Анатолий Алексин. В стране вечных каникул Origin: http://mirny.yakutia.ru/vrem/lit/aleksin/aleksin.htmlЎ http://mirny.yakutia.ru/vrem/lit/aleksin/aleksin.html Л. Лагину, автору знаменитого "Старика Хоттабыча", посвящаю ПОКА ЕЩЕ НЕ НАЧАЛАСЬ СКАЗКА... Эту дорогу я знаю наизусть, как любимое стихотворение, которое никог- да не заучивал, но которое само запомнилось на всю жизнь. Я мог бы идти по ней зажмурившись, если бы по тротуарам не спешили пешеходы, а по мос- товой не мчались автомашины и троллейбусы... Иногда по утрам я выхожу из дому вместе с ребятами, которые в ранние часы бегут той самой дорогой. Мне кажется, что вот-вот сейчас из окна высунется мама и крикнет мне вдогонку с четвертого этажа: "Ты забыл на столе свой завтрак!" Но теперь я уже редко что-нибудь забываю, а если бы и забыл, не очень-то прилично было бы догонять меня криком с четвертого этажа: ведь я уже давно не школьник. Помню, однажды мы с моим лучшим другом Валериком сосчитали зачем-то количество шагов от дома до школы. Теперь я делаю меньше шагов: ноги у меня стали длиннее. Но путь продолжается дольше, потому что я уже не мо- гу, как раньше, мчаться сломя голову. С возрастом люди вообще чуть-чуть замедляют шаги, и чем человек старше, тем меньше ему хочется торопиться. Я уже сказал, что часто по утрам иду вместе с ребятами дорогой моего детства. Я заглядываю в липа мальчишкам и девчонкам. Они удивляются: "Вы кого-нибудь потеряли?" А я и в самом деле потерял то, что уже невозможно найти, отыскать, но и забыть тоже невозможно: свои школьные годы. Впрочем, нет... Они не стали только воспоминанием - они живут во мне. Хотите, они заговорят? И расскажут вам много разных историй?.. Или лучше одну историю, но такую, какая, я уверен, не случалась ни с кем из вас никогда! САМЫЙ НЕОБЫЧАЙНЫЙ ПРИЗ В ту далекую пору, о которой пойдет речь, я очень любил... отдыхать. И хотя к двенадцати годам я вряд ли успел от чего-нибудь слишком уж сильно устать, но я мечтал, чтобы в календаре все поменялось: пусть в дни, которые сверкают красной краской (этих дней в календаре так немно- го!), все ходят в школу, а в дни, которые отмечены обыкновенной черной краской, развлекаются и отдыхают. И тогда можно будет с полным основани- ем сказать, мечтал я, что посещение школьных занятий - это для нас нас- тоящий праздник! На уроках я до того часто надоедал Мишке-будильнику (отец подарил ему огромные старые часы, которые тяжело было носить на руке), что Мишка сказал однажды: - Не спрашивай меня больше, сколько осталось до звонка: каждые пят- надцать минут я буду понарошку чихать. Так он и делал. Все в классе решили, что у Мишки "хроническая простуда", а учительни- ца даже принесла ему какой-то рецепт. Тогда он перестал чихать и перешел на кашель: от кашля ребята все же не так сильно вздрагивали, как от ог- лушительного Мишкиного "апчхи!". За долгие месяцы летних каникул многие ребята просто уставали отды- хать, но я не уставал. С первого сентября я уже начинал подсчитывать, сколько дней осталось до зимних каникул. Эти каникулы нравились мне больше других: они, хоть и были короче летних, но зато приносили с собой елочные праздники с Дедами-Морозами, Снегурочками и нарядными подарочны- ми пакетами. А в пакетах были столь любимые мною в ту пору пастила, шо- колад и пряники. Если б мне разрешили есть их три раза в день, вместо завтрака, обеда и ужина, я согласился бы сразу, не задумываясь ни на од- ну минуту! Задолго до праздника я составлял точный список всех наших родственни- ков и знакомых, которые могли достать билеты на Елку. Дней за десять до первого января я начинал звонить. - С Новым годом! С новым счастьем! - говорил я двадцатого декабря. - Уж очень ты рано поздравляешь, - удивлялись взрослые. Но я-то знал, когда надо поздравлять: ведь билеты на Елку везде расп- ределялись заранее. - Ну, а как ты заканчиваешь вторую четверть? - неизменно интересова- лись родные и знакомые. - Неудобно как-то говорить о самом себе... - повторял я фразу, услы- шанную однажды от папы. Из этой фразы взрослые почему-то немедленно делали вывод, что я - круглый отличник, и завершали нашу беседу словами: - Надо бы тебе достать билет на Елку! Как говорится, кончил дело - гуляй смело! Это было как раз то, что нужно: гулять я очень любил! Но вообще-то мне хотелось немного изменить эту известную русскую по- говорку - отбросить два первых слова и оставить только два последних: "Гуляй смело!" Ребята в нашем классе мечтали о разном: строить самолеты (которые тогда еще называли аэропланами), водить по морям корабли, быть шоферами, пожарниками и вагоновожатыми... И только я один мечтал стать массовиком. Мне казалось, что нет ничего приятней этой профессии: с утра до вечера веселиться самому и веселить других! Правда, все ребята открыто говорили о своих мечтах и даже писали о них в сочинениях по литературе, а я о своем заветном желании почему-то умалчивал. Когда же меня в упор спраши- вали: "Кем ты хочешь стать в будущем?" - я каждый раз отвечал по-разно- му: то летчиком, то геологом, то врачом. Но на самом деле я все-таки мечтал стать массовиком! Мама и папа очень много размышляли о том, как меня правильно воспиты- вать. Я любил слушать их споры на эту тему. Мама считала, что "главное - это книги и школа", а папа неизменно напоминал, что именно физический труд сделал из обезьяны человека и что поэтому я прежде всего должен по- могать взрослым дома, во дворе, на улице, на бульваре и вообще всюду и везде. Я с ужасом думал, что, если когда-нибудь мои родители наконец до- говорятся между собой, я пропал: тогда мне придется учиться только на пятерки, с утра до вечера читать книги, мыть посуду, натирать полы, бе- гать по магазинам и помогать всем, кто старше меня, таскать по улицам сумки. А в то время почти все в мире были старше меня... Итак, мама и папа спорили, а я не подчинялся комунибудь одному, чтобы не обидеть другого, и делал все так, как хотел сам. Накануне зимних каникул беседы о моем воспитании разгорались особенно жарко. Мама утверждала, что размеры моего веселья должны находиться в "прямой пропорциональной зависимости от отметок в дневнике", а папа го- ворил, что веселье должно быть в такой же точно зависимости от моих "трудовых успехов". Поспорив между собой, оба они приносили мне по биле- ту на елочные представления. Вот с одного такого представления все и началось... Я хорошо запомнил тот день - последний день зимних каникул. Мои друзья уже просто рвались в школу, а я не рвался... И хотя из Елок, на которых я побывал, вполне можно было бы образовать небольшой хвойный ле- сок, я пошел на очередной утренник - в Дом культуры медицинских работни- ков. Медицинским работником была сестра мужа маминой сестры; и хотя ни раньше, ни сейчас я бы не мог точно сказать, кем она мне приходится, би- лет на медицинскую Елку я получил. Войдя в вестибюль, я поднял голову и увидел плакат: ПРИВЕТ УЧАСТНИКАМ КОНФЕРЕНЦИИ ПО ПРОБЛЕМАМ БОРЬБЫ ЗА ДОЛГОЛЕТИЕ! А в фойе висели диаграммы, показывающие, как было написано, "рост снижения смертности в нашей стране". Диаграммы были весело обрамлены разноцветными лампочками, флажками и мохнатыми хвойными гирляндами. Меня тогда, помнится, очень удивило, что кого-то серьезно занимают "проблемы борьбы за долголетие": я не представлял себе, что моя жизнь может когда-нибудь кончиться. А мой возраст приносил мне огорчения только тем, что был слишком мал. Если незнакомые люди интересовались, сколько мне лет, я говорил, что тринадцать, потихоньку накидывая годик. Сейчас я уже ничего не прибавляю и не убавляю. А "проблемы борьбы за долголетие" не кажутся мне уж столь непонятными и ненужными, как тогда, много лет назад, на детском утреннике... Среди диаграмм, на фанерных щитах, были написаны разные советы, необ- ходимые людям, которые хотят подольше прожить. Я запомнил лишь совет о том, что надо, оказывается, поменьше седеть на одном месте и побольше двигаться. Я запомнил его для того, чтобы пересказать своим родителям, которые то и дело повторяли: "Хватит тебе носиться по двору! Хоть бы по- сидел немножко на одном месте!" А сидеть-то, оказывается, как раз и не нужно! Потом я прочитал большой лозунг: "Жизнь есть движение!" - и пом- чался в большой зал, чтобы принять участие в велосипедных гонках. В тот миг я, конечно, не мог предположить, что это спортивное соревнование сыграет совершенно неожиданную роль в моей жизни. Нужно было сделать три стремительных круга на двухколесном велосипеде по краю зрительного зала, из которого были убраны все стулья. И хотя старики редко бывают спортивными судьями, но тут судьей был Дед-Мороз. Он стоял, словно на стадионе, с секундомером в руке и засекал время каж- дого гонщика. Точней сказать, он держал секундомер в нарядных серебрис- то-белых рукавицах. И весь был нарядный, торжественный: в тяжелой крас- ной шубе, прошитой золотыми и серебряными нитками, в высокой красной шапке с белоснежным верхом и с бородой, как полагается, до самого пояса. Обычно везде, и даже на праздничных утренниках, у каждого из моих друзей было какое-то свое особое увлечение: один любил скатываться вниз с деревянной горки - и делал это столько раз подряд, что за несколько часов успевал протереть штаны; другой не вылезал из кинозала, а третий стрелял в тире до тех пор, пока ему не напоминали, что и другие тоже хо- тят пострелять. Я успевал испытать все удовольствия, на которые давал право пригласительный билет: и съехать с горки, и промахнуться в тире, и выловить металлическую рыбку из аквариума, и покружиться на карусели, и разучить песню, которую все уже давно знали наизусть. Поэтому на велосипедные гонки я явился немного утомленным - не в луч- шей форме, как говорят спортсмены. Но когда я услышал, как Дед-Мороз громко провозгласил: "Победитель получит самый необычайный приз за всю историю новогодних елок!" - силы ко мне вернулись и я почувствовал себя абсолютно готовым к борьбе. До меня по залу пронеслись девять юных гонщиков, и время каждого было громогласно, на весь зал, объявлено Дедом-Морозом. - Десятый - и последний! - объявил Дед-Мороз. Его помощник - массовик дядя Гоша подкатил ко мне облезлый двухколес- ный велосипед. До сих пор я помню все: и что верхняя крышечка звонка бы- ла оторвана, и что на раме облупилась зеленая краска, и что в переднем колесе не хватало спиц. - Старый, но боевой конь! - сказал дядя Гоша. Дед-Мороз выстрелил из самого настоящего стартового пистолета - и я нажал на педали... Катался я на велосипеде не очень хорошо, но в моих ушах все время звучали слова Деда-Мороза: "Самый необычайный приз за всю историю ново- годних елок!" Эти слова подгоняли меня: ведь, пожалуй, никто из участников этого соревнования не любил получать подарки и призы так сильно, как любил я! И к "самому необычайному призу" я примчался быстрее всех остальных. Дед-Мороз взял мою руку, которая утонула в его рукавице, и высоко поднял ее, как поднимают руки победителей боксерских соревнований. - Объявляю победителя! - произнес он так громко, что услышали все де- ти медицинских работников во всех залах Дома Культуры. Сразу же рядом появился массовик дядя Гоша и своим вечно радостным голосом воскликнул: - Давайте поприветствуем, ребята! Давайте поприветствуем нашего ре- кордсмена! Он захлопал, как всегда, так настоятельно, что сразу же потянул за собой аплодисменты со всех концов зала. ДедМороз взмахнул рукой и уста- новил тишину: - Я не только объявляю победителя, но и награждаю его! - Чем?.. - нетерпеливо поинтересовался я. - О, ты даже представить себе не можешь! В голосе Деда-Мороза мне почудилось что-то странное: он говорил как волшебник, уверенный, что может сделать необычайное, сотворить чудо - и поразить всех! И я не ошибся... - В сказках чародеи и волшебники просят обычно задумать три заветных желания, - продолжал Дед-Мороз. - Но мне кажется, что это слишком много. Ты же установил велосипедный рекорд только один раз, и я выполню одно твое желание! Но зато - любое!.. Подумай хорошенько, не торопись. Я понял, что такой случай представляется мне первый и последний раз в жизни. Я мог попросить, чтобы мой лучший друг Валерик остался моим луч- шим другом навсегда, на всю мою жизнь! Я мог попросить, чтобы конт- рольные работы и домашние задания учителей выполнялись сами собой, без всякого моего участия. Я мог попросить, чтобы папа не заставлял меня бе- гать за хлебом и мыть посуду! Я мог попросить, чтобы вообще эта посуда мылась сама собой или никогда не пачкалась. Я мог попросить... Одним словом, я мог попросить все что угодно. И если бы я знал, как в дальнейшем сложится моя жизнь и жизнь моих друзей, я бы, наверно, попро- сил о чем-нибудь очень важном для себя и для них. Но в тот момент я не мог заглянуть вперед, сквозь годы, а мог только поднять голову - и уви- деть то, что было вокруг сияющую елку, сияющие игрушки и вечно сияющее лицо массовика дяди Гоши. - Чего же ты хочешь? - спросил Дед-Мороз. И я ответил. - Пусть всегда будет Елка! И пусть никогда не кончаются эти канику- лы!.. - Ты хочешь, чтобы всегда было так же, как сегодня? Как на этой Елке? И чтобы никогда не кончались каникулы? - Да. И чтобы все меня развлекали... Последняя моя фраза звучала не очень хорошо, но я подумал: "Если он сделает так, чтобы все меня развлекали, тогда, значит, и мама, и папа, и даже учителя должны будут доставлять мне одни только удовольствия. Не говоря уже обо всех остальных..." Дед-Мороз ничуть не удивился: - Хорошо, эти желания вполне можно посчитать за одно. Я сделаю так, чтобы каникулы и развлечения для тебя никогда не кончались! - И для Валерика тоже! - поспешно добавил я. - Кто это... Валерик? - спросил Дед-Мороз. - Мой лучший друг! - А может быть, он вовсе не хочет, чтобы эти каникулы длились вечно? Он об этом меня не просил. - Я сейчас сбегаю вниз... Позвоню ему из автомата и узнаю: хочет он или нет. - Если ты еще вдобавок попросишь у меня деньги на автомат, то это и будет считаться исполнением твоего желания: ведь оно может быть только одно! - сказал Дед-Мороз. - Хотя... скажу тебе по секрету: я теперь дол- жен выполнять и другие твои просьбы! - Почему? - О, не торопись! Со временем узнаешь! Но эту просьбу я выполнить не могу: твой лучший друг не участвовал в велосипедных гонках и не завоевал первого места. За что же я должен награждать его самым необычайным при- зом? Я не стал спорить с Дедом-Морозом: с волшебником спорить не полагает- ся. К тому же я решил, что мой лучший друг Валерик - гипнотизер и правда не захочет, чтобы каникулы никогда не кончались... Почему гипнотизер? Сейчас расскажу вам... Однажды в пионерлагере, где мы летом были с Валериком, вместо киносе- анса устроили "сеанс массового гипноза". - Спать! Спать! Спать!.. - замогильным голосом произносил со сцены бледный гипнотизер. - Это какое-то шарлатанство! - на весь зал воскликнула старшая пио- нервожатая. И первая в зале уснула... А потом уснули и все остальные. Только один Валерик продолжал бодрствовать. Тогда гипнотизер разбудил нас всех и объявил, что у Вале- рика очень сильная воля, что он сам, если захочет, сможет диктовать эту свою волю другим и, наверно, при желании сумеет сам стать гипнотизером, дрессировщиком и укротителем. Все очень удивились, потому что Валерик был невысоким, худеньким, бледным и даже в лагере летом совсем не заго- рел. Я, помню, решил немедленно использовать могучую волю Валерика в своих интересах. - Мне сегодня нужно учить теоремы по геометрии, потому что завтра ме- ня могут вызвать к доске, - сказал я ему в один из первых дней нового учебного года. - А мне очень хочется идти на футбол... Продиктуй мне свою волю: чтобы сразу расхотелось идти на стадион и захотелось зубрить геометрию! - Пожалуйста, - сказал Валерик. - Попробуем. Смотри на меня внима- тельно: в оба глаза! Слушай меня внимательно: в оба уха! И начал диктовать мне свою волю... Но через полчаса я все равно отп- равная на футбол. А на другой день, сказал своему лучшему другу: - Я не поддался гипнозу - значит, и у меня тоже сильная воля? - Сомневаюсь, - ответил Валерик. - Ага, если ты не поддаешься, то это из-за сильной юли, а если я не поддаюсь, то это ничего не значит? Да? - Извини, пожалуйста... Но, по-моему, это так. - Ах, это так? А может быть, и ты вовсе никакой не гипнотизер? И не дрессировщик? Вот докажи мне свою силу: усыпи сегодня на уроке нашу учи- тельницу, чтобы она не смогла меня вызвать к доске. - Извини... Но если я начну ее усыплять, могут уснуть и все ос- тальные. - Понятно. Тогда просто продиктуй ей свою волю: пусть она оставит ме- ня в покое! Хотя бы на сегодняшний день... - Хорошо, постараюсь. И он постарался... Учительница раскрыла журнал и сразу же назвала мою фамилию, но потом подумала немного и сказала: - Нет... пожалуй, сиди на месте. Лучше послушаем сегодня Парфенова. Мишка-будильник поплелся к доске. А я с того самого дня твердо пове- рил, что мой лучший друг - настоящий укротитель и гипнотизер. Сейчас Валерик уже не живет в нашем городе... А мне все кажется, что вот-вот раздадутся три торопливых, словно догоняющих друг друга, звонка (так всегда звонил только он!). А летом я вдруг ни с того ни с сего вы- совываюсь в окно: мне кажется, что со двора меня, как прежде, зовет нег- ромкий Валеркин голос: "Эй, иностранец!.. Петька-иностранец!" Не удив- ляйтесь, пожалуйста: так меня звал Валерик, а почему - в свое время уз- наете. С годами я стал замечать, что дружба очень часто связывает людей с разными и даже противоположными характерами. Сильный хочет поддержать бесхарактерного, словно бы поделиться с ним своей волей и мужеством; добрый хочет отогреть чье-то холодное, черствое сердце; настойчивый хо- чет заразить своим упорством легкомысленного и увлечь его за собой... Валерик тоже пытался вести меня за собой, но я то и дело терял его след и сбивался с дороги. Ведь это он, к примеру, заставил меня зани- маться в школе общественной работой: быть членом санитарного кружка. В те предвоенные годы часто объявлялись учебные воздушные тревоги. Члены нашего кружка надевали противогазы, выбегали с носилками во двор и оказывали первую помощь "пострадавшим". Я очень любил быть "пост- радавшим": меня заботливо укладывали на носилки и тащили по лестнице на третий этаж, где был санитарный пункт. Мне тогда и в голову не приходило, что скоро, очень скоро нам придет- ся услышать сирены настоящей, не учебной тревоги, и дежурить на крыше своей школы, и сбрасывать оттуда фашистские зажигалки. Я и представить себе не мог, что мой город когда-нибудь оглушат разрывы фугасных бомб... Я не знал обо всем этом в тот день, на сверкающем Елочном празднике: ведь сети бы мы обо всех бедах узнавали заранее, тогда вообще не могло бы быть на свете никаких праздников. Дед-Мороз торжественно объявил: - Выполняю твое желание: ты получишь путевку в Страну Вечных Каникул! Я быстро протянул руку. Но Дед-Мороз опустил ее: - В сказке путевок на руки не выдают! И пропусков не выписывают. Все произойдет само собой. С завтрашнего утра ты очутишься в Стране Вечных Каникул! - А почему не сегодня? - нетерпеливо спросил я. - Потому что сегодня ты можешь отдыхать и развлекаться без всякой по- мощи волшебной силы: каникулы ведь еще не кончились. Но завтра все пой- дут в школу, а для тебя каникулы будут продолжаться!.. ТРОЛЛЕЙБУС ИДЕТ "В РЕМОНТ" На следующий день чудеса начались прямо с утра: не зазвонил бу- дильник, который я накануне завел и, как всегда, поставил на стуле возле кровати. Но я все равно проснулся. Вернее сказать, я не спал с самой полуночи, ожидая своего предстоящего отъезда в Страну Вечных Каникул. Но никто от- туда за мной не приезжал... Просто вдруг промолчал будильник. А потом ко мне подошел папа и строго произнес: - Немедленно перевернись на другой бок, Петр! И продолжай спать!.. Это сказал папа, который был за "беспощадное трудовое воспитание", который всегда требовал, чтобы я вставал раньше всех и чтобы не мама го- товила мне утренний завтрак, а я сам готовил завтрак для себя и для всей нашей семьи. А потом мама грозно добавила: - Не вздумай, Петр, пойти в школу. Смотри у меня! И это сказала мама, которая считала, что "каждый день, проведенный в школе, - крутая ступенька вверх". Как-то однажды я для интереса подсчитал все дни, проведенные мною в школе, начиная с первого класса... Получилось, что по этим маминым ступенькам я забрался уже очень высо- ко. Так высоко, что мне все, абсолютно все должно было быть видно и все на свете понятно. Обычно по утрам Валерик, который жил этажом выше, сбегая вниз, давал три торопливых звонка в нашу дверь. Он не дожидался, пока я выйду на лестницу, он продолжал мчаться вниз, а я догонял его уже на улице. В то утро Валерик не позвонил... Чудеса продолжались. Все, словно заколдованные Дедом-Морозом, пытались удержать меня дома, не пустить в школу. Но как только родители ушли на работу, я вскочил с кровати и заторо- пился... "Вот, может быть, выйду сейчас, а у подъезда меня поджидает какое-ни- будь сказочное средство передвижения! - мечтал я. - Нет, не ковер-само- лет: всюду пишут, что он для новых сказок уже устарел. А какая-нибудь ракета или гоночный автомобиль! И унесут они меня... И все ребята это увидят!" Но у подъезда стояло только старое грузовое такси, из которого выгру- жали мебель. Не на нем же мне предстояло унестись в сказочную страну! Я пошел к школе той самой дорогой, по которой мог бы идти зажмурив- шись... Но я не зажмуривался - я глядел по сторонам во все глаза, ожи- дая, что вот-вот ко мне подкатит что-нибудь такое, перед чем весь наш городской транспорт просто замрет от изумления. Вид у меня, вероятно, был очень странный, но никто из ребят ни о чем не спрашивал. Они вообще не замечали меня. И в этом тоже было что-то новое и непонятное. Тем более, что в тот первый день после зимних каникул все должны были просто завалить меня вопросами: "Ну, сколько раз был на Елках? Раз двадцать успел? А сколько ты съел подарков?.." Но в то утро никто не шутил. "Не узнают они меня, что ли?" - подумал я. На миг мне стало обидно, что они вроде бы отделили меня от себя, - захотелось вместе с ними дойти до школы, войти в класс... Но я уже вхо- дил туда много лет подряд, а в Стране Вечных Каникул я еще не был ни ра- зу! И я снова стал оглядываться и прислушиваться: не шуршит ли шинами, еле касаясь асфальта, гоночный автомобиль? Не спускается ли воздушный корабль, летающий по маршруту "Земля - Страна Вечных Каникул"? На перекрестке, возле светофора, стояло много разных машин, но среди них не было ни одного гоночного автомобиля и ни одного воздушного кораб- ля... Мне нужно было пересечь улицу и затем свернуть в переулок налево. Я уже шагнул на мостовую, стараясь ступать как можно легче: если меня вдруг подхватит какая-нибудь волшебная сила, пусть ей будет не очень трудно оторвать меня от земли! И вдруг услышал над самым своим ухом свисток. "Ага, предупреждающий сигнал!" - обрадовался я. Обернулся - и увидел милиционера. Высунувшись по самый пояс из своего "стакана", он кричал: - Не туда идешь! Заблудился, что ли? Остановка направо! - Какая остановка? Но уже в следующее мгновение я понял, что милиционер - это переодетый в синюю форму посланец Деда-Мороза. Волшебной палочкой, перевоплотившей- ся в полосатый милицейский жезл, он, конечно, указывал мне будущую оста- новку или, вернее сказать, посадочную площадку того самого... что должно было прилететь за мной и умчать в Страну Вечных Каникул. Я быстро пошел к столбу, возле которого, как у мачты с флагом (полот- нище заменял прямоугольный плакатик - "Остановка троллейбуса"), выстрои- лась довольно-таки длинная очередь. И прямо тут же, словно еле-еле дождавшись моего прихода, подкатил троллейбус, у которого впереди и на боку вместо номера было написано: "В ремонт!" Он был пустой, только в кабине склонился над своей огромной ба- ранкой водитель, и сзади, возле слегка подмороженного окна, подпрыгивала на своем служебном месте, как всегда спиной к тротуару, кондукторша в платке. В те годы людям доверяли не так сильно, как сейчас, и троллейбу- сов без кондуктора еще не было. Когда пустой троллейбус остановился и раздвинулись задние дверки-гар- мошки, кондукторша высунулась и обратилась не к очереди, а лично ко мне (ко мне одному!): - Садись, дорогой! Добро пожаловать! Я изумленно отшатнулся в сторону: никогда я еще не слышал, чтобы кон- дукторша так разговаривала с пассажирами. - Сейчас не моя очередь, - сказал я. - А им с тобой не по дороге! - Кондукторша указала на людей, выстро- ившихся возле столба. - У них - другой маршрут. - Но мне не нужно "в ремонт"... Конечно, кондукторша эта была не просто кондукторшей, потому что оче- редь не произнесла ни звука и потому что под ее взглядом я все-таки по- корно залез в пустой троллейбус. Двери-гармошки с легким стуком захлоп- нулись за моей спиной. - Но ведь он же идет... в ремонт, - повторил я, обводя лазами пустой вагон, - А мне - в Страну Вечных Каникул... - Не тревожься, хороший ты мой! С доброй кондукторшей, как и с Дедом-Морозом, как и с милиционером, высунувшимся из "стакана", спорить было бесполезно: они знали все лучше меня! "Если бы все кондукторши были такими ласковыми, как эта, - думал я, - люди бы просто не вылезали из трамваев и троллейбусов! Так бы и катались целый день по городу!" У кондукторши на ремне болталась сумка с билетами. Я стал шарить в кармане брюк, где лежали деньги на завтрак. - Если ты заплатишь и возьмешь билет, - строго предупредила кондук- торша, - контролер оштрафует тебя! Все было наоборот! Все было как в сказке! Или вернее сказать: все бы- ло в сказке. В самой настоящей!.. Хоть я ехал в Страну Вечных Каникул не в быстроходном автомобиле и не на воздушном корабле, но зато бесплатно и один в целом троллейбусе! Я сел на заднее сиденье, поближе к дверям-гармошкам. - Тебя не трясет? - заботливо спросила кондукторша. - Ты ведь можешь сидеть где угодно: хоть впереди, хоть на моем кондукторском сиденье! Для этого тебе и подали отдельный троллейбус! - Я люблю немного потрястись, - ответил я. - Так приятно подскакивать на одном месте!.. - Лишь бы тебе это доставляло удовольствие! - сказала кондукторша. И я остался на своем заднем сиденье: мне было как-то неловко разгули- вать по троллейбусу и пересаживаться с места на место. - Первая остановка - твоя! - предупредила кондукторша. Пустой троллейбус по-стариковски дергался и трясся сильней, чем всег- да, но мне казалось, однако, что все в нем было исправно, и непонятно было, зачем он катил "в ремонт". Вскоре он притормозил, остановился. - До свидания, милый! - сказала кондукторша. Я спрыгнул на тротуар. И увидел прямо перед собой Дом культуры меди- цинских работников. О чудо! На нем тоже висели дощечки со словом "Ре- монт". Но не было ни строительных лесов, ни мусора, без которых не может быть никакого настоящего ремонта. "Должно быть, это просто такой пароль", - решил я. И, когда навстречу мне из дверей Дома культуры неожиданно выскочил массовик дядя Гоша, я коротко и таинственно произнес: - Ремонт! - Что, что? - переспросил дядя Гоша. - Не понимаю... Дядю Гошу я знал давно: он выступал на многих Елках. И мы с ребятами давно уже наградили его непривычным прозвищем из це- лых двух слов: "Давайте поприветствуем!" У него было вечно сияющее лицо, вечно радостный голос, и мне казалось, что в жизни у него вообще не мо- жет быть никаких горестей, печалей и бед. Хоть сейчас дядя Гоша появился на улице без пальто и шапки, голос его был все так же весел и бодр: - Пожалуйте в Страну Вечных Каникул! И я вошел в просторный вестибюль Дома культуры - туда, где еще нака- нуне собирались сотни нарядных ребят, пришедших на Елку. Сейчас я был в сверкающем, обрамленном гирляндами и флажками вестибюле один-одинешенек. А на лестнице, как и вчера, стояли лисы, зайцы, медведи и целый духовой оркестр. - Давайте поприветствуем юного каникуляра! - воскликнул дядя Гоша. - Кого?! - не понял я. - Юные жители Страны Вечных Каникул называются каникулярами и канику- лярками, - объяснил дядя Гоша. - А где же они - каникуляры и каникулярки? - Никого нет... Все население на данном этапе состоит из тебя одного! - А где просто эти... которые были вчера? Ну, юные зрители? Дядя Гоша виновато развел руками: - Все в школе. Учатся... - И он снова воскликнул: - Давайте попри- ветствуем нашего единственного юного каникуляра! И оркестр грянул торжественный марш, хоть я был одним-единственным зрителем, пришедшим на праздник. Марш гремел гораздо громче, чем накану- не, потому что звуки его разносились по совершенно пустому вестибюлю. А потом с белокаменной лестницы навстречу мне ринулись переодетые зверями артисты... Я обомлел. Это было уже слишком. Это было чересчур даже для сказки. ЧЕМПИОН, РЕКОРДСМЕН, ПОБЕДИТЕЛЬ! Но, впрочем, я тут же оправился от смущения. В ту пору я вообще редко смущался и всегда очень быстро приходил в себя. Ликующий голос массовика дяди Гоши помог мне овладеть собой. Накануне я попросил Деда-Мороза: "Пусть всегда будет Елка!" - и массовик вел ут- ренник по той же самой программе, что и вчера, не меняя ни одного слова. Поэтому ко мне он обращался во множественном числе: "Сейчас вы, друзья, подниметесь в большой зал!" И я поднимался. "Сейчас вы, друзья, посмот- рите акробатический номер!" И я смотрел. Я был горд тем, что меня называют так уважительно: "Вы, друзья!" Мне очень хотелось, чтобы рядом очутился Валерик и услышал, с каким почтени- ем обращается ко мне сам главный помощник Деда-Мороза. Но потом я сооб- разил, что, если бы Валерик очутился рядом, тогда в обращении "Вы, друзья"! уже не было бы ничего удивительного: ведь нас и в самом деле было бы двое! Дядя Гоша был мастером своего дела: обращался ко мне в прозе и сти- хах, которые сочинял сам. Последнюю стихотворную строку он обычно не до- читывал до конца - он таинственно умолкал, чтобы рифму угадали сами юные зрители. В то утро дядя Гоша воскликнул: Ну, а сейчас с огромным чувством Мы познакомимся с... - Искусством! - угадал я. - Хорошо, хорошо! Тоже будешь поэтом! - похвалил меня дядя Гоша. И сразу начался концерт... Мне казалось, что песен и танцев в то утро было гораздо больше, чем накануне, потому что раньше они как бы распре- делялись на сотни юных зрителей, а в то утро доставались мне одному. И я был просто в восторге! "Все ребята сейчас сидят в классе, - радовался я, - зубрят, потеют у доски. А я - снова на Елочном празднике, как их полномочный представи- тель, или, сокращенно говоря, полпред!" Для меня одного пели певцы, и аккомпанировали аккомпаниаторы, и тан- цевали танцоры. Потом артисты кланялись (тоже мне одному!) и ждали, пока я аплодисментами попрошу их исполнить что-нибудь еще. Но я хлопать не торопился... Я на несколько мгновений задумывался, как бы размышляя над увиденным и услышанным, а затем уже аплодировал. Разным артистам я хло- пал по-разному - одним погромче, другим потише, чтобы все видели, что у меня есть свой вкус и свои взгляды на искусство. Потом дядя Гоша вновь перешел на стихи: Ну, а сейчас с большим задором Все будем петь! Что значит... - Хором! - подхватил я. И мне действительно пришлось петь, потому что это входило в программу утренника. На несколько минут я даже пожалел, что со мной рядом не было, как вчера, других школьников и школьниц, потому что петь "хором" одному очень трудно. Особенно, если у человека такой ужасный слух, как у меня. Накануне голоса ребят как бы заслоняли собой мой голос, но в то утро заслонять было некому... И я запел. Песня была очень длинной, и я не мог остановиться посреди- не, потому что мне аккомпанировал целый оркестр. Все шло по вчерашней программе, и поэтому, когда я, наконец, закрыл рот, зайцы, медведи и ли- сы захлопали мне очень громко, как и полагалось. А сам массовик опять перешел на рифмы: Собирайся, весь народ, Соби- райся в... - Хоровод! - угадал я. И один пошел "хороводом" вокруг елки. Это тоже было не очень приятно, но все же легче, чем петь. Зато потом грянул туш, и появился Дед-Мороз в окружении своей свиты. Впереди на легких серебристых роликах кружилась Снегурочка. Она подкати- ла прямо ко мне, и я взволнованно вскочил со своего места, потому что она была внучкой Деда-Мороза, а внучка волшебника, конечно, и сама тоже хоть немного волшебница. - Дедушка поручил мне оформлять прописку в Стране Вечных Каникул. Но до сих пор я была без всякой работы: прописывать было некого! - сказала она. - У тебя есть паспорт? Она спросила это так деловито, словно была паспортисткой из нашего домоуправления. - Пока еще нету... - ответил я. - Тогда мне некуда поставить штамп о прописке, - сказала она. - Меня при рождении, кажется, вписали в мамин паспорт, - тихо сообщил я. - Но туда я не могу поставить свой штамп, - возразила Снегурочка, - ведь твоя мама не выразила желания быть жительницей Страны Вечных Кани- кул. Ты - первый каникуляр в вашей семье, и во всей вашей школе, и во всем вашем городе... - А как же тогда быть? - пробормотал я. - Ничего! Считай, что ты все равно прописан. Мы отметим это в твоем пригласительном билете. Билет-то хоть у тебя есть? Я протянул свой измятый и замусоленный вчерашний билет, где был уже оторван корешок с заветным словом: "Подарок". Снегурочка повертела билет в руках, что-то пошептала, на миг крепко зажала его между ладонями и вернула мне. Я взглянул на билет - и увидел новое чудо: билет стал но- веньким, даже вновь запах типографской краской. Корешок с "Подарком" опять был на своем месте, а наверху красовался прямоугольный штамп, на котором было написано: "Прописан постоянно. По адресу: Страна Вечных Ка- никул". - В конце утренника дай билет на подпись Деду-Морозу, - сказала Сне- гурочка. - Без его подписи недействительно. И Снегурочка-паспортистка умчалась на своих легких серебристых роли- ках. Дед-Мороз, как и накануне, встал в центре зала с секундомером в руке, будто судья на стадионе, и объявил соревнования "Кто всех быстрее? Кто всех ловчее? Кто всех умнее?" Снова ко мне подвели под уздцы "старого, но боевого коня" - облезлый зеленый велосипед (должно быть, дядя Гоша возил его с Елки на Елку), я опять взобрался на кожаное седло и нажал на педали. Но, на этот раз я не очень торопился - мне было ясно, что я все равно буду "всех быстрее", потому что соревновался я сам с собой. Я ехал счастливый, заранее видя себя двукратным велосипедным чемпио- ном медицинской Елки. "Как это здорово: быть абсолютно уверенным в своей победе! - думал я, от удовольствия совсем уже замедляя ход. - Никто не может меня догнать и обойти!" О спортсменах-гонщиках в газетах часто пишут примерно гак: "У них не оставалось времени ни для каких мыслей, кроме одной: "К финишу! Скорей к финишу!.." А у меня для мыслей времени было вполне достаточно. И я раз- мышлял о том, какие призы вручит мне Дед-Мороз за то, что я бесспорно окажусь "всех быстрее, всех ловчее и всех умнее". И еще я думал: "Ведь праздник идет точно так, как вчера... Может, и подарков в конце принесут столько же? А получать их буду я один!" Размечтавшись, я подъехал к финишу на самой медленной скорости. Сразу же было объявлено, что я "быстрее всех", и мне был вручен победный приз. Конечно, не такой, как накануне. Самый необычайный приз может быть вру- чен только один раз, иначе он не был бы "самым необычайным". На этот раз Дед-Мороз вручил мне красивый бумажный пакет, раскрашен- ный в красный и зеленый цвета. Я заглянул внутрь и с радостью увидел, что в пакете мои любимые белые и розовые брусочки пастилы, шоколадная медаль в золотой обертке и мятные пряники. Я успел засунуть в рот одну конфету, откусить кусочек сладкой корич- невой медали и ощутить во рту охлаждающий, словно зубной порошок, вкус мяты: в конце концов, спортсмен должен подкрепить свои силы после одного ответственного состязания и накануне другого! - Кто всех ловчее?! - провозгласил Дед-Мороз. И я вышел вперед, готовый вновь ринуться в соревнование с самим со- бой! Нужно было запомнить, где дядя Гоша расставил три металлических кольца, и потом с завязанными глазами пролезть или прыгнуть сквозь кольца, как через тоннель, не задев их и не стронув с места. Дядя Гоша вообще очень любил, чтобы юные зрители закрывали или завя- зывали глаза: в эти-то минуты он и совершал все самое загадочное и чу- десное. "Вы видите: я - в черной куртке! - восклицал дядя Гоша. - Теперь закройте глаза! Откройте!.. Я - уже в красной!.. Закройте глаза! - ко- мандовал он. - Теперь быстро откройте! Вот и зажглась наша зеленая кра- савица! Мальчишки редко подчинялись дяде Гоше или закрывали только один раз. Поэтому они видели, что массовик просто сбрасывал одну куртку, под кото- рой была другая. Но зато они улавливали и тот в самом деле прекрасный миг, когда заливалась огнями елка, будто кто-то высыпал на нее сверху горсть драгоценных камней. А девочки, всегда более исполнительные, по команде дяди Гоши аккурат- но моргали ресницами, словно куклы с закрывающимися и открывающимися глазами. Я пристально, чтобы хорошенько запомнить, посмотрел, где дядя Гоша расставлял металлические кольца. Мне завязали глаза носовым платком... Я стремительно прыгнул - и ничего не задел. Но оказалось, что я прыгнул мимо кольца. Второе кольцо повисло у меня на шее. А через третье я про- лез как полагалось: не задев и не тронув с места. Таким образом, я наб- рал одно очко из трех возможных. И тут же на весь Дом медицинских работ- ников торжественно объявили, что я "всех ловчее". Дед-Мороз вручил мне еще один приз: пергаментный конверт, раскрашен- ный в голубой и желтый цвета. Я заглянул внутрь и увидел, что там - бе- лые и розовые прямоугольнички пастилы, шоколадная медаль в серебряной обертке и медовые пряники. Я еще немного закусил перед третьим, самым ответственным состязанием "Кто всех умнее?" Говорят: "Один ум хорошо, а два - лучше!" Но в то утро мне было очень приятно, что мой ум один-одинешенек участвовал в соревновании: победа ему, таким образом, была обеспечена! Нужно было отгадать три загадки... Дядя Гоша, обвязав свою блестящую лысину чалмой на манер восточного факира, скрестил руки на груди и про- изнес: - Два кольца, "два конца, а посредине - гвоздик! И, хотя разгадка была хорошо известна мне еще в детском саду, я отве- тил не сразу. Сперва я погрузился в глубокую задумчивость, потом потер немного ладонями виски - и, наконец, не вполне уверенно ответил: - Кажется, ножницы... Дядя Гоша вновь скрестил руки на груди и поднял глаза к потолку, уви- тому гирляндами и хвоей. - Без окон, без дверей - полна горница людей! Я снова наморщил лоб, опять потер ладонями виски и тем же неуверенным голосом сказал: - По-моему, огурец... Вообще-то говоря, первые две загадки дядя Гоша всегда задавал дошко- лятам. Но так как он не менял в своей вчерашней программе ни единого слова, а я как бы представлял в этот день в зале школьников всех возрас- тов, то мне за мои ответы были засчитаны сразу два очка. Третья загадка была потруднее и не такая известная - ее дядя Гоша обычно задавал ребятам постарше. Но тут уж мой ум жил, как говорится, "чужим умом": ответ я запомнил еще накануне. И повторил его... Но тоже, конечно, не сразу, а глубоко поразмыслив и потерев виски ла- донями. Мне был вручен третий приз: целлофановый пакет, раскрашенный в корич- невый и синий цвета. Я даже не стал заглядывать внутрь, я уже заранее знал, что там пастила, шоколадная медаль и пряники... Таким образом, я стал абсолютным чемпионом: победил во всех трех со- ревнованиях! Зайцы, лисы и медведи танцевали вокруг меня, воспевали мои достижения и протягивали свои лапы для крепкого дружеского "лапопожа- тия". Но потом все расступились: ко мне своей степенной дед-морозовской по- ходкой подошел Дед-Мороз. В руках у него был мешок, из которого он всегда в конце праздника доставал самые желанные для ребят, самые заветные новогодние подарки. Мне только казалось немного странным, что он, волшебник и чародей, од- новременно, как какой-нибудь контролер у входа, отрывал от билета коре- шок со словом "Подарок". "Отдал бы мне весь мешок сразу! - подумал я. - Ведь, кроме меня, да