лышу звук падающего тела и новый гортанный окрик, на этот раз обращенный ко мне Он внимательно смотрит на меня - и мне хорошо видны его глаза в круглых отверстиях - прорезях маски - пронзительные темные глаза, лишенные какого-либо выражения, только приказ, обращенный ко мне читается в них решимость любой ценой заставить меня его выполнить - Я начинаю медленно и неуклюже выбираться с заднего сидения машины и, наконец сползаю на землю Оказывается, что я совершенно не умею поднимать руки над головой, они как-то неестественно скрючиваются на уровне висков, а может быть я инстинктивно пытаюсь защитить голову от возможного удара Однако человек в маске не бьет меня а лишь коротко толкает рукой в плечо, но этого оказывается достаточно и я во весь рост, неловко, боком падаю на горячий пахнущий бензином и дорожной пылью асфальт и тут же получаю еще один и тоже видимо не очень сильный, сточки зрения человека в маске толчок теперь уже - ногой, таким образом он заставляет меня перевернуться на живот, после чего оставляет в покое Я медленно открываю глаза, но вижу только мельчайшие пылинки и камешки на асфальте, повернуть голову я не смею Впрочем страха, как такового, я тоже не испытываю, мое сознание просто отказывается признавать реальность ситуации и со мной происходит довольно странное явление, отдаленно напоминающее раздвоение личности - я вроде бы наблюдаю саму себя, но чудесным образом помещенную в какой-то хорошо знакомый фильм или спектакль, в котором одной моей половинке надлежит сыграть роль, другая же при этом отстраненно весьма за ней наблюдает Поразмышлять на эту тему я, однако, не успеваю, откуда-то сбоку слышится шепот Бориса - слава, Богу, он жив:. - Не нужно бояться, но ради всего святого не двигайтесь и не вздумайте сопротивляться Раз нас не убили сразу, видимо, будут брать в заложники, значит небольшой - но шанс есть Но дайте мне слово, что вы не будете делать глупостей Не отвечайте, просто пошевелите правой рукой, я ее вижу. Я делаю слабое движение пальцами правой руки и он замолкает Где-то недалеко от нас, впереди тем временем что-то происходит-, кто-то отдает отрывистые команды на непонятном языке, топают чьи-то ноги потом откуда-то совсем издалека, вроде из-за какой-то преграды до меня доносится плач и поначалу мне кажется - женский, но через некоторое время понимаю - плачут дети и ничего не могу с собой поделать - голова моя помимо воли приподнимается над асфальтом. Я успеваю увидеть только небольшой отрезок дороги впереди, колеса большой машины, очевидно, автобуса, и совсем рядом с собой - вязкую бурую лужицу, растекающуюся по асфальту Я понимаю, что это кровь, но не могу сообразить чья и в это время. на мою голову правда довольно аккуратно опускается нога в тяжелом ботинке, вдавливая меня лицом в горячую плоскость дороги Человек в маске что-то говорит мне, причем довольно спокойно и вроде увещевая меня, но язык его мне непонятен Я тихо мычу от боли и унижения, но кованый ботинок продолжает больно впиваться мне в ухо Потом я слышу голос Бориса, он что-то торопливо говорит человеку в черной маске и тот не прерывает его, напротив, вступаетв диалог и спрашивает, словно уточняя, мне слышится что-то похожее на "русиня" и нога наконец освобождает мою кажется навсегда сплющенную теперь голову Человек в маске громко кричит, обращаясь к кому-то невидимому и я уже отчетливо слышу " русиня" или "русия", понимая, что речь идет обо мне Гулко отдаются в голове тяжелы шаги, кто-то грубо подхватывает меня под мышки меня и поднимает на ноги Прямо перед собой я вижу мужское лицо без маски - сильно заросшее волнистой рыжеватой бородой и густо покрытое не привычно рыжими, а какими-то серыми веснушками Светло карие, отдающие желтизной глаза в упор разглядывают меня несколько секунд, а потом, как бы довершая весь этот театр абсурда (так, пока представляется моему наивному или напуганному до смерти сознанию, потому что я сама до сих пор не испытываю страха, пребывая по-прежнему как бы в двух измерениях) рыжий мужчина говорит по-русски, правда с очень сильным акцентом. - Мне сегодня везет на Россию Пойдешь с нами. С этими словами он поворачивается и быстро идет от нашей машины в сторону стоящего впереди большого автобуса, не выпуская моего запястья из своей твердой, словно отлитой из железа холодной руки По инерции я делаю несколько семенящих шагов за ним, но потом, запнувшись, падаю на колени. Он же просто не обращает на это внимание и волоком, как неодушевленный предмет, продолжает тащить меня за собой, не оглядываясь и не сбавляя шага. Сзади что-то кричит Борис, из последних сил я поворачиваю голову и вижу, как он вскочив, пытается вырвать автомат из рук человека в маске., я ясно вижу кровь, заливающую его лицо - это она образовала лужицу рядом со мной на асфальте, тупо констатирует мое по-прежнему раздвоенное сознание. Все что происходит потом я тоже вижу удивительно ясно, хотя мой похититель продолжает свой стремительный шаг. Я вижу как небрежным каким-то жестом человек в маске стряхивает Бориса со своего плеча и тот летит на землю, но прежде, чем успевает снова упасть, тот, в маске прошивает его автоматной очередью, также неспешно и даже беззлобно будто, как вдавливал своим тяжелым ботинком, мою голову в горячий асфальт дороги Больше я уже ничего не вижу - меня как чемодан зашвыривают сразу на верхнюю ступеньку автобуса, а кто-то внутри салона, подхватывает под руки и протаскивает дальше вглубь по широкому довольно проходу между креслами Несколько секунд я лежу, оглушенная, а когда открываю глаза, понимаю что сознание мое продолжает выкидывать забавные штучки - прямо над собой я вижу склоненное детское лицо с огромными зелеными глазами под длинными пушистыми соломенного цвета ресницами, не чесанная соломенная же челка низко падает на лоб этого загадочного существа, которое жалобно шмыгнув носом, шепотом обращается ко мне:. - Тетенька, ты живая?. Ответить я не успеваю, пол подо мной резко вздрагивает, меня швыряет куда-то вбок, под кресло и я понимаю - автобус стремительно срывается с места и, не сбавляя скорости, сворачивает с дороги в сторону. x x x Был уже поздний вечер, и значит, с момента начала операции прошло более двенадцати часов - половина суток такого поворота событий он не ожидал. Из всей пятерки он один пожалуй отдавал себе отчет в том, что должно было произойти после захвата ими автобуса - короткие переговоры и практически сразу за ними - штурм силами специального подразделения " Моссада" Однажды он видел этих парней в действии, но тогда он участвовал в операции лишь на вспомогательных позициях и ему удалось уйти Относительно того, что должно было произойти сегодня он иллюзий не строил и имел совершенно четкий, хорошо обдуманный план действий, который позволил бы ему выполнить задание и уйти из жизни даже с некоторым пафосом Что ж напоследок, он мог себе позволить немного покрасоваться, чтобы шумно войти историю движения и запомнится надолго. Однако происходило нечто, что сначала обрадовало его, потом заставило призадуматься, а теперь откровенно бесило - израильтяне пошли на переговоры Он был неглупым и неплохо образованным человеком и хорошо понимал, что такой поворот событий движению совершенно не нужен - на том крикливом болване, из-за собственной трусости угодившем в лапы израильтян и позволившим упрятать себя за решетку, давно поставили крест и никто всерьез не собирался добиваться его освобождения Нужна была акция, как можно более кровавая и устрашающая слабые европейские нервишки и позволяющая хотя бы отчасти обвинить Израиль в ослином упрямстве и несговорчивости накануне важных международных переговоров Сейчас она разваливалась буквально на глазах И виноват в этом был именно он Потому что именно он настоял на автобусе с русскими детьми Дети оказались сиротами, причем потерявшими родителей в различных маленьких войнах, который сотрясали теперь бывшую империю Советов и значит тоже, прошедшими через ужасы этих войн - это было уже слишком даже для твердолобых израильских спецназовцев и их воинственных генералов - на штурм они не пошли Собственно, все пошло наперекосяк ужу в первые минуты акции - ему самому и его людям пришлось сразу убить несколько человек, хотя на первом этапе этого не планировалось Напротив, они должны были всячески изображать, что не желают кровопролития Но одна из русских женщин, сопровождавших детей, увидев людей с оружием и в масках буквально осатанела. Она бросилась на одного из его бойцов и буквально изодрала на повязку на его лице вместе с кожей, едва не выцарапав глаза. Сначала ее просто швырнули на землю, но в хрупком довольно теле, казалось, действительно поселился дьявол - она вскочила и почти вырвала у него из рук автомат Он несколько лет проучился в бывшем Советском Союзе, а потом около года воевал в Чечне - русским языком владел сносно, поэтому хорошо понимал смысл оскорблений, которые не переставая выкрикивала ему в лицо и не намерен был их сносить, к тому же она подавала остальным плохой пример - пальцы его сами привычно легли на гашетку автомата - дело было сделано Позже, от нечего делать допрашивая вторую русскую, сопровождавшую детей, он узнал, то эта, бешенная, армянка из Баку, на глазах которой разъяренная толпа растерзала всю ее семью, включая двоих маленьких детей Ее приняли за труп и не тронули, но она не могла себе простить, что не вступилась за родственников и не погибла вместе с ними, теперь наверное, решила отыграться на нем Глупая женщина! Впрочем, видимо их роду было определена такая смерть, им - тогда - в Баку, ей - сейчас От судьбы не уйдешь В судьбу он верил Она, кстати, и посылала ему знаки, предостерегая от русских, но почему-то с опозданием, когда решение было уже принято и автобус остановлен Как еще можно объяснить, что в двух машинах, все же оказавшихся на дороге в момент захвата автобуса - двое оказались русскими и оба, хотя и не сильно, но осложнили проведение акции В принципе появление на пустынном участке дороги одной или даже двух машин в момент захвата они допускали В этом двоим его людям было предписано, угрожая оружием остановить их и дальше действовать в зависимости от ситуации, если людей в машине было бы немного, следовало заставить их покинуть салон и лечь на землю лицом в низ до окончания акции, после чего оставить в таком положении и присоединится к остальным в автобусе Если же случилось бы так, что людей в машине было много или они вызывали опасения, их надлежало, наоборот под дулом автомата удерживать в салоне до того момента, как автобус будет захвачен Но все произошло по-другому Появилось такси с двумя пассажирами Поначалу они не доставили хлопот и послушно растянулись на асфальте, но когда эта сумасшедшая армянка устроила свой спектакль и он вынужден был ее успокоить, часть детей в автобусе подняла рев И тогда произошла вторая неожиданность - мужик из такси, опрокинул его бойца и бросился к автобусу Он оказался русским. Более того, чуть ли не профессором, так он понял из его документов, которые они потом забрали из такси Что собирался делать русский профессор, довольно хлипкий на вид и немолодой, к тому же, без оружия, рванувшись к автобусу - ему было не ясно И, конечно, не было никакой необходимости стрелять в него, но парень, на которого он неожиданно набросился и даже опрокинул на землю, был настолько взбешен, а может быть и напуган, кто знает?., что дал по бегущему профессору очередь., ранив его в плечо В спешке, профессора зачем-то втащили в автобус и он сам ( словно ум зашел за разум! )почему-то не приказал оставить его на дороге А потом появилась другая машина, пассажирка которой тоже оказалась русской Когда его боец сообщил ему об этом, случилась еще одна странная вещь - и это был - теперь он знал точно - дурной знак судьбы, рассудок его снова будто бы помутился на мгновенье и он зачем-то поволок в автобус и ее Но и это было еще не все Маленький еврей, который до той поры тихо лежал на асфальте, вдруг тоже попытался сопротивляться - и получил свое Таким образом, в первые же минуты акции все пошло не так и двое уже были мертвы, а третий ранен. И еще - эти дети! Обосновывая свой выбор, он утверждал, что с детьми справиться будет легче и в этом не лукавил Разумеется, главной причиной, о которой он умолчал, были вовсе не детский страх и послушание, на которые он действительно рассчитывал, а его отношение к их стране, нынешней современной России. Ее он теперь презирал и ненавидел Дело было даже в чеченском эпизоде его военной биографии - там в конце концов была обычная война, ничем не хуже и не лучше других, на которых он побывал Причина лежала глубже - он долгое время если не любил, то искренне уважал Советскую империю и был уверен в том, что Москва никогда не оставит их движение без своей ощутимой весьма тайной и явной помощи и международного заступничества Но там произошли разительные перемены и новые русские власти отшвырнули их, как шелудивую приблудную собаку, которую стало неудобно держать во дворе и жалко кормить, оставив один на один с израильтянами, за спиной которых по-прежнему прочно стояла всесильная самоуверенная и самовлюбленная Америка. За это он теперь презирал и ненавидел Россию. Эмоции, однако, плохие советчики в его работе Он пренебрег этим правилом и теперь, похоже, пожинал плоды своего легкомыслия В первые часы переговоров, когда израильские чины прибывшие к оливковой роще, в которую они загнали автобус, пытались вести переговоры лично с ним, он всячески пытался вывести их из себя, откровенно хамя, и нарочито жестоко обращаясь с заложниками, надеясь все же исправить свои ошибки и спровоцировать штурм автобуса спецназом " Моссада", который с самого начала прибыл на место и только ждал команды Но у него ничего не вышло Более того, вскоре с ним связался руководитель операции и довольно резко приказал прекратить всяческие контакты с израильтянами, взяв ведение переговоров на себя Он потребовал также нормально обращаться с заложниками, вплоть до поступления новых распоряжений и отключился Более на связь с ним никто не выходил и с течение м времени он начал догадываться, какими могут быть новые распоряжения - вариантов, собственно, было два Ему могли приказать отпустить заложников и сдаться властям, что для него было абсолютно неприемлемо, и это руководство операции не могло не понимать. В этом случае он вынужден будет взорвать автобус с заложниками, своими людьми и собой Тогда его наверняка объявят сумасшедшим одиночкой и отмежуются от всего что он совершил стремительно - так и будет, иллюзий на этот счет он не питал В другом случае - ему именно это и прикажут - взорваться вместе с автобусом и всеми кто в нем находится Но и тогда, его объявят маньяком-одиночкой Вешать на себя кровь детей, да еще и без того столько переживших сирот, руководство движения не захочет Это было ясно И это повергало его то в отчаяние, то в ярость. И еще - дети Они с самого начала раздражали его и приводили в состояние некоторой растерянности даже, чего он за собой давно не замечал Это были какие-то не такие дети, и все они делали как-то не по-детски, а вернее они не делали того, что должны были делать нормальные дети Те из них, кто плакал поначалу, плакали не как дети, они скулили и выли как волчата и он видел, что не только ему, но и его людям от этого не по себе, впрочем большинство из них и не плакало вовсе Когда в самом начале происходящего он пытался вывести израильтян из себя, то демонстративно ударил одну девочку лет двенадцати, очень худенькую и бледную. Нельзя сказать, чтобы ему это доставило удовольствие, но он специально выбрал ее чтобы сильнее подействовало на израильтян, к тому же она как-то особенно прямо смотрела ему в глаза, своими прозрачными серыми глазами и это тоже его раздражало Он ударил ее не очень сильно, но голова ее отлетев назад довольно громко стукнулась о стекло автобуса "Сейчас завизжит"., - брезгливо подумал он, но закричала та молодая русская женщина, которую он сам приволок в автобус, а девчонка вдруг тихо спросила " Вы меня сожжете сейчас? " Это его потрясло настолько, что он ударил ее второй раз уже довольно сильно и не для израильтян, а потому что впал я бешенство и сам сорвался на крик. - Дура! - закричал он, - сумасшедшая дура!. Он осекся, поймав на себе удивленный взгляд одного из бойцов - таким они его не привыкли его видеть, нужно было взять себя в руки Он оставил странную девчонку и больше старался с детьми не общаться Но куда было спрятаться от их глаз? Это бесило его все больше Время, между тем, уже перевалило за полночь - они провели вместе уже почти сутки. Сорвавшись с места автобус не сбавляя скорости мчался, как мне казалось, по свежевспаханному полю или иной сильно пересеченной местности - меня швыряло в узком проходе между креслами из стороны в сторону, подбрасывая на каждом ухабе и кочке Болела разбитая при ударе об спинку переднего кресла скула и ныл затылок, видимо человек в маске оставил на нем весомый след своего кованого ботинка Встать я не пыталась, опасаясь следующего удара или чего похуже Собственно все это происходило по-прежнему вроде бы и не со мной, а в каком-то известном боевике Я словно отматывала его кровавые кадры назад на несуществующем видеомагнитофоне и перед глазами моими то и дело возникала щуплая фигурка Бориса, прошитая в падении автоматной очередью В то же время боль и тряска были совершенно реальными и сознание мое медленно начинало воссоединяться со своей отстраненной половиной Было очевидно, что я оказалась в руках террористов Что ж, из того, что успел рассказать мне мой несчастный гид, да и в общем-то из общеизвестных фактов, можно было сделать вывод, что этого если не следовало, то вполне вероятно было ожидать Нельзя было сказать, что я была сильно испугана или потрясена случившимся Возможно здесь сказывалось само время, в котором я жила и то, что постоянно происходило в моей стране, где выстрелы, убийства, заложники и бомбы - все это были слова из ежедневных сводок новостей, поэтому шока я не испытала Но было еще и другое В тот момент, когда резкое торможение нашей машины бросило меня лицом вперед, мне показалось что кто-то схватил меня за шиворот и сильно тряхнул и эта встряска словно что-то развернула во мне в обратную строну Улетучилось восторженное ожидание чуда и светлая надежда на что-то лучшее, что непременно ждет меня впереди и ко мне вернулась сонная тупая апатия Наверное, в это трудно и почти невозможно поверить, но сейчас мне становилось опять все равно Все равно, что случится со мной, все равно, кто эти люди, захватившие меня, все равно, что и от кого они потребуют, все равно, что могут разойтись швы на лице и на теле, все равно, что болела скула и затылок Это " все равно" затягивало меня как воронка зыбучих песков в коварной пустыне, медленно и неотвратимо, однако не затянуло еще вовсе Сознание мое, уж отравленное впрыснутым наркотиком безразличия еще слабо сопротивлялось Оно и воскрешало перед глазами сцену гибели Бориса, цепляясь за нее как за соломинку, об этом я еще не могла подумать - " все равно", оно подкидывало мне вопросы, словно не давая разуму заснуть Странной была, например, русская, правда и с сильным акцентом речь, одного из террористов, по-моему, кстати, главного здесь Он запрыгнул в автобус последним, уже на ходу и сейчас сидел по-моему впереди. Это подтвердилось уже в следующий момент, потому что, словно услышав мои мысли он поворачивается с переднего сидения, внимательно смотрит на меня своими желтыми глазами и говорит с сильным акцентом, но достаточно правильно строя предложение и вполне понятно. - Встань и подойди ко мне. Я подчиняюсь и ухватившись руками за подлокотники кресел с трудом поднимаюсь на ноги, делаю несколько шагов вперед по проходу и останавливаюсь возле его кресла, вцепившись в спинку, чтобы не упасть - автобус по- прежнему нещадно швыряет из стороны в сторону и теперь мне видно в окно, что он действительно мчится по распаханному полю, на котором высажены какие-то невысокие зеленые то ли деревца, то ли кустики. - Что с твоим лицом? - бесцеремонно спрашивает он, разглядывая меня в упор. - Пластическая операция. - Зачем?. - Захотелось... - А-а-а, старая была, да? - по-моему, у него вовсе нет намерения оскорбить меня, он просто задает вопросы, которые приходят в голову, ни нимало не заботясь о соблюдении приличий Какие уж тут могут быть приличия. - Да, - вяло соглашаюсь я и смотрю ему прямо в глаза По-моему, он этого не любит, но моя апатия все-таки берет надо мной верх и сейчас мне все равно, как он отреагирует на мою дерзость Однако он не реагирует никак, спокойно выдерживает мой взгляд и продолжает допрос. - Откуда ты?. - Из Москвы. - Муж есть?. - Нет. - Замуж хочешь, - он позволяет себе пошутить и даже изображает на лице что-то вроде улыбки, больше похожей на оскал, но глаза не смеются - мы тебя и так взяли бы, без операции, - он презрительно фыркает, и еще раз внимательно оглядев меня, похоже, теряет ко мне всякий интерес. - Можно мне сесть?. - Садись, - безразлично разрешает он, - там сзади раненый русский, к нему не подходи и не разговаривай и не с кем не разговаривай. Услышу - убью Поняла? Ну, иди, садись назад. Я разворачиваюсь, чтобы идти на указанное и место и наконец вижу весь салон автобуса Апатия моя отступает, потому что на меня смотрят дети, много детей, человек двадцать и среди них то белокурое создание с зелеными глазами, показавшееся мне видением На самом деле - это девочка лет семи, она сидит на третьем ряду с края, у прохода и смотрит на меня с тревожным ожиданием, словно от меня что-то зависит Я медленно бреду в конец автобуса и только сейчас замечаю женщину, на одном из последних рядов, на коленях у нее маленький мальчик, крепко держится ручонками за ее шею и испугано косит на меня раскосыми карими глазами Когда я подхожу к ним совсем близко она еле слышно, одними губами шепчет мне: " Он все время стонет и просит пить., но я не знаю что делать... " " Кто стонет? " - спрашиваю я довольно громко, но она только испуганно мотает головой и прижимает к себе ребенка. Но я уже и сама знаю ответ, потому что тоже слышу слабый стон и вижу на самом заднем сидении автобуса, состоящим из четырех плотно прилегающие друг к другу кресел человека, который полу- лежит на этом подобии дивана в какой-то неестественно позе, сильно приподняв одно плечо и неловко склонив голову набок Пошатываясь, - автобус все еще, хотя и сбавив скорость продолжает движение - я. подхожу к нему совсем близко и тогда вижу, что плечо и лацканы его светлого пиджака и футболка под ним густо пропитаны кровью Почувствовав мое приближение мужчина открывает глаза и с трудом разомкнув губы шепчет:. - Пить, пожалуйста... И нужно остановить кровь... Уже много вытекло.. Помогите... Тогда я поворачиваюсь и снова, но уже гораздо быстрее и увереннее иду в начало автобуса Решение формируется в моей голове очень быстро и вообще сейчас мысли мои чрезвычайно ясны и стремительны, словно кто-то завел во мне очень четкий отлаженный механизм Командир террористов встречает мое появление у своего кресла с легким удивлением., впрочем я его скорее забавляю, нежели раздражаю. - Что надо? - лениво интересуется он у меня. - Там сзади человек истекает кровью. - Я знаю, - он по-прежнему спокоен, ему совершенно наплевать на истекающего кровью человека. - Послушай, - неожиданно для самой себя говорю я ему и слова мои диктует сейчас тот самый неизвестный механизм заведенный кем-то во мне, я едва успеваю их выговаривать, - при твоей профессии с тобой такое может случится каждую минуту Правда? - спрашиваю я и не надеюсь на ответ, но он вдруг отзывается. - Ну, правда, и что?. - А то, что и к тебе тогда кто-нибудь может быть захочет подойти и помочь Понимаешь?. В ответ он смеется Он, безусловно, понимает о чем я веду речь, но ему отчего-то смешно и сеется он так, словно знает нечто, что не известно мне, отчего мои слова кажутся ему глупыми Оказывается, я понимаю его смех правильно, и уже в следующее мгновенье слышу подтверждение своих мыслей. - Глупая женщина - произносит он смеясь и больше не говорит ни слова, а, перестав смеяться, внимательно смотрит на меня И снова какая-то сумасшедшая интуиция вдруг обретенная мною подсказывает, что в этот момент он решает мою судьбу и судьбу истекающего кровью человека, а возможно и всех остальных пассажиров автобуса - детей и их напуганной воспитательницы, и еще я остро ощущаю, словно вижу почти наяву, как в нем борются два возможных ответа на мою просьбу, два решения, словно две вечно противостоящие друг другу силы Наверное выбор не занял у него много времени, этот человек из породы тех, кто решения принимает стремительно, но мне кажется что миновала вечность Наконец он небрежно роняет, продолжая сверлить меня немигающим взглядом своих светло-карих, почти желтых глаз. - Хорошо, я добрый - иди лечи его, если умеешь, - и что-то коротко то ли сообщает, то ли приказывает своим людям. Первое, что увидел Павлов, когда пришел в сознание были документы из его портфеля разбросанные на уровне его лица - он еще не ощущал своего тела и не понимал, в каком положении, где оно находится и вообще, что с ним происходит - только увидел небрежно разметанные бумаги на уровне глаз и ближе всех к нему - копию четвертой гравюры, драгоценный листок, бережно упакованный им перед дорогой в пергамент, теперь валялся без него и был к тому же покрыт какими-то бурыми пятнами Это Павлова возмутило и он сильно рванулся вперед, стремясь немедленно защитить свои бесценные бумаги, но испытал острую очень сильную боль, от которой на несколько мгновений в глаза померк свет Вместе с картиной окружающего мира к нему вернулось и ощущения пространства, он понял, что лежит на полу, покрытом жестким ковром с коротким туго закрученным ворсом, пол пах бензином и пылью и его пространство было ограничено с обеих сторон невысокой ступенькой над которой возвышались толстые основания кресел Это был проход между креслами с большом автобусе и едва сообразив это, Павлов вспомнил все Он еще раз попытался пошевелиться на сей раз, чтобы встать на ноги, но снова острая боль на несколько мгновений ослепила его и даже лишила сознания Очевидно он вскрикнул или застонал, потому, что сверху раздался ломкий мальчишеский голос. - Вам больно?. - Больно, - ответил Павлов, уже не пытаясь пошевелиться, чтобы поднять голову и взглянуть на мальчика, но тут же попросил его, - Собери, пожалуйста мои бумаги. Он еще плохо ориентировался в происходящем и не мог оценить степени опасности своей просьбы, но бумаги и особенно гравюра для него сейчас были главным и гораздо более существенным, чем даже собственное ранение, лишавшее его возможности двигаться Мальчик послушно сполз с кресла и присев на корточки начал аккуратно собирать разбросанные по полу документы Теперь Павлов увидел его лицо - смуглое, обрамленное короткими вьющимися волосами На вид ему было лет тринадцать. - Я сильно ранен? - спросил Павлов, немного успокоившись за судьбу своих бумаг. Мальчик внимательно посмотрел на него и неопределенно пожал плечами. - Крови много, рану не видно Они стреляли в спину, я видел, потом тащили в автобус, - он говорил с легким южным акцентом, более всего похожим на грузинский. - Откуда ты? - спросил Павлов Все, что произошло с ним на дороге после слов мальчика вдруг вспомнилось ему, включая сухой треск сзади и удар в плечо "Значит, детские крики мне не почудились", подумал он, глядя как смуглый мальчик старательно укладывает собранные листы в аккуратную стопку. - Из Цхинвали Знаете, где это?. - Конечно Ты грузин?. - Осетин С грузинами мы воюем - серьезно, но просто, как о деле вполне обычном, сказал мальчик. - Как тебя зовут?. - Таймураз А вы - еврей?. - Нет, русский, - Это хорошо, - задумчиво сказал Таймураз. - Почему? - Павлов не удивился его вопросу, в конце концов они были в Израиле, но глубокомысленное заключение мальчика повергло его в изумление. - Они, может быть, вас не убьют тогда Еврея бы убили... - Кто они? - Павлов, наконец вспомнил, что ничего не знает о террористах, в чьих руках оказался, да и вообще о том, что собственно произошло. - Палестинцы Они с евреями воюют. - А почему они напали на вас?. - Мы- заложники Теперь они будут что-нибудь просить у евреев, а если они не дадут - убьют нас. - Детей? - конечно Павлов и сам мог догадаться о смысле произошедшего в целом, но то что захвачен был автобус с российскими детьми не укладывалось в его голове, насколько он мог сейчас соображать и анализировать ситуацию- подобного история еще не знала. Мальчик же, напротив, был совсем не удивлен и вроде бы даже не испуган. - Детей еще лучше, - серьезно со знанием дела заметил он, - так больше подействует. - Послушай меня, - Павлов постарался, чтобы голос его звучал как можно более убедительно и спокойно, - Никто не посмеет вас убить и никто этого не допустит Но вот со мной может что-нибудь случится Сам говоришь, крови много, а рану не видно, поэтому я хочу тебя попросить об одной услуге Можно?. Мальчик только кивнул головой, но по выражению его глаз было видно, что он очень хорошо понимает, что имеет в виду Павлов и к просьбе относится крайне серьезно. - Так вот, пускай эти бумаги пока будут у тебя И если со мной что-нибудь произойдет, ты их сохрани А потом, когда вас освободят отдай кому - нибудь из взрослых, лучше всего из нашего посольства Знаешь, что такое посольство?. Мальчик снова кивнул. - И скажи, что передать надо в Московский университет, МГУ Запомнишь?. - Запомню А что там?. - Это исторические документы Очень древние, вернее их копии для ученых они очень важны. - Вы ученый?. - Да, я преподаю в Московском университете. - А Карину Рубеновну они убили, - неожиданно сказал мальчик. - Кто это, Карина Рубеновна? - говорить Павлову становилось все труднее Боли он как ни странно не чувствовал, но было ощущение, что его медленно сковывает то ли сон, то ли забытье - ему все труднее было шевелить языком, голос мальчика становился тише и был не очень четок, а сам он словно расплывался перед глазами Павлова, как если бы на них вдруг навернулись слезы, но слез не было, - Кто - Карина Рубеновна?. - Учительница, - откуда- то издалека ответил мальчик., - наша учительница., из детдома. Он сказал еще что-то, но Павлов уже его не слышал. Потом он приходил в себя еще несколько раз - всякий раз от острой боли, сначала, когда его грубо перетаскивали из прохода на заднее сидение автобуса - террористы к тому времени завершили свои кровавые дела на дороге и автобус рванулся к оливковой рощице, потом еще несколько раз, когда автобус особенно сильно подбрасывало на ухабах, но каждый раз всего на несколько секунд и снова проваливался в темноту, он не чувствовал и не видел ничего, но где- то глубоко в его подсознании словно включился невидимый счетчик Это счетчик медленно и методично отсчитывал каждую каплю крови, струящейся из его тела - и каждая эта капля уносила мгновение его жизни, это тоже учитывал счетчик. Считать же ему оставалось похоже недолго, и он безгласный пытался предупредить об этом угасающее сознание Павлова Быть может поэтому, на доли секунды придя в себя то ли от очередного толчка автобуса, то ли почувствовав подле себя какое-то постороннее движение, он открыл глаза и смутно различая в отдалении чей-то неясный, силуэт попросил о помощи. Была уже ночь. - Если бы я был генералом, то давно уже дал приказ на штурм. - Ты дурак Если бы начался штурм они бы взорвали нас Видел - у них в зеленом мешке взрывчатка?. - Не взорвали бы Им тоже жить охота. - Взорвали бы. Они воюют за Аллаха, он потом прощает их и берет в рай, поэтому они не боятся умирать. - Откуда это ты знаешь?. - Я знаю, чеченцы тоже воюют за Аллаха, поэтому наши их не победили, а знаешь как бомбили! Все дома разрушили! Наш тоже... Это рассуждают дети Они сгрудились на задних сидениях автобуса и даже на полу, вокруг нас с Евгением Он полу-лежит на последнем сидении, а я сижу подле него Каким-то образом мне все-таки удалось перевязать его так, что кровотечение прекратилось и сейчас он утверждает, что чувствует себя почти нормально. За окнами автобуса светло как днем и очень шумно Ночь сегодня так и не смогла вступить в свои права Тьму рассеивают яркие лучи прожекторов, красно-синие всполохи мигалок, временами оглушительно стрекочет вертолет зависая где - то совсем рядом, слышатся чьи-то переговоры по рации, воют сирены. - все это происходит совсем рядом и где-то бесконечно далеко, в другом, потерянном для нас быть может навсегда мире. Рассудок подсказывает, что там. который уже. час идут напряженные переговоры и на кону - ни много ни мало - наши жизни, десятки если не сотни людей в какой - ни будь сотне метров напряженно наблюдают за нами, готовые к любым действиям да и весь мир наверное взбудоражен известиями о том, что происходит в эти минуты на шоссе No 1 государства Израиль, но в сознании эти соображения укладываются плохо Оно, сознание, медленно погружается в состояние унылой обреченности Вроде бы все мы, и террористы взявшие нас в плен и мы, их жертвы - заложники обречены стать вечными обитателями злосчастного автобуса как если бы кто-то злой и могущественный начертил вокруг него страшный магический круг, проникнуть за который не дано никому и уже никогда По крайней мере ни от кого из нас ничего сейчас не зависит и это действует на всех парализующе Террористы теперь совсем не обращают на нас внимания - они заняли передние кресла автобуса, почти не покидают их и не разговаривают даже между собою лишь изредка перебрасываясь короткими тихими фразами. Мы же полу - шепотом общаемся между собой и с детьми. - Вы оба говорите абсолютные глупости, - вторгается Евгений в эту странную детскую дискуссию Но к странности наших детей меня уже не удивляет - они много успели рассказать о себе, - Никакой Бог- ни Иисус, ни Аллах, ни Будда не позволяет убивать людей Убийство человека - самый страшный грех из всех, которые только могут быть и так гласят все религии Понятно?. Дети вяло кивают головами и замолкают, но в том как они молчат читается полное несогласие с утверждениями Евгения Павлова Они не возражают ему, потому что эти дети усвоили едва ли не на инстинктивном уровне - возражать незнакомым взрослым мужчинам опасно, порой опасно смертельно Они предпочитают отмолчаться Похоже Евгений тоже чувствует это, нам обоим почему-то становится неловко. - Знаете что? - вдруг предлагает он нам, - давайте я расскажу вам одну очень давнюю и очень интересную, на мой взгляд, и, пожалуй поучительную историю Этой историей я посвятил долгие годы, но только теперь добрался до ее конца. - Сказку? - спрашивает самый маленький из детей шестилетний "Бадри, он родился в Абхазии, но в первые же месяцы своей жизни оказался сиротой и чудом был вывезен российскими журналистами из района боевых действий. - Вот глупый, - отзывается десятилетняя Варя, ее родители случайно погибли во время уличной перестрелки в Таджикистане, а бабушка вывезла в Россию, да там вскорости и умерла - тебе же говорят - историю История - это не сказка, это то, что учат в школе Правда?. - Вообще-то, правда Но эта история очень похожа на сказку, а может она и есть - сказка, теперь я не знаю, честное слово Просто слушайте. x x x Давным-давно это было. В далекой прекрасной стране жила девушка Она была молода, красива, происходила родом из очень богатой и знатной семьи и ожидала ее будущем, так думали все и сама девушка тоже, жизнь прекрасная, полная любви, гармонии, счастья и самых замечательных приключений, которые только могут случится. с молодыми знатными красавицами в замечательной просвещенной, богатой и славной традициями стране Самые модные в ту пору поэты без числа посвящали ей оды и целые поэмы, а прославленные художники боролись между собой за право писать ее портрет Да, чуть не забыл сказать вам, а это немаловажно, что девушка эта ко всем своим достоинствам была еще чрезвычайно умна и блестяще образована и очень-очень добра, что, согласитесь, среди писаных красавиц да еще и богачек случается не так уж часто На до ли говорить, что при наличии таких выдающихся достоинств, она, героиня наша, с самой ранней юности не знала от боя от женихов И руки ее искали самые достойные юноши и мужи того славного государства, но она все медлила, словно ожидая кого-то неведомого, кто заставит ее сердце биться быстрее, а кровь стремительнее бежать по сосудам Ждать его пришлось однако долго Прошли годы и многие славные рыцари, влюбленные в нее без памяти, утратив надежду выбрали себе жен из числа менее красивых и умных девиц, а кое-кто покинул ту страну, отправившись искать счастья далеко за ее пределами или вообще скрылся от мирских соблазнов за монастырскими стенами Она была все еще молода и красива, но по существовавшим тогда обычаям ей давно уже полагалось быть замужем и все многочисленная ее славная семья очень по этому поводу переживала., однако он, наконец, появился И когда появился он и она без колебаний отдала ему свое сердце и да всю себя, ничего нее требуя даже взамен, так стремительно и страстно полюбила, тогда все окружающие тоже согласились с тем, что ждала она не напрасно Избранником ее стал вельможа, слава и доблесть которого были безупречны - он был наместником короля в тамошних местах и состоял с ним в ближайшем родстве, богатства его не смогли бы исчислить и самые искушенные казначеи, а красотой своей затмевал сей славный рыцарь даже безупречные изваяния античных зодчих, в ту пору во множестве еще сохранившиеся О его ратной доблести слагали легенды и столь же много говорили о том, что в совершенстве владеет он многотрудным весьма и требующим изрядного ума, хитрости коварства даже искусством властвовать над людьми Таков был ее избранник и они был прекрасной парой. По крайней мере ни было никого из знавших их в ту пору, кто смел бы утверждать обратное Все ждали скорой пышной свадьбы, но шли дни, а влюбленные не спешили к алтарю Они не таясь, на глазах у всех наслаждались своим счастьем, всюду являясь вместе и устраивая пышные балы, приемы и охоты, как если бы уже были супружеской парой Тревога мало-по-малу охватывала многочисленное княжеское семейство, но до поры все молчали, уповая на честь герцога и мудрость его возлюбленной Однако шли дни и призванный нести королевскую службу, великий герцог все чаще покидал ее гостеприимный дом, отправляясь в самые отдаленные свои владения и проводя там все больше времени По возвращении же, напротив, он все меньше дней и ночей уделял своей возлюбленной, а, ссылаясь неотложную государеву службу, снова спешил в дорогу Так продолжалось довольно и долго и многим, а со временем и всем, кто был наслышан об этом деле стало ясно, что славный вельможа разлюбил нашу красавицу и намеревается в скором времени ее оставить Такое, надо сказать, случалось и в те стародавние времена и уже тогда, покинутые женщины ни как не хотели с этим обстоятельством мириться. Да и вообще верить в реальность происходящего Так было и с нашей красавицей, она напрочь отказывалась верить, что подобное может произойти и собственно уже происходит с ней и все ждала великого герцога и на балконе своего прекрасного старинного замка до боли в прекрасных глазах в