риезд не вызвал бы такого переполоха, уверен. И если бы я совершенно
точно не знал, что весь этот проект с покупкой или арендой турбазы
"Лапландия" -- полная туфтяра, просто прикрытие, я бы поверил, что эта
дорогая французская блядь (а Люси выглядела и вела себя именно как дорогая
французская блядь) действительно намерена превратить "Лапландию" в
международный горнолыжный курорт.
Уже на другой день все в городке знали ее и называли мадам. Ее
ознакомительная прогулка по короткому центральному проспекту превратилась
едва ли не в демонстрацию.
Проспект, как и везде в нынешней России, был забит кафе, ресторанами,
магазинами и лавчонками с пышными названиями с местным колоритом: "Снежана",
"Приют четырех", "Зимовка", "Лапландский чум".
Вокруг Люси, царственно запахнутой в соболью шубку" суетились чиновники
из местной администрации во главе с мэром. Представителя мурманской фирмы
оттерли в сторону как фигуру третьестепенную. Изумленные местные жители
сопровождали группку, держась поодаль.
Шествие продолжалось недолго, потому что в городке нечего было
смотреть. В магазины Люси заходить не стала, на растрескавшуюся дверь
краеведческого музея посмотрела с большим сомнением и прошла мимо. Только в
конце проспекта, где посреди круглого газончика на площади был установлен
памятный камень в честь тех, кто осваивал эти края, задержалась и выслушала
подробные объяснения. Из них следовало, что промышленное освоение этих мест
началось еще в 30-е годы и велось, как всегда в те времена, силами
заключенных.
Люси подняла руку и слегка пошевелила пальцами, унизанными кольцами.
Лишь Генрих сразу понял смысл этого жеста. С непривычной для него
проворностью он выбрался из толпы, купил у цветочницы на углу огромный букет
белых калл и вручил его Люси. Даже не взглянув на Генриха, она возложила
цветы к основанию памятного камня.
В толпе зааплодировали.
-- Вот сучка! -- почему-то пробормотал сквозь зубы глава местной
администрации, но тоже заулыбался и присоединился к аплодисментам.
На обратном пути Люси вновь остановилась возле входа в краеведческий
музей. Оттуда вышел маленький седой старичок, назвался заведующим музеем и
пригласил госпожу внутрь.
-- У нас есть уникальные экспонаты, просто уникальные! -- заверил он.
-- Какие? -- спросила Люси. И хотя глава администрации делал старикану
явно запрещающие знаки, тот объяснил:
-- Полный набор для пыток. Ручные, ножные и совмещенные кандалы.
Женские и даже детские. Щипцы для вырывания ногтей. Установки для
электрошока. А карцер-отстойник! Мы перенесли его нетронутым из лагеря 3/16.
Жаль только, что большинство экспонатов находятся в запасниках. У нас не
хватает выставочных площадей. А этого не должно быть. Нет, не должно! Эта
экспозиция должна быть открыта для всех. Заходите, мадам. Поверьте, такого
вы не увидите нигде в мире!
Люси вынула из рукава шубейки руку с кольцами и вновь требовательно
шевельнула пальцами. И снова лишь Генрих сразу понял ее жест. Он извлек из
кармана чековую книжку и золотое стило.
-- Пятьдесят, -- бросила через плечо Люси. Она небрежно подписала чек и
протянула его старикану. -- Пятьдесят тысяч долларов. Это немного, но на
первое время вам хватит. Расширьте экспозицию. Со временем мы превратим ваш
музей в одну из главных достопримечательностей города.
И она двинулась своей царственной походкой дальше, даже не оглянувшись
на ошалевшего старика.
-- Кстати, -- неожиданно обратилась она к мэру, -- в городе есть
детский дом?
-- Да, мадам.
-- Не спрашиваю, в каком он состоянии. Нет, не спрашиваю. Сто тысяч, --
кивнула она Генриху. Но, подписав чек, она лишь показала его мэру и тут же
вернула Генриху: -- Позаботьтесь, чтобы все было потрачено по назначению.
Все до единого цента.
-- Не сучка, нет, -- снова пробормотал мэр. -- Настоящая сука!
И тут же рассыпался в благодарностях и в самых изысканных выражениях
пригласил мадам Жермен на ужин, который город намерен дать в ее честь. Люси
немного подумала и милостиво кивнула в знак согласия.
Мы, конечно, про себя похихикивали, но свои роли исполняли с полной
серьезностью. Боцман, Артист и Муха, одетые в приличные костюмы и длинные
серые плащи, отсекали от нашей патронессы местную пьянь, довольно, нужно
признаться, застенчивую. И преграждали путь лицам кавказской национальности,
ошалевшим от бюста, копны белокурых волос и манер Люси Жермен и пытавшихся
прорваться к ней с пудовыми букетами красных и белых роз и пригласить в
ресторан немножечко покушать и немножечко потанцевать. Почему нет, да? Их не
останавливало даже то, что среди сопровождающих Люси лиц были начальник
местной милиции, пожилой капитан в форме, начальник местного ФСБ в штатском
и еще пара скромных молодых людей явно из ФСБ. Да разве может что-нибудь
остановить настоящего джигита? Такая женщина, такая женщина, вах-вах!
Я с Доком держался в сторонке, на вторых ролях, как это и положено
экспертам по оборудованию. Но лучше всего, пожалуй, свою роль исполнял
Генрих. Никакой не нувориш, никакой не спортсмен -- обычный опытный
бухгалтер или администратор при богатой бизнес-вумен. Скромно, но без
перебора, одетый, собранный, немногословный, точный и краткий в ответах на
вопросы, с которыми к нему обращались начальствующие лица, быстро
сообразившие, что именно этот человек держит в своих руках нити всего дела.
-- Мы не готовы к детальному обсуждению. Мы даже еще не видели саму
турбазу. Верней, я видел ее раньше, но в каком состоянии находится она
сейчас, не знаю.
Таким чаще всего был его ответ.
Среди публики, крутившейся вокруг Люси, я заметил еще двух крепких
молодых людей, которые изображали из себя бизнесменов, приехавших сюда по
каким-то торговым делам. В их распоряжении была синяя "Нива" и
"Жигули"-"шестерка" цвета темный беж. Уже через день эти тачки так
намозолили мне глаза, что на очередном сеансе связи, который проходил из
специально переоборудованной аппаратной местного телецентра, я прямо спросил
полковника Голубкова, кто эти люди. Если это наша "наружка", то ее нужно
немедленно убрать, пока на нее не обратил внимания Генрих. Функции "наружки"
можем выполнять и мы сами. Если же нет, нужно срочно выяснить, кто они. В
нашем деле и без них было слишком много вопросов.
Голубков не сказал мне ни да, ни нет, но уже утром "Нивы" и "шестерки"
в городе не было.
Странная все-таки вещь -- человеческая психология. Если бы с идеей
купить или арендовать базу "Лапландия" выступил любой обычный бизнесмен, тот
же Генрих хотя бы, все дело так и покатилось бы по деловым рельсам,
привлекая внимание лишь тех, кто был бы к нему причастен. Но стоило
появиться мадам Люси Жермен, как вокруг этого дела начался настоящий бум.
Все оказались вдруг в курсе, местное телевидение выдало сюжет о
пожертвованиях приезжей дамы на музей и детский дом, даже бабки на скамейках
возле стандартных блочных домов горячо обсуждали намерения Люси. Почему-то
они были восприняты как радостная новость для всего городишки. Потому,
наверное, что раньше ничего здесь не происходило, а тут вдруг сразу начало
происходить.
Как, собственно, могло повлиять на жизнь горожан, в большинстве
работающих на АЭС и на обслуживающих ее предприятиях, то, что в двадцати
километрах в люксовых отелях будут обитать и кататься на горных лыжах
богатые иностранцы? Да никак. Крохи налогов в городскую казну прибавятся?
Так они как прибавятся, так и исчезнут совершенно бесследно, это уже все
давно понимали. Но настроение у всех все равно было приподнятое.
Правда, чуть позже Люси объяснила, что ее программа гораздо шире, чем
кажется на первый взгляд. Это произошло на приеме, который устроили в ее
честь местные начальники. Прием проходил на базе отдыха АЭС, расположенной
на берегу озера Имандра, километрах в пятнадцати от города. Здесь все было
оборудовано по высшему классу. Баня с теплым бассейном и с выходом в
открытое озеро. Огромный зал в стиле рюс с резными лавками, старинными
самоварами и лыковыми лаптями на стенах. Ну, и с соответствующей кухней и
холодильником, набитым под завязку всевозможными деликатесами.
На осторожное предложение мэра испробовать настоящую русскую северную
баню Люси к полной неожиданности для всех не стала отнекиваться. Она мигом
смахнула с себя все причиндалы, начиная с соболей и кончая всем остальным, и
на глазах изумленной публики прошествовала в парную. Через полминуты
высунулась:
-- А кто, черт возьми, будет меня парить? Эй, вы что, педики? Или
забыли, что такое русская баня?
Тут хозяева местной жизни и вовсе прибалдели. Первым решился мэр, за
ним -- главный инженер АЭС, исполняющий за отсутствием директора его
обязанности. Потом рискнули и их приближенные.
Я вопросительно взглянул на Генриха. Тот лишь улыбнулся:
-- Все в порядке, Серж. Люси всегда знает, что делает.
Не меньше часа красные распаренные тела снарядами вырывались из бани и
с визгами и воплями плюхались в хрустально-чистые воды озера Имандры, на
берегах которого еще сохранился ледяной припай. И среди них лишь по белой
копне волос можно было узнать Люси. Ну, и еще кое по чему.
-- Блондинка-то крашеная, -- поделился со мной своими впечатлениями
мэр, перекуривая на берегу перед началом банкета. -- Но все равно хороша.
Хороша, сучара!
Он ее будто бы все время повышал в звании. Сучка, сука, сучара. А что
следующее? Очень меня это интересовало, но я постеснялся спросить.
На банкете Люси выдала свою программную речь:
-- Вам, мужики, не совсем понятно, почему я торчу в вашем вшивом
городишке, а не еду на турбазу. Я поеду, конечно. Возможно, завтра. Но
турбаза, как я себе все это представляю, не самый главный элемент в моем
проекте. Важный, основной. Но все же не главный. Вы представьте себе
богатого немца или американца, которому уже обрыдли все Альпы и Швейцарии. А
там уж трассы и отели не чета тем, что будут здесь, можете мне поверить. Чем
его можно привлечь сюда? Ну, номера "евролюкс", хорошая трасса, длинный
снег, подъемники, рестораны и бары на базе. Это само собой. Но что он будет
делать после пары-другой спусков? Устроить ему ночное шоу со стриптизом? Так
этими стриптизами он уже по горло сыт. Что же ему остается? Сидеть в баре и
нагружаться пивом и виски? Нет, господа, так мы сразу провалим дело. В
"Лапландии" должна быть изюминка. И она есть. Это -- культурная программа.
Кстати, мэр, эта вот ваша загородная резиденция в нее войдет. Ля рюс. А
натюрель. Я у вас ее арендую.
-- Эта база отдыха принадлежит станции, -- поправил мэр.
-- Значит, я арендую ее у станции. Но этого мало. Вокруг -- нетронутые
места. Значит, есть охота? На что?
-- Да на что хотите, -- ответил мэр. -- Хоть на медведя.
-- Шарман! Сафари на медведя, а? Рыбалка для любителей тоже наверняка
есть?
-- И еще какая! Таймень, сиг, щуки по полтора метра! А охота из
скрадков на перелетных гусей? -- подсказал начальник милиции, сам страстный
рыбак и охотник.
-- Прекрасно, -- одобрила Люси. -- Но главное все-таки другое. В свое
время здесь были сталинские лагеря, не так ли? Какой-нибудь из них можно
восстановить?
-- А чего их восстанавливать? -- ответил начальник местного ФСБ. --
Многие пожгли, а многие сохранились. Ну, колючка повалилась, конечно, вышки
покренились, но бараки целые. Из лиственницы делались, на века.
-- Это еще лучше. Городской музей ГУЛАГа -- неплохо. Но только как
вступление в тему. Мы пойдем дальше. Мы приведем один из лагерей в порядок.
И будем привозить туда наших туристов. Не только показывать. Нет -- селить.
И чтобы все было, как тогда: охрана, овчарки, баланда. Спецура с номерами.
"Два дня в ГУЛАГе" -- вот как будет это называться. И оплата -- как в
"Хилтоне". И ничуть не меньше!
-- Да кто же на это согласится? -- не поверил мэр.
-- Кто? Ха! -- парировала Люси. -- Будут записываться в очередь! Для
западников такое -- впечатление на всю жизнь! Только одна просьба, мужики.
Все это пока должно оставаться между нами. Это мое ноу-хау. Я не слишком
боюсь конкуренции, но не стоит раньше времени разглашать свои планы. Меня
только одно останавливает -- ваша АЭС. Не лучшее соседство. Ее нельзя
закрыть? Или хотя бы сдвинуть километров на сто в сторону?
-- Как?! -- изумился главный инженер.
-- Ну, понимаю, понимаю, нельзя, -- успокоила его Люси. -- Но она хотя
бы безопасна?
-- Вы можете прислать экспертов с самыми совершенными дозиметрами, --
обиделся главный инженер. -- У нас одна из самых безопасных станций в
России. И даже в Европе! Да, мадам! Даже в Европе!
-- Обязательно пришлем, -- пообещала Люси. -- И проверим. После этого и
подпишем контракт. Станция, кстати, тоже может войти в ознакомительную
программу. Вполне могут найтись любители. А почему нет? А теперь выпейте
водки, мужики, а то у вас челюсти отвалятся!
Мужики дружно последовали ее призыву и после этого долго закусывали,
обдумывая ее предложение.
-- А что, твою мать! -- сказал наконец мэр. -- Может, и получится!
-- Вполне, -- подтвердил начальник милиции. -- Если это дело по-умному
раскрутить, даже наши потянутся.
-- На станцию? -- недоверчиво переспросил начальник ФСБ.
-- Да нет, в лагерь! Точно говорю. Из новых. А что? Вот он хапнул куш и
сидит ночью, не может уснуть. Представляет, как попадет на нары и все такое.
А тут и представлять не надо -- плати и садись. А когда выйдешь --
счастья-то сколько, а? Не дура баба. Нет, не дура.
-- Не дура, -- подумав, согласился мэр. -- Но сволочь.
-- Не улавливаю системы в ваших иерархических ценностях, -- счел я
возможным вмешаться в беседу начальствующих лиц. -- Сучка. Сука. Сучара. Это
понятно. Вроде как лейтенант, капитан, майор. А что значит сволочь?
Полковник? Или сразу генерал-майор?
-- Сволочь -- это и значит сволочь, -- неохотно ответил мэр. -- У меня
в этих лагерях отец погиб. А она хочет превратить их в ревю.
-- Вы не совсем правы, -- возразил я. -- Напомнить ожиревшему Западу,
что совсем недавно существовали и такие формы жизни, -- дело нелишнее. Да и
нашим освежить память -- тоже не помешает.
-- Занимался бы ты, парень, своим делом, а? -- посоветовал мне капитан.
-- А с этим мы и без тебя разберемся.
-- Извините. Просто к слову пришлось, -- повинился я. -- Я и намерен
заниматься только своим делом.
Знал бы ты, капитан, какое у меня дело!
II
На следующий день мы отправились на турбазу "Лапландия". О том, чтобы
Люси ехала двадцать с лишним километров по разбитой дороге на машине, и речи
не было. Она потребовала вертолет. И ей немедленно предоставили "Ми-1".
Вместе с ней вылетели Генрих и мурманский деятель. На другом вертолете,
"Ми-8", полетели мы. Вертолеты были заранее арендованы Генрихом то ли в
мурманском, то ли в каком-то другом аэропорту. И с экипажами были проведены,
видимо, какие-то предварительные переговоры. Не знаю какие, но никто даже не
обратил внимания, как мы устанавливаем в люках съемочную аппаратуру.
Соответственно мы и подлетели к посадочной площадке "Лапландии" не в
лоб, а долго делали круги по окрестностям.
Места были лесные и озерные, большая часть озер уже вскрылась, снег
лежал лишь в проталинах и на склонах сопок. Иногда чистую лесотундру
уродовали отвалы каких-то рудников, однажды в стороне мы заметили словно бы
зарницы. Штурман объяснил, что там металлургический комбинат "Североникель"
и идет спуск руды или выброс шлака.
Мы с Доком, честно сказать, плохо представляли себе, как нам придется
исполнять обязанности экспертов по оборудованию. Тем более спортивных
комплексов, с которыми ни он, ни я никогда не имели дела. Но Генрих только
отмахнулся: справитесь, там и не нужны специалисты. Он оказался прав. И сама
гостиница турбазы "Лапландия", и все подсобные сооружения были в таком
состоянии, что особых затруднений оценка не представляла.
Ее сделала сама Люси Жермен, обойдя туркомплекс, заглянув в пару
номеров, в столовую и на кухню базы.
-- И вы хотите сказать, что эта помойка стоит триста пятьдесят тысяч
долларов? -- обратилась она к мурманчанину. -- Вы можете объявлять сто
тендеров, но больше двухсот тысяч вам никто не даст. Сюда нужно вкладывать
миллионы, чтобы превратить базу в приличное место. И на это способна только
одна идиотка. Это я. Передайте своим боссам, что я готова заплатить за базу
двести пятьдесят тысяч, и ни цента больше.
-- Но речь шла о трехстах пятидесяти тысячах, -- напомнил представитель
фирмы.
-- Генрих, что можно оставить от гостиницы? -- обратилась Люси к своему
шеф-менеджеру.
-- Только стены, мадам. И некоторые перекрытия.
-- Что можно оставить от подъемника? -- спросила она Дока.
-- Только несущие фермы. Все остальное требует замены, -- ответил Док.
-- Вы можете что-нибудь добавить, Ковбой? -- обратилась она ко мне,
почему-то переведя мою фамилию на американский лад.
-- Ничего, мадам, -- ответил я. -- Практически все здесь нужно начинать
с нуля. Плюс дороги. Плюс вертолетная площадка или аэропорт для
гидросамолетов. Туристы будут прилетать в Мурманск. Не тащиться же им сюда
три часа на поезде. Я считаю, что вам не следует ввязываться в это дело. Оно
требует слишком много капитальных вложений.
-- Слышали, что сказал мой эксперт? -- обратилась Люси к представителю
Мурманской турфирмы.
-- Я должен обсудить ситуацию со своим руководством, -- заявил
мурманчанин.
-- Но не затягивайте это дело, -- посоветовал Генрих.
Этой же ночью, в номере Генриха, мы внимательно изучили все данные
аэрофотосъемки. "Аэрофотосъемки" -- это я сказал по привычке. Никаких
фотопленок и близко не было. Кассеты из камер вставлялись в мини-компьютер,
который привез с собой Генрих, и он лишь выплевывал из лазерного принтера
листы распечаток, на которых каждое дерево и каждый озерный или речной изгиб
выделялись так, будто были нарисованы тушью старательным китайским
художником.
Северная АЭС -- два действующих энергоблока на берегу озера и один
строящийся -- располагалась километрах в шести от города и километрах в двух
в сторону от дороги, которая соединяла Полярные Зори с "Лапландией". От
города к проходной станции ходили полуразбитые рейсовые автобусы. В
пересменки, которые происходили три раза в сутки, они были обвешаны
пассажирами и двигались чуть ли не боком. По субботам и воскресеньям народу
было намного меньше -- строители и ремонтники отдыхали, на станции
оставались только дежурные смены.
Станция была обнесена по всему периметру пятиметровым забором из
металлической сетки с изоляторами и какими-то проводами сверху. Но вряд ли
сетка была под напряжением. Во-первых, дежурившие у главных ворот охранники
пропускали грузовики с металлом и бетоном, отводя створки ворот голыми
руками. А во-вторых, часть сетки со стороны подстанции уходила в воду, тут
напряжениz не подашь. Поверх сетки крепились мощные осветительные галогены.
Но и в темноте они не рисовали контур ограды -- горели то там, то тут.
Понятное дело: перегорали, а новые где возьмешь, их же покупать нужно.
На планах четко просматривалась и система наружной охраны: трое у
главных ворот, трое у задних, через которые, вероятно, вывозились на ближний
обвалованный склад отработанные ядерные материалы. У входов в оба
действующих блока тоже темнели фигурки охранников. Можно было даже
разглядеть "калаши", висевшие у них на груди.
Всего в наружной охране мы насчитали восемнадцать человек. Внутри тоже
наверняка была охрана. Возле главного щита управления, при входе в
реакторные залы. В общем, человек тридцать. На смену и со смены их возила
крытая брезентом вахтовка, чтобы не давились в автобусных очередях и не
опаздывали на пересменку. Пару раз, выйдя утром из гостиницы подышать свежим
воздухом и отовариться в местных лавчонках какой-нибудь бесхитростной и
безопасной едой (в буфете еда относилась безусловно к опасной, одни котлеты
чего стоили), я внимательно разглядел ребят, грузившихся в вахтовку. Это был
типичная вохра из местных парней, отслуживших срочную. Вряд ли они вели
слишком праведный образ жизни: не раз заскакивали в палатки и возвращались к
машине, ловко придерживая засунутые за пазуху бутылки. Командиры отделений
или смен были постарше и посерьезней -- из бывших прапоров или офицеров,
вероятно. Сами они бутылок по утрам не таскали, но после смены обязательно
отоваривались. И эту водяру, были у меня такие подозрения, они использовали
не для растирания натруженных за день ног или еще чего. Они принимали ее
внутрь. А по утрам не бежали похмеляться, только чтобы не уронить себя в
глазах подчиненных. Впрочем, не исключено, что подчиненные похмеляли их уже
прямо в кузове вахтовки.
Так что уровень охраны Северной АЭС, как и предполагали аналитики
Каспийского трубопроводного консорциума, оставлял желать лучшего. Неужели и
другие АЭС охраняются так же?
Я был не прав: эту станцию мы могли бы захватить без единого выстрела.
И никакой проверочной тревоги не понадобилось бы. Но когда я после разговора
с Генрихом Струде рассказал о своей идее полковнику Голубкову, он сразу и
очень горячо ее одобрил. Она давала какие-то дополнительные возможности.
Какие -- он не стал объяснять. Только несколько раз повторил, что мы должны
стоять на своем и не отступать даже в самой малости.
Генрих тоже успел разглядеть охрану и высказал мне свое убеждение в
том, что мой план лишь усложняет дело. Но я был тверд. Даже если хоть один
охранник сдуру или спьяну окажется изувеченным, не говорю уж -- убитым, что?
Слово сказано? Сказано. О чем еще говорить? Я даже слегка блефанул: вас не
устраивает этот вариант -- нет проблем, мы возвращаем ваш аванс за вычетом
текущих расходов и суточных и забываем о нашей встрече.
В этом блефе был только один момент, который я назвал бы не опасным, а
сомнительным. Поздним вечером, когда Генрих вновь собрал всех нас у меня в
Затопине и каждому вручил по сто штук "зеленых", а также раздал нам билеты
на поезд "Москва -- Мурманск", у меня в доме неожиданно появился полковник
Голубков на своей задрипанной неприметной "Волге". С ним был какой-то
человек в штатском. И по повадкам он был штатским, кем-то вроде бухгалтера.
Он попросил нас выложить на стол пакеты с баксами, которые передал нам
Генрих, распотрошил их так, что стали видны номера и серии каждой банкноты,
и долго фотографировал их аппаратом со вспышкой. Потом попросил каждого из
нас написать заявление с указанием, когда, от кого и для какой цели мы
получили эти деньги. В конце каждого заявления перечислялись серии и номера
банкнот, так что заявления получились довольно объемистыми. Больше всего мне
не понравилось то, что заявления были на имя Генерального прокурора России.
Только этого нам и не хватало.
Но полковник Голубков сидел молча, очевидно одобряя действия своего
спутника, и мы не решились выражать недоумение, а уж тем более и протесты.
После того как эта довольно затяжная процедура закончилась, бухгалтер
собрал все наши баксы в инкассаторский мешок, а нам выдал другие -- такие же
новые, стольниками. И ровно по сотне тысяч. Так что, если бы Генрих
согласился на мое предложение, он получил бы обратно не совсем те деньги,
которые нам заплатил.
Но у него, судя по всему, и в мыслях не было давать задний ход. Он был
устремлен вперед, только вперед. А впереди было посещение Северной АЭС. Люси
пригласил на эту экскурсию главный инженер станции во время пьянки на
загородной базе, а потом не поленился прислать пропуска для всей нашей
группы. Мы и не преминули воспользоваться этим приглашением.
III
Осмотр станции принес всем нам много приятных неожиданностей.
Принципиально разных по своей сути. Люси, например, восхитило то, что все на
станции работают в белом -- не в белых халатах, как внешний обслуживающий
персонал, а в белых штанах и куртках с застежками по самое горло. На лицах
многих из них были белые повязки, что-то вроде марлевых респираторов. Эти
операторы работали в реакторной зоне -- "грязной", как ее называли. После
трех часов работы полагался часовой отдых, для этого была выделена
специальная комната с лежанками, фикусами и телевизором "Рекорд" с тусклым
экраном. Когда смена кончалась, операторы подвергались тщательному
дозиметрическому контролю, а вся их одежда отправлялась либо на
дезактивацию, либо уничтожалась.
Главный инженер Юрий Борисович, сопровождавший нас, настойчиво
советовал Люси не лезть в активную зону. Но не на ту напал. Как это?
Побывать на атомной станции и не взглянуть на реактор! А по-моему, ей просто
хотелось пощеголять в белом балахоне, с дозиметром в кармашке. А если бы еще
без штанов да в присутствии фотокорреспондента какого-нибудь "Пентхауза" или
"Плейбоя" -- так больше и мечтать не о чем, сенсационная серия! Насчет
фотокорреспондента у нее, разумеется, обломилось. Но по тому, как она
облазила все перекрытия и останавливалась рядом с операторами у главного
щита или у системы контроля за охлаждением реакторов, я понял, что идея
суперсерии "Люси Жермен демонстрирует коллекцию на русской АЭС" накрепко
запала в ее голову.
Генрих с дозиметристами взяли лодку и обогнули станцию по воде, отбирая
пробы в разных местах и тщательно записывая показания датчиков в блокнот.
Муху мы оставили снаружи -- приглядеться, что там к чему, а мы с Доком
пристроились к Юрию Борисовичу и Люси. И уже минут через сорок весь план
предстал передо мной, как на бумаге. Но, понятное дело, я держал его пока
при себе.
На третий, строящийся, блок мы заходить не стали. "Там шумно", --
сказала Люси. И в самом деле, из-за высокой сетки, отгораживавшей
действующую станцию от стройки, доносился истошный вой наждаков, которыми
зачищали сварные швы, грохот железных балок и огромных металлических листов,
натужный вой тяжелых грузовиков, буксующих в непролазной грязи. Да мне это
было и не нужно. Стройка выпадала из зоны нашего действия. А это был один из
главных выводов.
На выходе из активной зоны Юрий Борисович не без гордости показал Люси
показания дозиметров и объяснил, что радиация внутри станции всего на
тысячные доли нормы превышает фон. Люси заглянула в комнату отдыха, где
операторы, среди которых была половина женщин, смотрели по тусклому ящику
какую-то мыльную оперу, и искренне возмутилась.
-- Юрочка! И это называется заботой о людях, еб твою мать? -- не
приглушая голоса, спросила она главного инженера. -- Где Генрих? Позвать
сюда Генриха!
Появился Генрих. Люси показала ему на "Рекорд":
-- Завтра здесь должен стоять "Тринитрон". Нет? -- спросила она,
заметив легкий протест в глазах своего шеф-менеджера. -- Тогда можешь искать
себе другую работу!
В кабинете главного инженера, на очищенном от бумаг длинном столе был
устроен легкий фуршет. Но Люси даже не взглянула на бутылки и бутерброды с
семгой. Она подошла к письменному столу и уставилась на компьютер.
-- Это что? -- спросила она так, как спрашивают о какой-то диковине.
-- Ай Би Эм Пи Си, -- ответил главный инженер.
-- Неужели двести восемьдесят шестой? -- поразилась Люси.
-- Ну почему? -- обиделся Юрий Борисович. -- Триста восемьдесят шестой.
И очень даже прилично работает.
Люси вновь решительно повернулась к Генриху:
-- Интел. Последней модели. Со всеми примочками. Интернет и все прочее.
Подключить кабелем к сети телецентра, у них есть канал. Не нужно меня
благодарить, Юрочка, -- обратилась она к главному инженеру. -- Я надеюсь, ты
разрешишь мне и моим сотрудникам время от времени им пользоваться. Пока мы
не найдем подходящего помещения для своей компьютерной базы. Мне придется
связываться с турагентствами всего мира. И как прикажешь? По вашему
междугородному телефону? Так проще докричаться! Наливай, Генрих. И не делай
из своей морды козу. Мы приехали сюда не на один год. И если мы хотим здесь
успешно работать, нужно, чтобы нас полюбили. Ты меня уже любишь, Юрочка?
-- Я никогда не видел таких женщин, -- искренне признался главный
инженер.
-- И больше не увидишь, -- милостиво приняла комплимент Люси. -- Но
сайт дома моделей "Шарм" есть в Интернете, так что долгими полярными ночами
ты не будешь по мне скучать.
Я не очень понял, на кой черт Люси понадобилось дарить станции такие
дорогостоящие игрушки, как японский телевизор "Тринитрон", а тем более
современный компьютер. Этого не понял, по-моему, и Генрих. Но он спорить не
стал. А я тем более. Не мое это было дело.
Мое дело было другое. К тому времени, когда мы закончили со всеми
фуршетами и вернулись в гостиницу, в моей голове уже созрел точный план
операции. Мне не хватало лишь информации дозиметристов. И Генрих мне ее
предоставил.
Как я и предполагал, вода со стороны реакторов порядочно превышала фон.
Поэтому проникать на станцию, подныривая под сетку, ни у кого из нас особого
желания не было. У нас с Боцманом были дети: моя Настена и его Санька, а у
остальных ребят -- вообще никого. И рисковать будущим потомством никому не
улыбалось.
Следующая порция анализов, которые выдал нам Генрих, была куда
приятнее. В озеро, на берегу которого стояла АЭС, с севера вливалась
довольно широкая протока. Речушка не речушка, тут все озера соединялись
проливами и протоками. Главное, что она текла сверху, и была, как и вся
территория станции, перекрыта уходящей в воду стальной сеткой. Стрелки
дозиметров здесь едва дотягивали до фона. Расход воды в этой протоке, по
прикидкам Генриха и сопровождавшего его гидрогеолога, был достаточно
большой, чтобы считать северную часть озера, уже внутри станции, совершенно
безопасной для наших мужских достоинств.
Но главным являлись зоны охраны, на которые была разбита территория
объекта. Две трети ВОХРы, человек восемнадцать, дежурили у ворот и вдоль
сетки. Еще по трое -- у входа в действующие корпуса. Двое -- на входе в зал
основного щита управления. Еще по двое -- на входе и выходе в активные зоны.
При этом первый и второй действующий корпуса были разделены прочной
пятиметровой бетонной стеной, и когда кому-нибудь из инженеров нужно было
пройти в соседний корпус, он двигался в обход, через центральную проходную.
Могу только представить, что он при этом думал. Или даже говорил вслух.
А ведь нам же не всю станцию нужно было захватить, а лишь один из ее
действующих блоков. Значит, восемнадцать охранников мы можем вычеркнуть из
списка. Мы их просто обойдем -- поднырнем под сетку и вылезем в лодочном
сарае возле первого, самого нужного нам блока станции. Вода, правда, не
сахар. Но это уж дело Генриха -- обеспечить нас специальными гидрокостюмами,
желательно с подогревом. А дальше -- все просто. Трое на входе -- не
проблема. Те, что внутри здания, -- тем более. И что остается? Блокировать
корпус изнутри -- а двери там такие, что прямой удар гаубицы могут
выдержать. Перевести вспомогательный персонал в комнату отдыха -- пусть
смотрят цветной японский "Тринитрон", оставить на пультах только дежурных. К
ним даже приставлять никого не нужно. А что они могут сделать? Внешняя связь
у них будет отключена. А режим работы реактора они будут поддерживать без
всякого принуждения -- самим же тоже неохота взлететь на воздух.
После этого можно будет без спешки укладывать взрывчатку, ставить
взрыватели и подавать условный сигнал: "Станция захвачена".
Да, все было предельно ясно. Но я почему-то не спешил поделиться этим
планом с ребятами. А тем более -- с Генрихом. Не знаю почему. Что-то
останавливало. Какой-то внутренний голос. А я привык доверять своему
внутреннему голосу. Решил довериться и в этот раз.
И промолчал. Но Генрих и не ждал моих комментариев.
-- Ну что, по первому этапу особых проблем не просматривается.
Отработать маршрут проникновения на станцию, просчитать до минуты -- не мне
вас этому учить, -- подвел он итог обсуждению, -- Со вторым этапом сложней.
-- А что у нас на второе? -- спросил Муха.
-- Взрывчатка. Есть два пути доставить ее. Первый: получить официально
на каком-нибудь из подмосковных военных складов и привезти сюда. Этот путь
не годится. Мы будем вынуждены афишировать свои намерения, обязательно
произойдет утечка информации, и нас попросту арестуют, а вся наша проверка
кончится ничем. А пока Москва будет связываться с президентом "Шеврона" и
советом директоров КТК, из которых лишь один посвящен в суть операции, мы
будем сидеть на нарах. Чего не хотелось бы.
-- Это уж точно, -- подтвердил Муха. -- Какой второй?
-- Не стану перегружать ваши головы лишними подробностями. Скажу лишь,
что этот способ сложный, дорогой, но надежный.
-- А все-таки? -- не отставал Муха. -- На сколько он потянет? "Лимонов"
на пять деревянных?
-- Больше. И не деревянных.
-- Мы, Генрих, неправильно заключили с вами контракт, -- заявил Муха.
-- Нужно было -- аккордно. Перерасход -- наш. Но и экономия тоже наша. Какая
нужна взрывчатка?
-- Лучше пластит.
-- А обыкновенный тол подойдет?
-- Подойдет и тол. Но его нужно килограммов шестьсот. Чтобы все
выглядело достаточно серьезно.
-- Договорились, -- кивнул Муха. -- Так и быть, сэкономим "Шеврону"
пару баксов, пусть процветают, нам не жалко.
-- Хотелось бы послушать объяснения, -- заметил Генрих.
-- А вы просто невнимательный человек. Иначе обошлись бы без
объяснений. Вы на здешнем рынке были?
-- Проходил как-то.
-- Рыбу видели? Не соленую -- свежую.
-- Видел. Но не обратил внимания.
-- А я обратил. И что характерно, ни у одного сига или чира не было в
губе ранки от крючка. Сетью ловили? А тогда почему чешуя целая? Когда рыба
бьется в сети, чешуя всегда отскакивает. О чем это говорит? Что рыбу
глушили. А чем можно глушить рыбу? Взрывчаткой. А где местные умельцы
достают взрывчатку?
-- На каком-нибудь здешнем военном складе? -- предположил Генрих.
-- Вы только что видели карты всей округи. Заметили хоть что-то похожее
на военный склад?
-- Нет.
-- А почему? Потому что никаких военных складов здесь нет.
-- Ты не тянул бы резину, а? -- посоветовал я Мухе.
-- Пастух! Неужели даже ты не сообразил? Чем рвут рудные отвалы? Толом,
правильно? А где хранится тол? На складе, который находится на приличном
расстоянии от объекта -- из соображений безопасности. А как перевозится
взрывчатка к месту работ? На грузовиках. Смотрите сюда!
Муха расстелил на столе снимок общего плана и показал сначала рудный
карьер, а затем извилистую, огибающую сопки дорогу, которая вела к карьеру
от каких-то приземистых каменных бараков. На снимке были видны два "зилка" с
брезентовыми кузовами: один катился вниз, к карьеру, а другой одолевал
подъем.
-- Вот вам и взрывчатка! -- заключил Муха. -- Как там учет поставлен --
сами можете себе представить, если весь базар рыбой завален. Да и точно
учесть расход взрывчатки при горнорудных работах практически невозможно:
что-то взорвалось, а что-то -- брак. Проще всего подъехать на склад,
договориться с ребятами и купить пару ящиков. Или сколько нам нужно?
-- Совершенно исключено, -- возразил Генрих. -- Пойдут слухи. Приехали
чужаки, купили взрывчатку. И не один взрывпакет, а почти полтонны.
Обязательно кто-нибудь проболтается.
-- Можно по-другому, -- легко согласился Муха. -- Посмотрите на карту.
Дорога в сопках, практически не просматривается. Выбрать место, перемахнуть
через борт, из каждой машины сбросить по упаковке или по ящику -- никто и не
чухнется. Согласны?
-- Интересное предложение, -- одобрил Генрих. -- Очень интересное. Что
скажете, Серж?
Честно говоря, почему-то я предпочел бы, чтобы Муха держал свои
соображения при себе и о них не рассказывал. Но коль уж зашла об этом речь,
отмалчиваться было не с руки.
-- А куда мы взрывчатку потащим? -- спросил я. -- Не сразу же на
станцию. И в гостиницу тоже нельзя.
-- Вот куда, -- подсказал Генрих. -- На турбазе есть склад. Я
договорюсь, чтобы вам дали ключи. Туда все и перевезете. И взрывчатку, а
заодно -- для маскировки -- все наше геодезическое оборудование из
гостиницы. Ящики зеленые, похожи на снарядные, никто и внимания не обратит.
Прекрасная мысль, Олег. Просто прекрасная. Займитесь этим, Серж. Начните
прямо завтра. Дня три вам на всю операцию хватит?
-- Должно хватить. Но взрывчатка-то настоящая, -- напомнил я.
-- А мы не будем ее использовать. Оставим на крайний случай. Почему?
Потому что наши работодатели будут очень разочарованы таким решением.
Доставить взрывчатку -- одна из труднейших задач, правильно? Так они
считают. А мы тут вдруг находим ее под самым носом. Из эксперимента должна
быть исключена случайность. Тогда он будет убедительным. Мы должны
смоделировать типичную ситуацию. Типичную для всей России.
-- По-вашему, в других регионах России трудней добыть взрывчатку? --
обиделся за Россию Муха. -- Да еще легче. Только плати -- сами привезут и
уложат! А на бутылку добавите -- так и взорвут!
-- Если это правда, то это прискорбно, -- заметил Генрих.
-- Это прискорбно, но это правда, -- поддержал Муху Док.
-- И все же мы оставим этот вариант про запас, -- завершил разговор
Генрих. -- Осваивайтесь, внедряйтесь, отрабатывайте план операции. А мы с
Люси завтра уезжаем в Мурманск на несколько дней, нужно решить кое-какие
оргвопросы.
-- Охрана нужна? -- спросил Артист.
Генрих усмехнулся:
-- Я смотрю, вы готовы охранять ее днем и ночью.
-- Особенно ночью, -- не без вызова ответил Артист.
-- Он пошутил, -- решительно вмешался я.
-- Я так и понял, -- кивнул Генрих. -- Все в порядке, Семен. Я сумею ее
защитить.
III
"Совершенно секретно
Операция "Капкан" ЭЛЕКТРОННЫЙ ПЕРЕХВАТ
Пилигрим -- Тернеру.
Операция развивается строго по плану. Необходим второй транш. Из них
четыреста тысяч наличными -- в Мурманск. Буду ждать вашего человека в
гостинице "Арктика". Пусть найдет мадам Люси Жермен, я ее менеджер".
"ШИФРОГРАММА
Джеф -- Доктору.
Из банка "Босфор" на счет фонда "Ичкерия" переведен миллион долларов.
Четыреста тысяч сразу же обналичены. Будут переданы, вероятно, курьером
Рузаева непосредственно объекту П. В ближайшие дни, по данным Туриста, он
будет находиться в Мурманске".
"ШИФРОГРАММА
Лорд -- Доктору, Туристу.
По телефонному номеру, указанному Туристом, выявлен житель Стокгольма
Йоргенс Краузе, судовладелец двух среднетоннажных лесовозов. До 1979 года
был участником группы Баадер -- Майнхоф, выполнял вспомогательные задания. В
1979 году был арестован и осужден на три года. После освобождения никаких
связей с террористическими группами не поддерживал. До ареста не раз
встречался с объектом П. и хорошо с ним знаком. После второго телефонного
звонка объекта П. из Москвы, содержание которого не зафиксировано, взял
подряд на доставку груза гуманитарной помощи для детских домов Мурманской
области, в том числе и для детского дома в поселке Полярные Зори. На
обратном пути намерен загрузиться пиломатериалами. Вся гуманитарная помощь и
фрахт оплачены стокгольмским филиалом корпорации "Интер-ойл". Выгрузка
гуманитарной помощи произойдет в Кандалакше, далее груз для Полярных Зорь
проследует на автомашинах.
Мой агент, внедренный в команду, сообщил, что накануне погрузки и
выхода в рейс в носовой части трюма скрытно производились какие-то
перепланировочные работы. Не исключено, что лесовоз везет взрывчатку. По
согласованию с таможенной службой судно было выпущено из порта без
тщательного досмотра. С тем чтобы не расшифровать нашего человека, считал бы
целесообразным все необходимые мероприятия по нейтрализации или подмене
взрывчатки провести во время следования груза на автомашинах из Кандалакши в
Поляр