в зоопарк... Я не договорил последнюю фразу, сообразив, что она не понравится Ва- лерику. - А тебе очень интересно узнать? - О, просто до смерти интересно! - воскликнул я. - Ну ладно... Ототри на меня внимательно: в оба глаза! Слушай меня внимательно: в оба уха! Это юные укротители! Сокращенно получается: юнукры. Понимаешь? - Понимаю... И чем же вы будете заниматься? - Дрессировать, укрощать... - Кого? - Потом, когда закалим свою волю по-настоящему, может быть, даже и хищников. - А зачем же ты интересовался в зоопарке кроликами, белыми мышами и ежами? Их ведь никто не дрессирует. - А мы попробуем! И кроликов, и ежей, и белых мышей... Но, главным образом, кошек! - Почему? - удивился я. - Потому что многие хищники принадлежат к семейству кошачьих. Мы бу- дем на кошках привыкать, тренироваться... Ты вообще-то, я надеюсь, зна- ешь, что отряд хищных делится на разные семейства? И семейство кошачьих как раз в этом отряде. А наша домашняя кошка, между прочим, произошла от дикой нубийской буланой кошки, потомки которой и сейчас живут в Африке. - Это в учебнике зоологии написано? - Да. Валерик в последнее время часто произносил разные цитаты из учебни- ков. Мне хотелось тоже пощеголять такими умными фразами, но я не мог: мама спрятала все мои учебники в шкаф и заперла их на ключ. Так поступила мама, которая раньше считала, что каждая прочитанная книга, как и день, проведенный в школе, - "это крутая ступенька вверх". - День открытия кружка станет у нас как бы традиционным днем юных ук- ротителей, - продолжал Валерик. - И через год, и через два, и через три мы будем устраивать в этот день представления, сеансы дрессировки и па- рады юнукров. Каждый юный укротитель будет вести на поводке или нести на руках свое подшефное животное. - На этих парадах представители семейства кошачьих сожрут всех ваших белых мышей, - сказал я. - Мы установим мир и дружбу между животными! А ежи, кстати, тоже ло- вят мышей. И считаются очень полезными, - сообщил Валерик. - Так в учебнике написано? - А что? - Я учебников не читаю. - Это я знаю. - А что там написано про семейство собачьих? - Прости, но такого семейства не существует. - Какая ужасная несправедливость! - воскликнул я. - Семейство ко- шачьих есть, а собачьих - нету. - Зато есть семейство псовых! - Ах, все-таки есть? Ну, тогда я спокоен! - Про собак-то вообще много чего написано. Но у нас собак не хватает. Никто не хочет их отдавать: все-таки друзья человека! Я объясняю своим укротителям: "Вы же все равно и в кружке будете шефствовать над ними, воспитывать их". Говорят: родители не согласны. Мы даже решили дворняжек принимать... - А меня примете? - тихо спросил я. - Куда? В кружок? Просто не сможем. - Та-ак... Значит, дворняжки для вас подходят, а я нет? - Пойми: ты никак не можешь стать юнукром! - Почему? - У юнукров должна быть воля! И потом... мы будем дрессировать на на- учной основе. А ты учебников не читаешь. - Та-ак... Понятно. Значит, я вам сегодня открыл вход в зоопарк, а вы для меня вход закрываете... С этими словами я решительно направился к двери. Но когда я уже взял- ся за ручку, меня неожиданно осенила одна идея. И я повернулся к Валери- ку: - Значит, породистых собак у вас не хватает? - Нет. - О, это прекрасно!.. В МЕНЯ ВЛЮБЛЯЕТСЯ РЕНАТА У нас в квартире были соседи. Соседей было трое: муж, жена и их люби- мица такса, по имени Рената. Что касается меня, то я не был любимцем соседей. Они даже говорили, что хотят устроить обмен и уехать из нашей квартиры, потому что я - "не- нормальный жилец" (опять - ненормальный!). Соседям очень не нравилось, что я любил читать Валерику по телефону свои сочинения по литературе; что вообще мы с моим лучшим другом перез- ванивались каждые полчаса, хоть он жил всего-навсего этажом выше; что Валерик придумывал таинственные игры, по ходу которых мы бросали друг другу в почтовый ящик разные "вещественные условные знаки": камни не- больших размеров, ржавые гайки, старые шнурки от ботинок и металлические бильярдные шарики. Им не нравилось, что все наши самые важные советы и заседания проходили в ванной комнате. Им не нравилось, что, приходя ко мне, мои приятели оставляли следы от своих башмаков в коридоре на натер- том паркете. И еще очень многое другое не нравилось нашим соседям. А мне не нравилось, что ранним утром, и днем, и поздним вечером они в коридоре громко, приторными голосами беседовали со своей любимицей так- сой: - Не хочешь ли ты прогуляться, наша ласточка? Не нужно ли тебе ку- да-нибудь, наша милая? Не стесняйся, скажи нам правду - и мы выведем те- бя на улицу, наша красавица! У красавицы были такие короткие ножки, что казалось, брюхо вот-вот коснется земли, а обвислые уши напоминали больше увядшие листья, которые скоро должны были опасть на землю. Иногда соседи обращались к своей Ренате не на "ты" и даже не на "вы", а как-то странно величали ее словом "мы". - Мы еще не захотели отправиться к заборчику или к нашему любимому столбику? - вопрошали они на всю квартиру. - Мы сегодня не в духе? У нас сегодня грустное настроение? Рената была молчалива. Но стоило ей хоть вполголоса тявкнуть, как я тут же появлялся на пороге своей комнаты и заявлял: - Людям, значит, нельзя разговаривать в коридоре, а собаке лаять мож- но? Надоел ваш таксомотор! - Скажи, как ты относишься к Ренате, и я скажу, кто ты! - вслух пере- иначивала соседка известную русскую поговорку. В один голос со своим супругом она восклицала: - Не смей называть нашу таксу таксомотором! А ты, ласточка, его не слушай! Соседи обожали рассказывать о родословной своей таксы и нередко заяв- ляли мне: - У ее родителей были три золотые медали! Посмотрим, получишь ли ты в десятом классе хоть одну серебряную! Я и сам не был уверен, что смогу тягаться в этом смысле с родителями Ренаты, и потому ничего не возражал. И вдруг сейчас породистые и знаменитые предки таксы, фотографии кото- рых висели у соседей на стене, рядом с портретами их собственных родственников, - да, именно предки Ренаты должны были прийти мне на по- мощь. Я это понял, когда Валерик сообщил мне, что не хватает породистых собак и что в свой будущий зоопарк они будут принимать дворняжек без всякого конкурса. Дома я подошел к телефону, набрал две двойки и сказал Снегурочке: - Я хочу, чтоб меня полюбила Рената! - Кто? Кто?.. - Меня очень развлечет... мне доставит огромнейшее удовольствие, если такса Рената откажется от своих хозяев и будет признавать только меня одного. Через пятнадцать минут после этого разговора мирная Рената тяпнула своего хозяина за палец. Когда к ней протянула руки хозяйка, она тяпнула и ее. - Ты обозналась! - в ужасе закричала соседка. - Милая Рената! Пригля- дись к нам повнимательней: это же мы, твои самые близкие люди... Но такса рассвирепела и не желала вглядываться в лица моих соседей. Она рычала так грозно и непримиримо, что они с криками: "Она заболела! Ее кто-то укусил!" - ринулись в комнату и захлопнули за собой дверь. Соседи привыкли сваливать все свои беды на меня, и я удивился, что они, прячась в комнате, не заявили, что это я укусил их собаку. Я вышел в коридор и поманил таксу к себе. Она подбежала и стала лас- ково, покорно вилять своим куцым хвостом. В этот момент соседка выгляну- ла в щелку и закричала своему мужу: - Смотри, смотри, он околдовал нашу Ренату! Если б она только знала, как точны были ее слова! Короче говоря, через час я повел Ренату к ее любимому столбику. А еще через час выяснилось, что она принимает пищу только из моих рук. Я с удовольствием кормил ее своими призами и подарками, которые уже начинали мне немножко надоедать. - Если бы она была бешеная, - через дверь объяснял я соседям, - она бы кусала всех. А вот посмотрите: она же меня не кусает. Значит, Рената просто разлюбила вас и полюбила меня! Ведь у людей так бывает? А собака - друг человека: значит, и с ней это может случиться. За дверью раздались рыдания соседки. Мне даже стало ее жалко. Но я знал, что только при помощи Ренаты смогу проникнуть в кружок юнукров, участвовать в представлениях и парадах юных укротителей. Ночь такса провела у меня под кроватью. Как ни заманивали ее соседи на старую лежанку, она твердо решила переменить квартиру. На следующий день соседи привели к таксе своего знакомого ветеринара. Он осмотрел собаку и сказал: - Мне бы такое здоровье! - Но в чем же дело? - воскликнула соседка. - У собаки тоже есть сердце, - ответил ветеринар. - Да, сердце, кото- рому не прикажешь! Вы хотите, чтобы такса осталась в вашей квартире? - Да, конечно... Разлука с ней была бы невыносима! - Тогда уступите ее вашему юному соседу. Это единственный выход. Рената стала моей! Прежде всего я дал таксе новое имя. Юнукры называли мирных домашних животных грозными именами хищников: рыжих кошек - Львицами, пятнистых - Тигрицами. Я назвал свою таксу Рысью. По десять раз в день выводил я таксу во двор, надеясь, что нас с ней увидит Валерик. Я подводил Рысь к ее любимому столбику, но она равнодуш- но отворачивалась от него, давая мне понять, что столько раз в день этот столбик ей вовсе не нужен. А Валерика во дворе не было: должно быть, он с утра до вечера готовился к своему знаменитому дню юнукров. Тогда однажды я вывел таксу во двор совсем рано, в тот час, когда Ва- лерик должен был бежать на уроки. Рысь со всех ног помчалась к столбику (за ночь она успевала по нему соскучиться), а я стал дежурить возле подъезда, чтобы не пропустить Ва- лерика. Наконец он появился... Хоть в запасе у меня было всего несколько минут (Валерик торопился в школу), я решил начать не с самого главного. - Что это у тебя в руках? - спросил я. - Такое... свернутое в трубоч- ку... - Это плакаты для нашей будущей "комнаты смеха и страшных рассказов". - Смеха и страшных рассказов? - Ну да. Мы открываем ее специально для юнукров. Юный укротитель дол- жен быть всегда веселым и храбрым! В этой комнате он иногда будет весе- литься, а иногда страшные рассказы будут закалять его волю! Я насторожился. Дело в том, что я очень любил смеяться. Я мог сме- яться целыми часами, и иногда в самых неподходящих местах: например, на уроке или где-нибудь на сборе. И страшные истории Валерика "с продолже- нием" я тоже мог слушать до бесконечности. Поэтому я сказал: - Но ведь мне тоже нужно закалить свою волю! Ты сам говорил об этом... Вы пустите меня туда, в эту комнату? - Видишь ли, - начал объяснять Валерик своим как бы вечно извиняющим- ся голосом, который моя мама называла вежливым, интеллигентным и непохо- жим на мой. - Мне очень неудобно тебе отказывать... Но у нас будет не просто веселая комната. Там, на стенах, будут вывешены всякие плакаты. Как раз вот эти, которые у меня в руках... - А что там написано? - Ну, например: "Кто не работает, тот..." - Не ест! - подхватил я быстро, точно отгадывая последнюю строчку в стихах дяди Гоши. - Нет, у нас будет написано немного по-другому: "Кто не работает, тот не смеется!" И еще: "Смеется тот, кто..." - Смеется последним! - снова перебил я Валерика. - Опять не угадал. У нас будет написано так: "Смеется тот, кто не только смеется!" Понимаешь? Ну, в том смысле, что не только развлекает- ся... - Но ведь ты знаешь, что я умею смеяться громче, всех у нас в школе! И потом... моя воля очень нуждается в закалке. Я сам это чувствую! - Этого еще мало! "Ах, этого еще мало! - мысленно возмутился я. - Ну, сейчас ты пой- мешь, что я вам пригожусь! Что я не с голыми руками собираюсь вступить в юнукры!.." - Рысь! Рысь, сюда! - крикнул я. И такса послушно подскочила ко мне. - Соседкину собаку прогуливаешь? - спросил Валерик. - Нет, не соседкину, а свою! Теперь она моя. - Довольно породистая... - Довольно породистая! Да знаешь ли ты, что ее родители имели десять золотых медалей, пятнадцать серебряных и столько же бронзовых! Я уже не говорю о ее дедушке и бабушке!.. - Отдай ее нам, - сказал Валерик. - Это невозможно: Рысь любит только меня. И просто сдохнет с тоски... - Не умрет! А кто-нибудь из ребят будет ее воспитывать. - Твой любимый Жорочка? - Напрасно ты злишься: Жорка - хороший парень. - А я плохой? - Жорка - сильный и добрый. - А я слабый и злой? Валерик ничего не ответил. - А я, значит, не могу воспитывать свою собственную таксу? Не имею права? - Извини меня, Петя... Но ведь ты же не можешь ходить в школу. А кру- жок наш будет как раз при школе. - Почему это я не могу? - Потому что ты проходишь "курс лечения", а больные школу не посеща- ют. - Это вам учительница сказала? Она все перепутала! В эту минуту из подъезда выскочил Мишка-будильник и громко сообщил: - Восемь часов двадцать минут! Они с Валериком побежали за ворота, на ту самую дорогу, по которой я и сегодня мог бы идти зажмурившись... Из другого подъезда выскочил Жора, догнал их... И они побежали втро- ем. Дед-Мороз аккуратно выполнял мою просьбу. Я понял, что смеяться мне теперь придется в одиночку. И в одиночку придется закалять свою волю. И, уж конечно, одному придется сидеть в темноте на служебном стуле подруги маминой юности. Я вернулся домой. Снял трубку и набрал две двойки. - Собака очень утомляет меня, - сказал я Снегурочке. - Просто даже отягощает... Пусть она вернется к своим хозяевам. Словно предчувствуя разлуку, такса стала тереться о мою ногу. - Рысь, брысь! - отогнал я ее. - Что такое? - спросила Снегурочка. - Это я собаке... Она наскучила мне! - Все понятно. Заказ принят. Номер заказа тринадцать дробь семь. Больше никаких желаний не будет? Я хотел что-нибудь попросить. Помолчал немного... Но, так ничего и не придумав, спросил у Снегурочки: - А почему у вас к каждому номеру прибавляется это самое "дробь семь"? - Для пущей сказочности, - ответила Снегурочка. - Для сказочности? - удивился я. - Ну да. Разве ты не замечал, что семерка - одна из самых волшебных цифр? Почти все чудеса в сказках совершаются "за семью морями", "за семью замками", "за семью печатями", "в семь дней и семь ночей" или где-нибудь "на седьмом небе"!.. Значит, сегодня заказов на развлечения не будет? - Нет. Что-то я немного устал... ПИОНЕР-ПЕНСИОНЕР Я и правда устал, потому что в Стране Вечных Каникул был очень напря- женный график развлечений. Утром я выходил из дому, за углом садился все в тот же троллейбус, впереди и на боку которого было написано: "В ремонт!", и прибывал на нем в Докмераб. Там я пел "хором", ходил "хороводом", соревновался сам с со- бой, побеждал, забирал все призы, которые были у Деда-Мороза, получал жестяную подарочную коробку и уходил домой. Конечно, я мог попросить Деда-Мороза изменить эту программу, но я по-прежнему боялся, что в другом представлении не будет соревнований, в которых я уже так привык побеждать. И что я не буду каждый день получать пряники, пастилу и шоколадные медали. Хотя от всего этого меня уже по- немножку начинало тошнить. Над столом у меня теперь вместо "Расписания уроков" висело "Расписа- ние развлечений". Согласно этому расписанию, которое каждый день меня- лось, я после Елки непременно должен был идти в цирк, или на дневной концерт, или на какую-нибудь выставку. А сразу же после обеда я, по маминому приказу, отправлялся в кино. Вечером, вернувшись с работы, мама высовывалась в окно и, если я был во дворе, требовательно звала меня слушать патефон. Иногда в окно высо- вывался и папа. - Домо-ой! Пора смотреть диафильмы! - командовал он. Да, кроме кинофильмов, я еще должен был дома в обязательном порядке смотреть диафильмы. Раньше папа, который был за "беспощадное трудовое воспитание", требо- вал, чтобы я сам вешал на стену свой пододеяльник, предварительно, ко- нечно, вынув из него одеяло, и чтобы сам возился с черным аппаратом, вставляя в него узкие ленты диафильмов. Теперь папа не разрешал мне ве- шать экран-пододеяльник и не позволял близко подходить к аппарату - он все делал сам, а я был только зрителем. - Твое дело смотреть! - говорил папа. - Это тоже нелегкое занятие. И правда, это было не очень легко, если учесть, что в нашем домашнем кинотеатре, как и на медицинской Елке, одна и та же программа повторя- лась каждый день. Мои приятели теперь поздно возвращались из школы: го- товились ко дню юнукров. Во дворе и в красном уголке я общался теперь, главным образом, с пен- сионерами. Кстати, однажды, когда я заказал в "Столе заказов" в качестве очередного развлечения катание на поезде метро (ничего другого я уже просто не мог придумать!) и когда я спустился на эскалаторе вниз, дежур- ный по станции усадил меня в первый вагон под табличку: "Для пассажиров с детьми и инвалидов". Я долго упирался, отказывался, но он решительно настаивал: "Нет, нет, сиди, пожалуйста: здесь твое место! Видишь, напи- сано: "Для инвалидов". В красном уголке я играл с пенсионерами и инвалидами в их любимые "сидячие игры": лото и домино. И еще я привык слушать разговоры о разных болезнях. Я теперь точно знал, от чего бывают спазмы сосудов, каковы признаки грудной жабы, склероза и язвы желудка. Вернувшись домой, я под- робно ощупывал себя и находил признаки всех болезней, о которых слышал во дворе. Кажется, я старел... Нет, не взрослел (поскорее вырасти и стать взрослым было в те годы моей самой заветной мечтой!), а именно старел и дряхлел. Однако не все мои новые друзья поддавались возрасту. Бывший спортсмен дядя Рома все время говорил о пользе физических упражнений. И однажды я решил с его помощью потренироваться в хоккейной игре: мне очень хотелось научиться защищать ворота и когда-нибудь взять реванш за свое первое по- зорное поражение. Мы договорились, что я буду стоять в воротах, а дядя Рома попытается клюшкой забивать мне голы. Помню, дядя Рома, который очень любил физические упражнения, размахнулся, ударил - я упал и не пропустил шайбу. Но в ту же минуту упал и дядя Рома... Ему стало нехоро- шо. - Простите меня, дядя Рома, - пролепетал я. - Ничего, ничего... Просто переоценил свои возможности, - сказал он. - Каждому возрасту - свои игры... Вечером Валерик, встретив меня, спросил: - Играешь в хоккей с пенсионерами? - А что такого особенного? Достойные, всеми уважаемые люди... Пользу- ются заслуженным отдыхом! - Они-то заслуженным!.. - сказал Валерик. И усмехнулся: - Эх ты, пио- нер-пенсионер! Так приклеилось ко мне еще одно прозвище. "Когда же, - думал я, - сбудется, наконец, предсказание Деда-Мороза, и я узнаю, почему Валерик не подвластен волшебной силе?.." "ОПАСНАЯ ЗОНА" В ПОСЛЕДНЕМ РЯДУ Уже целые сутки я голодал... Я не мог больше питаться пряниками, пас- тилой и шоколадом. Признаться в этом маме и папе я не хотел. Но когда они ушли на рабо- ту, я стал шарить в буфете и на кухне между оконными рамами, где мама обычно охлаждала продукты. "Колдовство какое-то! - злился я. - Ничего нет... Нарочно едят в кафе и в столовой, чтобы я умер с голоду". На моем столе, и в буфете, и на подоконниках лежали пакеты с призами и жестяные коробки с подарками, но я не мог даже смотреть на них. На улице я теперь всегда заранее, по запаху, угадывал приближение конди- терских магазинов и тут же переходил на другую сторону. В полдень я попросил у соседки кусок обыкновенного черного хлеба. Как я мечтал теперь о простом черном хлебе! Или о картошке с жареной колбасой!.. Или о том, чтобы посидеть просто вдвоем с Валериком и пого- ворить о наших общих делах, как это бывало раньше. Но общих дел у нас с ним уже почти не осталось... Соседка черного хлеба не нашла. - Хочешь пряников? - спросила она. - Или сладкого пирога? Это было поразительно! Ведь наша соседка всегда утверждала, что для человеческого организма "пироги и пышки - это синяки и шишки". Соседка вообще любила по-своему переиначивать пословицы и поговорки. Она всегда учила свою Ренату: "На черный каравай пасть разевай!" И вдруг у нее не оказалось ни кусочка черного хлеба!.. В последнее время мои отношения с соседями резко изменились. Оба они официально заявили, что я стал наконец "нормальным жильцом". И дело было не только в том, что я расколдовал и вернул им их любимую таксу. Моих соседей очень радовало, что я уже не читал Валерику по теле- фону свои сочинения, что вообще телефон отдыхал теперь от моих разгово- ров, что уже никто не бросал в почтовый ящик "вещественные условные зна- ки" и что никто из моих приятелей не оставлял в коридоре следов от своих ботинок. Соседей радовало мое одиночество... В тот день я решил не идти на Елку за призами и подарками. А пошел прямо в кинотеатр "Юный друг". У входа меня поджидала подруга маминой юности. Лицо у тети Даши было бледное и расстроенное. - Что случилось? - спросил я. - У меня неприятности по работе, - сообщила тетя Даша. - Из-за тебя никто не покупает билеты на места в последнем ряду. Получается недогруз зрительного зала! - Из-за меня? - Да, по всему району прошел слух, что у нас в последнем ряду "опас- ная зона". - Но при чем же здесь я? - Перестань подсказывать зрителям, кто там, на экране, будет же- ниться, а кто разводиться, кто куда уедет и кто кого убьет... Зачем же ты забегаешь вперед и рассказываешь им содержание? Чтобы меня уволили с работы? В кинотеатре "Юный друг" фильмы шли примерно по неделе - таким обра- зом, каждый из них я смотрел не меньше семи раз. Однажды я обратился к Деду-Морозу с просьбой, чтобы кинокартины не повторялись. - О, я рад был бы тебе пойти навстречу! - ответил он. - Но где же взять столько фильмов? Ты и так смотришь абсолютно все, на которые дети до шестнадцати лет допускаются... - Тогда покажи мне то, на что дети не допускаются! - воскликнул я. - О, этого я не могу... Я же дисциплинированный волшебник! Дед-Мороз не выполнил моей просьбы, поэтому все, что происходило на экране, я выучивал почти наизусть и во время сеанса объяснял своим сосе- дям, что будет дальше. Но, вместо того чтобы поблагодарить меня, они возмущались: - Перестань шептать! Сидит на каком-то странном стуле, между рядами и еще шепчет. Надо позвать администратора! Я ожесточился: "Почему это всем должно быть в кино интересно, а мне одному скучно и неинтересно? Нарочно буду подсказывать!.." И вот места по бокам от служебного стула опустели... Получилось, что я не только езжу в персональном троллейбусе, но и сижу в персональном ряду! Тогда я начал рассказывать о предстоящих на экране событиях ребя- там, которые сидели впереди меня. И вот какая из всего этого получилась неприятность: подруга маминой юности могла потерять работу. Что стоило ей вообще выгнать меня со свое- го служебного стула? И больше никогда в жизни не пускать меня на этот особый стул? Казалось бы, ничего... Но Дед-Мороз не разрешал ей так пос- тупить. Да, только Валерик оказался и дедморозоустойчивым! Но почему? - Ты рассказывай мысленно, про себя, - робко советовала мне тетя Да- ша. Я обещал. В тот день впереди меня сидели какие-то мальчишки. А по обе стороны от служебного стула места опять пустовали: здесь была "опасная зона". Когда начал медленно гаснуть свет, почти все мальчишки, седевшие впе- реди, обернулись ко мне. И один из них предупредил: - Попробуй только подскажи! - Очень мне нужно! - ответил я. В самый разгар картины, когда на экране враги напали на след героя, мальчишки стали перешептываться между собой: "Его поймают! Его най- дут!.." И тут я не выдержал: - Не бойтесь! Его не поймают. Он спрячется... - Попробуй только выйди на улицу после сеанса! - ответили мне в тем- ноте. На всякий случай я не стал дожидаться конца сеанса. - Ничего, мы тебя и завтра найдем! - прошипел мне вдогонку все тот же парень. Он знал, что я хожу в кино ежедневно. "Скажу маме, что зрители меня травят!" - решил я. И без всякого сожа- ления навсегда распрощался со служебным стулом подруги маминой юности... А в доме у нас в тог день происходило что-то необычайное. То и дело я слышал за дверью на лестнице топот ног. "Ишь ты, - думал я о Валерике, - сидит себе дома, как командир в штабе, а к нему бегут, топают ногами! Что у них там происходит?" Время от времени на лестнице раздавалось мяуканье и собачий лай. Ре- ната задвигала своими обвислыми ушами и вместе со мной стала напряженно прислушиваться. Я чуть приоткрыл дверь и в щелочку стал наблюдать за ребятами. Что это они так торжествуют? Чему так радуются? Наверно, устроили конкурс животных: доя зоопарка отбирают!.. Увидев, что Мишка-будильник тащит на руках пятнистого щенка, я высу- нулся на лестницу: - Леопарда несешь? У Мишки была радостная и, я бы даже сказал, ликующая физиономия. - Что это у вас... такое? - спросил я. - Завтра открываем кружок юнукров! И "комнату смеха" тоже. - А сегодня что? Генеральная репетиция? - Да, готовимся. - Очень уж много у вас беготни, - сказал я. - Двадцать часов восемнадцать минут! - сообщил мне на прощание ликую- щий Мишка. И скрылся за поворотом лестницы. А я бросился к телефону. "Сейчас выпрошу у Деда-Мороза... В порядке самого исключительного исключения!" - решил я. И набрал свои привычные двойки. - "Стол заказов" сегодня закрыт: санитарный день! - ответил мне голос Снегурочки. "Додумались! Устроили свой санитарный день как раз накануне такого дня! - со злостью думал я. - Чистюли какие! И что они там, интересно, моют? Дезинфицируют бороду Деда-Мороза?.." На лестнице не прекращался топот моих приятелей. "Ой, как здорово! Как потрясающе!.." - повизгивали девчонки. "Подумаешь, телячьи восторги! Какой-то там кружок, "комната смеха и страшных рассказов"! Что такого особенного? - рассуждал я. - Чего они так ликуют? Придумали себе праздник и радуются. Я вот могу хоть каждый день ходить в настоящий театр, в настоящий цирк, могу хоть каждый день устраивать себе праздники... И то не радуюсь! Не бегаю как угорелый по лестнице!" Но когда сверху раздалось пение, я не выдержал и побежал туда, к Ва- лерику... На лестнице я на мгновение остановился, прислушался и разобрал при- пев: Нас никому не застращать: Зверей мы будем укрощать! И воспитаем многих Друзей четвероногих!.. Когда в дверях показался Валерик, я сказал: - Уж очень вы громко орете... - Прости, но я думал, что звук резонирует кверху, то есть как бы ухо- дит вверх... - Это в учебнике написано? - А что? - А то, что ваш звук резонирует книзу... - Прости, мы будем петь тише. У вас кто-нибудь спит? Он хотел закрыть дверь, но я удержал его: - Можно, я немножко попою вместе с вами? Знаешь, как я умею петь! Каждый день пою "хором"... Или, вернее сказать, за целый хор! И еще хожу "хороводом"... - Мы разучиваем "Гимн юных укротителей". Его будут петь Завтра только юнукры! - А я не могу прийти на это ваше открытие?.. Не могу? Валерик задумался. - Погоди. Кажется, есть выход. - Какой?! - Мы пригласим тебя экскурсантом. - Я не хочу экскурсантом! Я хочу воспитывать какуюнибудь собаку... Или пусть даже белую мышь! И хочу смеяться в "комнате смеха"! Валерик молчал. - Ага, молчишь! И по телефону звонить перестал. И в почтовый ящик ни- чего не бросаешь... - А что же ты сердишься? У тебя теперь свои дела, у меня - свои. Но я-то хотел, чтобы дела у нас с ним всегда были общие! Я почему-то вспомнил, как Снегурочка однажды по телефону назвала нашу учительницу моей "бывшей учительницей". "Может быть, и Валерик становится моим быв- шим лучшим другом?" - со страхом подумал я. Я не хотел этого. Я любил Валерика. И решил удрать из Страны Вечных Каникул! ДЕНЬ ОТКРЫТИЯ - ДЕНЬ ЗАКРЫТИЯ Всю ночь я репетировал свой предстоящий разговор со "Столом заказов". - Позвоню Снегурочке, - шептал я, с головой спрятавшись под одеяло, - и скажу ей: "Мне доставит огромнейшее, просто самое большое удовольствие в мире, если вы отпустите меня из Страны Вечных Каникул! И пусть никто в школе не требует у меня оправдательных справок... Пусть никто не спраши- вает, где я был эти полтора месяца!" "Интересно, когда начинается рабочий день в "Столе заказов"? - раз- мышлял я. - Наверно, как в продовольственных магазинах, в восемь утра!" Ровно в восемь я был у телефона. Набрал две двойки, но вместо голоса Снегурочки услышал злые короткие гудки: занято! Я еще минут пять подряд крутил диск, но "Стол заказов" не освобождался. Занят! С кем же это, ин- тересно узнать, Снегурочка разговаривает? Может быть, появился еще ка- кой-нибудь каникуляр? Вот было бы хорошо! Тогда бы моего побега никто и не заметил. "А вернее всего, - решил я, - просто угадали волшебным пу- тем, о чем я хочу попросить, и не хотят откликаться. Тогда я буду действовать сам, без помощи волшебной силы. А если она попытается мне мешать, я буду бороться!.." Окрыленный таким смелым замыслом, я побежал собираться в школу. До начала уроков оставалось всего минут двадцать... Но как быть с учебника- ми и тетрадями? Ведь моя мама заперла их в шкафу! - Зачем ты берешь портфель, Петр?! - строго спросила она. - Так приказал Дед-Мороз, - не задумываясь, соврал я. - Он придумал какую-то новую игру: "А что у тебя в портфеле?" Мне нужны учебники и тетради... - Ну, если это для игры, тогда хорошо, - сказала мама. Она взяла ключ и отперла шкаф. Никогда еще - ни раньше, ни потом - не укладывал я книги и тетради в портфель так бережно и с такой любовью, как в то далекое утро... - А почему ты так рано поднялся? - спросила мама. - Сегодня очень уплотненный день, - ответил я словами, которые часто слышал от папы. - Я хочу успеть и в музей, и в Планетарий, и в цирк, и даже, может быть, на выставку мод. - Молодец! - похвалила она. - Работяга! Портфель распух, но он не казался мне в то утро тяжелым: я нес его так же легко и радостно, как носил раньше подарки с елочных праздников. Идти в школу обычной дорогой я не решился: меня на перекрестке мог вновь окликнуть свистком милиционер, заколдованный Дедом-Морозом, и нап- равить в сторону от школы - к троллейбусной остановке. Но я знал, как добраться до школы проходными дворами. И смело отправился в путь! В утренних дворах было пусто. Только дворники сгребали снег в сугро- бы, словно все, соревнуясь друг с другом, лепили одни и те же белоснеж- ные остроконечные башенки. А ледяные дорожки посыпали песком и солью. "Зачем? - удивлялся я. - Ведь во дворах хозяйничают ребята, а они ни- когда не спотыкаются на ледяных дорожках, они так любят кататься по этим узким зеркальным островкам!" И вот, наконец, я дошел до последних ворот, сквозь которые уже была видна наша школа... и на которых было написано: "Проход запрещен". Неу- жели специально для меня закрыли ворота?! Где-то в углу двора одиноко приткнулась к стене автоматная будка, стекла которой заросли густым снежным мохом. "А не набрать ли мне сейчас две двойки? - подумал я. - И потребовать, чтобы распахнулись ворота! Нет, пожалуй, не стоит. Лучше сам перелезу!" Я чувствовал, что в это утро "Стол заказов" работает против меня. Лезть через ворога было очень трудно, потому что в руках у меня был портфель, туго набитый тетрадями и книжками. С одного валенка слетела галоша, и я понял, что это шутки Деда-Мороза. Вслед за галошей упал и валенок. "Если даже вниз полетит и второй, - со злостью думал я, - прибегу в школу в одних носках. И просижу так в классе все пять уроков. До самого открытия кружка юнукров!" Но тут сзади раздался грубый голос: - Русскому языку тебя, что ли, не учили? Читать не умеешь? Русскому языку меня учили, хотя по этому предмету я никогда не имел больше тройки. Обернувшись, я увидел усатого дворника в белом переднике. - Я опаздываю в школу... Пустите! - умоляюще проговорил я, сидя на металлической перекладине ворот. Но дворник, конечно, стал отвечать мне по шпаргалке Деда-Мороза. А может быть, это был сам Дед-Мороз, который оставил дома бороду и нацепил белый фартук. - Если свалишься, кто отвечать будет? - Если я свалюсь, так не к вам во двор... а на ту сторону. И ребята меня подберут. - Брось валять дурака! Отчаяние и решимость овладели мною. Я перебросил портфель через воро- та, чтобы он не мешал мне. И полез дальше вверх, цепко хватаясь за ме- таллические прутья, которые обжигали мои пальцы, вылезавшие наружу из дырявых перчаток. Дворник хотел схватить меня, но руки у него были коротки или, вернее сказать, просто я залез уже слишком высоко. Добравшись до вершины, я приветливо помахал дворнику озябшей ногой, с которой слетел валенок, и стал спускаться вниз по другую сторону ворот. Я уже был совсем близок к цели, но дворник протянул свои ручищи в брезентовых рукавицах сквозь ме- таллические прутья: он все еще надеялся помешать мне. Тогда я зажмурился и спрыгнул. Прыгал я с небольшой высоты и все же упал... Хотел вскочить, отряхнуться. Но кто-то склонился надо мной. "Неужели дворник перемахнул через ворота"? - подумал я. И в ту же минуту увидел над собой милиционе- ра. - Ушиблись, гражданин? - спросил он, почему-то обращаясь ко мне на "вы". - Нет! Я побегу в школу... - Ни в коем случае. Вы - пострадавший. Наверно, Дед-Мороз заколдовал все наше отделение милиции! - Вот нарушили порядок, полезли через ворота и пострадали. - Мне совсем не больно. - Не пререкайтесь! Сейчас приедет машина. И я вас отправлю. - Куда? В отделение? - Нет, на лечение, - не то в шутку, не то всерьез ответил он. И тут же раздалась пронзительная, всегда сжимающая сердце сирена "скорой помощи". К нам подкатила машина с красными крестами на боках. Из кабины выскочила санитарка. Поверх шапки у нее был белый платок, тоже с красным крестом. Она склонилась над моей озябшей ногой: - Бедный! Никак, обморозился!.. И ушибся? Она осторожно натянула мне на ногу валенок, который подал ей дворник сквозь металлические прутья с той стороны ворот. - Доставьте его в свое медицинское учреждение. Срочно! - сказал мили- ционер. Они с санитаркой положили меня на носилки с колесиками и вкатили эти носилки внутрь машины. Санитарка уже не села к шоферу в кабину, а устро- илась подле меня. Вообще я очень любил, когда меня носили на носилках, как пострадавше- го. Это бывало во время учебных воздушных тревог. Но ехать в настоящей карете "скорой помощи", в настоящее медицинское учреждение я не хотел. - Портфельчик ваш? - спросил на прощание милиционер. - Мой, - ответил я. Схватил портфель и прижал его к сердцу. Машина дала пронзительный сигнал, и мы помчались. - Тебе удобно? - спросила санитарка. Голос ее показался мне очень знакомым. Я поднял глаза и увидел... кондукторшу из моего персонального троллейбуса. Да, да, это была она! Только без сумки с билетами, а с белой косынкой и красным крестом на го- лове. - Вы-ы?.. - изумленно произнес я. - Узнал, родимый? - И кондукторша, и санитарка?.. - Что поделаешь: у нас в Стране Вечных Каникул было большое сокраще- ние штатов. Теперь совмещаем профессии. Сквозь маленькое окошко над головой я узнал затылок того самого води- теля, который всегда крутил огромную баранку в кабине моего персонально- го троллейбуса. И он, значит, тоже обслуживал "скорую помощь" по совмес- тительству. Тем же самым ласковым голосом, каким она предлагала мне прогуливаться по троллейбусу с места на место, санитарка сказала: - Может быть, неудобно лежать на спине? Можешь перевернуться на бок. Чувствуй себя как дома. - А куда вы меня... сейчас? - спросил я тихо. - В медицинское учреждение. Тебя там подлечат немного... Да вот и приехали! Дверь распахнулась, и я увидел, что мы прибыли в... Докмераб. - Но ведь это... - проговорил я. - Дом медицинских работников, - перебила санитарка. - Медицинское уч- реждение! Здесь тебе окажут необходимую помощь. Подбежал дядя Гоша. Они с санитаркой схватились за ручки носилок. И внесли меня в столицу Страны Вечных Каникул, словно какого-нибудь вос- точного владыку или повелителя. Как только мы миновали входную дверь, дядя Гоша спросил: - Ты хочешь, чтобы тебя теперь все время носили на руках... или, прости, на носилках? Если хочешь - пожалуйста! - Нет! Не хочу. Ни в коем случае! Я спрыгнул на пол. - Желание каникуляра для нас - закон, - провозгласил дядя Гоша. И санитарка с носилками тут же исчезла. - Наконец-то ты прибыл, - сказал дядя Гоша, хотя час был очень ран- ний. - Дед-Мороз уже здесь и с нетерпением ждет тебя. "Все ясно: узнал о моем неудавшемся побеге. И пусть знает. Я этого скрывать не буду!" С такими мыслями я переступил порог вестибюля. Дед-Мороз курил возле гардероба. - Видишь, нервничает! - шепотом объяснил дядя Гоша. - А ведь ему ку- рить пожарная охрана запрещает, он весь огнеопасный - усы, борода! Я еще никогда до той поры не видел курящих и нервничающих дедов-моро- зов. И поэтому изумленно остановился возле дверей. А волшебник выбросил папиросу в урну и, забыв о своей обычной степен- ной неторопливости, прямо-таки бегом направился ко мне, задрав полы рос- кошной красной шубы, расшитой золотом и серебром. - Ты здесь? Вот и прекрасно. Значит, можно начинать? "Идет к нам, де- ти, Новый год!" Этими словами он каждый день начинал представление, хотя на дворе уже была середина февраля. Я остановил Деда-Мороза: - Не хочу больше встречать Новый год в феврале! - Что? Что?! - изумился он. - А зачем этот портфель? Ты решил! Теперь носить призы и подарки в портфеле? Боюсь, они гам помнутся. Принеси луч- ше завтра авоську. - Завтра я сюда не приду... - Не придешь? - Выпишите меня, пожалуйста, из Страны Вечных Каникул! Я протянул Деду-Морозу пригласительный билет с постоянной пропиской. - Везде трудней прописаться, чем выписаться, - сказал Дед-Мороз. - А у нас, в Стране Вечных Каникул, наоборот: выписаться гораздо трудней. - Почему? - испугался я. - Почему трудно меня выписать? - А ты о нас подумал? Мы же все останемся без работы до следующих зимних каникул! - Почему? - Потому что придется закрыть Страну Вечных Каникул. Ты же у нас единственный каникуляр! Мы должны тебя беречь и лелеять! - А эти зайцы, лисы, медведи? - спросил я. - Развлекая тебя, все мы трудились. Значит, никто из нас не был кани- куляром. Ты понимаешь? - Да-а... - Вот и выходит, что страну-то придется закрыть за неимением населе- ния. И правда, в каждой стране ведь должно же быть хоть какое-нибудь насе- ление. Ну хотя бы состоящее из одного человека! Я понимал это. И все же решительно произнес: - И закрывайте ее! Кому она нужна? А ты, дедушка, вполне можешь уйти на пенсию. Как дядя Рома... И в дни зимних каникул работать... на об- щественных началах. Так многие пенсионеры делают. Я их теперь хорошо знаю. Подружился! - А как поступить со Снегурочкой? - Молодым везде у нас дорога! - воскликнул я. - О, это верно, - задумчиво произнес Дед-Мороз. - Может быть, пере- вести ее на другую работу? До следующих зимних каникул... Куда-нибудь на Крайний Север. Или в Антарктиду! - Зачем так далеко? - Чтоб не растаяла... до следующих зимних каникул. - Так вы меня отпускаете? - с надеждой спросил я. - Сейчас напиши заявление: "Прошу выписать..." и так далее, - делови- то сказал Дед-Мороз. - Я сбоку поставлю резолюцию. И пойдешь к Снегуроч- ке: она у нас ведает вопросами прописки и выписки. Я достал из портфеля новенькую тетрадку. Но мне жаль было вырывать из нее чистый лист. Тогда я вынул из середины розовую промокашку, написал на ней заявление чернильным карандашом и протянул Деду-Морозу. Он послю- нявил немного кончик моего карандаша и вывел в левом углу лиловую резо- люцию: "Из каникуляров отчислить. Страну Вечных Каникул закрыть! Дед-Мо- роз". - Отдай Снегурочке: она все оформит. - Дедушка, - тихо сказал я, - у меня к тебе есть еще одна очень большая просьба... - Ну, на прощание готов исполнить. О чем твоя просьба? - Я ведь почти целую учебную четверть пропустил. Не можешь ли ты все знания за это время как-нибудь мне в голову... вложить, что ли? Дед-Мороз обнял меня и накрыл своей бородой: - Этого ни один, даже самый могущественный и квалифицированный вол- шебник сделать не сможет! Знания - без учения и труда? Нет, этого, ми- лый, никто не сможет... Я видел, что ему не хотелось отказывать мне в последней просьбе. Не хотелось, чтоб наше прощание было грустным. И он погладил меня рукавицей по голове: - А вот сделать так, чтоб ребята в классе тебе помогли, это я могу... - Не надо, не беспокойся, - ответил я. Я был уверен, что Валерик поможет мне