дружбе автора некролога с Михоэлсом, подчеркивалось, что Фефер был одним из последних, кто видел Михоэлса перед смертью, несколько раз в разных вариантах повторялись слова "несчастный случай", "нелепая трагическая случайность", "под тяжелыми колесами грузовой машины" и т. д. - то есть в сознание читателя настойчиво внедрялась мысль, что имело место случайное дорожное происшествие. Декларирование своей дружбы и духовной близости с Михоэлсом, чего, как утверждают люди, хорошо знавшие Михоэлса, никогда не было, может быть объяснено тщеславием Фефера, которое зафиксировали психологи ФБР еще в 1943 году, во время поездки Михоэлса и сопровождавшего его Фефера по США. Внедрение же в сознание читателя мысли о случайности гибели Михоэлса может иметь далеко не столь безобидный характер. Несмотря на то что некролог Фефера был опубликован в "Эйникайте" только 5 февраля, его полный текст был распространен на Западе по каналам ТАСС и Совинформбюро еще 14 января, то есть уже на второй день после смерти Михоэлса. При этом во врезке упоминалось, что поэт И. Фефер был спутником Михоэлса в его триумфальной и памятной многим американцам, особенно евреям, поездке по Америке. Распространение публикаций "Эйникайта" на Западе является обычной практикой, но в данном случае оперативность представляется совершенно беспрецедентной и требующей объяснений. Особенно если учесть специфику советской жизни, при которой такие акции допускаются только с ведома или даже по прямому указанию высших руководителей информационных агентств, которые, в свою очередь, руководствуются приказами свыше. Известно, что во время пребывания с Михоэлсом в Америке Фефер познакомился с очень многими видными деятелями американской культуры, которые не могли догадываться о его истинной роли осведомителя НКВД. Его воспринимали как друга и единомышленника Михоэлса. С некоторыми из них он подружился, используя свое обаяние, в котором ему нельзя отказать. Так, весьма дружеские отношения сложились у Фефера с певцом Полем Робсоном, писателями Шоломом Ашем и Лионом Фейхтвангером. Очевидно, что публикация некролога Фефера в американских газетах имела целью убедить американское общественное мнение в случайности гибели С. Михоэлса. Достоверность публикации мог придать и тот факт, что - будучи в это время в Минске - Фефер получил информацию как бы из первых рук. Эти рассуждения неизбежно приводят нас к выводу о том, что гибель Михоэлса была заранее спланированной и всесторонне продуманной акцией МГБ, проведенной с санкции высших руководителей советского государства. Эту версию убедительно подкрепляют и такие детали, как запрещение вдове Михоэлса немедленно выехать к месту трагической гибели мужа, а также настоятельный совет Кагановича, переданный им через племянницу, не интересоваться подробностями смерти Михоэлса. Как известно, для Сталина никогда не было проблемой уничтожение своих политических противников или ставших для него нежелательными по каким-то иным причинам личностей вне зависимости от того, какое место в иерархии советского государства они занимают и каким авторитетом пользуются в глазах советской или мировой общественности. Не являлся в этом смысле исключением и С. Михоэлс. Более того, в свете развернутой в СССР идеологической кампании по борьбе с буржуазным национализмом фигура председателя Еврейского антифашистского комитета могла быть весьма эффектно использована в качестве главного обвиняемого в процессе над еврейскими буржуазными националистами, исключать вероятность которого нет никаких оснований. Не вызывает ни малейших сомнений, что ликвидация С. Михоэлса была произведена с ведома главы советского правительства, а еще вероятнее - по его прямому приказу. То, что для устранения Михоэлса Сталин избрал столь необычный для его практики способ и предпринял все возможные меры, чтобы гибель Михоэлса выглядела обычным несчастным случаем, может иметь только одно более-менее правдоподобное объяснение: глубокую вовлеченность Михоэлса в проект создания Крымской еврейской республики, конечные цели которого с момента возникновения этой идеи представлялись для наших аналитиков не вполне ясными. Мы и сейчас не имеем достоверной информации, которая позволяла бы судить о причинах, побудивших Сталина к физическому уничтожению Михоэлса накануне переговоров, существенной частью которых являлся крымский проект. Но мы можем предположить, что фигура Михоэлса и его позиция по отношению к этому проекту явились для Сталина преградой, препятствующей осуществлению его намерений. В связи с этим представляется целесообразным предпринять решительную попытку выяснить истинные намерения советского правительства. А именно: 1. Как далеко Советы намерены пойти в своих политических уступках в обмен на экономическую помощь и финансовые льготы в рамках участия СССР в реализации плана Маршалла. 2. Является ли для Москвы крымский проект практической программой ближайшего времени или же Сталин использует его в каких-то иных целях. Предлагается следующий способ выяснения этих вопросов. Разрабатывая тактику предстоящих переговоров в Москве, эксперты госдепартамента рекомендовали постепенный подход к одной из ключевых проблем - к намерению американской стороны убедить СССР отказаться от германских репараций, которые были оценены в 10 миллиардов долларов и выплачиваются Германией в виде станков и другого промышленного оборудования, которое демонтируется и вывозится в Советский Союз. Мы считали это условие справедливым и рассчитывали, что советская сторона примет его, как только поймет, что выгоды от участия в плане Маршалла в конечном итоге намного перекрывают сумму репараций. В свете ситуации, сложившейся после смерти Михоэлса, целесообразно пойти принципиально иным путем. Нужно довести до сведения советского руководства, что американская сторона намерена выставить отказ СССР от германских репараций в качестве предварительного условия для начала переговоров по плану Маршалла вообще и по финансированию крымского проекта в частности. Реакция Москвы на это условие сразу обнаружит подлинные намерения Сталина. При проведении этой зондажной акции правильнее воспользоваться не дипломатическими каналами, а путем организации утечки информации из госдепартамента. Д. Гувер довел до моего сведения, что после расшифровки Карригана агентам ФБР удалось выявить еще одного высокопоставленного сотрудника госдепартамента, снабжавшего Москву секретной информацией внешнеполитического характера. Его он и предложил использовать для реализации этого плана. Его следует пригласить на совещание, в ходе которого и будет обнародована новая тактика американской делегации на переговорах в Москве. Такое решение представляется мне вполне разумным. Прошу санкционировать это мероприятие. А. Гарриман". "Сугубо конфиденциально Министру торговли США А. Гарриману Дорогой Аверелл! Президент одобрил Ваш план. Он добавил к нему следующее. Сосуществование на территории Крыма базы советского Черноморского флота и еврейской республики, открытой для свободного въезда евреев со всего мира, представляется несообразностью, чреватой непредсказуемыми последствиями. Это с самого начала вызывало его сомнения в реальности крымского проекта. Крым должен стать демилитаризованной зоной. Дайте знать Сталину, что он должен быть готов к тому, чтобы перебазировать флот из Севастополя в Одессу и на черноморское побережье Кавказа. Тогда мы поверим, что Крымская еврейская республика - реальность, а не пропагандистский миф. Д. Маршалл". II Сталин был взбешен. Это было неслыханно. Они требуют отказа от репараций. Они требуют вывести Черноморский флот из Севастополя. Да не провокация ли это? Он вызвал заместителя Абакумова, генерал-лейтенанта Судоплатова, ведавшего вопросами внешней разведки, и приказал перепроверить полученную из Вашингтона информацию. Через две недели Судоплатов доложил: есть подтверждение. Сообщил агент Стюарт - первый секретарь британского посольства в Вашингтоне Дональд Маклин, исполняющий также обязанности начальника канцелярии посольства. Условие об отказе СССР от репараций действительно предполагается выдвинуть в ходе переговоров. О требовании перебазировать Черноморский флот из Севастополя никакими сведениями источник не располагает. Информация получена Стюартом от министра иностранных дел Великобритании Эрнста Бовина. В шифровке Стюарта также сообщалось: "Стратегической целью плана Маршалла является создание в Европе единой экономической системы с глубокой интеграцией в нее экономик всех стран-участниц с тем, чтобы переплетение и взаимозависимость экономических интересов исключала возможность возникновения в будущем острых политических противоречий, чреватых переходом в военные конфликты. Очень большое значение придается участию в плане Маршалла стран Восточной и Центральной Европы, оказавшихся после войны в зоне советского влияния, а также самому Советскому Союзу, который видится Западу основным источником военной угрозы. Соединенные Штаты Америки намерены ассигновать огромные средства на реализацию плана Маршалла в расчете на то, что установление в Европе прочного мира, основанного на взаимной экономической заинтересованности всех стран, позволит США значительно сократить свои военные расходы и в конечном итоге с превышением компенсирует затраты на план Маршалла. В проводимой США политике "кнута и пряника" роль кнута отводится военной доктрине Трумэна, а роль пряника - плану госсекретаря США Д. Маршалла. В настоящее время о своем желании участвовать в плане Маршалла заявили 16 стран. Вопрос об участии СССР и его сателлитов остается открытым. Для координации и контроля над выполнением "программы восстановления Европы", как именуется план Маршалла, предполагается создать Администрацию экономического сотрудничества, возглавлять которую будет, вероятно, министр торговли США А. Гарриман". Сталин отложил шифровку. А. Гарриман. Конечно же. Голубь, твою мать. Друг Советского Союза. Такой друг в жопу залезет и за сердце укусит. Додумался, а? От репараций откажись. Черноморский флот из Севастополя убери. Да за кого они его, черт возьми, принимают?! Сталин взял себя в руки. Опытный политик никогда не принимает решений под влиянием чувств. Может быть, они и хотели вывести его из себя? Чтобы он наделал ошибок. У них ничего не получится. Товарищ Сталин умеет сдерживать свои чувства. Товарищ Сталин умеет извлекать пользу даже из невыгодных ситуаций. Сейчас была невыгодная ситуация. Вот и из нее нужно было извлечь пользу. На ближайшем заседании Политбюро Сталин прервал обсуждение итогов денежной реформы и отмены карточной системы и попросил членов Политбюро высказать свое отношение к участию Советского Союза в плане Маршалла. Возникла довольно долгая пауза. Сталин понял, что ответа он не дождется. Вопросительно взглянул на Маленкова: - Ваше мнение, Георгий Максимилианович? - Не готов отвечать. Не владею вопросом. - Товарищ Жданов? - Я тоже. - Товарищ Каганович? - Вопрос не в моей компетенции. Прошу извинить. - Неужели ни у кого из членов Политбюро нет собственного мнения по такому важному вопросу? - спросил Сталин. - Мнение у всех есть, - ответил Берия. - Только это епархия Молотова. Пусть он доложит, а потом и мы свое мнение выскажем. - Позиция МИДа будет уточнена в ходе переговоров, - сообщил Молотов. - Все будет зависеть от политических условий, которые поставит американская сторона. Экономическую проработку делал аппарат товарища Вознесенского. Сталин перевел взгляд на Вознесенского: - Вы пришли к какому-нибудь выводу, Николай Алексеевич? - Да, товарищ Сталин. Перспективы сотрудничества с США в рамках плана Маршалла открывают для нас реальный выход из экономического кризиса. - Вы считаете экономическое положение Советского Союза кризисным? - уточнил Сталин. - Мы привыкли к другому термину: трудности послевоенного периода. - Я полагаю, что здесь, на Политбюро, мы можем называть вещи своими именами. И даже должны это делать. Преуменьшать остроту проблемы - все равно что загонять болезнь внутрь. Мы все знаем, в каком тяжелом положении находится сейчас страна. Экономика обескровлена. В войну погибли миллионы квалифицированных рабочих, инженеров и техников. Особенно тяжелое положение в сельском хозяйстве. Женщины пашут поля на коровах. Остро не хватает строителей... - А пленные немцы? - перебил Сталин. - А предатели и изменники Родины, выдачи которых мы добились? Это не резерв практически бесплатной рабочей силы? - Подневольный труд никогда не был производительным. - Плохо работают? - удивился Сталин. - Странно. А вот на строительстве Беломорканала работали хорошо. Может быть, вы просто не умеете заставить их хорошо работать? Лаврентий Павлович, вы бы поделились с товарищами своим опытом. - Политбюро поручило мне другой участок работы, - ответил Берия. - Но Политбюро не освободило вас от ответственности за все государственные дела. У нас есть министры, чтобы заниматься конкретными отраслями. А члены Политбюро должны отвечать за все, а не делить участки работы на мое - не мое. Продолжайте, товарищ Вознесенский. Значит, вы считаете, что участие в плане Маршалла поможет нам выйти из кризиса? - Поможет выйти быстрее и с меньшими лишениями для советских трудящихся. - Я согласен с товарищем Вознесенским, - вступил в разговор Кузнецов, самый молодой член Политбюро. - В этом вопросе экономика смыкается с политикой. Перспективность любых решений должна определяться тем, облегчат ли они жизнь советских людей. Товарищ Сталин всегда подчеркивал, что мы должны работать для блага народа. Сейчас это особенно актуально. - Вот за что мне нравятся ленинградские товарищи - за их целеустремленность, - заметил Сталин. - И за поддержку друг друга. Школа нашего дорогого Сергея Мироновича Кирова. Товарищи Вознесенский и Кузнецов - хорошие ученики товарища Кирова. Очень хорошие. Думаю, что, когда придет пора мне отойти от дел - а этого уже недолго ждать, - они сумеют меня заменить. Товарищ Вознесенский - в роли Председателя Совета Министров. Товарищ Кузнецов - в роли генерального секретаря нашей партии. Только не нужно меня уверять, что товарищ Сталин будет жить вечно. Люди не живут вечно. Вечно живут их дела. Я хочу обратить внимание товарища Кузнецова только на одно обстоятельство: благо советского народа и его благосостояние - это не одно и то же. Это близкие понятия, но не тождественные. А иногда и довольно далекие друг от друга. Скажите, товарищ Вознесенский, вы предусматривали возможность того, что американцы за свою финансовую помощь могут потребовать от нас отказаться от германских и финских репараций? - Да, товарищ Сталин. Не потребовать этого они не могут. Но могут предложить нам самим отказаться в обмен на режим благоприятствования в рамках плана Маршалла. - И как, по-вашему, мы должны на это требование или предложение реагировать? - Я думаю, что мы должны согласиться. Члены Политбюро с недоумением переглянулись, зашушукались. - Спокойней, товарищи, - проговорил Сталин. - Полагаю, товарищ Вознесенский разъяснит нам свою точку зрения. Военные репарации являются для нас сейчас единственным реальным источником внешних средств для восстановления народного хозяйства. Мы получаем по репарациям промышленное оборудование, необходимое нам для модернизации нашей промышленности - особенно химической и машиностроительной. Что мы сможем получить взамен? - Журавля в небе, - встрял Хрущев. - У нас говорят: сменял дурень порося на карася. - Наоборот, Никита Сергеевич, - вежливо возразил Вознесенский. - Карася на порося. Мы действительно получаем сейчас оборудование демонтированных немецких заводов в очень больших объемах. Это оборудование превосходит наше по многим показателям. Но оно уже сегодня в техническом отношении является вчерашним днем. Ориентируясь на эти поставки, мы тем самым уже сейчас обрекаем себя на техническое отставание. По плану Маршалла мы могли бы получать самые современные технологии. И с их помощью выпускать конкурентоспособную продукцию. Резкое увеличение объемов внешней торговли намного перекроет стоимость репараций. - Вы связываете будущее народного хозяйства с завоеванием Советским Союзом мирового рынка. Я вас правильно понял? - Да, товарищ Сталин. Иначе мы обречены на хроническое отставание. Сталин напомнил: - Перед войной у нас был лозунг: "Из своего сырья, на своих заводах, по своим проектам, своими руками". Мы ни от кого не зависели. Это помогло нам победить в войне. Сейчас, по-вашему, этот лозунг устарел? - Да, товарищ Сталин. Времена натурального хозяйства прошли. - Значит, торговать, а не воевать? Заключить с империалистами мир? - Нет, воевать, - возразил Вознесенский. - Но в сфере экономики. Это полностью согласуется с нашей борьбой за мир. Мы все хорошо помним ваши слова: "Первая мировая война вырвала одну страну из капиталистического рабства, вторая - создала социалистическую систему, третья - навсегда покончит с империализмом". Мы выиграем третью мировую войну не на полях сражений. Преимущества социалистической плановой системы признают даже наши враги. В этой войне, как и в любой другой, нужно использовать все возможности для победы. Участие в плане Маршалла дает нам такую возможность. Сталин поднялся и прошелся по залу, где проходило заседание Политбюро, посасывая незажженную трубку. Он никому не разрешал курить на заседаниях Политбюро. Не курил и сам. - Я понял вашу точку зрения, товарищ Вознесенский, - помолчав, проговорил он. - Я понял точку зрения всех членов Политбюро. Продолжим, товарищи, заседание... Когда повестка дня была исчерпана, Сталин кивнул Молотову: - Зайди ко мне. И ты, Лаврентий, тоже... Вернувшись в свой кабинет, он закурил папиросу. Как бы в продолжение своих раздумий удрученно покачал головой: - И это - Политбюро! Твою мать! Высший орган страны победившего социализма! Ленин бы перевернулся в гробу!.. Если бы лежал в гробу... Тебе, Вячеслав. На заседании Совета Министров иностранных дел заявишь: "Любые формы международного сотрудничества могут быть основаны только на уважении национального суверенитета всех государств, на принципе невмешательства во внутренние дела в любых формах, в том числе и в виде контроля за расходованием финансовой помощи. Это относится и к так называемому плану Маршалла. Советский Союз и страны социалистического лагеря не допустят никакого диктата со стороны американского капитала". Я достаточно ясно выразился? - Они нас пошлют, - заметил Молотов. - Нет, - резко возразил Сталин. - Это мы их пошлем! - Они потребуют расплатиться за долг по ленд-лизу. Это почти девять миллиардов долларов. - Долг по ленд-лизу? - переспросил Сталин. Он выставил перед носом Молотова кулак правой руки и ребром левой ладони рубанул по сгибу локтя. - Вот им, а не долг по ленд-лизу! Вот им девять миллиардов долларов! Мы расплатились за них кровью русских солдат! Понял? - Так и сказать? - Да! Именно так и сказать! Советский Союз никому ничего не должен! Он за все расплатился кровью русских солдат! Он помолчал, остывая, и кивнул: - Все. Можешь идти. Молотов вышел. - Располагайся, Лаврентий. Докладывай. Минут пятнадцать терпеливо слушал. Потом прервал Берию: - У меня уже все твои плутонии, графитовые стержни, тяжелая вода, факторы мультипликации и масспектрографы в печенках сидят! Чего тебе не хватает? Денег? Материальных ресурсов? Людей? - Всего хватает. - Тогда почему я все время слышу о процессе, а ничего не слышу о результате? Берия пожал плечами: - Если дать женщине даже девять мужей, она все равно не родит ребенка за месяц. - Американцы сделали бомбу за три года. - За три с половиной, - поправил Берия. - А мы мудохаемся уже шестой год! Я спрашиваю: будет конец? - Будет. - Когда? - В августе сорок девятого года. - Вот как? Может, и день скажешь? - День сказать не могу. Зависит от многих факторов. В том числе и от метеоусловий и направления ветра. Сталин внимательно посмотрел на Берию: - Август сорок девятого. Я записал. Эта бумажка будет все время у меня перед глазами. Ты хорошо подумал? - Да. Я подготовил два списка. В первом моя фамилия стоит последней. Во втором - первой. - Что за списки? - Первый - на награждение. Если испытание пройдет успешно. Второй - на расстрел. Если ничего не получится. - Это неправильно, - подумав, сказал Сталин. - Из второго списка можешь себя вычеркнуть. Потому что я не расстреляю тебя. А утоплю в той самой тяжелой воде! Ясно? - Ясней не бывает. Разрешите продолжать доклад? Сталин только отмахнулся: - Хватит с меня. Основное ты доложил. Вознесенский считает, что мы сможем выиграть третью мировую войну мирными средствами. Ты тоже так думаешь? - Я буду думать об этом после августа сорок девятого года. Сталин кивнул: ступай. Выходя, Берия оглянулся. Сталин усаживался в кресло: поправлял сафьяновую подушечку, ерзал, пристраиваясь. Берия вдруг понял: старик. Седой. Рябой. Кости старые. Старик! "Переживу. Переживу, сука! Обязательно переживу!.." III Оставшись один, Сталин задумался. Он был доволен собой. Да, решение пришлось принимать быстро. Вынужденно. Вынудили все-таки, сукины дети. Но он принял правильное решение. Пусть теперь поломают головы над причинами его твердости. Втянуть хотели в переговоры, а потом раскрыть карты. Но он первым раскрыл их карты. Вот пусть теперь и думают, что означает его "нет". И пусть локти кусают по своим девяти миллиардам. Разогнались, твою мать! Девять миллиардов им отдавай. Перебьетесь, господа хорошие. "Мы расплатились кровью русских солдат". Вот так! Удачно получилось. Очень удачно. Жаль, конечно, что крымская карта вышла из игры. Слишком быстро. Досадно быстро. И даже не совсем понятно, почему так быстро. Хорошая была фигура в этой партии. В прежнем качестве ее уже не используешь, раз они доперли до Черноморского флота. Но это вовсе не значит, что эта фигура снята с доски. В отличие от шахмат в жизни можно использовать и битую фигуру. Нужно просто переместить ее на другой фланг и включить в новую комбинацию. Еще поиграет. Он сумел извлечь из неудобной ситуации пользу. И даже такую, какой не ожидал. Политбюро. Стадо старых ослов. Обросшие мхом пни. А молодые? "Выиграть третью мировую войну мирными средствами". Это же надо до такого додуматься! Путать благо советского народа с благосостоянием. Опасное заблуждение. В сущности, буржуазная идеология. Простительно для обывателя. Но не для члена Политбюро. Опасность - в соблазнительности. Внедрить такие идеи в сознание очень легко. Выкорчевать трудно. Значит, нужно не допустить, чтобы они успели внедриться. Но дело даже не в Вознесенском и Кузнецове. Даже не в них. Важней другое. Никто не вскочил, не одернул. Рта не раскрыл. Ни один! Это как понимать? Согласны? Или совсем разучились думать? Интересный вопрос. Очень интересный. И очень важный! Сталин поднялся и заходил по кабинету. Он сказал как-то в разговоре с Абакумовым, что важным мотивом для заговорщиков может быть опасность для их жизни. Это правильно. Этот сюжет десятки раз повторялся, начиная с Цезаря, Калигулы и Нерона. А опасность для своего барского свинячьего спокойствия может быть мотивом для заговорщиков? А почему не может? Очень даже может. Каждое действие встречает противодействие. И чем сильнее действие, тем активней сопротивление ему. И в какой-то момент вполне может быть достигнута эта самая критическая масса. Надо же, он уже даже стал думать терминами бериевских атомщиков. Да, критическая масса недовольства и сопротивления. Возможно? В большой политике все возможно. И опытный политик не пренебрегает даже самыми невероятными возможностями. Не отмахивается от них. Потому что можно и промахнуться. Но больше всего Сталин был доволен тем, что ему удалось выдавить из Берии точный срок. Август сорок девятого. Реальный, судя по всему, срок. Иначе Берия его и под пытками бы не назвал. Он-то лучше других знает, как Сталин расправляется с очковтирателями и пустобрехами. Два списка заготовил. Артист. Значит, август сорок девятого. Очень важный рубеж. Может быть, самый важный в его жизни. После него начнется финишная прямая. К этому сроку нужно хорошо подготовиться. Не просто хорошо. Очень хорошо. Сталин выглянул в приемную. Поскребышев и два его помощника вскочили и вытянулись. - Письмо Абакумова об Еврейском антифашистском комитете. Найди. - Слушаюсь. Через несколько минут письмо лежало на столе перед Сталиным. Он не стал его перечитывать. Он его и так хорошо помнил. Что ж, пора было активизировать игру на этой доске. Сталин ненадолго задумался. Пора? Да, пора. Он приказал соединить его с Абакумовым. Услышав в аппарате ВЧ голос бравого генерал-полковника, проговорил: - Я прочитал ваше письмо о деятельности Еврейского комитета. Мне кажется, что ваши предположения не лишены оснований. Займитесь этим делом. У меня появились кое-какие соображения по основным направлениям расследования. Я их набросаю. Ознакомьтесь. Может быть, вы сочтете их заслуживающими внимания. - Будет сделано, товарищ Сталин!.. В ту же ночь фельдкурьер доставил из Кремля на Лубянку запечатанный конверт. В нем было старое, полуторагодичной давности письмо Абакумова и листок с заметками Сталина. Абакумов прочитал: "1. Еврейский буржуазный национализм. Агрессивный. Воинствующий. Отсюда: 2. Идеологическое обслуживание интересов международного (американского) сионизма. Отсюда: 3. Шпионаж. 4. Крым. 5. Подготовка государственного переворота (Игрек, Зет, др.). Нужен открытый судебный процесс. Не спешите. Быстро хорошо не бывает. Важна основательность. Ориентировочный срок - август 1949 г. Желаю успеха. И. СТАЛИН". Абакумов приказал никого к себе не впускать и ни с кем не соединять. Напряженно, до боли в висках всматривался в записку. Он хорошо знал почерк Сталина. Раньше он был свободный, размашистый. Теперь стал жестче, резче, с наметившимися отступами между буквами. Напряженнее. Абакумов помнил, кто такой Игрек. И кто такой Зет. Он понимал, кто такие "др.". Было ощущение близкого омута, неотвратимо втягивающего его в свое жерло. Только на рассвете, когда из снежной замяти прорисовались контуры Охотного ряда, он вызвал своего первого зама генерал-лейтенанта Огольцова и приказал создать группу из самых опытных следователей по особо важным делам. Из всех особо важных дел это было самое особо важное. Абакумов вспомнил свое привычное: "Мы солдаты, что нам прикажут, то и будем делать". Но это не успокоило. 27 января 1948 года был арестован член президиума ЕАК поэт Перец Маркиш. 26 февраля 1948 года был арестован член президиума ЕАК поэт Самуил Галкин. Через неделю - член президиума ЕАК, заместитель министра Госконтроля РСФСР Соломон Брегман. 30 марта 1948 года был арестован член президиума ЕАК, директор издательства еврейской литературы "Дер Эмес" Лев Стронгин. 3 апреля 1948 года - директор школы-студии при ГОСЕТе Моисей Соломонович Беленький. 24 апреля 1948 года - член президиума ЕАК, профессор Исаак Нусинов. В мае и июне 1948 года - члены президиума ЕАК писатель Давид Бергельсон, поэт Лев Квитко. 16 сентября 1948 года в Киеве был арестован поэт Давид Гофштейн. 20 ноября 1948 года вышел последний номер газеты "Эйникайт" ("Единство"). 24 декабря 1948 года были арестованы ответственный секретарь Еврейского антифашистского комитета СССР поэт Ицик Фефер и член президиума ЕАК, художественный руководитель театра ГОСЕТ артист Вениамин Зускин. 13 января 1949 года были арестованы члены президиума ЕАК главный врач Боткинской больницы Борис Абрамович Шимелиович и директор издательства "Советская энциклопедия" Иосиф Сигизмундович Юзефович. 18 января 1949 года была арестована член президиума ЕАК, директор Института физиологии АН СССР академик Лина Соломоновна Штерн. 20 января 1949 года был исключен из партии, выведен из состава Центрального Комитета и арестован начальник Совинформбюро, заместитель министра иностранных дел СССР Соломон Абрамович Лозовский. 20 января 1949 года решением ЦК ВКП(б) при одном воздержавшемся была снята с работы и исключена из партии начальник главка текстильно-галантерейной промышленности Минлегпрома СССР Полина Семеновна Жемчужина. Воздержался член Политбюро, министр иностранных дел СССР В. М. Молотов. В тот же день Молотов направил на имя Сталина заявление: "20 января 1949 г. Совершенно секретно. Тов. Сталину. При голосовании в ЦК предложения об исключении из партии П. С. Жемчужиной я воздержался, что признаю политически неверным. Заявляю, что, продумав этот вопрос, я голосую за это решение ЦК, которое отвечает интересам партии и государства и учит правильному пониманию коммунистической партийности. Кроме того, я признаю свою тяжелую вину, что вовремя не удержал близкого мне человека от ложных шагов и связей с антисоветскими националистами вроде Михоэлса. Молотов". 21 января 1949 года П. С. Жемчужина была арестована. Ей было предъявлено обвинение в том, что по приказу главаря еврейского националистического подполья и агента международной сионистской организации "Джойнт" Михоэлса она пыталась оказать давление на членов советского правительства с целью отторжения Крыма от СССР и передачи его американцам, а также в преступных связях с послом Израиля в СССР Г. Меир. IV "14 мая 1948 г. в г. Тель-Авиве в здании музея на бульваре Ротшильда состоялось заседание Ваад Леуми (Национального Совета), на котором была принята Декларация независимости еврейского государства на территории Палестины. Огласил декларацию председатель Ваад Леуми Бен-Гурион. В заключительном параграфе говорилось: "На этом основании мы, члены Национального Совета, представители еврейского населения Эрец-Исраэль и сионистского движения, собрались в день истечения британского мандата на Эрец-Исраэль и в силу нашего естественного и исторического права и на основании решения Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций настоящим провозглашаем создание еврейского государства в Эрец-Исраэль - Государства Израиль. Государство Израиль будет открыто для репатриации и объединения в нем всех рассеянных по свету евреев". В тот же день, 14 мая, государство Израиль было официально признано Соединенными Штатами Америки, 18 мая - Советским Союзом, а затем правительством Гватемалы. Утром 15 мая на территорию Израиля вторглись вооруженные силы Египта (с юга), Сирии и Ливана (с севера и северо-востока), Иордании и Ирака (с востока). В оперативных планах арабских государств на захват Израиля отводилось 10 суток. На 15 мая 1948 г. отряды Хаганы насчитывали в общей сложности 45 тысяч плохо вооруженных и плохо обученных мужчин, женщин и подростков. К ним присоединились члены подпольных террористических группировок Эцела и Штерна, а также несколько тысяч прибывших из Европы добровольцев, евреев и неевреев. На вооружении Хаганы и отрядов обороны, кроме огнестрельного оружия - винтовок, автоматов и пулеметов, а также противопехотных мин, было девять самолетов, но ни одного танка и артиллерийского орудия. Такой информацией располагали генеральные штабы Египта, Ливана, Сирии, Иордании и Ирака. Их данные оказались не вполне соответствующими действительности. Атакующие колонны арабских государств уже в первые часы вторжения встретили ожесточенное и умело организованное сопротивление. Наш источник из окружения иорданского короля Абдалы сообщил, что за первый день наступления Иордания потеряла свыше двадцати самолетов "Спитфайер", до сорока танков. Армии стран-союзниц Иордании также понесли большие потери в живой силе и технике. Характер повреждения арабских танков и самолетов свидетельствовал о наличии у армии обороны Израиля современного противотанкового, зенитного и автоматического стрелкового оружия..." "Финансирование тайных закупок вооружений для Хаганы и отрядов обороны Израиля было произведено за счет средств, собранных в США эмиссаром Ваад Леуми, председателем профсоюзного объединения Гистадрут Голдой Меир. В начале 1948 года она прилетела в США и 21 января выступила в Чикаго на общем собрании Совета еврейских федераций и благотворительных фондов - профессиональных сборщиков пожертвований. Ее выступление дает четкое представление о морально-психологической атмосфере еврейского ишува в Палестине накануне провозглашения государства Израиль: "Еврейское население в Палестине будет сражаться до самого конца. Если у нас будет оружие - мы будем сражаться этим оружием. Если у нас его не будет, мы будем драться камнями. Я хочу, чтобы вы поверили, что цель моей миссии - не спасение семисот тысяч евреев. За последние несколько лет еврейский народ потерял шесть миллионов евреев, и было бы просто дерзостью беспокоить евреев всего мира из-за того, что еще несколько сот тысяч евреев находятся в опасности. Речь не об этом. Речь идет о том, что если эти семьсот тысяч останутся в живых, то жив будет еврейский народ, как таковой, и будет обеспечена его независимость. Если же эти семьсот тысяч теперь будут перебиты, то нам придется на много веков забыть мечту о еврейском народе и его государстве. Друзья мои, мы воюем. Нет в Палестине еврея, который не верил бы, что в конце концов мы победим. Таков в стране моральный дух. Но этот дух не может противостоять в одиночку винтовкам и пулеметам. Я приехала довести до сознания американских евреев один факт: в кратчайший срок, не более чем за две недели, нам нужно собрать наличными сумму от двадцати пяти до тридцати миллионов долларов. Через две-три недели после этого мы уже сумеем укрепиться. В этом мы уверены. Знаю, что сделать это будет нелегко. Мне приходилось участвовать во всяких кампаниях по сбору средств, и я знаю, как непросто собрать ту сумму, которую мы просим. Но я видела таких людей там, дома. Видела, как, когда мы призвали общину отдавать кровь для раненых, они пришли прямо со службы в больницы и стояли в длинных очередях, чтобы отдать свою кровь. В Палестине отдают и кровь, и деньги. Мы не лучшей породы. Мы не лучшие евреи из еврейского народа. Случилось так, что мы - там, а вы - здесь. Уверена, что если бы вы были в Палестине, а мы в Соединенных Штатах, вы делали бы там то же самое, что делаем мы, и просили бы нас сделать то, что придется сделать вам. Вы не можете решить, следует нам сражаться или нет. Решать будем мы. Еврейское население не выкинет белого флага перед муфтием. Это решение уже принято. Никто не может его изменить. Вы можете решить только одно: кто победит в этой борьбе..." За шесть недель пребывания в США Г. Меир собрала более 50 миллионов долларов, которые были немедленно потрачены на тайные закупки в Румынии и Чехословакии оружия для Хаганы. 16 мая 1948 года, на третий день арабо-израильской войны Г. Меир вновь вылетела в США по приглашению Г. Монтора, вице-президента Объединенного Еврейского Призыва (Юнайтед Джуиш Аппил). За короткое время она собрала 150 миллионов долларов. Из них половина была передана "Джойнту" для помощи евреям в Европе, а вторая половина вновь использована для закупок оружия для Израиля... "24 февраля 1949 года Израиль заключил временное соглашение о перемирии с Египтом, 23 марта - с Ливаном, 3 апреля - с Иорданией, 20 июля - с Сирией. За время военных действий Израиль потерял около шести тысяч человек, то есть примерно один процент своего населения. Потери арабских государств - в десять и более раз выше. В руках Израиля оказалась вся тяжелая военная техника арабов, огромное количество орудий, боеприпасов и транспорта. Итог войны следует расценивать как убедительную победу Израиля, поднявшую на новый качественный уровень национальное самосознание. Премьер-министр первого израильского правительства Д. Бен-Гурион (президентом стал доктор Вейцман) заявил о том, что отныне государство Израиль становится гарантом безопасности не только для граждан Израиля, но всеми доступными средствами будет выступать в защиту жизни, национального достоинства и чести евреев во всем мире. Есть все основания полагать, что доктрина эта, реализуемая сейчас в пределах Израиля, будет распространена и вовне в случае резкого ущемления прав евреев в странах диаспоры. При необходимости это может быть использовано в качестве рычага вовлечения Израиля в международные политические комбинации..." "Посол Израиля в СССР Голда Меир прибыла в Москву 3 сентября 1948 г. После выражения официального соболезнования министру иностранных дел СССР Молотову по поводу смерти члена Политбюро А. Жданова и вручения верительных грамот Г. Меир вместе со всем составом посольства посетила в день Рош-ха-Шана, еврейского Нового года, московскую синагогу и присутствовала на праздничном богослужении. В докладе службы наружного наблюдения МГБ отмечается, что на встречу с Г. Меир собралось до пятидесяти тысяч московских евреев. Ей был оказан вызывающе радушный прием. При отсутствии демонстративных выступлений вступавшие с ней в контакт евреи повторяли: "Голделе, лебн золст ду, Шана това" ("Голделе, живи и здравствуй, с Новым годом") и другие приветствия на иврите и идише. Г. Меир отвечала фразой: "А данк айх вос ир зайт геблибен иден" ("Спасибо вам, что вы остались евреями"). Г. Меир побывала также в театре ГОСЕТ на спектакле "Фрейлехс". В честь ее посещения в театре был вывешен бело-голубой флаг со звездой Давида..." "8 ноября 1948 г. на дипломатическом приеме, состоявшемся после военного парада и демонстрации трудящихся на Красной площади, в контакт с Г. Меир вступила жена министра иностранных дел СССР П. С. Жемчужина. Она приветствовала Г. Меир на идише фразой "Их бин а идише тохтер" ("Я дочь еврейского народа"). Содержание довольно продолжительного разговора Г. Меир и П. С. Жемчужиной зафиксировать не удалось. В тот же вечер во время приема Г. Меир выразила В. М. Молотову восхищение советской военной техникой, участвовавшей в параде. В. М. Молотов ответил: "Не думайте, что мы все это получили сразу. Придет время, когда и у вас будет такое оружие. Все будет в порядке". "Оперативной техникой, установленной в гостинице "Метрополь", где сначала размещалось израильское посольство, а затем в выделенных посольству зданиях, не удалось зафиксировать разговоров, несущих важную информацию. Однако в весь период своего пребывания в Москве вплоть до отъезда в апреле 1949 г. Г. Меир передавала в МИД Израиля крайне тенденциозные сообщения о положении евреев в Советском Союзе. Наш источник в аппарате правительства Израиля отметил сообщения об очевидной трансформации кампании по борьбе с буржуазным национализмом в политику государственного антисемитизма, что - по мнению Г. Меир - выражается в ликвидации газеты "Эйникайт" и издательства "Дер Эмес", в закрытии еврейского театра ГОСЕТ, в ликвидации еврейского объединени