потребовала аванс. -- Это, собственно, не для меня,-- извинилась бывшая баронесса,-- а для моих хахалей. -- Кха-кха,-- поперхнулся Филимон. -- Да, в моем возрасте уже приходится покупать мужчинам водку,-- откровенно пояснила баронесса-поэтесса, которая пишет стихи про чистую любовь.- Иначе с вашим братом каши не сваришь. Когда Ирина Забубенная была помоложе, она была идеальной парой для своего супруга. Потомок Чингисхана всегда стремился к несчастной любви, и Ирина давала ему все возможности испытать это удовольствие на практике. В поисках творческого вдохновения она устраивала пьяные оргии и на глазах у своего благоверного мужа изменяла ему сразу с несколькими собутыльниками в самом голом смысле этого слова. А потомок Чингисхана сидел за столом, как в кино, наблюдал все происходящее, пил водку с теми, кто дожидался своей очереди, плакал горючими слезами и экспромтом сочинял стихи про несчастную любовь. Потом Ирина вспоминала, как Мережковский описывал интимную жизнь Аристотеля и его возлюбленной. В подражание Аристотелю потомок Чингисхана становился на четвереньки, а пьяная Ирина садилась на него верхом и со стаканом водки в руке каталась на нем голая по комнате. Во время одной, из таких пьяных вакханалий потомок Чинхисхана, мешая водку со слезами, нацарапал на обрывке бумаги бессвязную песенку "Серые глаза". Кто-то подобрал к этим словам музыку, и вскоре этот печальный романс распевала вся Москва, затем весь Советский Союз. Его переписывали из рук в руки. Через несколько лет из Франции, Америки и даже Японии в Москву тайком привозили пластинки, где грустно звучал всемирно известный романс на слова неизвестного автора "Серые глаза". Но потомку Чингисхана от этого легче не стало. Обладательница серых глаз по-прежнему каталась верхом на всемирно неизвестном поэте. Хотя жили они теперь в разводе, но факт седьмой жены оспаривать было нельзя, так как налицо имелся взрослый сын. Своим видом этот отпрыск поэзии и прозы походил на мать, характером -- на отца. А по фамилии он был ни в мать ни в отца, а в проезжего молодца. Звали его почему-то Алексей Шелапутин. А сокращенно его звали Люсей. Хотя имя Люся было женское, но говорили, что это можно в высших сферах и в хороших еврейских семьях. Так, например, режиссера Алексея Каплера, в которого была влюблена сама Светлана Сталина, тоже звали Люсей. Правда, потом папа Сталин, не считаясь с модами, загнал этого Люсю на 10 лет в концлагерь. Люся Шелапутин ходил по дому чудес всегда как-то немножко бочком, подпрыгивающей петушиной походкой, осторожно поджав руки в локтях и вытянув вперед острый носик, торчавший между испуганно вытаращенными глазками. Стихов он не писал, но тем не менее постоянно в кого-то влюблялся и с точно такими же, как у папаши, результатами. Посмотрев на Люсю, всезнайка Остап Оглоедов глубокомысленно покачал головой: -- Сразу видать, что за фрукт. Пальцем деланный. Потому у него в голове этакий перекос -- параллакс. По профессии Люся Шелапутин был профессиональным неудачником. А по штатному списку дома чудес он числился личным шофером управделами. Но ездить Артамону было почти некуда, и, чтобы шофер не болтался без дела, он поручил Люсе по совместительству должность своего лейб-библиотекаря. Когда-то Артамон достал где-то кучу старых книг, которые свалили в одной из задних комнат, назвав этот чулан библиотекой. Никто об этой библиотеке ничего не знал, а кто и узнавал, тому говорилось, что она пока еще находится в стадии комплектации. С тех пор лейб-библиотекарь Люся мирно сидел в своем чулане и, запершись на ключ, занимался этой комплектацией. Судя по толстому слою пыли на полках, к книгам он никогда не прикасался. Таинственной библиотекой пользовались только два человека. Когда управделами требовалось опохмелиться без свидетелей, он приходил инспектировать работу своего лейб-библиотекаря и рычал: -- Люся, ты опять бездельничаешь? А ну-ка сбегай за пивом! -- Какого вам?-- испуганно таращил глаза Люся. -- А ты что, сам .не знаешь? Мюнхенского, конечно! Люся молча хватал свой изорванный портфель, который служил специально для таких целей, и сломя голову мчался в соседнюю пивную. Если приходили посетители, им говорилось, что управделами уехал по срочным делам. Тем временем неистовый Артамон мутными глазами обозревал свою библиотеку, вспоминал золотые времена, когда он был директором школы для дефективных детей, и всячески распекал своего лейб-библиотекаря. Иногда в книжный чулан с озабоченным видом наведывался потомок Чингисхана. Поправляя сползающие на нос очки, он шептал что-то на ухо своему проблематичному сыну. Люся делал удивленное лицо: -- Ха, я думал, как бы у тебя денег занять, а ты меня обскакал и пришел у меня занимать. С удовольствием бы, папочка, но у меня в кармане -- вошь на аркане. Проблематичный отец мрачно грыз пустой мундштук и вздыхал: -- Если денег нет, то дай хоть закурить. -- Что, закурить?-- всплескивал руками сын.-- Да ты, папа, прямо мои мысли читаешь. Я сам только что подумал, нет ли у тебя лишней папироски? Как-то Гильруда спросили, зачем он держит такого бездельника, как Люся. Комиссар задумчиво пожевал губами: -- Из уважения к русской истории. Ведь это последний из Чингисханов. Где-то и когда-то лежал вдоль большой дороги лошадиный череп. Бежала по дороге мышка, увидела череп, понюхала и устроилась в нем на жительство. Чтобы не скучать, пригласила мышка в компаньоны навозного жука. За жуком приползла улитка. За улиткой дождевой червяк, божья коровка и прочие Божьи твари. Так они и жили -- не тужили. Со стороны казалось, что по такому же принципу жили и чудаки в доме чудес. В тихом домике по соседству мирно, как купеческая возлюбленная, дремала военная разведка. А в потайную калитку между домами вместо веселого купца теперь бегал комиссар дома чудес Сося Гильруд. Свою кличку Гоняло Мученик папа Миллер заслужил честно. Хотя бегал он много, но доходов это приносило мало. Разве что угостят папироской. Поэтому семью содержала, собственно говоря, Нина, которая работала машинисткой на радио "Свобода". Однажды, когда дела с заработком были особенно плохи, Гоняло Мученик вспомнил, что в доме чудес иногда покупают статьи со стороны. И он решил испытать свое счастье в литературе. Для начала Акакий Петрович списал или, как говорят, скомпонировал свою статейку из нескольких чужих статей. Пока он прямо списывал, все шло хорошо. Но в промежутках получалась такая путаница, что Акакий Петрович старался скрыть это за умышленно неразборчивым почерком. Одновременно это скрывало и дефекты правописания. Затем Гоняло Мученик передал эту писанину Борису Рудневу с просьбой посодействовать. При этом он занял у Бориса сто рублей в счет будущего гонорара. Друг семьи почитал, чертыхнулся -- и переписал все заново. Потом он передал эту стряпню Сосе Гильруду. Комиссар дома чудес посмотрел на подпись папы Миллера и понимающе усмехнулся: -- Статья паршивая, но зато невеста там оч-чень соблазнительная. Вскоре Гоняло Мученик заплатил Борису свой долг натурой, сунув ему еще несколько статей, которые оказались еще хуже первой. Хотя выглядел папа Миллер как продувшийся в карты аристократ, но в душе он был мелким шулером. Тем временем Нина получила повышение по службе: из машинистки ее перевели в секретарши. Да еще в секретарши у самого Адама Абрамовича. Теперь Нина ходила сияющая и мечтала о большой карьере. По этому случаю в доме Миллеров устроили маленький семейный праздник. И в качестве единственного гостя пригласили Бориса -- Как друга семьи. Чтобы облегчить Нине будущую карьеру, Борис подарил ей маленькую свинку из слоновой кости, которую он купил в антикварном магазине и которые, как говорят, приносят счастье. Нина повертела подарок в руках и поморщила носик: -- Вы это на что намекаете? Впрочем, я действительно большая свинья. В семейном празднике принимала участие также мать Милиции Ивановны. Если мама Миллер напоминала собой милиционера, то бабушка больше всего походила на отставного разбойника с большой дороги. К тому же разбойника, не раскаявшегося в своих грехах. Эта мрачная старушенция смотрела на всех исподлобья и молчала. Звали ее Ираида Феодоровна, наподобие того, как царя Ивана величают Иоанном. Если кто-нибудь по оплошности пропускал это "о", то бабушенция отворачивалась, словно разговаривают не с ней, и потом долго косилась на обидчика. После чая Нина посмотрела в окошко и сладко зевнула. А Борис стал комбинировать. На дворе дождь и ветер -- раз. По такой собачьей погоде бабушка, конечно, не захочет выходить из дома -- два. А родители останутся вместе с бабушкой. -- Нина, пойдемте в кино?-- предложил он. -- Прекрасная идея!- воскликнула бабушка-разбойница и от удовольствия даже хлопнула себя по колену. Она сразу сообразила, что платить будет Нинин кавалер и можно сходить в кино на халтуру. Милиция Ивановна начала раскачиваться на стуле: -- Ну что ж, придется сходить. Гоняло Мученик попытался притвориться спящим, но это ему не удалось. -- Кики, собирайся!-- коротко приказала супруга. По узкой, окруженной талым снегом и лужами дорожке идти можно было только гуськом. Впереди размашисто шагала бабушка и приговаривала: -- Мы еще и не по таким дорогам хаживали... За бабушкой, как передвижная тумба для афиш, переваливалась с боку на бок Милиция Ивановна и на ходу оправдывалась: -- Терпеть не могу это проклятое кино. Разве что за компанию... Следом, втянув голову в плечи, понуро плелся Гоняло Мученик и боялся потерять свои калоши. За папой, как козочка, прыгала Нина и сердилась: -- Тьфу, у меня уже все ноги мокрые! И кому только пришла в голову эта глупая затея идти в кино! Процессию замыкал охотник за девушкой нового типа. Он с интересом наблюдал, как Нина судорожно мечется, стараясь держаться от него подальше. Ничего, думал он, зато в кино он хоть посидит рядом с героиней своего романа. Может быть, на экране будет стрельба и от страха героиня прижмется к герою. Но в кино Нина моментально спряталась между отцом и матерью, а Борис очутился рядом с бабушкой. От старушки пахло перцем и ладаном, напоминая не то монастырь, не то разбойничий вертеп. Хоть бы стрельбы не было, думал он, а то эта бабушка еще начнет прижиматься. После перерыва пришлось поменяться местами, и на этот раз Нина оказалась рядом с Борисом. Когда героиня на экране заплакала, он осторожно погладил ручку своей героини. Так, как делают все парочки на всех кино мира. Но девушка нового типа судорожно отдернула руку и отодвинулась в сторону. -- Эй вы там!-- раздался голос.-- Не мотайте головами! Все настоящие мужчины -- в душе охотники и любят ту дичь, которая дается в руки не сразу. Какой интерес свернуть шею домашней утке? Никакого. А вот дикая утка -- это совсем другое дело. Здесь нужно встать ни свет ни заря и потом часами лазить по пояс в воде и зарослях камыша. Снизу подмывает холодная водичка, сверху припекает горячее солнышко, а посередине покусывают комарики. Разве это не удовольствие? С этой точки зрения Нина была идеальнейшим объектом охоты. В руки она так просто не давалась. Ни так ни этак. Чтобы хоть как-то избавиться от родителей, Борис пригласил свою героиню в плавательный бассейн. Уж сюда папа, мама и бабушка вряд ли увяжутся. Встретившись с Ниной у воды, охотник с трудом узнал свою дичь. Дома, когда Нина лезла отцу на колени, она казалась великовозрастным ребенком. Теперь же, в купальном костюме, она выглядела совсем иначе. С любой точки зрения -- анатомической, поэтической или прозаической -- это было совершенное произведение живой природы. Не слишком много, не слишком мало. Как раз то, что в искусстве называется каноном. Не девушка, а богиня. -- Пойдемте в воду,-- сказал он и протянул ей руку. -- Уберите ваши волосатые лапы!-- зашипела богиня. "Порядки, как в музее,- подумал он. - Смотреть можно, но руками не трогать". Он нырнул в воду с трамплина, а она подошла к другому концу бассейна. Вынырнув, он увидел, что она, как и полагается купающимся богиням, стоит в воде по колени. -- Плывите сюда!- позвал он. Но Нина упорно не хотела покидать место, предназначенное для богинь. -- В чем дело?-- спросил он. -- Я не умею плавать,-- призналась богиня. -- Давайте я вас научу. -- Нет, нет, уберите ваши противные лапы! Пойдемте лучше в буфет. В буфете Нина проглотила полдюжины бутербродов с таким аппетитом, словно она только что переплыла Ла-Маншский пролив. Затем она решительно заявила, что соскучилась без папы и идет домой. Борис анализировал ситуацию так. Конечно, Нина ведет себя немножко странно. Но это вполне естественно, если знать новые классовые предрассудки советского общества и учитывать, что Нина только маленькая секретарша. Поскольку после революции частная собственность была уничтожена, в новом советском обществе классовый отбор или селекция происходили в основном по линии образования. И Борис хорошо знал это на собственном опыте. Когда он учился в индустриальном институте, где ковали технократию, новое советское дворянство, в пункте ухаживания за девушками там существовал строгий кастовый распорядок. Ухаживать полагалось только за студентками. Предпочтением пользовались студентки самого легкого факультета -- химического, где учились только девушки и футболисты. Принималось за аксиому, что у студентки красота и ум -- это столь же редкое совпадение, как редко хороший футболист бывает хорошим студентом. Поэтому дирекция сразу отправляла всех хорошеньких девушек и футболистов на химфак. Если ухаживать за девушкой из мелиоративного, или, как говорили, водного института,- это уже кастой ниже. Все-таки вода есть вода. Если она из педагогического института и собирается стать учительницей значит, она -- почти круглая дура. Если ухаживать за студенткой из сельскохозяйственного института, то на такой рабоче-крестьянский мезальянс смотрят очень косо. Но самое худшее, самое последнее занятие -- это гулять с девицами "из города", то есть нестудентками. Девушки без высшего образования в глазах студента -- это все равно что человек без головы. Существа "из города"- это секретарши, машинистки и прочая мелочь. Но секретарши и машинистки тоже не дуры, и все это прекрасно знают. Однажды в квартире над головой Бориса жила очаровательная Анечка-машинистка с голубыми глазами. Не девушка, а сущий ангел. Несколько раз Борис пытался установить с этим ангелом добрососедские отношения. Но Анечка шарахалась от него, как от черта. Потом она откровенно призналась: -- Да ведь мне же с вами даже по улице пройтись стыдно. -- Почему? -- Каждый будет думать, что я набитая дура. -- Почему? -- Да потому что такие, как вы, на машинистках не женятся... А только балуются. Зато очаровательная Анечка нисколько не стеснялась гулять с шоферами. Иногда по ночам из ее комнаты доносился стук сапог и дикая ругань -- это очередной шофер лупил своего ангела. Потом Анечка целую неделю ходила с синяками под своими голубыми глазами. Эти новые законы советского общества соблюдаются довольно строго. И Борис убедился в этом не раз, а много раз. Поэтому, думал он, вполне естественно, что и секретарша Нина соблюдает с ним определенную дистанцию. Это лучше, чем какие-то вертихвостки. Подошел день рождения Милиции Ивановны, и в семействе Миллеров опять закатили грандиозный праздник. И Борис опять оказался единственным гостем. А в доме, где есть невеста, это что-то да значит. Новорожденной Борис подарил электрический чайник, а Нине -- большую коробку французских духов "Табу". Нина развернула подарок и фыркнула: -- Это вы на что намекаете? -- Табу? Ну, острова южных морей. Разве вы не знаете? -- Знаю. И запомните -- я не люблю грязных намеков. -- Да какие тут намеки? Просто французские духи. -- Ах так!-- рассердилась Нина.-- Французские? А вы знаете разницу: когда нужно держать язык за зубами и когда зубы за языком? Как в хорошо сыгранной футбольной команде, мама пришла на помощь дочери: -- Бори-ис Алексаныч, разве можно рассказывать французские анекдоты порядочным девушкам? Ведь Нина не какая-нибудь... На дворе уже попахивало весной, и Нина тоже немножко оттаяла. После ужина она предложила Борису пойти подышать свежим воздухом. В переулке Энтузиастов обнимались влюбленные парочки, но Нина предупредила, чтобы Борис вел себя прилично. Соответственно этому он спросил: -- Нина, что вы сейчас читаете? -- Очень много. -- А что именно? -- Экспрессионистов. -- Насколько я знаю, это агрессивный индивидуализм плюс реакционный формализм и мистицизм. А как вам нравятся импрессионисты? -- Пошли бы вы к черту с вашими экзаменами! - с досадой сказала Нина. Охотник за гомо совьетикус подумал, что в связи с разницей в служебном положении на Нину, может быть, давят какие-нибудь тормозящие моменты или условные рефлексы. Чтобы успокоить ее, он осторожно заметил: -- Нина, мне кажется, что вы все время чего-то боитесь. -- А как же мне не бояться? Мне уже десять предложений делали. Но я всем отказала. И вы ко мне лучше не подкатывайтесь... -- Почему?-- полюбопытствовал Борис. -- Вам же лучше будет,-- честно ответила Нина. Она повернула назад, по направлению к дому, и резко ускорила шаг. Охотник за гомо совьетикус шагал за ней и насвистывал маршевую песенку: Р-раз, два, горе не беда, Что же ты, соловушко, невесело поешь? Чтобы поближе познакомиться со вторым героем своего романа, Сосей Гильрудом, Борис иногда заводил с ним дружеские разговоры. Ведь чародей Сося должен играть у него роль честного друга, партджентльмена нового типа. Новый друг тонко улыбнулся: -- Ну как там дела с невестой? -- Очень милая девица,-- сказал охотник за гомо совьетикус.-- Только с ней трудно найти общий язык. -- Все люди разные,-- многозначительно пожевал губами Сося.-- Нужно только знать, к кому с какого конца подходить. Но с какого конца нужно подходить к Нине -- этого он не сказал. Глава 6. САД ЗЕМНЫХ УТЕХ Настоящая правда всегда неправдоподобна... Ф. М. Достоевский Злые язычки, которые называли радио "Свобода" мусорной кучей, никак не могла решить, кто же на этой мусорной куче играет роль белладонны. Одни говорили, что белладонна -- это Нина Миллер, так как она красивее и поэтому опаснее. Другие считали, что это ее подруга Лиза Чернова, так как она хитрее и подлее. А Третьи уверяли, что обе они -- два сапога пара. Но были, конечно, и добрые язычки. Так, неохристианнн Серафим Аллилуев, глядя на Нину с Лизой, сравнивал их с ангелами небесными. И тоскливо облизывался вслед этим ангелам. Лиза Чернова хвасталась, что она ведет свое происхождение от знаменитого философа Бердяева, которого одни называли богоискателем, а другие чертоискателем. Чтобы разрешить этот спор, Ленин в 1922 году выслал Бердяева и всех его чертоискателей к чертовой матери за границу. В числе этих выкидышей революции были и родители Лизы. Бердяев любил философствовать о союзе сатаны и антихриста, где потом будет какое-то царство князя мира сего. А от своих родителей, которые были страстными бердяевцами, Лиза слышала, что тайна этого загадочного союза проста, как соленый огурец: в простейшей форме это просто смешанные браки с евреями. Потому-то и сам Бердяев был женат на еврейке Л. Ю. Рапп. Хотя Лизина мама и была замужем за евреем-выкрестом, который из Шварца стал Черновым, но в глубине души она, как шикса, была немножко антисемитка и шипела, что русскую революцию сделали евреи, в результате чего они и очутились за границей, у разбитого корыта. Тогда папа-семит оправдывался, что среди революционеров были и русские: Керенский, Ленин, Плеханов, Бухарин, Чичерин, Луначарский и так далее. -- Что?- шипела мама-антисемитка.Керенский -- полуеврей! Ленин -- полуеврей! А Плеханов, учитель Ленина, был женат на еврейке Розе Марковне. Жена Бухарина -- Эсфирь Гуревич. Наркоминдела Чичерина выдавали за столбового дворянина. Но мать Чичерина была-то еврейкой, и, кроме того, этот педераст был женат на еврейке. Не дворянин, а дворняжка-полукровка! А наркомпрос Луначарский был женат на еврейке Розенель! В ответ папа-семит смущенно бормотал про таких русских, как Молотов, Ворошилов, Андреев и Хрущев. А Сталин, мол, грузин. -- Да, но какие это русские?- шипела шикса-антисемит-ка.-- Жена наркома Молотова -- еврейка Перлеман-Жемчужина. Жена наркома Ворошилова -- еврейка Екатерина Давидовна. Жена наркома Андреева -- Дора Моисеевна Хазан. У Хрущева первая жена тоже еврейка -- Горская, и все его дети перемешались с евреями. И у Сталина все дети тоже перемешались с евреями. Они-то князья мира сего. А мы что от этого имеем? Сидим, как изгои, в эмиграции! Так или иначе, но, глядя на все это, Бердяев и разработал свою философию о союзе сатаны и антихриста. Потому-то полуеврейка Лиза Чернова и говорила, что она ведет свое происхождение от Бердяева. Родилась Лиза в мансарде под крышами Парижа. Но после окончания второй мировой войны Бердяев заявил, что сталинские концлагеря -- это чепуха, это просто, мол, свобода нового типа. Поэтому Лизины родители-бердяевцы решили вернуться в Советский Союз. Они взяли маленькую Лизу за руки, сели на пароход с лозунгом "Родина ждет!" и поехали. Однако по прибытии в Одессу бывшим бердяевцам сообщили, что им придется пройти маленький карантинчик, чтобы не занести в СССР какой-нибудь заразы. В этом карантинчике, в бывших бараках для немецких военнопленных, где над воротами висел лозунг "Добро пожаловать!", бердяевцы провели несколько лет, проклиная Бердяева и его свободу нового типа. За это время маленькая Лиза подросла и превратилась в немножко анемичную блондинку, но с достаточно соблазнительными формами и маленькими, как у мышки, зубками и глазками. Чтобы идти в ногу со временем, она поступила в комсомол. Заработали колесики какой-то машины, и вскоре Лиза получила соответствующую политнагрузку. Когда в Одессу заходили французские пароходы, Лиза должна была заводить знакомства с моряками и разыгрывать из себя девицу легкого поведения, но с железобетонной коммунистической моралью. Помимо тех дел, которые интересуют матросов, она ругала Францию и расхваливала советскую власть. По-советски это называется можно-герл КГБ. Как-то один бывалый морячок спросил: -- А у тебя желтый билет есть? Лиза не поняла, что это такое, и с гордостью показала свой комсомольской билет. Чтобы проверить дату последнего медицинского осмотра, опытный французик заглянул в графу членских взносов. Потом он посмотрел на красный номер билета: -- А это что такое? -- Это значит, что нас шестнадцать миллионов,- похвасталась Лиза. -- Шестнадцать миллионов проституток?-- поразился французик.-- Этак вы даже Францию перегнали! Но не хлебом единым жив человек, и поэтому Лизу всегда. тянуло к большему. Туда, где можно людей посмотреть и себя показать. Ей страшно хотелось взмахнуть крыльями и полететь в Москву, где так много всяких возможностей, о которых она так часто слышала под крышами Парижа. После смерти Сталина что-то переменилась. Опять, как в сказке, заработали колесики какой-то машины -- и Лиза полетела в Москву. Как заморская ласточка, она приземлилась на радио "Свобода", где ценили иностранный опыт и знание языков. Кроме того, ей помогли хорошие характеристики о ее политработе среди французских моряков. Вокруг Лизы сразу пошла слава, что она не простая, а заграничная, да еще настоящая французская. Остап Оглоедов сразу решил: -- Так ее и назовем -- французская Лиза. Вскоре французская Лиза подружилась с Ниной и даже вступила с ней в соцсоревнование. Нина стучала на машинке в одной комнате, а Лиза старалась перестучать ее из другой комнаты. После работы Нина ходила на курсы рисования. Чтобы не отставать, Лиза тоже записалась на эти курсы, и они бегали туда вдвоем. Подруги-соперницы ревниво следили друг за другом. Стоило кому-нибудь заговорить с Лизой, как Нина стрелой вылетала из своей комнаты и ввязывалась в разговор. Достаточно было кому-нибудь подойти к Нине, как рядом, словно из-под земли, появлялась Лиза. Так они и бегали друг за дружкой, как веселые козочки. Молодые девушки, да еще в новой обстановке, любят произвести впечатление и ради этого готовы даже немножко прихвастнуть. Своими туалетами французская Лиза похвастаться не могла. Приехала она в паршивеньком пальтишке на рыбьем меху, сшитом из одеяла искусственной шерсти. Кроме того, химическое пальтишко явно просилось в химчистку. Чтобы произвести впечатление, Лиза придумала другое. Благодаря особым условиям на радио "Свобода" вместе с ренегатами всех мастей и оттенков здесь попадались даже представители старой царской аристократии. Учтя все это и пользуясь послесталинской оттепелью, Лиза по секрету призналась одной из сотрудниц, которая славилась своей болтливостью, в некоторых темных деталях своей биографии. Она призналась, что ее дедушка был... царским сенатором! Через неделю этот секрет был известен всем, вплоть до полотеров. Но даже и при советской власти призрак царского сенатора кое-что да значит. На внучку сенатора стали оглядываться с любопытством и удивлением. Такого удара сердце Нины вынести не могло. В пику конкуренции она вскоре тоже призналась, что и у нее тоже дурная родословная, что ее предки были из немецких дворян, что при царе ее папа служил в синих кирасирах и что ее настоящая фамилия -- Нина фон Миллер. Сослуживцы прикинули в уме: хотя папа Миллер больше известен как мелкий жулик, но своей унылой фигурой он действительно походит на продувшегося в карты аристократа. На Нину фон Миллер тоже стали оглядываться со смешанными чувствами. Затем началась цепная реакция. Видя, что внучку сенатора и дочку кирасира не таскают в спецотдел, как было бы при Сталине, Остап Оглоедов осторожно заглянул в старый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Борясь между страхом и потребностью покаяться, он завел разговор про Нину и синих кирасир, а затем, потупив глаза, признался, что и у него тоже сомнительная наследственность, что его покойный батюшка служил... в желтых кирасирах. В доказательство Остап принялся описывать историю кирасирских полков царской гвардии, их форму и обычаи. Потом, испугавшись собственной храбрости, отпрыск желтого кирасира шмыгнул носом: -- Правда, это мой незаконный отец. Он спутался с цыганкой. Из цыганского хора. А потом эти цыгане меня бросили -- и я вырос подкидышем. -- Позвольте, Остап Остапович,заметил Серафим Аллилуев,-- но ведь вы же сами говорили, что вы обрезанный. Откуда же у вас этот обрез? -- Это семейная тайна,- тяжело вздохнул Остап.- И это меня самого очень интересует. Рядом с Остапом сидел Зарем Шахматист, который тоже был одним из литературных негров в детской комнате полнт-советника Чумкина. Обычно Зарем Шахматист молчал. Но теперь он робко заметил: -- Кстати, у жены Сталина, Надежды Аллилуевой, прабабка по отцу тоже была цыганка. А мать Надежды была полунемка и четвертьгрузинка. Очень смешанная кровь. Серафим Аллилуев вступился за свою однофамилицу: -- Что ж, говорят, что смешанная кровь хорошо влияет на потомство. -- Да, именно поэтому многие дегенараты пытаются освежить свою гнилую кровь путем смешанных браков,-- тихо сказал Зарем Шахматист.-- Но гнилая кровь, как яд, сильнее здоровой крови. Поэтому среди таких полукровок масса дегенаратов. Потому Надежда Аллилуева и застрелилась. И ее дети тоже психуют. Как-то французская Лиза пригласила Серафима Аллилуева к себе вечером на чай, чтобы разнюхать от него побольше про радио "Свобода". Наслушавшись рассказов, что она была можно-герл среди моряков, Серафим с готовностью согласился. Но вопреки заманчивой рекламе Лиза оказалась девушкой строгих правил. На ее ночном столике стоял в рамочке портрет красивого молодого человека в форме военного летчика. С трогательной откровенностью Лиза рассказала, что это ее бывший жених, который воспользовался ее неопытностью, соблазнил, обманул и бросил. Поэтому теперь она не доверяет всем остальным мужчинам. В подтверждение своих слов падшая Лиза отдергивалась при малейшем прикосновении, давая понять, что второй раз она на эту удочку не попадется. Когда Лиза вышла в кухню, чтобы заварить чай, Серафим решил посмотреть, что написал ей жених на обороте своей карточки. Наверно, уверял, обманщик, что любит до гроба? Он вынул карточку из рамки. На обороте типографским шрифтом стояло: "Артист Герасимов в роли летчика из кинофильма "Победители". Такого жениха можно было купить на каждом углу за 20 копеек. "Э-э, видать, Лиза тоже неплохая артистка",-- подумал Серафим. Когда обманутая невеста вернулась из кухни, он спросил: -- Так как же у вас с этим женихом? -- Я его люблю и ненавижу!-- с трепетанием в голосе ответила Лиза.-- Он пишет мне письма, но я их жгу не распечатывая. На следующий день Остап спросил: -- Ну как там Лиза? Французская она или нет? -- Не знаю,-- сухо ответил Серафим, давая понять, что чужих секретов он не разглашает. -- Зато она тебя сразу узнала,-- ухмыльнулся Остап.-- 0-опытная лингвистка. В голове у нее явный параллакс -- этакий перекос в мозгах. И под юбкой у нее тоже параллакс. Что касается работы, то Лиза и Нина зарекомендовали себя, с самой лучшей стороны -- и деловые, и умненькие, и миленькие. Девушки, что попроще, стараются поскорее выйти замуж. А Лиза и Нина с приятной наглецой заявляли, что они не такие дуры, чтобы вешаться на шею первому попавшемуся. Сначала нужно немножко порезвиться и пофлиртовать. Первой перешла от слов к делу французская Лиза. Хотя политсоветник Чумкин был и не особенно молод, и не особенно привлекателен, и к тому же женат, и хотя все сотрудники сторонились его, как прокаженного, но внучку сенатора это нисколько не испугало. Она вдруг начала осыпать Чумкина комплиментами, игривыми взглядами и шаловливыми намеками. -- Настоящего мужчину судят по тому,-- говорила Лиза,-- чего он достиг. Видя такие вольности, Нина сначала надулась и закусила губу. Но потом она быстро сообразила, в чем дело, и, чтобы не отставать от конкурентки, взяла под обстрел самого Адама Абрамовича. Хотя на вид он был не из тех салонных львов, которые покоряют сердца молоденьких девушек, но дочку кирасира это нисколько не смущало. -- Я предпочитаю людей постарше, - заявила Нина.- Они хоть не лезут повсюду руками, как некоторые молодые нахалы. Добрейшего Адама Абрамовича хвалили все. Но Нина всех переплюнула. Она повсюду ходила и уверяла, что Адам Абрамович для нее все равно что приемный отец. При этом она улыбалась ему так нежно, что приемный отец расплывался от гордости, как новорожденный месяц, и смущенно поглаживал свой объемистый животик. Один Остап был недоволен. -- Ну и карьеристки!-- ворчал он.- Ну и подлизы! Ведь без мыла лезут!.. -- Но Нина хороший психолог,-- сказал Зарем Шахматист.-- Заметила, что у Адама Абрамыча нет детей -- и сразу сделала выводы. Умные женщины никогда не покажут, что они соперничают. Хотя внутренне Лиза и Нина были как будто на ножах, но внешне они жили душа в душу. В обеденный перерыв подруги-соперницы, взявшись за ручку, вместе ходили в столовую или погулять по городу. -- Они даже в уборную вместе бегают,-- заметил Зарем Шахматист, глядя на часы.-- Вот уж полчаса прошло, а они все там. -- Это все французская Лиза,-- сказал Остап.-- Она Нину там всем французским премудростям научит. Днем по радио "Свобода" писали скрипты, стучали машинки, в отделе переводов делали переводы, дикторы наговаривали передачи на пленку, которую отправляли на радиопередатчики для пуска в эфир во все концы мира. Сложная машина психвойны работала на полных оборотах. А вечером в порядке укрепления рабочего коллектива Лиза предлагала политсоветнику Чумкину пойти с ней в ресторан. К ним с отеческой улыбкой присоединялся и сам Адам Абрамович и заодно брал с собой свою приемную дочь. Чтобы показать свое французское воспитание, Лиза заказывала себе бифштекс по-татарски из сырого молотого мяса с луком, перцем и сырыми яйцами. Чтобы не ударить лицом в грязь, Нина следовала примеру своей соперницы. А кавалеры из вежливости присоединялись к дамам. А Остап Оглоедов потом комментировал: -- С точки зрения психвойны... В общем, есть сырое мясо -- это паршивая примета. -- Почему?-- спросил Серафим. -- Да вот был у нас на строительстве один такой чудак на кухне. Тоже ел сырое мясо и придурялся, что это, дескать, бифштекс по-татарски. А потом случайно зазырнул, что, когда на кухне никого нема, так он из-под сырого мяса кровь в кружку собирает -- и пьет. -- Что он -- дурной? -- Нет, потом один профессор объяснил, что в психопатологии это называется вампиризм. Вот тебе и живой вампир. -- А кем он был? -- Да на вид тихоня такой, типичный интеллигенток. На скрипочке пиликал. А потом его узнали. Так он же, говорят, раньше в ЧК работал, людей расстреливал. А теперь, значит, сам в этот котел попал. Ну, потом его в лесу поймали и сделали из него татарский бифштекс. Убили, как собаку. -- А ты-то что там делал? -- Я там подметайлом был -- полы подметал. -- А где это было? - Эх, братец, я такие университеты прошел, такие академии.-- Остап тяжело вздохнул и почесал лапой спину.-- Ты лучше и не спрашивай. А то приснится -- маму кричать будешь! И потом не заснешь. Под облагораживающим влиянием Лизы политсоветник Чумкин уже не ругал своих мальчиков публично, а вызывал их для этого в свой кабинет. Адам Абрамович приходил теперь на службу раньше времени, а после работы искал случая проводить свою приемную дочь домой. Но надо сказать, что Нина его не баловала, так как большую часть времени посвящала своей дружбе и соперничеству с Лизой. Вскоре Адам Абрамович написал Лизе и Нине служебные характеристики, где подчеркнул, что они не только сами хорошо работают, но и помогают работать другим. -- Вот видите!-- ворчал Остап. - Лезут, как уховертки! По радио "Свобода" поползли слухи, что полнтсоветник Чумкин собирается разводиться со своей женой. Единственная трудность заключалась в том, чтобы разыскать эту жену, которая, как жаловался муж, опять сбежала из дома и находится неизвестно где. Нина ходила и весь день мурлыкала: "Изо всех невозможно возможных возможностей -- ты всех невозможней -- и всех милей!" Было ясно, что она в кого-то влюблена. Говорят, что любовь помогает расцвету творческих сил. Наверно, поэтому и Нину потянуло к творчеству. Для начала она попросила у Адама Абрамовича разрешение, чтобы написать дома скрипт на пробу. А дома она обратилась за помощью к папе. Гоняло Мученик обложился газетами и журналами и перекатал оттуда скрипт о декадансе Пастернака и социалистическом реализме. Утром Нина перепечатала папину стряпню на машинке и отдала ее для редактирования своему приемному отцу. Тот посмотрел: вроде ничего, только, как у декадентов, не поймешь, где начало и где конец. Отеческой рукой Адам Абрамович свел концы с концами и похвалил: -- Очень хорошо, сегодня же пустим в воздух. Вслед за Ниной в творческий процесс включилась и Лиза. Забыв о конкуренции, Нина благородно пришла на помощь своей сопернице и предложила ей работать вдвоем. С тех пор подруги-соперницы по вечерам сидели дома и писали свои скрипты в четыре руки. Они так увлекались, что работали допоздна, и Лиза даже оставалась ночевать у Нины. Остап Оглоедов комментировал: -- Лишней койки там нету. Значит, они спят в одной постели. Хм... -- Ну и что же здесь такого?- как адвокат, вступался неохристианин Серафим Аллилуев.- Подруги так всегда делают. Зато на работе у Лизы и Нины был явный прогресс. Хотя они по-прежнему отстукивали свои трели на машинках, но официально они числились теперь не машинистками, а литературными сотрудниками. -- Это черт знает что!-- возмущался Остап.-- Я столько университетов отбухал. А теперь эти школьницы тоже в писатели лезут. -- Интересно, как эта шайка работает,-- задумчиво заметил Зарем Шахматист.-- Так они всегда друг дружку тянут. Тем временем Адам Абрамович и политсоветник Чумкпн рассыпались в комплиментах: -- Посмотрите, какие способные девушки! Знаете, большие надежды подают. Раньше всех эти надежды лопнули у Давида Чумкина. Как только его беглая жена узнала, что он хочет разводиться, она моментально вернулась из бегов. Но вовсе не для того, чтобы дать Давиду развод. Как умная женщина, она не стала устраивать скандал мужу, а отправилась поговорить с разлучницей. После этого разговора внучка сенатора несколько дней не выходила на работу. Сидя перед зеркалом, где рядом стоял портрет ее жениха-летчика, она старательно замазывала на лице всякие царапины и следы когтей. Кроме того, она прилаживала новую прическу, чтобы скрыть прогалины, оставшиеся от пучками вырванных волос. После этого французская Лиза потеряла к Давиду Чумкину всякий интерес. Остап Оглоедов комментировал: -- Эх, русские французов завсегда колошматили! -- А знаете, откуда появилась жена Чумкина?-- печально заметил Зарем Шахматист.-- Из психбольницы имени Кащенко. Она половину времени сидит в психбольнице, а вторую половину -- дома. Потому они и живут на разных этажах. -- Говорят, что у него сестры сумасшедшие,-- сказал Остап.-- А он себе, значит, и жену такую подобрал. -- Ворон к ворону летит,-- покачал головой Зарем.-- Не нравится мне все это. Тут что-то не так... -- Это просто твоя мания преследования,-- решил Серафим Аллилуев. Все знали, что хотя Зарем и талантливый шахматист, и даже имеет звание гроссмейстера, но у него маленькая мания преследования. Иногда меньше, иногда больше. Но никому, кроме него самого, это не мешало. В этот момент подруги-соперницы, взявшись за руки, с блестящими глазами и сияющими лицами прискакали из коридора. Нина обвела литературных негров торжествующим взглядом, а Лиза презрительно скривилась. Тут Остап не выдержал и потянулся за своей бутылью с молоком, чтобы успокоить свою желудочную язву. Потом он конфиденциально, как заговорщик, подмигнул: -- Ну как там? -- Что?-- улыбнулась Нина. -- А вы гляньте, что у вас на воротнике,-- опять подмигнул Остап.-- Кажется, губная помада? -- Где?-- Дочка кирасира бросилась к зеркалу.-- Откуда это? -- Чего это.вы так испужались?-ухмыльнулся Остап.- Вы что, там, в уборной, целовались? Как во Франции? -- Дурак!-- вскипела дщерь кирасира. -- Идио-о-от!-- прошипела внучка сенатора. Когда подруги-соперницы с возмущенным видом разошлись по своим комнатам, Зарем Шахматист задумчиво потер себя пальцем по лбу: - Ox, тут что-то не так... -- Где?- сказал Серафим.- У тебя в голове? -- Нет, на радио "Свобода". Не нравится мне все это. Уж лучше я пойду... -- Куда ты пойдешь? -- От греха подальше,-- тихо сказал Зарем. На