ко я стала бы поступать таким образом, то немедленно была бы лишена способностей инчанки, и уже ничем и никак не смогла бы никому серьезно помочь. Таковы правила Стиля. Представь, что некой планете в тягость ее орбита, и она просит (планета просит) изменить ее. Что из этого получится в системе, где взаимосцеплено все?.. Представь... - Но ты готова стереть кое-что в моей памяти! - По отношению к тебе у меня особые права. - Ты выделила меня, и я тебе отдан, так? - Так! - опять засмеялась она. - Отдан на растерзание! Ну? Не правда ли - чрезвычайная баба! - И все-таки, если бы я... Гостья каким-то неведомым усилием заставила его замолчать. Задумалась. - Оставим. У нас уже не так много времени, чтобы спорить. Я знаю твое благородство. Но... Люди часто говорят: "если бы я". Но когда сбывается это "если бы", они, как правило, задумываются, не спешат осуществлять свою программу. И не потому, что они - обманщики. Нет! А потому, что теперь уже они смотрят с высоты свершившегося "если бы". А тут - другой кругозор. Оставим... Лучше скажи мне вот что! Если бы ты в самом деле стал ином, какой бы ты выбрал себе возраст? Он ответил не сразу, это требовало осмысления. - Ужасный вопрос, - проговорил он, наконец. - Может быть, я перебрал бы несколько возрастов... - Чтобы посмотреть, в каком лучше? - Да, чтобы посмотреть... Знаешь, я наверно начал бы с детства. Определенно - с детства! - Это прекрасно! Расскажи мне о своем детстве! Расскажи, пока еще есть время... 18 Они уходили на рассвете втроем - третьим был Филипп. Накануне, вечером, когда они все сидели на крыльце бывшего "женского" дома, и Жан, которому Марго запретила вставать, просил, чтобы не закрывали дверь, потому что он все хочет слышать; когда Визин, призвав все свое красноречие, всю убежденность, доказывал Марго, что в любом случае идти в тайгу ей нельзя, что и ей, и Жану нужно приводить себя в порядок и что лучшее средство для этого - пасека Константина Ивановича, мази Настасьи Филатовны и прочие местные снадобья и целебности, и все это говорилось негромко, даже грустно чуть-чуть, как бывает перед расставанием, и можно было смотреть в глаза Марго - они не давили и не обжигали, и не суетился Андромедов, и тихо, затаенно вздыхая, лежал Жан - лежал так, чтобы видеть всех; когда жара уже спала и воздух немного посырел, и слышалось фырканье лошади на лужайке, и мычали коровы, - одна Константина Ивановича, - другая Евдокии Ивановны, - призывая хозяек к дойке, - вот тогда-то, улучив минуту, Филипп сказал Визину, что пойдет с ними. Он не просил, не умолял, не говорил, что может быть полезен, что знает лес и "особо болотья", - он просто сказал, что значит, надо собираться и ему, и это правильно, что наконец выходим, потому что надоело бездельничать. За эти дни он починил крыльцо, дверь, законопатил щели в доме, поправил дранку на крыше, поднял упавшую изгородь, но все это не работа, а баловство, говорил он, а главная работа впереди. И Визин не смог возразить - Филипп говорил таким тоном, как будто все давно было решено, и словно бы не он - третий, пристяжной, а Андромедов или даже сам Герман Петрович. Они выходили рано; до солнца было еще далеко, восток только-только еще начал краснеть. Путники были бодры - вчера помылись в бане, легли рано и хорошо выспались. За ними увязалась одна из собак пасечника, Пашка, с которым у Визина образовалась взаимная привязанность, - он подкармливал его, отдавал остатки консервов, - и хозяин сказал, что не возражает, пусть идет, если захотелось, он, сукин сын, любит шататься по лесу, бродяжья натура, безусловно охотничий, да все некогда ублажить его, не до леса - пасека почти все время отнимает. - А есля, можеть, вертолет какой прилетить и забереть вас, - хитро добавил он, прищурившись на Визина, - и вы, значить, у Макарове не вернетеся, тада кидайте етого Пашку к такой матери - сам дорогу домой найдеть, прибегать как миленький. - Не надо нам вертолета - серьезно сказал Визин. - Но хлопочите. Все будет в порядке - нас все-таки трое. И здесь наши остаются, так что мимо Макарова нам пути нет. - Ладно, - сказал Константин Иванович. - Ясно. Малого к вашему приходу поставим на ноги. - Спасибо вам. - Тропку, тропку глядите, - напутствовал Константин Иванович. - А потеряется - ищите. Она аж до болота должна быть. - Хорошо... Марго стояла на крыльце и ждала, когда они подойдут; в руках у нее была мелкокалиберка. - Вот, - сказала она. - По-моему, вам пригодится. - Ета дело, - сказал Филипп. - Давай сюды. Поклажа его была самой легкой: котомка, в которой поместились сухари, сушеная рыба, бутылка с водой, табак и конверты. Он закинул винтовку за плечо, стволом вниз, подергался, приноравливаясь, проговорил "добро", потом снял ее, прислонил к крыльцу и достал конверты. - На, Андреевна. Тамака яны мне ни к чаму. - И снова экипировался. - Буду сидеть и письма писать, - печально улыбнулась Марго. - Всем вам буду писать. А когда вернетесь - вручу... А Жан спит. Он только недавно уснул. Жара, кажется, нет... - Может быть, его все-таки показать врачу? - спросил Визин. - Хотя бы в Рощах. - Ня надо, - сказал Филипп. - Поправляется малец. Отойде. - Да-да! - поспешила поддержать Марго. - Ему действительно заметно лучше. И если бы вчера он не вставал... - Обратитесь к бабкам, - посоветовал Андромедов. - У них тут на эти случаи всяких трав, отваров... - Я уже договорилась с Евдокией Ивановной. - Марго принужденно засмеялась. - Сняла эту свою яркую кофту, и они сразу все потеплели. - Ня потому, - вставил Филипп. - Знаете, Марго, - сказал Визин. - Если тут появятся другие, - ну вы, думаю, понимаете, кого я имею в виду, - то не пускайте их в лес. Всякими правдами и неправдами - не пускайте. Пусть ждут вместе с вами. Я и Константина Ивановича об этом просил. Словом, вы здесь остаетесь нашим полпредом. - Да. Я понимаю. Хорошо. - Надо идти, - негромко напомнил Андромедов. - Да, пора. - Визин кивнул. - Ну... Всех благ вам. - Глаза Марго повлажнели. - Буду вас ждать, как... как богов. - Если я что-то путное найду, я вам обязательно принесу, - сказал Визин. - Обязательно. - И поправился: - Если мы что-то найдем. - Да-да... И они пошли, и собака радостно кинулась вперед, к лесу, и пропала за кустами в том месте, где начиналась эта единственная тропка. У самого леса они оглянулись. Марго стояла на крыльце; возле угла безымянного пятого дома стояла Лиза; Константин Иванович стоял возле своей калитки. 1981-1984