заявил Хорьков. - Вы же прощаете, когда нужно, воевавших против вас людей. И в Таджикистане, и в Чечне. Полная амнистия - и я помогаю вам найти второй заряд. - Вы убийца, - разозлился генерал. - Тогда ищите его сами. И учтите: у вас очень мало времени. А кроме меня, никто не знает подробностей, - нахально ответил Хорьков. - Вон отсюда, - стукнул кулаком по столу Земсков. Когда арестованного увели, в кабинете наступила тишина, после чего Машков тихо сказал: - Может, действительно договориться?.. Какая польза от его расстрела? А так мы будем все знать точно. - Договориться с этим убийцей? Никто не разрешит его амнистировать, никто, - убежденно произнес генерал. - Мы не можем пойти с ним на сделку. И никто не пойдет. Это исключено. В этот момент зазвонил телефон директора ФСБ. Земсков сразу поднял трубку, озадаченно взглянув на офицеров, сидящих в его кабинете. - Хорьков сказал, где второй заряд? - Нет. Требует полной амнистии. Обещает в таком случае помочь в его розыске. Но твердо уверяет, что второй ящик из Финляндии вывезли. - Придется обещать ему амнистию, - твердо сказал директор. - Он, конечно, мерзавец, но мы должны найти второй ящик. Я поговорю с Генеральным прокурором, но нужно гарантировать ему полное прощение, пусть поможет нам при розыске исчезнувшего груза. Достаточно и того, что у нас серьезно испортились отношения с Финляндией. - Я вас понял. - Земсков положил трубку и растерянно произнес: - Он говорит, что нужно помиловать этого мерзавца, лишь бы он помог нам найти второй ящик. Машков нахмурился, Левитин кивнул головой. - Нужно будет поговорить и с арестованной Суровцевой. Может, нам лучше ее помиловать, чем этого мерзавца? - Дронго считает, что она была главным действующим лицом, так сказать, вдохновителем Хорькова и Волнова. Он считает, что она не меньше виновата в том, что произошло, - сказал Машков. - Пусть он свои психологические рассуждения оставит при себе, - раздраженно произнес генерал. - Нам важнее найти второй ящик, вывезенный из Финляндии. - Он хотел побеседовать с Суровцевой, - напомнил Машков. - Потом, - отмахнулся генерал. - Пусть он потом занимается разными психологическими изысканиями. Потом он может разговаривать с кем угодно. Он сделал свое дело в Центре, и этого вполне достаточно. Снова раздался телефонный звонок. Земсков вздрогнул, обернувшись на телефоны. Но на этот раз звонил не директор. Генерал поднял трубку. - Товарищ генерал, - услышал он встревоженный голос одного из своих офицеров, - арестованная Суровцева сбежала из больницы. - Что? Что? - он отказывался поверить услышанному. - Арестованная сбежала из больницы, - подтвердил офицер. - Наши сотрудники уже поехали к ней домой, вернее, к ее матери... Земсков положил трубку и ошеломленно взглянул на Машкова. - Она сбежала, - тихо сказал он. - Кто? - не понял Машков. - Она сбежала, - повторил генерал, и оба офицера поняли, о ком он говорит. Машков и Левитин вскочили со своих мест. - Организуйте поиск, - задыхаясь, сказал Земсков и схватился за сердце. - Передайте ее фотографию в милицию. Введите оперативные планы перехвата. Найдите ее. - Разрешите использовать нашего эксперта? - попросил Машков. - Делайте, что хотите, - непослушными губами пробормотал Земсков, - только найдите ее. Обязательно найдите. МОСКВА. 16 АВГУСТА Если бы она не так громко стонала, то ее наверняка бы отправили в тюремную больницу, но врач решил, что у нее могут быть внутренние повреждения и нужно ее срочно осмотреть. Два сотрудника ФСБ поехали вместе с ней. Один был молодой парень, лет двадцати пяти, другой постарше, лет сорока. Ее привезли в обычную районную больницу и повели на рентген. Оба сотрудника не стали входить в комнату, где она раздевалась, и Суровцева просто благополучно вышла через вторую дверь рентгеновского кабинета, которую не проверили оба сотрудника, явно сбитые с толку ее несчастным видом. Итак, она спокойно вышла через вторую дверь, и когда сотрудники ФСБ, потеряв терпение, вошли в кабинет, они обнаружили там удивленного врача, не понимавшего, почему они ищут женщину, давно вышедшую из его кабинета. Было объявлено по всему городу, что она находится в розыске. Отправили специальную группу к ней на квартиру, где жили ее мать и дочка. Еще несколько групп поехали к ее родным и знакомым, где она могла появиться. Но Суровцеву не нашли нигде. Земскову сделали укол прямо в кабинете, но он не покидал его, дожидаясь результатов розыска. В половине первого ночи Машков позвонил Дронго. - Извините, - сказал полковник, - что я вас беспокою. Но мне кажется, что опять нужна ваша помощь. - Вы слишком интеллигентны для такой организации, как ФСБ, - засмеялся Дронго. - Мне очень понравилось ваше выражение "кажется". Впрочем, если вам действительно так кажется, вы можете ко мне приехать. - У нас случилось очень неприятное происшествие, - признался полковник. - Исчезла Суровцева. - Я так и думал, - сразу отозвался Дронго. - Я ведь просил вашего разрешения побеседовать с ней. - Это мы обсудим потом, - торопливо произнес Машков. - Вы могли бы подсказать, где именно она находится? - Думаю, что да. - Где? - Приезжайте ко мне, полковник. Нельзя терять времени. А у меня нет машины. Я ведь не люблю сидеть за рулем. - Сейчас еду, - бросил трубку Машков. Он приехал к дому Дронго через двадцать минут. Тот уже ждал его на улице, одетый в легкую куртку. Ночью было прохладно, температура опускалась до десяти градусов. - Вы не один? - спросил Дронго, увидев сидевших в автомобиле двоих сотрудников ФСБ. Они расположились на переднем сиденье, один из них сидел за рулем. Сам Машков сидел сзади. Дронго сел рядом. - На дачу, где мы сегодня были, - уверенным голосом распорядился он. - Куда? - повернулся водитель. - На дачу, - кивнул Дронго. - Она обязательно туда приедет. Ночью она вряд ли рискнет ехать в такую даль с разбитым лицом, а вот утром обязательно появится там. Я подозревал, что она выкинет что-нибудь подобное. Кстати, вы напрасно думаете, что она решила сбежать. Она ведь умный человек и понимает, что ей некуда бежать. Это ведь не рецидивист и не вор в законе, у которого есть явки и помощники. Ей нужно всего лишь два часа свободы, чтобы перепрятать нечто очень ценное, спрятанное ею на даче. А потом она сама придет к вам с повинной. Вы даже оформите ей эту явку как смягчающее вину обстоятельство. - Но почему на дачу? - спросил Машков. - Когда мы подъехали, она звонила в поселок и узнавала, где Волнов. Об этом вы мне рассказали, когда мы возвращались обратно в город, - напомнил Дронго. - Но когда мы поднялись наверх, то увидели, что она избитая лежит в кабинете. - Правильно. Поэтому я и отправил ее в больницу. - Подождите, - остановил его Дронго. - Дело в том, что ваши сотрудники стреляли по окнам кабинета, а там в это время находился один из телохранителей Хорькова. Я прошелся по комнатам и увидел, что в спальне на ковре остались капли крови, очевидно, драка между Хорьковым и Суровцевой произошла именно там. Кстати, там же было два пистолета, одним из которых он явно воспользовался, ударив ее по лицу. На нем тоже виднелась запекшаяся кровь. - Какая разница, где он ее бил, - все еще не понимал Машков, - главное, что она сбежала. - Вы понимаете, в чем обычно состоят ошибки при расследовании? Вы не проводите связи между разными явлениями. Почему он ее избивал именно в спальне? И почему так спешно, непосредственно перед арестом? Я вошел в кабинет, где лежал этот "дипломат" с найденными деньгами. Там было всего двадцать пачек. Для Хорькова это явно не сумма. Но интересно другое. Зачем он держал "дипломат" с этими пачками денег, если их можно было поместить в небольшой сумке? Что именно они не поделили с Суровцевой, из-за чего он ее избил? "Дипломат" лежал на столе, причем его положили туда, в спешке уронив ручку, которая валялась на полу. Я поднял ее и вновь вернул на стол. Совершенно очевидно, что Хорьков не стал бы хранить "дипломат" на столе. И вряд ли он не мог купить подходящую сумку для двадцати пачек денег. Из этого я могу сделать вывод, что, во-первых, в "дипломате" было гораздо больше денег. Во-вторых, сам скандал произошел в спальне, а она специально прибежала в кабинет, легла на диван и успела бросить "дипломат" на стол. То есть она хотела, чтобы мы нашли ее именно в кабинете, а не в спальне. И наконец, в-третьих, ее не было в кабинете, когда ваши сотрудники стреляли. Весь диван был в осколках стекла. В мелких осколках. А на ней не было ни одного стеклышка. Значит, она вошла туда позже. - Прекрасно, - Машков усмехнулся. - Простите меня, но это абсолютно невероятно. Как вы могли все запомнить и разглядеть за пять минут? - Для этого не нужно много времени. В "дипломате" были деньги, много денег. Она успела их спрятать, и поэтому между ними произошел скандал. Когда он вышел из дома и отправился сдаваться, она успела спрятать часть денег и только потом вбежала в кабинет, упала на диван и бросила "дипломат" на стол. Вот, собственно, и все. - Наши сотрудники обыскали всю дачу, - возразил Машков, - но ничего там не нашли. - Значит, плохо искали. Деньги на даче, и она вернется за ними. Они ведь не могли поругаться до того, как она звонила своей соседке в поселок, иначе она просто не стала бы звонить с такими разбитыми губами. Кровоподтеки были совсем свежие. - Вы уверены, что она приедет на дачу? - понял наконец Машков. - Почти наверняка. Ей иначе незачем было убегать. Меня эта женщина просто потрясает. Я давно не встречал подобных ей. Абсолютная стерва. Я почти восхищен. - Учитывая, что она организовала убийство собственного мужа, - напомнил Машков, - она действительно порядочная сволочь. - Вот, вот. Почти шекспировская героиня. Поэтому она мне так интересна. Кстати, я уверен, что она в курсе всех дел Хорькова. Скорее он был под ее влиянием, чем она под его. Бывают такие сильные женщины, которые умеют быть постоянно правыми. И всегда побеждать в споре с мужчинами. Кстати, она еще и красивая. Я обратил внимание на ее фигуру, когда она поднялась с дивана. Она очень эффектная особа. - Будем надеяться, что вы окажетесь правы, - вздохнул Машков. - Вы имеете в виду ее красоту? - пошутил Дронго. - Нет. Ее возможный приезд на дачу. Если она там не появится, нам снимут с плеч головы. Всем без исключения. Расследование взял под свой контроль лично Президент. Мы даже согласились полностью амнистировать подонка Хорькова, чтобы он рассказал нам о втором ящике. - Глупо и опасно, - возразил Дронго. - Он рецидивист и вряд ли, оставшись на свободе, исправится. Гораздо интересней помиловать вот эту стерву. Судя по тому, как он ее избил, это может так его задеть, что он расскажет вам все и без помилования. Достаточно пообещать полное освобождение Суровцевой. Это будет гораздо более эффективным средством. И в плане разговора с Хорьковым тоже. А как другие? - Мы сегодня упустили Полухина, - признался Машков. - Плохо. Значит, будем ждать Суровцеву на даче. Я все-таки надеюсь, что она приедет. Зачем-то она все же сбежала? У этой женщины нет других мотивов, кроме главного - деньги и власть. И последнее место, где она была на свободе, это дача Хорькова. Значит, она вернется туда снова. Всю оставшуюся дорогу Дронго молчал. Когда они приехали на дачу, которая была опечатана и пуста, он предложил отправить автомобиль с сотрудниками подальше от дома, а сам остался вместе с полковником. Машков и Дронго осторожно вошли внутрь дачи, стараясь не шуметь. Везде было темно, и хотя светила полная луна, тем не менее они несколько раз натыкались на мебель, пока поднимались наверх. В одной из комнат они сели вдвоем на кровать. - Подождем, - произнес Дронго. - У нас много времени. - Интересно, куда она могла сбежать? - шепотом спросил Машков. - Мы обыскали весь город. - Она же знала о связях Хорькова с уголовниками. Значит, вполне могла позвонить одному из них, - задумчиво сказал Дронго. - Сейчас ей нужен очень надежный человек, который мог бы привезти ее на дачу и потом увезти с деньгами. Вы не знаете такого? - В ее окружении не знаю. Даже не представляю, кто это мог бы быть. Хотя нужно отдать ей должное - она умеет разговаривать с мужчинами. Подполковник Волнов попал под ее полное влияние. - Посмотрим, кто приедет утром, - задумчиво произнес Дронго. - А чем занимался этот Полухин? - Ему лет шестьдесят. Он известен как посредник между киллерами и заказчиками преступлений. По оценкам МВД, на него работает порядка двадцати - двадцати пяти наемных убийц. Это довольно крупная фигура. Но мы, к сожалению, его упустили. Ума не приложу, как он мог уйти от нас. - Она к нему не поедет, - размышлял вслух Дронго. - Точно не поедет. Большие деньги, слишком большие. Побоится. Но тогда должен быть кто-то другой. Ну, просто фурия зла. И как здорово все было придумано с тем оврагом в поселке! Это ведь явно могла придумать только женщина. Так изощренно все подстроить! - Мне трудно бывает следить за ходом ваших рассуждений, - признался Машков, - но я каждый раз поражаюсь оригинальности вашего мышления. - Никакой оригинальности здесь нет, я вам уже говорил об этом. Просто я умею находить связующие моменты, на которые остальные не обращают внимания. Вот и все. - Скажите, - шепотом спросил полковник, - это правда, что у вас была женщина, которая спасла вас, заслонив своим телом? Извините, если вам неприятно об этом говорить. - Правда, - кивнул Дронго, - и можете не извиняться, ничего страшного. Прошло уже много лет. Много... Он замолчал. Полковник тоже замолчал. Так они сидели довольно долго, пока за окнами не забрезжил рассвет. В Москве в августе светает довольно рано, уже в четыре часа утра. И ровно через полчаса они услышали внизу легкий шорох. Машков вопросительно посмотрел на Дронго. - Она, - уверенно кивнул тот. МОСКВА. 16 АВГУСТА В этот день в американском посольстве раздалось сразу несколько звонков. Требования звонивших были предельно четкими и жесткими. В течение последней недели в Хельсинки побывали министр обороны, несколько ведущих академиков, работающих по программам ядерного оружия, руководители ФСБ, прокуратуры, МВД. Все это не могло укрыться ни от финских журналистов, ни от американской резидентуры в Хельсинки. Нужна была конкретная информация по поводу того, что именно случилось в Финляндии и почему обе стороны так нервно реагируют на любые появившиеся в печати предположения о совершенствовании Россией своего ядерного вооружения. В Вашингтоне даже получили сведения о том, что представители российской разведки и посольства довольно активно платят журналистам, чтобы те не поднимали эту тему или просто перебивали возможные публикации другими сообщениями. Это был известный журналистский прием, когда одна сенсация может быть перебита другой, более громкой и намного менее значимой. В Белом доме президент еще раз вызвал к себе Ньюмена, чтобы обсудить с ним проблему возможной утечки подобного оружия за рубеж. Однако и Финляндия, и Россия упорно отрицали всякие просочившиеся в печать слухи. Наконец Государственный департамент поручил послу сделать официальный запрос в МИД России. Полученный ответ гласил, что на российско-финской границе произошло перемещение неконтролируемых грузов, в результате чего пострадало несколько человек. Но после принятия соответствующих мер все последствия инцидента полностью ликвидированы. Финская сторона дала примерно такой же ответ, что указывало скорее не на схожесть позиции, а на заранее согласованную реакцию на данную тему. Но удовлетвориться подобным ответом Ньюмен не мог. Он позвонил в Лэнгли, и тогда в Москву было отправлено задание более детально разобраться с тем, что именно произошло в Финляндии и какова степень опасности этих событий. Именно поэтому мистер Кларк позвонил в субботу, пятнадцатого августа, Манюкову и предложил ему встретиться. В субботу Манюков, как правило, работал, но возвращался домой раньше обычного. Поэтому он согласился на встречу с докучливым американцем, который собирался на этот раз приехать без Саши. Саша вместе с семьей вчера отбыл во Флориду, на виллу, любезно предоставленную им другом мистера Кларка. Оформление американских виз, обычно достаточно долгое, заняло всего один день. Кларк и Манюков вместе провожали дружную семью в Америку. Саша все-таки согласился воспользоваться предложением американца, решив, что в этом нет ничего страшного. В конце концов, Кларк и раньше помогал ему, устраивая хорошо оплачиваемые лекции, турне по США и приглашения на различные семинары и форумы. Кларк договорился с Виктором Федоровичем, что приедет к нему на следующий день, и не забыл позвонить и напомнить, после чего Манюкову ничего не оставалось делать, как подтвердить приглашение. В шесть часов вечера Кларк приехал к нему. Разговор начался весело и непринужденно. Пили чай, обсуждали различные безобидные новости, когда гость наконец предложил Манюкову поговорить на более серьезные темы. Хозяин дома согласился и провел американца в свой кабинет. Кларк поначалу с юмором рассказывал о своем друге, но постепенно разговор перешел на более серьезные вещи. - Ваши дети уже звонили? - спросил Кларк. - Как они долетели до Майами? - Прекрасно. Они говорят, что вилла просто огромная, что там шесть спальных комнат. - Я же говорил, что они удобно устроятся, - улыбнулся Кларк. - Мой друг очень известный специалист в области ядерной физики. - Наверно, в Америке такие ученые получают большие деньги, - вздохнул Манюков. - К сожалению, мы пока не можем обеспечить наших специалистов достойной зарплатой, из-за чего многие уезжают на Запад. - Не всегда. Всем известны достижения русских в области ядерной физики. Особенно разработки ядерных зарядов ограниченной мощности, - невинным голосом сказал гость. Манюков насторожился. Почему именно эту тему вдруг затронул американец? - У каждой страны есть свои успехи и свои недостатки, - примирительным голосом сказал он. - Но успехи вашей страны в этой области потрясают воображение, - настойчиво продолжал Кларк. - Многие газеты пишут, что несколько дней назад одно подобное устройство даже было ввезено в Финляндию. - Газетам не всегда можно верить, мистер Кларк, - сухо ответил Манюков. - Часто там публикуют просто сплетни и слухи. - А у меня есть информация, что там действительно что-то произошло. Говорят, в Порво облучилось несколько человек. В том числе очень сильно один российский гражданин. Он погиб при весьма странных обстоятельствах. Его даже несколько дней показывали по финскому телевидению. Манюков растерялся. Опровергать это было глупо, но подтверждать не хотелось. Он пожал плечами: - Может, что-то и было. Я, знаете ли, не в курсе. - Он уже жалел, что начал этот разговор. Но Кларк не унимался: - Тем не менее многие журналисты считают, что финские власти скрывают правду и в Порво было обнаружено как раз миниатюрное ядерное устройство, одна из новых разработок российской науки. - Повторяю, мистер Кларк, - уже более напряженным голосом сказал Манюков, - что я ничего не слышал о подобном оружии. Возможно, что в Финляндии и было нечто такое, но ничего конкретного я вам не могу сказать. - Разве? - вдруг спросил Кларк. - А по-моему, вы сами ездили в Хельсинки. - Я там не был, - чуть покраснел Манюков. Он всегда краснел, когда ему приходилось врать. Он действительно полетел туда на один день, чтобы передать финскому президенту личное и секретное письмо от российского Президента с благодарностью за понимание ситуации и извинениями по поводу случившегося. Но его визит был тайным, и о нем не сообщалось в прессе. - Неужели? - удивился Кларк. - А в нашу газету поступили снимки, отражающие ваше пребывание в Хельсинки. Вот посмотрите... И он достал сразу несколько снимков, где был сфотографирован помощник Президента России во время прибытия в аэропорт Хельсинки. Их сделал с помощью мощного телеобъектива итальянский журналист и продал американцам. Манюков посмотрел на фотографии. Он уже понял, что интерес у гостя не случайный. Вернув их Кларку, он сухо сказал: - Я прошу вас уйти, мистер Кларк. Меня не интересуют подобные фотографии и неприятны подобные разговоры. - Вы же демократ, - не сдвинулся с места Кларк. - Я повторяю, - чуть повысил голос Манюков. - Мне не интересы ни подобные разговоры, ни подобные фотографии. - Вы могли бы воспользоваться нашей помощью и опубликовать в газетах свое мнение. Уверяю вас, что это будет очень интересно для всех читателей. - Я постараюсь обойтись без вашей помощи, - сдержанно ответил Манюков. - Давайте закончим наш разговор. - Но мы ведь раньше так плодотворно вам помогали, - вдруг сказал Кларк. - Помогали? - растерялся Виктор Федорович. - Я и не знал, что мне помогают представители американского посольства и американских газет. Первый раз слышу от вас, что мне кто-то помогал. - Вы просто не в курсе. - Кларк улыбнулся, но в его улыбке сквозило что-то жесткое. - Вы ведь стали депутатом в восемьдесят девятом году, когда мы познакомились с вашим зятем. - Вы считаете, что знакомство моего зятя с вами помогло мне стать депутатом, - усмехнулся Манюков. - Да, - вдруг услышал он ошеломляющий ответ, - конечно, помогло. Вы ведь тогда не хотели выдвигать свою кандидатуру. И лишь ваш зять настоял на этом. Вы работали в Туле заведующим кафедрой истории и остались бы там навсегда, если бы зять не посоветовал вам дать согласие на выдвижение в депутаты. - Ну и что? - весело спросил Манюков. - Я честно победил. С огромным преимуществом. Это подтвердила и избирательная комиссия. - Верно. Только избирательная комиссия не обратила внимания на несколько статей о вашем сопернике, которые появились в центральной печати. Секретарь райкома был серьезно скомпрометирован, а вы прошли в депутаты. Неужели вы думаете, что эти статьи появились просто так? Нет, Виктор Федорович, их заказали и хорошо оплатили. - Что вы говорите? - испугался Манюков. - Конечно, заплатили. Тогда действовала установка на выдвижение подобных вам либералов, которые никогда не были в партии и могли противостоять партийным секретарям первой волны. Вот вам и помогли пройти в депутаты. - Я вам не верю, - шепотом сказал Манюков. - Вы еще вспомните о проверке, проводившейся потом по материалам этих статей. Конечно, ничего не нашли, а ваш соперник попал в результате этих газетных публикаций в больницу. И тогда вы триумфально победили. - Я не знал, что мне кто-то помогал, - тихо ответил Манюков, - но в любом случае я победил честно. - Тогда вспомните, что произошло полтора года назад, - продолжал мучить его Кларк. - Ваш шеф, занимавший очень жесткую позицию по отношению к нашей стране, был уличен в отношениях с опальными лидерами одной из противостоящих Президенту группировок. Были даже опубликованы фотографии, и в результате он был с позором изгнан. - Ну и что? - Ничего. За исключением того факта, что фотографии были присланы в газету из нашего посольства. Кларк дал возможность Манюкову прочувствовать паузу, возникшую в их разговоре, и только потом сказал: - А потом вы, став помощником Президента, нанесли первый свой визит в Вашингтон и подтвердили, что мы не ошиблись в выборе. Вы меня понимаете? - Уходите, - тихо попросил Манюков. - Уходите немедленно. - Но послушайте, Виктор Федорович, мы же не просим вас работать на нашу разведку или становиться нашим информатором. Я просто хочу, чтобы вы подтвердили или опровергли факт вашего пребывания в Финляндии. - Уходите, - твердо повторил Манюков, сидевший в кресле и боявшийся пошевелиться. Он побледнел, но все еще держал себя в руках. - Это не рационально, мистер Манюков, - сузил глаза Кларк. - Подумайте о Саше, о вашем зяте. У него такие перспективы. Мне от вас ничего не нужно. - Уходите, - снова сказал Манюков, поднимаясь с кресла. - Уходите, иначе я могу сорваться. - Вы не рациональный человек, Виктор Федорович, - посетовал Кларк, поднимаясь следом за ним. - Простите, что причинил вам беспокойство. Он повернулся, чтобы выйти, и протянул на прощание руку. Манюков посмотрел на него и убрал свои руки за спину. - Ну-ну, - усмехнулся Кларк. - По-моему, вы сейчас нравитесь самому себе. Он с досадой подумал, что все сорвалось. С другой стороны, подобная реакция Манюкова свидетельствовала о том, что в Финляндии действительно произошло нечто очень серьезное. Он вышел из квартиры, уже прикидывая, как он будет писать отчет об этой встрече. Манюков сидел бледный и потрясенный. Затем он тяжело поднялся, подошел к телефону и начал набирать номер виллы в Майами. Через пару минут он услышал веселые голоса внуков и счастливый голос дочери, осведомившейся по-английски, кто говорит. - Это я, - сказал Манюков непослушными губами. - Как у вас дела? - Здорово, - призналась дочь, - здесь так здорово, папа. Ты даже не можешь себе представить. - А дети как? - Ты слышишь их крики? Они в бассейне, купаются. Что-нибудь случилось? У тебя такой голос? - Нет-нет, ничего. Все в порядке. Я позвонил просто так. - Он устыдился собственной слабости. Поначалу он хотел попросить дочь позвать к телефону мужа, но передумал. И, попрощавшись, положил трубку, прошел в кабинет и долго сидел в своем кресле. Затем вышел на кухню к жене. - Ты знаешь, - сказал он, мучительно подбирая слова, - мне кажется, что я уже засиделся на своем месте. Все наши ребята из того первого состава давно ушли, а я все еще сижу в аппарате, занимаю место молодых. Президент, правда, пока ничего не говорит, но я думаю - мне нужно уходить. - Ты хочешь уйти с работы? - изумилась жена. - Да. Мне пора уже на пенсию, - криво улыбнулся он, - давно пора. И напрасно я полез в политику. Не мое там место. Пойду снова преподавать. - Что на тебя нашло? - спросила она. - Ты сегодня какой-то странный. - Вот поэтому и хочу уйти. - Он снова вернулся в кабинет. Еще через полчаса, когда на часах было уже десять, он вернулся на кухню. - Ты не помнишь, как позвонить в Тулу к Сергеевым? - спросил он жену. - Зачем тебе Сергеевы? - спросила она. - Чего ты вдруг о них вспомнил? Ты ведь уже несколько лет туда не звонил. - Мне нужен их телефон, - уклонился он от ответа. - Найди мне его. Сергеев был ректором учебного заведения, где заведовал кафедрой сам Манюков. Во время перестройки Сергеева сняли с работы, но с Манюковым они еще несколько лет сохраняли дружеские, нормальные отношения. Их жены учились когда-то в одном классе, и они какое-то время даже дружили семьями. - Сейчас принесу. - Жена вышла и вскоре вернулась со старой записной книжкой. - Вот телефон, - сказала она, с любопытством глядя на мужа. - И зачем он тебе сейчас, ночью, я не понимаю. Или ты думаешь, что он опять ректором стал? К нему вернуться хочешь? Не обращая внимания на жену, он набрал номер телефона своего бывшего ректора. Довольно быстро трубку подняли. Он узнал голос. Это была супруга Сергеева. - Варя, здравствуй, - сказал Манюков, - это Виктор говорит. - Какой Виктор? - не поняла женщина. - Вы не туда попали. - Это Виктор Манюков говорит из Москвы. - Виктор Федорович, - испугалась женщина. Раньше она называла его Витей, но теперь, когда он стал помощником Президента, она не осмелилась назвать его так. - Как дети, как Коля? Как вы поживаете? - Все хорошо. Коля с сыном на рыбалку поехали. Сегодня же суббота. Вы же помните, как они рыбалку любят. - Ты почему мне "вы" говоришь, Варя? Это же я, Виктор Манюков. - Вы... ты... вы меня простите, Виктор Федорович, я сама не знаю, что говорю. - У меня к тебе просьба, Варя, - попросил он женщину. - Ты помнишь секретаря райкома Кузнецова? Ну, нашего бывшего секретаря райкома. Он еще со мной баллотировался в депутаты. - Помню, конечно, - испуганно сказала женщина. - Только мы коммунистов не поддерживаем, - на всякий случай сказала она. - Мы за вас голосовали, за Президента. - Да-да, понятно. Ты мне можешь его телефон дать? - Откуда же мне его телефон знать? - Послушай, Варя, я тебе серьезно говорю, мне его телефон нужен. Ты ведь должна знать. У тебя же брат его свояком был. - Я и забыла совсем. - Варя, мне очень нужен его телефон. - Сейчас посмотрю... - Он ждал довольно долго, минуты три, пока наконец она снова не подошла к телефону. - Спасибо, Варя. А Коля вернется, ты ему привет передай, скажи, пусть в Москву ко мне приезжает, я его ждать буду. - Обязательно передам. Спасибо вам, Виктор Федорович. - Ладно, ладно. Он положил трубку. Посмотрел на записанные цифры и набрал номер. На этот раз не отвечали долго. Потом раздался глуховатый голос: - Слушаю вас. Это был Кузнецов. Тот самый второй кандидат, против которого появились заказные статьи. Тот самый секретарь райкома, который не должен был пройти в депутаты. Манюков чуть кашлянул. - Борис Александрович, - сказал он смущенно, - я звоню, чтобы узнать, как ваши дела. - Кто это? - удивился старик. С тех пор прошло уже столько лет. - Это Виктор Манюков, помните такого? Наступило молчание. - Виктор Федорович? - сказал Кузнецов. - Помню, помню. Следим за вашими успехами, видим вас часто по телевизору. - Как вы себя чувствуете? - Да так, по-стариковски. Жена у меня умерла несколько лет назад, вот теперь остался совсем один. - Вы извините, что я так поздно вас беспокою. - Да нет, ничего. Я, правда, не ждал вашего звонка. Честно говоря, вы меня даже удивили. - Борис Александрович, - чуть дрогнувшим голосом вдруг сказал Манюков, - я вот почему позвонил... Хочу перед вами извиниться. - За что? Что случилось? - За те две статьи в газетах... Помните, про вас писали в центральных газетах, когда мы с вами на выборы вышли? - Вот оно что... Помню, конечно. А при чем тут вы? - Поэтому и позвонил. Я тогда ничего не знал, Борис Александрович. И только сегодня выяснил, что их организовали мои так называемые друзья. Вы простите меня. - Да-а. Вот оно как дело было. Столько лет прошло. - Много, - согласился Манюков, - но я ничего не знал. Поверьте. Я бы никогда не допустил... - Что ж... Впрочем, я и тогда не верил, что вы могли знать. Вы мне и тогда казались очень порядочным человеком. Мне ведь советчики некоторые предлагали убрать ваши листы и не пускать вас к выборам. А я тогда считал, что все правильно. Вы моложе меня. Лучше видели перспективу. Поэтому я даже рад был, что такой у меня конкурент боевой. А про статьи эти подлые... Вы про них не вспоминайте. Я ведь и тогда знал, что вы не можете быть причастны к этой пакости. Вы профессор, доктор наук, интеллигентный человек. А статьи были пасквильные, грязные. Поэтому напрасно вы извиняетесь, Виктор Федорович. Как я вас тогда уважал, так и сейчас уважаю. - Взаимно, - сказал глухим голосом Манюков, - я вас тоже всегда уважал. Спасибо вам. - Это вам спасибо, что старика вспомнили, позвонили. Успехов вам. - Спасибо. До свидания. Он положил трубку, повернулся и увидел супругу. Она стояла в дверях и смотрела на него. - Может, ты мне что-то объяснишь? - спросила она. - Не сейчас. - Он вернулся в кабинет. Нашел чистый лист бумага, взял ручку и, подумав немного, написал сверху: "Президенту Российской Федерации". - Что ты делаешь? - спросила жена, вошедшая в кабинет вслед за ним. - Это мое прошение об отставке, - честно сказал он, глядя ей в глаза. - Странный ты у меня, - вдруг сказала жена, - совестливый больно. Таких сейчас уже нет. - Это плохо? - Он почувствовал, как у него дрожит рука. Она подошла ближе, дотронулась до его плеча. - Ты ведь знаешь, Витя, что бы ты ни сделал, я всегда рядом с тобой буду. Поступай, как считаешь верным. Я всегда тебе верила и гордилась тобой. Когда жена говорит подобные слова после стольких десятилетий совместной жизни, это высшее признание для любого мужчины. Это награда, равной которой не может быть. Он почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Взял ее руку, прижался к ней лицом. - Я, оказывается, иногда делал бесчестные поступки, сам того не зная, - прошептал он. - Нет, - возразила она, целуя его в лоб, - ты у меня всегда был честным и порядочным. Думаешь, мы ничего не видим и ничего не знаем? И дети все видят, и я не слепая. Ты у нас молодец, Виктор. - Я в понедельник подам заявление об отставке, - честно признался он жене. - Ну и правильно, - вздохнула она, - чего тебе с ними сидеть? Все здоровее будешь. И домой вовремя будешь приходить. - Мне нужно еще зайти к Лаврову, - задумчиво сказал он. Это был прежний помощник Президента, уволенный, чтобы освободить место для Манюкова. - И к нему зайдешь. - Она вздохнула и пошла к дверям. Уже выходя из кабинета, она обернулась и снова посмотрела на мужа. Он писал заявление, и на его лице читалась столь несвойственная его мягкому характеру решимость. МОСКВА. 16 АВГУСТА Они услышали внизу осторожный шорох, потом дверь открылась. Машков предусмотрительно оставил на дверях листок бумаги, словно дача по-прежнему была опечатана. Они услышали, как кто-то тихонько вошел в дом. Полковник хотел вскочить, но Дронго покачал головой. В таких случаях не следовало торопиться. Было очень рано, солнце лишь чуть-чуть показалось из-за горизонта. Шаги послышались на лестнице. Они ждали. Машков на всякий случай достал оружие. Кто-то подошел к кабинету, потом направился к спальне, постоял немного перед дверью, словно решая, куда войти, и двинулся дальше. Вскоре заскрипели ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж. Дронго удовлетворенно кивнул. Теперь не было никаких сомнений, что это женщина. Шаги были легкие, женские. Женщина пробыла наверху достаточно долго. Затем снова раздались ее шаги. Очевидно, она спускалась вниз. Дронго стиснул руку Машкова. - Пора, - шепнул он, и они вскочили и неслышно прокрались к дверям. Женщина успела уже сделать несколько шагов вниз по лестнице, спускаясь на второй этаж, когда они шагнули в коридор и Машков включил свет. Перед ними стояла потрясенная Мария Суровцева. В руках у нее был большой пакет, набитый деньгами. - Вы слишком торопитесь, - сказал Дронго. - Нет, - потрясенно сказала она, - не может быть. Машков поманил ее рукой. - Спускайтесь, Суровцева, - предложил он, - и без глупостей. На этот раз вам далеко не убежать. Она оглянулась. Потом поняла, что бежать действительно некуда. И незачем, раз она не сможет унести с собой этот пластиковый пакет. Она начала спускаться вниз. - Вернулись забрать оставшиеся восемьсот тысяч долларов? - вдруг спросил Дронго. Она вздрогнула. - Откуда вы знаете, сколько там было денег? Вам Сергей сказал? - Нет. Просто я видел "дипломат", который вы успели швырнуть на стол. Обычно в таких чемоданчиках хранят ровно миллион долларов для ровного счета. И я подумал, что Хорьков, наверно, хранил в нем именно такую сумму в наличных, когда вы отобрали у него чемодан и перепрятали деньги, за что он вас и избил. Суровцева пораженно слушала, не в силах что-либо возразить. Машков поднялся к ней, бережно взял из ее рук пакет. - Вот и все, - сказал он, - идемте за мной. - Подождите, - остановил его Дронго. - С кем вы приехали? - спросил он у женщины. Она была, как всегда, красива, но на ее лице не было прежней уверенности. Под глазом горел огромный синяк, нижняя губа распухла, она напоминала сейчас нелепо сделанную куклу, и это более всего лишало ее уверенности. Ничто так не действует на красивую женщину, как внезапная потеря собственной красоты. Она привыкла гордиться своим лицом, привыкла к поклонению и вдруг увидела иронические улыбки стоявших напротив нее мужчин. И хотя они были вызваны скорее ее попыткой забрать деньги, чем ее внешностью, тем не менее ей казалось, что она потеряла часть своего очарования, получив "в подарок" от Хорькова подобную физиономию. - Я приехала с Валерой, - призналась она, - он ни в чем не виноват. И ничего не знает. Просто он и раньше был в меня влюблен. Я ему позвонила, и он привез меня сюда. - Что вы ему сказали про ваше лицо? - Это не ваше дело. Он меня привез, и все. - Я же все равно спрошу у него. Лучше скажите вы сами, - предложил Дронго. - Намекнула, что избил пьяный муж. - Она облизнула распухшую губу. - А что мне еще можно было ему сказать? - Ваш муж уже третий месяц в могиле, - покачал головой Дронго, - и по вашей вине, между прочим. Вы меня поражаете, Суровцева. Вы прямо какой-то лживый демон. Она пожала плечами и отвернулась. Они вышли из дома, закрыли дверь, прошли до ворот дачи. Там рядом с приехавшими "Жигулями" уже стояла "Волга" оперативников, которые проверяли документы приехавшего. - Вы Валера? - спросил Дронго у водителя "Жигулей". - Да, - удивился тот, поворачиваясь к нему. У него были курчавые волосы, большие очки и курносый нос. - Откуда вы знаете эту женщину? - Мы с ней в школе вместе учились, - сказал Валера. - А почему вы нас задерживаете? - Мария Суровцева обвиняется в нескольких убийствах, в организации хищений на государственных предприятиях, - пояснил полковник Машков. И, чуть подумав, добавил: - И в убийстве собственного мужа. - Мужа? - изумился Валера, поворачиваясь к ней. - Как же так? Ты же сказала... Она пожала плечами и молча уселась на заднее сиденье "Волги". - Она его убила, - прошептал Валера и обернулся к Машкову. - Вы же видите, что он сделал с ней? - Молодой человек, - печально ответил полковник, - муж этой особы погиб два месяца назад, когда нанятый ею мужчина прострелил колесо его автомобиля, за рулем которого он находился. - Два месяца... - растерянно переспросил Валера, - два месяца? - Он посмотрел на "Волгу", где сидела Суровцева. - Вам придется поехать с нами, - предложил Машков. - Один из моих сотрудников сядет к вам в машину. - Хорошо, - кивнул молодой человек. - Два месяца... - почти простонал он. - А она вам сказала, что это он ее избил? - спросил Дронго. - Да. Но тогда кто же... Кто ее так избил? - Это долгая история, Валера. Садитесь в машину, - предложил Машков и, обращаясь к Дронго, показал на "Волгу". - Наш сотрудник поведет первую машину, а другой сядет к этому парню. Значит, нам придется сидеть вместе с этой стервочкой. - Ничего страшного, - усмехнулся Дронго. - Надеюсь, она не будет царапаться или кусаться. Через пять минут они выехали. На заднем сиденье "Волги" разместились Дронго и полковник. Между ними Суровцева. Они выехали на трассу. - Сигареты у кого-нибудь есть? - спросила женщина, обращаясь к Дронго. - Курить вредно, - сказал он, - особенно с вашими данными. - Это вы меня вычислили? - спросила она. У нее были красивые ноги, когда она села в машину, юбка поднялась, обнажив ее гладкие колени. Дронго был довольно грузным человеком, и они оказались гораздо ближе, чем он рассчитывал. - Не вычислил, а предположил, что вы придете именно сюда, - сказал он, пытаясь отодвинуться. - Так я и думала. - Она прижала теснее свою ногу к его и проникновенно заметила: - У вас умные глаза. Не то что у этих дурачков, которые меня в больницу повезли. Как только вы вошли тогда в кабинет, я сразу обратила внимание, какие у вас глаза. Вот вы и смогли все разглядеть. - Я не думал, что вы захотите сбежать. - Я не убегала, я вернулась за деньгами. А потом сама бы пришла к вам с ними и с повинной. - Это к ним, а не ко мне, - показал Дронго на Машкова. - Однако вы еще и потрясающая лгунья. Я должен сказать, что впервые в жизни встречаю женщину, которую можно охарактеризовать как абсолютное зло. - А вы в таком случае абсолютное добро, да? Это вы-то, кагэбэшники? - Нет. Я вообще не имею к ним отношения. Я эксперт по расследованиям. - В Чогунаше тоже ваша работа? - Немного. Но там работала большая комиссия. - Знаю я эти ком