БД размазал перчаткой слезы по лицу и, привычно прислушиваясь к
позваниванию мобильных телефонов в карманах собравшихся, огляделся, стараясь
поймать взгляд Учителя. Но тот хмуро смотрел в сторону темнеющего леса.
Редкие снежинки, падавшие на массивный голый череп, почему-то не таяли и
копились там, как на копоте его "Мерседеса" неподалеку.
Поминки устроили в институтской столовой для начальников, которую БД
видел впервые - они пили обычно в кабинете директора института или у Кузьмы,
- и в которой уцелел сталинский интерьер: высокие потолки с лепниной из
звезд и лавровых венков, обвивавших серпы с молотками, массивные
двустворчатые двери с рельефными гербами, высокие понели из дерева на
стенах, прямоугольные медвежьи столы и стулья со звездами на спинках...
Компас что-то невнятно говорил в микрофон, почти засовывая его в рот.
Было холодно и многие не снимали пальто. Еда, скудная, давно остыла, но
выпивки, дажи чачи, неизвестно каким образом попавшей на столы секретного
института, было завались. Скоро все опьянели и, забывая о Кузьме, одиноко
лежащем на опушке леса в свежевырытой могиле, в дорогом двухдверном дубовом
гробу с медными ручками по сторонам, стали говорить о текущих институтских
бедах. Кучка лауреатов, старых, траченных временем, с Золотыми звездами
Героев Социалистического Труда на лоснящихся пиджаках, жадно ели, не слушая
и запивая водку боржомом.
Компас издалека в микрофон несколько раз попытался привлечь внимание
публики и напомнить ей причину вечеринки, но никто на него не обращал
внимания. Барби остервенело дрызгала чачу рядом с БД.
- Б-б-б-барбинька! Не надо так с-с-сильно б-б-буцкать. Вам п-потом
будет п-плохо, - говорил ей БД. - И н-неизвестно, откуда эта чача.
- Хуже, чем сейчас мне не будет никогда! - Барби поднесла к губам
стакан с мутной жидкостью, пахнувшей виноградными косточками.
- Простите, Барби... БД! Я хочу познакомить вас со своей женой. - За
его спиной стоял Компас, совершенно трезвый, богатый и не очень уверенный в
себе...
У БД все оборвалось внутри и стало падать. Он замер, поджидая, пока
падение прекратится или замедлится. Пора было вставать и поворачиваться...
На него глядели большие, доходящие до висков, зеленые глаза, медленно
меняющие цвет радужки на серый. Он услышал нарастающий гул и вокруг
заклубился голубоватый туман, поднимавшийся с натертого мастикой
институтского паркета. Он приготовился погрузиться в серо-зеленые блюдца,
которые становились все больше, пока не слились в глубокое озеро с
прозрачной водой, непреодолимо влекущей к себе... И, прежде чем войти в
теплые воды и зыбкий голубой туман, БД успел заметить, что высокая молодая
женщина в летних, несмотря на холод, одеждах, стоящая перед ним под руку с
маленьким Компасом, вовсе не Этери...
- Почти Этери, - подумал он, успокаиваясь, и остался в сталинской
столовой для начальников.
Его глаза блуждали по лицу и фигуре незнакомки. Он с удивлением
обнаруживал в ней черты своей латышской подружки Арты, появляющейся из
ниоткуда и не желающей никаких иных, кроме ничего не значащих, слов,
произносимых с придыханием во время занятий любовью где придется... Потом
признал в ней стареющую женщину с красно-синей клеенчатой спортивной сумкой
с надписью USSR, склонившуюся над ним, когда он собрался умирать на мокром
асфальте в пригороде Риги, избитый бандитами с неуемным академическим
интересом к пробеме донорских органов....
БД всматривался в прекрасные черты и увидел вдруг молодую женщину,
стоявшую когда-то на чердаке странного старинного здания с крышей из
красноватой черепицы, склонившись, с задранной на спину темной суконной
юбкой, бесстыдно обнажившей светящийся в темноте белый зад, с пучком волос
на влажно мерцающих гениталиях, и с удивительно стройными прямыми ногами в
сапогах с растегнутыми и лежащими на полу. голенищами Женщина держалась
тонкими руками за резные поручни потертого кресла с торчащими пружинами, а
БД и чем-то похожий на него грузный, потрепанный старик в странно модных
очках, насиловали ее, и она негромко стонала, улыбаясь разбитым в кровь
лицом, покачивая головой и задыхаясь от удовольствия, а рядом, переступая
ногами, чтобы лучше видеть, мастурбировал маленький пожилой бродяга в рваном
ватнике и зимней солдатской шапке с красной звездой...
Сумасшеднее желание, требующее немедленного удовлетворения, завладело
БД, и красивая Неэтери, стоя рядом с Компасом, тревожно наблюдавшим за ними,
мгновенно почувствовала это и внимательно посмотрела на него
глазами-блюдцами,...
- Рыжий! - сказал отчетливо Кузьма над ухом. - Куда ты потащился? Ты
должен позаботиться, чтобы у Барби не отняли Терем. Иначе ейпиздеци, а
финансово ты никакой не помощник... Понял? - БД молча кивнул. Кузе этого
было достаточно, и, махнув на прощанье рукой, он вышел из сталинской
столовой для начальников...
- Может быть, заедете к нам в "Балчуг" на днях,и мы пообедаем вместе, -
сказала Компасова жена, протягивая руку. - Ленчик пришлет за вами машину...
- С-с-спасибо. Н-н-непременно... К-компас! Б-большое спасибо за
п-похороны и в-вечеринку. Не обижайтесь на местную п-публику. Сегодня - их
день, не ваш. Они п-прожили вместе с К-кузеваном п-почти тридцать лет... Им
л-лучше знать, к-как себя вести, к-когда кто-то из них уходит...
Он ждал звонка несколько дней, томясь желанием, сгорая от любопытства и
все чаще задумываясь, что пора использовать дар Этери - тот опыт, который
открывал другой мир и возможности, несопоставимые с нынешним тусклым
существованием. Когда на дисплее мобильного телефона БД высветился номер
Компаса, он прощался с Барби и ее юристом, своим старым приятелем-врачем,
перешедшим из хирургической клиники в солидный московский банк и взявшимся
за умеренные три процента продать Кузин Терем.
- Приезжайте, БД! - раздался в трубке знакомый, без акцента, голос с
хрипотцой. - Я жду вас в "Балчуге"... В холле...
- З-здравствуйте! - не к месту сказал БД, почувствовав, как
заколотилось сердце, и замолчал. Потом, подумав, добавил: - Ч-через час у
меня п-поезд в Ригу...
- Хорошо... Какой вагон?
- Не п-п-помню, - он полез в карман, но передумал.
- СВ? Четырехместное купе? Не молчите БД!
- СВ, - выдавил он и нажал кнопку отбоя...
Глава 3. Скорый поезд "The Latvian Express"
Его соседка по купе - немолодая латышка, сухопарая и строгая, с
поблескивающим во рту золотым зубом и сложной прической из сильно отбеленных
и густо покрытых лаком волос, недружелюбно взглянула на явившегося в
последнюю минуту БД. Кивком ответив на приветствие, она заталкивала в ящик
под полкой большой матерчатый чемодан на колесах.
- П-позвольте п-помогу, - сказал он, пытаясь забрать у нее чемодан. Она
молча вырвала его и уселась на свою постель.
"Старая сука!" - мстительно подумал БД и вышел в коридор.
Поезд тронулся, грохнув сцепкой. БД стал глядеть в темное вагонное
стекло, отражавшее печальное лицо в мелких веснушках, с шапкой рыже-седых
волос, растущих как попало, выпуклый еврейский лоб, модные очки под старину
на коротком прямом носу, слегка оттопыренные уши, большолй все еще улыбчивый
рот с толстыми губами и глубокой продольной складкой на подбородке...
"Или окно сглаживает морщины, или у меня стало отекать лицо после
продолжительной выпивки", - подумал БД, довольный своим отражением.
Его беспокоила надвигавшаяся старость. Он по-прежнему три раза в неделю
ездил в бассейн, проплывая по два километра, бегал, играл в теннис. Его тело
оставалось, как и в тридцать лет, поджарым и упругим. Выдавали глаза. Он
знал, что старость, когда начинают говорить: "никогда еще не чувствовал себя
таким молодым" - и молчал в ответ на комплименты о своей физической форме...
- Господи! - вспомнил вдруг он. - Если Компасова Неэтери появится в
купе, старая мегера просто вышвырнет ее в окно или затолкает в багажный
отсек под своей постелью.
Он робко постучал и приоткрыл дверь купе: перед ним мелькнула пола
дешевого фланелевого халата в горошек, обнажившая на мгновенье отвисший
голый зад без мышц, прикрытый великоватыми колготками. Его обладательница
разъяренно оглянулась и резко задвинула дверь.
Он стоял в коридоре, потирая в раздумье лоб: отправляться в
вагон-ресторан или попытаться еще раз проникнуть в купе за продовольствием и
выпивкой, лежащими на его постели в бумажном мешке, собранном Барби.
Посмотрев на свое отражение в темном окне, он постучал: за дверью была
тишина. Поколебавшись, он отодвинул дверь: в нос ударил забытый запах давно
не мытого старого тела и дешевого дезодоранта. Так пахли старики перед
неотложной операций, когда их забывали помыть, прежде чем привязать к
операционному столу.
В вагоне-ресторане он заказал яичницу с ветчиной - свое любимое
утреннее блюдо, в котором ему теперь отказывала Даррел, пугая
холестерином... Он выпил почти полбутылки виски. Подошел официант. Не
позволяя ему двоиться, БД спросил, с трудом выговаривая слова:
- Если б-бы меня не учили п-понимать с-страсти Христовы, д-догадался
б-бы я, кто б-больше любит Его - ревнивый Иуда или трусливый П-петр?
Официант с уважением усмехнулся и предложил проводить в купе.
- Н-нет, нет! С-спасибо! - забеспокоился БД. - Там в п-постели напротив
лежит с-старая с-сука, к-которая тут же затолкает нас обоих в б-багажный
отсек под своей к-кроватью и выдаст на границе, как к-контрабанду...
БД стоял перед дверью купе, не решаясь потянуть ручку.
- Представляю, как загустел воздух от запаха ее мощей, - грустно думал
он. - Я не выдержу ночь напролет рядом со старой сукой...
Он робко постучал, приоткрыл дверь и осторожно втянул носом воздух:
пахло морем и утренним лесом, когда солнце еще не успела раскалить стволы
сосен. Ему показалось, что он слышит волны, нежно перемещавшие песок - вдоль
берега и пчел - над редкими кустиками молодой земляники в траве. Еще он
почувствовал забытый запах юного женского тела, собравшегося в театр или на
вечеринку и проводящего время после душа за макияжем...
БД вошел и плотно прикрыл за собой дверь, чтобы не растерять запахи и
звуки, сопровождавшие его, такие странные и непривычные для душного купе. Не
гляда на старую суку, он быстро разделся и лег на удивительно прохладные
крахмальные простыни.
- Боженька! - сказал БД тихим шопотом. - Спасибо тебе. Не буду
продолжать, ты и так знаешь, как нежно и трепетно люблю тебя... Пресвятая
Богородица, приснодева Мария, всепрощающая заступница наша... - успел
подумать он, прежде чем погрузиться в сон.
БД проснулся, потому что старая сука включила свет. Он остался лежать
лицом к стене, а потом опять задремал, побежденый алкоголем и ночью
- БД! - услышал он над собой знакомый голос с хрипотцой и почти
незаметным грузинским акцентом, и легкая женская рука привычно скользнула
широко расставлеными пальцами в густую шерсть на груди. - Скоро граница.
Придут таможенники с погранцами... Сначала русские, потом ваши латышские
стрелки... Начнут мучительно долго рассматривать фотографию в паспорте, а вы
начнете нервничать.
БД повернулся.
- Honey! - сказал он, разглядывая юную Этери, почти девочку, ту, что
когда-то очень давно стояла в его кабинете и, переступая ногами, говорила:
"Я Этери... Вы обещали отчиму взять меня в Лабораторию...".
- Honey! Т-так давно т-тебя не было, настоящей. К-кто-то п-постоянно
п-подсовывает твои с-суррогатные копии: Атра, Неэтери, п-пожилая женщина с
с-сумкой, кем-то с-сильно п-побитая красивая девка, с которой мы
з-занимались любовью вдвоем или втроем, а ты с-с-смотрела и улыбалась... Я
вступил в третий п-период своей жизни... По цвету он т-темно-к-коричневый,
как с-спелый б-баклажан, в отличие от двух первых: зеленого, я называл его
Fresh - новичек в хирургии, и красного - Experimental Cardiosurgery. Этому
третьему я не п-придумал названия... Видно, не с-слишком г-глубоко
втянулся... Может, Vegetative period. Я - п-переспелый овощ на грядке,
который забыли с-сорвать...
- П-п-подожди, п-подожди.. Не т-так сразу... Я уже очень старый,
инициатива д-должна исходить от меня... Есть несколько вопросов... очень
важных... к-которые я п-постоянно задаю с-себе и не нахожу ответа. Я наделал
к-кучу ошибок. Может быть, с-самая главная из них... - не с-следовало
оставлять Лабораторию и б-бросать п-публику на п-произвол... Но и в моей
сегодняшней растительной бизнес-жизни я п-продолжаю с-совершать ошибки... Я
забываю или уже з-забыл все то, что умел и з-знал... чему ты м-меня учила...
Я даже б-боюсь попробовать... Чужой и м-мудрый мир... Он не д-достижим...
Любовь ушла... или я п-просто разучился любить... или исчерпал к-квоту на
любовь. Очень сильно что-то б-болит, когда н-начинаешь вспоминать и
анализировать...
- БД! Что значит "что-то болит"? Вы же врач... - Ее ласки становились
настойчивей и откровенней. - Поймите... Любовь - это не возвышенное
состояние души, которым вы тешили себя... Рано или поздно, все равно: это
только скрип кроватных пружин... и ничего больше.
- Honey! Мне т-теперь не до любви... даже твоей... т-тем более - до ее
определений... С-сегодня, или уже вчера, на Кузяшиной п-поминальной
вечеринке, услышав твой голос за с-спиной, чуть не умер от с-счастья... или
т-тоски... Не знаю... Однако через н-несколько минут я был почти уверен, что
с-скорый п-поезд "Этери" ушел... и испытал облегчение.
БД взял ее за руку и поднес к глазам, рассматривая как будто впервые и
не понимая, как всегда, кто мог создать такое совершенство. Нежная кожа была
гладкой даже в локтевых сгибах.
- Я т-теперь очень п-прагматичен... - сказал БД и отпустил руку... -
Мне, п-по-прежнему, интересен только один человек - я сам... но я не могу
п-понять его... К-как мне отыскать с-самого себя в этой п-пустыне бытия,
если все время иду по с-собственному следу? Я знаю, что был п-предназначен
для чего-то значительного... Предназначенье это с-сидит во мне и
с-с-свербит... и н-неистово жжет душу... И я хочу, если еще не п-поздно,
выполнить его... Потому что я с-слышу, как меня зовет т-труба... Она
з-звучит п-почти н-не п-переставая, лишая п-покоя... П-почему ни музыка, ни
т-теннис, ни к-клиническая хирургия, ни консервация и искусственные органы,
ни филимонова "голубая кровь", ни боссов б-бизнес не с-стали главным делом
моей жизни... Для чего я был рожден?
- Как бы не пожалеть, когда прознаете все про себя...
- Н-нет! Я не т-трушу, Honey. Я п-примерно догадываюсь, что там у меня
внутри... К-кажется, у П-паскаля, да: "Во мне, а не в п-писаниях Монтеня
с-содержится все, что я в них вычитываю...".
- "Любознательность - та же суетность". Это тоже Паскаль, - быстро
ответила Этери, и БД удивленно посмотрел на нее. Она улыбнулась:
- Сейчас не время для вопросов. Скоро граница. Обнимите меня и
поцелуйте... Нет... не сюда... Сюда! - Она часто задышала, привычно
неуловимым движением избавившись от легких одежд, склонилась над ним, и
розовые соски замерли у его губ...
БД закрыл глаза и, осторожно обхватив сосок губами, втянул его в рот.
Потом прислушался к себе и с ужасом понял, что в нем ничего не происходит. С
таким же успехом он мог сосать леденец.
- П-похоже, к-кто-то запер эндокринную к-кладовую, что расположена
т-теперь в д-дальнем углу моего организма, и унес к-ключи... Мне даже не
очень с-стыдно... К-кладовка в последнее время периодически приходит в
негодность... Один ученый придурок написал в специальном журнале: "Это
означает транзиторную невозможность достижения ригидности полового члена,
достаточной для удовлетворения сексуальных потребностей
партнерши...".Помнишь? К-каждый человек п-получает от Господа свое т-тело в
рент и, если п-плохо или н-неправильно п-пользуется им, выселяется...
- Вы когда-то говорили, БД, что любовь к мудрости не всегда взаимна, -
тихо ответила она.
БД заглянул в глаза-блюдца с зеленой неспокойной водой и клочьями
голубого тумана на поверхности и опять подумал об удивительном мастерстве
Создателя, который легко и просто сотворил прекрасный скелет
девочки-пришелицы, обтянул его нежной кожей, подложив немного подкожной
клетчатки, чтобы скрыть ненужные анатомические детали, и убрал жир там, где
эти детали следовало выставить напоказ...
- Помните, что сказал Кузьма Константиныч, - Этери поглаживала твердый
живот БД, легко касаясь жестких волос на лобке - barbed wire, - когда мы
ужинали в пригородном ресторане, где останавливался Пушкин?
- Да, да, чтобы с-сделать пи-пи... В честь этого с-события грузины
возвели огромный б-бетонный с-сортир на два д-десятка персон, без удобств и
п-перегородок, настолько удушающе вонючий, что с-смешанный запах к-кала,
мочи и слабого раствора хлорной извести б-беспрепятственно п-проникал во все
п-помещения ресторана...
- Почему вы вдруг заговорили об этом? В вас поселился антигрузин?... -
спросила Этери.
- ... к-который уживается с антилатышом, - сказал БД. - М-мне
действительно п-перестали нравиться грузины, но еще не стали нравиться
латыши... Удивительная сопричастность...
- Но тогда вам нравилось там... Я говорю о ресторанчике... А грузины,
БД, они - дети... Добрые, щедрые, всегда веселые и великодушные...
- Они инфантильны, Этери.... Даже эта г-грузинская п-песня про
Т-тбилиси... Песня, ставшая п-почти национальным грузинским гимном... Ее
написал Бах...
- Не может быть! Вы никогда этого раньше не говорили...
- П-потому что любил... и п-почти все п-прощал... Вернешься к Компасу в
Москву п-поставь Баха... К-концерт фа минор... восьмая часть - "П-пастораль"
в с-соль миноре... и услышишь: Тбиии-ли-сооо... бда-да бда-да бдум бда-бда
бдум-да бдум-да-даа...
- П-почти в каждом грузинском интеллигенте отсутствует г-глубина, как,
впрочем, и в н-нынешних латышах, - продолжал БД. - Глубина в к-культуре -
т-та, что остается в человеке, к-когда все выученное забыто... И поэтому в
изменившихся обстоятельствах рафинированные г-грузинские интеллигенты ведут
себя, к-как к-крестьяне из к-кахетинской деревни. А Б-б-бах... Он так
г-глубок, что даже с-сегодня неизвестно, где у него дно.
- А Кузьма Константиныч сказал тогда... в пригородном ресторанчике с
большим многоместным сортиром: "Ты, Рыжий, как всякий настоящий интеллигент,
по своему... - Этери улыбнулась... - мудак!"
- Н-не может быть, чтобы я с-стерпел такую хамскую выходку!
- Он умер. Давайте послушаем его... "Но ты к тому же еще и гад! -
сказал тогда Кузьма Константиныч. - Ты здоров. Тебя любят красивые бабы...
Ты хорошо оперируешь... и мог бы своими руками вылечить тысячи больных, но
ты предпочел копаться в экспериментальном говне обезьян и ослов, поскольку
здесь тебе легче взобраться на самую высокую вершину и воссиять... над
всеми..."
- Н-нет! Это н-несправедливо... Honey! Кузяша... - сам м-мудак.. Ох...
П-прости, К-кузеван... Я оставил к-клинику не из-за альпинистской т-тяги к
вершинам с-славы... Я знал, что исчерпал с-себя там... А если честно, мне
п-просто не п-позволяли реализовать с-себя.... Н-несмотря на чувство
к-комфорта, какой-то п-победной и радостной, как н-наркотик, уверенности,
ощущения с-собственного м-могущества в операционной ... что-то гнало меня
дальше... в б-большую хирургию, в сердечную т-трансплангтологию, и этот
п-призыв был настолько с-силен, что я не стал п-противиться... Защитив
д-докторскую д-диссертацию, я с ужасом п-понял, что все мои усилия оказались
н-напрасны: к-клинические п-пересадки сердца все еще были под з-запретом...
Это был очень с-сильный и к-коварный удар, п-потому что был ударом изнутри,
к-как всегда н-нанесенным любимой с-страной... Удар, принесший п-постоянную
изнуряющую б-боль, о к-которой никому не расскажешь, п-потому что к-крови не
видно... М-может, я слишком п-привередлив?
- Тогда Кузьма Константиныч вам сказал: "ЗаткниебалоРыжий! У тебя
прекрасная Лаборатория. Тебя знают и охотно публикуют... Ты вхож в узкий
круг... Это и есть твоя жизнь... Чего тебе еще? Какие нахуйпредназначенья?
Твои постоянныевыебыванияпро смысл жизни до добра не доведут!"
- Что я ответил?
- Вы сказали: "Разве ты, Кузя, сам никогда не задумывался над этими
вопросами?"
- Конечно, задумывался...
- Ты получил ответы?
- А кто мне их должен давать, как, кстати, и тебе? Кто? А задавал я
нормальные человеческие вопросы, определяющие мою жизнь и влияющие на нее...
- М-может быть, мое п-предназначение в том, чтобы з-задавать эти
вопросы о смысле жизни? Н-нет... Это б-бы б-было слишком п-просто, - сказал
БД, глядя, как тело Этери вдруг начало перемещаться от его ног к голове...
- Или, может быть, проделав сложный и долгий путь от джаза к
эксперименту, вы еще не нашли своего предназначенья и оно поджидает вас
где-то, постукивая от нетерпения ногой об пол? - закончила за него Этери. Он
увидел у своего лица подвздошные впадины ее живота с чуть трепещущей кожей и
узкой полоской волос на лобке...
- Honey! М-мое с-стратегическое м-место не может н-надежно
функционировать, если заперта дверь г-гормональной к-кладовой... Я уже
говорил: кто-то унес к-ключи...
Этери перетекла на край постели и прижала подбородок к согнутым
коленям.
- Эти слова недостойны джентльмена... Прежде вы могли функционировать и
с неработающей кладовой... Вам надо, чтобы вместо нескольких минут,
отведенных для любви, я стала выкладывать то, чего сама не знаю... Чего не
знает никто.
- Д-даже Г-господь? Зачем мы тогда п-путешествовали в т-те миры, где,
мне казалось, есть телефон, чтоб д-дозвониться к Богу?
Там не отвечают на вопросы, там показывают...
Что?! Что?
То, что вы хотите увидеть или узнать, даже если сами этого не
осознаете... Может быть, вы правы и эти вопросы следует задавать Господу...
или самому себе...
Поезд мягко стучал. БД прислушался: колеса тихонько выстукивали "Air on
the G string" Баха в аранжировке Жака Лусье...
- Вы теперь не Казанова, БД, - сказала она.
- Я никогда и не б-был им, Honey. Я могу х-хорошо з-заниматься любовью
только с любимой женщиной или если меня разбирает л-любопытство...
- Любопытство?
- Если мне вдруг до с-смерти надо знать, как эта женщина п-поведет
себя...
- И часто вас разбирало любопытство?
- Раза т-три... или четыре?
- Но вы до сих пор помните об этом...
Он глубоко втянул ноздрями запах юной кожи и, чтобы сильнее и острее
почувствовать его, приподнял стройные бедра, и погрузил лицо прямо в
благоухающий сад, влажный после дождя... Он пребывал в овраге яблоневого
сада, склоны которого были выстланы светлой нездешней травой, влажной и
душистой, с преобладающим запахом неспелых яблок...
Он пил эти запахи и вкус, и не мог напиться, все больше увязая в
светлых травах оврага... И почувствовал, как не выдержав напора, рухнула
дверь эндокринной кладовой, сорванная с петель, и гормоны хлынули мощно в
кровеносные сосуды, вызывая нарастающий гул окрест, заставляя сердце
выскакивать из груди, наливая пенис забытой силой и напрягая его до звона,
такого сильного, что в ответ загудело, завибрировало тело девушки. Она
привычно опустила веки и уткнула лицо в плечо, чтобы спрятать гримасу
сексуального наслаждения...
- Еще! - сказала она через несколько минут после того, как сперма
стекла на живот БД, сразу став холодной... - Еще, БД! Еще! Ближе к старости
вы стали делать это лучше..
- Мне к-казалось... т-тебе не по д-душе эти монотонные с-сексуальные
движения... Что до меня... - они п-просто утомляют...
- А я думала всегда, что вы чрезмерно дорожите собственной спермой и не
любите расставаться с ней, считая, что она такая же ценность, как вы сами...
БД внимательно посмотрел на девушку:
- П-по части ф-формулировок, Honey, ты стала с-совсем взрослой.
- Я ушла из Лаборатории и как-то незаметно стала взрослеть... Менялись
мужчины-грузины вокруг меня, любвеобильные и щедрые, менялась моя
физиология, психология поведения. Но словарный запас остался вашим... Нельзя
оставаться независимой от человека, если думаешь, действуешь и живешь его
словарем...
Два серых озера-глаза внимательно вглядывались в БД, все глубже
проникая в него... Тонкие позванивающие руки-ручьи ласкали его тело все
настойчией и требовательней, а бесконечно длинные ноги-реки вдруг
переплелись вокруг его шеи, и он опять очутился в омытом дождями яблоневом
саду с глубоким оврагом, и терпким запахом молодых яблок...
Желание было таким сильным, что, казалось, гормоны стекают прямо на
пол... Еще мгновение и сперма брызнет из уретры, как у Гиви, и пролетев
несколько метров шумно шлепнется в вагонное окно... Он с трудом подавил
эякуляцию... и остался с Этери в саду.
Они бродили среди деревьев, взявшись за руки, как много лет назад -- по
склонам гор летнего Бакуриани, забыв о друзьях, прождавших их целый день в
ресторанчике на горной дороге... Они так сильно обгорели под высокогорным
солнцем, что лица и тела покрылись ожогами, а на распуших губах выступил,
похожий на цветную капусту болезненный герпес, мешавший целоваться...
И тогда Этери, повернулась спиной, наклонилась, обхватив руками тонкий
ствол молодой сосны и требовательно посмотрела на него, дерзко выставив
попку... Вокруг сразу мощно загудело, будто поблизости стали звонить в
большой колокол, и, не поглядев по сторонам, он приблизился к ней,
раздергивая на ходу молнию на джинсах... Подрагивающий от напряжения пенис
тупо тыкался в хорошо знакомые стринги-трусики в горошек, узкой полоской
застрявшие в промежности под короткой юбкой странной ткани...
Повозившись с полоской штанишек, Этери нетерпеливо сдвинула ее в
сторону и, нащупав фаллос БД, замерла на мгновение, словно убеждаясь в его
прочности, и, поводив окрест, стала медленно вводить в себя. Он рванулся,
чтобы поскорее достичь пределов, но рука-ручей властно придержала его...
Казалось, что путь в десяток сантиметров он преодолевал необыкновенно долго,
словно шел пешком по Военно-грузинской дороге, мучительно сдерживая себя, а
когда достиг цели, почувствовал, как погружается в водоворот, неотвратимо
засасывающий его...
- Кто сказал, что Моцарт стал Моцартом потому, что работал больше
Сальери? - думал БД, выбираясь из глубин Этери... - Он не знал, что он
Моцарт и многоходовые фортепианные сонаты, похожие на блюзы, выстроенные им,
симфонии и концерты, охотно растаскиваемые современными композиторами на
свежие музыкальные идеи, и божественные оперы, легко и непринужденно
стекавшие с пальцев, едва касавшихся клавиш, лишь воспроизводили звучащую в
нем музыку... Гений не может часами потеть над каждым тактом или фразой,
изнурительно выстраивая очередной музыкальный отрывок, как почти постоянно
выстраивает он сам, мучительно перебирая в мозгу модели консервации сердца в
надежде набрести на единственную, обещающую неограниченное по времени
хранение... - И тут же увидел незнакомую операционную и странный модуль
неизвестного металла с вращающимися насосами и мерцающими цифрами дисплеев,
басовито вздыхавший подле старенького клавесина.
- Клавесин-то точно Амадеев, - подумал БД и, с уважением косясь на
старинный инструмент, приблизился к модулю, уже зная, что незнакомый ящик
реализовал в себе одну из его идей...
Он не стал разбираться в путанице кабелей, тайгоновых магистралей,
заполненных голубоватой жидкостью, и датчиков, дистальные концы которых
напоминали разъяренного ежа, а попытался отыскать оксигенатор и сразу увидел
большой прозрачный стакан трансформированного искусственного легкого,
заполненый фторуглеродом, который медленно и трудно вспенивался
кислородом... В стакане, полупогруженное в тяжелый опалесцирующий
фторуглерод, лежало странное мышечное образование, розово-красное, чуть
шероховатое и влажное, с пятью или семью отростками, напоминавшее
хирургическую перчатку. Отростки заметно пульсировали и вся эта штука
червеобразно сокращалась вместе с датчиками, укрепленными на поверхности...
Удерживая боковым зрением Моцартов клавесин, БД жадно рассматривал
модуль, понимая, что мышечное образование перед ним и есть та матрица-клон,
что станет выращивать органы... Только когда осуществится ее предназначение?
"Слишком много вспомогательного оборудования, - подумал он. -
Аппаратная перфузия здесь не нужна... Матка-грядка, похожая на перчатку,
должна самоперфузироваться, как это происходит в целостном организме.
Значит, лишнее убирается, а циркуляция крови станет осуществляться..."
- БД! - услышал он. Этери стояла под яблоней и улыбалась...
"Сейчас она повернется спиной, нагнется и, обхватив ствол руками,
требовательно поглядит на меня..."
Он шел к ней, ступая по зеленым похрустывающим яблокам, а когда подошел
близко остановился и опустился на колени... Этери выпрямилась и прижалась к
яблоне спиной... и на них просыпался мягкий дождь из неспелых зеленых
плодов, глухо простучавший по головам... Он приспустил знакомые трусики и
прижал лицо... Желание еще не пришло, но он готов был ждать вечность, стоя
на коленях с вдавленным в чужую плоть лицом...
Она начала проявлять нетерпение, требуя действий, но он не сразу понял
это. А когда понял, то увидел толстую металлическую дверь своей
биохимической кладовки, запертую на прочный засов...
- Вряд ли мне удасться отворить ее сейчас, - промелькнуло в голове, и
он спросил:
- К-как там наши п-пограничниками, славные ребята? Где обещанные л-люди
в ф-форме, Honey?
Она сразу раскусила его:
- Может быт, поменяемся местами?.. - Но, видя его нерешительность,
повела плечами и выскользнула из объятий, распрямляя складки короткой
юбки... - Погранцы и таможенники уже были... Сначала русские, потом
придурки-латыши... Загадочно долго вертели в руках ваш паспорт, как
солдатики в Шереметьево... А со старой сукой были любезны... Кто-то шутил,
что латыши покрываются сыпью, беря в руки русский паспорт...
- Т-ты не должна т-так говорить о л-латышах, Honey...
- Вы-то сами говорите о них в сто крат хуже...
- В-возможно, у меня есть основания. Я п-попал туда волею
обстоятельств... Я п-претерпел от них д-довольно с-сильно... и, в-видимо,
мне еще п-предстоит. Однако они дали мне к-кров, хлеб, работу, Даррел,
наконец, и мне н-неприятно, к-когда другие г-говорят гадости о них... Пушкин
написал в одном из писем: "Терпеть не могу свою родину, но обидно, когда это
чувство разделяют иностранцы со мной...". Н-не хочу, чтобы ты с-становилась
п-похожей, на тех придурков из к-команды Гамсахурдии, с к-которыми п-провела
слишком много времени...
- Не горячитесь, БД. Каждый имеет право быть придураком...
- Даже этим п-правом надо п-пользоваться осторожно... - перебил он ее.
- Я н-надрываю себе душу и опустошаю гормональную к-кладовку, чтобы угодить
т-тебе, а любовь, п-похоже, уходит... уже ушла. М-может быть, м-мне не
с-следовало это говорить, но н-не говорить еще х-хуже...
- Простите, БД!
Худенькая девочка-школьница с просветленным лицом исчезла, и рядом с
ним в вагонном купе сидела пожилая, плохо одетая женщина со спортивной
сумкой с надписью USSR.
- Вы? - удивился он. - Тогда з-задам вопрос о будущих перспективах...
- Знать прошлое - неприятно; знать еще и будущее - просто невыносимо, -
сказала она.
- Н-надеюсь, вы не для т-того здесь, чтоб цитировать к-классиков...
- Не для того, - улыбнулась женщина. - Но лучше формулировать никто не
умел... Только Библия.... Вот, например: "Не бойся ничего, что тебе
предстоит претерпеть. Будь верен до смерти, и дам тебе белый камешек, и на
камешке имя новое написанное, которого никто не знает, кроме получающего".
- Н-не п-п-понимаю... - признался БД.
- Ты ж, поди, не в школе, милок, на уроке природоведения, где училка
может растолковать про заданное даже самому непонятливому, - проговорила она
простонародной скороговоркой и продолжила с завораживающей актерской
выразительностью: - Вы сами найдете ответы... Многие вы уже нашли, но не
сумели сформулировать... Если бы каждый знал свое предназначенье, все жили
бы в раю... или аду... К счастью, большинство не обременяет себя подобными
задачами... Может, уже знают, как знаете вы, но считают это не слишком
серьезным или настолько свыклись, что не понимают, что уже действуют в
соответствии с предназначеньем своим...
- П-подождите! - попытался остановить ее БД.
- У меня мало времени. Вам, как и прежде, придется постоянно делать
выбор. Постарайтесь не ошибаться, потому как выбор велик. А с органами для
трансплантации управляться научитесь... и скоро уже... Осуществится затея
ваша... и не потому, что происхождением хороша, - она улыбнулась, - но
благодаря собственной ценности... И не очень сожалейте, что бы ни
стряслось... Этери ведь говорила вам про Вечного Жида... А чтоб защитить и
чтоб помнил, камушек дам спасительный с именем получающего, как в Библии.
-... И услышишь ты голос с неба, говорящий: напиши! - сказала женщина,
легко поднимаясь с тяжелой красно-синей сумкой в руках. - И другой ангел
выйдет из храма, взывая голосом великим и скажет: Пиши! Пиши..., что ты
видел, и что есть, и чему должно произойти после этого...
- П-про к-какой к-камушек вы говорите... и что на нем написано, и что
п-писать?
- Про камушек счас прознаешь. Вот он на койке твоей лежит, к стене
прислонутый, в бумагу завернутый... - Она опять перешла на скороговорку. - А
чиво писать, милок, ты сам знать должон... Тому не учат... - И, помедлив,
добавила: - Начни с Нового Завета: "И теперь я сказал вам прежде, чем
сбылось, чтобы когда сбудется, вы уверовали!"
Он взял прислоненный к стене купе плоский предмет, снял бумагу, уже
зная, что увидит под ней... Желтое небо на холсте без рамы, красная с синим
трава и кипенно-белый силуэт покосившейся часовни с красной черепицей нефа,
выбитыми стеклами-иллюминаторами и крестом, и негромкая музыка внутри, и
пучок белого света от часовни, осветивший ночное купе... Но что-то
изменилось на холсте... Свет, излучаемый часовней стал пронзительней и ярче,
красная черепица нефа осыпалась, а предзакатный желтый фон потемнел, в нем
прибавилось красного тона, обещая ветреную погоду назавтра.. Часовня
накренилась так сильно, что, казалось, неминуемо упадет, и орган звучал
тоскливо и громче обычного... Было что-то еще, что не давалось БД в
ощущениях. Потом он понял: пейзаж стал тревожнее, как и музыка внутри
часовни, в которой звучали тяжелые аккорды Largo "Зимы" из "The Four
Seasons" Вивалди, заглушавшие сипение износившихся мехов...
Глава 4. Party with PB Ltd.
БД покупал смокинг. Вместе с Лиз они долго выбирали, но что-то все было
не так...
- What about to invite His Excellence for this matter? - спросил БД.
- You're crazy! - взвилась Лиз. - To invite the Ambassador into a bed
as a third side will be more decently!
- I'm not going to object...
Смокинг все-таки купили, и БД с Лиз понесли его в люди. Несколько раз
они были на вечеринках. Лиз, как когда-то БД, брала уроки танцев в
молодости... Когда они показывали буги, рок-н-ролл или джейв, публика
прекращала танцы и с удовольствием наблюдала за движениями необычной пожилой
пары, передвигавшейся с энергией и мастерством молодых
танцоров-профессионалов.
Потом смокинг отнесли в Национальную Оперу. Ансамбль-generic из
Ирландии, славившийся нетрадиционными постановками народных танцев давал
VIP-концерт. Билеты были дорогими. Ансамбль не стоил таких денег, но
старательно отрабатывал их, шумно потея в чечетке под фонограмму. Мобильные
телефоны позванивали в разных концах зала, и зрители подолгу обсуждали
что-то с далекими абонентами...
Он никогда не потащился бы сюда, но твердость Лиз, решившей показать
его посольской публике в смокинге, преодолела его отвращение к местному
бомонду и фольклерным танцам. БД сидел в ложе, стараясь не опрокинуть ногой
бутылку с ирландским виски, которую купил в антракте, когда понял, что их
надули и вместо оркестра надрываются мощные звучалки CD-плейера.
Смокинг пролежал в шкафу несколько месяцев, прежде чем БД одел его еще
раз на прием в одно из посольств стран юго-восточной Азии.
- I am indeed happy for this opportunity to add my voice to the chorus
of congratulations, - сказал БД, пожимая сухую и цепкую, как куриная лапка,
руку посла. - I congratulate you warmly on this happy and memorable
occasion.
БД успел сильно подвыпить и переговорить с кучей знакомых, когда
наконец, услышал подле себя глубокий голос Лиз, такой странный в худой и
хрупкой женщине:
- Hi, Boris!
- Hi, Lisa!
- How do you do, Mr. Konevsky! - сказал Лизов муж, протягивая руку. БД
всегда смущался, встречаясь с ним. Ему казалось, тот знает who's this
back-door man и только хорошее воспитание не позволяет устроить скандал. А
Лиз была красивее всех. Ей нравилось на виду у всех держать подле себя двух
любимых своих мужчин, досаждая посольской публике.
"Вот она: ярая сторонница гаремной системы," - думал БД, любуясь
подружкой, которая не могла решить с кем из них провести ночь и долго
колебалась, прощаясь с БД:
- I want you the both to take me....
Вместе с Даррел и мальчиками БД жил теперь в центре Риги, в большом
желто-коричневом доме в шесть этажей, с кариатидами над входом и балконами,
с мансардой, которую занимали нестарые художницы лесбиянки, с широкими
лестничными маршами, выложенными рельефными изразцами, не потерявшими блеска
за сто лет, и прекрасными массивными дубовыми перилами и дверями...
Четырехкомнатная квартира с высокими потолками и большой ванной комнатой с
венецианским окном чем-то тревожно напомнила их тбилисскую квартиру.
Неподалеку - старинное кладбище, превращенное в обширный парк со
столетними кленами, фантастически быстро растущими здесь, с асфальтовыми
дорожками, редкими склепами и памятниками: черными гранитными глыбами с
торчащими вверх толстыми католическими крестами и надписями на немецком.
Каждое утро БД бегал по дорожкам парка, вспоминая Ремарка, шурша большими
желто-красными кленовыми листьями, которые позже засыпал неглубокий мокрый
снег, и отбиваясь от незлобных кладбищенских собак. Вскоре они приняли его в
свою стаю. Он раскланивался на ходу со священником местной церкви и всякий
раз ощущал себя чем-то сродни этому странно красивому парку с могучими
надгробиями и редкими прохожими...
БД вернулся к большим нагрузкам в спорте и, кроме ежедневного бега,
теперь регулярно играл в теннис, подолгу плавал или проводил время в залах с
тренажерами. Он сбросил лишний вес, а резко поправившийся семейный бюджет
вносил мощную мажорную струю в его жизнь. Даррел тоже вдруг начала худеть,
он даже струсил поначалу - нет ли опухоли в ней, но успокоился, узнав, что
она посещает дорогие компании, занимающиеся похуданием своих клиентов.
Постарев и похудев, она вновь стала удивительно красива той редкой
аристократичной красотой, доступной лишь немногим талантливым актрисам и
очень богатым женщинам.
- Она теперь похожа на старинный серебрянный подсвечник, - думал БД,
глядя на нее, - дорогой и удивительно изящный.
Между ними по-прежнему не было любви и понимания, и БД давно
приостановил выполнение супружеских обязанностей. А Даррел, хоть и не
лидировала теперь в пополнении семейного бюджета, почти ежедневно, как и
прежде, атаковала его - агрессивно и шумно. Он понимал, что это надо
прекратить, как понимал и необходимость объяснений с сыновьями, которые под
влиянием матери все больше склонялись к горькой и нестерпимой мысли, что