие какие-нибудь причины замедления в ее печатании. Перед отъездом я был в "Известиях", и мне сказали совершенно определенно, что она пойдет. Жалко, что медлят, - статья хорошая. Но особенно меня это не беспокоит. 9-го Горький с семьей уехал в СССР. Собирается побывать и в Ленинграде. Я остался на даче il Sorito один. С завтрашнего дня здесь будет жить Исаак Бабель. Из служащих здесь остался только один человек, - таким образом, на даче нас будет трое. Питаться будем дома, - это дешевле, чем в пансионате. Доктор оставил мне очень длинное расписание относительно порядка моего дня, - постараюсь его выполнить и обойтись без санатории, которая стоит очень дорого. Я много сплю - и днем и ночью, - читаю, сижу в саду. После отъезда семьи Горького здесь стало совсем тихо и безлюдно. Но это ничего. Такая тишина - лучшее условие для отдыха, в котором я нуждаюсь после трудной работы. А когда становится скучно, - можно сходить в ближайший город - Сорренто. Это всего в 1,5-2 километрах от Capo di Sorrento (Соррентинского мыса), где я живу. Можно съездить и в Неаполь, - 1,5 часа езды пароходом. Это огромный город, третий по величине в Италии (первый Рим, второй Милан на севере). Проводив Горького, его семью и Крючкова [4], я поехал на два дня в Неаполь. Побродил и по великолепным площадям, и по узким старинным уличкам, похожим на щели между домами. В этих уличках копошатся дети, пробираются ослики и лошади зеленщиков, а иногда, занимая всю ширину улицы, тревожно трубит автомобиль. Толстые женщины, сидящие у открытых дверей лавочек, мастерских и квартир, переговариваются друг с другом через дорогу. Из окон верхних этажей спускается на веревке корзина, и торговец накладывает в нее овощи или рыбу, а чаще всего морскую живность в ракушках и без ракушек. Побывал я в замечательном неаполитанском аквариуме, о котором напишу ребятам. Вчера вернулся из шумного Неаполя в наше безлюдье и нашел твое письмо. Я ждал его с нетерпением и ехал домой с уверенностью, что оно будет. (...) Напиши мне о Люсе побольше. Сам он написал только один раз. Работает ли он над своей новой книгой? [5] Алек<сей> Макс<имович> очень интересуется ею и хотел поговорить о ней при встрече в Ленинграде. Не пришлет ли мне Люся хоть начало книги? Я уверен, что эта книга будет не хуже "Рассказа о великом плане". Читал ли ее Люся кому-нибудь в редакции? Сам я ничего не пишу. Когда почувствую, что отдохнул и окреп, начну понемногу работать. Не знаю, сколько проживу здесь, месяц, полтора, два. Это зависит и от моего состояния, и от денег. Пока еще у меня деньги есть. (...) Последствий автомобильной катастрофы я не чувствую. Следы ушибов прошли. Горький оставил мне довольно много книг и по истории Рима, и классиков. После редакционных рукописей приятно читать книги, которые не надо править. Впрочем, я успел уже соскучиться по редакционной работе. Погода стоит здесь прохладная, особенно по вечерам. Жара еще впереди. А как у вас? Пишите мне часто - хоть понемногу и по очереди. Крепко целую тебя. Ребятам пишу отдельно. Если у Вас будут снимки, пришлите. Будь здорова, дорогая. Твой С. М. 1 Рисунки А. Пахомова к стихотворению С. Маршака "Мяч", впервые напечатанному в журнале "Чиж", 1933, Э 5 (май). Сборник стихов С. Маршака "Лодыри и кот", с иллюстрациями А. Пахомова, издан ленинградским отделением Детиздата в 1935 году. 2 См. письмо Э 81 и прим. 2 к нему. 3 Статья С. Маршака "Литература - детям". - "Известия", 1933, 23 и 27 мая. 4 П. П. Крючков - секретарь А. М. Горького. 5 Новая книга М. Ильина "Горы и люди. Рассказы о перестройке природы" была издана ленинградским отделением Детиз-дата в 1935 году. 84. Я. С. МАРШАКУ  Capo di Sorrento, 12 мая 1933 г. Мой милый Лялик! Спасибо тебе за письмо. Ты пишешь очень интересные письма. Вчера я был в огромном аквариуме в Неаполе. Видел осьминогов и рака отшельника, у которого на спине живет актиния - полуживотное, полурастение. Актиния защищает его спину, - это его самое слабое место, - а он ее кормит. Маленький рак похож на носильщика с пышным кустом на спине. Я видел одного рака, который почему-то остался без актинии. Он чувствовал себя очень несчастным и искал места, где бы спрятаться. А еще я видел, как другие раки-отшельники и одна длинноногая лангуста ели своего соседа но аквариуму - обыкновенного рака. Видел ветки кораллов, видел яйца акулы. Но об этом в другой раз. На днях поеду в Помпею и напишу тебе о ней подробно. А ты мне пиши подробно, что видишь и что делаешь. (...) Если устанешь писать, диктуй кому-нибудь. Крепко тебя целую. Твой папа 85. С. М., И. С. и Я. С. МАРШАК Capo di Sorrento, 20 мая 1933 г. Моя дорогая Софьюшка, мои милые мальчики! Получил вчера твою телеграмму, Софьюшка, а сегодня письмо от 9-го. Напрасно ты беспокоишься обо мне. Меня неверно поняли, очевидно. Доктор не запретил мне двигаться, а только не советовал совершать дальние поездки но Италии, пока я не отдохну. Вот и все. Чувствую я себя гораздо лучше. Автомобильную катастрофу я давно успел позабыть, даже синяка ни одного не осталось. Дышу я лучше, кашляю меньше. Все бы хорошо, - только бы письма от вас приходили чаще и скорее. В жизни моей нынешней никаких событий нет. Несколько дней тому назад я побывал в Помпее. Она от Неаполя в часе езды, а от нас в двух часах. Впечатление неизгладимое. Это римский город. Развалины сохранились без перемен вследствие того, что были залиты лавой и засыпаны пеплом Везувия 2000 лет тому назад [1]. Правда, он сохранился только относительно, - нет ни одного целого дома, но все же это настоящий город с улицами и площадями. Ученые раскопали его (и до сих пор еще раскапывают) и нашли храмы, дворцы, дома, таверны, мастерские, лавки, тела людей, сохранившие не только свои очертания, но и положение, в котором живые существа находились в момент катастрофы. Некоторые люди и животные погибли