емьи в поселке прошли через Камчатку, и многие пожилые ныне дяди и тети частенько поминали ее добром словом. - Там видно будет... - уклончиво ответила Катя. Тося с молодым ужасом посмотрела на нее и с решительным видом повернулась к Анфисе: - Дай одеколонцу для Катерины, будь человеком! Анфиса молча протянула Кате флакон с одеколоном. Тося бесцеремонно перехватила флакон, понюхала: - Дай другой, у тебя лучше есть, я знаю. - Ага! - торжествующе выпалила Анфиса. - Наконец-то я тебя поймала, вечно по чужим тумбочкам лазишь! Тося воинственно подступила к Анфисе: - А ты видела?! Анфиса нырнула рукой в тумбочку, достала из дальнего угла маленький заветный флакончик, глянула на свет. - Так и есть! Я как знала, царапину вчера сделала, а теперь царапина на весу... Поймаю на месте - руки поотрываю! - Попробуй... - без прежнего пыла молвила Тося, отодвигаясь от Анфисы. Хитрая Анфисина царапина, кажется, не на шутку озадачила Тосю. Пряча смущение, она подошла к своей койке и срочно занялась покосившимся натюрмортом. Катя взглянула на ходики, испуганно ойкнула: - Ой, опаздываю! - и выбежала из комнаты. У Нади на плите громко зашипела на сковороде картошка. Анфиса брезгливо поморщилась: - И охота тебе каждый вечер с ужином возиться? Ведь столовая есть. - Охота... - хмуро ответила Надя. - Да не слушай ты ее, Надежда!-вступила в разговор оправившаяся Тося. -Ей только волю дай - на всех станет кидаться. Тигра лютая, а не человек! - Вызывая Анфису на бой, Тося храбро шагнула к ней и сказала с запоздалой яростью: - Если кто и брал твой паршивый одеколон, так почему я? Что я, крайняя? - Больше некому!- убежденно ответила Анфиса. - Нужен мне твой одеколон, - не сдавалась Тося. - Захочу - целое ведро куплю! - Вот и купи, а чужой не бери. - И куплю! - Купи, купи... Не забудь и пудру заодно, вечно в мою пудреницу заглядываешь! - В твою пудреницу? - возмутилась Тося. - Ну, знаешь... Когда у меня пудры нету, я могу и зубным порошком попудриться. Цацу из себя не корчу, как некоторые! - Кончайте базар, - строго сказала Вера.- Слушать противно. А ты, Тось, просто удивляешь меня... Тося топнула ногой и пропела... Она всех вечно удивляла, Такая... уж она была! - Поэтесса! - фыркнула Анфиса. - Пушкин в томате! - Как умею!..- обиделась Тося и злопамятно посмотрела на ехидную Анфису. - Тось, ты уроки сделала? - поспешно спросила Вера, чтобы помешать новой стычке. -А нам, мама-Вера, кажется, не задавали... - схитрила Тося и стойко выдержала сомневающийся Верин взгляд. - То-ося! - Ох и надоели вы мне все! Зря я в вечернюю школу поступила... - не в первый раз пожалела Тося, но послушно достала из тумбочки учебники и тетрадки и села за стол. Она зло полистала учебник, нашла нужную задачку, по школярской привычке сразу же заглянула в ответ и скорчила кислую мину, не зная, как ей этот ответ заполучить. Тишина - редкая гостья общежития - ненадолго установилась в комнате. Анфиса вернулась к зеркалу, а Вера снова легла на свою койку-гамак и уткнулась в пухлый роман. - Как там они, еще не поженились? - вкрадчивым голоском спросила Тося. - Ты решай задачу, решай... - посоветовала Вера. - Ох и вредные вы все! - возмутилась Тося. - Все воспитывают, воспитывают... И как вам не надоест? - Обхватив голову руками, Тося с лютой ненавистью уставилась в задачник и забормотала: - Поезд отошел от станции... В дверь тихонько постучали. - Входи, кто там такой вежливый? - крикнула Тося, радуясь, что есть предлог оторваться от ненавистной задачки. Дверь самую малость приоткрылась, и в комнату бочком проскользнул Надин жених Ксан Ксаныч. В поселке Ксан Ксаныч был незаменимым человеком, и все его уважали. Числился он пилоправом, но знал. толк и в плотницкой и в слесарной работе, а при неотложном случае мог и лебедку наладить, и отпереть без ключа замок, и даже дамские часики починить. Работящие руки Ксан Ксаныча постоянно искали какое-нибудь занятие, и, мастеря что-либо, он чувствовал себя увереннее, а в редкие минуты вынужденного безделья ему было как-то не по себе, будто он людей обманывал. В комнате своей невесты Ксан Ксаныч всегда смущался и неуклюже пробовал скрыть это смущение за несвойственной ему шутливой развязностью. Вот и сейчас он обошел комнату по кругу, осторожно пожимая руки девчатам и приговаривая: - Вере Ивановне почтение... Учись, Тося, профессором станешь!.. А Анфиса наша все хорошеет... Выполнив этот обязательный, как он считал, обряд, Ксан Ксаныч подошел к Наде, заглянул ей в глаза, спрашивая, не оплошал ли он сегодня, и на правах жениха нежно пожал ей руку выше локтя. Надя ободряюще кивнула ему и водрузила на угол стола сковородку с дымящейся жареной картошкой. - Хорошо ты, Надюша, картошку жаришь! - с чувством сказал Ксан Ксаныч. Они сидели рядышком и ужинали по-семейному. - Насчет квартиры, Ксан Ксаныч, ничего нового? - поинтересовалась Вера. Ксан Ксаныч безнадежно махнул рукой: - Что-то не пойму я нашего Игнат Васильича : сам же первый нам с Надюшей сочувствует, а стройку опять заморозил. - План его поджимает, - сказала Вера. - Не научились мы еще сочетать производство с бытом... - Так-то оно так, да только нам с Надюшей от этого не легче. Как подумаешь, что счастье двух человек зависит от кусочка жилплощади... Ксан Ксаныч не договорил и снова махнул рукой. - Безобразие это! - вспылила Тося, чуткая к чужой беде, и даже кулаком по столу стукнула. - Комната пустая стоит, а вам не дают. В газету надо писать! Тося боязливо скосила глаза на Верин гамак. Но все в общежитии принимали такое горячее участие в устройстве семейного благополучия Нади и Ксан Ксаныча, что даже строгой Вере на этот раз Тосина вспышка показалась уважительной, и она не заикнулась о задачке., - Вот ты писала про своего агронома, - напомнила Анфиса, - а что вышло? Тося на секунду смутилась, будто по ее вине Ксан Ксанычу с Надей до сих пор не дают квартиру. - До агронома еще доберутся! - убежденно сказала она. - Ту комнату для технорука берегут, - робко объяснил Ксан Ксаныч. - Говорят, инженер к нам скоро приедет... - Инженер? - переспросила Анфиса. - Расставляйте карман пошире. Так вам настоящий инженер и заявится в наш задрипанный лесопункт! На вашем месте, Ксан Ксаныч, я вселилась бы - и все. Пусть потом попробуют выселить! - Как же так, самовольно? - удивился Ксан Ксаныч. - Ведь там замок висит... - Эх, вы! - пристыдила Анфиса. - Любой замок умеете открыть, а тут скромничаете. - Правильно! - одобрила Тося. - Хоть и Анфиска сказала, а правильно. Я... это самое, присоединяюсь! - А почему "хоть"? - высокомерно спросила Анфиса. - Да ну тебя!-отмахнулась от нее Тося, вскочила с табуретки и азартно предложила: - Ксан Ксаныч, миленький, айда замок ломать! Ну что вам стоит? А завтра свадьбу закатим! Я еще ни разу в жизни на настоящей свадьбе не гуляла... Ну, Ксан Ксаныч? Ксан Ксаныч покосился на Надю, безучастно сидящую рядом с ним, покачал головой и сказал с сожалением: - Нет, так не пойдет... Мы уж лучше с Надюшей дождемся, пока нам комнату законно дадут. Тося разочарованно шлепнулась на свою табуретку. - Я жду, - напомнила Анфиса. - Почему ты сказала про меня... - Почему, почему! - вспылила Тося. - Жила ты! Из-за капли одеколона удавишься! - Я же еще и виноватая... -Анфиса понимающе усмехнулась. - Не можешь простить, что ребята не с тобой танцуют, а со мной? Видела я, как ты в клубе очи пялила! Вера на койке опустила книгу. - Постыдилась бы такое говорить! Ребенок она еще... - Хорош ребеночек! - фыркнула Анфиса. - Ты, Верка, со своими книжками где-то в девятнадцатом веке застряла. Теперь такие вот ребенки спят и во сне видят, как бы скорей замуж выскочить! - Нужно мне! - презрительно сказала Тося. - Я еще, может, старой девой останусь! - И останешься!-Анфиса резко сменила фронт атаки и цепкими глазами обежала Тосю с макушки до пяток. - Много о себе воображаешь, а ноги у тебя, между прочим, вульгарные! - Какие, какие? - не на шутку забеспокоилась Тося и недоуменно покосилась на свои ноги, которые всю жизнь верой и правдой служили ей, не раз выручали Тосю из беды, а теперь вот, выясняется, были не такие, как надо. - Вуль-гар-ны-е. Загляни в словарь, все польза будет! По неучености своей Тося не ведала, что означает Анфисино ругательное слово, и от этого ей стало еще обидней. - А ты... - бессильно начала она. - Ты женское звание позоришь, вот! - То-ося! - предостерегающе окликнула свою подопечную Вера. Но Тося уже вышла из повиновения, и на этот раз остановить ее не удалось даже Вере со всем ее солидным авторитетом старосты комнаты, разметчицы верхнего склада и заочной студентки техникума. - Что Тося? Я уже семнадцать лет и полтора месяца Тося!.. Вы лучше на Анфису гляньте. Все знают, а молчат, даже противно... Ну чего ты, спрашивается, вырядилась? Ведь на дежурство идешь. - Не твоя забота! - озлилась Анфиса. - В каждую дырку затычка! Они стояли по обе стороны от Ксан Ксаныча и кричали друг на друга через его лысину. Стеснительный Ксан Ксаныч низко склонился над сковородкой и делал вид, что даже и не подозревает, какая буря грохочет над его головой. - Нет, моя! - настаивала Тося. - По всему поселку слава идет, как к тебе на коммутатор по ночам кавалеры шастают! И как ты не боишься? Вот останешься матерью-одиночкой, тогда наплачешься! - Эх, Тосенька! - с чувством превосходства сказала Анфиса. - Такие дела надо умеючи обделывать... - Она взяла со стола нож, спрятала в свою тумбочку. - Сколько раз говорила, чтоб не брали без спросу... Поужинаете, Ксан Ксаныч, стул на место поставите. Смущенный Ксан Ксаныч вскочил со стула. Анфиса надела красивую беличью шубку, на секунду задержалась у двери. - Счастливых снов, девы. Тоське во сне батальон женихов увидеть! Любовь - ах, ах! Анфиса с хохотом выбежала из комнаты. Надя пододвинула Ксан Ксанычу другой стул, а Анфисин отнесла к ее койке и со злым стуком поставила возле тумбочки. - Ничего, - успокоил невесту Ксан Ксаныч. - Я себе как-нибудь табуретку сделаю. Заживем самостоятельно! Тося подошла к заманчивой Анфисиной тумбочке, будто ее сюда магнитом притянуло. Для начала она пнула ногой стул и передразнила Анфису: - "Без спросу не трогайте"!.. "Сколько раз говорила"!.. - Потом перебрала флаконы на тумбочке, понюхала один из них. - И где она такой пахучий одеколон достает? - удивилась Тося и украдкой от подруг подушилась запретным одеколоном. - То-ося! - окликнула ее Вера. - Чужой всегда лучше пахнет!-убежденно сказала Тося. - Не бойсь, красотка наша ничего не заметит.- Подняв одеколон к свету, Тося осторожно долила его водой из чайной ложечки. - Чихала я на ее царапину, не на таковскую напала!.. - Разглядывая себя в зеркале, размечталась: - Эх, девчонки, если б вы знали, как хочется быть краси-ивой!.. Я бы тогда ни одного парня и на три шага к себе не подпустила, за всех обманутых девчат отомстила бы! Вот иду я, красивая, по улице... Тося сорвала с Анфисиных подушек покрывало, накинула себе на голову и, неумело поводя плечами, стала гордо расхаживать по комнате, наглядно показывая, как разгуливала бы она по главной улице поселка, если б исполнилась заветная ее мечта и она заделалась бы вдруг красивой. - Все встречные ребятки столбенеют, а какие послабей в коленках -так и падают, падают, сами собой в штабеля укладываются! Не жалея материала, Тося вылепила руками из воздуха высоченный штабель. - Ой, Тоська, и смешная ты! - сказала Надя и улыбнулась впервые за весь вечер. А Вера поддела Тосю: - Лежит разнесчастный парнишка в штабеле и ломает себе голову: "И что за кнопка тут ходит?" Тося обиженно шмыгнула носом. - Ну, не такая уж я маленькая, а взберусь на высокий каблук - и совсем средний рост будет!.. Заметила, все женщины в модельных туфлях сразу красивей становятся? Вера отложила книгу. - Далась тебе эта красота... А ты думала - красивым трудней жить, соблазна больше? - Мне бы их трудности... - пробормотала Тося и вдруг стукнула кулаком по столу. - А все-таки неправильно это! Несогласная я! - О чем ты? - не поняла Вера. - Все о том же! Ну, хоть нашу Анфиску взять: она и пальцем не пошевелила, а ей задарма все досталось: красота, успех и прочее. А чем мы хуже? Скажи, чем? Ага, не можешь ответить! - торжествовала Тося победу над Верой-заочницей. - Или так и должно быть: одним вершки, а другим корешки?.. Если б еще нас перед рожденьем спрашивали: хочешь такой быть? А то ведь не спрашивают. Произведут на свет - и живи как умеешь. Сидел бы бог на небе - так хоть знали бы, кто тебе свинью подложил. А теперь бога сковырнули - и ругать некого. Природу ругать не будешь: это как головой об стенку!.. И зачем только говорят, что у нас все равны? - Равны, но не одинаковы, - ответила Вера. Тося растерянно поморгала, удивляясь по простоте душевной тому, сколько люди навыдумывали сходных и в то же время чем-то отличных друг от друга слов, за которые можно прятаться. - Конечно, мне с тобой трудно спорить, ты вон сколько книжек проглотила, а только все это... одна умственность! А с этой самой красотой получается вроде денежно-вещевой лотереи: все платят по трояку за билет, один выигрывает золотые часы, а другому достается привет от министерства финансов!.. В общем, наломала тут природа дров. - Так ее, природу! - вступил в разговор Ксан Ксаныч. - Закати ей, Тося, выговор. - И закачу! Это ж совсем не по-нашему выходит: прямо сплошной капитализм! Родятся красивыми, а потом всю жизнь... Как это называется? - Тося растопырила пальцы ножницами и задвигала ими. - Купоны стригут, да, мама-Вера? Вера молча кивнула головой. А Надя сказала сердито: - Пустая это все болтовня! И чего завели?.. Так было, так и останется. Даже при полном коммунизме одни красивыми будут, а другие... так себе. Ничего тут не исправишь. Кажется, все эти мысли о несправедливости природы были Наде не в диковинку. - Нет, исправим! - убежденно заявила Тося. - Наука дойдет! Она присела к столу и придвинула к себе задачник с таким решительным видом, словно собиралась ускорить победу науки. Но при первом же взгляде на ненавистную задачку с поездом вся похвальная Тосина решимость сразу испарилась, и стало ясно: не такое это легкое дело - торопить победный шаг науки. - Наука, она, конечно, движется... - пробормотал Ксан Ксаныч, не понимая, почему Надя так близко к сердцу принимает весь этот шутейный разговор. - Может, еще доживем до такого дня, когда откроют мастерские для ремонта человеков. Надоел тебе, скажем, твой родной нос - забежал в такую мастерскую, сменил нос и пошел себе дальше с новым носом: хочешь -прямой, хочешь - с горбинкой! Ксан Ксаныч сам первый засмеялся и тут же смущено закашлялся, прося извинить его за такое непростительное для пожилого человека легкомыслие. - Приходишь с новым носом в общежитие, - радостно подхватила Тося, - а тебя не пускают: "Гражданка, вы тут не прописаны!" - Хватит вам ерунду молоть! - угрюмо сказала Надя. И Вера пристыдила Тосю: - Узко ты на жизнь смотришь, с одной лишь точки. Как будто красота - это все! Можно быть счастливой и без особенной красоты, если семья дружная, любимая работа, все тебя уважают... Тося пренебрежительно махнула рукой: - Это все умственность и фантазия! Так только говорят, чтобы нас, горемычных, утешить... Ты покажи мне счастливую-рассчастливую из самой дружной семьи, чтоб она о красоте не мечтала. Что-то таких не видать!.. - Тося зевнула. - И почему, мама-Вера, меня сразу в сон кидает, когда со мной говорят про умные вещи? - Не доросла ты еще до умных разговоров!-уязвленно сказала Вера и взялась за толстую книгу. - Вот это точно! - охотно согласилась Тося и вдруг заулыбалась: -Ой, чего придумала-а!.. Если б я была природой, я бы так сделала. Рождается человек... Никакой. Ни красивый, ни страхолюдный, а совсем-совсем никакой, понимаете? А потом, когда он определится, годам этак к семнадцати, я на месте природы и стала бы выдавать красоту - кто чего заслужил. Все учла бы: и как работает, и как к подругам относится, жадный или нет, мечты разные - все-все... Получай по заслугам - и живи себе на здоровье! Вот тогда было бы по справедливости, а теперь и на росте норовят сэкономить, и личико тебе подсунут какое-нибудь завалящее, носи его до самой смерти!.. Ну как, мама-Вера, ловко я придумала? - Чем бы дитя ни тешилось... - отозвалась Вера и еще раз попробовала наставить заблуждающуюся Тосю на путь истинный: - И как ты не поймешь: мало одной красоты для настоящего счастья! Ведь и Анфиса наша красивая. Может быть, красивей, нас всех в комнате... - Не может быть, а так оно и есть! - перебила Тося: любовь к справедливости пересилила в ней неприязнь к ехидной своей соседке. - Вот только злая она, как ведьма! А красивый человек, я так считаю, должен быть добрый-предобрый: чего ему злиться, раз он уже красивый?.. Правда, Надя? - Откуда мне знать? - удивилась Надя. - Это не по моей специальности: мне папа с мамой красоты недоложили... - Надюша! - упрекнул невесту Ксан Ксаныч, зачищая сковородку корочкой хлеба. - Вечно ты на себя наговариваешь! Надя начала убирать со стола. А Тося вдруг увидела мусор у порога, подошла к расписанию дежурств, приколотому к боковой стенке шкафа, и сказала с великим сожаленьем: - Эх, не знала я, что сегодня Анфиса дежурная! Я бы ей показала, как на живых людей кидаться. Привыкла на. чужих горбах выезжать, а все потому, что красивая... Да пропади она пропадом со своей красотой! - Поболтала, Тося, и хватит, - решительно остановила ее Вера. - Сегодня я за тебя задачку решать не буду, не надейся. На твоем месте я бы не о красоте думала, а об учебе.... Неужели тебе, кроме красоты, ничего на свете не хочется? - Хочется... - тихо ответила Тося. Заинтересованная Вера приподнялась на локте: - Чего, если не секрет? Тося зажмурилась и заговорила - быстро и горячо, как говорят о давней своей мечте: - Ты только не смейся. Больше всего в жизни я хотела бы, чтоб у меня старший брат был... Родной старший брат! - Тося зачастила, опасаясь, что ее перебьют и не дадут досказать: - Чтоб и фамилия у него была, как у меня, и отчество, чтоб совсем-совсем родной, понимаешь? И чтоб старший - ну, хотя бы на два годика, а еще лучше - лет на пять... Чтоб он сильный был, умный и все в жизни знал. Чтоб с ним можно было посоветоваться в случае чего и все ему рассказать. Понимаешь: все-все!.. В общем, настоящий старший брат, как у других девчонок бывает... Ты не думай, он у меня как сыр в масле катался бы! Я бы ему рубашки стирала, галстук самый модный с получки купила, обеды из трех блюд готовила. Мы бы с ним вместе в кино ходили, и рано утром я бы его на работу будила!.. И еще... чтоб он не женился и всегда со мной жил. Ну зачем ему жениться? Попадется какая-нибудь модница или вертихвостка, только со мной рассорит... Чтоб его все хулиганы, вроде Фили, боялись и чтоб он на батю нашего бы! л похож - хоть немножко... Тося замолчала и боязливо открыла глаза. Ей показалось вдруг, что она слишком уж размахнулась в несбыточных своих мечтах и безудержно много требует от судьбы. И еще она боялась, что девчата поднимут ее на смех, но никто в комнате не усмехнулся даже, и только Ксан Ксаныч закашлялся ни с того ни с сего. Покореженное войной, детдомовское Тосино детство заглянуло в общежитие - и все вокруг притихли. - Да-а... - с философической ноткой в голосе сказал Ксан Ксаныч: на правах единственного в комнате мужчины он считал себя обязанным как-то утешить Тосю. - Война, будь она трижды неладна... Надя дернула его за рукав, - и Ксан Ксаныч сразу прикусил язык. А Вера не выдержала выпытывающего Тосиного взгляда и отвела свои глаза, будто была в чем-то виновата перед Тосей. Ей стало вдруг неловко, точно Тося по девчоночьему своему неведенью нарушила какой-то неписаный житейский закон и распахнула перед ними свою душу гораздо шире, чем повелось между людьми, даже если они живут в одной комнате и испытывают друг к другу взаимную симпатию. Больше всего Веру поразило, что Тося осмелилась мечтать лишь о брате. Видно, еще в самом раннем детстве она уже настолько свыклась с круглым своим сиротством, что сейчас ей даже в голову не пришло попросить у судьбы отца с матерью и пределом ее мечтаний стал всего лишь старший брат, похожий на отца. Щурясь от яркого света, Тося стояла перед Вериной койкой. Она не догадывалась, почему это все в комнате напустили вдруг на себя постный вид, как на поминках, и воинственно озиралась по сторонам, готовая дать достойный отпор каждому, кто вздумает неуважительно отозваться о ее несуществующем старшем брате. Вере показалось вдруг, что ершистая девчонка эта и не подозревает даже, чего недодала ей жизнь. Она приподнялась на койке, рывком притянула к себе упирающуюся Тосю и с никогда прежде не испытанной ею сладкой, почти материнской болью в сердце стиснула хрупкие Тосины плечи и зарылась подбородком в мягких ее волосах, от которых шел резкий и чуждый запах Анфисиного одеколона. - Пусти, вот сумасшедшая! - крикнула Тося, вырываясь из непрошеных объятий. - Я по-хорошему, а ты...' Тигренком отскочила она от Вериной койки, азартно вскинула руку. - Если бороться хочешь - так и скажи! Я тебе покажу кой-какие приемчики. Ты не думай, от меня все мальчишки в школе ревели! - похвасталась Тося, припомнив былые свои подвиги. Она перехватила Верин взгляд - какой-то новый, обнаженно ласковый и чуть-чуть виноватый - и растерянно заморгала. - Иль ты чего другое удумала? - заподозрила Тося неладное и в упор уставилась на смутившуюся вдруг Ве-ру. - Глупая ты еще... - тихо сказала Вера, нашарила рукой книгу и отвернулась к стене. Тося пожаловалась Ксан Ксанычу: - Вот моду взяли: как что не по-ихнему - так сразу дурочкой обзывают! И после этого ей уже ничего другого не оставалось, как присесть к столу и начать наобум черкать в тетрадке - в слепой надежде, что ненавистная задачка, может быть, решится как-нибудь сама. Надя с женихом ушли в свой угол, сели на койку. Не переставая черкать в тетрадке, Тося осторожно огляделась вокруг. Убедившись, что за ней никто не следит, она украдкой высунула ногу из-под стола, придирчиво осмотрела ее со всех сторон и пожала плечами, решительно не понимая, какой недостаток ехидная Анфиса выискала в ее ногах... - В ответе, должно быть, опечатка! - предположила Тося, сверяя скоропалительное свое решение с ответом. - У тебя и в прошлый раз была опечатка, - сказала Вера потвердевшим голосом. А Ксан Ксаныча терзали совсем другие заботы. - Пора уже нам, Надюша, о мебели подумать, - озабоченно говорил он. - А то, не ровен час, дадут нам комнату, а у нас ничего не готово. Шкаф, стол, табуретки я сам сделаю не хуже фабричных, доски сухие у меня уже есть на примете. А кровать давай лучше купим. Знаешь, есть такие, с шишечками по углам. Соберем деньжат и купим... - Что ж, - согласилась Надя, - можно и купить. В этом месяце я сотни две сэкономлю... - Ты только не жмись! - испугался вдруг Ксан Ксаныч. - Если тебе конфеты приглянутся или там какая-нибудь помада, ты смело покупай, у меня не спрашивай. - Зачем мне помада? - удивилась Надя. - Помада мне без надобности. - Я к примеру, Надюша. Мало ли чего захочется. Дело молодое, жаться нечего, а то ведь так и молодость пройдет. - Хорошо, Ксан Ксаныч... - тихо сказала Надя, подавленная добротой своего жениха, и покосилась на девчат - не подслушивают ли они. Насчет Веры можно было не сомневаться: она лежала спиной к ним и читала пухлый роман. А вот Тося что-то слишком уж глубокомысленно грызла карандаш - то ли искала в сердцевине его заблудившееся решение неприступной своей задачки, то ли сдерживалась изо всех сил, чтобы не расхохотаться над стариковской любовью Ксан Ксаныча. Вера дочитала последнюю страницу и положила книгу на тумбочку. Тося тут как тут: - Поженились? Вера кивнула головой. - Так я и знала! - торжествующе сказала Тося. - В романах всегда в конце женятся. Прочитаешь один - и можно больше не читать... Я потому и не читаю! - Мели, Емеля! Лень-матушка не дает тебе книги читать... Ксан Ксаны-ыч! Вера покрутила рукой в воздухе. Ксан Ксаныч сразу догадался, чего от него ждут, ответил по-военному: - Есть! - и привычно повернулся лицом к стене. Чтобы не сидеть без дела, пока Вера раздевается, работящий Ксан Ксаныч достал из кармана перочинный ножик и принялся загонять высунувшуюся паклю в пазы между бревнами. По всему видать, Ксан Ксаныч не впервой занимался этим полезным делом: все пазы на высоте рук сидящего человека были уже проконопачены, и теперь ему пришлось нагибаться к самому полу. - Ксан Ксаныч, можно, - разрешила Вера. Платье ее висело на спинке стула, а сама Вера уже лежала под одеялом. Она взяла с тумбочки новую книгу, посмотрела на Катину койку, потом на ходики. - Что-то загуляла наша Катерина. - Спорим, - сразу же отозвалась Тося, - она сейчас со своим Сашкой на Камчатке сидит! Прежде чем войти в комнату, Катя на минуту остановилась в коридоре перед дверью, провела рукой по лицу, чтобы остудить горящие от Сашкиных поцелуев щеки. Притворно нахмурившись, она толкнула дверь и переступила порог. Тося все еще корпела над задачкой, а Ксан Ксаныч уже распрощался с Надей и ушел спать. - Ну?! - нетерпеливо спросила Тося и так поспешно вскочила с табуретки, что та с грохотом упала на пол. - Ну, Катя? - повторила Тося, поднимая табуретку и снизу вверх глядя на подругу заметно покрупневшими от жгучего любопытства глазами. - О чем ты? - делая вид, что не понимает, спросила Катя и простерла руки над плитой. - Тепло ка-ак! - Да брось ты притворяться! - осудила Тося ее лицемерие. - Любит? Катя подумала-подумала, кивнула головой, сказала: - Угу... - И еще раз кивнула - для большей надежности... - Вот это по-нашему! - одобрила Тося, радуясь так, будто полюбили не Катю, а ее. - Поздравляю, Катистая! - Она порывисто обняла Катю и тут же оттолкнула ее. - Катюш, да от тебя табачищем несет! Ты что, курила на радостях? - Это Саша курил... Тося возмутилась: - Все-таки дуры мы, бабы! И курят мужики, и самогон вонючий пьют, а мы их, барбосов, целуем. Попадись мне какой-нибудь, уж я его перевоспитаю!.. Стремясь расширить скудные свои познания в заповедных любовных делах, Тося вплотную придвинулась к Кате и спросила стыдливым шепотом: - Он прямо так и сказал: "Люблю, жить без тебя не могу"? Катя замялась: - Ну да... В общем, признался... - Признался? - удивилась вдруг Тося. - И до чего же глупое слово! Признаются в чем-нибудь паршивом, а тут... Вера оторвалась от книги и с любопытством посмотрела на Тосю. С ней тоже иногда так бывало: знакомое, примелькавшееся слово вдруг как бы раскрывалось заново - и становилась видна вся его скрытая до времени нелепица или, наоборот, глубина и тонкость, о которых она и не подозревала раньше. - Эх, люди-человеки! - накинулась Тося на непутевое человечество. - Тыщи лет на земле прожили, пирамиды строили и разной ерундой занимались, а для любви до сих пор не придумали точной термилоно... Тося заблудилась в звуках длинного, непривычного для нее слова. - До сих пор, - повторила она, пытаясь с разбегу преодолеть непослушное словище, - не сочинили для любви путной тер-ми-но-ло-ги-и... Вот! - Выдумываешь ты все! - недовольно сказала Катя, снимая пальто. - Все так говорят: "признался". А как, по-твоему, про любовь говорить надо? - А я почем знаю? - улизнула от ответа Тося. - Вот объяснится мне какой-нибудь бедолага - и тогда в точности тебе растолкую. Катя стряхнула соринку с пальто, распяла его на палке с крючком и бережно повесила на вешалку. Потом она достала из своей тумбочки большую чайную чашку, мешочек с вышитой птичкой, в котором держала сахар, и другой мешочек, уже без вышивки, предназначенный для сухарей. Тося во все глаза следила за ней, не понимая, как это Катя может так буднично вести себя и даже собирается пить чай в тот самый день, когда узнала, что ее любят. Налив в чашку кипятку из чайника, Катя подошла к столу и придвинула к себе Анфисин стул. - Не садись на ее стул! - суеверно сказала Тося. - Ну ее! Возьми лучше мою табуретку... - Она склонилась над Катей, выпытывающе заглянула ей в глаза. - Ты что сейчас чувствуешь, Катистая? Вроде ты большая-большая, до звезд выросла, да? - Да отстань ты! Какие там еще звезды? Не умею я про это. Ну, вроде жить интересней стало... Разочарованная Тося отошла от Кати. - А мне всегда жить интересно, сколько себя помню. Вот только перед получкой бывает скучновато... - Она вынула из кулька конфету, поднесла ко рту и задумалась. - Девчонки, и почему я, как сюда приехала, все про любовь думаю? Раньше, бывало, разок в месяц вспомнишь, что есть на свете эта самая любовь, да и то после кино, куда до шестнадцати не пускают, а теперь прямо каждый день и без всякого-якого... Надо же: север тут у вас, медведи, а я - про любовь. С чего бы это, а? - Возраст такой подошел, - сказала Катя. - Возраст? - У Тоси был сейчас такой вид, точно она вдруг узнала, что незаметно для себя состарилась. - Значит, это у всех бывает? Как будильник натикает - так звонок? - А ты думала, ты одна такая? - спросила Вера. - Одна не одна, а все-таки... Почему-то Тосе не хотелось, чтобы новое ее состояние - тревожное и заманчивое, - в котором она еще и сама толком не успела разобраться, объяснялось так просто. В будничности такого объяснения было что-то обидное, унижающее Тосю в собственных глазах. Будто она и не человек вовсе, а какая-нибудь бессловесная яблоня: календарь показал весну - и, хочешь не хочешь, расцветай! Катя вытащила из-под койки чемодан в чехле и вынула из него завернутый в розовую бумагу тюль - давно уже по случаю купленный для занавесок, без которых Катя и представить себе не могла семейной жизни. - Продай нам с Ксан Ксанычем хоть на одну занавеску, - попросила Надя. - Хоть на коротенькую... - Он мне и самой ведь понадобится, - неуступчиво ответила Катя, озабоченно рассматривая тюль на свет. - Да ну вас! - оскорбленно сказала Тося. - Заладили: "тюль-мюль"... И это любовь называется! - Она подступила к Кате: - Отдай мою брошку... Да я когда полюблю, руками взмахну и полечу по воздуху! - Полететь ты можешь, - согласилась Вера. ¦- Завтра на уроке математики и полетишь! Неужели тебе перед Марьей Степановной не стыдно? Она старается, учит тебя, а ты все ловчишь, списываешь, на подсказке выезжаешь... - А чего ж тут стыдиться? - искренне удивилась Тося. - Каждый из нас свое дело делает. И потом - Марь Степанна за это зарплату получает! Вера бессильно развела руками. - Ну, а самолюбие у тебя есть? - теряя последнее терпенье, сказала она. - А как же? - опешила Тося. - Не хуже других... - Так что ж ты плевую задачку не осилишь? И вроде не глупая девчонка, а тут - на тебе... - Это я-то не осилю? - уязвленно спросила Тося. - Эх, мама-Вера, как ты меня понимаешь! Тося присела на кончик табуретки и стала напористо черкать в тетради. Катя аккуратно сложила свой тюль, упаковала его в розовую бумагу и вернулась к столу допивать чай. - Что и требовалось доказать! - победоносно сказала Тося, захлопывая задачник. Вера с сомнением посмотрела на нее. - Решила? - Решила! - И с ответом сошлось? - Сошлось... - А ну покажи. - Ты что, не веришь? - поразилась Тося. - А еще подругой называешься! Я вот тебе всегда верю... - Ты покажи, покажи. - Надоела ты мне со своими придирками! - зло выпалила Тося. - Все вы мне надоели! Эксплуататорши вы, а не подруги! - Тоська-а! - предостерегающе сказала Надя. - И ты туда же! Я и сама знаю, что я Тоська. Семнадцать лет и два месяца Тоська!.. Если старшего брата нету, так вы думаете, меня поедом есть можно? Вышла из детдома - думала, вздохну свободно, нет, опять оседлали! - Тося качнулась к Наде, спросила язвительно: - Ты-то куда лезешь? Ну, Верку я еще понимаю: ей скоро тридцать стукнет, мужик сбежал, не выдержал ее красоты, своей семьи нету, - вот она и приспособила меня вместо дочки, материнские чувства на мне примеряет... А ты чего? Вера отвернулась к стене. Надя стремительно шагнула к Тосе и ударила ее по щеке. - Девчонка! Дура! Чего мелешь? Тося виновато заморгала, и вся бойкость слетела с нее. - А что я такого сказала? Нельзя уж и рта открыть, совсем замордовали... - Она подошла к Вериной койке, поправила подвернувшийся уголок одеяла. - Ну вот, уже и разобиделась... Забудь, чего я тут ляпнула, это я так, мам-Вера, нечаянно. И задачку эту решу, чтоб ей сдохнуть! - Передразнила: - "Поезд отошел от станции"!.. А я, может, пароходом хочу плыть, зачем мне этот дурацкий поезд подсовывают? Катя гулко прыснула в кружку. - А если там речки нету? - Канал можно прорыть, очень даже просто!.. Ну, Веруся? - Иди, глупая, я на маленьких не сержусь. - Спасибо, Верунька, ты самая-самая!.. Тося преданно поцеловала Веру в плечо, села за стол и распахнула злополучный задачник. Стиснув голову руками, ожесточенно забубнила: - Поезд отошел от станции ровно в двенадцать часов... - Вскинула глаза над книжкой, прошептала с великим сожаленьем: - И не опоздал ни на минуту, дьявол! ПЕРВЫЙ СНЕГ За одну ночь неузнаваемо изменился поселок. Свежий снег щедро выстлал все улицы, утеплил крыши, навесил бахрому на телеграфные провода, празднично разукрасил толстую елку у конторы, опушил немощные прутики, огражденные штакетником, и сделал их похожими на деревья. Мягкий серебряный свет разлился вокруг. Старые бревенчатые дома под снежными шапками заметно помолодели и выглядели теперь сказочными теремами. Солнце еще не выкатилось из-за леса, но уже протянуло в вышине лучи над поселком. Дружно дымили печные трубы. В безветренном воздухе дымы поднимались прямыми столбами. Со стороны смотреть - казалось, будто поселок подвешен к небу на толстых витых канатах, белых, с прожелтью снизу, в тени, и пестро-радужных повыше, в лучах солнца. Налетел ветерок - и враз заколыхались все цветные дымы-канаты. Поселок качнулся и поплыл, как на качелях. Все живое оставляло на снегу свои следы. Робкая пунктирная тропка пролегла от общежития к колодцу: это Надя, вставшая раньше всех в комнате, ходила за водой для умывальника. Ворона отпечатала на снегу аккуратные крестики, а собака - пятачки. Крестики и пятачки издали устремились друг к другу, сошлись под углом и разбежались ножницами. Посреди улицы пролегли следы трактора, спозаранку ушедшего в лес, - две ленты примятого, спрессованного снега, разрезанные траками гусениц на длинные ровные кирпичи. Заспанная Тося вышла из общежития и, пораженная праздничным видом поселка, замерла на крыльце, захмелевшими от снежного раздолья глазами глянула вокруг. Зачерпнув горсть снега, Тося скомкала скрипучий снежок и. стала румянить им щеки. Снег был молодой, ватный и совсем не холодный. - Эй, барбосик, зима пришла! - крикнула Тося и запустила в собаку снежком. Собака остановилась, осуждающе посмотрела на Тосю, дивясь ее несолидности, и затрусила дальше по своим неотложным делам. Тося припомнила, что ей надо получать продукты для кухни, и двинулась вслед за собакой, стараясь не затоптать узорные ее пятачки. Дворняга на бегу оглянулась на Тосю с таким видом, будто хотела сказать: "И чего привязалась?" Легкой танцующей походкой Тося шествовала по поселку, обновленному зимой, и озиралась по сторонам, боясь пропустить что-нибудь интересное. Мастер Чуркин широкой деревянной лопатой расчищал дорожку возле своего дома. Чуть в сторонке младший сынишка мастера Петька мыл снегом чернильницу-непроливайку. Яркие фиолетовые пятна расцветили снег далеко вокруг школьника. У крыльца мужского общежития умывался снегом голый по пояс Сашка. При одном лишь взгляде на него у Тоси холодок пробежал по спине. Она порадовалась, что в одно время с ней на свете живут такие стойкие физкультурные люди, и зябко передернула плечами. Первый снег выманил на улицу ребятишек. Они барахтались, визжали, падали "солдатиками". Тося с завистью покосилась на них и тут же отвернулась, чтобы не поддаться соблазну. И вот уже вспыхнул первый бой - и зазвенело первое в эту зиму оконное стекло, выбитое неточно пущенным снежком. - Я вас! - крикнула толстая тетка, выбегая с веником из дому. Ребятишки порхнули кто куда и сразу словно сквозь землю провалились. Тетка подозрительно уставилась на Тосю - и та на всякий случай напустила на себя деловой взрослый вид, чтобы не пришлось, чего доброго, отвечать за чужую проказу. Из недр темной кладовой длинноногий комендант охапками выносил деревянные лопаты с присохшей прошлогодней грязью и сокрушенно качал головой, разглядывая расколотые половинки. До самой столовой сопровождала Тося дворнягу, а тут пути их разошлись. Собака заняла свой пост у кухонной двери, где ей частенько перепадали подачки, и оттуда с видом существа, находящегося при деле, стала следить за Тосей, ожидая, что еще выкинет сегодня этот далеко не самый солидный представитель человеческого рода. А Тося свернула к главному входу, увидела на крыльце Илью, и руки у нее зачесались. Она живо слепила увесистый снежок, хищно прищурилась и метнула его, целясь в нарядную пыжиковую шапку. Илья вскинул голову, и снежок угодил ему прямо в ухо. И радуясь своей меткости, и ужасаясь тому, что она натворила, Тося кинулась бежать со всех ног. Илья в три прыжка настиг ее и стал щедрой пригоршней совать снег за шиворот. - Пусти... Ой, Илюшка, пусти, не буду больше! - взмолилась Тося. Сначала она честно пыталась вырваться из крепких рук Ильи, но силенки у нее не хватило. Тося притворно захныкала, потом проказливо затихла и украдкой придвинулась к Илье. Не то чтоб Тосю так уж тянуло к нему, что она никак не могла удержаться, - чего не было, того не было. Просто ей давно уже не терпелось узнать, что испытывают девчата, когда их обнимают, и так ли уж им на самом-то деле хорошо, как это показывают в кино. Правда, Илья и не думал обнимать Тосю, а лишь прочно держал ее за шиворот, чтобы она не убежала, но эта мелочь казалась Тосе несущественной. А когда она вдобавок боязливо прислонилась к Илье, то все выглядело так, будто обнимают ее по-настоящему: Тося недаром ходила в вечернюю школу и прочно усвоила, что от перестановки слагаемых сумма не меняется. Была и другая причина лихого Тосиного эксперимента, совсем уж уважительная. Еще работая в совхозе, Тося открыла, что она никак не подготовлена к некоторым неизбежным событиям в своей жизни, например, к тому неминучему часу, когда ее наконец-то полюбят. И полюбит не какой-нибудь забулдыга вроде Фили, а совсем другой, не очень понятный еще Тосе человек, который и ей тоже понравится. И хотя по молодости лет Тосю еще никто и никогда не любил, она была почему-то убеждена, что заманчивое время это не за горами, а уже спустилось с этих самых гор и на всех парах катит к ней. Кое-что любопытная Тося выведала из кинокартин, особенно из тех, на которые не пускают несчастных мальчишек и девчонок моложе шестнадцати Лет. Но в кино Тосю поджидало и сильнейшее