рументу художнику за полчаса удалось отбить нижнюю часть уса Ильича. Затем художник достал пластилин и, орудуя им, как Бог глиной, закрутил ус вверх. Отколов от фигуры Мухиной серп, художник крепким шурупом посадил его на кончик бороды пролетарского вождя и опять выровнял пластилином поверхность волосяного покрова подбородка. Просверлив множественные отверстия в обломках барельефа, художник прикрепил их болтами к планшету в нужной последовательности. Образовавшиеся щели и головки болтов были скрыты толстым слоем пластилина. Затем все это было закрашено серебрянкой. Отойдя на пять метров, художник отметил, что выпуклости были почти не видны под слоем алюминиевой пудры. Оставшись довольным, он продолжил свое творчество. Утром следующего дня председатель принимал работу. Минут десять он вглядывался в метровый барельеф Шолом-Алейхема. То щурясь, то широко открывая веки, то подходя ближе, то отходя на дальнее расстояние, председатель прикидывал художественную ценность произведения. Как всегда, когда работа была уже выполнена, все они становились придирчивыми критиками. Наконец, председатель подошел к художнику. -- Сдается мне, что он на Ленина маленько смахивает? -- Так ведь какой есть, -- степенно ответил художник. -- Да и Ленин сам-то на четверть был евреем. -- Да ну? -- недоверчиво посмотрел председатель. -- Чтоб я сдох! -- безапелляционно заявил художник. Председатель еще раз посмотрел на композицию, водруженную над входом Дома культуры. -- Ну, в общем, хорошо. И цитата -- что надо. Ладно, художник, я слово держу. Дуй в бухгалтерию за деньгами, я уже распорядился подготовить тебе пятихатку. Когда художник скрылся в здании конторы, председатель еще раз посмотрел на монументальное панно. Ему оно положительно нравилось. Длинные усы Шолом-Алейхема были по-генеральски загнуты вверх, как у командарма Буденного. На лысой макушке косо сидела кипа, сделанная художником из молота фигуры Мухиной. Длинная козлиная борода напоминала старика Хоттабыча. Выпуклый лоб дышал мыслью. Под барельефом на ослепительном киргизском солнце сверкала фраза: "Мы придем к победе коммунистического труда. Шолом-Алейхем". Глава 18 ПОД КРЫШЕЙ ДОМА СВОЕГО Все крупные города сталкиваются с проблемой мусора. Но каждый решает ее по-своему. Тем более примечательны случаи, когда мусор решает проблемы большого города. Остап Крылов (Из доклада на торжественном заседании работников коммунального хозяйства) Ни для кого не секрет, что сельский менталитет отличается от городского, как "запорожец" от "девятки". Корень "мент", присутствующий в этом слове, только подтверждает это правило. Остапу не раз приходилось слышать от харьковчан фразу, произносимую с неизменной значительностью и глубоким подтекстом: "Харьков -- мусорской город". Признавая этот факт, жители города не смогли бы с уверенностью ответить, хорошо это или плохо. Не вдаваясь в глубокий анализ существа вопроса, подавляющее большинство ответило бы одной фразой: "Лучше мусорской, чем бандитский". Так ответили бы мелкие торговцы, пенсионеры, крупные предприниматели, домохозяйки и сами бандиты. Последние, действуя четко по неписаным законам, никогда не держали злобы на правоохранительные органы в соответствии с правилом: поймался -- сам виноват. После перестройки, независимости и всеобщего обнищания как-то устоялось общественное мнение, что от сумы или тюрьмы все равно не уйти. Государство, потеряв стержень своей былой силы -- партийную иерархию и дисциплину, -- расслабило вожжи контроля, позволив силовым структурам самим приспосабливаться к изменениям окружающей среды. Таким образом, к концу девяностых годов в общественном мнении населения бывшего Союза прочно устоялись три вида современного произвола: бандитский, мусорской и чиновничий. Эти три силы правили реальную власть в городах и городишках, вяло реагируя на декреты, постановления и законы, издаваемые Центром. Смена законодательной базы в стране происходила с такой частотой, что броуновское движение реальной жизни на практике оказывалось самым стабильным явлением окружающей действительности. Реальное бытие лепилось из тех кусков разной твердости, которые достались нам от развала Союза. Милиция оказалась среди самых твердых и консолидированных обломков прошлой силовой системы. Правоохранительные органы, являясь частью всеобщего спектакля, в котором за бутафорские деньги можно было купить только бутафорскую еду, исправно подыгрывали своему государству, делая вид, что живут на одну зарплату. Но на самом деле наш милиционер, будь он высоким начальством или рядовым постовым, снимая портупею, а затем и трусы, становился таким же человеком, как колхозник или слесарь. Он ложился на свою жену, такую же простую женщину, как жена инженера и автомеханика. И точно так же, несмотря на качество проведенной ночи, поутру эта женщина требовала деньги на харчи, шмотки и детей. И эта единая основа нашего бытия заставляла ветвиться и множиться единственную извилину у милиционера из известного анекдота. И если даже кто-то продолжал честно выполнять свой служебный долг, то это уже приравнивалось к гражданскому подвигу, явно пренебрегая тем, что в современных условиях женщины героев откровенно побаиваются. Кстати, Остапа всегда трогал тот факт, насколько анекдоты о милиционерах, прежде всего, нравятся им самим. На самом деле, искренне шутить над собой может позволить только тот, кто знает свою силу и превосходство. Поэтому современный милиционер от всей души веселился над народной выдумкой, поддерживая в массах заблуждение о своем былом невежестве. Остап достаточно хорошо знал Харьков уже на протяжении двух десятилетий. Это был действительно мусорской город, но в хорошем смысле этого слова. Здесь спокойно прогуливались по ночам влюбленные, не подрывались в автомобилях авторитеты, как в Москве, не выводили вечером из ресторанов и не ставили к стенке для обыска, как во Владивостоке, не убивали в подъездах депутатов и банкиров, как в Киеве, не похищали людей целыми группами, как в Чечне. Здесь никогда не было войны между тремя ветвями реальной власти, потому что в этом городе, как нигде в Украине, они переплелись в единую систему мирного сосуществования. Остап говаривал, что в этом отношении Харьков является для этой уникальной страны прототипом города будущего, где социальный мир и согласие определяются теснейшим участием правоохранительных органов во всем, что выходит за норму, как в худшую, так и в лучшую стороны. Как часто овцы, для того чтобы быть целыми, закрывают глаза на то, что волки сыты! Появление трех человек в штатском, форменные лица которых не оставляли сомнения в служебном диапазоне от "старлея" до майора, не особенно удивили знающего эту страну Остапа. О том, что в офисе что-то неладно, Крымов понял по паническому поведению Пятницы, который, бросив у входа свой знаменитый мотоцикл, пытался перелезть через забор с колючей проволокой и уйти дворами. Произведя краткий допрос трясущегося компаньона, Остап узнал, что в офисе его ожидают два милиционера, которые, не теряя времени, уже расспрашивали о чем-то Нильского. Остап немедленно двинулся в сторону своего кабинета. Войдя в комнату, Крымов решительно подошел к мокрому и бледному Нильскому, с трудом вспоминающему свое имя в окружении двух типичных оперативников. Тот, что сидел на месте Остапа, повесив свой пиджак на спинку кресла, получал искреннее удовольствие от поведения Нильского. -- Так, что же мы молчим? -- видимо, не в первый раз задавал свой вопрос старший. -- Если рыба молчит, это еще не значит, что ей нечего сказать, -- донесся от дверей уверенный голос Остапа. Маэстро спокойно подошел к столу и обратился к милиционеру: -- Кто сказал, что рыбы не говорят? Они просто долго думают. Зачастую это происходит так долго, что занимает всю их жизнь. Разрешите, я присяду на свое место. Старший, для солидности помедлив, нехотя встал и, согнав своего младшего коллегу, который отошел к двери, сел на соседний стул. Остап сел и минуту приводил в порядок бумаги на столе, раскладывая их по каким-то стопкам. Затем, как бы вспомнив о присутствующих, Крымов поднял глаза. -- Вы свободны, -- сказал Остап, обращаясь к Нильскому и, повернувшись к старшему из офицеров, добавил: -- А вы что здесь делаете? Кто такие? Рыжий круглолицый толстяк отработанным движением протянул Остапу удостоверение и вопросительно посмотрел на своего товарища. Крымов для проформы задержался на документе, между тем как Нильский попытался улизнуть из комнаты. Младший офицер преградил ему дорогу. Рыжий майор спрятал свою корочку и поинтересовался у Крымова: -- А вы кто такой? -- Об этом чуть позже. Вы тут по делу или просто так пугаете неопытных президентов начинающих фирм? -- Ничего себе, начинающая! -- с издевкой встрял младший. -- Да вы тут на парочку статеек наработали уже. Остап нутром почувствовал, что ребята здесь не просто так, и вероятно, это то, чего он ожидал. Это была та ситуация, при которой неверные действия могли привести к плачевным последствиям. Детективы пришли по явной наводке. -- Одну минуту, мне надо найти кое-что, -- сказал Остап и начал выдвигать и задвигать обратно ящики стола, шумно переворачивая их содержимое и вороша бумаги. Порывшись в пестром содержимом полок, Крымов, наконец, достал из последнего ящичка квитанцию на сданные в ремонт туфли и облегченно вздохнул, как будто вновь обрел утерянный клад. -- Вот, наконец-то! -- он обрадовано потряс бумажкой перед носом милиционера и, обратившись к младшему офицеру, попросил: -- Передайте, пожалуйста, эту квитанцию моему завхозу. Скажите, пусть получит туфли сегодня же. Младший придирчиво обследовал бумагу со всех сторон и вышел из комнаты. Крымов придвинулся к старшему и, пристально посмотрев тому в глаза, доверительно спросил: -- Скажите мне начистоту, майор, кто вас прислал? Рыжий милиционер опять вернулся к своему вопросу: -- А вы кто такой, собственно, будете? Документы у вас есть? -- Я -- лицо неофициальное в данном случае, и, может быть, это для вас к лучшему. -- А все-таки? -- не унимался рыжий. Крымов протянул удостоверение. -- "Режиссер-постановщик", -- прочитал Рыжий. -- И что же вы тут, как режиссер, ставите? -- Как говорят у вас тут в Украине, -- постанову, -- ответил Остап. -- Так с чем к нам такие дорогие гости? -- На вашу фирму есть информация, мы не можем не отреагировать. Остап глянул на старшего и прочитал в его кошачьих глазах до боли знакомую готовность к компромиссам, смешанную с необходимостью выполнения служебного задания. В комнату вернулся второй детектив. Остап уже знал, что он будет делать. Пододвинув к себе телефон, Крымов деловито набрал какой-то номер и, получив ответ, заговорил, чеканя слова, как советские металлические рубли с изображением Ленина. -- Алло, это седьмой? Соедините меня с девяткой... Алло, это Крымов. Дайте мне, пожалуйста, информацию на майора Московского райотдела Стуся Романа Степановича. В комнате повисла напряженная тишина, Остап, откинувшись на спинку кресла, с усталым видом ждал ответа. Младший подсел к Рыжему и с интересом и опаской поглядывал на загадочного хозяина офиса. Майор налил стакан минералки, стоящей на столе, и выпил ее залпом. Наконец, "девятка" ответила. Остап начальственным жестом пальца попросил майора подать ему карандаш и бумагу. -- Записываю... Тридцать семь лет... Женат... Девичья фамилия -- Цаплиенко... 1963 года рождения... Двое детей... Две девочки, восемь и двенадцать... Проживает: Героев труда, 12е, квартира 100... Рост сто семьдесят... Размер ноги -- сорок два... Глаза серо-голубые... Болеет псориазом... Пародонтоз... Что, что? Лечится в настоящее время от алкоголизма?.. -- Остап укоризненно посмотрел на майора. По мере того, как Крымов, повторяя вслух, записывал, лица обоих милиционеров вытягивались. Остап нетерпеливо обратился к трубке: -- Ну все, достаточно, пока. Если понадобится дополнительная информация, запрошу по официальному каналу. Да нет, пока все в порядке. Все, отбой! Привет Славину. Повесив трубку, Остап ласково посмотрел на оторопевших милиционеров. -- Ну что, коллеги. Мне известно, с чем вы пришли сюда и что еще хотите дополнительно разузнать. Вы, конечно, собрали дополнительную информацию, а я вижу вас первый раз, но уже знаю всю вашу подноготную. Я мог бы рассказать, какого цвета волосы у любовницы вашего молодого коллеги, но это будет не так быстро. -- Не надо, -- проговорил старший, и движением руки прихлопнул отвисшую челюсть младшему. Рыжий откинулся от стола, как бы отодвигаясь от Остапа на более далекое расстояние. -- По всей видимости, нас ввели в заблуждение, -- и обратившись к младшему, он добавил: -- Чуть не подставил нас этот гад толстопузый. -- Вы, по всей видимости, говорите о господине Пеленгасове? -- спросил Остап. -- Так вы учтите, что он у нас под колпаком уже второй год. Никак не можем подобраться. Вот сейчас пробуем подцепить этого скользкого карасика. Кстати, в этой связи у меня к вам просьба -- о сегодняшнем разговоре ни слова, иначе поломаем всю игру. Да, и своих предупредите, пожалуйста. Нам понадобится еще поработать месяца три-четыре. У меня было задание не открываться до поры до времени, но раз уж так получилось, то другого выхода, как сотрудничать, у нас нет. Одно ведь дело делаем, товарищи! Остап посмотрел на майора теплым нежным взглядом дяди Степы-милиционера. -- А секретность -- это наш стиль. Ничего не попишешь. Органы безопасности -- это вам не какие-нибудь там органы. Нас не любят не потому, что мы злые, а потому, что ничего о нас не знают. Остап говорил быстро, без запинок, и майор никак не мог вставить свою просьбу показать дополнительное удостоверение, хотя сомнение в целесообразности этого заставляло его малодушно колебаться. Прочитав нерешительность на лице Стуся, Остап понял, что надо закрепить инициативу. -- Да! Чтобы вам не попало за возможный срыв всей операции, я не буду докладывать полковнику о сегодняшнем инциденте. Но это в том случае, если вы меня не подведете и сделаете то же самое. Вы ведь знаете, начальство, чуть что сорвется, сразу сделает из меня и из вас козлов отпущения. Все, мужики, у вас своя работа, у меня -- своя. Пора вам потихоньку отчаливать, а то еще увидит кто-нибудь. Знаете пословицу "И стены имеют уши". В нашем ведомстве, это уж точно. Помню, когда я учился еще в юридическом и подрабатывал в театре Пушкина монтировщиком сцены, то как-то присел отдохнуть за кулисами во время антракта у самой декорации, которая изображала стену замка. Так весь перерыв две солидные такие на вид дамы, сидевшие в первом ряду прямо возле стен замка, такую пошлятину про своих мужиков несли, от которой даже Калигула покраснел бы от пяток до кончика своего утиного носа. Вот уж действительно, как не верить народным пословицам! Уловив паузу в монологе Крымова, майор попытался было сделать еще одну попытку идентифицировать Остапа, но тот опять не дал ему вставить слово. -- Кстати, есть один старый анекдот про двух дам. Встречаются две подруги, и одна говорит: "Ты знаешь, у меня без конца голова болит". А вторая ей в ответ: "А я вообще без него спать не могу". Между прочим, Роман Степанович, раз уже мы начали работать вместе, то оставьте мне свой телефончик, а лучше -- визитку. Вы, по всей видимости, хорошо знаете Пеленгасова, а это может очень пригодиться. Далее Остап предложил перенести разговор с места работы, которое являлось одновременно и боевым заданием, в более непринужденную обстановку, к примеру, в кафе. Через пару дней. А лучше -- через недельку. Выйдя в приемную, трое мужчин с выражением одной общей тайны на лицах деловито попрощались. Причем даже Макс заметил, что оперативники посматривали на Остапа, как на старшего. Пятница, окончательно оправившийся от испуга и любящий, теша свое самолюбие, потереться около дружески настроенных представителей власти, вызвался проводить двух задумчивых милиционеров. Майор сдержанно сказал: -- Пожалуйста, не беспокойтесь провожать нас. -- Ну что вы, -- любезно заулыбался Жора, -- какое же это беспокойство, это -- удовольствие. Когда Остап вошел обратно в кабинет, он натолкнулся на вопрошающий и настороженный взгляд Сан Саныча. -- В какую игру вы меня втянули, товарищ Крымов? Вы что, тоже этот... -- и Нильский приложил два пальца к плечу, изображая лычки на погонах. Остап весело и раскатисто расхохотался: -- Я думаю, Сан Саныч, на вас произвело впечатление, как я перевербовал у Пеленгасова двух его подручных. Это всего лишь временный успех. Но мы убили сразу трех зайцев. Во-первых, мы точно уже знаем, что Пеленгасов живейшим образом интересуется нами. Во-вторых, мы получили передышку, которую я расцениваю как карт-бланш на завершение задуманного плана. И в-третьих, мы теперь имеем хорошую крышу для гашения всевозможных неприятностей. А их, учитывая специфику нашей работы, поверьте, скоро будет хоть отбавляй. Некоторые люди, узнав с нашей помощью, что они являются болванами и кретинами, могут задумать месть за это открытие. Ведь если осла назвать козлом, он тоже обидится. Людям вообще свойственно думать о себе намного лучше, чем они есть на самом деле. А жаль, -- это как раз и ведет ко всем бедам. Отвечая на ваш вопрос насчет погон, скажу -- ничуть не бывало. Но, если в мои фантазии поверили наши искушенные блюстители порядка, то меня не удивляет ваша недоверчивость. -- Но ведь вы же звонили куда-то при всех нас? -- хмуро уставился на Остапа Нильский. -- Я набрал наугад первый пришедший мне в голову номер. -- Но ведь вы говорили с кем-то? -- Да, мне показалось, что это была какая-то старушка. Некоторое время она слушала мой монолог, а затем, решив, что ей позвонил полоумный, повесила трубку. Так что остаток разговора я провел с короткими гудками. -- Но ведь вы же выдали им такую информацию, что у них глаза полезли на лоб! Откуда вы ее взяли? Остап улыбнулся. -- Сколько раз мне говорить вам, младшему научному сотруднику, что чудес на свете не бывает. Когда я работал в 1992 году предсказателем будущего, то выработал для себя правило -- обезоружить для начала недоверчивого обывателя достоверными данными из его прошлого. После этого уже весь зал находился под моим контролем, и я мог расслабиться и нести всякую ахинею. Что интересно, так никто и не смог догадаться, как я это делаю, начиная от милиции и кончая конкурирующими ясновидцами, у которых я удачно отбивал клиентуру. Я не буду выдавать свои маленькие секреты. Мало ли, произойдет еще один политический переворот, придется вернуться к старому испытанному заработку. Поверьте мне, что в периоды послереволюционного развала и безвременья предсказание будущего -- это хорошие стабильные деньги. -- Мне трудно вам поверить, это слишком невероятно, -- не унимался Нильский. -- Хорошо, -- сжалился Остап, -- что вам показалось таким невероятным? -- Откуда все эти сведения? -- Из паспорта Романа Степановича. -- Из какого паспорта? -- Из обычного, гражданского. -- А где вы его видели? -- Я пролистал его во время разговора. -- Каким образом? -- Вы не совсем внимательны, президент. Вы, наверное, помните, что, зайдя в комнату, я сразу же попросил нашего доблестного майора уступить мне мое место. Как вы думаете, зачем я это сделал, ведь в комнате были другие свободные места? Во-первых, мне надо было сразу вложить в головы нашим гостям понимание того, кто здесь хозяин, но главное -- на спинке моего стула висел майорский пиджак. Удобно разместившись в кресле, мне удалось незаметно вытащить из кармана пиджака паспорт Стуся, быстренько ознакомиться с ним, держа его под столом, и затем вернуть на место. Вы думаете, зачем я так долго искал квитанцию? У меня быстрая зрительная память -- результат профессиональных тренировок. Нильский несколько расслабился. -- А остальные данные? -- Все остальное я добавил только для усиления эффекта. Цвет глаз я самым примитивным образом определил, глядя в ясные очи майора. Размер обуви определил бы даже Пятница, а рост человека, плюс-минус один сантиметр, он и сам толком с годами не знает. -- А псориаз? А пародонтоз? -- Псориаз -- маленькое пятнышко на коже, выглядывающее из-под рукава рубашки, пародонтоз -- неприятный запах изо рта бедного майора. Я слишком близко от него сидел, чтобы не заметить этого. -- Ну, хорошо, а как вы определили лечение от алкоголизма? -- Цвет лица -- это раз, а реакцию мгновенного потовыделения после стакана холодной воды дает только реополиглюкин, которым в наших краях тщетно пытаются лечить алкоголиков. Нильский с восхищением посмотрел на Остапа. -- Да, за исключением номера с паспортом, все действительно просто. -- Вы не представляете, президент, какие чудеса можно творить с помощью простой наблюдательности и небольшого объема знаний, -- сказал Остап. И добавил: -- Прошу вас только никому не рассказывать подробности состоявшейся вербовки, во избежание ненужной и преждевременной огласки. Пеленгасов не только знает, что мы близко, но уже начинает переходить в наступление. Сейчас он попытается убрать нас с пути самым простым и примитивным способом. Но когда у нас будут деньги, он начнет относиться к нам бережней. Надо форсировать последующие этапы, а то пропадем ни за цапову душу. Мне надо приблизиться к нему вплотную, хотя особого удовольствия от этой близости я не получу. За год и шесть месяцев до этого.... На календаре стояла дата 30 декабря 1996 года, и это значило, что завтра наступит последний день для покупки новогодних подарков. Жора достал из кармана последнюю десятку, оставшуюся после выдачи средств теще на праздничный стол, и с ненавистью посмотрел на разноцветные огни огромной елки, украшавшей привокзальную площадь. Как часто случалось с ним последнее время, его посетила мысль, что и хорошая погода с небольшим ласковым снежком, и эта елка, рождающая радостное, почти забытое детское чувство рождественского праздника, -- все это подарок сегодняшнего дня кому-то другому. А ты просто находишься в зоне действия чужого подарка. Жора в сердцах сплюнул в сторону стоящего к нему спиной милиционера. Из второго кармана он достал список подарков, написанный аккуратной рукой скрупулезной жены: теще -- отрез на платье, сыну -- конструктор и "тамагочи", жене -- цепочку с брелком, тестю -- домашний халат. Принимая список из жениных рук, Жора поморщился, но, уловив в ее глазах нехороший огонек, понял, что на этот год ему не удастся отвертеться. Жора спрятал список. -- У, гады, -- незлобно процедил он сквозь зубы, -- сожрете меня скоро с потрохами. Жора задумался. Надо было предпринимать что-либо. Он не мог просто так прийти, без подарков. Обстановка была и так накалена до предела, и он понимал, что его пребывание в квартире тещи уже полгода висит на волоске. Его басни о трудных временах уже никто не хотел слушать. Решение пришло неожиданно. Его просто осенило. Он быстренько мотнулся к прибывшему московскому поезду и за пять гривен приобрел у проводницы пачку использованных билетов. Затем позвонил своему приятелю, Сереге Бисяеву, и попросил его позвонить два раза подряд ему домой ровно в восемь вечера. Проинструктировав Серегу и купив в киоске бутылку ряженой русской водки с винтовой пробкой, он поспешил домой. Закрывшись в ванной, он отпил полбутылки, долил доверху водой и закрутил пробку обратно. Через пятнадцать минут бдения в засаде, в той же ванной комнате, Жоре удалось прихлопнуть здоровенного таракана, которого он спрятал в карман. Сделал он это аккуратно, чтобы не повредить хрупкое туловище насекомого, как того требовал план. Теща накрывала в кухне обед. Улучив момент, когда она вышла, Жора густо намазал подсолнечным маслом принесенную бутылку водки и поставил ее в глубине рабочего столика кухни. Затем он развернул вентилятор, который служил в качестве вытяжки, в сторону газовой плиты, а выключатель, болтающийся на проводе, аккуратно подсунул под дверцу шкафчика с лекарствами. После этих таинственных приготовлений Жора завалился на диван и включил телевизор. Вскоре жена позвала обедать. Зайдя в кухню, Жора уперся в выжидательный взгляд супруги. На губах тестя, уткнувшегося в газету, играла ехидная улыбочка. -- Ну, как у тебя дела? -- немного громче обычного спросила жена. -- Завтра, между прочим, уже Новый год. -- Отлично! -- выпалил Жора и достал из кармана пачку железнодорожных билетов. -- Вот! Гляди! Вона мой капитал! Вот здесь -- бессонные ночи, нечеловеческий риск и каторжный труд. Жора потрясал перед изумленными глазами тещи пачкой билетов и, как римский трибун, триумфально вышагивал по тесной кухне. -- Тут тысячи на две будет! А то и больше. На "московский" ведь. Оторвут сегодня же с руками. С одержимым и радостным, как у физкультурника тридцатых годов, лицом Жора сделал последний энергичный круг по кухне, положил билеты на столик возле плиты и плюхнулся на стул. -- Вот сейчас подрубаю маненько и на вокзал. Пару часов дел-то. А затем -- по магазинам. Будет вам и отрез, мама, и кулончик, Зин, и какава с чаем тестюшке, и конструктор малому. Лицо супруги расплылось в улыбке, сын визжал и хлопал себя по ушам, тесть отложил газету. Часы пропикали восемь часов. Как только смолк последний сигнал, раздался телефонный звонок. "Серега, -- подумал Жора, -- молодец, кореш, не подвел" (Жора не знал, что Серега с утра напился и проспал до поздней ночи). Тесть, около которого стоял аппарат, снял трубку. В наступившей тишине все отчетливо услышали мужской голос. Тесть в растерянности посмотрел на дочь. Жора рванулся со своего места и выхватил трубку. -- Алло! Вам кого?.. Зину? А ты кто? Как никто?.. Я кто? Слышишь, ты, таинственный незнакомец, ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?.. Да я... На другом конце бросили трубку. Жора, хмурый, как самурай, молча сел на место и протяжно посмотрел на бледную и растерянную жену. Гнетущую тишину разрезал повторный звонок телефона, заставивший тестя прямо подскочить на своем табурете. "Молодец, Серега!" -- подумал Жора и мрачно посмотрел на жену. -- Ну-ка, сыми трубочку, Зин. Посмотрим, кто тебя так домогается. Дрожащими руками супруга сняла трубку. Не успел мужской голос сказать и пару слов, как Жора подскочил к Зинаиде, вырвал трубку и заорал не своим голосом. -- Ты за кого меня держишь, поц! Я тебе дам Зину! Я тебе дам Зинулю, Зиночку, Зинчика и Зизи, всех сразу! Еще раз позвонишь, и я устрою ей гестапо, она выдаст тебя под пытками! А когда я до тебя доберусь, я тебе все ноги и головы повыдергиваю... На том конце бросили трубку. Жора вызверился на Зинаиду. -- Ну? Кто звонил? Говори! Может, Дед Мороз? Жена сидела с отвисшей челюстью и со страхом, как на заминированный, смотрела на телефон. Жора вернулся на место и, испепелив супругу взглядом, обратился к своему отпрыску: -- Ну-ка, сынок, подай папке бутылку, а то нервы чтой-то ни к черту. Перепуганный недавним гневом отца, наследник рванулся с места, схватил бутылку и обернулся в сторону стола. Вот тут-то хорошо смазанная маслом бутылка выскользнула из его рук и, ударившись о кафельный пол, разлетелась вдребезги. Жора аж крякнул от удовольствия. Благо, этого никто не заметил, поскольку все смотрели на осколки стекла и лужу, издающую явственный водочный запах. Когда все снова посмотрели на Жору, тот стоял над столом с искаженным болью лицом, далеко вытянув голову в сторону останков водки. Затем он очень медленно с остекленевшими глазами опустился на стул, обхватил голову руками и застонал. Сквозь рыдания, охания, стенания и прочие неразборчивые звуки просачивались горькие слова. -- Боже мой! И это мой сын... Надежда и опора... И так поступить с отцом... В праздник... Из последних сил... Все ради них... А жена рога наставляет, сын последней радости отца лишает... Рожай после этого этих оглоедов... Вырастут, вообще отца из дому выгонят на мороз, в снег... Жена начала гладить его по голове, пацан утирал сопли. Из-под руки Жора украдкой посмотрел на тестя и остался доволен. У того мелко дрожали руки и на левой щеке появилось яркое красное пятно. Жора шумно вздохнул и придвинул к себе тарелку с супом, в котором уже плавал убитый давеча таракан. -- Мама! Вы шо, погубить меня хотите?! -- закричал Жора нечеловеческим голосом. -- Да вы посмотрите, какого животного мне в суп засунули! Что, специально, да? Шо я вам плохого сделал? Жора схватил таракана за лапу и высоко поднял его, усеянного капельками жира, вверх. -- Да я же съесть мог его! Хорошо, хоть сметану не успел положить, Я же доверял вам, мама, как самому себе! -- Батюшки! -- простонала белая, как стена, теща и попыталась выхватить таракана из рук зятя. Но Жора ловко уклонился и продолжал голосить, не забывая при этом внимательно наблюдать за тестем. У того уже сильно тряслись руки и побелел нос. Жора решил, что надо добавить еще немного пурги. С силой шмякнув размокшим тараканом по столу, он изо всех сил заревел: -- Все, ну все против меня! Меня все тут ненавидят! Ну как же жить после этого? Вот тут-то тесть и не выдержал. Держась за сердце, он поднялся и неуверенно двинулся в сторону шкафчика с лекарствами. Подойдя к нему, он потянул на себя дверцу, чем защемил подложенный под нее выключатель вентилятора, который, соответственно, от этого включился. Мощная струя воздуха подхватила пачку билетов, лежащих на краю рабочего столика, и сбросила их прямо на пламя включенной конфорки газовой плиты, которая в целях отопления горела в доме круглые сутки. Все произошло точно так, как и рассчитал Жора. Первой огонь от вспыхнувших билетов заметила теща и сразу рванулась к печке. Но Жора был готов к этому. Ловким движением носка своего ботинка он заплел под столом ноги тещи и та, зацепившись левой конечностью за свою правую, смачно растянулась на полу. Пока жена оббегала распластанную мамашу, билеты уже пылали ярким пламенем. Когда супруга затушила огонь, полив билеты из чайника, от них остались только обгоревшие корешки, собранные скрепкой. На кухне повисла кладбищенская тишина. Тесть уже сидел на полу и тихо открывал и закрывал рот. Онемевший от горя Жора молча смотрел на него. Когда трагическая пауза стала совсем невыносимой, Жора шатающейся походкой подошел к жене, принял из ее рук остатки обуглившейся бумаги, "номинальной стоимостью в две тысячи" и, не проронив ни слова, в состоянии, близком к обморочному, ушел из дома. В Новогоднюю ночь без пяти двенадцать семья собралась за праздничным столом. Домочадцы со страхом смотрели на главу и кормильца. Тесть лежал на диване и смотрел вдаль. Жора, взявший слово, стоял над блюдом с винегретом, нависая над родней, как дамоклов меч, Он поднял бокал и обвел всех тяжелым взглядом. -- Ну что? С Новым годом, что ли? С новым счастьем. На душе у него было тепло и спокойно. На этот раз ему удалось устроиться всего в десять гривен, а до восьмого марта было еще больше двух месяцев. А там, как говорил Ходжа Насреддин, "или шах умрет, или ишак сдохнет". Глава 19 СЛУЧАЙНЫЕ ТЕЛЕФОННЫЕ СВЯЗИ Сотовая связь все-таки имеет больше отношения к деньгам, чем к пчелам Остап Крымов (На пасеке) Техническая сторона бизнеса, стоявшего в списке "Великого пути" под номером шесть, так до конца и осталась для Жоры, не искушенного в современной электронике, полной загадкой. В один из дней Жора снял с поезда, прибывшего из Ростова, несколько тяжелых ящиков с нарисованной на них рюмкой. Этот груз не имел к спиртному никакого отношения. В ящиках находилась дорогостоящая техника, взятая Остапом напрокат вместе со специалистами, ее обслуживающими. К ящикам прилагались два очкарика и один компьютер. Жора доставил весь комплект на заранее подготовленную квартиру, которая находилась на третьем этаже старинного дома, стоящего на самой центровой улице города -- Сумской. Окна этой "малины" выходили на самое оживленное место в городе -- станцию метро "Университет", с прилегающими офисами, магазинами и толпами праздной публики. Прибыв на "базу", очкарики сразу же засуетились вокруг техники, и через четыре часа на столе, примостившемся возле окна, громоздилась какая-то сложная аппаратура, увенчанная довольно массивной тарелкообразной антенной, обращенной на улицу. Окно было завешено полупрозрачной пыльной шторой. Когда сборка была закончена, старший из очкариков включил питание и нажал зеленую кнопку. Зашумел трансформатор, загорелись желтые, синие и красные лампочки, задергались нервные стрелки многочисленных умных приборов, замелькали непоседливые значки цифровых счетчиков. Разговаривая на каком-то специальном птичьем языке, очкарики деловито суетились вокруг аппаратуры -- один около антенны, другой около компьютера, подключенного к основной принимающей технике. Через полчаса непонятной для Жоры суеты, которая заключалась в подкручивании каких-то переключателей и регуляторов, выкрикивании научных ругательств и ненаучных матюков, очкарик, сидевший за компьютером, закричал: -- Есть код! Все, работает! А ты, старик, говорил, что на этой частоте не возьмет! И за что тебе дали доктора наук? Второй очкарик, который был, по-видимому, старшим, подскочил к монитору, окинул взглядом несколько цифр, хлопнул своего коллегу по затылку и, обернувшись к Жоре, сказал: -- Ну все, зовите вашего шефа -- принимайте работу! Установка техники и ее запуск заняли всего четыре часа. По потертостям и царапинам на корпусах приборов Жора смутно догадался, что аппаратура используется не впервой. Об этом же свидетельствовали слаженные действия головастых техников, которые называли друг друга "доцентом" и "профессором". Жора, который пропьянствовал последние два дня и потратил остатки денег, выданных ему Нильским на ремонт "малины", с неохотой пошел звонить начальнику. По вызову мгновенно явился Остап. Крымов, по горло загруженный религиозной сектой и дворянами, первый раз попал на конспиративную квартиру и провел детальный осмотр производственных площадей. Кухней он остался недоволен. -- Жора, зачем вы поставили на краны эти фильтры -- для очистки совести? Жора промолчал, потому что его совесть, как и вода в кране, была не очень чиста. -- Пятница, где вы были вчера вечером? -- спросил Крымов, подозрительно оценивая помятый вид завхоза. -- Я звонил вам два часа подряд. Уже начал волноваться. -- Я был в бессознательном состоянии, -- несколько конфузливо, но честно признался Жора. -- Что, спали, как убитый? -- Нет, лежал. Передвигал холодильник и задел косяк двери головой, а сверху с антресолей посыпались банки с консервацией. Остап сочувственно посмотрел на бугристую голову завхоза. -- Больную голову меч не сечет. Ну ладно, показывайте главный зал. Познакомившись с "доцентом" и "профессором" и осмотрев убранство комнаты радиоперехвата, Крымов остался доволен кадрами и техникой. Посмотрев результаты пробной пеленгации, Остап похвалил ребят и увлек Жору в другую комнату. -- Жора, -- начал Остап, крепко держа Пятницу за лацканы куртки, -- никому ни слова об этой работе. Напрягите все ваши конспиративные таланты. Будете брать у Нильского сотовые телефонные аппараты, приносить сюда к ребятам и забирать на следующий день, после кодировки. Запомните новый термин -- эвакуация по сигналу "ноль". Это значит, что вы должны за пять минут разобрать всю технику, упаковать ее в ящики и вместе с ребятами отправить ближайшим поездом в любом направлении России или Украины. -- Я могу не успеть это сделать за пять минут, -- возразил Жора. -- Тогда это успеет сделать кто-то другой, но об этом я должен позаботиться заранее, -- сказал Остап с вопросительным выражением лица. -- Ладно, я прорепетирую, -- сказал Жора. Ему не хотелось терять непыльную работу. -- Хорошо, только репетируйте на ящиках с бутылками, каждая минута работы этой техники приносит деньги. Вопросы есть? Жора так громко почесал в затылке, что спугнул таракана, высунувшегося из-под наличника двери подышать свежим воздухом. Его мучил вопрос, и он не знал, тактично ли проявить свою неосведомленность в нем. -- Ну, вы что-то хотели спросить, Пятница? Не тяните, наше дело не терпит недомолвок, -- подбодрил его Остап. -- А когда может возникнуть этот сигнал "ноль"? -- спросил Жора. Остап недовольно поморщился. -- Он всегда возникает без предупреждения, в этом его вековая специфика. Могу вам привести пример. Первый: старушка-соседка по этажу, которую вы можете ущипнуть за место ниже спины, спросит вас: "А что это у вас там жужжит в комнате днем? Уж не пеленгатор ли это?" Второй пример: старичок, проходящий внизу, останавливает вас и говорит: "Молодой человек, у меня плохое зрение. Это что там торчит в окне? Антенна, что ли? Постойте, покараульте здесь, а я позвоню, куда следует". В общем, Жора, сигнал "ноль" -- это любой тончайший намек на неприятность с официозом, в том числе милицией. Если отряд спецназа начинает выламывать дверь кувалдой, то это верный признак того, что сигнал "ноль" уже подходит к концу. -- А что, такое может быть? -- в ужасе прошептал Жора. -- Все когда-нибудь может быть, Жора. В этом городе даже было однажды землетрясение, так что приход милиционера при таком их количестве в Харькове, -- это не такое уж редкое явление. -- А почему, маэстро? В чем криминал? Я ведь имею право знать, раз я ответственный за это предприятие. Может быть, если я буду знать, я уложусь при сигнале "ноль" и в две минуты. Остап миролюбиво тронул Жору за плечо. -- Хорошо, я вам скажу. Вот эта антенна ловит сигналы сотовых телефонов из стоящих перед светофором машин, а также у деловых людей, тасующихся по этому центровому месту города, Вы заметили, что те, у кого есть сотовые телефоны, очень любят доставать их в самых людных и скученных местах? Дальше, вот та техника обрабатывает радиосигналы и переводит их в цифровые коды. А вот этот компьютер после того, как цифровые сигналы по этим проводкам попадают в ЭВМ, расшифровывает код. А вот этот ящик с лампочками -- это шифратор. Он перенастраивает радиотелефон на другой цифровой код. Вот и все. -- А в чем же заработок? -- недоуменно воскликнул Жора. -- Заработок, как всегда в моем случае, -- в жадности людей и их пристрастии к халяве, -- ответил Остап. -- Объясните, маэстро, я пока не понимаю, -- честно сознался Жора. -- Хорошо. До конца осталось совсем немного. Но сперва вопрос. У вас был когда-нибудь сотовый телефон? -- Никогда! -- с таким жаром ответил Жора, как будто отвечал на вопрос: "А вы продавали когда-нибудь Родину?" -- И правильно. Чтобы оплатить счета за разговоры и сам аппарат, вам пришлось бы спекулировать железнодорожными билетами в три смены и еще подрабатывать на выгрузке угля. И вам бы не хватило. Как вы думаете, вот те парни внизу в "Тойоте" испытывают материальные затруднения? Жора глянул вниз и сплюнул. -- У, рожи! Да этим сотку на телку выкинуть -- раз плюнуть. Если бы у меня была сотка, так я бы... -- Вот именно, Пятница, у вас нет пока сотки. Эти ребята платят за свою беспрерывную болтовню по сотовому телефону по триста -- четыреста долларов в месяц, а на