Оцените этот текст:


   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Государственное дитя". М., "Вагриус", 1997.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 31 July 2002
   -----------------------------------------------------------------------



   Существует предание, что якобы незадолго  до  Октябрьской  революции  в
Москве,  вернее,  в  ближнем  Подмосковье,  в  селе  Измайлово,  объявился
молоденький  юродивый  Христа  ради,  который   называл   себя   Студентом
Прохладных Вод. Происхождение  этого  причудливого  самоназвания  остается
неясным, особенно в части прохладных вод, но кое-что от студента в нем, по
некоторым сведениям, действительно наблюдалось, например,  университетская
тужурка с голубыми петлицами, сальные волосы до  плеч  и  круглые  очки  в
металлической оправе, придававшие ему сильно ученый вид.
   В  скором  времени  Студент   Прохладных   Вод   прославился   на   все
северо-восточные московские околотки и  сельскую  местность,  лежавшую  за
Преображенской заставой, как маг и волшебник в области  женских  болезней,
преимущественно бесплодия, которое он вылечивал в четырех случаях из пяти.
Равно неизвестно, каким именно способом он пользовал от  бесплодия  женщин
Басманной части, Сокольников, сел Черкизово,  Семеновское,  Богородское  и
целой волости деревень, однако определенно известно то, что  от  страдалиц
отбою не было и, по соображению отдельных старушек, легче было попасть  на
прием  к  московскому  генерал-губернатору,  чем  на  прием   к   Студенту
Прохладных Вод.
   Конец этой  полезной  деятельности  был  положен  в  1919  году,  когда
Студенту запретили практиковать как  гасителю  и  мракобесу  от  медицины,
наживающему себе политический капитал на вековой непросвещенности города и
села. Юродивый запрета не послушался, как и следовало  ожидать,  поскольку
по исключительному своему статусу он не боялся никого и ничего, верно, ему
и  бояться-то  было   нечем,   напрочь   в   нем   отсутствовал   инстинкт
самосохранения,  и  тогда  его  расстреляли  в  Преображенском  монастыре.
Бездыханное тело Студента Прохладных Вод два дня валялось неприбранным,  а
затем исчезло, как вознеслось. Молва народная утверждает, будто  покойника
выкрали почитательницы  его  дара,  некогда  исцеленные  от  бесплодия,  и
похоронили в Измайлове, на кладбище при Рождественской церкви,  где-то  на
задах, вроде бы в левом  дальнем  углу,  к  которому  присоседилась  позже
бензоколонка. Скорее всего, именно так и было, ибо  на  протяжении  многих
лет, чуть ли не до середины пятидесятых годов,  женщины,  прослышавшие  от
своих бабушек о Студенте Прохладных Вод, ходили приникнуть к  его  могиле.
Районные  власти  несколько  раз   срывали   надгробный   холмик,   дважды
перезахоранивали  подозрительные  останки,  однако   страдалицы   каким-то
наитием обнаруживали заветный клочок земли, пластались  на  нем  ничком  и
лежали так, покуда их не сгоняли церковные сторожа. Некоторые после  такой
терапии действительно понесли, а те, кому она нимало не помогла,  считали,
что легли не на ту могилу.
   Легенду о Студенте Прохладных Вод, которая в те годы едва  теплилась  в
памяти народной, Веня Сидоров слышал от своей бабушки по женской линии,  и
она ему почему-то запала в душу. Во всяком  случае,  когда  он  заканчивал
курс наук в Московском университете, то вздумал писать дипломную работу на
тему "Городские суеверия в первые годы  Советской  власти",  имея  в  виду
легенду о Студенте Прохладных Вод. Одно его смущало во всей этой  истории:
что легендарный целитель был расстрелян без особенных оснований, -  но  он
подумал-подумал и решил, что этот пункт можно будет запросто обойти.
   Дело, однако, оказалось куда сложней. Даже в страшном сне с четверга на
пятницу Вене Сидорову не привиделись бы те мытарства,  через  которые  ему
довелось пройти: он две недели просидел в  архиве  Мособлздрава,  обползал
все  кладбище  при  Рождественской  церкви  и  навел  справки   о   каждом
захоронении, часами торчал в женских консультациях Первомайского района  и
таскался по квартирам в пространстве между улицами  Никитской  и  Моховой,
пока изыскателя не схватили милиционеры, сломавшие  ему  при  аресте  одно
ребро. Заметим, что Веня Сидоров был малый настойчивый, даже настырный,  и
поэтому в конечном итоге он своего добился, то есть он не того добился, на
что рассчитывал, но истины он достиг. Во-первых, в архиве Мособлздрава ему
удалось  обнаружить  донос  от  1919  года,  писанный   еще   в   правилах
дореформенной орфографии, в котором Студент Прохладных Вод фигурировал под
своим природным именем и фамилией, - звали  его  в  действительности  Иван
Максимович Щелкунов.  Затем  из  документов  ему  открылось,  что  таковой
никогда не был  погребен  в  пределах  Измайловского  кладбища,  и  вообще
неизвестно, был ли он погребен. Но главное, Вене Сидорову случайно повезло
найти родную сестру Студента Прохладных Вод, которая служила  при  свечном
ящике в старообрядческой церкви  на  Преображенской  площади  и  была  еще
довольно деятельная старушка. В один прекрасный день  Веня  посетил  ее  и
сказал:
   - Здравствуйте, бабушка! Я бы желал навести кое-какие справки  о  вашем
брате.
   - Како веруешь? - ни с того, ни с сего спросила его старушка.
   Веня Сидоров на мгновение смешался, но отвечал прямо:
   - По коммунистическому образцу.
   - Это еще ничего. Главное, что ты не табачной церкви.
   - Ну так вот, я бы желал навести кое-какие справки о вашем брате...
   - И говорить о нем не хочу, потому что он жулик и еретик!  Сами  с  ним
объясняйтесь, если пришла охота. Он тут неподалеку живет,  3-я  Прядильная
улица, дом 15, квартира 7.
   - То есть как это - живет?! - в изумлении спросил Веня.
   - Обыкновенно живет, как все. Ноги плохо ходят, а так живет...
   - А разве его не расстреляли в девятнадцатом году?
   - К сожалению, до этого не дошло.
   - Вот-те раз! А я-то думал, что его как раз расстреляли и похоронили на
кладбище при Рождественской церкви, хотя документы о том молчат.  Чего  же
тогда женщины ходят полежать на его могилке?
   - Ходить-то они, действительно, ходят, да нечистый их знает,  чего  они
ходят, может быть, они, наоборот, рассчитывают на аборт!..
   Веня Сидоров был до такой степени  потрясен  сделанным  открытием,  что
даже не осмотрелся в старообрядческой церкви, куда  он  попал  впервые,  а
прямо от старушки сел в 11-й трамвай и  поехал  в  Измайлово  выводить  на
чистую воду Студента Прохладных Вод. Дорогой он почему-то думал о том, что
у него уже  полгода  не  плачено  за  комнату  на  Стромынке,  а  после  о
подозрительно низкой урожайности зерновых. "Это, конечно,  необъяснимо,  -
говорил себе Веня. -  Наверное,  во  всем  виноват  резко  континентальный
климат, или магнитные аномалии, или Тунгусский метеорит..."
   Дверь ему открыл небольшой  старик,  который  передвигался  при  помощи
стула, совершенно лысый, в очках со значительными диоптриями, в галифе  на
подтяжках и ветхих домашних туфлях на босу ногу. Веню Сидорова он  впустил
сразу и без вопросов, вероятно, приняв  его  по  старости  за  участкового
милиционера, либо разносчика пенсии, либо лечащего врача.  Веня  прошел  в
комнату, чрезвычайно бедно обставленную, сел за стол  и  сделал  обиженное
лицо.
   - Скажите, - обратился он к старику, - вы и есть тот  самый  знаменитый
Студент Прохладных Вод, который морочил  головы  женщинам  в  первые  годы
советской власти?
   - Если вы из милиции, - ответил ему старик, - то должен  вам  сообщить,
что у меня в голове три мухи живут, - это будем иметь в виду.
   - И давно они там у вас поселились?
   - В одна тысяча девятьсот семнадцатом году.
   - Кусаются, что ли?
   - Не то чтобы кусаются, а щекотно.
   - Ну, это еще ничего...
   - Вот и я думаю: ничего. За давностью лет с  меня  взятки  гладки,  что
было, то прошло, и поэтому для милиции я никакого интереса не представляю.
   - Бог с вами, Иван Максимович,  какая  еще  милиция,  я  ученый,  хотел
работу о вас писать...
   - А то имейте в виду, что у меня в голове три мухи живут...
   - Это я буду иметь в виду. Только как же мне о вас работу писать,  если
вы бессовестно всех надули,  если  вы  живы-здоровы,  вместо  того,  чтобы
лежать на Измайловском кладбище и проводить в  жизнь  легенду  о  Студенте
Прохладных Вод?!
   - Вам, молодой человек, хорошо рассуждать после двадцатого съезда КПСС!
А вот как вызвали бы вас в чека в девятнадцатом году да  сказали  бы:  "Ты
это  что  себе  позволяешь,  собачий  сын,  не   сегодня-завтра   настанет
социализм, а ты тут нам разводишь вредное колдовство!" - да  еще  показали
бы наган вороненой стали, так не было бы о вас ни слуху, ни духу до самого
двадцатого съезда КПСС! Я,  прямо  буду  говорить,  человек  малодушный  и
поэтому сразу уехал, с глаз долой, в деревню под Моршанском, потом работал
механиком на тралфлоте и только  сравнительно  недавно  вернулся  назад  в
Москву. Поселился я тут, на Третьей Прядильной  улице,  и  ушам  своим  не
верю:  оказывается,  женский  плавсостав  до  сих  пор  верит  в  Студента
Прохладных Вод!
   - А кстати, - сказал Веня Сидоров, оживясь, - зачем вы себе взяли такой
причудливый псевдоним?
   - Потому что у нас чем непонятней, тем больше веры. Вот отчего у нас до
революции народ такой был религиозный? А оттого, что у него бог был един в
трех лицах, как, к примеру сказать, моя старуха,  покойница,  одновременно
была прокуратура, соцсоревнование и завком. А почему потом  все  советской
власти боялись? Потому, что у нее слова были непонятные, вроде  "главапу",
что ни слово, то "руки вверх"!
   - И вы думаете, действовал псевдоним?
   - Еще как действовал, потому что лечил я женский  плавсостав  по  самой
обыкновенной методике, - срам сказать. Хотя я  в  молодости  конь  был  по
женской линии и оттого всегда получал  положительный  результат.  То  есть
слепая вера плюс неугомонная похоть, равняется - положительный  результат.
У меня даже одна семидесятилетняя старушка нечаянно родила, у меня  родила
женщина, у которой в туловище даже не было чем рожать...
   Веня Сидоров сказал в приятном удивлении:
   - И откуда такая сила?!
   - Сейчас объясню, откуда: потому  что  закрылся  завод  "Гужон".  Я  до
семнадцатого года  работал  учеником  слесаря  на  заводе  братьев  Гужон,
корячился по четырнадцать  часов  в  сутки,  и  поэтому  мне  было  не  до
баловства. А потом завод у большевиков закрылся,  и  я  пошел  в  Студенты
Прохладных Вод. Популярность у меня, прямо буду говорить,  была  страшная,
как у Пата и Паташона, поскольку в первые годы Советской  власти  у  наших
мужиков не об том сердце болело и они своими  женами  занимались  халатно,
без огонька. А потом меня вызывают и говорят: "Ты это что себе позволяешь,
собачий сын, не сегодня-завтра настанет социализм, а ты тут нам  разводишь
вредное колдовство!"
   Веня Сидоров ушел от Щелкунова донельзя огорченным: жаль было времени и
усилий, потраченных на работу "Городские суеверия в первые годы  Советской
власти", жаль было обаяния легенды о Студенте Прохладных  Вод,  растаявшей
без следа, почему-то жаль было старика Щелкунова,  но  больше  всего  было
жаль себя, - это и понятно, поскольку ему предстояло все начинать с нуля.
   В  том  же  году  Сидоров  защитил  дипломную  работу,   подтверждавшую
примерами  из  практики   социалистического   строительства   ту   истинно
гениальную  догадку  Ульянова-Ленина,  что   идея,   овладевшая   массами,
становится материальной силой, и  устроился  завскладом  в  столовую  N_2.
Между тем давняя встреча со Студентом Прохладных Вод не  прошла  для  него
даром: уже в наше  время  он  взял  себе  псевдоним  Ширинский-Шихматов  и
победил  на  выборах  городского  головы  в  Набережных  Челнах.  В   ходе
предвыборной кампании  он  показал  чудеса  изобретательности  и  однажды,
будучи не в себе, едва не упомянул о трех мухах, которыми  якобы  отмечены
исключительные натуры, но вовремя одумался и смолчал.

Last-modified: Sun, 04 Aug 2002 13:04:10 GMT
Оцените этот текст: